Всеобщая история (Полибий; Мищенко)/Книга вторая

Всеобщая история — Книга вторая
автор Полибий, пер. Фёдор Герасимович Мищенко
Оригинал: древнегреческий. — Источник: Библиотека Гумер

1234567891011121314151617181920212223242526272829303132333435363738394041424344454647484950515253545556575859606162636465666768697071


Содержание предыдущей книги. Гамилькар в Иберии; преемник его Гасдрубал (1). Иллирийские дела, царь их Агрон, осада Медиона этолянами, поражение этолян, смерть Афона, иллирийская царица Тевта (2—4). Феника в Эпире выдана иллирянам наемными галлами, Скердилаид, победа иллирян над эпиротами; этоляне и ахеяне помогают эпиротам; союз эпиротов с иллирянами (5—6). Вероломство галльских наемников (7). Разбои и завоевания иллирян; вмешательство римлян (8—10). Иллирийская война римлян, кончившаяся заключением мира (11—12). Посольство римлян к эллинам по поводу иллирийских дел, участие римлян в Истмийских играх (12). Дела в Иберии, договор римлян с Гасдрубалом (13). Положение дел в Галлии. Наружный вид Италии. Вид и пределы Галлии Цизальпинской, плодородие ее. Галлы альпийские, трансальпийские (14—15). Гора Апеннин; река Пад (16). Вытеснение этрусков галлами из верхней Италии; образ жизни цизальпинских галлов (17). Вторжения галлов в римские владения; битвы галлов с римлянами; истребление галлов сенонов; римская колония Сена (18—19). Разбитые бои просили мира у римлян; римляне закалились в войнах с галлами (20). Новые движения галлов; аграрный закон Фламиния; причина трудной войны с галлами; инсомбры, бои, гесаты; галльская война; силы галлов; приготовления римлян к войне (21—23). Военные силы римлян и союзников; римский легион (24). Битвы римлян с галлами; Л. Эмилий; отступление галлов и жестокое поражение их при Теламоне, покорение боев (25—31). Война римлян с инсомбрами и поражение инсомбров благодаря распорядительности трибунов, вооружение галлов; новые поражения инсомбров; взятие римлянами Медиолана; окончание Галльской войны; поучение эллинам (32—35). Преемник Гасдрубала в Иберии Ганнибал (36). Переход к остальным частям введения; ахеяне и союз их; честность ахеян (37—39). Виновники возрождения и укрепления Ахейского союза: Арат, Филопемен, Ликорт; первоначальный союз ахеян разрушен македонянами; восстановление его в олимпиаду 124 (40—41). Похвала ахеянам (42). Первый стратег союза; присоединение Сикиона к союзу, Коринфа, Мегар; стратегия Арата; царь Македонии Антигон Гонат (43). Ахеяне в союзе с этолянами против Деметрия; тираны присоединяются к Ахейскому союзу; тиран Мегалополя Лидиад; замыслы этолян против ахеян; мероприятия Арата (44—45). Царь лакедемонян Клеомен взял многие города ахеян; Клеоменова война (46). Переговоры Арата с Антигоном Досоном (47—50). Поражение ахеян Клеоменом при Ликее, Ладокии, Гекатомбее; ахеяне обратились за помощью к Антигону; неудачи ахеян, появление Антигона в Пелопоннесе (51—52). Занятие Аргоса ахеянами, Коринфа Антигоном; неудачи Клеомена (53—54). Вторжение Клеомена в Мегалополь (55). Лживость Филарха в рассказах о Мантинее вообще и о тиране Аристомахе в частности (56—63). Разорение аргивских полей Клеоменом; поход Антигона в Лаконику; сражение при Селласии; победа Антигона и ахеян; доблесть Филопемена (64—69). Антигон овладел Спартою, на обратном пути домой почтен эллинами; битва Антигона с иллирянами; кончина его (70). План автора; связь I и II книг с последующими (71).

1 править

В предыдущей книге мы установили, с какого времени римляне по устроении дел в Италии приступили к завоеваниям внешним; потом рассказали, каким образом они перешли в Сицилию и по каким причинам вступили в борьбу с карфагенянами из-за этого острова; затем, когда они впервые принялись за сооружение флота и что выпало на долю каждой из воюющих сторон за время этой войны до конца, когда карфагеняне очистили всю Сицилию, а римляне сделались обладателями целого острова, за исключением подчиненных Гиерону частей его. Вслед за сим мы перешли к рассказу о том, каким образом наемные войска подняли восстание против карфагенян и зажгли так называемую Ливийскую войну, как велики были злодеяния во время этой войны, какой неожиданный ход приняли события до самого окончания войны и до победы карфагенян. Теперь мы постараемся изложить события, непосредственно следовавшие за вышеописанными, касаясь отдельных предметов лишь в общих чертах согласно первоначальному плану.

Как скоро карфагеняне усмирили Ливию, они тотчас собрали войска и отрядили Гамилькара в Иберию[1]. Взяв с собою войско и сына своего Ганнибала, тогда девятилетнего мальчика, Гамилькар переправился морем к Геракловым столбам и водворил владычество карфагенян в Иберии[2]. В этих странах прожил он около девяти лет и множество иберийских племен привел в зависимость от Карфагена частью войною, частью путем переговоров, и кончил жизнь смертью, достойною прежних его подвигов, именно: выстроившись к бою против многочисленнейшего и храбрейшего войска, Гамилькар в момент опасности обнаружил изумительную отвагу и расстался с жизнью как доблестный воин. Командование войском карфагеняне передали Гасдрубалу, зятю его и триерарху.

2 править

К этому времени относится и первый военный переход римлян в Иллирию[3] и прилегающие к ней части Европы. Желающие верно понять нашу задачу и выяснить себе постепенный рост римского могущества, должны со вниманием, а не мимоходом только остановиться на этом событии. Римляне приняли такое решение по следующим приблизительно причинам: царь иллирян Агрон, сын Плеврата, располагал более значительными сухопутными и морскими силами, нежели предшествовавшие ему цари Иллирии. Подкупленный деньгами Деметрия[4], отца Филиппа, он обязался помогать медионянам[5], осажденным этолянами. Дело в том, что этолянам никак не удавалось склонить медионян к участию в их союзе[6], а потому они решили покорить их силою. Поэтому со всем ополчением выступили этоляне в поход, расположились лагерем кругом города медионян и немедленно приступили к осаде их, употребляя в дело все средства и искусство. Когда наступила пора выборов[коммент. 1], и нужно было выбрать другого военачальника, между тем положение осажденных становилось труднее и каждый день ожидалась сдача города, действовавший тогда стратег обратился к этолянам с предложением: так как он претерпел лишения и опасности, сопряженные с осадою, то справедливость требует, чтобы после покорения города раздел добычи и начертание имени на оружии принадлежали ему[7]. Но так как некоторые из этолян, больше всего те, которые сами жаждали власти, возражали против этого и уговаривали народ не предвосхищать событий и предоставить самой судьбе увенчание счастливца, то этоляне постановили, что раздел добычи и начертание имени на оружии должны принадлежать вновь избранному начальнику города совместно с прежним.

3 править

Когда постановление состоялось, а на следующий день должны были, по обычаям этолян, происходить выборы и передача власти, ночью на сотне лодок иллиряне в числе пяти тысяч человек подошли к медионскому берегу, в ближайших к городу местностях. Пристав к берегу, они на другой же день с рассветом быстро и незаметно для врага сделали высадку, по обыкновению выстроились небольшими отрядами[8] и двинулись на стан этолян. Когда этоляне увидели это, они были поражены неожиданностью наступления и смелостью иллирян; однако с давнего времени, преисполненные самоуверенности и полагаясь на собственные силы, этоляне не совсем упали духом. Значительную часть тяжеловооруженных и конницы они поставили на ровном месте перед самой стоянкой, а с другою частью конницы и с легковооруженными заняли высокие удобно расположенные пункты впереди вала. Иллиряне, не останавливаясь, ударили на легкие отряды и благодаря своей многочисленности и тяжести боевого строя выбили их из позиции, а сражавшуюся вместе с ними конницу принудили отступить к тяжеловооруженному войску. Вслед засим они ударили с холма на этолян, стоявших в равнине, и быстро обратили их в бегство, ибо в нападении на этолян участвовали медионяне из города. Много этолян было убито, еще больше взято в плен, все вооружение их и обоз попали в руки иллирян. Исполнив приказание царя, сложив взятые пожитки и остальную добычу в лодки, иллиряне немедленно отчалили и направились домой.

4 править

Так неожиданно спасены были медионяне. Они сошлись в собрание и обсуждали между прочим начертание надписи на взятом у неприятеля оружии. Постановлено было, согласно прежде состоявшемуся решению этолян, чтобы в надписи поименованы были вместе с действующим начальником и те, которые добивались этого звания на следующий год. Таким исходом дела судьба как бы намеренно дала понять свою мощь и прочим людям; ибо то самое, чего медионяне ждали от врагов, они чуть не в то же самое время учинили по соизволению судьбы над врагами. Неожиданно понесенным поражением этоляне преподали урок всем людям, что на будущее не следует взирать как на свершившееся, что невозможно наперед возлагать верные надежды на то, что может кончиться неудачею, что нам, как людям, необходимо во всех делах, а наибольше в войне принимать во внимание случайные обстоятельства, не поддающиеся предвидению[коммент. 2]. Царь Агрон по возвращении лодок выслушал сообщение начальников о битве и чрезвычайно обрадовался победе над этолянами, преисполненными величайшей гордыни. Он предался пьянству и прочим излишествам, заболел плевритом, от которого через несколько дней и умер. Царство унаследовала жена его Тевта[9], которая управляла государственными делами при помощи верных друзей. Тевта, как и свойственно женщине, мечтала только об одержанной победе, не помышляя о прочем, и потому прежде всего разрешила подданным грабить на море по своему усмотрению всякого встречного; потом она снарядила флот, собрала войско не меньшее прежнего и, отправляя его в поход, дозволила начальникам поступать с каждой страной, как с неприятельской.

5 править

Отправленные войска первое нападение совершили на земли элейцев и мессенян, непрестанно опустошаемые иллирянами. Побережье этих стран велико, а главные города их лежат в глубине материка, поэтому помощь против высадившегося неприятеля шла издалека, медленно, и он беспрепятственно совершал набеги и грабил страну. Тогда же иллиряне подошли к Фенике[10], городу Эпира, чтобы запастись хлебом. Здесь они вошли в сношения с некоторыми галатами, состоявшими на службе у эпиротов и в числе человек восьмисот находившимися в Фенике, и условились с ними относительно выдачи города изменою. Галаты обещали свое содействие; тогда иллиряне высадились на берег и с первого набега овладели городом с его жителями при участии галатов изнутри. Узнав о случившемся, эпироты со всем войском устремились против врага. По прибытии к Фенике они ради прикрытия себя с тыла расположились лагерем за рекою, протекающею подле города, и для большей безопасности разобрали речной мост. По получении известия, что Скердилаид[11] с пятью тысячами иллирян приближается к ним по суше через ущелье у Антигонии[12], эпироты отрядили часть войска для охраны Антигонии, а затем предались беспечной жизни, не в меру пользуясь произведениями страны и забывая о сторожевых и передовых постах. Иллиряне узнали о разделении неприятельского войска и последовавшей засим беспечности врагов и ночью выступили в поход; положили на мост доски и беспрепятственно переправились через реку. Заняв сильный пункт, они провели там остальную часть ночи. С наступлением дня обе стороны выстроились к бою перед городом, и возгорелась битва, кончившаяся поражением эпиротов; многие из них пали на месте, еще больше взято в плен, прочие бежали к атинтанам[13].

6 править

После такой неудачи, потеряв всякую надежду помочь себе собственными силами, эпироты отправили посольство к этолянам и к народу ахеян[14] с просьбами и мольбами о помощи. Те сжалились над несчастными, вняли их просьбе и вскоре явились на помощь в Геликран[15]. Занявшие Фенику иллиряне подошли с Скердилаидом к городу и с намерением дать битву расположились лагерем против подоспевшего вспомогательного войска. Но им мешали трудности местоположения; сверх того, получено было письмо от Тевты, требовавшее скорейшего возвращения их домой, так как часть иллирян отложилась и перешла на сторону дарданов[16]. Поэтому, ограбив Эпир, они заключили с жителями его перемирие, по условиям которого возвращали за выкуп свободнорожденных пленных и город. Рабов и прочую добычу они поместили в лодки, после чего часть их отправилась назад морем, а отряд Скердилаида отступил сухим путем через теснины Антигонии. Велико было смущение и страх, наведенные иллирийцами на прибрежных эллинов. При виде того, как нежданно завоеван ими укрепленнейший и вместе могущественнейший город эпиротов, все эти эллины испытывали большую тревогу не за произведения своей земли, как в прежнее время, но уже за самих себя и за свои города.

7 править

Между тем так неожиданно спасенные эпироты и не думали об отмщении обидчикам или о благодарности союзникам. Напротив, они отправили посольство к Тевте и вместе с акарнанами заключили союз с иллирянами. Согласно договору, эпироты в последующее время действовали заодно с иллирянами в ущерб ахейцам и этолянам. Этим они ясно показали, что не умеют быть благодарными[17] относительно своих благодетелей и что в собственных делах с самого же начала поступили безрассудно. Ибо если смертного настигает какая-либо нежданная беда, то вина за нее падает не на потерпевшего, но на судьбу и на того, кто причинил беду. Напротив, если кто необдуманно кидается на величайшие опасности, тогда всякий скажет, что виноват потерпевший. Вот почему люди, пострадавшие по воле судьбы, возбуждают в нас жалость, снисхождение и располагают к помощи, тогда как в удел другим, впавшим в беду по собственному безрассудству, достаются позор и осуждение от людей здравомыслящих. И в это время эллины отнеслись к эпиротам так, как они того заслужили. Во-первых, неужели кто-нибудь может быть настолько неосторожен, чтобы, зная общее мнение о галатах, дать им в руки город богатый, представляющий большой соблазн к нарушению уговора? Во-вторых, как можно было не остерегаться отряда галатов, настроенных таким образом? Ведь первоначально они изгнаны были из родной страны соединившимися против них единоплеменниками за вероломство относительно своих же братьев. Карфагеняне, теснимые войною, приняли их в союз, но лишь только возникли разногласия между солдатами и начальниками из-за жалованья, галаты тотчас бросились грабить город акрагантян[18], в котором поставлены были в числе трех тысяч человек с лишним для охраны. Впоследствии для той же цели они введены были в Эрике, когда римляне осаждали этот город, и задумали выдать неприятелю как самый город, так и осажденных вместе с ними жителей. Но это не удалось; тогда они перебежали к неприятелю. Принятые этими последними с доверием, они снова ограбили святилище Эрикской Афродиты. Поэтому и римляне, вполне убедившись в подлости галатов, по заключении мира с карфагенянами почитали для себя делом первостепенной важности обезоружить их, посадить на суда и удалить совсем из пределов Италии. И таких-то людей эпиряне поставили на страже народоправства и законов, доверили им богатейший город; разве не очевидно, что они сами были виновниками своих несчастий? Вот что желал я сказать о безрассудстве эпиротов и вместе научить, что люди рассудительные не должны вводить в свой город слишком сильный гарнизон, наипаче гарнизон из варваров.

8 править

Иллиряне и раньше постоянно нападали на торговых людей Италии[19], а во время пребывания в Фенике большая часть иллирян отделилась от флота и не замедлила ограбить множество италийских торговцев, причем одни из ограбленных были убиты, немало других увезено в плен. В прежнее время римляне оставляли без внимания жалобы на иллирян, но теперь, когда стали чаще поступать жалобы в сенат[20], они выбрали и отправили послов в Иллирию, Гайя и Луция Корункания, с поручением разузнать все описанное выше на месте. Между тем Тевта восхищена была обилием и прелестью добычи, доставленной на возвратившихся из Эпира лодках. Дело в том, что в то время Феника по своему благосостоянию далеко превосходила прочие части Эпира, и желание царицы грабить эллинские города теперь удвоилось. Однако по случаю волнений в своей стране Тевта не предпринимала пока ничего. Восставшие иллиряне были скоро усмирены, и царица занялась осадою Иссы[21], единственного не покорявшегося ей города. В это самое время прибыли к ней римские послы и, будучи приняты царицей, стали говорить о причиненных римлянам обидах. Все время, пока послы говорили, царица держала себя сурово и чрезвычайно надменно. Потом, когда они кончили, Тевта отвечала, что позаботится о том, дабы римляне не терпели никаких обид от иллирийского народа, что же касается отдельных лиц, то у царей Иллирии не в обычае мешать кому бы то ни было в приобретении себе добычи на море. Слова царицы раздражили младшего из послов, и он позволил себе вольность, заслуженную, правда, но неуместную, именно: «У римлян, Тевта», сказал он, «существует прекраснейший обычай: государство карает за обиды, причиненные частными лицами, и защищает обиженных. Мы с божьей помощью постараемся вскоре заставить тебя исправить обычаи царей для иллирян». По-женски, неразумно приняла Тевта вольную речь посла и рассердилась до такой степени, что вопреки общенародным правам послала погоню за отплывшими послами и велела убить дерзкого. По получении известия об этом в Риме римляне, возмущенные наглостью женщины, немедленно стали готовиться к войне, набирали легионы и снаряжали флот.

9 править

Со своей стороны, и Тевта с началом весны снарядила суда в большем еще числе, нежели прежде, и снова отправила их в Элладу. Одни из них пошли прямо на Керкиру[22], другие зашли в гавань эпидамнян под тем предлогом, чтобы запастись водою и хлебом, а на самом деле для того, чтобы коварно завладеть городом. Когда эпидамняне по беспечности и легкомыслию пропустили иллирян, те вошли в город как бы за водою в препоясанных одеждах, но с мечами, спрятанными в сосудах, убили привратников и легко завладели входом в Эпидамн[23]. Когда, согласно уговору, быстро явился от судов вспомогательный отряд, иллиряне соединенными силами овладели без труда большею частью стен. Несмотря на всю неподготовленность к неожиданному нападению, жители города отважно защищались и сражались, пока наконец иллиряне после продолжительного сопротивления не были вытеснены из города. Таким образом, эпидамняне по своей беспечности едва было не потеряли родины, но благодаря мужеству без всякого ущерба для себя получили урок на будущее.

Между тем вожди иллирян поспешно отчалили от берега и, соединившись с передовыми кораблями, пристали к Керкире, последовавшею затем высадкою навели ужас на жителей и приступили к осаде города. Очутившись в столь трудном положении, керкиряне в отчаянии отправили посольство к ахеянам и этолянам, вместе с ними и жители Аполлонии[24] и Эпидамна, с просьбою о скорейшей помощи, дабы не дать иллирянам лишить их родины. Те сочувственно выслушали послов и во исполнение просьбы их сообща вооружили командою десять палубных кораблей ахеян, в несколько дней оснастили их и направились к Керкире в надежде освободить осажденных.

10 править

В силу союза иллиряне получили в подкрепление от акарнанов семь палубных кораблей, вышли против неприятеля в открытое море и у так называемых Паксов[25] сразились с ахейцами. Корабли акарнанов и выстроившиеся против них ахейские сражались с равным счастием и в стычках не терпели повреждений, хотя среди воинов и были раненые. Иллиряне связали свои суда по четыре вместе и так шли на неприятеля. Не заботясь о целости собственных судов и подставляя бока их под неприятельские удары, они тем самым помогали нападающим; зато ахейские суда, причинив повреждение иллирийским, в то же время зацеплялись за них, теряли способность к движениям, потому что сопряженные вместе иллирийские лодки повисали на носах их. Тогда иллирийцы перескакивали на палубы неприятельских кораблей и благодаря численному превосходству одолевали ахеян. Так они завладели четырьмя четырехпалубными судами и затопили со всею командой один палубный корабль, тот самый, на коем находился каринец Марг[26], человек, всю жизнь до самой смерти верно служивший союзу ахеян. Что касается ахеян, сражавшихся с акарнанами, то, заметив победу иллирян и полагаясь на быстроту своих кораблей, они за попутным ветром благополучно возвратились на родину. Одержанная победа придала самоуверенности полчищу иллирян, и теперь они продолжали осаду смело и беспрепятственно. Напротив, керкиряне после этих событий потеряли всякую надежду на спасение; некоторое время они выдерживали еще осаду, но затем заключили мир с иллирянами, допустив в свой город гарнизон, а вместе с гарнизоном и Деметрия из Фара[27]. Немедленно после этого начальники иллирян вышли в море, пристали к Эпидамну и возобновили осаду города.

11 править

Около этого самого времени вышли из Рима один из консулов, Гней Фульвий, с двумястами кораблей, а другой — Луций Постумий с сухопутным войском. Гней намеревался прежде всего идти к Керкире, рассчитывая прибыть туда до окончания осады. Хотя он опоздал, тем не менее подошел к острову, желая и точно узнать судьбу города, и убедиться в верности заявлений Деметрия. Дело в том, что Деметрий был оклеветан перед Тевтою и боялся гнева ее, а потому через посланца обратился к римлянам с предложением передать им город и вообще все, что будет в его власти. Керкиряне обрадовались появлению римлян; по соглашению с Деметрием передали им гарнизон иллирян, а затем единодушно приняли предложение римлян и отдали себя под их покровительство, в нем только надеясь найти верную защиту на будущее время против посягательств иллирян. Римляне заключили дружественный союз с керкирянами и направились к Аполлонии, во всем последующем руководствуясь указаниями Деметрия.

В то же время и Постумий переправился из Брентесия[28] в Эпир с сухопутным войском, состоявшим тысяч из двадцати пехоты и тысяч около двух конницы. Лишь только оба войска соединились и предстали перед Аполлонией, жители города, подобно керкирянам, приняли их к себе и отдались под защиту их, а римляне немедленно вышли в море, получив известие об осаде Эпидамна. Иллиряне, когда узнали о приближении римлян, сняли осаду и в беспорядке бежали. Под свою защиту римляне приняли и эпидамнян, затем пошли вперед внутрь Иллирии, причем покорили своей власти ардиэев. К ним явились многие посольства, между прочим, от парфинов и атинтанов[29]; все они одинаково доверились покровительству римлян, которые приняли их в дружественный союз и потом пошли дальше к Иссе, ибо и этот город был осажден иллирянами. По прибытии на место они заставили иллирян снять осаду и также приняли под свое покровительство иссеян. Некоторые иллирийские города римляне по пути взяли приступом, в том числе и Нутрию[30]; в этом последнем деле они потеряли не только многих солдат, но и несколько трибунов и квестора. Римляне захватили еще двадцать судов с добычей, взятою с соседних полей. Из числа тех иллирян, которые осаждали Иссу, одни фарияне в угоду Деметрию не понесли наказания, все прочие бежали врассыпную в Арбон[31]. Тевта с весьма немногими иллирийцами укрылась в Ризоне[32], хорошо укрепленном городке, лежащем вдали от моря на реке того же имени. Покончив с этим, поставив в зависимость от Деметрия большинство иллирян и облачив его значительною властью, консулы вместе с флотом и сухопутным войском удалились в Эпидамну.

12 править

После этого Гней Фульвий отплыл в Рим с большею частью морского и сухопутного войска. На месте остался Постумий с сорока кораблями и, набрав в окрестных городах войско, зимовал там, дабы оказывать защиту как ардиэям, так и прочим народам, поставившим себя под покровительство римлян. К началу весны Тевта отправила к римлянам посольство и заключила с ними мир, по которому обязывалась уплатить наложенную на нее дань, очистить, за исключением нескольких местностей, всю Иллирию и — что касалось больше эллинов — не переходить за Лисс[33] более как с двумя судами, и то безоружными. По заключении этого договора Постумий отправил к этолянам и ахейскому народу послов, которые по прибытии сюда впервые объяснили причины войны и переправы римлян в эти страны, рассказали следовавшие затем события и прочитали условия мира, заключенного римлянами с иллирийцами. Оба народа оказали им радушный прием, и послы возвратились к Керкире, избавив эллинов с помощью вышеназванного договора от сильных опасений; ибо в то время иллиряне были врагами не тех или других эллинов, но всех вообще.

Такова была первая переправа римлян с войском в Иллирию и соседние части Европы; таковы и по таким причинам были первые сношения их через посольство с народами Эллады. Сделав это начало, римляне немедленно отправили другие посольства к коринфянам и к афинянам; тогда же впервые коринфяне допустили римлян к участию в истмийских состязаниях[34].

13 править

Около того же времени Гасдрубал — на этом мы и оставили рассказ об Иберии — мудрым и заботливым управлением достиг вообще больших успехов, а основанием города, у иных именуемого Карфагеном[35], у других Новым Городом, значительно приумножил могущество карфагенян. Действительно, город этот расположен весьма удобно как для Иберии, так и для Ливии. О положении его и о выгодах, какие он может иметь для обеих этих стран, мы скажем в другом месте, более соответствующем предмету. Когда римляне увидели, что Гасдрубал приобрел большую и опасную власть, они решили серьезно заняться иберийскими делами. Римляне находили, что прежнею нерадивостью и беспечностью они дали образоваться значительному могуществу карфагенян, и потому делали попытки поправить прошлое. Тотчас они не отваживались ни предъявлять свои требования карфагенянам, ни воевать с ними, ибо угнетал их страх перед кельтами[36], нападения которых они ждали со дня на день. Они желали сначала задобрить и успокоить Гасдрубала, а потом приняться за кельтов и начать борьбу с ними в том убеждении, что нельзя будет не только господствовать в Италии, но даже жить спокойно в родной стране, пока будет угрожать им этот народ. Поэтому римляне отправили к Гасдрубалу посольство для заключения договора, в котором, умалчивая об остальной Иберии[37], устанавливали реку по имени Ибер[38] пределом, за который не должны переступать карфагеняне с военными целями. Немедленно после этого они начали войну против кельтов.

14 править

Будет, мне кажется, полезно дать здесь о кельтах краткие сведения, дабы удержать во введении первоначально принятый план, и возвратиться к этой начальной поре, когда названный народ завладел страною. По моему мнению, история кельтов не только заслуживает изложения и напоминания, но и совершенно необходима для уразумения того, на какой народ и на какие страны впоследствии опирался Ганнибал, когда задумал сокрушить владычество римлян. Прежде всего, следует говорить о земле, каковы ее свойства и каково положение ее относительно остальной Италии. Мы лучше поймем отдельные события, если заранее описаны будут страны и самые места событий.

Вся Италия представляет подобие треугольника, одну сторону которого, обращенную к востоку, омывают Ионийское море[39] и примыкающий к нему Адриатический залив[40], другую сторону, обращенную к югу и западу, омывают Сицилийское и Тирренское моря. Сближаясь между собою, стороны эти образуют в вершине южный мыс Италии, именуемый Кокинфом и разделяющий моря Ионийское и Сицилийское. Третью сторону, идущую на север по материку, образует во всю длину Альпийский хребет[41], который начинается от Массалии[42] и земель, лежащих над Сардинским морем, и тянется непрерывно до наиболее углубленной части Адриатики; лишь на небольшом расстоянии от моря хребет оканчивается. Южный край названного хребта следует принимать как бы за основание треугольника; к югу от нее простираются равнины, занимающие самую крайнюю северную часть Италии, о которых и идет теперь речь; по плодородию и обширности они превосходят остальные известные нам равнины Европы. Общий наружный вид этих равнин — также треугольник; вершину его образует соединение так называемых Апеннинских гор[43] и Альпийских недалеко от Сардинского моря[44] над Массалией. На северной стороне равнин тянутся, как сказано выше, Альпы на две тысячи двести стадий, а вдоль южной стороны тянутся Апеннины на пространстве трех тысяч шестисот стадий. Линией основания всей фигуры служит побережье Адриатического залива; длина основания от города Сены[45] до углубления залива более двух тысяч пятисот стадий, так что объем упомянутых выше равнин составляет немного меньше десяти тысяч стадий[46].

15 править

Нелегко перечислить все достоинства этой земли[47]. Так, она изобилует хлебом в такой степени, что в наше время нередко сицилийский медимн[коммент. 3] пшеницы стоит четыре обола[коммент. 4], медимн ячменя — два обола, столько же стоит метрет[коммент. 5] вина; гречиха и просо родятся у них в совершенно невероятном изобилии. Как много растет желудей на этих равнинах в дубовых лесах, раскинутых на некотором расстоянии один от другого, всякий может заключить лучше всего из следующего: в Италии убивается огромное количество свиней частью для домашнего употребления, частью для продовольствия войск, и животные доставляются главным образом этими равнинами. О дешевизне и обилии различных съестных припасов можно судить вернее всего по тому, что путешествующие в этой стране, заходя в трактир, не расспрашивают о стоимости отдельных предметов потребления, но вообще, сколько возьмет хозяин с человека. Обыкновенно содержатели трактиров, давая часто всего вдоволь, берут за это пол-асса, что составляет четвертую часть обола[48]; лишь в редких случаях взимается более высокая плата. Многолюдство населения, высокий рост его и телесная красота, а равно военная отвага будут выяснены самой историей событий.

С обеих сторон Альп, как с той, которая обращена к реке Родану[49], так и с другой, спускающейся к названным выше равнинам, местности холмистая и низменная густо заселены: лежащие по направлению к Родану и к северу заняты галатами, которые называются трансальпинами[50], а обращенные к равнинам заселены таврисками[51], агонами[52] и многими другими варварскими народами. Трансальпинами галаты называются не по своему происхождению, но по местожительству, ибо слово trans значит «по ту сторону» (peran), и римляне называют трансальпинами тех галатов, которые живут по ту сторону Альп. Вершины гор вследствие скудости почвы и скопления на них вечных снегов совершенно необитаемы.

16 править

Апеннин в самом начале над Массалией у соединения с Альпами, заселен лигистинами как с той стороны, которая обращена к Тирренскому морю, так и с той, что идет к равнинам; вдоль моря поселения их простираются до города Писы[53], первого тирренского города на западе, а внутрь материка до области арретинов[54]; следуют за ними тиррены. К ним примыкают умбры[55], занимающие оба склона этих гор. Дальше, уклоняясь вправо от равнин, Апеннин на расстоянии стадий пятисот от Адриатического моря разделяет Италию на всем протяжении до Сицилийского моря, а освободившаяся от гор равнина простирается до моря и города Сены.

Река Пад, прославленная поэтами под именем Эридана[56], берет начало свое из Альп, почти у вершины очерченной выше фигуры и в направлении к югу изливается в равнины. Дойдя до местностей ровных, река изменяет свое направление и протекает по ним к востоку, впадая двумя устьями в Адриатику; равнину река разделяет таким образом, что большая часть ее прилегает к Альпам и Адриатическому заливу. Ни одна река Италии не несет столько вод, как Пад, ибо в него вливаются все потоки, со всех сторон стекающие с Альп и Апеннина в равнину. Наиболее обильна водою и наиболее величественна река бывает в пору восхода Пса, когда количество воды в ней увеличивается от тающего на обеих горах снега. Из моря через устье, именуемое Оланою, корабли по ней поднимаются тысячи на две стадий. Вначале у истоков река течет по одному руслу, потом разделяется на две части у так называемых Тригаболов[57], причем одно из устьев называется Падуей, другое Оланою. У этого последнего есть гавань, которая в отношении безопасности для заходящих в нее кораблей не имеет себе равной во всем Адриатическом море. У туземцев река называется Боденком[58]. Все остальное, что рассказывают эллины о Паде, именно, историю Фаэтона и его падения, о слезах тополей и об одетых в черное тамошних жителях, которые, говорят, и теперь носят такое же платье в горе по Фаэтону, и все другие подобные рассказы, пригодные для трагедии, мы оставляем теперь в стороне, так как подробное изложение их не вполне соответствовало бы характеру введения. При другом более удобном случае мы сообщим существенное, главным образом ввиду невежества, обнаруженного Тимеем относительно этих стран.

17 править

Равнинами владели некогда тиррены[59], равно как и так называемыми Флегрейскими полями[60] в окрестностях Капуи[61] и Нолы[62], которые многим хорошо известны и пользуются славой за свое плодородие. Таким образом, при изучении истории тирренского владычества следует иметь в виду не только ту страну, которую они занимают теперь, но названные выше равнины и те богатые средства, какие извлекали они из тех местностей. По соседству с тирренами и в сношениях с ними были кельты. С завистью взирая на блага этой страны, они по маловажному поводу внезапно с огромным войском напали на тирренов, вытеснили их из области Пада и сами завладели равнинами[63]. Ближайшие, у истоков Пада лежащие местности заняли лаи и лебении[64], за ними поселились инсомбры, многолюднейший из этих кельтских народов; к ним примыкали вдоль реки гономаны[65]. Странами, доходящими уже до Адриатики, завладело другое очень древнее племя, носящее имя венетов[66]; в отношении нравов и одежды они мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым. Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нем много чудес. По ту сторону Пада, подле Апеннина первыми поселились ананы[67], за ними бои, дальше в направлении к Адриатике лингоны, а крайние области у моря заняли сеноны.

Таковы были главнейшие народы, завладевшие названными раньше странами; селились они неукрепленными деревнями и не имели никакого хозяйства, ибо возлежали на соломе[68], а питались мясом[69]; кроме войны и земледелия, не имели никакого другого занятия, вообще образ жизни вели простой; всякие другие знания и искусства были неизвестны им. Имущество каждого состояло из скота и золота, потому что только эти предметы они могли легко при всяких обстоятельствах всюду брать с собою и помещать их по своему желанию. Величайшее попечение прилагали кельты к тому, чтобы составлять товарищества, ибо опаснейшим и могущественнейшим человеком почитался у них тот, у кого было наибольше слуг и верных товарищей.

18 править

Первоначально кельты не только утвердили за собою эту область, но подчинили себе и многие соседние народы, наводя на них ужас своей отвагой. Некоторое время спустя кельты разбили римлян и союзников их в сражении, преследовали бегущих и через три дня после битвы овладели самым Римом, за исключением Капитолия. Однако, будучи вызваны домой вторжением венетов в их землю, кельты заключили мир с римлянами, возвратили города и вернулись на родину. После этого они вовлечены были в домашние войны; кроме того, на них нередко нападали соединенными силами некоторые альпийские народы, наблюдавшие благосостояние их вблизи. Тем временем римляне достигли прежнего могущества и снова стали во главе латинов. На тридцатом году по взятии города кельты снова с большим войском явились к Альбе[70]. Так как неожиданным вторжением римляне захвачены были врасплох и не успели собрать силы союзников, то и не отважились выступить против врага с войсками. Но когда потом двенадцать лет спустя кельты с большим войском вторглись вторично, римляне, будучи заранее уведомлены о том и собрав союзников, мужественно пошли навстречу врагу с намерением дать решительную битву. Устрашенные наступлением римлян и раздираемые междоусобными распрями, галаты с наступлением ночи отступили назад в свою страну, подобно убегающему войску. После этого в течение тринадцати лет страх удерживал кельтов в покое, а потом, видя усиление римского могущества, они заключили с римлянами мирный договор.

19 править

Договор этот кельты соблюдали верно в продолжение тридцати лет, пока не двинулись на них трансальпины; тогда, опасаясь, как бы не началась трудная для них война, кельты подарками и напоминанием о родственных отношениях отвратили от себя нашествие трансальпинов, уже было покинувших свои земли, направили их на римлян и сами приняли участие в походе.

В римские владения они вторглись через Тиррению с участием самих тирренов и, собрав огромную добычу, беспрепятственно отступили. Однако по возвращении на родину в среде кельтов возникли распри из-за награбленного добра, причем они потеряли и большую часть добычи, и много собственного войска. Так обыкновенно поступают галаты, когда возьмут добычу у соседей, главным образом вследствие неумеренного пьянства и обжорства.

На четвертом году после этого самниты и галаты вошли в соглашение между собою и дали сражение римлянам в земле камертиев[71], причем многих из них убили в самой схватке. Между тем римляне, раздраженные понесенным поражением, через несколько дней выступили в поход со всеми легионами и сражались с теми же самыми неприятелями в области сентинов[72], большую часть их истребили, а остальных принудили разбежаться по своим землям. По прошествии новых десяти лет галаты явились с большим войском для осады города арретинов. Римляне поспешили на помощь, но в битве перед городом понесли поражение. Так как в этом сражении пал начальник Луций, то на его место римляне назначили Мания Курия. В землю галатов он отправил посольство для переговоров о пленных, но те предательски умертвили послов. Римляне в гневе тотчас вывели свои войска и при встрече с галатами, именуемыми сенонами, дали битву. В сражении римляне одержали победу, большую часть неприятелей перебили, остальных прогнали и вступили во владение всей страной. Сюда они послали первую галатскую колонию, которая называется Сеною[73] по имени галатов, раньше занимавших это поселение. Мы только что упоминали о ней, сказав, что Сена лежит на Адриатике на краю равнины, омываемой Падом.

20 править

При виде того, как выгнаны были сеноны, страшась за такую же участь своей земли, бои на зов тирренов выступили со всем войском в поход. Собравшись подле озера, именуемого Оадмоном[74], они сразились с римлянами. В этом сражении большинство тирренов было убито, а из боев спаслись бегством лишь весьма немногие. Тем не менее в следующем же году галлы и тиррены соединились снова, вооружили молодежь, едва достигшую зрелого возраста, и дали битву римлянам. Разбитые в сражении наголову, они с трудом смиряли свою гордость, когда отправляли посольство к римлянам для переговоров о мире и заключали с ними договор. Случилось это года за три до появления Пирра в Италии[75] и лет за пять до гибели галатов в Дельфах. Действительно, в это время судьба заразила всех галатов страстью к войне, как бы чумой какой. Выше упомянутые войны оказали римлянам двойную, весьма важную услугу. Так, свыкшись с неудачами, какие терпели от галатов, римляне не могли уже ни иметь в настоящем, ни ожидать в будущем чего-либо более ужасного, как испытанные ими положения. Поэтому против Пирра римляне выступили совершенными в военном деле бойцами. Потом, вовремя смирив дерзость галатов, римляне прежде всего могли беспрепятственно вести войну с Пирром за Италию, а затем бороться с карфагенянами за владычество над сицилийцами.

21 править

После понесенных поражений галаты в течение сорока пяти лет пребывали в покое, соблюдая мир с римлянами. Но когда со временем очевидцы несчастий ушли из жизни и место их заступила молодежь, преисполненная слепой отваги, не испытавшая и не видевшая еще никаких бед и никакого горя, юные галаты, как бывает обыкновенно, возобновили попытки поколебать существующие отношения, по маловажным поводам ссориться с римлянами и призывать к себе галатов альпийских. Первое время действовали вожди одни, помимо народа, тайком; поэтому, когда трансальпины подошли с войском к Аримину[76], народ боев, относившийся к ним с недоверием, в междоусобной распре восстал на своих начальников и на пришельцев, причем убиты были собственные цари их Атис и Галат, и бои избивали друг друга в правильном сражении. Из страха перед неприятельским нашествием римляне вышли из города с войском, но, узнав, что галаты истребляют себя сами, возвратились домой. На пятом году после этой смуты, в консульство Марка Лепида римляне разделили на участки область в Галатии, именуемую Пикентиною[77], которую после победы очистили от галатов сенонов. Закон этот провел ради снискания себе народного расположения Гай Фламиний[78] и тем, можно сказать, положил начало порче нравов у римлян и породил следовавшую за сим войну римлян с названными выше народами. Действительно, многие племена галатов, в особенности бои, как живущие на границе с римлянами, приняли участие в борьбе, в том убеждении, что римляне ведут войну с ними не за преобладание или владычество, но за совершенное изгнание галатов и истребление их.

22 править

Вот почему многолюднейшие племена, как инсомбры и бои, немедленно соединились между собою и отправили посольства к галатам, живущим на Альпах и по реке Родану; эти последние идут в военную службу за деньги и потому называются гесатами[79]: таково настоящее значение этого слова. Царям их, Конколитану и Анероесту, они тогда же предложили много золота, а в будущем сулили огромное богатство римлян и множество благ, попадающих к ним в руки в случае победы, побуждая их таким образом и подстрекая к походу на римлян. Достигнуть этого было нетрудно, ибо италийские галлы обещали царям сверх упомянутых выше благ свою помощь, напоминали о подвигах собственных предков их, о том, как они, начав войну, не только победили римлян в сражении, но после битвы с первого набега заняли Рим, как они завладели всем достоянием римлян и самый город держали в своей власти в течение семи месяцев, наконец о том, как они добровольно и из милости отдали город назад и с добычею возвратились домой беспрепятственно и невредимо. Речи эти возбудили военный пыл в вождях гесатов до такой степени, что никогда еще из тех областей Галатии не выступало войско столь многочисленное, блестящее и храброе. Тем временем римляне частью вследствие получаемых ими известий, частью по собственным догадкам относительно грядущих событий пребывали в непрерывном страхе и в тревоге: они то набирали легионы и делали запасы хлеба и иного продовольствия, то выходили с войсками до границ, как будто неприятель уже вторгся в их страну, хотя кельты не покидали даже родины. Смуты эти очень много помогли и карфагенянам в беспрепятственном водворении своего владычества в Иберии. Ибо римляне, как мы и выше говорили, почитали для себя необходимым избавиться прежде всего от ближайшей опасности, а потому вынуждены были оставить дела Иберии в стороне, дабы привести к благополучному концу борьбу с кельтами. Вот почему они закрепили мир с карфагенянами заключенным с Гасдрубалом договором, о котором мы только что говорили, а пока обратили все свои помыслы к войне с кельтами: необходимо, думали они, покончить с этими врагами.

23 править

Между тем галаты гесаты собрали великолепное многочисленное войско и на восьмом году после передела земли перевалили через Альпы к реке Паду. Племена инсомбров и боев оставались неизменно верными принятому первоначально решению, тогда как венеты и гономаны поддались внушениям римских послов и предпочли оказать им помощь. Тем самым цари кельтов вынуждены были оставить часть своего войска дома для охраны страны от угрожавшего вторжения этих народов. Сами они со всем остальным войском в числе тысяч пятидесяти пехоты, тысяч двадцати конницы и колесниц[80] двинулись смело вперед по дороге в Тиррению. Лишь только римляне узнали о перевале кельтов через Альпы, они послали консула Луция Эмилия с войском по направлению к Аримину, дабы наблюдать за движением неприятеля в этом месте, а одного из преторов отправили в Тиррению. Другой консул. Гай Атилий раньше вышел с легионами в Сардинию. Все находившиеся в городе римляне были в сильном страхе в ожидании тяжкой, грозной опасности, и не без основания: в сердцах их жили еще воспоминания об ужасах прежнего нападения галатов. Всецело отдавшись этой заботе, римляне собирали одни легионы, набирали новые и приказывали союзникам быть наготове. Всем подчиненным народам они повелели присылать точные списки достигших военного возраста людей, дабы знать общее количество всех имеющихся у них сил. Затем римляне заботились о том, чтобы консулы выступали вперед с наибольшею и лучшею частью войска[81]. Хлеба, метательного оружия и прочих нужных для войны предметов они собрали невиданные дотоле запасы. Все со всех сторон готово было помогать римлянам. Ибо италийцы, устрашенные нашествием галатов, полагали, что дело идет не о защите только римлян, что предстоит война не за преобладание их; напротив, всякий был убежден, что опасность угрожает его собственному городу и его полям, а потому каждый с готовностью исполнял требования римлян.

24 править

Чтобы определить ясно и точно те силы, на какие впоследствии дерзнул напасть Ганнибал, и то могущество, которое он с изумительной отвагой задумал сокрушить, успев в своих замыслах настолько, что нанес римлянам жесточайшие поражения, необходимо показать военные средства римлян и исчислить войска, имевшиеся у них в то время. С консулами вышли четыре римских легиона, каждый в пять тысяч двести человек пехоты и триста человек конницы. Оба консула имели при себе союзников, общее число их доходило до тридцати тысяч пехоты и двух тысяч конницы. На помощь римлянам в трудном положении их явились в Рим от сабинов и тирренов до четырех тысяч конницы и больше пятидесяти тысяч пехоты. Римляне соединили их вместе и поставили перед границами Тиррении с претором во главе[82]. От умбров и сарсинов, занимающих Апеннины, прибыло всего до двадцати тысяч, с ними соединились также в числе двадцати тысяч венеты и гономаны. Эти войска римляне поставили на границах Галатии, дабы вторжением в землю боев заставить вышедших на войну возвратиться домой. Таковы были войска римлян, выставленные для охраны страны. В Риме ввиду возможных случайностей войны содержалось запасное войско в двадцать тысяч пехоты из самих римлян, вместе с ними полторы тысячи конницы, а от союзников тридцать тысяч пехоты и две тысячи конницы. На доставленных списках значилось латинов восемьдесят тысяч пехоты и пять тысяч конницы, самнитов семьдесят тысяч пехоты и семь тысяч конницы; от япигов и мессапиев было всего пятьдесят тысяч пехоты и шестнадцать тысяч конницы, от луканов тридцать тысяч пехоты и три тысячи конницы, от марсов, маррукинов, ферентанов и вестинов двадцать тысяч пехоты и четыре тысячи конницы. Кроме того, в Италии и Сицилии помещено было два запасных легиона, каждый в четыре тысячи двести человек пехоты и в двести человек конницы. Из римлян и кампанцев набрано было всего около двухсот пятидесяти тысяч пехоты и двадцать три тысячи конницы. Таким образом, для защиты римских владений выставлено было всего более ста пятидесяти тысяч пехоты и около шести тысяч конницы[83], а общее число способных носить оружие как римлян, так и союзников превышало семьсот тысяч пехоты и до семидесяти тысяч конницы[84]. На них-то пошел Ганнибал при вторжении в Италию, не имея полных двадцати тысяч войска. Но это будет подробнее изложено в дальнейшем повествовании.

25 править

Между тем кельты вторглись в Тиррению, исходили страну в различных направлениях и безнаказанно грабили; ниоткуда не встречая противодействия, они двинулись наконец на Рим. Кельты были уже подле города, именуемого Клузием и отстоящего от Рима на три дня пути, когда получили известие, что с тыла за ними следуют и настигают их передовые войска римлян, поставленные в Тиррении. При этом известии кельты повернули назад и пошли навстречу врагу с целью сразиться с ним. Неприятели подошли друг к другу уже к закату солнца; разделенные небольшим расстоянием, обе стороны разбили лагери на ночлег. С наступлением ночи кельты зажгли огни, оставили в лагере конницу и отдали приказание с рассветом, лишь только неприятель заметит ее, отступать за своими войсками тою же дорогой; остальное войско отступило тайком по направлению к городу Фезоле[85] и там разбило лагерь, рассчитывая соединиться с собственной конницей и напасть неожиданно на неприятеля, который наступал с тыла. Между тем римляне на рассвете завидели только конницу и, полагая, что кельты бежали, поспешно пустились в погоню за отступающей конницей. Лишь только римляне приблизились к неприятелю, как кельты поднялись из засады и ударили на них; вначале бой был жестокий с обеих сторон. Наконец, благодаря отваге и численному превосходству перевес остался на стороне кельтов; римляне потеряли не менее шести тысяч убитыми, остальные спаслись бегством. Большая часть бежавших достигла некоего укрепленного пункта и там утвердилась. Прежде всего кельты принялись за осаду их; но, будучи утомлены и обессилены ночным походом накануне, трудностями борьбы и лишениями, они оставили кругом холма стражу из собственной конницы, а сами удалились отдохнуть и подкрепить свои силы, намереваясь на следующий день повести осаду против бежавших на холм римлян, если они не сдадутся добровольно.

26 править

Тем временем Луций Эмилий, поставленный для защиты адриатического побережья, узнал о вторжении кельтов в Тиррению и о приближении их к Риму, поспешил на помощь своим и явился еще вовремя. Он расположился лагерем вблизи неприятеля. Тогда бежавшие на холм римляне по зажженным огням поняли, в чем дело, быстро воспрянули духом и ночью через лес отправили из своей среды несколько безоружных человек для уведомления консула о положении их. Выслушав донесение, вождь увидел, что раздумывать некогда, а потому отдал приказание трибунам выступить с пехотою на рассвете; сам в сопровождении конницы двинулся к упомянутому выше холму. Со своей стороны, вожди галатов при виде ночных огней догадались, что пришел неприятель и собрались на совет. При этом царь Анероест высказал, что со столь большой добычей, — как можно думать, людей, скота и всякого добра взято было невообразимое множество, — не следует, говорил он, вступать в битву и подвергаться опасности потерять все, но лучше возвратиться невредимо домой и, сложив там добычу, снова, если угодно будет, всеми силами идти на римлян. Кельты решили поступить согласно предложению Анероеста и в ту же ночь перед рассветом снялись со стоянки и двинулись вперед через землю тирренов вдоль моря. Луций присоединил к своему часть войска, укрывшегося на холме, но находил для себя невыгодным вступать в открытое сражение с неприятелем и предпочел следовать за отступающими, выжидая и высматривая удобное время и место для того, чтобы тревожить врага и отбить у него хоть часть добычи.

27 править

Около этого времени консул Гай Атилий, вышедший из Сардинии, пристал к Пизе и направлялся к Риму навстречу неприятелю. Кельты были уже подле Теламона в Тиррении[86], когда несколько человек из них, вышедшие вперед за продовольствием, попали на передовой отряд Гайя и взяты были в плен. В ответ на расспросы пленные рассказали вождю, что было раньше, сообщили о приближении обоих войск, причем дали понять, что кельты очень близко, а с тыла за ними следует войско Луция. Консул был поражен этими вестями, хотя нисколько не терял бодрости, ибо видел, что кельты заперты с обеих сторон римскими войсками. Трибунам он приказал строить легионы в боевой порядок, шагом продолжать путь и, насколько позволит местность, делать наступление с фронта. Сам он сообразил, что было бы удобно расположиться на холме над дорогой, по которой должны были проходить кельты, а потому взял с собою конницу и поспешил занять заблаговременно возвышенность, чтобы затем самому начать сражение: он был убежден, что при таком способе действий главная доля успеха будет достигнута им. Кельты сначала ничего не знали о прибытии войска Атилия, а из того, что происходило, заключали, что Эмилий ночью обошел их со своей конницей и успел занять некоторые местности. Поэтому они тотчас отрядили конницу и часть легковооруженных с целью отбить высоты у неприятеля. Но вскоре от одного из пленных они узнали о прибытии Гайя и поспешно выстроили свою пехоту на обе стороны, против передних и задних неприятелей. Что неприятель следует за ними, кельты знали; ждали они и встречи с неприятелем с фронта, о чем свидетельствовали теперь очевидцы и все происходящее.

28 править

О высадке легионов у Пизы Эмилий слышал, но пока не догадывался о близости их; теперь же происшедшее у холма сражение показало ясно, что войска товарища его очень близко. Немедленно он послал на помощь сражающимся на холме свою конницу; а сам выстроил обычным у римлян порядком свою пехоту и повел ее на врага. Кельты поставили альпийских гесатов сзади, откуда ждали нападения Эмилия, подле них поместили инсомбров. В передних рядах поставлены были тавриски и живущие по сю сторону Пада бои, которые, таким образом, имели в тылу упомянутые выше войска, а лицом обращены были к войску Гайя, нападения коего ожидали; повозки и колесницы они поставили по бокам линии у обоих флангов; добычу снесли на одну из ближайших гор и поставили там стражу. Это обоюдостороннее расположение кельтов было не только грозно на вид, но и весьма пригодно для битвы. Инсомбры и бои шли в битву в штанах и в легких, накинутых сверху плащах[87]. Что касается гесатов, то самоуверенность и смелость их были так велики, что они сбросили с себя и эту одежду и, обнаженные, только с оружием в руках, стояли в передних рядах войска: так, думалось гесатам, удобнее будет сражаться, ибо плащи могут цепляться за разбросанные там и сям кустарники и затруднять употребление оружия. Сначала битва шла только у холма, и для всех было видно, сколь многочисленная конница от каждого войска участвует в завязавшейся схватке. В этом сражении пал, как отчаянный боец, консул Гай, и голова его отнесена была царем кельтов. Однако римская конница благодаря своей храбрости овладела, наконец, полем сражения и одолела врага. После этого, когда пешие войска были уже близко друг к другу, получилось своеобразное, удивительное зрелище, любопытное не только для участников, но и для позднейших читателей, имеющих возможность представить себе прошлое из описания.

29 править

Так, прежде всего всякий поймет, что благодаря участию в битве трех войск вид битвы и самый способ сражения должны были представляться совершенно новыми и небывалыми. Во-вторых, кто может или мог, теперь или в то самое время, не затрудняться решением вопроса о положении кельтов: было ли оно крайне невыгодным, потому что неприятель наступал на них разом с двух сторон, или, напротив, весьма удобным, потому что они сражались в одно и то же время с двумя неприятелями и тыл их был обеспечен с обеих сторон, главным же образом потому, что им отрезаны были все пути к отступлению и возможность спастись в случае поражения. Такова уж особенность двустороннего расположения войска. Что касается римлян, то им прибавило смелости то обстоятельство, что неприятель был охвачен со всех сторон и заключен в середину между ними, хотя, с другой стороны, кельты пугали их боевым строем и шумом. Действительно, число трубачей и свирельщиков было у них невообразимо велико, а когда все войско разом исполняло боевую песню, поднимался столь сильный и необыкновенный шум, что не только слышались звуки свирелей и голоса воинов, но звучащими казались самые окрестности, повторявшие эхо. Ужасны были также вид и движения нагих людей, стоявших в первом ряду, блиставших цветущим здоровьем и высоким ростом. В первых рядах не было ни одного воина, который бы не имел на себе золотого ожерелья или браслетов. Если вид всего этого и устрашал римлян, то надежда на добычу сильнее подстрекала их к битве.

30 править

Как только копьеметатели согласно обычному порядку выступили из римских легионов вперед и начали битву метким и частым метанием дротиков, штаны и плащи для кельтов задних рядов оказались очень полезными; напротив, передние нагие воины, не ожидавшие такого нападения, испытывали большие неудобства и трудности. Дело в том, что галатский щит не может прикрывать воина, а при большом росте галатов дротики тем вернее попадали в неприкрытые части тела. Наконец, вследствие дальнего расстояния и множества падающих на них дротиков они увидели, что не могут совладать с копьеметателями; одолеваемые ранами и безвыходностью положения, одни из них в безумной ярости кидались на врага и сами обрекали себя на смерть, другие начинали понемногу отступать к своим и явною робостью приводили в смущение задних воинов. Так посрамлена была копьеметателями кичливость гесатов. Полчище инсомбров, боев и таврисков упорно дралось с неприятелем в рукопашном бою, когда римляне сменили копьеметателей и двинули на врага свои манипулы. Сколько их ни избивали, они не падали духом ничуть; единственное, в чем каждый из них и все вместе уступали неприятелю, это — способ вооружения. Ибо оборонительное оружие римлян, щит, и наступательное, меч, имеют важное преимущество... тогда как галатским мечом можно только рубить[88]. Когда римская конница бросилась с высокого холма и со всею силою ударила на врага с фланга, пехота кельтов была изрублена на месте сражения, а конница обратилась в бегство.

31 править

Кельтов убито было до сорока тысяч, а взято в плен не меньше десяти тысяч, в том числе и один из царей, Конколитан. Другой царь, Анероест, укрывшийся где-то с небольшим числом воинов, лишил жизни присных своих и себя. Между тем римский консул собрал доспехи и отправил в Рим, а остальную добычу возвратил по принадлежности. Сам он с легионами пошел вдоль Лигистики и вторгся в землю боев. Насытив жаждавшие добычи легионы, он через несколько дней прибыл в Рим с войском, украсил Капитолий знаменами и маниаками: так называется золотое ожерелье, которое носят галаты на шее. Остальными доспехами и пленниками он украсил вступление свое в Рим и триумфальное шествие.

Так кончилось самое тяжкое вторжение кельтов, угрожавшее великою, страшною опасностью всем италийцам, а больше всего римлянам. Но, одержав эту победу, римляне возымели надежду совершенно вытеснить кельтов из области реки Пада, и отправили против них выбранных в следующем году консулов, Квинта Фульвия и Тита Манлия, с сильно вооруженным войском. Первым натиском они навели такой ужас на боев, что те вынуждены были отдать себя под покровительство римлян. Затем до конца похода они по причине чрезвычайных ливней и проявившейся среди них чумы ничего больше не сделали.

32 править

В следующем году выбранные консулы Публий Фурий и Гай Фламиний снова вторглись в Кельтику через страну анамаров, которые живут недалеко от Массалии[89]. С анамарами римляне заключили дружественный союз и совершили переход в землю инсомбров у места слияния Адуи[90] с Падом. Понеся потери во время перехода и устроения лагеря, римляне оставались там очень недолго, заключили договор с жителями и по обоюдному соглашению очистили эту область; потом блуждали в течение многих дней, перешли реку Клузий[91] и вступили в землю гономанов, своих союзников, соединились с ними и снова вторглись из альпийской страны в равнины инсомбров, опустошали поля их и разоряли жилища. Начальники инсомбров видели, что римляне не отказываются от своих замыслов, а потому решили попытать счастья в решительной битве. Все свои войска они собрали в одно место, взяли даже золотые так называемые нерушимые знамена из храма Афины[92] и вообще приняли все нужные меры, затем смело и грозно в числе тысяч пятидесяти человек разбили свой стан в виду неприятеля. Замечая численное превосходство неприятеля, римляне думали сначала воспользоваться силами союзных с ними кельтов. Но, с другой стороны, им известно было непостоянство галатов, а также родство их с теми самыми инсомбрами, коим собирались дать битву, а потому остерегались приобщать этот народ к столь важному делу и в такое время. Наконец, римляне остались одни по сю сторону реки, соединившимся с ними кельтам приказали перейти на противоположный берег, после чего разобрали положенный через реку мост. Тем самым они и обеспечивали себя от измены со стороны кельтов, и могли рассчитывать на спасение только под условием победы; ибо в тылу их протекала названная выше река, не переходимая вброд. Покончив с этим, они приготовились к бою.

33 править

Находят, что римляне мудро поступили в этой битве благодаря трибунам, которые дали указания всему войску и каждому солдату порознь, как следует вести сражение. Прежние сражения научили римлян, что всякое племя галатов наистрашнее своим мужеством при первом нападении, пока не понесло еще никаких потерь, что мечи их, как сказано было выше, пригодны только для первого удара, что вслед за тем притупляются и наподобие скребницы искривляются вдоль и поперек настолько, что второй удар получается слишком слабый, если только солдат не имеет времени выпрямить меч ногою, упирая его в землю... поэтому трибуны роздали копья поставленных назади триариев передним манипулам и приказали употребить в дело мечи не сразу, засим в боевом порядке ударили на передовую линию кельтов. Когда мечи галатов после первых ударов по копьям сделались ни к чему негодными, римляне вступили врукопашную. Лишив галатов возможности рубить[93] — единственный свойственный им способ сражения, ибо мечи их не имеют острия, — римляне сделали врагов неспособными к битве; сами же они употребляли в дело прямые мечи, которыми не рубили, а кололи, к чему и служило острие оружия. Поражая врагов в грудь и лицо и нанося удар за ударом, римляне благодаря предусмотрительности трибунов положили на месте большую часть неприятельского войска. Что касается консула Фламиния, то в этом сражении он, как кажется, поступил неправильно, именно: выстроив войско вплотную у высокого берега реки, он поставил римлян в невозможность вести сражение в привычном для них порядке, так как за недостатком места в тылу манипулы их не могли отступать шагом. Раз только они были бы оттеснены хоть немного, то по вине несообразительного начальника должны были бы кидаться в реку. Во всяком случае войско, благодаря только собственной доблести, как рассказано выше, одержало блистательную победу, и с богатейшей добычей, со множеством доспехов возвратилось в Рим.

34 править

Когда в следующем году кельты отправили посольство с просьбою о мире и с обещанием принять какие бы то ни были условия, выбранные тогда консулы Марк Клавдий и Гней Корнелий добились того, что заключение мира было отвергнуто. После этой неудачи кельты решили испытать последние свои надежды, снова обратились за наемниками к галатам-гесатам, что живут по Родану, и набрали их до тридцати тысяч. По прибытии этого войска они держались наготове в ожидании неприятельского нападения. С наступлением весны римские консулы повели войска в землю инсомбров. Явившись туда и разбив лагери подле города Ахерр[94], что лежит между Падом и Альпийскими горами, консулы приступили к осаде его. Инсомбры не могли помочь осажденным, потому что удобные местности были уже заняты неприятелем; однако с целью положить конец осаде они переправили часть своего войска через Пад в землю андров[95] и повели осаду так называемого Кластидия[96]. Когда весть об этом дошла до консулов, Марк Клавдий взял с собою конницу и часть пехоты[97] и поспешил на помощь осаждаемым. Узнав о прибытии неприятеля, кельты сняли осаду, пошли им навстречу и выстроились к бою. Когда римляне только с конницей на ходу смело кинулись на кельтов, те еще держались, но потом, будучи окружены со всех сторон и теснимы нападающими с тыла и с фланга, они одной только конницей обращены были в бегство. Многие бросились в реку и погибли в водах ее, большинство пало под ударами неприятелей. Римляне взяли также Ахерры, изобиловавшие съестными припасами, между тем как галаты отступили к Медиолану, наиболее значительному городу в стране инсомбров. Гней следовал за отступающими по пятам и внезапно появился под Медиоланом. Вначале кельты держались спокойно; но лишь только консул отступил обратно в Ахерры, они сделали вылазку и, смело напав на задние отряды, многих перебили, других заставили бежать, пока наконец Гней не призвал передовые ряды, остановил бегущих и скомандовал ударить на врага. Римляне повиновались своему вождю и храбро сразились с наступавшим неприятелем. Кельты вследствие недавней удачи держались некоторое время стойко, но вскоре оборотили тыл и бежали в ближайшие горы. Преследуя их, Гней опустошал страну и приступом взял Медиолан. Когда это свершилось, начальники инсомбров, потеряв всякую надежду на спасение, всецело отдали себя на милость римлян.

35 править

Таков был исход войны с кельтами. Ни одна из описываемых историками войн не сравнится с этой по безумной отваге сражающихся, по количеству битв, по множеству участвовавших в них и убитых; зато она может считаться совершенно ничтожною в отношении задуманных планов, по нерассудительности в отдельных предприятиях, ибо галаты не в большинстве случаев только, но во всем и везде руководствовались страстью, а не рассудком. Со своей стороны, мы, принимая во внимание последовавшее вскоре совершенное вытеснение кельтов из равнин Пада[98], за исключением немногих местностей под Альпами, находили невозможным пройти молчанием как первое вторжение их, так равно и тогдашние события и последнее наступление кельтов[99]. Мы считаем долгом историка сохранять в памяти и передавать потомкам подобные случайные деяния судьбы[100], дабы грядущие поколения при совершенном незнакомстве с такими случаями не падали духом от внезапных, неожиданных нападений варваров, но хоть немного подумали о том, насколько скоропреходяще мужество варварского народа, как легко сокрушить его вконец, поэтому держались бы твердо и испытали все свои средства прежде, чем уступать что-либо врагу. Я убежден, что писатели, сохранившие память о нашествии персов на Элладу и галатов на Дельфы, оказали в борьбе за общую свободу эллинов великие услуги; ибо, по моему мнению, ни один из народов, живо представляющих себе тогдашние изумительные события, памятующих, сколько десятков тысяч варваров, воодушевленных чрезвычайной отвагой, прекрасно вооруженных, уничтожены были отборными силами, действовавшими со смыслом и искусно, — ни один из них не устрашится множества запасов, оружия и воинов и в борьбе за родную землю не остановится перед напряжением последних сил. Страх галатов многократно овладевал эллинами не только в старое время, но и в наши дни. Это еще больше побуждало меня рассказать историю их кратко, но с самого начала[101].

36 править

Вождь карфагенян Гасдрубал — в этом пункте мы сделали отступление в нашем рассказе — после восьмилетнего управления Иберией кончил жизнь: в собственном доме он был коварно убит некиим кельтом из личной мести. Гасдрубал много содействовал усилению могущества карфагенян и не столько военными подвигами, сколько дружественными отношениями с туземными владыками. Затем управление Иберией карфагеняне возложили на Ганнибала, человека еще молодого, но обнаружившего в своих действиях ум и отвагу. Лишь только Ганнибал принял власть, стало ясно, что он задумывает идти войною на римлян, что он действительно и сделал по прошествии короткого времени. Уже с этой поры[102] в отношениях между карфагенянами и римлянами начали появляться подозрительность и вражда, ибо одни помышляли об отмщении за те поражения, какие претерпели в Сицилии, а другие понимали замыслы врага и относились к нему недоверчиво. Поэтому для внимательного наблюдателя было ясно, что противники собираются в близком будущем воевать друг с другом.

37 править

Около этого самого времени ахеяне и царь Филипп вместе с прочими союзниками начали войну против этолян, известную под именем союзнической[103].

После изложения событий в Сицилии и Ливии и следовавших за ними мы, продолжая наше введение, подошли к началу союзнической войны и второй между римлянами и карфагенянами, у большинства писателей именуемой Ганнибаловою. Согласно первоначальному плану, мы обещали с этого момента приступить к собственному предмету нашего повествования. Но, быть может, нам следует отложить пока начало этого рассказа и заняться событиями в Элладе, дабы уравнять между собою все части введения и все события довести до одного и того же времени; только после этого мы начнем обстоятельное повествование[104]. Дело в том, что мы вознамерились написать историю не отдельного какого-нибудь народа, например эллинов или персов, как писали предшественники наши, но обнять в повествовании события всех известных частей земли, ибо обстоятельства нашего времени благоприятствуют выполнению такой задачи. Подробнее мы скажем об этом в другом месте, а до начала повествования необходимо коснуться вкратце наиболее значительных и известных народов и стран земли. Речь об азиатских и египетских делах достаточно будет начать с только что обозначенного времени, ибо события более ранние этих стран описаны весьма многими и общеизвестны; потом в судьбе их в наши дни не произошло никакой необычайной перемены, ради которой необходимо было бы напомнить и прежнюю их историю. Напротив, в отношении народа ахейского и царского дома македонян полезно будет в немногих словах возвратиться назад. Тогда как царство македонян совершенно разрушено, ахеяне в наши дни, как я сказал выше, неожиданно сплотились между собою и через то усилились[105]. Дело в том, что в прежние времена многие безуспешно пытались объединить пелопоннесцев[106] во имя общего дела, но тогда каждый из пелопоннеских народов озабочен был мыслью не об общей свободе, а о собственном преобладании[107]. В наше время обратное стремление сделало-таки успехи и осуществилось в такой мере, что среди пелопоннесцев не только водворились общие союзнические и дружественные отношения, но они пользуются одними и теми же законами, общим весом, мерами и монетою; кроме того, имеют общих должностных лиц, членов совета и судей[108]. Вообще, если весь почти Пелопоннес не составляет одного города, то потому только, что жители его не имеют общих стен; во всем остальном существует единообразие и сходство между ними в отдельных городах и в целом союзе.

38 править

Прежде всего не бесполезно узнать, каким образом имя ахеян распространилось на всех пелопоннесцев. Ибо тот народ, который издревле унаследовал это имя, не выдавался ни обширностью страны своей, ни многочисленностью городов[109], ни богатствами, ни доблестями мужей. Действительно, народ аркадский, равно как и лаконский, далеко превосходили ахеян по многолюдству и пространству занимаемых земель[110]; притом же ни один из эллинских народов не мог сравниться с ними в мужестве. Итак, каким же образом и по какой причине народы только что названные и все прочие пелопоннесцы соглашаются теперь участвовать в союзе ахеян, а равно именовать себя ахеянами[111]? Отвечать, что это — дело случая, никак нельзя и было бы нелепо; лучше поискать причины. Как обыкновенные, так и необычайные явления имеют каждое свою причину. В настоящем случае причина, по моему мнению, такова: нигде в такой степени и с такою строгою последовательностью, как в государственном устройстве ахеян, не были осуществлены равенство, свобода[112] и вообще истинное народоправство. Эта форма правления усвоена была некоторыми пелопоннесцами по собственному почину; многие привлечены были посредством увещания и доводов рассудка; наконец те, которых ахеяне при удобном случае заставили примкнуть к ней, очень скоро сами находили удобным для себя вынужденное вначале устройство. Так как ни один из первоначальных участников не пользовался никаким преимуществом, напротив, всякий вновь примыкающий вступал на совершенно равных правах, то устройство это быстро достигло поставленной заранее цели, ибо имело двоякую надежнейшую опору в равенстве и милосердии[113]. Устройство это должно почитать источником и причиною того, что пелопоннесцы объединились и создали нынешнее благосостояние[114]. Такие начала и упомянутые здесь особенности государственного строя были у ахеян издавна, что можно доказать многими свидетельствами; на сей раз достаточно будет привести одно-два из них для подтверждения сказанного.

39 править

Однажды в той части Италии, которая называлась тогда Великой Элладой[115], сожжены были дома, где собирались пифагорейцы[116]. После этого, как и следовало ожидать, возникли в государствах сильные волнения, ибо каждое из них потеряло столь неожиданно своих знатнейших граждан. Вследствие этого тамошние эллинские города преисполнены были убийств, междоусобных распрей и всяческой смуты. При таком-то положении дел большинство эллинских государств посылало туда своих людей с целью водворить мир; но города Италии для уврачевания удручавших их бед доверились благородству одних только ахеян[117]. Впрочем, не только теперь они оказали предпочтение ахеянам; по прошествии некоторого времени они возымели намерение целиком пересадить к себе государственные учреждения их, именно: кротонцы[118], сибаритяне[119] и кавлониаты[120] посредством взаимных увещаний соединились между собою, прежде всего воздвигли общее святилище Зевса Союзного[121] и выбрали место для общих собраний и совещаний, потом заимствовали от ахеян обычаи их и законы и решили пользоваться ими и на них утвердить свой государственный строй. Помехою в этих начинаниях были владычество Дионисия Сиракузского[122] и господство окрестных варваров[123]; не по доброй воле, но по необходимости отказывались эллины от своих планов. Впоследствии, когда лакедемоняне сверх ожидания были разбиты в сражении при Левктрах, фиванцы вдруг заявили притязания на главенство над эллинами, недоумение овладело всеми эллинскими народами, больше всего лакедемонянами и фивийцами, ибо одни не признавали своего поражения, другие не были уверены в победе[124]. Тем не менее лакедемоняне и фиванцы доверили решение своих споров одним ахеянам из всех эллинов не столько вследствие могущества их, — в то время ахеяне были слабее всех почти эллинов, — сколько во внимание к честности и неизменному их благородству; действительно такой славой пользовались тогда ахеяне у всех эллинов.

40 править

Однако такими были до сих пор только намерения ахеян; для осуществления их или совершения какого-либо замечательного дела, которое способно было бы усилить государство ахеян, недоставало вождя, достойного этих стремлений; если таковой и являлся, то каждый раз он был затемняем и смиряем владычеством лакедемонян или еще больше македонян. Но с течением времени во главе управления стали достойные люди; тогда Ахейское государство быстро проявило свою мощь, совершив прекраснейшее дело — объединение пелопоннесцев. Начинателем и руководителем во всем этом предприятий должно почитать сикионца Арата, борцом и довершителем дела — мегалопольца Филопемена[125]; утвердил и укрепил его на некоторое время Ликорт[126] вместе с людьми, разделявшими общие с ним цели. Что сделано было каждым из этих людей, каким образом и в какое время, мы постараемся рассказать это постольку, поскольку позволят задачи нашего повествования. Что касается Арата, то и теперь и впоследствии мы будем говорить о нем лишь вкратце, потому что о своих делах он сам составил записки весьма правдивые и ясные; более подробным и пространным будет рассказ наш о других деятелях. Я полагаю, что повествование наше будет наилегче для составления и наиудобнее для понимания читателей в том случае, если мы начнем его с того времени, когда по раздроблении ахейского народа царями македонян на отдельные города[127] эти последние снова начали тянуться друг к другу. Начиная с этой поры ахейский народ непрерывно усиливался и достиг той степени преуспеяния, на какой находился в наше время, о чем немного выше мы кое-что сообщили.

41 править

Была сто двадцать четвертая олимпиада, когда жители Патр[128] и Димы[129] положили начало объединению, после смерти Птолемея[130], сына Лага, Лисимаха[131], а также Селевка и Птолемея Керавна[132]: все они умерли в названную выше олимпиаду. В более древние времена положение ахейского народа было таково: начиная от Тисамена[133], сына Ореста, который был изгнан из Спарты во время возвращения Гераклидов и занял область Ахаи, ахеяне находились непрерывно под управлением царей в порядке наследования до Огига[134]. После этого недовольные сыновья Огига за то, что они управляли ими самовластно, а не по законам, ахеяне изменили свое государственное устройство в народоправление. В последующие времена до царствования Александра, сына Филиппа[135], положение их менялось сообразно обстоятельствам; но, как мы сказали выше, они старались постоянно удерживать власть в руках народа. Государство их состояло из двенадцати городов, которые находятся в нем и теперь, за исключением Олена[136] и Гелики[137]; этот последний город был поглощен морем перед битвою при Левктрах. Города эти: Патры, Дима, Фары, Тритея, Леонтий, Эгий, Эгира, Пеллена, Бура, Кариния[138]. Во время, следовавшее за Александром, но предшествовавшее упомянутой выше олимпиаде, города эти, главным образом по вине царей Македонии[139], враждовали между собою и упали до такой степени[140], что всякая связь между ними порвалась, и каждый город преследовал свои собственные выгоды в ущерб другим. Вследствие этого одни из них заняты были гарнизонами Деметрия[141] и Кассандра[142], а впоследствии и Антигона Гоната[143], другие подпали под власть тиранов; как кажется, большинство властителей[144] посажены были эллинами Антигоном. Однако около сто двадцать четвертой олимпиады, как я сказал выше, ахеяне, осознав прежние ошибки, снова начали соединяться между собою. Это было около времени похода Пирра в Италию. Начало союзу положили жители Димы, Патр, Тритеи и Фар, почему и не существует никакого столба в память образования союза этих городов[145]. Году на пятом после этого эгеяне выгнали свой гарнизон и примкнули к союзу, вслед за сим убили своего тирана жители Буры. В одно время с ними возвратились к прежнему устройству каринияне. Тогдашний тиран Каринии Исей видел, как из Эгия выгнан гарнизон, а в Буре Мартом и ахейцами убит тиран; ему самому с минуты на минуту отовсюду угрожало покушение, а потому Исей сложил с себя власть и, выговорив от ахеян личную неприкосновенность, присоединил город к Ахейскому союзу.

42 править

Ради чего возвратился я к этим временам? Во-первых, для того, чтобы выяснить, каким образом, в какое время и какие из древних ахеян первые задумали восстановить нынешний союз; во-вторых, для того, чтобы уверения свои о характере ахеян подтвердить самыми делами их, показать, что ахейский народ всегда держался одних и тех же начал, распространяя господствовавшие у них равенство и свободу и непрестанно воюя с людьми, которые поработили свое отечество — сами ли, или с помощью царей. Таким-то способом действия, соблюдая такие правила, они совершили упомянутое выше дело частью собственными силами, частью при содействии союзников. Однако и в том, что добыто ахейцами в этом направлении при помощи союзников, заслуга принадлежит поведению ахеян: ибо, участвуя в предприятиях многих народов, главным образом римлян[146], ахеяне никогда и ни в чем не стремились воспользоваться выгодами побед собственно для себя и награду за всю ревность на пользу союзников полагали в свободе отдельных государств и в объединении всех пелопоннесцев[147]. Яснее мы покажем это в подробном изложении самых событий.

43 править

В течение первых двадцати пяти лет[148] названные выше города для управления союзными делами выбирали по очереди общего секретаря[149] и двух стратегов. Впоследствии они решили назначить одно лицо, облеченное верховною правительственною властью[150]; Марг из Карнии первый занимал эту должность. На четвертом году после его стратегии сикионец Арат двадцати лет от роду собственною доблестью и отвагою освободил родной город от тирании[151], присоединил его к Ахейскому союзу, задачами которого он восхищен был тотчас с самого начала. На восьмом году, будучи вторично выбран в стратеги[152], он напал на Акрокоринф[153], занятый Антигоном, и овладел им, чем избавил жителей Пелопоннеса от угнетавшего их страха и, освободив коринфян, присоединил их к государству ахеян. Во время той же стратегии он добился того, что к ахеянам примкнул и город мегарян[154]. Случилось это за год до поражения карфагенян, когда они очистили всю Сицилию и впервые вынуждены были заплатить дань римлянам. Так как в короткое время Арат достиг больших успехов в осуществлении плана, то он и в последующее время непрерывно[155] оставался во главе ахейского народа, стараясь направить к единой цели все его помыслы и действия. Цель эта состояла в изгнании македонян из Пелопоннеса, в упразднении тираний и в обеспечении общей исконной свободы во всех городах.

44 править

Пока жил Антигон Гонат[156], Арат не переставал бороться против многообразных его посягательств и против алчности этолян; все он делал умело, хотя неправда и наглость Антигона и этолян простирались до того, что они заключили между собою договор с целью расторжения союза ахеян. После смерти Антигона, когда ахеяне примирились с этолянами и вступили с ними в союз, а в войне против Деметрия оказали им деятельную помощь, тогда прекратилось взаимное отчуждение и вражда, и место их заступили союзнические и дружественные отношения. Впрочем, Деметрий царствовал всего десять лет, а после его смерти, в пору первого перехода римлян в Иллирию, обстоятельства сложились весьма благоприятно для осуществления первоначальных планов ахеян, именно: пелопоннесские тираны впали в уныние как по причине смерти Деметрия, который был для них как бы поставщиком содержания и жалованья[157], так и потому, что Арат неотступно требовал отречения от власти. Покорным он обещал ценные дары и почет, а упрямых запугивал еще большими бедами и опасностями со стороны ахеян. Поэтому тираны решились добровольно сложить с себя власть, объявить свои города свободными и примкнуть к Ахейскому государству. Мегалополец Лидиад вполне правильно и умно предугадывал будущее и потому отрекся от тирании еще при жизни Деметрия и принял участие в народном союзе[158]. Теперь сложили с себя единоличную власть и присоединились к народоправству ахеян тираны аргивян, гермионян[159] и флиунтян[160]: Аристомах, Ксенон и Клеоним.

45 править

По врожденной нечестности и алчности этоляне с завистью взирали на достигнутые такими средствами успехи и значительное усиление ахейского народа тем более, что рассчитывали отторгнуть от союза некоторые города: раньше они добились этого при содействии Александра[161] относительно акарнанов, и то же самое замышляли с Антигоном Гонатом по отношению к ахеянам. Подстрекаемые такими надеждами, этоляне не устыдились соединиться с Антигоном[162], правителем Македонии, опекуном Филиппа, тогда еще ребенка, а также с царем лакедемонян Клеоменом[163] и с ними обоими заключили союз. Так, они видели, что Антигон полновластно располагает делами Македонии и находится в явной, открытой вражде с ахеянами за Акрокоринф, и полагали, что, если удастся им приобщить к своим замыслам и лакедемонян и заранее вселить им ненависть к ахейскому народу, они легко одолеют ахеян: нужно будет только своевременно напасть на них и со всех сторон повести против них войну. Планы свои этоляне быстро осуществили бы, если бы не проглядели самого важного в этом предприятии, именно: они не сообразили, что противником замыслов их будет Арат, человек, умеющий найтись во всяком положении. Поэтому-то, ревностно приступив к делу и начав неправую войну, этоляне не только не достигли ни одной из своих целей, но, напротив, еще больше усилили Арата, который стоял тогда во главе управления, а ахейский народ, потому что он успешно расстроил его планы и восторжествовал над ними. Как происходило все это, станет ясно из нижеследующего рассказа.

46 править

Арат видел, что этоляне медлят объявить ахеянам открытую войну, потому что еще слишком недавни были услуги, оказанные им ахеянами в войну с Деметрием. Но он замечал также сношения их с лакедемонянами и их зависть к ахеянам. Он помнил, что, когда Клеомен напал на них и отнял города Тегею[164], Мантинею[165] и Орхомен[166], не только союзные с этолянами, но в то время входившие в состав их государства, они не вознегодовали за это и даже признали за ним захваченные города. Таким образом, тот самый народ, который раньше под всякими предлогами из жажды приобретений ходил войною и на народы, от коих не терпел никакой обиды, теперь прощал нарушение договора и потерю важнейших городов, лишь бы создать из Клеомена могущественного противника ахеянам. Ввиду всего этого Арат и прочие чины Ахейского союза[167] решили, не начиная войны против кого бы то ни было, противодействовать покушениям лакедемонян. Таково было первое решение их; но потом, когда они увидели, что Клеомен дерзко воздвигает так называемый Афеней[168] на земле мегалополян, открыто выступает ожесточенным врагом их, тогда они собрали ахеян и вместе с советом[169] постановили объявить открыто войну лакедемонянам. Так и в такое время началась война, именуемая Клеоменовой[170].

47 править

Вначале ахеяне пытались противостоять лакедемонянам только собственными силами частью потому, что считали для себя наиболее почетным не быть кому-либо обязанными своим спасением и самим защищать свои города и страну, частью потому, что желали сохранить дружбу с Птолемеем[171] за прежние услуги его и не иметь вида людей, обращающихся к другим за помощью. Однако, когда война уже затянулась, когда Клеомен упразднил исконное государственное устройство и закономерную царскую власть обратил в самовластие, вел войну настойчиво и смело, тогда Арат и в предвидении будущего, и в страхе перед слепой отвагой этолян решил расстроить их планы заблаговременно. Антигона он знал за человека опытного, умного и блюдущего верно свои обязательства; знал он также достоверно, что цари не имеют ни друзей, ни врагов по природной склонности, но вражду и дружбу соразмеряют с выгодами. Поэтому он вознамерился начать переговоры с этим царем и заключить с ним союз, объясняя ему возможные последствия совершающихся событий. Однако по многим причинам Арат находил невыгодным вести это дело открыто, ибо, с одной стороны, это значило бы побудить Клеомена и этолян к противодействию его планам, а с другой — привести ахейский народ в смущение исканием прибежища у врагов, полным отречением от надежды на собственные силы ахеян, а показать себя таким человеком ему вовсе не хотелось. По этим соображениям Арат предпочитал осуществлять свой план тайно, тем самым вынужден был многое говорить и делать перед людьми непосвященными вопреки своим намерениям с целью скрыть действительные свои планы под личиною противоположного настроения. Вот почему и в своих записках он рассказывает не все, относящееся к этому предмету.

48 править

Но Арат знал, что мегалопольцы сильно терпят от войны, ибо благодаря близости к Лакедемону они были передовыми бойцами, к тому же не получали от ахеян подобающей поддержки, ибо и эти последние находились в трудном положении. Ему также достоверно было известно дружественное расположение мегалопольцев к дому македонских царей за те услуги, какие были им оказаны сыном Аминты Филиппом[172]. Это приводило его к мысли, что мегалопольцы, теснимые Клеоменом, легко могут обратиться за защитой к Антигону и македонянам. Поэтому Арат под условием тайны открыл весь свой план мегалопольцам Никофану и Керкиду, которые связаны были с отцом его узами гостеприимства и были весьма пригодны для выполнения его замысла. При их посредстве он без труда внушил мегалопольцам решение отправить посольство к ахеянам и побудить их просить через послов помощи у Антигона. Мегалопольцы назначили послами к ахеянам Никофана и Керкида с тем, чтобы оттуда они немедленно, буде ахейский народ согласится, отправились к Антигону. Ахеяне разрешили мегалопольцам послать послов. Поспешно явился Никофан с товарищами к царю и говорил с ним о своем городе лишь в кратких и общих выражениях, но пространно о положении дел всего союза согласно поручению и указаниям Арата.

49 править

Указания Арата сводились к следующему: выяснить значение и стремления союза этолян и Клеомена и доказать[173], что опасность от них угрожает прежде всего ахеянам, а вслед за сим в большей еще степени Антигону. «Что ахеяне не в силах вести войну с обоими противниками, видит ясно каждый; что этоляне и Клеомен, одолев ахеян, не удовольствуются этим и не остановятся на достигнутых успехах, это для человека здравомыслящего еще яснее». Ибо, продолжали послы, алчность этолян не могла бы насытиться даже границами всей Эллады, не говоря уже об одном Пелопоннесе. Честолюбие Клеомена и все помыслы его обращены в настоящее время, правда, только к господству над Пелопоннесом[174]; но по достижении его он немедленно будет добиваться главенства над эллинами, для чего ему предварительно необходимо будет сокрушить владычество македонян. Поэтому послы предлагали Антигону ввиду такого будущего решить вопрос, что для него выгоднее: воевать ли в союзе с ахеянами и беотянами[175] в Пелопоннесе против Клеомена за главенство над эллинами, или же, пренебрегши содействием столь значительного народа, бороться в Фессалии за власть над македонянами против этолян и беотян, а равно против ахеян и лакедемонян. Если этоляне во внимание к услугам, оказанным им ахеянами во время Деметрия[176], решат оставаться так же, как и теперь, в стороне, то ахейцы, говорили далее послы, будут одни воевать с Клеоменом и при помощи судьбы не будут нуждаться в поддержке. Если же судьба будет против них и этоляне примут участие в наступлении, то ахеяне просят его следить внимательно за событиями, дабы не пропустить благоприятного момента и явиться на помощь пелопоннесцам, пока еще возможно спасение. Что касается верности и благодарности за услуги, то Антигон может быть спокоен, ибо сам Арат, говорили они, в пору исполнения их просьбы найдет такие залоги верности, которые угодны будут обеим сторонам. Арат же, заключили они, укажет и время, когда потребуется вмешательство царя.

50 править

Антигон выслушал это и, убежденный в правдивости и рассудительности Арата, со вниманием следил за последующими событиями. Мегалопольцам он послал письмо с обещанием помощи, если на это согласны будут и ахейцы. Когда посольство Никофана и Керкида возвратилось домой, передало письма царя и заявило о благорасположении и готовности его вообще, мегалопольцы воспрянули духом и горели желанием идти в собрание[177] ахеян и побуждать их призвать Антигона и поскорее вручить ему ведение войны. С своей стороны Арат, выслушав от Никофана и товарищей особое сообщение о настроении царя относительно ахеян и его самого, был очень рад, что план его не напрасно задуман и что Антигон не отвратился от него окончательно, на что и рассчитывали этоляне. Обстоятельством благоприятным казалось ему и то, что мегалопольцы торопятся доверить Антигону через ахейцев ведение дел, ибо, как я сказал выше, он больше всего озабочен был тем, как бы не пришлось самому просить о помощи; если же по необходимости нужно будет обратиться за нею, то предпочитал, чтобы призыв исходил не от него одного, но от всех ахеян. Его беспокоила мысль, что явившийся на помощь царь после победы над Клеоменом и лакедемонянами может изменить свое поведение относительно ахейского союза; тогда виновником случившегося все будут почитать его одного, ибо образ действий царя найдет для себя оправдание в обиде, которую учинил он, Арат, дому македонских царей отнятием Акрокоринфа. Поэтому, лишь только мегалопольцы явились в собрание ахеян, показали письмо и доложили о благорасположении царя вообще, а в заключение выразили желание призвать Антигона возможно скорее, и лишь только на это последовало согласие народа. Арат взошел на трибуну, принял с признательностью готовность Антигона помочь, одобрил намерения народа, но в длинной речи убеждал собравшихся всячески стараться защищать свои города и страну собственными силами, ибо это — самое почетное и выгодное поведение, говорил он. Если же судьба не увенчает этих усилий успехом, тогда следует обратиться за помощью к друзьям, наперед испытав все собственные средства.

51 править

Собрание одобрило предложение Арата и постановило не предпринимать пока ничего нового и кончать начатую войну своими силами. Между тем Птолемей порвал союз с ахейским народом и решил поддерживать Клеомена с целью поднять его против Антигона: он рассчитывал, что скорее с лакедемонянами, нежели с ахеянами, в состоянии будет смирить притязания македонских царей. Кроме того, ахеяне потерпели первое поражение при Ликее от Клеомена[178], с которым случайно повстречались на обратном пути; вторично они были разбиты в правильном сражении на так называемых Ладокиях[179] в Мегалополитиде, в котором пал и Лидиад; в третий раз, когда в деле участвовали все войска их, ахеяне были разбиты наголову при так называемом Гекатомбее[180] в Димской области. Теперь положение дел не позволяло больше медлить, и, вынуждаемые обстоятельствами, ахеяне единодушно[181] обратились к Антигону. На сей раз Арат отправил послом к Антигону сына своего для окончания переговоров о вспомоществовании. Но величайшее затруднение встретилось для ахеян в том, что царь, наверное, не пожелает помогать вовсе, если не получит обратно Акрокоринфа и не приобретет в городе коринфян опорного пункта для военных действий в настоящей войне, а, с другой стороны, ахеяне не решались отдать коринфян насильно в руки македонян. Поэтому решение вопроса в самом же начале было отложено до выяснения дела о залоге со стороны ахеян[182].

52 править

Тем временем Клеомен вышеупомянутыми победами навел такой ужас на ахеян, что теперь беспрепятственно переходил от города к городу[183] и привлекал на свою сторону одни города увещанием, другие страхом. Таким образом приобретены им были: Кафии[184], Пеллена, Феней, Аргос, Флиунт, Клеоны, Эпидавр, Гермиона, Трезена[185], наконец Коринф, и засим расположился лагерем у города сикионян. Взятием Коринфа он вывел ахеян из величайшего затруднения, именно: коринфяне обращались к стратегу Apaту и к ахеянам с требованием очистить город, а в то же время посылали послов к Клеомену и звали его к себе, что давало ахеянам благовидный предлог и повод к действию. Арат воспользовался этим и предложил Антигону Акрокоринф, который в то время был еще во власти ахеян, чем избавлял себя от тяготевшей на нем вины перед домом македонян, давал достаточное ручательство за прочность будущего союза и, что самое важное, доставлял Антигону опорный пункт для войны с лакедемонянами. Узнав о заключении договора между ахеянами и Антигоном, Клеомен снялся от Сикиона и разбил свой стан на Истме[186], укрепив промежуточное пространство между Акрокоринфом и так называемыми Онейскими горами[187], валом и рвом: обладание всем Пелопоннесом он считал уже достигнутым. Что касается Антигона, то он давно был наготове в ожидании событий и указаний от Арата. Теперь на основании получаемых известий он заключал, что Клеомен вскоре явится с войском в Фессалию, а потому, отправив послов к Арату и ахеянам с напоминанием о договоре, повел свои войска[188] через Эвбею на Истм. Дело в том, что этоляне, как раньше, так равно и теперь желали воспрепятствовать Антигону подать помощь ахеянам и ради этого отказались пропустить его по сю сторону Пил[189]; при этом объявили, что воспрепятствуют его проходу с оружием в руках, если он не покорится их решению.

Итак, Антигон и Клеомен расположились лагерем друг против друга, причем один, Антигон, стремился проникнуть в Пелопоннес, а другой, Клеомен, задержать вступление в него противника.

53 править

Хотя государство ахеян жестоко пострадало, тем не менее они не отказывались от своего плана и не теряли уверенности в себе. Лишь только аргивянин Аристотель восстал[190] против сторонников Клеомена, они поспешили к нему на помощь, со стратегом Тимоксеном во главе вторглись тайком в город аргивян и завладели им. Это было главною причиною перемены в положении ахеян к лучшему. Ибо, как показали самые события, обстоятельство это задержало движение Клеомена и преждевременно удручающе подействовало на состояние его войск. Невзирая на то, что он успел занять более удобные местности, имел более обильные запасы, чем Антигон, одушевлен был большей отвагой и настойчивостью, однако лишь только получил известие о занятии ахеянами города аргивян, Клеомен тотчас снялся со стоянки и, отказавшись от упомянутых выше преимуществ над противником, отступил подобно убегающему воину, ибо опасался, как бы неприятель не окружил его со всех сторон. Подойдя к Аргосу, он некоторое время оспаривал у противника обладание этим городом; но потом и эта попытка его разбилась о мужество ахеян и упорство раскаявшихся аргивян; через Мантинею он возвратился в Спарту.

54 править

Антигон беспрепятственно вошел в Пелопоннес и занял Акрокоринф; но, не теряя времени, продолжал задуманное дело и явился в Аргос. Поблагодарив аргивян и устроив дела в городе, он немедленно снялся со стоянки и направился к Аркадии. Он выгнал гарнизоны из тех укреплений, которые были недавно заложены Клеоменом в областях эгитской и белминской[191], передал эти укрепления мегалопольцам и явился в Эгий на собрание ахеян. Здесь он дал отчет в собственных действиях, высказался о мерах относительно будущего и вслед за сим был выбран в вожди всех союзников. Некоторое время после этого он оставался на зимовке в окрестностях Сикиона и Коринфа, а с наступлением весенней поры повел войска дальше. На третий день пути он прибыл к городу тегеян, куда навстречу ему вышли также ахеяне; кругом города Антигон расположил свои войска и начал осаду. Во всех отношениях македоняне ревностно вели дело осады, особенно подкопы, так что тегеяне быстро потеряли надежду на спасение и сдались сами. Обеспечив за собою этот город, Антигон немедленно приступил к дальнейшим предприятиям и поспешно прошел в Лаконику. Когда он приблизился к Клеомену, стоявшему на границе своей земли, то старался тревожить его и дал несколько легких схваток. Но по получении известия от своих соглядатаев, что на помощь Клеомену идет войско из Орхомена, Антигон тотчас снялся со стоянки и поспешно отступил. Орхомен взял он приступом с первого натиска, а затем начал осаду города мантинеян, расположившись кругом лагерем. Так как македоняне навели ужас и на мантинеян, то Антигон скоро покорил этот город, а затем продолжал путь по направлению к Герее[192] и Телфусее[193]. Приобретя и эти города, жители коих примкнули к нему добровольно, он отправился в Эгий на собрание ахеян, так как зима уже наступала. Всех македонян Антигон отпустил домой на зимовку, а сам вел переговоры с ахеянами и участвовал в обсуждении тогдашних дел.

55 править

Клеомен видел, что неприятельское войско распущено, что Антигон с наемниками в Эгии на расстоянии трех дней пути от Мегалополя; он знал также, что защищать этот город трудно по причине его обширности и малонаселенности, и что теперь благодаря близости Антигона он охраняется небрежно; но самое важное, по его мнению, было то, что большинство граждан, способных носить оружие, погибло в битве при Ликее и потом на Ладокии. По всем этим соображениям Клеомен около того же времени взял с собою несколько пособников из мессенских изгнанников, которые случайно проживали тогда в Мегалополе, и ночью тайком при их содействии проник внутрь города. Однако на следующий день благодаря мужеству мегалопольцев он был едва не выбит из города, и даже жизнь его была в опасности. То же самое, впрочем, постигло Клеомена и раньше, за три месяца до того[194], когда он ворвался в ту часть города, которая называется Колеем[195]. Однако во второй раз попытка удалась Клеомену, потому что он имел многочисленное войско и успел занять выгодные пункты; вытеснив мегалопольцев, царь занял наконец город и предал его разорению, столь жестокому и беспощадному, что никто и не думал о возможности восстановления города. Мне кажется, Клеомен поступил так потому, что у одних только мегалопольцев и стимфалян[196] ему никогда ни при каких обстоятельствах не удавалось найти себе ни сторонников, ни соучастников, ни даже изменников. Напротив, у клиторян[197] любовь к свободе и благородство посрамлены были подлостью единственного человека, Теаркеса, хотя клиторяне справедливо отрицают рождение его на их земле и уверяют, что он был подкинутый сын какого-то пришлого солдата из Орхомена.

56 править

Так как из историков, писавших в одно время с Аратом, Филарх[198] пользуется у некоторых читателей большим доверием, и так как во многом расходится с Аратом или противоречит ему, то, быть может, полезно будет или даже обязательно для нас остановиться на нем, ибо в изложении деяний Клеомена мы придерживаемся главным образом Арата: не должно допускать, чтобы в истории ложь занимала равное место с истиной. Вообще историк этот во всем своем сочинении многое сообщает и легкомысленно, и без разбора. По отношению к предметам посторонним, быть может, нет необходимости в настоящем случае упрекать Филарха и исправлять его ошибки; напротив, мы должны внимательно исследовать его показания, относящиеся к тому самому времени, которое описывается нами, то есть ко времени Клеоменовой войны. Этого будет совершенно достаточно для оценки характера и значения всего его сочинения. Так, желая показать жестокость Антигона и македонян, а также Арата и ахеян, он говорит: «Мантинеяне, подпав под власть неприятелей, испытали тяжкие бедствия, а старейший и величайший город Аркадии подвергся таким несчастиям, что все эллины цепенели и плакали». При этом с целью разжалобить читателей и тронуть их своим рассказом, он изображает объятия женщин с распущенными волосами, с обнаженною грудью и в дополнение к этому плач и рыдания мужчин и женщин, которых уводят толпами вместе с детьми и старыми родителями. Поступает он таким образом во всей истории, постоянно стараясь рисовать ужасы перед читателями. Но оставим в стороне эту недостойную, женскую черту характера и выясним то, что составляет сущность истории и делает ее полезною.

Задача историка состоит не в том, чтобы рассказом о чудесных предметах наводить ужас на читателей, не в том, чтобы изобретать правдоподобные рассказы и в изображаемых событиях отмечать все побочные обстоятельства, как поступают писатели трагедий[199], но в том, чтобы точно сообщить только то, что было сделано или сказано в действительности, как бы обыкновенно оно ни было. Цели истории и трагедии не одинаковы, скорее противоположны. В одном случае требуется вызвать в слушателях с помощью правдоподобнейших речей удивление и восхищение на данный момент; от истории требуется дать людям любознательным непреходящие уроки и наставления правдивою записью деяний и речей. Тогда как для писателей трагедий главное — ввести зрителей в заблуждение посредством правдоподобного, хотя бы и вымышленного изображения, для историков главное — принести пользу любознательным читателям правдою повествования.

Кроме того, Филарх изображает нам весьма многие превратности судьбы, не объясняя причин и происхождения их; поэтому становится невозможным ни разумное сострадание, ни заслуженное негодование по поводу того или другого происшествия. Так, например, кто из людей не вознегодует за нанесение побоев свободнорожденным? Тем не менее, если потерпевший учинил обиду первый, мы находим, что он понес заслуженное наказание. Мало того: если это делается ради исправления и обучения, то наказывающие свободных заслуживают сверх того похвалы и благодарности. Точно так же умерщвление граждан почитается величайшим преступлением, достойным суровейшего возмездия. Однако убийца вора или прелюбодея несомненно не наказуем, а убийца предателя или тирана стяжает себе всеобщее уважение и почет. Так и во всем окончательное суждение определяется не самым деянием, но причинами его, намерениями людей действующих и их особенностями.

57 править

Вначале мантинеяне добровольно вышли из союза ахеян и передали себя и родину этолянам, потом Клеомену. В силу такого решения, вступив в союз с лакедемонянами, они за три года до прибытия Антигона покорены были оружием ахеян после того, как город их был взят Аратом с помощью хитрости[200]. За прежнюю вину они не только не претерпели ничего дурного, но в настроении обоих народов внезапно наступила столь резкая перемена, что о ней заговорили тогда повсюду. И в самом деле, лишь только Арат занял город, как отдал приказание своим солдатам не касаться чужой собственности; вслед за сим собрал мантинеян и советовал им спокойно оставаться у своего имущества , ибо участие в Ахейском союзе дает им безопасность существования. Когда нежданно-негаданно перед ними блеснула надежда, настроение всех мантинеян внезапно и решительно изменилось. И вот тех самых людей, с которыми они только что сражались, в борьбе с которыми, как они видели, многие присные их были убиты и немалое число тяжело ранены, тех самых людей мантинеяне вводили теперь в собственные дома, допускали их к очагам своим и своих родственников и вообще всеми возможными способами выражали свое благоволение, обнаруженное, впрочем, и противной стороной. Такое отношение мантинеян было заслужено ахейцами, ибо я не знаю другого случая, когда какой-либо народ встретил бы подобную снисходительность со стороны победоносного неприятеля, когда из величайших, по-видимому, несчастий народ вышел бы более невредимым, нежели мантинеяне, благодаря добросердечию Арата и ахеян.

58 править

После этого, предвидя междоусобные распри в своей среде, а равно козни этолян и лакедемонян, мантинеяне отправили посольство к ахеянам с просьбою дать им гарнизон. Те вняли их просьбе и выбрали по жребию из собственных граждан триста человек; выбранные покинули родину и имущество, снялись с места и проживали в Мантинее для охраны жизни и свободы мантинеян. Вместе с ними ахеяне отправили и двести человек наемников, которые вместе с ахеянами охраняли существующий порядок. Вскоре после этого среди мантинеян начались междоусобицы, и, призвав лакедемонян, мантинеяне выдали им город и перебили находившихся у них ахеян[201]. Более тяжкое и преступное вероломство трудно и назвать. Ибо, раз мантинеяне решили порвать окончательно узы признательности и дружбы с ахейским народом, им следовало, по крайней мере, пощадить упомянутых выше людей и по уговору отпустить их на родину. Соблюдение общечеловеческих законов почитается обязательным даже по отношению к врагам. Между тем с целью доставить Клеомену и лакедемонянам достаточное свидетельство совершившейся перемены мантинеяне нарушили общечеловеческие права и по собственному почину совершили нечестивейшее злодеяние. Величайшее негодование возбуждают люди, собственноручно убивающие и мучающие тех, которые раньше взяли их силою и отпустили невредимыми, а теперь охраняли свободу их и жизнь. И какое наказание могло бы почитаться соответствующим их вине? Быть может, кто-либо скажет, что достаточно было бы после победы над ними продать их с женами и детьми. Но по законам войны такой участи подлежат и не повинные ни в каком преступлении. Поэтому мантинеяне заслуживали более суровой и более тяжкой кары, и если бы даже они претерпели то, что рассказывает Филарх, то, наверное, не возбудили бы к себе сострадания в эллинах; скорее, напротив, каратели преступления и мстители только стяжали бы себе одобрение и сочувствие[202]. Однако несмотря на то, что после победы ахеяне только расхитили имущество мантинеян и продали свободных граждан, не учинив ничего больше, Филарх из любви к необычайному вносит лживые всецело и к тому же невероятные известия. По своему крайнему неразумению, он не мог даже сопоставить ближайшие обстоятельства и спросить себя: почему те же самые ахеяне по завоевании Тегеи не учинили ничего подобного тегеянам? Между тем, если бы источником мести со стороны ахеян была только жестокость их, то, наверное, и тегеяне испытали бы ту же участь, что и другой народ, покоренный в то же самое время; а если в поведении ахеян замечается разница относительно мантинеян, то ясно, что здесь существовали и особенные причины озлобления.

59 править

Филарх утверждает также, что аргивянин Аристомах[203], человек знатного происхождения, тиран аргивян, происходивший от тиранов, попал в руки Антигона и ахеян, отведен был в Кенхреи[204] и предан мучительной смерти, испытав незаслуженно жесточайшую участь, какая когда-либо выпадала на долю человека. Оставаясь верным своей привычке и в этом случае, историк выдумывает какие-то звуки, доносившиеся будто бы целую ночь до ближайших жителей в то время, как мучили Аристомаха; люди, слышавшие эти звуки, говорит он, побежали к дому, одни в ужасе от злодеяния, другие по недоверию к происходящему, третьих увлекало чувство негодования. Но оставим эту страсть Филарха к необычайному: сказано о ней достаточно. По моему мнению, Аристомах, хотя бы даже не повинен был перед ахеянами ни в каком ином преступлении, заслужил жесточайшую кару своим поведением и беззакониями относительно родины. Правда, историк с целью возвеличить его и усилить негодование читателей по поводу его печальной участи, говорит, что он не только сам был тираном, но и происходил от тиранов. На самом деле нельзя выставить против человека более тяжкого обвинения, чем это. Ибо с самым именем тирана соединяется ненавистнейшее представление; оно обнимает собою все неправды и беззакония, известные людям. Если бы, как утверждает Филарх, Аристомах понес ужаснейшее наказание, то и тогда он недостаточно заплатил бы за тот единственный день, в который Арат во главе ахеян вступил в Аргос, выдержал жестокие и опасные битвы за освобождение аргивян и все-таки вынужден был уйти оттуда, так как в страхе перед тираном ни один из городских соумышленников его не принял участия в деле. Между тем Аристомах, воспользовавшись этим случаем и предлогом, велел пытать и удавить на глазах родственников восемьдесят ни в чем неповинных знатнейших граждан, будто бы соучастников ахеян в нападении на город. Я обхожу молчанием прочие злодеяния, совершенные за всю жизнь им и предками его; длинно было бы исчислять их.

60 править

Итак, не должно возмущаться тем, если Аристомах и сам претерпел нечто подобное; напротив, было бы гораздо возмутительнее, если б он не испытал этого и умер ненаказанным. Равным образом не должно ставить в вину Антигону и Арату того, что они захваченного во время войны тирана предали мучительной смерти, ибо хвала и честь от людей здравомыслящих была бы наградою им и тогда, если бы они отметили ему смертью даже в мирное время. Какой участи заслуживал он за вероломство относительно ахеян, не говоря уже о вышеупомянутом злодеянии? Ибо незадолго до того он сложил с себя власть тирана, вынужденный к тому обстоятельствами вследствие смерти Деметрия[коммент. 6]. Сверх всякого ожидания благодаря доброте и великодушию ахеян он был вне всякой опасности; ахеяне не только не покарали его за все деяния, совершенные во время самовластия, но приняли его в свое государство и облекли его почетнейшим званием, выбрав своим вождем и стратегом. Но Аристомах очень скоро забыл оказанные ему милости и, в надежде на Клеомена рассчитывая получить несколько большие блага в будущем, он в самое трудное время отторгнул родной город от ахеян и изменил им, чтобы соединиться с врагами. Захватив такого человека, подобало казнить его мучительною казнью не в Кенхреях и не ночью, как говорит о том Филарх; его следовало водить по всему Пелопоннесу, пытать в поучение другим и затем лишить жизни. И, однако, как ни велика была его преступность, Аристомах не испытал ничего подобного: кенхрейские палачи кинули его в морскую пучину.

61 править

Кроме того, Филарх сообщает с преувеличениями и широковещательно[205] о бедствиях мантинеян, давая ясно понять, что, по его мнению, задача историка состоит в изложении несправедливых деяний. Напротив, о великодушии мегалопольцев, которое они проявили в это самое время, он не упоминает вовсе, как будто исчисление преступлений важнее для истории, чем сообщение о благородных и справедливых действиях, или же, как будто читатели исторического сочинения скорее могут быть исправлены описанием противозаконных и отвратительных поступков, а не прекрасных и достойных соревнования. Так, Филарх с целью показать великодушие и умеренность Клеомена в отношении врагов рассказывает нам, каким образом Клеомен взял город, как он нерушимо сохранил его и тотчас отправил к мегапольцам в Мессену вестника с письмом, в котором предлагал обратно принять город в целости и сделаться его союзниками. В дальнейшем повествовании он останавливается на том, как мегалопольцы при чтении письма не дозволили прочитать его до конца и едва не побили камнями вестников. То, что следовало за этим и что собственно составляет предмет истории, он опустил, именно: похвалы мегалопольцам и лестное упоминание о достойном настроении их, хотя все это напрашивалось само собою. Действительно, если мы считаем людьми доблестными тех, которые предприняли войну за друзей и союзников только на словах и в постановлениях, если мы не наделяем одними похвалами, но и самыми щедрыми дарами людей, претерпевших опустошение полей и осаду своего города, то каково должно быть мнение наше о мегалопольцах? Разумеется, самое высокое и самое лестное. Вначале они предоставили свою страну на жертву Клеомену, потом совершенно лишились отечества из расположения к ахеянам, наконец в то время, когда неожиданно и необычайно явилась им возможность получить обратно родину невредимою, они предпочли потерять поля, гробницы, святыни, родной город, имущество, словом все, что составляет насущнейшее достояние людей, лишь бы не нарушить верности союзникам. Есть ли и может ли быть что-нибудь прекраснее? На чем другом с большею пользою может остановить историк внимание своих читателей? Каким другим деянием он может успешнее побудить людей к соблюдению верности и к заключению союзов с государствами честными и стойкими? Между тем Филарх не сообщает ничего этого, закрывая глаза, как мне кажется, на дела прекраснейшие и внимания историка наиболее достойные.

62 править

Вслед за сим он прибавляет, что из добычи Мегалополя досталось на долю лакедемонян шесть тысяч талантов, из коих, согласно обычаю[206]. Клеомен получил двести. В его уверениях каждый прежде всего поражается непониманием и незнанием общеизвестных предметов: состояния и богатства эллинских государств; а историкам должно быть это известно прежде всего. Я утверждаю, что не только в те времена, когда имущество пелопоннесцев было совершенно истреблено македонскими царями и еще больше непрестанными междоусобными войнами, но даже и в наши дни, когда все пелопоннесцы живут в согласии и наслаждаются, по-видимому, величайшим благосостоянием[207], невозможно в целом Пелопоннесе собрать такую сумму денег только за движимое имущество, не считая людей. Что мы говорим не по догадкам, но с достаточным основанием, ясно будет из нижеследующего: всякий читал об афинянах, что в то время, когда они вместе с фивянами предпринимали войну против лакедемонян, выставили десять тысяч воинов и вооружили командою сто трирем, что в это время они в видах взимания налогов для войны подвергли оценке всю землю, дома и остальное имущество, и все-таки общая оценка состояния дала меньше шести тысяч талантов на двести пятьдесят[208]. Отсюда можно ясно видеть всю основательность только что высказанного мною мнения о Пелопоннесе. Что в те времена из одного Мегалополя можно было получить больше трехсот талантов, этого не решится утверждать никто, даже при всей склонности к преувеличению, ибо всем известно, что большинство свободных и рабов бежало тогда в Мессену. Но убедительнейшим подтверждением вышесказанного может служить следующее. Как в отношении населения, так и по богатству мантинеяне не уступали ни одному из аркадских народов, с чем согласен и сам Филарх; однако, когда после осады они отдались во власть неприятеля, причем нелегко было ни уйти кому-либо, ни что-либо похитить тайком, они в то время доставили добычи всего вместе с людьми только на триста талантов.

63 править

Еще изумительнее дальнейший рассказ Филарха. Так, он уверяет, что дней за десять до сражения прибыл от Птолемея посол для уведомления Клеомена, что Птолемей[коммент. 7] отказывается от содержания его войска и советует ему помириться с Антигоном. При этом известии, говорит он, Клеомен заключил, что необходимо попытать счастья в решительной битве прежде, чем вести эти дойдут до войска, так как он не имел никакой возможности уплатить жалованье воинам из собственных средств. Но если в то же самое время он был обладателем шести тысяч талантов, то щедростью в издержках мог превзойти самого Птолемея. Располагая даже только тремястами талантов, он мог бы совершенно спокойно и легко вести войну против Антигона. Утверждать, с одной стороны, что все надежды Клеомена покоились на Птолемее и его поддержке, а с другой — тут же уверять, что в руках его были столь значительные суммы, значит обнаружить в высочайшей степени недостаток смысла и сообразительности. У этого историка во всем его сочинении есть много и других подобных суждений относительно занимающего нас времени, но, памятуя первоначальный план, я полагаю, что сказанного выше достаточно.

64 править

По взятии Мегалополя, когда Антигон зимовал в городе аргивян, Клеомен с началом весны стянул свои войска, обратился к ним с подобающим увещанием, затем переступил границы и вторгся в землю аргивян[209]. Большинству предприятие это казалось безрассудно смелым, потому что проходы были укреплены самою природою; напротив, люди сообразительные находили его безопасным и верно рассчитанным. Действительно, Клеомен видел, что Антигон распустил свои войска, поэтому с достоверностью знал, во-первых, что вторжение совершится беспрепятственно, во-вторых, что опустошение страны до городских стен вызовет в аргивянах, на глазах коих это будет совершаться, недовольство Антигоном и жалобы на него. Если, думал Клеомен, царь не в состоянии будет выносить укоров толпы, сделает вылазку со своими войсками и даст битву, то ясно, что при данных обстоятельствах победа достанется ему легко. Если же, наоборот, Антигон останется верен своему плану и не тронется с места, то он, Клеомен, наведет такой страх на неприятелей, а собственным войскам вселит такую бодрость духа, что отступление его на родину совершится беспрепятственно. Как рассчитывал Клеомен, так и случилось. При виде опустошаемых полей народ собирался толпами и поносил Антигона, а тот, как подобает вождю и царю[210], считал нужным сообразовать свои действия прежде всего с голосом рассудка и оставался спокойным. Между тем Клеомен, согласно первоначальному плану, разорил страну, навел ужас на врагов, ободрил собственные войска перед лицом угрожающей опасности и невредимо возвратился домой.

65 править

С началом лета, когда после зимовки собрались македоняне и ахеяне, Антигон снова стал во главе войска и вместе с союзниками двинулся в Лаконику. В фаланге македонян он имел десять тысяч воинов, пелтастов[211] три тысячи, конницы триста человек, сверх того тысячу агрианов[212] и столько же галатов; всех наемников у него было три тысячи пехоты и триста конных воинов, по стольку же отборных[213] ахеян пеших и конных, вооруженных по способу македонян тысяча мегалопольцев с мегалопольцем Керкидом во главе. Что касается союзников, то беотян он имел две тысячи человек пехоты и двести конницы, эпиротов тысячу пехоты и пятьдесят конных воинов и столько же акарнанов, тысячу шестьсот иллирян с вождем Деметрием Фарским. Таким образом, всего войска Антигон имел двадцать восемь тысяч человек пехоты и тысячу двести конницы. Со своей стороны, Клеомен в ожидании неприятельского вторжения прикрыл гарнизонами, рвами и засеками все прочие проходы в страну, а сам расположился с войском у города, именуемого Селласией[214], имея при себе всего до двадцати тысяч воинов: он не без основания соображал, что неприятель попытается вторгнуться в этом месте. Так и вышло. У самого выхода в Лаконику поднимаются две возвышенности, одна из коих называется Эвою, другая Олимпом[215]; между ними идет дорога в Спарту вдоль реки Ойнунта. Клеомен оградил оба холма рвом и валом, на Эве выстроил периэков[216] и союзников, дав им в начальники брата Эвклида, а сам с македемонянами и наемниками занял Олимп. На равнине вдоль реки по обеим сторонам дороги он поставил конницу с небольшим отрядом наемников. По прибытии к Лаконике Антигон увидел, что местность укреплена самою природой, что Клеомен соответствующими частями войска заблаговременно и столь удачно занял удобные пункты, что в общем расположении войско его напоминало искусного бойца, приготовившегося наносить удары[217]. Все нужное для нападения и обороны было сделано; сверх того, и боевой строй неприятельских войск был грозен, и доступ к стоянке труден. Поэтому Антигон не решился сделать нападение с набега и поспешно вступать в битву.

66 править

Расположившись невдалеке станом и прикрыв себя рекою по имени Горгил[218], он провел несколько дней в изучении свойств местности и особенностей различных частей неприятельского войска. Чтобы выведать у неприятеля план дальнейших действий, он несколько раз делал попытки к нападению, но не мог захватить врасплох или незащищенным ни одного пункта, ибо Клеомен всюду оказывался во всеоружии и потому от такого плана Антигон отказался. Наконец противники согласились между собою решить дело битвою: в этих людях судьба свела двух вождей даровитых и похожих друг на друга. Против воинов, занимавших Эву, царь выставил македонян с медными щитами и отряды иллирян, построенных вперемежку с ними; начальниками этого войска он назначил сына Акмета Александра и Деметрия Фарского; вслед за ними поставили акарнанов и критян, а в тылу их для подкрепления находились две тысячи ахеян. Против неприятельской конницы Антигон поставил подле реки Ойнунта свою конницу, назначив вождем ее Александра, а подле них поставил пехоту, именно тысячу человек ахеян и столько же мегалополян. Сам он с наемниками и македонянами решился вести битву у Олимпа против войск Клеомена. Выстроив наемников впереди, он за ними поставил двойную фалангу македонян, одну вслед за другою[219]; делал он это потому, что местность была узка. Иллирянам дан был сигнал начинать нападение на высоты в то время, когда они увидят распущенное знамя[220] со стороны Олимпа: они ночью расположились у самой подошвы холма по реке Горгилу; подобный же приказ отдан был мегалопольцам и коннице — перейти в наступление, когда царь поднимет пурпурный флаг.

67 править

Когда наступил момент битвы и иллирянам дан был сигнал, начальники сделали надлежащие распоряжения, и тотчас все войска предстали перед неприятелем и начали наступление на высоты. Тогда легковооруженные отряды, с самого начала занявшие место подле конницы Клеомена, заметили, что задние ряды ахеян не защищены и ударили на них с тыла, чем поставили в величайшее затруднение воинов, шедших к холму на приступ, ибо в то время, как против них на возвышенности стояли воины Эвклида, наемники теснили их сзади и рубили с ожесточением. Видя, что творится, и предвидя последствия, мегалополец Филопемен в это время старался прежде всего выяснить начальникам грозящую опасность. Но никто не обращал на него внимания, так как он был очень молод и ни разу еще не носил звания военачальника. Тогда Филопемен, ободрив речью своих сограждан, смело ударил на врага. Вследствие этого наемники, теснившие нападающих с тыла, когда услышали крик и увидели сражение конницы, тотчас покинули иллирян и понеслись назад к первоначально занятым местам для подкрепления своей конницы. После этого полчище иллирян, македонян и шедших вместе с ними воинов получило свободу действий, мужественно и смело устремилось на врага. Теперь стало ясно, что виновником победы над Эвклидом был Филопемен. По этой же причине Антигон, как говорят, ради испытания спрашивал начальника конницы Александра, зачем он начал битву до получения сигнала. Когда тот отвечал, что не он, а некий юный мегалополец вопреки его воле начал битву преждевременно, Антигон заметил, что мальчик поступил как славный военачальник, ибо верно постиг момент, а он, действующий военачальник, поступил как мальчик.

68 править

Во всяком случае, Эвклид при виде наступающих войск не воспользовался выгодами местоположения, именно: ему следовало бы много раньше выйти навстречу неприятелю и напасть на него, смешать и расстроить ряды его, затем самому беспрепятственно отступить шагом к высотам. Таким способом действий он заблаговременно уничтожил бы преимущества вооружения и боевого строя врагов и благодаря удобствам занимаемого положения легко заставил бы их оборонить тыл. Ничего этого Эвклид не сделал; вернее, он поступил противоположно этому, как будто победа была уже одержана им. Эвклид по-прежнему оставался на высотах, желая встретить неприятеля как можно выше, дабы тем продолжительнее было бегство его по крутым откосам. Как и следовало ожидать, вышло как раз наоборот. Не оставив места для отступления и имея перед собою нетронутые, плотно сомкнутые ряды неприятелей, солдаты Эвклида попали в весьма трудное положение, ибо вынуждены были сражаться против надвигающегося врага на самой вершине холма. Быстро они были смяты тяжелым вооружением и сильным боевым строем флиунтян, которые тотчас овладели неприятельской позицией, а войско Эвклида спустилось ниже, так как ни для отступления, ни для передвижения не оставило себе места. Поэтому воины Эвклида скоро оборотили тыл, а за этим последовало гибельное бегство и продолжительное отступление по неудобным крутизнам.

69 править

В то же самое время происходило сражение[221] конницы, причем все ахеяне проявляли необычайную доблесть, ибо настоящая битва решала вопрос об их свободе; больше всех отличился Филопемен. В этом деле пала лошадь Филопемена, смертельно раненная; тогда он сражался пешим и был ранен в оба бедра. Что касается царей, то сначала они вели битву только легковооруженными и наемными воинами, которых у каждого из противников насчитывалось до пяти тысяч человек. Враги вступали в битву то отрядами, то всею массою; с обеих сторон обнаружена была замечательная храбрость, потому что воины сражались на виду у царей и войск. Отдельные воины и целые отряды соревновались друг с другом в мужестве. Между тем Клеомен видел, что войско брата бежало, что на равнине конница его начинала отступать, и потому, опасаясь, как бы не быть окружену неприятелем со всех сторон, вынужден был срыть передовые укрепления и повести все войско прямо против неприятеля с одной стороны стоянки. Когда легковооруженные воины обоих противников звуками трубы отозваны были назад с того места, которое разделяло их, раздались боевые клики фаланг, и с сарисами наперевес[222] они кинулись в битву. Бой был жестокий, причем то медленно отступали македоняне, далеко оттесняемые отвагою лакедемонян, то подавались лакедемоняне под тяжестью боевого строя македонян; наконец войска Антигона, плотно сдвинув копья, с силою, свойственною двойной фаланге, ударили на врага и выбили лакедемонян из укреплений. Все войско бежало в беспорядке и было истребляемо, только Клеомен в сопровождении нескольких конных воинов возвратился невредимым в Спарту. С наступлением ночи он спустился к Гифию[223], где давно уже у него все было приготовлено к отплытию, и вместе с друзьями удалился в Александрию.

70 править

С первого набега овладев Спартою, Антигон поступил с лакедемонянами великодушно и человеколюбиво во всех отношениях, восстановил у них исконное государственное устройство[224] и через несколько дней двинулся с войсками из города, потому что получил известие о вторжении иллирян в Македонию и о разорении страны. Так всегда важнейшим делам судьба дает неожиданный оборот. И теперь, если бы Клеомен отложил битву всего на несколько дней или же, если бы по возвращении после битвы в город он выждал немного, то, наверное, сохранил бы власть за собою. Как бы то ни было, Антигон явился в Тегею, восстановил в ней старые учреждения, оттуда через два дня пришел в Аргос как раз ко времени немейского празднества[225]. Там от Ахейского союза и от каждого города в отдельности он был прославлен и почтен на вечные времена, затем поспешно направился в Македонию. Иллирян он захватил еще в своей стране, дал им правильное сражение и одержал победу, но во время битвы надрывался в громких криках и воззваниях к войску, получил кровохарканье, заболел и вскоре умер. Все эллины возлагали на него блестящие надежды не только потому, что он отличался храбростью на поле сражения, но еще больше потому, что обладал благородным характером вообще. Владычество над Македонией Антигон оставил Филиппу, сыну Деметрия.

71 править

С какою целью мы остановились подольше на вышеописанной войне? Так как события эти по времени примыкают к тем, о коих предстоит нам рассказывать, то казалось полезным или даже необходимым во исполнение первоначального плана дать ясное для всякого представление о тогдашнем положении македонян и эллинов. В то же самое время умер от болезни и Птолемей, царскую власть которого наследовал Птолемей, именуемый Филопатором. Умер также и Селевк, сын Селевка, прозванного Каллиником и Погоном; брат его Антиох наследовал Сирийское царство. С этими властителями случилось нечто подобное тому, что постигло первых царей в этих землях: Селевка, Птолемея, Лисимаха, именно: все они умерли, как сказано мною выше, в сто двадцать четвертую олимпиаду, а преемники их в сто тридцать девятую.

Таким образом мы кончили вступление и подготовление ко всей истории, причем показали, когда, каким образом и по каким причинам римляне после завоевания Италии впервые вмешались во внешние дела и начали оспаривать у карфагенян владычество на море. Вместе с этим мы выяснили тогдашнее положение эллинов, македонян и карфагенян. Согласно первоначальному плану, мы дошли теперь до той поры, когда эллины собирались начать союзническую войну, римляне Ганнибалову, а цари Азии за Койлесирию; поэтому и настоящую книгу мы с удобством можем закончить описанием предшествовавших событий и упоминанием о смерти правителей, руководивших этими делами.

Комментарии править

  1. Осеннее равноденствие. См.: Polib. IV 37.
  2. Thuk. I 78.
  3. 52 литра.
  4. Около 16 копеек. (Переводчик дает соответствие в ценах конца XIX в.— Ю.Ш.)
  5. 9,39 литра.
  6. Polib. 44 6 . Ср.: Plut. Arat. 35; Cleom. 4; Pausan. II 8.
  7. Эвергет.

Примечания править

  1. Как скоро... в Иберию. На самом деле отправка Гамилькара Барки, главы народной военной партии, была одною из уступок со стороны господствовавшей аристократической партии. Некоторый данные о внутреннем положении Карфагена в то время см. у Диодора XXV 12. 14—17. Аппиана Hispan. 4, Полибия III 8, К. Непота Hamilcar. Гамилькар отправился в поход не с Ганнибалом только, но и с двумя меньшими сыновьями: Гасдрубалом и Магоном. Этот «львиный род» Гамилькар воспитывал в ненависти к Риму.
  2. Гамилькар... Иберии. До этого времени незначительные торговые склады на юге Испании, т. е. приблизительно южные берега Андалузии и Гренады, а также фактическая зависимость Гадеса (теп. Кадикс) составляли все владения карфагенян в Иберии. Самый Гадес был тирской, а не карфагенской колонией. Гамилькар сделал завоевания по рр. Бетису и Анасу.
  3. в Иллирию. Страна эта обнимала прибрежье Адриатического моря, приблизительно нынешние Далмацию, Боснию, Черногорию и Албанию. Население, распадавшееся на несколько племен, было сродни фракиянам, многолюдное, грубое, жившее преимущественно морскими разбоями. Особенно искусными мореходами было племя либурнов, откуда naves liburnae. Могущественный Агрон был царем северной части Иллирии, составлявшей особое царство с начала IV в. до Р. X. Царствовал 250—232 гг. до Р. X.
  4. Деметрия... Филиппа. Деметрий II, сын и наследник Антигона Гоната, отец Филиппа III, оставшегося малолетним по смерти отца.
  5. медионянам, жители акарнанского города Медиона, упоминаемого Ливием: XXXVI, 11 сл. Другая форма Медеон.
  6. этолянам... союзе. Этолийский союз образовался в македонское время и представлял собою федерацию политически самостоятельных поселений с союзным панэтолийским собранием, с выборным главою союза, или стратегом, и с административной и судебной коллегией апоклетов. В 189 г. союз перестал существовать в силу мирного договора с римлянами. Новейшее исследование об этом союзе М. Дюбуа, les ligues etolinne et acheenne. Paris. 1885. На русском языке весьма основательная работа В. Г. Васильевского, упомянутая выше Реформа и социальное движение в древней Греции в период ее упадка, к тому же единственная у нас по этому периоду эллинской истории. Литературу см. в Очерке греч. древностей В. Латышева, стр. 335 сл. 2
  7. начертание... ему. По обычаю эллинов того времени, на взятых от неприятеля доспехах, которые посвящались богам, полководец ставил свое имя: δεΐνα ταΰτα τοΐς θεοΐς π τν δεΐνα. По словам Свиды, Ификрат (IV в. до Р. X.) первый начертал на неприятельских доспехах имя вождя, тогда как прежде обозначалось только имя победоносного государства. Известно, что нарушение этого последнего правила вменялось в тяжкую вину Павсанию.
  8. небольшими отрядами κατ σπείρας. Относительно римского войска Полибий употребляет σπείρα в смысле манипула σημαία. Тридцатая часть римского легиона называется τάγμα, σπείρα, σημαία VI 24. Срвн. III 113. XV 9. 13. Казобон замечает: proprium fuisse Illynorum catervatim pugnare et copias suas dividere in parvas manus, quas σπείρας appellat Polybius. Об иллирийских отрядах (σπεΐραι) Полибий упоминает II 66. III 19.
  9. Царство... Тевта. По смерти Агрона остался малолетний сын Пиней, или Пинна, опекуншей коего была мачеха Тевта. Appian. Illyr. 7. Flor. II 5.
  10. Фенике, теп. Finiki, город хаонов в Эпире, к северу от Буфрота.
  11. Скердилаид, начальник войск Тевты, впоследствии по смерти Пинны царь иллирян. Liv. XXII 33. XXVI 24. XXVIII 5. Полиб. X 41. Срвн. Указатель.
  12. у Антигонии, город хаонов в Эпире на р. Аое близ Керавнских гор. Срвн. Liv. XXXII 5.
  13. к атинтанам, племя эпирян, в верхней области р. Аоя; по словам Ливия, страна их, Atintania, холодная и суровая.
  14. к народу ахеян. В то время ахеяне составляли союз. Начало союзу положено около 284 г. четырьмя городами, к которым со временем присоединились остальные. Усилению его много содействовал стратег Арат с 251 г. Главою исполнительной власти в союзе был стратег. Выбор союзных властей, союзное законодательство, решение вопросов о войне и мире и проч. принадлежали союзному собранию. Руководящая власть сосредоточивалась в коллегии демиургов и в думе. Литература вопроса срвн. 2 примеч.
  15. Геликран, поселение в Эпире, упоминаемое только Полибием.
  16. дарданов, жители Дардании, что в верхней Мезии, между Балканами и Дунаем, в теп. Южной Сербии. Страб. VII 5.
  17. благодарными χαρίστως, поправка Мадвига вм. κρίτως (adv. crit. I, 481).
  18. галаты... акрагантян. Полибий рассказывает, что наемники сиракузян вознамерились было предательски выдать акрагантян. В 43 упоминаются галлы в числе людей, намеревавшихся предать Лилибей римлянам.
  19. на торговых... Италии τος πλοϊζομένους π’ ’Ιταλίας. Выражение πλοΐζεσθαι означает «пользоваться морем», «вести морскую торговлю», ο π’ ’Ιταλίας жители Италии.
  20. поступать... жалобы. Жалобы италийских мореходов, просьбы старых римских союзников о помощи и пр. положили конец терпению римлян. Иллирийских пиратов, овладевших даже Керкирою и тревоживших все Адриатическое побережье, необходимо было обуздать.
  21. Иссы, теп. Lissa, остров с городом того же имени на Адриатическом море, недалеко от Фара. Ср. 11. Незадолго до этого Исса отложилась от Агрона и передалась римлянам. Dion. Legat. XI. Appian. Illyr. 7.
  22. Керкиру, народная форма имени вм. Коркира, теп. Cortu. K нему приурочивалась гомеровская Схерия. Известною в истории становится со времени коринфской колонизации 734 г. до Р. X. Эпидамнян, жителей города Эпидамна, теп. Durazzo на восточном берегу угла Адриатики.
  23. входом завладели... Эпидамн, γκρατεΐς γένοντο τοΰ πυλνος. Pyle ворота, pylon — все то здание, в коем находятся ворота, башня, через которую открывается и закрывается доступ к городу (Рейске).
  24. Аполлонии, теп. развалины Pollina, город Иллирии у устья р. Аоя, колония коринфян и керкирян.
  25. у... Паксов, теп. Paxo и Antipaxo, два маленьких острова между Керкирою и Левкадою.
  26. каринец Марг, житель Каринии, город Ахаи, теп. Kernitza. У Полибия дорийская форма с α вм. ε. Что касается имени ахейца, то форма Margos вм. рукописн. Markos восстановлена Брандштетером из II 41. Марг — первый единоличный стратег союза в 255 г. Фримен называет его Вашингтоном Ахаи.
  27. Деметрия из Фара, много раз упоминается историком. См. Указатель. Фар — теп. Lesina, остров на Адриатическом море перед берегом Далматии.
  28. Из Брентесия, [Брундизий] теп. Brintesi, значительный город Калабрии, в бухте Адриатического моря.
  29. ардиэев... атинтанов, названия различных иллирийских народцев.
  30. Нутрию, в Иллирии, никем больше не упоминается.
  31. в Арбон, у Стефана Виз. ’Αρβών, город в Иллирии, местоположение его точно не известно. Можно думать, что это Narona, значительный город Далматии, недалеко от моря на супротив о-ва Фара.
  32. в Ризоне, теп. Rizano, город в Далматии.
  33. Лисс, теп. Alessio, между Дураццо и Скутари. Подавлением пиратства Рим приобрел себе всеобщее благоволение не в Италии только, но и в Элладе.
  34. в истмийских состязаниях, происходили на Коринфском перешейке под ближайшим наблюдением Коринфа через каждые два года на третий, отсюда и название их триетерические. Римские императоры весьма интересовались этими играми.
  35. Карфагеном... Городом, теп. Картагена, при Средиземном море, в Тарраконской Испании, недалеко от границ Бетики. В описании Нового Города и связанных с его именем военных действий есть немало неточностей. Н. Droysen, zu Polybius. Rhein. Mus. XXX В (1875), стр. 62 сл. с двумя картами.
  36. перед кельтами. До этого времени римляне по ту сторону Апениина владели только узким пространством между рр. Эзино и Фиумичино, древн. Рубикон. К югу от По жили враждебные им бои, на востоке от них лингоны, на западе анары. За равниною к западу у истоков По жили лигуры вперемешку с кельтскими племенами. Восточную часть Ломбардской равнины занимали венеты не кельтского племени, ценоманы, или гономаны подле Брешии и Кремоны и сильнейшее из кельтских племен — инсубры подле Медиолана (Милана). Цизальпинские галлы не прекращали сношений с трансальпийскими соплеменниками, которые по временам и переходили Альпы. В 236 г. до Р. X. бои в союзе с трансальпийцами двинулись было снова на Рим, но попытка кончилась уступкою Риму некоторых округов их. Около 225 г. кельты сами начали войну с Римом.
  37. умалчивая... Иберии. Ливий (XXI 9) напротив уверяет, что римляне требовали в этом договоре неприкосновенности Сагунта. Срвн. Полиб. III 15. 30.
  38. Ибер, теп. Эбро, делил всю страну на ближнюю и дальнюю Испанию, или по сю сторону и по ту сторону. Обозначения эти имели обратный смысл для карфагенян и для римлян.
  39. Ионийское море, собств. Ионийский переезд ’Ι. πόρος, море между Нижней Италией и Элладой; иначе называется ’Ι. θάλασσα, ’Ι. πέλαγος, ’Ι. κόλπος.
  40. Адриатический залив или Адрия. ’Αδρίας, по словам Ливия (V 33) получил свое название от этрусской колонии Адрии, или Атрии.
  41. Альпийский хребет. Начиная этот хребет от Массалии (Марсели), Полибий, как замечает Казобон, альпийскими называет и горы салиев.
  42. от Массалии, лат. Massilia, теп. Марсель, колония фокеян, основанная ок. 600 г. до Р. X. на Лигурийском берегу в Галлии; восточный рукав Роны назывался Массалиотским. А. Sonny, de Massiliensibus rebus quaestiones. Petrop. 1887.
  43. Апеннинских... Массалией. Полибий, древнейший свидетель, дающий этим горам одно общее имя — Апеннина или Апеннинских гор. На северо-западе он протягивает их над Массалией до Ронской долины. Со времени Страбона (I в. по Р. X.) и до настоящего пределы Апеннина отодвинуты на восток, так как высочайшие кряжи в середине Лигурийского берега отнесены к системе Альп.
  44. от Сардинского моря. В более широком смысле так называется западная часть Средиземного от Сардинии до Геракловых Столбов, в смысле более ограниченном море, кругом омывающее Сардинию.
  45. от... Сены, теп. Senigaglia, город, основанный сенонами в Умбрии на берегу Адриатики.
  46. весь объем и пр. Срвн. Страбон. V 1.
  47. все достоинства. Срвн. Страб. V 1.
  48. пол-асса... обола, т.е. у Полибия обол = 2 ассам. Первоначальный асс (as libralis) в 10 унций меди с небольшою примесью олова ценностью коп. в 18. Со введением в употребление серебряной чеканной монеты 269 г. до Р. X. lex Fabia Ogulnia произошла редукция асса на 1/3: триентальный асс = 3 к. С 194 г. единственною ходячею монетою стала серебряная (sestertius), почему ценность медного асса понизилась еще больше, именно на половину унициальной суммы, что и было окончательно установлено Папириевым законом 89 г. до Р. X. Эту последнюю стоимость и имеет в виду Полибий: асс = около 2 коп. Hultsch, Gr. u. rom. Metrologie. стр. 192 сл. Mommsen, Gesch. d. Rom. Munzwesens, стр. 170 сл..
  49. Родану, теп. р. Рона, граница между Галлией и Гельвецией.
  50. трансальпинами. Галлы, поселившиеся в равнине Пада, усвоили себе между прочим римскую одежду и начали называться «галлами, носящими тогу» в отличие от трансальпийских, «носящих штаны». Полиб. II 28. 30.
  51. таврисками, по словам Стеф. Визант., жили подле альпийских гор и назывались еще тавринами, как у Полиб. III 60. Страб. приурочивает таврисков к нескольким странам и всех их причисляет к кельтскому племени. IV 6. V 1. VII 3.
  52. агонами, имя нигде более не встречающееся, может быть, вместо лингонами.
  53. Писы, теп. Pisa, важный этрусский город при слиянии Аузера и Арно.
  54. арретинов, жители города Арретия, теп. Arezzo, у истоков Арно, на восток от Апеннина в Этрурии.
  55. умбры, к востоку от этрусков, занимали значительную часть Средней Италии до Адриатики, где у устья Пада основали торговые города Спину и Гадрию; главный союзный город умбров Америя. Народ родственный латинам и этрускам. Границы Умбрии: рр. Рубикон, Тибр, Нар, Эзис, Адриатическое море.
  56. Пад... Эридана. Название свое Пад (теп. По) река получила, кажется, от кельтского сл. padi — сосны. О ней упоминает уже Гесиод под именем Эридана, называя его янтарной рекой (Theog. 338). С именем этой реки связаны были смутные представления о получении в этих местах янтаря с берегов Немецкого, или Балтийского моря. Мифология обратила янтарь в слезы сестер Фаэтона, оплакивающих гибель брата и по превращении в тополи или ольхи. Ovid. Metam. I 755 сл. Plin. XXXVII 2 Hyg. fab. 152. 154 и др.
  57. Тригаболов, поселение в Циспаданской Галлии, где от р. По отделяется южный рукав Олана и северный Падуя. Виргилий, Плиний и др. называют этот последний рукав Padusa, искусственно вырытый канал.
  58. Боденком, лигурийское сл. fundo carens — бездонный. Plin. III 16.
  59. равнинами... тиррены. Равнины верхней Италии между По и Альпами занимали некогда этруски, или тиррены (Liv. V 33); тогда же принадлежали им и Флегрейские поля в Кампании; впоследствии они были вытеснены галлами из области Пада и самнитами из Кампании. Страб. V 4.
  60. Флегрейскими полями, приморская долина в Кампании между Кумами и Капуей, теп. Terra di Lavoro, знаменитая своим плодородием. Plin. III 5 XVIII 11. Почва вулканического происхождения; к ней приурочивается сказание о борьбе Геракла с гигантами, владевшими этой землей. При помощи богов Геракл одолел гигантов и устроил эту область. Diod. Sic. IV 21. Страб. V 4. Во Фракии также была Флегрейская равнина, на которой гиганты поражены были перунами Зевса. Eurip. Hercul. fur. 11 94. Aristot. meteor. II 8.
  61. Капуи, древн. Volturnum, переименованный самнитами в Капую в 420 г. до Р. X. Liv. IV 37.
  62. Нолы, город в Кампании, основан авсонами. Нынешний город заложен на расстоянии часа пути от древнего.
  63. Кельты... равнинами. Расселение кельтов, или галлов, по Италии может быть восстановляемо только гадательно. О нем сложились в Италии предания, сообщаемые Полибием, Ливием, Юстином. Срвн. Моммсен, Р. Ист. I, 310 сл.
  64. лаи Laevi у Ливия V 35. XXXIII 37, Levi у Плиния III 17, Лебекии, Libici у Плиния. Λιβικοί у Птолем. III 1, p. 71.
  65. Гономаны, поправка Швейггейзера из рукописн. Γονομάνοι, латин. ф. Cenomanes. Diod. Sic. XXIX 17. Ptolem. III 1. Страб. V 1.
  66. венетов, народ иллирийского племени, занимал Венетию, на востоке от Цизальпинской Галлии. Страб. V 1 XII 3. XIII 1.
  67. анары ’Άναρες, поправка Моммзена вм. рукоп. ’Άνανες. Линеоны, народ кельтской расы, жил на границе лугдунской и Белгской Галлии. Часть их выселилась в Италию. Liv. V 35.
  68. возлежали на соломе. Посейдоний у Афенея IV, р. 151 говорит, что кельты за пиршествами сидят на сене, за низкими деревянными столами. По словам Диодора (V 28), все кельты обедают сидя на земле, подстилая под себя волчьи или собачьи шкуры.
  69. питались мясом. Эллины употребляли главным образом растительную пищу и предпочтение мясной считали признаком варварства. Там же у Афенея говорится, что кельты употребляют в пищу мало хлеба и много мяса, которое варят в воде или жарят на углях и вертелах.
  70. к Альбе. Alba Longa подле нынешнего монастыря Palazzola, старейший латинский город, метрополия многих городов и самого Рима.
  71. в земле камертиев. т.е. при городе Клузии, теп. Chiusi, так как Клузий назывался раньше Камертом. Liv. II 9. V 36. X 25.
  72. сентинов, жителей города Сентина, теп. развалины при Sassoferrato, города в Умбрии недалеко от р. Эзиса.
  73. Сюда... Сеною. По ходу рассказа можно заключить, что Полибий помещает основание Сены вслед за изгнанием сенонов, т.е. в 285 г. На самом деле она основана вместе с другими городами на пять лет раньше этого, в 289 г.
  74. Оадмоном, Vadimonis lacus, теп. Laghetto di Bassano, оз. в Этрурии, в области Америи.
  75. года за три... Италии. Есть противоречие между этим местом и I 65, где появление Пирра в Италии приурочивается к ближайшему году перед сражением при Дельфах. Взятие Рима служит для автора опорным пунктом в хронологии позднейших столкновений между римлянами и галлами до сражения при Арретии включительно, т.е. до 285 г. до Р. X. Промежутки между событиями определяются у него в 30+12+13+30+4+10 лет, что составляет 99 лет; к ним прибавить 4 года диктаторов, итого 103 вм. 102 (387—285). Разница эта легко покрывается тем, что историк рядом с количественными употребляет порядковые числительные в определении времени событий.
  76. к Аримину теп. Rimini, приморский город Умбрии к югу от устья Рубикона при Фламиниевой дороге. Срвн. III 61.
  77. Пикентиною, Picenum, область средней Италии, прилегавшая к Адриатическому морю и граничившая с Умбрией, землями сабинов и вестинов; пикентины сабинского племени.
  78. Гай Фламиний, плебейского происхождения; упомянутый Полибием аграрный закон провел вопреки желанию сената в 232 г. до Р. X. в звании трибуна. Cic. Cato maior 4. Brut. 14. В свое консульство 231 г. разбил инсубров при Аддуе. Liv. XXII 6. По имени его названа дорога, проложенная в цензорство Фламиния 220 г. до Р. X. от. Рима через Этрурию Фурлонским горным проходом до Адриатического берега и вдоль берега от Фана до Аримина. Это первая искусственная дорога, соединившая два моря.
  79. гесатами, от кельтского сл. Gaesum, тяжелое метательное копье, δόρυ λοσίδηρον (Festus). По словам Сервия (ad Virg. А. 8, 662), у галлов назывались гесатами храбрые люди (Liv. VIII 8. IX 36). Полибий считает их галлами; но в капитолийских календарях они называются Germani, тоже, кажется, кельтское слово, означающее «крикуны», «горланы».
  80. колесниц. О колесницах, употреблявшихся галлами в походах и битвах, говорят также Диодор V 29 и Ливий Х 28. 30. На колеснице помещались возница и воин παραβάτης, essedarius.
  81. Затем... войска. Слова эти разрывают ход рассказа, притом первая половина их не более как повторение из 24; наконец, в Риме был тогда один консул. Вот почему мы отметили этот § как неподлинный. Срвн. Dindorf, Polybii historia (1866. 67), praef. p. 6.
  82. с претором, у эллинских писателей ξαπέλεκυς «с шестью секирами», потому что одним из первоначальных знаков отличия претора были предшествовавшие ему 6 ликторов с пуками розог и секирами в них (fasces); позднее в городе было при преторе два ликтора, а в провинции оставалось первоначальное число. Lange, Rom. Alterth. I 558 сл.
  83. всего... конницы Выше сообщает Полибий также цифры для пехоты:
    четыре легиона по 5200 20 800
    союзников 30 000
    сабинов и тирренов 50 000
    умбров и сарсинатов до 20 000
    ___________________________________
    пехоты 140 800

    Следовательно, меньше, а не больше 150 000, как сказано у Полиб. § 15.

    Для конницы:

    римлян в 4-х легионах 1200
    союзников 2000
    сабинов и тирренов 4000
    ___________________________________
    конницы 7200

    а не около шести тысяч. Моммзен и Гульч вычеркивают из текста относящиеся сюда слова: κεφάλαιον… τ δ.

  84. превышало... конницы. И здесь также не совпадают сумма слагаемых и итоги Полибия. Всей пехоты было 699 200 и конницы 69 100, или всего 768 300, а не превышало, как выражается Полибий, 770 000 пехоты. Для конницы употреблена круглая цифра, в пехоте при перечислении опущено какое-нибудь число. У Диодора (XXV 13) показано то же число 770 000, у Ливия (epit. 20) 800 000. Разницу в показаниях двух историков можно объяснить, кажется, тем, что Полибий не называет 4500 конницы умбров и гономанов и 12 000 союзных войск в Сицилии и Таренте.
  85. Фезоле, лат. Faesulae, теп. Fiesole, город в Этрурии.
  86. Теламона теп. Telamone, гавань, город и по Птолемею мыс Этрурии, у устья р. Омброны.
  87. в...плащах, sagum, характерная одежда кельтов. Diod. V 30. У римлян sagum был военной одеждой, ниспадавшей до колен, накидываемой поверх панциря и туники.
  88. щит... ру6ить. Пробел в рукописи пополняется Швейггейзером на основании описаний оружия в других местах истории ( II 33 5 . III 114 2 сл. VI 23 ) приблизительно так: «щит римлян служит достаточным прикрытием, и мечи их прекрасное наступательное оружие; тогда как римский щит прикрывает целое тело, галльский меньше его. Римский меч прекрасно приспособлен к тому, чтобы колоть и рубить, галльский меч пригоден только для того, чтобы рубить».
  89. анамаров... Массалии. Имя народа нигде более не встречается, вероятно, то же, что anares. Живет этот народ по сю сторону (от Рима) р. Пада по соседству с запада с боями, т.е. в тех местах, кои, по словам самого Полибия, заняты ананами. Вот почему Клувер приурочивает оба имени к одному и тому же народу. Имя Массалии (Марсель) звучит здесь очень странно, потому что Полибий помещает Массалию у начала Альп (14) ; Клувер предлагает поправку Плаценции. Гульч допускает пробел.
  90. Адуи, теп. Adda, левый приток р. По.
  91. Клузий — река, теп. Chiuse, приток Оллия на границе земель инсобров и гономанов.
  92. из храма Афины. В числе божеств, упоминаемых Юлием Цезарем, была у кельтов и Афина (De bell. Gall.VI 27). Храм ее, в котором находились нерушимые знамена, был, вероятно, в столице инсомбров, Медиолане. Полиб. II 34 10 .
  93. рубить τν κ διάρσεως ατν μάχην. Сл. κ διάρσεως при помощи подъема значит то же, что κ καταφορς § 6. III 114 3. Срвн. II 30 8. Ему противополагается κ διαλήψεως, посредством колотья. Нигде больше в этом значении слово не встречается.
  94. Ахерр, лат. Acerrae, теп. Gherra. Другой город того же имени был в Кампании.
  95. через… андров, кажется вм. анаров. 32 2 .
  96. Кластидия, теп. Casteggio, ниже Павии.
  97. часть пехоты, в рукоп. τν πεζικν с пробелом. Что здесь говорится о части пехоты, ясно из рассказа о том же сражении у Плутарха (Marcell.р. 200).
  98. совершенное... Пада. Вынужденные просить мира, инсомбры и бои уступили римлянам часть своих полей, куда выведены были римские колонии: Плаценция в Циспаданской и Кремона в Транспаданской Галлии (238 г. до Р. X.). Но долгое время после бои все еще занимали земли в ц. Галлии и тревожили римлян нападениями. По свидетельству Ливия (XXXVI 39), консул П. Корнелий в 191 г. до Р. X. одержал победу над боями и отнял у них почти половину их земель. Позже не упоминаются больше бои в области р. По; они переселились к Дунаю (Страб. V 1 6). Что касается инсомбров, то они последний раз упоминаются у Ливия около 214 г. до Р. X. (Liv. XXXIV 46). Страбон замечает, что до его времени удержалось имя инсомбров в Циспаданской Галлии.
  99. последнее... кельтов τν τελευταίαν ξανάστασιν. Казобон, а за ним Швейггейзер переводят: ас tandem, quo m odoillo tractu penitus exciderint. В этом случае, как и во многих других, ξανάστασις означает не исчезновение народа или вытеснение с его местожительства неприятелем, о коем только что сказано, но передвижение народа с наступательными целями.
  100. случайные... судьбы τ τοιαΰτ’ πεισόδια τς τύχης. Галльские войны не имеют прямого отношения к главной задаче историка, обнимающей события от ол. CXL; во введении кратко излагаются события предшествующие, но связанные с главным предметом сочинения. Поэтому галльские войны не эпизоды сочинения, но аксессуары той картины событий, которую имеет в виду Полибий. Войны с галлами от 390 до 285 г. до Р. X. излагаются Полибием весьма кратко и притом неодинаково с Ливием (V 33 — VIII).
  101. Я убежден... начала. Напоминание эллинам о прошлых событиях, призыв их к энергической самозащите против варваров, звучали бы жестокой иронией после 146 г. до Р. Х., когда Эллада обращена была, по крайней мере фактически, в римскую провинцию, и защита границ ее от варваров лежала уже на римлянах.
  102. Уже с этого времени. Срвн. Liv. XXI 2 сл. Appian. Hisp. 8.
  103. ахеяне... союзнической. Царскую власть в Македонии по смерти Антигона Досона наследовал племянник его, сын Деметрия II, Филипп III, политический ученик Арата. Этоляне рассчитывали в союзе со Спартою сокрушить силу союза (симмахии), созданного Антигоном. Союзническая война, у Плутарха (Cleant34), называемая Этолийскою, между ахеянами, беотянами, фокейцами, эпиротами, акарнанами, мессенянами в союзе с Филиппом, с одной стороны, этолянами, спартанцами и элейцами — с другой.
  104. обстоятельное повествование ποδεικτικ στορία, собственно объяснительное повествование, с выяснением (μετ’ ποδείξεως III 1) причин и преемственности событий во внутренней их последовательности.
  105. царство... усилились. Место это могло быть написано едва ли раньше битвы при Пидне (168 г. до Р. X.), когда Македония была уничтожена римлянами, с одной стороны, и до разложения Ахейского союза в 146 г. — с другой.
  106. многие... пелопоннесцев. Из прежнего времени более других известные попытки к объединению сделаны были Аргосом и Сикионом в период после Пелопоннесской войны и жителями аркадских поселений после сражения при Левктрах (371 г. до Р. X.).
  107. о собственном преобладании. Полибий имеет в виду главным образом Спарту, которая, по его убеждению, всегда была враждебна объединению Пелопоннеса. На самом деле многократные попытки Спарты к гегемонии много содействовали осуществлению федеративного устройства под главенством ахеян. Под гегемонией Спарты соединялась значительная часть Пелопоннеса несколько раз, и во время персидских войн эта гегемония оказала важную услугу целой Элладе. После Пелопоннесской войны пошатнувшийся было союз восстановляется насильственно условиями Анталкидова мира (387 г.). Основание Мегалополя и образование союза между Аркадией, Элидой и Арголидой после 371 г. составляет важный момент в истории федеративных стремлений в Пелопоннесе. Несогласия в среде союзников и с покровительствующими Фивами привели к победе Спарты (362 г.). Македонское владычество поддерживало разъединение частей, а в 288 г. Антигон Гонат расторгнул Ахейский союз.
  108. В наше время... судей. Выражение историка не означает точно тогдашней действительности, ибо рядом с федеральным правительством существовали неодинаковые местные учреждения в городах союза. Все это место предполагает существование в настоящем Ахейского союза в наиболее широких территориальных пределах после 192 г., когда в состав его входили Элида, Мессения и Спарта. Насколько верен Полибий в определении степени единства в союзе, см. Предисловие.
  109. народ... городов Плутарх (Arat.9 4) говорит о незначительности ахейских городов, о скудости почвы в Ахее.
  110. народ… земель. О военной доблести лакедемонян, о мужестве и изумительной выносливости аркадян см. Xenoph. Hellen. VII 1 25. De republ. Lacedaem.XIII 5.
  111. каким... ахеянами? Лакедемоняне, элейцы и мессеняне примкнули к Ахейскому союзу в 192 и 191 гг. до Р. Х.; в 149 г. Спарта вела войну с ахейцами, как о том свидетельствует и сам Полибий. Следовательно, место это могло быть написано раньше 149 г. Под государством (πολιτεία) ахеян Полибий разумеет союзные государственные учреждения, некоторую общность гражданских прав и обязательность республиканского строя для всех членов союза.
  112. равенство, свобода σηγορία κα παρρησία. Оба слова первоначально означают равное для всех право и свободу слова. Вместо этих терминов Аристотель употребляет σότης и λευθερία.
  113. милосердии φιλανθρωπία, состоявшая в мягкости обращения с «чужеземцами», т.е. с жителями других городов-государств.
  114. нынешнее благосостояние. Не мог так выражаться Полибий после 168 г., когда он и многие другие ахеяне были переселены в Италию.
  115. в той части... Элладой. Так назывались эллинские города с их окрестностями в Нижней Италии к югу от рр. Силара и Френтона. Под «В. E..» у Страбона разумеются города эллинов не только в Италии, но и в Сицилии.
  116. сожжены... пифагорейцы. Ближайшим поводом к насилиям со стороны кротонских демократов против пифагорейских коллегий послужили новоприобретенные земли по завоеванию Сибариса (ол. 67,3 = 517 г. до Р. Х.). Во главе восставших был кротонец Килон. Один Полибий говорит о сожжении нескольких домов, служивших местами собраний (τ συνέδρια) пифагорейцев. Прочие писатели, подробнее рассказывающие об этом, называют один только дом или клуб. Plut. de genio Socrat. p. 583. Porphyr. Vita Pythagor. sect. 55. Jambl. Vit. Phytag. sect. 249. Страб. VIII 7 1.
  117. города... ахеян. Но большинство италийских городов были ахейскими колониями, которые и обращались теперь в метрополию.
  118. кротонцы, жители Кротона, теп. Cotrone, город при Тарентском заливе на восточном берегу Бруттия, колония лакедемонян и ахеян (Герод. VIII 47). Союз городов в ограждение от Дионисия Сиракузского.
  119. сибаритяне, жители города Сибариса, на месте теп. деревни Polinare, колония ахейцев и трезенян, в Тарентском заливе в Лукании.
  120. кавлониаты, жители города Кавлонии, или Кавлона, колония Кротона в Бруттии.
  121. Зевса Союзного Ζ. ?Ομάριος из μαγύριος. Храм такого же Зевса находился в ахейском городе Эгии и назывался Ομάριον (Полиб. V 93. Страб. VIII 7); в подражание ахеянам италийские эллины соорудили союзный храм у себя.
  122. Дионисия Сиракузского, так называемого Старшего, после войн с карфагенянами обратившего оружие против италийских эллинов: союзные силы были побеждены подле Кавлонии в 390 г . Diod. sic. XIV 10 сл. 111 сл.
  123. варваров. Дионисий поднял сначала луканов, а затем смешанные полчища так называемых бруттиев обрушились на южноиталийские города. Страб. VI 1 2.
  124. одни... победе. Речь идет не о Левктрском сражении, об исходе коего не было никакого сомнения, но о Мантинейском в 362 г. до Р.Х. Xenoph. Hellen. V 2.
  125. Филопемена, «последний эллин», с 207 г. до Р.X. стратег Ахейского союза, выбирался в эту должность еще семь раз; пал жертвою борьбы за целость союза против козней римлян (183 г.). Plut. Philopoemen. Aratus. Полибий говорит о нем во многих местах. См. Указатель.
  126. Ликорт, отец Полибия, по смерти Филопемена (183 г.) стратег ахейского союза.
  127. по раздроблении... города. Македонские цари, начиная от Александра, сажали тиранов в ахейских городах. Наиболее последовательно действовали в этом смысле Кассандр (355—296 гг. до Р. X.) и Антигон Гонат (ум. 240). Так рушился исконный Ахейский союз из 12 городских общин.
  128. Патр, теп. Patras, Patra, Patrasso, на северном берегу Пелопоннеса, к западу от Рия.
  129. Димы, теп. Carabostasis, к западу от Патр.
  130. Птолемея Лагида, получившего от Александра Египет, прославившего свое управление победоносными войнами и утверждением эллинской образованности в Египте. Ум. 283 г. до Р. X.
  131. Лисимаха, знаменитого полководца Александра Великого. По смерти Александра получил от Пердикки наместничество во Фракии и пограничных областях. Пал в битве с Селевком I Никатором в 281 г. до Р. X. Последний — основатель царства Селевкидов, построил многие города, названные его именем, Селевкией.
  132. Птолемея Керавна, старший сын Пт. Лагида от Эвридики, прозванный так («Перуном») за стремительность в действиях. Пал в войне с галлами 279 г. до Р. X.
  133. Тисамена, внук Агамемнона, царь ахеян в Спарте. По одному преданию, он погиб в борьбе с возвратившимися Гераклидами (Apollod. II 8 3 ); по другому — он после поражения отвел своих ахейцев в Эгиалею, где погиб в борьбе с ионянами. (Paus. VII 1 7 ).
  134. до Огига, последний царь Ахеи, упоминаемый Страбоном, который следовал Полибию (VII 7 1 ).
  135. сына Филиппа τοΰ Φιλίππου вм. κα Φ., поправка Гульча.
  136. Олена, и раньше город незначительный, впоследствии, вероятно, разложился на первоначально самостоятельные поселения. Pausan. VII 18 1.
  137. Гелики, прежде самый значительный город Ахеи, поглощен морем в 373 г. Diod. XV 48. Pausan. VII 24 6 сл.
  138. Фары и пр. верстах в 12 от моря, верстах в 26 к югу от Патр. Тритея, у горы Сколлиса, к востоку от Фар. Леонтий, к северу от Тритеи. Эгий, теп. Bostiza, в Коринфском заливе к востоку от Рия, после гибели Гелики, главный город Ахеи, место союзных собраний ахеян, с рощею Зевса Гомария. Эгира, теп. развалины при Палеокастро, город при море, к востоку от Эгия. Леллена, теп. развалины на Зугре, верстах в 10 от моря, самый восточный из городов Ахеи. Бура, между Эгием и Эгирою, недалеко от теперешней р. Калавриты, разрушен в одно время с Геликой и отстроен впоследствии (Diod. Sic. XV 148). Кариния срв. II 10 5 прим.
  139. по вине... Македонии. Покушение македонских владык на свободу пелопоннесских эллинов началось с того, что Александр Великий посадил тирана Херона в Пеллене. Кассандр покорил некоторые города; его гарнизоны были удалены Антигоном и Деметрием из городов Ахеи под предлогом восстановления независимости. Антипатр и Кассандр искали поддержки себе в олигархической партии, Полисперхонт взывал к демократам, Антигон и сын его Деметрий Полиоркет льстили обещаниями свободы.
  140. упали… степени. Полибий употребляет слово καχεξία, болезненное состояние.
  141. Деметрия Полиоркета, сын Антигона; он соединял в себе любовь к образованности с наклонностями и поведением восточного деспота.
  142. Кассандра, отец Антипатра, опирался на олигархов в Македонии и Элладе и был злейшим и беспощадным врагом царского дома.
  143. Антигона Гоната, сын Деметрия Полиоркета; притязания его на Македонию долго оспаривались разными претендентами и галльскими полчищами. Наконец он утвердился на севере, покорил Афины и поддерживал своих сторонников в городах Пелопоннеса.
  144. властителей μόναρχοι т.е. тиранов. У Полибия monarchos нередко употребляется в смысле tyrannos и monarchia в смысле tyrannis. II 41, 14. 44 3. VI 3 9. 10. VIII 1 7. XI 3 5. 8. II 43 8. 44 6. Разница между монархией и тиранией определяется у Полибия V 100. VI 3 9—10. 4 2. 7—8. В переводе мы предпочитаем удерживать термин тиран.
  145. почему...городов. Поименованные города одинаково добровольно, каждый по собственному побуждению, вошли в союз, почему и не было надобности во внешнем освящении этого факта, во внешнем закреплении его каким-либо памятником. Ср. с этим известие историка о кротонцах и др. 39 4 сл.
  146. участвуя... римлян, собственно: «помогая в предприятиях многим народам, наичаще и в наиболее славных римлянам».
  147. награду... пелопоннесцев, одно из многочисленных мест истории, свидетельствующих красноречиво, что историк постигал важность принципов Ахейского союза и увлекался искренно величием начатого ими дела. Лукас, Брандштетер, Ларош и др. оценивают иначе значение этого союза, а потому и подвергают Полибия несправедливой во многом критике.
  148. двадцати пяти лет. Первое время Антигона отвлекали галлы, Пирр, Египет, Спарта и война с Афинами; сам он дважды терял власть.
  149. секретаря γραμματεύς. Составлял и хранил государственные документы; при двоевластии стратега был эпонимом союза.
  150. одно лицо... властью. Уже стратеги в Афинах времен Пелопоннесской войны соединяли в себе военную и политическую власть. В федерациях ахейской и этолийской верховный представитель исполнительной власти пользовался еще большим влиянием на все дела союза.
  151. Арат... тирании. Как из этого места, так и из Плутарха (Arat.11. 16) совершенно ясно, что в этом году Арат не был выбран в стратеги. История освобождения Сикиона от тирании Никокла и присоединения Сикиона к союзу подробно рассказана г. Васильевским в упомянутом уже сочинении: Полит. реформа, стр. 60 сл. Тут же читатель найдет верные соображения о важности этого факта.
  152. вторично... стратеги. Плутарх (Arat.16) замечает, что вторая стратегия Арата была через год после первой; таким образом, Арат впервые избран в стратеги в 245 г. до Р. Х.
  153. Акрокоринф, цитадель Коринфа, расположенного также на горе в 170 фут. над уровнем моря. О взятии его Аратом см. Васильевский, стр. 87 сл.
  154. город мегарян, восстал против Антигона. В то же время присоединились Трезен и Эпидавр. Plut. Arat.24.
  155. непрерывно διετέλει προστατν. То же свидетельствует Плутарх (Arat. с. 24).
  156. Антигон Гонат царствовал 44 года. Ум. 239 г. Плутарх (Arat. 31) рассказывает о набеге этолян на Ахею около 242 г.
  157. поставщиком содержания. Автор употребляет метафорически сл. choregos — устроитель и содержатель хора, в изобилии доставлявший как хору, так и учителю его пищу и питье, нарядное одеяние, золотые венки и пр.
  158. Мегалополец... союзе. Плутарх хвалит мегалопольского тирана Лидиада, как человека честного, благородного, чуждого своекорыстных целей, впоследствии влиятельного противника Арата в политике союза(Arat.30). В оценке мотивов отречения Лидиада от власти нет того противоречия между Полибием и Плутархом, какое усматривает г. Васильевский, о.с.192. Мегалополь с 371 г. до Р.X. главный город Аркадии при р. Гелиссоне, образовался путем слияния 40 самостоятельных первоначально поселений. В истории Ахейского союза он играл весьма видную роль: уроженцами Мегалополя были Филопемен, Ликорт, Полибий. E. Kuhn, uber die Entstehung der Stadte der Alten. L. 1878, стр. 222—241.
  159. гермионян. Город Гермион, поселение дриопов, в Арголиде при Гермионском заливе у подошвы Прона.
  160. флиунтян. Город Флиунт в Флиасии, на севере граничившей с Сикионией, на востоке и юге с Арголидой, на западе с Аркадией. С присоединением Аргоса, Гермиона, Флиунта весь Северный Пелопоннес входил в состав союза. Plut. Arat.35.
  161. Александр II, сын Пирра, автор сочинения о тактике, изгнал Антигона Гоната из Македонии (III в. до Р. X.). Нигде больше не упоминается союз этолян с Александром. Юстин, напротив, рассказывает, что Александр при помощи акарнанов возвратил себе царство, отнятое у него отцом Филиппа, Деметрием. XXVI 2 сл. XXVIII 1.
  162. Антигоном Досоном, сын Деметрия Киренского, внук Деметрия Полиоркета. Македонская знать призвала его к управлению в то время, когда Македонию на севере тревожили дарданы, Фессалия восстала, Афины были потеряны.
  163. с Клеоменом III, сын Леонида II, царь Спарты с 239 г., находился в постоянной вражде с Ахейским союзом. Полибий упоминает о нем часто, см. особенно V 35—39; наиболее подробно говорит о нем Плутарх (Cleomen). Срвн. Васильевский, о.с.244 сл.
  164. ээТегею,ээ теп. развалины между деревнями Hag. Sostis, Ibrahim Effendi, Piali, Achuria, город в Аркадии, образовался путем слияния 9 самостоятельных поселений. Описание у Павсания VIII 3 4. В 222 г. присоединилась к Ахейскому союзу.
  165. Мантинею, теп. развалины Palaeopolis, город в Аркадии, к северу от Тегеи, на р. Офисе, часто в войне с олигархическими Тегеей и Спартой. Ознаменована победою и смертью Эпаминонда (июнь 362 г. до Р. Х.). В 222 г. город распался на первоначальные составные поселения и до Адриана существовал под именем Антигонии, ахейской колонии.
  166. Орхомен, теп. развалины подле Calpachi, город в Аркадии, к северу от Мантинеи, подвергался нападениям Кассандра, Клеомена, Антигона Досона.
  167. чины... союза ο προεσττες. Здесь, как и в IV 9, разумеется прежде всего коллегия 10 демиургов, составлявшая со стратегом во главе высший орган исполнительной и руководящей власти союза.
  168. Афеней, святилище Афины, подле города Белбины, место вторжения лакедемонян, по словам Плутарха (Cleom.4). Срвн. Curtius, Peloponn. I, 290. 335.
  169. с советом μετ τς βουλς. Собрание ахеян было на сей раз чрезвычайное. Совет или сенат является здесь главным решителем дела. Остальная масса собравшихся только принимает постановление совета.
  170. война...Клеоменовой. Война эта рассказывается различно у Полибия и Плутарха (Cleom); но Плутарх в биографии Арата близко подходит к Полибию.
  171. с Птолемеем III Эвергетом. В 243 г. по предложению Арата он был провозглашен главным вождем ахеян: отсюда война с Македонией и Антигоном Досоном. Вообще он ревниво взирал на усиление Македонии. В 221 г. он покинул Арата, чтобы соединиться с Антигоном Досоном, против которого пошел войною Клеомен. Под «услугами» Полибий разумеет те 150 талантов, которые Арат получил от Птолемея для умиротворения Сикиона, а также те 6 талантов, которые Арат получал от него ежегодно в виде пенсии. Plut. Arat.13. 41.
  172. за услуги... Аминтою. Об услугах Филиппа см. IX 28 7 . XVII 14 6—7. Павсаний говорит только об услугах аркадян и мегалопольцев Филиппу в битве при Херонее (VIII 27). Услугу оказали мегалопольцы Антипатру в войне с Агидом II в 330 г., потом в 313 в борьбе с Полисперхонтом.
  173. доказать ποδεικνύναι, собств., дать понять намеками.
  174. господству над Пелопоннесом, заветная мечта спартанского царя восстановить прежний Пелопоннесский союз со Спартою во главе. После заходили слишком далеко, приписывая Клеомену столь широкие завоевательные планы.
  175. в союзе... беотянами. По разрушении Фив Кассандрой беотяне образовали союз городов наподобие ахейского и Этолийского. Но с 245 г. он был в зависимости от Этолии, а с 239 подчинился Македонии. Полиб. XX 5.
  176. этоляне… Деметрия. См. Васильевский, о.с. стр. 179 сл.
  177. собрание σύνοδος, союзное собрание, называвшееся еще κκλησία, γορά.
  178. поражение...Клеомена. Войско ахеян с Аратом во главе возвращалось из похода в Элиду, находившуюся в союзе с Этолией; на помощь элейцам отправился Клеомен и при горе Ликее разбил ахеян наголову. За поражение Арат вознаградил себя взятием Мантинеи. Plut. Cleom. 5. Arat. 36. Г. Ликей, теп. Diaforti, в Аркадии, северный конец Тайгета, к северо-западу от Мегалополя. Pausan. VIII 38.
  179. на... Ладокиях, к востоку от Мегалополя по дороге к Паллантию и Тегее. Pausan. VIII 44 1. У Плутарха (Cleom. 6) место сражения называется Левктрами, но подле Мегалополя (Arat. 36).
  180. при…Гекатомбее, в области Димы. На сей раз сражение происходило в самой Ахае; во главе ахеян стоял стратег Гипербат. Plut. Cleom. 14. Arat. 39.
  181. единогласно. Несколько иначе и гораздо обстоятельнее рассказывает об этом Плутарх. Cleom. 15.
  182. о залоге... ахеян. В подлиннике χάριν τς περ τν πίστεων πισκέψεως: для ясности мы распространили слишком сжатое выражение подлинника.
  183. Клеомен... городу. Рассказу этому у Плутарха предшествуют известия о попытках ахеян к примирению с Клеоменом (Cleom.14 сл.). Возбуждение среди пелопоннесцев в пользу царя-реформатора ярко описано у Плутарха.
  184. Кафии, город в Аркадии, недалеко от Орхомена с северо-запада, теп. развалины подле деревни Chetusa.
  185. Феней, город у горы Киллены, к северу от Орхомена. Клеоны, теп. развалины при Клении, укрепление в Арголиде, в 2 милях от Коринфа и в 3 от Аргоса. Эпидавр, теп. Pidauro, город Арголиды у Саронского залива, Трезена, теп. развалины подле деревни Dam ala, недалеко от Саронского залива.
  186. на Истме, Коринфский перешеек, ворота Пелопоннеса. Прорытие перешейка несколько раз предпринималось в древности. В последнее время (1882 г.) оно снова начато.
  187. Онейскими (Ослиными) горами, тянутся от Коринфа к Беотии (Страб. VIII 621).
  188. свои войска, 20 000 пехоты и 1400 конницы. Plut. Arat.43.
  189. Пил (Ворота), Фермопилы, единственный проход из Фессалии в Локриду, между Этою с одной стороны и Малийским заливом — с другой.
  190. Аристотель восстал. Согласно Плутарху, аргивяне разочаровались в Клеомене, потому что ни передела земли, ни уничтожения долгов он не принес с собою. После революции стратегом Аргоса выбран был Арат. Cleom.20. Arat.44.
  191. в областях эгитской и белминской. Эгий Αγυς известен как город Лаконики, теп. Hagia Irene. Αγΰτις или, как у Полибия Α. χώρα область Аркадии. Белминская область Βελμιντις см. выше 46 прим., на вершине Хелма, сильный оборонительный пункт Лаконики против Мегалополя. Относительно правописания имени см. критические замечания Гульча. Мы удерживаем чтение ватик. списка (А), хотя при легкости замены μ и β могли иметь место оба произношения. Васильевский (о.с. 253 прим.) предпочитает Belbina на основании уверения Шемана, будто все списки Полибия имеют такую форму.
  192. к Герее, теп. развалины подле деревни Hagios Joannes, на правом берегу Алфея. Одна из древнейших эллинских надписей содержит в себе договор между элейцами и гереянами, стоявшими во главе девяти сельских общин. C. I. G. I, 27 сл. Xenoph. Hell. VI 5 22.
  193. Телфусее, город в Западной Аркадии, подле р. Ладона.
  194. То же самое... того. Об этом покушении рассказывает сам же Полибий IX 18 2. Неудача произошла тогда от того, что Клеомен подоспел к Мегалополю не ночью, а лишь к утру.
  195. Колеем, нигде больше не упоминается.
  196. стимфалян, жителей Стимфала, города и области в северо-восточной Аркадии у горы того же имени, к северо-востоку от Орхомена.
  197. у клиторян, жителей города Клитора в Северо-Западной Аркадии, в плодородной равнине.
  198. Филарх, современник Арата, написал, между прочим, историю Эллады в 28 книгах, обнимавшую события от похода Пирра на Пелопоннесе до смерти Клеомена (272—219 до Р. X.). Он был лично близок к Клеомену и разделял вражду его к Ахейскому союзу и к Арату. Полибий подвергает его слишком резкой критике (56—63). Главный источник Плутарха (Cleom. Arat) и Трога Помпея. Отрывки его у Мюллера frr. hist. graec.I 334 сл. Срвн. Васильевский о.с.50 сл.
  199. писатели трагедий τραγδιογράφοι. Даже Плутарх говорит, что Филарх «впадает в энтузиазм, когда касается Клеомена». Arat.38.
  200. город... хитрости. По словам Плутарха (Cleom. 5. Arat.36), ахейцы после поражения, нанесенного им Клеоменом на Ликейской горе, «при помощи своего стратега приобрели город, каким нелегко было бы овладеть и после победы».
  201. призвав... ахеян. Дело происходило после социального переворота Клеомена, обратившего к нему симпатии беднейшего населения в пелопоннесских городах. Васильевский о.с.267 сл.
  202. мантинеяне... сочувствие. Плутарх на основании Филарха передает мантинейское дело несколько иначе и, кажется, ближе к истине. По всей вероятности, Мантинея была одним из тех городов, коим участие в Ахейском союзе навязано было силою (Plut. Cleom. 14 Arat.45). Полибий почему-то не упоминает, что Мантинея была переименована в Антигонию; первоначальное название восстановлено только императором Адрианом.
  203. Аристомах, преемник Аристиппа II с 237 г. до Р.Х. В.Г.Васильевский (о.с.178 прим.) делает основательную догадку о фамильном наследовании тирании в Аргосе в это время. Он же (стр. 187 сл.) делает попытку согласить и пополнить одни другими показания Полибия и Плутарха (Arat.29) об этом деле.
  204. в Кенхреи, теп. Кенкри, восточная гавань Коринфа.
  205. широковещательно μετ διαθέσεως. Другие толкования слова см. у Швейггейзера.
  206. согласно обычаю κατ τος θισμούς. Какой-либо общий определенный обычай относительно этого нам не известен. После платейской битвы победоносный Павсаний получил всего по десяти. Герод. IX 81.
  207. все пелононнесцы... благосостоянием. Речь идет о времени между 191 и 150 гг. до Р.X., когда все пелопоннесцы, не исключая мессенян и лакедемонян, входили в состав Ахейского союза. В это время, находясь в политической зависимости от Рима, союз не платил ему никакой дани и процветал экономически. Египетские цари Птолемеи, а также родосцы и критяне обращаются к ахеянам за помощью (Полиб. XXIX 23. XXXIII 7—17). Поэтому-то историк советует ахеянам жить в мире и согласии и примириться с преобладанием Рима III 4 3. 7. IV 32 9—10 и др.
  208. они вместе...пятьдесят. Полибий напоминает о времени энтузиазма в Афинах перед Левктрской битвой в архонство Навсиника (378 г.), когда Солоновская система взимания налогов была изменена и произведена была новая оценка имущества граждан. Теперь обложению подвергалась не одна поземельная собственность, но все движимое и недвижимое имущество; кроме того, филы разделены были на симмории, причем ответственность за уплату податей падала на богатейших граждан. Diod. XV 25. По мнению Бека, историк ошибается, принимая подлежавшую обложению долю имущества (τίμημα) афинян за все их имущество, определенное Беком в 30—40 т. талантов. Белох оспаривает аргументацию и выводы Бека и защищает показание Полибия. Hermes, 1885. Стр. 237.
  209. Клеомен и пр. В этом месте рассказ Плутарха совпадает с Полибиевым, служившим источником для первого.
  210. как подобает. Такое же положение Перикла описано Фукидидом. II 20—23.
  211. пелтастов. Названы так от щита (πέλτη), фракийского происхождения, из кожи, четырехугольного или в форме полумесяца, легкого, без металлической обивки. Наступательным оружием пелтастов были: дротик, длинный кинжал и копье. Пелтасты занимали середину между тяжело и легковооруженными.
  212. агрианов, пеонское племя у верховьев Стримона, между горами Родопою и Гемом, превосходные стрелки из лука. Герод. V 16. Фукид. II 96. Страб. VII 8 5.
  213. отборных πιλέκτους. У Полибия слово это имеет значение extraordinarii в римском легионе. VI 26 5. 8. πιλέγειν набирать воинов и выбирать. I 26 5. IV 15 3 и др.
  214. Селласией, сильно укрепленный пограничный город Лаконики, между Спартою и северными пределами области, там, где сходились дороги из Арголиды и Аркадии к Спарте. Топография местности см. Васильевский о.с.311. Полибиево описание этой битвы отличается всеми признаками достоверности (гл. 65—70); известия Плутарха о том же кратки и сбивчивы (Cleom.18).
  215. две... Олимпом, по обеим сторонам р. Ойнунта, теп. Келефина, восточного притока Эврота. Недалеко от места слияния рек образуется небольшая площадь, ограниченная на востоке Олимпом, на западе Эвою.
  216. периэков, исконные жители городов Лаконики ахейского происхождения, в политическом подчинении у дорян-спартанцев.
  217. бойца... удары τν — πλομάχων προβολς. Сл. προβολή означает положение борца, прикрывающего себя щитом и с протянутым вперед копьем или мечом.
  218. Горгил, должно быть, приток Эврота; нигде больше не упоминается.
  219. двойную... за другою διφαλαγγίαν πάλληλον. В узких местах фаланга разбивалась на две, следовавшие одна за другою; в других случаях две и три фаланги выстраивались в ряд откуда διφαλαγγία τριφαλαγγία παράλληλος. Через это глубина фаланги удваивалась и утраивалась, а линия фронта уменьшалась. Aelian. Tactic. 40.
  220. знамя σινδών, собств. тонкая тканая индийская материя (Герод. I 200. II 95).
  221. сражение. Описание этого сражения, во всем существенном сходное с Полибиевым, дает Плутарх. Cleom.26, 27. Philopoem.6.
  222. с сарисами наперевес μεταβαλοΰσαι τς σαρίσσας, собственно: переменив положение копий, которые до того воины держали прямо вверх. Рейске предлагает καταβαλοΰσάι вм. рукописного чтения; тогда получается наше: с копьями наперевес. Необходимости в поправке нет. Сариса — длинное копье, специальное оружие фалангитов, в 16, потом в 14 фут. длины. Полиб. XVIII 29. При боевом строе в 8 шеренг все шеренги держали копья наперевес, так что и сарисы последней шеренги торчали перед фронтом. 14‑футовые сарисы держались опущенными только в 5 первых шеренгах.
  223. к Гифию. Ср. V 19 6 прим.
  224. исконное... устройство, т.е. Эфорат и герусию, а равно уничтожил аграрные порядки Клеомена. Изгнанные Клеоменом спартанцы возвратились в город, а место царя занял некий Брахилл в звании македонского правителя.
  225. немейского празднества. Место празднества — роща Немейского Зевса в Аргивской долине между Клеонами и Флиунтом. Заведование ими принадлежало первоначально Клеонам, потом перешло к Аргосую. С присоединением Клеона к Ахейскому союзу около 237 г. восстановляется старое право этого города. Праздник был подвижный и в течение каждого пятилетия отправлялся дважды: один раз летом, другой зимою. Hermann, Gottesdienstl. Alterth.