Во что-же вѣрить?
правитьI.
правитьВсе выше и выше поднимаются волны реакціи. Кажется, еще одно ея усиліе — и будетъ стерта даже память о томъ, что было взято у стихіи цѣною невѣроятныхъ жертвъ. И если бы мертвые могли говорить, а живые — вернуть прошлое, то не сорвался ли бы съ устъ тѣхъ и другихъ тревожный вопросъ: стоило-ли?.. Стоило ли мечтать, вдохновляться, страдать, отдавать все личное, дорогое на алтарь общественности, наконецъ — гибнуть, чтобы получить — вотъ это? Вотъ это — темное и гнетущее, насквозь пропитанное міазмами разложенія, дикой враждой, презрѣніемъ къ самымъ элементарнымъ правамъ личности, общества? Вотъ это — безпощадно проявляемое торжество побѣдителей, смиреніе и покорность побѣжденныхъ?.. И судъ побѣдителей. Судъ надъ всѣми и всѣмъ, что напоминаетъ недавнія смѣлыя требованія, что говоритъ объ общественной иниціативѣ, самодѣятельности, самоопредѣленіи. Смѣняются администраторы, чрезвычайныя положенія уступаютъ мѣсто усиленнымъ, назначаются ревизіи, ловятся невѣрные и коварные агенты охраны, со всѣхъ сторонъ чистится и подкрѣпляется старый механизмъ, — чтобы начать ту же самую старую работу усмиренія и подавленія. И если новые принципы управленія и въ «обновленной» Россіи прививаются какъ-то туго, то эти старые, исконные, испытанные — схватить, не допустить, прижать — ярко блестятъ теперь въ новой оправѣ, гипнотизируя своимъ блескомъ не только самихъ вдохновителей, но и тѣ общественные слои, которые — со страху — подъ нихъ спрятались. И до сихъ поръ считаютъ ихъ наилучшими защитными панцырями… Одни сами спрятались, другихъ — ихъ антагонистовъ — упрятали такъ далеко, что и голоса ихъ почти уже не слышно. Что же осталось?
Во-первыхъ, какъ и въ до-конституціонной Россіи, остался голодъ. Остались пухнущіе крестьяне, цынга, тифъ, лебеда и другіе аттрибуты счастливой жизни. Во-вторыхъ, въ изобиліи остались «запрещенія» и «препятствія». Многимъ обществамъ запрещено собирать деньги для голодающихъ, запрещено кормить ихъ, запрещено на дѣлѣ проявить сочувствіе страшному горю ихъ, — зачѣмъ все это, разъ есть правительство и его органы? Кто не съ нимъ въ этомъ дѣлѣ, тотъ пусть посторонится, зачѣмъ лишняя толкотня?.. А что же общество? Какъ реагируетъ на эти запрещенія? Находитъ ли все новыя и новыя русла для приложенія своихъ силъ въ дѣлѣ помощи умирающей русской деревнѣ? Корреспондентъ изъ голодныхъ губерній, г. Кондурушкинъ, писалъ[1], что тамъ, на мѣстѣ, его охватила «тоска общерусскаго неуюта, тоска отъ сознанія безплодности самаго дѣла поѣздки на голодъ…» Споритъ, говорить онъ, передъ лицомъ голодающихъ земство съ чинами администраціи, а толку — никакого «Оно, это русское общество, представляется мнѣ мягкимъ, какъ резина, какъ тѣсто. Подается. Можно мять его и тискать словами и дѣломъ. Но отошелъ — и опять затянуло, все по-старому. Было кругло, осталось кругло. Было продолговато и плоско — осталось продолговато и плоско».
Итакъ, и здѣсь все по-старому — мягкое тѣсто… Но съ какой же стороны можно, все-таки, подойти къ этому «тѣсту» и можно ли сдѣлать его болѣе твердымъ, неподатливымъ?..
А никакъ нельзя этого сдѣлать, — со скорбью говоритъ намъ устами офицера авторъ «Пѣсни о Соколѣ» и «Буревѣстника» въ своемъ произведеніи «Жалобы»[2]. Всякіе виды видавшій, горьковскій офицеръ жалуется: ему «всѣхъ жалко, — всѣхъ этихъ среднихъ, ошарашенныхъ людей, которые дѣлаютъ революціи, реакціи, погромы и всякія гнусныя штуки въ обѣ стороны — направо и налѣво. Потому ясно видишь — все это на пескѣ, все въ воздухѣ: въ Россіи нѣтъ фундамента духовнаго, нѣтъ почвы, на которой можно строить храмы и всякіе дворцы разума, крѣпости вѣры и надежды — все зыбко, сыпуче все дресва — и безплодно!» И поясняетъ далѣе: «Пессимизмъ? Нѣтъ Просто я соприкоснулся со своимъ народомъ и сталъ фаталистомъ Всѣ мы фаталисты, нигилисты — ахъ!»
Два соприкосновенія: съ интеллигенціей, съ такъ называемымъ «русскимъ обществомъ» — у г. Кондурушкина; съ народомъ — у горьковскаго офицера. И одинъ выводъ — у того и у другого: тѣсто, дресва, безплодно, все безплодно… Нѣтъ духовнаго фундамента…
А въ самомъ дѣлѣ, есть ли у Россіи духовный фундаментъ? Не у ея героевъ и бойцовъ, а у ея «нутра»; у тѣхъ обыкновенныхъ, среднихъ людей, у того огромнаго большинства, которое ее составляетъ и наиболѣе опредѣляетъ?
Мнѣ кажется, еще нѣтъ. Нѣтъ фундамента, потому что нѣтъ почти никакой сплоченности. Нѣтъ такихъ формъ жизни, которыя требовали бы отъ всѣхъ этихъ среднихъ людей выраженія коллективнаго мнѣнія, дѣйствія совмѣстнаго, которыя дисциплинировали бы ихъ и заставляли бы осознать себя: вотъ — мы, вотъ — наши требованія, вотъ — наша воля, вотъ какимъ образомъ ее мы направимъ.
Если кратко формулировать различіе, существующее между культурными странами Запада и некультурной Россіей, то придется сказать, что различіе это коренилось до сихъ поръ по преимуществу въ отсутствіи организованныхъ силъ, могущихъ вліять въ ту или иную сторону на ходъ вещей. До 1905 г. единственной организованной силой было правительство. Никакія другія организаціи, преслѣдующія цѣли борьбы за политическіе, экономическіе или даже просто культурные интересы своихъ членовъ, не терпѣлись ни закономъ, ни практикой. Отсюда — та «зыбкость», «сыпучесть», неопредѣленность и, въ извѣстной степени, безпочвенность, безплодность всѣхъ русскихъ общественныхъ начинаній, плановъ, идеаловъ… Вліяніе этой русской безформености, этой общественной дезорганизаціи на весь духовный складъ людей до сихъ поръ еще мало учитывается всѣми тѣми, кто имѣетъ склонность къ постройкѣ «храмовъ и всякихъ дворцовъ разума», а еще менѣе тѣми, кто участвуетъ въ практической политикѣ.
И если, опираясь на это признаніе великаго значенія организаціи для всякихъ общественныхъ дѣлъ, мы обернемся назадъ, на семь лѣтъ назадъ, мы должны будемъ сказать: именно за это право на свободную организацію для защиты своихъ интересовъ приносились жертвы. На скрижаляхъ 17-го октября это право принципіально было признано. Принципіально признано, что каждый средній русскій гражданинъ, не герой и не боецъ, можетъ выразить свой протестъ противъ политики правительства, положивъ свой бюллетень за кандидата болѣе или менѣе рѣзкой оппозиціи. Фактически, путемъ указа 3 Іюня и административнаго давленія эта «свобода» выраженія сведена къ очень узкимъ рамкамъ. Принципіально Государственная Дума есть законодательное учрежденіе. Фактически она не обладаетъ правами ни одного изъ самыхъ несовершенныхъ европейскихъ парламентовъ. И тѣмъ не менѣе, для существованія даже такой Думы необходимы политическія организаціи, необходимы — страшно сказать на языкѣ прошлаго — политическія партіи. Даже такой «слава Богу, не парламентъ» кладетъ начало общественной организаціи и рождаетъ политическіе коллективы. Черезъ посредство Думы, выборовъ въ нее, при обсужденіи поступковъ и рѣчей депутатовъ, происходитъ европеизація русской безформенности, — хотятъ или не хотятъ этого тѣ, для кого удобнѣе всего имѣть дѣло съ дресвой, резиной, съ мягкимъ тѣстомъ… Правда, и до 1905 года у насъ существовали — въ подпольѣ — политическія партіи. Но уже въ силу положенія своего онѣ меньше всего могли разсчитывать на того «средняго» человѣка, о которомъ здѣсь идетъ рѣчь. Пріуроченныя къ одной только цѣли — измѣненію стараго строя — эти подпольныя организаціи по необходимости суживали и кругъ своихъ вопросовъ, и кругъ своихъ задачъ. Вся сложная жизнь средняго человѣка, всѣ его многообразныя, не только праздничныя, но и будничныя потребности исчезали съ горизонта подпольныхъ партій: онѣ должны были сохранять всю свою энергію лишь для боевыхъ выступленій и боевой агитаціи и, само собою разумѣется, въ этомъ своемъ качествѣ не могли разсчитывать ни на большое число адептовъ, боявшихся, къ тому же, суровыхъ каръ, ни на всестороннее воздѣйствіе на психику своихъ членовъ.
Не меньшее значеніе для борьбы съ «дресвой» имѣютъ и другія организаціи, зародившіяся въ 1905 г., — экономическія и культурно-просвѣтительныя. Возникая для защиты тѣхъ или иныхъ интересовъ, эти организаціи — поскольку онѣ носятъ открытый и массовый характеръ — такъ же, какъ и политическія, требуютъ активности, дисциплины отъ своихъ членовъ и такъ же воспитываютъ способность къ созданію коллективнаго мнѣнія, къ проявленію коллективной воли и дѣйствія.
И мы видимъ, какъ широко раскинулись именно эти открытыя, разсчитанныя на массы, организаціи въ «дни свободы». Какъ будто бы всѣ инстинктивно поняли, что это — лучшій путь для закрѣпленія пріобрѣтеній и для развитія новой жизни. Недолго длились «дни свободы», но мысль о легальности такъ сильно успѣла вкорениться въ сознаніе самыхъ широкихъ общественныхъ слоевъ, что теперь, послѣ этого опыта, возвращеніе къ прежнимъ типамъ организацій кажется чѣмъ-то архаическимъ, несоотвѣтствующимъ выросшему сознанію. И какъ бы ни бушевала реакція, борьба наиболѣе активныхъ общественныхъ силъ какъ съ этой реакціей, такъ и съ «сыпучестью», съ русской «зыбкостью» будетъ выливаться въ стремленіе къ созданію различнаго рода легальныхъ организацій. Это — главное пріобрѣтеніе послѣднихъ лѣтъ, основной культурно политическій фактъ, мимо котораго не можетъ пройти ни одинъ дѣятель ни одинъ, серьезный изслѣдователь явленій общественной эволюціи. Немудрено, поэтому, что вокругъ этого новаго явленія возгорѣлся страстный споръ, мѣшающей правильной оцѣнкѣ всѣхъ сторонъ его. Въ процессѣ этого спора успѣли уже создаться горячіе апологеты легальности и не менѣе горячіе противники ея. А между тѣмъ, по существу и въ особенности въ тѣхъ условіяхъ, въ которыхъ это явленіе протекаетъ и развивается, къ нему не должно быть ни апологетическаго, ни отрицательнаго отношенія: это — непреложный фактъ, новая стадія развитія, требующая столь же критической оцѣнки, столь же обдуманнаго выясненія всѣхъ положительныхъ и отрицательныхъ сторонъ, какъ и предъидущая.
И какъ бы ни были узки предѣлы легальныхъ организаціонныхъ возможностей, на этомъ пути кое-что уже сдѣлано. Мало этого: даже за такой короткій срокъ успѣли сложиться традиціи, съ которыми не такъ легко разстанутся люди, ихъ выносившіе…
II.
правитьПолнѣе и прочнѣе всѣхъ остальныхъ слоевъ воспользовался легальностью рабочій классъ. Не только болѣе развитыя, аристократическія группы|рабочаго класса, какъ типографщики, металлисты, но и менѣе квалифицированные — ткачи, грузчики и пр. — стали еще въ дни широкой свободы спѣшно строить профессіональные союзы. За союзами послѣдовали кооперативы и клубы. Затѣмъ, несмотря на проповѣдь бойкота Государственной Думы одной частью вліятельной въ то время партіи, рабочій классъ не переставалъ стремиться къ политическому представительству въ этомъ учрежденіи и къ образованію, такимъ образомъ, легальной соціалъ-демократической фракціи Госуд. Думы. Эти четыре типа организацій — профессіональные союзы, клубы, кооперативы и фракція — были за это семилѣтіе главными руслами, въ которыя хлынула энергія и предпріимчивость рабочихъ. Все самое выдающееся, самое сильное въ рабочемъ классѣ, наконецъ, все самое воспитанное — въ общественномъ смыслѣ — прежними нелегальными организаціями, устремилось въ эти новыя ячейки. Работа закипѣла и, само собою разумѣется, въ дальнѣйшемъ увлекла бы за собою всѣхъ, кому дороги интересы растущаго пролетаріата, если бы въ это развивающееся движеніе не вторгся обычный россійскій факторъ: внѣшняя сила. Самые споры о легальности получили свой наиболѣе нетерпимый характеръ именно съ того времени, когда стало ясно, что нормальнымъ ходомъ эти организаціи развиваться не могутъ. Было несомнѣнно, что подъ напоромъ внѣшней силы онѣ примутъ уродливую, недоношенную форму, что путь ихъ будетъ трудный и скорбный. Тѣмъ не менѣе сами рабочіе рѣшили держаться во что бы то ни стало за эту уродливость и, исходя изъ того, что есть, вести борьбу за дальнѣйшее расширеніе рамокъ легальности. Рѣшеніе это имъ было принять тѣмъ труднѣе, что первое время среди нихъ велась упорная агитація противъ легальности, за такъ называемое «использованіе» этихъ учрежденій, не соотвѣтствующихъ, по мнѣнію ихъ противниковъ, интересамъ рабочаго класса, или даже за полное уничтоженіе ихъ[3]. Отвѣтъ на эту агитацію былъ данъ и дается ежедневно всѣми уцѣлѣвшими организаціями.
Какой же это отвѣтъ?
Что касается кооперативовъ, то эти учрежденія, пустившія столь глубокіе корни среди крестьянства, въ деревняхъ, не успѣли сколько-нибудь серьезно развить свою дѣятельность въ городахъ, среди рабочаго класса. Отчасти вліялъ на это самый типъ рабочаго въ Россіи: почти 60 %русскаго пролетаріата не имѣетъ возможности обзаводиться семьей и содержать ее въ городѣ. Одиночки же никогда не могутъ быть такими ярыми приверженцами этой формы рабочаго движенія. Потребительная кооперація развивается и расцвѣтаетъ, главнымъ образомъ, тамъ, гдѣ пролетаріатъ уже вполнѣ обособился въ отдѣльную соціальную группу, не связанную съ деревней и приспособленную къ семейно-городскому существованію. Поэтому не только полицейскій гнетъ, но и внутреннія условія развитія рабочаго движенія помѣшали созданію въ чисто рабочей коопераціи сколько-нибудь серьезныхъ организацій. Въ существующія фабрично-заводскія потребительскія лавки рабочіе вступаютъ членами, но почти не проявляютъ стремленія къ созданію собственныхъ кооперативовъ, пріуроченныхъ къ потребностямъ чисто рабочаго населенія. Само собою разумѣется, что при этихъ условіяхъ ни активной борьбы за сохраненіе возникшихъ было кооперативовъ, ни усиленнаго идейнаго обсужденія этихъ вопросовъ въ рабочей средѣ не замѣчалось.
Совсѣмъ иную картину даетъ развитіе профессіональныхъ союзовъ[4].
На страницахъ органовъ профессіональной печати неоднократно развертывалась гнетущая, полная трагизма исторія борьбы этихъ организацій за существованіе въ то время, когда «дни свободы» смѣнилъ законъ 4 марта. Но если бы только законъ 4 марта! Къ нему присоединилось безчисленное множество всякихъ другихъ средствъ ограниченія самодѣятельности рабочихъ. Администрація и охранныя отдѣленія работали во всю и обезцвѣчивали, обезсиливали эти союзы, выхватывая изъ нихъ лучшія силы, посылая ихъ въ тюрьмы и ссылку за умѣлое руководительство въ легальныхъ организаціяхъ… По ироніи судьбы, дѣятели легальныхъ организацій получали за свою работу — отвѣтственную и трудную — пинки двоякіе: со стороны администраціи — физическіе, — собирайтесь въ тюрьмы или убирайтесь въ ссылку, — и со стороны нѣкоторыхъ идейныхъ друзей рабочихъ — моральные, — вы занимаетесь дѣлами, вредными рабочему классу, вы, легалисты, чуть-ли не зубатовцы, столыпинцы, вы во всякомъ случаѣ неспособны понять высшихъ цѣлей движенія…. И шли эти мученики идеи легальнаго рабочаго движенія изъ насиженныхъ мѣстъ подъ градомъ сыпавшихся на нихъ — съ двухъ сторонъ — репрессій, чтобы въ провинціи, въ какомъ-нибудь глухомъ углу, начать дѣлать тоже самое… А какъ только крышка гроба захлопывалась уже не надъ отдѣльными дѣятелями, а надъ цѣлыми организаціями, часто цвѣтущими, полными жизни, — такъ тотчасъ же заживо-погребенные быстро разрывали свои склепы, чтобы, подъ другимъ именемъ, начать дѣлать — то же самое… Конечно, многіе задохнулись, не встали, но наиболѣе живучіе и сильные, не смущаясь ни идейнымъ поносительствомъ, ни физическими лишеніями, спокойно, упорно шли своею дорогою: они снова налаживали организацію, ухитрялись сохранять профессіональную печать, вести агитацію среди запуганныхъ товарищей.
Въ № 1-мъ «Новаго печатнаго дѣла» (отъ 16 іюля 1911 г.) въ передовой статьѣ читаемъ объ учредительномъ собраніи профессіональнаго общества рабочихъ Полиграфическаго производства, замѣнившаго собою закрытый «Союзъ печатнаго дѣла»:
«ТѢ нѣсколько мѣсяцевъ, которые пришлось намъ прожить безъ организаціи, не прошли для насъ даромъ. За это короткое, но несомнѣнно интересное время мы воочію увидѣли, какъ безпомощны рабочіе, когда у нихъ перестаетъ дѣйствовать профессіональная организація Отрадно сознавать, что необходимость классовой организаціи уже понята рабочими и начинаетъ осуществляться. Нужно только умѣло воспользоваться этимъ, и труды тѣхъ, которые надъ этимъ работаютъ, не пропадутъ даромъ Пять лѣтъ работы открытой рабочей организаціи воспитали дѣльныхъ вождей, создали группу руководителей общества, которые въ самыя трудныя минуты съ массой, въ центрѣ ея борьбы. Старые разсчеты правящей власти, что съ арестомъ пары-другой дѣльныхъ рабочихъ надолго затормозится развитіе организаціи, должны, поэтому, отойти въ сторону. Нѣтъ Разумныхъ, Романовыхъ, Рубиныхъ, — на смѣну имъ придутъ (и пришли!) другіе, которые понесутъ свой Трудъ и знанія на службу той самой массѣ, въ борьбѣ которой они выросли».
И далѣе — заключительный аккордъ:
«Такимъ образомъ, окруженное вниманіемъ и всяческимъ содѣйствіемъ со стороны своихъ членовъ, наше общество разовьется и будетъ процвѣтать. Это — но ообкая надежда на туманное будущее, не упованіе на обычное „авось“, это — твердая увѣренность въ своихъ собственныхъ силахъ, развитыхъ и закаленныхъ въ безпрестанной борьбѣ за свое право. Мы надѣемся, что ближайшее время оправдаетъ наши надеждъ»,
Еще раньше, въ № 37 стараго журнала «Печатное дѣло» (отъ 26 мая 1911 г.) читаемъ:
«То, что рабочіе упорно стремятся къ поставленной цѣли, то, что ихъ на этомъ пути не останавливаютъ ни усилія, ни жертвы — лучшее доказательство закономѣрности этого движенія и его конечной побѣды. Этой своей борьбой рабочіе даютъ отвѣтъ на двѣ стороны… Ничего съ нами не подѣлаешь! — говорятъ они власти, толкающей рабочихъ въ подполье, и заставлютъ ее одной рукой подписывать приказъ объ арестѣ рабочихъ, осмѣлившихся участвовать въ открытой общественно-политической работѣ (напр., на съѣздѣ фабричныхъ врачей), другой — подписать бумажку объ открытіи рабочей организаціи. — Исторія дважды не повторяется, или повторяется во второмъ случаѣ какъ фарсъ — отвѣчаютъ они и тѣмъ друзьямъ рабочихъ, которые въ ослѣпленьи видятъ одинъ лишь путь организаціи — подполье — и считаютъ „тщетными“ всѣ достойныя терноваго вѣнка попытки къ открытому существованію».
Статья кончается призывомъ:
«Ни одинъ сознательный рабочій не долженъ пройти мимо темнаго сѣраго товарища безъ того, чтобы не раскрыть ему глазъ на сущность вещей, ни одинъ интеллигентный рабочій не долженъ уставать въ вербовкѣ новыхъ членовъ, новыхъ единомышленниковъ. Массовая организація — паша защита — должна стать живымъ лозунгомъ ближайшаго времени».
Какъ видитъ читатель, у этихъ собирателей распыленной массы твердыя «крѣпости вѣры и надежды» строятся уже на солидномъ духовномъ фундаментѣ. Это уже не то «тѣсто», о которомъ пишетъ г. Кондурушкинъ и которое можно какъ угодно «мять и тискать словомъ и дѣломъ». Это и не тѣ фаталисты, нигилисты, о которыхъ печалится горьковскій офицеръ. Эти — знаютъ, куда они идутъ, чего они хотятъ, во что они вѣрятъ, что отрицаютъ…
Таково направленіе мысли и борьбы у дѣятелей профессіональныхъ организацій.
III.
правитьЕсли мы обратимся теперь къ слѣдующему типу рабочихъ организацій — всякимъ рабочимъ обществамъ самообразованія, — школамъ ихъ, клубамъ, то въ общемъ, картина получится та же. Но если профессіональнымъ союзамъ, организаціямъ чисто-экономическимъ, приходится вести столь трудную борьбу за существованіе, то какъ же трудна она для организацій просвѣтительныхъ, по существу своему вынужденныхъ касаться всѣхъ вопросовъ жизни и литературы, въ томъ числѣ, конечно, и политическихъ и соціальныхъ. Клубы, организаціи чисто-классовыя по составу, возникли также еще въ дни свободы. Работа въ профессіональныхъ союзахъ показала руководителямъ, съ какой мало подготовленной массой приходится имѣть дѣло. Клубы имѣли цѣлью дать рабочему общее развитіе, начиная съ грамоты (для чего устраивались рабочія школы) и кончая серьезной подготовкой по тѣмъ вопросамъ, съ которыми рабочему приходится сталкиваться. Тѣсно связанные съ другими рабочими организаціями, клубы сосредоточивали все свое вниманіе на выработкѣ общаго міросозерцанія, умѣнья самому разбираться въ книгѣ, находить въ ней нужныя указанія. Если прибавить къ этому, что въ клубы шла сѣрая масса, шли такіе, которые до этого не умѣли читать газетъ, не интересовались ни книгой, ни тѣмъ болѣе какой-либо наукой, теоріей, то роль ихъ вполнѣ понятна всякому. При томъ низкомъ уровнѣ общаго образованія, который до сихъ поръ характеризовалъ русскаго рабочаго, такія подсобныя организаціи должны были — въ сколько-нибудь сносныхъ условіяхъ — сыграть крупную роль въ рабочемъ движеніи и измѣнить кореннымъ образомъ культурный типъ своихъ участниковъ. И дѣйствительно, мы видимъ, что за 4—5 лѣтъ своего существованія клубы пріютили въ своихъ стѣнахъ не одну тысячу рабочихъ только въ одномъ Петербургѣ, разбудили ихъ, заставили жить болѣе сознательной жизнью, привили вкусъ къ знанію, къ работѣ зашевелившейся мысли. Нечего говорить и о томъ, что въ клубахъ — какъ и во всякой организаціи — совершалась крупная организаціонная работа и что результатъ ея будетъ оцѣненъ только въ будущемъ… Работа въ правленіи, веденіе хозяйственныхъ, учебныхъ, лекціонныхъ дѣлъ самими рабочими, часто безъ достаточной помощи интеллигентовъ, — все это сдѣлало изъ многихъ «правленцевъ» цѣнныхъ организаторовъ, годныхъ впослѣдствіи на всякую другую организаціонную работу.
Всѣ эти годы, а въ послѣдній — текущій — годъ въ особенности, клубы положительно изнывали отъ той массы репрессій, которая на нихъ сыпалась. Часть клубовъ закрыта администраціей. Остальная часть еще дышитъ, борется за свое существованіе. Энергія работниковъ въ нихъ напрягается до послѣднихъ предѣловъ. Но сила легальной организаціи такъ велика, что ни одинъ клубъ не желаетъ по собственной волѣ оборвать ниточку своей больной жизни. Чего хотятъ отъ этихъ организацій ихъ члены и какія мученія переживаютъ онѣ, не имѣя возможности отвѣчать на эти требованія — довольно ярко рисуетъ анкета, организованная въ мартѣ этого года однимъ изъ вліятельныхъ клубовъ, «Просвѣщеніемъ». Въ этомъ документѣ, какъ въ каплѣ воды, отражается жизнь легальной рабочей организаціи… Посмотримъ черезъ него на кусочекъ современной дѣйствительности.
IV.
правитьВъ мартѣ 1911 г. рабочее общество самообразованія «Просвѣщеніе» разослало своимъ членамъ слѣдующій вопросный листъ:
Уважаемый товарищъ! Правленіе О-ва, въ виду плохой посѣщаемости лекцій, рѣшило предпринять анкету среди членовъ О-ва объ ихъ отношеніи къ лекціямъ и запросамъ въ данный моментъ. Нужно, чтобы каждый изъ членовъ отнесся къ анкетѣ какъ можно вдумчивѣй и далъ самые удовлетворительные отвѣты на вопросы, поставленные въ ней. Въ зависимости отъ полученнаго матеріала, Правленіе будетъ предпринимать тѣ или другіе шаги и строить всю дальнѣйшую свою работу въ Обществѣ.
I. Ваше отношеніе къ лекціямъ?
1. Посѣщаете или нѣтъ?
а) Если посѣщаете, то удовлетворяютъ ли онѣ Васъ?
б) Какъ посѣщаете — регулярно или случайно?
2. Если нѣтъ, то почему?
а) Виновна-ли постановка лекцій?
б) Можетъ быть, уже ранѣе прослушаны читающіяся въ данное время лекціи и не интересны, какъ повтореніе?
в) Можетъ быть, читаемыя лекціи непонятны для Васъ?
г) Можетъ быть, ставятся не такія лекціи, какія бы Вы хотѣли?
3. Есть ли еще причины, мѣшающія слушать лекціи?
а) Недостатокъ времени.
б) Усталость послѣ работы.
в) Можетъ быть, считаете болѣе полезнымъ самому заниматься?
г) Не чувствуете ли необходимости въ попутныхъ занятіяхъ по вопросамъ, затрагиваемымъ въ лекціяхъ.
II. Ваше отношеніе къ экскурсіямъ.
Слѣдуетъ ли ихъ устраивать или нѣтъ?
III. Ваше отношеніе къ концертнымъ вечерамъ.
Слѣдуетъ ли ихъ организовывать или нѣтъ?
Лекціи, которыя бы Вы хотѣли прослушать, подчеркните одной чертой, а по которымъ бы хотѣли и попутныхъ занятій — двумя чертами.
1. Политическая экономія.,
2. Исторія политической экономіи.
3. Рабочій вопросъ въ Россіи и на Западѣ: страхованіе рабочихъ, кооперативное движеніе, профессіональное движеніе.
4. Аграрный вопросъ въ Россіи на Западѣ.
5. Развитіе промышленности въ Россіи и на Западѣ.
6. Исторія Россіи.
7. Исторія Англіи, Франціи, Германіи и друг. странъ.
8. Исторія культуры.
9. Государственное право въ Россіи.
10. Государственное право другихъ странъ.
11. Гражданское право.
12. Уголовное право.
13. Женскій вопросъ.
14. Національный вопросъ.
15. Русская литература: Пушкинъ, Лермонтовъ, Гоголь, Гончаровъ, Герценъ, Достоевскій, Толстой, Чеховъ, Горькій и Андреевъ; Бѣлинскій Чернышевскій, Добролюбовъ, Писаревъ и Михайловскій.
16. Иностранная литература:
Зола, В. Гюго, Гейне, Гауптманъ, Гамсунъ, Ибсенъ и др.
17. Исторія литературы.
18. Психологія.
19. Философія.
20. Религіозный вопросъ.
21. Естествознаніе:
а) біологія (о растеніяхъ и животныхъ),
b) зоологія (о животныхъ),
c) ботаника (о растеніяхъ),
d) геологія (исторія земли),
e) анатомія (строеніе человѣка).
22. Физика.
23. Химія.
24. Астрономія.
Эта анкета была обработана къ общему собранію, на которомъ и подверглась обсужденію. Отвѣтъ дало всего 50 %. По вопросамъ отвѣчали слѣдующимъ образомъ. Отношеніе къ лекціямъ. У всѣхъ безъ исключенія самое хорошее. Нѣкоторые пишутъ, что относятся къ лекціямъ съ жадностью, другіе — съ горячей любовью, третьи — сердечно, четвертые — какъ къ самому необходимому.
Посѣщаемость въ громадномъ большинствѣ случаевъ (около 85 %) неаккуратная, случайная. Причины этого. Основныя причины — недостатокъ времени и усталость послѣ работы. Слѣдующей причиной неаккуратности является занятость въ другихъ организаціяхъ, большею частью въ профессіональныхъ союзахъ и иногда — въ другихъ клубахъ. Но первая причина указывается почти во всѣхъ листкахъ съ замѣчаніями, что слишкомъ длиненъ рабочій день или же съ такими разсужденіями:[5]
«Много чего хотѣлось бы знать рабочему, да всему мѣшаетъ усталость послѣ работы, послѣ которой не укладывается въ головѣ никакая, лекція. А потому я думаю, прежде чѣмъ добиваться большую посѣщаемость, нужно добиться 8 час. рабочаго дня и другихъ улучшеній для пролетарія, а потомъ, когда у рабочаго будетъ свободное время, то и интересъ ко всему появится. Теперь же приходится въ свободное время только отдыхать отъ физической работы, а заниматься умственной работой при всемъ своемъ желаніи приходится очень трудно».
Третьей причиной неаккуратности является сама постановка дѣла съ клубѣ: «нѣсколько разъ былъ, а лекціи не состоялись[6], на другія уже не пошелъ». Встрѣчаются жалобы на правленіе: 1) не освѣдомляютъ, будутъ ли курсы или отдѣльныя лекціи; 2) лекціи поздно начинаются и поздно кончаются. Высказывается желаніе, чтобы лекціи ставились въ опредѣленные дни.
Виновна-ли постановка лекцій? На этотъ вопросъ 96 % отвѣчаютъ: нѣтъ, не виновна. Однако, въ другихъ графахъ, имѣющихъ непосредственное отношеніе къ этому вопросу, напр., въ отвѣтахъ на вопросы: «можетъ быть, ставятся не такія лекціи?» и «какія лекціи желали-бы вы прослушать», указываютъ, что лекціи ставятся не всегда по тѣмъ вопросамъ, по которымъ имъ хотѣлось бы слушать. Большинство замѣчаній въ этихъ двухъ послѣднихъ графахъ сводится къ тому, что ставится мало лекцій по интересующимъ рабочаго вопросамъ. Есть болѣе подробныя поясненія этой мысли:
«Общество „Просвѣщеніе“ предназначено для рабочихъ, которымъ необходимо просвѣщеніе. Но такія лекціи, какъ была поставлена („Что такое жизнь“), мнѣ кажется, что это каждый рабочій знаетъ при этихъ условіяхъ, въ которыхъ онъ въ настоящее время находится. Это не жизнь а только существованіе, а для того чтобы жить, такъ нужно независимость добыть, а добыть это только тогда рабочіе могутъ, когда зададутся мыслью что такое рабочій классъ и что онъ изъ себя представляетъ въ государствѣ и въ строительствѣ покой жизни, гдѣ можетъ и долженъ получить жизнь, а не страданіе, какъ нравственное, такъ и физическое. Государство состоитъ изъ классовъ и самый низкій классъ это — рабочій, но его право на жизнь: онъ долженъ имѣть самое большое» и т. д.
Къ этой длинной тирадѣ приписка: «Прошу товарищей не относиться съ пренебреженіемъ къ написанному неграмотно и не логично. Писалъ не ученый».
Можетъ-быть, лекціи не интересны, какъ повтореніе? Отвѣчающихъ на этотъ вопросъ можно распредѣлить на три группы: 1) Малограмотную группу слушателей. Эти отвѣчаютъ, что повторенія имъ не мѣшаютъ, такъ какъ при повтореніи одного и того же лекціи лучше усваиваются. Такихъ отвѣтовъ большинство. 2) Вторая группа — развитые рабочіе. Они жалуются на повторенія, на то, что одни и тѣ же лекціи скучны. Встрѣчаются картинныя описанія: «скучно, впечатлѣніе такое, точно сонныя коровы жвачку жуютъ». 3) Наконецъ, третья группа — совсѣмъ новые члены, для которыхъ «всѣ лекціи интересны и новы».
Понятны ли лекціи? Большинство (95 %) отвѣчаютъ, что понятны. Нѣкоторые отмѣчаютъ, что лектора употребляютъ слишкомъ много непонятныхъ иностранныхъ словъ. Около 5 % заявляютъ, что не понимаютъ лекціи изъ-за усталости.
Можетъ быть, ставятся не такія лекціи, какія желательны? Большинство отвѣчаетъ — да, не такія. Необходимо, чтобы читали по вопросамъ экономическимъ, по рабочему, по литературѣ. Небольшая группа считаетъ особенно необходимымъ лекціи по русской исторіи. Другая небольшая группа (около 10 %) считаетъ настоятельно необходимыми лекціи по религіозному вопросу. При этомъ разъясняется, что «религіозный вопросъ самое интересное и больное мѣсто». Совсѣмъ незначительная часть (2—3 %) требуетъ лекцій по половому вопросу, указывая, что «этотъ вопросъ очень важенъ въ жизни» и что «отъ незнанія его происходитъ много несчастій». Въ этой же графѣ съ сожалѣніемъ указывается, что лекціи правленіемъ выбираются «не по темѣ, а по тому, какой лекторъ согласится», — сегодня одинъ, завтра другой, несистематично, разбросано. Нѣсколько замѣчаній такого рода: по политическимъ и экономическимъ вопросамъ лекцій или совершенно не ставится или же, если онѣ и ставятся, то «лектора читаютъ ихъ съ недомолвками».
Можетъ быть, считаете полезнымъ самому заниматься? Громадное большинство (98 %) заявляютъ, что слушать лектора и заниматься вмѣстѣ лучше, чѣмъ одному. «Самому себя учить трудно, необходимо живое слово». Только очень немногіе, единицы, отвѣчаютъ, что можно и «самому заняться». Судя по почерку такъ отвѣчаютъ рабочіе, получившіе уже гдѣ-то въ другомъ мѣстѣ солидное образованіе.
Не чувствуете ли необходимости въ попутныхъ занятіяхъ? Громадное большинство (95 %) отвѣчаетъ — да, чувствую. Необходимы занятія по тѣмъ вопросамъ, которые затрагиваются въ лекціяхъ. Указывается на необходимость групповыхъ занятій, болѣе углубленныхъ и серьезныхъ…
Ваше отношеніе къ экскурсіямъ. У всѣхъ безъ исключенія — положительное. Всѣ считаютъ ихъ крайне полезными, нужными. На одномъ бланкѣ читаемъ: «нужны и зимнія (по музеямъ), и лѣтнія экскурсіи (за городъ, въ Финляндію, и пр.); зимнія — какъ средство образованія, лѣтнія — какъ средство объединенія». Другой пишетъ: «да, экскурсіи нужны, чтобы рабочіе знали, что, кромѣ заводскаго искусства и заводской жизни, есть еще искусство и жизнь красивая и возвышенная; отъ чего рабочій оторванъ».
Ваше отношеніе къ концертнымъ вечерамъ. 98 % — за устройство. Мотивы: «Для рабочихъ и такъ мало развлеченій, а общедоступныхъ и совсѣмъ нѣтъ. Такъ что концерты болѣе чѣмъ желательны». Другой замѣчаетъ, что «и наши болѣе чѣмъ скромныя вечеринки даютъ иногда душѣ отрадное настроеніе, уносятъ ее послѣ трудового однообразія недѣли въ міръ волшебныхъ грезъ и сказокъ». Третій говоритъ, что «музыка есть необходимое вдохновеніе въ жизни параллельно съ наукой». Большинство не удовлетворено постановкой концертовъ и высказываетъ пожеланіе, чтобы правленіе озаботилось болѣе серьезной ихъ постановкой. Въ одномъ отвѣтѣ говорится: «Желательно, чтобы ознакомить съ болѣе лучшей, т. е. мелодичной музыкой, какъ напримѣръ: 1) скрипка, 2) рояль, 3) фортепьяно. Если представляется возможность, то съ высшими номерами знаменитостей». Есть, затѣмъ, и рѣзко-критическія замѣчанія; одинъ, напр., проситъ не ставить нашихъ «кошачьихъ и карикатурныхъ концертовъ», но подобныя замѣчанія единичны и тонутъ въ общемъ заявленіи, что и тѣ концерты, которые ставятся, нужны, необходимы, что и такая музыка «облагораживаетъ и развиваетъ высшія человѣческія чувства, а эти чувства ведутъ къ свѣтлой, чистой жизни и назначенію человѣка».
Какія лекціи хотѣли бы Вы прослушать? Нѣтъ ни одного бланка, на которомъ не были-бы признаны желательными лекціи по рабочему вопросу, аграрному, по вопросу о развитіи промышленности въ Россіи и на Западѣ. Эти вопросы интересны всѣмъ отвѣчавшимъ безъ исключенія. Слѣдующимъ по интересу вопросомъ является политическая экономія и исторія Россіи и другихъ странъ. Затѣмъ интересъ переходитъ черезъ право гражданское, уголовное и государственное (вопросами права интересуется меньшинство), къ литературѣ. Литературой интересуются всѣ почти, причемъ небольшая часть точно указываетъ, какими именно писателями она интересуется, большинство просто подчеркиваетъ этотъ предметъ. Русскіе писатели интересуютъ больше, чѣмъ иностранные. Изъ русскихъ писателей интересуются: Герценомъ, Достоевскимъ, Толстымъ, Чеховымъ, Горькимъ, Андреевымъ. Изъ иностранныхъ — Гауптманомъ, Ибсеномъ, Гамсуномъ. Но большинство, интересующееся литературой, не обозначаетъ, какими именно писателями, по всей вѣроятности, еще плохо разбирается въ ихъ индивидуальныхъ отличіяхъ, не имѣетъ еще и вкуса къ опредѣленному типу творчества. Значительно меньше, чѣмъ общественными науками, интересуются естествознаніемъ. Такія науки, какъ геологія, ботаника, біологія и анатомія, не интересуютъ почти совсѣмъ. Физика, химія и астрономія вызываютъ большій интересъ. Хотя и здѣсь приходится сдѣлать то же замѣчаніе, какъ и по поводу литературы: часто подчеркнуто просто «естествознаніе» и далѣе не обозначено, какія именно науки этой области познанія особенно интересны. Но въ общемъ, изъ сводки всѣхъ этихъ пожеланій можно сдѣлать выводъ, что съ пауками объ обществѣ члены клуба знакомы больше, разбираются въ нихъ лучше, тоньше, чѣмъ съ вопросами литературы и естествознанія. Въ этой графѣ значительное число (болѣе 50 %) подчеркиваетъ интересъ къ религіозному вопросу, совсѣмъ небольшое число къ національному, причемъ нѣсколько человѣкъ поясняютъ, что въ этомъ послѣднемъ вопросѣ ихъ особенно интересуетъ антисемитизмъ.
Несмотря на то, что въ числѣ членовъ клуба есть значительное количество женщинъ — работницъ, анкета показала почти полное отсутствіе интереса къ женскому вопросу. Если не считать бланковъ, на которыхъ написано: «мнѣ всѣ лекціи интересны», а взять только тѣ, на которыхъ уже замѣчается нѣкоторая дифференцированность интересовъ, большая сознательность въ выборѣ, то во многихъ изъ нихъ женскій вопросъ не подчеркнутъ, онъ не интересенъ. Даже философіей интересуются больше, чѣмъ этой стороной соціальнаго вопроса. Очевидно, русскія женщины — работницы сами еще пассивны, еще не успѣли выдвинуть его на очередь, несмотря на то, что въ русской промышленности этотъ вопросъ начинаетъ занимать все болѣе и болѣе видное мѣсто.
V.
правитьНа общемъ собраніи «Просвѣщенія» были сообщены данныя о положеніи клуба. Въ общемъ, въ 4-й годъ существованія клуба замѣчается паденіе посѣщаемости лекцій и возрастаніе посѣщаемости концертовъ и вечеринокъ. Сдѣланы были выводы и изъ анкеты. "Совершенно ясно, говорилъ докладчикъ, что общество наше не живетъ нормальной жизнью. Посѣщаемость лекцій падаетъ, а тѣ, кто не бросаетъ организаціи, кто лекціи посѣщаетъ, не удовлетворены ихъ постановкой. При томъ длинномъ рабочемъ днѣ, на который жалуются всѣ товарищи, лекціи въ клубѣ — при нормальномъ ходѣ дѣла — должны были-бы быть двоякаго рода. Во-первыхъ, необходимы легкія, яркія лекціи, которыя въ общей популярной формѣ знакомили бы съ вопросомъ или событіемъ. Все, что совершается кругомъ, что задѣваетъ широкіе круги рабочихъ, должно было бы являться предметомъ такихъ лекцій. Эти летучія лекціи — митинги по отдѣльнымъ вопросамъ могли-бы привлекать большое количество товарищей, которые теперь изъ-за усталости, изъ-за недостатка времени не могутъ часто посѣщать клубъ и тѣмъ болѣе не могутъ отдаваться систематическимъ занятіямъ по вопросамъ, имѣющимъ часто слишкомъ отдаленное отношеніе къ жизни и ея запросамъ. Эти лекціи держали бы въ курсѣ текущихъ событій слишкомъ замученныхъ физическимъ трудомъ товарищей и притягивали бы ихъ къ организаціи. Сейчасъ такихъ лекцій ставить мы почти не можемъ. Не такъ давно, напримѣръ, когда вся мыслящая Россія была взволнована уходомъ и смертью Л. Н. Толстого, наше «Просвѣщеніе» не только не смогло дать хотя бы лекцій-біографій писателя, но даже должно было прекратить лекціи текущія, ибо онѣ систематически не разрѣшались. Такимъ образомъ, въ тотъ, моментъ, когда общество могло бы привлечь къ себѣ вниманіе товарищей, отвѣтивъ на ихъ возбужденный интересъ съ событію, — смерти великаго художника, — и, быть можетъ, навербовать новыхъ членовъ, оно должно было, наоборотъ, наглухо закрыть свои двери, оно оказалось безсильнымъ дать нужную пищу даже своимъ членамъ. Второй типъ лекцій — лекціи курсовыя. Почти всѣ товарищи жалуются на несистематичность, отрывочность лекцій. Между тѣмъ поставить курсовыя лекціи едва ли не болѣе трудная задача, чѣмъ постановка лекцій на текущія темы. Надо, вообще, отмѣтить недостатокъ интеллигентныхъ силъ, обслуживающихъ клубы. Найти лектора, который по направленію, подготовкѣ, умѣнью публично выступать отвѣчалъ бы требованію клубовъ — вещь очень трудная даже въ такомъ центрѣ умственной жизни, какъ Петербургъ. Еще труднѣе найти лектора, могущаго вести курсъ. Такіе лектора обыкновенно нарасхватъ берутся всѣми клубами, и получить отъ нихъ «день» въ высшей степени трудно. Но допустимъ, что найденъ (что совершенно невозможно) контингентъ лекторовъ по всѣмъ курсамъ, что они согласились читать. Тогда на сцену выступаетъ второй факторъ, убивающій дѣятельность клуба, полицейское неразрѣшеніе. Можно смѣло сказать, что у нѣкоторыхъ списковъ будетъ вычеркнуто 2/3, а то и 9/10 лекторовъ… Бываютъ случаи, что лекторъ, разрѣшенный въ одномъ клубѣ, не разрѣшается въ другомъ. Чаще всего бываетъ такъ: лекторъ разрѣшается; нѣсколько разъ онъ читаетъ въ клубѣ, конечно, при полиціи; полицейскій приставъ, допустимъ, ни разу не остановилъ его. И все же, если лекторъ популяренъ, увлекаетъ аудиторію, его навѣрное въ концѣ концовъ «снимутъ». Достойно вниманія, что въ отказѣ полиціи имя лектора имѣетъ такое значеніе, что заподозрѣнному не разрѣшатъ лекцій ни на какія темы. Такъ, напримѣръ, не разрѣшались лекціи по исторіи культуры, «тайны природы» (по естествознанію) и пр. и пр. Нечего и говорить, что въ свою очередь и тема часто убиваетъ автора; лекціи о Толстомъ, по страхованію рабочихъ, по рабочему вопросу за границей (не въ Россіи!) не разрѣшаются, кто бы ихъ ни читалъ. Правленію клуба приходится въ тоскѣ ломать голову: кто еще изъ лекторовъ остался «чистымъ», «незамѣченнымъ», и какая тема не вызоветъ роковой надписи: не разрѣшено.
Всѣ эти обстоятельства дѣлаютъ жизнь клуба больной, тяжелой и будятъ у активныхъ и горячо любящихъ организацію членовъ острое чувство неудовлетворенности. Болѣе апатичные, малосознательные и совсѣмъ отходятъ. Но даже и самые преданные дѣлу члены часто ставятъ жгучій вопросъ: да нужна ли при такихъ условіяхъ организація? Не есть ли это толченіе воды въ ступѣ, трата времени, которое могло бы быть съ большей пользой истрачено на что-нибудь другое? Апатія и отчаяніе охватываютъ и правленіе, теряющее — кромѣ всего этого — своихъ членовъ изъ-за постоянныхъ арестовъ. «И тѣмъ не менѣе, говоритъ докладчикъ, не закрывая глазъ на всѣ отрицательныя стороны такой организаціи, приходится всѣми силами ее поддерживать. Мучительное несоотвѣтствіе между задачами общества и ихъ выполненіемъ, раздражая и угнетая руководителей, нерѣдко приводитъ ихъ къ полному забвенію положительныхъ сторонъ организаціи, тѣхъ сторонъ, которыя они такъ высоко цѣнятъ въ менѣе мрачныя минуты жизни общества. Нельзя забывать, что въ настоящій моментъ это — единственные очаги классовой организаціи. Совѣтовать распустить ихъ можетъ только тотъ, кто можетъ указать другіе пути объединенія. Одинъ изъ клубныхъ дѣятелей, въ статьѣ о роли и задачахъ клубовъ, съ горечью говоритъ: „въ Германіи изъ пѣвческихъ обществъ выросла партія, а у насъ изъ партіи выросли пѣвческія общества“… Это, конечно, превращеніе очень печальное, но еще печальнѣе остаться и безъ партіи, и безъ пѣвческихъ обществъ… Примѣръ Германіи, напротивъ, показываетъ, какъ важна даже такая организація, если она ни на минуту не забываетъ основныхъ задачъ рабочаго класса, его идеаловъ, способовъ ихъ осуществленія. Значитъ и пѣвческія общества могутъ сыграть свою роль въ моментъ возсозданія партіи… Въ Россіи рабочій классъ страдаетъ, главнымъ образомъ, отъ своей разрозненности и отъ неумѣнія дѣйствовать въ тѣхъ условіяхъ, въ которыхъ ему приходится жить и бороться. Условія эти — не башмакъ и ихъ съ ноги легко не снимешь, а на пути организаціи работы непочатый уголъ; въ процессѣ этой работы нельзя пренебречь ни одной возможностью сплотить своихъ товарищей въ ядро, ясно сознающее какъ свои ближайшія, такъ и свои конечныя цѣли. И для Россіи придетъ когда-нибудь настоящій день, а приблизиться къ нему можно только тремя путями: организаціей, организаціей и организаціей… Соннымъ сверчкамъ, сидящимъ по своимъ шесткамъ, мстить исторія!..»
Послѣ этого доклада состоялись пренія. Всѣ безъ исключенія ораторы высказались за дальнѣйшую поддержку общества. Общее собраніе единогласно голосовало въ этомъ смыслѣ. Характерно для переживаемаго момента, что въ обществѣ, объединяющемъ людей разныхъ взглядовъ, темпераментовъ, наконецъ, разныхъ фракціонныхъ лагерей, не нашлось никого, кто бы высказался за его закрытіе: несмотря на свою больную жизнь, клубъ сталъ нуженъ всѣмъ…
VI.
правитьАнкета и выводы изъ нея развертываютъ скорбную страницу изъ жизни одной изъ легальныхъ ячеекъ. Быть-можетъ, въ иной формѣ, но тѣ же по существу — страданія переживаетъ каждая легальная организація. И если это происходитъ въ Петербургѣ, то что же дѣлается въ провинціи? Тамъ этотъ трагическій колоритъ довольно часто переходитъ въ комическій. Недавно, по сообщенію газетъ, одному провинціальному обществу самообразованія не разрѣшили лекціи: «О кометѣ Галлея» и «Происхожденіе земли и растеній на ней». Послѣдній отказъ былъ точно мотивированъ: этотъ вопросъ уже разрѣшенъ библіей… Можно собрать такой букетъ траги-комическихъ исторій за это пятилѣтіе существованія легальныхъ организаціи, не только среди рабочаго класса, но и среди другихъ слоевъ населенія, что даже не очень ярый противникъ ихъ будетъ имѣть право воскликнуть: И на это уходятъ лучшія силы передовыхъ людей? На это?" Апологетъ, въ увлеченіи легальностью, можетъ спѣть ей дифирамбъ и возвести ее въ перлъ созданія. Такихъ, къ счастію, немного. Но — и тоже къ счастью, — есть уже очень много людей, правильно учитывающихъ не только положительныя стороны этого явленія, но и его границы… И вотъ: если эта легальность не есть «средство отъ всего», не есть мундиръ, въ которомъ отнынѣ обязано ходить все многообразное движеніе рабочаго класса, всегда и вездѣ многими дорогами идущаго къ цѣли, то въ чемъ же ея значеніе? Мнѣ кажется, отвѣтъ ясенъ: да все въ той же борьбѣ ея съ исконными качествами русскаго человѣка. Была партія, остались пѣвческія общества… Было героическое, осталась проза. И какая проза! Вмѣсто спасенія отечества, надо вязать чулки. Правда, вязать чулки, учить грамотѣ, когда-нибудь да нужно. Но, вѣдь, можно вязать чулки и не теряя партіи, можно дѣлать будничное дѣло, не теряя связи и съ болѣе высокими устремленіями человѣческой воли. А если прибавить къ этому, что русскій прогрессъ и вообще идетъ скачками, что короткіе подъемы общественнаго настроенія слишкомъ рѣзко смѣняются длинными и томительными періодами реакціи, когда всѣ разбѣгаются по своимъ угламъ, то вопросъ о борьбѣ съ этими зигзагами общественности становится въ настоящій моментъ особенно острымъ. Поверхностность, тѣстообразность, привычка въ ожиданіи великаго, героическаго бросать всякое будничное, нужное дѣло, быстрые переходы отъ почти пьянаго возбужденія къ полной апатіи, простраціи, — все это знакомыя качества средняго русскаго человѣка. Но, вѣдь, ни политика, ни самая жизнь немыслимы безъ участія этого средняка. И сколько уже людей величайшаго героизма разбилось объ эту стѣну равнодушія, косности, неумѣлости… Вотъ почему такъ цѣнны тѣ оазисы изъ различнаго рода легальныхъ рабочихъ организацій, въ которыхъ воспитываются новые люди. Каждая рабочая организація представляетъ собой сложный организмъ, живущій — какъ мы видѣли изъ анкеты — очень сложной жизнью. Надо примирить въ ней всѣ вкусы, надо умѣть найти равнодѣйствующую общихъ воль и желаній. Надо точно и детально изучить всѣ условія, въ которыхъ приходится дѣйствовать, начиная отъ писанія заявленія въ градоначальство о назначенной лекціи и кончая соображеніями объ общей политикѣ правительства вовремя, напримѣръ, толстовскихъ дней… Что, кажется, можетъ быть мельче задачи: найти лектора, утвердить его; образовать профессіональный союзъ и провести его сквозь Сциллу полицейскихъ условій и Харибду равнодушія массъ? Работа мелкая, кропотливая, нудная. Но не черезъ эту ли работу придемъ мы къ сознанію всей сложности и трудности поставленныхъ передъ нами задачъ? Не эта ли работа, не это ли каждодневное столковеніе съ внѣшними условіями и съ психологіей массъ превратитъ добродушныхъ или озлобленныхъ «обывателей» въ тѣ закаленныя, ни передъ чѣмъ не отступающія фигуры борцовъ, которые не только въ минуты подъема, но и въ періоды упадка не выпустятъ изъ рукъ своихъ знаменъ?
Но, возразятъ многіе, вѣдь, это задача по существу педагогическая, а не политическая. А что такое вся политика, какъ не созданіе и воспитаніе дисциплинированныхъ коллективовъ? Наши противники такъ хорошо это понимаютъ. Они не брезгуютъ ни школой, ни ротами потѣшныхъ дѣтей, чтобы внѣдрить въ ихъ сознаніе свои принципы, чтобы — впослѣдствіи — сдѣлать ихъ своими послѣдователями и исполнителями своихъ задачъ. Легальныя организаціи, притягивая все новые и новые слои ни къ чему раньше непричастныхъ людей, создаютъ изъ нихъ вполнѣ сознательные организмы. И за пять — семь лѣтъ своего существованія въ рабочей средѣ, онѣ это свое дѣло сдѣлали: коллективная мысль и воля, спугнутыя съ одного мѣста, какъ птицы, перелетаютъ въ другое, чтобы вить тѣ-же гнѣзда и, крутясь около нихъ, защищать ихъ всѣми силами отъ разрушенія….
Если прибавить къ этому, что такія организмы отнюдь не имѣютъ тенденцій замѣстить собою все другое, бытъ можетъ, болѣе цѣнное, а лишь стремятся стать рядомъ, чтобы захватить возможно болѣе широкое поле для культурной и организаціонной работы, то границы и смыслъ ихъ существованія будутъ вполнѣ ясны. Онѣ не ликвидируютъ ничего стараго, поскольку это старое жизнеспособно, но создаютъ нѣчто новое, совершенно новое въ русской жизни: онѣ будятъ самодѣятельность средняго человѣка и заставляютъ его созидать духовный фундаментъ, объ отсутствіи котораго скорбитъ Горьковскій офицеръ. Русская демократическая интеллигенція особенно бережно должна относиться къ такимъ созданіямъ коллективной мысли и воли: великое дѣло построенія «крѣпостей вѣры и надежды, дворцовъ и храмовъ разума» не можетъ быть дѣломъ «дресвы», разсыпающейся отъ дуновенія самаго легкаго вѣтра…
Это — дѣло организованныхъ массъ, съ разныхъ сторонъ и разными путями двигающихся къ одной цѣли. Задача и теоретика, и практика не разлагать, а объединять всѣ эти пути общей идеей, толкать отставшихъ, будить спящихъ… Опытъ показалъ, что однѣ теоріи не могутъ создать сцѣпленія частицъ тамъ, гдѣ его нѣтъ. Не попробовать ли теперь начать съ другого конца, съ объединенія, съ организаціи общественныхъ силъ для всесторонней защиты самыхъ разнообразныхъ интересовъ? Пока не вылѣзетъ изъ берлоги средній человѣкъ, пока не сброситъ онъ съ себя обывательскаго халата, — свѣтъ самой яркой теоріи будетъ быстро меркнуть, самыя неприступныя крѣпости вѣры и надежды будутъ разрушаться…
VII.
правитьЧетвертой формой легальнаго рабочаго движенія является участіе рабочаго класса въ выборахъ, въ представительствѣ въ Государственной Думѣ.
Ничто такъ ярко не характеризуетъ «мудрость» той государственности, поклоняться которой насъ такъ часто теперь приглашаютъ, какъ нашъ избирательный законъ. Желѣзный канцлеръ, Бисмаркъ, не побоялся взять въ руки могущественнѣйшее средство политическаго воспитанія демократіи, — всеобщее избирательное право. Наши Бисмарки, наоборотъ, пули и желѣзо предпочитаютъ культурѣ. Громоздкое, запутанное избирательное право, украшенное закономъ 3-го іюня, исправленное и дополненное вольными толкованіями администраціи, лишаетъ демократію почти всякой возможности выразить свою волю. Но рабочій классъ отчасти въ своихъ куріяхъ, отчасти (большею частью) съ помощью городской и сельской демократіи все же сумѣлъ послать въ третью Думу 17 депутатовъ.
Дѣятельность фракціи настолько открыта и памятна всѣмъ, что о ней нечего распространяться. — достаточно стенографическихъ отчетовъ Думы. За пять лѣтъ своихъ выступленій фракція сумѣла пріучить и Думу, и общество къ неизбѣжному даже для Россіи факту: существованію русской соціалъ-демократіи. Въ самомъ дѣлѣ: пять лѣтъ открыто нарушать статью 102, не значитъ ли это уничтожить ее, если не фактически, то морально? Вѣдь только эластичная совѣсть г.г. октябристовъ можетъ мириться съ фактомъ превращенія русской Госуд. Думы въ территорію иностранной державы: въ чертѣ Думы можно свободно именоваться соціалъ-демократомъ и защищать эти взгляды, а за чертой — тотъ же самый актъ составляетъ уголовное преступленіе… Сами члены фракціи болѣе или менѣе неприкосновенны, а свѣдующіе люди, помогающіе ей въ работахъ ея — ссылаются и высылаются, какъ преступники. Эта невольная изолированность фракціи и отъ своихъ избирателей, и вообще отъ всѣхъ, раздѣляющихъ ея убѣжденія, дѣлаютъ эту форму рабочаго движенія еще болѣе больной, чѣмъ всѣ остальныя. Фракція, висящая въ воздухѣ, не опирающаяся на партійныя ячейки и на такъ или иначе выраженное сочувствіе ея дѣятельности, только наполовину исполняетъ свои функціи. Русская «политическая свобода» ухитрилась и въ этомъ вывернуться наизнанку: вездѣ и всюду парламентскія фракціи выражаютъ волю партій, ихъ пославшихъ; наши же лѣвыя фракціи должны тщательно отстранять всякій намекъ на свою связанность съ партіей… Эта ненормальность отношеній по мѣрѣ развитія дѣятельности фракціи находитъ, однако, коррективъ: она все чаще и чаще начинаетъ получать коллективныя заявленія, протесты и жалобы, идущіе отъ рабочихъ непосредственно къ ней. Несомнѣнно, что въ дальнѣйшемъ эта форма общенія внѣ Думы стоящихъ рабочихъ съ фракціей будетъ развиваться. Въ требованіяхъ, протестахъ, сочувствіи фракція найдетъ опору, а въ своихъ выступленіяхъ — новую силу, почерпнутую изъ этого соприкосновенія съ слѣдящей за ней массой. Это — совершенно неизбѣжный, неотвратимый процессъ; развитіе его пойдетъ тѣмъ быстрѣе, чѣмъ сильнѣе будутъ толчки жизни (вродѣ ленскихъ событій), разгоняющіе усталую дрему рабочаго класса, которая мѣшала ему проявлять себя. Начало этихъ проявленій мы уже видимъ. Надежда же на прекращеніе этой снова начавшейся жизни путемъ репрессій, арестовъ, обысковъ и ссылокъ — совершенно напрасна: «жизнерадостность» Россіи, тяга къ жизни, которой такъ восхищается премьеръ-министръ, выражается не только въ накопленіи капиталовъ и финансовой мощи государства, но и въ растущихъ запросахъ и требованіяхъ трудовой демократіи. Молча присутствовать на пирахъ счастливыхъ демократія ХХ-го вѣка не умѣетъ…
Итакъ, во что же вѣрить? Отвѣтъ ясенъ: только въ культурный ростъ толщи демократіи, только въ развитіе — всестороннее и полное — ея самодѣятельности, проникающей во всѣ поры общественной жизни. Всѣ наличныя силы демократической интеллигенція должны служить этому дѣлу созданія и укрѣпленія различнаго рода организацій. Только организованность предохранитъ массу отъ увлеченій, недостойныхъ демократіи, отъ разочарованій, разбивающихъ ея силы и превращающихъ ее въ людскую пыль, которую беззастѣнчиво топчетъ всякій. Это — задача въ высшей степени трудная: въ Россіи все толкаетъ демократію на путь стихійныхъ движеній. Эта стихійность будетъ еще очень долго сопутствовать всякій подъемъ настроенія, всякую реакцію массъ на факты жизни. Возможно также, что наиболѣе крупныя завоеванія совершатся стихійнымъ путемъ. Безнадежнымъ доктринерствомъ было бы, поэтому, отрицаніе значенія этого характернаго для русской политической жизни фактора. Но какъ бы ни было велико значеніе подобнаго рода факторовъ, — ни одинъ политикъ не можетъ и не долженъ строить на нихъ свои разсчеты: не въ его силахъ, не въ его власти вызвать ихъ, не въ его власти направить ихъ въ желательную для него сторону. Въ планъ его дѣятельности должно входить лишь то, что можетъ быть создано и достигнуто усиліями его партіи, его единомышленниковъ. И мы видимъ, что всѣ усилія русской демократической интеллигенціи всегда сводились именно къ созданію въ массахъ этой способности къ планомѣрной, одной общей цѣлью связанной дѣятельности. До 900-хъ годовъ эти ея усилія почти не находили отклика. Стихійныя, судорожныя движенія были единственнымъ проявленіемъ жизни массъ. Теперь — наоборотъ: сама духовно растущая масса страстно ищетъ иныхъ путей, иныхъ способовъ воздѣйствія на окружающее. Ищетъ, но не находитъ прежней помощи: разочарованная интеллигенція уходитъ отъ нея, уходитъ какъ разъ въ тотъ моментъ, когда передъ ней развернулись широкія, безпредѣльныя перспективы… Конечно, поблуждавъ по дебрямъ анархо-мистическихъ теорій и настроеній, измучившись отъ безвѣрія, отъ отсутствія подъ ногами твердой почвы, интеллигенція снова вернется къ неоконченнымъ задачамъ, къ легкомысленно брошенному дѣлу. Но, во-первыхъ, когда это будетъ, а, во-вторыхъ, безслѣдно ли проходятъ подобные «отходы»? Не наносятъ ли они уронъ нравственной и политической мощи цѣлаго поколѣнія? Отвѣтъ можетъ быть только одинъ…
Итакъ, во что же вѣрить? Въ сознательныхъ усиліяхъ трудовыхъ массъ уже можно прослѣдить совершенно ясную, опредѣленную линію, по которой идетъ культурно-политическое развитіе ихъ. Соединить всѣ живыя силы, чтобы сдѣлать эту линію еще болѣе отчетливой и яркой — въ этомъ задача. Матеріалъ для постройки прочнаго фундамента уже есть. Нужны только каменщики.
- ↑ Письма о голодѣ. «Рѣчь», № 291, 23 октября 1911.
- ↑ «Жалобы». М. Горькій, Современникъ, книга 1-ая, январь, 1911 г. стр. 16, 23.
- ↑ Такъ, напр., «отзовисты» требовали отозванія фракціи изъ Госуд. Думы, ". е. уничтоженія легальнаго представительства рабочихъ въ ней.
- ↑ Въ описаніи всѣхъ этихъ формъ рабочаго движенія насъ интересуетъ сейчасъ не количественная сторона, а идейная ихъ позиція.
- ↑ Съ сохраненіемъ орѳографіи и стиля.
- ↑ Лекціи въ клубахъ отмѣняются иногда по неаккуратности лекторовъ, иногда же потому, что заранѣе объявленная лекція не разрѣшается. Приходитъ лекторъ, приходятъ слушатели и уже въ клубѣ узнаютъ, что разрѣшенія не дано.