1889.
править
ВЪ ГОСПОДСКОЙ КВАРТИРѢ.
править— Чего вы словно по каленымъ плитамъ ногами-то ступаете? Идите смѣло. Барина дома нѣтъ, ободрялъ своихъ гостей лакей, проживающій въ услуженіи у холостого богатаго барина. — Оботрите ноги, какъ слѣдоваетъ, о половикъ, и идите.
Гости входили, робко озираясь по сторонамъ, протягивали руку лакею и говорили:
— Съ ангеломъ, Иванъ Финогенычъ…
— Во всѣхъ евонныхъ комнатахъ мы и помѣстимся. Тутъ и пиръ зададимъ, продолжалъ лакей. — Въ четырехъ ли барскихъ комнатахъ или въ моей каморкѣ!.. Знамо дѣло, тутъ для насъ будетъ привольнѣе.
— Привольнѣе-то привольнѣе, это что говорить, а вдругъ?..
— Никоимъ образомъ этого «вдругъ» у насъ быть не можетъ. На всю ночь онъ у насъ закатился. Къ своей французинкѣ закатился… Оттелева въ «Ливадію» махнетъ съ ней, а изъ «Ливадіи» опять на старое мѣсто, опять къ французинкѣ. Къ пяти часамъ утра развѣ только домой-то очистится, разсказывалъ лакей, водя гостей по роскошно убраннымъ комнатамъ. — Залѣзай на диванъ-то… Чего стоишь? обратился онъ къ кучеру въ синей поддевкѣ.
— Ничего, постоимъ… отвѣчалъ тотъ, переминаясь съ ноги на ногу и поглаживая бороду.
— А ты садись… Попробуй… Много мягче козелъ диванъ-то нашъ. Хочешь папироску барскую закурить — кури. У насъ насчетъ этого просто, мы тысячами папиросы покупаемъ, сотню выкуришь, такъ и то не замѣтно, прибавилъ лакей, взялъ съ мраморнаго курительнаго стола папироску и подалъ кучеру. — Курить кури сколько хочешь, но только на коверъ не плюй, потому — коверъ у насъ бархатный персидскій. Захочется плюнуть, такъ вонъ у насъ въ углу плевательница. Марья Тимофѣевна! обратился онъ къ горничной съ чолкой на лбу. — Пожалуйте къ намъ сюда на диванъ въ серединку. Первымъ дѣломъ, въ серединѣ теплѣе, а во-вторыхъ, мы изъ васъ масло жать благонамѣрены.
— Зачѣмъ же такія мужицкія жестокости! Вы ужь ежели на господскомъ диванѣ сидите, то и господскій комплиментъ дѣвицѣ скажите. А то вдругъ масло жать! Это мужицкая игра, отвѣчала горничная.
— Нашъ господинъ такого сорта, что даже вовсе безъ комплиментовъ существуетъ.
— Онъ офицеръ?
— По штатской части. Но орденовъ у него всякихъ столько, что генералу носъ утретъ, а не только что офицеру. У него даже изъ заграничныхъ земель ордена есть.
— Это, должно быть, евонной мамульки портретъ на письменномъ столѣ стоитъ? спрашивала горничная, подходя къ столу и разсматривая бездѣлушки.
— Мамулькиныхъ портретовъ онъ на столъ не ставитъ. Всѣ мамульки въ альбомъ упрятаны. А это сестра евонная.
— Развѣ у него нѣсколько мамулекъ?
— Теперь одна, но портреты-то въ разныхъ видахъ. Есть въ трикѣ на манеръ акробатки, есть въ мужчинской одеждѣ, есть лежа, есть стоя, есть сидя. Всякіе виды у ней. Вотъ альбомъ — пожалуйте-съ.
— Она актриса?
— Изъ актрисъ. Въ циркѣ на лошади прыгала, а теперь такъ, безъ мѣста на простомъ положеніи у нашего барина живетъ.
Горничная разсматривала альбомъ съ фотографіями и вдругъ вскрикнула.
— Ахъ, срамъ какой! Въ какихъ декольтахъ! Какія карточки!
— Такія декольты онъ у насъ до смерти любитъ, отвѣчалъ лакей. — Его хлѣбомъ не корми, а только чтобы дама въ декольтахъ была. Только тутъ что же? Тутъ акробатскій костюмъ — вотъ и весь манеръ. У насъ въ спальнѣ на стѣнѣ есть голѣе этого нимфы развѣшаны.
— Позвольте-ка, Марья Тимофѣевна, полюбопытствовать, протянулъ къ альбому свою руку кучеръ, поднимаясь съ дивана.
— Не смотри. Ослѣпнешь, погрозилъ ему лакей.
Кучеръ заглянулъ въ альбомъ и плюнулъ.
— Тьфу ты, срамница! плюнулъ онъ. — Словно въ передбанникѣ разлеглась.
— Что жь тутъ такого постыднаго? возражалъ поваръ, тоже разглядывая альбомъ. — Я разъ въ лотерею и не такое оголеніе выигралъ. Офицерскій денщикъ одинъ разыгрывалъ. Офицеръ-то женился и подарилъ картины своему денщику. А тотъ въ лотерею… Приношу картину-то домой, а жена меня съ ней вонъ изъ квартиры гнать…
— Нимфа?
— Не то нимфа, не то русалка, но какъ есть безъ одежи. Стоитъ и косу гребнемъ чешетъ… Иванъ Финогенычъ! Да ты бы, другъ любезный, насъ въ стуколку…
— А вотъ по комнатамъ походимъ, чайку съ ромцомъ попьемъ, да и засядемъ. Ромъ у барина отличный… отвѣчалъ лакей. — Ну, теперь пожалуйте сюда. Вотъ это у него спальня, показывалъ онъ. — Вотъ у насъ какая картина надъ кроватью-то виситъ! Пятьсотъ рублевъ за нее отвалилъ.
— Тьфу, тьфу, плевалась горничная.
— Чего вы плюетесь-то? Вѣдь это Адамова жена Ева, змѣемъ соблазненная. Вонъ змѣй-то отъ нея прочь ползетъ. И все-то супротивъ нашей сестры свое коварство пущаетъ! Даже змѣй — и тотъ.
— Ну, и вы тоже, долгогривыя, хороши насчетъ соблазна-то! сказалъ поваръ. — Иная привяжется къ нашему брату, такъ хуже змѣя. И улыбки-то коварныя пущаетъ, и глаза-то на изнанку выворачиваетъ. — Можно на кровати господской полежать? спросилъ онъ лакея.
— Сколько влѣзетъ. Ложись… Хочешь цыгарку? У насъ баринъ все съ цыгаркой на кровати валяется. Ляжетъ и кольца дыма въ потолокъ пущаетъ.
— Извѣстно ужь, господское удовольствіе, вставила свое слово горничная.
Поваръ легъ на кровать.
— Фу, пружины какія! Словно въ качалкѣ… Давай ужь и цыгарку, сказалъ онъ.
— Бери даже двѣ. Вотъ. Потомъ пригодятся. Цыгарокъ у насъ дешевле какъ въ двадцать рублей сотня и нѣтъ. И въ двадцать-то рублей только на расхищеніе гостямъ держимъ, а сами дороже куримъ.
Поваръ закурилъ сигару, лежалъ и говорилъ:
— Вишь ты! Два халата на вѣшалкѣ висятъ! Зачѣмъ ему два халата?
— А одинъ праздничный, другой будничный. Праздничный-то онъ рѣдко носитъ. Все больше я въ немъ щеголяю, когда барина дома нѣтъ, отвѣчалъ лакей. — Да еще ермолку турецкую съ кисточкой надѣну. Ермолка у насъ жемчугами шита. ѣздилъ онъ въ Туречину, оттуда и привезъ. Эво, какая ермолка!
Лакей полѣзъ въ шкапъ, досталъ оттуда феску и надѣлъ ее себѣ на голову. Надѣлъ и халатъ.
— Вотъ я теперь совсѣмъ ханъ Махмутъ. Илья Петровичъ! Надѣвай второй халатъ, предложилъ онъ повару.
— Нѣтъ, я такъ… Я безъ халата. Ты мнѣ лучше табачку хорошенькаго для трубки отсыпь.
— Сдѣлай, братъ, одолженіе. Бери самъ изъ табачницы. Марья Тимофѣевна! Хорошъ я въ своемъ собственномъ составѣ? похвастался передъ горничной лакей халатомъ и ермолкой и подбоченился.
— Учливые кавалеры передъ дамами въ халатахъ не ходятъ, отвѣтила та.
— Желаете, такъ я и бариновъ мундиръ надѣну, коли въ халатѣ вамъ противенъ? У нашего барина мундиръ отличный. Все брюхо золотомъ шитое. А шляпа пирогомъ, такъ съ бѣлыми перьями. Я на святкахъ въ лучшемъ видѣ во все это рядился. Прикажете насчетъ мундира и шляпы?
— Нѣтъ, ужь вы лучше насъ въ стуколку скорѣе усадите.
— Прежде стуколки чайное удовольствіе съ ромомъ будетъ. Пожалуйте къ самовару и будьте у насъ взамѣсто хозяйки.
Лакей свернулъ руку калачикомъ, предложилъ горничной и повелъ ее въ столовую разливать чай. Компанія, запаля сигары, шла сзади.