Воздушная деревня (Верн; Раковская)/ДО

Воздушная деревня
авторъ Жюль Верн, пер. Е. Раковская

Оригинал: фр. Le Village aérien, опубл.: 1901. — Источникъ: az.lib.ru • Перевод Е. Раковской.
Текст издания: журнал «Юный Читатель», №№ 19, 21, 1901.

Воздушная деревня.

Романъ ЖЮЛЬ ВЕРНА. Переводъ съ французскаго Е. Раковской. СЪ РИСУНКАМИ. ОГЛАВЛЕНІЕ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Глава I. Послѣ долгаго перехода

" II. Блуждающіе огни

" III. Гибель каравана

" IV. Скорое, но неизбѣжное рѣшеніе

" V. Первый день въ лѣсу

" VI. Путь продолжается по направленію къ юго-западу

" VII. Пустая клѣтка

" VIII. Докторъ Іохаузенъ

ОГЛАВЛЕНІЕ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

" I. Внизъ по теченію рѣки Іохаузенъ

" II. Нгора

" III. День 19-го марта

" IV. Въ лѣсу

" V. Воздушная деревня

" VI. Вагдисы

" VII. Три недѣли изслѣдованій

" VIII. Его Величество Мсело-Тала-Тала

" IX. Въ какомъ видѣ оказался докторъ Іохаузенъ.

" X. Внезапная развязка

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.
Послѣ долгаго перехода.

— Какъ, Максъ, мы сдѣлали нѣсколько сотъ миль въ совершенно новой странѣ, мы испытали не мало опасностей отъ не особенно привѣтливыхъ туземцевъ, мы отвѣчали выстрѣлами на удары копій и градъ стрѣлъ, мы были на охотѣ, которую почтили своимъ присутствіемъ нумидійскій левъ и ливійская пантера, мы убили столько слоновъ для нашего предводителя Урдакса, что изъ добытой нами слоновой кости можно сдѣлать фортепьянныя клавиши для всего міра, — и вы все-таки недовольны?..

— И да, и нѣтъ, Джонъ, и доволенъ, и нѣтъ. Все, что мы видѣли, обычно для всѣхъ изслѣдователей Африки. Во всѣхъ разсказахъ Гранта, Ливингстона, Стэнли, Камерона, Галліени…

Переднее колесо фургона задѣло за большой камень, и сотрясеніе прервало перечень африканскихъ изслѣдователей, за который принялся было Максъ Гюберъ. Джонъ Кортъ воспользовался этимъ, чтобы сказать:

— Значитъ, вы разсчитывали, что во время нашего путешествія мы увидимъ другія, болѣе интересныя вещи?..

— Да, милый Джонъ.

— Неожиданныя?

— Лучше, чѣмъ неожиданныя, такъ какъ я согласенъ съ тѣмъ, что неожиданнаго мы видѣли много…

— Значитъ, вамъ хотѣлось бы чего-нибудь необыкновеннаго?..

— Именно, мой другъ. Но мнѣ ни разу, ни одного разу, не представилось случая испытать что-нибудь необычайное.

— Ну, Максъ, я вижу, что французскую душу труднѣе удовлетворить…

— Чѣмъ американскую… Я согласенъ съ этимъ, Джонъ, и если ваши путевыя впечатлѣнія удовлетворяютъ васъ…

— Вполнѣ, Максъ.

— Если вы возвращаетесь изъ путешествія довольнымъ…

— Я доволенъ… особенно тѣмъ, что возвращаюсь!

— И вы думаете, что люди, которые прочли бы описаніе нашего путешествія, воскликнули бы: «чортъ возьми, вотъ любопытно то!»

— Они были бы очень требовательны, если бы не сказали этого.

— А по моему они были-бы недостаточно требовательны…

— Они, конечно, были бы болѣе удовлетворены, — возразилъ Джонъ Кортъ, — если бы мы закончили нашу экспедицію въ желудкѣ льва или въ брюхѣ какого нибудь людоѣда изъ Убанги…

— Да нѣтъ, Джонъ, нѣтъ, не нужно заходить такъ далеко, хотя, конечно, такая развязка сильно заинтересовала бы читателей и даже читательницъ, но не въ этомъ дѣло. Джонъ, скажите по совѣсти, можете вы поклясться, что мы открыли и видѣли больше, чѣмъ прежніе путешественники въ центральной Африкѣ?

— Нѣтъ, Максъ.

— Ну вотъ, а я надѣялся, что мнѣ больше повезетъ въ этомъ отношеніи.

— Вотъ ненасытный то человѣкъ, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — онъ еще считаетъ свою жадность добродѣтелью. Что до меня, то я совершенно доволенъ. Я не ожидалъ отъ нашей экспедиціи больше того, что она намъ дала…

— Да вѣдь она ничего не дала, Джонъ.

— Впрочемъ, Максъ, вѣдь она еще не кончена. Намъ еще остается пять или шесть недѣль ѣзды до Либревиля.

— Подите, пожалуйста! — вскричалъ Максъ Гюберъ, — да это будетъ просто самая обыкновенная прогулка съ караваномъ… прогулка въ дилижансѣ…

— Неизвѣстно… отвѣтилъ Джонъ.

Въ эту минуту фургонъ остановился на вечерній привалъ возлѣ холма, на которомъ росло пять или шесть прекрасныхъ деревьевъ, единственныхъ въ этой обширной равнинѣ, освѣщенной лучами заходящаго солнца.

Было семь часовъ вечера. Здѣсь, подъ десятымъ градусомъ сѣверной широты, сумерки бываютъ очень короткія и сейчасъ послѣ захода солнца наступаетъ темнота. Эта ночь обѣщала быть очень темной, такъ какъ густыя облака начинали заволакивать сіяніе звѣздъ, а серпъ луны на западномъ горизонтѣ уже исчезъ.

Повозка, предназначавшаяся исключительно для путешественниковъ, не везла ни товаровъ, ни съѣстныхъ припасовъ. Представьте себѣ нѣчто вродѣ вагона, на четырехъ массивныхъ колесахъ, въ который впряжено шесть воловъ. Въ передней части вагона отворялась дверца. Въ вагонѣ были маленькія боковыя окошечки и онъ раздѣлялся перегородкой на двѣ смежныя комнатки. Комнатка въ глубинѣ была занята двумя молодыми людьми лѣтъ двадцати пяти или двадцати шести; одинъ изъ нихъ, американецъ, назывался Джонъ Кортъ, другой французъ — Максъ Гюберъ. Въ передней комнаткѣ помѣщались португальскій купецъ Урдаксъ и проводникъ каравана по имени Камисъ. Этотъ проводникъ (то есть человѣкъ, идущій впереди каравана), уроженецъ Камеруна, былъ чрезвычайно опытенъ въ трудномъ ремеслѣ проводника каравана по жгучимъ равнинамъ Убанги.

Нечего и говорить, что этотъ фургонъ былъ построенъ чрезвычайно прочно. Послѣ всѣхъ испытаній этой долгой и трудной экспедиціи кузовъ его еще былъ въ хорошемъ состояніи. Колеса едва потерлись возлѣ ободьевъ, оси не треснули и не погнулись; можно было подумать, что вагонъ возвращался съ простой прогулки въ пятнадцать или двадцать верстъ, а между тѣмъ онъ проѣхалъ больше двухъ тысячъ верстъ.

Три мѣсяца тому назадъ этотъ экипажъ выѣхалъ изъ Либревиля — столицы французскаго Конго. Отсюда онъ, направляясь къ востоку, двигался въ равнинахъ Убанги, оставивъ за собою Бахръ-Эль-Абіадъ, одну изъ рѣкъ, изливающихъ свои воды въ южную часть озера Чадъ.

Эта мѣстность тянется къ востоку отъ нѣмецкаго Камеруна, губернаторъ котораго — генеральный консулъ Германіи въ западной Африкѣ; границы ея нельзя опредѣлить точно даже на самыхъ новыхъ картахъ. Хотя она и не похожа на пустыню Сахару, такъ какъ здѣсь есть могучая растительность, но во всякомъ случаѣ деревни въ этой громадной области разсѣяны на очень большомъ разстояніи одна отъ другой. Туземныя племена здѣсь безпрестанно воюютъ между собою, взаимно порабощаютъ или убиваютъ другъ друга, питаются еще человѣческимъ мясомъ, какъ, напримѣръ, племя Монбутту, живущее между бассейнами Нила и Конго.

Но что всего ужаснѣе, такъ это то, что обыкновенно для удовлетворенія людоѣдскихъ инстинктовъ служатъ дѣти. Поэтому миссіонеры часто рискуютъ своей жизнью, чтобы спасти этихъ маленькихъ созданій, отнимаютъ ихъ силою или выкупаютъ ихъ, и потомъ воспитываютъ въ миссіонерскихъ колоніяхъ, расположенныхъ вдоль рѣки Сирамба.

Нужно прибавить, что въ Убангѣ дѣти считаются ходячею монетою при куплѣ и продажѣ. Туземцы платятъ мальчиками или дѣвочками за разные предметы, которые купцы привозятъ внутрь страны. Поэтому самый богатый туземецъ тотъ, у котораго самая многочисленная семья.

Португалецъ Урдаксъ пустился въ путешествіе по этимъ равнинамъ не съ торговыми цѣлями и поэтому не входилъ ни въ какія сношенія съ побережными племенами Убанги. Вся цѣль его состояла въ добываніи слоновой кости охотою на слоновъ, которыхъ очень много въ этой мѣстности; несмотря на это, ему все-таки пришлось нѣсколько разъ сталкиваться съ племенами, населяющими Конго. Во время нѣкоторыхъ изъ этихъ встрѣчъ ему даже пришлось обратить противъ туземцевъ оружіе, предназначавшееся для охоты за толстокожими.

Въ общемъ экспедиція была очень удачна — изъ всего каравана не погибъ ни одинъ человѣкъ.

Во время экспедиціи въ окрестностяхъ одной деревни возлѣ истоковъ Бахръ-Эль-Абіада, Джону Корту и Максу Гюберу удалось вырвать одного туземнаго мальчика изъ рукъ смерти и избавить отъ угрожавшей ему ужасной участи. Они купили ребенка за нѣсколько стеклянныхъ украшеній. Это былъ мальчикъ лѣтъ десяти, крѣпкаго сложенія, съ умнымъ и кроткимъ лицомъ смягченнаго негрскаго типа.

У него былъ такъ рѣдко встрѣчающійся у негрскихъ племенъ почти свѣтлый цвѣтъ кожи, бѣлокурые волосы, вмѣсто курчавой шерсти негровъ, орлиный носъ вмѣсто приплюснутаго негрскаго и тонкія губы. Въ глазахъ его блисталъ умъ, и онъ скоро полюбилъ своихъ спасителей почти сыновнею любовью. Это бѣдное созданіе, вырванное изъ своего племени, если не изъ семьи, такъ какъ у него не было ни отца, ни матери, звали Лланга. Онъ нѣкоторое время воспитывался у миссіонеровъ, которые научили его немного французскому и англійскому языкамъ, но по несчастной случайности онъ снова попалъ въ руки племени Денка, и, можно себѣ представить, какая участь ожидала его. Тронутые его привязанностью и тою благодарностью, которую онъ имъ выражалъ, оба друга почувствовали къ нему живую симпатію; они кормили его, одѣвали и занялись его обученіемъ, которое шло очень успѣшно, такъ какъ онъ проявлялъ большія способности. Какая громадная перемѣна произошла въ участи Лланга. Вмѣсто того, чтобы быть живымъ товаромъ, какъ несчастныя маленькія дѣти туземцевъ, онъ будетъ жить въ факторіяхъ^[1] Либревиля, какъ пріемышъ Макса Гюбера и Джона Корта. Они взяли на себя заботу о немъ и не покинутъ его!.. Несмотря на свою молодость, онъ понималъ это, онъ чувствовалъ, что его любятъ, и слезы радости текли изъ его глазъ каждый разъ, какъ Максъ Гюберъ или Джонъ Кортъ клали руку ему на голову.

Когда фургонъ остановился, волы, измученные долгимъ путемъ въ страшную жару, легли на траву. Тотчасъ же Лланга, который прошелъ часть дороги пѣшкомъ, то впереди, то позади повозки, подбѣжалъ къ ней, какъ разъ въ ту минуту, какъ его покровители сходили на землю.

— Ты не очень усталъ, Лланга? — спросилъ Джонъ Кортъ, взявъ мальчика за руку.

— Нѣтъ… нѣтъ! хорошія ноги… и люблю бѣгать… отвѣтилъ Лланга, который улыбался и глазами, и губами и Джону Корту, и Максу Гюберу.

— А теперь пора поѣсть, — сказалъ послѣдній.

— Поѣсть… да…

И поцѣловавъ обѣ протянутыя ему руки, Лланга побѣжалъ къ кучкѣ носильщиковъ, которые суетились подъ тѣнью большихъ деревьевъ на холмѣ.

Мы уже сказали, что фургонъ служилъ только помѣщеніемъ для португальца Урдакса, Камиса и ихъ двухъ спутниковъ, а весь багажъ и грузъ слоновой кости былъ сданъ на попеченіе караванной прислуги, большею частью камерунскихъ негровъ; ихъ было человѣкъ пятьдесятъ. Они остановились и положили на землю свою ношу: слоновьи клыки и ящики съ провизіей для каравана, запасъ которой пополнялся охотой въ этихъ богатыхъ дичью мѣстностяхъ Убанги.

Эти негры были люди привычные къ своему ремеслу, которое хорошо оплачивается, такъ какъ подобныя экспедиціи приносятъ громадные барыши. Они съ дѣтства пріучаются носить тяжести и носятъ ихъ до тѣхъ поръ, пока держатся на ногахъ. А между тѣмъ ремесло ихъ очень тяжело, особенно въ такомъ климатѣ. Сгибаясь подъ тяжестью слоновьихъ клыковъ или громадныхъ тюковъ съ провизіей, со стертою до мяса спиною, съ окровавленными ногами, съ исцарапаннымъ колючими травами полуобнаженнымъ туловищемъ, они идутъ съ ранней зари до 11 часовъ утра и потомъ, какъ только свалитъ жаръ, опять пускаются въ путь, вплоть до вечера. Впрочемъ, въ интересахъ торговцевъ хорошо платить имъ, хорошо ихъ кормить и не утомлять выше мѣры, и дѣйствительно, носильщики получаютъ хорошую плату, сытную пищу и не работаютъ сверхъ силъ. Опасности охоты на слоновъ очень велики, не говоря уже о возможности встрѣчъ со львами и пантерами, поэтому хозяину каравана необходимо быть увѣреннымъ въ своихъ носильщикахъ. Кромѣ того, когда драгоцѣннаго товара набрано требуемое количество, то необходимо, чтобы караванъ быстро и благополучно возвратился къ береговымъ факторіямъ.

Поэтому очень важно, чтобы его не задержали ни черезмѣрная усталость людей, ни болѣзни, между прочимъ, оспа, которая производитъ особенно страшныя опустошенія. Португалецъ Урдаксъ, руководимый своей давнишней опытностью, чрезвычайно заботился о своихъ людяхъ; до сихъ поръ всѣ экспедиціи его въ центральную Африку были очень удачны и прибыльны.

Нынѣшняя экспедиція, изъ которой онъ возвращался, не уступала предыдущимъ: онъ добылъ большое количество слоновой кости превосходнаго качества.

На этотъ разъ привалъ былъ сдѣланъ въ тѣни великолѣпныхъ тамариндовъ; когда носильщики начали доставать изъ тюковъ провизію, Джонъ Кортъ подошелъ къ португальцу и спросилъ его мнѣнія о мѣстѣ привала.

— Я думаю, господинъ Кортъ, — отвѣтилъ португалецъ, хорошо говорившій по англійски, — я думаю, что это мѣсто подходящее для нашихъ воловъ — здѣсь прекрасный кормъ.

— Въ самомъ дѣлѣ, трава здѣсь густая и жирная… — замѣтилъ Джонъ Кортъ.

— Я кажется охотно пощипалъ бы ее, если бы былъ жвачнымъ о четырехъ желудкахъ! — прибавилъ Максъ Гюберъ.

— Благодарю покорно, — возразилъ Джонъ Кортъ, — я предпочитаю четверть антилопы, зажаренную на угольяхъ, сухари, которыхъ у насъ такой большой запасъ, и четверть боченка нашей капской мадеры…

— Къ которой можно подмѣшать немножко свѣжей воды изъ вонъ той прозрачной рѣки, пересѣкающей равнину, — замѣтилъ португалецъ.

И онъ указалъ на потокъ, вѣроятно, притокъ Убэнги, протекавшій въ верстѣ отъ холма.

Караванъ расположился на отдыхъ. Слоновая кость была сложена кучею возлѣ фургона. Упряжной скотъ бродилъ вокругъ тамариндовъ. Тамъ и сямъ пылали костры изъ сухихъ сучьевъ и валежника. Проводникъ каравана обошелъ всѣхъ и убѣдился, что все въ порядкѣ. Мяса лося и антилопы было много, и свѣжаго, и сушенаго. Воздухъ наполнился запахомъ жаренаго мяса, и всѣ принялись за ѣду съ величайшимъ аппетитомъ, весьма понятнымъ послѣ цѣлыхъ шести часовъ ходьбы.

Оружіе и боевые запасы были, конечно, оставлены въ фургонѣ, чтобы быть подъ рукою португальца, Камиса, Джона Корта и Макса Гюбера на случай тревоги. Въ качествѣ оружія караванъ располагалъ охотничьими ружьями, карабинами и револьверами новѣйшаго устройства; патроновъ было нѣсколько ящиковъ.

По окончаніи ужина люди, сильно утомленные, собирались заснуть глубокимъ сномъ.

Однако проводникъ каравана распорядился оставить на ночь сторожами нѣсколькихъ изъ своихъ людей, приказавъ имъ смѣняться каждые два часа. Въ этихъ далекихъ странахъ всегда приходится остерегаться разныхъ враговъ, двуногихъ и четвероногихъ. Поэтому Урдаксъ всегда принималъ всевозможныя мѣры предосторожности. Ему было уже лѣтъ пятьдесятъ, но онъ былъ еще силенъ, очень опытенъ въ предводительствѣ подобными экспедиціями и чрезвычайно выносливъ. Съ своей стороны и Камисъ, человѣкъ лѣтъ тридцати пяти, проворный, гибкій, также сильный, очень хладнокровный и смѣлый, былъ однимъ изъ лучшихъ проводниковъ въ Африкѣ.

Оба друга и португалецъ расположились ужинать у подножія одного изъ тамариндовыхъ деревьевъ.

Во время ужина языки работали наравнѣ съ челюстями. Вѣдь ѣда не мѣшаетъ разговору, если только ѣшь не слишкомъ поспѣшно. О чемъ же разговаривали они, — о разныхъ случаяхъ во время путешествія каравана къ сѣверо-востоку?… Нѣтъ, тѣ случайности, которыя могли произойти во время возвращенія, были гораздо интереснѣе. До факторіи Либревиля предстоялъ еще долгій путь, — больше двухъ тысячъ верстъ, — на него потребуется около девяти или десяти недѣль. Неизвѣстно, что будетъ и что можетъ случиться во время этого второго путешествія, какъ уже замѣтилъ Джонъ Кортъ своему спутнику, которому хотѣлось не только чего-нибудь неожиданнаго, но и необыкновеннаго.

— Теперь, — сказалъ Урдаксъ — мы пойдемъ по направленію къ юго-западу…

— И это, повидимому, тѣмъ болѣе необходимо, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — что если я не ошибаюсь, весь южный горизонтъ преграждается лѣсомъ, границъ и конца котораго не видно ни къ востоку, ни къ западу.

— Да… это громадный лѣсъ! — подтвердилъ португалецъ. — Если бы намъ пришлось обходить его съ восточной стороны, то мы должны были-бы потратить на это цѣлые мѣсяцы!…

— Ну а съ запада?..

— Съ запада, идя вдоль опушки, мы не очень удлинимъ дорогу и выйдемъ къ рѣкѣ Убанги возлѣ пороговъ Зонго.

— А развѣ мы не сократили бы пути, если бы пошли прямо черезъ лѣсъ?… спросилъ Максъ Гюберъ.

— Да… недѣли на двѣ.

— Но тогда… почему же мы не направимся черезъ лѣсъ?…

— Потому что онъ непроходимъ.

— Ну вотъ! непроходимъ!… — возразилъ Максъ Гюберъ тономъ сомнѣнія.

— Можетъ быть, онъ и проходимъ для пѣшеходовъ, — замѣтилъ португалецъ, — да и то я въ этомъ не увѣренъ, потому что этого никто не пробовалъ. Ну а съ фургономъ и съ волами это было бы такое предпріятіе, которое никакъ не увѣнчалось бы успѣхомъ.

— Вы говорите, Урдаксъ, что никто никогда не пробовалъ пробраться черезъ этотъ лѣсъ?…

— Я не знаю, пробовалъ ли кто нибудь, господинъ Максъ, но что никто не прошелъ… это я знаю. И ни въ Камерунѣ, ни въ Конго никто не отважился бы даже попытаться это сдѣлать. Кто рѣшиться итти тамъ, гдѣ нѣтъ никакой тропинки, сквозь колючую чащу и терновникъ?… Я сомнѣваюсь даже, чтобы можно было проложить дорогу огнемъ и топоромъ, не говоря уже о сухихъ деревьяхъ, которыя должны представлять непобѣдимыя препятствія…

— Непобѣдимыя, Урдаксъ?…

— Ну, милый другъ, — вмѣшался Джонъ Кортъ, — пожалуйста не увлекайтесь этимъ лѣсомъ и считайте себя счастливымъ, что намъ приходится только обходить его, а не итти черезъ него!… Признаюсь, мнѣ было бы вовсе не по вкусу пускаться въ этотъ древесный лабиринтъ…

— Даже для того, чтобы узнать, что тамъ есть?..

— Да что вы тамъ разсчитываете найти, Максъ?.. Невѣдомыя царства? заколдованные города, животныхъ новой породы, плотоядныхъ о пяти лапахъ, или людей о трехъ ногахъ?..

— Можетъ быть, Джонъ… Да и наконецъ просто хочется пойти и посмотрѣть!..

Лланга, широко раскрывъ свои большіе глаза, внимательно и возбужденно смотрѣлъ на Макса и, казалось, хотѣлъ сказать, что если Максъ Гюберъ рѣшится пуститься въ эти дебри, то онъ, Лланга, не побоится слѣдовать за нимъ.

— Во всякомъ случаѣ, — возразилъ Джонъ Кортъ, — такъ какъ Урдаксъ не намѣревается итти черезъ лѣсъ, чтобы выйти къ берегамъ Убанги…

— Конечно, нѣтъ, — добавилъ португалецъ. — Это значило бы тамъ и остаться!

— Такъ, пойдемъ-ка лучше спать, мой милый Максъ; вамъ дается полная свобода стараться открыть тайны этого лѣса, пуститься въ его непроницаемую сѣнь…. но только во снѣ, да и это еще не совсѣмъ безопасно…

— Смѣйтесь, Джонъ, смѣйтесь надо мной сколько вамъ угодно! Но мнѣ вспоминается, что сказалъ одинъ изъ нашихъ поэтовъ, я не помню кто:

«Искать въ неизвѣстномъ, чтобы находить новое».

— Вотъ какъ, Максъ?.. Ну, а какой слѣдующій стихъ?

— Ей Богу, я забылъ, Джонъ!

— Ну такъ забудьте и первый также, какъ забыли второй, и пойдемъ спать.

Въ самомъ дѣлѣ, это было самое умное; но въ фургонъ забираться, конечно, не стоило.

Провести ночь у подножія холма, подъ тѣнью громадныхъ тамариндовъ, свѣжесть, которыхъ умѣряла жару, сильную даже и послѣ заката солнца — не представляло ничего непріятнаго для людей, привыкшихъ ночевать подъ открытымъ небомъ. Въ этотъ вечеръ созвѣздій не было видно за густыми облаками, но повидимому дождя опасаться было нечего, и пріятнѣе было лечь на воздухѣ.

Маленькій туземецъ принесъ одѣяла. Оба друга хорошенько завернулись въ нихъ и растянулись между корнями одного тамаринда, какъ въ койкѣ; Лланга примостился около нихъ, какъ сторожевая собачка.

Урдаксъ и Камисъ, прежде чѣмъ послѣдовать ихъ примѣру, обошли еще разъ весь бивуакъ, чтобы убѣдиться, что ноги воловъ спутаны, такъ что они не разбредутся по равнинѣ, что носильщики стоятъ на своемъ сторожевомъ посту, что костры погасли, — такъ какъ одной искры было бы достаточно, чтобъ поджечь сухую траву и хворостъ. Потомъ оба вернулись къ холму.

Скоро они заснули такъ крѣпко, что и громъ не разбудилъ бы ихъ. Можетъ быть уснули и сторожа? — Въ самомъ дѣлѣ, часовъ въ десять вечера изъ всего каравана никто не замѣтилъ какихъ то подозрительныхъ огоньковъ, перебѣгающихъ по опушкѣ громаднаго лѣса.

II.
Блуждающіе огни.

Разстояніе не больше двухъ верстъ отдѣляло холмы отъ темныхъ купъ деревьевъ, у подножія которыхъ двигались взадъ и впередъ далекіе и колеблющіеся огни. Ихъ можно было насчитать около десятка, то собранныхъ въ кучку, то разсѣянныхъ; по временамъ они колебались такъ сильно, что этого никакъ нельзя было объяснить дѣйствіемъ неподвижнаго и спокойнаго въ этотъ вечеръ воздуха. Можно было предположить, что въ этомъ мѣстѣ расположилась лагеремъ кучка туземцевъ, въ ожиданіи разсвѣта. Но эти огни не были похожи и на огни, зажигаемые на привалѣ. Они слишкомъ капризно двигались на разстояніи сотни саженей, вмѣсто того, чтобы сосредоточиться въ одномъ мѣстѣ, какъ это бываетъ на ночныхъ привалахъ.

Не нужно забывать, что эти области Убанги часто посѣщаются кочевыми племенами Амадуа, или Багимри на западѣ и даже Уганды — на востокѣ. Торговый караванъ не сдѣлалъ бы неосторожности заявить о своемъ присутствіи такимъ множествомъ движущихся во мракѣ огней. Только туземцы могли остановиться въ этомъ мѣстѣ, и кто знаетъ, какія намѣренія могли быть у нихъ относительно каравана, заснувшаго въ тѣни тамариндовъ?

Какъ бы то ни было, если ему и угрожала какая нибудь опасность, если нѣсколько сотъ Паху, Шилу, Бари, Денка или другихъ туземныхъ племенъ хотѣли напасть на него, пользуясь своимъ численнымъ превосходствомъ, то никто, — по крайней мѣрѣ до половины одиннадцатаго — не принималъ никакихъ мѣръ для защиты. Въ лагерѣ всѣ спали: и господа, и слуги, и, что всего хуже, туземцы, которые должны были смѣнять другъ друга на сторожевомъ посту, погрузились въ глубокій сонъ.

Къ счастью, проснулся мальчикъ. Но глаза его, конечно, тотчасъ же закрылись бы снова, если бы случайно взглядъ его не упалъ на южный горизонтъ. Черезъ полузакрытыя вѣки онъ вдругъ почувствовалъ свѣтъ, прорѣзывающій эту темную ночь. Онъ потянулся, протеръ глаза, посмотрѣлъ внимательнѣе… Нѣтъ! Онъ не ошибся: разсѣянные огни двигались по опушкѣ лѣса.

Лланга подумалъ, что на караванъ будетъ сдѣлано нападеніе сейчасъ-же. Въ немъ говорилъ скорѣе инстинктъ, чѣмъ размышленіе. Въ самомъ дѣлѣ, злоумышленники, готовясь къ убійству или грабежу, отлично знаютъ, что чѣмъ внезапнѣе они нападутъ, тѣмъ больше шансовъ будутъ имѣть застигнуть врасплохъ врага. Они никогда не даютъ знать о себѣ заранѣе, а между тѣмъ вотъ эти невидимые враги обнаружили свое присутствіе.

Мальчику не хотѣлось будить Макса Гюбера и Джона Корта; онъ безшумно поползъ къ фургону. Добравшись до проводника каравана, онъ положилъ ему руку на плечо, разбудилъ его и показалъ пальцемъ на огни на горизонтѣ.

Камисъ приподнялся, взглянулъ на движущіеся огни и произнесъ громкимъ голосомъ: «Урдаксъ»!

Португалецъ, привыкшій очень быстро приходить въ себя послѣ сна, былъ на ногахъ въ одну минуту.

— Что случилось, Камисъ?..

— Смотрите!

И онъ протянулъ руку по направленію къ опушкѣ лѣса, освѣщенной почти у самой земли.

«Къ оружію»! — закричалъ португалецъ во всю силу своихъ легкихъ.

Черезъ нѣсколько секундъ весь караванъ былъ на ногахъ, и всѣ были такъ заняты серьозностью положенія, что никто и не подумалъ обвинять провинившихся сторожей. Возможно, что если-бы не Лланга, лагерь былъ-бы застигнутъ врасплохъ, пока Урдаксъ и его товарищи спали.

Нечего и говорить, что Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ поторопились покинуть свою койку изъ корней и присоединились къ португальцу и проводнику.

Было около половины одиннадцатаго. Вся равнина, на три четверти своей окружности была погружена въ глубокій мракъ: съ сѣвера, съ востока и съ запада. Одинъ только югъ освѣщался странными огнями, бросавшими яркій свѣтъ, когда они кружились на мѣстѣ; теперь ихъ можно было насчитать.не меньше пятидесяти.

— Тамъ должна быть кучка туземцевъ, — сказалъ Урдаксъ.

— Конечно, — прибавилъ Камисъ, — эти огни не зажглись сами собою…

— И, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — ихъ носятъ и перемѣщаютъ съ мѣсто на мѣсто чьи-нибудь руки.

— Но, — сказалъ Максъ Гюберъ — руки должны бытъ прикрѣплены къ плечамъ, и плечи къ тѣламъ, а между тѣмъ среди этой иллюминаціи мы не видимъ ни одного изъ этихъ тѣлъ…

— Это оттого, что они скрыты за опушкою, за деревьями, — пояснилъ Камисъ.

— Замѣтьте, — началъ опять Максъ Гюберъ, — что это не группа, которая идетъ куда-нибудь по лѣсу… Нѣтъ! Если эти огни и расходятся направо и налѣво, то всегда возвращаются на одно и то же мѣсто.

— На то мѣсто, гдѣ ихъ лагерь, — подтвердилъ проводникъ.

— А ваше мнѣніе?.. — спросилъ Джонъ Коргъ Урдакса.

— Мое мнѣніе, что они на насъ нападутъ, — произнесъ португалецъ, — и что мы должны немедленно приготовиться къ защитѣ…

— Но почему же эти туземцы не напали на насъ прежде, чѣмъ намъ показаться?

— Негры — не бѣлые, — заявилъ португалецъ. — Однако, хотя они и менѣе ловки, они страшны своимъ числомъ и своими жестокими инстинктами.

— Это — пантеры, которыхъ нашимъ миссіонерамъ будетъ очень трудно превратить въ агнцевъ, — прибавилъ Максъ Гюберъ.

— Будемъ наготовѣ! — заключилъ португалецъ. — Да нужно быть готовыми къ защитѣ и защищаться до самой смерти.

Отъ этихъ племенъ Убанги нечего ждать пощады. Невозможно и представить себѣ, до какой степени они жестоки; самыя дикія племена Австраліи, Соломоновыхъ, Гебридскихъ острововъ или Новой Гвинеи не могутъ сравниться въ этомъ отношеніи со здѣшними туземцами. Весь центръ мѣстности занятъ деревьями людоѣдовъ, и миссіонеры знаютъ, что рискуютъ подвергнуться ужаснѣйшей изъ смертей. Этихъ хищниковъ съ человѣческимъ лицомъ почти можно отнести къ животнымъ; среди нихъ всякая слабость считается преступленіемъ, а сила для нихъ все! И какъ часто эти дикари — взрослые — не имѣютъ развитія и первоначальныхъ понятій пяти- или шестилѣтняго ребенка!

Миссіонеры часто бывали свидѣтелями человѣческихъ жертвоприношеній въ этой мѣстности. Рабовъ здѣсь убиваютъ на могилѣ господина. Сплошь да рядомъ они убиваютъ дѣтей отъ 10 до 16 лѣтъ и мясо ихъ служитъ пищею во время торжественныхъ церемоній. Нѣкоторые предводители только и ѣдятъ, что нѣжное дѣтское мясо.

Къ этимъ каннибальскимъ инстинктамъ присоединяются грабительскія наклонности. Этотъ инстинктъ заставляетъ ихъ проходить большія разстоянія, подстерегать караваны, преграждать имъ путь, грабить и уничтожать ихъ. Если они и хуже вооружены, чѣмъ купцы и ихъ прислуга, то за то ихъ несравненно больше, и тысячи туземцевъ, конечно, одержатъ верхъ надъ нѣсколькими сотнями носильщиковъ. Проводники это отлично знаютъ, а потому всячески избѣгаютъ проходить между деревнями Пгомбе-Дара, Калака-Таимо и т. д. въ мѣстности между Аукадене и Бахръ-Эль-Абіадомъ.

Португалецъ Урдаксъ не могъ съ начала экспедиціи избѣжать нападеній туземцевъ, но онъ отдѣлывался отъ нихъ сравнительно легко и не потерялъ ни одного человѣка изъ своего каравана. Возвращеніе экспедиціи обѣщало быть также вполнѣ благополучнымъ. Обойдя лѣсъ съ запада, караванъ разсчитывалъ выйти къ правому берегу Убанги и спуститься вдоль по рѣкѣ до впаденія ея въ рѣку Конго. Начиная съ Убанги, мѣстность часто посѣщается купцами и миссіонерами. Выйдя къ Убанги, можно было бы меньше бояться кочевыхъ туземныхъ племенъ, которыя все болѣе и болѣе оттѣсняются европейцами въ самыя отдаленныя области Дарфура.

И теперь, когда оставалось всего нѣсколько дней пути, чтобы добраться до рѣки, неужели караванъ подвергнется нападенію такого множества туземцевъ, что долженъ будетъ погибнуть?… Приходилось опасаться этого. Во всякомъ случаѣ, если имъ и суждено погибнуть, они рѣшили защищаться отчаянно; по приказу португальца были приняты всѣ мѣры къ сопротивленію.

Въ одну минуту Урдаксъ, проводникъ, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ вооружились карабинами, заткнули за поясъ по револьверу и взяли полные патронташи. Въ фургонѣ было около дюжины ружей и пистолетовъ, которые и были розданы тѣмъ изъ носильщиковъ, на вѣрность которыхъ можно было положиться.

Кромѣ того Урдаксъ велѣлъ своимъ подчиненнымъ расположиться вокругъ большихъ тамариндовъ, чтобы вѣрнѣе укрыться отъ стрѣлъ, отравленное остріе которыхъ причиняетъ смертельныя раны.

Всѣ ждали, но ни малѣйшій шумъ не нарушалъ тишины. Повидимому, туземцы продолжали держаться въ лѣсу. Огни показывались безпрестанно, и тамъ и сямъ колебались длинные клубы желтоватаго дыма.

— Это смоляные факелы; они носятъ ихъ вдоль опушки…

— Конечно, — отвѣчалъ Максъ Гюберъ, — но я все-таки не понимаю, зачѣмъ эти люди дѣлаютъ это, если они хотятъ напасть на насъ…

Въ самомъ дѣлѣ, это было необъяснимо. Впрочемъ, чему же было удивляться и можно ли удивляться, когда имѣешь дѣло съ дикарями верхняго Убанги?

Прошло полчаса, все оставалось по прежнему. Всѣ держались наготовѣ, стараясь проникнуть взглядомъ въ темноту восточнаго и западнаго горизонта. Возможно, что пока огни горѣли на югѣ, отрядъ подкрадывался сбоку, съ намѣреніемъ напасть на караванъ, пользуясь темнотою.

Но равнина была совершенно пустынна. Какъ ни темна была ночь, нападающіе все-таки не могли бы застигнуть португальца и его товарищей врасплохъ, не давъ имъ времени схватиться за оружіе.

Немного погодя, около одиннадцати часовъ, Максъ Гюберъ сказалъ рѣшительнымъ тономъ:

— Пойдемте на развѣдки…

— Нужно-ли это, — спросилъ Джонъ Кортъ, — не лучше ли изъ простой осторожности остаться на мѣстѣ до разсвѣта?

— Ждать… Ждать… возразилъ Максъ Гюберъ, — послѣ того, какъ нашъ сонъ былъ такъ непріятно прерванъ… ждать еще шесть или семь часовъ съ ружьями въ рукахъ!.. Нѣтъ! Нужно какъ можно скорѣе узнать, въ чемъ дѣло!.. И, въ концѣ концовъ, если у этихъ туземцевъ нѣтъ никакихъ дурныхъ намѣреній, то я не откажусь до завтрашняго утра опять улечься на койку изъ корней, на которой мнѣ снились такіе чудные сны!

— А вы какъ думаете?.. обратился Джонъ Кортъ къ португальцу, который молчалъ.

— Можетъ быть слѣдуетъ принять это предложеніе, — возразилъ онъ, — но надо дѣйствовать очень осторожно…

— Я предлагаю итти на развѣдки, — сказалъ Максъ Гюберъ, — и положитесь на меня…

— Я пойду съ вами, если господинъ Урдаксъ согласенъ, — прибавилъ проводникъ…

— Конечно такъ будетъ лучше, — одобрилъ португалецъ.

— Я тоже могу присоединиться къ вамъ… предложилъ Джонъ Кортъ.

— Нѣтъ… останьтесь, другъ мой, — сталъ настаивать Максъ Гюберъ. — Довольно насъ двоихъ. Да и мыне пойдемъ дальше, чѣмъ будетъ необходимо… А если мы встрѣтимъ отрядъ, направляющійся въ эту сторону, то поспѣшно вернемся…

— Посмотрите, въ порядкѣ ли ваше оружіе, — посовѣтовалъ Джонъ Кортъ.

— Все въ порядкѣ! — сказалъ Камисъ, — но я надѣюсь, что намъ не придется пускать его въ ходъ во время этихъ развѣдокъ. Главное, чтобы насъ не видали…

— Да, я думаю — заявилъ португалецъ.

Максъ Гюберъ и проводникъ, идя рядомъ, быстро прошли холмъ съ тамариндовыми деревьями. Дальше равнина была нѣсколько меньше окутана мракомъ. Но все-таки на разстояніи сотни шаговъ нельзя было бы разсмотрѣть человѣка.

Едва прошли они шаговъ пятьдесятъ, какъ увидали позади себя темную тѣнь. Это былъ Лланга. Мальчикъ, не говоря ни слова, ушелъ изъ лагеря слѣдомъ за ними.

— А ты зачѣмъ пришелъ, мальчикъ?.. — спросилъ Камисъ.

— Да, Лланга, — прибавилъ Максъ Гюберъ, — почему ты не остался съ другими?..

— Ну-ка, ступай назадъ! — приказалъ проводникъ.

— О! господинъ Максъ, — прошепталъ Лланга, — съ вами… я… съ вами…

— Но вѣдь твой другъ Джонъ остался тамъ…

— Да… но мой другъ Максъ здѣсь…

— Намъ не нужно тебя! — сказалъ Камисъ довольно суровымъ тономъ.

— Оставьте его, разъ онъ уже пошелъ съ нами, — перебилъ Максъ Гюберъ. — Онъ не помѣшаетъ намъ, Камисъ, а его глаза, зоркіе, какъ у дикой кошки, можетъ быть различатъ въ темнотѣ что нибудь такое, чего мы не увидимъ…

— Да… я буду смотрѣть… я увижу далеко!… увѣрялъ мальчикъ.

— Хорошо!.. — сказалъ Максъ Гюберъ. — Иди рядомъ со мною и смотри въ оба!

Всѣ трое пошли дальше. Черезъ четверть часа они были на половинѣ дороги между большимъ лѣсомъ и лагеремъ.

Огни продолжали свѣтиться у подножія деревьевъ и такъ какъ они теперь были ближе, то казались ярче. Но какъ ни зорки были глаза проводника, какъ ни хорошъ былъ бинокль, который Максъ Гюберъ вынулъ изъ футляра, какъ ни остро было зрѣніе маленькой «дикой кошки» — увидать тѣхъ, которые держали эти факелы, было невозможно.

Это подтвержало мнѣніе португальца, что они двигались подъ прикрытіемъ деревьевъ, густаго кустарника и большихъ стволовъ. Очевидно, туземцы не выходили изъ лѣса, а можетъ быть и не собирались этого дѣлать.

Дѣйствительно, все это становилось все болѣе и болѣе необъяснимымъ. Если это былъ просто ночной привалъ негровъ, которые собирались пуститься въ путь на разсвѣтѣ, то къ чему такая иллюминація опушки лѣса?.. Какая ночная церемонія заставляла ихъ бодрствовать въ этотъ поздній часъ?…

— Я даже сомнѣваюсь, — замѣтилъ Максъ Гюберъ, — знаютъ ли они о нашемъ караванѣ, замѣтили ли они, что онъ расположился подъ тамариндами?..

— Возможно, — отвѣтилъ Камисъ, — что если они пришли, когда уже было темно и наши костры были погашены, то и не знаютъ, что нашъ лагерь въ такомъ близкомъ разстояніи отъ нихъ. Но завтра на разсвѣтѣ они насъ увидятъ…

— Если мы не уйдемъ раньше, Камисъ.

Максъ Гюберъ и проводникъ молча шли дальше.

Они прошли такимъ образомъ еще полверсты, такъ что разстояніе, отдѣлявшее ихъ отъ лѣса, было уже теперь всего въ нѣсколько сотъ шаговъ.

На опушкѣ лѣса, освѣщавшейся отблесками факеловъ, не было ничего подозрительнаго. Никакой силуетъ не вырисовывался ни на югѣ, ни на востокѣ, ни на западѣ. Повидимому, немедленнаго нападенія нечего было опасаться. Какъ ни близко были развѣдчики къ опушкѣ лѣса, ни Максъ Гюберъ, ни Камисъ, на Лланга не могли различить существъ, присутствіе которыхъ обнаруживалось этими многочисленными огнями.

— Подойти ли еще ближе? — спросилъ Максъ Гюберъ, послѣ того, какъ они постояли нѣсколько мгновеній.

— Зачѣмъ?.. отвѣтилъ Камисъ. — Это будетъ неосторожно… Возможно, что нашъ караванъ, дѣйствительно, остался незамѣченнымъ, и если мы уйдемъ ночью же…

— А все таки мнѣ хотѣлось бы знать въ чемъ дѣло!.. прошепталъ Максъ Гюберъ. — Все это представляется такимъ страннымъ…

— Возвратимся къ каравану, — повторилъ проводникъ.

Однако Максъ Гюберъ продолжалъ подвигаться впередъ, вслѣдъ за нимъ, не отставая, шелъ Лланга, и проводнику нечего не оставалось, какъ пойти за ними. Можетъ быть всѣ трое дошли бы и до самой опушки, какъ вдругъ Камисъ остановился окончательно.

— Ни шагу дальше! — проговорилъ онъ тихимъ голосомъ.

Остановились ли проводникъ и его спутники передъ какой нибудь непосредственно грозящей опасностью?.. Увидали ли они группу туземцевъ?… Ожидали ли они немедленнаго нападенія?… Одно было несомнѣнно, что въ расположеніи огней на опушкѣ лѣса произошла внезапная перемѣна.

Въ одну минуту огни эти изчезли за первыми деревьями, которыя погрузились въ глубокій мракъ.

— Смотрите!.. сказалъ Максъ Гюберъ.

— Назадъ!.. отвѣчалъ проводникъ.

Слѣдовало ли отступать, опасаясь немедленнаго нападенія?.. Во всякомъ случаѣ лучшіе было не обращаться въ бѣгство, не приготовившись отвѣчать ударомъ на ударъ. Заряженныя ружья поднялись на плечи, тогда какъ глаза оставались прикованными къ темнымъ стволамъ опушки.

Вдругъ изъ этого мрака сверкнуло снова около двадцати огней.

— Чертъ возьми! — вскрикнулъ Максъ Гюберъ, — это во всякомъ случаѣ странно.

Дѣйствительно, это было странно: факелы, блиставшіе сначала у самой земли, теперь горѣли еще болѣе яркимъ свѣтомъ на высотѣ пятидесяти или шестидесяти саженъ надъ землею.

Но ни Максъ Гюберъ, ни проводникъ, ни Лланга не могли разсмотрѣть ни одного существа, державшаго факелы, которые появились сначала на нижнихъ вѣткахъ, потомъ на самыхъ верхнихъ, какъ будто огненный вѣтеръ пронизывалъ эту густую листву.

— А! — вскричалъ Максъ Гюберъ, — что если это просто блуждающіе огни на деревьяхъ?..

Камисъ покачалъ головою. Это объясненіе его совсѣмъ не удовлетворяло.

Можно ли было принять эти огни за превращеніе водорода въ воспламеняющіяся испаренія и допустить, что имѣешь передъ собою такіе же огоньки, которые появляются во время грозы на вѣтвяхъ деревьевъ, на мачтахъ кораблей? Нѣтъ; въ воздухѣ не чувствовалось электричества и облака угрожали скорѣе пролиться однимъ изъ тѣхъ потоковъ дождя, которые часто затопляютъ центральную часть африканскаго материка.

Но въ такомъ случаѣ зачѣмъ же туземцы, расположившіеся лагеремъ у подножія деревьевъ, взобрались одни на нижнія вѣтви, а другіе до самаго верха?.. И зачѣмъ махали они этими горящими факелами, смола которыхъ трещала такъ, что было слышно даже на такомъ разстояніи?..

— Пойдемъ дальше… сказалъ Максъ Гюберъ.

— Не нужно, — возразилъ проводникъ. — Я не думаю, чтобы нашему лагерю угрожала въ эту ночь какая-нибудь опасность; лучше вернуться и успокоить товарищей…

— Мы больше будемъ въ состояніи успокоить ихъ, Камисъ, когда будемъ знать причины этого явленія и что намъ объ немъ думать…

— Нѣтъ, господинъ Максъ, не будемъ рисковать дальше… Очевидно, здѣсь собралось племя туземцевъ. Зачѣмъ эти кочевники машутъ горящими факелами? Зачѣмъ они взобрались на деревья?.. Можетъ быть они зажгли огни, чтобы отогнать хищныхъ звѣрей?..

— Хищныхъ звѣрей?.. возразилъ Максъ Гюберъ. — Но вѣдь пантеры, гіены, дикіе быки рычали бы или мычали, а между тѣмъ единственный звукъ, который мы слышимъ, это трескъ смоляныхъ факеловъ, которые грозятъ поджечь лѣсъ!.. Я хочу знать…

И Максъ Гюберъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ, сопровождаемый Ллангою, котораго проводникъ напрасно старался удержать возлѣ себя.

Проводникъ колебался, не зная, что дѣлать, и, видя невозможность удержать нетерпѣливаго француза, наконецъ, не желая подвергать его риску, онъ рѣшийся итти за нимъ вплоть до стволовъ первыхъ деревьевъ, хотя и считалъ это непростительной дерзостью.

Вдругъ онъ остановился; въ ту же минуту остановились Максъ Гюберъ и Лланга. Всѣ трое обернулись спиною къ лѣсу. Теперь уже вниманіе ихъ привлекалъ не свѣтъ. Впрочемъ, всѣ факелы вдругъ погасли, какъ бы отъ духовенія внезапно налетѣвшаго урагана, и глубокій мракъ окуталъ лѣсъ.

Съ противоположной стороны донесся отдаленный гулъ, такъ что можно было подумать, что гигантскій органъ пускалъ громадныя звуковыя волны по поверхности равнины.

Гроза, что-ли, поднималась на горизонтѣ и первый громъ ея колебалъ воздухъ?..

Нѣтъ!.. Это не было одно изъ тѣхъ метеорологическихъ явленій, которыя такъ часто опустошаютъ Африку отъ одного конца до другого. Этотъ характерный ревъ не былъ отзвукомъ разряженій электричества въ отдаленныхъ глубинахъ неба. Этотъ ревъ выходилъ не изъ наэлектризованныхъ облаковъ, а изъ громадныхъ пастей. Сверхъ того нижніе слои воздуха не прорѣзывались огненными зигзагами. Ни одной молніи не виднѣлось на сѣверномъ горизонтѣ; онъ былъ также мраченъ и теменъ, какъ и южный. Ни одной огненной стрѣлы не прорѣзывало сгущенныхъ облаковъ, которыя застилали все небо, какъ клубы пара.

— Что это, Камисъ?.. спросилъ Максъ Гюберъ.

— Назадъ, къ лагерю… отвѣтилъ проводникъ.

— Да развѣ это?.. воскликнулъ Максъ Гюберъ.

И повернувъ ухо въ этомъ направленіи, онъ услышалъ болѣе внятные звуки, похожіе на звуки трубы, по временамъ пронзительные, какъ свистъ локомотива, выдѣлявшіеся среди ужаснаго рева, который усиливался, приближался…

— Надо убираться отсюда, — сказалъ проводникъ, — да бѣгомъ…

III.
Гибель каравана.

Макъ Гюберъ, Лланга и Камисъ пробѣжали все разстояніе, отдѣлявшее ихъ отъ холма, меньше, чѣмъ въ десять минутъ. Они даже ни разу не обернулись и не посмотрѣли, пытаются ли ихъ преслѣдовать туземцы, послѣ того, какъ потушили факелы. Впрочемъ, съ этой стороны равнины все было спокойно, тогда какъ съ противоположной вся равнина смутно волновалась, и оттуда неслись потрясающіе звуки.

Когда мужчины и мальчикъ прибѣжали къ лагерю, тамъ царствовалъ ужасъ, вполнѣ понятный, передъ опасностью, противъ которой ничего не могли подѣлать ни храбрость, ни умъ.

Встрѣтить ее лицомъ къ лицу?.. Невозможно! Бѣжать отъ нея?.. Не слишкомъ ли поздно?

Максъ Гюберъ и Камисъ тотчасъ же присоединились къ Джону Корту и Урдаксу, которые стояли шагахъ въ пятидесяти отъ холма.

— Стадо слоновъ!.. сказалъ проводникъ.

— Да, — отвѣтилъ португалецъ, — и меньше чѣмъ черезъ четверть часа они будутъ здѣсь…

— Добѣжимъ до лѣса, — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Развѣ лѣсъ остановитъ ихъ! — возразилъ Камисъ.

— А что съ туземцами?.. спросилъ Джонъ Кортъ.

— Мы ничего не видѣли… отвѣтилъ Максъ Гюберъ

— А между тѣмъ они вѣроятно не ушли съ опушки!

— Конечно, нѣтъ!

Вдали, приблизительно на разстояніи полумили, можно было различить широкія колебанія и движенія тѣней на протяженіи около ста саженъ. Это было что-то вродѣ громадной волны, гребни которой съ трескомъ поднялись. Тяжелый топотъ передавался черезъ упругій слой почвы и дрожаніе доходило до корней тамариндовъ. Въ то же время ревъ пріобрѣталъ ужасающую силу. Пронзительные свистки, звуки, похожіе на ревъ мѣдныхъ трубъ, вырывались изъ сотни хоботовъ.

Путешественники центральной Африки справедливо сравниваютъ этотъ шумъ съ шумомъ и грохотомъ ѣдущей во весь опоръ артиллеріи на полѣ сраженія. Можетъ быть! Но только для полноты сходства необходимо, чтобы трубы испускали свой пронзительный свистъ и ревъ.

Представьте же себѣ, читатели, тотъ ужасъ, который овладѣлъ членами каравана: вѣдь имъ угрожала опасность быть раздавленными этимъ стадомъ слоновъ!

Охота за такими громадными животными представляетъ серьезныя опасности. Когда удается захватить слона въ одиночку, отдѣлить одного изъ этихъ толстокожихъ отъ стада, къ которому онъ принадлежитъ, когда можно стрѣлять въ него въ такихъ условіяхъ, которыя обезпечиваютъ вѣрность прицѣла, и всадить ему пулю между глазомъ и ухомъ, тогда опасности охоты значительно уменьшаются. Но если стадо состоитъ хотя бы только изъ полудюжины животныхъ, необходимы крайнія предосторожности. И никакое сопротивленіе невозможно передъ пятью или шестью парами разъяренныхъ слоновъ, мчащимися во весь опоръ.

А когда сотня этихъ ужасныхъ животныхъ бросается на лагерь, то ихъ также невозможно остановить, какъ и лавину, или какъ высокій приливъ, выносящій корабли на сушу на разстояніе нѣсколькихъ верстъ отъ берега.

И однако, какъ ни многочисленна эта порода, она осуждена на исчезновеніе. Такъ какъ каждый слонъ приноситъ приблизительно сорокъ рублей, — цѣна его клыковъ — то за ними отчаянно охотятся.

Ежегодно, на африканскомъ материкѣ убиваютъ не меньше сорока тысячъ слоновъ, что даетъ семьсотъ пятьдесятъ тысячъ килограммовъ (килограммъ — 2½ фунта) слоновой кости, которая отправляется въ Англію. Раньше чѣмъ черезъ полстолѣтія не останется ни одного слона, хотя продолжительность жизни ихъ очень велика. Можетъ быть, умнѣе было бы воспользоваться этими животными, приручая ихъ, такъ какъ каждый слонъ можетъ нести на себѣ тридцать два человѣка и при этомъ идетъ вчетверо быстрѣе пѣшехода? Африканскій и азіатскій слоны — единственные существующіе представители этой породы. Между ними существуетъ нѣкоторая разница. Если африканскіе слоны ростомъ меньше своихъ азіатскихъ родственниковъ, за то они гораздо болѣе бѣшенаго, почти неукротимаго характера. Наружно они отличаются болѣе толстой кожей, болѣе выпуклымъ лбомъ, болѣе широкими ушами и длинными клыками.

Во все продолженіе экспедиціи португальцу, также какъ и его обоимъ спутникамъ, приходилось только радоваться обилію слоновъ. Они особенно любятъ мѣстности по теченію Убанги, лѣса и болотистыя равнины. Они живутъ тамъ стадами обыкновенно подъ надзоромъ стараго самца. Урдаксъ и его товарищи охотились на нихъ очень удачно, то заманивая ихъ въ обнесенныя оградой мѣста, то вырывая ямы, то, наконецъ, нападая на нихъ, когда они попадались по одиночкѣ. Если охота была и небезопасна, то во всякомъ случаѣ не было никакихъ несчастныхъ случайностей. Но теперь, въ эту минуту, казалось, что дикое стадо, ревъ котораго оглашалъ пространство, раздавитъ весь караванъ на своемъ пути.

Португалецъ успѣлъ приготовиться къ защитѣ, когда думалъ, что ему придется имѣть дѣло съ нападеніемъ туземцевъ, расположившихся лагеремъ на опушкѣ лѣса; но что могъ онъ сдѣлать противъ подобнаго нашествія, послѣ котораго отъ всего лагеря должны были остаться только пыль и обломки!.. Весь вопросъ былъ только въ томъ: успѣютъ ли люди спастись, разбѣжавшись по равнинѣ?.. Не нужно забывать, что скорость бѣга слона чрезвычайно велика, и лошадь, скачущая въ галопъ, не можетъ перегнать его.

«Нужно бѣжать… бѣжать сейчасъ же!..» заявилъ Камисъ, обращаясь къ португальцу.

— Бѣжать?.. вскричалъ Урдаксъ.

Несчастный купецъ отлично понималъ, что это значило потерять все имущество и весь товаръ, добытый во время экспедиціи.

Но съ другой стороны развѣ онъ могъ спасти лагерь, оставаясь въ немъ, и не было ли безуміемъ настаивать на невозможномъ сопротивленіи?…

Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ тѣмъ временемъ ждали отъ него какого нибудь рѣшенія, твердо рѣшившись подчиниться ему, каково бы оно ни было.

А между тѣмъ черная масса приближалась съ такимъ шумомъ, что уже трудно было разслышать слова другъ друга.

Проводникъ повторилъ, что нужно уходить какъ можно скорѣе.

— Въ какомъ направленіи? — спросилъ Максъ Гюберъ.

— Въ направленіи къ лѣсу.

— А туземцы?…

— Опасность меньше тамъ, чѣмъ здѣсь, — отвѣчалъ Камисъ.

Конечно, нельзя было утверждать, что это такъ, но одно было несомнѣнно, что нельзя оставаться на мѣстѣ. Единственное средство избѣжать участи быть раздавленными слонами заключалось въ томъ, чтобы скрыться въ глубинѣ лѣса.

Но успѣютъ-ли они еще спастись?…

Нужно было пробѣжать около двухъ верстъ, тогда какъ стадо находилось отъ нихъ не больше какъ на разстояніи одной версты..

Всѣ ждали и требовали распоряженія Урдакса, но онъ стоялъ въ нерѣшимости.

Наконецъ онъ закричалъ:

— Фургонъ! фургонъ!… поставимъ его сзади этого холма… Можетъ быть холмъ прикроетъ его и онъ уцѣлѣетъ…

— Слишкомъ поздно, — отвѣтилъ проводникъ.

— Дѣлай, что я тебѣ говорю!… — приказалъ португалецъ.

— Да какъ-же это сдѣлать? — возразилъ Камисъ.

Дѣйствительно, испуганные волы разорвали путы и, обезумѣвъ отъ ужаса, бѣжали теперь прямо навстрѣчу громадному стаду, которое должно было передавить ихъ, какъ мухъ.

При видѣ этого Урдаксъ рѣшилъ обратиться къ караванной прислугѣ:

— Сюда, носильщики!… — закричалъ онъ.

— Носильщики?… — возразилъ Камисъ, — Попробуйте-ка созвать ихъ; они бѣгутъ…

— Трусы! — вскричалъ Джонъ Кортъ.

Да, всѣ эти негры бросились бѣжать къ западу отъ лагеря, захвативъ съ собою, кто тюки, кто слоновые клыки. Это были не только трусы, но и воришки!

Разсчитывать на этихъ людей было нечего. Они, конечно, больше не вернутся. Они пріютятся гдѣ нибудь въ туземныхъ деревняхъ. Изъ всего каравана остались только португалецъ и проводникъ, французъ, американецъ и ребенокъ.

— Фургонъ… фургонъ!… — повторялъ Урдаксъ, который продолжалъ настаивать на томъ, чтобы спрятать его за холмъ.

Камисъ не могъ удержаться и пожалъ плечами. Однако онъ повиновался и, благодаря помощи Макса, Гюбера и Джона Корта они подвезли повозку къ подножію деревьевъ. Можетъ быть она и уцѣлѣетъ, если, дойдя до группы тамариндовъ, стадо раздѣлится и обѣжитъ его кругомъ?…

Чтобы перетащить фургонъ потребовалось довольно много времени, и когда это было сдѣлано, было уже очевидно слишкомъ поздно чтобы успѣть добѣжать до лѣса.

Камисъ, сообразивъ это, проговорилъ только два слова:

— На деревья!

Оставалась единственная надежда на спасеніе: вскарабкаться на вѣтви тамариндовъ, чтобы избѣжать по крайней мѣрѣ перваго страшнаго натиска.

Но сначала Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ взяли изъ повозки всѣ оставшіеся запасы патроновъ, чтобы такимъ образомъ обезпечить себѣ возможность стрѣлять въ слоновъ, если бы это понадобилось, да и вообще для всего обратнаго пути. Все это было дѣломъ одной минуты. Имъ помогалъ португалецъ и проводникъ, который догадался захватить свои фляжку и топорикъ.

Кто знаетъ, думалъ онъ, не удастся-ли ему и его спутникамъ добраться до береговыхъ факторій, перейдя черезъ нижнюю часть бассейна Убанги?..

Который часъ былъ въ эту минуту?.. Одиннадцать часовъ и семнадцать минутъ — какъ заявилъ Джонъ Кортъ, взглянувшій на свои часы при свѣтѣ спички. Онъ сохранилъ все свое хладнокровіе, что давало ему возможность вполнѣ ясно судить о положеніи, по его мнѣнію, очень опасномъ и безвыходномъ, если слоны остановятся у холма, вмѣсто того, чтобы разбѣжаться по восточной и западной частямъ равнины.

Максъ Гюберъ, болѣе взволнованный, также сознавалъ опасность; онъ ходилъ взадъ и впередъ возлѣ фургона, наблюдая за громадной волнующейся массой, которая все болѣе и болѣе выдѣлялась на фонѣ неба.

«Здѣсь-бы нужна была пушка»!.. пробормоталъ онъ.

Камисъ совершенно не обнаруживалъ своихъ ощущеній. Онъ обладалъ удивительнымъ спокойствіемъ африканца арабской крови, болѣе густой и менѣе красной, чѣмъ кровь бѣлаго, ослабляющей чувствительность и физическую боль. Онъ ждалъ съ двумя револьверами за поясомъ, съ ружьемъ наготовѣ.

Что касается до португальца, онъ былъ не въ силахъ скрыть свое отчаяніе; онъ больше думалъ о невознаградимыхъ убыткахъ, которые ему пришлось понести, чѣмъ объ опасности предстоящаго нашествія. Онъ стоналъ, жаловался и громко расточалъ самыя звучныя проклятія и ругательства на своемъ родномъ языкѣ.

Лланга стоялъ возлѣ Джона Корта и смотрѣлъ на Макса Гюбера. Онъ не выражалъ никакого страха, да и, дѣйствительно, не боялся, такъ какъ оба его друга были съ нимъ.

А между тѣмъ оглушающій шумъ росъ съ неслыханной силой, по мѣрѣ того, какъ приближалось ужасное стадо. Шумъ могучихъ челюстей удвоился. Уже чувствовалось сильное дуновеніе, колебавшее воздухъ, какъ бурный вѣтеръ.

На этомъ разстояніи пятисотъ или четырехсотъ шаговъ, въ ночномъ мракѣ, толстокожіе принимали невѣроятные размѣры и чудовищный видъ. Хоботы ихъ, какъ тысячи змѣй, конвульсивно извивались въ яростномъ волненіи.

Давно пора было спрятаться между вѣтвями тамариндовъ; можетъ быть, стадо и пройдетъ, не замѣтивъ ни португальца, ни его спутниковъ…

Деревья поднимали свои вершины саженъ на тридцать надъ землею. Тамаринды отличаются причудливымъ расположеніемъ вѣтвей и представляютъ нѣчто вродѣ финиковыхъ пальмъ. Они очень распространены въ разныхъ поясахъ Африки. Негры приготовляютъ изъ клейкаго сока ихъ плодовъ прохладительное питье, а оболочки плодовъ примѣшиваютъ къ рису, которымъ питаются, особенно въ приморскихъ областяхъ.

Тамаринды росли такъ близко другъ отъ друга, что нижнія вѣтви ихъ перепутывались между собою, что давало возможность переходить съ одного дерева на другое. Стволъ ихъ у основанія былъ приблизительно въ шесть или восемь футовъ въ окружности, а въ томъ мѣстѣ, гдѣ онъ развѣтвлялся, около пяти футовъ. Достаточно ли велика эта толщина, чтобы выдержать натискъ въ томъ случаѣ, если животныя бросятся на холмъ?

Стволы тамариндовъ, на разстояніи тридцати футовъ начиная отъ земли вплоть до нижнихъ вѣтвей, представляли гладкую поверхность. При такой толщинѣ ствола достигнуть вѣтвей было бы довольно трудно, если бы у Камиса не оказалось въ запасѣ нѣсколькихъ чрезвычайно гибкихъ ремней изъ кожи носорога, которые проводники каравановъ употребляютъ для воловьей упряжи.

Благодаря одному изъ этихъ ремней, перекинутому предварительно черезъ раздвоенныя вѣтви, Урдаксъ и Камисъ успѣли взобраться на одно изъ деревьевъ. Воспользовавшись точно также другимъ такимъ же ремнемъ, Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ сдѣлали то же самое. Какъ только они сѣли верхомъ на вѣтви, они бросили одинъ конецъ ремня Ллангѣ и подняли его наверхъ однимъ движеніемъ руки.

Стадо было отъ нихъ уже на разстояніи всего какихъ-нибудь полутораста саженъ. Черезъ двѣ — три минуты оно достигнетъ холма.

— Ну, что, голубчикъ, теперь вы удовлетворены? — спросилъ насмѣшливо Джонъ Кортъ у своего товарища.

— Да это все еще только неожиданность, Джонъ!

— Конечно, Максъ, а вотъ, если намъ удастся выйти изъ этой неожиданности цѣлыми и невредимыми, это уже будетъ нѣчто необычайное.

— Да… въ концѣ концовъ, Джонъ, лучше было бы, если бы намъ не пришлось подвергаться этому нападенію слоновъ.

— Это просто невѣроятно, милый Максъ, до чего наши мнѣнія сходятся въ этомъ случаѣ! — отвѣтилъ Джонъ Кортъ.

Что возразилъ Максъ Гюберъ, того уже не могъ разслышать его другъ, такъ какъ въ эту минуту раздался такой ревъ, который могъ заставить вздрогнуть самыхъ смѣлыхъ.

Раздвинувъ листву, Урдаксъ и Камисъ увидали, что происходило на разстояніи сотни шаговъ отъ холма. Стадо слоновъ полетѣло на воловъ; волы пробовали защищаться рогами, копытами, но все было напрасно. Они были смяты въ одинъ мигъ. Изъ всѣхъ воловъ уцѣлѣлъ только одинъ и, къ несчастью, онъ бросился къ тамаринду, чтобы укрыться подъ его вѣтвями.

Да, къ несчастью, потому что слоны преслѣдовали его съ этомъ убѣжищѣ и остановились у деревьевъ. Черезъ нѣсколько секундъ тѣло несчастнаго жвачнаго превратилось въ кучу растерзаннаго мяса, раздавленныхъ костей, кровавыхъ остатковъ, растоптанныхъ мозолистыми ногами съ твердыми, какъ желѣзо, ногтями.

Такимъ образомъ холмъ оказался окруженнымъ слонами, и нужно было отказаться отъ надежды на то, что разъяренныя животныя убѣгутъ дальше, не замѣтивъ людей на немъ.

Въ одинъ мигъ фургонъ былъ опрокинутъ, перевернутъ, брошенъ, раздавленъ подъ тяжелыми животными, которыя бросились на холмъ. Повозка была уничтожена, какъ дѣтская игрушка, ни отъ кузова, ни отъ колесъ не осталось ничего.

Конечно, съ устъ португальца сорвались новыя проклятія, но это не могло остановить сотни слоновъ, точно также, какъ и выстрѣлъ изъ ружья, который Урдаксъ направилъ въ ближайшаго изъ нихъ, хоботъ котораго уже обернулся вокругъ древеснаго ствола. Пуля отскочила отъ спины животнаго, не проникнувъ въ тѣло.

Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ не обманывали себя насчетъ своего положенія. Допуская даже, что ни одна пуля не дала бы промаха, что каждая уложила бы на мѣстѣ по одной жертвѣ, только въ томъ случаѣ можно было бы надѣяться освободиться отъ ужасныхъ осаждающихъ, если бы ихъ было небольшое число. Но триста, пятьсотъ, тысяча животныхъ!..

Развѣ рѣдко встрѣчаются такія стада въ тропической и экваторіальной Африкѣ и развѣ путешественники не разсказываютъ о громадныхъ равнинахъ, покрытыхъ жвачными сплошь, всюду, куда хватаетъ глазъ?..

— Дѣло осложняется… замѣтилъ Джонъ Кортъ.

— Можно даже сказать, что оно совсѣмъ испортилось! — прибавилъ Максъ Гюберъ.

Потомъ онъ обратился къ мальчику, сидѣвшему верхомъ на вѣткѣ возлѣ него.

— Ты не боишься?.. спросилъ онъ.

— Нѣтъ… съ вами… нѣтъ! — отвѣтилъ Лланга.

А между тѣмъ не только ребенку, но и мужчинамъ было позволительно чувствовать неописуемый ужасъ въ подобныхъ обстоятельствахъ.

Дѣйствительно, слоны очевидно замѣтили на вѣтвяхъ тамаринда остатки каравана.

И вотъ послѣдніе ряды стали напирать на первые, и кругъ, сжимавшій холмъ, съузился. Около дюжины животныхъ пытались ухватиться своими хоботами за нижнія вѣтви тамариндовъ, поднявшись на заднія лапы. Къ счастью, это имъ не удалось, они не могли достать нижнія вѣтви, которыя находились на такой высотѣ, что до нихъ не хватали хоботы животныхъ.

Съ деревьевъ раздалось сразу четыре выстрѣла, сдѣланныхъ наудачу, такъ какъ подъ темною листвою тамариндовъ невозможно было цѣлить вѣрно. Раздался ревъ и рычаніе еще яростнѣе прежняго. Но повидимому ни одинъ слонъ не былъ смертельно раненъ пулями. Да, впрочемъ, четырьмя меньше — это ровно ничего не значило!

Между тѣмъ слоны перестали ловить нижнія вѣтви: они начали напирать на стволы деревьевъ, такъ что тѣ дрожали подъ напоромъ тяжелыхъ тѣлъ животныхъ. Какъ ни толсты были тамаринды у своего подножія, какъ ни прочно держались ихъ корни въ землѣ, они испытывали такое сотрясеніе, передъ которымъ очевидно не могли долго устоять.

Раздались еще выстрѣлы, на этотъ разъ только два; они были сдѣланы португальцемъ и проводникомъ, дерево которыхъ, сотрясаемое съ необычайной силой, угрожало немедленнымъ паденіемъ. Французъ и его товарищъ не разрядили своихъ ружей, хотя и одержали ихъ наготовѣ.

— Къ чему?.. сказалъ Джонъ Кортъ.

— Да, побережемъ наши запасы, — отвѣтилъ Макъ Гюберъ. — Можетъ быть позднѣе намъ пришлось бы раскаиваться въ томъ, что мы извели наши послѣдніе патроны именно здѣсь!

Въ это время дерево, на которомъ держались Урдаксъ и Камисъ, испытывало такія сотрясенія, что слышно было, какъ оно трещало по всей длинѣ.

Очевидно было, что ему не устоять подъ напоромъ слоновъ. Животныя ударяли въ него клыками, сгибали хоботами, сотрясали его до самыхъ корней.

Оставаться на этомъ деревѣ еще хотя бы одну минуту, значило рисковать свалиться къ подножію холма.

— Идите же сюда! — кричалъ Урдаку проводникъ, стараясь перескочить на сосѣднее дерево.

Португалецъ потерялъ голову и продолжать безполезно выпускать зарядъ за зарядомъ, но пули скользили по шероховатой кожѣ толстокожихъ, какъ по чешуямъ крокодила.

— Идите же! — повторилъ Камисъ. И въ ту минуту, какъ тамариндъ закачался всего сильнѣе, проводнику удалось схватиться за одну изъ вѣтвей того дерева, на которомъ сидѣли Максъ Гюберъ, Джонъ Кортъ и Лланга. Оно подвергалось меньшей опасности, чѣмъ другое, на которое бѣшено нападали животныя.

— А Урдаксъ? — закричалъ Джонъ Кортъ.

— Онъ не захотѣлъ послѣдовать за мною, — отвѣтилъ проводникъ, — онъ самъ не знаетъ что дѣлаетъ!..

— Несчастный! вѣдь онъ свалится вмѣстѣ съ деревомъ.

— Нельзя же оставить его тамъ… — сказалъ Максъ Гюберъ.

— Нужно перетащить его насильно! — прибавилъ Джонъ Кортъ.

— Поздно! — сказалъ Камисъ.

Дѣйствительно, было поздно. Сломавшись съ трескомъ, дерево свалилось къ подножію холма.

Что случилось съ португальцемъ, спутники его не могли видѣть. Крики его показывали, что онъ бьется подъ ногами слоновъ; но они почти тотчасъ же прекратились: значитъ, все было кончено…

— Несчастный… несчастный! — прошепталъ Джонъ Кортъ.

— Скоро наша очередь… — сказалъ Камисъ.

— Это было бы жаль! — холодно возразилъ Максъ Гюберъ.

— Еще разъ, другъ мой, вполнѣ раздѣляю ваше мнѣніе, — заявилъ Джонъ Кортъ.

Что дѣлать? — Слоны яростно продолжали раскачивать деревья, гнувшіяся подъ ихъ напоромъ, какъ подъ дуновеніемъ вихря. Ужасная участь Урдакса очевидно была суждена и тѣмъ, которые пережили его, можетъ быть, на нѣсколько мгновеній… Предвидѣли ли они возможность сойти съ тамаринда прежде, чѣмъ онъ упадетъ?..

А если бы они рискнули спуститься, чтобы пробраться въ равнину, удается ли имъ избѣжать преслѣдованій стада?.. Успѣютъ ли они добѣжать до лѣса?.. Найдутъ ли они тамъ, наконецъ, безопасный пріютъ?.. Если бы даже слоны прекратили свое преслѣдованіе, не попадутся ли они въ руки туземцевъ, можетъ быть, еще болѣе жестокихъ?..

Однако, если бы представилась возможность искать спасенія по ту сторону опушки лѣса, то, конечно, нужно было бы, не колеблясь, воспользоваться ею.

Разсудокъ совѣтовалъ предпочесть неизвѣстную опасность — опасности извѣстной.

Дерево тѣмъ временемъ раскачивалось все сильнѣе и сильнѣе, и нѣсколько вѣтвей его опустились такъ низко, что слоны успѣли ухватиться за нихъ хоботами Проводникъ и его товарищи чуть не выпустили дерева изъ рукъ, до того сильны стали его сотрясенія. Максъ Гюберъ, боясь за Ллангу, прижималъ его къ себѣ лѣвою рукой, а самъ держался правою… Было очевидно, что черезъ нѣсколько мгновеній или корни уступятъ давленію, или стволъ дерева сломится у основанія… А паденіе тамаринда означало смерть для тѣхъ, кто укрылся на немъ, ужасную смерть подъ ногами разъяренныхъ слоновъ!..

Наконецъ корни уступили еще болѣе сильнымъ и частымъ толчкамъ, и дерево скорѣе легло, нежели упало на землю.

— Въ лѣсъ… въ лѣсъ… — закричалъ Камисъ.

Съ той стороны, гдѣ вѣтви дерева коснулись земли, слоны отступили и оставили свободный проходъ. Проводникъ быстро очутился на землѣ. Трое остальныхъ послѣдовали за нимъ.

Сначала животныя, набросившіеся на уцѣлѣвшія деревья, не замѣтили бѣглецовъ. Максъ Гюберъ, держа Ллангу на рукахъ, бѣжалъ изъ всѣхъ силъ. Джонъ Кортъ бѣжалъ съ нимъ рядомъ, готовый взять у него мальчика изъ рукъ, а также готовый разрядить свое ружье въ перваго слона изъ стада, который только попадется.

Проводникъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ успѣли пробѣжать только около полверсты, какъ штукъ десять слоновъ, замѣтивъ ихъ бѣгство, пустились за ними въ погоню.

— Смѣлѣе… смѣлѣе!.. кричалъ Камисъ, — не дадимъ себя догнать!.. Мы добѣжимъ!..

Да, можетъ быть. Но необходимо, чтобъ ничто не задерживало бѣглецовъ.

Лланга чувствовалъ, что Максъ Гюберъ устаетъ.

— Пусти меня… пусти меня!.. У меня крѣпкія ноги… сказалъ онъ.

Максъ Гюберъ не слушалъ его и старался не отставать.

Преслѣдуемые пробѣжали еще съ версту, и разстояніе между ними и животными, повидимому, не уменьшалось.

Къ несчастью, скорость и отчаянный бѣгъ Камиса и его товарищей начали замедляться, они задыхались.

Но опушка была уже всего въ нѣсколькихъ стахъ шагахъ, а вѣдь тамъ ихъ ждало возможное, если не вѣрное, спасеніе, тамъ, за этими густыми стволами, между которыми громадныя животныя не могутъ поворачиваться.

— Скорѣе… скорѣе!.. повторялъ Камисъ. — Дайте мнѣ Ллангу, господинъ Максъ…

— Нѣтъ, Камисъ… я понесу его до конца!

Одинъ изъ слоновъ былъ уже не больше, какъ въ пяти-шести саженяхъ разстоянія. Слышенъ былъ свистъ его хобота, чувствовался жаръ его дыханія. Земля дрожала подъ его широкими ногами, отбивавшими галопъ. Еще минута, и онъ настигъ бы Макса Гюбера, который выбивался изъ силъ, чтобы не отставать отъ своихъ спутниковъ.

Тогда Джонъ Кортъ остановился, обернулся, приложилъ къ плечу ружье, прицѣлился, выстрѣлилъ и попалъ, повидимому, какъ разъ въ цѣль. Пуля пронзила слону сердце, и онъ упалъ, какъ пораженный молніей.

— Счастливый выстрѣлъ! — пробормоталъ Джонъ Кортъ и снова пустился бѣжать.

Другія животныя, бѣжавшія немного позади, окружили громадную массу, распростертую на землѣ. Произошла маленькая остановка, которою воспользовались и проводникъ, и его товарищи.

Никакихъ огней не было видно больше ни на равнинѣ, ни на вершинахъ деревьевъ. Все вокругъ сливалось съ темнымъ горизонтомъ.

Успѣютъ-ли истощенные, задохнувшіеся бѣглецы достигнуть своей цѣли и хватитъ ли у нихъ силъ на это?..

— Смѣлѣе… Смѣлѣе!.. кричалъ Камисъ.

Оставалось еще пробѣжать не больше пятидесяти шаговъ, но за то и слоны были всего въ сорока шагахъ за ними.

Съ послѣднимъ отчаяннымъ усиліемъ, усиліемъ инстинкта самосохраненія — Камисъ, Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ добѣжали до первыхъ деревьевъ и почти безъ чувствъ повалились на землю.

Стадо слоновъ напрасно порывалось пробраться сквозь опушку. Деревья росли такъ тѣсно, что слоны не могли проложить себѣ дороги среди нихъ, но въ то же время такъ громадны, что они не могли ихъ вырвать или сломать.

Напрасно они просовывали хоботы между деревьями, напрасно задніе ряды напирали на передніе…

Бѣглецамъ больше нечего было бояться слоновъ, для которыхъ большой лѣсъ Убанги представлялъ непобѣдимое препятствіе.

IV.
Скорое, но неизбѣжное рѣшеніе.

Было около полуночи. Оставалось провести еще шесть часовъ въ полной темнотѣ. Шесть долгихъ часовъ, полныхъ страха и опасностей!.. Что Камисъ и его спутники были въ безопасности отъ слоновъ за непроходимою преградою изъ деревьевъ, — это казалось несомнѣннымъ.

Но если съ этой стороны опасность, казалось, миновала, то она угрожала съ другой стороны. Развѣ среди ночи не горѣли на опушкѣ огни?.. Развѣ вершины деревьевъ не освѣщались необъяснимымъ свѣтомъ?.. Можно ли было сомнѣваться въ томъ, что здѣсь расположились лагеремъ туземцы?.. Приходилось опасаться такого нападенія, противъ котораго невозможна никакая защита…

— Намъ нельзя спать, — сказалъ проводникъ, какъ только они немного перевели духъ послѣ этого ужасающаго бѣга и когда французъ и американецъ были въ состояніи отвѣчать ему.

— Не будемъ спать, — повторилъ Джонъ Кортъ, — будемъ на готовѣ встрѣтить нападеніе… Дикари, очевидно, близко… Они дѣлали привалъ именно въ этой части опушки, а вотъ и остатки костра, здѣсь еще тлѣютъ искорки…

Въ самомъ дѣлѣ, въ пяти или шести шагахъ отъ нихъ, у подножія дерева горѣли уголья, распространяя красноватый свѣтъ.

Максъ Гюберъ всталъ и, держа въ рукахъ заряженное ружье, тихонько скользнулъ въ чащу.

Камисъ и Джонъ Кортъ тревожно прислушивались, готовые присоединиться къ нему въ случаѣ надобности.

Отсутствіе Макса Гюбера продолжалось всего три или четыре минуты. Онъ не нашелъ ничего подозрительнаго, что могло бы навести на мысль о немедленно угрожающей опасности.

— Эта часть лѣса теперь совершенно пустынна, сказалъ онъ. — Туземцы, очевидно, покинули ее…

— Можетъ быть, они убѣжали, увидавши слоновъ, — замѣтилъ Джонъ Кортъ.

— Можетъ быть, такъ какъ огни, которые видѣли господинъ Максъ и я, — сказалъ Камисъ, — погасли, какъ только съ сѣвера раздался ревъ животныхъ. Изъ осторожности они это сдѣлали, или изъ страха?… Вѣдь эти люди должны были знать, что за деревьями они въ безопасности… Я не понимаю хорошенько…

— О томъ, что не понятно, не стоитъ разсуждать, — перебилъ Максъ Гюберъ, — да ночь вовсе не благопріятствуетъ объясненіямъ. Дождемся лучше дня; сознаюсь что мнѣ будетъ очень трудно не спать… глаза у меня такъ и закрываются…

— Вы избрали плохое время для сна, милый Максъ, — объявилъ Джонъ Кортъ.

— Въ высшей степени плохое, милый Джонъ, но сонъ не повинуется, а повелѣваетъ… Покойной ночи, до завтра!

Черезъ минуту Максъ Гюберъ, растянувшійся у подножія дерева, погрузился въ глубокій сонъ.

— Поди, лягъ возлѣ него, Лланга, — сказалъ Джонъ Кортъ. — Камисъ и я не будемъ спать до утра.

— Довольно и меня одного, господинъ Джонъ, — отвѣтилъ проводникъ. — Для меня это дѣло привычное, а вамъ я совѣтую послѣдовать примѣру вашего друга.

На Камиса можно было положиться. Можно было быть увѣреннымъ, что онъ ни на минуту не сойдетъ со своего сторожевого поста.

Лланга примостился возлѣ Макса Гюбера. Джонъ Кортъ попробовалъ еще бороться со сномъ. Около четверти часа онъ разговаривалъ съ проводникомъ. Они говорили о несчастномъ португальцѣ, на службѣ котораго Камисъ былъ уже давно.

— Несчастный потерялъ голову, — повторялъ Камисъ — увидавши, что эти трусы носильщики бросили его, ограбили, обворовали…

— Бѣдняга! — прошепталъ Джонъ Кортъ.

Эти были послѣднія слова, которыя онъ произнесъ. Побѣжденный усталостью, онъ растянулся на травѣ и заснулъ какъ убитый.

Камисъ одинъ бодрствовалъ вплоть до разсвѣта, усердно напрягая зрѣніе, прислушиваясь къ малѣйшему шуму, всматриваясь въ густую тѣнь, по временамъ приподнимаясь, чтобы лучше осмотрѣть всю мѣстность. Каждую минуту онъ былъ готовъ разбудить своихъ спутниковъ, если бы понадобилось защищаться, и заряженное ружье лежало подлѣ него.

Читатель успѣлъ уже въ общихъ чертахъ составить себѣ понятіе о разницѣ характеровъ обоихъ друзей: француза и американца.

Джонъ Кортъ обладалъ очень серьезнымъ и практическимъ умомъ, отличающимъ уроженцевъ Новой Англіи. Онъ родился въ Бостонѣ, былъ американецъ по своему происхожденію, но унаслѣдовалъ только хорошія черты американцевъ. Онъ живо интересовался изученіемъ земли и человѣческихъ племенъ. Въ то же время онъ отличался большой храбростью и былъ такъ преданъ своимъ друзьямъ, что не остановился бы для нихъ ни передъ какою жертвою.

Максъ Гюберъ былъ парижанинъ и такъ и остался парижаниномъ среди этихъ далекихъ странъ, куда занесъ его случай. Онъ не уступалъ Джону Корту ни по уму, ни по характеру. У него было меньше практическаго чутья. Его характеръ часто заставлялъ его искать чего-нибудь необычайнаго. Читатель уже замѣтилъ, что онъ способенъ былъ иногда на отчаянно смѣлые поступки, могущіе имѣть дурныя послѣдствія, лишь бы удовлетворить своей жаждѣ приключеній; но его осторожный товарищъ всегда сдерживалъ его. Со времени ихъ отъѣзда изъ Либревиля Джону Корту уже не разъ приходилось оказывать вліяніе въ этомъ смыслѣ на своего увлекающагося спутника.

Либревиль — столица той части Конго, которая находится во владѣніи французовъ. Городъ этотъ основанъ въ 1849 году на лѣвомъ берегу лимана Убанги. Въ городкѣ теперь отъ тысячи пятисотъ до тысячи шести сотъ жителей. Тамъ живетъ губернаторъ колоніи и кромѣ его дома, больницы, учрежденія миссіонеровъ, складовъ для угля и товаровъ и мастерскихъ, въ городѣ нѣтъ никакихъ другихъ зданій.

Въ трехъ верстахъ отъ этой столицы расположена деревня Глассъ, въ которой процвѣтаютъ нѣмецкія, англійскія и американскія факторіи.

Здѣсь то и познакомились, лѣтъ пять или шесть тому назадъ, Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ и скоро ихъ связала самая тѣсная дружба. Семьи ихъ вели значительныя дѣла въ американской факторіи деревни Глассъ. Оба молодые человѣка занимали въ этой факторіи отвѣтственное положеніе. Учрежденіе процвѣтало, торгуя слоновой костью, пальмовымъ виномъ и разными мѣстными произведеніями: возбуждающимъ и дающимъ аппетитъ, орѣхомъ гуру, ароматичными ягодами каффы; оба продукта въ большомъ количествѣ отправлялись на рынки Америки и Европы.

Три мѣсяца тому назадъ Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ составили планъ посѣтить мѣстность, простирающуюся къ востоку отъ французскаго Конго и отъ Камеруна. Будучи страстными охотниками, они безъ колебанія примкнули къ каравану, который въ это время выходилъ изъ Либревиля и направлялся въ богатую слонами мѣстность за Бахръ-эль-Абіадомъ, вплоть до Батерми и Дарфура. Оба были знакомы съ главою каравана, португальцемъ Урдаксомъ, который справедливо считался очень искуснымъ торговцемъ.

Урдаксъ былъ членомъ общества охотниковъ за слоновой костью, которое Стэнли въ 1887—1889 году встрѣтилъ въ Ипото, въ то время, какъ онъ возвращался изъ сѣвернаго Конго. Но португалецъ не имѣлъ дурной репутаціи своихъ собратій, которые, подъ предлогомъ охоты на слоновъ, убивали туземцевъ и, по словамъ знаменитаго изслѣдователя центральной Африки, привозили слоновую кость, окрашенную человѣческою кровью.

Французъ и американецъ могли, не унижая себя, присодиниться къ Урдаксу, такъ же какъ и къ проводнику каравана, Камису, никогда не жалѣвшему своихъ трудовъ и чрезвычайно преданному человѣку.

Какъ мы уже сказали, экспедиція была очень удачна. Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ, какъ люди, привычные къ мѣстному климату, обнаружили во время экспедиціи замѣчательную выносливость. Они, конечно, немного похудѣли, но, въ общемъ, возвращались вполнѣ здоровыми, и вдругъ несчастная случайность преградила имъ возвратный путь. Теперь главы каравана уже не существовало, а до Либревиля оставалось еще пройти разстояніе въ двѣ тысячи верстъ.

«Большой лѣсъ», какъ назвалъ его Урдаксъ, этотъ лѣсъ Убанги, въ предѣлы котораго они вступили, вполнѣ заслуживалъ такого названія.

На многихъ мѣстахъ земного шара встрѣчаются подобныя пространства, покрытыя милліонами деревьевъ; протяженіе ихъ такъ велико, что превосходитъ поверхность всѣхъ европейскихъ государствъ.

Самыми обширными лѣсами въ свѣтѣ считаются обыкновенно четыре лѣса: одинъ изъ нихъ находится въ Сѣверной Америкѣ, другой — въ Южной, третій — въ Сибири, а четвертый — въ Центральной Африкѣ.

Первый изъ этихъ лѣсовъ простирается къ сѣверу, вплоть до Гудзонова залива и полуострова Лабрадора и занимаетъ въ провинціяхъ Квебека и Онтаріо, къ сѣверу отъ Св. Лаврентія — пространство, длина котораго равняется двумъ стамъ тысячамъ семистамъ пятидесяти верстамъ, а ширина — шестистамъ верстамъ.

Второй лѣсъ расположенъ въ долинѣ рѣки Амазонки и занимаетъ пространство въ три тысячи триста верстъ въ длину и двѣ тысячи верстъ — въ ширину.

Третій лѣсъ, длиною въ четыре тысячи восемьсотъ и шириною въ двѣ тысячи семьсотъ верстъ, покрываетъ своими громадными хвойными деревьями, достигающими высоты въ сто пятьдесятъ футовъ, — часть Южной Сибири, начиная съ равнинъ бассейна Оби — на западъ и до долины Индигирки — на востокѣ.

Наконецъ четвертый изъ величайшихъ лѣсовъ въ мірѣ тянется отъ долины Конго до истоковъ Нила и Замбези, на еще неизслѣдованномъ, необозримомъ пространствѣ, вѣроятно превышающемъ протяженіе первыхъ трехъ лѣсовъ.

Читатель не забылъ, что португалецъ Урдаксъ рѣшилъ не итти черезъ этотъ, лѣсъ, но обойти его по опушкѣ съ сѣвера и запада. Фургонъ, запряженный волами, очевидно не могъ бы двигаться въ этомъ лабиринтѣ деревьевъ, Караванъ разсчитывалъ удлиннить свою дорогу нѣсколькими лишними днями и пойти вдоль опушки болѣе легкой дорогой, ведущей къ правому берегу Убанги; оттуда дойти до факторіи Либревиля было бы уже совсѣмъ легко.

Теперь положеніе измѣнилось. Путешественниковъ не стѣсняли больше ни весь составъ караванной прислуги, ни тяжелые тюки. Съ ними не было ни фургона, ни воловъ, ни всѣхъ предметовъ, предназначавшихся для приваловъ. Они были одни: трое мужчинъ и ребенокъ; въ ихъ рукахъ не было никакихъ перевозочныхъ средствъ и они были заброшены на пятьсотъ миль отъ берега Атлантическаго океана.

Что было имъ дѣлать? На что рѣшиться? Слѣдовать пути, намѣченному Урдаксомъ, несмотря на неблагопріятныя обстоятельства?.. Или попробовать пѣшкомъ перерѣзать наискось лѣсъ, гдѣ можно было меньше опасаться встрѣчи съ кочевниками? Въ то же время это сократило бы путь до границы французскаго Конго…

Вотъ какой важный вопросъ предстояло рѣшить, какъ только Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ проснутся на разсвѣтѣ.

Во всѣ эти долгіе часы Камисъ сидѣлъ на своемъ посту. Ничто за это время не смутило покоя спящихъ и не заставило опасаться ночнаго нападенія. Нѣсколько разъ проводникъ, съ револьверомъ въ рукѣ, отступалъ шаговъ на пятьдесятъ въ сторону между кустарниками, какъ только какой-нибудь подозрительный звукъ нарушалъ тишину. Но всякій разъ это было или хрустѣніе сухой вѣтки, или взмахъ крыльевъ большой птицы, задѣвшей за вѣтви, или, наконецъ, одинъ изъ тѣхъ смутныхъ лѣсныхъ шумовъ, которые ночной вѣтеръ производитъ въ листвѣ вершинъ.

Какъ только оба друга открыли глаза, они тотчасъ же вскочили на ноги.

— Ну что туземцы?.. спросилъ Джонъ Кортъ.

— Они не показывались, — отвѣтилъ Камисъ.

— Оставили они слѣды своего пребыванія здѣсь?..

— Вѣроятно, господинъ Джонъ, и на опушкѣ должно быть…

— Посмотримъ, Камисъ.

Все трое, въ сопровожденіи Лланги, тихонько направились къ опушкѣ.

Въ тридцати шагахъ разстоянія они нашли множество доказательствъ пребыванія здѣсь дикарей: человѣческіе слѣды, помятую траву у подножія деревьевъ, остатки на половину сгорѣвшихъ просмоленныхъ вѣтвей, кучи пепла, гдѣ еще виднѣлись искорки, терновникъ, отдѣльныя вѣтки котораго еще дымились. Но никакого человѣческаго существа не видно было ни въ лѣсу, ни на вѣтвяхъ деревьевъ, гдѣ пять или шесть часовъ тому назадъ мелькали перебѣгающіе огоньки.

— Ушли…. сказалъ Максъ Гюберъ.

— Или по крайней мѣрѣ отошли подальше, — отвѣтилъ Камисъ, — и мнѣ кажется, что намъ нечего бояться…

— Если туземцы ушли, то слоны не послѣдовали ихъ примѣру, — замѣтилъ Джонъ Кортъ.

Чудовищныя толстокожія, дѣйствительно, все еще блуждали вокругъ лѣса. Нѣкоторыя изъ нихъ по прежнему пытались вырвать деревья на опушкѣ, наваливаясь на нихъ всѣмъ тѣломъ. Камисъ и его спутники увидали, что группы тамариндовъ больше не существовало. Холмъ, лишенный тѣни, казался теперь маленькимъ возвышеніемъ надъ поверхностью равнины.

По совѣту проводника Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ рѣшили не показываться между деревьями, въ надеждѣ, что слоны уйдутъ.

— Это дастъ намъ возможность вернуться къ лагерю, сказалъ Максъ Гюберъ, — и собрать кое-какіе остатки изъ имущества каравана: можетъ быть, коробки консервовъ, патроны…

— И прилично похоронить несчастнаго Урдакса… — прибавилъ Джонъ Кортъ.

— Объ этомъ нечего и думать, пока слоны остаются на опушкѣ, — отвѣтилъ Камисъ. — Кромѣ того, что касается до имущества, то оно все вѣроятно превратилось въ кучу безформенныхъ обломковъ!..

Проводникъ былъ правъ, и такъ какъ слоны не обнаруживали никакого намѣренія уходить, то оставалось только рѣшить, что теперь дѣлать. Камисъ, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Лланга вернулись къ мѣсту своей ночевки.

Максу Гюберу здѣсь посчастливилось убить прекрасное животное, которое могло обезпечить имъ пропитаніе на нѣсколько дней.

Это было нѣчто вродѣ антилопы покрытой сѣрой шерстью съ коричневыми пятнами, крупное животное, съ большими, изогнутыми спиралью, рогами. Пуля поразила его въ ту минуту, какъ оно выставило голову изъ кустарника.

Проводникъ, привычный къ такому дѣлу, освѣжевалъ животное и отобралъ съѣдобныя части, которыя и были снесены къ костру.

Джонъ Кортъ подбросилъ туда охапку хвороста, который запылалъ въ нѣсколько секундъ; потомъ, какъ только образовался слой раскаленныхъ угольевъ, Камисъ положилъ на нихъ нѣсколько кусковъ вкуснаго мяса.

О консервахъ и бисквитахъ, нѣсколько ящиковъ которыхъ осталось въ фургонѣ, не могло быть и рѣчи, да кромѣ того, вѣроятно, носильщики унесли большую часть ихъ. Но къ счастію, въ чрезвычайно богатыхъ дичью лѣсахъ центральной Африки охотнику обезпечено пропитаніе, если онъ умѣетъ довольствоваться жаренымъ или печенымъ мясомъ.

За то, всего важнѣе имѣть достаточный запасъ патроновъ. У Джона Корта, Макса Гюбера и Камиса было у каждаго по ружью и по револьверу. Это оружіе могло оказать имъ большія услуги, но для этого необходимо было, чтобы патронташи не были пусты. Сосчитавъ свои патроны, они увидали, что хотя и пополнили всѣ карманы передъ тѣмъ, какъ они покинули фургонъ, но теперь располагали самое большее пятьюдесятью выстрѣлами. Нужно сознаться, что это былъ скудный запасъ, особенно принимая во вниманіе, что могла представиться необходимость защищаться противъ хищныхъ звѣрей или кочевниковъ; имъ предстояло пройти до праваго берега Убанги еще около шестисотъ верстъ! Достигнувъ этого мѣста, они легко могли пополнить свой запасъ или въ деревняхъ, или въ заведеніяхъ миссіонеровъ, или, наконецъ, на судахъ, которые ходятъ по этому большому притоку Конго.

Подкрѣпившись мясомъ убитаго животнаго и напившись прозрачной воды изъ пробивавшагося между деревьями ручейка, всѣ трое стали совѣщаться относительно рѣшенія, которое слѣдовало принять.

Джонъ Кортъ, первый, высказался слѣдующимъ образомъ:

— Камисъ, до сихъ поръ Урдаксъ былъ нашимъ предводителемъ. Мы всегда готовы были слѣдовать его совѣтамъ, такъ какъ мы довѣряли ему… Вы намъ внушаете такое же довѣріе своимъ характеромъ и опытностью… Скажите намъ, что вы считаете нужнымъ дѣлать въ нашемъ положеніи, и мы заранѣе объявляемъ себя согласными…

— Конечно, — прибавилъ Максъ Гюберъ, — между нами никогда не будетъ разногласія.

— Вы знаете эту мѣстность, Камисъ, — продолжалъ Джонъ Кортъ, — вы уже столько лѣтъ водите здѣсь караваны, проявляя при этомъ самоотверженіе, въ которомъ мы могли убѣдиться… Мы именно и обращаемся къ вашему самоотверженію и къ вашей вѣрности и заранѣе убѣждены, что у васъ нѣтъ недостатка ни въ томъ, ни въ другомъ…

— Господинъ Джонъ, господинъ Максъ, — вы можете положиться на меня, — отвѣтилъ проводникъ просто.

И онъ пожалъ протянутыя ему руки, къ которымъ присоединилась рука Лланги.

— Какое ваше мнѣніе?.. — спросилъ Джонъ Кортъ. — Должны-ли мы отказаться отъ плана Урдакса обойти лѣсъ съ западной стороны, или должны держаться этого плана?..

— Нужно итти черезъ лѣсъ, — безъ колебанія отвѣтилъ проводникъ. — Тамъ мы не будемъ подвергаться случайности непріятныхъ встрѣчъ. Мы встрѣтимъ, можетъ быть, хищныхъ звѣрей, но не туземцевъ. Ни Паху, ни Денка, ни Буго, и ни одно изъ племенъ Убанги никогда не отваживались проникнуть вглубь лѣса. Въ равнинѣ намъ угрожаетъ большая опасность, въ особенности со стороны кочевыхъ племенъ. Караванъ съ упряжнымъ скотомъ и повозками не могъ бы пуститься въ этотъ лѣсъ, но пѣшеходы могутъ пройти черезъ него! Я повторяю, будемъ направляться на юго-западъ, и я твердо надѣюсь, что мы навѣрняка выйдемъ къ порогамъ Зонго.

Эти пороги перегораживаютъ теченіе Убанги въ томъ мѣстѣ, гдѣ рѣка загибается подъ угломъ, мѣняя направленіе изъ западнаго въ южное. По словамъ путешественниковъ громадный лѣсъ продолжается до этого мѣста. Дальше нужно будетъ итти по равнинѣ, и такъ какъ по этой мѣстности проходитъ много каравановъ, то мы можемъ пополнить тамъ свои запасы и присоединиться къ нимъ.

Совѣтъ Камиса былъ благоразуменъ. Сверхъ того путь, который онъ предлагалъ, долженъ былъ сократить разстояніе до Убанги. Весь вопросъ былъ въ томъ, какого рода препятствія могутъ встрѣтиться въ этомъ дремучемъ лѣсу. На тропинки, конечно, нельзя было и разсчитывать; можетъ быть, можно будетъ воспользоваться проломами, сдѣланными дикими звѣрями; буйволами, носорогами и другими крупными млекопитающими. Что касается до почвы, то она, по всей вѣроятности, окажется заваленой упавшими деревьями, такъ что необходимо было бы имѣть топоръ; но къ несчастью, приходилось ограничиться топорикомъ проводника и карманными ножами его спутниковъ. Но все-же можно было надѣяться кое-какъ пробраться черезъ лѣсъ.

Что касается до трудности орьентироваться подъ деревьями, сквозь густой сводъ которыхъ едва-едва проникаетъ солнце, даже когда оно стоитъ въ зенитѣ, то это не должна была останавливать путниковъ.

Въ самомъ дѣлѣ, особый необъяснимый родъ инстикта, подобный инстинкту животныхъ, встрѣчается у нѣкоторыхъ человѣческихъ расъ. Благодаря ему китайцы и другія племена дальняго Востока, руководствуясь скорѣе слухамъ и обоняніемъ, чѣмъ зрѣніемъ, узнаютъ направленіе по какимъ то признакамъ. Камисъ въ рѣдкой степени обладалъ этою способностью орьентироваться; нѣсколько разъ онъ успѣлъ доказать ее самымъ неопровержимымъ образомъ.

Французъ и американецъ могли до извѣстной степени положиться на эту удивительную способность, которая рѣдко обманываетъ и не нуждается даже въ томъ, чтобы справляться съ положеніемъ солнца.

Относительно же другихъ опасностей, которыя представляла дорога черезъ лѣсъ, проводникъ отвѣтилъ слѣдующее:

— Господинъ Джонъ, я знаю, что вмѣсто всякой тропинки передъ нами будетъ почва, заваленная терновникомъ, хворостомъ, упавшими отъ старости деревьями, однимъ словомъ, мы встрѣтимъ препятствія, которыя будетъ трудно побороть. Но развѣ вы допускаете, чтобы такой громадный лѣсъ не орошался никакими потоками? Я думаю, что мы навѣрно набредемъ на какой-нибудь притокъ Убанги.

— Да хотя бы тотъ потокъ, который протекаетъ невдалекѣ отъ холма, — замѣтилъ Максъ Гюберъ. — Онъ направляется къ лѣсу; можетъ быть, онъ дальше превращается въ рѣку?.. А въ такомъ случаѣ мы построимъ плотъ… свяжемъ нѣсколько древесныхъ стволовъ…

— Не спѣшите, любезный другъ, и не давайте воображенію увлекать васъ по этой рѣкѣ… которая составляетъ плодъ вашей фантазіи…

— Господинъ Максъ правъ, — заявилъ Камисъ. — Дальше къ западу мы встрѣтимъ этотъ потокъ, который долженъ впадать въ Убанги…

— Хорошо, — возразилъ Джонъ Кортъ, — но вѣдь мы знаемъ ихъ, эти африканскія рѣки: онѣ по большей части не годятся для плаванія…

— Вы видите только трудности, милый Джонъ…

— Лучше видѣть ихъ заранѣе, чѣмъ впослѣдствіи, мой милый Максъ!

Джонъ Кортъ говорилъ правду; рѣки и потоки Африки не представляютъ тѣхъ удобствъ, какъ рѣки Америки, Азіи и Европы. Въ Африкѣ существуютъ четыре главныя рѣки: Нилъ, Замбези, Конго и Нигеръ; ихъ питаютъ многочисленные притоки и вся сѣть ихъ бассейновъ очень значительна. Несмотря на это естественное расположеніе, эти рѣки мало благопріятствуютъ экспедиціямъ вглубь материка.

По разсказамъ путешественниковъ, которыхъ страсть къ открытіямъ увлекла черезъ эти громадныя пространства суши, африканскія рѣки нельзя сравнить ни съ Миссиссиппи, ни съ Св. Лаврентіемъ, ни съ Волгой, ни съ Правадди. Брамапутрой и Гангомъ. Воды въ нихъ гораздо меньше, чѣмъ въ рѣкахъ той-же длины на другихъ материкахъ, и на нѣкоторомъ разстояніи выше устья онѣ уже не могутъ носить кораблей средней величины. Кромѣ того дно ихъ очень неровно, нерѣдко встрѣчаются водопады, перерѣзывающіе ихъ съ одного берега до другого, пороги, по которымъ вода струится съ такой яростью, что никакое пловучее сооруженіе не можетъ подняться по нимъ. Въ этомъ заключается одна изъ причинъ, почему центральная Африка, несмотря на всѣ усилія, до сихъ поръ такъ мало доступна изслѣдованіямъ.

Итакъ, возраженіе Джона Корта было совершенно основательно, и Камисъ не могъ отрицать этого. Но все же это не могло заставить его отказаться отъ проекта, который представлялъ многія существенныя преимущества.

— Если мы встрѣтимъ потокъ, — отвѣтилъ онъ, — то мы поплывемъ внизъ по теченію, пока насъ не остановятъ какія нибудь преграды… Если можно будетъ обойти эти преграды, мы ихъ обойдемъ… Въ противномъ случаѣ, мы дальше пойдемъ пѣшкомъ…

— Я вовсе не противъ вашего предложенія, Камисъ, — возразилъ Джонъ Кортъ, — и я тоже думаю, что самое выгодное для насъ направиться къ Убанги по одному изъ его притоковъ, если это только будетъ возможно.

Когда обсужденіе вопроса достигло этого пункта, то оставалось отвѣтить только двумя словами:

— Въ путь!.. — вскричалъ Максъ-Гюберъ. — И товарищи повторили этотъ возгласъ вслѣдъ за нимъ.

Въ сущности этотъ планъ очень нравился Максу Гюберу: пуститься вглубь этого громаднаго лѣса, если и не непроходимаго, то во всякомъ случаѣ еще не изслѣдованнаго никѣмъ… Можетъ быть, здѣсь онъ, наконецъ, и встрѣтитъ то необыкновенное, которое онъ напрасно искалъ въ теченіе трехъ мѣсяцевъ въ области верхняго Убанги!

V.
Первый день въ лѣсу

Было немного больше восьми часовъ, когда Джонъ Кортъ, Максъ-Гюберъ, Камисъ и мальчикъ двинулись въ направленіи къ югу-западу.

На какомъ разстояніи находится потокъ, по которому они собирались плыть вплоть до впаденія его въ Убанги?..

Никто изъ нихъ не могъ бы этого сказать. А что, если тотъ потокъ, который, казалось, направлялся къ лѣсу, окруживъ холмъ, поворачивалъ къ востоку, не пересѣкая лѣса?… Или если разныя преграды, скалы или водопады дѣлаютъ его совершенно непригоднымъ для плаванія?… Съ другой стороны, что, если это громадная чаща деревьевъ совершенно лишена всякихъ тропинокъ или хотя бы проходовъ, проложенныхъ въ чащѣ животными? Какъ же могутъ пробраться чрезъ нее пѣшеходы, не прокладывая себѣ дороги огнемъ или желѣзомъ?.. Могутъ ли Камисъ и его спутники надѣяться найти свободную почву, утоптанный валежникъ, разорванныя ліаны и вообще свободный путь хотя бы тамъ, гдѣ проходятъ крупныя млекопитающія?..

Лланга, какъ проворная ищейка, бѣжалъ впереди, хотя Джонъ Кортъ и велѣлъ ему не отдаляться отъ взрослыхъ. Но когда они теряли его изъ вида, они не переставали слышать его пронзительный голосъ.

— Сюда… сюда! — кричалъ онъ.

И всѣ трое шли за нимъ, пользуясь продѣланными имъ проходами.

Когда пришлось орьентироваться въ этомъ лабиринтѣ, то инстинктъ проводника оказался очень полезнымъ.

Впрочемъ, въ промежутки между листвою можно было видѣть солнце. Въ мартѣ мѣсяцѣ, въ моментъ своего высшаго стоянія, оно поднимается почти до зенита, который въ этихъ широтахъ находится на линіи небеснаго экватора.

Между тѣмъ по мѣрѣ того, какъ они углублялись въ лѣсъ, листва дѣлалась все гуще и гуще, такъ что подъ этими тысячами деревьевъ господствовали сумерки.

Въ пасмурную погоду здѣсь навѣрно было почти совершенно темно, а ночью всякое движеніе дѣлалось невозможнымъ. Правда, Камисъ такъ и думалъ, что каждый вечеръ придется дѣлать привалъ вплоть до утра, выбирая мѣсто у подножія стволовъ въ случаѣ дождя, и зажигать огонь только для того, чтобы зажарить дичь, убитую въ теченіе дня.

Хотя было мало вѣроятно, чтобы лѣсъ посѣщался дикими племенами, — о туземцахъ, зажигавшихъ огни на опушкѣ, не было ни слуху, ни духу — тѣмъ не менѣе лучше было не заявлять о своемъ присутствіи пламенемъ костра, виднымъ на большое разстояніе. Нѣсколькихъ горячихъ угольевъ, скрытыхъ подъ пепломъ, было достаточно для изготовленія пищи, а холода бояться не приходилось въ это время года.

Въ самомъ дѣлѣ, во время своей экспедиціи каравану уже не мало пришлось вытерпѣть отъ жары, господствующей въ этихъ тропическихъ странахъ. Можно было надѣяться, что въ лѣсу, подъ прикрытіемъ деревьевъ, Камису, Максу Гюберу и Джону Корту меньше придется страдать отъ жары, и такимъ образомъ длинный и трудный переходъ совершится при болѣе благопріятныхъ условіяхъ. Нечего и говорить, что въ эти ночи, когда воздухъ еще не успѣвалъ остыть послѣ страшной дневной жары, спать подъ открытымъ небомъ не представляло никакихъ неудобствъ.

Больше всего приходилось опасаться дождя въ это дождливое время года.

Въ поясѣ равноденствія облака изливаютъ свои сгущенные пары безконечными проливными дождями. Однако за послѣднюю недѣлю небо прояснилось вмѣстѣ съ наступленіемъ новолунія, и такъ какъ спутникъ земли повидимому оказываетъ большое вліяніе на погоду, то можно было надѣяться еще недѣли на двѣ быть избавленными отъ непогоды.

Въ этой части лѣса, спускающагося легкимъ уклономъ къ берегамъ Убанги, почва не была болотистой; но можно было ожидать, что болота начнутся южнѣе. Путешественники шли до сихъ поръ по твердой почвѣ, покрытой высокою, густой травою, въ которой путались ноги.

— Ахъ, — замѣтилъ Максъ Гюберъ, — жаль, что наши слоны не могли сюда пробраться!… Они бы разорвали ліаны, изломали кустарникъ, уравняли тропинку, раздавили бы терновникъ…

— И насъ вмѣстѣ съ нимъ, — возразилъ Джонъ Кортъ.

— Конечно, — подтвердилъ проводникъ. — Удовольствуемся же тѣмъ, что сдѣлали носороги и буйволы… Тамъ, гдѣ они прошли, будетъ проходъ и для насъ.

Впрочемъ, Камису были хорошо знакомы эти лѣса центральной Африки, такъ какъ ему приходилось бывать въ лѣсахъ Конго и Камеруна. Поэтому онъ могъ удовлетворять любознательность своихъ спутниковъ относительно чрезвычайно разнообразныхъ древесныхъ породъ этого лѣса. Джона Корта интересовало изученіе этихъ великолѣпныхъ образцовъ растительнаго царства.

— Кромѣ того, говорилъ онъ, — эти растенія меня интересуютъ еще и потому, что между ними есть съѣдобныя, которыя могутъ разнообразить нашъ столъ, состоящій исключительно изъ жаренаго мяса.

Кромѣ множества гигантскихъ тамариндовъ, здѣсь попадались необычайно высокіе баобабы и мимозы, поднимавшіе вершины на полтораста футовъ кверху. На двадцать и тридцать аршинъ отъ земли поднимались разные виды семейства молочайныхъ, со своими вѣтвями, усѣянными шипами, съ листьями шириною въ шесть и семь футовъ, съ корою, содержащею молочный сокъ; орѣхъ ихъ, когда плодъ созрѣетъ, съ трескомъ выбрасываетъ сѣмя изъ своихъ шестнадцати створокъ.

Бразилецъ, заблудившійся въ этихъ громадныхъ чащахъ, подумалъ бы, что онъ находится въ дѣвственныхъ лѣсахъ бассейна Амазонки. Въ то время, какъ Максъ Гюберъ отчаянно бранилъ карликовые кустарники, загромождавшіе почву, Джонъ Кортъ не могъ налюбоваться чудесными зеленѣющими коврами изъ всевозможныхъ растеній; среди нихъ главное мѣсто занимали папортники двадцати видовъ, которые приходилось раздвигать руками. А какое разнообразіе деревьевъ! Изъ широкихъ листьевъ нѣкоторыхъ изъ нихъ туземцы строятъ себѣ хижины, когда дѣлаютъ привалъ на нѣсколько дней. Кромѣ того въ лѣсу попадалось большое количество индійскихъ дубовъ, красныхъ деревьевъ, туй, великолѣпныхъ копаловыхъ деревьевъ, древовидныхъ манговыхъ кустарниковъ, дикихъ смоковницъ, которыя могли бы соперничать съ лучшими экземплярами, растущими въ восточной Африкѣ, дикихъ апельсиновыхъ деревьевъ, великолѣпныхъ пальмъ и другихъ деревьевъ всевозможныхъ породъ.

Въ сущности, эти многочисленные представители растительнаго царства вовсе не были настолько тѣсно скучены, чтобы стѣснялось развитіе ихъ вѣтвей въ этомъ жаркомъ и сыромъ климатѣ. Между ними могла бы даже проѣхать повозка каравана, если бы не толстые канаты, иногда до фута толщины, протянутые между нижними частями стволовъ; эти безконечныя ліаны обвивались вокругъ деревьевъ, какъ цѣлый клубокъ змѣй. Со всѣхъ сторонъ висѣли гирлянды вѣтвей, причудливые мотки, непрерывная бахрома, соединявшая стволы.

Не было ни одной вѣтви, которая не соединялась-бы съ сосѣдней! Не было ни одного ствола, не связаннаго этими длинными цѣпями, изъ которыхъ нѣкоторыя висѣли до земли, какъ сталактиты изъ зелени! Не было шероховатой коры, не покрытой ковромъ густыхъ и бархатистыхъ мховъ, по которымъ бѣгали миріады насѣкомыхъ, съ отливающими золотомъ крыльями!

И изъ каждаго малѣйшаго уголка этой листвы вырывалось щебетаніе, вой, крикъ, пѣніе, раздававшіеся съ утра до вечера.

Пѣніе исходило изъ миріады птичьихъ клювовъ, это были рулады, колѣна, трели самыя разнообразныя и пронзительныя. И какъ было не оглохнуть отъ криковъ цѣлаго крылатаго міра попугаевъ, совъ, удодовъ, черныхъ дроздовъ, козодоевъ, не говоря уже о колибри, летавшихъ среди верхнихъ вѣтокъ, какъ цѣлый рой пчелъ.

Крики другого характера исходили отъ цѣлой колоніи обезьянъ: это былъ дикій концертъ павіановъ, покрытыхъ сѣроватой шерстью; другіе экземпляры другихъ породъ были пестры или совершенно черны; наши путники различили, между прочимъ, шимпанзе, мандриловъ и гориллъ, самыхъ сильныхъ и страшныхъ обезьянъ африканскаго материка. До сихъ поръ всѣ эти четверорукіе, несмотря на свое большое число, не обнаруживали никакихъ враждебныхъ намѣреній по отношенію къ Камису и его товарищамъ, которые несомнѣнно были первыми, видѣнными ими людьми.

Въ самомъ дѣлѣ, можно было съ полнымъ основаніемъ думать, что человѣческія существа никогда еще не проникали сюда. Поэтому обезьяны проявляли больше любопытства, чѣмъ гнѣва по отношенію къ нимъ. Въ другихъ мѣстностяхъ Конго и Камеруна дѣло несомнѣнно было бы иначе. Тамъ люди появились уже давно. Охотники за слонами, которыхъ всегда сопровождаютъ сотни бродягъ, туземныхъ, или пришлыхъ, уже не вызываютъ любопытства обезьянъ, которыя давно уже присутствуютъ при производимыхъ этими искателями приключеній опустошеніяхъ, гдѣ погибаетъ столько человѣческихъ жизней.

Послѣ перваго привала въ полдень былъ сдѣланъ второй въ шесть часовъ вечера. Ходьба представляла по временамъ очень большія трудности, вслѣдствіе того что ліаны образовали настоящія сплошныя сѣти; разрѣзать или разорвать ихъ было бы очень трудной работой. Однако, на довольно большомъ протяженіи своего пути путники находили тропинки, продѣланныя буйволами, а по временамъ въ чащѣ видѣли и самихъ буйволовъ.

Эти жвачныя очень опасны, вслѣдствіе своей громадной силы, и охотники, нападая на нихъ, должны избѣгать ихъ натиска.

Убить ихъ можно вѣрнѣе всего выстрѣломъ между глазъ, нацѣленнымъ не слишкомъ низко, — тогда смерть наступаетъ мгновенно.

Джону Корту и Максу Гюберу ни разу не пришлось испытать свою ловкость надъ этими буйволами, которые все время держались внѣ выстрѣла. Впрочемъ, въ мясѣ антилопы недостатка еще не было и нужно было беречь патроны. Путники остерегались сдѣлать хотя-бы одинъ лишній выстрѣлъ, кромѣ тѣхъ случаевъ, гдѣ это было необходимо ради личной защиты или для добыванія пищи.

Когда наступилъ вечеръ, то Камисъ подалъ сигналъ остановиться на опушкѣ маленькой полянки у подножія громаднаго дерева, превосходившаго высотою всю окружающую чащу. Его сѣровато-зеленая листва, начинавшаяся на высотѣ трехъ саженъ отъ земли, перемѣшивалась съ цвѣтами изъ бѣлаго пуха, которые, какъ снѣгъ, падали вокругъ ствола, покрытаго серебристой корой. Это былъ одинъ изъ тѣхъ африканскихъ хлопчатниковъ, корни которыхъ расположены въ видѣ сводовъ и представляютъ прекрасное убѣжище.

— Постель готова!… — закричалъ Максъ Гюберъ. — Конечно, на ней нѣтъ пружиннаго матраца, но за то есть матрацъ изъ хлопка, и главное, мы первые его обновимъ!

Огонь былъ зажженъ съ помощью огнива и трута, которые имѣлись въ запасѣ у Камиса; ужинъ былъ такой же, какъ завтракъ и обѣдъ въ полдень. Къ несчастью, приходилось мириться съ полнымъ отсутствіемъ тѣхъ бисквитовъ, которые замѣняли хлѣбъ въ продолженіе всей экспедиціи. Ужинъ состоялъ изъ ломтиковъ жаренаго мяса, которые вполнѣ удовлетворили голодъ путниковъ.

Когда ужинъ былъ оконченъ, то прежде чѣмъ растянуться между корнями хлопчатника, Джонъ Кортъ сказалъ проводнику:

— Если я не ошибаюсь, мы все время шли на юго-западъ…

— Все время, — отвѣчалъ Камисъ. — Каждый разъ, какъ только солнце проглядывало сквозь листву, я провѣрялъ направленіе, котораго мы держались…

— Сколько миль прошли мы сегодня, какъ вы думаете?…

— Четыре или пять, господинъ Джонъ; и если мы пойдемъ дальше съ такой-же быстротой, то мы доберемся до береговъ Убанги меньше чѣмъ въ мѣсяцъ.

— Хорошо, — возразилъ Джонъ Кортъ, — но неблагоразумнѣе-ли будетъ разсчитывать и на разныя несчастныя случайности?…

— Да, но и счастливыя тоже! — горячо возразилъ Максъ Гюберъ. — Кто знаетъ, можетъ быть, мы встрѣтимъ какой нибудь потокъ, который дастъ намъ возможность, не утомляясь, спуститься…

— До сихъ поръ что-то непохоже, мой милый Максъ…

— Это оттого, что мы еще мало прошли по направленію къ западу, — подтвердилъ Камисъ.

— Будемъ поступать такъ, какъ если-бы мы не разсчитывали встрѣтить рѣку, — сказалъ Джонъ Кортъ. — Въ сущности говоря, если мы не встрѣтимъ болѣе непобѣдимыхъ трудностей, чѣмъ въ этотъ первый день, то такое тридцатидневное путешествіе совершенно не должно пугать африканскихъ охотниковъ вродѣ насъ!

— Да кромѣ того, — прабавилъ Максъ Гюберъ, — я очень боюсь, что этотъ таинственный лѣсъ не заключаетъ въ себѣ ровно ничего таинственнаго, никакихъ тайнъ!

— Тѣмъ лучше, Максъ!

— Тѣмъ хуже, Джонъ!.. А теперь, Лланга, пойдемъ спать…

— Да, другъ мой Максъ, — отвѣчалъ ребенокъ, глаза котораго такъ и смыкались отъ сна, послѣ утомленія длиннаго пути, во время котораго онъ ни разу не отставалъ отъ взрослыхъ.

Его пришлось снести на рукахъ подъ навѣсъ корней хлопчатника.

Проводникъ опять предложилъ дежурить всю ночь, но товарищи его не согласились на это. Рѣшили бодрствовать, смѣняясь черезъ каждые три часа, хотя окрестности полянки и не представляли ничего подозрительнаго. Первая очередь выпала на долю Макса Гюбера, тогда какъ Джонъ Кортъ и Камисъ растянулись на бѣломъ пуху, упавшемъ съ дерева.

Максъ Гюберъ усѣлся такъ, что ружье было у него подъ рукою, прислонился къ одному изъ корней и отдался очарованію этой тихой ночи. Въ глубинѣ лѣса прекратились всѣ дневные звуки. Сквозь вѣтви проходило только равномѣрное дуновеніе: это было дыханіе заснувшихъ деревьевъ. Лучи луны, поднявшейся очень высоко, скользили сквозь промежутки листвы и пестрили почву серебряными зигзагами. А за полянкою низы деревьевъ освѣщались отблесками лунныхъ лучей.

Максъ Гюберъ очень живо чувствовалъ красоту природы, онъ, можно сказать, впивалъ ее въ себя; по временамъ ему казалось, что онъ грезитъ, а между тѣмъ онъ вовсе не спалъ. Иногда ему представлялось даже, что онъ — единственное живое существо среди всего этого растительнаго міра…

Его воображеніе превращало громадный лѣсъ Убанги въ растительное царство!

— Неужели — думалъ онъ, — для того, чтобы проникнуть въ глубочайшія тайны земнаго шара, нужно стремиться къ самымъ концамъ его оси? Зачѣмъ пытаться завоевать оба полюса, цѣною ужасающихъ опасностей, навѣрное зная, что встрѣтишь препятствія, можетъ быть, даже непобѣдимыя?.. Чего добились бы этимъ?.. Разрѣшенія какихъ нибудь вопросовъ изъ области метеорологіи, электричества, земнаго магнетизма?.. Неужели изъ за этого стоитъ увеличивать столькими новыми именами списокъ погибшихъ въ полярныхъ странахъ?.. Развѣ не болѣе полезно и не болѣе интересно, вмѣсто изслѣдованія полярныхъ морей, изслѣдовать безконечныя пространства этихъ лѣсовъ и побѣдить ихъ дикую неприступность?.. Какъ! Такіе лѣса есть въ Америкѣ, въ Азіи, въ Африкѣ, и ни одинъ изслѣдователь не подумалъ до сихъ поръ сдѣлать ихъ полемъ для своихъ открытій, ни у одного не хватило мужества пуститься въ эти невѣдомыя области?.. Никто еще не вырвалъ у этихъ деревьевъ разгадку ихъ тайны?.. Не правы ли были наши предки, населяя лѣса фавнами, сатирами, дріадами и проними фантастическими существами?.. И развѣ, ограничиваясь даже данными современной науки, нельзя допустить въ этихъ лѣсныхъ громадахъ существованіе невѣдомыхъ твореній, приспособленныхъ къ условіямъ этой жизни?.. Развѣ въ эпоху Друидовъ^[2] Трансальпійская Галлія не давала пріюта полудикимъ народамъ, кельтами, германцамъ, сотнямъ племенъ, сотнямъ городовъ и деревень, съ особыми обычаями, особыми правами, со всей естественной своеобразностью ихъ жизни? И глубина этихъ лѣсовъ такъ укрыла ихъ, что римское всемогущество только послѣ долгихъ усилій вступило въ ихъ предѣлы…

Такъ думалъ Максъ Гюберъ.

Онъ вспоминалъ, что какъ разъ эти мѣстности экваторіальной Африки молва населяла какими-то странными, полусказочными существами. Вѣдь этотъ лѣсъ Убанги соприкасался на востокѣ съ мѣстностями, изслѣдованными путешественниками Швейнфуртомъ и Юнкеромъ, со страною такъ называемыхъ Ніамъ-Ніамъ, или хвостатыхъ людей… А развѣ Анри Стенли не встрѣтилъ въ странахъ къ сѣверу отъ Итури пигмеевъ (карликовъ), высотою меньше, чѣмъ въ полтора аршина, совершенно правильно сложенныхъ, съ тонкой, блестящей кожей, съ большими глазами, похожими на глаза газели? Англійскій миссіонеръ Альбертъ Лайдъ сообщилъ о существованіи между Убанги и Кабиндою болѣе десяти тысячъ этихъ пигмеевъ, живущихъ среди листвы, а иногда и на высокихъ деревьяхъ. Они назывались Бамбусти и у нихъ былъ предводитель, которому они повиновались. Тотъ же миссіонеръ въ лѣсахъ Ндукурбоша, возлѣ Ипото, видѣлъ пять деревень, только что покинутыхъ своимъ лиллипутскимъ населеніемъ… Онъ видѣлъ также разныя племена: Чамбутти, Батина, Акка, Базунгу, ростъ которыхъ не превосходилъ аршина и трехъ четвертей; а нѣкоторые были даже всего только въ аршинъ съ четвертью ростомъ и вѣсили пудъ съ небольшимъ… А между тѣмъ эти племена были чрезвычайно умны, ловки, воинственны и со своимъ маленькимъ оружіемъ внушали страхъ какъ животнымъ, такъ и людямъ; ихъ боялись земледѣльческія племена, живущія по верховьямъ Нила…

Увлекаемый своимъ воображеніемъ и страстью ко всему необыкновенному, Максъ Гюберъ настойчиво продолжалъ думать, что въ лѣсу Убанги должны жить странныя существа, о существованіи которыхъ не подозрѣваютъ этнографы… Можетъ быть, это люди съ однимъ только глазомъ, какъ сказочные циклопы, или съ носомъ, вытянутымъ въ хоботъ, что заставило бы отнести ихъ, если не къ толстокожимъ, то, по крайней мѣрѣ, къ хоботоноснымъ?

Подъ вліяніемъ этихъ научно-фантастическихъ мечтаній Максъ Гюберъ немного забывалъ свою роль часоваго. Врагъ могъ бы приблизиться, а онъ и не успѣлъ бы разбудить Джона Корта и Камиса и предупредить ихъ объ опасности…

Вдругъ ему на плечо легла рука.

— Ахъ!.. что такое?.. — сказалъ онъ, вскакивая.

— Это я, — сказалъ ему его товарищъ, — не принимайте меня за дикаря изъ Убанги! — Ну что, ничего подозрительнаго?..

— Ничего…

— Я пришелъ васъ смѣнить, Максъ, какъ было условлено; идите спать…

— Хорошо, но я буду очень удивленъ, если тѣ сновидѣнія, которыя я увижу во снѣ, будутъ также интересны, какъ тѣ, которыя я видѣлъ наяву!

Первая половина ночи прошла спокойно. Точно также была спокойна и вторая половина ночи, когда Джонъ Кортъ смѣнилъ Макса Гюбера и былъ въ свою очередь смѣненъ Камисомъ.

VI.
Путь продолжается по направленію къ юго-западу.

На другой день, 11-го марта, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ, Камисъ и Лланга, совершенно отдохнувши отъ вчерашней усталости, приготовились преодолѣвать дальнѣйшія трудности пути.

Покинувъ пріютъ подъ корнями хлопчатника, они обошли кругомъ полянку; тысячи птицъ наполняли воздухъ оглушительными трелями.

Прежде чѣмъ пуститься въ дорогу, слѣдовало закусить. Завтракъ состоялъ исключительно изъ холоднаго мяса антилопы и изъ воды источника, которою проводникъ наполнилъ свою фляжку.

Сначала путники пошли направо; первые солнечные лучи уже проглядывали между вѣтвями; проводникъ самымъ тщательнымъ образомъ опредѣлилъ по нимъ положеніе солнца. Очевидно, эта часть лѣса посѣщалась крупными четвероногими. Проходы, сдѣланные ими въ чащѣ, перекрещивались во всѣхъ направленіяхъ. Въ продолженіе утра путники нѣсколько разъ видѣли буйволовъ и даже на извѣстномъ разстояніи между деревьями мелькнуло два носорога. Но такъ какъ они, повидимому, не собирались нападать, то, конечно, не пришлось тратить на нихъ патроновъ.

Маленькій отрядъ остановился только около полудня, пройдя по крайней мѣрѣ верстъ двѣнадцать.

Въ этомъ мѣстѣ Камису удалось убить двухъ драхвъ съ перьями, черными, какъ агатъ. Мясо ихъ, которое очень цѣнится туземцами, чрезвычайно понравилось американцу и французу во время полдника.

— Я предлагаю жарить мясо кускомъ вмѣсто ломтиковъ, — замѣтилъ Максъ Гюберъ.

— Ничего нѣтъ легче, — поспѣшилъ отвѣтить проводникъ.

Одну изъ драхвъ ощипали, выпотрошили, надѣли на палочку и зажарили передъ пылающимъ огнемъ, послѣ чего она была съѣдена съ большимъ аппетитомъ.

Камисъ и его спутники пустились въ дорогу при еще болѣе трудныхъ условіяхъ, чѣмъ наканунѣ.

Въ направленіи къ юго-западу встрѣчалось все меньше и меньше тропинокъ, продѣланныхъ животными, приходилось прокладывать себѣ дорогу среди кустарниковъ такихъ же частыхъ, какъ и ліаны, стволы которыхъ нужно было перерѣзывать ножами.

Въ теченіе нѣсколькихъ часовъ шелъ дождь, — довольно сильный. Но листва была до того густа, что на землю упало едва нѣсколько капель. Однако, посреди одной полянки Камису удалось наполнить свою почти пустую фляжку, чему приходилось очень порадоваться, такъ какъ проводникъ напрасно искалъ хотя-бы самого маленькаго ручейка въ густой травѣ. Рѣдкость животныхъ и отсутствіе тропинокъ здѣсь объяснялись вѣроятно этимъ.

— Это не предвѣщаетъ близости потока, — заявилъ Джонъ Кортъ, когда всѣ расположились на вечерній привалъ.

Отсюда вытекало заключеніе, что рѣка, видѣнная невдалекѣ отъ холма съ тамариндами, только окружала лѣсъ, не заходя въ него.

Тѣмъ не менѣе не слѣдовало измѣнять принятаго до сихъ поръ направленія, которое должно было вывести путниковъ къ бассейну Убанги.

— Впрочемъ, — замѣтилъ Камисъ — развѣ въ томъ-же направленіи не можетъ встрѣтиться другого потока, кромѣ того, который мы видѣли около холма?

Ночь съ одиннадцатаго на двѣнадцатое марта путники провели уже не между корнями хлопчатника. Они улеглись на отдыхъ у подножія гигантскаго дерева, симметрическій стволъ котораго совершенно прямо поднимался на высоту ста футовъ надъ густымъ травянымъ ковромъ.

Путники по обыкновенію бодрствовали поочередно, но и въ эту ночь спокойствіе нарушалось только отдаленнымъ мычаніемъ буйволовъ и носороговъ. Путники не боялись, что къ этому ночному концерту присоединится рыканіе льва, Эти ужасные хищники вовсе не водятся въ лѣсахъ ценральной Африки. Они живутъ въ областяхъ большей широты, или по ту сторону Конго къ югу, или на границѣ Судана къ сѣверу, въ мѣстностяхъ, прилегающихъ къ Сахарѣ. Густыя чащи не годятся для капризной природы и независимыхъ привычекъ царя звѣрей. Ему нужны большія пространства, залитыя, солнцемъ равнины, гдѣ его движенія и прыжки не стѣснялись-бы ничѣмъ.

Но если не слышно было рыканія льва, то путники не слыхали и своеобразнаго ворчанія гиппопотама, о чемъ очень жалѣли, такъ какъ присутствіе этихъ земноводныхъ млекопитающихъ свидѣтельствовало бы о близости воды.

На утро, на разсвѣтѣ путники двинулись въ дорогу, при очень пасмурной погодѣ.

Максъ Гюберъ убилъ выстрѣломъ изъ карабина большую антилопу, ростомъ съ осла или съ зебру. По всей спинѣ животнаго съ затылка и до хвоста проходила черная полоса, болѣе свѣтлыя ноги были испещрены черными пятнами, а пышный черный хвостъ былъ такъ длиненъ, что достигалъ до земли. Это прекрасное животное было увѣнчано красивыми рогами, длиною аршина въ полтора, выгнутыми очень изящно и представлявшими рѣдкую симметрію формы.

Этотъ удачный выстрѣлъ обезпечивалъ пищу на нѣсколько дней. Камисъ освѣжевалъ животное, что потребовало около часа. Затѣмъ всѣ раздѣлили между собою ношу, — причемъ Лланга потребовалъ свою часть, — и пустились въ дорогу.

— Ей Богу! — сказалъ Джонъ Кортъ, — мясо здѣсь достается дешево, оно стоитъ всего на всего одинъ патронъ…

— Подъ условіемъ быть искуснымъ стрѣлкомъ, — возразилъ проводникъ.

— И въ особенности счастливымъ, — прибавилъ Максъ Гюберъ, который оказался скромнѣе, чѣмъ большая часть охотниковъ.

Но если до сихъ поръ Камисъ и его спутники могли беречь порохъ и свинецъ, употребляя ихъ только въ охотѣ за дичью, то въ этотъ день вышло иначе и ружьями пришлось воспользоваться для обороны.

Въ теченіе нѣкотораго времени проводникъ даже думалъ, что придется отражать нападеніе цѣлаго отряда обезьянъ. Животныя неистовствовали по обѣимъ сторонамъ дороги, одни прыгали’съ вѣтки на вѣтку, другія пробирались черезъ чащу такими удивительными скачками, которымъ позавидовалъ-бы самый ловкій гимнастъ.

Здѣсь были разныя породы крупныхъ четверорукихъ, — павіаны трехъ цвѣтовъ, желтые, какъ арабы, красные, какъ индѣйцы дальняго Запада и черные, какъ кафры; эти обезьяны внушаютъ страхъ нѣкоторымъ хищникамъ. Тамъ же гримасничали разные типы очень щеголеватыхъ обезьянъ, безпрестанно занятыхъ приглаживаніемъ и облизываніемъ своей шерсти.

Но эта свита, собравшаяся послѣ полудня, исчезла около двухъ часовъ, во то время какъ Максъ Гюберъ, Джонъ Кортъ, Камисъ и Лланга шли по довольно широкой тропинкѣ, терявшейся вдали. Они были очень довольны удобной дорогой, но зато имъ пришлось вынести очень непріятныя встрѣчи съ проложившими эту дорогу животными.

Около четырехъ часовъ на недалекомъ отъ нихъ разстояніи раздалось продолжительное сопѣніе. Камисъ тотчасъ-же понялъ въ чемъ дѣло и велѣлъ своимъ спутникамъ остановиться:

— Скверныя животныя эти носороги! — сказалъ онъ, берясь за ружье, которое носилъ на перевязи.

— Очень скверныя, — возразилъ Максъ Гюберъ, — а между тѣмъ вѣдь это травоядныя…

— Которыя очень живучи! — прибавилъ Камисъ.

— Что-же намъ дѣлать? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Нужно попытаться пройти незамѣтно, — посовѣтовалъ Камисъ, — или, по крайнѣй мѣрѣ, спрятаться, когда эти звѣри пойдутъ мимо… можетъ быть, они насъ не замѣтятъ… но все-таки, нужно приготовиться стрѣлять: если они насъ увидятъ, то непремѣнно нападутъ.

Путники осмотрѣли ружья, приготовили патроны и, бросившись прочь съ тропинки, притаились всѣ четверо въ густой чащѣ, которая окаймляла ее справа.

Черезъ пять минутъ ревъ усилился, и появились чудовищные толстокожіе, почти лишенные шерсти. Они мчались рысью, высоко закинувъ головы и завернувъ хвосты на крупъ.

Это были животныя, приблизительно аршинъ въ шесть длиною, съ прямыми ушами, короткими и толстыми ногами и какъ-будто обрубленной мордой, вооруженной однимъ рогомъ, способнымъ наносить страшные удары. Крѣпость ихъ челюстей такъ велика, что они безнаказанно ѣдятъ самые колючіе кактусы.

Оба животныя вдругъ остановились. Камисъ и его спутники не сомнѣвались въ томъ, что они открыты. Одинъ изъ носороговъ — чудовище, покрытое шероховатой и сухой кожею — приблизился къ чащѣ.

Максъ Гюберъ нацѣлился въ него.

— Не стрѣляйте въ ноги… въ голову… — закричалъ ему проводникъ.

Раздался выстрѣлъ, — за нимъ второй, за нимъ третій. Пули едва проникали сквозь эти толстыя оболочки; всѣ выстрѣлы были потеряны.

Громъ выстрѣловъ нисколько не смутилъ и не остановилъ животныхъ, которыя готовились пробраться сквозь чащу.

Очевидно, никакой терновникъ и никакая чаща не могли служить препятствіемъ такимъ могучимъ животнымъ. Въ одно мгновеніе все это будетъ уничтожено, повалено, раздавлено. Неужели, спасшись отъ слоновъ въ равнинѣ, Камисъ и его спутники не спасутся отъ носороговъ въ большомъ лѣсу?..

Носороги не менѣе страшны, чѣмъ слоны, а здѣсь не будетъ уже той опушки деревьевъ, которая задержала слоновъ. Если проводникъ, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Лланга попытаются бѣжать, звѣри погонятся за ними и настигнутъ ихъ. Та сѣть ліанъ, которая задержитъ ихъ, не представитъ для носороговъ никакого препятствія, и они прорвутся черезъ нее, какъ лавина. Однако, среди деревьевъ этой чащи, громадный баобабъ могъ-бы дать убѣжище, если бы только удалось взобраться до первыхъ его вѣтвей. Это значило-бы повторить маневръ, къ которому путники прибѣгнули на холмѣ съ тамариндами и исходъ котораго былъ такой плачевный. Могли-ли они надѣяться на лучшій результатъ въ данный моментъ?…

Можетъ быть, баобабъ по своей величинѣ и толщинѣ могъ противостоять усиліямъ носороговъ.

Правда, вѣтви его начинались не меньше какъ въ пятидесяти футахъ отъ земли, а раздутый въ видѣ тыквы стволъ не представлялъ никакихъ неровностей, за которыя можно было-бы схватиться рукой, или которыя могли-бы служить опорою для ноги.

Проводникъ понялъ, что не стоило и пытаться добраться до вѣтвей. Поэтому Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ ждали, чтобы онъ принялъ другое рѣшеніе.

Въ эту минуту чаща, окаймлявшая тропинку, зашевелилась и показалась громадная голова.

Раздался четвертый выстрѣлъ изъ ружья. Джонъ Кортъ не былъ счастливѣе Макса Гюбера. Пуля проникла въ плечо животнаго и вызвала только еще болѣе ужасный ревъ; раздраженіе звѣря возросло отъ боли, онъ не отступилъ, но наоборотъ съ яростнымъ порывомъ бросился въ чащу, тогда какъ другой носорогъ, задѣтый пулей Камиса, готовился слѣдовать за нимъ.

Ни Максъ Гюберъ, ни проводникъ, ни Джонъ Кортъ не успѣли зарядить снова своихъ ружей. Бѣжать въ разныхъ направленіяхъ, стараться укрыться въ лѣсу было слишкомъ поздно. Инстинктъ самосохраненія заставилъ всѣхъ троихъ вмѣстѣ съ Ллангою спрятаться за стволомъ баобаба, который имѣлъ не меньше трехъ, саженъ въ окружности. Но когда первое животное обѣжитъ вокругъ дерева и когда къ нему присоединится второе, то какъ имъ избѣжать этого двойного нападенія?..

— Чортъ возьми! — пробормоталъ Максъ Гюберъ.

— Лучше ужъ обратиться къ Богу, — сказалъ Джонъ Кортъ.

Въ самомъ дѣлѣ, помимо вмѣшательства Провидѣнія, имъ приходилось отказаться отъ всякой надежды на спасеніе, Подъ страшнымъ, свирѣпымъ ударомъ животнаго, баобабъ задрожалъ до самыхъ корней, такъ что можно было думать, что онъ будетъ вырванъ изъ земли.

Но носорогъ вдругъ остановился. Его рогъ, какъ клинъ дровосѣка, взошелъ въ дерево на цѣлый футъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ кора баобаба нѣсколько раскрылась.

Онъ дѣлалъ самыя отчаянныя усилія, чтобы освободить свой рогъ, но все было напрасно.

Другой носорогъ, который яростно ломалъ чащу, внезапно остановился, и бѣшенство обоихъ звѣрей достигло неописанныхъ предѣловъ!

Тогда Камисъ, осторожно скользя вокругъ дерева, проползъ у самыхъ корней, чтобы видѣть, что произошло

— Бѣгите, бѣгите! — вскричалъ онъ почти тотчасъ же.

Спутники поняли его прежде, чѣмъ онъ успѣлъ заговорить.

Не спрашивая объясненія, Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ пустились бѣжать въ высокой травѣ, увлекая за собой Ллангу. Къ своему крайнему удивленію, они не слышали за собою преслѣдованія носороговъ; пробѣжавши изо всѣхъ силъ минутъ пять, они остановились по знаку проводника.

— Да что же случилось?… спросилъ Джонъ Кортъ, едва переводя духъ.

— Звѣрь не могъ вытащить своего рога изъ ствола дерева, — сказалъ Камисъ.

— Вотъ тебѣ разъ, — вскричалъ Максъ Гюберъ, — да это настоящій Милонъ Кротонскій среди носороговъ…

— И онъ кончитъ такъ, же какъ этотъ герой олимпійскихъ игръ! — прибавилъ Джонъ Кортъ.

Камисъ, мало интересуясь, кто такой былъ этотъ знаменитый атлетъ древности, пробормоталъ только:

— Наконецъ-то… цѣлы и невредимы… Но мы заплатили за это цѣною четырехъ или пяти совершенно напрасно потраченныхъ патроновъ!

Было-бы неосторожно возвращаться къ баобабу. Изъ чащи по прежнему раздавался ревъ обоихъ носороговъ. Путешественники повернули на тропинку и пустились въ путь. Въ шесть часовъ они устроили привалъ у подошвы громаднаго утеса.

На слѣдующій день не произошло никакихъ событій. Новыхъ трудностей не было, и они прошли около 30 километровъ по направленію къ юго-западу. Но потокъ, котораго такъ нетерпѣливо добивался Максъ Гюберъ и который такъ рѣшительно обѣщалъ Камисъ, все еще не показывался.

Вечеромъ, покончивъ съ несложнымъ ужиномъ, всѣ предались отдыху. Къ несчастію, тысячи летучихъ мышей, большихъ и маленькихъ, мѣшали имъ спать; только съ разсвѣтомъ лагерь былъ избавленъ отъ ихъ нашествія.

— Слишкомъ ужъ много этихъ несносныхъ тварей, — воскликнулъ Максъ Гюберъ, вставая. Послѣ безсонной ночи онъ зѣвалъ.

— Не надо жаловаться, — сказалъ проводникъ.

— А почему?

— Потому что лучше имѣть дѣло съ летучими мышами, чѣмъ съ москитами; а они насъ до сихъ поръ не трогали.

— Но лучше всего было бы, Камисъ, если бы мы избѣжали и тѣхъ, и другихъ.

— Мы не избѣжимъ москитовъ, господинъ Максъ.

— А когда же эти отвратительныя насѣкомыя начнутъ насъ пожирать?

— Когда подойдемъ къ рѣкѣ….

— Къ рѣкѣ! — воскликнулъ Максъ Гюберъ. — Но я слишкомъ долго вѣрилъ, что увижу воду: теперь я не могу ужъ больше вѣрить.

— Напрасно, господинъ Максъ, возможно, что она уже совсѣмъ не, далеко.

Проводникъ, дѣйствительно, уже замѣтилъ нѣкоторыя измѣненія въ свойствахъ почвы, а послѣ трехъ часовъ дня его наблюденія еще потвердились, — эта часть лѣса становилась совсѣмъ болотистой.

Мѣстами попадались лужицы, покрытыя болотными травами. Путешественникамъ удалось подстрѣлить какихъ-то птицъ, вродѣ дикихъ утокъ; ихъ присутствіе указывало на близость воды. Въ то-же время, по мѣрѣ того какъ солнце склонялось къ горизонту, все сильнѣе раздавалось кваканіе лягушекъ.

— Если не ошибаюсь… москиты близко, — сказалъ проводникъ.

Весь остальной переходъ пришлось сдѣлать по трудной дорогѣ, покрытой безчисленными явнобрачными растеніями, которыя такъ пышно разростаются въ сыромъ и тепломъ климатѣ. Болѣе рѣдкія деревья уже не были такъ спутаны ліанами.

Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ не могли не замѣтить, какъ измѣнялся лѣсъ по направленію къ юго-западу.

Но, несмотря на предсказаніе Камиса, рѣки все еще не видно было, хотя, по мѣрѣ того какъ почва понижалась, топкія мѣста попадались все чаще. Нужно было много осторожности, чтобы не увязнуть въ нихъ. А попавши въ нихъ, нельзя было вылѣзть безъ укусовъ.

Тысячи піявокъ копошились въ этихъ трясинахъ, а по поверхности бѣгали громадныя сороконожки, отвратительныя, черноватыя, съ красными лапками, какъ будто нарочно созданныя для того, чтобы вызывать безграничное отвращеніе.

Зато, какое очарованье для глазъ представляли всѣ эти безчисленныя, пестрыя бабочки и граціозныя стрекозы! Навѣрное ими до сыта наѣдались бѣлки, чибисы, зяблики, дрозды и зимородки, мелькавшіе по берегамъ этихъ лужицъ.

Проводникъ замѣтилъ кромѣ того, что на кустахъ появились не только осы, но и масса мухъ-цеце. Къ счастью, если и приходится остерегаться жала первыхъ, то нечего особенно безпокоиться объ укусѣ вторыхъ. Ихъ ядъ смертеленъ только для лошадей, верблюдовъ и собакъ, но онъ не опасенъ ни человѣку, ни дикимъ звѣрямъ.

Такимъ образомъ маленькій отрядъ продолжалъ спускаться до 6½ часовъ вечера. Это былъ длинный и утомительный переходъ. Камисъ уже принялся отыскивать удобное мѣсто для ночной стоянки, какъ вдругъ Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ услыхали крики Лланги.

По привычкѣ мальчикъ ушелъ впередъ, рыская направо и налѣво. И вдругъ онъ сталъ громко звать остальныхъ. Не напалъ-ли на него какой нибудь дикій звѣрь?

Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ побѣжали на голосъ, готовясь стрѣлять… Но они скоро успокоились.

Взобравшись на стволъ громаднаго упавшаго дерева и протянувъ руку къ широкой прогалинѣ, Лланга твердилъ своимъ пронзительнымъ голосомъ:

— Рѣка! Рѣка!

Камисъ присоединился къ нимъ и Джонъ Кортъ спокойно сказалъ:

— Вотъ онъ, потокъ!

Въ разстояніи полуверсты, на широко открывающемся среди лѣса пространствѣ вилась прозрачная рѣка, въ которой отражались послѣдніе лучи солнца.

— По моему здѣсь нужно остановиться, — предложилъ Джонъ Кортъ.

— Да… здѣсь, — одобрилъ проводникъ — и будьте увѣрены, что эта рѣка приведетъ насъ къ Убанги.

Въ самомъ дѣлѣ, не трудно было построить плотъ и пуститься по теченію этой рѣки.

Но прежде, чѣмъ достичь берега, приходилось пройти полосу болотистой почвы.

Такъ какъ въ экваторіальныхъ странахъ сумерки очень коротки, то, когда проводникъ и его спутники достигли довольно возвышеннаго берега, уже успѣла наступить глубокая темнота.

Въ этомъ мѣстѣ деревья росли рѣдко, но вверхъ и внизъ по теченію видно было, что растительность чрезвычайно густа,

Что касается до ширины рѣки, то Джонъ Кортъ опредѣлилъ ее приблизительно въ двадцать саженъ. Значитъ, это былъ не просто ручей, а довольно значительный притокъ, теченіе котораго казалось не очень быстрымъ.

Благоразуміе повелѣвало подождать до завтра, чтобы при свѣтѣ дня опредѣлить всѣ выгоды положенія.

Необходимѣе всего вы данную минуту было найти сухой уголокъ, гдѣ можно было бы провести ночь; Камисъ очень кстати открылъ трещину въ скалѣ, что-то вродѣ пещеры въ известнякѣ, составлявшемъ берегъ. Пещера эта была достаточно велика, чтобы дать пріютъ всѣмъ четыремъ путникамъ.

Прежде всего рѣшили поужинать остатками жареной дичи. Значитъ, не нужно было зажигать огня, который можетъ привлечь звѣрей. Въ африканскихъ рѣкахъ не мало крокодиловъ и бегемотовъ. Если они водились и въ этой рѣкѣ, — а это было возможно, — лучше устроить такъ, чтобы не пришлось отбивать ночное нападеніе.

Правда, огонь, зажженный при входѣ въ пещеру, разогналъ бы своимъ дымомъ тучи москитовъ, носившихся надъ откосомъ. Но надо было выбирать изъ двухъ неудобствъ меньшее: лучше было претерпѣть укусы москитовъ и другихъ насѣкомыхъ, чѣмъ попасть на зубы аллигатору.

Вначалѣ Джонъ Кортъ караулилъ на краю грота, а его товарищи крѣпко спали, несмотря на жужжанье москитовъ.

Во время этого дежурства онъ не увидалъ ничего подозрительнаго; но нѣсколько разъ ему казалось, что онъ слышитъ человѣческій жалобный голосъ, повторяющій одно и то же слово.

Это слово было «нгара», что значитъ на туземномъ языкѣ мать.

ГЛАВА VII.
Пустая клѣтка.

Нельзя было не порадоваться, что проводникъ такъ кстати нашелъ на берегу эту естественную пещеру. Полъ ея былъ покрытъ тонкимъ, сухимъ пескомъ. Никакого слѣда сырости, ни на боковыхъ стѣнкахъ, ни на потолкѣ. Благодаря этому убѣжищу, путешественники не страдали отъ страшнаго дождя, лившаго до полуночи. Здѣсь они нашли пріютъ на все время, пока будутъ строить плотъ.

Къ тому-же, съ сѣвера дулъ довольно рѣзкій вѣтеръ. При первыхъ лучахъ солнца небо очистилось. Можно было ждать жаркаго дня. Можетъ быть, Камису и его спутникамъ придется еще пожалѣть о деревьяхъ, въ тѣни которыхъ они шли пять дней.

Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ не скрывали своего хорошаго настроенія. Эта рѣка — должно быть притокъ Убанги. Безъ всякаго усилія съ ихъ стороны теченье перенесетъ ихъ за 400 километровъ, къ самому устью. Такимъ образомъ оставшіяся три четверти пути будутъ сдѣланы при болѣе благопріятныхъ условіяхъ.

Этотъ разсчетъ съ достаточной точностью продѣлалъ Джонъ Кортъ, сначала собравъ свѣдѣнія отъ проводника.

Потомъ они стали смотрѣть направо и налѣво, на сѣверъ и на югъ. Вверхъ по теченію, на разстояніи версты, рѣка тянулась прямо и исчезала въ чащѣ деревьевъ. Внизъ по теченію рѣка дѣлала крутой поворотъ къ юго-востоку. Начиная съ этого поворота лѣсъ опять становился густымъ.

По этой части праваго берега тянулась широкая болотистая поляна. На противуположномъ берегу деревья стояли тѣсными рядами. Густая чаща покрывала холмистую почву, а на далекомъ горизонтѣ обрисовывались вершины, освѣщенныя солнцемъ.

Прозрачная вода медленно текла по ложу рѣки, наполняя его до краевъ и увлекая за собой старые стволы, кустарники и пучки травы, вырванной съ подмытыхъ теченіемъ береговъ.

Прежде всего Джонъ Кортъ вспомнилъ, что ночью онъ слышалъ, какъ недалеко отъ пещеры произносили слово «нгара». Онъ захотѣлъ посмотрѣть, не бродить-ли въ окрестностяхъ какое-нибудь человѣческое существо.

Возможно, что бродячія племена иногда спускались по этой рѣкѣ, пробираясь къ Убанги, не говоря о томъ, что на этой громадной лѣсной площади, простирающейся на востокъ до источниковъ Нила, могли кочевать странствующіе туземцы или жить осѣдлые.

Джонъ Кортъ не нашелъ никого ни на берегу трясины, ни около рѣки.

— Мнѣ просто показалось, — подумалъ онъ. — Возможно, что я задремалъ на минуту и во снѣ услыхалъ это слово.

Онъ ничего не сказалъ объ этомъ своимъ товарищамъ.

— Максъ, — спросилъ онъ, — извинились-ли вы передъ нашимъ славнымъ Камисомъ за то, что сомнѣвались въ существованіи этой рѣки, въ которую онъ такъ твердо вѣрилъ?

— Да онъ былъ правъ, Джонъ, и я радъ, что ошибся такъ какъ теченье спокойно донесетъ насъ до береговъ Убанги.

— Спокойно… я этого не говорю, — сказалъ проводникъ. — Могутъ быть водопады или пороги.

— Будемъ смотрѣть на вещи съ ихъ хорошей стороны, — заявилъ Джонъ Кортъ. — Мы искали рѣку, вотъ, она… Мы хотѣли выстроить плотъ, давайте строить.

— Я съ сегодняшняго-же утра примусь за работу, — сказаль Камисъ, — и если вы, господинъ Джонъ, захотите мнѣ помочь…

— Ну, конечно, Камисъ. А пока мы будемъ работать, Максъ не откажется добывать провіантъ.

— Это тѣмъ болѣе необходимо, — подтвердилъ Максъ Гюберъ, — что намъ больше нечего ѣсть. Этотъ лакомка Лланга все вчера съѣлъ…

— Я… другъ мой Максъ!.. началъ было защищаться Лланга, обиженный шуточными упреками.

— Ну, малецъ, развѣ ты не видишь, что я смѣюсь! Идемъ-ка вмѣстѣ со мной. Мы пойдемъ вдоль рѣки до самаго поворота. Справа — болото, слѣва — прозрачная вода, навѣрное, водяной птицы не мало. А можетъ быть удастся поймать какую-нибудь вкусную рыбу.

— Остерегайтесь крокодиловъ, а также и гипопотамовъ, господинъ Максъ, — посовѣтовалъ проводникъ.

— Ну, Камисъ, я думаю, не надо пренебрегать хорошо поджаренной ляжкой бегемота. У такого кроткаго звѣря, — вѣдь это просто прѣсноводная свинья, — должно быть превкусное мясо?

— Звѣрь то онъ кроткій, пожалуй, но если его разсердить, онъ становится ужасенъ.

— Да вѣдь нельзя-же вырѣзать изъ него нѣсколько фунтовъ мяса, не разсердивъ его хоть немного.

— Во всякомъ случаѣ, — прибавилъ Джонъ Кортъ, — если замѣтите хоть малѣйшую опасность, возвращайтесь скорѣе. И будьте осторожны…

— А вы будьте спокойны, Джонъ. Пойдемъ, Ллаига!

— Ступай, мой мальчикъ, и помни, что мы поручаемъ тебѣ твоего друга Макса!

Послѣ такого совѣта можно было не безпокоиться: съ Максомъ Гюберомъ не случится ничего дурного, такъ какъ Лланга будетъ заботиться о немъ.

Максъ Гюберъ взялъ ружье и осмотрѣлъ свой патронташъ.

— Берегите патроны, господинъ Максъ, — сказалъ проводникъ.

— Конечно, Камисъ, насколько возможно. Право жаль, что природа не создала патроннаго дерева, какъ создала хлѣбное дерево и фиговое дерево африканскихъ лѣсовъ!.. Проходя, можно было бы срывать патроны, какъ фиги или финики!

Послѣ этого, вполнѣ вѣрнаго замѣчанія Максъ Гюберъ и Лланга пошли по какому-то подобію тропинки внизъ по берегу и скоро скрылись изъ глазъ.

Тогда Джонъ Кортъ и Камисъ занялись разыскиваніемъ дерева, годнаго для постройки плота. Хотя этотъ плотъ и долженъ былъ быть самымъ простымъ сооруженіемъ, для него все таки нуженъ былъ матерьялъ.

У проводника и его спутниковъ былъ только маленькій топорикъ и карманные ножи. Какъ же можно было съ такими орудіями подступиться къ лѣснымъ гигантамъ, хотя бы и изъ меньшихъ? Поэтому Камисъ разсчитывалъ употребить въ дѣло упавшія вѣтви, которыя хотѣлъ связать ліанами; на нихъ онъ думалъ положить настилку изъ травы и земли. Если сдѣлать плотъ длиною въ 12 футовъ, шириною въ восемь, то онъ подниметъ троихъ мужчинъ и ребенка; въ часы ѣды и для ночнаго привала они всѣ будутъ сходить на берегъ.

На болотистомъ берегу росло нѣсколько деревьевъ смолистыхъ породъ и лежало много сухаго лѣса, упавшаго отъ старости, подъ вліяніемъ вѣтра или удара молніи. Еще наканунѣ Камисъ предполагалъ собрать матерьялъ для постройки плота именно здѣсь. Онъ сообщилъ Джону Корту о своемъ намѣреніи, и молодой человѣкъ вызвался сопровождать его. Бросивъ послѣдній взглядъ вверхъ и внизъ по рѣкѣ и убѣдившись, что все повидимому спокойно, Джонъ Кортъ и Камисъ отправились въ путь.

Они сдѣлали сотню шаговъ и сразу напали на груду стволовъ, годныхъ для постройки. Труднѣе всего было притащить ихъ къ берегу. Но если бы они оказались слишкомъ тяжелы для двоихъ, можно подождать возвращенія охотниковъ.

Тѣмъ временемъ надо было надѣяться, что охота Макса Гюбера идетъ успѣшно. Раздался выстрѣлъ. Французъ былъ хорошій стрѣлокъ, и, вѣроятно, зарядъ не пропалъ даромъ. Стоило только запастись провизіей, и тогда продовольствіе маленькаго отряда было бы обезпечено на всѣ 400 километровъ до самой Убанги, а, можетъ быть, и дальше.

Камисъ и Джонъ Кортъ выбирали подходящій лѣсъ, какъ вдругъ услыхали крики съ той стороны, куда ушелъ Максъ Гюберъ.

— Это голосъ Макса, — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Да, — отвѣтилъ Камисъ, — и также голосъ Лланги.

Дѣйствительно, пронзительный фальцетъ сливался съ мужскимъ голосомъ.

— Не подвергаются ли они опасности, — спросилъ Джонъ Кортъ.

Они перешли черезъ болото и поднялись на холмикъ, подъ которымъ былъ расположенъ гротъ, гдѣ они провели ночь. Взглянувъ отсюда внизъ по теченію рѣки, они увидали на берегу Макса Гюбера и маленькаго туземца. Вблизи не было ни человѣка, ни звѣря. Къ тому-же они жестами приглашали товарищей приблизиться, но не обнаруживали никакой тревоги.

Камисъ и Джонъ Кортъ быстро спустились. Когда они подошли, Максъ Гюберъ просто сказалъ имъ:

— Я думаю, Камисъ, намъ не трудно будетъ обзавестись плотомъ.

— А почему?

— Вотъ готовый. Правда, онъ въ плохомъ состояніи, но всѣ бревна цѣлы.

И Максъ Гюберъ показалъ имъ въ заливѣ плотъ изъ брусьевъ и досокъ, привязанный полусгнившей веревкой къ пню.

— Плотъ! — воскликнулъ Джонъ Кортъ.

— Да, настоящій плотъ, — подтвердилъ Камисъ.

Трудно было сомнѣваться въ назначеніи этихъ брусьевъ и досокъ.

— Неужели туземцы уже спускались по рѣкѣ до этого мѣста? — замѣтилъ Камисъ.

— Или туземцы, или путешественники, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ. — А съ другой стороны, если бы эта часть лѣса Убанги была уже изслѣдована, объ этомъ знали бы въ Конго или Камерунѣ.

— Въ концѣ концовъ, это довольно безразлично, — заявилъ Максъ Гюберъ, — весь вопросъ въ томъ, можетъ ли эта штука намъ пригодиться.

— Конечно…

Проводникъ собрался спуститься въ заливъ, но его остановилъ крикъ Лланги.

Мальчикъ только что прошелъ вдоль рѣки внизъ и теперь бѣжалъ обратно, размахивая какимъ-то предметомъ.

Черезъ минуту онъ подалъ этотъ предметъ Джону Корту. Это былъ желѣзный замокъ, ржавый, безъ ключа, съ совершенно испорченнымъ механизмомъ,

— Очевидно, — сказалъ Максъ Гюберъ, — дѣло идетъ не о конгскихъ или другихъ кочевникахъ; они, вѣдь, не знаютъ тайнъ современнаго слесарнаго искусства. Этотъ плотъ принесъ сюда бѣлыхъ.

— И они, отойдя отъ него, не возвращались обратно! — добавилъ Джонъ Кортъ.

Это было вѣрное заключеніе. Ржавчина на замкѣ и ветхость плота показывали, что нѣсколько лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ первый былъ потерянъ, а второй брошенъ на берегу бухты.

Изъ этихъ ясныхъ, неоспоримыхъ фактовъ вытекало два заключенія. И когда Джонъ Кортъ изложилъ ихъ, Максъ Гюберъ и Камисъ сразу согласились съ нимъ:

Во первыхъ. Изслѣдователи или путешественники, — не туземцы, сѣвъ на плотъ выше или ниже опушки большого лѣса, достигли этой прогалины.

Во вторыхъ. Эти изслѣдователи или путешественники, по той или другой причинѣ, оставили здѣсь свой плотъ, чтобы осмотрѣть часть лѣса, расположенную на правомъ берегу рѣки.

Во всякомъ случаѣ всѣ они исчезли безслѣдно. Ни Джонъ Кортъ, ни Максъ Гюберъ не могли припомнить, чтобы съ тѣхъ поръ какъ они жили въ Конго, кто-нибудь говорилъ о такихъ изслѣдованіяхъ.

Если это и не было необычайно, то во всякомъ случаѣ неожиданно, и Максъ Гюберъ долженъ былъ отказаться отъ чести быть первымъ посѣтителемъ этого большаго лѣса, несправедливо считавшагося непроходимымъ.

А тѣмъ временемъ Камисъ, совершенно равнодушный къ вопросамъ о первенствѣ, внимательно разглядывалъ брусья и доски плота. Одни были еще въ хорошемъ состояніи, другіе порядочно пострадали отъ непогоды, а два-три приходилось совсѣмъ выбросить. Но во всякомъ случаѣ не было нужды строить новый плотъ, а достаточно было сдѣлать кое-какія поправки. Проводникъ и его товарищи, къ своей радости и удивленію, получили готовый плотъ, на которомъ можно было добраться до Убанги.

Пока Камисъ возился съ находкой, друзья обмѣнивались мыслями по поводу этого происшествія.

— Тутъ не можетъ быть ошибки, — повторялъ Джонъ Кортъ, — бѣлые уже открыли верховья этой рѣки, навѣрное бѣлые… Еще возможно, что плотъ сдѣланъ туземцами… Но замокъ…

— Да, замокъ ихъ выдаетъ… не говоря уже о другихъ вещахъ, которыя мы можемъ еще найти, — сказалъ Максъ Гюберъ.

— Еще, Максъ?

— Ахъ, Джонъ, возможно, что мы найдемъ остатки лагеря, отъ котораго нѣтъ и слѣда здѣсь, такъ какъ въ пещерѣ врядъ-ли они останавливались. Я не сомнѣваюсь, что мы первые искали въ немъ пристанища.

— Это очевидно, мой дорогой Максъ. Пойдемъ-ка къ изгибу рѣки.

— Это тѣмъ болѣе очевидно, Джонъ, что тамъ кончается прогалина, и я не удивился-бы, если бы подальше…

— Камисъ! — закричалъ Джонъ Кортъ. Проводникъ присоединился къ товарищамъ.

— Ну, какъ плотъ? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Мы его легко починимъ. Я принесу необходимый лѣсъ.

— Прежде чѣмъ приняться за работу, спустимся внизъ по рѣкѣ, — предложилъ Максъ Ггоберъ. — Почемъ знать, можетъ быть, мы найдемъ какую-нибудь посуду или инструменты и по фабричному клейму догадаемся, откуда они. Это было бы кстати, чтобы пополнить наши немногочисленныя кухонныя принадлежности.

— Ужъ не надѣетесь-ли вы, милый Максъ, найти цѣлый буфетъ и столъ, накрытый для проѣзжающихъ?

— Я ни на что не надѣюсь, мой милый Джонъ, но передъ нами необъяснимый фактъ. Постараемся найти ему правдоподобное объясненіе.

— Хорошо, Максъ. Камисъ, можно-ли намъ отойти отсюда на версту?

— Да, но не дальше поворота, — отвѣчалъ проводникъ. — Такъ какъ мы можемъ плыть, то должны избѣгать лишней ходьбы.

— Согласенъ, Камисъ, — сказалъ Джонъ Кортъ. — И когда теченье понесетъ нашъ плотъ, у насъ будетъ время смотрѣть, не осталось-ли слѣдовъ лагеря на томъ или другомъ берегу.

Всѣ четверо пошли по берегу. Это была своего рода естественная плотина между болотомъ и рѣкой.

Они шли и все смотрѣли себѣ подъ ноги, отыскивая какой-нибудь знакъ, отпечатокъ человѣческой ноги или какую-нибудь брошенную вещь.

Но, несмотря на самые тщательные поиски и вдоль рѣки, и выше, они ничего не нашли. Нигдѣ не видно было никакихъ признаковъ того, что здѣсь было мѣсто привала. Когда Камисъ и его спутники дошли до перваго ряда деревьевъ, цѣлое стадо обезьянъ встрѣтило ихъ криками. Повидимому эти четверорукія не были удивлены появленіемъ людей. Но все таки они убѣжали. Это были бабуины и мандрилы, похожіе по строенію на гориллъ, чимпанзе и орангутанговъ. Какъ у всѣхъ африканскихъ породъ, у нихъ былъ только зачатокъ хвоста; это украшеніе составляетъ особенность американскихъ и азіатскихъ обезьянъ.

— Въ концѣ концовъ, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — какъ онѣ ни умны, но не онѣ-же построили плотъ и пользовались замкомъ.

— Такъ-же какъ и клѣткой, полагаю, — произнесъ Максъ Гюберъ.

— Клѣткой? — воскликнулъ Джонъ Кортъ. — Но почему вы заговорили о клѣткѣ, Максъ?

— Мнѣ кажется, я вижу… тамъ, въ чащѣ, въ двадцати шагахъ отъ рѣки, что-то въ родѣ постройки.

— Какой-нибудь муравейникъ, вродѣ улья, какъ ихъ строятъ африканскіе муравьи, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ.

— Нѣтъ, господинъ Максъ не ошибся, — подтвердилъ Камисъ. — Тамъ… да можно подумать, что это хижина, построенная около двухъ мимозъ, передняя часть въ видѣ рѣшетки…

— Пусть это будетъ клѣтка или хижина, — возразилъ Максъ Гюберъ, — а мы все-таки посмотримъ, что въ ней.

— Осторожнѣй, — сказалъ проводникъ — намъ надо остерегаться чащи…

— Чего намъ бояться? — продолжалъ Максъ Гюберъ, котораго по обыкновенію разжигало смѣшанное чувство нетерпѣнія и любопытства.

Къ тому-же окрестности казались совершенно пустынными. Слышно было только пѣніе птицъ и крики удалявшихся обезьянъ. На краю прогалины не видно было никакихъ слѣдовъ давнишняго или недавняго лагеря. И на поверхности рѣки, по которой плыли большіе пучки травы, тоже не было ничего видно. На другомъ берегу все казалось тихо и пустынно. Они быстро прошли послѣдніе пять шаговъ, отдѣлявшіе ихъ отъ изгиба рѣки. Здѣсь кончалось болото, и почва, гуще покрытая лѣсомъ, становилась все суше и выше.

Теперь было видно три четверти странной постройки, съ покатой крышей, покрытой желтоватой соломой. Сбоку не видно было входа и висячія ліаны покрывали стѣны съ верху до низу.

Но ей придавала видъ клѣтки рѣшетка на фасадѣ, вродѣ тѣхъ, которыя отдѣляютъ въ зоологическомъ саду звѣрей отъ публики.

Въ рѣшеткѣ была дверь. Она была открыта.

Клѣтка была пуста.

Это увидалъ Максъ Гюберъ, первый бросившійся въ хижину.

Но тамъ оставалась кой-какая утварь; довольно хорошо сохранившаяся кострюлька, котелокъ, чашка, три или четыре разбитыя бутылки, обтрепанное одѣяло, лоскутья матеріи, заржавленный топоръ, полусгнившій футляръ отъ часовъ, на которомъ уже нельзя было прочитать имени фабриканта. Въ углу валялась мѣдная коробка; плотно пригнанная крышка должна была предохранить отъ порчи содержимое, если таковое имѣлось.

Максъ Гюберъ поднялъ коробку, попробовалъ открыть, но неудачно. Окислившаяся мѣдь какъ-бы припаяла крышку. Пришлось просунуть въ щель ножикъ. Коробка открылась.

Въ ней была хорошо сохранившаяся записная книжка; на оберткѣ были напечатаны два слова, и Максъ Гюберъ громко прочелъ ихъ:

«Докторъ Іохаузенъ».

ГЛАВА VIII.
Докторъ Іохаузенъ.

Услыхавъ это имя, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ не издали никакого восклицанія только потому, что удивленье сковало ихъ уста.

Имя Іохаузена было цѣлымъ откровеніемъ. Оно отчасти разоблачало тайну, скрывавшую одну изъ самыхъ необычайныхъ современныхъ научныхъ попытокъ, гдѣ комическое смѣшивалось съ серьезнымъ, а также и съ трагическимъ, такъ какъ надо было думать, что попытка эта кончилась очень неудачно.

Можетъ быть, вы еще помните опытъ американца Гарнера, желавшаго изучить языкъ обезьянъ. Обитатели Конго и Камеруна, особенно Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ не могли забыть ни имени профессора, ни многочисленныхъ статей въ одной ньюіоркской газетѣ, ни книги, читавшейся въ Англіи и Германіи, Франціи и Америкѣ.

— Наконецъ-то его слѣды! — вскричалъ одинъ изъ друзей, — слѣды человѣка, о которомъ такъ долго не было извѣстій.

— И никогда не будетъ… вѣдь его нѣтъ на лицо, чтобы разсказать о себѣ! — воскликнулъ другой.

И для француза, и для американца «онъ» это былъ Іохаузенъ. Но прежде, чѣмъ говорить о докторѣ, вспомнимъ, что сдѣлалъ еще до него Гарнеръ.

Прежде чѣмъ отправиться на черный материкъ, профессоръ Гарнеръ вступилъ въ сношенія съ міромъ обезьянъ, — конечно, ручныхъ. Долгія и тщательныя наблюденія убѣдили его, что эти четверорукія разговаривали, понимали другъ друга, издавали членораздѣльные звуки, употребляли одни слова, чтобы выразить желанье ѣсть, другія для выраженія жажды. Въ зоологическомъ саду Вашингтона Гарнеръ разставилъ фонографы, чтобы собирать этотъ словарь. Онъ замѣтилъ даже, что обезьяны, — и этимъ онѣ выгодно отличаются отъ человѣка, — никогда не говорили безъ необходимости. И онъ выразилъ свое заключеніе слѣдующимъ образомъ:

— Мои познанія въ мірѣ животныхъ привели меня къ убѣжденію, что всѣ млекопитающія обладаютъ способностью рѣчи, соотвѣтствующей ихъ уровню и потребностямъ.

Еще до изслѣдованій Гарнера было извѣстно, что у млекопитающихъ, собакъ, обезьянъ и другихъ, гортань и ротъ похожи на соотвѣтственные органы человѣка, а гортанная щель устроена такъ, что можетъ издавать членораздѣльные звуки. Но было также извѣстно, что мысль всегда предшествуетъ слову. Чтобы говорить, надо думать, а это требуетъ обобщенія, — чего животныя лишены. Попугай говоритъ, но не понимаетъ своихъ словъ. Словомъ, если животныя не говорятъ, то только потому, что природа не одарила ихъ достаточнымъ умомъ; другихъ препятствій нѣтъ. Въ всякомъ случаѣ профессоръ Гарнеръ не хотѣлъ считаться съ этими совершенно вѣрными положеніями.

Само собой разумѣется, что о его теоріи много спорили. Наконецъ, онъ рѣшилъ ѣхать въ африканскіе лѣса, гдѣ такъ много обезьянъ самыхъ различныхъ породъ. Когда онъ изучитъ гориллу и чимпанзе, онъ вернется въ Америку и напечатаетъ грамматику и словарь обезьяняго языка. Тогда придется, уступая очевидности, согласиться съ нимъ.

Сдержалъ Гарнеръ обѣщаніе, которое далъ и себѣ, и всему ученому міру, или нѣтъ? Въ этомъ былъ весь вопросъ; и докторъ Іохаузенъ очевидно считалъ, что нѣтъ.

Въ 1892 г. Гарнеръ уѣхалъ изъ Америки въ Конго, прибылъ въ Либревиль 12 октября и до февраля 1894 г. прожилъ въ факторіи Джонъ Хотлондъ и К°.

Въ февралѣ профессоръ, наконецъ, рѣшился приступить къ своей научной кампаніи. Поднявшись по Огуэ на маленькомъ пароходикѣ, онъ сошелъ въ Ламбарэнгѣ, а 22 апрѣля достигъ католической миссіи въ Фернандъ-Вацѣ.

Святые отцы радушно приняли его въ своей обители, построенной на берегу великолѣпнаго озера Фернандъ-Ваца. Доктору оставалось только восторгаться заботливостью миссіонеровъ, сдѣлавшихъ все, чтобы облегчить зоологу его рискованную задачу.

Позади зданій, принадлежаошихъ миссіонерамъ, тянулся громадный лѣсъ, наполненный обезьянами. Трудно было придумать болѣе благопріятныя условія для сношеній съ этими животными. Но необходимо было зажить ихъ жизнью, вступить съ ними въ тѣсную связь.

Тогда то Гарнеръ и заказалъ себѣ передвижную желѣзную клѣтку. Ее перенесли въ лѣсъ. Если вѣрить его словамъ, онъ прожилъ въ ней три мѣсяца, большую часть одинъ, и могъ такимъ образомъ изучать четверорукихъ въ ихъ естественномъ состояніи.

На самомъ дѣлѣ осторожный американецъ просто установилъ свой металлическій домикъ въ двадцати минутахъ ходьбы отъ миссіи, недалеко отъ ручья, въ мѣстечкѣ, которое онъ назвалъ Фортъ Гориллы, и къ которому вела тѣнистая тропинка. И профессоръ даже ночевалъ тамъ три ночи подрядъ. Но миріады москитовъ напали на него, онъ не выдержалъ, собралъ свои пожитки и вернулся просить у святыхъ отцовъ гостепріимства, которое и было ему оказано совершенно безвозмездно. Наконецъ 18 іюня, распрощавшись окончательно съ миссіей, онъ вернулся въ Англію и оттуда въ Америку. Единственнымъ воспоминаніемъ о его путешествіи были привезенные имъ два маленькихъ чимпанзе, упорно не желавшіе говорить съ профессоромъ.

Вотъ какіе результаты получилъ Гарнеръ. Въ общемъ, одно было несомнѣнно — если у обезьянъ есть свое нарѣчіе, его еще надо открыть.

Но профессоръ увѣрялъ, что уловилъ отдѣльные звуки, имѣющіе опредѣленное значеніе. Напримѣръ, «вувъ» — пища; «чени» — питье; «йекъ» — берегись! и еще нѣсколько другихъ тщательно подмѣченныхъ имъ звуковъ. Позже, онъ продѣлалъ при помощи фонографа нѣсколько опытовъ въ зоологическому саду Вашингтона и увѣрялъ даже, что записалъ слово, обозначающее питье и ѣду; другое воспроизводимое фонографомъ слово означало, по его увѣренію, движенія руки; третье служило для исчисленія времени.

Въ общемъ такъ называемый обезьяній языкъ, схваченый натуралистомъ Гарнеромъ, былъ просто рядомъ звуковъ, которые издаютъ эти млекопитающія, чтобы объясняться съ себѣ подобными; также дѣлаютъ и всѣ животныя: собаки, лошади, овцы, гуси, ласточки, муравьи, пчелы, и т. д. По наблюденію одного ученаго, эти объясненія происходятъ при помощи криковъ, знаковъ или особыхъ движеній. Если они и не передаютъ мыслей въ настоящемъ смыслѣ этого слова, то во всякомъ случаѣ выражаютъ душевныя ощущенія, напримѣръ, радость или ужасъ.

Было очевидно, что поверхностныя и мало обоснованныя изслѣдованія американскаго профессора не могутъ рѣшить вопроса. Два года спустя одному нѣмецкому доктору пришло въ голову возобновить попытку и, рискуя сдѣлаться жертвой москитовъ, передъ которыми не устояла страсть Гарнера къ обезьянамъ, пробраться на этотъ разъ въ настоящій лѣсъ, въ самое царство четверорукихъ, а не подъ крылышко къ миссіонерамъ.

Въ Камерунѣ, въ Малинба, уже нѣсколько лѣтъ жилъ ученый, по имени Іохаузенъ. Это былъ врачъ; но зоологія и ботаника интересовали его больше чѣмъ медецина. Когда онъ узналъ о неудавшемся опытѣ профессора Гарнера, ему захотѣлось, несмотря на свой пятидесятилѣтній возрастъ, продѣлать его. Джонъ Кортъ нѣсколько разъ имѣлъ случай бесѣдовать съ ними въ Либревилѣ.

Докторъ Іохаузенъ, правда, былъ не молодъ, но за то отличался цвѣтущимъ здоровьемъ. Онъ безукоризненно владѣлъ англійскимъ и французскимъ языками, и даже, благодаря своей профессіи, понималъ туземное нарѣчіе. Къ тому-же хорошее состояніе давало ему возможность лечить даромъ, такъ какъ у него не было наслѣдниковъ, ни прямыхъ, ни по боковой линіи. Независимый въ полномъ смыслѣ слова, не обязанный давать никому отчета въ своихъ дѣйствіяхъ, съ непоколебимой увѣренностью въ своихъ силахъ, онъ считалъ, что можетъ выполнить задуманное. Надо прибавить, что онъ былъ большой чудакъ и въ его мозгу, какъ говорили, не все было въ порядкѣ.

У доктора былъ слуга туземецѣ, довольно сносно исполнявшій свои обязанности. Когда онъ узналъ, что хозяинъ хочетъ отправиться въ лѣсъ и пожить среди обезьянъ, онъ сразу согласился ѣхать съ нимъ, очевидно, плохо соображая, на что идетъ.

Итакъ, докторъ Іохаузенъ и его слуга принялись за дѣло. Передвижная клѣтка, въ духѣ Гарнера, но лучше устроенная и болѣе удобная, сдѣланная по заказу въ Германіи, была перевезена на суднѣ, заходившемъ въ гавань Малинба. Въ этомъ же городѣ не трудно было набрать провизіи, консервовъ и другихъ припасовъ, которыхъ должно было хватить на довольно дальній срокъ. Меблировку, очень простую, кровати, бѣлье, одежду, кухонныя и туалетныя принадлежности докторъ взялъ изъ своего хозяйства, да кстати прихватилъ и старую шарманку, предполагая, что обезьяны не должны оставаться безчувственными къ чарамъ музыки. Въ то же время онъ велѣлъ отчеканить нѣсколько никелевыхъ медалей со своимъ портретомъ и именемъ; ихъ онъ думалъ раздать властямъ той обезьяньей колоніи, которую предполагалъ основать въ центральной Африкѣ.

Въ заключеніе, 13 февраля 1896 г., докторъ съ туземцемъ, забравъ свои пожитки, сѣли на барку и поплыли вверхъ по рѣкѣ Нбарри.

Но куда? Докторъ Іохаузенъ не сказалъ этого никому. Онъ предпочиталъ молчать, надѣясь, что молчаніе спасетъ его отъ навязчивости. Вмѣстѣ съ туземцемъ они съумѣютъ добыть себѣ сами все необходимое. Никто не будетъ смущать или развлекать четверорукихъ, въ обществѣ которыхъ онъ хотѣлъ поселиться, и онъ съумѣетъ довольствоваться прелестями ихъ бесѣды и навѣрное постигнетъ тайны обезьяньяго языка.

Потомъ узнали, что барка поднялась на сто миль по Нбарри и пристала у деревни Нгила; здѣсь было нанято двадцать чернокожихъ носильщиковъ, и всѣ они отправились на востокъ. Съ этой минуты никто ничего не зналъ больше о докторѣ Іохаузенѣ. Носильщики, вернувшись въ Нгила, не были въ состояніи точно указать мѣсто, гдѣ они съ нимъ разстались.

Съ тѣхъ поръ прошло два года и, несмотря на поиски, ничего не было извѣстно ни о нѣмецкомъ докторѣ, ни объ его вѣрномъ слугѣ.

Теперь Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ могли хоть отчасти представить себѣ, что съ нимъ было.

Докторъ Іохаузенъ со свитой достигъ рѣки въ сѣверозападной части лѣса Убанги. Потомъ онъ, при помощи носильщиковъ, построилъ плотъ. Кончивъ эту работу и отпустивъ чернокожихъ, онъ, вдвоемъ со слугой, спустился по неизвѣстной рѣкѣ, причалилъ и поставилъ хижину — клѣтку подъ первыми деревьями праваго берега.

Вотъ все, что было вѣрнаго въ исторіи доктора. Но сколько могло быть предположеній о его настоящемъ положеніи!

Почему клѣтка была пуста? Почему оба обитателя покинули ее? Сколько мѣсяцевъ, недѣль, дней прожили они въ ней? Добровольно-ли они ушли? Врядъ-ли это было возможно… Значитъ ихъ похитили? Но кто? Туземцы? Но лѣсъ Убанги считался необитаемымъ… Слѣдовало-ли предположить, что они бѣжали отъ нападенія дикихъ звѣрей? наконецъ, живы ли еще докторъ Іохаузенъ и его спутникъ?

Друзья быстро обмѣнялись всѣми этими вопросами. Правда, они не могли подыскать вѣроятнаго отвѣта ни на одно изъ этихъ предположеній и терялись во мракѣ неизвѣстности.

— Надо справиться въ записной книжкѣ, — предложилъ, наконецъ, Джонъ Кортъ.

— Больше ничего не остается, — сказалъ Максъ Гюберъ. — Возможно, что, за неимѣніемъ точныхъ свѣдѣній, числа помогутъ намъ что-нибудь установить…

Джонъ Кортъ открылъ книжку, первые листки которой склеились отъ сырости.

— Я не думаю, что мы много узнаемъ изъ этой тетрадки, — сказалъ онъ…

— Почему?

— Потому что всѣ страницы чисты, кромѣ первой…

— А на первой что, Джонъ?

— Отрывки фразъ… нѣсколько чиселъ, которыя, видно, были нужны доктору Іохаузену, чтобы позже составить журналъ.

Джонъ Кортъ не безъ труда разобралъ слѣдующія строки. Онѣ были написаны по нѣмецки, но онъ громко переводилъ:

«29 іюля 1896 г. — Прибылъ съ конвоемъ на опушку лѣса Убанги… Устроилъ лагерь на правомъ берегу рѣки… Строилъ плотъ».

«3 августа. — Плотъ готовъ… Конвой отосланъ въ Нгили… Уничтожаю всякій слѣдъ лагеря… Отправляюсь вмѣстѣ со слугой»…

«9 августа. — Семь дней безпрепятственно спускался по теченію… Остановился у поляны… Много обезьянъ… Кажется, мѣсто подходящее».

«10 августа. — Выгрузилъ вещи… Выбралъ мѣсто, чтобы поставить клѣтку — хижину подъ первыми деревьями праваго берега, на краю поляны… Много обезьянъ, чимпанзе, гориллъ».

«13 августа. — Окончательно устроился. Перебрался въ хижину. Окрестности совершенно пустынны. Никакихъ слѣдовъ людей, туземцевъ или бѣлыхъ. Обиліе болотной дичи и рыбы. Хижина хорошо защитила отъ бури».

«25 августа. — Прошло. 27 дней Жизнь правильно организована. На поверхности рѣки нѣсколько бегемотовъ, но никакихъ нападеній. Убиты олени и антилопы. Прошлую ночь большія обезьяны подходили къ хижинѣ. Какой онѣ породы, еще не знаю. Онѣ не проявляли враждебности; четверорукія то бѣгали по землѣ, то взбирались на деревья. Мнѣ казалось, что я видѣлъ огонь въ чащѣ, въ нѣсколькихъ стахъ шагахъ отсюда. Любопытно провѣрить фактъ: повидимому, эти обезьяны разговариваютъ, обмѣниваются фразами. Маленькая обезьянка твердила: „нгора, нгора, нгора“! Это слово у туземцевъ означаетъ „мать“».

Лланга внимательно слушалъ чтеніе своего друга и въ эту минуту воскликнуль:

— Да, да, нгора… нгора… мать… нгора!

Услыхавъ это слово, записанное докторомъ Іохаузеномъ и повторенное юношей, Джонъ Кортъ не могъ не вспомнить, что слышалъ уже его въ предыдущую ночь. Тогда онъ думалъ, что это бредъ или самообманъ, и ни слова не сказалъ товарищамъ. Но послѣ наблюденій доктора онъ счелъ нужнымъ подѣлиться съ ними. И когда Максъ Іюберъ произнесъ:

— Неужели профессоръ Гарнеръ былъ правъ? Говорящія обязьяны…

— Все, что я могу сказать, мой милый Максъ, это что я тоже слышалъ слово «нгора», — подтвердилъ Джонъ Кортъ.

И онъ разсказалъ, какъ во время его дежурства въ ночь съ 14 на 15-ое чей то жалобный голосъ твердилъ это слово.

— Вотъ такъ штука! — сказалъ Максъ Гюберъ. — Это что-то совсѣмъ необычайное.

— Но вѣдь вамъ и хочется необычайнаго, милый другъ? — возразилъ Джонъ Кортъ.

Камисъ молча слушалъ ихъ. По всей вѣроятности, онъ оставался равнодушенъ къ тому, что интересовало француза и американца. Онъ безразлично отнесся къ извѣстіямъ о докторѣ Іохаузенѣ. Главное то, что докторъ оставивъ плотъ и имъ можно распорядиться, такъ же какъ и вещами, найденными въ покинутой клѣткѣ. Но проводникъ не понималъ что, можно безпокоиться о томъ, что сдѣлалось съ докторомъ и его слугой; а тѣмъ болѣе не понималъ, что кому нибудь можетъ придти въ голову отправиться въ чащу лѣса, отыскивать слѣды исчезнувшихъ путешествениковъ, рискуя самимъ погибнуть.

Къ тому же здравый смыслъ подсказывалъ, что такая попытка никакъ не можетъ увѣнчаться успѣхомъ. Въ какую сторону итти, чтобы отыскать нѣмецкаго доктора? Если бы еще были хоть какія нибудь указанія, тогда, можетъ быть, Джонъ Кортъ счелъ бы своимъ долгомъ итти на выручку. Но ничего не было, кромѣ отрывистыхъ фразъ, ничего, кромѣ пустыхъ страницъ, которыя они напрасно перелистывали!

И Джонъ Кортъ произнесъ слѣдующее заключеніе.

— Несомнѣнно, что докторъ прибылъ сюда 9 августа и что его послѣдняя запись сдѣлана 25-го. Если онъ ничего не писалъ послѣ этого числа, значитъ, по той или другой причинѣ, онъ покинулъ хижину, гдѣ пробылъ 13 дней.

— И невозможно себѣ представить, что съ нимъ потомъ случилось, — прибавилъ Камисъ.

— Во всякомъ случаѣ, — сказалъ Максъ Гюберъ, — я не любопытенъ…

— О, милый другъ, вы достаточно любопытны!

— Можетъ быть, Джонъ, но чтобы разгадать эту загадку…

— Пойдемте, — вмѣшался, наконецъ, проводникъ.

Дѣйствительно, нельзя было мѣшкать. Надо было привести въ порядокъ плотъ и пускаться въ путь.

— И мы такъ и не узнаемъ, что случилось съ этимъ славнымъ нѣмцемъ! — воскликнулъ Максъ Гюберъ. — Гдѣ бы онъ могъ быть?

— Тамъ, гдѣ всѣ люди, о которыхъ нѣтъ извѣстій, — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Да развѣ это отвѣтъ, Джонъ?

— Единственный, который мы можемъ сдѣлать, мой милый Максъ.

Когда они вернулись въ пещеру, было уже 9 часовъ.

Камисъ нашелъ около хижины нѣсколько досокъ, которыми можно было замѣнить сгнившія части плота. Это освобождало отъ трудной работы, такъ какъ инструментовъ не было. Всѣ бруски и балки связали крѣпкими, какъ корабельные канаты, ліанами. Когда солнце скрылось, работа была кончена.

Отъѣздъ былъ назначенъ на слѣдующее утро, на разсвѣтѣ.

Прежде чѣмъ растянуться въ глубинѣ пещеры, Максъ Гюберъ сказалъ:

— Дорогой Джонъ, я хочу предложить нѣчто тебѣ и Камису.

— Что такое Максъ?

— Что нибудь сдѣлать для доктора.

— Пуститься на поиски? — воскликнулъ проводникъ.

— Нѣтъ, — сказалъ Максъ Гюберъ, — но назвать его именемъ эту рѣку, которая до сихъ поръ, вѣроятно, не имѣетъ названія.

И вотъ почему рѣка Іохаузена будетъ отнынѣ фигурировать на современныхъ картахъ экваторіальной Африки.

Ночь прошла спокойно, и, дежуря по очереди, ни Джонъ Кортъ, ни Максъ Гюберъ, ни Камисъ, не слышали никакихъ таинственныхъ словъ.

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I.
Внизъ по теченію рѣки Іохаузенъ.

Было половина седьмого утра, когда, 16-го марта, плотъ отчалилъ отъ берега и поплылъ по теченію рѣки Іохаузенъ.

Едва, едва разсвѣтало, но заря быстро разгоралась. Высоко по небу бѣжали облака, гонимыя рѣзкимъ вѣтромъ. Дождя больше не было, но видно было, что день будетъ пасмурный.

Камисъ и его спутники понимали, что на это жаловаться нечего: имъ предстояло плыть по рѣкѣ, которая обыкновенно вся открыта отвѣснымъ лучамъ солнца.

Плотъ ихъ былъ продолговатой формы, шириною не больше семи или восьми футовъ, а длиною футовъ двѣнадцать; онъ былъ достаточно великъ для четырехъ путешественниковъ и нѣсколькихъ предметовъ, которые они взяли съ собой. Впрочемъ, багажъ ихъ былъ очень ограниченный: онъ состоялъ изъ металлическаго ящика съ патронами, оружія, кастрюли и чашки.

Въ передней части плота, на тщательно убитомъ слоѣ земли лежалъ запасъ сухого дерева, который легко было пополнить на случай, если бы Камису понадобился огонь внѣ часовъ привала. Между двумя берегами, отстоящими другъ отъ друга саженъ на двадцать пять, быстрота теченія достигала приблизительно версты въ часъ. При этой скорости плотъ долженъ былъ употребить дней двадцать или тридцать для того, чтобы проплыть четыреста верстъ, отдѣлявшихъ проводника и его спутниковъ отъ Убанги. Это было, пожалуй, и не короче, чѣмъ предполагавшееся путешествіе черезъ лѣсъ, но за то путники избавлялись отъ многихъ затрудненій и опасностей, ждавшихъ ихъ тамъ. Что касается до препятствій, которыя могли встрѣтиться по теченію рѣки Іохаузенъ, то судить о нихъ, конечно, было невозможно. Съ самаго начала можно было видѣть только, что рѣка глубока и извилиста. Конечно, придется очень внимательно слѣдить за ея теченіемъ, и если встрѣтятся водопады или пороги, проводникъ поступитъ сообразно обстоятельствамъ. До привала въ полдень плаваніе шло очень успѣшно. Направляя плотъ, путники старались избѣгать быстринъ. Плотъ не задѣлъ за берегъ ни одного раза, благодаря ловкости Камиса, сильная рука котораго искусно направляла его.

Джонъ Кортъ, стоя на передней части плота, посматривалъ на берегъ съ чисто охотничьими цѣлями. Онъ имѣлъ въ виду, что необходимо пополнить запасы, и если бы только какая нибудь дичь приблизилась на разстояніе выстрѣла, онъ не далъ-бы промаха. И дѣйствительно, въ концѣ концовъ его пуля убила наповалъ животное изъ породы антилопъ, живущихъ по близости рѣкъ.

— Прекрасный выстрѣлъ! — сказалъ Максъ Гюберъ.

— Безполезный выстрѣлъ, — заявилъ Джонъ Кортъ, — и если намъ не удается подобрать животное…

— Ну, это дѣло нѣсколькихъ минутъ, — возразилъ проводникъ.

И, налегая на руль, онъ подвелъ плотъ къ берегу, возлѣ маленькаго выступа, на которомъ лежала добыча.

Освѣжевавъ животное, путники захватили съ собою пригодныя части его.

А Максъ Гюберъ въ это время попытался пустить въ ходъ свои рыболовные таланты; правда, въ его распоряженіи были самыя первобытныя приспособленія: два обрывка бечевки, найденные въ клѣткѣ доктора, а вмѣсто крючковъ — шипы акаціи, на которые насаживались — въ видѣ приманки — кусочки говядины. Неужели какая нибудь изъ рыбъ, появлявшихся на поверхности, клюнетъ на подобную удочку?

Максъ Гюберъ сталъ на колѣни на краю плота, а Лланга, примостившись по правую руку отъ него, съ живѣйшимъ интересомъ слѣдилъ за всѣми его движеніями. Вѣроятно, щуки рѣки Іохаузенъ также глупы, какъ и прожорливы, потому что одна изъ нихъ очень скоро попалась на крючекъ. Максъ Гюберъ ловко притянулъ рыбу къ самому плоту и, наконецъ, вытащилъ ее. Щука вѣсила не меньше восьми или девяти фунтовъ, и путники, конечно, не стали ждать до слѣдующаго дня, а устроили себѣ угощеніе на первомъ же привалѣ.

Итакъ, полдникъ ихъ состоялъ изъ жаркого антилопы и изъ щуки, отъ которой остались однѣ кости. На обѣдъ было рѣшено сварить супъ изъ большаго куска мяса. Такъ какъ на эту стряпню было необходимо нѣсколько часовъ, то проводникъ развелъ огонь на носу плота и пристроилъ кастрюлю надъ очагомъ. Вслѣдъ за тѣмъ плаваніе продолжалось до вечера безъ перерыва.

Въ теченіе остального дня рыбная ловля не дала никакихъ результатовъ. Около шести часовъ вечера Камисъ остановился возлѣ длиннаго скалистаго выступа, подъ тѣнью низко нависшихъ вѣтвей. Онъ очень удачно выбралъ мѣсто для привала. Въ самомъ дѣлѣ, мѣсто это изобиловало всевозможными ракушками, лѣпившимися среди камней. Такимъ образомъ путники наши очень пріятно разнообразили свою вечернюю трапезу этими ракушками, сырыми и вареными. Если-бы у нихъ было еще три-четыре сухаря, да щепотка соли, то ужинъ былъ-бы вполнѣ удовлетворителенъ.

Такъ какъ ночь обѣщала быть очень темной, то проводникъ не захотѣлъ рисковать, отдавшись на волю теченія. На рѣкѣ Іохаузенъ встрѣчались иногда громадные стволы деревьевъ и столкновеніе съ ними могло оказаться гибельнымъ для плота. Поэтому ночлегъ былъ устроенъ у подножія камеднаго дерева на кучѣ травы. Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и проводникъ сторожили по очереди всю ночь, но маленькій лагерь не подвергся никакому нападенію или неожиданному посѣщенію. Только крики обезьянъ не прекращались отъ заката до восхода солнца.

Въ это утро отъѣздъ былъ отложенъ на цѣлый часъ, такъ какъ шелъ сильнѣйшій дождь. Было гораздо благоразумнѣе избѣгать этихъ потоковъ дождя, которые небо такъ часто проливаетъ надъ экваторіальной областью Африки. Густая листва камеднаго дерева предохраняла до извѣстной степени отъ проливнаго дождя, какъ маленькій лагерь, такъ и плотъ, привязанный у подножія могучихъ корней его. Къ довершенію всего чувствовалась близость грозы. Дождевыя капли на поверхности воды вздувались маленькими воронками. Съ верховьевъ рѣки доносились раскаты грома, но безъ молніи.

Однако состояніе атмосферы внушало тревогу, такъ что Джонъ Кортъ счелъ нужнымъ замѣтить: — Я думаю, что пока этотъ дождь не кончится, намъ лучше остаться здѣсь… У насъ теперь есть патроны, патронташи наши полны, но у насъ нѣтъ другого платья.

— Тогда, — возразилъ смѣясь Максъ Гюберъ, — почему же намъ не одѣться по туземной модѣ… своей собственной кожей?… Это такъ упрощаетъ наше положеніе! Стоитъ только выкупаться, чтобы вымыть бѣлье и потереться о траву, чтобы вычистить платье!… Дѣйствительно, вотъ уже цѣлая недѣля, какъ оба друга каждое утро стирали свое бѣлье, за неимѣніемъ перемѣннаго. Дождь былъ очень сильный, но не продлился болѣе часа. Путники употребили это время на ранній завтракъ. Къ этой закускѣ появилось радостно встрѣченное блюдо: свѣжія яйца драхвы, которыя отыскалъ Лланга, а Камисъ сварилъ ихъ въ котлѣ.

И тутъ Максъ Гюберъ не упустилъ случая пожаловаться на мать-природу, не положившую въ яйца по щепоточкѣ соли, которая такъ необходима.

Около половины восьмаго дождь пересталъ, хотя небо оставалось покрытымъ тучами. Плотъ отчалилъ и скоро поплылъ внизъ по теченію рѣки.

Удочки были спущены въ воду и нѣсколько рыбъ были такъ любезны, что попались на крючокъ какъ разъ передъ обѣдомъ.

Камисъ предложилъ не дѣлать обычнаго привала, чтобы наверстать время, потерянное утромъ. Предложеніе его было принято. Джонъ Кортъ развелъ огонь и кастрюля скоро закипѣла на горячихъ угольяхъ. Такъ какъ оставалось еще довольно много мяса антилопы, то не пришлось пускать въ ходъ ружей. Тѣмъ не менѣе Максъ Гюберъ нѣсколько разъ чуть не поддался искушенію выстрѣлить въ прекрасныхъ животныхъ, которыя парами бродили по берегамъ.

Эта часть лѣса была переполнена дичью. Не говоря уже о водяныхъ птицахъ, здѣсь встрѣчалось множество жвачныхъ. Очень часто головы антилопы выглядывали изъ береговыхъ травъ и камышей, надъ которыми возвышались ихъ рога. Нѣсколько разъ на разстояніе выстрѣла подходили красные лоси, маленькія газели, разныя породы центрально-африканскихъ оленей и наконецъ даже жирафы, мясо которыхъ очень сочно. Было-бы очень легко убить нѣкоторыхъ изъ этихъ животныхъ, но зачѣмъ? Вѣдь пищи было достаточно до завтра. Совершенно лишнее было загромождать и нагружать плотъ. Джонъ Кортъ совершенно справедливо замѣтилъ это своему другу.

— Что же дѣлать, милый Джонъ? — признался Максъ, — ружье само собою ложится мнѣ на плечо, когда передо мною такая заманчивая мишень.

Впрочемъ, Камису, Джону Корту и Максу Гюберу послѣ обѣда пришлось вознаградить себя за такое воздержаніе. Огнестрѣльное оружіе было пущено въ ходъ, если не для нападенія, то для самозащиты.

Плотъ проплылъ съ утра около десяти верстъ. Рѣка все время дѣлала причудливые изгибы, сохраняя въ то же время общее направленіе къ югу-западу. Ея очень неровные берега окаймлялись громадными деревьями, вѣтви которыхъ образовали навѣсъ надъ поверхностью рѣки.

Хотя ширина рѣки Іохаузенъ не уменьшилась и достигала мѣстами двадцати пяти и даже тридцати саженъ, но широкія вѣтви береговыхъ деревьевъ, соединяясь надъ серединою рѣки, образовали сплошной сводъ изъ зелени, подъ которымъ тихо журчала вода. Многія вѣтви, сплетаясь между собою, были обвиты вьющимися ліанами и образовали живой мостъ, по которому искусный гимнастъ могъ бы перейти съ одного берега на другой.

Камисъ и его спутники были очень довольны тѣмъ, что плывутъ подъ густымъ зеленымъ сводомъ. Это плаваніе напоминало имъ ихъ путешествіе черезъ лѣсъ по тѣнистымъ звѣринымъ тропинкамъ, съ тою разницею, что теперь имъ не приходилось утомляться, шагая но почвѣ, загроможденной колючими растеніями.

— Нѣтъ, этотъ громадный лѣсъ Убанги настоящій паркъ, паркъ съ тѣнистыми деревьями и быстрыми потоками! — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Да, но въ этомъ паркѣ кишатъ обезьяны, — замѣтилъ Максъ Гюберъ. — Можно подумать, что здѣсь собрался весь обезьяній родъ! Это настоящее царство четверорукихъ, гдѣ шимпанзе, гориллы, гиббоны царствуютъ полновластно!

Замѣчаніе это вполнѣ подтверждалось громаднымъ количествомъ этихъ животныхъ, которыя виднѣлись по берегамъ, появлялись на деревьяхъ, бѣгали и прыгали въ глубинѣ лѣса. Никогда, еще ни Камисъ, ни его спутники не видывали въ такомъ количествѣ этихъ животныхъ, такихъ неугомонныхъ и гримасничающихъ. Что за крики, что за скачки и кувырканія! Какое разнообразіе гримасъ уловилъ бы фотографъ со своимъ аппаратомъ!

— Впрочемъ, — прибавилъ Максъ Гюберъ, — это очень естественно! Вѣдь мы же въ центрѣ Африки.

Но въ эту минуту пришлось оставить въ сторонѣ всѣ разсужденія и принять мѣры предосторожности противъ мѣстнаго населенія, страшнаго по своему численному превосходству. Ихъ ухватки не оставляли никакого сомнѣнія относительно того, что скоро путникамъ придется отчаянно защищаться.

Проводникъ не безъ тревоги слѣдилъ за движеніями обезьянъ. Эта тревога выражалась на его суровомъ, внезапно вспыхнувшемъ лицѣ, въ густыхъ нахмуренныхъ бровяхъ, въ живомъ проницательномъ взглядѣ, и на лбу, прорѣзанномъ широкими морщинами.

— Будьте наготовѣ, — сказалъ онъ, — зарядите ружья, приготовьте патроны. Я еще не знаю, какой оборотъ приметъ дѣло…

— Ну вотъ! Одинъ ружейный выстрѣлъ сейчасъ же разгонитъ всю эту стаю, — возразилъ Максъ Гюберъ, подымая ружье на плечо.

— Не стрѣляйте, господинъ Максъ, — вскричалъ Камисъ: — не нужно нападать, не нужно дразнить ихъ. Довольно того, если намъ придется защищаться!

— Да вѣдь они начинаютъ… — возразилъ Джонъ Кортъ.

— Мы отвѣтимъ только въ случаѣ крайней необходимости! — заявилъ Камисъ.

Но враждебныя дѣйствія обезьянъ не замедлили принять болѣе рѣзкій характеръ.

Съ береговъ полетѣли камни, обломки сучьевъ, сорванные съ деревьевъ плоды и т. д. Ихъ бросали обезьяны, среди которыхъ были и крупныя породы, одаренныя невѣроятной силой.

Проводникъ старался держать плотъ на самой серединѣ рѣки, въ одинаковомъ разстояніи отъ обоихъ береговъ.

Къ несчастью, у путниковъ не было съ собой ничего, чѣмъ бы они могли заслониться отъ камней. Число нападающихъ все возрастало и нѣкоторые брошенные предметы попали въ путниковъ, правда, не причинивъ имъ особеннаго вреда.

— Ну, это, наконецъ, надоѣло, — сказалъ Максъ Гюберъ… И прицѣлившись въ обезьяну изъ породы торилъ, кривлявшуюся между тростниками, онъ уложилъ ее на мѣстѣ.

Отвѣтомъ на громъ выстрѣла были оглушительные вопли. Нападеніе не прекратилось и стая не разбѣжалась.

Между тѣмъ для уничтоженія всѣхъ нападающихъ обезьянъ не хватило бы никакихъ запасовъ пороху. Даже если бы каждая пуля безъ промаха убивала по одному животному, то и тогда патроны очень скоро истощились бы.

— Не нужно больше стрѣлять, — приказалъ Джонъ Кортъ, — это только хуже раздражаетъ проклятыхъ животныхъ! Я надѣюсь, что мы отдѣлаемся нѣсколькими незначительными ушибами…

— Покорно благодарю! — возразилъ Максъ Гюберъ, котораго ударилъ въ ногу камень.

Плотъ продолжалъ плыть по теченію, сопровождаемый свитою обезьянъ по обоимъ берегамъ, которые въ этой части рѣки Іохаузенъ очень извилисты. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ выступы береговъ такъ сильно выдавались, что ширина рѣки уменьшалась втрое. Тогда движеніе плота ускорялось вмѣстѣ съ быстротою теченія.

Путники надѣялись, что нападеніе прекратится съ наступленіемъ ночи и что обезьяны тогда разсѣются по лѣсу.

Во всякомъ случаѣ было рѣшено не останавливаться для ночлега, если обезьяны будутъ продолжать преслѣдованіе, и плыть всю ночь. Но пока было еще только четыре часа.

Хуже всего было то, что нападеніе могло быть произведено и на самый плотъ. Правда, обязьяны не любятъ воды, такъ же какъ и кошки, такъ что нечего было опасаться, что онѣ пустятся вплавь, чтобы добраться до плота; но въ нѣкоторыхъ мѣстахъ расположеніе вѣтвей на деревьяхъ, росшихъ по обоимъ берегамъ, давало имъ возможность пройти какъ бы по висячему мосту изъ сучьевъ и ліанъ и потомъ спуститься прямо на голову Камису и его спутникамъ. Для этихъ проворныхъ и злыхъ тварей добраться такимъ способомъ до плота было бы просто шуточнымъ дѣломъ. И дѣйствительно, около пяти часовъ дня пять или шесть большихъ гориллъ попытались сдѣлать это на одномъ изъ поворотовъ рѣки, въ томъ мѣстѣ, гдѣ вѣтви двухъ огромныхъ деревьевъ соединялись надъ рѣкой. Животныя помѣстились шаговъ на пятьдесятъ ниже по теченію и ждали, пока плотъ подплыветъ къ нимъ.

Джонъ Кортъ указалъ на нихъ Камису; относительно намѣреній ихъ не могло быть никакихъ сомнѣній.

— Они нападутъ на насъ, — вскричалъ Максъ Гюберъ, — если мы не прогонимъ ихъ раньше…

— Стрѣляйте! — скомандовалъ проводникъ.

Раздались три выстрѣла.

Три смертельно раненыя обезьяны старались уцѣпиться за вѣтви, но безуспѣшно: онѣ свалились въ рѣку,

Поднялись отчаянные вопли, и около двадцати четверорукихъ повисли на ліанахъ, готовясь броситься на плотъ.

Пришлось поспѣшно зарядить ружья и стрѣлять не теряя ни минуты. Выстрѣлы загремѣли одинъ за другимъ. Десятокъ или дюжина гориллъ и шимпанзе были ранены, прежде нѣмъ плотъ поравнялся съ опаснымъ мѣстомъ. Остальныя животныя испугались и быстро вернулись на берегъ.

Обоимъ друзьямъ невольно пришло въ голову, что если бы профессоръ Гарнеръ поселился въ глубинѣ большого лѣса, то его, конечно, постигла-бы такая же участь, какъ и доктора Іохаузена. Если предположить, что лѣсное населеніе приняло его такъ же какъ Камиса, Джона Корта и Макса Гюбера, то вполнѣ понятно было его исчезновеніе. Однако въ данную минуту приходилось думать не о томъ, что сталось съ нѣмецкимъ докторомъ, а о томъ, какая судьба ожидаетъ плотъ.

Ширина рѣки какъ разъ въ томъ мѣстѣ постепенно уменьшалась, на разстояніи какой нибудь сотни шаговъ впереди виднѣлся выступъ. Если бы плотъ попалъ туда, то его непремѣнно пригнало бы къ берегу.

Правда, Камисъ, управляя рулемъ, могъ держать плотъ по теченію, но избѣжать быстрины было бы очень трудно. А въ такомъ случаѣ обезьяны съ праваго берега въ громадномъ числѣ осадили бы его, поэтому было необходимо разогнать ихъ ружейными выстрѣлами. Вотъ почему въ ту минуту когда плотъ сталъ заворачивать, ружья принялись усердно дѣйствовать.

Черезъ нѣсколько мгновеній стая исчезла. Но ее разогнали не пули и не громъ выстрѣловъ. Уже съ часъ сильная гроза поднималась надъ лѣсомъ. Теперь все небо было покрыто свинцовыми облаками. Въ одинъ мигъ молніи охватили весь горизонтъ и гроза разразилась со свойственной этимъ широтамъ удивительной, быстротой. Ослѣпительный блескъ молніи возбудилъ въ обезьянахъ ту инстинктивную тревогу, которую электричество вызываетъ у всѣхъ животныхъ. Они испугались и поспѣшили скрыться въ густой чащѣ отъ ослѣпительно сверкающей молніи. Черезъ нѣсколько мгновеній оба берега опустѣли и отъ всей стаи осталось только около двадцати безжизненныхъ тѣлъ, распростертыхъ между тростниками.

II.
Нгора.

Бурная гроза съ безчисленными молніями и громовыми раскатами окончательно стихла только около трехъ часовъ утра. Причаливъ къ берегу возлѣ быстрины, плотъ нашелъ себѣ убѣжище. Въ этомъ мѣстѣ возвышался громадный баобабъ, пустой внутри и державшійся только корою. Камисъ и его спутники помѣстились въ этомъ пространствѣ. Они перенесли туда все свое скромное имущество: оружіе, патроны, кухонныя принадлежности; такимъ образомъ они спокойно переждали грозу.

Небо совершенно прояснилось и ярко-синій сводъ его былъ виденъ надъ вершинами деревьевъ. Послѣ восхода солнца мелкія капельки воды на листьяхъ и травѣ испарились. Почва очень скоро просохла и итти лѣсомъ было бы удобно. Но наши спутники уже не думали больше о томъ, чтобы итти черезъ лѣсъ въ направленіи къ юго-западу. Камисъ не сомнѣвался больше, что если только рѣка Іохаузенъ не измѣнитъ направленія, они черезъ двадцать дней достигнутъ бассейна Убанги.

— Однако, эта гроза пришла очень кстати, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, разговоривая съ Максомъ Гюберомъ въ то время, какъ проводникъ приготовлялъ остатки провизіи для перваго завтрака. Молодые люди, болтая, чистили свои ружья, что было необходимо послѣ сильной вчерашней перестрѣлки.

Лланга-же шнырялъ въ травѣ и въ тростникахъ, надѣясь найти птичьи гнѣзда или яйца.

— Да, милый Джонъ, гроза пришла очень кстати, и дай Богъ, чтобы эти гадкія животныя не появились снова теперь, когда гроза прошла… Во всякомъ случаѣ мы должны быть насторожѣ!..

Камисъ именно того и боялся, что съ наступленіемъ утра четверорукія вернутся на берегъ. Но потомъ онъ успокоился: заря разгоралась, но никакого подозрительнаго шума не было слышно.

— Я прошелъ по берегу не меньше сотни шаговъ и не видалъ никакихъ признаковъ присутствія обезьянъ, — увѣрялъ Джонъ Кортъ.

— Это отлично, — сказалъ Максъ Гюберъ, — и я надѣюсь, что наши патроны пойдутъ теперь на что нибудь другое, а не на защиту отъ мартышекъ!.. А я ужъ думалъ, что намъ придется истратить весь нашъ запасъ…

— А! — вскричалъ Джонъ Кортъ, — подумайте только, что чудакъ докторъ хотѣлъ установить сношенія съ этими существами. Отличная компанія! Нужно быть чѣмъ нибудь вродѣ профессора Гарнера, или вродѣ доктора Іохаузена, чтобы стараться открыть, въ какихъ выраженіяхъ эти твари приглашаютъ другъ друга обѣдать и какъ они говорятъ: здравствуй или добрый вечеръ!..

— Во всякомъ случаѣ, милый Джонъ, если профессоръ Гарнеръ порвалъ всякія сношенія съ обществомъ мартышекъ и находится въ полной безопасности, то, къ несчастію, докторъ Іохаузенъ совсѣмъ въ иномъ положеніи и я очень боюсь…

— Что павіаны или другія четверорукія переломали ему кости!.. — продолжалъ Максъ Гюберъ. — По тому, какъ они насъ приняли вчера, можно судить, какія это дикія существа… Ахъ, какъ жаль, что намъ приходится вернуться въ Либревиль безъ всякихъ извѣстій о докторѣ… Конечно, самое главное для насъ въ настоящую минуту это пройти этотъ безконечный лѣсъ…

— Пройдемъ!

— Предположимъ, что такъ, но все-таки я бы очень хотѣлъ, чтобы это уже было сдѣлано!

Въ эту минуту проводникъ кликнулъ своихъ спутниковъ завтракать. Лланга прибѣжалъ тотчасъ же и принесъ нѣсколько утиныхъ яицъ, которыя рѣшено было оставить на обѣдъ.

Такъ какъ у путниковъ оставалось еще мясо антилопъ, то они могли не заботиться о провизіи вплоть до привала въ полдень.

— Послушайте, — сказалъ вдругъ Джонъ Кортъ, — почему-бы намъ не ѣсть убитыхъ нами обезьянъ; тогда по крайней мѣрѣ наши патроны не пропали-бы даромъ…

— Какая гадость! — вскричалъ Максъ Гюберъ.

— Посмотрите пожалуйста, какой онъ избалованный!..

— Какъ, милый Джонъ, вы стали бы ѣсть котлеты изъ гориллы, филе гиббона, окорока чимпанзе и жаркое изъ мандрила?..

— Да это не вовсе такъ плохо, — подтвердилъ Камисъ, — и туземцы вовсе не презираютъ подобное жаркое.

— Да и я сталъ-бы ѣсть при случаѣ, — прибавилъ Джонъ Кортъ.

Какъ бы то ни было, но убитыя четверорукія были предоставлены хищнымъ птицамъ. Въ лѣсу Убанги было слишкомъ много жвачныхъ и птицъ, такъ что представители обезьяньяго рода не удостоились чести попасть въ человѣческій желудокъ

Камисъ употребилъ много труда, чтобы вывести плотъ изъ быстрины и объѣхать выступъ.

Его спутники помогали ему и всѣ вмѣстѣ они провозились около часа. Пришлось срубить нѣсколько молодыхъ деревьевъ, потомъ очистить ихъ отъ вѣтвей и оттолкнуться ими отъ берега, какъ баграми. Быстрина плотно пригнала плотъ къ берегу, и если бы обезьяны вздумали теперь напасть на путешественниковъ, то они не могли бы спастись отъ нихъ. И, конечно, ни проводникъ, ни его спутники не уцѣлѣли бы въ этой опасной и неравной борьбѣ. Но, наконецъ, послѣ многихъ усилій, плоть отчалилъ отъ берега, обогнулъ выступъ и поплылъ внизъ по теченію рѣки Іохаузенъ.

Погода обѣщала быть прекрасной: на горизонтѣ не было никакихъ признаковъ грозы или дождя. За то отвѣсные солнечные лучи заливали рѣку и жара была-бы невыносима, если бы не довольно рѣзкій сѣверный вѣтерокъ. Вѣтеръ этотъ могъ бы очень ускорить движеніе плота, но къ несчастью у нашихъ путниковъ не было паруса.

Рѣка, направляясь къ юго-западу, постепенно расширялась. Русло ея уже не было осѣнено зеленымъ сводомъ переплетающихся вѣтвей. При такихъ условіяхъ новое появленіе четверорукихъ уже не представило бы такой серьезной опасности. Да, впрочемъ, они больше и не показывались. Однако берега рѣки не были пустынны. Множество водяныхъ птицъ оживляли ихъ своими криками; здѣсь были и утки, и драхвы, и пеликаны, и рыболовы и множество другихъ птицъ.

Джонъ Кортъ убилъ нѣсколькихъ птицъ и онѣ пошли въ дѣло для обѣда, съ прибавкою яицъ, найденныхъ Ллангою. Желая наверстать потерянное время, путешественники не останавливались въ обычный часъ, и первая половина дня прошла безъ всякихъ приключеній.

Но за то послѣ полудня путники испытали большую тревогу, и не безъ основанія. Было приблизительно часа четыре, когда Камисъ, державшій руль, попросилъ Джона Корта замѣнить его, а самъ перешелъ на носъ плота.

Максъ Гюберъ всталъ, посмотрѣлъ на правый берегъ, потомъ на лѣвый, убѣдился, что все тамъ спокойно и спросилъ проводника:

— Да на что же вы смотрите?

— А вотъ на это.

И Камисъ указалъ ему рукою на довольно сильное волненіе поверхности воды внизъ по теченію.

— Это быстрина! Осторожнѣе, Камисъ, какъ бы намъ не попасть въ нее!…

— Это не быстрина, — произнесъ проводникъ.

— Такъ что же это?…

Отвѣтомъ на этотъ вопросъ былъ почти тотчасъ же появившійся водяной фонтанъ, который поднялся футовъ на десять надъ поверхностью рѣки.

Максъ Гюберъ, чрезвычайно удивленный, вскрикнулъ:

— Неужели въ рѣкахъ центральной Африки водятся киты!?

— Нѣтъ, не киты…. гиппопотамы…

Въ ту же минуту изъ подъ воды вынырнула громадная голова съ сильными клыками и — пользуясь страннымъ, но вѣрнымъ сравненіемъ нѣкоторыхъ путешественниковъ по центральной Африкѣ — съ раскрытой пастью, похожей на громадный кусокъ кроваваго мяса.

Гиппопотамы попадаются, начиная отъ мыса Доброй Надежды и до 23° сѣверной широты. Они живутъ въ большей части рѣкъ этой области, въ болотахъ и озерахъ. Несмотря на свой смирный характеръ гиппопотамъ — ужасное животное. Когда онъ чѣмъ нибудь раздраженъ, или подъ вліяніемъ боли, если въ него бросаютъ гарпунъ, онъ впадаетъ въ бѣшенство и яростно бросается на охотниковъ; онъ преслѣдуетъ ихъ на берегу, кидается на лодки, которыя легко опрокидываетъ или пробиваетъ своими могучими челюстями; ему ничего не стоитъ откусить своимъ жертвамъ ногу или руку.

Конечно, ни одному изъ пассажировъ плота, и даже отчаянному Максу Гюберу, не пришло въ голову напасть на подобное земноводное. А что если вдругъ гиппопотамъ самъ захочетъ напасть на нихъ? если онъ настигнетъ этотъ плотъ, если онъ ударитъ его, обрушится на него всей тяжестью своего тѣла, вѣсящаго иногда больше ста пудовъ, если онъ пробьетъ плотъ своими громадными клыками, — что станется тогда съ Камисомъ и его спутниками?

Теченіе въ этомъ мѣстѣ было быстрое, и можетъ быть было лучше ввѣриться ему, не стараясь приблизиться ни къ одному изъ береговъ, такъ какъ гиппопотамы догнали бы ихъ и тамъ. Правда, на сушѣ легче избѣжать его ударовъ, такъ какъ это животное со своими короткими толстыми лапами и громаднымъ животомъ, который тащится ро землѣ, не можетъ двигаться быстро. Въ этомъ отношеніи гиппопотамъ больше похожъ на свинью, чѣмъ на кабана. Но вѣдь плотъ, оставленный на поверхности воды, сдѣлался бы его жертвой. Онъ, конечно, сломалъ бы въ куски ветхое сооруженіе, и если даже предположить, что путники достигли бы берега вплавь, то развѣ не печально было бы, если бы имъ пришлось строить новый плотъ?…

— Постараемся проскользнуть незамѣченными, — посовѣтовалъ Камисъ. — Ложитесь на плотъ, не производите ни малѣйшаго шума и будьте готовы каждую минуту броситься въ воду, если это понадобится.

— Я позабочусь о тебѣ, Лланга, — сказалъ Максъ Гюберъ.

Всѣ послѣдовали совѣту проводника и растянулись на плоту, который довольно быстро плылъ по теченію. Въ такомъ положеніи можно было надѣяться, что животное не замѣтитъ путешественниковъ. Черезъ нѣсколько мгновеній они услыхали шумное дыханіе и ворчаніе, похожее на ворчаніе свиньи; въ то же время плотъ сильно закачался, и они поняли, что проплываютъ по близости отъ громаднаго животнаго, по водѣ, взволнованной его движеніями.

Путники пережили нѣсколько мгновеній смертельнаго страха: неужели громадная голова чудовища приподниметъ плотъ или его громоздкое тѣло потопитъ его своею тяжестью?

Камисъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ вздохнули свободно только тогда, когда волненіе воды прекратилось и въ тоже время они перестали чувствовать горячее дыханіе гипоппатама. Тогда они рѣшились приподняться, но они не увидали болѣе земноводнаго, которое снова погрузилось въ нижніе слои воды.

Конечно, охотники, привыкшіе бороться со слонами, и принимавшіе участіе въ экспедиціи Урдакса, не должны были пугаться встрѣчи съ гиппопотамомъ. Они нѣсколько разъ нападали на этихъ животныхъ среди болотъ въ верховьяхъ Убанги, но въ гораздо болѣе благопріятныхъ условіяхъ.

А теперь, на своемъ хрупкомъ досчатомъ сооруженіи, потеря котораго была бы для нихъ такъ чувствительна, они понятно боялись и считали большимъ счастьемъ, что избѣжали нападенія животнаго.

Вечеромъ Камисъ причалилъ къ лѣвому берегу, при впаденіи въ рѣку небольшаго ручья.

Невозможно было представить себѣ лучшаго пріюта на ночь, нежели эта группа банановыхъ деревьевъ, широкія листья которыхъ образовали сплошной навѣсъ. Въ этомъ мѣстѣ берегъ былъ усѣянъ съѣдобными моллюсками, которыхъ путешественники собрали въ большомъ количествѣ и ѣли сырыми или вареными, смотря по ихъ свойствамъ. Что касается до банановъ, то вкусъ этихъ дикихъ плодовъ былъ далеко не привлекательный, но сокъ ихъ, смѣшанный съ водою ручейка, доставилъ пріятное, освѣжающее питье.

— Все это было бы отлично, — сказалъ Максъ Гюберъ, если бы мы могли быть увѣрены, что будемъ спать спокойно… Къ несчастью, проклятыя насѣкомыя не пощадятъ насъ… за недостаткомъ полога отъ комаровъ мы проснемся совершенно искусанными!..

И это непремѣнно случилось бы, если бы Лланга не нашелъ средство удалить эти миріады комаровъ, которые жужжали и носились цѣлыми тучами.

Онъ пошелъ вверхъ вдоль источника и разыскалъ на берегу цѣлыя кучи сухого навоза, оставленныя жвачными: антилопами, оленями, буйволами, приходившими къ источнику на водопой.

Подмѣшать этого навоза, дающаго очень ѣдкій и густой дымъ, къ горючему матерьялу костра, составляетъ лучшее и можетъ быть единственное средство отогнать комаровъ; туземцы употребляютъ его всегда, когда только есть возможность.

Спустя нѣсколько минутъ большая куча навоза возвышалась у подножія банановыхъ деревьевъ. Въ огонь подбросили сухихъ сучьевъ и нѣсколько пригоршней сухого навоза. Сразу поднялось цѣлое облако дыма, и воздухъ тотчасъ очистился отъ несносныхъ насѣкомыхъ.

Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ дожны были по очереди поддерживать огонь всю ночь и сторожить маленькій лагерь. На другой день рано утромъ они пустились въ дальнѣйшее плаваніе по рѣкѣ Іохаузенъ.

Ничто не можетъ быть измѣнчивѣе погоды въ этомъ климатѣ центральной Африки. Вмѣсто вчерашняго яснаго неба, путники увидали надъ своей головой сѣроватыя облака, предвѣщавшія дождь. Дѣйствительно, скоро пошелъ мелкій дождь, похожій на водяную пыль, но все же очень непріятный.

Къ счастью Камису пришла въ голову превосходная мысль. Листья банановъ — можетъ быть самые крупные во всемъ растительномъ царствѣ. Негры употребляютъ ихъ для кровель своихъ соломенныхъ шалашей. Дюжины этихъ листьевъ было достаточно, чтобы устроить въ центрѣ плота родъ навѣса, связавъ листья стеблями съ помощью ліанъ. Проводникъ такъ и сдѣлалъ, прежде чѣмъ пуститься въ путь; такимъ образомъ путешественники были защищены отъ дождя.

Въ первую половину дня на правомъ берегу показалась стая обезьянъ, среди которыхъ было штукъ двадцать крупныхъ породъ. Онѣ повидимому были готовы возобновить свои враждебныя дѣйствія; всего благоразумнѣе было избѣгать всякаго столкновенія съ ними, чего и достигли наши путники, направляя плотъ вдоль лѣваго берега рѣки, гдѣ рѣже встрѣчались четверорукія.

Джонъ Кортъ очень вѣрно замѣтилъ, что сношенія между обезьяньимъ населеніемъ обоихъ береговъ должны быть рѣдки, такъ какъ единственнымъ сообщеніемъ между ними являются висячіе мосты изъ вѣтвей и ліанъ, неудобные даже для обезьянъ.

Наши путешественники пропустили обычный полуденный привалъ и послѣ полудня плотъ остановился всего только одинъ разъ, чтобы подобрать среди тростниковъ антилопу, убитую Джономъ Кортомъ на поворотѣ рѣки. На этомъ поворотѣ рѣка Іохаузенъ, отклоняясь къ юго-востоку, измѣняла свое обычное направленіе почти подъ прямымъ угломъ. Камисъ почувствовалъ безпокойство, увидавъ, что рѣка увлекаетъ ихъ вглубь лѣса, тогда какъ конечный пунктъ путешествія находился въ противоположной сторонѣ, возлѣ Атлантическаго океана. Рѣка Іохаузенъ несомнѣнно была притокомъ рѣки Убанги, но если бы пришлось искать этого сліянія на разстояніи нѣсколькихъ сотъ верстъ, въ центрѣ независимаго государства Конго, то это былъ-бы громадный крюкъ!

Къ счастью, проплывъ около часа, проводникъ замѣтилъ, что рѣка принимаетъ прежнее направленіе.

Такимъ образомъ путники могли но прежнему надѣяться, что рѣка вынесетъ плотъ на границу Французскаго Конго, откуда будетъ легко добраться до Либревиля.

Около половины седьмого Камисъ сильнымъ движеніемъ руля причалилъ къ лѣвому берегу, въ глубинѣ узкой бухты, осѣненной листвой высокихъ деревьевъ.

Дождя больше не было, но небо по прежнему оставалось покрытымъ густыми облаками, сквозь которыя не проникало солнце.

Огонь скоро запылалъ между камнями бухты, на этотъ разъ исключительно для того, чтобы изжарить четверть антилопы. Но сегодня всѣ поиски Лланги съ цѣлью найти молюсковъ, чтобы разнообразить обѣдъ, или бананы, чтобы подсластить воду рѣки Іохаузенъ, были тщетны, за то средство избавиться отъ комаровъ было здѣсь подъ руками, какъ и въ прошлую ночь. Въ половинѣ восьмого полная темнота еще не наступала. Смутный свѣтъ отражался въ водѣ рѣки. На ея поверхности плавали пучки тростника и стволы деревьевъ, оторванныхъ отъ береговъ.

Пока Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ приготовляли мѣсто для ночлега, складывая у подножія дерева охапки сухой травы, Лланга бродилъ взадъ и впередъ по берегу, забавляясь разглядываніемъ проплывающихъ предметовъ.

Въ эту минуту, саженяхъ въ тридцати вверхъ по теченію показался стволъ дерева средней величины со всѣми вѣтвями и листвою. Оно сломилось на пять или на шесть футовъ ниже начала вѣтвей и изломъ былъ еще совершенно свѣжъ. Нижнія вѣтви его были подъ водою, а на остальныхъ виднѣлась довольно густая листва, нѣсколько цвѣтовъ и плодовъ, пережившихъ паденіе дерева.

Очень вѣроятно, что это дерево было разбито молніей во время послѣдней грозы. Съ того мѣста, гдѣ оно росло, оно упало на берегъ, потомъ соскользнуло ниже, было подхвачено теченіемъ и плыло теперь по поверхности рѣки, вмѣстѣ съ множествомъ другихъ остатковъ.

Лланга, конечно, не думалъ обо всемъ этомъ: онъ даже и не сталъ бы разсматривать этого дерева, если бы вниманіе его не было возбуждено особеннымъ обстоятельствомъ.

Въ самомъ дѣлѣ, Ллангѣ показалось, что между вѣтвями дерева пріютилось какое то живое существо, и что оно даже дѣлаетъ движенія, какъ бы призывая на помощь. Въ полумракѣ онъ не могъ разглядѣть, что это было за существо. Было ли это животное? Онъ постоялъ въ нерѣшительности и уже хотѣлъ позвать Макса Гюбера и Джона Корта, какъ вдругъ произошло явленіе, которое такъ поразило Ллангу, что онъ замеръ на мѣстѣ.

Стволъ дерева былъ уже не больше, какъ въ двадцати саженяхъ отъ того мѣста, гдѣ стоялъ Лланга, и плылъ наискось приблизительно къ бухтѣ, къ которой причалилъ плотъ.

Въ эту минуту раздался крикъ, странный крикъ, что то вродѣ отчаяннаго призыва, какъ будто человѣческое существо молило о спасеніи и помощи. Потомъ, въ тотъ моментъ, когда стволъ проплывалъ мимо бухты, существо это бросилось въ воду съ очевиднымъ намѣреніемъ достигнуть берега вплавь.

Ллангѣ показалось, что это ребенокъ, ростомъ меньше, нежели онъ самъ. Ребенокъ этотъ, вѣроятно находился на деревѣ въ моментъ его паденія. Умѣлъ ли онъ плавать? Во всякомъ случаѣ очень плохо и недостаточно для того, чтобы добраться до берега. Очевидно, силы ему измѣняли. Онъ бился, исчезалъ въ волнахъ, снова появлялся и по временамъ какіе-то странные звуки срывались съ его губъ.

Лланга, повинуясь чувству состраданія и жалости, даже не успѣлъ предупредить своихъ друзей; онъ бросился въ рѣку и доплылъ до того мѣста, гдѣ ребенокъ только что погрузился въ воду въ послѣдній разъ.

Какъ разъ въ эту минуту Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ, которые услыхали первый крикъ ребенка, подбѣжали къ берегу. Видя, что Лланга поддерживаетъ на поверхности рѣки какое то тѣло, они протянули ему руки, чтобы помочь ему выбраться на берегъ.

— Лланга, — закричалъ Максъ Гюберъ, — что это ты бросился вытаскивать?…

— Ребенка… ребенка… онъ тонулъ…

— Ребенка? — повторилъ Джонъ Кортъ.

— Да.

И Лланга сталъ на колѣни возлѣ маленькаго существа, которое онъ только что спасъ отъ неминуемой смерти.

Максъ Гюберъ нагнулся, чтобы разсмотрѣть поближе спасенное Ллангою существо.

— А!… Да это не ребенокъ!… заявилъ онъ поднимаясь.

— Такъ что же это?… — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Маленькая обезьяна… Потомокъ тѣхъ отвратительныхъ кривлякъ, которыя нападали на насъ!… И чтобы не дать ему утонуть и спасти его, ты самъ рисковалъ утонуть, Лланга?…

— Ребенокъ… да это… ребенокъ… повторялъ Лланга.

— Да нѣтъ же, говорю тебѣ.

Можетъ быть, Лланга не повѣрилъ тому, что говорилъ его другъ Максъ; какъ бы то ни было, но онъ упорно хотѣлъ считать за ребенка то маленькое существо, которое было ему обязано жизнью и которое все еще не приходило въ себя. Онъ ни за что не хотѣлъ разстаться съ нимъ и держалъ его на рукахъ.

Друзья рѣшили предоставить Ллангѣ поступать какъ ему хочется. Лланга принесъ ребенка къ мѣсту ночлега и тамъ убѣдился, что онъ еще дышетъ; онъ сталъ растирать его, согрѣлъ его и потомъ уложилъ на сухую траву, ожидая, пока онъ откроетъ глаза.

Путешественники по обыкновенію рѣшили сторожить по очереди и оба друга очень скоро заснули, тогда какъ Камисъ остался бодрствовать до полуночи. Лланга никакъ не могъ заснуть. Онъ слѣдилъ за малѣйшими движеніями своего питомца.

Лежа возлѣ него, онъ держалъ его руки въ своихъ и прислушивался къ его дыханію. Каково же было его удивленіе, когда около одинадцати часовъ онъ услыхалъ произнесенныя слабымъ голосомъ слова: «Нгора… Нгора!» какъ будто этотъ ребенокъ звалъ свою мать.

III.
День 19-го Марта.

Дойдя до этого привала, можно было считать, что наши путники въ общей сложности прошли пѣшкомъ и проѣхали на плоту около двухъ сотъ верстъ. Сколько же оставалось путешественникамъ, чтобы достигнуть Убанги? Проводникъ считалъ, что они прошли уже половину пути и что если только дальнѣйшее плаваніе не встрѣтитъ никакихъ препятствій, то они скоро доберутся до цѣли своего путешествія.

На разсвѣтѣ Камисъ и его товарищи снова пустились въ дорогу вмѣстѣ съ маленькимъ новымъ спутникомъ, съ которымъ Лланга ни за что не хотѣлъ разстаться. Онъ перенесъ своего любимца на плотъ, подъ навѣсъ изъ листьевъ и самъ усѣлся возлѣ него, надѣясь, что онъ, наконецъ, откроетъ глаза.

Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ даже и не подумали разсмотрѣть его поближе и, вообще, не обращали на него вниманія. Онъ совершенно не интересовалъ ихъ. Лланга спасъ его и хотѣлъ взять себѣ, какъ берутъ бездомную собачку, которую не прогоняютъ изъ жалости. Друзья согласились на это. Пусть Лланга воспитываетъ маленькое животное: это только доказываетъ его доброе сердце. Если два друга взяли себѣ въ пріемыши маленькаго туземца, то почему же этому туземцу не взять въ пріемыши обезьянку. Конечно, послѣдняя при первой же возможности броситъ своего спасителя и убѣжитъ въ лѣсъ, такъ какъ неблагодарны бываютъ не одни только люди.

Правда, если бы Лланга сказалъ Джону Корту, Максу Гюберу или даже Камису: "эта обезьяна говоритъ! она три или четыре раза повторяла слова: «нгора», то это можетъ быть возбудило бы ихъ вниманіе и любопытство. Можетъ быть, они тогда болѣе внимательно разглядѣли бы маленькое существо!..

Но Лланга молчалъ, боясь, что онъ ошибся и плохо разслышалъ. Онъ только рѣшился наблюдать за своимъ питомцемъ и сообщить Джону Корту и Максу Гюберу, если слово, «нгора» или какое нибудь другое сорвется съ его губъ.

Это была одна изъ причинъ, почему Лланга все время сидѣлъ подъ навѣсомъ, пытаясь заставить маленькое созданіе, повидимому ослабѣвшее отъ долгой голодовки, принять немного пищи. Впрочемъ, у него былъ довольно сильный жаръ, который лишалъ его всякаго аппетита; онъ все время лежалъ какъ бы въ полуснѣ.

— Ну какъ поживаетъ твоя обезьяна?.. — спросилъ Максъ Гюберъ у Лланги, послѣ того какъ они проплыли около часа.

— Она все спитъ.

— И ты хочешь оставить ее у себя?

— Да… Если вы позволите…

— Какъ хочешь Лланга, но смотри, чтобы она тебя не исцарапала…

— Да, онъ такой маленькій… И потомъ у него такое кроткое лицо…

— Да, кстати, такъ какъ ты хочешь оставить его себѣ, то позаботься придумать ему имя.

— Имя?.. Какое же?..

— Да конечно Жоко!.. Я всѣхъ обезьянъ зову Жоко…

Вѣроятно это не понравилось Ллангѣ; онъ ничего не отвѣтилъ и вернулся подъ навѣсъ.

Въ это утро все благопріятствовало плаванію, и путники не слишкомъ страдали отъ жары. Слой облаковъ былъ настолько густъ, что солнце не проникало сквозь него. Это было большимъ счастьемъ, такъ какъ рѣка Іохаузенъ теперь протекала по большимъ прогалинамъ и поверхность ея была совершенно лишена тѣни. На берегахъ деревья были такъ рѣдки, что подъ ними невозможно было укрыться. Почва снова сдѣлалась болотистой и чтобы дойти до ближайшихъ деревьевъ пришлось бы итти не меньше полуверсты. Путники очень боялись, чтобы снова не разразился сильнѣйшій ливень, но къ счастью опасенія ихъ не оправдались.

Водяныя птицы цѣлыми стаями летали надъ болотами, но за то, къ величайшему неудовольствію Макса Гюбера, жвачныя всѣ куда то скрылись. Охотнику очень хотѣлось замѣнить мясо утокъ и драхвъ, которымъ они питались за послѣдніе дни, мясомъ антилопы. Вотъ почему, стоя на носу плота и держа ружье наготовѣ, Максъ Гюберъ тщательно разсматривалъ берега и прибрежные камыши, къ которымъ проводникъ иногда приближался со своимъ пловучимъ сооруженіемъ, слѣдуя изгибамъ теченія.

На полдникъ путешественники должны были удовольствоваться остатками жареныхъ птицъ. Ничего нѣтъ удивительнаго, что путникамъ, наконецъ, сильно надоѣла ихъ обычная ѣда: все время они питались только мясомъ — варенымъ, жаренымъ или печенымъ и пили только воду: ни плодовъ, ни кусочка хлѣба, ни щепотки соли! Если имъ и попадалась рыба, то она была всегда такъ невкусна безъ соли!.. Они мечтали дойти до первыхъ миссіонерскихъ учрежденій Убанги, гдѣ всѣ лишенія будутъ скоро позабыты, благодаря гостепріимству миссіонеровъ.

Въ этотъ день Камисъ напрасно старался отыскать удобное мѣсто для привала. Берега, поросшіе громадными тростниками, казалось, были недоступны. Можно ли было пристать къ ихъ наполовину подмытымъ водою выступамъ? Конечно, скорость путешествія отъ этого выигрывала, такъ какъ плотъ продолжалъ плыть безостановочно вплоть до пяти часовъ. Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ мирно бесѣдовали, вспоминая разныя приключенія со времени отъѣзда изъ Либревиля, интересныя и удачныя охоты въ верховьяхъ Убанги, избіеніе слоновъ, опасности этихъ экспедицій, которыхъ имъ такъ счастливо удавалось избѣгнуть въ теченіе двухъ мѣсяцевъ; они вспоминали, какъ, возвращаясь въ колонію, остановились у холма съ тамариндами, вспоминали о движущихся огняхъ, о появленіи громаднаго стада толстокожихъ, о нападеніи на караванъ, о бѣгствѣ носильщиковъ, о гибели главы каравана, португальца Урдакса, о томъ, какъ они бѣжали отъ слоновъ, преслѣдованіе которыхъ остановилось у опушки большого лѣса…

— Какой печальный конецъ такой счастливой экспедиціи!.. сказалъ въ заключеніе Джонъ Кортъ. — И кто знаетъ — не будетъ ли нашъ конецъ такъ же печаленъ?

— Возможно, Джонъ, но по моему мало вѣроятно.

— Правда, можетъ быть я преувеличиваю. Конечно, и въ этомъ лѣсу заключается не больше таинственнаго, чѣмъ въ нашихъ большихъ лѣсахъ Дальняго Запада!..

— Съ той только разницею, что намъ нечего даже бояться нападенія краснокожихъ. Здѣсь нѣтъ ни кочевниковъ, ни осѣдлыхъ, ни Пилу, ни Монбутту, этихъ свирѣпыхъ племенъ, которыя отравляютъ своимъ присутствіемъ сѣверо-восточныя области, какъ настоящіе людоѣды, криками: мяса, мяса! А эта рѣка, названная нами по имени доктора Іохаузена, слѣдъ котораго бы я такъ хотѣлъ отыскать, эта спокойная рѣка, которая безъ всякихъ помѣхъ приведетъ насъ къ своему сліянію съ Убанги…

— Ну, мой милый Максъ, мы точно такъ добрались-бы до Убанги и обойдя лѣсъ по пути, указанному бѣднымъ Урдаксомъ… Но только мы ѣхали бы въ удобномъ фургонѣ, и не терпѣли бы никакихъ лишеній вплоть до самаго мѣста!

— Правда, Джонъ, это, конечно, было бы гораздо лучше… лѣсъ этотъ положительно не стоитъ того, чтобы его осматривали! Это самый обыкновенный большой лѣсъ и больше ничего! Однако, онъ очень сильно возбудилъ мое любопытство вначалѣ… Помните эти огни, освѣщавшіе опушку, факелы, блестѣвшіе сквозь вѣтви ближайшихъ деревьевъ! А… потомъ… никого!.. Куда же, чортъ возьми, дѣвались всѣ эти негры?.. Я иногда ловлю себя на томъ, что ищу ихъ въ листвѣ боабабовъ, тамариндовъ и другихъ гигантовъ лѣсной семьи!.. Но нѣтъ… не видно ни одного человѣческаго существа…

— Максъ!.. произнесъ въ эту минуту Джонъ Кортъ.

— Что Джонъ? — спросилъ Максъ Гюберъ.

— Взгляните-ка въ томъ направленіи, внизъ по теченію, на лѣвомъ берегу…

— Что тамъ такое? Туземцы?

— Да… Но туземецъ о четырехъ ногахъ! Видите вы вонъ тамъ, надъ тростниками, великолѣпную пару изогнутыхъ роговъ?

Взглядъ проводника направился въ эту сторону.

— Буйволъ… сказалъ онъ.

— Буйволъ!.. повторилъ Максъ Гюберъ, — хватая ружье. — Это будетъ превкусное блюдо, если только мы подойдемъ къ нему на разстояніе выстрѣла!..

Камисъ круто повернулъ руль. Плотъ сталъ приближаться наискось къ берегу и скоро очутился не больше, чѣмъ въ разстояніи пятнадцати саженъ отъ берега.

— Сколько бифштексовъ мы можемъ получить сразу! пробормоталъ Максъ Гюберъ, опираясь ружьемъ о лѣвое колѣно.

— Первый выстрѣлъ за вами, Максъ, — сказалъ Джонъ Кортъ, — а если понадобится второй, то онъ за мною!

Буйволъ, повидимому, не собирался уходить. Стоя подъ вѣтромъ, онъ втягивалъ въ себя воздухъ, совершенно не предчувствуя опасности. Такъ какъ въ сердце цѣлить нельзя было, то нужно было цѣлить въ голову; такъ и сдѣлалъ Максъ Гюберъ.

Раздался выстрѣлъ, хвостъ животнаго завертѣлся надъ тростниками и вмѣсто обычнаго мычанія буйвола, раздался болѣзненный ревъ, свидѣтельствовавшій о томъ, что животному нанесена смертельная рана.

— Готово! — съ торжествомъ вскричалъ Максъ Гюберъ. Въ самомъ дѣлѣ Джону Корту не пришлось стрѣлять во второй разъ.

Животное упало между тростниками, скользя по покатому берегу къ самой водѣ, и струя крови окрасила прозрачную воду рѣки Іохаузенъ.

Чтобы подобрать великолѣпную добычу, проводникъ направилъ плотъ къ тому мѣсту, гдѣ упало животное, и приготовился освѣжевать его на мѣстѣ.

Оба друга невольно залюбовались этимъ великолѣпнымъ образчикомъ дикихъ африканскихъ быковъ; буйволъ былъ гигантскаго роста.

Когда стадо такихъ животныхъ, головъ въ двѣсти или триста, мчится по равнинѣ, то можно себѣ представить, что это за бѣшеная скачка; среди густыхъ облаковъ пыли!

Этотъ дикій быкъ гораздо крупнѣе своихъ европейскихъ родичей, лобъ его уже, морда болѣе вытянута, рога расположены ближе другъ къ другу. Кожа буйвола представляетъ послѣ выдѣлки замѣчательную прочность, изъ роговъ его приготовляютъ гребенки, табакерки и т. д. Жесткій черный волосъ идетъ на набивку креселъ и сѣделъ; а мясо его отличается большой сочностью и питательностью.

Въ этомъ отношеніи всѣ породы буйволовъ стоятъ друга друга: и азіатскій, и африканскій, и американскій.

Въ общемъ выстрѣлъ Макса Гюбера былъ чрезвычайно удаченъ: если буйволъ не падаетъ отъ первой пули, то онъ свирѣпо кидается на охотника и въ эти минуты, дѣйствительно, страшенъ.

Камисъ со своимъ топорикомъ и ножемъ приступилъ къ операціи освѣжеванія, въ которой оба друга должны были ему помочь.

Не слѣдовало нагружать плотъ свыше необходимости; поэтому наши путники вырѣзали около пуда этого прекраснаго мяса, обезпечивъ себѣ пропитаніе на нѣсколько дней.

Въ то время какъ производилась эта операція, Лланга, обыкновенно такой внимательный ко всему, что дѣлали его друзья Максъ и Джонъ, на этотъ разъ остался подъ навѣсомъ плота и вотъ почему.

При выстрѣлѣ маленькое существо какъ будто проснулось отъ сна, руки его сдѣлали слабое движеніе.

Глаза его не открылись, но за то съ его блѣдныхъ губъ опять сорвалось то единственное слово, которое Лланга слышалъ отъ него до сихъ поръ: «Нгора… Нгора!..»

На этотъ разъ Лланга не ошибался: онъ ясно разобралъ это слово, произнесенное со страннымъ удареніемъ и съ маленькой картавостью на звукѣ «р»

Тронутый жалобнымъ тономъ бѣднаго созданія, Лланга взялъ его маленькую ручку, горѣвшую отъ жара, который со вчерашняго дня томилъ больного. Мальчикъ зачерпнулъ въ чашку свѣжей воды и старался влить ему нѣсколько капель въ ротъ, но безуспѣшно. Челюсти больного съ ослѣпительно бѣлыми зубами не разжимались.

Тогда Лланга сорвалъ нѣсколько травинокъ и, окунувъ ихъ въ воду, осторожно смочилъ его губы, что, повидимому, доставило ему нѣкоторое облегченіе. Горячая ручка слабо сжала руку Лланги и еще разъ послышалось слово: «Нгора».

Этимъ словомъ туземцы Конго зовутъ мать… Неужели это маленькое созданіе тоже звало свою мать?..

Чувство жалости въ душѣ мальчика еще возросло, когда онъ подумалъ, что скоро можетъ быть малютка испуститъ духъ.

Мальчикъ просидѣлъ такъ около часа, то поглаживая ручку своего питомца, то смачивая его губы, и оставилъ его только тогда, когда онъ заснулъ.

Тогда Лланга, рѣшившись все разсказать, подошелъ къ своимъ друзьямъ въ ту минуту, когда плотъ, отчаливъ отъ берега, снова поплылъ по теченію.

— Ну, — спросилъ Максъ Гюберъ, — какъ поживаетъ твоя обезьянка?..

Лланга взглянулъ на него, какъ бы не рѣшаясь отвѣчать, потомъ, положивъ свою руку на руку Макса Гюбера, онъ произнесъ:

— Это не обезьяна…

— Не обезьяна… — повторилъ Джонъ Кортъ.

— Однако, онъ упрямъ нашъ Лланга! — перебилъ Максъ Гюберъ. — Послушай, неужели ты вбилъ себѣ въ голову, что это такой же ребенокъ, какъ ты?..

— Ребенокъ… не такой, какъ я… но ребенокъ…

— Послушай Лланга, — возразилъ Джонъ Кортъ, болѣе серьезно, чѣмъ его товарищъ; — ты увѣряешь, что это ребенокъ?

— Да… онъ говорилъ прошлой ночью…

— Онъ говорилъ?..

— И сейчасъ… онъ только-что сейчасъ говорилъ…

— Ну и что же сказало это маленькое чудо? — спросилъ Максъ Гюберъ.

— Онъ сказалъ: «Нгора»…

— Какъ! это слово, которое я уже слышалъ? — вскричалъ Джонъ Кортъ, не скрывая своего удивленія.

— Да… «Нгора»! — подтвердилъ маленькій туземецъ.

Въ данномъ случаѣ могло быть только два предположенія: или Лланга ошибся, или онъ сошелъ съ ума.

— Провѣримъ его слова, — сказалъ Джонъ Кортъ, — и, если это правда, то это будетъ по меньшей мѣрѣ необыкновенно, милый Максъ.

Оба взошли подъ навѣсъ и принялись разсматривать маленькое спящее существо.

Ростомъ маленькое созданіе было не больше аршина впрочемъ, оно повидимому еще не вышло изъ младенческаго возраста — ему было не больше пяти или шести лѣтъ. Ни на лбу, ни на подбородкѣ, ни на щекахъ не было никакихъ признаковъ волосъ, они встрѣчались только на груди и на ногахъ.

Голова его была круглой формы, носъ сплющенный. Черепъ его былъ покрытъ, если не настоящими волосами, то той же курчавой растительностью, какъ и у всѣхъ туземцевъ Африки.

Оба друга молчали, надѣясь, что ротъ малютки снова раскроется и произнесетъ какое-нибудь слово, между тѣмъ какъ Лланга продолжалъ легонько смачивать ему виски и лобъ.

Дыханіе его становилось понемногу менѣе перерывистымъ; кожа менѣе горячей: приступъ лихорадки, повидимому, приходилъ къ концу. Наконецъ губы его рлегка раскрылись.

— Нгора… Нгора… — пробормоталъ онъ,

— Вотъ тебѣ разъ! — вскричалъ Максъ Гюберъ: — это любопытно!

Очевидно, Лланга былъ правъ.

Между тѣмъ Джонъ Кортъ наклонился надъ нимъ, стараясь уловить еще какое-нибудь слово, но каково же было его удивленіе, когда онъ увидалъ на шеѣ малютки маленькій шнурокъ.

Онъ тихонько потянулъ шнурокъ, чтобы найти узелъ, и почти тотчасъ же вскричалъ съ удивленіемъ:

— Медаль!

— Медаль? — повторилъ Максъ Гюберъ.

Джонъ Кортъ развязалъ шнурокъ.

Да! это была медаль изъ никеля величиною въ двѣ копѣйки. Съ одной стороны было вырѣзано имя, съ другой — человѣческій профиль.

Имя было — Іохаузенъ, а профиль принадлежалъ доктору.

Максъ Гюберъ вскочилъ съ мѣста. Этотъ ребенокъ носитъ медаль нѣмецкаго профессора, клѣтку котораго они нашли пустою!.

Ничего не было бы удивительнаго, если бы друзья встрѣтили медаль доктора Іохаузена въ Камерунѣ, гдѣ докторъ не разъ раздавалъ ихъ мужчинамъ и женщинамъ Конго, но найти одну изъ этихъ медалей на шеѣ страннаго обитателя лѣсовъ Убанги казалось невѣроятнымъ.

— Камисъ! — позвалъ Джонъ Кортъ.

Онъ звалъ проводника, чтобы сообщить ему всѣ эти необыкновенныя новости и спросить его мнѣнія относительно этого открытія.

Но въ ту же минуту раздался голосъ проводника, кричавшій:

— Господинъ Максъ, господинъ Джонъ!..

Оба молодые человѣка вышли изъ подъ навѣса и подошли къ Камису.

— Слушайте! — сказалъ онъ.

На разстояніи полуверсты ниже по теченію рѣка круто заворачивала вправо и на этомъ поворотѣ возвышались большія купы деревьевъ.

Оттуда доносился глухой непрерывный шумъ, который нисколько не походилъ на мычаніе жвачныхъ или на ревъ хищныхъ звѣрей. Это былъ ровный гулъ, который усиливался по мѣрѣ того, какъ плотъ подвигался въ этомъ направленіи.

— Подозрительный шумъ, — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Я не могу разобрать, что это такое — прибавилъ Максъ Гюберъ.

— Можетъ быть, тамъ есть водопадъ или пороги — перебилъ проводникъ. — Вѣтеръ дуетъ съ юга, и я чувствую, что воздухъ пропитанъ влагой!

Возможность, что рѣка загромождена препятствіемъ для ихъ плаванія имѣла такое важное значеніе, что Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ тотчасъ забыли и о Ллангѣ и объ его маленькомъ питомцѣ.

Плотъ плылъ довольно быстро, и за поворотомъ рѣки путники надѣялись найти объясненіе этого отдаленнаго шума.

Проѣхавъ поворотъ, они убѣдились, что опасенія проводника были слишкомъ основательны. Приблизительно въ ста саженяхъ масса темныхъ скалъ перегораживала рѣку съ одного берега до другого, оставляя только въ срединѣ узкій проходъ, куда бѣшено устремлялась вода, вздымая массу пѣны. Было ясно, что если плотъ не успѣетъ пристать къ одному изъ береговъ, то его увлечетъ къ скаламъ, о которыя онъ разобьется, или его затянетъ въ водоворотъ.

Всѣ трое сохранили полное хладнокровіе. Но имъ нельзя было терять ни минуты, такъ какъ быстрота теченія все усиливалась.

— Къ берегу… къ берегу! — закричалъ Камисъ.

Въ это время было уже около половины седьмого и при такой пасмурной погодѣ рано наступили сумерки, не дававшія возможности ясно различать окружающіе предметы.

Эта трудность, вмѣстѣ со многими другими, значительно замедляла дѣйствія Камиса и его товарищей.

Напрасно Камисъ пытался направить плотъ къ берегу: силъ его не хватило на это.

Максъ Гюберъ бросился къ нему на помощь, чтобы противостоять теченію, которое неудержимо несло плотъ прямо на скалы. Вдвоемъ они до извѣстной степени успѣли направить плотъ и имъ, вѣроятно, удалось бы справиться съ теченіемъ, если бы не сломался руль.

— Приготовьтесь выскочить на скалы, прежде чѣмъ насъ затянетъ въ теченіе! — скомандовалъ. Камисъ.

— Больше ничего не остается, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ.

Весь этотъ шумъ заставилъ Ллангу выглянуть изъ подъ навѣса. Онъ посмотрѣлъ и понялъ опасность. Но вмѣсто того, чтобы подумать о себѣ, онъ подумалъ о другомъ: о ребенкѣ. Онъ взялъ его на руки и всталъ на колѣни.

Минуту спустя плотъ былъ подхваченъ теченіемъ. Но можетъ быть онъ не натолкнется на скалы и пройдетъ быстрину, не опрокинувшись?

Но счастье не благопріятствовало имъ, и утлое сооруженіе со страшной силой ударилось о скалы. Камисъ и его товарищи тщетно пытались уцѣпиться о скалы, на которыя успѣли выбросить ящикъ съ патронами, оружіе, кухонныя принадлежности. Всѣхъ ихъ увлекъ водоворотъ въ то мгновеніе, какъ разбился плотъ, обломки котораго исчезли внизу, въ грозно бушующей рѣкѣ.

IV.
Въ лѣсу.

На другой день три человѣка лежали, растянувшись, вокругъ остатковъ костра, въ которомъ, догорая, тлѣли послѣдніе уголья. Побѣжденные усталостью, они были не въ силахъ противиться сну и, надѣвши свое высушенное передъ костромъ платье, снова заснули.

Который былъ часъ, ночь это была или день, никто изъ нихъ не могъ бы этого сказать. Однако, разсчитавши время, прошедшее со вчерашняго дня, нужно было думать, что солнце уже поднялось надъ горизонтомъ. Но съ какой стороны былъ востокъ?.. Они не могли-бы отвѣтить на этотъ вопросъ. Но развѣ эти люди находились въ глубинѣ пещеры, непроницаемой для дневного свѣта?..

Нѣтъ, но… вокругъ нихъ тѣснились деревья въ такомъ количествѣ, что глазъ не проникалъ между ними дальше какихъ нибудь двухъ-трехъ сажень. Даже когда костеръ пылалъ и тогда невозможно было разглядѣть доступной для пѣшеходовъ тропинки между громадными деревьями и переплетающими ихъ ліанами. Нижнія вѣтви деревьевъ отстояли отъ земли не больше какъ на пять, десять футовъ. А выше, вплоть до вершинъ, листва была такъ густа, что сквозь нее не проникали ни мерцаніе звѣздъ, ни лучи солнца. Даже въ тюрьмѣ не могло быть темнѣе; даже ея стѣны не могли быть болѣе непроницаемы; а между тѣмъ это была просто чаща большого лѣса.

Въ троихъ людяхъ читатель узналъ Камиса, Джона Корта и Макса Гюбера.

Благодаря какому же стеченію обстоятельствъ они очутились въ этомъ мѣстѣ? Они сами этого не знали. Послѣ разрушенія плота они не успѣли уцѣпиться за скалы и ихъ увлекло въ водоворотъ; что послѣдовало за этою катастрофою, они совершенно не помнили. Кому были они обязаны своимъ спасеніемъ? Кто перенесъ ихъ въ эту густую чащу, прежде чѣмъ они пришли въ себя?..

Къ несчастью, не всѣ путники избѣжали гибели. Одного изъ нихъ не хватало: пріемышъ Джона Корта и Макса Гюбера, бѣдный Лланга, исчезъ, а съ нимъ вмѣстѣ исчезло и то маленькое созданіе, недавно спасенное Ллангою.

И кто знаетъ, можетъ быть, желая спасти его во второй разъ, онъ погибъ съ нимъ вмѣстѣ…

Теперь у Камиса, Джона Корта и Макса Гюбера не было ни оружія, ни патроновъ, ни кухонныхъ принадлежностей; у нихъ остались только карманные ножи да уцѣлѣлъ топорикъ, бывшій у Камиса за поясомъ. У нихъ не было больше плота; да кромѣ того они и не знали, въ какой сторонѣ находилась рѣка Іохаузенъ? А какъ разрѣшить вопросъ относительно пищи? Вѣдь теперь нельзя больше разсчитывать на охотничью добычу.

Неужели Камису, Джону Корту и Максу Гюберу придется питаться только кореньями и дикими плодами? Въ такомъ случаѣ имъ грозила въ близкомъ будущемъ голодная смерть…

Во всякомъ случаѣ они были обезпечены на два или три дня, такъ какъ остатки мяса буйвола лежали возлѣ костра, и, значитъ, на этотъ срокъ пищи имъ хватитъ. Подѣливъ между собою нѣсколько ломтиковъ жаренаго мяса, они снова заснули вокругъ потухающаго костра.

Джонъ Кортъ первый проснулся въ такой темнотѣ, что, кажется, ея не могла бы увеличить наступившая ночь. Когда глаза его привыкли къ этому мраку, онъ смутно разглядѣлъ фигуры Макса Гюбера и Камиса, лежавшихъ у подножія дерева.

Прежде чѣмъ нарушить ихъ блаженный сонъ, онъ поправилъ потухающій костеръ, сдвинувъ головни, горѣвшія подъ пепломъ. Потомъ онъ собралъ охапки хвороста, сухой травы, и скоро яркое пламя освѣтило маленькій лагерь.

— А теперь, — сказалъ про себя Джонъ Кортъ, — подумаемъ о томъ, какъ намъ выйти отсюда.

Свѣтъ отъ костра не замедлилъ разбудить Макса Гюбера и Камиса. Оба встали почти одновременно. Сознаніе ихъ положенія вернулось къ нимъ, и они сдѣлали то, что необходимо было сдѣлать при этихъ условіяхъ: они стали совѣтоваться относительно того, что имъ предпринять.

— Гдѣ мы?.. спросилъ Максъ Гюберъ.

— Тамъ, куда насъ перенесли, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ.

— Но что съ нами случилось за послѣдніе ночь и день, совершенно непостижимо, — докончилъ Максъ Гюберъ. — Нашъ плотъ разбился о камни вчера, не правдали? Камисъ, что вы объ этомъ думаете?…

Вмѣсто всякаго отвѣта проводникъ покачалъ головой. Онъ считалъ невозможнымъ ни высчитать истекшее время, ни догадаться, при какихъ условіяхъ совершилось ихъ спасеніе.

— А Лланга?.. спросилъ Джонъ Кортъ. — Конечно онъ погибъ, такъ какъ его нѣтъ съ нами… Тѣ, кто насъ спасъ, не успѣли вытащить его изъ воды…

— Бѣдный ребенокъ!.. — со вздохомъ произнесъ Максъ Гюберъ; — онъ такъ былъ къ намъ привязанъ… И мы любили его… Мы такъ хорошо устроили было его жизнь!.. Вырвать его изъ рукъ людоѣдовъ для того чтобы теперь… Бѣдный ребенокъ!..

Оба друга безъ колебанія рискнули бы своей жизнью ради Лланги… Но вѣдь они сами едва не погибли въ водоворотѣ и не знали, кому они обязаны своимъ спасеніемъ…

Нечего и говоритъ, что они и не думали о странномъ маленькомъ существѣ, спасенномъ Ллангою и, конечно, утонувшемъ вмѣстѣ съ нимъ. Въ эту минуту ихъ занимали другіе, болѣе важные вопросы.

Джонъ Кортъ заговорилъ снова:

— Какъ я ни припоминаю, я не могу вспомнить ничего изъ того, что случилось послѣ крушенія плота. Немного раньше мнѣ кажется я видѣлъ, какъ Камисъ, стоя бросалъ на скалы наши ружья, патроны и другія вещи…

— Да, — сказалъ Камисъ, — и я ихъ бросилъ довольно удачно: эти предметы не свалились въ рѣку, а остались на скалахъ… Потомъ…

— Потомъ… перебилъ Максъ Гюберъ, — потомъ, въ то мгновеніе, какъ мы погружались въ воду, мнѣ показалось… ну да, мнѣ показалось, что я видѣлъ людей.

— Да, да! людей… это правда, — съ живостью отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — туземцевъ, которые бросились къ скаламъ, махая руками и крича…

— Вы видѣли туземцевъ? — спросилъ проводникъ съ большимъ удивленіемъ.

— Да, ихъ было около дюжины, — подтвердилъ Максъ Гюберъ, — и по всей вѣроятности они то и вытащили насъ изъ рѣки…

— А потомъ — прибавилъ Джонъ Кортъ, — прежде нѣмъ мы пришли въ чувство, они, очевидно перенесли насъ сюда вмѣстѣ съ остатками нашей провизіи… потомъ они развели намъ костеръ и поспѣшили исчезнуть…

— Они такъ исчезли, что мы не находимъ даже никакихъ слѣдовъ ихъ!.. Значитъ, они мало дорожили выраженіями нашей благодарности…

— Терпѣніе, милый Максъ, — возразилъ Джонъ Кортъ; возможно, что они скрываются недалеко отсюда… Какъ же допустить, чтобы они принесли насъ сюда и потомъ бросили?…

— Да еще въ какомъ мѣстѣ! — вскричалъ Максъ Гюберъ. — Невозможно вообразить себѣ, чтобъ лѣсу Убанги существуютъ такія густыя чащи… Вѣдь мы среди полнаго мрака!…

— Да, конечно, но вѣдь неизвѣстно день ли теперь… замѣтилъ Джоръ Кортъ.

Этотъ вопросъ скоро пришлось рѣшить утвердительно. Какъ ни густа была листва, но надъ вершинами деревьевъ, высотою въ сто и полтораста футовъ, все-таки брезжилъ смутный свѣтъ. Путники не могли больше сомнѣваться въ томъ, что солнце сіяетъ надъ горизонтомъ. Часы Джонъ Корта и Макса Гюбера, побывавъ въ рѣкѣ, не могли больше показывать время. Очевидно, что для опредѣленія времени придется теперь сообразоваться съ положеніемъ солнца, но и это было бы возможно только въ томъ случаѣ, если бы лучи его проникали сквозь листву.

Въ то время, какъ оба друга высказывали свои соображенія по поводу всѣхъ этихъ вопросовъ, Камисъ слушалъ ихъ, не произнося ни слова. Онъ всталъ и обошелъ маленькое свободное пространство между деревьями, окруженное цѣлою изгородью изъ ліанъ. Онъ старался увидать между вѣтвями хоть самый маленькій клочекъ неба. Онъ бывалъ въ лѣсахъ Конго и Камеруна, но ему еще никогда не приходилось попадать въ такую непроницаемую чащу. Они все время направлялись на юго-западъ. Но съ какой же стороны находился теперь юго-западъ и могъ ли Камисъ инстинктомъ опредѣлить это?…

Въ ту минуту, какъ Джонъ Кортъ, угадывая его колебанія, хотѣлъ спросить его, проводникъ самъ обратился съ вопросомъ къ Максу:

— Господинъ Максъ, вы увѣрены, что видѣли туземцевъ возлѣ скалъ?…

— Совершенно увѣренъ, Камисъ… Какъ разъ въ ту минуту, какъ плотъ разбивался о скалы.

— А на какомъ берегу?…

— На лѣвомъ.

— Вы увѣрены, что на лѣвомъ?…

— Да… на лѣвомъ.

— Значитъ, мы теперь находимся на востокъ отъ рѣки?…

— Конечно, отвѣтилъ Джонъ Кортъ; — и, значитъ, мы въ самой глубинѣ лѣса… Но далеко ли мы отъ рѣки Іохаузенъ?…

— Я думаю, что мы не можемъ быть далеко отъ рѣки, — заявилъ Максъ Гюберъ… Трудно допустить, чтобы наши спасители, кто бы они ни были, перенесли насъ далеко…

— Я тоже такъ думаю, — подтвердилъ Камисъ. — Рѣка не можетъ быть далеко отъ насъ. Значитъ, мы должны прежде всего выйти къ рѣкѣ и потомъ снова пуститься въ плаваніе ниже пороговъ, какъ только построимъ новый плотъ.

— А какъ же мы просуществуемъ, пока будемъ спускаться къ Убангѣ? — возразилъ Максъ Гюберъ. — Вѣдь мы не можемъ больше разсчитывать на охоту…

— Да и потомъ, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — съ какой стороны намъ искать рѣку? Предположимъ, что мы на лѣвомъ берегу… Я допускаю это… Но вѣдь мы не можемъ опредѣлить направленія, какъ же можно утверждать, что рѣка въ той сторонѣ, или вотъ въ этой?…

— Да и потомъ, — добавилъ Максъ Гюберъ, — покажите мнѣ пожалуйста, гдѣ же выходъ изъ этой чащи?…

— Вотъ здѣсь, — отвѣтилъ проводникъ.

И онъ указалъ на одно мѣсто, гдѣ сплошная завѣса ліанъ была разорвана и откуда вѣроятно путники были принесены къ мѣсту, на которомъ очнулись отъ обморока. Дальше виднѣлась темная и извилистая тропинка, которая казалась проходимой.

Куда вела эта тропинка?… Къ рѣкѣ Іохаузенъ?…

Это было неизвѣстно… Она могла перекрещиваться съ другими тропинками.

Развѣ они не рисковали заблудиться въ этомъ лабиринтѣ?… Кромѣ того, меньше чѣмъ черезъ двое сутокъ будетъ съѣдено все оставшееся мясо буйвола… А потомъ?…

— Во всякомъ случаѣ, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — если мы и можемъ выйти изъ нашего затруднительнаго положеніи, то ужъ никакъ не оставаясь здѣсь; надо уйти отсюда какъ можно скорѣе…

— Давайте сначила поѣдимъ, — сказалъ Максъ Гюберъ.

Путники раздѣлили между собою около двухъ фунтовъ мяса и каждый долженъ былъ удовлетвориться этимъ скуднымъ обѣдомъ!

— И замѣтьте, — сказалъ Максъ Гюберъ, — мы даже не знаемъ, завтракъ ли это или обѣдъ?…

— Не все ли равно! — возразилъ Джонъ Кортъ, — какое дѣло желудку до этихъ различій.

— Допустимъ, что такъ, но желудку нужно питье, и нѣсколько капель изъ рѣки Іохаузенъ показались бы мнѣ теперь лучше самыхъ тонкихъ французскихъ винъ…

Во время ѣды путники снова примолкли. Окружающая ихъ тьма производила на нихъ смутное впечатлѣніе тревоги и безпокойства. Воздухъ, пропитанный сырыми испареніями почвы, казался подъ этими кущами деревьевъ тяжелымъ и спертымъ.

Въ этой чащѣ, гдѣ казалось трудно даже летать птицамъ, не слышно было ни ихъ крика, ни пѣнія, ни шума крыльевъ. Иногда только тишина нарушалась шумомъ паденія сухой вѣтки, смягчаемымъ ковромъ губчатыхъ мховъ, покрывавшихъ всю землю. По временамъ также слышался рѣзкій свистъ и шуршаніе между сухими листьями; то были змѣи длиною около аршина, но, къ счастью, совершенно безвредныя, которыхъ здѣсь оказалось множество. Что касается до насѣкомыхъ, то они жужжали и жалили здѣсь, какъ и вездѣ.

Окончивъ ѣду, всѣ трое встали. Подобравъ оставшійся кусокъ мяса, Камисъ направился къ проходу, остававшемуся между ліанами.

Въ эту минуту Максъ Гюберъ нѣсколько разъ громко прокричалъ: Лланга!.. Лланга!.. Лланга!..

Но все было напрасно и даже эхо не повторило имени маленькаго негра.

— Идемъ!.. — сказалъ проводникъ и пошелъ впередъ.

Но едва успѣлъ онъ ступить на тропинку, какъ вскрикнулъ:

— Свѣтъ!..

Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ быстро подошли.

— Туземцы?… — спросилъ одинъ.

— Подождемъ… — отвѣтилъ другой.

Свѣтъ, исходившій, вѣроятно, отъ горящаго факела, виднѣлся на разстояніи нѣсколькихъ сотъ шаговъ. Онъ освѣщалъ глубь лѣса только на очень малую окружность.

Куда направлялся тотъ, кто несъ, этотъ факелъ?…

Былъ ли онъ одинъ?… Слѣдовало ли путникамъ опасаться нападенія или наоборотъ считать этотъ свѣтъ источникомъ помощи?…

Камисъ и оба друга не рѣшались пуститься дальше въ лѣсъ.

Прошло двѣ или три минуты, факелъ не двигался съ мѣста.

Предположить, что этотъ свѣтъ исходитъ отъ блуждающаго огня — было невозможно, такъ какъ онъ былъ неподвиженъ.

— Что дѣлать? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Итти къ этому свѣту, если онъ не идетъ къ намъ! — отвѣтилъ Максъ Гюберъ.

— Идемте, — сказалъ Камисъ.

Камисъ прошелъ по тропинкѣ нѣсколько шаговъ, и тотчасъ факелъ началъ удаляться. Неужели тотъ, кто его несъ, замѣтилъ, что три путника пустились въ дорогу?

Можетъ быть неизвѣстный хотѣлъ свѣтить имъ на ихъ пути къ рѣкѣ Іохаузенъ или къ какому нибудь другому притоку Убанги?

Во всякомъ случаѣ ждать и медлить было нечего. Нужно было прежде итти за этимъ свѣтомъ, и потомъ попытаться снова отыскать направленіе къ юго-западу.

И трое путниковъ пошли по узкой тропинкѣ, на которой вся трава была давно примята, сѣть ліанъ разорвана, кустарники раздвинуты проходившими людьми или животными.

Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ шли такимъ образомъ около трехъ часовъ; когда послѣ этого перваго перехода они остановились для отдыха, свѣтъ въ то же мгновеніе остановился…

— Это положительно проводникъ, — заявилъ Максъ Гюберъ, — и проводникъ очень любезный! Если бы только знать, куда онъ насъ ведетъ?..

— Пусть только онъ выведетъ насъ изъ этого лабиринта, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — и я не требую отъ него ничего большаго!.. Ну, Максъ, не правда-ли, что все это въ достаточной степени необыкновенно?..

— Въ самомъ дѣлѣ… Это довольно странно!..

— Лишь бы только это не сдѣлалось ужъ слишкомъ страннымъ, мой милый другъ!.. — прибавилъ насмѣшливо Джонъ Кортъ.

Въ теченіе всего дня они шли извилистой тропинкой подъ сводомъ все болѣе и болѣе густой листвы. Камисъ шелъ впереди, а спутники его слѣдовали за нимъ гуськомъ, такъ какъ на тропинкѣ было мѣсто только для одного человѣка. Если они ускоряли шагъ, чтобы приблизиться къ своему невидимому путеводителю, то онъ точно также ускорялъ шаги и разстояніе между ними оставалось неизмѣннымъ.

Около шести часовъ вечера путники разсчитали, что прошли отъ четырехъ до пяти миль съ того мѣста, откуда вышли. Однако, Камисъ, несмотря на усталость, имѣлъ намѣреніе итти за свѣтомъ до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ виденъ; но только что онъ хотѣлъ снова пуститься въ дорогу, какъ свѣтъ вдругъ погасъ.

— Сдѣлаемъ привалъ! — сказалъ Джонъ Кортъ; — очевидно, такимъ способомъ намъ даютъ понять, что этого желаютъ…

— Или скорѣе приказываютъ, — замѣтилъ Максъ Гюберъ.

— Ну такъ будемъ повиноваться, — возразилъ проводникъ, — и проведемъ здѣсь ночь.

— Но покажется-ли свѣтъ завтра? — спросилъ Джонъ Кортъ.

Дѣйствительно, это составляло вопросъ первостепенной важности.

Всѣ трое растянулись у корней дерева. Они подѣлили между собою кусокъ буйволова мяса и, къ счастью, могли утолить свою жажду изъ узенькаго ручейка, который извивался въ травѣ. Хотя въ этой лѣсистой мѣстности дожди очень часты, но за послѣдніе двое сутокъ не выпало ни капли.

— Кто знаетъ, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — можетъ быть нашъ невидимый проводникъ именно потому и выбралъ это мѣсто для ночевки, что здѣсь мы можемъ напиться изъ этого ручейка?..

— Это очень любезное вниманіе, — сознайся Максъ Гюберъ, — зачерпнувъ свѣжей, прозрачной воды, листкомъ, свернутымъ въ видѣ воронки.

Какъ ни тревожно было положеніе путниковъ, но усталость одержала верхъ, и сонъ не заставилъ себя ждать. Но Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ, прежде чѣмъ заснуть, не могли не вспомнить о Ллангѣ… Бѣдный мальчикъ!.. неужели онъ погибъ въ водоворотѣ?.. А если его тоже спасли, то почему же его здѣсь нѣтъ?.. Почему онъ не вмѣстѣ со своими друзьями, Джономъ и Максомъ?..

Когда путники проснулись, слабый свѣтъ, проникавшій сквозь вѣтви, свидѣтельствовалъ о наступленіи утра. Камисъ пришелъ къ заключенію, что они шли въ направленіи къ востоку. Къ несчастію, это направленіе было какъ разъ обратное тому, котораго имъ слѣдовало держаться. Очевидно имъ нужно было вернуться назадъ.

— А свѣтъ? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Вотъ онъ снова появился, — отвѣтилъ Камисъ.

— Боже мой! — вскричалъ Максъ Гюберъ, — да это настоящая звѣзда волхвовъ, но только она ведетъ насъ не къ западу.

Этотъ день, 22 марта, не ознаменовался рѣшительно ничѣмъ. Свѣтящійся факелъ все время продолжалъ вести путниковъ къ востоку.

По обѣ стороны тропинки лѣсъ казался непроницаемымъ, стволы тѣсно стояли другъ возлѣ друга, кустарникъ представлялъ непроходимую чащу. Казалось, что Камисъ и его спутники шли по какому-то безконечному коридору изъ зелени. Однако, въ нѣсколькихъ мѣстахъ тропинки, такія же узенькія, какъ и та, по которой ихъ велъ невидимый проводникъ, пересѣкали имъ дорогу. Камису было бы очень трудно рѣшить, какую выбрать. Путники не встрѣтили ни одного жвачнаго, да и въ самомъ дѣлѣ, какимъ образомъ могли бы забрести сюда крупныя животныя? Здѣсь не было ни одного изъ тѣхъ проходовъ, по которымъ Камисъ велъ своихъ товарищей, прежде чѣмъ они вышли къ рѣкѣ Іохаузенъ.

Такъ что, если бы даже у охотниковъ и были ружья, они оказались бы совершенно безполезными, потому что стрѣлять было не въ кого.

Поэтому Максъ Гюберъ, Джонъ Кортъ и Камисъ съ большой тревогой увидѣли, что ихъ запасъ пищи почти истощился. Еще одна ѣда, и у нихъ больше ничего не останется. И если завтра они не придутъ къ мѣсту своего назначенія, и ихъ слѣдованіе за таинственнымъ свѣтомъ не кончится, то что станется съ ними?

Передъ вечеромъ факелъ погасъ, также какъ и наканунѣ, и эта ночь, также какъ и предыдущая, прошла совершенно спокойно.

Джонъ Кортъ проснулся первый и тотчасъ же разбудилъ своихъ товарищей восклицаніемъ:

— Сюда приходили въ то время, какъ мы спали!

Въ самомъ дѣлѣ, огонь былъ разведенъ, горячіе уголья были собраны въ кучу и кусокъ мяса антилопы висѣлъ на одной изъ нижнихъ вѣтвей акаціи надъ маленькимъ ручейкомъ.

На этотъ разъ Максъ Гюберъ даже не издалъ восклицанія удивленія.

Ни онъ, ни его товарищи не имѣли ни малѣйшаго желанія обсуждать странность своего положенія и ломать себѣ голову надъ вопросомъ о томъ, кто былъ этотъ неизвѣстный путеводитель, ведущій ихъ къ такой же неизвѣстной цѣли, — этотъ добрый духъ большого лѣса, по слѣдамъ котораго они шли уже два дня…

Голодъ сильно давалъ себя чувствовать, и Камисъ зажарилъ кусокъ антилопы, котораго хватило и на обѣдъ и на завтракъ. Въ эту минуту факелъ своимъ появленіемъ снова подалъ сигналъ пуститься въ путь.

Ходьба продолжалась при тѣхъ же условіяхъ, что и раньше. Однако, послѣ обѣда путники замѣтили, что густота чащи уменьшается. Дневной свѣтъ все больше и больше проникалъ къ нимъ черезъ вершины деревьевъ. Но разглядѣть существо, шедшее впереди ихъ, было совершенно невозможно.

Въ этотъ день Камисъ и его товарищи прошли по ихъ разсчетамъ тоже отъ пяти до шести миль. Теперь они находились вѣроятно верстахъ въ пятидесяти или шестидесяти отъ рѣки Іохаузенъ.

Въ этотъ вечеръ Камисъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ остановились тотчасъ же, какъ погасъ факелъ. Ночь уже наступила, такъ какъ въ лѣсу было совершенно темно. Очень утомленные длинными переходами путники доѣли свой кусокъ антилопы, запили его свѣжей водой и, растянувшись подъ деревьями, крѣпко заснули.

Во снѣ Максу Гюберу казалось, что надъ его головой какой-то инструментъ игралъ вальсъ изъ оперы Фрейшютцъ!..

V.
Воздушная деревня.

Проснувшись на слѣдующій день, Камисъ и его товарищи съ большимъ удивленіемъ замѣтили, что въ этой части лѣса мракъ былъ еще гуще. Они даже не были увѣрены, что наступилъ день. Какъ бы то ни было, но свѣтъ, который велъ ихъ въ теченіе нѣсколькихъ дней, больше не появлялся. Очевидно, чтобы пуститься въ дорогу было необходимо ждать его появленія.

Однако Джонъ Кортъ обратилъ вниманіе на одно обстоятельство, изъ котораго онъ самъ и его спутники тотчасъ вывели нѣкоторыя заключенія:

— Смотрите, — сказалъ онъ, — сегодня утромъ намъ никто не зажегъ костра и никто не приходилъ ночью, чтобы принести намъ пищу…

— Это тѣмъ болѣе жаль, — прибавилъ Максъ Гюберъ, — что у насъ ничего не осталось…

— Можетъ быть, — произнесъ проводникъ, — это означаетъ, что мы пришли…

— Куда?… — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Туда, куда насъ вели, мой милый Джонъ!

Этотъ отвѣтъ не объяснялъ ничего, но болѣе удовлетворительнаго объясненія никто не могъ дать. Путники замѣтили и еще одно обстоятельство: если лѣсъ сталъ темнѣе, то за то онъ сталъ гораздо шумнѣе. Все время слышалось какое то жужжаніе, какой-то неясный шумъ, который казалось доносился съ верхнихъ вѣтвей. Внимательно вглядываясь, Камисъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ смутно различили что-то вродѣ навѣса, натянутаго на высотѣ ста футовъ надъ землею.

Несомнѣнно, на этой высотѣ было какое то удивительное сплетеніе вѣтвей, не оставлявшее никакихъ промежутковъ, сквозь которые могли бы проникнуть лучи солнца. Это то странное явленіе и объясняло густой мракъ, царствовавшій подъ деревьями.

Даже самая почва той мѣстности, гдѣ они на этотъ разъ ночевали, рѣзко отличалась отъ того, что они видѣли раньше. Здѣсь не было больше ни терновника, ни другихъ колючихъ кустарниковъ, которые они все время видѣли по обѣимъ сторонамъ тропинки. Здѣсь даже почти не было травы и ни одно жвачное не нашло бы здѣсь себѣ пищи. Представьте себѣ почву, которую никогда не орошаютъ дожди и на которой нѣтъ источниковъ.

Деревья здѣсь росли на разстояніи двадцати футовъ одно отъ другого и были похожи на столбы, поддерживающіе колоссальное зданіе.

Прошло около часа, Камисъ не переставалъ внимательно осматриваться, поджидая свѣта, служившаго имъ до сихъ поръ путеводителемъ… Если бы свѣтъ появился, онъ рѣшилъ бы снова итти за нимъ, хотя инстинктъ, въ соединеніи съ нѣкоторыми соображеніями, и подсказывалъ ему, что они все время шли къ востоку. Рѣка Убанги была не въ этой сторонѣ, слѣдовательно не здѣсь лежалъ ихъ обратный путь… Куда же завелъ ихъ этотъ странный свѣтъ?…

И что имъ дѣлать?

Уйти отсюда?… Но куда итти?

Остаться здѣсь?… А чѣмъ питаться по дорогѣ?.. Уже теперь путники томились голодомъ и жаждой…

— Однако, — сказалъ Джонъ Кортъ, — мы вѣдь будемъ вынуждены уйти, и я спрашиваю себя, не лучше-ли намъ сейчасъ же пуститься въ дорогу?

— Но въ какую сторону?.. возразилъ Максъ Гюберъ.

Дѣйствительно, въ этомъ былъ весь вопросъ, и чѣмъ могли руководствоваться наши путники, чтобы разрѣшить его?…

— Да наконецъ, — съ нетерпѣніемъ перебилъ Джонъ Кортъ, — вѣдь мы хорошіе ходоки. Между этими деревьями вполнѣ можно ходить, а темнота не такая ужъ полная, чтобы нельзя было двигаться…

— Идемте! — скомандовалъ Камисъ.

И всѣ трое пошли на развѣдки. На разстояніи полуверсты подъ ногами у нихъ все время была все та же почва, лишенная кустарниковъ, покрытая сухой и рѣдкой травой, почва, какъ бы находящаяся подъ кровлей, непроницаемой ни для лучей солнца, ни для дождя. Всюду возвышались тѣ же огромныя деревья, отъ которыхъ были видны только нижнія вѣтви. И вездѣ слышался тотъ же смутный шумъ, который, казалось доносился сверху и происхожденіе котораго оставалось необъяснимымъ.

Развѣ эта нижняя часть лѣса была необитаема?…

Нѣтъ, Камису нѣсколько разъ казалось, что онъ видѣлъ скользящія между деревьями тѣни. Можетъ быть, это былъ обманъ зрѣнія?.. Онъ самъ не зналъ хорошенько, что объ этомъ думать…

Наконецъ, послѣ получасоваго безплоднаго блужданія, онъ и друзья его усѣлись у подножія баобаба.

Глаза ихъ начинали привыкать къ темнотѣ, которая къ тому же уменьшалась. Солнце, поднимаясь, пропускало немного свѣта подъ этотъ навѣсъ, протянутый надъ землей. Можно было уже различать предметы на разстояніи двадцати шаговъ. Вдругъ проводникъ произнесъ вполголоса: «Тамъ что-то такое движется»…

— Человѣкъ, или животное?… спросилъ Джонъ Кортъ, вглядываясь въ указанномъ направленіи.

— Во всякомъ случаѣ это какое-то маленькое существо, --замѣтилъ Камисъ…

— Это, конечно, обезьяна! — заявилъ Максъ Гюберъ.

Они стояли молча и не двигаясь, чтобы не испугать четверорукое.

Если бы только имъ удалось овладѣть имъ, то, несмотря на выраженное Максомъ Гюберомъ и Джономъ Кортомъ отвращеніе къ мясу обезьяны…

Впрочемъ, за неимѣніемъ огня, какъ-же имъ зажарить это мясо?

Каково-же было удивленіе Джона Корта и Макса Гюбера, когда они узнали въ этомъ существѣ малютку, спасеннаго Ллангою, питомца маленькаго негра!..

Они быстро обмѣнялись нѣсколькими словами: «Онъ, это онъ»…

— Это положительно онъ…

— Но если онъ здѣсь, то почему же здѣсь нѣтъ Лланги?..

— Вы увѣрены, что не ошибаетесь? — спросилъ проводникъ.

— Совершенно увѣренъ — подтвердилъ Джонъ Кортъ, да, впрочемъ, мы сейчасъ увидимъ!..

Онъ вытащилъ медаль малютки, которая осталась у него въ карманѣ, и держа ее за шнурокъ, помоталъ передъ его глазами, чтобы привлечь его вниманіе.

Какъ только маленькое существо увидало эту медаль, оно бросилось на Джона Корта съ явнымъ намѣреніемъ возвратить себѣ свою собственность.

Камисъ схватилъ его за руки, и тогда съ губъ малютки сорвалось уже не слово «нгора», но отчетливо произнесенныя слова: Ли-Маи! Нгала… Нгала…

Путники не успѣли спросить себя, что значатъ эти слова, произнесенныя на языкѣ, неизвѣстномъ даже Камису. Внезапно передъ ними появились другія существа, но уже гораздо больше малютки.

Камисъ Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ не могли даже разглядѣть, съ кѣмъ они имѣютъ дѣло. Они взяли за руки проводника и его товарищей и, подталкивая, заставили ихъ двинуться впередъ между деревьями. Оказывать сопротивленіе обитателямъ большого лѣса, которыхъ было около дюжины, казалось совершенно безполезнымъ. Путешественникамъ позволили остановиться не прежде, чѣмъ они прошли двѣсти пятьдесятъ, или триста саженъ.

Въ этомъ мѣстѣ два наклонившіяся другъ къ другу дерева стояли на довольно близкомъ разстояніи одно отъ другого, что дало возможность укрѣпить между ними поперечныя вѣтви, расположивъ ихъ какъ ступеньки.

Пять или шесть чернокожихъ влѣзли по нимъ, а остальные заставляли плѣнниковъ слѣдовать за ними. Но все это дѣлалось безъ насилія.

По мѣрѣ того какъ они подымались, свѣтъ все больше проникалъ сквозь листву. Лучи солнца пронизывали чащу, а Камисъ и его спутники не. видали ихъ съ тѣхъ поръ, какъ прошли отъ рѣки Іохаузенъ.

Со стороны Макса Гюбера было бы прямо недобросовѣстно, если бы онъ вздумалъ отрицать необычайность этого происшествія.

Каково же было ихъ удивленіе, когда подъемъ кончился приблизительно въ ста футахъ отъ поверхности земли! Передъ ними разстилалась площадка, залитая свѣтомъ. Надъ ними — зеленѣющія вершины деревьевъ. На площадкѣ тянулись, образуя улицу, хижины изъ желтой глины и хворосту. Это была настоящая деревня, выстроенная на такой высотѣ и настолько большая, что не видно было конца.

Цѣлая толпа туземцевъ, похожихъ на того, кого спасъ Лланга, сновали взадъ и впередъ.

Они повели нашихъ путешественниковъ среди толпы, разглядывавшей ихъ безъ особеннаго удгівленія, въ какую то хижину. Затѣмъ дверь захлопнулась и друзья очутились въ плѣну.

— Великолѣпно! — заявилъ Максъ Гюберъ. — Но меня больше всего удивляетъ, что эти чудаки какъ будто и вниманія на насъ не обращаютъ. Неужели они уже раньше видали европейцевъ?

— Возможно, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ. — но интереснѣе знать, есть ли у нихъ обычай кормить плѣнниковъ?

— Или-же только съѣдать ихъ! — прибавилъ Максъ Гюберъ.

И дѣйствительно, если у другихъ африканскихъ племенъ, какъ напримѣръ, у Монбутту, людоѣдство еще не вывелось, почему бы и этимъ лѣснымъ людямъ не ѣсть себѣ подобныхъ?

Во всякомъ случаѣ эти дикари стояли уже на извѣстной ступени развитія. Они умѣли добывать огонь и примѣнять его къ различнымъ домашнимъ надобностямъ: это доказывалъ факелъ съ которымъ вожакъ велъ ихъ по темнымъ дебрямъ. И имъ пришло въ голову, что движущіеся огни, замѣченные тогда на опушкѣ, могли быть зажжены этими странными обитателями большого лѣса.

Путешественники обмѣнивались различными соображеніями относительно обитателей воздушной деревни,

— Очевидно они умѣютъ говорить, — сказалъ Дисонъ Кортъ.

— А если они говорятъ — воскликнулъ Максъ Гюберъ, — то у нихъ должны быть слова для такихъ понятій какъ: «Я умираю съ голода! Когда здѣсь садятся за столъ?» — и я былъ бы очень доволенъ узнать эти выраженія!

Есть плѣнники, которые смиряются, другіе же неспособны къ покорности. И Джонъ Кортъ, и проводникъ и, въ особенности, нетерпѣливый Максъ Гюберъ, принадлежали къ послѣднимъ. Непріятное заточеніе въ хижинѣ, невозможность видѣть что нибудь сквозь плотныя стѣнки, безпокойство о будущемъ, неизвѣстный исходъ всего приключенія — все это не могло ихъ не тревожить.

И кромѣ того они были голодны, такъ какъ уже пятнадцать часовъ ничего не ѣли.

Но было одно обстоятельство, возбуждавшее надежду, хотя и смутную, конечно; это то, что воспитанникъ Лланги жилъ въ этой деревнѣ. — это вѣроятно была его родная деревня.

— А такъ какъ этотъ ребенокъ, — сказалъ Джонъ Кортъ, — спасся отъ водоворота, то можно думать, что и Лланга спасся. Они должно быть не разставались, и если Лланга узнаетъ, что въ деревню привели трехъ мужчинъ, онъ догадается, что это мы… Вѣдь до сихъ поръ намъ не сдѣлали ничего худого и, вѣроятно, съ Ллангой поступаютъ также.

— Очевидно, спасенный живъ и здоровъ, — сказалъ Максъ Гюберъ, — ну а спаситель? Ничто не доказываетъ, что нашъ бѣдный Лланга не погибъ въ волнахъ рѣки.

Дѣйствительно, не было доказательствъ этому.

Въ эту минуту дверь хижины, охраняемая двумя здоровыми молодцами, отворилась и молодой негръ вошелъ къ нимъ.

— Лланга! Лланга! — въ одинъ голосъ воскликнули друзья.

— Другъ мой Максъ… другъ мой Джонъ! — отвѣтилъ Лланга, бросаясь въ ихъ объятія.

— Съ какихъ поръ ты здѣсь? — спросилъ проводникъ.

— Со вчерашняго утра.

— А какъ ты пришелъ сюда?

— Меня несли черезъ лѣсъ…

— Но тѣ, кто несъ тебя, должно быть шли скорѣе насъ, Лланга?

— Да, они шли очень скоро!

— А кто тебя несъ?

— Одинъ изъ тѣхъ, кто спасъ меня… и васъ также…

Лланга вкратцѣ разсказалъ свою исторію. Онъ уже не надѣялся увидать ихъ, такъ какъ его вытащили въ ту минуту, когда теченіе уже уносило ихъ.

Когда плотъ налетѣлъ на скалы, онъ и Ли-Маи упали въ водоворотъ.

— Ли-Маи? — воскликнулъ Максъ Гюберъ.

— Да, Ли-Маи; это его имя… — Онъ показывалъ на себя и все твердилъ: — Ли-Маи, Ли-Маи.

— Значитъ, у него есть имя, — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Очевидно, Джонъ! Разъ они говорятъ, они должны давать другъ другу имена…

— Ну, а у этого племени тоже есть названіе? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Да… Вагдисы, — отвѣтилъ Лланга. — Я слышалъ, какъ Ли-Маи называлъ ихъ Вагдисы.

Этого слова не было въ языкѣ жителей Конго. Но, звали ли ихъ Вагдисы или иначе, во всякомъ случаѣ туземцы, въ минуту катастрофы находились на лѣвомъ берегу рѣки Іохаузенъ. Одни побѣжали къ скаламъ и бросились въ потокъ на помощь къ Камису, Джону Кортъ и Максу Гюберъ; другіе спасали Ли-Маи и Ллангу. Послѣдній потерялъ сознаніе, не помнилъ, что потомъ произошло, и думалъ, что его друзья утонули.

Лланга очнулся на рукахъ могучаго вагдиса, отца Ли-Маи, котораго обнимала «нгора», то есть мать.

По всей вѣроятности, за нѣсколько дней до встрѣчи съ Ллангой, ребенокъ заблудился въ лѣсу и родители разыскивали его.

Мы уже знаемъ, какъ Лланга спасъ его отъ гибели въ рѣкѣ. Въ благодарность за это вагдисы хорошо обращались съ Ллангой и снесли его въ деревню. Ли-Маи очень быстро поправился, такъ какъ вся его болѣзнь происходила отъ истощенья и усталости. Сначала Лланга покровительствовалъ ему, а теперь наоборотъ тотъ сталъ его покровителемъ. Отецъ и мать Ли-Маи всѣми способами проявляли свою признательность молодому гостю.

Въ это утро Ли-Маи привелъ Ллангу къ хижинѣ. Зачѣмъ? — онъ этого не зналъ. Но послышался разговоръ, и онъ узналъ голоса Джона Корта и Макса Гюбера.

Вотъ что произошло послѣ того, какъ они разстались на рѣкѣ Іохаузенъ…

— Это все хорошо, Лланга, — сказалъ Максъ Гтоберъ, — но мы умираемъ отъ голода и, прежде чѣмъ продолжать разсказъ, не можешь-ли ты воспользоваться своимъ новымъ знакомствомъ.

Лланга ушелъ и скоро вернулся съ провизіей. Онъ принесъ большой кусокъ жаренаго мяса буйвола, полдюжины плодовъ, свѣжихъ банановъ и въ тыквѣ прозрачной жидкости, добытой изъ молочнаго сока одного растенія.

Понятно, что разговоръ прервался. Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ были слишкомъ голодны, чтобы разбирать качество ѣды. И отъ мяса, и отъ хлѣба, и отъ банановъ остались только кости и шелуха.

Тогда только Джонъ Кортъ опять началъ разспрашивать молодаго туземца, желая узнать, многочисленно-ли племя вагдисовъ.

— Да, ихъ много… Я видѣлъ многихъ. И на улицахъ, и въ хижинахъ… — отвѣтилъ Лланга.

— Столько-же, сколько въ деревняхъ Бурну или Багирми?

— Да…

— И они никогда не спускаются внизъ?

— Да, спускаются… Для охоты… Чтобы собирать коренья, плоды… доставать воду.

— И они говорятъ съ тобой?

— Да, только я не понимаю ихъ языка. Но иногда, отдѣльныя слова… слова, которыя я знаю отъ Ли-Маи.

— А отецъ и мать ребенка?

— О, они очень добры со мной… И все, что я вамъ принесъ, они дали мнѣ.

— Мнѣ хочется поскорѣе поблагодарить ихъ, — заявилъ Максъ Гюберъ.

— А какъ называется эта деревня на верхушкахъ деревьевъ?

— «Нгала».

— А есть въ этой деревнѣ начальникъ? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Да.

— Ты его видѣлъ?

— Нѣтъ, но я слышалъ, что его зовутъ Мсело-Тала-Тала…

— Это туземныя слова! — воскликнулъ Камисъ.

— А что они значатъ?

— «Отецъ-Зеркало» — отвѣтилъ проводникъ.

Дѣйствительно, жители Конго называютъ такъ тѣхъ, кто носитъ очки.

VI.
Вагадисы.

Это Величество Мсело-Тала-Тала, король племени вагдисовъ, повелитель воздушной деревни, — кажется, все это являлось осуществленіемъ мечтаній Макса Гюбера. Развѣ, поддаваясь пылу своей фантазіи, онъ не представлялъ себѣ, что тамъ, въ глубинѣ таинственныхъ лѣсовъ Убанги, таятся новые народы, невѣдомыя поселенія, цѣлый необыкновенный міръ, существованія котораго никто и не подозрѣваетъ? Онъ былъ въ восторгѣ, что его предположенія сбылись.

— Да, милый другъ. Вы, какъ и всякій поэтъ, умѣете угадывать и угадали… — сказалъ ему Джонъ Кортъ.

— Вѣрно, мой милый Джонъ, но каково бы ни было племя вагдисовъ, я не собираюсь окончить свою жизнь въ ихъ столицѣ…

— Ахъ, мой милый Максъ, все таки надо пожить здѣсь, чтобы изучить это племя, его языкъ, обычаи и законы, а затѣмъ написать о нихъ толстую книгу, которая взбудоражитъ всѣхъ ученыхъ обоихъ материковъ.

— Хорошо, — сказалъ Максъ Гюберъ, — мы будемъ наблюдать, сравнивать, изслѣдовать все, касающееся этихъ дикарей, но при двухъ условіяхъ…

— Первое?

— Что намъ разрѣшатъ, какъ я надѣюсь, свободно расхаживать по этой деревнѣ.

— Второе?

— Что, погулявъ на свободѣ, мы уйдемъ, когда намъ вздумается.

— А къ кому намъ обратиться? — спросилъ Камисъ.

— Къ его величеству «Отцу — Зеркалу», — отвѣтилъ Максъ Гюберъ. — Но почему это подданные такъ зовутъ его?

— Можетъ быть его величество близоруко, или дальнозорко и носитъ очки, — замѣтилъ Максъ Гюберъ.

— И, прежде всего, откуда могли взяться очки? — прибавилъ Джонъ Кортъ.

— Во всякомъ случаѣ, — продолжалъ Максъ Гюберъ, — когда мы будемъ въ состояніи разговаривать съ этимъ повелителемъ, все равно, выучитъ-ли онъ нашъ языкъ или мы его, мы предложимъ ему подписать договоръ, о заключеніи оборонительнаго и наступательнаго союза съ Америкой и Франціей и ему придется украсить насъ орденомъ вагдисовъ.

Пожалуй Максъ Гюберъ ужъ слишкомъ смѣло разсчитывалъ, что они будутъ пользоваться полной свободой въ этой деревнѣ и смогутъ покинуть ее по своему усмотрѣнію. А если Джонъ Кортъ, Камисъ и онъ не вернутся въ факторію, то кто же станетъ разыскивать ихъ въ глубинѣ густого лѣса? Видя, что никто изъ нихъ не возвращается, всѣ подумаютъ, что они погибли въ верхней части Убанги.

Вопросъ о томъ, останутся-ли Камисъ и его товарищи запертыми въ хижинѣ, былъ скоро рѣшенъ. Дверь, привязанная ліанами, открылась, и Ли-Маи явился на порогѣ.

Прежде всего ребенокъ подошелъ къ Ллангѣ и сталъ расточать ему ласки, на которыя тотъ охотно отвѣчалъ.

Это дало возможность Джону Корту внимательно разсмотрѣть это маленькое созданье. Но такъ какъ дверь была открыта, Максъ Гюберъ предложилъ всѣмъ выйти, чтобы посмотрѣть поближе на населеніе воздушной деревни..

И вотъ они очутились на свободѣ, подъ руководствомъ маленькаго дикаря, который держалъ за руку своего друга Ллангу. Они вышли на середину перекрестка, по которому сновали вагдисы, вѣроятно, занимаясь своими дѣлами.

Этотъ перекрестокъ былъ обсаженъ деревьями, или, вѣрнѣе, затѣненъ вершинами деревьевъ, могучіе стволы которыхъ поддерживали всѣ эти воздушныя строенія. Они были расположены въ сотнѣ футовъ отъ земли, на главныхъ вѣткахъ могучихъ баобабовъ и баухиній. Площадка была сдѣлана изъ прочныхъ поперечныхъ балокъ, скрѣпленныхъ болтами и ліанами; сверху лежалъ плотный слой земли, а такъ какъ точки опоры были и многочисленны, и прочны, то эта искусственная почва не дрожала подъ ногами. И даже когда въ зеленыхъ вершинахъ бушевалъ порывистый вѣтеръ, здѣсь, въ этой надземной постройкѣ, ощущалось только легкое сотрясеніе.

Солнечные лучи проникали въ промежутки между листьями. Въ этотъ день была хорошая погода. Надъ верхними вѣтками виднѣлось синее небо. Легкій вѣтерокъ, пропитанный сладкими ароматами, освѣжалъ воздухъ.

Вагдисы, мужчины, женщины и дѣти, безъ всякаго удивленья смотрѣли на разгуливавшихъ европейцевъ. Они переговаривались глухимъ голосомъ, короткими быстрыми фразами на непонятномъ языкѣ. Но все-таки проводнику показалось, что онъ нѣсколько разъ услышалъ выраженія на языкѣ жителей Конго, и Ли-Маи часто употреблялъ слово «нгора». Это казалось необъяснимымъ. Но что было еще удивительнѣе, это что Джонъ Кортъ услышалъ два, три нѣмецкихъ слова и между ними слово Vater (отецъ). И онъ сообщилъ объ этомъ товарищамъ.

— Что же вы хотите, мой милый Джонъ? — отвѣтилъ Максъ Гюберъ. — Я ничему не удивлюсь, даже если эти созданья хлопнутъ меня по животу и спросятъ по французски: «Ну, какъ поживаешь, дружище?»

Отъ времени до времени Ли-Маи отпускалъ руку Лланги и съ живостью веселаго ребенка подбѣгалъ къ тому или другому. Онъ видимо гордился тѣмъ, что провожаетъ иностранцевъ по деревенской улицѣ. Видно было, что онъ ведетъ ихъ не случайно, а къ какой-то цѣли, и имъ оставалось только слѣдовать за пятилѣтнимъ вожакомъ.

Эти первобытные люди не были совсѣмъ голыми. Не говоря уже о рыжеватыхъ волосахъ, отчасти покрывавшихъ ихъ тѣло, мужчины и женщины прикрывались передникомъ изъ растительной ткани, похожей на ту, которую ткутъ въ Дагомеѣ, только болѣе грубой.

Джонъ Кортъ замѣтилъ, что головы у вагдисовъ небольшія, кругловатыя. Волосы у нихъ были гладкіе, какъ у всѣхъ туземцевъ экваторьяльной Африки, а борода рѣдкая.

Продолжая наблюдать нравы и привычки этого лѣснаго племени, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ шли по улицамъ деревни.

Была-ли она велика? Должно быть ея окружность равнялась приблизительно пяти верстамъ.

— Природа никогда не ошибается, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — и у нея были свои основанія, чтобы заставить вагдисовъ вести воздушный образъ жизни. Вмѣсто того, чтобы прозябать внизу, на нездоровой почвѣ, никогда не освѣщаемой лучами солнца, они живутъ наверху среди благодатныхъ ароматовъ лѣсныхъ вершинъ.

Большинство хижинъ, свѣжихъ и зеленѣющихъ, построенныхъ въ видѣ улья, были открыты. Женщины усердно хлопотали около своего несложнаго хозяйства. Дѣтей было много; матери кормили грудью маленькихъ. Мужчины собирали на вѣткахъ плоды, или спускались по лѣстницѣ къ своимъ обычнымъ занятіямъ. Одни подымались, неся убитую дичь, другіе приносили съ рѣки кувшины съ водой.

— Какъ жалко, что мы не знаемъ языка этихъ дикарей, — сказалъ Максъ Гюберъ. — Мы никогда не сможемъ говорить съ ними, или хорошенько познакомиться съ ихъ литературой. Впрочемъ, я пока еще не видѣлъ здѣсь ни публичной библіотеки, ни школы для мальчиковъ или дѣвочекъ.

Но все-таки, такъ какъ по разговору Ли-Маи можно было предположить, что къ языку вагдисовъ примѣшивались отчасти туземныя слова, Камисъ попробовалъ обращаться къ ребенку съ самыми употребительными фразами.

Но повидимому Ли-Маи не понялъ его. А вѣдь тогда, на плоту, онъ произнесъ въ присутствіи Джона Корта и Макса Гюбера, слово «нгора». И Лланга утверждалъ, что узналъ отъ отца ребенка, что щеревня называлась «Нгала», а вождь Мсело-Тала-Тала.

Наконецъ, послѣ часовой прогулки, проводникъ и его спутники достигли конца деревни. Тамъ возвышался болѣе видный домикъ. Онъ былъ построенъ на вѣткахъ громаднаго баобаба; передняя стѣна была сдѣлана изъ камышевой рѣшетки, а крыша держалась въ листвѣ.

Что это былъ за домикъ, дворецъ короля, или капище колдуновъ, или храмъ духовъ, которые встрѣчаются у большинства дикихъ народовъ Африки, Австраліи и Полинезіи?

Надо было добыть отъ Ли-Маи болѣе точныя свѣдѣнія. И Джонъ-Кортъ взялъ его за плечи, повернулъ къ хижинѣ и сказалъ:

— Мсело-Тала-Тала?

Въ отвѣтъ онъ получилъ только кивокъ головы.

Значитъ, тамъ жилъ вождь деревни Нгала, Его Вагдійское Величество.

Максъ Гюберъ безъ дальнихъ церемоній направился къ этой хижинѣ.

Ребенокъ встрепенулся и съ видимымъ страхомъ удержалъ его.

Максъ Гюберъ настаивалъ и нѣсколько разъ повторилъ: «Мсело-Тала-Тала?» Но когда французъ былъ близко отъ хижины, мальчикъ подбѣжалъ и не пустилъ его дальше.

Значитъ, запрещалось подходить къ королевскому жилищу?

Дѣйствительно, два стражника поднялись и, потрясая оружіемъ, заградили входъ.

— Ну! — воскликнулъ Максъ Гюберъ, — здѣсь то же, что и всюду, какъ въ чащѣ лѣса Убанги, такъ и въ столицахъ цивилизованнаго міра, гвардія — охраняющая дворецъ и покой Его Величества.

— Чтожъ тутъ удивительнаго, Максъ?

— Ну хорошо, если мы не можемъ видѣть монарха, то мы письменно испросимъ у него аудіенціи.

— Отлично, — возразилъ Джонъ Кортъ, — но если эти первобытные люди говорятъ, это еще не значитъ, что они додумались до чтенія и письма. Они большіе дикари, чѣмъ туземцы Судана и Конго, — и повидимому не достигли еще той степени цивилизаціи, когда является охота посылать дѣтей въ школу…

— Пожалуй что и такъ, Джонъ. Да и какъ сноситься письменно съ людьми, когда не знаешь ихъ языка?

— Пусть насъ ведетъ этотъ ребенокъ, — сказалъ Камисъ.

— А ты не можешь отыскать хижину его родителей? — спросилъ Джонъ Кортъ молодаго туземца.

— Нѣтъ, — отвѣчалъ Лланга… — но конечно Ли-Маи насъ туда и ведетъ! Надо итти за нимъ.

И, подойдя къ ребенку, онъ указалъ рукой налѣво.

— Нгора… нгора? — повторилъ онъ.

Ребенокъ быстро опустилъ и поднялъ голову; очевидно, онъ понялъ.

— Это доказываетъ, — замѣтилъ Джонъ Кортъ, — что знаки утвержденья и отрицанья инстинктивны и одинаковы у всѣхъ людей.

Перезъ нѣсколько минутъ гуляющіе дошли до болѣе тѣнистой части деревни, гдѣ вѣтки вершинъ тѣсно сплетались.

Ли-Маи остановился передъ опрятной хижиной, крыша которой была сдѣлана изъ широкихъ листьевъ банана, очень распространеннаго въ этой части лѣса; изъ нихъ то проводникъ дѣлалъ раньше навѣсъ надъ плотомъ. Стѣны были похожи на глинообитныя. Дверь стояла открытая настежь.

Ребенокъ указалъ рукой на хижину, которую Лланга сразу узналъ.

— Здѣсь! — сказалъ онъ.

Внутри была только одна комната. Въ глубинѣ постель изъ сухихъ листьевъ, которую не трудно было обновлять. Въ углу очагъ изъ нѣсколькихъ камней; на немъ головешки. Вмѣсто всякой утвари двѣ или три тыквы, глиняный кувшинъ, полный воды, и два такихъ же горшка. Эти лѣсные люди еще не додумались до употребленія вилокъ и ѣли пальцами. Кое гдѣ, на дощечкахъ, прикрѣпленныхъ къ стѣнѣ, лежали плоды, корни, куски жаренаго мяса, полдюжины ощипанныхъ птицъ, приготовленныхъ для жаренья; на длинныхъ шестахъ висѣли полосы матеріи изъ коры и волоконъ.

Двое вагдисовъ, мужчина и женщина, встали, когда Камисъ и его товарищи вошли въ хижину.

— Нгора! Нгора! Ло-Маи! Ла-Маи! — сказалъ ребенокъ.

И, какъ будто думая, что его не поймутъ, онъ прибавилъ, хотя и съ дурнымъ произношеніемъ, но по нѣмецки:

— Отецъ! отецъ!

Ничего не могло быть удивительнѣе европейскаго слова, исходящаго изъ устъ этого дикаря.

Лланга, какъ только вошелъ, сразу приблизился къ женщинѣ. Она начала его обнимать, прижимала къ себѣ, гладила его руку, словомъ, выказывала благодарность спасителю своего ребенка.

Мужчина былъ высокъ, пропорціонально и крѣпко, сложенъ. У него была почти свѣтлая кожа, какъ у тѣхъ туземцевъ, которые питаются больше мясной, чѣмъ растительной пищей, всклокоченная, короткая борода и черные кудрявые волосы. Голова его была средней величины, челюсти не очень выдающіяся; глаза блестѣли яркимъ блескомъ.

Женщина была довольно миловидна, съ привѣтливымъ и кроткимъ лицомъ; взглядъ ея обнаруживалъ большую чувствительность, зубы были удивительно бѣлы и ровны, въ волосахъ цвѣты, на шеѣ стеклянныя и слоновой кости бусы. Эта туземка съ ея круглыми руками, тонкой кистью и красивыми ногами, которымъ позавидовали бы многія европейскія женщины, напоминала типомъ южныхъ кафровъ. На ней былъ накинутъ кусокъ матеріи изъ коры, стянутый у пояса. На шеѣ висѣла медаль доктора Іохаузена, такая-же, какъ носилъ ребенокъ.

Говорить съ Ло-Маи и Ла-Маи было невозможно, къ большому неудовольствію Джонъ Корта. Но очевидно было что эта первобытная пара стремится исполнить долгъ гостепріимства вагдисовъ. Отецъ снялъ съ дощечки и предложилъ имъ красные пахучіе плоды ліаны.

Гости приняли ихъ и съѣли нѣсколько штукъ, къ большому удовольствію всей семьи.

Тутъ они могли убѣдиться въ вѣрности одного, еще раньше сдѣланнаго, наблюденія, что языкъ вагдисовъ, подобно всѣмъ полинезійскимъ нарѣчіямъ, представлялъ поразительное сходство съ дѣтскимъ лепетомъ.

Въ бесѣдахъ вагдисовъ вопросы и отвѣты были короткіе, два или три слова, начинавшихся на н, м, с, какъ у жителей Конго. Мать казалась молчаливѣе отца, и вѣроятно ея языкъ не былъ похожъ на языки бѣлыхъ женщинъ, которые дѣлаютъ 12,000 оборотовъ въ минуту.

Слѣдуетъ отмѣтить еще, — и это больше всего удивило Джона Корта, — что эти люди употребляли слова нѣмецкія, хотя искаженныя почти до неузнаваемости.

Въ общемъ было очень вѣроятно, что у этихъ дикарей было ровно столько мыслей, сколько имъ нужно для ихъ жизненныхъ потребностей и столько словъ, сколько нужно для выраженія этихъ мыслей. И если у нихъ былъ недостатокъ религіознаго чувства, встрѣчающагося даже у самыхъ грубыхъ дикарей, зато они обладали привязчивостью. Они не только испытывали къ дѣтямъ чувства, проявляющіяся даже у животныхъ, но эти чувства шли дальше, какъ это было видно изъ отношенія отца и матери къ Ли-Маи. И тутъ существовала взаимность, обмѣнъ ласкъ между родителями и ребенкомъ. Это была настоящая семья.

Проведя четверть часа въ хижинѣ, Камисъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ вышли изъ нея; ихъ велъ ПоМаи съ сыномъ. Они вернулись къ хижинѣ, гдѣ были заперты раньше и гдѣ, можетъ быть, имъ придется прожить долго. Все тотъ-же вопросъ стоялъ передъ ними и не отъ нихъ однихъ зависѣло его рѣшеніе!

Здѣсь они распрощались съ провожатымъ. Ло-Маи въ послѣдній разъ обнялъ молодаго негра и протянулъ друзьямъ руку, которую Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ пожали болѣе дружественно, чѣмъ Камисъ.

— Мой милый Максъ, — сказалъ Джонъ Кортъ, — во всякомъ случаѣ, чтобы изучить ихъ основательно надо прожить нѣсколько лѣтъ среди нихъ. А я надѣюсь, что черезъ нѣсколько дней мы отправимся дальше.

— Это будетъ зависитъ отъ Его Величества, — отвѣтилъ Максъ Гюберъ. — И кто знаетъ, не захочетъ-ли король Мсело-Тала-Тала произвести насъ въ камергеры вагдійскаго двора?

VII.
Три недѣли изслѣдованій.

Сколько-же теперь времени придется остаться Джону Корту, Максу Гюберу, Камису и Ллангѣ въ этой деревнѣ? Измѣнитъ-ли какая нибудь случайность это положеніе, въ сущности довольно тревожное? Они чувствовали, что за ними очень слѣдятъ, и что имъ трудно будетъ убѣжать. И даже если предположить, что имъ удалось бы бѣжать среди непроницаемой чащи лѣса, какъ достигнуть опушки, какъ найти рѣку Іохаузенъ? Максъ Гюберъ давно стремился къ необычайнному, но на этотъ разъ и онъ нашелъ, что положеніе затягивается и теряетъ всю прелесть. Онъ обнаруживалъ больше всего нетерпѣнія и больше всѣхъ стремился къ бассейну Убанги и въ факторію Либревиля, откуда ни онъ, ни Джонъ Кортъ, увы, не могли ожидать помощи.

Съ своей стороны проводникъ бѣсился, что судьба отдала ихъ въ руки этихъ низшихъ существъ. Онъ не скрывалъ своего презрѣнія къ нимъ. По правдѣ сказать, онъ не менѣе Макса Гюбера торопился покинуть «Нгалу» и готовъ былъ сдѣлать для этого все возможное.

Джонъ Кортъ меньше всѣхъ обнаруживалъ нетерпѣнія. Его очень интересовало изученіе этихъ первобытныхъ людей. Въ нѣсколько недѣль онъ успѣлъ бы понять ихъ нравы, всѣ подробности ихъ быта. Но можно-ли было утверждать, что пребываніе у вагдисовъ не затянется на нѣсколько мѣсяцевъ, даже на нѣсколько лѣтъ? И какой будетъ исходъ этого удивительнаго приключенія?

Во всякомъ случаѣ, нельзя было предполагать, что Джону Корту, Максу Гюберу и Камису грозитъ дурное обращеніе. Не было сомнѣнія, что эти лѣсные люди признавали ихъ умственное превосходство. Но, если бы они захотѣли вырваться, вѣроятно, они подверглись бы насилію, котораго лучше избѣжать.

— Надо, — сказалъ Максъ Гюберъ, — вступить въ переговоры съ «Отцомъ-Зеркаломъ», повелителемъ въ очкахъ, и добиться отъ него возвращенія свободы.

Въ общемъ, вѣроятно, была возможность увидать его величество Мсело-Тала-Тала, если только иностранцамъ вообще не запрещалось лицезрѣть его августѣйшую особу. Но если бы даже и удалось добраться до него, какимъ способомъ сговориться имъ? Вѣдь даже на языкѣ Конго они не поняли бы другъ друга! И потомъ, что же бы изъ этого вышло? Для вагдисовъ было, очевидно, выгоднѣе задержать чужестранцевъ и тѣмъ сохранить тайну существованія неизвѣстной расы въ глубинѣ лѣсовъ Убанги.

Но, если вѣрить Джону Корту, то заключеніе въ воздушной деревнѣ имѣло и нѣкоторыя хорошія стороны. Оно принесетъ пользу наукѣ и научный міръ будетъ пораженъ открытіемъ новой расы. Ну, а какъ все это кончится?..

— Чортъ меня возьми, если я это знаю! — повторялъ Максъ Гюберъ.

Когда всѣ трое, въ сопровожденій Лланги, вернулись въ свою хижину, они нашли въ ней кое-какія пріятныя измѣненія.

Прежде всего они увидѣли, что какой-то вагдисъ прибиралъ комнату, если можно въ данномъ случаѣ примѣнить это чисто европейское выраженіе. Впрочемъ, Джонъ Кордъ уже раньше замѣтилъ, что у этихъ первобытныхъ людей было стремленіе къ опрятности. Они не только убирали комнату, но и занимались своимъ туалетомъ. Охапки травы лежали въ глубинѣ хижины. А такъ какъ у Камиса и его спутниковъ все послѣднее время не было другихъ постелей, то они были этимъ очень довольны.

Нѣсколько грубо сдѣланныхъ горшковъ и кувшиновъ работы вагдисовъ стояли прямо на полу, такъ какъ ни столовъ, ни стульевъ у нихъ нѣтъ. Тутъ же лежали разные плоды и кусокъ жаренаго мяса. Только плотоядныя животныя ѣдятъ сырое мясо и даже племена, стоящія на самой низкой ступени развитія, рѣдко питаются исключительно имъ.

— Всѣ, кто умѣетъ добывать огонь, пользуются имъ, чтобы варить пищу, — объявилъ Джонъ Кортъ. — Поэтому я не удивляюсь, что вагдисы питаются жаренымъ мясомъ.

Въ хижинѣ былъ очагъ, состоящій изъ плоскихъ камней, откуда дымъ поднимался прямо къ вершинѣ громаднаго кедра.

Когда всѣ четверо подошли къ дверямъ, вагдисъ прекратилъ свою работу.

Это былъ юноша лѣтъ двадцати, съ ловкими движеніями и смышленнымъ лицомъ. Движеніемъ руки онъ указалъ на принесенные предметы. Среди нихъ Максъ Гюберъ, Джонъ Кортъ и Камисъ съ большимъ удовольствіемъ замѣтили свои ружья, немного заржавленныя.

— Чортъ возьми, — воскликнулъ Максъ Гюберъ. — Вотъ это кстати… и въ случаѣ нужды…

— Мы пустили бы ихъ въ ходъ, — прибавилъ Джонъ Кортъ, — будь у насъ нашъ ящикъ съ патронами.

— Вотъ онъ, — сказалъ проводникъ.

И онъ показалъ на металлическій ящикъ, стоявшій налѣво отъ двери.

Читатель помнитъ, что Камисъ имѣлъ настолько присутствія духа, что, когда плотъ налетѣлъ на скалы, бросилъ и ящикъ и оружіе на камни, куда не достигала вода. Тамъ ихъ очевидно нашли вагдисы и отнесли въ деревню Нгала.

— Они вернули намъ ружья, — сказалъ Максъ Гюберъ, — но знаютъ-ли они употребленіе огнестрѣльнаго оружія?

— Богъ вѣсть, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — но, очевидно, они знаютъ, что не надо держать у себя чужія вещи и это уже говоритъ объ ихъ нравственности.

Но все-таки вопросъ, сдѣланный Максомъ Гюберомъ, былъ очень важенъ.

— Колло! Колло!

Молодой вагдисъ нѣсколько разъ отчетливо произнесъ это слово и въ тоже время указывалъ рукой на свой лобъ и грудь, точно говоря:

— Колло, это — я.

Джонъ Кортъ понялъ, что это имя ихъ новаго слуги, и повторилъ его разъ пять или шесть, причемъ Колло радостно засмѣялся.

Значитъ, вотъ въ какихъ условіяхъ придется жить обоимъ друзьямъ, проводнику и Ллангѣ. Эта хижина не тюрьма. Они могутъ выходить изъ нея, когда вздумается. Но не было сомнѣнія, что имъ не дадутъ уйти изъ Нгалы, — если только не будетъ разрѣшенья отъ его величества Мсело-Тала-Тала.

Приходилось по необходимости скрыть пока свою досаду и пожить среди этого своеобразнаго лѣсного народа въ воздушной деревнѣ.

Повидимому, вагдисы обладали кроткимъ, миролюбивымъ характеромъ и, что особенно важно, присутствіе иностранцевъ не возбудило въ нихъ такого удивленія и любопытства, которое оно возбудило бы въ самыхъ дикихъ племенахъ Африки и Австраліи. Видъ двухъ бѣлыхъ и двухъ туземцевъ Конго не вызывалъ въ нихъ особеннаго удивленія. Они оставались равнодушными и не назойливыми.

Помимо физической ловкости, вагдисы обладали необычайнымъ глазомѣромъ. На охотѣ они били птицъ маленькими стрѣлами.

Также мѣтко били они въ окрестной чащѣ оленей, ланей, антилопъ, буйволовъ и носороговъ. Вотъ когда Максу Гюберъ хотѣлось бы ихъ сопровождать, чтобы полюбоваться ихъ ловкостью, да заодно попытаться сбѣжать.

Да, сбѣжать, вотъ о чемъ непрестанно думали плѣнники. А бѣгство было возможно только по лѣстницѣ, у которой всегда дежурили бдительные часовые.

Не разъ Максу Гюберу хотѣлось пострѣлять птицъ, летавшихъ между вѣтвями, козодоевъ, цесарокъ, удодовъ, которыхъ жители усердно истребляли. Но ему съ товарищами и такъ доставляли дичь въ изобиліи, особенно мясо различныхъ видовъ антилопы, водившихся въ лѣсахъ Убанги. Ихъ слуга Колло снабжалъ ихъ всѣмъ; каждый день онъ приносилъ свѣжей воды и вязанку дровъ для очага.

Да и не выгодно было употребить ружья для охоты, такъ какъ это выдало бы туземцамъ силу ихъ оружія. Лучше было сохранить секретъ и, въ случаѣ нужды, пустить ихъ въ ходъ, съ цѣлью оборонительной или наступательной.

Вагдисы и гостей снабжали мясомъ, да и сами ѣли его, то поджаренное на угольяхъ, то вареное въ горшкѣ. Колло это дѣлалъ для нихъ при помощи Лланги, такъ какъ Камисъ считалъ это ниже своего достоинства.

Надо замѣтить, что, къ великому удовольствію Макса Гюбера, теперь уже не было недостатка въ соли. Это была каменная соль, которой очень много въ Африкѣ, Азіи и Америкѣ. Вѣроятно залежи ея находились гдѣ нибудь въ окрестностяхъ Нгалы. Инстинктъ научилъ вагдисовъ, какъ онъ учитъ и животныхъ, что употребленіе этого минерала полезно.

Джона Корта очень интересовало, какъ эти первобытные люди добываютъ огонь. Можетъ быть, они трутъ крѣпкое дерево о мягкое, какъ это дѣлаютъ многіе дикари?

Кромѣ мяса, пищу вагдисовъ составляли растенія, о которыхъ заботилась сама природа. Это были два-три сорта съѣдобныхъ кореньевъ, затѣмъ всевозможные плоды, бананы, финики, ягоды манговаго дерева, все это приправленное стручками тамаринда. Наконецъ, вагдисы ѣли также медъ. Пользуясь отчасти этимъ драгоцѣннымъ продуктомъ, отчасти сокомъ растеній, дистилированнымъ сквозь пористую ліану, смѣшаннымъ съ водой, они приготовляли крѣпкіе спиртные напитки.

Надо прибавить, что рѣчка, протекающая подъ Нгалой, была полна рыбы тѣхъ же породъ, какія нашли Камисъ и его товарищи въ рѣкѣ Іохаузенъ. Но была ли она судоходна и имѣлись ли у вагдисовъ лодки? Вотъ, что было важно узнать на случай бѣгства.

Эту рѣчку можно было видѣть съ конца деревни, противоположнаго тому, гдѣ находилась королевская хижина. Отъ послѣднихъ деревьевъ видно было ея теченіе шириной въ 30 или 40 футъ. Затѣмъ рѣчка поворачивала и терялась среди великолѣпныхъ деревьевъ, стволы которыхъ были покрыты гигантскими ліанами, душившихъ деревья своими змѣиными объятіями.

Да, вагдисы умѣли строить суда. Это искусство извѣстно даже самымъ грубымъ дикарямъ Океаніи. Ихъ плавучія сооруженія были лучше плота, но хуже пироги; это былъ простой стволъ дерева, выдолбленный при. помощи огня и топора. Туземцы управляли имъ при помощи плоской лопаты, а когда дулъ попутный вѣтеръ, натягивали на двухъ жердяхъ парусъ, сдѣланный изъ коры, размягченной крѣпкими деревянными колотушками.

Джонъ Кортъ замѣтилъ, что эти первобытные люди не ѣли ни овощей, ни злаковъ. Они не умѣли выращивать ни сорго, ни риса, ни маніоки, что обыкновенно дѣлаютъ всѣ народцы центральной Африки.

Сдѣлавъ всѣ эти наблюденія, Джонъ Кортъ попытался узнать, есть ли у вагдисовъ чувство нравственности и религіозности. Максъ Гюберъ спросилъ его о результатѣ его наблюденій.

— У нихъ есть извѣстная нравственность, извѣстная честность, — отвѣтилъ онъ. — Они, очевидно, отличаютъ добро и зло. У нихъ есть также чувство собственности. По моему мнѣнію вагдисы имѣютъ понятіе о моемъ и твоемъ. Я замѣтилъ, какъ одинъ изъ нихъ стащилъ плоды изъ чужой хижины.

— Что же, его повели въ участокъ или въ тюрьму? — спросилъ Максъ Гюберъ.

— Смѣйтесь, мой другъ, но дѣло въ томъ, что обворованный изрядно побилъ вора, въ чемъ ему помогли сосѣди. Кромѣ того, замѣтьте, что у этихъ первобытныхъ людей есть учрежденіе, сближающее ихъ съ остальнымъ человѣчествомъ…

— Какое?

— Семья, прочно установленная, совмѣстная жизнь отца и матери, заботы о дѣтяхъ, продолжительная привязанность между родителями и дѣтьми. Развѣ мы не видѣли этого у Ло-Маи? У вагдисовъ и ощущенія такія же, какъ у прочихъ людей. Посмотрите на нашего Колло. Развѣ онъ не краснѣетъ подъ вліяніемъ нравственнаго побужденія? Значитъ, у него есть чувства, а, слѣдовательно, и душа!

— Да, но они повидимому лишены одного понятія, свойственнаго всѣмъ людямъ, милый Максъ.

— Что вы хотите этимъ сказать?

— Понятія о верховномъ существѣ, которое есть у самыхъ дикихъ народовъ. Я не замѣтилъ, чтобы они поклонялись богамъ… Ни идоловъ, ни священниковъ.

— Если только, — замѣтилъ Максъ Гюберъ, — этотъ самый король Мсело-Тала-Тала, котораго намъ не удалось увидать, не является для нихъ божествомъ.

Надо замѣтить, что во время пребыванія въ Нгалѣ Джона Корта и Макса Гюбера никто изъ жителей не умиралъ. Поэтому нельзя было рѣшить, сжигаютъ-ли вагдисы своихъ покойниковъ, или зарываютъ ихъ, и существуетъ ли у нихъ почитаніе предковъ.

Во всякомъ случаѣ, если у этого народа не было священниковъ или колдуновъ, за то у нихъ были воины, вооруженные луками, копьями, рогатинами, топориками. Ихъ было около сотни, очевидно выбранной среди самыхъ сильныхъ и здоровыхъ вагдисовъ. Составляли-ли они только королевскую гвардію, или служили для обороны и нападенія? Возможно, что въ лѣсу были еще такія-же деревни, и если въ нихъ было нѣсколько тысячъ жителей, почему бы имъ не воевать съ себѣ подобными, какъ это дѣлаютъ всѣ народы Африки.

Трудно было предположить, чтобы вагдисы имѣли общеніе съ туземцами Убанги, Судана или Конго, или хотя бы съ тѣми карликами, которыхъ англійскій миссіонеръ Альбертъ Лайдъ нашелъ въ лѣсахъ центральной Африки. Стенли тоже видѣлъ ихъ и, описывая свое послѣднее путешествіе, говоритъ о нихъ, какъ объ искусныхъ земледѣльцахъ.

Не трудно было, впрочемъ, замѣтить, что воины не оставались праздными, а устраивали набѣги въ окрестностяхъ. Они исчезали на два, на три дня, потомъ возвращались, иногда раненые, неся различныя вещи, оружіе или утварь работы вагдисовъ.

Нѣсколько разъ проводникъ дѣлалъ неудачныя попытки уйти изъ деревни. Но воины, сторожившіе лѣстницу, довольно рѣзко отталкивали его. Одинъ разъ Камису вѣроятно пришлось бы очень плохо, если бы Ло-Маи не прибѣжалъ на помощь.

При этомъ послѣдній сильно поспорилъ съ здоровымъ молодцомъ свирѣпаго вида, по имени Рагги. Судя по оружію, висѣвшему у него за поясомъ, по перьямъ, украшавшимъ его голову, можно было подумать, что Рагги предводитель воиновъ.

Друзья надѣялись, что за эти попытки къ бѣгству ихъ пошлютъ къ его величеству и что они, наконецъ, увидятъ короля, котораго подданные такъ ревниво прячутъ въ глубинѣ хижины. Но ихъ надежда не сбылась. Должно быть Рагги пользовался большими правами, и выгоднѣе было не подвергать себя опять его гнѣву. Такимъ образомъ бѣжать почти не было возможности. Оставалась только надежда, что на вагдисовъ нападутъ сосѣди. Тогда, пользуясь этимъ, можетъ быть, удастся покинуть Нгалу. Но что-же дѣлать потомъ?

Однако время шло, и никто не угрожалъ поселенью, кромѣ нѣкоторыхъ породъ звѣрей, которыхъ Камисъ и его товарищи еще не видали въ лѣсу. Вагдисы жили въ Нгалѣ, возвращались туда на ночь, а на берегу рѣки у нихъ было нѣсколько шалашей. Этъ былъ своего рода маленькій рѣчной портъ, гдѣ были собраны ихъ суденышки, которыя имъ приходилось защищать противъ гиппопотамовъ, рѣчныхъ акулъ и крокодиловъ, часто попадающихся въ африканскихъ водахъ.

Однажды, 9 апрѣля, послышался сильный шумъ. Со стороны рѣки раздавались крики. Было-ли это нападеніе на вагдисовъ со стороны ихъ соплеменниковъ? Очевидно, само положеніе деревни защищало ее отъ нашествія. Но, если предположить, что подожгли деревья, на которыхъ она была построена, тогда все могло рухнуть въ нѣсколько часовъ. Возможно, что эти первобытные люди употребляютъ и такія средства.

При первомъ-же шумѣ Рагги, въ сопровожденіи 30 воиновъ, съ обезьяньей быстротой спустился съ лѣстницы. Ло-Маи повелъ Джона Корта, Макса Гюбера и Камиса къ той сторонѣ деревни, откуда видна была рѣка. Это было нападеніе на шалаши, построенные у воды. Цѣлое стадо рѣчныхъ свиней выбѣжало изъ чащи и ломало все на своемъ пути.

Рѣчныя свиньи встрѣчаются около мыса Доброй Надежды, въ Гвинеѣ, Конго, Камерунѣ и всюду причиняютъ большія непріятности. Окѣ меньше европейскаго кабана, щетина у нихъ шелковистѣе, коричневато-оранжеваго цвѣта, острыя уши кончаются волосяной кисточкой, черная съ бѣлымъ грива тянется вдоль всей спины, у самцовъ кожа между носомъ и глазами приподнята костистымъ выступомъ. Эти свиньи вообще очень опасны, а тутъ ихъ еще было такъ много.

Чуть не цѣлая сотня устремилась на лѣвый берегъ рѣки. И прежде чѣмъ Рагги и его отрядъ успѣли подойти, большинство шалашей уже было опрокинуто.

Сквозь вѣтви деревьевъ Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ, Камисъ и Лланга могли наблюдать за борьбой. Она была непродолжительна, хотя довольно опасна. Воины обнаружили при этомъ большую храбрость. Пуская въ ходъ не столько луки и копья, сколько рогатины и топоры, они бросились на животныхъ съ жаромъ, равнымъ бѣшенству нападавшихъ. Они бились съ ними грудь съ грудью, ударяли по головамъ топоромъ, распарывали имъ брюхо рогатиной. Послѣ часа такой борьбы животныя обратились въ бѣгство, и потоки крови смѣшались съ водами маленькой рѣки.

Максу Гюберу очень хотѣлось вмѣшаться въ борьбу, принести ружья себѣ и Джону Корту, выстрѣлить сверху въ стадо, осыпать кабановъ градомъ пуль, къ великому изумленію вагдисовъ, — все это можно было-бы сдѣлать очень быстро. Но разумный Джонъ Кортъ и проводникъ успокоили своего пылкаго друга.

— Нѣтъ, — сказалъ онъ, — сбережемъ свой порохъ для болѣе серьезныхъ случаевъ.

— Вы правы, Джонъ, надо громить во время! А такъ какъ еще рано дѣлать это, спрячемъ громъ въ ящикъ.

VIII.
Его Величество Мсело-Тала-Тала.

День, или вѣрнѣе, полдень 15 апрѣля долженъ былъ нарушить мирныя привычки вагдисовъ. Въ теченіи трехъ недѣль плѣнные Нгалы ни разу не имѣли возможности бѣжать и снова пуститься въ путь сквозь лѣса Убанги. За ними наблюдали и они не могли выйти изъ границъ деревни. Зато они, — въ особенности Джонъ Кортъ, — имѣли полную возможность изучить нравы и бытъ этихъ первобытныхъ людей, увидѣть, какъ сильны въ нихъ человѣческія побужденія и свойства. Это былъ настоящій кладъ для ученаго наблюдателя. Но для того, чтобы ученый міръ могъ имъ воспользоваться, надо было найти дорогу во Французское Конго и вернуться въ Либревиль.

Погода стояла великолѣпная. Яркое солнце заливало тепломъ и свѣтомъ вершины деревьевъ, затѣнявшихъ воздушную деревню.

Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ часто видѣлись съ семьей Маи. Не проходило дня, чтобы они не навѣстили другъ друга. А ребенокъ совсѣмъ не разставался съ Ллангой и сильно привязался къ нему.

Къ несчастью, они все еще не понимали языка этихъ первобытныхъ людей, которые, при помощи немногихъ словъ, выражали свои немногочисленныя мысли. Хотя Джонъ Кортъ и запомнилъ нѣсколько словъ, но онъ все-таки не могъ говорить съ обитателями Нгалы. Его больше всего удивляло, что въ языкѣ вагдисовъ попадалось около дюжины выраженій, заимствованныхъ изъ языка обитателей Конго. Это указывало, что вагдисы должно быть имѣли сношенія съ племенами Убанги, — можетъ быть съ какимъ нибудь жителемъ Конго, который такъ и не вернулся на родину. Это было довольно вѣроятное предположеніе. Кромѣ того Ло-Маи иногда произносилъ нѣмецкія слова, исковерканныя до неузнаваемости.

Это ужъ казалось Джону Корту совсѣмъ необъяснимымъ. Дѣйствительно, если даже и предположить, что туземцы и вагдисы уже встрѣчались другъ съ другомъ, то можно-ли было допустить, что послѣдніе имѣли сношенія съ нѣмцами Камеруна. Въ такомъ случаѣ американецъ и французъ не первые ихъ открыли. Джонъ Кортъ бѣгло говорилъ по нѣмецки, но ему ни разу не пришлось пускать въ ходъ этотъ языкъ, такъ какъ Ло-Маи зналъ только два-три слова.

Изъ выраженій, заимствованныхъ отъ туземцевъ, они чаще всего употребляли имя вождя своего племени, Мсело-Тала-Тала. Мы знаемъ, какъ сильно хотѣлось обоимъ друзьямъ увидѣть этого невидимаго властелина. Правда, каждый разъ, какъ они произносили это имя, Ло-Маи опускалъ голову, въ знакъ глубочайшаго почтенія. Но когда они, гуляя, подходили къ королевской хижинѣ и обнаруживали желаніе проникнуть туда, Ло-Маи останавливалъ ихъ, отталкивалъ, и уводилъ на право или налѣво. Онъ, по своему давалъ имъ понять, что никто не имѣетъ права переступить за порогъ священнаго жилища.

Но 15 апрѣля, около трехъ часовъ дня «нгоро», «нгора» и ребенокъ пришли за Камисомъ и его товарищами.

Прежде всего они замѣтили, что вся семья нарядились въ свои лучшія одежды. У отца на головѣ былъ уборъ изъ перьевъ, а на плечи былъ накинутъ плащъ изъ коры. На матери была юбка изъ растительной ткани, въ волосахъ нѣсколько зеленыхъ вѣтокъ, на шеѣ ожерелье изъ бусъ. У ребенка на бедрахъ былъ надѣтъ легкій передникъ — его воскресный костюмъ, по словамъ Макса Гюбера.

Видя ихъ такими расфранченными, всѣ трое воскликнули:

— Что это значитъ?

— Вѣрно у нихъ сегодня праздникъ, — сказалъ Джонъ Кортъ. — Можетъ быть дѣло идетъ о возданіи почестей божеству? это было бы очень любопытно…

Прежде чѣмъ онъ успѣлъ кончить эту фразу, Ло-Маи произнесъ, точно въ отвѣтъ:

— Мсело-Тала-Тала…

— Отецъ съ очками! — перевелъ Максъ Гюберъ.

Ему пришло въ голову, что можетъ быть въ эту минуту повелитель идетъ по улицѣ, и онъ вышелъ изъ хижины.

Полное разочарованіе! Максъ Гюберъ не увидалъ даже тѣни его величества! Но все-таки было замѣтно, что Нгала волнуется. Со всѣхъ сторонъ собиралась толпа, такая же оживленная и нарядная, какъ семья Маи. Одни шли процессіей вдоль улицъ, по направленію къ западной части деревни, другіе держались за руки, точно крестьяне на праздникѣ и, наконецъ, третьи прыгалисъ дерева на дерево, точно обезьяны.

— Что то такое затѣвается, — объявилъ Джонъ Кортъ, стоя на порогѣ хижины.

— Увидимъ! — отвѣтилъ Максъ Гюберъ. И обращаясь къ Ло-Маи, повторилъ: — Мсело-Тала-Тала?

— Мсело-Тала-Тала, — отвѣтилъ Ло-Маи, скрестивъ руки и склонивъ голову.

Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ рѣшили, что вагдисы собираются привѣтствовать короля въ очкахъ, который вѣроятно скоро появится во всемъ своемъ великолѣпіи.

У Джона Корта и Макса Гюбера не было парадной одежды. У нихъ оставались только запачканные и поношенные охотничьи костюмы и бѣлье, которые они по возможности старались держать въ чистотѣ. Значитъ, они не могли нарядится въ честь его величества. Несмотря на это, они рѣшили присоединиться къ толпѣ и вышли изъ хижины въ сопровожденіи семьи Маи.

Камисъ не желалъ смѣшиваться со всѣми этими существами низшаго порядка и остался одинъ дома. Онъ началъ прибирать посуду, приготовлять ужинъ и чистить ружья. Надо было быть готовымъ ко всему и, можетъ быть, уже близился часъ, когда придется пустить въ ходъ ружья.

Итакъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ шли за Ло-Маи черезъ оживившуюся деревню. Настоящихъ улицъ тамъ не было. Соломенные, шалаши были придѣланы къ стволамъ или, вѣрнѣе, вершинамъ деревьевъ, гдѣ попало.

Толпа была довольно густая. По меньшей мѣрѣ тысяча вагдисовъ направлялись въ ту сторону, гдѣ стояла хижина короля.

— Совсѣмъ точно наша толпа, — замѣтилъ Джонъ Кортъ. — Тѣ-же движенія, та-же привычка высказывать свое удовольствіе жестами, криками…

— И гримасами, — прибавилъ Максъ Гюберъ.

Дѣйствительно, вагдисы, обыкновенно серьезные, сдержанные, несообщительные, никогда не были такъ разговорчивы, никогда такъ не гримасничали.

Послѣ долгой прогулки Максъ Гюберъ и Джонъ Кортъ подошли къ главной площади, гдѣ, въ тѣни зеленыхъ вѣтвей, ютился дворецъ короля.

Впереди стояли ряды воиновъ, всѣ съ обнаженнымъ оружіемъ, одѣтые въ шкуру антилопъ, привязанныхъ тонкими ліанами; головы вождей были украшены головами каменныхъ барановъ, рога которыхъ придавали имъ видъ стада. «Полковникъ» Рагги, украшенный головой буйвола, съ лукомъ за плечами, съ топоромъ у пояса и копьемъ въ рукѣ, красовался впереди арміи вагдисовъ.

— Вѣроятно, — сказалъ Джонъ Кортъ, — повелитель собирается сдѣлать смотръ войску.

— А если онъ и теперь не появится, — сказалъ Максъ Гюберъ, — значитъ, онъ никогда не показывается своимъ подданнымъ.

Затѣмъ онъ обратился къ Ло-Маи, дополняя слова жестами:

— Мсело-Тала-Тала долженъ выйти?

Ло-Маи сдѣлалъ утвердительный жестъ, который, повидимому, означалъ:

— Позже, позже…

— Все равно, — сказалъ Максъ Гюберъ, — только-бы намъ позволили его лицезрѣть.

— А пока, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — будемъ любоваться этимъ представленіемъ.

Посреди площади, гдѣ не было деревьевъ, оставалось свободное пространство. Толпа тѣснилась здѣсь, очевидно, разсчитывая принимать участіе въ празднествѣ, пока король не появится на порогѣ дворца. Падетъ-ли она тогда передъ нимъ ницъ? Будетъ-ли воздавать ему поклоненіе?

— Но во всякомъ случаѣ это еще не будетъ служить доказательствомъ, что у нихъ есть религія, — сказалъ Джонъ Кортъ, — такъ какъ оно относится къ человѣку.

— Если только этотъ человѣкъ не изъ дерева или камня, — возразилъ Максъ Гюберъ. — Можетъ быть этотъ властитель просто идолъ, вродѣ тѣхъ, которымъ поклоняются полинезійцы.

Благодаря семьѣ Ло-Маи, Максъ Гюберъ, Джонъ Кортъ и Лланга заняли такое мѣсто, откуда все было видно.

Толпа раздвинулась, оставивъ по серединѣ свободное мѣсто, гдѣ дѣвушки и юноши начали пляски, а старшіе принялись пить, точно на голландскомъ торжествѣ.

Эти лѣсные люди пили спиртные и пряные напитки изъ стручковъ тамаринда. И должно быть напитки эти были очень крѣпкіе, такъ какъ скоро головы разгорячились, а ноги стали плохо слушаться.

Танцы шли безъ пѣнія, а подъ звуки самыхъ первобытныхъ инструментовъ. Нѣсколько дюжихъ молодцовъ во всю силу своихъ легкихъ дули въ пустыя камышинки, выдолбленныя вродѣ свистульки, и ударяли кулакомъ въ тыквы, обтянутыя кожей.

— Очевидно, у нихъ нѣтъ чувства такта, — замѣтилъ Джонъ Кортъ.

— Ни музыкальности.

— Хотя они все-таки воспріимчивы къ музыкѣ.

Такъ прошло два часа, къ великому нетерпѣнью Макса Гюбера. Его выводило изъ себя, что Мсело Тала-Тала и не думаетъ выйти, чтобы принимать привѣтствія поддайныхъ.

Праздникъ тѣмъ временемъ продолжался; крики и пляски становились все оживленнѣе. Питье вызывало пьяную грубость, трудно было сказать, къ чему все это приведетъ, какъ вдругъ шумъ прекратился.

Всѣ успокоились, притихли, замерли. Гвалтъ, оглушительный грохотъ, пронзительный свистъ флейтъ смѣнились полнымъ молчаніемъ.

Дверь королевскаго жилища распахнулась и воины стали передъ ней въ два ряда.

— Наконецъ-то, — сказалъ Максъ Гюберъ, — мы увидимъ этого повелителя лѣсныхъ людей.

Но изъ хижины вышелъ не король. На середину площади вынесли какой-то предметъ, покрытый ковромъ изъ листьевъ. И каково было удивленье нашихъ друзей, когда они увидали, что это — шарманка. Вѣроятно, этотъ инструментъ появлялся въ Нгалѣ только на большихъ церемоніяхъ.

— Да вѣдь это шарманка доктора Іохаузена, — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Теперь я понимаю — отвѣтилъ Максъ, — почему, въ первую ночь нашего пребыванія въ Нгалѣ, мнѣ смутно слышалось, что надъ моей головой играютъ вальсъ изъ оперы Фрейшюцъ!

— И вы ничего объ этомъ не сказали, Максъ!

— Я думалъ, что вижу это во снѣ, Джонъ.

— Очевидно вагдисы принесли эту шарманку изъ шалаша доктора.

— Сначала замучивъ бѣднягу, — прибавилъ Максъ Гюберъ,

Видный вагдисъ — очевидно дирижеръ мѣстнаго оркестра, — сталъ передъ инструментомъ и началъ вертѣть ручку.

И, къ великому удовольствію слушателей, раздались звуки вальса, въ которомъ не хватало нѣсколькихъ нотъ.

Важно, точно проникнутый значеніемъ своихъ обязанностей, вагдисъ продолжалъ вертѣть ручку. Но знали-ли въ Нгалѣ, что въ шарманкѣ есть и другія мелодіи, спрашивалъ себя Джонъ Кортъ. Вѣдь не могли-же они случайно узнать, гдѣ надо повернуть винтъ, чтобы музыка Вебера смѣнилась другой.

Но какъ бы то ни было, послѣ получаса, посвященнаго вальсу Фрейшюца, исполнитель нажалъ пружину, какъ это сдѣлалъ бы уличный шарманщикъ.

— Ну, это ужъ слишкомъ! — воскликнулъ Максъ Гюберъ.

Дѣйствительно, это было ужъ слишкомъ. Кто-нибудь долженъ же былъ научить этихъ лѣсныхъ людей, показать имъ, какъ извлекать мелодію изъ этого ящика.

Шарманка снова заиграла. Нѣмецкая мелодія смѣнилась французской, популярной грустной пѣснью о «Милости Бога».

Вѣроятно въ шарманкѣ было только двѣ мелодіи и онѣ исполнялись поочереди въ теченіе получаса. Должно быть остальныя были испорчены.

Когда концертъ кончился, танцы возобновились съ новой силой и вино снова полилось въ желудки вагдисовъ. Солнце уже скрылось за вершинами и нѣсколько факеловъ зажглись въ вѣтвяхъ, разгоняя мракъ, смѣнившій короткія сумерки.

Максу Гюберу и Джону Корту все это надоѣло, и они собирались итти домой, когда Ло-Маи произнесъ:

— Мсело-Тала-Тала.

Правда-ли это? Неужели его величество, наконецъ, выйдетъ къ народу? Конечно, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ остались.

Со стороны хижины произошло какое-то движеніе, которому вторилъ шумъ въ толпѣ. Дверь отворилась, явилась свита изъ воиновъ, во главѣ которыхъ былъ Рагги.

Наконецъ появился тронъ — старый диванъ, покрытый матеріей и листьями, на которомъ возсѣдалъ король. Его несли четыре носильщика.

Это былъ человѣкъ лѣтъ шестидесяти, увѣнчанный зеленью, сѣдой, плотнаго сложенія.

Шествіе, двинулось вокругъ площади. Толпа молча склонялась до земли.

Повидимому, повелитель оставался равнодушнымъ къ этимъ почестямъ, считая ихъ должными, и вѣроятно уже привыкъ къ нимъ. Онъ едва кивалъ головой въ знакъ расположенія и сохранялъ полную неподвижность, только раза три почесалъ себѣ носъ, длинный носъ, украшенный очками, что оправдывало его имя «Отца-Зеркала».

Оба друга внимательно вглядывались въ короля, когда его пронесли мимо нихъ.

— Да вѣдь это… бѣлый человѣкъ — воскликнулъ Джонъ Кортъ.

— Бѣлый?

Да, несомнѣнно тотъ, кого носили на этомъ тронѣ, не былъ похожъ на подвластныхъ ему вагдисовъ и не принадлежалъ къ племенамъ верхняго Убанги. Нельзя было ошибиться, это былъ бѣлый, представитель высшей человѣческой расы!

— А наше присутствіе не производитъ на него никакого впечатлѣнія, — сказалъ Максъ Гюберъ, — онъ точно не замѣчаетъ насъ! Чортъ возьми, вѣдь не похожи же мы на этихъ полу-обезьянъ вагдисовъ и надѣюсь, что проживъ среди нихъ три недѣли, мы еще не потеряли человѣческаго подобія!

Онъ готовъ былъ крикнуть:

— Эй вы, тамъ! Сдѣлайте намъ честь, взгляните-ка сюда.

Въ эту минуту Джонъ Кортъ схватилъ его за руку и съ видомъ крайняго изумленія прошепталъ:

— Я узналъ его…

— Вы? Его?

— Да. Это докторъ Іохаузенъ…

IX.
Въ какомъ видѣ оказался докторъ Іохаузенъ!

Джонъ Кортъ встрѣчался съ докторомъ Іохаузенъ въ Либревилѣ. Онъ не могъ ошибиться: повелитель вагдисовъ былъ не кто иной, какъ докторъ.

Исторія эта объясняется весьма просто:

Три года передъ этимъ доктору Іохаузену вздумалось возобновить неосновательную и неудачную попытку профессора Гарнера. Онъ, въ сопровожденіи свиты чернокожихъ, покинулъ Малинба, захвативъ съ собой провизіи и зарядовъ на довольно долгій срокъ. У него возникъ безразсудный планъ поселиться среди обезьянъ, чтобы изучить ихъ языкъ. Это былъ Дудакъ, можно сказать, полупомѣшанный человѣкъ. Онъ никому не сообщилъ, въ какомъ направленіи идетъ.

Открытія, сдѣланныя на обратномъ пути Камисомъ и его спутниками, несомнѣнно указали, что докторъ былъ въ лѣсу около рѣки, которую Максъ Гюберъ окрестилъ его именемъ. Здѣсь онъ, очевидно, построилъ плотъ, отпустилъ конвой и поплылъ въ сопровожденіи туземца-слуги. Потомъ они спустились по теченію до того болота, на краю котораго была выстроена рѣшетчатая хижина.

Здѣсь кончались положительныя свѣдѣнія о докторѣ Іохаузенъ и начиналась область догадокъ и предположеній.

Читатели помнятъ, что когда Камисъ обыскивалъ пустую хижину, онъ нашелъ мѣдный ящикъ съ записной книжкой. Въ ней было только нѣсколько замѣтокъ отъ 27 іюля 1894 г., до 24 августа того-же года. Значитъ, докторъ вышелъ на берегъ 26 іюля, къ 13 августу устроился, и прожилъ въ своей хижинѣ до 25 августа.

Почему онъ ее покинулъ? По доброй волѣ? Очевидно, нѣтъ. Камисъ, Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ знали, что вагдисы доходятъ до береговъ рѣки. Не они-ли зажгли тѣ огни, которые переходили съ дерева на дерево въ тотъ день, когда путники подъѣзжали къ лѣсу. Весьма возможно, что эти первобытные люди открыли хижину профессора, захватили его и вещи и перенесли ихъ въ воздушную деревню.

А туземный слуга должно быть убѣжалъ въ лѣсъ. Если-бы его привели въ Нгалу, Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ давно-бы его узнали, такъ какъ онъ не былъ королемъ и не жилъ въ королевской хижинѣ. Онъ навѣрно принялъ-бы участіе въ церемоніи, былъ-бы около своего повелителя, даже, можетъ быть, въ качествѣ перваго министра.

Значитъ, вагдисы обошлись съ докторомъ Іохаузеномъ не хуже, чѣмъ съ Камисомъ и его товарищами. Очевидно, пораженные его умственнымъ превосходствомъ, они провозгласили его своимъ повелителемъ. И, не будь мѣсто занято, тоже самое могло-бы случиться съ Джономъ Кортъ и Максомъ Гюберъ. Итакъ, въ теченіи трехъ лѣтъ, докторъ Іохаузенъ, Отецъ-Зеркало, — навѣрное онъ научилъ этому слову своихъ подданныхъ, — занималъ вагдійскій престолъ подъ именемъ Мсело-Тала-Тала.

Этимъ объяснялось очень многое: какъ попали въ языкъ вагдисовъ слова жителей Конго и нѣмецкія; какъ они научились владѣть шарманкой; почему они умѣли дѣлать разную утварь; почему нравы этихъ первобытныхъ людей были довольно мягки.

Вотъ о чемъ говорили друзья, вернувшись въ хижину, гдѣ они сейчасъ-же сообщили обо всемъ Камису.

— Но я не могу понять, — сказалъ Максъ Гюберъ, — почему это присутствіе иностранцевъ въ его столицѣ не безпокоитъ доктора Іохаузена? Почему онъ не вызвалъ насъ къ себѣ? И во время церемоніи онъ какъ будто и не замѣчалъ, что мы не похожи на его подданныхъ! Совсѣмъ не замѣчалъ!

— Да, — отвѣтилъ Джонъ Кортъ, — я тоже не понимаю, почему Мсело-Тала-Тала до сихъ поръ не зоветъ насъ во дворецъ?

— Можетъ быть, онъ не знаетъ, что вагдисы привели плѣнниковъ, — сказалъ проводникъ.

— Это возможно, но очень странно, — заявилъ Джонъ Кортъ. — Тутъ есть что-то, чего я не понимаю и что надо выяснить.

— Но какъ? — спросилъ Максъ Гюберъ.

— Надо искать отвѣтъ, тогда найдемъ его! — отвѣтилъ Джонъ Кортъ.

Изъ всего этого слѣдовало, что докторъ Іохаузенъ отправился въ лѣса Убанги, чтобы жить среди обезьянъ, а попалъ къ дикому племени, о существованіи котораго никто не подозрѣвалъ. Должно быть онъ имѣлъ случай примѣнить къ вагдисамъ свои медицинскія знанія и, исцѣливъ нѣсколькихъ больныхъ, пріобрѣлъ среди нихъ славу чародѣя, открывшую ему дорогу къ трону. Джонъ Кортъ еще раньше замѣтилъ, что вагдисы пользуются цвѣтущимъ здоровьемъ; больныхъ среди нихъ не было и за все это время никто не умеръ.

Но что-же слѣдовало предпринять? Развѣ положеніе доктора Іохаузена въ Нгалѣ не должно было повліять на судьбу плѣнниковъ? Неужели этотъ бѣлый повелитель не сразу вернетъ имъ свободу, когда они явятся къ нему и попросятъ отправить ихъ обратно въ Конго?

— Этому я не вѣрю — сказалъ Максъ Гюберъ — и знаю, что мы должны дѣлать. Очень возможно, что отъ короля-доктора скрыли наше присутствіе. Я даже допускаю, хотя это и мало вѣроятно, что во время церемоніи онъ насъ не видалъ въ толпѣ. Но это-то и обязываетъ насъ добраться до королевской хижины.

— Когда? — спросилъ Джонъ Кортъ.

— Сегодня-же! А такъ какъ народъ обожаетъ своего повелителя, то и исполнитъ его приказъ и, когда намъ вернутъ свободу, они же проводятъ насъ до границы, съ почестями, подобающими людямъ, равнымъ ему вагдійскому величеству.

— А если онъ откажетъ?

— Зачѣмъ ему отказывать?

— Почемъ знать, милый Максъ… — отвѣтилъ Джонъ смѣясь. — Можетъ быть по какимъ-нибудь своимъ соображеніямъ.

— Ну, а если онъ откажетъ, — воскликнулъ Максъ Гюберъ, — тогда я скажу ему, что онъ хуже послѣдняго изъ своихъ подданныхъ!

Стоило обдумать это предложеніе. Къ тому же и обстоятельства благопріятствовали плѣнникамъ. Благодаря ночи, праздникъ видно прекратился, но состояніе опьяненья, въ которомъ находилось населеніе деревни, навѣрно продлится еще долго. Какже не воспользоваться такимъ удобнымъ случаемъ, который навѣрное не скоро повторится? Эти полупьяные вагдисы или заснутъ въ своихъ шалашахъ, или разбредутся по лѣсу. Значитъ, жилище короля плохо охраняется и можно будетъ пробраться въ комнату Мсело-Тала-Тала.

Камисъ тоже одобрилъ этотъ проэктъ; рѣшено было подождать, когда ночь станетъ еще темнѣе, а населеніе еще больше опьянѣетъ. Колло, отпущенный на праздникъ, еще не возвращался.

Около девяти часовъ Максъ Гюберъ, Джонъ Кортъ Лланга и проводникъ вышли изъ хижины.

Въ Нгалѣ не было уличнаго освѣщенія и кругомъ царилъ мракъ. Смолистые факелы, прикрѣпленные къ деревьямъ, догорѣли. Издали и какъ будто снизу, доноснися смутный шумъ, но со стороны противуположной жилищу доктора Іохаузена.

Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ на всякій случай приготовились къ бѣгству, захватили ружья и разложили по карманамъ всѣ патроны. Вѣдь можетъ быть за ними погонятся и тогда придется заставить говорить огнестрѣльное оружіе; вагдисы еще не знали этого языка.

Они шли между хижинами: почти всѣ были пусты. Площадь, погруженная во мракъ, тоже была пуста.

Только въ окнѣ королевскаго жилища виднѣлся свѣтъ.

— Никого! — замѣтилъ Джонъ Кортъ.

Дѣйствительно, даже передъ хижиной Мсело-Тала-Тала не было никого.

Рагги и его воины покинули свой постъ и въ эту ночь никто не охранялъ вождя.

Возможно, что около его величества кто-нибудь дежурилъ; надо было обмануть его бдительность.

Но все-таки Камисъ и его товарищи находили, что соблазнъ великъ. Никѣмъ не замѣченные, пробрались они ко дворцу и приготовились проникнуть въ него.

Лланга, скользя между вѣтвей, добрался до самой двери и убѣдился, что ее надо только толкнуть, и она откроется. Тотчасъ-же Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ и Камисъ присоединились къ нему. Нѣсколько минутъ они прислушивались, готовые въ случаѣ нужды вернуться.

И въ хижинѣ, и вокругъ нея все было тихо.

Максъ Гюберъ первый переступилъ порогъ. Товарищи послѣдовали за нимъ и закрыли за собою дверь.

Апартаменты Мсело-Тала-Тала состояли изъ двухъ комнатъ.

Въ первой было темно и пусто.

Камисъ заглянулъ сквозь щелку двери въ сосѣднюю комнату, откуда проникала узкая полоса свѣта.

Докторъ Іохаузенъ полулежалъ на диванѣ.

Очевидно и диванъ и еще кое какая мебель, разставленная по комнатѣ, была привезена въ Нгалу вмѣстѣ съ хозяиномъ.

— Войдемъ, — сказалъ Максъ Гюберъ.

При звукѣ ихъ шаговъ докторъ Іохаузенъ повернулъ голову и выпрямился. Можетъ быть онъ только что проснулся и еще окончательно не пришелъ въ себя. Во всякомъ случаѣ появленіе гостей не произвело на него никакого впечатлѣнія.

— Докторъ Іохаузенъ, я и мои товарищи пришли засвидѣтельствовать свое почтеніе вашему величеству, — сказалъ Джонъ Кортъ по нѣмецки.

Докторъ ничего не отвѣтилъ. Можетъ быть онъ не понялъ? Или, за три года пребыванія среди вагдисовъ, онъ забылъ свой языкъ?

— Вы слышите, что я говорю? — продолжалъ Джонъ Кортъ. — Мы иностранцы, приведенные въ деревню Нгалу.

Никакого отвѣта.

Казалось, король смотритъ на этихъ иностранцевъ, но не видитъ ихъ, слушаетъ, но не слышитъ. Онъ не двигался, не шевелился, точно находился въ состояніи отупѣнія.

Максъ Гюберъ подошелъ и, безъ всякаго почтенія къ этому африканскому повелителю, тронулъ его за плечо.

Властитель вагдисовъ сдѣлалъ гримасу, не хуже гримасъ мандрилы изъ лѣсовъ Убанги.

Максъ Гюберъ снова тряхнулъ его.

Его величество показалъ языкъ.

— Да что онъ, сумашедшій, что-ли? — сказалъ Джонъ Кортъ.

— Самый настоящій, чортъ возьми! — объявилъ Максъ Гюберъ.

Было очевидно, что докторъ Іохаузенъ впалъ въ полное безуміе. И, кто знаетъ, можетъ быть именно благодаря этому умственному разстройству вагдисы и объявили его королемъ? Вѣдь у индѣйцевъ дальняго запада и океанійскихъ дикарей безуміе почитается больше, чѣмъ мудрость, и сумашедшій, въ глазахъ туземцевъ, является священнымъ существомъ, съ печатью божественной силы.

Теперь плѣнникамъ стало ясно, почему онъ не обращалъ вниманія на присутствіе въ деревнѣ туземцевъ и не призналъ своихъ двухъ бѣлыхъ сородичей.

— У насъ только одинъ выходъ, — сказалъ Камисъ, прерывая тягостное молчаніе. — Мы не можемъ разсчитывать, что этотъ сумашедшій вернетъ намъ свободу…

— Конечно, нѣтъ! — подтвердилъ Джонъ Корть.

— А эти животныя никогда насъ не выпустятъ, — прибавилъ Максъ Гюберъ, — значитъ, разъ есть возможность, бѣжимъ.

— Сейчасъ же, — сказалъ Камисъ. — Воспользуемся этой ночью…

— И опьяненьемъ этихъ черномазыхъ обезьянъ, — вставилъ Максъ Гюберъ.

— Пойдемте, — сказалъ Камисъ, — попробуемъ добраться до лѣстницы и скрыться въ лѣсу…

— Согласны, — отвѣтилъ Максъ Гюберъ, — но какъ-же докторъ…

— Докторъ? — переспросилъ Камисъ.

— Мы не можемъ оставить его среди этихъ дикарей. Наша обязанность освободитъ его.

— Да, конечно, милый Максъ, — подтвердилъ Джонъ Кортъ, — Но вѣдь этотъ несчастный потерялъ разсудокъ… онъ, пожалуй, будетъ сопротивляться… Что, если онъ откажется слѣдовать за нами?

— Все таки попытаемся, — отвѣтилъ Максъ Гюберъ подходя къ доктору.

Камисъ и Джонъ Кортъ присоединялись къ Максу Гюберу и схватили доктора за руки.

Но онъ былъ очень силенъ. Оттолкнувъ ихъ, онъ снова улегся на диванъ и задрыгалъ ногами, какъ ракъ, перевернутый на спину.

— Чортъ возьми! — сказалъ Максъ. — Да онъ одинъ тяжелѣе насъ троихъ…

— Докторъ Іохаузенъ! — въ послѣдній разъ воскликнулъ Джонъ Кортъ, но вмѣсто всякаго отвѣта король вагдисовъ Мсело-Тала-Тала почесался совсѣмъ по обезьяньему.

— Нѣтъ, — рѣшилъ Максъ Гюберъ, — съ этимъ человѣкомъ, принявшимъ звѣриный образъ, ничего не подѣлаешь… Пусть же онъ остается царить надъ своими обезьянами!

Оставалось только покинуть королевское жилище. Къ несчастью его величество принялся кричать, да такъ сильно, что навѣрное вагдисы должны были услыхать этотъ крикъ, если только находились вблизи.

И теряя время, можно было совсѣмъ упустить этотъ удобный случай. Можетъ быть сейчасъ прибѣгутъ Рагги и воины. Положеніе иностранцевъ, захваченныхъ въ хижинѣ Мсело-Тала-Тала, было бы очень скверно и, пожалуй, имъ пришлось бы навсегда распрощаться со свободой.

Итакъ, Камисъ, и его товарищи покинули доктора Іохаузена и, открывъ двери, бросились на улицу.

X.
Внезапная развязка.

Счастье благопріятствовало бѣглецамъ. Весь этотъ шумъ не привлекъ вниманія жителей. И площадь, и улицы были по прежнему пусты. Вся трудность состояла теперь въ томъ, чтобы найти дорогу среди темноты, не запутаться въ вѣткахъ и какъ можно скорѣе добраться до лѣстницы.

Вдругъ передъ Камисомъ и его товарищами очутился Ло-Маи.

Съ нимъ былъ его сынъ. Ребенокъ слѣдилъ за ними, когда они шли въ хижину Мсело-Тала-Тала и предупредилъ отца. Послѣдній поторопился придти къ путешественникамъ, чтобы оградить ихъ отъ опасности. Онъ понялъ, что они хотятъ бѣжать и знаками далъ имъ понять, что хочетъ быть ихъ проводникомъ.

Это было ихъ счастье, такъ какъ одни они не нашли бы дороги къ лѣстницѣ.

Но каково было ихъ разочарованіе, когда они подошли къ спуску.

Рагги и десятокъ воиновъ охраняли его.

Пробить себѣ дорогу силой? Но можно-ли было надѣться на успѣхъ?

Максъ Гюберъ рѣшилъ, что пора пустить въ ходъ оружіе.

Рагги и два воина бросились на него.

Максъ Гюберъ отступилъ на нѣсколько шаговъ и выстрѣлилъ.

Рагги, пораженный въ грудь, упалъ мертвый. Очевидно, вагдисы не знали ни употребленія, ни дѣйствія огнестрѣльнаго оружія. Выстрѣлъ и паденіе Рагги привели ихъ въ неописуемое смятеніе и ужасъ. Если бы молнія упала на площадь среди праздника, они не такъ бы испугались. Воины разсъжались; одни скрылись въ деревню, другіе, съ ловкостью обезьянъ, скатились съ лѣстницы.

Въ одну минуту путь сталъ свободенъ.

— Внизъ! — воскликнулъ Камисъ.

Оставалось только слѣдовать за Ло-Маи съ ребенкомъ, которые шли впереди. Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ, Лланга и проводникъ спустились, не встрѣтивъ никакого препятствія. Пройдя деревню, они въ нѣсколько минутъ достигли берега рѣки, отвязали одинъ изъ челноковъ и сѣли въ него въ сопровожденіи отца и сына.

Но тутъ кругомъ вспыхнули факелы и со всѣхъ сторонъ прибѣжало множество вагдисовъ, блуждавшихъ въ окрестностяхъ деревни. Раздались вопли и на бѣглецовъ посыпался дождь стрѣлъ.

— Ну, — сказалъ Джонъ Кортъ, — дѣлать нечего!

Онъ и Максъ Гюберъ прицѣлились, въ то время какъ Камисъ и Лланга отталкивали челнокъ отъ берега.

Грянулъ двойной выстрѣлъ. Два вагдиса упали, и толпа съ криками разсѣялась.

Въ эту минуту челнокъ подхватило теченіемъ, и онъ исчезъ за двойнымъ рядомъ деревьевъ.

Не къ чему разсказывать подробности этого плаванія къ юго-западу большаго лѣса.

Во время этого переѣзда Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ не скупились проявлять свою благодарность Ло-Маи, къ которому они чувствовали искреннее расположеніе. Между Ллангой и ребенкомъ завязалась совсѣмъ братская дружба. Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ надѣялись, что Ло-Маи проводитъ ихъ до Либревиля.

Возвращаться по теченію рѣки, очевидно впадавшей въ одинъ изъ притоковъ Убанги, было легко, тѣмъ болѣе, что по дорогѣ не встрѣчалось ни пороговъ, ни водоворотовъ.

Вечеромъ 16 апрѣля, проплававъ пятнадцать часовъ, они пристали къ берегу.

Было рѣшено провести тамъ ночь. Устроивъ лагерь и поужинавъ, всѣ легли спать, а Ло-Маи сталъ на часы. Ночь прошла спокойно.

Утромъ Камисъ приготовилъ все къ отъѣзду, и имъ оставалось только оттолкнуть челнокъ отъ берега.

Ло-Маи стоялъ на берегу, держа ребенка за руку.

Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ подошли къ нему и знаками приглашали его тоже сѣсть въ лодку.

Ло-Маи покачалъ головой и указалъ одной рукой на рѣку, а другой на чащу лѣса.

Друзья въ свою очередь настаивали, и ихъ движенія были такъ выразительны, что онъ долженъ былъ ихъ понять. Имъ хотѣлось увезти Ло-Маи и Ли-Маи въ Либревиль.

Въ то же время Лланга поднялъ ребенка, обнималъ и цѣловалъ его. Онъ тоже старался увлечь мальчика къ челноку.

Ло-Маи произнесъ только одно слово:

— Нгора!

Да, его мать осталась дома и они съ отцомъ хотѣли вернуться къ ней. Это была настоящая семья!

Они окончательно распрощались, снабдивъ Ло-Маи и его сына достаточнымъ количествомъ провизіи.

Джонъ Кортъ и Максъ Гюберъ не скрывали, какъ грустно ихъ волнуетъ мысль, что они никогда не увидятъ этихъ добрыхъ и привязчивыхъ вагдисовъ.

Лланга не могъ удержаться отъ слезъ и слезы блестѣли также на глазахъ отца и сына.

Челнокъ поплылъ по теченію; на поворотѣ Камисъ и его товарищи послали послѣднее привѣтствіе Ло-Маи и его сыну.

Отъ 17 до 26 апрѣля они спускались по рѣкѣ до впаденія ея въ Убангу. Теченіе было быстрое, и они сдѣлали за это время около 300 верстъ.

Теперь проводникъ и его товарищи находились на высотѣ пороговъ Конго, около угла, который образуетъ рѣка, поворачивая къ югу. Невозможно было проѣхать эти пороги въ челнокѣ и, чтобы продолжать плаваніе ниже пороговъ, надо было перенести вещи и челнокъ. Правда, можно было итти вдоль лѣваго берега Убанги по границѣ независимаго и французскаго Конго. Но гораздо легче было плыть по рѣкѣ. Это сберегало и время, и силы.

Къ счастью, Камисъ устроился такъ, что можно было избѣжать трудной переноски.

Въ этой части рѣки уже ходятъ суда, такъ какъ по берегамъ попадаются и деревни, и поселки, и миссіонерскіе пункты. И Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ, Камисъ и Лланга сдѣлали эти 500 верстъ на широкой баркѣ, которая шла на буксирѣ.

28 апрѣля они остановились у поселка на правомъ берегу рѣки. Они успѣли отдохнуть за это время, были здоровы и имъ оставалось только 900 верстъ до Либревиля.

Проводникъ быстро собралъ караванъ и, направляясь все на западъ, они въ 24 дня прошли обширную равнину Конго.

20 мая Джонъ Кортъ, Максъ Гюберъ, Камисъ и Лланга входили въ факторію, гдѣ ихъ друзья, обезпокоенные ихъ шестимѣсячнымъ отсутствіемъ и неимѣньемъ извѣстій, встрѣтили ихъ съ распростертыми объятіями.

Камисъ и молодой туземецъ не разставались больше съ Джономъ Кортомъ и Максомъ Гюберомъ. Вѣдь они почти усыновили Ллангу, а проводникъ обнаружилъ столько преданности во время ихъ труднаго путешествія, что сталъ для нихъ совсѣмъ своимъ человѣкомъ.

А докторъ Іохаузенъ? А воздушная деревня Пгала, затерянная среди чащи безконечныхъ лѣсовъ?

Надо надѣяться, что рано или поздно будетъ устроена экспедиція, чтобы ученые, въ интересахъ науки, могли лучше изучить этихъ странныхъ вагдисовъ.

Конецъ.

"Юный Читатель", №№ 19, 21, 1901

---

1. Факторія — торговый поселокъ, основанный европейцами.
2. Друиды — древніе галльскіе жрецы, совершавшіе свои богослуженія въ лѣсахъ.