(*) Александръ Скарлатовичъ написалъ эту статью вскорѣ по смерти М. Л. Магницкаго, подъ живымъ впечатлѣніемъ дружеской скорби; но тогда не успѣлъ напечатать ее ни въ Одесскомъ Вѣстникѣ, ни въ «Москвитянинѣ», по причинамъ отъ него не зависящимъ. Теперь тѣхъ причинъ нѣтъ. А статья и теперь имѣетъ свое значеніе, заявляя нѣсколько новыхъ свѣдѣній о Магницкомъ и рисуя его съ той стороны, которой почти не касались составители статей о немъ. Audialur et altera pars, Свящ. H. Неводчиковъ. Читатели сличатъ статью эту съ замѣтками Вологжанина, въ Р. Архивѣ 1867, стр. 1663, 1692 и далѣе. Само собою разумѣется, что мы помѣщаемъ статью Стурдзы единственно какъ памятникъ историко-литературный, безъ малѣйшаго намѣренія оцѣнивать нравственный характеръ и общее направленіе дѣятельности Магницкаго. П. Б.
Переживать милыхъ сердцу нашему родителей, родныхъ и друзей, провожать современниковъ до завѣтнаго святилища могилы, и каждый разъ больнѣе и глубже ощущать свое одиночество, — таковъ горькій удѣлъ долголѣтняго бытія на землѣ! На днѣ роковой чаши сей, растворяемой и гнѣвомъ Божіимъ за грѣхъ, и милосердіемъ Его къ грѣшникамъ, есть нѣсколько ѣдкихъ капель того таинственнаго вина умиленія, отъ котораго упоенная жизнію душа пробуждается, совлекаетъ съ себя послѣднія пристрастія и емлется вѣрою за невидимое и вѣчное. Но при каждой новой утратѣ, съ какимъ ужасомъ открываемъ мы въ себѣ двѣ грозныя, мало прозрѣваемыя нами истины: въ 1-хъ жалкую немощь нашей вѣры въ невидимое и грядущее; во 2-хъ суету жизни плотской, уносимой по частямъ долу или выспрь, — жизни, которая есть не что иное, какъ медленное умираніе.
Когда рабъ Божій Михаилъ другъ нашъ успе, когда іерей Бога Вышняго, общій другъ нашъ, всподвизавшійся ему въ молитвѣ до послѣдняго вздоха, прямо отъ одра страдальца зашелъ ко мнѣ въ слезахъ, съ печальною вѣстію, — тогда первый порывъ горести скоро смѣнила въ душѣ моей тяжкая дума о ничтожествѣ жизни и скорбей и тлѣнныхъ нашихъ житейскихъ мечтаній!.. И подлинно, давно ли маститый другъ и собесѣдникъ нашъ услаждалъ насъ пылкости и богатствомъ ума своего и вмѣстѣ укрѣплялъ насъ твердостію вѣры, возмужавшей въ немъ отъ множества претерпѣнныхъ скорбей и напастей? Въ 10 дней совершилось разрушенное его земной храмины являвшей дотолѣ всѣ признаки долголѣтія, закаленнаго какъ цѣнный металлъ огнемъ искушеній. Не вѣрится роднымъ и друзьямъ, чтобы вдругъ не стало его въ круту нашемъ, не вѣрится намъ маловѣрнымъ, чтобы нѣжный отецъ семейства, какимъ былъ М. Л. Магницкій, могъ столь безмятежно, смиренно и даже радостно разстаться съ настоящею жизнію, и ношу ея и уды сбросить съ себя одною силою духа, для котораго сквозь мрачную завѣсу смерти уже виднѣлась и просіявала блаженная страна обѣтованій Христовыхъ.
М. А. Магницкій, скончавшійся въ Одессѣ ноября 21-го 1844 года, въ день Введенія во храмъ Пресв. Богородицы, прожилъ на землѣ 66 лѣтъ и въ теченіе сего времени служилъ царю и отечеству на разныхъ высокихъ степеняхъ государственнаго управленія: удаленъ былъ отъ дѣлъ вмѣстѣ съ незабвеннымъ М. М. Сперанскимъ; занималъ послѣдовательно и поперемѣнно, въ продолженіе четырехъ царствованій, сперва дипломатическія мѣста въ Вѣнѣ и Парижѣ; потомъ должность статсъ-секретаря съ 1-го января 1810 до роковаго 1812 года; изъ временнаго бездѣйствія въ Вологдѣ вызванъ снова къ должностямъ вице-губернатора Воронежскаго и губернатора Симбирскаго; а потомъ назначенъ былъ попечителемъ Казанскаго учебнаго округа: но съ 1826 года сошелъ навсегда съ тернистаго поприща заботъ и дѣлъ въ мирное убѣжище домашней жизни.
Да позволено будетъ намъ войти въ нѣкоторыя хронологическія подробности.
Дѣйствительный статскій совѣтникъ Михаилъ Леонтіевичъ Магницкій (сынъ дѣйствит. же ст. совѣтника) родился въ 1778 г. апрѣля 23-го дня: воспитанный въ Московскомъ университетскомъ благородномъ пансіонѣ, покойникъ любилъ припоминать то время, когда за блестящіе успѣхи въ наукахъ получилъ онъ награду изъ рукъ знаменитаго старца Хераскова. Какъ водилось въ старину, молодой Магницкій началъ служеніе свое съ ружья, и, дослужившись до капитанскаго чина, перешелъ изъ военной службы въ гражданскую 8-го октября 1797 г., а съ 1798 г. сентября 29 пожалованъ въ коллежскіе ассесоры и отправленъ канцелярскимъ служителемъ къ Вѣнскому посольству, при коемъ находился до 1800 г. Здѣсь даровитому юношѣ досталось въ завидный удѣлъ не разъ вслушиваться въ разговоры великаго Суворова, ловить то привѣтливыя къ себѣ, то игривыя и колкія слова героя, который останется навсегда представителемъ русскаго ума и воинской доблести русскихъ. Яркій обликъ лѣтописнаго мужа глубоко врѣзался въ памяти Магницкаго. Онъ любилъ и умѣлъ разсказывать о Суворовѣ съ оригинальною прелестію, достойною Суворова. Изъ Вѣны Михаилъ Леонтьевичь перечисленъ былъ къ Парижской миссіи, при которой служилъ онъ подъ начальствомъ посланника Колычева и пользовался случаями наблюдать вблизи тогдашняго перваго консула мятежной Французской республики и вмѣстѣ высшій кругъ отборнаго парижскаго общества. Въ 1803 г. марта 14-го, Магницкій опредѣленъ былъ начальникомъ экспедиція во вновь учрежденное министерство внутреннихъ дѣлъ. Отсюда начинается ого безпредѣльная дѣятельность по части государственнаго управленія. Онъ дважды посыланъ былъ въ Псковъ и въ Вильну съ важными порученіями, пріобрѣталъ опытность, обнаруживалъ рѣдкія способности и, быстро повышаясь въ чинахъ, добытыхъ рвеніемъ и трудомъ, Магницкій былъ пожалованъ въ дѣйствительные статскіе совѣтники и въ статсъ-секретари Е. И. В. по департаменту законовъ въ государственномъ совѣтѣ, 1810 г. января 1-го дня. Покойникъ дѣйствовалъ заодно съ М. М. Сперанскимъ, но ему въ особенности поручено было составленіе военныхъ уставовъ и уложеній для большой дѣйствующей арміи. Кромѣ ордена св. Владиміра 3-й ст., украшавшаго грудь его, Магницкій получилъ орденъ св. Анны 1-го класса 12 декабря 1811 г.
Наставала тогда для Россіи грозная година искушеній и непріятельскаго нашествія, Сперанскому и Магницкому повелѣно было выѣхать изъ столицы; послѣднему назначено мѣстопребываніе въ Вологдѣ. Тяжолое испытаніе было некратковременно; ибо хотя высочайшимъ указомъ, въ коемъ изъяснены причины удаленія сихъ двухъ заслуженныхъ сановниковъ, Магницкій оправданъ и опредѣленъ тогда же Воронежскимъ вице-губернаторомъ, однакоже указъ о семъ состоялся не прежде 30-го августа 1816 г. Изъ Воронежа М. Л. перемѣщенъ былъ гражданскимъ губернаторомъ въ Симбирскъ 1817 г. іюня 14-го. Издержавшему на службѣ все свое родовое имущество пожалованы были добавочные оклады, и для благородной, безкорыстной дѣятельности его открылось тогда новое поприще: онъ пожалованъ членомъ главнаго правленія училищъ, посланъ былъ въ Казань для обревизованія тамошняго университета и учебнаго округа, котораго наконецъ сдѣлался попечителемъ. Въ совѣтѣ министра духовныхъ дѣлъ и народнаго просвѣщенія, незабвеннаго князя А. H. Голицына, сошелся я въ первый разъ съ М. Л. Магницкимъ. Но вскорѣ мы опять разошлись: меня снова повлекло за границу быстрое теченіе тогдашнихъ политическихъ событій; а Магницкій, потрудившись около 5 лѣтъ въ званіи попечителя Казанскаго округа, уволенъ отъ сего званія 6-ro мая 1826 г. и съ тѣхъ поръ проживалъ уединенно въ Ревелѣ[1], откуда переселился въ Одессу. Здѣсь суждено было намъ опять встрѣтить другъ друга, уже не на открытомъ морѣ житейскихъ треволненій, по причаливъ къ берегу и бросивъ якорь въ той пристани, откуда бурное прошедшее яснѣетъ для умственнаго взора, очищеннаго христіанскимъ самосознаніемъ.
Съ 1834 г. М. Л. Магницкій съ семействомъ своимъ[2] водворился въ Одессѣ, увидѣлъ около себя малютокъ, дѣтей единственнаго своего сына, и постоянно пребывалъ въ тѣсномъ кругу немногихъ собесѣдниковъ и друзей, умѣвшихъ цѣнить его умъ, познанія, обходительность, живое участіе характера пылкаго и благороднаго въ происшествіяхъ отечественныхъ и всемірныхъ. Но и въ этомъ предсмертномъ уединеніи постигла его прискорбная нечаянность: страдалецъ принужденъ былъ переѣхать на жительство въ Херсонъ[3], гдѣ онъ пробылъ два года въ разлукѣ съ семействомъ, подъ гнетомъ тѣлеснаго недуга, въ произвольномъ одиночествѣ и духовномъ безмолвіи. Тамъ отшельника постигла водяная болѣзнь, которая, къ удивленію врачей, кончилась выздоровленіемъ тотчасъ послѣ принятія страждущимъ и крѣпко вѣровавшимъ цѣлебнаго таинства елеосвященія.
Замѣтимъ, что то же самое случилось съ нимъ за нѣсколько лѣтъ въ Ревелѣ, когда по его желанію преподано было болящему таинственное помазаніе во имя Господне.
Изъ Херсона покойникъ возвратился въ Одессу, въ объятья родныхъ и друзей уже не тѣмъ юношей въ сѣдинахъ, какимъ онъ казался намъ въ первые годы пребываніи его въ нашемъ городѣ. Со всѣмъ тѣмъ быстрота и мѣткость ума еще не покидали бодраго старца, онъ все еще былъ душою нашихъ дружескихъ бесѣдъ, несравненнымъ цѣнителемъ ученыхъ и литературныхъ трудовъ, строгимъ обличителемъ гордой философіи по стихіямъ міра и въ полномъ смыслѣ стоикомъ-христіаниномъ. Только мало-по-малу крѣпло и обнаруживалось въ немъ благодатное отчужденіе отъ мірскихъ видовъ и пристрастій, прилежаніе въ келейной молитвѣ и безусловное, младенческое послушаніе всѣмъ уставамъ матери нашей Православной Церкви. Крутость воли, увлекавшая нѣкогда Магницкаго далеко за предѣлы предположенной имъ благой цѣли, начала примѣтнымъ образомъ уступать вліянію внутренняго самоотверженія. Отъ множества неудачъ въ жизни, онъ пересталъ довѣрять успѣху въ дѣлахъ и предпріятіяхъ самыхъ общеполезныхъ. Однако, подъ корою недовѣрчиваго равнодушія, сердце его горячо билось сочувствіемъ къ малѣйшимъ успѣхамъ дѣла Божія на землѣ. Бывъ нѣкогда ревностнымъ участникомъ въ трудахъ упраздненнаго нынѣ Россійскаго библейскаго общества, Магницкій вдругъ отсталъ отъ него по внутреннему убѣжденію, навлекъ этимъ на себя много кривыхъ толковъ и нажилъ не менѣе враговъ[4]. Конечно, уклончивая осторожность не всегда управляла его поступками: онъ не умѣлъ соразмѣрять порывы ревности своей внѣшнимъ обстоятельствамъ. За то М. Л. Магницкій никогда не былъ человѣкоугодникомъ, и болѣе всего дорожилъ сокровищемъ совѣсти и вѣры, которую стяжалъ и усвоилъ себѣ послѣ сильной внутренней борьбы со страстьми и заблужденіями юношескихъ лѣтъ. Припоминая себѣ это бурное время жизни своей, покойникъ обыкновенно приписывалъ грѣхамъ юности всякое новое искушеніе и бѣдствіе, его постигавшее. Любимая поговорка его въ такихъ случаяхъ: по дѣламъ вору мука, — и симъ приговоромъ истиннаго смиренія ограничивались жалобы страдальца. Тѣснили ль его обстоятельства, или осуждали люди, или угрожала скудость средствъ, онъ всегда винилъ самого себя и крѣпче лишь прижималъ къ груди своей наложенный свыше крестъ.
Въ 1838 г. посѣтилъ Одессу въ первый и послѣдній разъ графъ М. М. Сперанскій. Не смотря на старую дружбу, позднѣйшія превратности разъединили какъ-то между собою знаменитыхъ тружениковъ. Магницкому сперва не хотѣлось домогаться свиданія съ первостепеннымъ государственнымъ сановникомъ. Онъ колебался, потомъ внялъ голосу мудрости и пріязни, который заставилъ его написать къ Сперанскому слѣдующее замѣчательное письмо:
«Какъ скоро узналъ я, мой почтеннѣйшій М. М., что вы сюда пріѣхали, первое движеніе моего сердца, первое чувство всего моего семейства было — обнять стараго благодѣтеля и друга. Но за глупымъ сердцемъ говорилъ разумъ: ты въ опалѣ, люди придворные этой чумы боятся; тотъ, котораго въ углу твоемъ почитаешь ты другомъ, на большомъ театрѣ міра не разъ показалъ тебѣ противное, толкалъ ногой мертвеца политическаго; чуждался всего, тебѣ принадлежащаго; угодники, его окружающіе, тебя бѣгали, — что за охота бросаться въ холодную ванну? Вчера пріѣзжаетъ ко мнѣ здѣшній архіерей, другъ моего Вологодскаго изгнанія, свидѣтель коихъ къ вамъ чувствъ[5]. Первое слово о васъ: какъ я съ вами увидался? — Никакъ. — За что поссорились? — Не ссорились, и ничего другъ противъ друга не имѣемъ. — Что-жъ это значитъ? — и, подумавъ, добрый пастырь рѣшилъ: есть въ которомъ-нибудь недостатокъ смиренія. — Въ обоихъ, отвѣчалъ я; но какъ въ словѣ смиренномудраго былъ завернутъ духъ, то оно такъ принялось у меня на сердцѣ, что въ тотъ же день рѣшился я передъ вами смириться. И подлинно, шли мы съ вами далеко и долго, разными дорогами и пришли — ко гробу! Еще шагъ, и увидимся тамъ, куда ни мѣшки, ни орденскія мантіи не пролѣзаютъ; надобно бросить все горючее въ дорогѣ, чтобъ тамъ не вспыхнуло. — Угодно ли?»
Могло-ль не подѣйствовать на высокую душу Сперанскаго столь искреннее изліяніе знакомой ему души. Послѣ этихъ разительныхъ строкъ старые друзья имѣли частыя свиданія, но послѣднія для нихъ въ юдоли плача, гдѣ не всегда сердце сердцу вѣсть даетъ.
Если въ предыдущихъ очеркахъ сколько нибудь удалось намъ представить читателямъ нашимъ Магницкаго, какимъ онъ былъ на закатѣ дней своихъ, то не трудно будетъ имъ угадать — каковымъ содѣлала его сила Божія въ борьбѣ со смертію. Покойный заболѣлъ отъ простуды въ ненастную и бурную погоду, сокрушившую на нашей гавани мореходныя суда. Онъ затворился дома, но не слегъ; лечилъ себя домашними лекарствами, и три дня спустя, въ угодность озабоченной супругѣ своей, пригласилъ къ себѣ просвѣщеннаго врача, который, съ перваго взгляда замѣтивъ въ больномъ признаки воспаленія въ груди, настоятельно потребовалъ кровопусканія. Но, увы, напрасны были всѣ убѣжденія: больной отказывался отъ средства, никогда въ жизни имъ неиспытаннаго, и, какъ бы торопясь въ далекій, безвозвратный путь, рѣшительно отклонилъ отъ себя чашу земнаго бытія. Болѣзнь усилилась; внутреннія лекарства не помогали; больной страдалъ безъ малѣйшей жалобы или стона, страдалъ и помышлялъ о вѣчности. Насъ, друзей своихъ, принималъ онъ съ обычнымъ радушіемъ, съ изумительнымъ присутствіемъ духа, неизмѣнявшимъ ему ни на минуту. Бесѣдуя однажды при мнѣ съ другимъ посѣтителемъ, больной указалъ на меня я примолвилъ: Вотъ, за кого боюсь, когда А. С. заходитъ ко мнѣ въ дурную погоду. — Ноября 19-го, послѣ страдальческой ночи, больной начертилъ слабѣвшею рукою духовному отцу своему слѣдующія строки: «Лобзаю отеческую руку за возношеніе любви; но такъ какъ прошлая ночь была очень дурна и кашель можетъ усилиться; то я желалъ бы завтрешней денъ пораньше или сегодня вечеромъ исповѣдаться, а послѣ завтрешней литургіи пріобщиться, и потому желалъ бы условиться о часахъ и приличныхъ экипажахъ, которые будутъ готовы». — Все совершилось по желанію сердца сокрушеннаго и смиреннаго, жаждавшаго вѣчной жизни. Тщетно окружавшіе его, говоря о возможности выздоровленія, напоминали ему о дѣтяхъ и внукахъ: собравшійся въ путь рябъ Божій отклонялъ отъ себя суетныя надежды, и въ отвѣтъ тихимъ голосомъ повторялъ: нѣтъ, пора, пора! Во вторникъ, 21-го ноября, почувствовавъ близость смерти, опятъ послалъ за духовникомъ, который поспѣшилъ къ нему и въ продолженіи 2 1/2 часовъ непрестанно молился у постели его, совоздыхая вѣрою и любовію къ небесному Разрѣшителю всѣхъ узъ грѣха и плоти, Господу Іисусу. Ровно въ 6 часовъ вечера преставился рабъ Божій Михаилъ, — только 12-ю часами опередившій въ вѣчности благодѣтеля своего, любвеобильнаго князя А. И. Голицына.
И такъ-самымъ поучительнымъ трудомъ и подвигомъ въ жизни раба Божія Михаила Магницкаго была истинно-христіанская, благоухавшая вѣрою и смиреніемъ кончина его. Но поученіе сіе, среди шума мірской суеты, заключилось по необходимости въ тѣсный кругъ родныхъ его, друзей и домочадцевъ, и едва ли теперь донеслось тяжелымъ стономъ къ отсутствующему, нѣжно-любимому, единственному сыну почившаго.[6]
Осталось однакожъ послѣ него, и не мало, плодовъ ума и сердца, произведеній живописнаго пера его, которыя къ сожалѣнію по большей части хранятся въ рукописяхъ или разсѣяны въ періодическихъ изданіяхъ — Отъ Аонисъ до современныхъ намъ Москвитянина и Одесскаго Вѣстника. Я никогда не видалъ человѣка, не встрѣчалъ писателя, который бы такъ мало дорожилъ авторскою знаменитостію, какъ М. Л. Магницкій. Существенная польза, требованіе обстоятельствъ или переливавшееся изъ глубины души убѣжденіе — вотъ что побуждало покойника приниматься за перо. Шопотъ или громъ хвалы и удивленія вовсе его не трогали; онъ, по примѣру Фокіона, послѣ шумныхъ Аѳинскихъ рукоплесканій, готовъ былъ спросить: «друзья, не проговорился ли я, что меня стали хвалить Аѳиняне?» — и въ такихъ случаяхъ улыбка глубокой ироніи бѣгло оттѣнялась на устахъ знатока жизни и людей. Мы имѣемъ въ числѣ напечатанныхъ трудовъ Магницкаго: Сборникъ лучшихъ мѣстъ изъ Россійской исторіи Карамзина: Священную исторію для дѣтей перваго и втораго возраста; Руководство къ дѣловой и государственной словесности, посвященное графу М. С. Воронцову: Думу на гробъ М. М. Сперанскаго; Взглядъ на мірозданіе, и множество критическихъ дѣльныхъ статей, запрятанныхъ въ хаосѣ книжной промышленности, какъ-то въ журналахъ: Радуга, Москвитянинъ, и т. д. Незабвенный для друзей своихъ, онъ почтилъ память искренно любившей его сестры моей страницами, исполненными глубокаго чувства и паренія мыслей. Мало кому извѣстная исторія: Камень вѣры Стефана Яворскаго ожилъ подъ рѣзцомъ его въ чертахъ неизгладимыхъ. А подъ спудомъ въ рукописи лежатъ: Торжество вѣ;ры, сочиненіе, передѣланное имъ съ Французскаго подлинника: Le Christ devant le Siècle. Онъ, же перевелъ огромное твореніе Галлера: О наукѣ права и политики по началамъ христіанскимъ. Еще донынѣ изъ духовной ценсуры не возвращенъ богоугодный трудъ покойника: извлеченіе и переложеніе на русскій языкъ лучшихъ мѣстъ св. Димитрія Ростовскаго о покаяніи и приготовленіи ко св. тайнамъ. М. Л. Магницкій постояннымъ направленіемъ всѣхъ досуговъ своихъ къ цѣли, вкупѣ выспренней и смиренной, доказалъ, что ему было не до славы. умирающей въ искрѣ и звукѣ. Ему только хотѣлось быть тростію скорописца, по указаніямъ свыше и для пользы людей, судившихъ о немъ по самымъ жалкимъ предубѣжденіямъ.
Онъ исполнилъ на дѣлѣ слово Спасителя: аще точію любящія васъ любите, кая вамъ благодать есть? Миръ душѣ и праху твоему, другъ и наставникъ нашъ въ тайнахъ добраго, послѣдняго подвига! Кончина твоя доказала, что не на пескѣ, а на камени утверждался внутренній храмъ вѣры и поклоненія твоего Тріединому. По вѣрѣ твоей да будетъ тебѣ и тамъ, откуда благословеніе отеческое твоего сердца да снидетъ и почіетъ на осиротѣломъ твоемъ семействѣ!
Одесса
Декабря 4 дня 1844 г.
- ↑ Магницкій былъ сосланъ въ Ревель. Подробности находятся въ Воспоминаніяхъ Панаева,. въ Вѣстникѣ Европы 1867, кн. 4-я. П. Б.
- ↑ Сынъ Магницкаго, служившій въ гвардіи, не оставилъ по себѣ мужскаго потомства. П. Б.
- ↑ Вслѣдствіе непріятныхъ отношеній съ кн. М. С. Воронцовымъ. П. Б.
- ↑ Позднѣе (1849 г.) въ «Запискахъ Современника» Александръ Скарлатовичъ такъ разсказалъ о выходѣ Магницкаго изъ библейскаго общества: «Однажды представили засѣданію персидскій переводъ дли оптоваго отправленія въ Персію Магницкій не вытерпѣлъ: объявилъ довольно рѣзко мнѣніе свое о неблагонадежности такого распространенія слова Божія. Подняли ропотъ и шумъ. Князь Мещерскій напрасно толкалъ въ бокъ Магницкаго съ тѣмъ, чтобы онъ молчалъ. Магницкій пуще разговорился и заключилъ судную рѣчь свою противъ неразсмотренныхъ переводовъ устраненіемъ себя отъ всякаго дальнѣйшаго участія въ занятіяхъ библейскаго общества. Никто еще не угадывалъ, откуда происходила нечаянная вспышка пламеннаго дотолѣ ревнителя библейскаго дѣла. Вскорѣ побужденія и причины обнаружились: бывшій ученикъ Иннокентія, іеромонахъ Фотій, подѣйствовалъ на пылкость характера Магницкаго…» …"и черезъ посредство общихъ друзей приманилъ къ себѣ Магницкаго. Встрѣтилъ его у дверей гостинной Фотій, держа восковыя свѣчи въ рукахъ, и съ нѣмою торжественностію провожалъ его до приготовленныхъ креселъ. Кругомъ сидѣли почетныя дамы, въ томъ числѣ графиня Орлова. Фотій сѣлъ возлѣ Магницкаго и молчалъ нѣсколько минутъ; потомъ ухватился за колокольчикъ, стоявшій на столикѣ и сталъ звонить сколько было у него силы, не проговаривая впрочемъ ни одного слова. Видно, Магницкій и онъ помѣнялись взорами въ залогъ взаимнаго согласія, — и негласный между ними союзъ былъ заключенъ. Послѣ этой первой встрѣчи Магницкій началъ уже дѣйствовать открыто противъ нѣкоторыхъ распоряженій того самаго министерства, въ которомъ занималъ довольно почетное мѣсто. Онъ, конечно, защищалъ правое дѣло, вступаясь за Церковь противъ библейскаго общества. Но съ одной стороны порывы пылкаго характера часто увлекали его за предѣлы благоразумія и умѣренности; съ другой стороны, дѣйствуя сообразно замысламъ графа Аракчеева противъ князи Голицына, Магницкій навлекъ на себя упрекъ въ неблагодарности къ тому, кто взыскалъ его изъ полузаточенія и ввѣрилъ ему Казанскій учебный округъ. Не знаю навѣрное, обращался ли предварительно Магницкій къ своему начальнику съ указаніемъ на видимое имъ зло или нѣтъ…" H. H.
- ↑ Преосвященный Гавріилъ, архіепископъ Херсонскій и Таврическій. Кстати, въ „Памятныхъ замѣткахъ Вологжанина“ (Рус. Арх. 1867 г. № 12-й ст. 1659) преосвящ. Гавріилъ ошибочно названъ „Архіепископомъ Одесскимъ Харьковскимъ“. Съ 1828 по 1837-й г. онъ былъ епископомъ, а потомъ архіепископомъ Екатеринославскимъ, Херсонскимъ и Таврическихъ и жилъ въ Екатеринославѣ. Въ 1837 г. за отдѣленіемъ епархіи Екатеринославской, онъ переселился въ Одессу и началъ именоваться арх. Херсонскимъ и Таврическимъ. H. H.
- ↑ Сынъ Магницкаго служилъ въ Петербургѣ въ гвардіи. П. Б.