ВОСПОМИНАНІЕ О САМАРКАНДѢ.
Страна, обнимающая всѣ плодородныя земли, лежащія по теченію рѣкъ и рѣчекъ, берущихъ свое начало въ отрогахъ Тянь-Шаня, и частью вливающихся въ Аральское море, издавна носитъ имя Зарафшана и нынѣ составляетъ одну изъ тѣхъ далекихъ окраинъ Россіи, которыми такъ заняты умы иностранцевъ, съ недовѣрчивостью слѣдящихъ за успѣхами нашими въ средней Азіи, и которыя такъ еще мало извѣстны самимъ русскимъ.
Центральнымъ пунктомъ этой страны издавна считается древнѣйшій среднеазіатскій городъ Самаркандъ, сдѣлавшійся достояніемъ Россіи съ 1868 года. Будучи основанъ въ V вѣкѣ до P. X. однимъ изъ арабскихъ шейховъ, завоевательныя стремленія котораго привели въ роскошную долину Зарафшана. Самаркандъ, со дня своего основанія, сталъ городомъ центральнымъ въ средне-азіатскихъ владѣніяхъ и средоточіемъ ученой и торговой дѣятельности, тѣмъ не менѣе письменной исторіи онъ не имѣетъ и всѣ свѣдѣнія о немъ теряются въ легендарныхъ сказаніяхъ племенъ, населяющихъ его и по настоящее время. Несомнѣнно лишь то, что сначала греки, а потомъ арабы и монголы поперемѣнно владѣли имъ и страною къ нему прилежащею, внося въ нее свои нравы, обычаи и ученость, и оставляя на всемъ неизгладимые слѣды. Такъ напримѣръ, завоеваніе края греками, проникнувшими въ Бактрію и Согдіану, во время походовъ Александра Великаго, дало возможность греческой цивилизаціи далеко распространиться по Средней Азіи и доселѣ въ могильныхъ курганахъ Бухары находятъ древнія греко бактрійскія монеты, медали и остатки оружія. Арабы, явившись завоевателями, внесли новую религію и образованность; монголы распространили вѣрованія Магомета до крайнихъ предѣловъ Востока и Запада и усвоили странѣ тотъ отпечатокъ, который господствуетъ и доселѣ въ средне-азіатскихъ ханствахъ. Тимуръ-Ленкъ, грозный предводитель монгольскихъ полчищъ, занявъ Самаркандъ, задумалъ сдѣлать его столицею обширнаго своего царства и первымъ городомъ въ мірѣ, и Самаркандъ въ теченіе болѣе чѣмъ ста лѣтъ былъ поприщемъ обширной ученой и торговой дѣятельности, чему не оспоримымъ доказательствомъ служатъ тѣ величественныя развалины мечетей, медрессе и другихъ построекъ, поражающихъ путешественника.
Подъѣзжая къ городу со стороны Чупанъ-ата, скалистыхъ высотъ, господствующихъ надъ мѣстностью, орошаемою рѣкою Зарофшаномъ, открывается роскошный: видъ на окрестности. На право тянутся цѣпи Шункаръ-Тау, отроги Тянь-Шаня, на лѣво послѣдніе отрасли горнаго узла Камакъ-Гаранъ, съ которыхъ свергается множество ручейковъ и рѣчекъ, незначительныхъ по величинѣ, но имѣющихъ важное значеніе въ развитіи земледѣлія. Рѣка Зарафшанъ, пробѣгая близъ Самарканда, встрѣтивъ скалистую преграду на пути своемъ, дѣлится на два рукава Акъ-дарью и Кара-Дарью. Эти два протока обнимаютъ собою роскошнѣйшую долину въ мірѣ, окружностію въ нѣсколько десятковъ верстъ, и буквально утопающую въ садахъ, сквозь листву которыхъ тамъ и сямъ проглядываютъ кишляки (хутора). Тутъ среди яркой зелени полей, засѣянныхъ пшеницей, рисомъ и хлопкомъ, льются воды Заравшана по безчисленнымъ рукавамъ, отдѣляя въ стороны оросительныя арыги, обсаженныя тутовникомъ, сочныя листья котораго прокармливаютъ мѣстную породу шелковичнаго червя, получившаго въ послѣднее время такую громкую извѣстность по всей Европѣ. Отъ Чупанъ-ата до Самарканда, разстояніе около семи верстъ, но городъ и всѣ окрестности его видны, какъ на ладони, чему способствуетъ та прозрачность воздуха, которая свойственна этому мѣсту. Столица Тимура, мало измѣнившаяся и по сіе время въ наружныхъ своихъ очертаніяхъ, имѣетъ форму правильнаго четырехугольника, обнесеннаго кругомъ зубчатыми стѣнами. На западной сторонѣ возвышается цитатель, обширнѣйшая изъ всѣхъ средне-азіатскихъ цитаделей. Она имѣетъ въ окружности около 3 верстъ и включаетъ въ себѣ мусульманское кладбище, нѣсколько мечетей и другихъ построекъ, нынѣ примѣненныхъ къ помѣщенію нашего гарнизона. Остальной и лучше сказать самый городъ правильной распланировки не имѣетъ: улицы узки, извилисты, дома по большой части въ одинъ этажъ съ плоскими кровлями; внутри нѣкоторыхъ изъ дворовъ устроены крытыя галлереи, защищающіе обитателей отъ лѣтней жары. Сады на каждомъ шагу, и издали городъ буквально залитъ зеленью: абрикосовыя, персиковыя, грушевыя, тутовыя и яблочныя деревья образуютъ сплошную массу, сквозь которую вырываются въ воздухъ граціозные тополи, куполы старинныхъ мечетей съ ихъ полуразрушенными монорами (минаретами) и громадные портики медрессе и воротъ. Медрессе и караванъ-сераи по большей части въ два этажа, изъ которыхъ въ верхнемъ живутъ ученики, а въ нижнемъ слушаютъ лекціи. Всѣ они почти устроены внутри дворовъ мечетей, у входа въ которыя возвышаются высокія ворота съ минаретами по бокамъ. Эти зданія составляютъ безпорно лучшее украшеніе Самарканда и служатъ доказательствомъ искуства строителей. Широко изогнутые купола, строющіеся на громадныхъ аркахъ, при постройкѣ которыхъ выполнены всѣ условія строительнаго искуства, поражаютъ каждаго европейца, невольно вглядывающагося въ тѣ письмена, которыя вьются на наружныхъ и внутреннихъ карнизахъ куполовъ и арокъ, по изразцу, которымъ одѣты они по большей части.
Жаль только, что большинство этихъ построекъ находится въ самомъ жалкомъ состояніи: ворота и минареты попадали, своды обвалились и разрушеніе, начатое временемъ, дѣятельно поддерживается людьми, потомками строителей. Изъ замѣчательныхъ мечетей и медрессе мы можемъ указать на Хаджи-Ограръ, Гуремшръ, Биби-Ханымъ и еще нѣкоторыя, но первое мѣсто по справедливости, занимаетъ послѣдняя. Биби-Ханымъ построена, по преданіямъ, женою Тимура, китайскою принцессою Ханымъ. Самый храмъ занимаетъ обширное пространство и состоитъ изъ трехъ отдѣленій, соединенныхъ особою постройкою, въ которой расположены классы самаго большаго медрессе. Говорятъ, что въ былое время входныя ворота были отлиты цѣликомъ изъ бронзы, но теперь отъ нихъ слѣдовъ не осталось и сохранилась лишь въ цѣлости западная часть храма, на стѣнахъ которой и доселѣ видна мозаика по изразцу, сработанная весьма искустно и опытною рукою. Лазурь и золото до того свѣжи, что хочется вѣрить въ недавнюю реставрацію постройки, а между тѣмъ на нихъ никто не обращаетъ вниманія и время губитъ послѣднія остатки прошлаго. Недалеко отъ этой мечети указываютъ на гробницу любимой жены Тимура, но отъ нея, если разсказы справедливы, остались однѣ лишь развалины, неимѣющія даже какой либо формы. На восточной сторонѣ города высится небольшой мавзолей, увѣнчанный красивымъ куполомъ и окруженный стѣнами съ высокими воротами, по сторонамъ которыхъ возвышаются также купола. Внутри, зданіе осмиугольной формы состоитъ изъ двухъ комнатъ, полы которыхъ устланы мраморомъ, а стѣны покрыты голубыми и золотыми арабесками. Это гробъ Тимура ни болѣе ни менѣе и сомнѣваться въ этомъ невозможно. Самая гробница, расположенная во второй комнатѣ за прозрачной рѣшеткой, имѣетъ форму усѣченной пирамиды въ три фута вышины и шесть футъ длины. Сдѣлана она изъ яшмы и увѣнчана шестью знаменами. Кругомъ расположены гробницы членовъ семейства Тимура изъ бѣлаго мрамора и гробница любимаго его учителя Мирза-Санде-Берке. У гробницъ лежатъ разныя священныя книги, по которымъ постоянно читаютъ муллы.
Разсказываютъ, что въ Самаркандѣ находилась прежде знаменитая библіотека, вмѣщавшая въ себѣ большое количество древнихъ армянскихъ книгъ. Нынѣ этой библіотеки нѣтъ и слѣдовъ и куда исчезли реѣ ея богатства указать никто не можетъ. Подобно библіотекѣ исчезло безслѣдно, славившееся въ свое время, высшее училище Калиндеръ-Ханы и обсерваторія Мирза-Улундъ, въ которой производились не астрономическія, а астрологическія наблюденія, играющія столь важную роль въ общественной жизни на Востокѣ и по сіе время.
Главное населеніе Самарканда, какъ и прочихъ городовъ Туркестанскаго края, составляютъ сарты, считающіеся аборигенами страны. Преданіе говоритъ, что сарты происходятъ отъ джугуистовъ, или евреевъ и персовъ и каждому довольно одного разу взглянуть на сарта, чтобы убѣдиться, что въ жилахъ ихъ течетъ еврейская кровь; страшное влеченіе къ деньгамъ, мелочность интересовъ, боязливость, манеры, — все напоминаетъ въ нихъ евреевъ. Сартъ любитъ споръ и всегда постарается найти къ нему какой нибудь предлогъ, въ тоже время онъ не упуститъ случая извлечь гдѣ нужно свои выгоды. Жизнь ведутъ лѣнивую, безпечную, днемъ просиживаютъ на базарѣ, а придетъ вечеръ, складываются по нѣскольку копеекъ, заказываютъ пилавъ, накупаютъ изюму, фисташекъ, орѣховъ и принимаются за взаимное угощеніе. Если общество велико, то приглашаютъ въ свою кампанію и батчу.
Батча — хорошенькій мальчикъ, лѣтъ десяти, одѣтъ онъ въ женское платье и услаждаетъ публику пляской, отъ которой, одурманенные хашишемъ, или опіумомъ, приходятъ въ неистовый восторгъ. Тѣмъ не менѣе онъ составляетъ необходимое условіе въ жизни сарта. За батчей ухаживаетъ и старый и малый, и сѣдой казы не прочь подать батчѣ руку и приласкать его.
Женщины не пользуются никакимъ уваженіемъ и цѣнятся не болѣе, какъ домашняя утварь; затворничество сартянокъ, исключающее ихъ изъ общества, естественно исключаетъ тѣ игры и пляски, которыя такъ обаятельно дѣйствуютъ на самыхъ грубыхъ мужчинъ; понятно, что при такихъ условіяхъ нужно было ввести въ общество хотя подобіе женщины. И вотъ явился батча, всегда замѣчательной красоты, живой, подвижный, умѣющій вызвать громъ рукоплесканій. Начнется ли пляска, батча выйдетъ на арену, сдѣлаетъ бату (привѣтствіе), приметбя мѣрно и плавно выдѣлывать на подъ тактъ музыки.
Постепенно одушевляясь и доходя почти до неистовства, батча до того наэлектризуетъ толпу, что всѣ начнутъ сами хлопать въ ладоши и пристукивать ногами. Сядетъ ли батча на мѣсто, всѣ станутъ слѣдить за каждымъ его жестомъ и движеніемъ, стараясь предупредить малѣйшее его желаніе.
Кромѣ сартовъ, прямыхъ уроженцевъ края, въ Самаркандѣ можно встрѣтить самую пеструю толпу различныхъ народцевъ, и стоитъ только пройти, въ базарный день, по главной улицѣ, тутъ виднѣется и стройная фигура персіянина съ великолѣпною черною бородою и прекрасными топкими чертами лица, едва сдерживающаго статнаго аргамака; за нимъ, въ простомъ бумажномъ халатѣ и грубой красной чалмѣ, слѣдуетъ всадникъ съ широкими чертами лица. Это узбекъ, одинъ изъ тѣхъ, которые считаютъ себя господствующимъ племенемъ въ Средней Азіи. Онъ простъ и грубъ въ обращеніи и замѣчателенъ всѣми добродѣтелями завоевательнаго племени. Онъ ненавидитъ таджика, или сарта и считаетъ за стыдъ заговорить съ нимъ. Среда пѣшихъ и конныхъ, медленною, но важною поступью шествуетъ каравапъ верблюдовъ, а за ними идетъ короткою, но вѣрною поступью вереница ословъ, навьюченныхъ плодами, овощами, халатами и другими деревенскими продуктами ближайшихъ кишлаковъ.
Въ уличной толпѣ встрѣчаются жители Афганистана, Кабула и Герата, привозящіе сюда парчу, кисею, канитель, сахарный песокъ, кашемирскія шали, бирюзу и драгоцѣнные камни. Въ окрестностяхъ города попадаются арабы и цыгане, но они составляютъ во всякомъ случаѣ меньшинство. Евреи, занимающіеся мелочною торговлею, живутъ въ особомъ кварталѣ и замѣчательны крайнею бѣдностью.
Толпа эта неустанно кишитъ на улицахъ города, иногда заглушая нестройный гулъ дѣтскихъ голосовъ, прерываемыхъ иногда тупымъ звукомъ, который слышится часто какъ бы издали. Это не болѣе ни менѣе, какъ медрессе, въ которомъ дѣти учатся вслухъ, просиживая за книжкою не менѣе десяти часовъ и стараясь понять невыразимую ерунду ста двадцати книгъ, составляющихъ всю суть образованія каждаго мусульманина.
Съ водвореніемъ русскихъ, жизнь Самарканда стала нѣсколько измѣняться въ частностяхъ. Торговля оживилась, но самая наружность осталась такою же, какою была и прежде. Городъ по прежнему тонетъ въ садахъ, поверхъ которыхъ высятся остатки древнихъ памятниковъ, переносящихъ невольно въ давно минувшее время. А надъ всѣмъ этимъ сіяетъ вѣчно голубое небо и въ воздухѣ царитъ какое то спокойствіе и очарованіе.