ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО.
правитьНазначивъ публичное засѣданіе въ честь прибывшихъ къ намъ гостей славянскаго міра, Общество Любителей Россійской Словесности имѣло при этомъ цѣлью разсмотрѣть и выяснить точнѣе и опредѣлительнѣе тѣ точки соприкосновенія, которыя дѣлаютъ изъ насъ Русскихъ одну общую семью съ нашими западными и южными соплеменниками, хотя и раздѣленными съ нами пространствомъ и историческими событіями, но тѣмъ не менѣе тѣсно съ нами связанными отъ древнѣйшихъ временъ до настоящаго.
Единство Происхожденія, единство языка и единство туземнаго права — вотъ тѣ ясныя точки, тѣ путеводные маяки, которые при всѣхъ невзгодахъ, обуревавшихъ Славянскій міръ, освѣщая его собственными свѣтомъ, составляли изъ отдѣльныхъ его отраслей одно неразрывное цѣлое и которые — отрадно быть въ этомъ всѣмъ намъ твердо увѣреннымъ — все шире, все ярче будутъ разливать этотъ собственный свѣтъ, пока наконецъ сольются въ то полное единеніе, которое дастъ Славянскимъ народамъ въ исторіи и правѣ самостоятельное значеніе въ уровень съ народами Романскаго и Германскаго племени.
Да, мм. гг., изслѣдованія глубокоученаго Шафарика доказали несомнѣнно, что на древность и единство происхожденія мы, Славяне, имѣемъ такія же права, какъ и названные мною народы; но что, принадлежа съ ними къ одной рассѣ, мы издревле же отличались тѣми характеристическими особенностями, которыя и доселѣ остаются намъ присущими. Простирая въ эту доисторическую эпоху свои пытливыя розысканія, всѣ мы, Славяне, какъ состоящіе на степени государствъ, такъ и составляющіе небольшія еще несамостоятельныя общины — одинаково беремъ въ свои путеводители нашъ родной языкъ, наше родное слово, и, скажу кстати, нашу родную славу, которая и въ тѣ времена, какъ и теперь, провозглашалась на всемъ пространствѣ Славянскаго міра. Мы Русскіе позже нѣкоторыхъ другихъ нашихъ родичей выступили на историческое поприще; но тотчасъ же поспѣшили связать нашу духовную судьбу съ тѣми Славянами, которые на своемъ родномъ языкѣ славословили Бога въ своихъ храмахъ. Волей св. Владиміра, принявъ чрезъ греческихъ, болгарскихъ и сербскихъ епископовъ и священниковъ христіанскую вѣру — мы долго питались и поучались изъ священныхъ книгъ, которыя съ тщаніемъ выписывали изъ этихъ любезныхъ намъ странъ — Греціи, Болгаріи и Сербіи. Посѣтите наши книгохранилища и вы съ радостію и безъ сомнѣнія благодарностію за сохраненіе древностей увидите, что въ нихъ самое почетное мѣсто отведено Греческимъ и Славянскимъ книгамъ Священнаго Писанія; что послѣднія были у насъ долгое время въ подлинникахъ и спискахъ прототипами нашихъ книгъ богослужебныхъ; что греческіе, болгарскіе и сербскіе номоканоны составляй у насъ даже до XVII-го столѣтія тѣ скрижали, откуда почерпались нами основанія для суда духовнаго и свѣтскаго; что наконецъ въ чествованіи угодниковъ Божіихъ мы не раздѣляли Грековъ отъ Славянъ, Славянъ отъ Русскихъ и одинаково вносили въ наши книги ихъ житія на поученіе отдаленнѣйшимъ потомкамъ, нѣкоторыми же изъ житій русскихъ снятыхъ мы съ своей стороны обязаны нашимъ соплеменникамъ — напримѣръ Сербу Пахомію Логоѳету. И въ позднѣйшее время, когда Россія, благодаря генію Петра Великаго, заняла свое мѣсто въ системѣ европейскихъ государствъ, мы не оставили нашего живаго общенія съ Славянами по языку и богослуженію. Великій Преобразователь, вводя у насъ иностранные законы и обычаи, искалъ въ цесарскихъ земляхъ, для насажденія ихъ въ своемъ отечествѣ и пріученія къ нимъ, преимущественно Славянъ. Съ другой стороны наши древнѣйшія старопечатныя книги свидѣтельствуютъ, что изъ славянскихъ земель къ намъ продолжали привозиться богослужебныя книги, изъ числа которыхъ мы съ гордостью можемъ назвать сохранившіеся у насъ рѣдкіе экземпляры изданій доктора Скорины и типографій Кракова и Праги.
Но въ этотъ періодъ занимается уже заря русскаго просвѣщенія, которая опять представляетъ намъ въ настоящемъ свѣтѣ неизчерпаемую сокровищницу славянскихъ богослужебныхъ книгъ.
Отецъ нашего нынѣшняго литературнаго языка, Ломоносовъ, воспиталъ свой геній и выработалъ свой слогъ чтеніемъ церковныхъ книгъ; отсюда же заимствовали многія выразительныя, прекрасныя слова и обороты Державинъ, Пушкинъ и другіе наши поэты въ своихъ лучшихъ стихотвореніяхъ. Въ началѣ же нынѣшняго столѣтія, когда серьезныя филологическія и историческія изслѣдованія стали существенною потребностію и въ Россіи, наши незабвенные Калайдовичъ и Востоковъ тѣсно связали насъ съ западной славянской наукой. Розысканія ихъ, обращенныя на изученіе съ одной стороны древнѣйшихъ памятниковъ нашей церковной письменности, а съ другой — коренныхъ основъ русскаго языка, показали намъ путь къ изученію славянскихъ нарѣчій, и съ ихъ легкой руки имена Добровскаго, Линде и другихъ сдѣлались намъ не только извѣстными, но и родными. Съ тѣхъ поръ изученіе славянскихъ нарѣчій и литературъ получило у насъ право гражданства и надлежащее значеніе въ кругу спеціальныхъ наукъ, преподаваемыхъ въ филологическихъ факультетахъ нашихъ университетовъ; цѣлая группа молодыхъ ученыхъ была отправлена министерствомъ народнаго просвѣщенія въ славянскія земли для замѣщенія ими по возвращеніи открытыхъ вновь каѳедръ славянскихъ нарѣчій. Изъ нихъ въ настоящее время имена Прейса, Бодянскаго, Срезневскаго, Григоровича извѣстны и за границей, а для насъ вдвойнѣ почетны, ибо ихъ изслѣдованія показываютъ, что мы русскіе уже въ состояніи возвращать западнымъ и южнымъ Славянамъ тѣ дары, которыми послѣдніе такъ щедро и продолжительно насъ надѣляли. Отнывѣ въ изученіи славянскаго языка и его нарѣчій мы безъ сомнѣнія пойдемъ рука въ руку съ нашими западными и южными собратіями, и по крайней мѣрѣ на мирномъ поприщѣ науки твердо будемъ поддерживать другъ друга. Посѣщеніе Петербурга и Москвы достойнѣйшими представителями славянства служитъ тому залогомъ и при настоящихъ обстоятельствахъ составляетъ важное, многознаменательное событіе.
Но общеславянское право? Есть ли это мечта или дѣйствительность, хотя бы и не столь явная какъ единство происхожденія и единство языка?
Не мечта — скажу я, мм. гг., смѣло и громко. Не мечта то присущее всякому человѣку и всякому народу чувство правды, которое сильнѣе всего бьется въ его груди, которое, какія бы ни были отъ него отступленія, хотя и въ безпредѣльной дали, но какъ яркая звѣзда направляетъ волю всякой главы государства къ начертанію постоянныхъ правилъ дѣйствій для своего народа, къ изданію законовъ и руководствованію ими даже многомилліонныхъ массъ населенія. Не мечта тѣ слагающіяся въ глубинѣ народнаго духа убѣжденія и наглядно выражаемыя словами и поступками начала, которымъ должна подчиняться не только матеріальная, но и формальная сторона жизни этого народа. Не мечта наконецъ тѣ законодательные памятники, которые завѣщали намъ наши отдаленные предки Славяне, начиная съ Суда Любуши, съ Русской Правды и съ Законника царя Душана, узаконенія, связанныя, несмотря на всѣ ихъ различія, по тѣмъ обстоятельствамъ, при которыхъ они были изданы, единствомъ основныхъ юридическихъ положеній, тѣмъ единствомъ, которое еще въ ІХ-мъ вѣкѣ заставляло Чеховъ говорить:
Ne chvaloo nam у Nemziech iskati pravdu,
U nas pravda po sakoou sviatu
Juze prinesechu otzy naszy.
Къ сожалѣнію, мм. гг., краткость времени, приходящагося на долю моей рѣчи, и предметы занятій Общества Любителей Россійской Словесности не позволяютъ мнѣ остановиться на разъясненіи тѣхъ основныхъ началъ славянскаго права, которыми оно отличалось въ ту или другую эпоху народной жизни отъ законодательствъ германскихъ и романскихъ; не могу впрочемъ не замѣтить, что по крайней мѣрѣ нѣкоторыя изъ этихъ началъ уже признаны такими со стороны германскихъ юристовъ, которыми вмѣстѣ съ тѣнь высказана мысль о возможности дальнѣйшаго ихъ развитіи; тоже что Нѣмцами высказано какъ возможность должно быть конечно дли насъ Славинъ насущною потребностью и несомнѣнною обязанностію. Но при этомъ мнѣ невольно представляются два вопроса, которые, кажется, совершенно умѣстно предложить и разсмотрѣть здѣсь съ полнымъ вниманіемъ. Вопросы эти вызываются съ одной стороны тѣми особенными обстоятельствами, въ которыхъ находится въ настоящее время Россіи въ отношеніи къ судопроизводству, именно вопросъ о томъ, на сколько можетъ быть теперь примѣняемо у насъ на практикѣ изученіе славянскихъ законодательствъ, а съ другой — тѣмъ предметомъ, который не можетъ не быть особенно важнымъ для всѣхъ насъ Славянъ, стремящихся ко взаимному тѣснѣйшему сближенію — вопросъ о единствѣ литературнаго языка по крайней мѣрѣ между нашими западными и южными соплеменниками.
Лишь въ прошедшемъ году введенные у насъ въ дѣйствіе новые судебные уставы дали русскому судопроизводству въ одно время и устность и гласность. Оба эти начала, хотя и составлявшіе въ древней Руси наше исконное достояніе, вошли однако въ систему новаго судопроизводства подъ вліяніемъ западной теоріи права и законодательствъ преимущественно французскаго, италіянскаго и германскаго. Изъ нихъ же заимствованы и многія другія основанія какъ матеріальной, такъ и формальной стороны суда съ ихъ названіями: кассація, присяжные, мировые суды и прочее. Въ этомъ отношеніи намъ даже вмѣняютъ въ заслугу, что нѣкоторыя изъ началъ западной теоріи выработаны въ нашихъ судебныхъ уставахъ окончательнѣе и опредѣлительнѣе, нежели Французами и Нѣмцами, благодаря тому, что на чистомъ полѣ легче воздвигать новое строеніе, чѣмъ на обломкахъ стариннаго зданія. Такую похвалу можно было бы принять за насмѣшку, еслибы выраженная ею мысль могла у насъ осуществиться въ ея развитіи. Но въ самомъ ли дѣлѣ мы единственно способны видѣть въ западной теоріи идеалъ нашихъ стремленій и идти къ достиженію его объ руку съ западными законодателями, оставляя въ сторонѣ убѣжденія и потребности своего народа?
Нѣтъ, и тысячу разъ нѣтъ. Нашъ Сводъ Законовъ, отражающій въ своей догмѣ постепенное образованіе и наслоеніе русскаго законодательства, остался въ этой части почти нетронутымъ. Если же мы на время отбросили въ судопроизводствѣ историческую основу, то это лишь для того, чтобы лучше усвоить себѣ и установить въ практикѣ тѣ общечеловѣческія начала, которыя одинаково присущи всѣмъ народамъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ возвратить къ жизни и тѣ изъ нихъ, которыми нѣкогда мы сами руководствовались, но которыя, подъ вліяніемъ особенныхъ политическихъ обстоятельствъ и ложной западной теоріи, принятой нами въ другое время, утратили у насъ свое значеніе. Въ этомъ отношеніи я укажу опять на устность и публичность суда и на мировыя учрежденія, которыя съ незапамятной древности играли у насъ важнѣйшую роль въ лицѣ третейскихъ и земскихъ выборныхъ или излюбленныхъ, судей. Но уже и при составленіи судебныхъ уставовъ законодателю приходилось брать во вниманіе географическія особенности нашего отечества, степень образованія нашихъ простолюдиновъ и иныя мѣстныя условія. Съ другой стороны въ мировыхъ судахъ данъ широкій просторъ народнымъ обычаямъ, которые и западная теорія признаетъ основою для дальнѣйшаго развитія дѣйствующаго въ каждой странѣ законодательства. Благодаря этому ясному указанію въ нашихъ новыхъ судебныхъ уставахъ, собираніе и разработка нашихъ обычаевъ, хотя и слабо, у насъ уже начались, и какъ бы въ поученіе и подкрѣпленіе намъ наши соплеменники прислали сюда недавно свои цѣльные добросовѣстные труды по собраннымъ ими у себя юридическимъ обычаямъ. Случайное, но счастливое совпаденіе, и наши ученые сочтутъ безъ сомнѣнія своимъ долгомъ привести во взаимную связь эти труды русскихъ и славянскихъ юристовъ и археологовъ. Да будетъ это залогомъ того единства, къ которому должны стремиться законодатели во всѣхъ славянскихъ государствахъ, выработывая свои національныя учрежденія! Да уяснятся чрезъ то основныя начала, лежащія у Славянъ въ корнѣ ихъ права, въ особенности гражданскаго, которое, какъ извѣстно, не легко поддается произвольнымъ измѣненіямъ, и да разовьются чрезъ такое уясненіе утвердившіяся по мѣстностямъ родственныя юридическія убѣжденія славянскихъ народовъ въ одну стройную систему общеславянскаго права.
Не представляетъ ли однако достиженію этой цѣли неодолимую преграду различіе въ славянскихъ нарѣчіяхъ, чрезъ посредство которыхъ приходилось бы юристамъ знакомиться съ законодательствомъ и обычаями каждой отдѣльной отрасли славянской народности. Увы! это такая истина, противъ которой едва ли кто возьмется возражать. Въ моей памяти живо возстаетъ то время моей юности, когда увлеченный чтеніемъ съ одной стороны сочиненій Шафарика, Палацкаго, Мацѣевскаго, а съ другой русскихъ юридическихъ памятниковъ, я поставилъ было себѣ задачей изученіе славянскихъ законодательствъ. Убѣдившись вскорѣ, что для этого необходимо предварительное изученіе разныхъ славянскихъ нарѣчій, я сталъ готовиться къ поѣздкѣ въ славянскія земли, чтобы начать это изученіе въ старинной, священной Прагѣ. Грустныя семейныя событія, потомъ служба отвлекли меня отъ задуманной поѣздки и вмѣстѣ съ тѣмъ отъ ея цѣли. Но я вынесъ отсюда — смѣю думать — поучительный урокъ для моихъ соотчичей и ихъ соплеменниковъ, которыхъ также затрудняетъ въ изученіи русскаго права незнаніе нашего языка. Хранивъ долго этотъ урокъ въ сердцѣ и приближаясь теперь къ закату дней, считаю себя обязаннымъ высказать мысль, которой исполненіе было бы одинаково полезно всѣмъ, кто, подобно мнѣ, чувствуетъ неотложную потребность въ изученіи славянскихъ законодательствъ и встрѣчаетъ къ тому препятствіе въ различіи нарѣчій. Братья родичи! Установимъ у себя одинъ общій литературный языкъ, на которомъ мы всѣ могли бы одинаково сноситься, читать труды каждаго изъ насъ въ отдѣльности и такимъ образомъ поучаться другъ у друга, а въ области права выработать общую терминологію, которая яснѣе и отчетливѣе выражала бы наши юридическія начала, чѣмъ чуждыя намъ иностранныя слова, такъ часто сковывающія наши народныя мысли и понятія. Тогда всѣ образованные Славяне понимали бы другъ друга, такъ точно какъ понимаютъ другъ друга Нѣмцы, Французы и Италіянцы, гордящіеся по справедливости этимъ своимъ преимуществомъ и за недостаткомъ его у насъ не понимающіе того значенія, на которое въ средѣ Европейскихъ народовъ имѣетъ полное право наше древнее, многолюдное и могущественное племя.