1827.
правитьЛюбезный другъ!
Въ отвѣтъ на милое письмо твое скажу, что о вкусахъ, по старому Латинскому изрѣченію, не спорятъ. Я точно наслаждаюсь здѣшнею (въ Царскомъ селѣ) тихою, уединенною жизнію, когда здоровъ и не имѣю сердечной тревоги. Всѣ часы дня заняты пріятнымъ образомъ: въ девять утра гуляю по сухимъ и въ ненастье дорогамъ вокругъ прекраснаго, нетуманнаго озера, славимаго и въ Conversations d’Emilie, въ одиннадцатомъ завтракаю съ семействомъ и работаю съ удовольствіемъ до двухъ, еще находя въ себѣ и душу и воображеніе; въ два часа на конѣ, не смотря ни на дождь, ни на снѣгъ: трясусь, качаюсь — и веселъ; возвращаюсь съ аппетитомъ, обѣдаю съ моими любезными, дремлю въ креслахъ, и въ темнотѣ вечерней еще хожу часъ по саду, смотрю вдали на огни домовъ, слушаю колокольчикъ скачущихъ по большой дорогѣ и нерѣдко крикъ совы; возвратясь свѣжимъ, читаю газеты, журналы…. книгу; въ девять часовъ пьемъ чай за круглымъ столомъ и съ десяти до половины двѣнадцатаго читаемъ съ женою и съ двумя дѣвицами (дочерьми) Вальтеръ-Скотта романы, но съ невинною пищею для воображенія и сердца, всегда жалѣя, что вечера коротки….. Работа сдѣлалась для меня опять сладка: знаешь ли, что я съ слезами чувствую признательность къ Небу за свое историческое дѣло? Знаю, что и какъ пишу; въ своемъ тихомъ восторгѣ не думаю ни о современникахъ, ни о потомствѣ: я независимъ, и наслаждаюсь только своимъ трудомъ, любовію къ Отечеству и человѣчеству. Пусть никто не будетъ читать моей Исторіи: она есть, и довольно для меня…. За неимѣніемъ читателей могу читать себя и бормотать сердцу, гдѣ и что хорошо. Мнѣ остается просить Бога единственно о здоровьѣ милыхъ и насущномъ хлѣбѣ до той минуты,
"Какъ лебедь, на водахъ Меандра
«Пропѣвъ, умолкнетъ навсегда.»
Чтобъ чувствовать всю сладость жизни, надобно любить и смерть, какъ сладкое успокоеніе въ объятіяхъ Отца. Въ мои веселые, свѣтлые часы я всегда бываю ласковъ къ мысли о смерти, мало заботясь о безсмертіи авторскомъ, хотя и посвятилъ здѣсь способности ума авторству. Такъ пишутъ къ друзьямъ изъ уединенія… (*).
Царское село.
22-е Октября 1825.
(*) Дружескія и такъ сказать домашнія письма знаменитыхъ людей имѣютъ достоинство Плутарховыхъ жизнеописаній и слѣдственно неоспоримое право на вниманіе современниковъ и потомства.
Это письмо есть точно пѣснь лебедя:
Tel un cigue superbe, ornement du rivage,
Au noir limon des eaux dérobant son plumage,
Et saluant la mort de sons mélodieux
D’une voix plus touchante exhale ses adieux!
Именовать ли того достойнаго друга, которому Карамзинъ, какъ бы по тайному предчувствію близкой смерти, завѣщалъ послѣднія мысли и чувства свои? Нѣтъ, читатели угадываютъ и вѣрно благодарятъ его вмѣстѣ съ нами за довѣренность. И,