Война (Арцыбашев)/ДО

Война
авторъ Михаил Петрович Арцыбашев

Опубл.: 1914. Источникъ: az.lib.ru • Пьеса в 4-х действиях.

М. АРЦЫБАШЕВЪ.

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ. томъ восьмой. «МОСКОВСКОЕ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО».

1916.

ВОЙНА.

Пьеса въ 4-хъ дѣйствіяхъ. ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Петръ Ивановичъ, отставной полковникъ.

Ольга Петровна, его жена.

Володя, ихъ сынъ, студентъ.

Нина, ихъ дочь.

Владимиръ Александровичъ, ея мужъ, офицеръ.

Ася, молодая дѣвушка.

Дауэ, корнетъ.

Князь Воронецкій, помѣщикъ.

Семеновъ, студентъ.

Соня и Коля, дѣти убитаго офицера.

Сидоренко, денщикъ.

Катя, горничная.

Студентъ-санитаръ, сестра милосердія, солдаты.

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Яркій солнечный день. Весна, и деревья въ цвѣту. Старый барскій домъ, съ колоннами и террасой, широкими ступенями спускающейся въ садъ. На террасѣ большое плетеное кресло, въ сторонѣ подъ большимъ деревомъ садовая скамья. Передъ домомъ круглая куртина первыхъ весеннихъ цвѣтовъ. За деревьями видна ограда и калитка на улицу уѣзднаго города. У куртины возится Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ безъ фуражки и въ бѣломъ кителѣ, стоитъ, куритъ и смотритъ на ея работу.

Ольга Петровна. Ты бы хоть фуражку надѣлъ, Петръ Ивановичъ. Простудишься, вѣдь!

Петръ Ивановичъ. Мнѣ тепло!

Ольга Петровна. Да, тепло!.. Это только такъ кажется, что тепло, а въ такую-то погоду больше всего и простуживаются. Я скажу Катѣ, чтобы она тебѣ фуражку принесла.

Петръ Ивановичъ. Совершенно лишнее.

Ольга Петровна (не слушая, кричитъ). Катя!.. Катя!..

Катя (появляясь на террасѣ). Чего?

Ольга Петровна. Принеси барину фуражку, да скажи Аксиньѣ, чтобы плиту разводила…

Катя. Сейчасъ!.. (Исчезаетъ).

Петръ Ивановичъ (глядя на часы). Собственно говоря, пора бы уже и кофе пить! Ты скоро тутъ?

Ольга Петровна. А который часъ?

Петръ Ивановичъ. Половина перваго. Давно пора!

Ольга Петровна. Я сейчасъ. Надо сказать Сидоренкѣ, чтобы онъ каждый вечеръ цвѣты поливалъ, а то онъ только за Катькой бѣгаетъ, а дѣлать ничего не дѣлаетъ!

Катя (сбѣгая съ террасы). Извольте, баринъ. (Подаетъ фуражку).

Ольга Петровна. Владимиръ Петровичъ встали?

Катя. Встали, умываются… Кофе готовить, барыня?

Ольга Петровна. Да, да… Возьми чистую скатерть изъ буфета… Да не заляпай, по своему обыкновенію! На тебя не напасешься!..

Катя. Слушаю… (Уходитъ въ домъ).

Петръ Ивановичъ (степенно и прямо водрузивъ фуражку на голову). Давно я не запомню такой весны!.. Въ прошломъ году въ это время было еще совсѣмъ холодно.

Ольга Петровна. И вѣчно ты выдумываешь, Петръ Ивановичъ!.. И въ прошломъ году было тепло… Слава Богу, май мѣсяцъ!

Петръ Ивановичъ. Отлично помню, что десятаго мая я выходилъ еще въ пальто!..

Ольга Петровна. И никуда ты не выходилъ, и все ты выдумываешь, ей-Богу!..

Петръ Ивановичъ (горячась). Но я отлично помню!.. (Помолчавъ). Но никогда я не видѣлъ такой весны, какъ въ семьдесятъ седьмомъ году, когда мы переходили границу…

Ольга Петровна (не слушая). А резеды я въ этомъ году не сѣяла…

Петръ Ивановичъ. Когда мы подошли къ Дунаю…

Ольга Петровна. А, вотъ и Ниночка!.. Ты что это такъ легко одѣлась, Ниночка?.. Вотъ я Владимиру Александровичу пожалуюсь!..

Нина (въ свѣтломъ совсѣмъ лѣтнемъ платьѣ выходитъ на террасу и садится на верхней ступени). Жалуйтесь, мама!.. О чемъ вы тутъ такъ горячо разсказываете, папа?..

Петръ Ивановичъ. Да, вотъ, разсказываю, какъ въ семьдесятъ седьмомъ году, когда мы перешли границу…

Ольга Петровна (досадливо). Да ужъ слышали мы это, Петръ Ивановичъ!..

Петръ Ивановичъ (горячась). Странно!.. Нина спрашиваетъ, я ей отвѣчаю…

Нина (тихо улыбаясь). Папа, а вамъ не пора кофе пить?

Петръ Ивановичъ (мгновенно забывая начатый споръ). И очень даже пора! Да развѣ Ольгу Петровну отъ цвѣтовъ оторвешь!

Ольга Петровна. Сейчасъ, сейчасъ!..

Петръ Ивановичъ. Знаю я это «сейчасъ»!.. Нина, а Владимиръ Александровичъ еще не пришелъ?

Нина. Онъ скоро придетъ.

Петръ Ивановичъ. Ну, Ольга Петровна!..

Ольга Петровна (съ досадой). Да ты иди, иди!.. Я сейчасъ…

Петръ Ивановичъ (добродушно машетъ рукой и идетъ къ дому). Поторопи ты ее, Нина, а то она и до вечера будетъ копаться! (Уходитъ въ домъ).

(Молчаніе. Ольга Петровна продолжаетъ возиться съ цвѣтами, переходя съ одной куртины на другую. Нина сидитъ на крыльцѣ, задумчиво и свѣтло глядя кругомъ).

Нина. Сегодня я проснулась и вспомнила, что уже скоро три года, какъ я замужемъ!.. Какъ странно!.. Ольга Петровна. Почему — странно?

Нина. Такъ… Когда я въ первый разъ увидѣла Владимира Александровича, онъ мнѣ совсѣмъ не понравился, и если бы кто-нибудь тогда сказалъ, что я буду его женой, я просто разсмѣялась бы!

Ольга Петровна. Такъ оно всегда и бываетъ!..

Нина (помолчавъ). Я, вѣдь, тогда только что кончила гимназію, и у меня голова закружилась отъ ожиданія чего-то необыкновеннаго. За мной тогда ухаживалъ князь Воронецкій, и чуть-чуть я не влюбилась въ него!.. Даже и была немножко влюблена!.. А Владимиръ Александровичъ казался мнѣ такимъ простымъ, обыкновеннымъ… И вдругъ какъ-то такъ случилось, что князь совсѣмъ пересталъ мнѣ нравиться, и я почувствовала, что Владимиръ Александровичъ — самый лучшій, самый милый!.. А какая я тогда глупая была!.. Какъ я боялась, чтобы вы не узнали, что я цѣловалась съ Владимиромъ Александровичемъ!.. Мнѣ казалось, что если объ этомъ кто-нибудь узнаетъ, то это будетъ ужасно! А потомъ все открылось, и оказалось, что ничего ужаснаго нѣтъ и всѣ этому рады!.. (Помолчавъ). А все-таки, хорошее было время!.. (Грустно). Мнѣ кажется, что уже никогда въ моей жизни не будетъ ничего подобнаго!..

Ольга Петровна (философскимъ тономъ). Было хорошо, еще лучше будетъ!

Нина. Нѣтъ, такого ужъ не будетъ!.. Это было что-то такое… какъ сказка, какъ сонъ!.. Мнѣ кажется, что даже и ночей лунныхъ такихъ уже не будетъ и быть не можетъ!.. Я счастлива, но все-таки грустно, что самое лучшее уже позади и никогда не повторится!

Ольга Петровна. Почемъ знать, Ниночка!..

Нина (удивленно). Не могу же я опять сдѣлаться невѣстой Владимира Александровича!..

Ольга Петровна (лукаво). Почему же непремѣнно — Владимира Александровича?

Нина (съ изумленіемъ смотритъ на нее и вдругъ возмущается). Мама!.. Какія вы, ей-Богу, гадости говорите!.. Вы меня нарочно дразните!

Ольга Петровна (забавляясь ея возмущеніемъ). Почему же — гадости? Мало ли что въ жизни можетъ случиться!.. Ну, вдругъ объявятъ войну, и Владимира Александровича, не дай Богъ, убьютъ!.. Вотъ ты и опять выйдешь за кого-нибудь!

Нина. Этого никогда не будетъ!.. Даже если бы Владимира и убили, я все равно никогда бы не вышла опять замужъ!

Ольга Петровна. Всѣ такъ говорятъ, Ниночка, а потомъ прекрасно выходятъ замужъ и дѣтей рожаютъ!..

Нина. А по-моему это отвратительно! Развѣ можно забыть то, что было, да еще, если любимаго человѣка убили!.. Вѣдь это же ужасно!

Ольга Петровна. Конечно, ужасно! Но не въ монастырь же итти?.. Поплачутъ, поплачутъ, да и забудутъ. Какъ-нибудь жить же надо!..

Нина. Не знаю, почему это непремѣнно надо! И потомъ, все равно, если бы я и вышла замужъ, мнѣ было бы уже только скучно, неловко и противно.

Ольга Петровна. Это тебѣ теперь такъ кажется, Ниночка!

Нина. Нѣтъ, не кажется!.. Развѣ можно во второй разъ пережить то же самое? Какъ бы я ни полюбила новаго мужа, а все-таки постоянно вспоминала бы и сравнивала… Нѣтъ, это гадко!..

Ольга Петровна. Ничего гадкаго нѣтъ.

Нина. Нѣтъ, гадко!.. И, вообще, по-моему, было бы гораздо лучше, если бы, полюбивъ, мы умирали!.. А то все становится такимъ будничнымъ, обыкновеннымъ, скучнымъ!..

Ольга Петровна. Ну, если такъ разсуждать, такъ и жить не стоитъ!

Нина. Можетъ быть, и не стоитъ!..

Ольга Петровна. А вотъ мы съ Петромъ Ивановичемъ живемъ себѣ да живемъ, и оба уже старенькіе, а умирать все-таки не хочется!

Нина. Ну, вы! Вы совсѣмъ другое дѣло!..

Ольга Петровна. Просто, все ты это выдумываешь, Ниночка!

Нина. Какъ — выдумываю?

Ольга Петровна. Такъ, ходишь и выдумываешь себѣ!.. Это оттого, что у тебя дѣтей нѣтъ, а будутъ дѣти, сразу успокоишься!..

Нина (покраснѣвъ). У меня никогда дѣтей но будетъ!

Ольга Петровна. Это еще почему?

Нина. Такъ… я не люблю дѣтей!

Ольга Петровна. Потому не любишь, что у тебя ихъ нѣтъ. Когда я была молодой, мнѣ тоже казалось, что я не люблю дѣтей, а когда умеръ мой Сашенька, такъ я чуть съ ума не сошла!..

(Молчаніе).

Нина. А все-таки, грустно все это!..

Ольга Петровна. Грустно, грустно!.. А ты бы лучше надѣла что-нибудь, а то простудишься еще!

Нина. Богъ съ вами, мама!.. Развѣ можно простудиться въ такую погоду!..

Ольга Петровна (наставительно). Вотъ въ такую-то погоду и простужаются!

Катя (появляясь на крыльцѣ). Барыня, васъ баринъ зовутъ.

Ольга Петровна. Иду, иду!.. (Выпрямляется, отряхиваетъ руки, поправляетъ сѣдые волосы и торопливо идетъ въ домъ). Право, надѣла бы ты что-нибудь, Ниночка! Хочешь, я тебѣ съ Катей кофточку пришлю?

Нина. Да ну, мама, ей-Богу!..

Ольга Петровна. Да, ей-Богу!.. А потомъ простудишься и будешь кашлять, какъ Сеня Семеновъ!.. (Уходитъ въ сопровожденіи Кати).

Нина (одна, вся залитая солнцемъ, сидитъ на крыльцѣ и чему-то тихо и свѣтло улыбается). Боже мой, какъ хорошо!.. (Закидываетъ руки за голову, гибко и томно потягивается всѣмъ тѣломъ, потомъ медленно встаетъ, еще разъ оглядываетъ цвѣтущій садъ и медленно уходитъ въ домъ).

(Тишина. Свѣтитъ солнце. Гдѣ-то въ саду воровато чирикаютъ воробьи. За калиткой показываются Ася Качалова и Семеновъ. Ася въ свѣтломъ платьѣ и съ свѣтлымъ зонтикомъ въ рукѣ. Семеновъ, несмотря на теплую погоду, въ наглухо застегнутомъ студенческомъ пальто, за пуговицу котораго зацѣплена толстая крючковатая палка. Въ рукахъ у него Асины книги).

Семеновъ. Володька навѣрное еще дрыхнетъ!

Ася. Да уже первый часъ!

Семеновъ. А ему не все равно?.. Вы пойдите, узнайте, а я здѣсь подожду, а то Петръ Ивановичъ опять мнѣ про войну семьдесятъ седьмого года разсказывать будетъ!..

Ася (смѣясь). Ну, посидите… Я сейчасъ!.. (Легко и быстро подымается на крыльцо и уходитъ въ комнаты).

Семеновъ (некрасивый, худой и сморщенный отъ болѣзни, садится на скамью подъ деревомъ и глухо покашливаетъ). Н-да! такъ-то, милый другъ мой!.. (Тихо постукиваетъ палкой по носку сапога). А въ сущности, все это одно свинство и больше ничего!.. (Тихо насвистываетъ, постукивая палкой и понурившись).

(Съ улицы входитъ Владимиръ Александровичъ, только что вернувшійся съ ученія).

Владимиръ Александровичъ. А, Семенъ Николаевичъ!.. Что это вы тутъ сидите?

Семеновъ. Такъ. Здравствуйте.

Владимиръ Александровичъ. Здравствуйте… А гдѣ же наши?

Семеновъ. Не знаю. Мы только что пришли.

Владимиръ Александровичъ. Что же вы не идете въ комнаты? У насъ навѣрное кофе пьютъ.

Семеновъ. Нѣтъ, ужъ я лучше тутъ посижу… Мнѣ исторія войны семьдесятъ седьмого года и такъ ужъ до-смерти надоѣла!

Владимиръ Александровичъ (смѣясь). Ну, какъ хотите!.. А развѣ Петръ Ивановичъ и васъ уже доѣхалъ?

Семеновъ (съ комическимъ ужасомъ). Ухъ!.. Это, я вамъ доложу, марка!..

Владимиръ Александровичъ. Чудакъ этотъ Петръ Ивановичъ!.. Ну, ладно, посидите тутъ, я вамъ Володю вышлю. (Уходитъ въ домъ). Сидоренко!..

Семеновъ (тихо насвистываетъ, постукивая палкой).

Ася (появляясь на террасѣ, вся радостная и сіяющая). А вѣдь Володя и въ самомъ дѣлѣ только что всталъ!.. Вотъ лѣнтяй!..

Семеновъ (желчно). Восхитительный!..

Ася (быстро взглянувъ на него). А вы злой, Сеня!..

Семеновъ. Нисколько!.. Просто меня возмущаетъ, что вы такъ влюблены!..

Ася (вспыхнувъ). Изъ чего это видно?..

Семеновъ. Да ужъ если женщина начинаетъ приходить въ восторгъ даже отъ того, что мужчина спитъ до полудня, значитъ, дѣло плохо!.. А, по-моему, это распущенность и больше ничего!…

Ася (немного надувшись сходитъ въ садъ). Просто вамъ завидно, что человѣкъ здоровъ и…

Семеновъ (горько). Это жестоко, Александра Ивановна!..

Ася (спохватившись кидается къ нему). Сеня!.. Простите!.. Я не хотѣла васъ обидѣть!.. Не сердитесь!..

Семеновъ (не глядя). Я не сержусь… Съ какой стати?.. Вы совершенно правы!.. Все это — зависть и больше ничего!.. Хотя что жъ… конечно, завидно, когда все кругомъ цвѣтетъ, радуется, влюбляется, а ты умираешь!..

Ася. Сеня, не говорите такъ! Не надо!..

Семеновъ. Почему? Это правда!.. Умираю, и все тутъ!..

Ася (не зная что сказать, жалобно смотритъ на него).

Семеновъ (не глядя и попрежнему постукивая палкой). Да… таковъ законъ природы, его же не прейдеши!.. И, въ сущности, все это чрезвычайно разумно и цѣлесообразно. Обидно только, что вся эта цѣлесообразность, чортъ бы ее побралъ, почему-то направлена именно противъ тебя!.. А впрочемъ, надо же кому-нибудь умереть!.. Не я, такъ другой!.. Да и немного бы я выигралъ, если бы прожилъ еще двадцать лѣтъ!..

Ася. Почему вы такъ озлоблены противъ жизни, Сеня?

Семеновъ. А что она мнѣ хорошаго дала, Ася?.. Вотъ если бы я былъ здоровъ, какъ вашъ Володя, да если бы меня любила такая дѣвушка, какъ вы, ну, тогда, пожалуй, и я завопилъ бы Осанну… А такъ, ей-Богу, не стоитъ!.. (Неестественно улыбаясь). Вотъ, влюбитесь въ меня!..

Ася. Какія глупости!.. (Въ замѣшательствѣ начинаетъ очерчивать зонтикомъ круги возлѣ себя).

Семеновъ (тихо). Для васъ — глупости, а для меня…

Ася. И для васъ — глупости!..

Семеновъ. Ну, не совсѣмъ!.. Въ ваши отношенія съ Володей я…

Ася (перебиваетъ). Прежде всего, при чемъ тутъ вы?..

Семеновъ (горько усмѣхнувшись). Рѣшительно не при чемъ!..

(Молчаніе).

Семеновъ. А все-таки, все это очень несправедливо!..

Ася. Что?..

Семеновъ. Да все!.. Почему одному дается, а у другого отнимается?.. Вотъ хоть бы я и Володя… У него и здоровье желѣзное, и любовь, и вся жизнь впереди, и жизнерадостность… Какъ всѣ здоровые люди, онъ счастливъ уже тѣмъ, что живетъ!.. А у меня, кромѣ чахотки да перспективы скорой не безболѣзненной и не мирной кончины, ровно ничего!..

Ася. Опять вы, Сеня!..

Семеновъ. Противъ факта не попрешь, Александра Ивановна!.. А по-моему, было бы гораздо справедливѣе, если бы вы полюбили не Володю, а меня!..

Ася (пожимая плечами). Опять!.. И какъ вамъ не надоѣстъ, Сеня!..

Семеновъ. Давно ужъ надоѣло!.. А все-таки… (Неестественно иронически). Право, было бы даже гораздо поэтичнѣе, если бы вмѣсто того, чтобы влюбиться въ Володю, вы украсили бы своей любовью послѣдніе дни моей жизни!.. А то что?.. Ну, выйдете вы замужъ, народите ребятъ!..

Ася. Вы говорите пошлости и дерзости, Семенъ Николаевичъ!..

Семеновъ (грустно). Я самъ знаю это… Простите меня, Ася!.. Мнѣ, право, очень тяжело!..

Ася (мгновенно смягчаясь). Я не сержусь, а только не надо объ этомъ говорить!..

(Молчаніе. Ася наклоняется къ цвѣтамъ и нюхаетъ, не срывая. Семеновъ смотритъ на нее и мало-по-малу, видимо, озлобляется).

Семеновъ (съ нехорошей усмѣшкой). А здорово вы все-таки влюблены, Ася!

Ася (быстро выпрямляясь). Это невыносимо, наконецъ!..

Семеновъ (злобно смѣясь). А я дуракъ!.. Какъ я смѣлъ извиняться передъ вами!.. Съ какой стати?.. Вы живете, вы влюбляетесь, вы счастливы, но почему я долженъ почтительно радоваться вашему счастью? (Встаетъ и размахиваетъ палкой). Наплевать мнѣ и на ваше счастье, и на вашу любовь!.. Я не только имѣю право не уважать вашего счастья, но я имѣю право завидовать вамъ, ненавидѣть, презирать, издѣваться… все, что мнѣ угодно!.. Вы, счастливые люди, должны быть благодарны намъ, несчастнымъ, что мы еще терпимъ ваше счастье!.. Ну и прекрасно… живите, наслаждайтесь, любите другъ друга, воображайте, что весь міръ созданъ для вашего удовольствія, плодитесь и размножайтесь и… будьте вы трижды прокляты!.. Прощайте!.. (Неожиданно круто поворачивается и идетъ изъ сада).

(Ася испуганно и изумленно смотритъ ему вслѣдъ).

Володя (появляясь на террасѣ). Семеновъ, куда ты?.. Здравствуйте, Ася!.. (Сбѣгаетъ къ ней съ террасы и крѣпко пожимаетъ руку). Семеновъ!..

Семеновъ (на мгновеніе оглянувшись, злобно). Убирайся ты къ чорту!.. (Уходитъ).

(Молчаніе).

Володя. Въ чемъ дѣло?.. Что случилось?..

Ася (смущенно). Не знаю, право… какой-то онъ странный…

Володя. Да, жалкій!.. Очень ужъ озлобила его болѣзнь!.. Ну да ничего, это пройдетъ! На него иногда находитъ такое, а въ сущности онъ славный парень!.. (Беретъ Асю за руку). Какая вы сегодня хорошенькая, Ася!..

Ася (смѣется). Вы мнѣ это каждый день говорите!..

Володя (овладѣвая другой рукой ея). А вамъ это не нравится?.. Не нравится?.. (Снизу заглядываетъ въ ея опущенные глаза). Не нравится, Ася?..

(На террасѣ появляется Катя и вытряхиваетъ скатерть).

Володя (выпуская руки Аси и оглядываясь на Катю, самымъ неестественнымъ тономъ). Вы сегодня были въ библіотекѣ?..

Ася (растерянно). Да… я вамъ взяла… (Испуганно). Онъ мои книги унесъ!

Володя. Кто?

Ася. Сеня!.. Я взяла для васъ Бланко Ибаньеса, а онъ унесъ!..

(Катя уходитъ).

Володя. Ну ничего. Принесетъ. Ася, пойдемте въ садъ!..

Ася (лукаво). Зачѣмъ?

Володя. Какъ зачѣмъ?.. Такъ.

(Ася лукаво и отрицательно качаетъ головой, прикрывъ глаза).

Володя. Почему же вы не хотите?..

Ася (вдругъ потупившись, тихо). Вы опять начнете говорить объ этомъ…

Володя. О чемъ?.. (Беретъ ее за руки). О чемъ, Ася?

Ася (дѣлая слабое усиліе освободить руки). Ну, объ этомъ…

Володя. О чемъ же мнѣ говорить?.. Вѣдь я же люблю васъ, Ася!..

Ася. Развѣ это любовь!..

Володя (страстно). Да, любовь!.. Вѣдь вы же женщина, Ася!.. И почему не говорить? Все равно, рано или поздно, но это будетъ!

Ася (потупившись). Никогда этого не будетъ!..

Володя. Нѣтъ, будетъ!.. Будетъ!.. (Крѣпко хватаетъ ее за руки и притягиваетъкъ себѣ). Ася!..

Ася. Володя! Володя!.. Вы съ ума сошли!..

(Изъ сада, съ лейкой въ рукахъ, идетъ Сидоренко. Володя быстро отодвигается отъ Аси).

Володя (растерянно). Тебѣ чего?..

Сидоренко (оторопѣвъ). Ничего, ваше благородіе… цвѣты полить…

Володя. Потомъ польешь… Тебя Владимиръ Александровичъ звалъ.

Сидоренко. Слушаю… (Ставитъ лейку возлѣ куртины и медленно уходитъ въ домъ).

Ася (тихо). Пойдемте куда-нибудь, Володя…

Володя (лукаво). Куда?..

Ася (краснѣя, улыбаясь и свѣтлыми влюбленными глазами взглядывая на него). Ну, хоть въ садъ… все равно!..

Володя (съ восторгомъ). Милая моя, любимая дѣвушка!..

Ася. Только, пожалуйста, Володя… не надо… какъ вчера…

Володя. Почему — не надо?

Ася. Потому… вообще не надо!.. Это нехорошо!..

(Володя вдругъ схватываетъ ее въ объятія и цѣлуетъ).

Ася (испуганно бьется). Володя, Володя!.. Вы сумасшедшій!.. Пустите!.. (На мгновеніе замираетъ подъ его поцѣлуемъ, потомъ вырывается, счастливыми, затуманенными глазами взглядываетъ на него и бѣжитъ въ садъ. Володя идетъ за нею).

(Пусто. Изъ дому выходитъ Сидоренко, беретъ лейку, зѣваетъ и идетъ въ противоположную сторону). (На террасу выходятъ Нина и Владимиръ Александровичъ).

Нина. А гдѣ же наши?

Владимиръ Александровичъ. Не знаю, они только что были здѣсь. Должно быть, пошли въ садъ.

Нина (садясь на верхней ступени). Мнѣ страшно весело сегодня!.. Можетъ быть, это оттого, что солнце такъ ярко свѣтитъ!..

Владимиръ Александровичъ (садится рядомъ на широкихъ каменныхъ перилахъ). А можетъ быть, потому, что я тебя люблю?.. (Беретъ ея руку, цѣлуетъ и кладетъ къ себѣ на колѣеи). Милая, славная моя Нина!..

Нина (смѣется). Всѣ мы славные!..

Владимиръ Александровичъ (помолчавъ и тихо поглаживая ея руку). А все-таки хорошо жить на свѣтѣ!..

Нина (задумчиво). Иногда даже черезчуръ хорошо!..

Владимиръ Александровичъ. Почему — черезчуръ?

Нина. Такъ… это страшно!..

Владимиръ Александровичъ. Страшно?

Нина. Да, страшно!.. Вѣдь мы же знаемъ, что нѣтъ ничего постояннаго, что не можетъ быть вѣчно одно и то же!

Владимиръ Александровичъ (ловя е я мысль). Да… пожалуй…

Нина (хватая его за руки и широко открывъ глаза). И вотъ, когда знаешь, что твое счастье не вѣчно, что за счастьемъ непремѣнно должно быть горе, то становится такъ страшно, страшно!..

Владимиръ Александровичъ. Зачѣмъ объ этомъ думать, Нина!..

Нина. Такъ… думается!.. Я черезчуръ счастлива, Володя!..

Владимиръ Александровичъ (наклоняясь и цѣлуя ея пальцы). Тебѣ скучно, Нинуся!.. Ахъ, право, иногда мнѣ кажется, что, живя съ тобой, я дѣлаю какое-то преступленіе…

Нина. Что ты говоришь?..

Владимиръ Александровичъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ… Я слишкомъ простъ и скученъ для тебя… Тебѣ надо было не такого мужа!

Нина (закрывая ему губы ладонью). Не говори глупостей!..

Владимиръ Александровичъ (цѣлуя ее въ ладонь и тихонько отводя ея руку). Нѣтъ, я не шучу, Нина!.. Что я такое?.. Обыкновенный заурядный армейскій офицеръ и только!.. А ты умная, тонкая, красивая, необыкновенная… Ты должна была бы жить съ человѣкомъ талантливымъ, образованнымъ, богатымъ… жить въ большомъ городѣ, среди людей… Отчего ты не вышла за князя, Нинуся?..

Нина (смѣясь). Оттого, что вышла за тебя!.. Только и всего!..

Владимиръ Александровичъ (немножко ревнуя). А онъ гораздо ближе тебѣ, чѣмъ я!..

Нина. Владимиръ, я разсержусь!..

Владимиръ Александровичъ. Не буду, не буду!..

(Молчаніе).

Владимиръ Александровичъ. Ну, да ничего!.. Вотъ осенью я выдержу экзаменъ въ академію, и мы переѣдемъ въ Петербургъ… Въ сущности, вѣдь у насъ еще вся жизнь впереди, Нинуся!..

Нина. Конечно же, милый!..

Владимиръ Александровичъ (цѣлуя ея руки). Милая моя, славная Нина!.. Мы еще будемъ жить хорошо! Надо только вѣрить и работать! Ты знаешь, когда я смотрю на тебя, мнѣ кажется, что солнце свѣтитъ только потому, что ты здѣсь… (Оглядывается). Кто-то идетъ!..

(Въ калитку входятъ князьВоронецкій и корнетъ Дауэ).

Владимиръ Александровичъ (съ невольнымъ раздраженіемъ). Опять этотъ князь!..

Нина (быстро). Ничего… я скажу, что мнѣ нездоровится!..

Владимиръ Александровичъ (стараясь не выказать раздраженія). Нѣтъ, зачѣмъ же!.. (Встаетъ навстрѣчу гостямъ). Здравствуйте, князь… Здравствуй, Дауэ. Ты по дѣлу или такъ?

Дауэ. Да вотъ изъ канцеляріи. Максимычъ просилъ передать тебѣ… (Подаетъ казенный пакетъ). Добрый день, Нина Петровна… (Цѣлуетъ у Нины руку). А какую я вамъ пьеску разыскалъ!.. Вотъ, сыграемъ… увидите!..

(Князь молча цѣлуетъ руку Нины и здоровается съ Владимиромъ Александровичемъ).

Владимиръ Александровичъ (наскоро пробѣжавъ бумагу). Дауэ, пойдемъ ко мнѣ и поговоримъ… По-моему, Максимычъ правъ!.. Князь, вы ничего не имѣете противъ того, что мы васъ оставимъ на минутку?

Князь. Пожалуйста.

Владимиръ Александровичъ. Мы сейчасъ придемъ, Нина. Идемъ, Дауэ…

(Владимиръ Александровичъ и Дауъ уходятъ въ домъ). (Молчаніе. Нина сидитъ съ скучающимъ и равнодушнымъ лицомъ, не глядя на князя).

Князь (криво усмѣхаясь). Вы, кажется, сердитесь на меня, Нина Петровна?

Нина (холодно). Я не сержусь, мнѣ просто странно!.. Мнѣ казалось, что это, наконецъ, кончено…

Князь (темнѣя). А если я не могу?

Нина (холодно пожимая плечами). Ну, не знаю!.. Это ваше дѣло!.. Но, если вы меня дѣйствительно любите, какъ говорите, вы должны были бы щадить мое спокойствіе…

Князь (быстро). Значитъ, мое присутствіе волнуетъ васъ?

Нина. Только не въ томъ смыслѣ, какъ вы думаете… Просто, непріятно!

Князь (насмѣшливо). Вамъ или вашему мужу?

Нина (высокомѣрно). Я бы попросила васъ не касаться моего мужа!.. При чемъ тутъ онъ?.. Непріятно мнѣ!..

Князь. Но почему же, наконецъ?

Нина (въ волненіи дергая платокъ и не глядя). Вы должны понять, князь!.. Я васъ очень уважаю и цѣню, какъ человѣка, но, поймите же, наконецъ, что это неудобно… (Раздражаясь). Всѣ эти объясненія, преслѣдованія… Это скучно и тяжело, наконецъ!..

Князь (сумрачно крутя усы и глядя исподлобья). Вы сами виноваты въ этомъ, Нина… Петровна…

Нина (удивленно). Я?.. Вотъ странно!..

Князь. Да, вы!.. Кто же виноватъ, что другой женщины для меня не существуетъ, что я думаю только о васъ, вижу только васъ?.. Кто сдѣлалъ такъ, что вашъ голосъ, ваша походка, запахъ вашихъ духовъ, даже шелестъ вашего платья меня съ ума сводятъ?

Нина. Я не знаю, но, во всякомъ случаѣ, я вовсе не хотѣла этого!

Князь (злобно). Неправда!

Нина (оскорбленно). Князь!

Князь. Да, неправда!.. Развѣ, на самомъ дѣлѣ, вы такая, какою умѣете казаться?.. Вы самая обыкновенная женщина, но вы добились того, что кажетесь какой-то особенной, что ваши волосы лежатъ, какъ ни у одной женщины, что ваша походка волнуетъ, что ваше платье кажется частью васъ самой, что вся вы кажетесь необыкновенной, прекрасной!.. Будьте искренни: неужели, когда вы часами проводите передъ зеркаломъ, когда вы наряжаете и холите свое тѣло, когда вы двигаетесь, смѣетесь или танцуете, вы дѣлаете все это естественно и безсознательно, безъ всякой цѣли?..

Нина (странно смущаясь). Странный вопросъ!.. Вы съ ума сошли, князь!..

Князь. Можетъ быть. Иногда я самъ такъ думаю!

(Молчаніе).

Нина (волнуясь и не глядя). Ну, хорошо!.. Быть можетъ, вы и правы…

(Князь коротко и странно смѣется).

Нина (быстро, почти испуганно взглянувъ на него). Ну, да… если хотите, я сама виновата отчасти… Я не должна была допускать до этого… Я достаточно умна, чтобы не оскорбляться за правду и имѣть смѣлость сознаться… Когда-то я старалась нравиться вамъ…

Князь (насмѣшливо). Когда-то?..

Нина (въ страшномъ волненіи). Ну, да… я и потомъ не всегда была такою, какою должна была бы быть… Но, вѣдь, я все-таки женщина… самая обыкновенная женщина, какъ вы сказали!.. Я виновата, но теперь все это кончено.

Князь (угрюмо). Это не можетъ такъ кончиться, Нина Петровна.

Нина (съ тоской). Но, поймите же!.. Я не хочу… Вы мучаете меня!.. Я люблю мужа…

Князь (упрямо). Какое мнѣ дѣло!

Нина. Но я прошу васъ! (Вдругъ возмущаясь). Да, и наконецъ, что за насиліе?.. Имѣю же я право требовать, чтобы меня оставили въ покоѣ!

Князь. На это я бы могъ многое сказать вамъ, Нина Петровна, но вотъ идутъ ваши… Въ другой разъ.

(Оба умолкаютъ. Съ террасы сходятъ Владимиръ Александровичъ и Дауэ).

Владимиръ Александровичъ. Значитъ, вы твердо рѣшили?

Дауэ. О, да!.. Въ августѣ я выйду изъ полка, а осенью поѣду въ консерваторію…

Владимиръ Александровичъ. Ну, значитъ, мы встрѣтимся въ Петербургѣ.

Дауэ. А вы въ академію?..

Владимиръ Александровичъ. Надѣюсь!.. (Подходитъ къ Нинѣ и князю). Ну вотъ и мы!..

Дауэ (весело). Нина Петровна, что же, сыграемъ эту вещицу?..

Нина (растерянно, еще не совсѣмъ придя въ себя). Какую?.. А, да… конечно сыграемъ.

Дауэ. Я и ноты принесъ… (Оживленно). Мнѣ страшно хочется именно вамъ сыграть эту вещь… Она такая свѣтлая, солнечная!..

Князь (хмуро). Дауэ, кажется, влюбился въ Нину Петровну!

Дауэ (безмятежно). О, нѣтъ!.. Если я въ кого-нибудь и влюбленъ, то только въ музыку!..

Князь. Ужъ будто бы?

Дауэ. Ей-Богу!.. Вы знаете, я вообще часто думаю и удивляюсь, какъ это можно влюбляться въ женщинъ, страдать и мучиться изъ-за нихъ, когда на свѣтѣ есть музыка?.. По-моему, самая прекрасная женщина не стоитъ одной сонаты Бетховена…

Владимиръ Александровичъ. Мнѣ кажется, что, по-вашему, и все въ мірѣ не стоитъ этой сонаты!.. Скажите мнѣ, Дауэ, чего ради вы очутились въ офицерахъ?..

Дауэ. Мнѣ самому это всегда казалось страннымъ… Видите, я никогда не смѣлъ думать, что могу быть настоящимъ музыкантомъ… Мнѣ казалось, что настоящій музыкантъ — это что-то совсѣмъ особенное!.. Ну, я и думалъ, что мнѣ надо заняться какимъ-нибудь обыкновеннымъ дѣломъ… Отецъ мой былъ военный, ну, сталъ военнымъ и я. Но теперь я непремѣнно выйду изъ полка и займусь одной музыкой… Мнѣ кажется, что все-таки изъ меня кое-что можетъ выйти… (Конфузливо улыбается, глядя на всѣхъ).

Владимиръ Александровичъ. Я въ этомъ и не сомнѣваюсь!..

Дауэ. Такъ какъ же, Нина Петровна?.. (Видимо, волнуется отъ нетерпѣнія).

Нина. Ну, что жъ… пойдемте… А вы посидите здѣсь и послушайте…

Владимиръ Александровичъ. Великолѣпно!.. Хотите курить, князь?..

(Нина и Дауэ уходятъ въ домъ).

Владимиръ Александровичъ (закуривая папиросу). Удивительный человѣкъ этотъ Дауэ!.. Для него ничего не существуетъ, кромѣ музыки!

Князь (машинально, думая о чемъ-то другомъ). Да… онъ талантливый человѣкъ!..

Владимиръ Александровичъ. Когда въ прошломъ году заговорили о войнѣ, Дауэ былъ въ такомъ отчаяніи, что на него жалко было смотрѣть! И это не отъ трусости, а потому, что покинуть свою скрипку для него все равно, что умереть!.. (Задумчиво). Впрочемъ, у каждаго изъ насъ есть что-нибудь свое…

(Пауза. Въ домѣ раздаются звуки настраиваемой скрипки и аккорды піанино).

Владимиръ Александровичъ. Да, у каждаго есть свое!.. И такъ, знаете, даже странно иногда подумать, что вдругъ гдѣ-то тамъ что-то такое случится, а всѣ мы бросимъ все свое и пойдемъ умирать и убивать… А вѣдь пойдемъ!.. Первый тотъ же Дауэ броситъ свою скрипку и пойдетъ со всѣми…

Князь (машинально). Да, это такъ, конечно.

(На балконъ выходятъ Ольга Петровна и Петръ Ивановичъ).

Ольга Петровна. А, и князь здѣсь!.. Здравствуйте. Сейчасъ Ниночка и Дауэ играть будутъ. Вотъ и послушаемъ.

Петръ Ивановичъ (съ видомъ живѣйшаго удовольствія). Очень люблю слушать, когда они играютъ; съ удовольствіемъ всегда слушаю… Этотъ Дауэ — настоящій музыкантъ… Вотъ, у насъ въ полку былъ одинъ офицеръ, который…

Ольга Петровна (усѣвшаяся на ступенькѣ). Тише, Петръ Ивановичъ!.. Слушай!..

(Подъ аккомпаниментъ Нины Дауэ играетъ на скрипкѣ какую-то радостную и свѣтлую мелодію. Всѣ слушаютъ. Ольга Петровна тихо въ тактъ покачиваетъ головой. Владимиръ Александровичъ улыбается отъ удовольствія. Одинъ князь слушаетъ съ такимъ видомъ, точно радостная музыка причиняетъ ему боль. На звуки музыки изъ сада показываются Ася и Володя. Они издали здороваются съ княземъ и останавливаются слушать).

Петръ Ивановичъ. Превосходно играетъ!.. А что это такое?..

Ольга Петровна (съ досадой машетъ на него рукой). Тише, Петръ Ивановичъ!.. Не мѣшай!..

(Музыка смолкаетъ на высокой радостной нотѣ).

Всѣ. Браво!.. Браво, Дауэ!.. Бисъ!..

(Общее оживленіе. Ася и Володя подходятъ).

Ася. Ахъ, какая прелестная вещь!.. Что это такое?.. Я даже не знаю… какъ чудесно!.. Еще, еще разъ!.. (Бѣжитъ въ домъ). Нина Петровна, милая, еще!..

Ольга Петровна (укоризненно). А ты опять безъ фуражки, Петръ Ивановичъ?

Петръ Ивановичъ. Ахъ, ты, Боже мой!.. Да оставь ты меня въ покоѣ, пожалуйста!.. Сдѣлай такое одолженіе…

Ольга Петровна. Да, пожалуйста!.. А когда простудишься, кто за тобой ходить будетъ?

Петръ Ивановичъ (безнадежно машетъ рукой. Всѣ смѣются).

Владимиръ Александровичъ. А я не зналъ, что Ася у насъ… Милая дѣвушка!.. Нина ее тоже очень любитъ. Ольга Петровна. Всѣ ее любятъ…

Владимиръ Александровичъ (подмигивая). А Володя больше всѣхъ!..

Ольга Петровна. Ну, и слава Богу!.. Вотъ поженимъ ихъ и еще лучше заживемъ всѣ вмѣстѣ!.. Надо и князя женить!.. Нашли бы вы себѣ, князь, невѣсту хорошую да женились бы, да ходили бы къ намъ съ женой чай пить, по-хорошему!.. Такъ славно бы было!..

Князь (съ почти неуловимой ироніей). Боюсь, какъ бы черезчуръ славно не вышло…

(Дауэ опять играетъ. Всѣ умолкаютъ). ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Столовая. Столъ накрытъ къ прощальному завтраку. Прямо — дверь въ переднюю, гдѣ Сидоренко увязываетъ чемоданы. Звонокъ. Сидоренко открываетъ дверь и впускаеть Асю и Семенова. Ася снимаетъ шляпу, Семеновъ вѣшаетъ пальто и оба входятъ въ столовую.

Ася. Никого нѣтъ… Знаете, Сеня, мы лучше здѣсь подождемъ: имъ теперь не до насъ!

Семеновъ. Что жъ, можно и подождать (Садится въ сторонѣ у окна и закуриваетъ папиросу).

Ася. Опять вы курите, Сеня! Вѣдь вамъ же вредно!

Семеновъ. А, все равно!.. И курить умереть, и не курить умереть!.. Все едино: недолго осталось!

(Ася, нервничая, ходитъ по комнатѣ, поправляетъ загнувшійся уголъ скатерти, смотритъ въ окно).

Семеновъ. Да вы-то чего нервничаете, Ася?

Ася. Такъ… не могу я!.. Какъ это все неожиданно!

Семеновъ. Ну, положимъ! Этого давно надо было ожидать!.. Что вы думаете, нѣмцы сорокъ лѣтъ къ войнѣ готовились для собственнаго удовольствія, что ли?..

Ася. Нѣтъ, я не о томъ!.. Это вы можете разсуждать, а для меня это всегда было бы неожиданно… Я не могу себѣ представить, какъ это люди могутъ рѣшаться на такой ужасъ!.. Сколько теперь горя и слезъ вездѣ!.. Во всемъ городѣ нѣтъ человѣка, который кого-нибудь не провожалъ бы!.. Солдаты идутъ весело, съ пѣснями… офицеры даже какъ-будто бы рады, а у меня сердце сжимается, когда я подумаю, сколько среди нихъ обреченныхъ на смерть и страданія!.. И знаете, Сеня, мнѣ все-таки не такъ жаль тѣхъ, кто самъ идетъ, какъ тѣхъ, кто провожаетъ!.. Вѣдь это же ужасъ — провожать близкаго человѣка на войну!.. Сколько ихъ не вернется назадъ!.. А вѣдь у каждаго — мать, жена, дѣти… Что они чувствуютъ теперь… что будутъ думать все время, сколько слезъ прольютъ… Нѣтъ, ужасно это, ужасно!.. Самому умирать легче…

Семеновъ. Какъ кому, Ася!..

(Молчаніе).

Ася. Бѣдная Нина Петровна!.. И Владимиръ Александровичъ!.. А какъ онъ мечталъ, что осенью поѣдетъ въ академію, переѣдетъ въ Петербургъ, устроитъ новую жизнь… Нина Петровна плачетъ, не переставая!..

Семеновъ. Да, тяжелая штука!.. А вотъ, смотрите, какъ бы и вамъ плакать не пришлось!..

Ася (испуганно останавливаясь). Мнѣ?.. Почему?..

Семеновъ. Вотъ уѣдетъ вашъ Володя на войну, и останетесь вы соломенной вдовой!..

Ася. Володя не военный.

Семеновъ. Добровольцемъ пойдетъ. Онъ парень здоровый, чего ему… Всѣ идутъ.

Ася. Однако, вы не идете?

Семеновъ. Ну, я… и я бы пошелъ, да бѣда въ томъ, что все равно дальше перваго госпиталя не уйду!.. А это скучно. Да. вы чего такъ всполошились?

Ася (растерянно). Этого не можетъ быть! Вы меня нарочно пугаете!

Семеновъ. Ничуть. Онъ мнѣ самъ вчера говорилъ. А, по-моему, и прекрасно сдѣлаетъ!.. Вонъ, даже Дауэ и тотъ идетъ!

Ася (не слушая). Какое мнѣ дѣло до Дауэ!..

Семеновъ (ехидно). Вотъ, вотъ… то-то и оно!.. Всѣ вы герои, пока до васъ дѣло не дошлю!.. А мнѣ только Дауэ и жаль. Онъ одинъ стоитъ больше, чѣмъ всѣ ваши Володи вмѣстѣ взятые!.. Вотъ, если Дауэ убьютъ, это будетъ обидно!..

Ася. А другихъ вамъ не жаль?

Семеновъ. Какъ кого!.. Володю, напримѣръ, вашего ей-Богу не жаль!..

Ася (съ негодованіемъ). И вамъ не стыдно, Сеня!

Семеновъ. Чего же мнѣ стыдиться?.. Вѣдь это для васъ онъ такой неоцѣненный, а для человѣчества, ей-Богу, не велика потеря, если однимъ Володей меньше станетъ!..

Ася. Но вѣдь это же вашъ другъ!..

Семеновъ (мрачно). У меня друзей нѣтъ!..

Ася. Тѣмъ хуже для васъ!

Семеновъ. Можетъ быть.. А все-таки, взгляните хладнокровно: ну, хорошо, останется вашъ Володя дома, кончитъ университетъ, станетъ учителемъ математики, женится на васъ, нарожаетъ дѣтей… вѣдь это же тоска! Неужели для этого стоитъ родиться на свѣтъ?..

Ася. А для того, чтобы быть убитымъ или искалѣченнымъ на войнѣ, стоитъ?

Семеновъ. Ну, и подъ трамвай попасть можно… А тамъ, по крайней мѣрѣ, жизнь, борьба!.. Нѣтъ, я ему искренно совѣтовалъ бы поѣхать.

Ася (дрожа всѣмъ тѣломъ и съ ненавистью глядя на него въ упоръ). Ну, да, я знаю… это вы ему посовѣтовали!.. Но это гадко, подло!..

Семеновъ. Что подло?.. Совѣтовать итти защищать свою родину?..

Ася (растерянно). Я не то хотѣла сказать… А вы… (Вдругъ закрываетъ лицо руками и идетъ изъ столовой).

Семеновъ. Ася, постойте!.. (Ася уходитъ). Ну, какъ хотите!.. (Пожимаетъ плечами и разсѣянно тыкаетъ потухшей папиросой въ пепельницу). Н-да… такія-то дѣла!.. Сидоренко, а ты тоже идешь?

Сидоренко. Такъ точно.

Семеновъ. И не страшно тебѣ?

Сидоренко (ухмыляясь). Извѣстно, страшно… дѣло такое!.. Только мнѣ, ваше благородіе, больше по домашеству жалко.

Семеновъ. По какому домашеству?..

Сидоренко. А которые, значитъ, домашніе. У меня, ваше благородіе, жена въ деревнѣ… ну, извѣстно, баба глупая… реветъ теперь, чай!.. Конешно, жалко!.. А между прочимъ, ничаво!.. Дастъ Богъ, вернемся… ничаво!.. Оно, можетъ, только издали такъ страшно показываетъ, ваше благородіе!.. (Хлопаетъ рукой по увязанному чемодану и оттаскиваетъ его къ сторонкѣ). Тамъ увидимъ, значитъ.

(Звонокъ. Сидоренко отпираетъ. Входитъ Дауэ, въ походной формѣ, но со скрипичнымъ футляромъ въ рукахъ. Вмѣстѣ съ футляромъ онъ входитъ и въ столовую).

Дауэ. А, здравствуйте, Семенъ Николаевичъ!.. И вы пришли проводить? (Здоровается). Ну, вотъ и хорошо, а то я уже думалъ, что мнѣ съ вами таясь и не удастся проститься!..

Семеновъ. Значитъ, ѣдете?

Дауэ (ставя футляръ къ уголку на стулъ и слегка разводя руками). Что жъ дѣлать! Приходится…

Семеновъ. Да, вѣдь, вы же хотѣли изъ полка выходить?

Дауэ. Нѣтъ, что жъ!.. Теперь ужъ поздно… Такая, видно, судьба! (Смѣется). На роду написано!.. Да и стыдно было бы: всѣ идутъ, а я тутъ буду на скрипкѣ пиликать!.. Нѣтъ, что жъ… умирать такъ умирать вмѣстѣ!..

Семеновъ. А какъ же ваша музыка?

Дауэ (вздохнувъ). Да, музыку придется оставить!.. Вотъ, принесъ скрипку, хочу Нину Петровну попросить спрятать пока… Это хорошая скрипка, дорогая… А, можетъ, еще и не убьютъ…

Семеновъ. Не убьютъ!..

Дауэ. Тамъ видно будетъ… Поживемъ — увидимъ. А и убьютъ… что жъ… однимъ плохимъ скрипачомъ меньше будетъ… Все равно, когда-нибудь умирать надо?.. Мнѣ бы вотъ только скрипку пристроить. Все-таки жаль будетъ, если пропадетъ!..

Семеновъ. За скрипку можете быть спокойны, сохранимъ въ цѣлости!..

Дауэ. Вотъ и спасибо!.. Я на Нину Петровну надѣюсь: она и сама музыку любитъ и ко мнѣ всегда хорошо относилась.

(Входитъ Владимиръ Александровичъ, тоже въ походной формѣ. Лицо у него грустное и озабоченное. Забывая, что еще не видѣлъ Семенова, онъ здоровается съ однимъ Дауэ).

Владимиръ Александровичъ. Здравствуйте, Дауэ. Ну, какъ?.. Я за вами посылалъ, да васъ дома не было…

Дауэ. Да, я съ утра по всему городу бѣгаю, все вещи свои устраиваю… Теперь, слава Богу, все пристроилъ. Вы знаете, Кохановскій мое піанино купилъ!.. Вотъ только скрипка и осталась.

Владимиръ Александровичъ (разсѣянно). А, скрипка?.. Да… (Дотрогивается до футляра и сейчасъ же забываетъ). Какая масса народу была сегодня на молебнѣ!..

Семеновъ. Здравствуйте, Владимиръ Александровичъ!

Владимиръ Александровичъ. Ахъ, простите, пожалуйста!.. Совсѣмъ не замѣтилъ!.. Очень радъ васъ видѣть. Большое спасибо, что пришли. (Спохватившись). Да чего жъ вы тутъ сидите, господа?.. Идемте въ гостиную… Тамъ всѣ наши… князь здѣсь.

Дауэ. А, и князь пришелъ?..

Владимиръ Александровичъ (какъ-то черезчуръ вскользь). Да, тоже пришелъ проводить насъ… Идемте, господа!.. (Слабо улыбаясь). А вы все-таки со скрипкой, Дауэ.

Дауэ. Да, вотъ хочу Нину Петровну попросить спрятать пока… Очень хорошая, дорогая скрипка, знаете, жаль…

Владимиръ Александровичъ (не слушая). Да, жаль… Такъ идемте туда… (Не дожидаясь, быстро поворачивается и уходитъ. Дауэ и Семеновъ идутъ за нимъ).

(Пауза. Катя вноситъ и разставляетъ на столѣ пиво и вино. Быстро входитъ Ася, за нею идетъ Володя. При видѣ Кати они останавливаются).

Володя. Катя, уйдите отсюда на минутку!..

Катя. Сейчасъ… (Уходитъ черезъ переднюю, что-то сказавъ по дорогѣ Сидоренко. Сидоренко идетъ за нею).

Володя (проводивъ ихъ глазами). Видите ли, Ася… я уже давно хотѣлъ поговорить съ вами… Конечно, вы, какъ женщина, не понимаете этого чувства, но ей-Богу, какъ-то стыдно оставаться, когда идутъ всѣ…

Ася (сдерживая слезы). Но вѣдь не всѣ же идутъ!.. Вонъ Сеня же остается, князь…

Володя. Сеня!.. Сеня больной человѣкъ, а князь… князь сытое животное, которому его любовныя трагедіи дороже всего на свѣтѣ!.. Неужели вы, Ася, будете удерживать меня?..

Ася (сквозь слезы). Развѣ я могу васъ удержать!..

Володя (съ испугомъ). Ну, вотъ!.. Чего же вы плачете, Ася?.. Ахъ, какая вы, ей-Богу!.. Вѣдь, это еще совсѣмъ не рѣшено!.. Можетъ быть, я никогда и не поѣду!.. Это все только одни предположенія…

Ася (недовѣрчиво). Это вы говорите, чтобы меня утѣшить, а я чувствую… (Плачетъ).

Володя. Ася!.. Ну, какъ вамъ не стыдно!.. Я вамъ даю честное слово, что я еще и самъ не рѣшилъ!..

Ася (съ проблескомъ надежды). Правда?..

Володя. Конечно, правда! Ей-Богу, Ася, не плачьте!.. И такъ тяжело.

Ася. Я не буду больше!.. (Улыбаясь сквозь слезы). Это Сеня виноватъ!.. Онъ меня напугалъ!.. Я сама знаю, что это глупо… Вы только не сердитесь на меня!

Володя. Развѣ я могу на васъ сердиться!

Ася. Нѣтъ?.. Ну и слава Богу!.. Это пройдетъ!.. Видите, я уже совсѣмъ успокоилась!.. (Смѣется сквозь слезы). Глупая я!..

Володя. Милая, а не глупая!.. (Беретъ ее за обѣ руки и кладетъ ихъ себѣ на плечи). Ася… а если бы я, въ самомъ дѣлѣ, пошелъ на войну… вы бы согласились тогда… ну… быть моей женой?..

(Ася въ дверяхъ сталкивается съ смотритъ на него, потомъ вдругъ цѣлуетъ и бѣжитъ прочь).

Володя. Ася!..

(Ася въ дверяхъ сталкивается съ Ольгой Петровной).

Ольга Петровна (растерянная и заплаканная). Куда же вы, Ася?.. Сейчасъ завтракать будемъ… не уходите. Уѣзжаютъ наши, Ася!.. Жалко? Правда?

Ася (еще не опомнившись отъ поцѣлуя). Да… я сейчасъ!.. (Ускользаетъ въ дверь).

(Володя садится у окна и закуриваетъ папиросу. Ольга Петровна подходитъ къ нему и нѣжно гладитъ его по волосамъ).

Ольга Петровна. Ахъ, Володя, Володя!.. И скажи ты мнѣ, пожалуйста, зачѣмъ эта война. Не пойму я!.. Жили себѣ жили, и вдругъ!.. Очень Ниночку жалко, Володя!..

(Володя молча беретъ ея руку и цѣлуетъ).

Ольга Петровна. А, можетъ, ничего еще и не будетъ, Володя?

Володя. Какъ же не будетъ?.. Война уже началась, мама!

Ольга Петровна. Знаю я, что началась!.. А, можетъ быть, они тамъ какъ-нибудь устроются… Посмотрятъ другъ на друга и скажутъ: дураки мы, дураки!.. Возьмутъ да и разойдутся въ разныя стороны…

Володя (невольно смѣясь). Такъ не бываетъ, мама!..

Ольга Петровна. Да вѣдь жалко же, Володя!.. На дворѣ дождь, сыро… еще попростужаются тамъ всѣ, не дай Богъ!.. А, по-моему, плюнули бы, да и разошлись!.. Володя. Не такъ это все просто, мама!..

Ольга Петровна. А оно и лучше, когда просто!.. Володя. Мало ли что лучше!.. А меня, мама, вы бы отпустили?

Ольга Петровна. Куда?

Володя. Да туда, на войну.

Ольга Петровна (съ досадой). Этого только недоставало!.. И что ты, ей-Богу, выдумываешь все!.. Кто жъ тебя пуститъ туда?

Володя. Самъ пойду!

Ольга Петровна (съ сердцемъ махая рукой). А ты мнѣ, пожалуйста, и не говори этихъ глупостей!.. У меня и такъ сердце не на мѣстѣ!.. И всегда ты выдумаешь такое!.. Вотъ я Асѣ скажу! Пусть она тебѣ хорошенько задастъ, чтобы не говорилъ глупостей!..

(Володя смѣется).

Ольга Петровна. Еще и смѣется!.. Скажетъ такое, да еще и смѣется!.. И Петръ Ивановичъ говоритъ, что, если бы былъ помоложе, пошелъ бы… И Богъ васъ знаетъ, какіе-то вы всѣ сумасшедшіе!.. (Разсерженная отходитъ къ столу). Пойди лучше позови ихъ завтракать, а то скоро Владимиру Александровичу уже и ѣхать… такъ и поѣдетъ голодный!..

(Володя уходитъ и сейчасъ же возвращается съ Петромъ Ивановичемъ, княземъ, Дауэ и Семеновымъ).

Ольга Петровна. Садитесь, господа!.. Садитесь, Дауэ, голубчикъ!.. Я вамъ ваши любимыя котлетки приготовила… кушайте на здоровье!.. Тамъ вамъ никто котлетокъ готовить не будетъ!.. Тогда вспомните меня!.. Дауэ. Я васъ и безъ котлетокъ не забуду!..

Петръ Ивановичъ. А гдѣ же Нина и Владимиръ Александровичъ?

Семеновъ. Сейчасъ придутъ…

Ольга Петровна. Кушайте, пожалуйста!.. Князь, вы водку пить будете?.. Петръ Ивановичъ!..

(Входятъ Нина и Владимиръ Александровичъ. У Нины заплаканы глаза).

Ольга Петровна. Садись сюда, Ниночка… Владимиръ Александровичъ!..

Петръ Ивановичъ (приподымая графинчикъ). Владимиръ Александровичъ, водки?.. Вы будете пить, Дауэ?

Дауэ. Пожалуй… хотя…

(Тихонько входитъ Ася и садится за край стола, подальше отъ Володи, на котораго старается не взглянуть).

Ольга Петровна. Пейте, пейте! На дорогу надо выпить! А то еще простудитесь, не дай Богъ!.. Ѣхать-то не близко!..

Князь. А вы верхомъ?

Дауэ. Да, до станціи верхомъ.

Князь. А когда идетъ поѣздъ?

Дауэ. Говорятъ, въ шесть, да это только такъ говорится!..

Князь (нарочно стараясь поддержать разговоръ). Странно, все-таки… такой большой городъ, всегда стоятъ войска, а желѣзной дороги нѣтъ. Только у насъ и возможно это!..

Семеновъ. Я знаю губернскій городъ, въ которомъ больше ста тысячъ жителей, а ближайшая станція желѣзной дороги въ восьмидесяти верстахъ!.. Это бываетъ!..

Петръ Ивановичъ. Въ будущемъ году и у насъ начнутъ строить дорогу. Инженеры уже пріѣзжали на изысканія… Да теперь что!.. А вотъ, когда въ семьдесятъ седьмомъ году мы двинулись къ границѣ…

Ольга Петровна. Да ужъ слышали мы, Петръ Ивановичъ!

Петръ Ивановичъ. Странное дѣло!.. Почему я не могу разсказать…

(Нина тихо начинаетъ плакать. Владимиръ Александровичъ быстро взглядываетъ на нее и опускаетъ голову).

Ольга Петровна. Ниночка!.. Да будетъ тебѣ!.. И чего ты, ей-Богу!.. Только Владимира Александровича разстраиваешь!

Нина (торопливо). Я ничего… это такъ!.. Нервы!.. (Нервно и странно смѣется). А все-таки это ужасно смѣшно!.. Право, смѣшно!..

(Всѣ стараются не смотрѣть на нее, притворяясь, что заняты ѣдой. Владимиръ Александровичъ еще ниже опускаетъ голову. Ольга Петровна торопливо переходитъ къ ней).

Ольга Петровна (осторожно). Можетъ, тебѣ капель дать, Ниночка?

Нина (вздрогнувъ). Зачѣмъ?.. Вы, кажется, думаете, мама, что у меня истерика начинается?.. Нѣтъ!.. Просто, мнѣ въ самомъ дѣлѣ вдругъ стало смѣшно!.. Я на Дауэ смотрю… Гдѣ же ваша скрипка, Дауэ?

Дауэ. Я вотъ именно и хотѣлъ васъ просить…

Нина (не слушая). Развѣ вы не видите, какая это ужасная комедія?.. Гдѣ-то тамъ какой-то Вильгельмъ… Германія… Вы не видѣли Германіи, Дауэ?.. Я тоже не видѣла… А мы всѣ плачемъ, прощаемся… разбиваемъ всю свою жизнь!.. Дауэ идетъ на войну… Развѣ это не смѣшно?.. Развѣ вамъ хочется итти на войну, Дауэ?..

Дауэ. Тутъ дѣло не въ моемъ личномъ желаніи, Нина Петровна… всѣ идутъ!..

Нина (съ болѣзненнымъ раздраженіемъ). Всѣ!.. Какое вамъ дѣло до всѣхъ?

Ольга Петровна. А то выпила бы ты.валерьянки, Ниночка!.. Хочешь, я принесу?

Нина (съ все возрастающимъ неестественнымъ раздраженіемъ). Ахъ, да оставьте вы меня, мама!.. Что вамъ нужно отъ меня?.. Я хочу сказать…

Ольга Петровна (со слезами). Ниночка, милая!..

Нина (отталкивая мать). У меня есть своя жизнь! Я никого не трогаю… Пусть моя жизнь маленькая, ничтожная, но я не хочу, чтобы коверкали и разбивали мою жизнь!.. Не хочу!..

Ольга Петровна (насильно гладя ее по головѣ). Что жъ дѣлать, Ниночка!.. Не ты одна!.. У всѣхъ такое же несчастіе!..

Нина. А я развѣ виновата въ этомъ?.. Это ихъ дѣло!.. А я не хочу, чтобы мою жизнь приносили кому-то въ жертву!..

Петръ Ивановичъ (совершенно неожиданно). Такъ могутъ говорить только люди, у которыхъ нѣтъ родины, Нина!..

Ольга Петровна. Ахъ, оставь ты ее, Петръ Ивановичъ!.. Точно ты не видишь…

Петръ Ивановичъ (не слушая и не понимая). Такъ могутъ говорить только враги Россіи!.. (Стучитъ кулакомъ по столу). Въ такое время мы не имѣемъ права говорить о своей личной жизни!.. Мы не имѣемъ права разсуждать!..

Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ! Петръ Ивановичъ!..

Петръ Ивановичъ. Мы всѣ должны итти и умирать, не разсуждая!.. Я старикъ, но если понадобится, то пойду безъ всякихъ разсужденій, потому что моя жизнь нужна для всей Россіи!.. Что такое ты въ сравненіи съ судьбой Россіи?!.. Я не позволю, чтобы въ моемъ домѣ…

Ольга Петровна (кричитъ). Петръ Ивановичъ!..

Нина (упавшимъ голосомъ). Я знаю… я знаю, папочка… (Плачетъ).

Ольга Петровна (съ досадой и со слезами). Ахъ, Петръ Ивановичъ!.. И всегда ты такъ, ей-Богу!..

Петръ Ивановичъ (смутившись). Я что жъ… я только говорю… что въ такое время, какое переживаетъ вся Россія…

Ольга Петровна. Ахъ, да оставь ты, пожалуйста!.. Ниночка! Успокойся… Нельзя же такъ!.. Владимиръ Александровичъ!..

Нина. Я сейчасъ… я только… не обращайте вниманія!.. Это пройдетъ!..

(Долгое тяжелое молчаніе).

Семеновъ (неестественно простымъ тономъ). Хотите пива, Дауэ?..

Дауэ (быстро). Ахъ, да… пожалуйста…

Ольга Петровна. Можетъ, кто-нибудь чаю хочетъ?.. Я нарочно велѣла самоваръ поставить… Князь, хотите чаю?..

Князь. Нѣтъ, благодарю васъ…

(Опять молчаніе. Нина вдругъ встаетъ и выходитъ изъ комнаты. Всѣ молча провожаютъ ее глазами).

Ольга Петровна. Вы бы пошли къ ней, Владимиръ Александровичъ!.. Идите, идите, милый!..

Владимиръ Александровичъ. Да, я пойду… Вы меня извините, господа?..

Семеновъ. Пожалуйста, пожалуйста!..

(Владимиръ Александровичъ быстро уходитъ).

Князь (помолчавъ). Да, тяжело тѣмъ, у кого есть близкіе…

Дауэ (неестественно бравурнымъ тономъ). Вотъ мнѣ хорошо!.. Кромѣ скрипки, никого!.. Убьютъ, сама не заиграетъ!.. (Смѣется).

Семеновъ (криво улыбаясь). Н-да, это точно!..

Сидоренко (появляясь въ дверяхъ). Ваше благородіе, такъ что вахмистръ изъ эскадрону прибѣжалъ… Командеръ пріѣхалъ…

Дауэ. Уже?.. (Быстро встаетъ и смотритъ на часы). Въ самомъ дѣлѣ, пора… опоздали!.. Я побѣгу!..

(Всѣ встаютъ и толпятся, не зная что дѣлать).

Дауэ. Ну-съ… значитъ, поѣхали!.. (Мнется, криво улыбаясь, потомъ рѣшительно встряхиваетъ головой). Да… Ну-съ… прощайте, Ольга Петровна!.. Спасибо вамъ за все!.. (Цѣлуетъ ея руку).

Ольга Петровна (со слезами, цѣлуя его въ голову). Прощайте, голубчикъ! Прощайте!.. Дай вамъ Богъ вернуться живымъ и здоровымъ!..

Дауэ (молодцевато). Дастъ Богъ, вернемся!.. Не всѣхъ же убьютъ!.. Прощайте, Петръ Ивановичъ… позвольте васъ поцѣловать… можетъ, больше не увидимся!.. (Цѣлуетъ).

Петръ Ивановичъ. Ну, чего тамъ!.. Зачѣмъ прощайте!.. До свиданія!..

Дауэ. Ну, до свиданія!.. Все можетъ быть!.. Ну… Володя, вы насъ проводите?.. Вотъ и хорош-о!.. Прощайте, князь!.. Всего вамъ хорошаго! А теперь… Гдѣ же Нина Петровна?.. Ну, впрочемъ, ей теперь не до меня!.. Передайте ей мой привѣтъ и благодарность за все!.. Пусть иногда вспоминаетъ, какъ мы съ ней музицировали!.. Я все хотѣлъ попросить ее сохранить мою скрипку… Это очень хорошая, дорогая скрипка…

Ольга Петровна. О скрипкѣ не безпокойтесь, милый!.. Сохранимъ въ цѣлости! Сами вы возвращайтесь живымъ и здоровымъ!.. Вотъ, еще смотрите, какіе концерты съ Ниночкой задавать будете!..

Дауэ (слабо улыбаясь). Нѣтъ, врядъ ли… Кончилась моя музыка!.. Ну, да все равно!.. (Машетъ рукой). Александра Ивановна, а съ вами-то я и не простился!.. Дай вамъ Богъ счастья…

(Ася молча плачетъ).

Дауэ. Да, что я еще хотѣлъ сказать?.. А, впрочемъ, ничего!.. Прощайте еще разъ и не поминайте лихомъ!.. Всѣ. Прощайте! До свиданія!.. Дай вамъ Богъ!..

Дауэ (неожиданно останавливаясь въ дверяхъ и конфузливо улыбаясь). Я… Вы не будете смѣяться, господа?.. Мнѣ бы хотѣлось еще разъ посмотрѣть… (Открываетъ футляръ скрипки, но сейчасъ же захлопываетъ его и машетъ рукой). А, впрочемъ, глупости!.. Прощайте окончательно!.. Спасибо вамъ всѣмъ!.. (Быстро уходитъ).

(Всѣ идутъ провожать его. Столовая пустѣетъ. На крыльцѣ слышны крики: До свиданья!.. До свиданья!.. Возвращайтесь скорѣе!.. Потомъ дверь захлопывается, и все стихаетъ. Въ передней остается одинъ Сидоренко). (Пауза. Быстро входитъ Владимиръ Александровичъ и проходитъ прямо въ переднюю. Сидоренко проворно подаетъ ему фуражку и пристегиваетъ шашку. Владимиръ Александровичъ дѣлаетъ шагъ къ двери, останавливается, мгновеніе стоитъ неподвижно, потомъ быстро возвращается въ столовую. Вбѣгаетъ Нина и молча, безъ слезъ, бросается ему на шею).

Владимиръ Александровичъ. Нина! Нина!.. Родная моя!.. (То гладитъ ее по головѣ, то цѣлуетъ волосы, то оглядывается безпомощно кругомъ). Ниночка!..

(Тихо возвращается Ася и бросается къ нимъ).

Владимиръ Александровичъ. Ася, помогите!.. Ниночка!..

(Ася подхватываетъ Нину. Владимиръ Александровичъ вырывается изъ ея объятій и почти бѣгомъ уходитъ. Нина отталкиваетъ Асю, съ пронзительнымъ крикомъ кидается за мужемъ и шатаясь опускается на руки Аси и Сидоренко). ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Два мѣсяца спустя. Та же столовая. Вечеръ. Горитъ лампа. Самоваръ на столѣ. Ольга Петровна сидитъ за самоваромъ. На другомъ концѣ стола — Петръ Ивановичъ; передъ нимъ особливая большая чашка и газета. Ася поитъ чаемъ мальчика и дѣвочку, дѣтей убитаго офицера. Семеновъ сидитъ въ сторонѣ за маленькимъ столикомъ и куритъ. На стѣнѣ большая карта военныхъ дѣйствій, утыканная разноцвѣтными флажками.

Ася. Соня, хочешь еще?..

Соня (тихо). Мерси…

Ася. Коля, не надо болтать ложечкой! Пей какъ слѣдуетъ!.. Тебѣ налить на блюдечко?.. Такъ ты такъ и скажи.

Ольга Петровна. А что, Соня, мама здорова?

Соня. Мерси… здорова…

Коля (весело). Мама все плацитъ… У нея глази класные-класные… какъ у лака!

Ася (слабо улыбаясь). Развѣ у рака глаза красные?

Коля. А какіе?

Ася. Черные.

Коля. Церные?.. Поцему церные?

Ася. Потому, что такіе ему Богъ далъ.

Коля. А поцему Богъ далъ?

Ася (терпѣливо). Такъ, значитъ, Ему нужно было.

Коля. Нузно?

Ася. Да, нужно.

Коля. А у на-сего Зуцка глази зелтые, какъ у коски!

Ася. Пей, пей!.. Сонечка, можетъ, тебѣ варенья положить?..

Соня. Мерси…

(Молчаніе).

Ольга Петровна. Вотъ сегодня уже мѣсяцъ, какъ уѣхалъ нашъ Володя!.. Гдѣ-то онъ теперь, бѣдный?..

(Молчаніе). (Звонокъ. Семеновъ молча выходитъ въ переднюю и отворяетъ дверь. Входитъ князь, снимаетъ пальто и проходитъ въ столовую).

Петръ Ивановичъ. А, князь!..

Князь (обходя столъ и здороваясь со всѣми, при чемъ Сонечка вскакиваетъ и дѣлаетъ ему реверансъ). Такая тоска, знаете, что просто не знаешь, куда себя дѣвать!.. Я вамъ еще не надоѣлъ, Ольга Петровна?

Ольга Петровна. Господь съ вами! Какъ же вы можете надоѣсть?.. Мы вамъ всегда рады!.. И Ниночкѣ съ вами веселѣй… Скучаетъ она, бѣдная…

Князь. Здорова Нина Петровна?

Ольга Петровна. Какое тамъ здоровье, когда она не ѣстъ ничего!.. Все думаетъ, думаетъ!.. Хотите чаю, князь?..

Князь. Съ удовольствіемъ… (Принимаетъ стаканъ). На дворѣ холодно и туманъ… Городъ какъ вымеръ весь… Ну, что… извѣстій никакихъ нѣтъ?

Ольга Петровна. Отъ Владимира Александровича позавчера было письмо, а отъ Володи вотъ уже цѣлую недѣлю ничего!.. То писалъ каждый день, а тутъ и нѣтъ ничего!.. Ужъ и Ася извелась совсѣмъ!.. Безпокоюсь я страшно: ну, не дай Богъ, случится что-нибудь… долго ли простудиться!.. Петръ Ивановичъ каждый день газеты читаетъ, а я и читать боюсь!.. Какъ увижу газету… все убитые да раненые, да безъ вѣсти пропавшіе… такъ мнѣ въ голову и ударитъ!..

Князь. Ну, я думаю, что если бы что-нибудь случилось, дали бы знать… А что писемъ нѣтъ, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго…

Петръ Ивановичъ. Нечего писать, вотъ и не пишетъ. Это намъ тутъ дѣлать нечего, а тамъ некогда пустяками заниматься, надо дѣло дѣлать!..

Ольга Петровна. Я знаю, Петръ Ивановичъ, а все-таки… Вотъ и Асенька извелась совсѣмъ!.. Я ужъ про себя не говорю, князь, мнѣ ихъ жалко!.. Вы не смотрите, что Петръ Ивановичъ храбрится… Я вѣдь знаю, какъ онъ по ночамъ не спитъ… все ходитъ, ходитъ, какъ маятникъ!..

Петръ Ивановичъ (сердито). Безсонница у меня, вотъ и не сплю… Ты прекрасно знаешь, что въ это время года у меня всегда безсонница…

Ольга Петровна. Не выдумывай ты, ей-Богу, Петръ Ивановичъ!.. Какая тамъ безсонница!..

(Молчаніе).

Князь. А вы все съ дѣтьми возитесь, Александра Ивановна?..

Ася (тихо). Да… такъ…

Ольга Петровна. Да, возится!.. Ей бы теперь со своими возиться бы!.. Не понимаю я васъ всѣхъ, ей*Богу!.. Какіе-то вы всѣ сумасшедшіе! Развѣ это на что похоже: повѣнчались, да и разъѣхались!.. Ни жена, ни вдова… И чего выдумываютъ, ей-Богу!..

Ася (тихо). Я сама этого захотѣла, Ольга Петровна!..

(Молчаніе).

Коля (звонко). А папу на войнѣ убили… нѣмцы!.. Князь (вздрогнувъ отъ неожиданное т и). Какъ?

Ася (торопливо). Пей, пей чай, Коля!.. Остынетъ!..

Коля. Я пью.

Ася. Пей, пей!..

(Молчаніе).

Нина (тихо выходитъ въ столовую). Князь!.. А я и не знала, что вы здѣсь!.. Что же вы мнѣ не сказали, мама?

Князь. Я только что пришелъ.

Нина (тихо подсаживаясь къ столу, противъ князя). Какой сегодня длинный, томительный день!..

Ольга Петровна. А ты поменьше думай, вотъ и не будетъ длинный!..

Нина (слабо улыбаясь). Я бы рада не думать, мама… само думается!..

(Молчаніе).

Князь. Да, я долженъ вамъ сообщить печальную новость: сегодня на станцію привезли тѣло Дауэ!..

(Всѣ подымаютъ головы. Ольга Петровна кончикомъ полотенца вытираетъ глаза. Петръ Ивановичъ сердито опускаетъ глаза въ газету. Молчаніе).

Нина. Бѣдный Дауэ!.. Кончилась его музыка… А помните, какъ онъ мечталъ выйти изъ полка и ѣхать въ Петроградъ учиться!..

Князь. Видно, не судьба была!..

Семеновъ (сердито). Какая тутъ судьба!.. Вопіющая, ужасная безсмыслица, а не судьба!..

Князь. Да… конечно…

(Молчаніе).

Ольга Петровна. А помнишь, Ася, какъ онъ въ послѣдній разъ хотѣлъ на свою скрипку посмотрѣть!.. Убьютъ, говоритъ, сама не заиграетъ!.. (Плачетъ). Господи, Господи!.. И что только дѣлается на свѣтѣ!..

Семеновъ. Много глупостей и зла дѣлается!..

(Молчаніе).

Нина. Мы еще на прошлой недѣлѣ узнали, что Дауэ убитъ… Но это такое непонятное слово «убитъ»!.. И только теперь, когда я знаю, что его привезли, что гдѣ-то на станціи стоитъ вагонъ, и тамъ въ гробу лежитъ Дауэ… лежитъ и не знаетъ и никогда не узнаетъ, что мы вотъ тутъ вспоминаемъ его… такъ больно… Какая ужасная вещь — война!..

Князь. Да, ужасная… А все-таки въ ней много трагической красоты!.. Не знаю, но… я все-таки рвусь на войну!..

Семеновъ (негромко). Довольно-таки тихо рветесь!..

Ася (съ упрекомъ). Сеня!..

Князь (не разслышавъ). Вы что-то сказали?

Семеновъ. Нѣтъ, ничего… я такъ…

Князь. Что наша жизнь?.. Даже и не игра, а такъ, какая-то длительная агонія!.. Развѣ мы живемъ здѣсь?.. Мы только существуемъ!.. Всѣ наши интересы, несчастія и хлопоты такъ мелки и ничтожны!.. Наши поступки банальны… А тамъ, лицомъ къ лицу со смертью, спадаетъ вся эта повседневная шелуха, и человѣкъ становится тѣмъ, чѣмъ онъ долженъ былъ бы быть всегда: трагическимъ носителемъ героической идеи!..

Семеновъ (про себя). Крѣпко завинчено!..

(Ася укоризненно качаетъ головой).

Князь (задумчиво). Это звучитъ странно, быть можетъ… но я искренно завидую тѣмъ, кто теперь тамъ… Тамъ движеніе, тамъ борьба, тамъ настоящая жизнь!..

Нина. Вы говорите, завидую… А у меня за нихъ сердце разрывается!.. Голодные, холодные, грязные, вѣчно лицомъ къ лицу со смертью и страданіями… Какая же это жизнь! Это одно сплошное мученіе, а не жизнь!.. Сколько убитыхъ, сколько калѣкъ, сколько вдовъ и сиротъ, сколько горя… и все это по капризу одного человѣка!.. Какое возмутительное, несправедливое дѣло!.. Нѣтъ, все мое существо возмущается противъ этой бойни!..

(Молчаніе).

Нина (съ тоской). Какъ тяжело!.. Боже мой, какъ тяжело!.. Я не знаю, можетъ быть, я дурная женщина, но вотъ принялась я было шить для раненыхъ бѣлье, работала до изнеможенія… и вдругъ почувствовала, что это все же не захватываетъ меня цѣликомъ, не заставляетъ забыть личныя переживанія!.. Думаю работать въ госпиталѣ — скоро и у насъ откроется госпиталь — попробую, но не знаю, выдержатъ ли мои нервы!.. Вотъ такъ и мечусь изъ стороны въ сторону, выбитая изъ колеи… никому не нужная, ни на что не годная!.. Самое ужасное, что почти не получается писемъ, и при этомъ они такъ долго идутъ, что теряютъ всякое значеніе!.. Читаешь, видишь знакомый почеркъ и думаешь, но вѣдь это письмо написано двѣнадцать дней тому назадъ!.. Можетъ быть… (Голосъ Нины дрожитъ).

Петръ Ивановичъ. А, по-моему, — это малодушіе и больше ничего!.. Противно слушать!.. Жена русскаго офицера должна была бы разсуждать иначе!..

Нина (съ печальной, покорной улыбкой). Ахъ, папа!.. Какая я жена офицера! Я просто — жена!.. Ничтожная, обыкновенная женщина, для которой любимый человѣкъ — все!..

Петръ Ивановичъ (пожимая плечами). Вотъ, вотъ!.. Вотъ!.. А, по-моему…

Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ!..

Петръ Ивановичъ. Но если я не могу слышать этого вѣчнаго нытья!.. (Высоко подымаетъ плечи). Какъ, человѣкъ защищаетъ свою родину, человѣкъ исполняетъ свой священный долгъ, а его жена только и думаетъ о томъ, чтобы лишить его бодрости и чести… чтобы онъ сидѣлъ въ дѣтской да въ спальнѣ…

Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ!..

Нина. Развѣ я этого хочу, папа!..

Петръ Ивановичъ (не слушая, встаетъ, ни на кого не глядя и размахивая газетой). Воображаю только, какія эта госпожа ему письма пишетъ!.. Я прямо скажу, что если бы у меня въ свое время была такая жена, я просто выгналъ бы ее вонъ!.. Да, выгналъ бы!.. Выгналъ!.. (На Ольгу Петровну). Ахъ, да оставь ты меня въ покоѣ!.. Я говорю то, что чувствую!.. Возмутительно!.. (Пожимая плечами и размахивая газетой, выходитъ изъ комнаты).

(Молчаніе. Нина тихо плачетъ. Дѣти съ испугомъ смотрятъ на всѣхъ.

Князь сидитъ, потупивъ голову. Семеновъ усиленно куритъ).

Ольга Петровна. Вотъ, и всегда такъ!.. Не плачь ты, Ниночка!.. Развѣ ты папу нашего не знаешь?.. Вѣдь онъ самъ же больше всѣхъ и страдаетъ, а это все онъ только такъ, выдумываетъ, чтобы самого себя утѣшить!..

Нина. Я знаю, мамочка!..

Ася. Ну, дѣти, напились?..

Соня. Да, мерси…

Ася. Ну, и хорошо… а теперь я отведу васъ домой; спать пора!.. Да и мама, вѣрно, безпокоится… Сеня, вы насъ проводите?..

Семеновъ (вставая). Конечно, провожу…

Ася. Ну, дѣти… прощайтесь и идемъ!..

(Соня и Коля обходятъ всѣхъ. Соня церемонно присѣдаетъ, Коля неуклюже шаркаетъ. Ольга Петровна цѣлуетъ дѣтей. Ася одѣваетъ ихъ въ прихожей и уводитъ. Семеновъ идетъ провожать).

Ольга Петровна. Бѣдныя дѣти!.. Остались сиротами… А средствъ никакихъ у матери!.. Только однимъ жалованьемъ и жили… Пенсію дадутъ, а все не то, что при родномъ отцѣ!..

Князь. Почему, собственно, Александра Ивановна съ ними возится?..

Ольга Петровна. Жалко вѣдь!.. Добрая Ася, вотъ и возится!.. Мать-то до сихъ поръ въ себя прійти не можетъ, день-деньской плачетъ, а дѣти сидятъ голодныя… Вотъ, не приведи ихъ Ася, можетъ, такъ безъ ужина и спать бы легли!.. Нѣтъ, Богъ съ ней, съ войной вашей!.. Можетъ, я и не понимаю, а только, по-моему, никакой такой красоты въ ней нѣтъ!.. (Машетъ рукой, кладетъ полотенце и идетъ изъ столовой. Проходя мимо Нины, гладитъ ее по головѣ). А ты, Ниночка, на папу не обижайся: папа у насъ старенькій!.. Жалко ему и тебя и Володю, безпокоится онъ… вотъ и кричитъ, самъ не знаетъ что!.. Ну, посидите, поболтайте тутъ, а я пойду насчетъ ужина похлопочу!.. (Уходитъ).

(Долгое молчаніе. Гдѣ-то часы бьютъ девять).

Нина. Какой глухой, какой страшный вечеръ!.. Изъ моей комнаты слышно, какъ въ саду шумитъ вѣтеръ… У меня сегодня такъ тяжело на душѣ, что кажется, будто даже дышать трудно!.. Отчего мнѣ сегодня такъ страшно, князь?..

Князь. Не знаю. У васъ нервы разстроены, Нина Петровна!..

Нина. Можетъ быть… Но если бы вы знали, какъ тяжело!.. Я ужасно рада, князь, что вы пришли!.. Вѣдь цѣлый день я одна!.. Папу вы знаете, у мамы и Аси свое горе… Такъ и хожу цѣлый день одна, какъ шальная… Хочется высказать все, что на душѣ, и некому!.. Никто не знаетъ, никто не пойметъ!.. (Въ тоскѣ заламываетъ руки на столѣ и опускаетъ на нихъ лицо).

Князь (перегибаясь къ ней черезъ столъ и тихо касаясь ея руки). Вы знаете, что болѣе преданнаго друга, чѣмъ я, у васъ нѣтъ…

Нина (подымая голову и безсознательно отодвигая руки). Я это знаю… Но я не могу говорить объ этомъ съ вами…

Князь. Почему?..

Нина (грустно улыбаясь). Вѣдь я же знаю, что вамъ не можетъ быть пріятно слышать, когда я говорю… о немъ… Вы ничего не скажете, я знаю… но вѣдь я же вижу, что каждое мое слово о немъ больно вамъ…

Князь (печально). Что же дѣлать, Нина… Петровна!.. Конечно, я не стану притворяться и лгать… я все-таки люблю васъ… а теперь, когда вы такъ несчастны и одиноки, люблю еще больше… конечно, мнѣ стоитъ страшныхъ усилій понять ваше чувство, когда вы вспоминаете Владимира Александровича и страдаете за него!.. Но я такъ люблю васъ, что страдаю вашими страданіями, стараюсь забыть и забываю иногда, что вы страдаете изъ-за человѣка, который стоитъ у меня на дорогѣ!.. Я вижу, что вы страдаете, и, видитъ Богъ, если бы можно было, я самъ пошелъ бы туда, чтобы замѣнить его!..

Нина (протягиваетъ черезъ столъ руку). Спасибо вамъ, князь!..

(Князь почтительно цѣлуетъ руку и сейчасъ же отпускаетъ. Молчаніе).

Нина (задумчиво). Кто знаетъ, а можетъ быть и въ самомъ дѣлѣ, если бы… (Обрывается и умолкаетъ).

Князь (быстро). Что?.. Что — если бы?..

Нина (не глядя). Нѣтъ, ничего!.. (Встаетъ, отходитъ къ окну и, приложивъ лицо къ темному стеклу, смотритъ въ темноту ночи). Какъ темно! Только одинъ огонекъ свѣтится… Можно подумать, что это не вечеръ, а уже настоящая глухая ночь!..

Князь (подходя къ ней). Нина Петровна… Что вы хотѣли сказать?..

Нина (вздрогнувъ и не поворачиваясь). Ничего…

Князь (дрожащимъ голосомъ). Я умоляю васъ!.. Мнѣ показалось… Вы не знаете, что это значитъ для меня!.. Нина Петровна… одно слово!..

(Нина медленно поворачивается, большими странными глаза мы смотритъ на него и молчитъ).

Князь (протягивая къ ней руки). Я прошу васъ!.. Нина… ради Бога!..

(Нина, странно улыбаясь, протягиваетъ руки, беретъ его за плечи, слегка притягиваетъ къ себѣ и долго загадочно и пристально смотритъ ему въ глаза, потомъ медленно отстраняетъ его и закрываетъ лицо руками, опять поворачиваясь спиной къ нему).

Князь. Нина Петровна! Что это?.. Нина…

Нина (не поворачиваясь, глухо). То, что я развратная, гадкая и подлая!..

Князь. Нина Петровна!..

Нина (умоляюще). Оставьте меня!.. Уйдите!.. Ради Бога оставьте!.. Я сама не знаю, что со мной!..

(Молчаніе. Князь пристально смотритъ на Нину, и женщина, точно чувствуя этотъ взглядъ, все ниже и ниже опускаетъ голову, какъ-будто ее давитъ что-то. Князь вдругъ быстро и грубо хватаетъ ее вокругъ плечъ и силой поворачиваетъ къ себѣ, съ бѣшеной страстью глядя въ глаза).

Князь. Нина… вы тоже… любите меня!..

(Нина не сопротивляется и только закрываетъ глаза и слабо отрицательно качаетъ головой).

Князь. Нѣтъ?.. Не любите?.. Такъ что же значитъ все это?..

Нина. Я сказала…

Князь. Что?.. Я васъ не понимаю!..

Нина. Я…

Князь (почти тряся ее). Что?.. Что?.. Не мучьте же меня!.. Вы не любите меня? Нѣтъ?..

Нина (открываетъ глаза, странные, затуманенные). Нѣтъ!.. (Вдругъ почти со злобой отталкиваетъ его. Проходитъ мимо и останавливается у двери, спиной къ нему). Я никого не люблю!.. (Быстро поворачивается лицомъ къ князю. Глаза у нея не то испуганные, не то ненавидящіе). Я вамъ сказала, что я подлая… развратная тварь!.. (Быстро). Знаете ли вы, что… я люблю мужа всей душой, я вся тамъ, съ нимъ… я думаю только о немъ… вы мнѣ не нужны, вы мнѣ противны… но, если бы вы захотѣли, я…

Князь (дѣлая шагъ къ ней). Нина!..

Нина (въ ужасѣ отступая къ двери и вытягивая руки, какъ бы для защиты). Князь! Ради Бога!..

Князь (быстро подходя къ ней). Зачѣмъ вы мучаете и меня, и себя?!..

Нина (прижимаясь спиной къ косяку двери). Это не я… я не хочу этого!..

Князь (съ силой хватаетъ ее за протянутыя для защиты руки и отдергиваетъ отъ двери къ себѣ). Нина!..

Нина (съ злобой выкручивая руки). Оставьте меня!.. Какъ вы смѣете!.. Пустите!.. (Вырывается, злобно оглядываетъ его исподлобья и быстро выскакиваетъ, хлопнувъ за собой дверью).

Князь (долго стоитъ, какъ оглушенный, понуривъ голову. Потомъ поворачивается и видитъ въ дверяхъ незамѣтно вошедшаго Семенова). А!..

Семеновъ (насмѣшливо). Да!.. Это точно!.. Для начала недурно!..

Князь. Что?!..

Семеновъ (тѣмъ же тономъ). Ничего!.. (Спокойно усаживается на свое мѣсто и достаетъ портсигаръ). Въ общемъ, все это достаточно омерзительно!.. А, между прочимъ, что жъ… дѣло житейское… Законъ природы!..

Князь (овладѣвъ собой). Что вы этимъ хотите сказать?..

Семеновъ. То, что говорю!

Князь (высокомѣрно). Что именно?

Семеновъ. Изволите интересоваться? Что жъ, если угодно… Конечно, женщина молодая, здоровая, красивая… мужа угнали на войну… дѣло ясное!.. Но если хотите знать мое мнѣніе, то ваша роль мнѣ совсѣмъ не нравится!..

Князь (презрительно). Да?..

Семеновъ (совершенно хладнокровно). Да, представьте себѣ!.. И я даже утверждаю, что роль эта весьма не изъ красивыхъ!.. А понеже ваша физіономія сейчасъ совершенно не двусмысленна, то, если угодно, я могу и объясниться…

Князь (коротко). Я этого требую!

Семеновъ (насмѣшливо). Требовать вы, ваше сіятельство, отъ меня ничего не можете, ибо я могу просто послать васъ ко всѣмъ чертямъ…

Князь (дѣлая шагъ). Какъ вы смѣете!..

Семеновъ (хладнокровно). Тише, тише!..

Князь. Но я требую!..

Семеновъ (насмѣшливо). Опять — требую?.. Ну да все равно!.. (Четко и ровно). Вы прекрасно знаете, что она васъ вовсе не любитъ, а любитъ мужа, и что вы волнуете ее просто какъ мужчина… А посему, если вамъ и удастся улучить подходящій «моментъ», то, по совѣсти говоря, я вамъ не позавидую!.. Положеніе ваше будетъ весьма и весьма унизительное…

Князь (вдругъ пожимаетъ плечами, презрительно смѣется, отходитъ къ столу и садится). Все это очень любопытно, и я надѣюсь въ другое время и въ другомъ мѣстѣ побесѣдовать съ вами.

Семеновъ (сморщившись и наклоняя голову немного на бокъ). Что?.. Дуэль?.. Ну, нѣтъ, вы эти штучки бросьте!.. Хотя теперь время и военное, но я предпочитаю положить животъ свой за что-нибудь болѣе интересное…

Князь (презрительно). Вы отказываетесь?..

Семеновъ. Да-съ, отказываюсь!.. Представьте себѣ!..

Князь. Ну, это мы еще посмотримъ!..

Семеновъ. Нѣтъ, ужъ въ этомъ я васъ могу увѣрить!.. Драться съ вами я не имѣю ни малѣйшаго желанія, а буде вы ко мнѣ начнете приставать со всякими глупостями, то имѣю честь довести до вашего свѣдѣнія, что — опять-таки, время, сами" знаете, военное — всегда имѣю при себѣ подходящее вооруженіе!..

Князь (насмѣшливо). Револьверъ?..

Семеновъ. Да-съ, револьверъ, и очень даже не плохой револьверъ… подарокъ нынѣ покойнаго Дауэ… (Мѣняя тонъ). И если вы что-нибудь себѣ позволите, то, смѣю васъ увѣрить, я прострѣлю вамъ голову такъ же спокойно, какъ сейчасъ говорю это.

Князь. Посмотримъ!

Семеновъ. Посмотримъ.

Князь. Во всякомъ случаѣ, я предупреждаю васъ, господинъ Семеновъ…

(Звонокъ. Семеновъ встаетъ и медленно идетъ отворять. Слышно, какъ онъ говоритъ съ кѣмъ-то. Потомъ дверь закрывается, и Семеновъ съ озабоченнымъ видомъ возвращается назадъ. Въ рукѣ у него телеграмма, на которую онъ тревожно смотритъ).

Князь. Я хочу вамъ сказать только слѣдующее… Семеновъ (сильно поморщившись). Слушайте, князь… позвольте этотъ разговоръ закончить въ другой разъ, а теперь… вотъ телеграмма. (Подходитъ къ двери и полуоткрываетъ ее). Петръ Ивановичъ!.. А Петръ Ивановичъ!.. Да что они тамъ, заснули, что ли? (Смотритъ на телеграмму). А знаете, князь, что я вамъ скажу…

Князь (все еще презрительно). Что (вамъ угодно?..

Семеновъ (не обращая вниманія на его тонъ). А то, что телеграмма эта мнѣ не нравится… Князь (тревожно вставая). Что такое?.. Семеновъ. Телеграмма оттуда… на имя Петра Ивановича самого… (Быстро). По-моему, мы должны раньше прочесть ее…

Князь. Но…

Семеновъ (съ досадой). А, какое тамъ «но»!.. Есть такія обстоятельства. Не изъ любопытства же я… А если тамъ случилось что-нибудь? Тогда мы, по крайней мѣрѣ, подготовимъ… И какой дуракъ телеграммами жаритъ!.. (Раскрываетъ телеграмму, читаетъ, потомъ подымаетъ странно серьезное лицо и протягиваетъ телеграмму князю). Дождались!.. (Быстро отходитъ къ стѣнѣ и стоитъ лицомъ къ ней).

Князь (быстро прочитавъ телеграмму и съ ужасомъ глядя на Семенова). Боже мой!.. Что же дѣлать теперь?.. Что это?..

Семеновъ (не поворачиваясь, глухо). Что!.. Убитъ!.. Убитъ, только и всего!.. (Быстро поворачивается, выхватываетъ телеграмму изъ рукъ князя и прячетъ ее въ карманъ). Ахъ, какъ все это глупо!.. Что же вы стоите?.. Идите къ Нинѣ Петровнѣ, предупредите ее… она лучше насъ справится… А я постараюсь подготовить Асю… Да идите же!..

(Князь покорно идетъ къ двери)

Семеновъ. Вотъ тебѣ и Володя!.. А, чортъ!.. Закусываетъ усъ и стоитъ посреди комнаты, о чемъ-то напряженно думая).

(Изъ дальнихъ комнатъ доносится рѣзкій, острый крикъ. Семеновъ вздрагиваетъ и выпускаетъ усъ, прислушиваясь. Крикъ повторяется. Слышны быстрые шаги, и вбѣгаетъ князь).

Князь. Она услышала… Слышите?.. Какой ужасъ!.. Семеновъ. Кто?.. Ольга Петровна?..

Князь. Да… я сказалъ Нинѣ… она услышала… Я думаю, надо доктора?..

Семеновъ. Какой тутъ, къ чорту, докторъ!.. А сейчасъ вернется Ася!..

(Дикій крикъ приближается. Дверь съ шумомъ отворяется и вбѣгаетъ Ольга Петровна, съ разбившимися сѣдыми волосами, жалкая и страшная. За ней бѣжитъ, уговаривая ее, растерянная, плачущая Нина).

Нина. Мама! Мамочка! Ради Бога!..

Ольга Петровна. Гдѣ она?.. Гдѣ?.. Неправда!.. Неправда!.. Убили!.. Неправда!.. Володю убили!.. Кто сказалъ?.. (Шатается и падаетъ. Нина и князь подхватываютъ ее и сажаютъ на стулъ. Нина обнимаетъ ее, цѣлуетъ, гладитъ по головѣ, плачетъ сама).

Нина. Мама!.. Мамочка!.. Мама!.. Не надо!.. Милая!.. Петръ Ивановичъ (входитъ быстрыми, твердыми шагами и прямо подходитъ къ Ольгѣ Петровнѣ. Лицо унего каменное и серьезно важное). Ольга Петровна!..

Ольга Петровна (кидаясь къ нему и хватая за руки). Петръ Ивановичъ… они выдумали, правда?.. Володю убили!.. Петръ Ивановичъ… (Обхватываетъ его руками, но сейчасъ-же отталкиваетъ, вырывается изъ рукъ Нины). Неправда!.. Этого не можетъ быть!.. Оставьте меня!.. (Срывается съ мѣста, бѣжитъ въ уголъ, становится на колѣни и начинаетъ торопливо, безсмысленно бить поклоны). Господи, Господи, Господи!.. Господи!..

(Петръ Ивановичъ тяжело опускается на стулъ у стола и закрываетъ лицо руками. Въ дверяхъ блѣдная и встревоженная появляется Ася, въ шляпѣ и въ кофточкѣ. При видѣ кланяющейся Ольги Петровны, она останавливается какъ вкопанная, безсильно опустивъ руки).

Ольга Петровна (кланяясь). Володичку убили!.. Володю!.. Господи, Господи, помоги!.. Господи, помоги!.. (Увидѣвъ Асю). Ася!.. Асенька! Нѣтъ нашего Володички!.. Убили Володю!.. (Ползетъ къ ней на колѣняхъ, хватаетъ за обѣ руки и часто-часто цѣлуетъ ихъ). Убили!.. Ася, Асенька!.. Нѣту Володички!.. Господи, Господи, Господи!..

(Ася стоитъ, какъ мертвая, съ широко раскрытыми неподвижными глазами. Нина плачетъ, сидя у стола и положивъ на него голову. Князь и Семеновъ стоятъ въ сторонѣ, опустивъ головы. Петръ Ивановичъ сидитъ за столомъ, закрывъ лицо обѣими руками, не плача). ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Золотая осень. Тотъ же старый домъ и садъ, что и въ первомъ дѣйствіи. Съ деревьевъ, тихо кружась, то и дѣло падаютъ мертвые листья. Сквозь порѣдѣвшія деревья видны крыши и церкви маленькаго городка. Петръ Ивановичъ, въ старенькой шинели и фуражкѣ, надвинутой на уши. сгорбившись сидитъ на и- рилахъ крыльца. Возлѣ него газета и портсигаръ, но онъ не читаетъ и не куритъ, тупо глядя прямо передъ собою. Довольно долго онъ сидитъ такъ одинъ. Потомъ на террасу выходятъ князь и Нина. Нина не въ траурѣ, она одѣта нарядно и изящно, какъ-будто собравшись на веселый праздникъ. Лицо ея оживлено и сіяетъ. При видѣ Петра Ивановича, она съ нѣкоторымъ усиліемъ становится серьезной.

Нина. Папа, опять вы сидите одинъ!.. (Присаживается возлѣ и обнимаетъ его). Вы заболѣете такъ!.. Полно, папочка!.. Что же дѣлать?.. Все равно, не вернешь!..

Петръ Ивановичъ (подбадриваясь и принимая развязный видъ). Нѣтъ, я ничего… Вотъ, вышелъ посидѣть. Замѣчательная погода!.. Вотъ, читалъ газеты… Пишутъ, что Львовъ взяли… Вы не читали, князь?..

Князь (съ запинкой). Да… читалъ… конечно… Нина (съ жалостью, гладя отца по плечамъ). Папа… да вѣдь Львовъ уже давно взяли!.. Развѣ вы забыли?..

Петръ Ивановичъ (съ интересомъ). Развѣ взяли?.. Когда?.. А я и не зналъ!..

Нина (украдкой выразительно взглядывая на князя). Вы просто позабыли, папа!.. Петръ Ивановичъ. Можетъ быть, и забылъ!..

Нина (тяжело вздохнувъ). Конечно, забыли!.. Напрасно вы, папа, все одинъ да одинъ… такъ нельзя!..

Петръ Ивановичъ (вдругъ оживившись). Нѣтъ, ничего… пустяки… А помнишь, Нина, Володя писалъ изъ Ярослава…

Нина. Да, да, помню, папа… Не надо объ этомъ говорить!..

Петръ Ивановичъ (упавшимъ голосомъ). Да, конечно!..

Нина. Вы только разстраиваете себя!.. Что жъ дѣлать, папочка!.. Не одинъ нашъ Володя… много погибло людей!..

Петръ Ивановичъ (безучастно). Да, много… много… Что жъ дѣлать!..

Князь (стараясь утѣшить старика). Все-таки Владимиръ Петровичъ умеръ смертью завидной…

(Петръ Ивановичъ съ испугомъ взглядываетъ на князя, точно боясь, что тотъ скажетъ что-нибудь неловкое и ненужное, и сейчасъ-же опускаетъ глаза).

Князь. Героемъ умеръ!.. Мнѣ кажется, это все-таки должно быть хоть маленькимъ утѣшеніемъ для васъ… Мнѣ разсказывалъ одинъ офицеръ, который былъ раненъ въ томъ же сраженіи, что если бы не Владимиръ Петровичъ, у ихъ полкъ былъ бы весь уничтоженъ…

Петръ Ивановичъ (странно, болѣзненно морщась). Да, да… я знаю… да…

Князь. Онъ говоритъ, что Владимиръ Петровичъ, несмотря на страшный огонь, ни разу даже не спустился въ блиндажъ и все время совершенно спокойно руководилъ стрѣльбой…

Петръ Ивановичъ. Да, да…

Князь. Въ концѣ-концовъ, австрійцы чуть не весь свой огонь сосредоточили на его взводѣ… И когда Владимиръ Петровичъ былъ раненъ, онъ сказалъ товарищамъ, что счастливъ умереть такъ… Нѣтъ, это была геройская смерть!.. Я не знаю, какой силой духа надо обладать, чтобы, умирая, чувствовать себя счастливымъ!.. Это высшая сила воли, высшій энтузіазмъ, и вы имѣете право гордиться памятью своего сына!..

Петръ Ивановичъ (суетливо вставая, хватая то газету, то портсигаръ и роняя ихъ). Да, да… я знаю… умеръ геройской смертью… гордиться памятью… да, да… (Внезапно выпрямляется и кричитъ, размахивая газетой) Я самъ знаю, что Володя умеръ смертью героя!.. Я знаю, милостивый государь, что иначе и не могло быть!.. Да, герой, герой!.. И нечего объ этомъ говорить!.. Нечего, нечего!.. Извините!.. (Судорожно запахивается въ шинельку и, прижавъ къ груди газету, торопливо идетъ въ домъ).

(Нина и князь, немного смущенный, смотрятъ ему вслѣдъ. Молчаніе).

Нина (тихо). Вы не должны обижаться на папу, князь… Со смерти Володи онъ совершенно впалъ въ дѣтство… Эта ужасная смерть совсѣмъ разбила его…

Князь (почтительно и грустно). Я понимаю, Нина Петровна…

Нина (садясь на мѣсто отца). Папа не можетъ слышать о Володѣ. Вы знаете, вѣдь онъ ни разу не заплакалъ съ тѣхъ поръ… Онъ все молчитъ, все молчитъ, и въ этомъ молчаніи больше ужаса, чѣмъ въ самыхъ ужасныхъ крикахъ и слезахъ… Если бы вы знали, какъ страшно тяжело смотрѣть на него… Господи, Господи, когда же, наконецъ, кончится эта война!.. И неужели всѣ эти слезы и страданія не отольются виновникамъ ихъ?..

Князь. Думаю, что отольются…

Нина. Неужели и послѣ всѣхъ этихъ ужасовъ когда-нибудь снова будутъ войны, снова будутъ умирать и убивать люди?.. Неужели они никогда не опомнятся и не поймутъ, что они дѣлаютъ?..

Князь. Должно быть, никогда!..

(Молчаніе).

Нина (задумчиво). Семеновъ говорилъ вчера, что войны никогда не могутъ прекратиться, потому что онѣ вовсе не противны человѣческой природѣ, а, напротивъ, свойственны ей… Неужели же это правда?..

Князь. Ну, объ этомъ еще можно поспорить!..

Нина. А, по-моему, даже и спорить нельзя!.. (Горячо). Если бы это было такъ, то родъ человѣческій просто надо было бы уничтожить совсѣмъ… Онъ не имѣлъ бы права жить тогда!..

(Князь неопредѣленно пожимаетъ плечами). (Молчаніе).

Нина. Какая красота кругомъ!.. Смотрите, какъ листья падаютъ… И солнце свѣтитъ такъ, точно боится помѣшать этой тишинѣ и красотѣ!.. (Засмѣявшись). Я счастлива, князь!.. Мама упрекаетъ меня, что я забыла Володю и сняла трауръ… Но развѣ я могу встрѣтить Владимира въ черномъ платьѣ!.. Я не могу безъ слезъ думать о бѣдномъ Володѣ, который зарытъ гдѣ-то тамъ, въ какой-то страшной, — чужой землѣ… но я все-таки счастлива!.. Пусть я эгоистка, пусть я дурная женщина, но я счастлива!.. Когда я получила телеграмму отъ Владимира, я точно съ ума сошла… Мнѣ хотѣлось пѣть, танцовать!..

Князь (сумрачно). Да, конечно… Но не думаете ли вы, Нина Петровна, что немножко жестоко говорить мнѣ все это!..

Нина (опомнившись, съ блуждающей улыбкой). Ахъ, простите, князь!.. Но я, ей-Богу, такъ счастлива, что все перезабыла, ничего не соображаю!.. Простите меня!.. (Протягиваетъ ему руку).

Князь (не принимая руки). Я не имѣю права ни сердиться, ни прощать васъ… Я самъ насильно ворвался въ Башу жизнь и ни на какую роль въ вашихъ глазахъ претендовать не могу!..

Нина (огорченно и жалобно, но все улыбаясь). Зачѣмъ вы такъ говорите, князь?.. Вѣдь вы отлично знаете, что я очень люблю васъ…

Князь (криво усмѣхаясь). Благодарю… это очень цѣнно… но я хотѣлъ не такой любви…

Нина (жалобно). Но что же я могу?..

Князь. Ничего!.. Впрочемъ, оставимъ это… (Встряхнувъ головой). Я хотѣлъ вамъ сказать вотъ что… Пока все еще было неизвѣстно, я не считалъ себя въ правѣ покинуть васъ… мнѣ казалось, что все-таки я могу быть вамъ полезенъ… Мнѣ казалось, что въ такое тяжелое время вамъ будетъ легче знать, что возлѣ васъ есть человѣкъ, готовый для васъ на все…

Нина (тихо). Я такъ благодарна вамъ, князь…

Князь. Но теперь обстоятельства измѣнились… Владимиръ Александровичъ возвращается, рана его, вѣроятно, легкая, иначе онъ написалъ бы что-нибудь… Я чувствую, что мое присутствіе отнынѣ излишне и будетъ въ тягость и ему, и вамъ…

Нина (грустно). Вы хотите уѣхать?..

Князь. Да, сегодня вечеромъ я уѣзжаю въ Москву… и думаю, что больше мы съ вами не увидимся…

Нина (помолчавъ). Что жъ, можетъ быть, вы и правы… Уѣзжайте!..

Князь (горько). И это все, что вы можете мнѣ сказать на прощанье?..

Нина (безпомощно разводя руками). Что жъ я могу еще сказать?..

Князь. А вотъ что… Скажите, Нина… позвольте мнѣ въ первый и послѣдній разъ открыто назвать васъ такъ… вѣдь такъ я всегда называлъ васъ въ душѣ…

(Нина опускаетъ голову и растерянно перебираетъ руками).

Князь. Да… такъ вотъ… Скажите, неужели у васъ никогда не было ко мнѣ иного чувства?.. Не удивляйтесь и не пугайтесь, что я васъ объ этомъ спрашиваю… Я ничего не хочу отъ васъ больше, но мнѣ будетъ легче уѣхать, если я буду думать, что только случайность исковеркала мою жизнь, что моя роль около васъ была все же не такъ смѣшна!.. Пощадите мое мужское самолюбіе!.. (Коротко смѣется).

Нина. Я не знаю… я сама не могу сказать…

Князь. Значитъ, все-таки?..

Нина (рѣшительно). Слушайте, князь!.. Вы столько хорошаго сдѣлали для меня за это время… я такъ благодарна вамъ… я скажу!.. Скажу правду!.. (Одну секунду колеблется). Ну, да… были минуты, когда я любила васъ!..

Князь. Нина!..

Нина (отдергивая руку, за которую схватилъ ее князь). Но это были минуты слабости, когда я чувствовала себя такой одинокой, когда я была уже увѣрена, что никогда не увижу Владимира… (Опуская голову). Я женщина, князь!.. Самая обыкновенная женщина, какъ вы, помните, сказали одинъ разъ!.. Я не могу жить безъ любви!.. И вотъ, когда я думала, что Владимира убили… (Тоскливо двигаясь и не глядя). Это гадко, подло… но я… (Подавленно умолкаетъ).

Князь. Значитъ, если бы…

Нина (испуганно и быстро подымая на него глаза). Князь!.. Не надо!.. Не надо говорить этого!.. Просто, это было сильнѣе меня… (Упавшимъ голосомъ). Я гадкая, безнравственная… меня презирать надо…

Князь. Можетъ быть… Но я люблю васъ такою, какъ вы есть, и теперь больше чѣмъ когда-нибудь!

Нина (быстро вставая). Прощайте, князь!.. Больше не надо говорить объ этомъ!..

Князь. Одно слово, Нина!.. Одно слово!.. Значить, если бы вашего мужа, дѣйствительно, убили, вы…

Нина (одну минуту молчитъ, въ борьбѣ съ собой, потомъ рѣшительно и быстро). Ну, да!..

(Молчаніе. Нина стоитъ, отвернувшись, руки ея дрожатъ).

Князь. Такъ!.. Какъ глупо складывается жизнь!.. Все случайно, все нелѣпо!.. Тысячи людей убиты на войнѣ…

Нина (выпрямляясь, какъ струна, съ ужасомъ). Князь!..

Князь (упрямо и мрачно). Вы боитесь словъ?.. Но если же это правда?.. Зачѣмъ я буду лгать и притворяться, когда то, отчего вы сегодня такая радостная, такая свѣтлая, для меня — конецъ всѣхъ моихъ надеждъ на любовь и счастье!.. Если вы такъ легко и быстро приносите меня въ жертву другому, съ какой же стати я буду притворяться?.. Ну, да!.. Въ то время, когда вы съ такимъ ужасомъ въ спискахъ убитыхъ искали имя вашего мужа, я тоже искалъ его…

Нина (возмущенно). И неужели вы могли, князь?.. Это гадко, это подло!

Князь. Что подло?.. Любить подло?..

Нина (презрительно). Какая это любовь!.. Оставьте это слово!.. И вы смѣете говорить о любви?..

Князь (изумленно). Нина!..

Нина (гордо). Я не Нина для васъ!.. Какъ вы смѣете называть меня такъ? Вы любили меня?.. (Презрительно смѣется). Вамъ нужна была красивая женщина, и больше ничего!.. Развѣ такіе люди, какъ вы, умѣютъ любить?.. Ну такъ знайте: я никогда, ни одной минуты не любила васъ!.. Оставьте меня! Слышите?!.. (Быстро поворачивается и уходитъ въ домъ).

Князь. Нина!.. (Долго стоитъ, опустивъ голову, потомъ рѣшительно поворачивается и идетъ къ калиткѣ).

(Ася и Семеновъ идутъ ему навстрѣчу. Ася въ глубокомъ траурѣ. На рукавѣ пальто Семенова — красный крестъ).

Семеновъ. А, ваше сіятельство!.. Вы что, уже уходите?..

Князь. Да, ухожу… Прощайте, Александра Ивановна!..

Ася (машинально). Прощайте.

Семеновъ. Почему — прощайте?.. Развѣ вы уѣзжаете?

Князь. Да… сегодня вечеромъ я ѣду въ Москву.

Семеновъ. Вотъ что!.. Гм… Ну, что жъ… Оно и къ лучшему!..

Князь (криво улыбаясь). Должно быть, такъ.

Семеновъ. Ну, прощайте!.. Не поминайте насъ лихомъ… Вы, вѣдь, вѣроятно, больше не пріѣдете?..

Князь. Да.

Семеновъ. Ну, прощайте!..

(Прощаются и расходятся. Князь идетъ къ калиткѣ).

Семеновъ. Постойте, князь!..

(Князь останавливается).

Семеновъ (идетъ къ нему). Я хотѣлъ вамъ сказать, что… я былъ о васъ худшаго мнѣнія… Я радъ, что въ васъ есть и сила воли, и достоинство… Я думалъ такъ, дрянь человѣкъ!.. Теперь вижу, что вы точно страдали… Простите за прошлое и дай вамъ Богъ всего хорошаго!..

Князь (съ легкой и высокомѣрной ироніей). Очень тронутъ… Благодарю васъ… Прощайте.

Семеновъ. Прощайте… (Крѣпко пожимаетъ ему руку и провожаетъ глазами).

(Князь уходитъ, не оглядываясь).

Семеновъ (догоняя Асю, которая уже взошла на крыльцо). Ася, подождите!..

Ася (останавливается). Чего?..

Семеновъ. Знаете что… посидимте немного здѣсь!.. А то тамъ такая тяжелая атмосфера, что, ей-Богу, дышать невозможно!.. Петръ Ивановичъ молчитъ, Ольга Петровна плачетъ, а Нина съ ума сошла отъ радости… Ей-то, конечно, не до насъ… Посидимте здѣсь.

Ася (покорно). Хорошо… (Тихо сходитъ съ крыльца и садится на скамью подъ деревьями). Только я хотѣла посмотрѣть, что мама…

Семеновъ. Ольга Петровна?..

Ася (тихо). Да, мама… ее нельзя долго оставлять одну…

Семеновъ (машинально). А вы ее все-таки зовете мамой?..

Ася (тихо). Да…

Семеновъ. Гм… ну что жъ… Да!.. (Помолчавъ). Итакъ, князь уѣзжаетъ!.. Это хорошо… А въ сущности, все это было бы смѣшно, когда бы не было такъ грустно!.. Странно все сплетается въ жизни!.. Тутъ тебѣ и трагедія, тутъ тебѣ и комедія… а тамъ еще и фарсикъ веселенькій разыграется!..

Ася (машинально, почти не слушая). Гдѣ фарсикъ?..

Семеновъ (неискренно смѣясь). Да хоть у насъ съ вами!.. Чѣмъ не фарсъ?..

Ася (устало). Оставьте, Семенъ Николаевичъ!..

Семеновъ. И радъ бы, Александра Ивановна, да не могу!..

Ася (съ тоской). Скучно это!..

Семеновъ. Вамъ скучно, а мнѣ и вовсе грустно!.. Что же подѣлаешь!.. Видите, князь уѣзжаетъ, значитъ, договорились они-таки до конца. А вотъ мы съ вами никакъ договориться не можемъ!..

Ася (съ тоской оглядываясь по сторонамъ). Право, Сеня… я не знаю… о чемъ намъ договариваться… Все говорено, переговорено!.. Къ чему это все?..

Семеновъ. Ну, вамъ кажется, что все договорено, а мнѣ кажется, что еще чего-то… самаго послѣдняго слова… не сказано!..

Ася. Ну, скажите!..

Семеновъ. Легко сказать — скажите!..

Ася (безучастно). Ну, не говорите…

Семеновъ. Тьфу!.. Что вы меня точно холодной водой поливаете!.. Это жестоко, Александра Ивановна!..

Ася. Ну, не буду… говорите.

(Молчаніе. Семеновъ исподлобья поглядываетъ на Асю и крутитъ усъ, заправляя его въ ротъ).

Ася. Ну, что жъ?.. Мнѣ надо итти, Сеня!

Семеновъ. Одну минутку… Слушайте, Ася…

Ася. Я слушаю…

Семеновъ. Вотъ, слушайте… (Рѣшившись). Я знаю, что вы несчастны и вамъ совершенно не до меня… Но вѣдь дѣло въ томъ, что… Впрочемъ, я не то говорю!.. Скажу прямо!.. Я люблю васъ, Ася, и мнѣ уже недолго осталось жить…

Ася (со скукой). Знаете, Сеня, вы такъ часто говорите о своей смерти, что уже какъ-то и не вѣрится въ это!.. Уже три года мы слышимъ, что вы умираете!.. (Отворачивается, чутъ-чуть махнувъ рукой).

Семеновъ (передернувшись). Простите, что я не умеръ, ради Бога!.. Я, право, не виноватъ!..

Ася (вздохнувъ). Ахъ, Боже мой!.. Все это слова и слова!.. И къ чему это все?..

Семеновъ (криво усмѣхаясь). Все къ тому же…

Ася (махая рукой и пожимая плечами). Оставьте, Семенъ Николаевичъ!..

Семеновъ. Но если я люблю васъ!..

Ася. Ахъ, Боже мой, какъ это скучно, наконецъ!.. (Съ досадой). Вы одной ногой въ гробу стоите, Семенъ Николаевичъ, а говорите о какой-то любви!.. (Встаетъ).

Семеновъ (тоже вставая, съ измѣнившимся отъ злобы лицомъ). Да?.. Такъ?.. Прекрасно!.. Ну, что жъ… я одной ногой въ гробу стою, а вашъ Володя уже давно въ могилѣ!..

Ася (коротко вскрикиваетъ, опускаясь на скамью и закрывая лицо руками). Ахъ!.. Сеня!..

(Молчаніе. Семеновъ смотритъ на нее, весь дрожа).

Семеновъ (опомнившись). Ася!.. Ася!.. Простите!.. Я не хотѣлъ!.. Я не знаю…

Ася (вдругъ опуская руки, мертвеннымъ голосомъ). Все равно!.. (Встаетъ и медленно идетъ къ дому).

Семеновъ (идя за нею, не зная, что сдѣлать, чтобы загладить сорвавшуюся фразу). Ася, клянусь вамъ, что я не хотѣлъ сказать этого!..

Нина (появляясь на балконѣ). А, пришли?.. А гдѣ же князь?.. Ушелъ?..

Семеновъ. Да… ушелъ…

Нина (съ мелькнувшимъ на лицѣ выраженіемъ грусти). Ушелъ?.. Ну, что жъ. Семенъ Николаевичъ, вы были на вокзалѣ?..

(Ася проходитъ мимо нея въ домъ).

Нина. Ася, что ты такая странная?.. Случилось что-нибудь?..

Ася. Нѣтъ, ничего… у меня голова болитъ. (Проходитъ).

Нина. Не были на вокзалѣ?..

Семеновъ. Нѣтъ… Я по телефону спрашивалъ… Поѣздъ придетъ въ три часа…

Нина (жалобно). А вы говорили въ два!..

Семеновъ. Ну, да… по расписанію онъ долженъ быть въ два, но начальникъ станціи сказалъ, что навѣрное опоздаетъ на часъ… За все это время еще ни одинъ поѣздъ не пришелъ по расписанію…

Нина. А вы не поѣдете?

Семеновъ. Нѣтъ… Вѣдь сегодня, кромѣ Владимира Александровича, никого не будетъ… Это обыкновенный поѣздъ…

Нина. Я должна была бы ѣхать сама, но… (Застѣнчиво улыбается). Я не могу… со мной Богъ знаетъ что тамъ сдѣлается!.. Я и тутъ какъ сумасшедшая!.. Мнѣ почему-то кажется, что и ему будетъ пріятнѣе, если я встрѣчу его дома!.. Тутъ нѣтъ постороннихъ…

Семеновъ (машинально). Да, конечно… Къ тому же князь обѣщалъ самъ встрѣтить его и привезти на своемъ автомобилѣ, такъ что можно быть совершенно спокойными…

Нина. Развѣ князь…

Семеновъ. Да, онъ сказалъ, что поѣдетъ и самъ привезетъ Владимира Александровича…

Нина (съ затуманившимися глазами). Какой онъ милый!.. Правда, онъ очень хорошій человѣкъ, Семенъ Николаевичъ?

Семеновъ. Кто? Князь?.. Да, онъ ничего… не безъ благородства!.. Значитъ, вы будете ждать дома?..

Нина. Да… я не могу… (Жалобно улыбаясь). Знаете, я боюсь…

Семеновъ. Чего?..

Нина. Такъ, боюсь… ну, вдругъ я увижу… какъ рана…

Семеновъ. Чего жъ тутъ бояться?.. Судя по тому, что Владимиръ Александровичъ пишетъ, что уже поправляется, значитъ, рана легкая… Если бы было что-нибудь серьезное, онъ предупредилъ бы…

Нина (болѣзненно улыбаясь). Я знаю, что не опасная… а все-таки… Ну, я не знаю… боюсь!..

Семеновъ. Да, пожалуй… Если вы такъ волнуетесь, такъ лучше ужъ тутъ подождать…

Нина (садясь на перилахъ). Посидите со мной, Семенъ Николаевичъ… Почему-то мнѣ страшно одной!.. Ася пошла къ мамѣ…

Семеновъ. Что жъ, я посижу… (Садится противъ Нины).

Нина (мечтательно). Вотъ и опять мы всѣ соберемся вмѣстѣ…

Семеновъ. Положимъ, что не всѣ!..

Нина (печально). Да, не всѣ… Бѣдный Володя… бѣдный Дауэ!.. Я счастлива, но мнѣ даже стыдно за свое счастье!.. Такъ жалко маму, Асю, папу…

Семеновъ (закуривая). Да, вамъ все-таки повезло!..

Нина. Все-таки Владимира ранили…

Семеновъ. Ну что жъ — ранили!.. Рана заживетъ!.. А оно, знаете, даже и лучше: если бы не ранили, то, съ концѣ-концовъ, можетъ быть, и убили бы… А такъ уже все кончено… Если Владимиръ Александровичъ и захочетъ опять ѣхать, можно не пустить, а тамъ и война кончится… и заживете вы на славу! Ему теперь, какъ георгіевскому кавалеру, дорога открыта… Переѣдете въ Петроградъ… никакъ не могу я къ этому Петрограду привыкнуть!..

Нина (радостно улыбаясь). Да, я его уже не пущу!.. По-моему, довольно… Пусть идутъ теперь другіе!.. Владимиръ свое сдѣлалъ!..

Семеновъ. И съ честью сдѣлалъ.

Нина (вся сіяя). Я какъ-то никакъ не могу себѣ представить Владимира на войнѣ… героемъ… подъ выстрѣлами!.. По-моему, онъ такой простой, милый…

Семеновъ. Такіе и бываютъ героями!..

Нина (восторженно). Ахъ, Семенъ Николаевичъ, если бы вы знали, какъ я счастлива!..

Семеновъ (дружески улыбаясь). И дай вамъ Богъ!..

Нина (жалобно). А мама все сердится, что я не въ траурѣ… Я вовсе не забыла Володю, а просто я не могу сегодня быть въ черномъ!.. У меня сейчасъ на душѣ такъ свѣтло… и вдругъ трауръ, флеръ!..

Семеновъ. Да оно и ни къ чему это!..

(Выходитъ Ольга Петровна, совсѣмъ сѣдая, сморщенная и сгорбленная. Ася идетъ за нею).

Нина. А вотъ и мама!..

Ольга Петровна (безучастно). Здравствуйте, Семенъ Николаевичъ… спасибо, хоть вы насъ не забываете!.. (Присаживается на верхней ступени). А вотъ Ниночка забыла Володичку!.. Забыла!..

Нина (съ досадой). Ахъ, мама!.. Не забыла я, а… какъ вы не понимаете этого!..

Ольга Петровна (слѣдя за нею недобрымъ взглядомъ). Да, да… ты не говори мнѣ!.. Забыла и забыла!..

Нина (раздраженно). Ну, хорошо, я пойду надѣну черное… чего вы отъ меня хотите?..

Ася. Нина!..

Нина (мгновенно притихаетъ). Да я, ей-Богу, не знаю… цѣлый день одно и то же!.. (Отворачивается).

(Ольга Петровна слѣдитъ за ней тѣмъ же недобрымъ взглядомъ и качаетъ головой).

Семеновъ (чтобы перемѣнить разговоръ). Какъ ваше здоровье, Ольга Петровна?..

Ольга Петровна. Какое тутъ здоровье!.. Да и къ чему оно мнѣ!.. Володички нѣтъ… (Плачетъ).

Ася. Мама, не надо!.. (Садится рядомъ и прижимается къ ней).

Ольга Петровна (гладитъ ее по волосамъ). Вотъ Асенька у меня осталась!.. Вотъ Асенька не забыла Володичку!.. Такъ мы съ ней и проживемъ… (Прижимаетъ ея голову къ груди). Вдовушка моя бѣдная!..

(Молчаніе).

Семеновъ. Вотъ скоро Владимиръ Александровичъ уже пріѣдетъ.

Ольга Петровна (недобрымъ тономъ). Да, пріѣдетъ… Ну и слава Богу!.. А Володичка уже не пріѣдетъ!.. Не пріѣдетъ нашъ Володичка!.. Помните, какъ вы ихъ называли: Володя большой и Володя маленькій!.. Вотъ большой Володя пріѣдетъ, а нашего маленькаго Володи и нѣтъ…

(Ася плачетъ).

Нина. Мама, вѣчно вы ее разстроите!..

Ольга Петровна. Я ея не разстраиваю!.. Асенька, развѣ я тебя разстроила?

Ася (стараясь удержаться отъ слезъ). Нѣтъ, ничего, мама!..

Ольга Петровна. Да, пріѣдетъ большой Володя…

Нина (пожимая плечами). Вы такъ говорите, мама, будто жалѣете, что убили не его!..

(Молчаніе).

Ольга Петровна. Ты не сердись, Ниночка… очень мнѣ Володю жалко!..

Нина. Мамочка, развѣ намъ всѣмъ не жалко!..

Ольга Петровна. Нѣтъ, ты что жъ… вотъ пріѣдетъ Владимиръ Александровичъ, ты и утѣшишься… Вы люди молодые, вамъ еще жить много, а намъ съ Петромъ Ивановичемъ теперь только умирать надо.

Нина. Мама, развѣ я уже и не дочь вамъ?..

Ольга Петровна (не слушая, тихо). Убили Володю… убили!..

Катя (появляясь въ дверяхъ). Барыня, на столъ можно накрывать?

Нина (быстро вставая). Конечно, уже третій часъ!.. Мама, я пойду тамъ устрою все…

Ольга Петровна (машинально). Пойди пойди…

(Нина уходитъ съ Катей).

Ольга Петровна. Сердится на меня Ниночка… надоѣла я ей!..

Ася. Ну, какъ вамъ не стыдно, мама!..

Ольга Петровна. Нѣтъ, что жъ… она человѣкъ молодой, а я только тоску на нее нагоняю…

Ася. Нина также любитъ васъ!

Ольга Петровна. Я знаю, что любитъ… а такъ, какъ Володя любилъ, ужъ никто меня не полюбитъ…

Ася. А я, мама?..

Ольга Петровна. Ты добрая… Только все-таки чужая ты!.. Забудешь Володичку, выйдешь замужъ…

Ася. Этого никогда не будетъ!..

Ольга Петровна (качая головой). Богъ знаетъ. Богъ знаетъ, Асенька!..

(Далеко слышенъ шумъ автомобиля и гудокъ. Ася и Семеновъ прислушиваются).

Семеновъ (вставая). Что такое?.. Неужели уже пріѣхалъ?.. Еще только два часа!..

Ася (почти испуганно). Я не знаю… сюда ѣдутъ!..

(Ася и Семеновъ сходятъ съ крыльца и прислушиваются).

Ася. Они… Вонъ Сидоренко идетъ!.. Нина!.. Нина!.. (Бѣжитъ къ дому и останавливается).

(Въ калитку съ чемоданомъ втискивается Сидоренко, оборванный, загорѣлый, съ радостнымъ лицомъ).

Семеновъ. Сидоренко, здравствуй!..

Сидоренко. Здравія желаю, ваше благородіе!..

(Ставитъ чемоданы на землю).

Семеновъ. А Владимиръ Александровичъ?.. Сидоренко. Такъ что пріѣхали… Машина въ переулокъ не вошла…

(Поспѣшно вбѣгаетъ князь, съ разстроеннымъ блѣднымъ лицомъ, за нимъ студентъ-санитаръ и солдатъ).

Князь (увидѣвъ Семенова, хватаетъ его за руку и отводитъ въ сторону. Тихо). Приготовьте Нину Петровну… Владимиръ Александровичъ очень тяжело раненъ…

Семеновъ (испуганно). Какъ? Тяжело?.. А какъ же…

Князь (торопливо). Онъ не хотѣлъ писать. (Тихо). У него оторваны обѣ ноги…

Семеновъ (отступая). Не можетъ быть!.. Ася!.. Ася (слышавшая все). Я сейчасъ… я пойду… (Бѣжитъ въ домъ).

Князь. Автомобиль сюда не можетъ подъѣхать… надо какое-нибудь кресло, что ли…

Семеновъ. Кресло?.. Сейчасъ!.. Да вотъ!.. (Хватаетъ садовое кресло).

Князь. Берите, господа…

(Студентъ и солдатъ быстро уносятъ кресло. Князь бѣжитъ за ними и сейчасъ же возвращается).

Князь. Подите, пожалуйста, распорядитесь… а я тутъ… Нина Петровна…

Семеновъ. Хорошо… (Убѣгаетъ).

Ольга Петровна (тревожно). Что случилось, князь?.. Владимиръ Александровичъ очень боленъ?.. Князь. Да…

Ольга Петровна (быстро встаетъ). Бѣдная Ниночка!.. Какъ же такъ!.. Что съ нимъ, князь?..

Князь. У него оторваны обѣ ноги…

(Ольга Петровна молча крестится, опускаясь на мѣсто). (На крыльцо торопливо выходитъ Петръ Ивановичъ и сейчасъ же мимо него пробѣгаетъ Нина, за которой неотступно слѣдуетъ Ася).

Нина. Князь… что?.. Владимиръ раненъ?.. Опасно?.. Не можетъ быть!.. Князь!..

Князь. Успокойтесь… Нина Петровна… ничего… Нина (сбѣгая въ садъ). Гдѣ онъ?.. Куда итти?.. Князь. Его сейчасъ принесутъ… не ходите…

Нина. Принесутъ?.. (Съ ужасомъ смотритъ на князя, который опускаетъ глаза, потомъ бѣжитъ къ калиткѣ).

(Въ калиткѣ показывается группа людей, несущихъ садовое кресло, на которомъ сидитъ Владимиръ Александровичъ, страшно худой и слабый. Обрубки его ногъ прикрыты одѣяломъ. При видѣ Нины, несущіе невольно опускаютъ кресло на землю, одѣяло сваливается, и видны страшные обрубки, забинтованные въ бѣлыя безобразныя култышки).

Владимиръ Александровичъ (протягивая руки). Нина!.. Ниночка!..

(Нина съ ужасомъ пятится отъ него назадъ, шатается и падаетъ прямо на руки подхватившаго ее князя). ЗАНАВѢСЪ.