Воскресение (Толстой)/Часть I/Глава XLVII
| ← Глава XLVI | Воскресение — Часть первая. Глава XLVII | Глава XLVIII → |
| Источник: библиотека Алексея Комарова — Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 8 томах. |
XLVII
Нехлюдов уже давно дожидался в сенях.
Приехав в острог, он позвонил у входной двери и подал дежурному надзирателю разрешение прокурора.
— Вам кого?
— Видеть арестантку Маслову.
— Нельзя теперь: смотритель занят.
— В конторе? — спросил Нехлюдов.
— Нет, здесь, в посетительской, — отвечал смущенно, как показалось Нехлюдову, надзиратель.
— Разве нынче принимают?
— Нет, особенное дело, — сказал он.
— Как же его увидать?
— Вот выйдут, тогда скажете. Обождите.
В это время из боковой двери вышел с блестящими галунами и сияющим, глянцевитым лицом, с пропитанными табачным дымом усами фельдфебель и строго обратился к надзирателю:
— Зачем сюда пустили?.. В контору…
— Мне сказали, что смотритель здесь, — сказал Нехлюдов, удивляясь на то беспокойство, которое заметно было и в фельдфебеле.
В это время внутренняя дверь отворилась, и вышел запотевший, разгоряченный Петров.
— Будет помнить, — проговорил он, обращаясь к фельдфебелю.
Фельдфебель указал глазами на Нехлюдова, и Петров замолчал, нахмурился и прошел в заднюю дверь.
«Кто будет помнить? Отчего они все так смущены? Отчего фельдфебель сделал ему какой-то знак?» — думал Нехлюдов.
— Нельзя здесь дожидаться, пожалуйте в контору, — опять обратился фельдфебель к Нехлюдову, и Нехлюдов уже хотел уходить, когда из задней двери вышел смотритель, еще более смущенный, чем его подчиненные. Он не переставая вздыхал. Увидав Нехлюдова, он обратился к надзирателю.
— Федотов, Маслову из пятой женской в контору, — сказал он.
— Пожалуйте, — обратился он к Нехлюдову. Они прошли по крутой лестнице в маленькую комнатку с одним окном, письменным столом и несколькими стульями. Смотритель сел.
— Тяжелые, тяжелые обязанности, — сказал он, обращаясь к Нехлюдову и доставая толстую папиросу.
— Вы, видно, устали, — сказал Нехлюдов.
— Устал от всей службы, очень трудные обязанности. Хочешь облегчить участь, а выходит хуже; только и думаю, как уйти: тяжелые, тяжелые обязанности.
Нехлюдов не знал, в чем особенно была для смотрителя трудность, но нынче он видел в нем какое-то особенное, возбуждающее жалость, унылое и безнадежное настроение.
— Да, я думаю, что очень тяжелые, — сказал он. — Зачем же вы исполняете эту обязанность?
— Средств не имею, семья.
— Но если вам тяжело…
— Ну, все-таки я вам скажу, по мере сил приносишь пользу, все-таки, что могу, смягчаю. Кто другой на моем месте совсем бы не так повел. Ведь это легко сказать: две тысячи с лишним человек, да каких. Надо знать, как обойтись. Тоже люди, жалеешь их. А распустить тоже нельзя.
Смотритель стал рассказывать недавний случай драки между арестантами, кончившейся убийством.
Рассказ его был прерван входом Масловой, предшествуемой надзирателем.
Нехлюдов увидал ее в дверях, когда она еще не видала смотрителя. Лицо ее было красно. Она бойко шла за надзирателем и не переставая улыбалась, покачивая головой. Увидав смотрителя, она с испуганным лицом уставилась на него, но тотчас же оправилась и бойко и весело обратилась к Нехлюдову.
— Здравствуйте, — сказала она, нараспев и улыбаясь и сильно, не так, как тот раз, встряхнув его руку.
— Я вот привез вам подписать прошение, — сказал Нехлюдов, немного удивляясь на тот бойкий вид, с которым она нынче встретила его. — Адвокат составил прошение, и надо подписать, и мы пошлем в Петербург.
— Что же, можно и подписать. Все можно, — сказала она, щуря один глаз и улыбаясь.
Нехлюдов достал из кармана сложенный лист и подошел к столу.
— Можно здесь подписать? — спросил Нехлюдов у смотрителя.
— Иди сюда, садись, — сказал смотритель, — вот тебе и перо. Умеешь грамоте?
— Когда-то знала, — сказала она и, улыбаясь, оправив юбку и рукав кофты, села за стол, неловко взяла своей маленькой энергической рукой перо и, засмеявшись, оглянулась на Нехлюдова.
Он указал ей, что и где написать.
Старательно макая и отряхивая перо, она написала свое имя.
— Больше ничего не нужно? — спросила она, глядя то на Нехлюдова, то на смотрителя и укладывая перо то на чернильницу, то на бумаги.
— Мне нужно кое-что сказать вам, — сказал Нехлюдов, взяв у нее из рук перо.
— Что же, скажите, — сказала она и вдруг, как будто о чем-то задумалась или захотела спать, стала серьезной.
Смотритель встал и вышел, и Нехлюдов остался с ней с глазу на глаз.