Воскресение (Толстой)/Часть I/Глава LIII
| ← Глава LII | Воскресение — Часть первая. Глава LIII | Глава LIV → |
| Источник: библиотека Алексея Комарова — Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 8 томах. |
LIII
Проходя назад по широкому коридору (было время обеда, и камеры были отперты) между одетыми в светло-желтые халаты, короткие широкие штаны и коты людьми, жадно смотревшими на него, Нехлюдов испытывал странные чувства — и сострадания к тем людям, которые сидели, и ужаса и недоумения перед теми, кто посадили и держат их тут, и почему-то стыда за себя за то, что он спокойно рассматривает это.
В одном коридоре пробежал кто-то, хлопая котами в дверь камеры, и оттуда вышли люди и стали на дороге Нехлюдову, кланяясь ему.
— Прикажите, ваше благородие, не знаю, как назвать, решить нас как-нибудь.
— Я не начальник, я ничего не знаю.
— Все равно, скажите кому, начальству, что ли, — сказал негодующий голос. — Ни в чем не виноваты, страдаем второй месяц.
— Как? Почему? — спросил Нехлюдов.
— Да вот заперли в тюрьму. Сидим второй месяц, сами не знаем за что.
— Правда, это по случаю, — сказал помощник смотрителя, — за бесписьменность взяли этих людей, и надо было отослать их в их губернию, а там острог сгорел, и губернское правление отнеслось к нам, чтобы не посылать к ним. Вот мы всех из других губерний разослали, а этих держим.
— Как, только поэтому? — спросил Нехлюдов, остановясь в дверях.
Толпа, человек сорок, все в арестантских халатах, окружила Нехлюдова и помощника. Сразу заговорило несколько голосов. Помощник остановил:
— Говорите один кто-нибудь.
Из всех выделился высокий благообразный крестьянин лет пятидесяти. Он разъяснил Нехлюдову, что они все высланы и заключены в тюрьму за то, что у них не было паспортов. Паспорта же у них были, но только просрочены недели на две. Всякий год бывали так просрочены паспорта, и ничего не взыскивали, а нынче взяли да вот второй месяц здесь держат, как преступников.
— Мы все по каменной работе, все одной артели. Говорят, в губернии острог сгорел. Так мы в этом не причинны. Сделайте божескую милость.
Нехлюдов слушал и почти не понимал того, что говорил старый благообразный человек, потому что все внимание его было поглощено большой темно-серой многоногой вошью, которая ползла между волос по щеке благообразного каменщика.
— Как же так? Неужели только за это? — говорил Нехлюдов, обращаясь к смотрителю.
— Да, начальство оплошность сделало, их бы надо послать и водворить на место жительства, — говорил помощник.
Только что смотритель кончил, как из толпы выдвинулся маленький человечек, тоже в арестантском халате, начал, странно кривя ртом, говорить о том, что их здесь мучают ни за что.
— Хуже собак… — начал он.
— Ну, ну, лишнего тоже не разговаривай, помалкивай, а то знаешь…
— Что́ мне знать, — отчаянно заговорил маленький человечек. — Разве мы в чем виноваты?
— Молчать! — крикнул начальник, и маленький человечек замолчал.
«Что же это такое?» — говорил себе Нехлюдов, выходя из камер, как сквозь строй прогоняемый сотней глаз выглядывавших из дверей и встречавшихся арестантов.
— Неужели действительно держат так прямо невинных людей? — проговорил Нехлюдов, когда они вышли из коридора.
— Что ж прикажете делать? Но только что и много они врут. Послушать их — все невинны, — говорил помощник смотрителя.
— Да ведь эти-то не виноваты же ни в чем.
— Эти-то, положим. Но только народ очень испорченный. Без строгости невозможно. Есть такие типы бедовые, тоже палец в рот не клади. Вот вчера двоих вынуждены были наказать.
— Как наказать? — спросил Нехлюдов.
— Розгами наказывали по предписанию…
— Да ведь телесное наказание отменено.
— Не для лишенных прав. Эти подлежат.
Нехлюдов вспомнил все, что он видел вчера, дожидаясь в сенях, и понял, что наказание происходило именно в то время, как он дожидался, и на него с особенной силой нашло то смешанное чувство любопытства, тоски, недоумения и нравственной, переходящей почти в физическую, тошноты, которое и прежде, но никогда с такой силой не охватывало его.
Не слушая помощника смотрителя и не глядя вокруг себя, он поспешно вышел из коридоров и направился в контору. Смотритель был в коридоре и, занятый другим делом, забыл вызвать Богодуховскую. Он вспомнил, что обещал вызвать ее, только тогда, когда Нехлюдов вошел в контору.
— Сейчас я пошлю за ней, а вы посидите, — сказал он.