Волшебное зеркало (Дорошевич)/ДО
| Волшебное зеркало |
| Изъ цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Россія», 1900, № 454, 31 іюля. Источникъ: Дорошевичъ В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 118.[1] |
— Такъ смотри же, принеси мнѣ хорошій подарокъ! — кричала О-Мати-Санъ своему мужу Ки-Ку, который въ первый разъ отправлялся въ городъ.
— Принесъ мнѣ подарокъ? — встрѣтила она его вопросомъ, когда Ки-Ку вернулся.
Въ городѣ удалось отлично заработать, и Ки-Ку принесъ съ собою много хорошихъ вещей для хозяйства.
— А это тебѣ! — сказалъ онъ, передавая Мати сверкавшій металлическій кружокъ, — посмотри-ка сюда.
О-Мати-Санъ даже вскрикнула отъ испуга, когда изъ хорошенькой рамочки, въ которую былъ отдѣланъ металлическій кружокъ, на нее взглянуло смѣющееся женское лицо.
— Кто это? — съ испугомъ спросила она.
— Ха, ха, ха! — залился хохотомъ Ки-Ку, — кто это? Да это ты сама!
Вслѣдъ за нимъ залилась, словно маленькій серебряный колокольчикъ, звонкимъ смѣхомъ О-Мати-Санъ.
— Какъ велика премудрость человѣческая! — восклицала она, глядя въ зеркало, — они умѣютъ тамъ, въ городѣ, рисовать портреты людей, которыхъ никогда не видали!
И находя женщину, которая глядѣла изъ рамки, очень хорошенькой, говорила, что портретъ чрезвычайно похожъ.
Съ этихъ поръ домъ Ки-Ку сталъ похожъ на клѣтку, въ которой живетъ очень веселая птичка.
Цѣлые дни О-Мати-Санъ прыгала, пѣла, глядя на этотъ чудесный портретъ, который улыбался и радовался, какъ она.
Но всему свое время. Среди забавъ и утѣхъ, О-Мати-Санъ родила дочку О-И-Санъ. Въ семьѣ стало трое, — настало время труда и заботъ. Великолѣпная игрушка, какъ драгоцѣнное сокровище, была спрятана въ самый низъ сундука, и О-Мати-Санъ отдалась труду и заботамъ.
Дочка росла.
Казалось, жизнь О-Мати-Санъ переливалась въ О-И. Чѣмъ больше вваливались и блѣднѣли щеки Мати, тѣмъ больше румянецъ разливался по щекамъ О-И-Санъ.
И когда ей минуло 14 лѣтъ, Ки-Ку смѣло могъ сказать, обнимая обѣихъ:
— Теперь у меня двѣ маленькихъ Мати — старая и молодая.
О-И-Санъ была вылитая Мати.
Теперь она щебетала въ маленькомъ бумажномъ домикѣ, дѣлая его похожимъ на клѣтку съ веселой птичкой.
Но очередь приходитъ всему. Приходили и уходили радости, приходилъ трудъ, пришла и смерть, какъ она приходитъ ко всѣмъ.
О-Мати-Санъ умирала.
— Неужели я тебя никогда не увижу? — рыдала у ея изголовья бѣдная О-И.
— Дитя мое! — отвѣчала ей О-Мати-Санъ, — ты будешь меня видѣть всегда, когда захочешь. Я всегда буду съ тобой. И ты меня будешь видѣть не такой, какъ я теперь, старой, больной, а такою, какою ты, помнишь, видала меня, когда была маленькой: веселой, смѣющейся, молодой, красивой, какъ ты теперь. Когда я умру, открой сундукъ, и на днѣ ты найдешь мой чудесный портретъ. Онъ былъ сдѣланъ, когда я была молода…
Сказала и умерла.
Поплакавъ по матери, О-И-Санъ вспомнила о портретѣ. открыла сундукъ, достала со дна хранившійся тамъ, какъ драгоцѣнность, блестящій кружокъ, оправленный въ красивую рамку, — взглянула и вскрикнула отъ радости, счастья, восторга.
На нее, улыбаясь счастливыми, глазами, смотрѣла ея мать, не старая, не больная, а молодая, веселая, какою О-И видала ее только давно-давно, въ дѣтствѣ.
О-И запрыгала отъ радости.
Теперь она цѣлые дни проводила съ волшебной игрушкой, любуясь на дорогое лицо матери. Она разговаривала съ нею, — и хотя мать ничего не отвѣчала ей, но по движеніямъ губъ, по улыбкѣ, по блеску глазъ О-И-Санъ видѣла, что та ее понимаетъ.
Когда О-И-Санъ была радостна, улыбалась и мать. Когда О-И-Санъ была грустна, — грусть ложилась и на дорогое лицо, и О-И-Санъ спѣшила улыбнуться, чтобъ развеселить милую мать.
Такъ жила О-И-Санъ.
Однажды черезъ ихъ деревню проходилъ премудрый жрецъ великой богини Каннунъ.
— Что ты дѣлаешь, дитя мое? — спросилъ онъ, увидавъ О-И-Санъ, которая смѣялась и болтала, глядя въ зеркало.
— Я разговариваю съ покойной матерью, — отвѣчала О-И-Санъ, — смотрю на ея лицо и радуюсь, что она сегодня такая веселая и счастливая.
— Да развѣ это лицо твоей матери, неразумное дитя? — покачалъ головой мудрый жрецъ, — развѣ это портретъ? Это зеркало, и оно отражаетъ твое лицо. Понимаешь, твое? Дай мнѣ зеркало, — я посмотрю, и оно отразитъ мое лицо.
О-И-Санъ со страхомъ подала ему зеркало и съ ужасомъ увидѣла среди хорошенькой рамочки старое, желтое, мудрое лицо жреца.
— Это былъ твой портретъ!
— Мой? — воскликнула О-И-Санъ и съ рыданіями упала на землю, — я опять потеряла свою мать!
И она рыдала, рыдала неутѣшно, лежа на землѣ.
И сказала богиня Каннунъ, богиня милосердія:
— Проклятый жрецъ! Счастье въ незнаньи. Зачѣмъ ты знаньемъ отравилъ счастье человѣка? Да будешь ты проклятъ съ твоимъ знаньемъ!
И прокляла она премудраго жреца.
Примѣчанія
править- ↑ Вошла въ Амфитеатровъ А. В., Дорошевичъ В. М. Китайскій вопросъ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1901. — С. 94.