Внутреннее обозрение - No 3, 1882 (Приклонский)/ДО

Внутреннее обозрение - № 3, 1882
авторъ Сергей Алексеевич Приклонский

Опубл.: 1882. Источникъ: az.lib.ru • I. Разбойники печати и мундирные хищники.
II. Земство о правовом положении крестьянства.

ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРѢНІЕ,

I.

Разбойники печати и мундирные хищники.

По-прежнему тихо, скучно, однообразно и какъ-то безконечно медленно тянется общественная жизнь. Ни живыхъ новостей, ни радостей ни печалей, глубоко охватывающихъ душу, — словомъ, ничего нѣтъ такого, что бы могло вывести общество изъ той спячки, въ какую оно погружено въ послѣдніе мѣсяцы.

Даже воинственная рѣчь Скобелева — и та не въ силахъ была разбудить уснувшее русское общество. А вѣдь, говоря по правдѣ, кромѣ этой рѣчи за послѣднее время не случилось ничего новаго. Все, что совершается вокругъ насъ болѣе крупнаго и выдающагося, все это такъ старо, такъ изношено и ветхо, что почти не заслуживаетъ даже упоминанія. И мы, дѣйствительно, не стали бы упоминать о старыхъ, какъ тысячелѣтняя исторія Россіи, новостяхъ, еслибы только эти новости не терзали наше сердце такою же точно мучительною болью, какою каждый день, въ теченіе цѣлыхъ вѣковъ, надрывалось подъ желѣзнымъ клювомъ ворона сердце Прометея, прикованнаго къ горамъ Кавказа. Да, передъ нашими глазами повторяются все старыя-престарыя новости. Припомните, вѣдь сколько времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ Катковъ началъ натравливать кого слѣдуетъ на «мошенниковъ пера», на либеральную печать, — а эта старая травля все продолжается, не останавливаясь ни на минуту, не давая времени перевести духъ въ конецъ загнанной, изнемогшей либеральной печати. Ату, ату ихъ, «разбойниковъ печати»!… Вотъ большая московская газета Московскій Телеграфъ: ей, въ теченіе одного мѣсяца даютъ два предостереженія и доводятъ до того, что она вынуждена превратить печатаніе передовыхъ статей по внутреннимъ вопросамъ. Такимъ образомъ, одному разбойнику печати уже зажали ротъ; теперь онъ безсиленъ, а если еще осмѣлится слово пикнуть, то роковое третье предостереженіе живо уложитъ его въ гробъ. Въ то же самое время въ Петербургѣ затравили другого разбойника печати, прикончили и заживо уложили въ гробъ другую большую либеральную газету — Порядокъ. Вопреки всѣмъ правиламъ и установившимся обычаямъ, одновременно съ первымъ предостереженіемъ эта газета подверглась пріостановкѣ на полтора мѣсяца. Что оставалось послѣ этого дѣлать редакціи? Какъ могла она поступить послѣ такого яснаго доказательства, кто существованіе изданія ни на одинъ день, ни на одинъ часъ ровно ничѣмъ не обезпечено? Оставалось только прекратить изданіе по волѣ самой редакціи, если она не желала вѣчно находиться въ тревожномъ ожиданіи того же самаго прекращенія помимо своей воли. Глубокимъ смысломъ, хотя и скрытымъ въ печатныхъ строкахъ, но каждому понятнымъ между строками и волнующимъ всякаго русскаго, проникнуто слѣдующее сдержанное и безстрастное заявленіе отъ редакціи газеты Порядокъ: «Редакція газеты Порядокъ симъ извѣщаетъ о прекращеніи своего изданія въ текущемъ 1882 году, а Потому покорнѣйше просятъ всѣхъ гг. подписчиковъ: 1) или принять деньги обратно въ главной конторѣ гавоты, Спб., Вас. Ост., 2-я лин., № 7, или 2) распорядиться такъ же, во избѣжаніе потери времени, передачею денегъ прямо въ редакцію какого будетъ угодно періодическаго изданія; въ послѣднемъ случаѣ, контора, извѣстивъ объ исполненіи порученія, доставитъ отчетѣ, вмѣстѣ съ причитающимся каждому остаткомъ. Подписавшіеея на временное полученіе другихъ газетъ, чрезъ контору газеты Порядокъ, будутъ получать тѣ же газеты де конца своего срока подписки». Едва лишь надъ безжизненнымъ трупомъ Порядокъ, какъ свора гончихъ помчалась дальше и началась новая травля разбойниковъ печати. На этотъ разъ нападенію подвергся Голосъ, изданіе котораго едва успѣло возобновиться послѣ полугодовой пріостановки; ему сразу дано первое предостереженіе и вмѣстѣ съ тѣмъ запрещена розничная продажа. Запрещеніе розничной продажи — о, какой же это сочный и лакомый кусокъ казеннаго пирога! Не думайте, любезный читатель, что запрещеніе розничной продажи есть кара, — отнюдь нѣтъ: это — награда, сочная, какъ кулебяка Петра Петровича Пѣтуха, и жирная, какъ боровъ изъ Карловской вотчины. Сколькимъ газетчикамъ снится великое счастье заслужить эту награду; но заслужить ее — дѣло но легкое, и не всякому удается! Хотя для этого ума большаго не нужно, но?а то нужно сердце покладистое. Во всей Россіи между газетчиками только и есть два сердца, на которыхъ при самомъ рожденіи было отчеканено счастье: одно сердце тревожно бьется въ Москвѣ у Каткова, а другое больше на веселый ладъ трепещетъ въ Петербургѣ у Суворина. Всякая кара — предостереженіе, пріостановка изданій, запрещеніе розничной продажи, запрещеніе печатанія объявленій, — всѣ эти невзгоды бываютъ для цѣлой Россіи на горе, а двумъ счастливымъ сердцамъ всегда на радость. Каждое взысканіе, наложенное на либеральныя газеты, усиливаетъ подписку и розничную продажу Московскихъ Вѣдомостей и Новаго Времени. Два счастливые публициста, пользуясь барышами отъ травли разбойниковъ печати, тѣхъ самымъ признаются въ глазахъ общества какъ будто заслуживающими награды, поощряются въ дальнѣйшихъ заслугамъ. Общество въ послѣднее время было вполнѣ увѣрено, что весьма большая награда въ самомъ близкомъ будущемъ ожидаетъ счастливыхъ публицистовъ. Эта увѣренность была такъ сильна, что понадобилось особое правительственное сообщеніе для опроверженія упорно державшагося въ обществѣ слуха, будто даже не два, а цѣлыхъ три публициста (кто же третій, какъ не Иванъ Аксаковъ?!) будутъ назначены членами государственнаго совѣта. Общество на вѣру, безъ малѣйшаго сомнѣнія, принимало этотъ слухъ, вполнѣ резонно разсуждая, что если разбойникамъ печати, по ихъ заслугамъ, полагается кнутъ, то благонамѣреннымъ публицистамъ за ихъ. заслуги слѣдуетъ выдать по писаному прянику.

Разбойники печати — народъ ужасно безпокойный, и если дать ихъ волю, то, того и гляди, наживешь бѣды съ ними. Мы хорошо понимаемъ, какъ болѣло сердце весною прошлаго года, у оренбургскаго генералъ-губернатора, генералъ-адъютанта, генерала отъ артиллеріи Крыжановскаго, когда онъ, прощаясь съ подчиненными при отъѣздѣ изъ Оренбурга къ Петербургъ, съ грустнымъ предчувствіемъ говорилъ имъ: «меня смѣщаютъ газетчики». Большое, ужасное горе разразилось надъ посѣдѣвшею на службѣ отечеству головой генерала Крыжановскаго, а вмѣстѣ съ нимъ надъ многими другими головами, столь же заслуженными и поставленными такъ неизмѣримо высоко, что если посмотрѣть на нихъ снизу, то шапка съ головы падаетъ на землю. Сначала генералъ Крыжановскій былъ удаленъ отъ должности генералъ-губернатора, а теперь, на дняхъ, вовсе уволенъ отъ службы, безъ прошенія. Одновременно съ нимъ, тоже безъ прощенія, уволенъ отъ службы тайный совѣтникъ Блиновъ, несмотря на то, что онъ и ранѣе пострадалъ, будучи уволенъ отъ должности управляющаго временнымъ отдѣломъ но поземельному устройству государственныхъ крестьянъ. Ранѣе уволенный отъ управленія министерствомъ государственныхъ имуществъ, свѣтлѣйшій князь Дивенъ теперь совсѣмъ уволенъ отъ службы по прошенію. Управлявшій канцеляріей оренбургскаго генералъ-губернатора, тайный совѣтникъ Холодковскій, уволенъ отъ службы но третьему пункту. Бывшій управляющій государственными имуществами въ Уфимской губернія, статскій совѣтникъ Ивашинцевъ, разсчитывалъ укрыться отъ погрома, постигшаго сотоварищей его по хищенію казенныхъ земель, перейди на службу директоромъ с.-петербургскаго комитета попечительнаго общества о тюрьмахъ, но и здѣсь нашелъ его и покаралъ грозный третій пунктъ. Счастливѣе другихъ отдѣлался бывшій уфимскій губернаторъ, дѣйствительный статскій совѣтникъ Левшинъ. Онъ во-время успѣлъ перейти на должность ярославскаго губернатора, и теперь ему объявлено только «Высочайшее Его Императорскаго Величества замѣчаніе за упущенія при исполненіи лежавшихъ на немъ обязанностей по наблюденію за образованіемъ и продажею участковъ въ Уфимской губерніи». Можетъ-быть, подобнаго рода несчастіе обрушилось на головы многихъ, болѣе мелкихъ, дѣльцовъ по расхищенію казенныхъ земель въ Оренбургскомъ краѣ, но мы не знаемъ имена этихъ безвѣстныхъ страдальцевъ. Нѣтъ въ опубликованномъ мартирологѣ и имени того министра, при которомъ была начата и окончена распродажа на льготныхъ условіяхъ казенныхъ земель въ Оренбургскомъ краѣ: мы говоримъ о графѣ Валуевѣ, который, въ прошломъ году, былъ уволенъ отъ должности предсѣдателя комитета министровъ, а теперь, по газетнымъ извѣстіямъ, совсѣмъ оставляетъ Петербургъ, чтобы навсегда поселиться въ своемъ имѣнія въ Остзейскомъ краѣ и тамъ на свободѣ заняться писаньемъ плохихъ романовъ. Впрочемъ, къ чему намъ увеличивать и безъ того длинный рядъ новоявленныхъ уфимскихъ страстотерпцевъ? Сколько горя принесли эти увольненія отъ службы, тогда какъ ранѣе никто изъ пострадавшихъ ничего не ждалъ впереди, кромѣ счастія, и всякій былъ увѣренъ, что онъ будетъ вкушать сочный пирогъ столь же безпрепятственно, какъ вкушаютъ его Катковъ и Суворинъ. Казалось, что всѣ эти страдальцы въ лучшемъ видѣ обдѣлали свои дѣлишки, пріобрѣтя за безцѣнокъ, а то и совсѣмъ даромъ, самыя лучшія земли въ Уфимской губерніи. Свѣтлѣйшій князь Ливень, посредствомъ пожалованія, пріобрѣлъ участокъ въ Аѳанасьевской казенной дачѣ, еще очень недавно принадлежавшей къ низовому казанскому корабельному округу. Для удобства новаго пріобрѣтателя, услужливые чиновники вырѣзали въ надѣлъ ему самыя лучшія части лѣса въ равныхъ мѣстахъ дачи, отчего оставшаяся въ казнѣ часть Аѳанасьевской дачя потеряла всякую цѣнность. Генералу Крыжановскому также досталось весьма цѣнное пожалованіе: ему вырѣзанъ участокъ въ четырехъ разныхъ мѣстахъ: 297 дес. корабельнаго лѣса около Святаго Ключа на Камѣ и 4.870 дес. близъ пригорода Записка. Тайный совѣтникъ Климовъ за 6.546 руб. пріобрѣлъ имѣніе въ 1.940 дес., стоющее не менѣе 80.000 р. Правитель канцеляріи оренбургскаго генералъ-губернатора Холодновскій пріобрѣлъ 2.000 десят. за 4.896 рублей. Относительно высокихъ качествъ доставшейся Холодковскому земли въ Оренбургскомъ краѣ ходятъ почти легендарныя сказанія. Разсказываютъ, напримѣръ, такой анекдотъ, будто одинъ генералъ просилъ продать ему казенный участокъ на льготныхъ условіяхъ, и когда опросили: въ какомъ мѣстѣ онъ желаетъ получить землю, — то онъ далъ такой отвѣтъ: «мнѣ все равно, — прошу только объ одномъ, чтобъ отвели участокъ рядомъ съ землею Холодковскаго». Въ этомъ обѣтованномъ мѣстѣ, но сосѣдству съ Холодковскимъ, получилъ землю бывшій управляющій государственный! имуществами въ Уфимской губерніи, Ивашинцевъ, — всего 1.854 дес. за 4.537 рублей. Бывшему уфимскому губернатору, Лешину, отведены участки въ разныхъ мѣстахъ: въ Мензелинскомъ уѣздѣ 956 дес. за 3.000 руб., въ Бирскомъ уѣздѣ 588 дес. за 1.500 руб. и еще третій участокъ въ Уфимскомъ уѣздѣ. Думали ли счастливые пріобрѣтатели участковъ, что имъ, со-временемъ, придется расплачиваться за покупку отставками отъ службы въ разныхъ видахъ — по прошенію, безъ прошенія, по третьему пункту и т. д.? Нѣтъ, будущее улыбалось имъ и. сулило впереди мирное и благополучное пользованіе благопріобрѣтенными имѣніями. Высокопоставленные хищники были увѣрены, что всѣ ихъ продѣлки, вся эта возмутительная продажа казенныхъ земель, стоившая нѣсколькихъ милліоновъ убытка для казны, — все останется шито да крыто. И въ самомъ дѣлѣ, ихъ надежды были далеко не безосновательны. Когда, вопреки всякимъ ожиданіямъ, разбойники печати разоблачили предъ глазами общества гнусныя продѣлки мундирныхъ хищниковъ, и притонъ разоблачили только небольшую часть этихъ продѣлокъ, и открыли только нѣкоторыя, очень немногія имена лицъ, воспользовавшихся казенными участками, только тогда наконецъ слишкомъ громкій скандалъ побудилъ къ разслѣдованію злоупотребленій въ Оренбургскомъ краѣ. У всѣхъ еще живы въ памяти газетныя извѣстія о томъ, какъ трудно было преодолѣть препятствія, которыя, незримою для общества, но, видимо, могучею рукою, ставились лицамъ, добивавшимся назначенія сенаторской ревизіи въ Уфимскую губернію. А потомъ, когда окончилась сенаторская ревизія, то подтвердились ли оффиціально тѣ обвиненія, которыя были выставлены печатью противъ мундирныхъ хищниковъ? Судя по тому, что наиболѣе выдающіеся дѣятели Изъ числа уфимскихъ хищниковъ одновременно уволены отъ службы даже безъ прошеній и но третьему пункту, а другимъ объявлены замѣчанія Государя Императора, мы думаемъ, что всѣ обвиненія противъ мундирныхъ хищниковъ подтвердились вполнѣ. И, однако, какъ же мягко, какъ снисходительно поступлено съ хищниками! Они не преданы суду, ихъ грязныя дѣянія не выставлены на позоръ общества; напротивъ, отставками отъ службы они, эти хищники, спасены отъ позора, а вмѣстѣ съ ними, быть-можетъ, еще много скрыто именъ, запачканныхъ грязью въ дѣлѣ расхищенія уфимскихъ земель. Мы и теперь знаемъ разные возмутительные факты хищенія, но отъ насъ скрыты имена виновниковъ. Такъ, напримѣръ, да дняхъ писали въ Русскія Вѣдомости, что въ кассѣ злоупотребленій, обнаруженныхъ сенаторскою ревизіей въ Уфимской губерніи, выдѣляется, между прочимъ, слѣдующій случай. Одному высокопоставленному лицу заблагоразсудилось пріобрѣсти въ Уфимской губерніи казенный лѣсъ на льготныхъ условіяхъ; для этого мѣстный уѣздный лѣсничій свидѣтельствуетъ и оцѣниваетъ лѣсъ, какъ старый дровяной, могущій дать дохода казнѣ только 1 руб. 80 коп. съ десятины въ годъ. На сенаторской же ревизіи обнаружилось, что лѣсъ этотъ корабельный и такого высокаго достоинства, что каждая десятина дала покупщику въ первомъ же году слишкомъ 12 руб. и то только за вырубку нѣсколькихъ мачтовыхъ деревьевъ. за такую усердную оцѣнку мѣстный лѣсничій былъ награжденъ своимъ начальствомъ высшею должностью губернскаго лѣсничаго въ одну изъ лучшихъ западныхъ губерній. Вотъ какъ обдѣлывались дѣла: хищники пользовались разными поощреніями по службѣ за свои хищенія, а имена ихъ до сего времени остаются тайною для общества и едва ли можно надѣяться, чтобы когда-нибудь дѣянія ихъ были преданы гласному, публичному суду. Не будь же. разбойниковъ печати, которыхъ теперь, такъ ожесточенно травятъ, въ такомъ случаѣ Крыжановскіе, Климовы, Холодковскіе, Ивашинцевы, Левшины и съ ними безчисленное множество другихъ мундирныхъ хищниковъ и донынѣ мирно пользовались бы плодами хищенія и продолжали свою блестящую служебную карьеру. Эти, гонимые нынѣ, разбойники печати сослужили большую службу родинѣ, разоблачивъ хищничество государственной собственности, и какой же благодарности дождались они за свой гражданскій подвигъ? Разбойниковъ печати непрерывными преслѣдованіями довели до того, что, пожалуй, скоро ни одинъ честный, правдивый звукъ, путемъ свободной печати, не будетъ доноситься въ среду общества; а въ то же самое время, пойманные да мѣстѣ преступленіи, мундирные хищники прикрыты отъ негодующаго общества, и дѣло объ ихъ гнусныхъ продѣлкахъ покончено пустымъ административнымъ взысканіемъ. Честные органы свободной печати вынуждены прекратятъ свое существованіе, а мундирные хищники за всѣ свои неправды отдѣлываются однимъ увольненіемъ отъ службы.

Лѣтомъ прошлаго года, въ камерѣ одного изъ московскихъ мировыхъ судей разбиралось одно дѣло, очень вѣрно характеризующее отношенія между разбойниками печати и мундирными хищниками. По иску довѣреннаго статскаго совѣтника Игнатовича, присяжнаго повѣреннаго Харитонова, былъ привлеченъ къ суду редакторъ-издатель газеты Земство В. Ю. Скаловъ но обвиненію въ оклеветаніи г. Игнатовича путемъ печати. Дѣло состояло, въ томъ, что, въ концѣ января и въ половинѣ февраля прошлаго года, въ Русскихъ Вѣдомостяхъ были напечатаны корреспонденціи изъ Тамбова, въ которыхъ разсказывалась исторія одного неудавшагося хищенія казенной собственности, а именно крайне невыгоднаго для казны обмѣна земель между казною и г. Ераковымъ, причемъ повѣреннымъ со стороны Еракова былъ управляющій тамбовскою контрольною палатою г. Игнатовичъ, бъ этихъ корреспонденціяхъ прямо проводилась та мысль, что весьма неблаговидно для чиновника въ одно и то же время быть управляющимъ контрольною палатой и, слѣдовательно, нести обязанности по защитѣ интересовъ казны отъ всякаго рода нарушеній, и въ то же самое время быть повѣреннымъ до дѣлу частнаго лица съ казною. Черезъ полтора, мѣсяца послѣ напечатанія этихъ корреспонденцій въ Русскихъ Вѣдомостяхъ, именно 1-го апрѣля, онѣ были, воспроизведены въ газетѣ Земство, причемъ по поводу участія г. Игнатовича, въ несостоявшемся обмѣнѣ земель между казною и г. Ирековымъ было сказано, что «возможность для управляющаго контрольною палатою быть повѣреннымъ частнаго лица по дѣлу съ казною ярко характеризуетъ извращеніе нравственныхъ понятій въ средѣ чиновниковъ, занимающихъ наиболѣе видное и вліятельное служебное положеніе». Прошло еще три мѣсяца послѣ этого, какъ вдругъ, совершенно неожиданно, г. Игнатовичъ возбуждаетъ судебное преслѣдованіе по обвиненію въ оклеветали его путемъ печати. Въ камерѣ мироваго судьи, изъ объясненій присяжнаго повѣреннаго Харитонова, выяснилось, что г. Игнатовичъ возбудилъ судебное преслѣдованіе противъ редактора газеты, но не привлекъ къ отвѣтственности редакцію Русскихъ Вѣдомостей (уже впослѣдствіи Игнатовичъ возбудилъ преслѣдованіе и противъ этой газеты), изъ которыхъ Земство заимствовало извѣстіе о г. Игнатовичѣ. Почемутакъ поступилъ Игнатовичъ, это вскорѣ выяснилось изъ словъ присяжнаго повѣреннаго Харитонова, сказанныхъ въ отвѣтъ на предложеніе мирового судьи покончить дѣло примиреніемъ. Харитоновъ сказалъ, что довѣритель его Игнатовичъ лично ничего не имѣемъ противъ редакціи газеты Земство и самъ по себѣ не возбудилъ бы судебнаго преслѣдованія, еслибы не былъ поставленъ въ необходимость сдѣлать это, исполняя волю начальства. Дѣло въ тонъ, что, послѣ появленія въ газетѣ Земство замѣтки объ участіи Игнатовича въ обмѣнѣ земель между г. Ерановымъ и казною, государственный контролеръ телеграммою вызвалъ г. Игнатовича въ Петербургъ и, выслушавъ объясненія его по этому дѣлу, заявилъ, что если онъ хочетъ оставаться на службѣ, то долженъ возбудить противъ газеты судебное преслѣдованіе по обвиненію въ клеветѣ и для своего оправданія передъ начальствомъ. представать обвинительный приговоръ суда противъ газеты Земство. Вотъ почему Игнатовичъ не можетъ прекратитъ начатый имъ искъ примиреніемъ съ редакторомъ Земства. За несостоявшимся примиреніемъ дѣло разсматривалось въ Московскомъ окружномъ судѣ, который освободилъ редактора-издателя газеты Земство отъ всякой отвѣтственности, принявъ его невиновнымъ по обвиненію въ оклеветаніи г. Игнатовича. Но еслибы даже судъ и обвинилъ г. Скалона, все равно остался бы во всей своей силѣ тотъ весьма характерный фактъ, что управляющій тамбовскою контрольною палатой г. Игнатовичъ, по заявленію повѣреннаго его Харитонова, ни мало не оскорбился сдѣланными въ печати заявленіями объ участіи его въ дѣлѣ объ обмѣнѣ земель между г. Ераковымъ и казною, я что одинъ лишь страхъ быть уволеннымъ отъ службы побудилъ его привлечь г. Скалона къ суду по обвиненію въ клветѣ. Ясное дѣло, что въ средѣ служилыхъ людей нѣтъ ни малѣйшаго уваженія къ общественному мнѣнію и никакого понятія объ общественномъ контролѣ надъ служебными дѣйствіями должностныхъ лицъ. Служилые люди знать не хотятъ о правѣ общества наблюдать за ихъ служебною дѣятельностью и съ полнѣйшимъ пренебреженіемъ относятся къ печати, которая у насъ служитъ почти единственнымъ выразителемъ общественнаго мнѣнія. Она боятся только одного начальства и на печать обращаютъ вниманіе лишь тогда, когда это начальство требуетъ отъ нихъ объясненій по поводу проникшихъ въ печать извѣстій относительно ихъ служебной дѣятельности.

Но и само высшее начальство съ достаточнымъ ли вниманіемъ относится жъ дѣлаемымъ, въ печати сообщеніямъ относительно разнаго рода неправильностей въ служебной дѣятельности должностныхъ лицъ? Мы не знаемъ, на сколько вѣрю, передалъ присяжный повѣренный г. Харитоновъ распоряженіе государственнаго контролера о томъ, что г. Игнатовичъ долженъ оставить службу, если судъ не признаетъ клеветою газетное сообщеніе о немъ. Но если, это правда, то мы не иначе можемъ признать такое распоряженіе, какъ по полыней мѣрѣ страннымъ. Со времени появленія газетныхъ сообщеній о г. Игнатовичѣ до суда надъ г. Скалономъ прошелъ цѣлый годъ и въ теченіе этого времени начальство г. Игнатовича давно нагло бы убѣдиться въ томъ, насколько справедливы обвиненія г. Игнатовича. Если же начальство въ теченіе цѣлаго года терпѣливо ждетъ, что скажетъ судъ, и не принимаетъ никакихъ мѣръ къ разслѣдованію сдѣланныхъ въ печати заявленій, то значитъ, что оно довольно равнодушно относится къ заявленнымъ въ печати фактамъ по существу ихъ, интересуясь главнымъ образомъ вопросомъ, удастся или нѣтъ Игнатовичу благополучно выпутаться изъ затруднительнаго положенія. А между тѣмъ много теплыхъ дѣлъ творится съ одной стороны подъ прикрытіемъ равнодушія начальства въ нравственнымъ качествамъ и служебной дѣятельности чиновниковъ, а съ другой — при отсутствіи свободы печатнаго слова, при безпрерывной, жестокой травлѣ разбойниковъ печати, которые только одни и выводятъ на чистую воду продѣлки мундирныхъ хищниковъ.

Къ числу такихъ темныхъ дѣлъ относится и участіе управляющаго тамбовскою контрольною палатой, г. Игнатовича, въ обмѣнѣ земель между г. Ераковымъ и казною, которое съ достаточною полнотой выяснилось въ происходившемъ 27 ноября прошлаго года засѣданіи саратовской судебной палаты но дѣлу о бывшемъ губернскомъ лѣсничемъ въ г. Тамбовѣ, Недзвѣцкомъ, обвинявшемся въ оскорбленія дѣйствіемъ бывшаго управляющаго государственными имуществами Тамбовской губерніи, г. Бѣлопольскаго, вслѣдствіе исполненія имъ служебныхъ обязанностей. Это дѣло стоятъ того, чтобы подробнѣе остановиться на немъ, потому что простодушныя показанія участвующихъ въ дѣлѣ лицъ показываютъ, какъ низокъ нравственный уровень въ средѣ служилыхъ людей, какъ легко смотрятъ они на разнаго рода хищенія, которыя возмущаютъ общество, и какъ высшее начальство, равнодушно терпя на службѣ хищниковъ, отказываетъ въ дѣятельной помощи тѣмъ благороднымъ людямъ, которые силятся охранить государство отъ хищничества.

Въ 1879 г. на должность управляющаго государственными имуществами въ Тамбовской губерніи былъ назначенъ дѣйствительный статскій совѣтникъ Бѣлопольскій. До него управляющихъ былъ человѣкъ спеціально незнакомый съ лѣснымъ хозяйствомъ, и потому всѣми дѣлами завѣдывалъ губернскій лѣсничій Недзвѣцкій. По словамъ теперешняго директора лѣснаго департамента г. Камніони, Недзвѣцкій быль на опійномъ счету въ. министерствѣ. Онъ смѣло разсчитывалъ, что будетъ назначенъ на должность управляющаго государственными имуществами, и, понятное дѣло, не могъ быть доволенъ назначеніемъ на эту должность Бѣлопольскаго. Недовольство должно было возрости еще болѣе, когда Бѣлопольскій, будучи спеціалистомъ въ лѣсномъ хозяйствѣ, лишилъ Недзвѣцкаго прежней самостоятельности въ управленіи Клюевыми лѣсами и сталъ зорко наблюдать за дѣлами, которыми ранѣе Недзвѣцкій завѣдывалъ совсѣмъ безконтрольно. Нѣкоторые свидѣтеля, въ показаніяхъ своихъ склоняющіеся болѣе на сторону Недзвѣцкаго, называютъ Бѣлопольскаго «весьма мелочнымъ и тяжелымъ человѣкомъ, недовѣрчивымъ въ отношеніи всѣхъ лѣсныхъ чиновъ», но при этомъ всѣ безъ исключенія отзываются о немъ какъ о человѣкѣ честномъ, строго охранявшемъ интересы казны не терпѣвшемъ хищничества. На Недоцѣцкаго Бѣлопольскій смотрѣлъ какъ на хищника, очень вреднаго при вліятельномъ служебномъ наложеніи его. Отсюда между ними произошли многочисленныя столкновенія. Но словамъ мѣстнаго ревизора Мельвиля, «Бѣлопольскій не разъ дѣлалъ Недзвѣцкому намеки на его служебную нечестность». Однажды Мельвилю пришлось быть свидѣтелемъ горячаго разговора между ними. Бѣлопольскій, стукнувъ по столу кулакомъ, вскричалъ: «я человѣкъ честный и строго держусь законности. Жалѣю, что мы расходимся съ вами во взглядахъ». Точно также и директоръ лѣснаго департамента Камніони въ своемъ показаніи на судѣ говоритъ: "Бѣлопольскій заявлялъ постоянно, что онъ человѣкъ честный и долженъ служить съ людьми честными. Подобныя заявленія оскорбляли Недзвѣцкаго, который видѣлъ въ никъ пажей на свою служебную нечестность. Недзвѣцкій признавалъ Бѣлопольскаго честнымъ человѣкомъ, послѣдній же, напротивъ, указывая на дѣло Кракова, съ намѣреніемъ говорилъ о дѣйствіяхъ Недзвѣцкаго въ «темъ дѣлѣ». Взаимныя неудовольствія особенно обострилась послѣ того, вамъ между Бѣлопольскимъ и Недзвѣцкимъ произошло нѣсколько крупныхъ столкновеній по служебнымъ дѣламъ. Такъ, напримѣръ, Бѣлопольскій разсказываетъ: «Родственникъ Недзвѣцкаго, лѣсничій Лезедовъ, сдѣлалъ ошибку, именно: онъ удержалъ у одного арендатора казны сѣно, требуя, чтобы тотъ уступилъ ему за извѣстное вознагражденіе половину. Меня просиди Недавѣцкій и другіе оставить это дѣло; но я не считалъ себя въ правѣ сдѣлать этого, и хотя сообщилъ о поступкѣ Лезедова въ министерство, но отнесся къ нему мягко, ходатайствуя о томъ, чтобы министерство ограничилось лишь замѣчаніемъ или выговоромъ Лезедову». Еще опредѣленнѣе высказывается лѣсничій Туръ, утверждая, что «несходство во взглядахъ между Бѣлопольскимъ и Недзвѣцкимъ проявилось весьма рѣзко въ дѣлахъ 1-го к 2-го лѣсничествъ, гдѣ дѣйствія лѣсничихъ были несогласны съ лаковомъ. Недзвѣцкій ихъ защищалъ. Лѣсничій Лезедовъ подалъ не одинъ поводъ къ порицанію его дѣйствій Бѣлопольскимъ, а, нѣсколько; Недзвѣцкій во всѣхъ случаяхъ; заступался за него». Повидимому, снисходительность Бѣлопольскаго къ таишь незаконнымъ поступкамъ, какъ грубое вымогательство, со стороны лѣсничаго Лезедова, граничитъ съ распущенностью, и мы иначе не можемъ отнестись къ ней, какъ съ полнымъ порицаніемъ. Будучи честнымъ человѣкомъ, Бѣлепольскій долженъ быль устранить съ дороги Лезедова, какъ человѣка нечестнаго, и тѣмъ лишить его всякой возможности поступать несогласно съ закономъ при отправленія служебныхъ обязанностей. Совсѣмъ иначе смотрѣлъ на это дѣло Недзвѣцкій. «Разногласіе относительно Лезедова между мной и Бѣлопольскимъ, говоритъ онъ, дѣйствительно было. Я зналъ Лезедова 20 лѣтъ, мы съ нимъ родственники. Я зналъ его за человѣка честнаго, неспособнаго сдѣлать нечестное дѣло, хоть и недалекаго. Бѣлопольскій хотѣлъ предать суду Лезедова, но я просилъ его покончить дѣло домашнимъ порядкомъ, такъ какъ подобныя дѣла я считаю семейными. Бѣлопольскій звалъ, что я былъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ управляющимъ въ то время лѣснымъ департаментомъ, Блюменталемъ, оросилъ женя сообщить ему о поступкѣ Лезедова маетнымъ письмомъ, обѣщая съ своей стороны не давать этому дѣлу дальнѣйшаго движенія. Я сначала согласился, но дотомъ нашелъ это неудобнымъ». Тутъ мы имѣемъ дѣло, съ такой путаницей въ области нравственныхъ понятій, какую невозможно, кажется, нигдѣ встрѣтить кромѣ міра служилыхъ людей. Мы видомъ, что чиновникъ дозволяетъ себѣ самое грубое вымогательство, и несмотря на это его продолжаютъ считать «за человѣка честнаго, неспособнаго сдѣлать нечестное дѣло». Извращеніе нравственныхъ понятій дошло до того, что Недзвѣцкій открыто заявляетъ, что Лезедова за его вымогательство не слѣдовало предавать суду, а нужно было «покончить дѣло домашнимъ порядкомъ», потому что «подобныя дѣла онъ считаетъ семейными». Ясно, что такая нахальная защита хищничества возможна не потому только, что Недзвѣцкій самъ по себѣ дурной, нравственно погибшій человѣкъ, а скорѣе потому, что въ служилой средѣ такіе безнравственные съ нашей точки зрѣніи поступки, какъ вымогательство лѣсничаго Лезедова, считаются въ нравственномъ отношеніи безразличными, не лишающими подобнаго Лезедову хищника пріобрѣтенной имъ въ той же средѣ репутаціи честнаго человѣка. «Затѣмъ, — разсказываетъ далѣе Бѣлопольскій, — было несогласіе во взглядахъ по отношенію жъ Липецкой дачѣ. Троекуровскій женскій монастырь просилъ выдѣлять ему изъ этой дачи 90 дес. Губернскій лѣсничій Недзвѣцкій, на запросъ министерству, далъ заключеніе въ пользу этого ходатайства. Нарѣзка въ лѣсу была сдѣлана въ двухъ мѣстахъ. Вырѣзка 90 дес. изъ 300 дес., по моему мнѣнію, должна была обезцѣнить дачу, поэтому я воспротивился удовлетворенію этого, ходатайства, и такъ какъ вопросъ объ отрѣзкѣ монастырю 90 дес. лѣса въ принципѣ былъ уже рѣшенъ, то я предлагалъ выдѣлять монастырю, лѣсъ въ 30 верстахъ отъ него, въ Леонидомъ уѣздѣ. Г. Недзвѣцкій не раздѣлилъ моего взгляда». Но поводу этого показанія Недзвѣцкій даетъ слѣдующее объясненіе: "Игуменья монастыря просила меня посодѣйствовать имъ въ благопріятномъ исходѣ ихъ ходатайства въ министерствѣ. Поэтому на запросъ лѣснаго департамента: нельзя ли надѣлить лѣсомъ, по примѣру другихъ, и Троекуровскій монастырь, — я отвѣтилъ утвердительно. Когда дѣло было возвращено къ управленіе для дополненія, прибывшій въ то время въ городъ Тамбовъ г. Бѣлопольскій предложилъ мнѣ подписать его представленіе, въ которомъ онъ находилъ невыгодною отрѣзку просимаго монастыремъ лѣснаго участка. Я хотя и былъ согласенъ съ доводами г. Бѣлопольскаго, но считалъ неудобнымъ измѣнять однажды высказанное заключеніе! Здѣсь наивность доходитъ до послѣднихъ предѣловъ, такъ что невольно становишься въ тупикъ, не зная, слѣдуетъ ли негодовать или смѣяться надъ тѣми изумительными понятіями о служебномъ долгѣ, въ которыхъ воспитываются наши мундирные хищники. Недзвѣцкій прямо заявляетъ, что на вопросъ министерства, слѣдуетъ ли удовлетворить ходатайство Троекуровскаго монастыря о надѣлѣ его лѣсомъ, онъ отвѣчалъ утвердительно единственно на томъ основаніи, что матушка-игуменья просили его посодѣйствовать. Исполнять просьбу какой-нибудь матушки-игуменьи чиновникъ считаетъ священнымъ долгомъ, во имя котораго приносятся въ жертву интересы государства. Тутъ дѣло не въ какой-нибудь ошибкѣ, или непониманіи интересовъ казны, — совсѣмъ нѣтъ: Недзвѣцкій прямо говоритъ, что онъ согласенъ съ доводами Бѣлопольскаго о невыгодности для казны отрѣзать просимный монастыремъ участокъ, но считаетъ неудобнымъ измѣнить своему обѣщанію, данному матушкѣ-игуменьѣ. Странные люди, изумительно дикіе нравы!… Разсказывая далѣе о своихъ отношеніяхъ къ Недзвѣцкому, Бѣлопольскій, наконецъ, переходитъ къ дѣлу Еракова. «Рѣзко разошлись мы во взглядахъ по дѣлу объ обмѣнѣ лѣсной дачи г. Еракова въ Спасскомъ уѣздѣ на казенную землю. Министерство прислало въ управленіе вопросъ относительно стоимости дачи. Спасскій лѣсничій оцѣнилъ ее въ 60 тыс. руб., но г. Недзвѣцкій составилъ свою оцѣнку, по которой стоимость дачи возросла до 340 тысячъ. Санъ Браковъ оцѣнивалъ свою дачу въ 350 тысячъ, не согласился съ оцѣнкою Недзвѣцкаго, потому что дачу слѣдовало цѣнить по ея доходности, между тѣмъ онъ оцѣнивалъ ее по таксѣ и на срубъ. Подобныя основанія разцѣнки невозможны тамъ, гдѣ нѣтъ сбыта я сплавныхъ рѣкъ, какъ, напримѣръ, въ Спасскомъ уѣздѣ. Для провѣрки произведенной Недзвѣцкимъ оцѣнки я пригласилъ лѣсничаго Тура, который также нашелъ ее неправильной и непомѣрно высокой; мы оцѣнили дачу въ 161 тыс., сообразно доходности казенныхъ лѣсовъ, окружающихъ дачу г. Еракова. Недзвѣцкій цѣнилъ дачу по инструкціи, изданной лѣснымъ департаментомъ; но инструкція эта составлена совершенно неправильно: руководствуясь ею, лѣсныя дачи можно оцѣнивать непомѣрно высоко, потому что, по инструкціи, стоимость лѣсныхъ угодій можно капитализировать изъ 1 проц, и 1 ¹/₂ проц. доходности. Вслѣдствіе этого казна, при обмѣнахъ своихъ земель на лѣса, принадлежащіе частнымъ лицамъ, терпитъ большіе убытки, какъ.это было, напримѣръ, при обмѣнѣ казенной оброчной статьи въ Борисоглѣбскомъ уѣздѣ на лѣса княгини Волконской въ Рязанской губ., гдѣ казна понесла большіе убытки. Я представилъ свою оцѣнку въ министерство и забылъ о ней. Съ Недзвѣцкимъ разговора объ оцѣнкѣ не имѣлъ, но Игнатовичъ (управляющій контрольною палатой) спорилъ со мною, считая мою оцѣнку неправильной и слишкомъ низкой. Докладъ Недзвѣцкаго я оставилъ при дѣлѣ и въ министерство не отсылалъ. Вслѣдъ затѣмъ министерствомъ была назначена коммиссія подъ предсѣдательствомъ Недзвѣцкаго для оцѣнки дачи г. Еракова. Чиновникъ отъ контрольнаго вѣдомства въ составъ этой комиссіи былъ командированъ изъ Пензенской контрольной палаты, потому что управляющій тамбовской контрольною палатой, Игнатовичъ, завѣдывалъ дѣлай Еракова я ему была поручена продажа принадлежащаго послѣднему лѣса. Къ чему пришла комиссія, я не знаю, слышалъ только, что депутатъ отъ контрольнаго вѣдомства пререкался съ Недзвѣцкимъ и остался при особомъ мнѣніи. Оцѣнка, составленная комиссіей, была отослана въ министерство и вслѣдъ затѣмъ г. Недзвѣцкій, помимо моего представленія, получилъ весьма важное отличіе — орденъ Св. Владиміра… Согласно моему представленію, инструкція, по которой разцѣниваются лѣсныя дачи, была измѣнена, и лѣсной департаментъ предписалъ капитализировать принадлежащую г. Еракову дачу не изъ 2 %, а изъ 5 %. Благодаря этому, Недзвѣцкій долженъ былъ сказать въ Козловѣ Еракову, что дѣло не удалось, такъ какъ оцѣнка значительно понизилась».

Что касается участія управляющаго контрольною палатою, г. Игнатовича, въ обмѣнѣ земель между г. Кряковымъ и казною, то на судѣ онъ вздумалъ-было отрицать какое бы то ни было отношеніе свое къ этому дѣлу и даже заявилъ, что стоялъ на сторонѣ высокой оцѣнки земли г. Кракова. «Въ отношеніи оцѣнки, — развязно говорилъ онъ на судѣ, — по моему мнѣнію, былъ правъ Бѣлопольскій». Впрочемъ, прижатый къ стѣнѣ вопросами предсѣдателя, г. Игнатовичъ былъ вынужденъ сдѣлать слѣдующее сознаніе: «Краковъ, дѣйствительно, поручалъ мнѣ продажу дачи». Съ другой стороны и г. Бѣлопольскій напомнилъ г. Игнатовичу, какъ тотъ ли дня спорилъ съ имъ объ оцѣнкѣ дачи Кракова, утверждая, что она слишкомъ низка; тутъ опять г. Игнатовичъ сознался, что дѣло, дѣйствительно, было такъ, но что онъ спорилъ съ Бѣлопольскимъ какъ частный человѣкъ. Наивнѣе послѣдняго замѣчанія ничего нельзя и представить себѣ. Да я вообще невѣроятною, фантастическою сказкой кажется все это дѣло, въ которомъ управляющій контрольною палатой, по должности обязанный наблюдать за интересами казны, принимаетъ на себя защиту интересовъ частнаго лица по дѣлу съ тою же казною, цѣлыхъ ли дня споритъ съ честнымъ человѣкомъ, стараясь склонить его къ невыгоднымъ для казны уступкамъ въ пользу своего довѣрителя, а когда эти продѣлки обнаружились, то съ видомъ невиннаго младенца утверждаетъ. кто онъ дѣйствовалъ въ качествѣ частнаго лица. Для насъ совсѣмъ безразлично, въ качествѣ частнаго или должностного лица г. Игнатовичъ принималъ участіе въ обманѣ земель между Ераковымъ и казною; важно то, что онъ не соблюлъ самаго простѣйшаго требованія отъ каждаго порядочнаго человѣка о томъ, что нельзя одновременно служить и Богу и Молоху. И въ самомъ дѣлѣ представьте себѣ какомъ-нибудь адвоката, который бы взялся быть повѣреннымъ къ гражданскомъ процессѣ отъ обѣихъ тяжущихся сторонъ. Такого адвоката всѣ безъ исключенія, безъ всякихъ споровъ и колебаній, назвали бы негодяемъ и никто болѣе не сталъ бы довѣрять ему веденія своихъ дѣлъ. Между тѣмъ пока мы говоримъ это объ адвокатѣ, то всѣ согласны въ оцѣнкѣ нравственнаго достоинства поступковъ его; но когда въ мірѣ служилыхъ людей, въ кругу мундирныхъ хищниковъ, заходитъ рѣчь о нравственномъ достоинствѣ поступковъ г. Игнатовича, тогда взгляды мѣняются я у него находятся повидимому невозможные защитники. Для оправданія г. Игнатовича, нравственную личность его разсѣкаютъ на двѣ воловины: одна половина изображаетъ изъ себя управляющаго контрольною палатою, а другая — частное лицо, повѣреннаго Кракова. Вы скажете, что это разсѣченіе есть нелѣпость; да, это — нелѣпость, но въ мірѣ служилыхъ людей она принимается за непреложную истину, ею оправдывается Игнатовичъ о въ силу этого онъ, какъ ни въ чемъ ни бывало, продолжаетъ занимать должность управляющаго контрольною палатой въ Тамбовской губерніи.

Вотъ каковы люди въ той, до мозга костей пораженной безнравственностью, чиновной средѣ, которая такъ обильно плодитъ мундирныхъ, хищниковъ и въ которую совсѣмъ некстати попалъ честный человѣкъ — Бѣлопольскій! Здѣсь положеніе его сразу оказалось самое затруднительное, и онъ, вмѣсто поддержки своей честной дѣятельности, отовсюду встрѣчалъ одно противодѣйствіе, явное оскорбленіе и нахальное поруганіе надъ своими честными стремленіями. Мы видимъ, что лѣсной департаментъ рѣшительно принимаетъ сторону Еракова. Вице-инспекторъ лѣснаго департамента, Шелкоаниковъ, пишетъ къ Бѣлопольскому письмо съ просьбою ускорять дѣло Еракова, «его хорошаго пріятеля». Недзвѣцкаго, дѣйствовавшаго въ пользу Еракова, награждаютъ орденомъ Св. Владиміра. Наконецъ назначаютъ даже ревизію лѣсисто управленія въ Тамбовской губернія и для этой цѣли посылаютъ теперешняго директора лѣснаго департамента Кампіони. Ревизоръ долженъ быль обрядить вниманіе на служебныя разногласій и вообще неудовольствія между Бѣлопольскимъ и Недзвѣцкимъ. Это дѣло требовало съ его стороны много такта, осторожности и безпристрастія. Между тѣмъ мы видимъ, что г. Кампіони оказываетъ слишкомъ недвусмысленную любезность Недзвѣцкому, какъ бы съ явнымъ намѣреніемъ показать Бѣлопольскому свое неудовольствіе и пренебреженіе: онъ упрашиваетъ Недзвѣцкаго, «изъ любезности», сопровождать его во время ревизіи по губерніи около трехъ недѣль неразлучно проводитъ съ нимъ въ разъѣздахъ. Симпатіи директора лѣснаго департамента Кампіони лежали не на сторонѣ честнаго Бѣлопольскаго, но явно склонились въ пользу врага его, Кампіони самъ утверждаетъ, что онъ пришелъ къ заключенію о необходимости развести Недзвѣцкаго и Бѣлопольскаго и думалъ оставить въ Тамбовѣ Недзвѣцкаго, какъ болѣе знакомаго съ дѣломъ, а Бѣлопольскаго устранить. Между тѣмъ Бѣлопольскій твердо стоялъ на своемъ и не допускалъ невыгоднаго для казны обмѣна земель съ Ераковымъ. Тогда Недзвѣцкій, видя явное поощреніе себя со стороны лѣснаго начальства и вообще чувствуя на сваей сторонѣ симпатіи служилыхъ людей, доходитъ до такой степени наглости, что публично, въ клубѣ, наноситъ пощечину Бѣлопольскому. Этотъ фактъ имѣетъ не малое общественное значеніе. Нужно быть сильно убѣжденнымъ въ поддержкѣ со стороны общественной среды, необходима непоколебимая увѣренность въ своей силѣ, основанной на общественномъ сочувствіи, чтобы публично дать позорную оплеуху честному человѣку за то, что онъ не позволяетъ, мундирнымъ хищникамъ обобрать казну. И что же? — Разсчетъ Недзвѣцкаго оказался совершенно вѣрнымъ. Послѣ кого, какъ Бѣлопольскій подвергся отвратительному насилію за честное исполненіе гражданскаго долга, теперешній директоръ лѣснаго департамента, г. Кампіони, немедленно отправляется съ визитомъ, — къ кому вы думаете, — къ Бѣлопольскому? — нѣтъ, къ кулачному герою дня, къ Недзвѣцкому. О дальнѣйшихъ своихъ приключеніяхъ г. Бѣлопольскій разсказываетъ такъ: «дознаніе о происшествіи производилъ Кажпіори к произволъ не въ мою пользу. Министръ принялъ меня холодно, потому что Кампіони успѣлъ предупредить меня и доложилъ ему дѣло въ невыгодномъ дли меня свѣтѣ. Я пробилъ министра или снять съ меня тѣнь, или принять отставку. Онъ долго не допускалъ меня къ себѣ и, наконецъ, черезъ Блюменталя, передалъ мнѣ, что согласенъ принять мою отставку… Кантона пріѣзжалъ не уладить дѣло, а обвинять меня».

Хищничество прочно привилось въ средѣ, служилаго класса, поддерживается. тамъ какъ бы круговою порукою, и;понятное дѣло, что наивно было бы ожидать, чтобы тотъ же самый служилый классъ вступилъ въ борьбу съ этимъ зломъ. Примѣръ г. Бѣлопольскаго слишкомъ хорошо показываетъ, что честному человѣку не бываетъ житья въ шайкѣ хищниковъ, которые плотною стѣной стоятъ другъ за друга. Только гнѣвъ негодующаго общества можетъ остановить хищеніе. Но для этого прежде всего нужно, чтобъ общество получило возможность узнавать своевременно всѣ темныя дѣла мундирныхъ хищниковъ; нужно, чтобы на печать перестали смотрѣть какъ на отверженныхъ разбойниковъ пера, прекратили бы теперешнія преслѣдованія печати и признали бы въ ней законную выразительницу общественнаго мнѣнія, которое должно пользоваться полною свободой.

Но, увы, у насъ свобода печати все еще остается мечтою безпокойныхъ головъ, а въ дѣйствительности мы видимъ старую, позорную для родины картину: съ одной стороны спокойно, безъ всякихъ тревогъ, лайка мундирныхъ хищниковъ, собравшись на дуванъ, производитъ дѣлежъ народнаго достоянія; а съ другой стороны идетъ озлобленная травля изнемогающихъ отъ потери силъ разбойниковъ печати и по всей странѣ несутся дикіе крики: «ату, ату ихъ!» — Когда же все это кончится?!…

II.

Земство о правовомъ положеніи крестьянства.

По волѣ покойнаго Государя Императора, бывшій министръ внутреннихъ дѣлъ графъ Лорисъ-Меликовъ, циркуляромъ отъ 22-го декабря 1880 года, передалъ на обсужденіе земскихъ собраній вопросъ о преобразованія учрежденій по крестьянскимъ дѣламъ, образованныхъ согласно Положенію 27 іюня 1874 года. Вмѣстѣ, съ тѣмъ министръ указалъ земству, что, кронѣ прямыхъ отвѣтовъ на предложенные вопросы, земскія собранія могутъ представитъ и другія соображенія о признаваемыхъ полезными мѣрахъ по устройству мѣстныхъ но крестьянскимъ дѣламъ учрежденій. Въ настоящее время работы земства но вопросу о преобразованіи мѣстныхъ по крестьянскимъ дѣламъ учрежденій подходятъ къ концу и представляютъ собою чрезвычайно разнообразную смѣсь всевозможныхъ, мной разъ дѣльныхъ, а чаще затѣйливыхъ и курьезныхъ проектовъ. Придется много употребить труда на то, чтобы разобраться въ этомъ хаосѣ земельныхъ предположеній, и Богъ вѣсть, принесетъ ли даже какую-нибудь пользу систематическій сводъ земской разноголосицы. Но если мы устранимъ земскіе проекты и остановимъ вниманіе исключительно на работахъ земства но изображенію теперешняго положенія крестьянъ предъ лицомъ закона, то разноголосица, которую мы замѣчаемъ въ земскимъ проектахъ, здѣсь сразу исчезаетъ, и всѣ земства въ одинъ голосъ рисуютъ передъ нами одинаково мрачныя и тяжелыя картины безправія крестьянъ и тяготѣющаго надъ ними самаго дикаго и возмутительнаго произвола. Тогда невольно-забивается все разнообразіе земскихъ проектовъ и совершенно естественно, въ силу жизненныхъ требованій, въ головѣ возникаетъ идея о томъ, что крестьянство нуждается не въ частныхъ преобразованіяхъ, проектируемыхъ земствомъ, не въ нашивкѣ новаго лоскута на старыя лохмотья, но неотразимо ставятся вопросъ объ упраздненіи цѣлой системы, негодность которой выпукло отражается въ представленнымъ разными земствами бытовыхъ картинахъ юридическаго положенія крестьянъ. Да, положеніе крестьянской массы предъ лицомъ закона до такой степени невыносимо дурно, что оно бьетъ въ маю и возмущаетъ душу даже въ постановленіяхъ тѣхъ земствъ, которыя ничѣмъ не возмущаются, которыя всѣмъ довольны и желали бы на вѣки закрѣпить теперешніе порядки. Жизненная правда беретъ верхъ надъ всякими фальшивыми измышленіями и лживыми фразами, которыми стараются замаскировать дѣйствительность. Возьмемъ, напримѣръ, холмское земство Псковской губ., которое очень довольно современнымъ устройствомъ крестьянскаго управленія и выступаетъ на защиту непремѣнныхъ членовъ уѣздныхъ по крестьянскимъ дѣламъ присутствій. Земство не допускаетъ мысли о возможности избранія на должность непремѣнныхъ членовъ лицъ, не имѣющихъ установленнаго закономъ сословнаго, имущественнаго и образовательнаго ценза. «Разсматривая этотъ вопросъ, уѣздная управа налагаетъ, что измѣненіе по сему предмету правилъ, указанныхъ въ 6—10 ст. Положенія учрежденія крест., не желательно. Принадлежность въ привилегированному сословію, помимо нераздѣльнаго съ нимъ болѣе тщательнаго школьнаго образованія, имѣетъ преимущество врожденныхъ, наслѣдственныхъ качествъ и домашняго воспитанія въ образованной средѣ, что въ смыслѣ гарантія имѣетъ несомнѣнно большое значеніе. Если же допустить возможность исключенія и какъ противорѣчіе высказанному мнѣнію, то исключеніе нельзя возвести въ правило, полезное для примѣненія». Вѣдь "это — защита теперешняго порядка управленія крестьянами, а между тѣмъ ни одинъ самый ярый и злой ненавистникъ существующаго порядка не въ силахъ такъ опозорить его и такъ ясно доказать всю нелѣпость и неправду подчиненія крестьянъ другому сословію, какъ это сдѣлало холмское земство. Точно такое же впечатлѣніе получается и въ томъ случаѣ, когда то же земство распинается за непремѣнныхъ членовъ, стараясь доказать, что они подавлены массою труда на пользу крестьянства и приносятъ самыя тяжелыя, крестныя жертвы для блага народа. «Надобно разсмотрѣть, — говорится въ земскомъ проектѣ, — чѣмъ занимался непремѣнный членъ по настоящее время, затѣмъ — что предполагаютъ вмѣнить ему еще въ обязанность, и согласовать это съ временемъ, которымъ онъ, непремѣнный членъ, можетъ располагать въ году. Для сего управа не находятъ ничего нагляднѣе очерка неотложныхъ въ году занятій непремѣннаго члена и потребнаго на это времени, составленнаго самимъ непремѣннымъ членомъ:

1) Въ холмскомъ уѣздномъ присутствіи засѣданія хотя бываютъ ежемѣсячныя, но непрерывныхъ составляется всѣхъ девять, причемъ каждое, съ разъѣздами, требуетъ 4 дня времени — 36.

2) Подготовительная работа къ засѣданію присутствія, т. е. дача заключеній но всѣмъ дѣланъ, подлежащемъ разсмотрѣнію присутствія и число которыхъ поступаетъ ежемѣсячно отъ 200—300, требуетъ ровно 4 дня и въ годъ — 36.

3) Производство дознаній по жалобамъ, большею частію сопряженное съ разъѣздами, причемъ производятся я ревизіи волостныхъ правленій, 3 дня въ теченіе мѣсяца, или въ годъ — 36.

4) Дѣла, подвѣдомственныя непремѣнному члену непосредственно, съ вызовомъ сторонъ, требуютъ по 7 дней въ мѣсяцъ, или въ годъ — 84.

5) Разсмотрѣніе поступающихъ въ канцелярію непремѣннаго члена, съ каждою почтою, дѣлъ и составленіе опредѣленій и распоряженій по нимъ требуютъ времени половины слѣдующаго за почтою дня, и такъ какъ почта получается два раза въ недѣлю, то потребно 4 дня въ мѣсяцъ, или въ годъ — 48.

6) Непремѣнныя порученія министерства, губернатора, губернскаго и уѣзднаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствій для непремѣннаго члена обязательны и, -какъ практика показала, требуютъ для исполненія времени около мѣсяца въ году — 30.

Указывая наиболѣе сложныя порученія:

а) министерства — составить протоколы.по всѣмъ недоимочнымъ селеніямъ уѣзда, что съ разъѣздами потребовало болѣе двухъ мѣсяцевъ времени;

б) уѣзднаго присутствія — составить проектъ уменьшенія волостей въ уѣздѣ, что съ разъѣздами потребовало 2 недѣля времени;

в) наконецъ, закономъ установлено право пользованія для своихъ дѣлъ праздничными неприсутственными днями, коихъ въ году — 90,

и однимъ отпускомъ въ 28, подводя итогъ числу проведенныхъ дней, получимъ 388 дней. Изъ чего слѣдуетъ заключить, что занятія требуютъ на 22 дня въ году болѣе положеннаго рабочаго времени и въ ущербъ правъ должностная лица. Кромѣ сего надобно имѣть въ, виду, что непремѣнный членъ, большею частію, несетъ обязанности: почетнаго мировая судьи, что не возбраняется закономъ, присяжнаго засѣдателя, что обязательно по закону, участвуетъ, какъ дворянинъ и гласный, на дворянскихъ и земскихъ, губернскихъ и уѣздныхъ собраніяхъ — и, конечно, всякому извѣстно, сколько времени для итого потребно. Это послѣднее приводятся для того, чтобъ обратить вниманіе, что праздничное время и время отпуска не всегда употребляется для частныхъ дѣлъ или отдыха». Вотъ каковы, по словамъ холмскаго земства, труды непремѣнныхъ членовъ; а велико ли за все это вознагражденіе? Какая прибыль служить непремѣннымъ членомъ, кромѣ, можетъ-быть, одного почета? «Никто, — продолжаетъ управа, — не сочтетъ за почетъ: днемъ скакать по головоломнымъ дорогамъ, а ночью терпѣть всѣ неудобства, сопряженныя съ грязной избой, не исключая, на мѣстнымъ условіямъ, и голода. Слѣдовательно, непремѣнному члену слѣдуетъ помѣстить дѣйствительные расходы и опредѣлить вознагражденіе за трудъ. Но въ какой цифрѣ опредѣлится эта сумма? Конечно, слѣдуетъ сдѣлать разсчетъ, принявъ за единицу одинъ день разъѣзда:

На 3-хъ лошадей овса 1 мѣру	-- р.	75 к.
» " сѣна 1 пудъ	-- "	30 "
Жалованья письмоводителю	1 "	-- "
Содержаніе письмоводителя	-- "	50 «
» канцеляріи	-- "	25 "
Жалованье кучера	-- "	25 "
Ремонтъ сбруи, экипажа, ковка и проч.	-- "	50 "
Содержаніе непремѣннаго члена	1 "	50 "
Вознагражденіе	3 "	-- «
Итого:	8 р. 30 к.

Не считая случаевъ падежа лошадей. Итакъ, мы получили сумму, потребную для оплатѣ дѣйствительнаго дорожнаго расхода и вознагражденія труда непремѣннаго члена въ теченіе года; и эта сумма въ цифрѣ 3.029 р. 50 или ровнымъ числомъ 3.000 р.». Безъ сомнѣнія, всякій отъ души смѣется надъ этою защитой непремѣнныхъ членовъ и каждое слово, сказанное земствомъ въ похвалу ихъ, въ головѣ читателя превращается въ желчное и ядовитое порицаніе. Земство говорятъ, что непремѣнные члены чуть ли не безкорыстно, и но всякомъ случаѣ съ полнымъ самоотверженіемъ, несутъ великіе труды въ пользу крестьянъ; а изъ-за этихъ словъ вездѣ выглядываетъ живая мысль, что Защищаемыя земствомъ должностныя лица не что иное, какъ бездѣльники и тунеядцы, и что самое существованіе этихъ бездѣльныхъ должностей есть великая неправда. Такъ, жизненная правда, помимо воли земства, бьетъ ключомъ въ земскихъ работахъ по вопросу о преобразованіи мѣстныхъ по крестьянскимъ дѣламъ учрежденій, какъ скоро заходитъ рѣчь о существующихъ нынѣ порядкахъ. Вотъ этими-то земскими работами мы и воспользуемся для того, чтобы въ связномъ очеркѣ представить читателю картину современнаго положенія крестьянъ вредъ лицомъ закона. Для избѣжанія же всякихъ упрековъ въ пристрастіи и тенденціозности, мы будемъ вездѣ, гдѣ только возможно, дѣлать характеристики. Подлинными словами земскихъ документовъ, приводя изъ нихъ болѣе или менѣе обширный выписки:

"Въ настоящее время является существенно необходимымъ опредѣлить точнымъ образомъ юридическое положеніе крестьянъ въ отношеніи какъ къ другимъ сословіямъ, тркъ и къ государству вообще, согласивъ его какъ съ общимъ требованіемъ справедливости и съ общимъ духомъ законодательства, такъ и съ дѣйствительными исторически-сложившимися особенностями ихъ быта, и отмѣнивъ всѣ временныя, переходныя мѣры, несогласныя съ тѣми или другими. Пока такого соглашенія не существуетъ, положеніе всего крестьянства является крайне неопредѣленнымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ въ высшей степени ненормальными. Такъ, въ общихъ чертахъ характеризовали юридическое Положеніе крестьянъ гласные тверскаго губернскаго земскаго собранія въ «запаскѣ», внесенной въ собраніе въ декабрѣ 1880 года. Характеристика оказывается весьма мѣткою, если мы обратимъ вниманіе на тѣ ненормальныя отношенія, въ какія законъ ставитъ крестьянъ, сравнительно съ прочими государственными сословіями, при чемъ само собою разумѣется, что главная и величайшая ненормальность заключается въ самомъ существованіи отдѣльныхъ государственныхъ сословій. Разсматривай всю массу крестьянъ отдѣльно отъ другихъ сословій, прежде всего вниманіе останавливается на существованія въ средѣ крестьянства многочисленныхъ и разнообразныхъ группъ, которымъ соотвѣтствуютъ различія въ области права. «Законъ, — сказано въ упомянутой выше „запискѣ“ тверскихъ гласныхъ, — въ средѣ самихъ крестьянъ дѣлаетъ различія, ничѣмъ не оправдываемыя, ракъ отъ произвола частнаго лица помѣщика — зависитъ заставить крестьянъ платить за всю землю высшій оброкъ безъ конца, въ то время, когда другіе, рядомъ живущіе, обязаны платить меньшій оброкъ въ теченіе ограниченнаго времени. Мало того, оставляя въ сторонѣ отношенія къ помѣщику, само государство различно относится къ крестьянамъ, живущимъ въ совершенно одинокихъ условіяхъ, пользующимся одинаковою землей и часто живущимъ въ одномъ селеніи. Бывшіе помѣщичьи крестьяне платятъ одинъ оброкъ, удѣльные — другой, государственные — опять другой. Бывшіе помѣщичьи крестьяне имѣютъ право, на основаніи 165 ст. Положенія о выкупѣ, выкупать свою землю отдѣльными участками безъ согласія общества, внося только за нее слѣдующія деньги. Государственные крестьяне этого права не имѣютъ, пока вся земля, принадлежащая обществу, не будетъ раздѣлена на подворные у части, для чего требуется согласіе двухъ третей домохозяевъ. Всѣ эти различія понятны какъ временныя, обусловленныя различнымъ отношеніемъ крестьянъ къ бывшимъ своимъ владѣльцамъ. До разъ имя никто не владѣетъ, разъ они признаны полноправными гражданами, задачею государства становится — сглаживая всѣ случайности, равномѣрно распредѣлить между крестьянами, какъ и между всѣми своими подданными, ихъ гражданскія права и обязанности».

Все наше государственное устройство основано на господствѣ одной части гражданъ и, до нельзя тяжеломъ, почти рабскомъ, угнетеніи другой части, составляющей громадное, подавляющее свою численностью, большинство гражданъ. Съ одной стороны мы видимъ какъ будто полноправныхъ гражданъ. Эти, такъ-называемые, полноправные граждане представляютъ собою не нормальное явленіе въ государствѣ, но исключеніе изъ общаго правила; о ни составляютъ привилегированное сословіе. Самая важная и главная привилегія этихъ сословій состоятъ въ свободѣ отъ податной тяжести, почему они и носятъ названіе сословій неподатныхъ. Лица, принадлежащія къ привилегированнымъ, неподатнымъ сословіямъ, составляютъ самое ничтожное меньшинство въ общемъ населеніи государства; большинство же принадлежитъ къ податнымъ сословіямъ и главнымъ образомъ къ крестьянству. Здѣсь мы встрѣчаемъ уже полное безправіе и систематическое угнетеніе невыносимо тяжелыми обязанностями безъ соотвѣтствующихъ имъ правъ. Какъ въ привилегированныхъ сословіяхъ мы, большею частію, имѣемъ" дѣло съ правами безъ соотвѣтствующихъ обязанностей, такъ, наоборотъ, лица непривилегированныхъ сословій и, преимущественно, крестьяне всю жизнь изнываютъ подъ тяжестью обязанностей, не пользуясь правами, которыми надѣлены привилегированныя сословія. Самая важная государственная обязанность, которою опредѣляется все юридическое положеніе крестьянскаго сословія, заключается въ уплатѣ податей и налоговъ, неравномѣрно налагаемыхъ сравнительно съ другими государственными сословіями. По этому поводу гласный Линдъ въ «запискѣ», внесенной въ тверское губернское земское собраніе, высказывается слѣдующимъ образомъ: «Основная неправильность въ положеніи крестьянскаго населенія, а вмѣстѣ съ тѣмъ и во всемъ нашемъ государственномъ устройствѣ, заключается прежде всего въ томъ, что на каждаго крестьянина государство смотритъ не какъ на самостоятельную живую личность у имѣющую свои необходимыя, опредѣленныя стремленія и потребности, для удовлетворенія которыхъ онъ только и живетъ въ обществѣ, какъ и всякій другой его членъ, но, напротивъ, почти исключительно какъ ни рабочую и платежную силу, которая трудомъ своимъ и средствами предназначается удовлетворять общія государственныя потребности. Въ силу, этого, обязанности, возлагаемыя на крестьянское населеніе, или, другими словами, лежащія на немъ подати и повинности соразмѣряются не съ возможностью для него нести ихъ безъ ущерба для собственнаго благосостоянія и развитія, но единственно съ величиною государственнаго бюджета, который такъ или иначе долженъ быть выполненъ. Изъ этого положенія вещей вытекаютъ естественно к логически и всѣ узаконенія, относящіяся до крестьянскаго сословія; съ одной стороны крестьянинъ, будучи обремененъ податями выше мѣры, не можетъ платить ихъ охотно, съ другой стороны государство, заботясь прежде всего о полученіи податей, должно обращать главное вниманіе на то, чтобы предупредить возможность уклоненія отъ ихъ уплаты. Вслѣдствіе такого антагонизма интересовъ плательщиковъ и государства, послѣднее по необходимости становится вынужденнымъ прибѣгать къ равнымъ стѣснительнымъ мѣрамъ, наблюдать за каждымъ шагомъ крестьянина, взявъ его совершенно въ свою опеку. Возможность^: передвиженія стѣсняется паспортною системою, которая по отношенію къ крестьянамъ имѣетъ, безъ сомнѣнія, исключительно фискальную цѣль. Въ той же фискальной дѣли направлена почти исключительно вся дѣятельность волостнаго и сельскаго крестьянскаго начальства, которое, по первоначальному своему значенію, должно было, конечно, заботиться прежде всего о благосостояніи своихъ односельцевъ, но впослѣдствіи направлено было исключительно на собираніе податей и недоимокъ. Для того, же само это начальство поставлено въ непосредственную и спеціальную зависимость отъ полиціи, для которой, въ свою очередь, главною задачею дѣятельности опять тѣ же подати и недоимка. Для того же существуетъ круговая порука, для того же продается скотъ. у крестьянъ, чрезъ что уничтожается въ корнѣ всякая возможность развитія земледѣлія. Безполезно перечислять всѣ мѣры, принимаемыя въ. отношеніи крестьянскаго населенія, потому что и сказанными вполнѣ уясняется характеръ отношенія къ нему государства. Характеръ этотъ таковъ, что для крестьянина государство, можно сказать, съ излишкомъ замѣнило помѣщика. Помѣщикъ, конечно, видѣлъ въ своемъ крѣпостномъ крестьянинѣ, тоже, почти исключительно рабочую силу, предназначенную для удовлетворенія его потребностей. Но въ то же время онъ понималъ, что благосостояніе стой рабочей силы въ извѣстной мѣрѣ непосредственно связано съ его собственнымъ; поэтому помѣщику было невыгодно доводить своихъ крестьянъ до упадка и раззоренія. Вмѣстѣ съ тѣмъ помѣщикъ, какъ мѣстный житель, былъ знакомъ и съ мѣстными обстоятельствами и потребностями своихъ крестьянъ. Да конецъ, помѣщикъ былъ всегда совершенно свободенъ умѣрить свои требованія. Ни одного изъ этихъ благопріятныхъ условій не существуетъ — не для государства, конечно, но для его мѣстныхъ агентовъ, приходящихъ въ непосредственное соприкосновеніе съ крестьянами. Ни одинъ праздникъ, или становой приставъ не заинтересованы въ томъ, чтобы за ними не было недоимокъ. Переходя съ мѣста на мѣсто, ни одинъ изъ нихъ не нуждается въ званіи мѣстныхъ условій; наконецъ, ни одинъ не можетъ своею властью ни простить, ни убавить никакой подати. Даже наиболѣе ненавистная сторона крѣпостного права, выражавшаяся въ насиліи лицъ личностью, и та не исчезла, ибо сѣченіе за недоимки и понынѣ вовсе не составлять особой рѣдкости. Вотъ этотъ-то исключительно фискальный характеръ отношеній государства къ крестьянамъ и долженъ быть радикально измѣненъ».

Въ приведенной выпискѣ мы встрѣчаемъ ту мысль, что съ отмѣною крѣпостнаго права положеніе крестьянъ не улучшилось, что угнетеніе крестьянъ "на строго законныхъ основаніяхъ не прекратилось, но проявляется до нынѣ въ новой, еще болѣе тяжелой и суровой фермѣ. Ту же самую мысль высказалъ гласный Русаковъ на Дмитріевскомъ уѣздномъ земскомъ собраніи Курской губерніи, «почему, — говорилъ онъ, — мы иногда слышимъ отъ крестьянъ старичковъ, что „прежде, при крѣпостномъ правѣ, жилось лучше?“ — потому, что тогда руководители интересовъ деревни — помѣщики, или ихъ довѣренные (часто выбранные изъ среды крестьянъ же) — жили въ деревнѣ, знали нужды своихъ крѣпостныхъ, знали я свою пользу: будетъ мужикъ сытъ, пользы будетъ больше, потому, что полиція, выбираемая помѣщиками, на внутреннюю жизнь деревни не имѣла никакого вліянія, — потому, что весь жизненный кругъ-крестьянъ былъ въ самой деревнѣ. Такимъ образомъ вопросы данной мѣстности разрѣшались близко, своевременно и людьми, по большей части, хорошо знавшими хозяйственныя нужды ея. Мы же должны сознаться, что въ настоящее время, по многимъ и многимъ причинамъ, лишены возможности, рѣшать таимъ образомъ мѣстные запросы. Мы разрѣшаемъ интересы, всего уѣзда, не зная интересовъ частей его» (Земство № 17).

Не правда ли, какъ это странно слышать въ земскомъ собраніи рѣчи о томъ, что встарину, при крѣпостномъ правѣ, положеніе крестьянъ было лучше, чѣмъ теперь? Мы такъ долго и такъ искренно вѣрили, что отмѣна крѣпостнаго права была величайшимъ благомъ для крестьянъ, совершенно измѣнила юридическое положеніе ихъ и обновила всю нашу жизнь; а теперь что же оказывается въ результатѣ? Въ чемъ выразилось это столь прославленное обновленіе русской жизни чрезъ отмѣну крѣпостнаго права? — Положеніе крестьянъ теперь стало хуже, чѣмъ было при крѣпостномъ правѣ: такъ громко и строго: произносится на земскихъ собраніяхъ приговоръ надъ современнымъ положеніемъ дѣлъ въ родной странѣ, надъ тѣми дѣятелями, которые создали и поддерживаютъ его, и, наконецъ, надъ цѣлымъ сонмомъ либеральныхъ хвалителей періода реформъ, которые своими сладкозвучными гимнами столько лѣтъ заговаривали зубы обществу, и мѣшали ему трезво и прямо., заглянуть въ глаза дѣйствительности, понять всю пошлость, неправду, все нравственное уродство нашей жизни, возненавидѣть ее глубоко и отдаться созидательной работѣ надъ коренною передѣлкою всего исторически сложившагося и болѣе неудовлетворяющаго насъ общественнаго устройства. Только теперь, наконецъ, стаи раздаваться въ земствахъ голоса, указывающіе, что мы напрасно поспѣшили радоваться отмѣнѣ крѣпостнаго права, потому что принципъ, на которомъ покоилось это право, не уничтоженъ, но живъ доселѣ; онъ проникаетъ собою даже новыя общественныя учрежденія, охватываетъ собою всю нашу жизнь. Печально было такое открытіе крѣпостничества въ настоящее время и, надавленная, подъ тяжестью этого горя, земская мысль невольно задавалась вопросомъ: да морда же крѣпостничество было сильнѣе — во время ли существованія крѣпостнаго права, или теперь, послѣ отмѣны его? Потъ что говоритъ до этому поводу гласный Черевицъ въ «запискѣ», читанной имъ въ смоленскомъ уѣздномъ земскомъ собраніи: «Положеніемъ 27 іюня 1876 года наибольшее, вліяніе на. крестьянское народное управленіе было передано, жъ руки чиновъ полиціи, которые въ большинствѣ своемъ» конечно" не могутъ быть причислены, къ лицамъ вполнѣ образованнымъ — интеллигенціи. Блуждая безъ цѣли и не разбирая средствъ, мы дошли до того, что, уничтоживъ личное крѣпостное право для бывшихъ помѣщиковъ, едва ли не возстановили, его въ худшей формѣ для чиновъ полиціи", кулаковъ и міроѣдовъ… Въ крестьянскихъ установленіяхъ мы не видимъ ни сліянія сословныхъ элементовъ, ни нрава крестьянъ избирать самимъ себѣ лицъ болѣе, интеллигентныхъ, для завѣдыванія дѣдами ихъ. Вникая глубже въ смыслъ существующихъ по крестьянскимъ дѣламъ учрежденій, невольно приходимъ жъ убѣжденію, что актъ освобожденія крестьянъ вполнѣ еще не свершился. Съ отмѣною зависимости отъ лицъ; зависимость эта осталась во всей своей силѣ, коллективно, отъ цѣлаго сословія или класса". Даже въ самыхъ земскихъ учрежденіяхъ г. Черевинъ ясно видитъ послѣдовательное примѣненіе стараго принципа крѣпостного подчиненія одной части гражданъ, составляющей большинство, привилегированному меньшинству. «Могутъ возразить, — продолжаетъ г. Черевинъ, — что земское собраніе есть собраніе всесословное и что въ немъ вліяніе и сила принадлежитъ не дворянству, а вообще классу болѣе образованному. Положимъ, что но идеѣ это вѣрно; но въ дѣйствительности не такъ. Въ моментъ введенія земскихъ учрежденій составъ гласныхъ отъ землевладѣльцевъ былъ исключительно дворянскій; затѣмъ, при поступленіи новыхъ лицъ въ среду общества, имѣющаго свои историческія традиціи и, такъ сказать, кровныя привычки и убѣжденія, лица эти, конечно, скоро заимствовали всѣ качества окружающей ихъ среды, тѣмъ болѣе успѣшно, что качества мы заключались въ. привычкахъ властвовать, свободно распоряжаться чужимъ имуществомъ к повелѣвать, не безъ выгоды лично для каждаго. Таимъ образомъ, духъ крѣпостнаго права, въ земскихъ собраніяхъ, передается преемственно. И вслѣдствіе того, всѣ, даже самыя благія, начинанія земства, на пользу народа, дѣлаются не по праву, принадлежащему на то народу, но какъ бы въ видахъ снисхожденіи къ его убожеству, — по милостивому нашему на то въ нему снисхожденію. Да и народъ смотритъ на земство чуть ли не какъ на особое начальство, замѣнившее частію, въ нѣкоторыхъ проявленіяхъ своей власти, бывшаго помѣщика. Наконецъ, если, въ угоду самомнѣнія нѣкоторыхъ, все сказанное о преемственности духа крѣпостнаго права признать даже за весьма грубую натяжку я затѣмъ, принявъ за аксіому, что вездѣ и всегда интеллигенція будетъ стоять во главѣ управленія массами, то и въ этомъ случаѣ нѣтъ никакого основанія передавать вліяніе и управленіе дѣлами народа въ руки лицъ, выдвинутыхъ не мнѣніемъ большинства управляемаго народа, но излюбленныхъ меньшинствомъ — корпораціею личныхъ землевладѣльцевъ; лица яти, будучи совершенно независимы отъ мнѣнія большинства, конечно, всегда будутъ представителями и усердными проводниками исключительно только интересовъ избравшаго ихъ меньшинства. Итакъ, на развалинахъ корпораціи дворянской возникаетъ новая корпорація — личныхъ землевладѣльцевъ, въ которую дворянство, войдя почти въ полномъ личномъ своемъ составѣ, внесло всѣ традиціи корпораціи угасающей».

Правовое положеніе крестьянства въ ряду другихъ государственныхъ сословій характеризуется полнымъ безправіемъ, угнетеніемъ и зависимостью отъ привилегированныхъ сословій. Это правовое положеніе, будучи создано при существованіи крѣпостной зависимости, сохранилось безъ особенно замѣтныхъ измѣненій и послѣ отмѣны крѣпостнаго права! Такъ до сихъ поръ существуетъ «тотъ спеціальный видъ полицейскаго надзора за крестьянами, который предоставленъ помѣщику подъ именемъ права вотчинной полиціи и который въ настояще время составляетъ вопіющій анахронизмъ и либо вовсе не имѣетъ никакого значенія, либо,, напоминая собою крѣпостное право, которое, казалось бы, чѣмъ скорѣе забудется, тѣмъ лучше, — приводитъ только къ совершенно безполезному для обѣихъ сторонъ раздраженію». Вообще же, по словамъ «записки», внесенной въ тверское губернское земское собраніе въ декабрѣ 1880 г., «съ одной стороны крестьянинъ не имѣетъ нравъ, которыми пользуются? всѣ остальные подданные государства: напримѣръ, онъ не имѣетъ правъ государственной службы, онъ долженъ судиться, за рѣдкими исключеніями, въ особенныхъ судахъ, не пользуясь общими судами, и т. п., вообще онъ становится въ особое, исключительное положеніе; съ другой стороны, дѣйствительныя особенности его быта очень часто не признаются и не санкціонируются закономъ. Напримѣръ, всякому, сколько-нибудь знакомому съ крестьянскою жизнью, извѣстно, конечно, что половина гражданскихъ законовъ, изложенныхъ въ X т. Св. Зак., вовсе не примѣнима къ условіямъ этой жизни. Между тѣмъ законъ, дѣлающій исключенія для Малороссійскихъ губерній, для жителей окраинъ и инородцевъ, въ виду особенностей ихъ быта, совершенно игнорируетъ существованіе такихъ особенностей въ быту крестьянъ, вслѣдствіе чего для нихъ является обязательнымъ во всѣхъ гражданскихъ отношеніяхъ слѣдовать правиламъ X тома». Для однихъ крестьянъ до сего времени удержано у насъ тѣлесное наказаніе, составляющее позоръ родной страны, позоръ Европы и всего человѣчества, позоръ для всѣхъ насъ, допускающихъ это безнравственное поруганіе надъ человѣческою личностью. Истязаніе человѣческаго тѣла, установленное закономъ, существуетъ на нашихъ глазахъ и мы, чувствуя свое безсиліе передъ фактомъ, принуждены только повторять надъ нимъ приговоръ, произнесенный таврическою губернскою земскою управою: «Трудно защищать наказаніе, убивающее въ человѣкѣ чувство чести и нравственнаго достоинства й не достигающее даже цѣли устрашенія, если только оно не обращается въ истязаніе». Личная свобода крестьянина не только не гарантирована отъ произвола, но даже по закону поставлена въ зависимость отъ воли сельскаго общества. На самомъ же дѣлѣ личная свобода зависитъ не отъ общества, а въ большинствѣ случаевъ, подъ прикрытіемъ законныхъ формъ, нарушается произволомъ и злоупотребленіями не только крупныхъ, но даже самыхъ мелкихъ и ничтожныхъ должностныхъ лицъ. По словамъ «записки» гласнаго Офросимова, внесенной въ рязанское уѣздное земское собраніе, «приговоры объ удаленіи изъ общества вредныхъ и порочныхъ членовъ провѣряются присутствіемъ только съ формальной стороны, т. е. подписаны ли они опредѣленнымъ числомъ лицъ, имѣющихъ право голоса на сходахъ: самая же причина ссылки не только не изслѣдуется, но даже и дѣйствительность изъявленнаго сходомъ желанія не провѣряется. Въ теченіе идей 17-ти-лѣтней практики въ должности члена губернскаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія мнѣ приходилось открывать, что безграмотныя общества созывались составлять приговоры о поземельномъ пользованіи, а вмѣсто того подписывали приговоры объ удаленіи одного изъ своихъ сочленовъ, которымъ было недовольно мѣстное начальство и большею частію за то, что удаляемый указывалъ или жаловался на незаконныя дѣйствія этого начальства. Жалобы такихъ удаляемыхъ въ присутствіи по крестьянскимъ дѣдамъ по большей части оставались безъ послѣдствій, разъ только приговоръ съ формальной стороны не представлялъ ничего незаконнаго. Часто случалось, что при моихъ дознаніяхъ обнаруживалось, что въ числѣ лицъ, подписавшихъ приговоръ, были волостнымъ писаремъ помѣщены имена когда-то бывшихъ домохозяевъ, но уже давно умершихъ». Самое право собственности для крестьянъ обставлено такими ограниченіями и стѣсненіями, какихъ не знаютъ лица, принадлежащія къ привилегированнымъ сословіямъ. Такъ, напримѣръ, Но уставу о питейномъ сборѣ крестьянскія общины лишены права взимать плату за разрѣшеніе открывать питейную продажу на общинныхъ земляхъ, тогда какъ личные собственники могутъ безвозбранно входить въ договоры относительно денежнаго вознагражденія за предоставленіе права литейной продажи на принадлежащихъ имъ земляхъ. Оцѣнивая приведенные факты, доказывающіе безправное и угнетенное положеніе крестьянъ по отношенію къ государству и привилегированнымъ классамъ, «записка» гласныхъ тверскаго губернскаго земскаго собранія созыва 1880 года выводитъ слѣдующія, весьма вѣрныя заключенія относительно того вліянія на весь строй русской жизни, какое оказываетъ приниженное положеніе крестьянъ предъ лицомъ закона". Такое неестественное положеніе большинства населенія не можетъ не отражаться на общемъ строѣ всей русской жизни, становясь причиной неопредѣленности и неустойчивости всѣхъ общественныхъ отношеній, приводя, наконецъ, къ затемнѣнію въ общественномъ сознаніи самаго понятія о равноправности и законности и въ окончательномъ результатѣ содѣйствуя беззаконію и произволу".

Вся система крестьянскаго управленія основана на полномъ подчиненіи крестьянъ административному произволу, который свободно уживается подъ лицемѣрнымъ прикрытіемъ существующаго только для формы и на показъ самоуправленія. По словамъ таврической губернской земской управы, «крестьянскія учрежденія были введены особнякомъ безъ связи съ остальнымъ административнымъ и полицейскимъ устройствомъ уѣзда. Такая абсолютность дѣлала ихъ безсильными въ борьбѣ съ подавляющимъ вліяніемъ прочно установившейся административной и полицейской власти. Вначалѣ эти власти, опасавшіяся, что введеніе въ дѣйствіе Положенія 19 февраля повлечетъ за собою волненія крестьянъ и безпорядки, бороться съ которыми считали себя неподготовленными, устранились отъ этого, казавшагося имъ опаснымъ, дѣля и передали его всецѣло въ руки мировыхъ посредниковъ. Послѣдніе воспользовались даннымъ илъ просторомъ для обращенія своей дѣятельности на пользу крестьянъ, помѣщиковъ и государственныхъ интересовъ. Кому неизвѣстна плодотворная дѣятельность мировыхъ посредниковъ перваго призыва! Она обусловливалась не только личными качествами этихъ почтенныхъ дѣятелей, но и — главнымъ образомъ — ихъ волною независимостью отъ всякаго административнаго и полицейскаго вліянія. Но чуть прошли первые годы, какъ та и другая власть съ особою энергіей стали возстановлять свое временно-ослабѣвшее вліяніе, да крестьянъ, въ чемъ и успѣли. По мѣрѣ усиленія административнаго вліянія, лучшіе люди, стали покидать мѣста мировыхъ посредниковъ, уступая ихъ людямъ не столько преданнымъ дѣлу. Вслѣдствіе этого мировыя учрежденія стали все болѣе и болѣе терять присущее имъ значеніе и дошли до того, что само правительство признало необходимымъ преобразовать ихъ, замѣнивъ мировыхъ посредниковъ непремѣнными членами, а мировые съѣзды — уѣздными по крестьянскимъ дѣланъ присутствіями., До такъ какъ главная причина неудачи — преобладающее вліяніе мѣстной администраціи и полиція — не была устранена, то и эти новыя учрежденія оказались столь же безплодными, какъ и прежнія, чему, между прочимъ, служитъ лучшимъ доказательствомъ настоящій пересмотръ ихъ. Изъ сказаннаго нельзя не придти къ заключенію, что если вліяніе администраціи и полиціи на крестьянъ останется неизмѣненнымъ, то какая бы организація крестьянскихъ учрежденій ни была придумана, какое названіе ямъ ни было, бы дано, они останутся такими же безплодными, лишь напрасно обременяющими, земскій бюджетъ, учрежденіями, какими были въ послѣднія 10 лѣтъ мировые съѣзды и настоящія уѣздныя по крестьянскимъ дѣламъ присутствія». По мнѣнію таврической губернской зейской управы, однимъ изъ главныхъ препятствій развитію общественнаго самоуправленія «является вмѣшательство полиціи въ крестьянскія дѣла. Для уничтоженія или, по крайней мѣрѣ, уменьшенія его, а также для устраненія случаевъ безнаказаннаго злоупотребленія властью чинами полиція является единственнымъ средствомъ — учрежденіе выборной полиціи, отвѣтственной не только предъ своимъ начальствомъ, но и непосредственно предъ судомъ по жалобѣ частныхъ лицъ. Какъ извѣстно, выборная полиція у насъ существо. вала и, лишь только лѣтъ 20 тому назадъ, замѣнена полиціей по назначенію администрація. Съ введеніемъ выборной и отвѣтственной непосредственно передъ судомъ полиціи не только устранится незаконное вмѣшательство ея въ дѣла крестьянскихъ обществъ, но и поднимется авторитетъ полиція въ глазахъ населенія и придастъ ей должную силу въ приведенію въ исполненіе требованій администраціи и своихъ законныхъ распоряженій, такъ кожъ ничто не возвышаетъ и не укрѣпляетъ такъ власть, макъ законность ея дѣйствій, и ничто такъ не ослабляетъ ее, какъ произволъ». Еще рѣшительнѣе высказывается московская уѣзрая земская управа въ томъ смыслѣ, что слабые зачатки крестьянскаго самоуправленія, не успѣвши развиться, преждевременно погибли подъ давленіемъ административной власти, получившей у насъ въ послѣдніе годы неестественное, чудовищное развитіе. «Самоуправленіе, — говорится въ докладѣ управы, — лишенное своей главной основы — свободы общества и отвѣтственности должностныхъ лицъ, не могло развиваться. Но окончательный ударъ нанесло ему Положеніе 27 іюня 1874 года, предоставивъ уѣздному исправнику право подвергать должностныхъ лицъ волостнаго и сельскаго управленія административнымъ взысканіямъ. До введенія новаго учрежденія крестьянское управленіе могло быть охраняемо „отъ всякихъ постороннихъ неправильныхъ вмѣшательствъ и вліяній“; оно знало одну власть — мироваго посредника; теперь эта власть раздвоилась, будучи передана въ равной мѣрѣ двумъ независящимъ другъ отъ друга органамъ — присутствію и исправнику, причемъ всѣ преимущества на сторонѣ послѣдняго. Присутствіе дѣйствуетъ коллегіально и потому, естественно, медленно; исправникъ дѣйствуетъ единолично и потому быстро. Присутствіе не можетъ оказать подчиненнымъ ему должностнымъ лицамъ защиты, не можетъ „охранить ихъ отъ неправильныхъ вмѣшательствъ и вліяній“, потому что исправникъ не отвѣтственъ передъ нимъ въ своихъ дѣйствіяхъ, не обязанъ давать ему въ нихъ отчета. Мало того, съ согласія губернатора, исправникъ можетъ примѣнить даже такую рѣшительную мѣру, какъ удаленіе должностная лица отъ должности, и коллегіальное присутствіе обязано подчиняться (Положеніе 27 іюня, 1874 г., ст. 23). При такомъ отношеніи исправника къ присутствію, авторитетъ послѣдняго не могъ не упасть въ глазахъ крестьянъ, и исправникъ, по отзыву казанскаго губернскаго земскаго собранія, „въ понятіяхъ крестьянъ представляется единоличнымъ начальникомъ, съ правомъ скораго и непосредственнаго взысканія“. Усиленіе власти начальника уѣздной полиціи вмѣстѣ съ тѣмъ усилило вліяніе на должностныя лица крестьянскаго управленія и исполнительныхъ полицейскихъ агентовъ и изъ представителей крестьянскаго самоуправленія, какими сдѣлало ихъ Положеніе 19 февраля 1861 г., обратило ихъ въ низшихъ полицейскихъ чиновъ». При такой обширной власти и подавляющемъ вліяніи на общественныя учрежденія, полиція у насъ организована чрезвычайно дурно и, благодаря своимъ многочисленнымъ недостаткамъ, вызываетъ враждебныя отношенія къ себѣ со стороны общества. "Наши полицейскія учрежденія, — говорится въ докладѣ московской уѣздной земской управы, — никогда не пользовались сочувствіемъ и довѣріемъ общества, а со времени учрежденія полицейскихъ урядниковъ съ особою силой стали раздаваться, жалобы на полицію. Само правительство никогда, не было довольно полицейскою организаціей и съ 1815 года почти не прекращались работы коммиссій, обсуждавшихъ вопросъ о способахъ улучшенія полиціи. Главные недостатки существующаго полицейскаго устройства заключаются: 1) въ чрезмѣрно-обширномъ кругѣ разнообразныхъ обязанностей, тогда какъ, по положенію науки, органамъ исполнительной полиціи можетъ быть поручаемо только то, что составляетъ скорое, точное и вѣрное исполненіе правилъ наружнаго порядка и благочинія въ отдѣльной мѣстности (Андреевскій: «Полицейское право», т. I, стр. CLXXXIV), — и 2) въ недостаточной отвѣтственности чиновъ полиціи за ихъ дѣйствія по должности. Еще въ 1860 г. Высочайше учрежденная коммиссія о губернскихъ и уѣздныхъ учрежденіяхъ указывала, что «отвѣтственность земской полиціи рѣдко имѣетъ приложеніе на дѣлѣ: жалобы частныхъ лицъ, обращаемыя къ непосредственному начальству полиціи, не имѣющему возможности близкаго, непосредственнаго контроля надъ нею, большею частію или остаются безъ дѣйствія, или оканчиваются голословнымъ взысканіемъ съ полиціи: подтвержденіемъ, внушеніемъ, выговоромъ. Личный взглядъ начальника опредѣляетъ тотъ или другой образъ отвѣтственности подчиненныхъ; медленность, неизбѣжная въ перепискѣ губернскаго начальства съ полиціей, по жалобамъ на нее, часто уничтожаетъ самую возможность удовлетворенія жалобъ». Слова эти, сказанныя 20 лѣтъ тому назадъ, имѣютъ полное примѣненіе и до сихъ поръ, несмотря на послѣдовавшее въ 1862 г. преобразованіе земской полиціи. Въ виду такихъ недостатковъ въ организаціи полиціи, московская уѣздная земская управа точно такъ же, какъ и таврическая губернская управа, приходитъ къ заключенію о необходимости замѣнить коронную полицейскую службу выборною. Противъ учрежденія выборной полиціи существуютъ нѣкоторыя возраженія, которыя весьма основательно разобраны и опровергнуты въ докладѣ московской уѣздной земской управы: «Какъ извѣстно, назначеніе начальника полиціи — исправника — отъ короны установлено весьма недавно — 25 декабря 1862 года; до тѣхъ поръ, начиная' съ учрежденія о губерніяхъ 1775 года, должность эта замѣщалась по выбору дворянства, которому предоставлялось также рекомендовать кандидатовъ на должности становыхъ приставовъ. Противъ выборнаго начала коммиссія о губернскихъ и уѣздныхъ учрежденіяхъ 1860 г. указывала, что „исправники и непремѣнные члены, избираемые дворянствомъ, не всегда имѣютъ нужную опытность и способности, необходимыя для полицейской службы,, или оказываютъ невольное и почти неизбѣжное для выборнаго чиновника пристрастіе въ пользу избравшаго сословія, тогда какъ полицейскому чиновнику ввѣряются не сословные общіе и преимущественно правительственные интересы: исполненіе законовъ, охраненіе общаго порядка и безопасности“. Если указаніе на сословное пристрастіе чиновниковъ, выбираемыхъ однимъ сословіемъ, имѣло значеніе, если въ періодъ освобожденія крестьянъ представлялось не безопаснымъ оставить полицейскую власть въ рукахъ одного изъ заинтересованныхъ въ дѣлѣ сословій, которое изъ своей среды выставляло уже исполнителей реформы — мировыхъ посредниковъ, то въ настоящее время, когда сословный антагонизмъ у насъ не существуетъ, когда избраніе можетъ производиться не однихъ дворянствомъ, какъ прежде, а всесословнымъ земствомъ, опасенія этого рода едва ли могутъ имѣть мѣсто. Гораздо основательнѣе то указаніе, что чиновники выборные не всегда имѣютъ нужную опытность и способности, необходимыя для полицейской службы; но противъ этого можно замѣтить, что, во-первыхъ, настоящій уровень полицейскихъ чиновъ, назначаемыхъ отъ правительства, далеко не высокъ, а во-вторыхъ, что способность земства мзбирать на общественныя должности достойныхъ ляцъ можетъ считаться доказанною пятью трехлѣтіями дѣятельности выборнаго мирового суда. Послѣднее замѣчаніе коммиссіи, что полицейскому чиновнику ввѣряются, и преимущественно, правительственные интересы, не совершенно справедливо, такъ какъ интересы общаго порядка и безопасности столь же близки обществу, сколько и правительству. Къ отношеніи охраненія порядка, полицейскій агентъ, выбранный мѣстными обывателями изъ числа лицъ, имъ извѣстныхъ, можетъ дѣйствовать гораздо успѣшнѣе, нежели правительственный чиновникъ, такъ какъ ему легче вызвать содѣйствіе со стороны довѣряющаго ему населенія. Опытъ послѣднихъ лѣтъ показалъ, что нынѣшняя полиція не представляетъ собою надлежащей охраны: число преступленій противъ личности и имуществъ не уменьшается». Точно также коммисеія череповецкаго земскаго собранія высказываетъ, что, при нынѣшней организаціи, полиція нисколько не заботится объ охранѣ общественной безопасности, — «одна только очистка передъ начальствомъ, изъ боязни потерять мѣсто, заботитъ всѣхъ отъ урядника до губернатора включительно, и винить ихъ въ томъ было бы неосновательно». Наемная, коронная полиція никогда не можетъ удовлетворять потребностямъ общества въ охранѣ спокойствій и безопасности, соотвѣтственно разнообразнымъ мѣстнымъ условіямъ. «Въ столицахъ и въ большихъ центрахъ торговыхъ и промышленныхъ, — говорятся въ докладѣ коммиссіи череповецкаго земства, — есть нѣкоторое подобіе полиціи безопасности, именно благодаря сосредоточенности и громаднымъ средствамъ этихъ пунктовъ, въ уѣздахъ же у даже уѣздныхъ городахъ полиціи не имѣетъ и понятія о томъ, что безопасность жителей должна составить одну изъ главныхъ заботъ; дѣятельность въ этой сферѣ ограничивается только производствомъ дознаній о совершившихся преступленіяхъ и по дѣламъ государственной безопасности. задачи общественной безопасности, общія всѣмъ частямъ государства, требующія повсемѣстно, кромѣ большихъ центровъ, болѣе или менѣе одинаковыхъ расходовъ, — а если и не одинаковыхъ, то почти всегда пропорціональныхъ средствамъ и состоятельности мѣстностей, — нѣтъ достаточныхъ основаній возлагать на органы центральной влети. Въ этой сферѣ требуется не единообразіе организаціи полиціи безопасности, а соотвѣтствіе этой организаціи съ требованіями мѣстныхъ условій, что всего лучше извѣстно представителямъ мѣстности и всего скорѣе можетъ быть достигнуто заинтересованными въ безопасности, а не пришлыми наемниками, каковыми являются не только урядники, становые, но и высшіе чины полиціи, руководствующіе дѣломъ. Громадный расходъ, и притомъ не только безполезный, но и вредный для населенія, потребовался бы въ томъ случаѣ, еслибы мы остановились на мысли объ учрежденіи и полиціи общественной безопасности по найму и назначенію центральнаго правительства. Урядники сослужили службу: они показали обществу и правительству, чего можно ожидать при введеніи подобной системы».

Въ то время, какъ полиція, при всѣхъ своихъ недостаткахъ, надѣлена достаточною властью и силою для того, чтобы держать почтя въ крѣпостномъ подчиненіи многочисленное крестьянское сословіе и совершенно убить зачатки крестьянскаго самоуправленія, — вмѣстѣ съ тѣмъ учрежденія, созданныя для охраны крестьянскихъ интересовъ, отличаются полною бездѣятельностью и безсиліемъ принести какую-нибудь пользу крестьянамъ. Эта учрежденіе какъ будто нарочно, организованы такимъ, образомъ, чтобы не могли служить достаточно сильнымъ противовѣсомъ вліянію полиціи на крестьянскія дѣла. Полиція во все вмѣшивается, и хотя бы незаконно и произвольно, несправедливо и насильственно, но тѣмъ не менѣе быстро и рѣшительно даетъ извѣстное направленіе дѣламъ, представляющимъ наиболѣе жгучій интересъ въ крестьянской жизни. Оттого крестьянинъ но неволѣ подчиняется полиція и усвоиваегь вѣру во всемогущество ея. Доложимъ, что другаго начальства, кромѣ полиція, крестьянинъ видятъ вокругъ себя очень много, но, вслѣдствіе самой многочисленности, и, недостатка, власти въ рукахъ этого начальства, оно кажется крестьянину кедъ будто призрачнымъ и для того только поставленнымъ, чтобы смущать, неопытныхъ людей вопросомъ: по какимъ дѣламъ къ канону изъ безчисленныхъ начальниковъ слѣдуетъ обращаться? Пестрая толпа начальниковъ совсѣмъ сбиваетъ съ толку крестьянина, такъ что онъ не знаетъ, къ какому изъ нихъ обратиться по своимъ дѣламъ, во неволѣ теряетъ, вѣру въ возможность отыскать правду у какого бы то ни было начальства и всѣ упованія возлагаетъ на извѣстную всѣмъ и каждому податливость нашей полиціи на взятку. «Всматриваясь въ отношенія крестьянъ ко всѣмъ начальствующимъ лицамъ и учрежденіямъ, — сказано въ „запискѣ“ гласныхъ тверскаго губернскаго земскаго собранія, — мы усматриваемъ, что съ одной стороны отношенія эти являются до такой степени неопредѣленными, что почти по всякому дѣлу ему приходится ходить въ два или въ три мѣста, прежде чѣмъ попасть въ настоящее; съ другой — нѣтъ такого лица или учрежденія, которое тѣмъ или инымъ путемъ не считало бы себя въ правѣ, вмѣшиваться въ жизнь крестьянина я не признавало бы себя его начальникомъ». Учрежденіе, спеціально назначенное, для завѣдыванія крестьянскими дѣлами, всего менѣе способно оказывать доброе вліяніе на ходъ этихъ дѣлъ, защищать интересы крестьянскаго сословія я противодѣйствовать тяжелому давленію на крестьянъ со стороны полицейскаго произвола. Уѣздныя по крестьянскимъ дѣламъ присутствія организованы такъ неудачно, что, не принося ни малѣйшей пользы крестьянамъ, только безполезно плодятъ собою и безъ того черезчуръ многочисленное начальство. По составу своему присутствія суть учрежденія не крестьянскія, но дворянскія: они существуютъ какъ бы для того, чтобы служить нагляднымъ доказательствомъ безправія крестьянства и продолжающейся доселѣ подчиненности его дворянскому сословію. По замѣчанію, гласнаго смоленскаго уѣзднаго земскаго собранія, г. Черевина, «предсѣдателя въ уѣздное присутствіе назначаетъ дворянство, двухъ членовъ (мироваго судью и предсѣдателя управы) назначаетъ уѣздное земское собраніе, которое хотя и состоитъ, почти на половину, изъ выборныхъ отъ крестьянъ, но въ немъ и предсѣдательствуетъ, и проводитъ свои идеи фактически еще до сихъ поръ тоже дворянство, — непремѣннаго члена назначаетъ губернское земское собраніе, членами котораго крестьяне почти никогда уже не бываютъ, и, наконецъ, исправникъ — это есть имитація бывшаго окружнаго начальника палаты государственныхъ, имуществъ». Къ этому слѣдуетъ прибавить. еще слѣдующее мѣткое замѣчаніе гласнаго череповецкаго уѣзднаго земскаго собранія г. Румянцева: «никогда не. было примѣра, чтобы представитель дворянства или городской голова избирался внѣ своего сословія, и только учрежденія по крестьянскимъ дѣламъ не имѣютъ сословнаго представителя въ своемъ составѣ». Такимъ образомъ лица, стоящія во главѣ крестьянскаго управленія, не только совершенно чужды управляемой ими средѣ, но въ большинствѣ принадлежатъ къ сословію, которое, будучи избавлено отъ тяжестей, наложенныхъ государствомъ на крестьянское сословіе, усилилось и доселѣ сохраняетъ силу, благодаря этимъ сословнымъ преимуществамъ. Между тѣмъ, по замѣчанію гласнаго рязанскаго уѣзднаго земскаго собранія, Офросимова, «для успѣшнаго и оезобиднаго хода управленія народомъ, необходимо, во-первыхъ, чтобъ управляющіе знали подробно нужды населенія, участвовали бы сами въ тѣхъ тяготахъ, которыя возложены на народонаселеніе, пользовались бы его довѣріемъ и были вполнѣ, самостоятельны. Однимъ словомъ, чтобы управляющіе были кровію и плотію управляемыхъ, а не. стояли бы надъ ними постоемъ, какъ враждебный или, по меньшей мѣрѣ, чуждый ему лагерь. Присутствія по крестьянскимъ дѣламъ далеко не удовлетворяютъ такому требованію, они состоятъ подъ предсѣдательствомъ предводителя дворянства, избираемаго сословіемъ для цѣлаго уѣзда и совершенно съ цѣлями сословными, изъ исправника, преслѣдующаго только фискальныя цѣли, изъ непремѣннаго члена, спеціально занятаго лишь разсмотрѣніемъ дѣлъ, возникающихъ изъ поземельныхъ отношеній крестьянъ къ помѣщикамъ, изъ предсѣдателя уѣздной управы, занятаго большимъ количествомъ дѣлъ на пространствѣ уѣзда, и изъ почетнаго мироваго судьи, который если касается крестьянскаго дѣла, то только съ юридической стороны… Присутствіе, не имѣя ничего общаго съ населеніемъ, находясь вдали отъ него, пребывая въ уѣздномъ городѣ, не можетъ въ подробности знать его нуждъ и средствъ, оно необходимо впадаетъ въ формализмъ и всегда въ него впадать будетъ». Притомъ же разнохарактерность и совершенное отсутствіе связи и единства въ личномъ составѣ присутствій служатъ обстоятельствомъ, убивающимъ въ корнѣ самыя попытки какой бы то. ни было живой дѣятельности въ уѣздныхъ по крестьянскимъ дѣламъ присутствіяхъ. «Опытъ показалъ, — говоритъ таврическая губернская земская управа, — что такая разнохарактерность членовъ есть одна изъ главныхъ причинъ безплодности и безсодержательности этихъ учрежденій. Каждый членъ отвѣтствуетъ особому учрежденію: предсѣдатель — дворянству, непремѣнный членъ — губернатору и губернскому собранію, предсѣдатель управы — своему уѣздному собранію, мировой судья — съѣзду мировыхъ судей. Каждое изъ этихъ учрежденій сознаетъ всю фиктивность этой отвѣтственности, такъ какъ каждый членъ въ отдѣльности всегда имѣетъ возможность сослаться на давленіе большинства присутствія; а это большинство въ совокупности ни передъ кѣмъ не отвѣтственно, пока соблюдены внѣшнія формы. Учрежденія же, имѣющія своихъ представителей въ крестьянскомъ присутствіи, сознавая свое безсиліе вліять на ходъ его, относятся къ нему вполнѣ индифферентно». Па недостатки состава уѣздныхъ по крестьянскимъ дѣламъ присутствій жалуется также юхновская уѣздная земская управа, утверждая, что, благодаря неудачному личному составу присутствій, какъ состоящему изъ лицъ, имѣющихъ спеціальныя и притомъ многочисленныя занятія, они не имѣли возможности руководить и слѣдить за крестьянскимъ общественнымъ управленіемъ, и такимъ образомъ одна изъ самыхъ важныхъ задачъ ихъ осталась совершенно невыполненною. Развивая ту же самую мысль, предсѣдатель смоленской губернской управы, Мельниковъ, дѣлаетъ слѣдующее замѣчаніе: «Все присутствіе составляютъ лица, занимающія, за исключеніемъ непремѣннаго члена, другія должности и часто обремененныя своими прямыми обязанностями. Помимо занимаемыхъ должностей, эти лица состоятъ членами присутствія по воинской повинности, училищнаго совѣта, разныхъ временныхъ коммиссій; всѣ, кромѣ исправника, почти всегда занимаютъ должности почетныхъ мировыхъ судей, что также сопряжено со многими обязанностями. При такомъ количествѣ занятій физически невозможно, чтобы члены уѣзднаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія, кромѣ непремѣннаго члена, могли исполнять всѣ обязанности, возложенныя Положеніемъ 27 іюня 1874 года какъ на уѣздныя присутствія въ коллегіальномъ составѣ, такъ и на членовъ его отдѣльно». Еще рѣзче высказывается предсѣдатель ревизіонной коммиссіи кузнецкаго уѣзднаго земскаго собранія, г. Иконниковъ. По его словамъ, «всѣ члены присутствія, кромѣ непремѣннаго, занимая другія спеціальныя и притомъ окладныя должности, смотрятъ на крестьянское присутствіе какъ на благотворительный комитетъ, въ которомъ они участвуютъ по мѣрѣ досугѣ; поэтому присутствіе это существуетъ только въ теоріи и притомъ безполезно». Если оно и проявляетъ какіе-либо признаки жизни и дѣятельности, то только благодаря энергія своего дѣлопроизводителя, который является въ немъ «главною рабочею силой», тогда какъ «предсѣдатель и остальные члены обыкновенно составляютъ только тормозъ дѣла, безполезный грузъ, задерживающій дѣлопроизводство». При отсутствіи живаго отношенія членовъ присутствія къ дѣлу крестьянскаго управленія, при преобладающемъ вліяніи секретаря на ходъ и рѣшеніе дѣлъ въ присутствіи, бюрократическій формализмъ въ никъ усилился до послѣдней степени, и всѣ самые вредные недостатки его здѣсь, получили возможность развиться до чудовищныхъ размѣровъ. Формализмъ дѣлопроизводства въ присутствіяхъ окончательно убилъ въ крестьянахъ всякую вѣру въ возможности найти здѣсь живую правду и при помощи закона возстановить нарушенное право. Явившись на смѣну мировымъ посредникамъ, вслѣдствіе доказанной опытомъ негодность послѣднихъ, присутствія по крестьянскимъ дѣламъ оказались еще менѣе удовлетворительными и болѣе безполезными, чѣмъ міровые посредники. «По Положенію 19 февраля, — говоритъ предсѣдатель петровской уѣздной земской управы, г. Прологовъ, въ докладѣ земскому собранію, — міровой посредникъ вѣдалъ всѣ дѣла крестьянъ какъ между собою, такъ е съ бывшими ихъ помѣщиками, разбиралъ жалобы и просьбы на дѣйствія лицъ волостнаго и сельскаго, управленія, творилъ, какъ говорятся, судъ и расправу на мѣстѣ, на виду у всѣхъ, и если иногда при этомъ и бывали злоупотребленія властью, то въ большинствѣ крестьянинъ все-таки оставался удовлетвореннымъ въ своихъ требованіяхъ; въ случаѣ же отказа въ нихъ онъ зналъ основанія сего послѣдняго. Со введеніемъ Положенія 27 іюня. для. подачи жалобы крестьянину пришлось уже ѣхать въ городъ, знакомиться съ адвокатами, платить имъ, ея написаніе орошенія, зачастую очень дорогую по состоянію своему сумму, и мотовъ ждать мѣсяцы, а иногда годы разрѣшенія своей, претензія. Разсмотрѣніе присутствіемъ жалобъ на рѣшеніи волостяхъ судовъ въ порядкѣ кассаціонномъ, какъ прежде, такъ въ особенности въ настоящее время, постоянно вызываетъ крайнее к вполнѣ заслуженной, неудовольствіе крестьянъ. Крестьянинъ никогда не понимаетъ, да и понять не можетъ, какъ о» присутствіе незаконно рѣшенное дѣло но въ правѣ отмѣнить. Въ умѣ его формы и обряды судопроизводства, ея которые такъ стояло Положеніе 19 февраля и которые цѣликомъ перешли въ Положеніе 27 іюня, не существуютъ; онъ всегда жалуется по существу на несправедливость рѣшенія и, не получая удовлетворенія въ своихъ претензіяхъ, въ концѣ концовъ убѣждается, что правды нѣтъ, что ее не отыщешь".

Въ личномъ составѣ уѣздныхъ по крестьянскихъ дѣламъ присутствій наиболѣе выдающееся положеніе занимаютъ предсѣдатель, непремѣнный членъ и уѣздный исправникъ. «Предсѣдательство въ присутствія, — читаемъ мы въ докладѣ таврической губернской земской управы, — принадлежитъ предводителю дворянства, лицу, избираемому однимъ сословіемъ. Возложеніе этой обязанности на сословнаго представителя можно себѣ объяснить желаніемъ осадить помѣщичьи интересы, представителемъ которыхъ онъ является. Отстаиванье интересовъ помѣщиковъ и вообще землевладѣльцевъ можетъ потребоваться только въ такого рода дѣлахъ, гдѣ одною стороной, является землевладѣлецъ, а другою — крестьянинъ. Но въ этомъ случаѣ справедливость требовала бы, чтобъ к другая заинтересованная сторона имѣла своего сословнаго представителя, а то стороны имѣютъ не одинаковые шансы. Непремѣнный членъ не есть представитель крестьянъ, какъ избираемый безъ участія ихъ и исключительно изъ дворянъ. Но главное дѣло, что въ такой защитѣ сословныхъ интересовъ въ крестьянскомъ дѣлѣ нѣтъ никакой надобности, такъ какъ въ настоящее время, за весьма малыми исключеніями, отношенія крестьянъ, къ помѣщикамъ точно опредѣлены и, въ случаѣ нарушенія нравъ одной стороны другою, не представляется затрудненія къ возстановленію ихъ судомъ. Такимъ образомъ нѣтъ никакого основанія вводить въ составъ крестьянскаго присутствія особаго сословнаго представителя». Вообще, по мнѣнію земскихъ людей, привлеченіе предводителей дворянства участію какъ въ присутствіяхъ по крестьянскимъ дѣламъ, такъ и въ другихъ мѣстныхъ учрежденіяхъ, не приносятъ никакой пользы, — напротивъ, служить лишнимъ тормозомъ для успѣха дѣятельности этихъ учрежденій. По словамъ гласнаго череповецкаго уѣзднаго собранія, г. Румянцева, «многообразныя обязанности, соединенные съ почетною должностью предводителя дворянства, всѣ безъ исключенія являются аномаліей, въ большей части не безвредною для успѣшнаго теченія дѣлъ. Предводителя дворянства, утратившаго въ послѣднее двадцатилѣтіе, наравнѣ съ другими сословіями, всѣ основы самостоятельнаго существованія (вотчинное право, выборное вправо на должности по судебнымъ вѣдомствамъ и администраціи), не имѣетъ почвы для дѣятельности въ сферѣ чисто-сословной и притомъ мѣстной. Присовокупленіе къ этой должности, не обязывающей и не требующей пребыванія въ уѣздѣ, предсѣдательскихъ мѣстъ въ земскихъ собраніяхъ, въ присутствіяхъ по крестьянскимъ дѣламъ, до. воинской повинности, въ училищномъ совѣтѣ и въ разныхъ комитетахъ — не могло въ дѣйствительности поднять на желанную высоту предводителей высшаго сословія имперіи. Распаденіе сословій совершилось, или по крайней мѣрѣ совершается, почва для сословной дѣятельности сузилась, и никакія поправки, дѣлаемыя съ цѣлью поддержанія сословныхъ учрежденій и должностей, за счетъ учрежденій новаго завѣта, не въ состояніи вновь вызвать въ жмени то, чему миновала нора». Предсѣдатель присутствія, и своему положенію выборнаго представителя дворянскаго сословія, не можетъ честно к энергично работать въ пользу крестьянъ безъ того, чтобы не возбудить противъ себя неудовольствія какъ избирателей, такъ и вообще уѣзднаго общества. Поэтому самые лучшіе предводители дворянства довольствуются тѣмъ, что ровно ничего не дѣлаютъ въ тѣхъ видахъ, чтобы не раздражать и не возбуждать противъ себя тѣхъ болѣе или менѣе сильныхъ людей изъ среды мѣстнаго общества, дѣятельность которыхъ приноситъ иногда положительный вредъ крестьянскому населенію. Предсѣдатель ревизіонной, коммиссіи кузнецкаго уѣзднаго земскаго собранія, г. Иконниковъ, въ своемъ докладѣ земскому собранію представилъ слѣдующую живую и яркую характеристику предводителей дворянства въ роли предсѣдателей уѣздныхъ по крестьянскимъ дѣламъ присутствій: «Предводитель дворянства только тогда работаетъ и занимается дѣломъ, когда онъ фанатически преданъ идеѣ общественной пользы и притомъ настолько богатъ, что убытки въ покинутыхъ имъ своихъ дѣлахъ для него не чувствительны. Въ противномъ случаѣ и если онъ человѣкъ мало-мальски развитой, то онъ сознаетъ, что созерцательное положеніе» для него выгоднѣе во всѣхъ отношеніяхъ: 1) человѣкъ состоятельный, и притомъ ничего не дѣлающій, пользуется всеобщимъ уваженіемъ среди общества, производящаго глаголъ работать отъ существительнаго рабъ. Во-вторыхъ, ничего не дѣлая, онъ не имѣетъ ни съ кѣмъ столкновеній, никому не мѣшаетъ предаваться полному бездѣйствію, или чинить беззаконія, а въ признательность за эту «свободу» и «самостоятельность» общество почитаетъ предводителя, называетъ его «порядочнымъ во всѣхъ отношеніяхъ» человѣкомъ, съ самыми современными и либеральными взглядами. Въ-третьихъ, при такомъ созерцательномъ положеніи онъ всегда имѣетъ возможность вечеркомъ, за бутылкой, упросить всякаго, «лично для него», разрѣшить извѣстный вопросъ въ извѣстномъ смыслѣ, а исполненіе этой просьбы связываетъ его дружбою съ тѣмъ изъ дворянъ избирателей, за котораго онъ ходатайствуетъ. Да и ходатайство-то легко разрѣшается, когда оно возбуждено не въ принципіальномъ, а частномъ смыслѣ. Въ-четвертыхъ, находясь въ положеніи человѣка, котораго «хата съ краю»., онъ избирается бѣлыми шарами. Въ глазахъ губернской администраціи онъ является человѣкомъ съ вѣсомъ, а потому украшается чинами и знаками отличія, которымъ онъ, конечно, какъ современный человѣкъ, не придаетъ особаго значенія, ибо служитъ не ради почестей, а ради общественной пользы. Сія послѣдняя, въ этихъ случаяхъ, является въ роли всѣми забытой и покинутой сироты. Непремѣнный членъ и дѣлопроизводитель въ началѣ службы работаютъ лихорадочно, безпокоятъ предсѣдателя созывомъ засѣданій, и онъ вначалѣ великодушно снисходитъ къ ихъ настояніямъ. Но проходитъ нѣсколько мѣсяцевъ, предводитель видитъ, что сколько ни созывай засѣданій, дѣла не передѣлаешь, а частые созывы вызываютъ нареканія: исправникъ недоволенъ, что его часто отрываютъ «отъ дѣла», почетный судья ворчитъ, напоминая, что онъ не поденщикъ, слава Богу! Предсѣдатель управы не ѣздитъ, а общество недовольно, что предводителя дома не застанешь. Собрались сегодня къ нему завтракать, анъ — хвать — онъ опять въ какомъ-то присутствіи: «что-то ужь очень часто, стали эти присутствія!…» Естественное желаніе работать, — говоритъ далѣе г. Иконниковъ, — вызываемое въ каждомъ порядочномъ человѣкѣ, при видѣ царствующей неурядицы, быстро остываетъ при столкновеніи съ примирившеюся, апатичною толпой. Какъ рюмка хорошаго вина, вылитая въ ушатъ помой, не исправляетъ въ ушатѣ содержимаго, — такъ и труды единичнаго лица безслѣдно исчезаютъ въ океанѣ распущенности, лѣни, взяточничества, воровства и бездны пьянства. При этихъ условіяхъ только люди съ желѣзной энергіей, фанатично преданные извѣстной идеѣ, готовые на самопожертвованіе, способны, вступая въ должность предводителя, отступить отъ принципа испанской пословицы: «не тронь — не воняетъ». Но объ исключеніяхъ намъ нѣтъ причины и распространяться. Возьмемъ примѣръ болѣе нормальный — предводителя, вполнѣ благонадежнаго, допускающаго самыя маленькія отступленія отъ вышеприведенной испанской пословицы и трогающаго крайне осторожно и деликатно. Собираются у него гости —

И послѣ сытнаго обѣда

Идетъ наивная бесѣда:

Толкуютъ тамъ о меньшемъ братѣ

И горячатся о добрѣ.

Подъ вліяніемъ этой бесѣды и окунаясь въ воспоминанія о французскихъ и германскихъ пейзанахъ, предсѣдатель рѣшается слегка коснуться крестьянскаго управленія и, созвавъ присутствіе, обращается къ членамъ: «Мнѣ кажется… не мѣшало бы…. хоть изрѣдка… отъ времени до времени… провѣрить что ли… растраты… пьянство… продажный судъ… пожары… кабаки… недоимки… нарушенія условій… народная нищета… потеря довѣрія… Какъ вы думаете, господа?» Всѣ съ нимъ согласны и каждый спѣшитъ наперерывъ добавить новыя ужасныя слова къ предводительской рѣчи; всѣ увѣрены, что въ уѣздѣ гадко, скверно, изъ рукъ вонъ плохо! По когда доходитъ до мѣръ, до необходимости дѣйствовать, то жаръ быстро остываетъ. Нц лицѣ предводителя вы читаете невозможность допустить дерзкой мысли о привлеченіи его къ активной дѣятельности по крестьянскому самоуправленію, ибо, не забудьте, что онъ не исправникъ, чтобы рыскать по уѣзду и возиться съ пейзанами. Почетный судья только и въ судьи-то пошелъ по просьбѣ предводителя, на случай, что можетъ быть полезенъ совѣтами… «Да, наконецъ, онъ служитъ даромъ и еще расходоваться на разъѣзды, — нѣтъ, онъ лучше подастъ въ отставку». Въ концѣ концовъ г. Иконниковъ приходитъ къ выводу, что «предсѣдатель присутствія, принадлежа въ большинствѣ случаевъ къ разряду бѣлоручекъ, созданныхъ и воспитанныхъ для высшихъ соображеній, является человѣкомъ совершенно безполезнымъ въ томъ мірѣ мелкихъ интересовъ, мелкихъ проступковъ и отступленій, совокупность которыхъ создала отвратительную картину запустѣнія, замѣченную только тогда, когда для закончанія ея не хватило лишь нѣсколькихъ штриховъ…. Для грубой среды, съ которою имѣетъ дѣло крестьянское присутствіе…, для народнаго дѣла, — говоритъ г. Иконниковъ далѣе, — нужны люди, способные стать лицомъ къ лицу съ черной работой волостнаго, сельскаго писаря, смотрителя хлѣбнаго магазина, старосты, учетчика, и въ то же время на столько развитые, чтобъ умѣть понять и изучить характеръ народа, быть его совѣтникомъ, помощникомъ, служителемъ его идеи правды, и въ то же время быть его ученикомъ въ умѣньи практично примѣнять эту идею въ отдѣльныхъ случаяхъ и проводить ее въ жизнь. Такія силы, конечно, легче найти въ земствѣ, чѣмъ, въ дворянствѣ, а тѣмъ менѣе въ богатѣйшихъ и значительнѣйшихъ представителяхъ его».

Если смотрѣть на дѣло съ формальной, казовой стороны, то наиболѣе видное положеніе послѣ предсѣдателя, въ уѣздныхъ по крестьянскимъ дѣламъ присутствіяхъ, занимаетъ непремѣнный членъ. По закону ему предоставлены извѣстныя права и возложены на него спеціальныя обязанности, такъ что, повидимому, онъ долженъ бы быть самымъ дѣятельнымъ членомъ присутствій и вообще авторитетнымъ дѣятелемъ въ крестьянскомъ управленіи. Но на самомъ дѣлѣ мы видимъ другое. По словамъ предсѣдателя смоленской губернской земской управы, г. Мельникова, «изъ того, что этотъ членъ названъ непремѣннымъ, что ему предоставлены права государственной службы и назначено довольно большое жалованье и по 500 руб. на разъѣзды, можно думать, что въ непремѣнномъ членѣ предполагалось лицо спеціально завѣдывающее крестьянскими дѣлами, посредствующее между крестьянскими сословными учрежденіями и уѣзднымъ присутствіемъ и облегчающее своею преимущественною дѣятельностію, по дѣламъ, подлежащимъ вѣдѣнію уѣзднаго присутствія, прочихъ членовъ. Но по обязанностямъ и способу дѣйствій, указаннымъ непремѣнному члену Положеніемъ 27 іюня, да и на практикѣ оказывается совсѣмъ иное. Всѣ обязанности, возложенныя исключительно на непремѣннаго члена, по которымъ онъ дѣйствуетъ болѣе самостоятельно, и составляющія для него излишекъ труда предъ прочими членами уѣзднаго присутствія, исчерпываются семью пунктами ст. 19 означеннаго Положенія и вытекаютъ изъ поземельныхъ отношеній крестьянъ къ бывшимъ ихъ помѣщикамъ, или касаются поземельнаго устройства государственныхъ крестьянъ. Послѣднее потребовало только извѣстнаго періода времени и уже-давно закончено; первыхъ же въ 1875 щ когда были образованы новыя учрежденія по крестьянскимъ дѣламъ, оставалось въ большей части губерній такъ немного и разрѣшеніе этихъ дѣлъ идетъ такимъ постепенно медленнымъ порядкомъ, что не представляетъ для непремѣннаго члена особенно важной обязанности. Всѣ другія обязанности члена уѣзднаго присутствія Непремѣнный членъ несетъ наравнѣ съ прочими (за исключеніемъ уѣзднаго исправника), точно такъ же, какъ и въ способѣ дѣйствій, въ надзорѣ за ходомъ крестьянскаго управленія и въ ревизіи волостныхъ и сельскихъ управленій никакихъ особенныхъ правъ и самостоятельности въ распоряженіяхъ непремѣнный членъ по закону не, имѣетъ. Если мы часто видимъ на дѣлѣ, что непремѣнные члены болѣе другихъ членовъ присутствія исполняютъ порученій: послѣдняго и вообще болѣе входятъ въ крестьянскія дѣла, то это лишь вслѣдствіе товарищескихъ отношеній ихъ къ прочимъ членамъ и сознанія, что, имѣя по закону преимущество предъ ними въ правахъ государственной службы, въ жалованьи и въ разъѣздныхъ деньгахъ, на нихъ, т. е. на непремѣнныхъ членахъ, лежитъ и нравственный долгъ нести болѣе труда, законъ же прямымъ указаніемъ этого на нихъ не возлагаетъ. Но, принимая на себя болѣе занятій и входя болѣе другихъ членовъ присутствія въ дѣла сельскаго и волостнаго управленія, непремѣнный членъ остается одинаково съ ними безправнымъ въ этихъ дѣлахъ и лишь передаточнымъ лицомъ,; какъ и прочіе члены присутствія, за исключеніемъ исправника. Такое значеніе ихъ, вначалѣ непонятное для крестьянъ, привыкшихъ къ самостоятельности власти и распорядительности мировыхъ посредниковъ, лишаетъ непремѣнныхъ членовъ необходимаго авторитета л вліянія на крестьянскихъ должностныхъ лицъ и на дѣла крестьянскаго управленія, что, какъ мы уже высказали, настоятельно необходимо признается самими крестьянами и безъ чего крестьянское самоуправленіе, какъ бы оно ни было устроено, хорошо идти не можетъ». Принятая система выбора ведетъ къ тому, что въ должности непремѣнныхъ членовъ весьма рѣдко попадаютъ лица, искренно желающія и способныя приносить пользу дѣлу крестьянскаго управленія. «При существующихъ законныхъ условіяхъ, — говорится въ докладѣ херсонской уѣздной земской управы, — должности непремѣнныхъ членовъ, прежде всего и главнымъ образомъ, замѣщаются крупными землевладѣльцами, имѣющими не менѣе 500 десятинъ земли. Но для такихъ лицъ обязанности непремѣнныхъ членовъ являются въ большинствѣ случаетъ помѣхой въ ихъ частныхъ, хозяйственныхъ занятіяхъ, которыми они болѣе всего дорожатъ, и потому, принимая на себя должность непремѣннаго члена, лица эти иногда только увеличиваютъ этимъ непроизводительные расходы земства». Самые выборы непремѣнныхъ членовъ нисколько не обезпечиваютъ избранія достойнѣйшихъ людей, даже изъ весьма ограниченнаго круга лицъ, имѣющихъ но закону право быть избираемыми. «По нашему личному опыту, — говоритъ гласный череповецкаго уѣзднаго земскаго собранія, Румянцевъ, — выборы непремѣнныхъ членовъ губернскими собраніями являются дѣломъ по малой мѣрѣ неприличнымъ; выборъ опредѣляется двумя или тремя. членами губернскаго собранія отъ даннаго уѣзда, а остальные, не имѣющіе никакого понятія о кандидатахъ, отдаютъ: свои голоса въ ихъ распоряженіе; самая; обстановка выборовъ при такомъ условіи является занятіемъ недостойнымъ земскихъ учрежденій». При такихъ-то условіяхъ большинство непремѣнныхъ членовъ совершенно равнодушно относится къ своимъ обязанностямъ и ничего не хочетъ дѣлать; другіе же и хотѣли бы приносить посильную пользу, но позорно опускаютъ руки предъ массой предстоящаго труда и тоже предаются бездѣятельности. «Большинство непремѣнныхъ членовъ, — говоритъ гласный Румянцевъ, — въ, силу условій, для ихъ выбора существующихъ, какъ со стороны мѣста ихъ избранія, такъ и ценза, ограничивающаго выборъ, а равно и въ виду права губернаторовъ наложить свое veto на избраннаго и назначить по усмотрѣнію, сознаютъ себя совершенно свободными отъ мѣстнаго ближайшаго надзора, занимаются своимъ хозяйствомъ въ деревнѣ, а если и живутъ въ городѣ, то интересуются больше казовой стороной дѣла, а не существомъ своихъ обязанностей». Точно также, по отзыву херсонской уѣздной земской управы, въ настоящее время большинство непремѣнныхъ членовъ «живетъ у себя въ деревняхъ и пріѣзжаетъ въ городъ только на засѣданія уѣзднаго присутствія. Это вызываетъ двоякаго рода неудобства: съ одной стороны крестьянамъ затрудняется доступъ къ непремѣннымъ членамъ, съ другой--- канцеляріи уѣздныхъ присутствій остаются безъ надлежащаго надзорами все дѣлопроизводство сосредоточивается исключительно и почти безконтрольно въ рукахъ вольнонаемныхъ секретарей». Что касается тѣхъ непремѣнныхъ членовъ, которые желали бы посильно работать, но не въ силахъ выполнять лежащія на нихъ обязанности, то объ нихъ мы имѣемъ слѣдующій интересный отзывъ предсѣдателя ревизіонной коммисіи кузнецкаго уѣзднаго земскаго собранія г. Иконникова: «Непремѣнный членъ, имѣя безгранично большій районъ для дѣятельности и массу дѣла, неспособенъ никогда изучить уѣздъ и его населеніе, --не имѣетъ времени для какихъ бы то ни было наблюденій за жизнью и общественнымъ самоуправленіемъ и, привыкая къ вѣчно тяготѣющему надъ нимъ сознанію неисполненія долга, впадаетъ .въ апатію и занимается собственно только дѣлами, не терпящими отлагательства и затрогивающими интересы вліятельныхъ избирателей».

Повидимому, самое скромное мѣсто среди членовъ присутствій по крестьянскимъ дѣламъ отведено уѣздному исправнику, а между тѣмъ въ его-то именно рукахъ и сосредоточена вся дѣйствительная власть надъ крестьянами. Право подвергать дисциплинарнымъ взысканіямъ крестьянскихъ выборныхъ должностныхъ лицъ превратило ихъ въ низшихъ полицейскихъ агентовъ, находящихся въ безконтрольномъ распоряженіи исправника. «Не приводя примѣровъ, которыхъ каждому извѣстно множество, — говоритъ предсѣдатель смоленской губернской земской управы г. Мельниковъ, — мы, не ошибаясь, можемъ высказать, что предоставленная исправникамъ свобода въ принятіи мѣръ къ успѣшному взысканію -съ крестьянъ повинностей и право подвергать наказанію крестьянскихъ должностныхъ лицъ сдѣлали исправниковъ прямыми и почти полновластными начальниками крестьянскаго населенія въ уѣздахъ и de facto подчинили исключительно имъ все крестьянское управленіе. Во многихъ уѣздахъ вліяніе исправниковъ на крестьянъ доходитъ до того, что они чрезъ гласныхъ отъ сельскихъ обществъ вліяютъ на выборы и на прочія дѣла въ уѣздныхъ земскихъ собраніяхъ. Такое чрезмѣрное вліяніе исправниковъ не можетъ не переходить отъ нихъ и къ прочимъ чинамъ уѣздной полиціи, такъ что низшій полицейскій чинъ, урядникъ, также караетъ по-своему волостныхъ старшинъ и сельскихъ старостъ и распоряжается начальникомъ надъ крестьянами. Излишне объяснять, на пользу ли крестьянамъ такое преобладаніе надъ ними власти исправниковъ и полиціи вообще, и можно ли ожидать правильнаго развитія крестьянскаго самоуправленія при полицейскомъ произволѣ. Притомъ нельзя не обратить вниманія на одно обстоятельство, которое клонитъ въ еще большей невыгодѣ для крестьянъ преобладаніе надъ ними власти исправниковъ. Большая часть послѣднихъ не принадлежитъ къ уѣздамъ и даже къ губерніямъ, въ которыхъ они служатъ. Назначаются они на половину изъ чиновниковъ и вообще изъ людей, незнакомыхъ съ бытомъ, понятіями и имущественными средствами крестьянъ и завѣдываемаго ими уѣзда въ частности. Слѣдствіемъ этого — совершенно индифферентное отношеніе исправника къ крестьянамъ, распоряженіе и взысканіе, часто непрактичное и не достигающее цѣди, но тяжело отзывающееся на крестьянахъ; со стороны же крестьянъ — подчиненіе власти и страхъ передъ нею вмѣсто уваженія и довѣрія къ ней». Еще рѣзче отзывается непремѣнный членъ чухломскаго уѣзднаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія о пагубномъ вліяніи чрезмѣрно усилившейся власти исправника какъ на крестьянское управленіе, такъ и вообще на благосостояніе крестьянскаго населенія: «Предоставленіе исправнику единоличной, самостоятельной власти въ крестьянскомъ присутствіи по Положенію 27 іюня 1874 г. съ правомъ наложенія взысканія, какъ и цѣлымъ присутствіемъ, ведетъ часто, какъ дознано на опытѣ, къ противорѣчивымъ распоряженіямъ какъ присутствія, такъ въ особенности отдѣльныхъ членовъ, законныя требованія которыхъ часто не исполняются, и только по особымъ понужденіямъ присутствія, что ведетъ къ медленности дѣлъ. Волостныя и сельскія власти сбиваются и не знаютъ, чье распоряженіе скорѣе исполнять. Волостные старшины и сельскіе старосты, боясь быть подвергнутыми взысканію единоличной властью исправника за неудовлетворительность сбора казенныхъ податей, заботятся только о взысканіи однѣхъ податей, отдавая полное преимущество казеннымъ податямъ, а на оброчныя, земскія и мірскія повинности обращаютъ менѣе вниманія и приступаютъ ко взысканію таковыхъ послѣ сроковъ, когда по жалобамъ губернскому начальству поступаютъ понужденія и успѣла уже накопиться недоимка, которая остается, и заботятся только о пополненіи текущихъ оброковъ и земскихъ налоговъ. Старосты и старшины сдѣлались только сборщиками податей, а не почетными блюстителями общественнаго порядка, и объ исполненіи другихъ своихъ весьма важныхъ обязанностей по общественному крестьянскому управленію, отъ которыхъ зависитъ благосостояніе волости, вовсе перестаютъ думать и относятся къ таковымъ нерачительно и равнодушно, такъ что при таковомъ порядкѣ крестьянское общественное управленіе потеряло всякое значеніе: никто не заботится объ общественномъ благоустройствѣ; поля остаются не засѣянными, вездѣ завелись шинки; проживаніе безъ паспортовъ, праздношатательство, нищенство сдѣлались явленіями обыкновенными, отчего самыя подати стая съ трудомъ собираться, — никому не хочется да нерачительныхъ платить повинности. Въ послѣднее время стало замѣтно, что болѣе зажиточные и исправные общественники, чтобъ избавиться отъ избранія въ сельскіе старосты и старшины, отказываются отъ земли и переходятъ въ другія сословія, — явленіе несовсѣмъ отрадное; между тѣмъ какъ Положеніе 19-го февраля 1861 года заботилось, чтобъ у крестьянъ не было бездомниковъ и сельское населеніе привыкало къ труду и осѣдлости, — прежде переходы крестьянъ въ мѣщанство были рѣдки. Почетная должность сельскаго старосты и даже волостнаго старшины въ глазахъ крестьянъ унизилась к сравнялась съ сотскими, потому что какъ первыми — старостами и старшинами, такъ и вторыми — сотскими — распоряжается полиція по своему усмотрѣнію и подвергаетъ взысканію и штрафамъ за неввысканіе податей! хотя и въ лицѣ исправника». Подобную же характеристику приниженнаго положенія выборныхъ крестьянскихъ властей подъ гнетомъ полицейскаго произвола сдѣлалъ гласный череповецкаго уѣзднаго собранія, Румянцевъ. «Мы уже не говоримъ, — сказано въ запискѣ его, — о томъ приниженномъ; положеніи, въ которомъ находятся поголовно всѣ сельскіе старосты, но я волостные старшины подлежатъ такому энергическому заплеванію со стороны дѣятельныхъ гг. исправниковъ и становыхъ, желающихъ отличиться, что волосъ становится дыбомъ. Прямымъ, естественнымъ послѣдствіемъ такого приниженнаго положенія выборныхъ лицъ является то, что отъ должностей этихъ мало-мальски порядочные люди сторонятся — откупаются, и, за весьма малыми исключеніями, въ этихъ должностяхъ является самый послѣдній, непутящій народъ. Чины полиціи, лишенные образовательнаго ценза, за эти шесть лѣтъ ихъ усиленной дѣятельности по крестьянскому самоуправленію довершили его распаденіе, унизивъ и представителей этого сословія до положенія почти худшаго, чѣмъ крѣпостное».

Мѣры понужденія, употребляемыя полновластною полиціей при взысканіи податей, всего лучше показываютъ полное безправіе крестьянъ въ Россіи, униженіе человѣческаго достоинства, едва ли возможное въ какой-либо другой, хотя бы самой дикой и варварской, странѣ, деспотическое угнетеніе народа, доходящее до послѣднихъ предѣловъ возможности. «Взысканіе сборовъ, — говоритъ гласный рязанскаго уѣзднаго земскаго собранія. Офросиновъ, — производится полиціей безпощадно, безъ всякаго вниманія къ тому, въ силахъ ли общество уплатить или нѣтъ и отчего произошла недоимка. Продается все, что продать можно, и хотя по закону оговорено, что продажѣ по подлежатъ предметы необходимые въ хозяйствѣ, по понятіе объ этой необходимости такъ растяжимо, а усердіе полиціи въ исправномъ взысканіи податей и повинностей такъ велико, что большею частію все имущество крестьянъ поступаетъ въ продажу. Я не говорю уже о томъ, что у насъ въ губерніи были случаи воздѣйствія розгами на крестьянъ для побужденія ихъ къ исправному внесенію податей». Вообще же, по замѣчанію гласнаго череповецкаго земскаго собранія, Румянцева, «процессъ взысканія сборовъ и наблюденіе за сборщиками есть такой процессъ, отправленіе котораго несовмѣстно съ характеромъ служебной дѣятельности чиновъ полиціи. „Выбивать подати“ — это техническое, весьма характерное наименованіе, данное самими крестьянами этому процессу, совершаемому подъ руководствомъ полиціи. Кутузка для волостнаго старшины за неисправную волость, кутузка для сельскихъ старостъ за неисправное общество, кутузка и порка для отдѣльныхъ домохозяевъ за неимѣніе средствъ къ своевременному взносу податей — таковы мѣры, взысканія. Личная отвѣтственность и расправа за имущественную неисправность — самое сильное и вѣрное средство для успѣха и быстроты взысканія, для раззоренія плательщиковъ и для обоюднаго развращенія. Сельскій староста проситъ начальство повременить немного взносомъ податей, ссылаясь на ограниченность заработковъ въ теченіе этого мѣсяца и на то, что у крестьянъ нѣтъ хлѣба; заработанныя кое-гдѣ по малости деньги при дороговизнѣ хлѣба едва хватаютъ на содержаніе семьи впроголодь; г. исправникъ настаиваетъ и грозитъ кутузкой и въ отвѣтъ на всѣ резоны рекомендуетъ за хлѣбомъ обратиться въ земскую управу, которая заготовила де хлѣбъ. Таковы финансовыя соображенія главнаго блюстителя за поступленіемъ государственныхъ и иныхъ сборовъ. Чиновникъ полиціи не видитъ непосредственно плательщика и его положенія, а старшину или старосту. Ихъ объясненія провѣрить онъ не имѣетъ ни времени, ни охоты и даетъ имъ своё толкованіе: „лѣнтяи, пьяницы, ничего не дѣлаете… Раззорю“. Да и губернское начальство слабое поступленіе сборовъ почти всегда относитъ къ нерадѣнію сборщиковъ. Нужно быть очевидцемъ, чтобъ ясно представить себѣ ту отвратительную и возмутительную картину, которую представляетъ процессъ „выбиванія податей“ съ крестьянскихъ обществъ чрезъ посредство избранныхъ обществами сельскихъ старостъ и волостныхъ старшинъ… Система „выбиванія податей“, практикуемая полиціей, умѣстна лишь въ покоренной странѣ и притомъ со стороны непріятеля». Впрочемъ страстное чувство негодованія и отвращенія къ существующей системѣ сбора податей не заглушаетъ въ земскихъ людяхъ мысль о томъ, что есть зло хуже системы «выколачиванія податей», зло коренное, безъ устраненія котораго не можетъ быть отмѣнена и варварская система вымолачиванья податей. Это зло заключается въ томъ, что на крестьянское сословіе возложена исключительная обязанность платить государственныя подати безъ всякой соразмѣрности съ имущественною состоятельностью и не въ равной мѣрѣ съ остальными государственными сословіями. Относительно распредѣленія и системы сбора податей гласный тверскаго губернскаго земскаго собранія, г. Линдъ, замѣчаетъ, что «какъ ни распредѣлять, я какими мѣрами ни собирать, все-таки народъ будетъ задавленъ тяжестью поборовъ и лишенъ возможности трудомъ своимъ достигнуть личнаго благосостоянія. Необходимо, чтобы самая сумма податей была соразмѣрна съ возможностью для народа платить ихъ безъ раззоренія, для чего необходимо, чтобы въ основу всего государственнаго строя легла та мысль, что государство существуетъ для народа, а не народъ для государства, единственная цѣль существованія котораго и есть счастіе народа; что поэтому никакое величіе и сила государства не можетъ выкупить собою ослабленія силъ народныхъ, что, слѣдовательно, только тѣ государственныя мѣропріятія могли быть признаваемы цѣлесообразными, которыя въ результатѣ приносятъ большую пользу народу, чѣмъ онъ расходуетъ на нихъ своихъ силъ и средствъ, и что только тотъ налогъ можетъ считаться справедливымъ, который беретъ лишь такую часть дохода плательщика, послѣ отдачи которой у него остается достаточно средствъ для безбѣднаго существованія. Значитъ, прежде всего должна быть опредѣлена платежная способность народа и соотвѣтственно съ ней опредѣлено общее количество податей. Затѣмъ подати эти должны быть распредѣлены соотвѣтственно силамъ и средствамъ плательщиковъ, т. е. сообразно чистому доходу, ими получаемому. Очевидно, что по отношенію къ крестьянамъ этотъ основной принципъ всякаго налога совершенно не соблюдается».

При личномъ безправіи и зависимости отъ произвола полицейскихъ властей, не можетъ быть и рѣчи объ общественномъ самоуправленія у крестьянъ. Общественное самоуправленіе можетъ существовать только тогда, когда личная свобода гражданъ вполнѣ обезпечена отъ возможности нарушенія ея со стороны произвола правительственныхъ властей. До въ тѣхъ странахъ, гдѣ не существуетъ никакой охраны святѣйшихъ человѣческихъ правъ личности, гдѣ личная свобода и неприкосновенность грубо попираются каждымъ полицейскимъ Держимордой, тамъ могутъ существовать на-показъ заимствованныя извнѣ формы общественнаго самоуправленія, но истиннаго, дѣйствительнаго самоуправленія быть не можетъ. Волостное и сельское выборное управленіе у насъ служитъ плохою декораціей, за которою скрывается шашка полицейскаго чиновника — единственный рычагъ, приводящій въ движеніе всю систему такъ-называемаго крестьянскаго самоуправленія. Волость, какъ справедливо замѣчаете «записка» гласныхъ тверскаго губернскаго земскаго собранія, «не есть естественная, органическая единица, созданная самою жизнію, но есть учрежденіе искуственное, сочиненное для цѣлей внѣшнихъ, полицейскихъ и фискальныхъ». Она, — по словамъ доклада таврической губернской земской управы, — «не есть органическое соединеніе нѣсколькихъ сельскихъ обществъ, вытекающее изъ дѣйствительной потребности ихъ соединяться въ волостномъ сходѣ, а лишь административное, искуственное соединеніе нѣсколькихъ сельскихъ обществъ, часто не млѣющихъ никакихъ общественныхъ интересовъ; оттого для хозяйственныхъ дѣлъ крестьянъ не представляется надобностей ни въ волости, ни въ ея волостномъ сходѣ. Хотя въ законѣ и говорится, что сходъ завѣдуетъ хозяйственными дѣлами цѣлой волости и предметами общественнаго призрѣнія, но на дѣлѣ этого никогда не бываетъ, что служитъ лучшимъ доказательствомъ безполезности волости для этой дѣли. Разсматривая за нѣсколько лѣтъ вѣдомости мірскихъ расходовъ Таврической губерніи, оказывается, что ни въ одной русской волости нѣтъ волостныхъ сборовъ ни на предметы относящіеся до хозяйственныхъ надобностей цѣлой волости, ни на предметы общественнаго призрѣнія. Всѣ подобнаго рода расходы пріурочены къ сельскому, обществу. Такъ: школы, фельдшера, оспопрививатели, содержаніе и ремонтъ церквей — все это относится къ сельскимъ, а не волостнымъ расходамъ, и къ заботамъ сельскаго, а не волостнаго схода». Въ настоящее время, до замѣчанію гласнаго варнавинскаго уѣзднаго земскаго собранія, Лебедева, волостныя правленія «превратились или отдались сложившимися обстоятельствами въ учрежденіе чисто полицейское и утратили всякое значеніе и вѣрованіе народа въ ихъ самостоятельность и защиту крестьянскаго права». По словамъ кременчугскаго уѣзднаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія, волостное правленіе — «этотъ главнѣйшій органъ крестьянскаго самоуправленія, исключительно содержимый на средства крестьянскаго сословія, превратился во всесословный, исполнительный органъ всѣхъ постороннихъ вѣдомствъ и всѣхъ учрежденій. Съ требованіями исполненія къ нему обращаются — уѣздная полиція, земство, судебныя мировыя учрежденія, судебные слѣдователи, межевая коммиссія, управленіе государственныхъ имуществъ, казенная палата, воинское присутствіе и пр. Для удовлетворенія этихъ требованій направлена вся энергія и вся дѣятельность старшины и писаря, и дѣло крестьянское играетъ второстепенную роль». Входя въ ближайшее разсмотрѣніе теперешняго положенія волостныхъ правленій, коммиссія кинешемскаго уѣзднаго земства дѣлаетъ слѣдующія замѣчанія; «Волостныя правленія въ законномъ составѣ существуютъ только на бумагѣ и сельскіе старосты не только въ сроки, указанные въ 88 ст. Общ. Полож., но и когда бы то ни было, не собираются въ правленія для разрѣшенія дѣлъ, указанныхъ въ 89 и 90 ст. Общ. Полои., на.правахъ членовъ коллегій. Если старосты и бываютъ въ правленіяхъ, то единственно за полученіемъ приказаній отъ волостныхъ старшинъ, въ качествѣ подчиненныхъ имъ лицъ, и для полученія распоряженій судебныхъ и административныхъ мѣстъ и лицъ. Никакихъ особыхъ засѣдателей, въ помощь старшинѣ, нигдѣ не избирается и ни по какимъ вопросамъ старшины съ сельскими старостами, какъ это предположено ст. 89 Общ. Полож., не совѣтуются. Итакъ, фактически, волостныя правленія не суть учрежденія коллегіальныя, а состоятъ повсюду изъ единоличной власти старшины. Единственнымъ руководителемъ по всѣмъ дѣланъ въ правленіи, въ большинствѣ случаевъ, является волостной писарь, назначаемый обществомъ крестьянъ, какъ значится въ ст. 113 Общ. Полож., а въ сущности тѣни же волостными старшинами, или же присутствіями до крестьянскимъ дѣламъ по праву, предоставленному послѣднимъ примѣчаніемъ къ 115 ст. того же Положенія». Что же касается характера отношеній волостныхъ правленій къ живымъ, насущнымъ интересамъ будто бы самоуправляющейся крестьянской волости, то, во замѣчанію гласнаго Дмитріевскаго уѣзднаго земскаго собранія, г. Бусакова, со стороны волостныхъ правленій «мы видимъ самоуправство, безконтрольность, растраты мірскихъ суммъ, злоупотребленія волостныхъ писарей, а крестьянамъ вслѣдствіе всего этого часто приходится приплачивать сверхъ законныхъ окладовъ еще незаконные». Такая полная неудача, постигшая попытку ввести волостное самоуправленіе, не служитъ ли доказательствомъ неспособности крестьянъ завѣдывать своими дѣлами безъ посторонней опеки? Задавшись этимъ вопросомъ, московская уѣздная земская управа высказываетъ слѣдующій любопытныя замѣчанія: «Трудно допустить, чтобы крестьяне, обнаруживающіе чрезвычайную способность къ разрѣшенію самыхъ сложныхъ вопросовъ по распоряженію мірскими землями, ко всевозможнымъ разсчетамъ по разверсткѣ и уравненію земельныхъ участковъ и т. д., были лишены способности къ правильному веденію денежнаго общественнаго хозяйства, къ установленію разумныхъ способовъ учета своихъ должностныхъ лицъ, — словомъ, къ самостоятельному управленію своими мірскими дѣлами. Если, несмотря на фактическую свободу и отсутствіе надзора и вмѣшательства со стороны начальства, крестьянское самоуправленіе не подучило развитія и не упрочилось, если и теперь, черезъ 20 лѣтъ свободы и самоуправленія, крестьяне не научились такому простому дѣлу, какъ повѣрка дѣйствій ихъ выборныхъ должностныхъ лицъ, то причину этого слѣдуетъ искать въ тѣхъ стѣсненіяхъ, которымъ подвергались крестьянскія общества со стороны учрежденій по крестьянскимъ дѣламъ, несмотря на невмѣшательство послѣднихъ. Контроль надъ должностными лицами, предоставленный закономъ самимъ обществамъ, ускользнулъ изъ ихъ рукъ, потому что надъ ними установилась другая контрольная инстанція, помимо которой общества не могутъ дѣйствовать. Бездѣятельность этой инстанціи, медленность ея дѣйствій, результатомъ которой стало то явленіе, что „признаки проступковъ должностныхъ лицъ нерѣдко утрачиваютъ свой первоначальный и дѣйствительный характеръ“, привела къ тому, что значеніе крестьянскихъ должностныхъ лицъ исказилось: эти лица обратились въ начальство, облеченное властью и въ глазахъ міра безотвѣтственное, и мало-по-малу надзоръ общества за ихъ дѣйствіями прекратился. Отсюда почти безграничное вліяніе волостнаго старшины, писаря, иногда даже старосты».

Во главѣ крестьянскаго волостнаго управленія стоитъ волостной старшина, должность котораго, благодаря необузданному полицейскому произволу, доведена до послѣдней степени униженія. «Положеніе 19 февраля 1861 года, — говоритъ лубенское уѣздное по крестьянскимъ дѣламъ присутствіе, — учредивши общественное управленіе сельскихъ обществъ и волостей, имѣло въ виду исключительно крестьянскія дѣла. Но постепенно одинъ изъ главныхъ факторовъ этого управленія, волостной старшина, утрачиваетъ характеръ органа общественнаго управленія и обращается въ самый низшій органъ государственнаго управленія. Всѣ правительственныя учрежденія, завѣдывающія управленіемъ уѣзда, функціонируютъ чрезъ волостнаго старшину, и только лишь при его участіи. При такомъ положеніи дѣлъ въ дѣятельности волостнаго старшины, завѣдываніе крестьянскими дѣлами отходитъ на послѣдній планъ». Положеніе волостнаго старшины предъ многочисленнымъ начальствомъ, съ одной стороны, и предъ крестьянами — съ другой — до такой степени затруднительно и невыносимо, что даже самое жалованье не привлекаетъ на эту должность честныхъ, хорошихъ людей, сознающихъ въ себѣ человѣческое достоинство. «Если принять въ соображеніе, — говоритъ кременчугское уѣздное присутствіе, — что старшина исключительно избирается изъ самыхъ зажиточныхъ домохозяевъ, который въ собственномъ своемъ хозяйствѣ потеряетъ несравненно больше имъ получаемаго; когда сообразить, насколько принижается его значеніе, которымъ онъ до того пользовался въ общественной средѣ, и насколько оскорбляется его нравственное чувство примѣненіемъ къ нему мѣръ дисциплинарной власти, насколько онъ подверженъ имущественной отвѣтственности за могущія быть взысканія по общественному достоянію, бывши, по причинѣ своей неграмотности, въ полномъ распоряженіи вольнонаемнаго волостнаго писаря, — не удивительно будетъ, что отъ этой должности бѣгутъ лучшіе люди. Найдутся люди замѣстить эту должность, но не въ виду льстящаго ихъ самолюбію положенія, а въ виду возможности воспользоваться тѣмъ, что представляетъ это положеніе». По словамъ лубенскаго уѣзднаго присутствія, «въ волостные старшины идутъ люди, вкусившіе прелестей власти, съ цѣлью матеріальныхъ выгодъ. Ни одинъ дѣйствительно уважаемый и достойный домохозяинъ не пойдетъ въ волостные старшины, объясняя это тѣмъ, что онъ не желаетъ быть помыкаемъ каждымъ и сидѣть въ арестантскихъ. Исключительное право уѣздныхъ исправниковъ подвергать старшинъ аресту утвердило крестьянъ въ этомъ мнѣніи». Точно такъ же прилуцкое уѣздное присутствіе высказываетъ, что «въ настоящее время волостныя правленія я волостные урядники находятся въ зависимости и подъ распоряженіемъ всѣхъ почти безъ исключенія учрежденій и лицъ, какую-либо власть имѣющихъ. Начиная отъ общихъ и мировыхъ судебныхъ установленій, губернскихъ и полицейскихъ управленій, и кончая становыми приставами и даже конно-полицейскими урядниками, всѣ имъ приказываютъ, предписываютъ и требуютъ исполненія ихъ предписаній, а въ лицѣ уѣзднаго исправника и становаго пристава налагаютъ на нихъ штрафы и аресты. Если къ этому присоединить еще и право непремѣннаго члена единолично карать волостныхъ урядниковъ, то значительная часть службы урядниковъ будетъ занята отсиживаніемъ арестовъ, а сами они будутъ окончательно сбиты съ толку… При такомъ положеніи урядниковъ весьма естественно то явленіе, что часто самые лучшіе и почтенные люди уклоняются отъ принятія этихъ должностей, а принимаютъ ихъ люди, разсчитывающіе вымѣстить свое незавидное служебное положеніе на мошенничествѣ и притѣсненіи подчиненныхъ имъ крестьянъ». Не менѣе рѣзкими и характерными чертами обрисовываетъ униженное положеніе волостныхъ старшинъ гласный варнавинскаго уѣзднаго земскаго собранія, Лебедевъ. По его словамъ, «превращеніе должностей волостныхъ старшинъ и сельскихъ старость въ самыхъ низшихъ служителей фискальнымъ и полицейскимъ цѣлямъ повело къ тому, что всѣ порядочные люди отъ этихъ званій откупаются предъ обществомъ виномъ и идутъ лишь люди, имѣющіе цѣлью наживу и разгулъ. Да иначе и быть не можетъ. Какой истинный представитель народа согласится быть волостнымъ старшиной, когда всякій шагъ его дѣятельности парализуется униженіемъ его предъ народомъ? Всякое должностное лицо въ уѣздѣ, начиная съ урядника, возлагаетъ на него всевозможныя обязанности, присущія только низшему полицейскому служителю, а при малѣйшемъ уклоненіи отъ исполненія ихъ неминуемо слѣдуютъ замѣчанія, выговоры, штрафы и аресты». По словамъ гласнаго смоленскаго уѣзднаго земскаго собранія, г. Черевина, крестьянское такъ-называемое самоуправленіе дошло до такого окончательнаго паденія, что «въ волостные старшины крестьяне выбираютъ того, кого имъ прикажутъ». Вообще волостные старшины до такой степени дурно зарекомендовали себя въ глазахъ народа, что таврическая губернская земская управа ожидаетъ даже особеннаго благополучія для крестьянъ отъ упраздненія этой должности. Тогда, по мнѣнію управы, «устранится незаконное и вредное вліяніе на мірскія дѣла волостныхъ канцелярій, кабатчиковъ, міроѣдовъ, опирающихся теперь на власть старшины для своего далеко не безкорыстнаго вмѣшательства въ дѣла крестьянъ и ихъ сходовъ».

Сельское управленіе находится въ такомъ же точно униженномъ положеніи, въ такомъ же подчиненіи полиціи, какъ и волостное управленіе. Все, что было сказано о волостномъ старшинѣ, съ одинаковою справедливостью можетъ быть повторено относительно сельскихъ старостъ. «Съ первыхъ поръ установленія сельскаго управленія, — говоритъ кременчугское уѣздное по крестьянскимъ дѣламъ присутствіе, — въ сельскіе старосты выбирались лучшіе люди по способностямъ и самые авторитетные въ средѣ своего общества; они высоко цѣнили почетъ, оказанный имъ выборомъ. Но когда пылъ поостылъ, когда онъ, не вознаграждаемый за свой служебный трудъ, увидалъ, что выполненіе возложенныхъ Положеніемъ на него обязанностей забираетъ у него все время, а вслѣдствіе этого вызываетъ полное разстройство его хозяйства; когда онъ увидѣлъ трудность выполнить требованія со стороны прежде бывшихъ и вновь установленныхъ различныхъ учрежденій, за невыполненіе которыхъ своевременно на него падаетъ отвѣтственность и дисциплинарныя взысканія, — тогда, прослуживъ трехлѣтіе, такой староста предъявлялъ право свое, на основаніи ст. 119 Общ. Полож. о крест., отказаться отъ выборной службы. Общество, сознавая основательность поводовъ, сознало справедливымъ такую тяготу разложить на всѣхъ своихъ членовъ, и выборная старосты перешла въ очередную». По словамъ Дубенскаго уѣзднаго присутствія, «въ сельскіе старосты сходы назначаютъ на одинъ годъ но очереди, при чемъ очередь никогда не доходитъ до богатыхъ и уважаемыхъ людей, — они всегда откупятся, — и выбираются исключительно бѣдные и преимущественно сомнительной репутаціи. Самая большая награда старостѣ — удалить его съ занимаемой должности». Точно также, по замѣчанію гласнаго кузнецкаго уѣзднаго земскаго собранія, г. Лебедева, сельскіе старосты, подобно тому, какъ и волостные старшины, порабощены и принижены властью исправника. Онъ находитъ, что отъ этихъ должностей бѣгутъ всѣ порядочные я зажиточные мужики, потому что ихъ тяготитъ произволъ полиціи и та безцеремонность въ обращеніи съ должностными лицами крестьянскаго самоуправленія, благодаря которой крестьяне теряютъ всякое уваженіе къ своимъ старостамъ и старшинамъ. А между тѣмъ этимъ сельскимъ старостамъ, обратившимся въ безпрекословныхъ исполнителей приказаній полиціи и утратившимъ всякое уваженіе крестьянъ, предоставлена закономъ обширная власть по своему личному усмотрѣнію подвергать крестьянъ взысканіямъ, какъ-то: арестовать до двухъ дней, штрафовать до рубля, назначать на общественныя работы до двухъ дней. «Невольно рождается вопросъ, — говоритъ но этому поводу таврическая губернская земская управа, отчего въ то время, какъ мѣщане, ремесленники и разночинцы не подвергаются взысканію иначе, какъ но суду, крестьяне, составляющіе большинство населенія, лишены этого ограждающаго ихъ личность нрава? Нѣтъ сомнѣнія, что это — остатокъ крѣпостной зависимости и если въ переходное время могло быть терпимо, то теперь, когда крестьяне сдѣлались полноправными, существованіе подобной безконтрольной власти надъ ними не имѣетъ никакого основанія».

Будучи поставлено въ тягостную зависимость отъ полицейскаго произвола, крестьянское самоуправленіе не нашло въ самомъ себѣ достаточно силы для борьбы съ нимъ. Въ то же самое время оно лишено возможности искать помощи въ этой борьбѣ у органовъ земскаго самоуправленія, которое находится въ одинаковыхъ съ нимъ неблагопріятныхъ условіяхъ. Дѣло въ томъ, что, по справедливому замѣчанію московской уѣздной земской управы, у насъ «учрежденія общественныя не имѣютъ между собой никакой связи: управленіе крестьянское поставлено совершенно отдѣльно отъ управленія земскаго и въ послѣднее время, какъ сказано выше, подчинено полиціи. Вслѣдствіе этого земскія учрежденія, не имѣя надлежащей связи съ мѣстностью, находясь въ положеніи, далекомъ отъ населенія, въ значительной степени теряютъ свое истинное значеніе и пріобрѣтаютъ бюрократическій характеръ, несовмѣстный съ дѣйствительнымъ самоуправленіемъ». Притомъ же наши земскія учрежденія не могутъ оказать значительной помощи крестьянству и потоку еще, что въ нихъ преобладаютъ элементы, враждебные этому сословію. «Устройство земскаго представительства, — говоритъ гласный тверскаго губернскаго земскаго собранія, г. Линдъ, — не совершенно, не полно, а въ отношеніи къ крестьянамъ представляетъ несправедливость, вслѣдствіе которой представительство ихъ въ земствѣ слабѣе, чѣмъ бы оно должно быть по дѣйствительному числу крестьянскаго населенія». Объ отсутствіи связи между земскимъ и крестьянскимъ самоуправленіемъ коммиссія череповецкаго уѣзднаго земскаго собранія утверждаетъ, что оно есть дѣло правящихъ классовъ, которые всегда и во всемъ успѣвали внести элементъ Недовѣрія въ отношенія центральнаго управленія въ мѣстному. «Самымъ дѣйствительнымъ средствомъ ослабить связь земства съ мѣстностью и мѣстнымъ обществомъ была организація представительства не по округамъ, а по группамъ землевладѣнія. Редакторы земскаго Положенія, проектируя представительство по группамъ, опасались демократизма земскихъ собраній. А между тѣмъ этою мѣрою земство уѣздное было лишено всякаго вліянія на дѣла мѣстнаго, крестьянскаго самоуправленія». Поэтому нѣкоторыя земства, какъ, напримѣръ, таврическое, совершенно справедливо высказываютъ, что успѣхъ крестьянскаго самоуправленія будетъ вполнѣ обезпеченъ только въ томъ случаѣ, «если земское представительство будетъ измѣнено въ томъ направленіи, чтобы земскія собранія сдѣлались дѣйствительными выразителями народныхъ пользъ и нуждъ».

Такимъ образомъ вопросъ о правовомъ положеніи крестьянскаго сословія не только ближайшимъ образомъ затрогиваетъ интересы всѣхъ остальныхъ государственныхъ сословій, но находится въ тѣсной связи съ вопросомъ о существованіи господствующихъ у насъ порядковъ управленія. Всѣмъ ясно, что крестьянство не можетъ оставаться долѣе въ теперешнемъ положеніи и что правительство необходимо должно уничтожить тѣ несправедливости въ отношеніи крестьянъ, на которыя указываютъ представители земства. Но, съ другой стороны, очевидно, что нельзя поправить дѣло никакими частными мѣрами, пока будетъ существовать та система, которая основана на беззащитности гражданъ предъ произволомъ. Эта мысль дѣлаетъ весьма замѣтные успѣхи среди земскихъ дѣятелей и даже была выражена въ постановленіяхъ нѣкоторыхъ земскихъ собраній. Мы увѣрены, что этой мысли предстоитъ быстрый и блестящій успѣхъ. Но во всякомъ случаѣ полагаемъ не безполезнымъ замѣтить, что успѣхъ возможенъ только въ талонъ случаѣ, если сторонники этой идеи на всѣ попытки улучшить положеніе крестьянскаго сословія частными мѣропріятіями, представляющими собою какъ бы нашивку новыхъ лоскутьевъ на старое, дырявое рубище, — будутъ смотрѣть съ высоты общихъ принциповъ, ни на минуту не теряя ихъ изъ виду и не отклоняясь въ сторону. Тотъ, кто хочетъ одержать верхъ въ борьбѣ съ какою бы то ни было господствующею въ жизни общества системой, долженъ раздавить ей голову; а эта голова есть принципъ, проникающій всю систему и составляющій живую душу ея. Но всякій принципъ обладаетъ жизненною силой до тѣхъ поръ, пока на смѣну его не явится новый болѣе сильный и болѣе великій принципъ, пока онъ не явится открыто, не заявитъ о себѣ всенародно и не увлечетъ народную массу ослѣпительнымъ блескомъ своего величія. Припомните борьбу старыхъ боговъ съ новыми въ миѳологіи древняго міра. Старый, одряхлѣвшій богъ съ ненавистью и злобою видитъ рожденіе своего дѣтища, новаго бога, и принимаетъ жестокое рѣшеніе умертвить его. Но юный богъ скрывается въ неизвѣстности отъ ярости стараго бога. Онъ — богъ юный, могучій богъ, но еще не пришло время ему явиться въ мірѣ и утвердить свое владычество надъ вселенною; оттого и скрывается юный богъ во тьмѣ, невѣдомый міру, ревниво охраняемый пока еще немногими вѣрными служителями своими отъ злобной ярости стараго бога. Но вотъ юный богъ возмужалъ, явился въ мірѣ, окруженный сонмомъ своихъ служителей, и міръ, увлеченный божественнымъ величіемъ юнаго пришельца, повергаетъ къ ногамъ его стараго, безсильнаго бога и радостными криками привѣтствуетъ начало владычества новаго бога.

Гдѣ теперь нашъ юный, желанный богъ? Не настала ли для него пора возмужалости? Не время ли ему явиться въ обветшавшемъ мірѣ и обновить нашу жизнь?…

......скій.

"Русская Мысль", № 3, 1882