Воспоминаніе. Изъ записокъ издателя «Русскаго Чтенія» Сергѣя Глинки. Санктпетербургъ. Въ тип. Штаба Отдѣльнаго Корпуса Внутренней Стражи. 1846. Въ 8-ю д. л. 20 стр.
С. И. Глинка взялъ эпиграфомъ къ изданной имъ нынѣ брошюркѣ чьи-то слѣдующія слова: «Человѣкъ у развалинъ жизни своей въ очахъ современниковъ гаснетъ, какъ потухающій свѣтильникъ». Г. Глинкѣ осталось только вспоминать и разсказывать намъ свои воспоминанія"… Даемъ полную вѣру его разсказамъ, ибо вся литературная жизнь автора не представляетъ ни малѣйшаго повода къ сомнѣнію въ ихъ правдивости. Это, вѣдь, не импровизація, а повѣсть о томъ, что дѣйствительно видѣлъ и слышалъ достопочтенный авторъ.
Въ изданныхъ нынѣ «Воспоминаніяхъ», С. Н. Глинка говорить о Ломоносовѣ, графахъ Орловыхъ и Херасковѣ. Не претендуя выдавать воззрѣнія свои на жизнь и поэзію — за непогрѣшимыя и внушать, что такъ слѣдуетъ понимать всѣмъ и каждому, онъ разсказываетъ о знакомствѣ своемъ съ Херасковымъ, о томъ, какъ въ 1806 году онъ отвезъ къ Хераскову свою трагедію «Сумбеку», посвященную творцу «Россіады»; какъ престарѣлый пѣвецъ Владиміра, Іоанна и графа Орлова былъ тронутъ такимъ знакомъ внимательности и уваженія… Они вмѣстѣ занялись чтеніемъ одъ Ломоносова, и Херасковъ показалъ г. Глинкѣ письмо «холмогорскаго поэта», писанное незадолго до его смерти. Изъ письма оказывается, что во время болѣзни Ломоносова императрица Екатерина II прислала ему чрезъ графа Григорія Григорьевича Орлова золотыя часы, чрезъ нѣсколько дней посѣтила его сама съ княгинею Дашковой, а на другой день поручила графу Орлову привезти его во дворецъ къ обѣду, говорила ему много лестнаго и поручила графу проводить его домой.
Внимательность великой государыни къ бѣдному, страждущему подданному и академику, конечно, пробудитъ сочувствіе и останется въ памяти современниковъ, можетъ-быть, и непризнающихъ въ Ломоносовѣ поэта.
Энергическія распоряженія графа Гр. Гр. Орлова во время моровой язвы въ Москвѣ тоже пробудили воспоминанія С. Н. Глинки; объ этомъ предметѣ сообщилъ онъ кое-что и Хераскову.
Потомъ С. Н. Глинка коснулся чесменскаго боя, воспѣтаго Херасковымъ, отнесшись съ похвалою о мужествѣ графовъ Алексѣя и Ѳедора Орловыхъ, и при этомъ вспомнилъ о графѣ Козловскомъ, погибшемъ во время сраженія и пользовавшемся дружбою Хераскова.
Далѣе, авторъ приводить письмо графа Козловскаго къ Хераскову, письмо, отъ котораго такъ и вѣетъ XVIII вѣкомъ. Строки эти писаны русскимъ человѣкомъ, современникомъ Вольтера, изъ Франціи, изъ самаго Фернея, и писаны со всею свѣжестью и наивностью души, благоговѣющей передъ геніальнымъ писателемъ, который только-что пожалъ ему руку:
«Прочитай отпѣтъ Вольтера нашему Сумарокову на письмо его и доставь ему какъ можно скорѣе. Ты знаешь его пылкую нетерпѣливость. За минуту промедленія онъ грянетъ на меня сатирою».
Какъ ярко выступаетъ, въ письмѣ Козловскаго екатерининскій вѣкъ съ его чисто-западнымъ остроуміемъ, злыми, ничего-нещадящими сатирами, пробуждающимся скептицизмомъ, геройствомъ и юношеской отвагой! Получивъ письмо отъ графа А. Г Орлова, который приглашаетъ его въ морскую экспедицію въ Архипелагѣ, графъ Козловскій пишетъ въ томъ же письмѣ:
"Въ радостномъ движеніи моего сердца, я сказалъ Вольтеру, что изъ его замка отправляюсь не въ Россію, но къ берегамъ Эллады, куда вскорѣ поплывемъ машъ флотъ, для возвращенія этой странѣ того, чѣмъ она надѣлила просвѣщенный европейскій міръ. Въ душевномъ порывѣ, Вольтеръ вскочилъ съ огромныхъ креселъ своихъ и вскричалъ: «Въ лицѣ вашемъ привѣтствую Славу вашего отечества»…
Не менѣе интересно видѣть, какъ историческій Скептицизмъ зарождался въ современникахъ Екатерины:
"Въ героическія времена Греціи, вмѣстѣ съ знаменитыми Аргонавтами спѣшила на трудный подвигъ два брата Касторъ и Поллуксъ… Но все это едва ли не вымыслъ миѳологическій.
Всего же интереснѣе показалось намъ сужденіе самого Хераскова о томъ, зачѣмъ онъ такъ долго продолжалъ писать и издалъ «Кадма и Гармонію» и «Подидора», когда уже и «Россіада» и «Владиміръ», по его собственному признанію, часъ-отъ-часу болѣе упадали:
«Увѣряли, что въ этомъ я подражаю Февелону. Но многіе ли теперь помнятъ Фенелона? Я привыкъ писать.»
Не драгоцѣнный ли это фактъ для исторіи литературы?
"Нѣкогда у меня въ Очаковѣ[1] были съѣзды, балы и театры; во шумъ наскучилъ мнѣ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . я предался мечтамъ воображенія и издалъ «Бахаріяву» и «Пилигрима».
- ↑ Подмосковная деревня Хераскова.