Высокий штиль
В газетах как-то сообщалось, что один из иностранных товарищей, посетивший Москву, попав на одно наше деловое собрание, был поражен тем, как мы много говорили. Бели бы этот товарищ заглянул в нашу переписку, в наши деловые бумаги, он мог бы убедиться, что мы любим не только много говорить, но и много писать, писать с чувством; смаком, в самом высоком «штиле».
Для примера привожу текстуально одно «отношение», полученное Статотделом НКПТ.
«Сообщается, что присланная НСТ форма анкеты по обследованию социального состава почтовой клиентуры У. рассмотрена.
По рассмотрении анкеты и соображении обстоятельств дела обследования У. пришло к заключению: выработка формы означенной анкеты произведена вполне удовлетворительно; изменений и дополнений каких-либо для себя анкета не требует.
Разделяя мнение Статотдела С.[еверо]-З.[ападного] Областного Управления по выработке анкеты, в смысле ее удовлетворительности, У., в целях достижения желаемых результатов по изучению вопроса о почтовой клиентуре — высказывается за целесообразность применения таковой в деле обследования в том виде, в каком она есть».
Написав эту бумагу, составитель ее, вероятно, с горделивым чувством прочитывал свое художественное произведение. Слова так и льются у этого Наркомпочтелевского златоуста…
Этакую бумагу с маху не напишешь, — вероятно, с полчаса фразы округлял и высокий штиль до точки доводил.
Потом дал машинистке. На осьмушке и даже на четвертушке такое стихотворение в прозе не уберешь, — пятьсот семьдесят семь знаков в нем! Стучала машинистка… испортила лист бумаги, — не считая копий, и отправилось произведение за номером 9699-м, — вслед девяти тысяч шестьсот девяносто восьми листов, написанных таким же штилем, вслед девяти тысячам казенных копеечек, оплативших бумагу для этого творчества…
А что человек написал? Целого ничего. По существу — простая отписка. По тому же вопросу многие округа прислали очень существенные критические замечания. Но дело не в этом. Дело в приказном стиле. Разве нельзя было написать очень коротко и ясно: «Приемлемо», «Возражений нет». А к чему это «приемлемо» относится, понять не трудно, имея на бумаге: «на №……».
Отдел Рационализации уже ввел упрощения в наименования адресатов. «НКПТ НСТ». Это гораздо экономнее старого: «В Народный Комиссариат Почт и Телеграфов, в Статистический Отдел». Восемь букв вместо длинных, громоздких слов. Но до содержания, до канцелярской, закостенелой стилистики рационализация еще не добралась. А надо бы…
Говорит, в Москве некоторые наркоматы пригласили на службу безработных телеграфистов для наиболее краткого, экономного составления телеграмм. И «спецы» вполне окупили свое содержание и дали большую экономию в средствах. Вот бы пригласить таких спецов для «переобучения» наших канцелярских любителей высокого штиля, — научить их писать с телеграфной сжатостью.
Мы уже ведем усиленную борьбу за сокращение длины служебной телеграммы. Но длина служебных бумаг приносит едва ли меньший вред и убыток ведомству.
Надо повести широкую кампанию за краткость, лаконичность, телеграфичность стиля наших деловых бумаг. Надо пустить в ход как поощрительные, так и карательные средства. Следует, где можно, стандартизировать формы служебной переписки… Надо заняться учетом и подсчетом стоимости приказного красноречия…
Мы не указываем, не предрешаем средств и путей борьбы с этой истинно русской болезнью — «недержанием речи». Мы только хотим привлечь к этому вопросу общественное внимание, — теперь тем более необходимое, что борьба с «высоким штилем» должна войти составной частью борьбы за режим экономии.