Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Въ годовщину смерти Скобелева
правитьВотъ уже и годъ, какъ Скобелева не стало… Годъ, а скорбь объ его безвременной кончинѣ такъ же жива, такою же болью щемитъ душу, какъ и въ роковой день событія… Но у всѣхъ ли? У людей народа — несомнѣнно; въ обществѣ же — только у тѣхъ, которымъ европейское образованіе не помѣшало сохранить въ себѣ полноту духовной свободы, т. е. не сдѣлало отступниками отъ своей народности, не вытравило живаго, непосредственнаго русскаго чувства, однимъ словомъ, ле отдало ихъ въ полонъ тому жалкому космополитизму, той самодовольной, либеральнаго и консервативнаго пошиба мудрости (ей же вся цѣна грошъ), которыми украшаются преимущественно наши высшія общественныя въ Петербургѣ сферы, за немногими исключеніями… Впрочемъ замѣчательно, что и въ самой Москвѣ. 25 іюня, въ день роковой годовщины, изо всего Московскаго городскаго населенія, одни только ремесленники торжественно отслужили заупокойную службу отъ имени всего своего сословія, предварительно оповѣстивъ о томъ въ газетахъ. По случаю ли лѣтняго времени и общаго разъѣзда изъ Москвы, но недосмотру ли, только нашъ оффиціальный міръ и такъ-называемое высшее городское общество ничѣмъ не помянули печальнаго дня… Да, и годъ прошелъ, и много годовъ пройдетъ, но вѣрное сердце народное не перестанетъ хранить образъ Скобелева въ своей памяти. Да и чѣмъ бы онъ могъ быть вытѣсненъ изъ нея въ настоящее время? Мѣсто оставленное имъ пребываетъ пустымъ, и замѣнить его не кѣмъ, — до тѣхъ поръ, по крайней мѣрѣ, пока новыя событія не вынесутъ наружу, какъ выносятъ бурныя волны жемчужныя раковины со дна морскаго, новыхъ великихъ самородныхъ дарованій, въ счастливомъ сочетаніи съ мощнымъ духомъ и страстнымъ народолюбивымъ сердцемъ. Въ настоящую же пору много ли людей, болѣе или менѣе властныхъ, на которыхъ бы могъ съ нѣкоторою любовью и упованіемъ остановиться народный взглядъ — на всемъ этомъ людскомъ пространствѣ между Царемъ и народомъ? Не представляется ли оно безлично однообразнымъ, словно пустыня съ очень уже рѣдкими оазисами, несмотря на весьма почтенную густоту населенія? На яркомъ фонѣ шитыхъ золотыхъ мундировъ, которыхъ блескомъ слѣпилъ Петербургъ цѣлыхъ три недѣли глаза Москвичей и провинціаловъ, какъ прискорбно-мало выдавалось характерныхъ, одушевленныхъ умомъ и талантомъ лицъ, да и тѣ, какія были, не тонули ли они въ этомъ общемъ сіяніи позлащенной пошлости и казенщины? Конечно. Русская земля не клиномъ сошлась, имѣются въ ней и въ настоящую пору и замѣчательныя дарованія, и теплыя сердца, и даже, чего конечно всего рѣже, гражданская честность; но или внѣшнія обстоятельства ихъ затираютъ, или, что главное, недостаетъ въ нихъ самихъ той силы духа, которая подчиняетъ себѣ всякія обстоятельства и сама собою выпираетъ человѣка впередъ… Та ли, другая причина, только никогда еще не было такого, люднаго безлюдья въ сверхнародныхъ общественныхъ слояхъ, какъ въ наши дни.
Прошелъ годъ со смерти Скобелева. Недруги и завистники, которыхъ тайной и явной злобѣ не подъ силу было бороться со Скобелевымъ живымъ и отнять у него любовь народа, явились еще менѣе способными сладить со Скобелевымъ мертвымъ и затемнить лучезарное могущество его славы. Могли бы уже, кажется, появиться «безпристрастныя» обличенія, предвкушенія «строгаго суда исторіи» или «потомковъ», — но видно или явиться-то еще нечему, или исчезновеніе соперника съ общей арены состязаній ослабило донельзя творчество клеветы, — только замѣчательно, что образъ Скобелева не малится, а растетъ и растетъ, и не только у насъ въ Россіи, но и у иноплеменниковъ, даже у тѣхъ, которые очень враждебно относились къ нему при жизни, хотя впрочемъ по чувству искренняго, вполнѣ законнаго патріотизма. Не ихъ, конечно, можно заподозрить въ пристрастіи и увлеченіи, а они всѣ, общимъ дружнымъ хоромъ, несутъ ему справедливую дань нелицемѣрной хвалы… Изданная недавно въ Лондонѣ, написанная по англійски нашею соотечественницею О. К. (Ольгою Алексѣевною Новиковою) книга о Скобелевѣ, — этотъ умѣло и талантливо составленный сводъ біографическихъ о немъ данныхъ, характеризующій Скобелева не только какъ человѣка и военнаго вождя, но и какъ русскаго политика, преданнаго идеѣ славянскаго возрожденія,[1] — разошлась черезъ мѣсяцъ по своемъ появленіи, печатается теперь уже вторымъ изданіемъ и переводится на прочіе европейскіе языки: такъ силенъ интересъ возбуждаемый въ Западной Европѣ этимъ нашимъ русскимъ полководцемъ! Въ Россіи, кромѣ книги г. Немировича-Данченко, болѣе или менѣе анекдотическаго содержанія, и вышедшей на дняхъ книжки г. Ченцова «Скобелевъ какъ полководецъ», появились, послѣ смерти Скобелева, его приказы по войскамъ, а въ повременныхъ изданіяхъ многія о немъ воспоминанія, его замѣтки и письма, — и все это только сильнѣе подтверждаетъ намъ какую огромную утрату понесла Россія, какъ еще недостаточно цѣнили мы его при жизни, какъ мало умѣли его беречь… Чуткое сердце народа опередило наше общественное сознаніе, и теперь только начинаетъ вполнѣ оправдываться и объясняться та сила народной къ нему симпатіи, которую невозможно и истолковать одними подвигами отваги и храбрости… Видно съ самаго начала, мгновенно, почувствовалъ солдатъ въ своемъ военачальникѣ нѣчто большее чѣмъ храбраго и талантливаго генерала, — почувствовалъ живаго, лично убѣжденнаго человѣка, мощнаго духомъ, и притомъ своего, русскаго, себѣ роднаго, у котораго и сердце бьется заодно съ солдатомъ или, что то же — съ народомъ.
Эта связь Скобелева съ солдатомъ и съ народомъ сказалась и въ его посмертной волѣ, извѣстной всѣмъ его близкимъ друзьямъ. Довольно вѣрны свѣдѣнія, сообщенныя о ней «Новымъ Временемъ». Значительную часть своего состоянія завѣщалъ онъ на призрѣніе увѣчныхъ воиновъ, для чего предназначалъ всю свою усадьбу въ любимомъ его селѣ Спасскомъ, гдѣ онъ самъ предполагалъ лечь, гдѣ и лежитъ въ могилѣ; на призрѣніе бѣдныхъ, на обезпеченіе устроенныхъ имъ (и съ какою заботливою любовью!) народныхъ школъ, на вспоможеніе нѣкоторымъ русскимъ учрежденіямъ въ Болгаріи, и проч. и проч. Говоря «завѣщалъ», мы вовсе и не утверждаемъ, чтобъ имъ было оставлено завѣщаніе въ видѣ формальнаго, неоспоримаго въ юридическомъ смыслѣ документа; мы въ этомъ отношеніи вовсе не раздѣляемъ точки зрѣнія «Новаго Времени» и полагаемъ, что тотъ документъ, который оно называетъ завѣщаніемъ, хотя бы и скрѣпленъ былъ по листамъ самимъ Скобелевымъ, не имѣетъ предъ закономъ ровно никакой силы. Да какая же въ томъ и надобность? Развѣ въ такомъ дѣлѣ можно, не сгорѣвши отъ стыда съ ногъ до головы, до тла, даже и помыслить о формальномъ судѣ? Мы должны отстранить (и имѣемъ къ тому основаніе) даже и тѣнь нареканія на наслѣдниковъ или точнѣе — наслѣдницъ Скобелева, — наброшенную на нихъ, къ несчастію, не одною упомянутою статьей, но и печальнымъ, неоспоримымъ фактомъ, что ни одно изъ посмертныхъ распоряженій покойнаго до сихъ поръ не исполнено. Не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что- наслѣдницамъ вдвойнѣ свята воля роднаго брата — онъ же слава и гордость всей Россіи, — и что медленность въ исполненіи завѣщанія произошла не по ихъ винѣ. Каждая изъ нихъ имѣетъ свои семейныя обязанности и заботы; какъ женщинамъ, имъ мало извѣстны всѣ формальности, налагаемыя закономъ для принятія наслѣдства, вся процедура учиненія раздѣла, приведенія въ извѣстность доходовъ и капиталовъ и т. д.; онѣ по необходимости должны были передать всѣ эти предварительныя мудреныя и сложныя хлопоты лицамъ постороннимъ, которыя и проволочили дѣло цѣлый годъ, лишивъ ихъ возможности исполнить ранѣе священный долгъ, завѣщанный имъ знаменитымъ братомъ. Но что онъ будетъ исполненъ въ точности, по всѣмъ пунктамъ, — объ этомъ не позволительно даже и спрашивать, это внѣ вопроса. Въ этомъ порукою служитъ и то немаловажное обстоятельство, что, дѣятельное участіе въ дѣлѣ по наслѣдству Скобелева, въ качествѣ повѣреннаго одной или двухъ сторонъ, принялъ на себя самъ предсѣдатель Петербургскаго Славянскаго Общества. А быть предсѣдателемъ этого Общества значитъ исповѣдывать извѣстныя политическія и нравственныя убѣжденія… Общество не можетъ не дорожить славою одного изъ главнѣйшихъ русскихъ подвижниковъ Славянскаго освобожденія. Знамя Славянскаго Общества въ Россіи есть знамя русской народности по преимуществу, — а съ такимъ знаменемъ въ рукахъ можетъ ли генералъ Дурново не приложить всѣхъ своихъ дѣловыхъ усилій къ тому, чтобы завѣщаніе Скобелева, которое само по себѣ служитъ наилучшимъ ему памятникомъ и все направлено къ пользѣ и благу народному, было приведено въ дѣйствіе во всей строгости, безъ малѣйшаго уклоненія?!.. Съ этимъ связывается такимъ образомъ, въ лицѣ предсѣдателя, честь и достоинство самого Петербургскаго Славянскаго Общества. Мы имѣемъ право разсуждать такимъ образомъ: редакторъ «Руси» самъ состоитъ членомъ Общества.
Впрочемъ, будетъ или не будетъ (послѣдняго предположенія мы и допустить не властны) исполнена послѣдняя воля Скобелева, уже достаточно оглашенная по всей Россіи, — слава его отъ того не убавится, и образъ его еще рѣзче и рельефнѣе выдѣлится на фонѣ того общества, къ которому онъ принадлежалъ по рожденію, — и отъ котораго воспринялъ только то, чѣмъ порочилась и омрачалась его жизнь. Скобелевъ еще болѣе чѣмъ когда-либо станетъ народу, свой собственный — и еще болѣе чуждъ той общественной петербургской высшей средѣ, равно и той средѣ военно и гражданско бюрократической, которыя, вмѣстѣ съ разными заматерѣвшими въ презрѣніи къ Русскому народу литературными глашатаями казеннаго, въ своемъ родѣ, либерализма, не переставали травить Скобелева при жизни своими жалкими насмѣшками и плоскою бранью…
- ↑ «Scobeleff and the Slavonic cause», O. K. author of «Russia and England», London. 1883.