Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Возраженіе на отзывъ корреспондента «Новаго Времени» о рѣчи 22 марта.
правитьИзъ не малаго числа отзывовъ и замѣтокъ по поводу рѣчи, произнесенной нами 22 марта въ публичномъ собраніи Петербургскаго Славянскаго Общества, выдѣляется какъ своимъ тономъ, такъ и содержаніемъ «письмо въ редакцію» въ № 28 марта «Новаго Времени», — въ газетѣ, которая умѣла создать и сохранить себѣ самостоятельное положеніе въ сонмѣ петербургскихъ газетъ и не перестаетъ мужественно ратовать съ ложью нашего самозваннаго либерализма. Авторъ письма, нѣкто «Русскій», возвѣщаетъ намъ, что публика, собравшись въ залу засѣданія, «ждала ютъ насъ яснаго отвѣта: какъ думать? чего желать?» Слушатели надѣялись, по его словамъ, что «вотъ сдернется занавѣсъ и предстанетъ ясная картина того, что должно стать истиннымъ идеаломъ Русской Земли и замѣнить собою всѣ обветшалые образчики западенчествующаго либерализма». Однакожъ, — продолжаетъ авторъ, — «г. Аксаковъ въ сотый разъ привелъ къ позорному столбу пустоты и безнародности русскій либерализмъ, но оставилъ слушателей въ той же пустотѣ относительно истинно-русскихъ формъ жизни, относительно тѣхъ формъ, которыя только и могутъ спасти Россію отъ великихъ грозъ и бѣдъ по заявленію самого оратора». Авторъ желалъ бы, чтобы мы указали болѣе реальную форму для русскихъ началъ. Онъ совѣтуетъ даже поспѣшить, какъ можно скорѣе, а то будетъ ужь «поздно»… Письмо это было напечатано въ «Новомъ Времени» до появленія (почти наканунѣ) полнаго текста нашей рѣчи въ № 20 «Руси». Можетъ-быть авторъ письма, вчитавшись и вдумавшись въ hѣчь, нашелъ бы въ ней себѣ если не полный, то хоть нѣкоторый отвѣтъ, и вѣроятно иначе бы поставилъ и самый вопросъ. Намъ кажется, что заключеніе нашей рѣчи представляетъ указаніе довольно ясное, для тѣхъ по крайней мѣрѣ, кто привыкъ взвѣшивать значеніе словъ, — настолько ясное, насколько это казалось возможнымъ и приличнымъ въ публичной, короткой рѣчи… Мы объяснили въ ней, на основаніи историческихъ данныхъ, русскій народный идеалъ взаимныхъ отношеній земли и государства и очертили тѣ «реальныя формы», въ которыхъ проявлялись эти русскія начала вплоть до Петра. Мы сказали въ заключеніе, что «нужно, неотступно нужно молить Богомъ даннаго намъ Царя, да дозволитъ Онъ намъ: всею землею, всѣмъ народомъ окружить тѣсно Его престолъ и возгласить предъ всѣмъ міромъ слово осужденія всѣмъ посягающимъ на святыню народнаго духа и на историческій принципъ власти, лежащій въ основѣ нашего государственнаго бытія»… «Молить» — такими словами закончили мы нашу рѣчь: «да обновится въ животворной силѣ и дѣйствіи старый союзъ Царя съ народомъ на началахъ любви, довѣрія, единенія духа и взаимнаго искренняго общенія»!
Неужели же авторъ письма ожидалъ, что мы тотчасъ же вслѣдъ за симъ выложимъ предъ публикой готовый проектецъ такого «общенія Царя съ народомъ», съ §§ и пунктами?!.. А между тѣмъ этотъ запросъ автора пришелся какъ разъ на руку многочисленнымъ противникамъ и нашимъ и самого «Новаго Времени». Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь «реальная», современная «форма для русскихъ началъ» — дѣло еще спорное и искомое, требующее творческаго духа самой жизни, а у нашихъ противниковъ отвѣтъ давно припасенный. Видя въ нетерпѣніи автора письма податливость къ понятному движенію, къ уступкѣ, они, наперерывъ, стали рекомендовать свой товаръ — готовый, выписной: вѣнскій, германскій, англійскій… Къ чему и трудить голову* когда подъ рукой богатый выборъ! Такого, совсѣмъ отдѣланнаго товара, каковъ имѣется въ этихъ складахъ чужихъ издѣлій, — у насъ разумѣется нѣтъ… Что же? не къ нимъ ли, въ самомъ дѣлѣ, отправится за искомой «реальной правдой» нашъ авторъ?
О, еслибы и въ самомъ дѣлѣ все спасеніе Россіи зависѣло отъ какого-нибудь готоваго проекта, — еслибы только преподнесеніемъ публикѣ «реальной формы» съ каѳедры, въ рѣчи какого-нибудь оратора, разрѣшался весь многотрудный и многоскорбный вопросъ нашей современной поры! Неужели и въ самомъ дѣлѣ вся публика, вмѣстѣ съ авторомъ, ожидала, что ей покажутъ какой-то секретъ, дадутъ ей въ обладаніе какой-то волшебный зарокъ, силой котораго тяжелый камень недоумѣній, давящій груди, мигомъ скатится, всѣ сомнѣнія будутъ упразднены, всѣ споры покончены, и двухвѣковая историческая задача разомъ разгадана? Не знаемъ, какъ думала публика, но да проститъ намъ многоуважаемый авторъ письма: намъ кажется, что онъ понимаетъ наше настоящее положеніе нѣсколько внѣшнимъ образомъ и не довольно вникъ въ смыслъ и свойства удручающаго насъ зла. Онъ чуть ли не съ пренебреженіемъ говоритъ о долголѣтней борьбѣ славянофильскихъ или русскихъ теорій съ западническими, но не спрашиваетъ себя: была ли эта борьба просто забавой, препровожденіемъ времени, — или же въ высшей степени важнымъ, исторически-необходимымъ явленіемъ? Эта борьба происходила въ сферѣ сознанія. Но вѣдь тутъ и возникаетъ серьезный, существеннѣйшій вопросъ: рѣшенъ ли этотъ споръ въ общественномъ сознаніи или нѣтъ? Если рѣшенъ, то и реальныя формы русскихъ началъ явятся сами собою, выдвинутся не отвлеченною,/ одиночною мыслью, а самою жизнью, путемъ сознанія снова добывшею себѣ утраченную духовную цѣльность. Если же не рѣшенъ, если еще борьба продолжается, такъ и заготовленныя «формы началъ» не помогутъ. Ибо не форма создаетъ содержаніе, а содержаніе должно создавать себѣ форму; форма сама по себѣ не обладаетъ никакою творческою силою: сила въ духѣ, влагаемомъ въ форму. Можно пожалуй и принципъ англійской аристократіи перенесть въ Россію и облечь, какъ и предлагалось когда-то, въ желтые сапоги, горлатную шапку и боярскій охабень; и западно-европейскій государственный строй перенять и причесать a la moujik, и, сочинивъ какое-либо народное представительство совсѣмъ въ западно-европейскомъ смыслѣ и духѣ, окрестить его названіемъ «земскаго собора»: толку отъ этого не будетъ, а будетъ лишь сугубая ложь… Такъ начните съ того, чтобъ сперва искренно и вполнѣ усвоить своему сознанію самыя эти начала, которыя вы же называете «русскими», усвоить до степени самодѣйствующей, творческой силы, — проникнуться духомъ родной земли. «Величайшая изъ революцій», по выраженію Вольтера, реально преобразившая весь міръ, — христіанство, при своемъ появленіи, не предложило никакихъ реальныхъ формъ, а призвало міръ — гласомъ вопіющаго въ пустынѣ — сперва къ покаянію, а затѣмъ именно къ усвоенію душѣ только началъ (любви и вѣры), повидимому самыхъ отвлеченныхъ и безформенныхъ…
Намъ также нужно покаяніе, — покаяніе, такъ сказать, умственное; нужно исправленіе нашего сознанія и обновленіе духа: намъ, т; е. всей такъ-называемой интеллигенціи, болѣе или менѣе руководящей судьбами нашего отечества. Все бытіе наше изолгалось. Еще ли не раскрылись наши глаза послѣ злодѣянія 1 марта? Нашъ недугъ долгій, давній, хроническій. Изъ хроническаго онъ перешелъ въ острый, или вѣрнѣе хроническій недугъ усложнился еще и острымъ. Оба требуютъ, разумѣется, различныхъ способовъ лѣченія; было бы величайшей ошибкой противодѣйствовать острому недугу средствами только тоническими, гигіеническими и другими врачеваніями, приличными хроническому недугу. Борьба съ острымъ недугомъ дѣло, разумѣется, не общества, а самой власти твердой, цѣльной, вѣрующей въ свое право и въ начало, которому служитъ. Иное дѣло — недугъ хроническій.
Въ существованіи его, кажется, никто не сомнѣвается; всѣ его ощущаютъ, не исключая и самого правительства, не исключая даже и тѣхъ, которые самодовольно и самозванно величаютъ себя либералами. Но толкуютъ его различно. Поэтому-то и нужно прежде всего учинить діагнозъ, точное и вѣрное опредѣленіе болѣзни, причемъ самъ собою опредѣлится и способъ лѣченія и рѣшится вопросъ: какія именно полезнѣе средства — такъ-называемыя героическія, или медленно дѣйствующія, напримѣръ органическія законодательныя мѣры, общественное воспитаніе, и т. д. Авторъ письма не можетъ же не признать, что вся главная задача нашихъ дней — это именно уразумѣть свойство нашего недуга. Въ этомъ одномъ уже начало цѣленія. Хорошо ли, дурно ли, но именно характеристикой русскаго недуга и занималась «Русь» съ 1-го своего No и до сихъ поръ, и новѣйшій событія только утвердили насъ въ нашемъ взглядѣ.
Нашъ недугъ, страшный, упорный недугъ, — утрата внутренней цѣльности и творчества жизни. Вслѣдствіе разныхъ историческихъ причинъ, бытіе наше раздвоилось: простой народъ, хранитель самой органической субстанціи нашей земли и нашего государства и зиждительныхъ свойствъ національнаго духа, народъ, составляющій въ то же время реальную политическую силу и истинную тягу земли, — былъ отчужденъ отъ своихъ высшихъ классовъ. Разрозненныя между собою, ни та ни другая сторона другъ безъ друга творить ничего не могутъ. Одинъ, т. е. народъ, никуда не ушелъ, а замкнулся въ себя, блюдя въ себѣ, какъ сокровище, сѣмя жизни, органическое начало, завѣтъ и духъ старины для лучшаго будущаго, а другіе, отправившись искать просвѣщенія за границу и дѣйствительно добывъ его, хоть, къ несчастію, и съ грѣхомъ пополамъ, утратили всякій смыслъ реальной правды, знаніе и разумѣніе своего народа, своей исторіи, своихъ органическихъ основъ. А между тѣмъ они, и они одни, призваны были дѣйствовать и руководить страною, съ которой уже не состояли, не состоятъ и теперь ни въ единеніи духа и мысли, ни въ союзѣ довѣрія и любви. (Мы беремъ, конечно, только однѣ общія, крупныя черты, оставляя въ сторонѣ частности и подробности). Большая часть нашей интеллигенціи, не исключая и правящей, живетъ въ мірѣ фальшивомъ, населенномъ призраками, фантасмагоріей, мнимыми влеченіями, мнимыми потребностями, мнимыми идеалами и немнимымъ невѣжествомъ родной земли, вмѣстѣ съ отрицательнымъ отношеніемъ къ русской исторіи, русской жизни, русскому народу и русской народности. Это уже не мнимая, а реальная сила, которая въ послѣдовательномъ логическомъ развитіи выразилась въ казенщинѣ, бюрократизмѣ, лжелиберализмѣ и наконецъ въ нигилизмѣ. Нигилизмъ, это — послѣднее слово нашего западничества, нашего прогрессивнаго отрицательнаго движенія и пошлости, вооружившееся револьверомъ, ядомъ и динамитомъ, — и изъ пошлости мысли перешедшее прямо въ область дѣйствія, конечно не пошлаго, но какого? разрушенія и смерти. Къ зиждительности ни бюрократизмъ, ни либерализмъ, ни нигилизмъ, — какъ и вообще наша интеллигенція, отдѣльно отъ народа, сама по себѣ, — ее способны. Скажутъ: нигилизмъ — протестъ, нигилизмъ — продуктъ внѣшнихъ условій, практиковавшейся двѣсти лѣтъ правительственной системы. Не станемъ спорить, — это увело бы насъ далеко, — но въ томъ-то и дѣло, что и эта система (исключая великихъ историческихъ моментовъ, гдѣ происходило сліяніе духа правительственнаго съ народнымъ) — заражена тѣмъ же общимъ недугомъ. Разница въ томъ, что одни злонамѣренны, другіе благонамѣренны, — но и тѣ и другіе витаютъ въ области мнимаго, внѣ дѣйствительности и правды. Пояснимъ это примѣромъ, повидимому самаго невиннаго свойства.
Газета «Страна» недавно, по поводу назначенія министра народнаго просвѣщенія барона Николаи, вспоминаетъ съ умиленіемъ о министерствѣ А. В. Головина и восхваляетъ его за то, что онъ первый возсталъ противъ клерикализма въ Россіи и сталъ освобождать народныя школы отъ клерикальныхъ вліяній духовенства. — Клерикализмъ въ Россіи? Но вѣдь это явленіе взято изъ западно-католическаго міра? Вѣдь оно значитъ: вторженіе властолюбиваго латинскаго духовенства въ сферу жизни государственной и общественной, за предѣлы, подобающіе званію и вліянію духовнаго пастыря. Съ клерикализмомъ боролись и борются Италія. Испанія, Франція. Но въ исторіи Русской церкви и государства если и былъ серьезный клерикалъ, такъ развѣ Никонъ, да и тотъ кончилъ свое поприще заточеніемъ. Нашего бѣднаго сельскаго священника нужно чуть не за рясу тащить въ народную школу для исполненія своей прямой обязанности ученія, и вообще для «оказанія своего вліянія», а тутъ его вдругъ бюрократы и либералы возмнили наиопаснымъ, человѣкомъ, отъ вліянія котораго нужно какъ можно скорѣе уберечь русскій простой народъ!! И вотъ цѣлое министерство важно морщитъ лобъ и съ сознаніемъ высокаго долга пишетъ доклады, даетъ инструкціи, тратитъ громадныя государственныя деньги, отбираетъ приходскія школы у духовенства, начинаетъ крестовый походъ противъ клерикализма! И вотъ либеральная пресса (а она у насъ владѣетъ чуть не двумя третями «интеллигенціи») важно морщитъ лобъ, потираетъ руки и празднуетъ освобожденіе отъ клерикализма! И это даже не безъ чувства нѣкотораго патріотическаго удовольствіи: «у насъ совсѣмъ какъ въ Европѣ!… завели мы у себя „аграрный вопросъ“, „рабочій вопросъ“, „революціонный вопросъ“, — пусть будетъ и „клерикальный“! И вотъ, съ помощью казенныхъ, т. е. народныхъ денегъ, цѣлый легіонъ передовыхъ педагоговъ сочиняетъ народныя азбуки, въ которыхъ глубокомысленно изгоняетъ „церковщину“, т. е. церковнославянскую азбуку, и вмѣсто стариннаго: Азъ — А — Ангелъ, ставитъ: А — Арбузъ; вмѣсто Буки — Б — Богъ, ставитъ: Б — Баранъ!! И всѣ ликуютъ, что нанесли ударъ клерикализму, и „Страна“ гудитъ хвалебнымъ басомъ, ожидая себѣ благодарности отъ отечества!
Что это такое? злоумышленность? Ничуть не бывало. Все это — по чистой благонамѣренности! Такъ это увеселительное зрѣлище, водевиль? Да, благонамѣренный водевиль — только съ трагической для народа развязкой… И то же самое, тотъ же водевиль, съ такою же развязкой, на всевозможные лады повторяется вездѣ, всюду, во всѣхъ вѣдомствахъ, на всѣхъ ступеняхъ оффиціальнаго и общественнаго дѣланія; вездѣ такое же отсутствіе смысла дѣйствительности, правды, а подчасъ и просто здраваго смысла. И нельзя сказать себѣ въ утѣшеніе, что тутъ „правительство виновато“. Сами же мы твердимъ, что правительство должно прислушиваться къ общественному мнѣнію, а „либеральная печать“ гласитъ: „общественное мнѣніе — это мы“. И дѣйствительно, какъ мы уже сказали, большая часть нашей говорящей, пишущей, дѣйствующей „интеллигенціи“ принадлежитъ къ лагерю сей, якобы либеральной прессы, вмѣстѣ съ большей частью чиновниковъ всѣхъ 14 ранговъ включительно.
Мы упомянули о трагической для народа развязкѣ выше обрисованнаго педагогическаго водевиля. Тѣ же самые крестьяне, которые, послѣ злодѣянія 1 марта, приходили къ намъ — выразить свое желаніе „поскорбѣть всѣмъ народомъ“, — они же жаловались и на свою школу. „Устроили мы у себя и двухклассное училище, да недовольны: замѣчаемъ, что дѣти наши какъ-то легкомысленны становятся, да и по церковному не умѣютъ… Какъ бы вотъ этому горю пособить?“… Почти такъ же разсуждаетъ въ настоящемъ No „Руси“ о школахъ и крестьянинъ Желнобобовъ… „Однакожъ, замѣтитъ намъ авторъ письма, — тутъ-то и укажите публикѣ реальный выходъ, представительство тамъ какое-нибудь, — ну хоть бы расширеніе правъ нашихъ земствъ“… О формахъ народнаго представительства не существующаго разсуждать трудно, особенно въ виду того, что цѣлыхъ 80 % населенія относятся у насъ съ полнѣйшимъ недовѣріемъ къ своимъ, казалось бы, естественнымъ представителямъ — образованнымъ классамъ, къ „интеллигенціи“. Этого печальнаго факта вы отрицать не станете. Упроченію же этого факта особенно содѣйствуетъ та наша печать, которая, отъ имени интеллигенціи, занимается оплеваніемъ всего что народу свято, и отрицаніемъ его исторической и духовной органической основы. Наши земства!… Да двѣ трети изъ нихъ принадлежатъ къ той же интеллигенціи, которая выражаетъ себя въ „Голосѣ“, въ „Порядкѣ“, Русскихъ Вѣдомостяхъ», и т. п. Вѣдь во всѣхъ этихъ газетахъ подвизаются «лучшія интеллектуальныя силы», мужи науки и бюрократіи, даже и не малочиновные. Постановленіе Московскаго земства о приходахъ, вызванное предложеніемъ Д. Ѳ. Самарина, встрѣчено было враждебно «либеральною прессою» и не нашло подражателей, кажется ни: въ одномъ земствѣ! А чтобы судить о взглядѣ нашихъ «либераловъ» на духовно-нравственную основу нашей народности, не угодно ли прочесть въ 87 No: «Голоса» цитату изъ «Отечественныхъ Записокъ», — «Голосомъ» не только съ сочувствіемъ, но благоговѣйно и съ подтвержденіемъ перепечатанную. Дѣло идетъ о «славянофильскихъ воззрѣніяхъ на народъ», о томъ, что они выше всего цѣнятъ въ народѣ его «душу». Но по мнѣнію «Отечественныхъ Записокъ» и «Голоса», подъ этою «душою» "ничего кромѣ «cвятой скотны» и качествъ таковой скотинѣ «приличныхъ, какъ, напримѣръ, „святаго терпѣнія“, „высокаго“ и проч., не разумѣется». И такъ вотъ какой эпитетъ заслужилъ ты, русскій крестьянинъ, отъ русской, либеральною себя величающей печати, за то, что возлюбилъ духовный образъ Христа! То святое, евангельское долготерпѣніе, которымъ по истинѣ создалъ, держишь и спасаешь ты Россію, обозвано излюбленными органами либераловъ и чиновниковъ свойствомъ, подобающимъ лишь «святой скотинѣ!»… А если бы, Боже сохрани, вздумалъ ты потерять терпѣніе, такъ тѣ же самые «либералы» завопили бы объ «Охотнорядскихъ мясникахъ»r о «черни» и смѣшали бы тебя съ грязью!… Не столь грубо, въ болѣе нѣжныхъ формахъ, но не то же ли самое выражается и въ прочей лжелиберальной печати? Развѣ еще недавно не распластывалась она въ благоговѣніи ницъ передъ авторомъ романа: «Что дѣлать», суля ему заранѣе оваціи отъ молодежи, въ случаѣ водворенія въ Петербургѣ? Но если" такъ, то спрашиваемъ: возможно ли обзывающимъ народный нравственный идеалъ идеаломъ скотины, — возможно ли благоговѣющимъ предъ Чернышевскимъ поручить дѣло народной школы? развѣ у такихъ «либераловъ» есть что-нибудь общаго съ народомъ, развѣ они способны уничтожить ту рознь, которою именно весь составъ нашъ государственный и общественный такъ мучительно, такъ страшно болѣетъ?
Вотъ въ чемъ недугъ нашъ, — и какихъ же «реальныхъ формъ русскихъ началъ» можете вы требовать отъ насъ въ настоящую минуту, когда двѣ трети русской интеллигенціи (если не больше) знать не знаютъ, отрицаютъ или презираютъ самыя эти начала? когда прежде всего предстоитъ за валить духовный ровъ, еще зіяющій между народомъ и большей частью нашей дѣйствующей на разныхъ поприщахъ интеллигенціи? Не приличнѣе ли, поэтому, не необходимѣе ли прежде всего познать намъ себя самихъ, ужаснуться своего недуга, своего срама, и постараться хоть отчасти, хоть въ сознаніи, придти намъ всѣмъ и съ народомъ нашимъ воедино? Но для этого необходимо и вамъ, и намъ, и всѣмъ, желающимъ таковаго возсоединенія, вести неустанно проповѣдь _ именно объ общихъ началахъ, отложивъ пока въ сторону заботу о реальной формѣ, — пока не воздвигнется въ животворной силѣ самый духъ жизни и истины…
Такова сфера дѣятельности общественно-литературной и ея призваніе по преимуществу. Но и за ея предѣлами мы старались угадать — что именно сильнѣе многихъ проповѣдей могло бы двинуть насъ на путь исцѣленія? Необходимо, разумѣется, покончить съ періодомъ казенщины; необходимо" энергіи отрицанія противопоставить энергію положительнаго творчества и созиданія Такому обновленію духа, казалось намъ, могло бы служить перенесеніе резиденціи изъ Петербурга. Но что могущественнѣе всего могло бы содѣйствовать и оживленію духа, и нашему объединенію и отрезвленію, и что всецѣло принадлежитъ и должно принадлежать свободному почину и мудрому усмотрѣнію лишь самой власти, это — живая явленная правда общенія Царя съ своимъ народомъ… Но это уже внѣ сферы нашей дѣятельности, это наша молитва и чаяніе…