ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРѢНІЕ.
правитьЕдва успѣло пройти полгода послѣ 2-го апрѣля, какъ русское общество опять находится въ тревогѣ, смятеніи, недоумѣніи отъ новаго покушенія на жизнь Государя, разразившагося въ Москвѣ, 19-го ноября.
«Московскія вѣдомости», на основаніи собранныхъ и тщательно провѣренныхъ ими свѣдѣній, передаютъ подробности этого покушенія въ слѣдующемъ видѣ:
Въ ожиданіи прибытія въ Москву императорскаго поѣзда, по обѣимъ сторонамъ линіи курской дороги были разставлены городовые на 26 шаговъ одинъ отъ другого въ шахматномъ порядкѣ. Начиная отъ границы Московскаго уѣзда до Владимірскаго моста, заняли посты полицейскіе Рогожской части со своимъ приставомъ, отъ Владимірскаго же моста, расположеннаго около пивовареннаго завода въ Сыромятникахъ, стоялъ приставъ Лефортовской части со своими городовыми. Городовые были расположены по откосамъ желѣзнодорожной насыпи. Когда царскій поѣздъ прослѣдовалъ благополучно, а затѣмъ почти черезъ полчаса прошелъ и свитскій поѣздъ, приставъ Рогожской части сталъ сзывать своихъ городовыхъ, чтобы направиться съ ними къ Москвѣ. Лефортовская же часть, расположенная ближе къ Москвѣ, по линіи Андроновки, составляющей предмѣстье города, въ это мгновеніе встрѣчала свитскій поѣздъ. Вдругъ противъ дома, стоящаго на пересѣченіи Андроніевской улицы съ линіей дороги, послѣдовалъ глухой взрывъ. Одинъ изъ вагоновъ поѣзда опрокинулся, два стали поперекъ пути, прочіе остановились. Стоявшій на откосѣ желѣзнодорожной линіи городовой получилъ сильный ударъ въ грудь осколкомъ мерзлой земли, и, отброшенный въ сторону, упалъ, потерявъ сознаніе.
Въ первое мгновеніе послѣ несчастія, никому и въ голову не пришло, что причиной крушенія поѣзда взрывъ мины. Думали, что подъ поѣздомъ произошелъ провалъ, и глухой звукъ, сопровождавшій взрывъ, сочли послѣдствіемъ столкновенія вагоновъ; поэтому полиціи велѣно было лишь оцѣпить вагоны съ багажемъ для охраны цѣннаго имущества, и только спустя нѣкоторое время, когда ошеломляющее впечатлѣніе неожиданнаго несчастія успѣло улечься, городовые, по распоряженію мѣстнаго пристава, оцѣпили сосѣдніе съ мѣстомъ катастрофы дома. Сейчасъ же наткнулись на подозрительное обстоятельство. Ворота ближайшаго къ мѣсту несчастія двухъ-этажнаго дома оказались запертыми, и хотя въ его окнахъ видѣнъ былъ свѣтъ, но на требованіе отворить ворота и сильный стукъ въ калитку и окна нижняго этажа не послѣдовало отклика. Ворота и примыкавшій къ нимъ заборъ были высокіе, тесовые, новые. Обошли домъ. Саади его оказался ветхій, съ выпавшими тесинами заборъ, черезъ который во дворъ дома легко проникли городовые. Небольшой дворикъ, въ нѣсколько аршинъ ширины, отдѣлялъ домъ отъ сарайчика и упирался въ ворота. Городовые отодвинули задвижку у воротъ. Одинъ изъ полицейскихъ офицеровъ вошелъ во дворъ дома и, оглядѣвшись, замѣтилъ, что окна нижняго этажа наглухо заколочены досками, въ верхній же, освѣщенный этажъ, прямо со двора ведетъ деревянная лѣстница. Въ сопровожденіи городовыхъ, офицеръ поднялся по этой лѣстницѣ и въ темнотѣ, съ трудомъ разглядѣвъ двери въ домъ, отперъ ихъ. Изъ дверей на него пахнуло тепломъ. Онъ очутился въ небольшой кухонкѣ. Противъ самихъ дверей была русская печь, на которой дремалъ бѣлый котъ, а рядомъ съ нею досчатая въ перегородкѣ дверца вела въ довольно просторную комнату. Никто изъ комнаты не отозвался на окликъ. Офицеръ, опасаясь засады, осторожно вошелъ въ комнату. Прямо противъ входа въ нее, въ простѣнкѣ между двумя окнами, на обѣденномъ складномъ столикѣ, догорала свѣча, лежалъ жгутъ проволоки и двое щипчиковъ, одни, которыми сжимаютъ проволоку, другіе, которыми проволока отсѣкается. Въ одной бутылкѣ было немного винограднаго вина, другая съ водкой была только что почата. Въ правомъ углу комнаты, предъ иконой Николая Чудотворца теплилась лампада, на лѣвой стѣнѣ висѣли портреты Государя, Гусударыни Императрицы и Наслѣдника Цесаревича, на правой портретъ митрополита Макарія, а надъ столомъ, прямо противъ входа, виднѣлась лубочная картинка, изображающая посѣщеніе Государемъ Императоромъ раненыхъ въ военно походномъ госпиталѣ и награжденіе ихъ георгіевскими крестами. Въ комнатѣ у стѣнъ стояло нѣсколько простыхъ стульевъ. Двое дверей въ досчатыхъ перегородкахъ, отдѣленныхъ отъ потолка рѣшеткой вели въ сосѣднія комнаты. Изъ расположенной направо и пріотворенной двери виднѣлась зажженная лампада предъ расположенными въ правомъ углу образами Спасителя и Божіей Матери въ сіявшихъ позолотой ризахъ; предъ однимъ изъ образовъ прикрѣплена была восковая съ позолотой свѣча, но она не была зажжена. Подъ самыми образами, на полу, стоялъ красный сундукъ. Въ комнатѣ было нѣсколько стульевъ, небольшое ветхое зеркало на наружной стѣнѣ и противъ него, около внутренней стѣнки, двухспальная, деревянная кровать, довольно ветхая и окрашенная темною краской. На кровати, покрытой ситцевымъ одѣяломъ, лежали четыре въ ситцевыхъ, цвѣтныхъ наволочкахъ подушки, а за ними, на вбитыхъ въ стѣнку гвоздочкахъ, драповая съ бахрамой женская кофта и ситцевыя юани. Женскій шерстяной платокъ былъ небрежно брошенъ на кровать. Подъ кроватью были найдены ботики и двѣ ситцевыя мужскія рубашки, совершенно заношенныя и изветшавшія. Въ другой комнатѣ, отдѣленной отъ первой описанною зальцей, былъ найденъ ветхій диванъ, нѣсколько стульевъ и въ углу небольшая икона Божіей Матери. Рядомъ съ кухней, налѣво отъ входа въ квартиру, оказалась еще маленькая комната съ небольшимъ столикомъ у окна, на которомъ въ ящикѣ лежали разные слесарные инструменты и куски проволоки. При осмотрѣ кухни, на кухонныхъ полкахъ было найдено нѣсколько бумажныхъ мѣшечковъ съ рисомъ и т. п., кусокъ свѣжей капусты, соленые огурцы и нѣсколько пустыхъ бутылокъ отъ винограднаго вина.
Совершенно мирная обстановка квартиры могла ввести въ заблужденіе относительно ея обитателей. Полагали, что въ квартирѣ этой проживалъ какой-либо желѣзнодорожный слесарь съ женой. Но гдѣ они? зачѣмъ поспѣшно бѣжали изъ дома? Кругомъ дома былъ оставленъ сильный караулъ. Вскорѣ при, скакалъ московскій оберъ-полицеймейстеръ и лично сдѣлалъ нужныя распоряженія. Ночь была холодная. Явившіяся затѣмъ на мѣсто катастрофа нѣсколько лицъ прокурорскаго надзора съ судебнымъ слѣдователемъ, рѣшили обождать разсвѣта. Сильная стужа загнала ихъ въ служебный вагонъ.
Около 7 часовъ утра начали обыскъ дома, и лишь вошли въ расположенный рядомъ съ нимъ и запертой сарай, какъ въ углу его замѣтили гальваническую батарею, которая стояла прямо на землѣ. Начали рыть землю и наткнулись на проволоки въ гуттаперчевой трубкѣ, обернутой тонкою бичевой. Гуттаперчевая трубка шла подъ землей вдоль передней, обращенной къ полотну дороги, стѣны сарая и, дойдя до его угла, поднималась по стѣнѣ въ ростъ человѣка къ миніатюрному, въ полтора вершка окошечку, имѣвшему видъ щели случайно прорубленной ударомъ топора. У этого окошечка, сквозь которое поверхъ ворогъ дома видна были до половина вагона проходившихъ по линіи поѣздовъ, оказались двѣ металлическія пластинки. Одною изъ этихъ пластинокъ оканчивалась проволока сейчасъ открытой батареи, отъ другой же начиналась новая проволока. Очевидно, что сквозь окно слѣдили за приближеніемъ поѣзда, и когда локомотивъ его прошелъ мимо сарая, моментальное соединеніе пластинокъ произвело взрывъ. Въ боковой стѣнѣ сарая оказалось свѣжепрорубленное большое окно, сквозь которое и выскочилъ виновникъ взрыва, убѣжавъ черезъ ветхій заборъ на примыкающій къ нему и обращенный къ сторонѣ города пустырь, а затѣмъ, на пролегающую близь пустыря улицу.
Взрывая землю у стѣны сарая, увидѣли, что проволока, не доходя двери круто повернула подъ нижнимъ бревномъ на дворъ, гдѣ подъ снѣгомъ была открыта засыпанная землей канавка. По этой-то канавкѣ проволока была проложена къ дому. Домъ состоитъ изъ двухъ отдѣльныхъ срубовъ, и изъ нихъ правый въ два этажа, лѣвый же, имѣющій видъ пристройки къ дому, въ одинъ этажъ. Между срубами узкій, менѣе аршина ширины, пролетъ, упирающійся въ бревенчатую стѣнку, проложенную посрединѣ дома. Проволока шла по дну этого пролета и, дойдя до указанной бревенчатой стѣни, поднималась по ней до шестаго бревна; затѣмъ, въ пазу между бревнами поворачивала во второй этажъ дома и здѣсь подъ поломъ проходила къ углу спальни въ сундукъ, гдѣ помѣщался снарядъ Румкорфа; изъ этого же сундука въ стѣнѣ подъ обоями проволока загибалась подъ поломъ въ нижній этажъ дома, шла здѣсь по стѣнѣ и исчезала подъ поломъ нижняго этажа. Подъ былъ плотно уложенъ. Когда въ томъ мѣстѣ гдѣ проволока опускалась въ землю, подняли на полу доски, то сейчасъ наткнулись на квадратомъ сколоченныя бревна, которыми начинался срубъ колодца. При первыхъ же ударахъ въ землю лопатой, послышался металлическій звукъ. Скоро отрыли кусокъ обыкновенной водосточной труби, за нимъ другой, третій. Куски трубы легко вынимались изъ насыпанной въ колодезь земли. Вдругъ подъ ударами лопатами послышался глухой звукъ и въ землѣ обнажились доски, подъ которыми проходила водосточная труба. Такимъ образомъ была открыта галлерея подкопа. Она была заложена на глубинѣ около сажени и шла по направленію въ полотну дороги. Галлерею составлялъ рядъ досокъ, поставленныхъ подъ угломъ, основаніе котораго упиралось въ глинистый грунтъ. Въ самомъ концѣ галлереи, къ вершинѣ угла, была прикрѣплена обыкновенная жестяная водосточная труба, и въ нее проведена проволока. Труба предохраняла проволоку отъ вліянія сырости, но, кромѣ того, имѣла и другое назначеніе, именно освѣжать воздухъ въ галлереѣ, для чего она была соединена съ русскою печкой въ домѣ. Въ галлерею можно было проникнуть безъ особаго труда, присѣвъ на корточки и немного согнувъ голову. На полу галлереи во всю ея длину была проложена доска, по которой въ жестяныхъ ведрахъ, уставленныхъ на маленькую, четырехколесную тачку, рывшіе подкопъ возили землю. Два такія ведра были найдены въ концѣ галлереи у образовавшагося отъ взрыва провала; здѣсь также нашли острую лопатку изъ отливной англійской стали, которою взрывалась земли.
Подкопъ вели не прямо, а небольшими зигзагами, вѣроятно, уклоняясь отъ встрѣчавшихся на пути въ грунтѣ препятствій. Онъ окончивался каменною упорною для сосредоточенія силы взрыва стѣной, которая была заложена посрединѣ желѣзнодорожнаго полотна у второй пары рельсовъ, но коимъ идутъ поѣзды изъ Курска въ Москву. Думаютъ, что ведшіе подкопъ, вслѣдствіе уклоненія съ прямой линіи, ошиблись въ разстояніи и заложили упорную стѣну раньше, чѣмъ это ими было предположено. Будь эта стѣна выведена лишь на полъ аршина дальше, тогда бы все полотно дороги было взорвано, а вмѣстѣ съ нимъ взлетѣлъ бы на воздухъ и вагонъ свитскаго поѣзда подъ которымъ произошелъ взрывъ.
Въ теченіе 20-го ноября, надъ исправленіемъ поврежденія пути работало 400 рабочихъ, и къ 4 часамъ вечера движеніе по линіи вполнѣ было возстановлено.
Какъ только въ Москвѣ разнеслась вѣсть о злодѣйскомъ покушеніи на жизнь Государя Императора, множество народа и въ экипажахъ, и пѣшкомъ направились къ мѣсту взрыва. Народная толпа озлобленно поглядывала на этотъ «разбойничій» домъ. На другой день, 21-го ноября, въ праздникъ, свободные отъ работы мастеровые съ ранняго утра толпились у дома, охраняемаго цѣпью городовыхъ. Въ 3-мъ часамъ послѣ полудни народная толпа около дома увеличилась; по разсказу мѣстной полиціи, толпа эта состояла, по крайней мѣрѣ, изъ четырехъ тысячъ человѣкъ. Городовые не допускали ее близко къ дому, въ которомъ все имущество было описано. Вдругъ кто-то въ толпѣ крикнулъ: «Братцы, на ура!» Ура было подхвачено толпой, и они бросились на ненавистный домъ. Въ нѣсколько секундъ въ домѣ всѣ окна были перебиты, мебель изломана въ мелкіе куски. Сейчасъ же прибылъ мѣстный приставъ съ мушкетерскою командой, и порядокъ безъ труда былъ возстановленъ, когда приставъ объяснилъ народу, что въ домѣ все описано судебною властію. Толпа отхлынула отъ дома, сожалѣя, что еще-нельзя сравнять его съ землей.
И сегодня множество любопытныхъ толпилось кругомъ дома, охраняемаго сильною цѣпью городовыхъ и полицейскими офицерами.
Домъ этотъ принадлежалъ крестьянкѣ Тихоміровой и былъ построенъ на заарендованной у купца Р. землѣ. Тихомірова, какъ говорятъ, заложила этотъ домъ нѣкоему Кононову за 2,000 р. Когда наступилъ срокъ закладной, Кононовъ предоставилъ Тихоміровой продать этотъ домъ. Домъ былъ проданъ молодому человѣку, назвавшемуся саратовскимъ мѣщаниномъ Сухоруковымъ и проживавшему въ 1-мъ кварталѣ Яузской части, по выданному изъ саратовской мѣщанской управы виду, на срокъ до 1-го мая 1880 года. Купчая была совершена у ноторіуса Величко, причемъ покупатель представилъ засвидѣтельствованіе о своей личности изъ квартала по мѣсту своего жительства. За домъ онъ заплатилъ 2,850 р.
Поселившись въ домѣ съ молодою бѣлокурою женщиной, которую онъ на звалъ своею женой, новый домовладѣлецъ сталъ рыть погребъ въ одноэтажной постройкѣ къ дому, для чего, при содѣйствіи желѣзнодорожнаго сторожа, нанялъ троихъ рабочихъ изъ такъ-называемой «золотой роты» Хитрова рынка. Вынутая изъ погреба земля была свалена за сараемъ на дворѣ дома. Около этого новаго погреба, по примѣру другихъ обитателей Андроновки, была насыпана земляная завалинка для того, чтобы погребъ не замерзалъ. Такъ какъ нижній этажъ дома требовалъ ремонтировки, производить же ее по позднему осеннему времени было неудобно, то окна въ немъ были наглухо заколочены; для прохода же въ погребъ изъ расположенныхъ во второмъ этажѣ рядомъ съ квартирой небольшихъ сѣней было устроено въ полу творило, куда вставлялась легонькая лѣстница. По этой-то лѣстницѣ изъ квартиры спускались въ нижній этажъ для рытья подкопа, откуда земля сваливалась вновь вырытый погребъ. Въ настоящее время этого погреба не существуетъ, такъ онъ заваленъ вынесенною изъ подкопа землей.
Какъ было упомянуто, домъ стоитъ на отлетѣ, и потому лишь съ одной лѣвой стороны дворъ его примыкаетъ къ сосѣднему дому, съ правой же и задней стороны выходитъ на пустырь. Отъ единственныхъ сосѣдей домъ отгороженъ сараемъ, въ которомъ была найдена гальваническая батарея, и курятникомъ, похожимъ на собачью конуру. Въ сосѣднемъ домѣ живетъ старикъ глухой и полуслѣпой, женатый уже на третьей женѣ, тоже пожилой женщинѣ. Оба они старовѣры, весьма богомольны и ведутъ тихую, уединенную жизнь. Наружная религіозность ихъ новыхъ сосѣдей возбуждала въ этихъ простыхъ людяхъ полное къ нимъ сочувствіе. Они видѣли, что новый домовладѣлецъ, ихъ сосѣдѣ, роетъ у себя погребъ, но это обстоятельство не могло возбудить въ нихъ ни малѣйшаго подозрѣнія. Привозили къ Сухоруковымъ доски на полъ въ погребъ, и въ этомъ тоже ничего не было подозрительнаго. Какъ оказалось въ послѣдствіи, Сухоруковъ трубы для вентиляціи галлереи покупалъ по частямъ и носилъ ихъ на себѣ, въ мѣшкѣ. Это видѣли сосѣди, но обстоятельство это не могло обратить ничьего вниманія, такъ какъ эти труба требовались для дома.
Дѣло была ведено чрезвычайно осторожно и искусно. Говорятъ, что по ночамъ около дома останавливались извощики, но старики-сосѣди не могли этого замѣтить, такъ какъ они ложились спать весьма рано.
Полагаютъ, что еслибы полиція даже наканунѣ самой катастрофы, произвела осмотръ во всѣхъ прилегающихъ къ линіи дороги домахъ, между прочимъ и въ этомъ домѣ, то она ничего не нашла бы при поверхностномъ осмотрѣ, такъ искусно все было замаскировано. Кому бы пришло въ голову вскрывать стоявшій въ углу обыкновенный красный сундукъ, такой, въ какихъ у мѣщанъ прячется домашній скарбъ? Крышка этого сундука была оклеена изнутри «Полицейскими Вѣдомостями», а батарея въ немъ была закрыта хламомъ. Только слѣдуя за проволокой дошли до этого сундука и открыли, что въ немъ было припрятано. Найденная въ сараѣ батарея, по всѣмъ признакамъ, была поставлена лишь за нѣсколько часовъ до взрыва.
Теперь уже обнаружено, что въ саратовской мѣщанской управѣ никакого вида на жительство Сухорукову не выдавалось, но самый видъ былъ такъ искусно поддѣланъ, что не могъ возбудить подозрѣнія.
Читатель видитъ, что новое покушеніе оказывается гораздо хитрѣе задуманнымъ, гораздо болѣе сложнымъ, чѣмъ всѣ предшествовавшія. Еще наканунѣ покушенія никто не повѣрилъ бы и не могъ вообразить себѣ, чтобы что-нибудь подобное могло совершиться въ данное время всеобщаго розыска. Болѣе уже полугода, именно со дня покушенія 2-го апрѣля, большая часть Европейской Россіи находится подъ управленіемъ генералъ-губернаторовъ, облеченныхъ чрезвычайными полномочіями для этой цѣли; безчисленное множество лицъ, признанныхъ въ военныхъ судахъ болѣе или менѣе виновными въ враждебныхъ замыслахъ противъ государства и правительства, подверглись соотвѣтствующимъ, на основаніи военныхъ законовъ, но степени вины, карамъ, не исключая самыхъ тяжелыхъ. Всѣми этими мѣрами, казалось всѣмъ, Россія была вполнѣ умиротворена. «Только вчера, говоритъ „Новое Время“ отъ 22-го ноября: — не зная еще о событіи въ Москвѣ, мы говорили (но поводу помилованія Мирскаго) о той примиряющей и гуманной струѣ, которая обозначилась и въ правительственныхъ сферахъ, и въ обществѣ. Мы привѣтство вали это явленіе, какъ выздоравливающіе привѣтствуютъ возрождающіяся силы и успокоеніе нервовъ, столь необходимыя для правильной борьбы со зломъ и для правильнаго преуспѣянія жизни. Сегодня насъ поражаетъ извѣстіе, которое могло бы накликать бѣдъ на Россію, еслибы не одна изъ тѣхъ случайностей, въ которыхъ справедливо видятъ вѣрующіе Промыслъ Божій».
Эта невѣроятность покушенія, возможности котораго не могла въ настоящее время допустить самая пылкая фантазія, это безслѣдное исчезновеніе преступниковъ, въ жилищѣ которыхъ полиція не нашла ни одного живого существа, кромѣ бѣлаго кота — все это вмѣстѣ взятое естественно должно было возбудить всеобщее раздраженіе. Москвичи озлоблены были, какъ мы уже видѣли, до того, что бросились на домъ, гдѣ жили преступники, наломали въ немъ окна, рамы, мебель и, несомнѣнно, превратили бы его въ щепки, еслибы имъ не воспрепятствовала въ этомъ полиція.
Всѣ органы прессы вполнѣ откровенно высказали свое искреннее негодованіе противъ покушенія. Но никакъ нельзя сказать, чтобы они съ такою же откровенностью отнеслись къ самому важному вопросу, необходимо вызываемому покушеніемъ, вопросу о томъ, гдѣ искать причинъ этихъ повторяющихся покушеній? Какія принять мѣры, чтобы сдѣлать ихъ невозможными на будущее время, умиротворить страну вполнѣ? По этому вопросу есть только кое-что, кой-какіе неопредѣленные намеки. Очевидно, что условія печати стѣсняютъ откровенность прессы въ этомъ направленіи. Соберемъ однакожь и то, что есть.
Всѣ органы прессы согласны въ томъ, что повторяющіяся покушенія и вообще всѣ преступные замыслы и дѣйствія не имѣютъ никакихъ корней ни въ народѣ, ни въ обществѣ, что это есть нѣчто внѣшнее, случайное, совершенно чуждое здоровому организму народа и общества. Какими причинами порождается и поддерживается это внѣшнее, случайное, чуждое для народа и общественнаго организма, въ этомъ воззрѣніе московское совершенно расходится съ петербургскимъ.
По воззрѣнію московскому, представляемому «Московскими Вѣдомостями», все зло произошло у насъ и происходитъ до сихъ поръ отъ бездѣйствія власти. А, впрочемъ, я не ручаюсь: вѣрно ли я понимаю мысль «Московскихъ Вѣдомостей»? Одинъ мой знакомый увѣрялъ меня, что я понимаю мысль «Московскихъ Вѣдомостей» совершенно превратно, что бездѣйствію власти онѣ приписываютъ происхожденіе зла въ прошедшемъ, а не въ настоящемъ, которое никакъ уже нельзя-упрекнуть въ бездѣйствіи власти, дѣйствующей очень энергично.
Петербургское воззрѣніе, представляемое «Новымъ Временемъ», стоитъ на другой, совершенно противоположной точкѣ зрѣнія, какъ относительно способа леченія зла въ настоящемъ, такъ и относительно причинъ его происхожденія въ прошедшемъ.
«Въ настоящее время, говоритъ оно: — трудно сказать кто-нибудь не впадая въ общій тонъ негодованія и ужаса, какими охвачена всѣ мы московскимъ событіемъ… Но кромѣ чувства, которое скоропреходяще, неустойчиво и Зависитъ отъ темперамента, необходимо самообдаданіе, необходимо мужество. Эти качества, которыми мы владѣемъ въ недостаточной степени, особенно потребны именно въ тяжелыя минуты государственной жизни, во времена сильныхъ пароксизмовъ и сильныхъ кризисовъ. Чѣмъ спокойнѣе врачъ у постели больного, тѣмъ надежнѣе выздоровленіе, тѣмъ свѣтлѣе больной смотритъ на свое положеніе, тѣмъ отправленіе организма правильнѣе, ибо онъ не видитъ во врачѣ особенной тревоги. И напротивъ, нѣтъ ничего хуже врача, который теряется и тревожитъ всѣхъ, который переходитъ отъ одного лекарства къ другому, въ попыхахъ увеличиваетъ дозы, прибѣгаетъ къ сильно дѣйствующимъ средствамъ, забывая, что все имѣетъ свои предѣлы, что потрясенный организмъ можетъ не вынести сильныхъ средотвъ и они не помогутъ, но потрясутъ больного еще болѣе, или, возбудивъ организмъ на минуту, напрягши потрясенныя силы до послѣдней степени, тѣмъ самымъ ослабятъ его еще болѣе».
Причина, почему у насъ стали возможны антигосударственныя стремленія и явленія, заключается, по мнѣнію "Новаго Времени!, въ апатіи нашего общества, въ томъ, что оно остается бездѣятельнымъ въ сферѣ интересовъ общественныхъ и государственныхъ, что вся его жизнь проходитъ «въ мелкихъ домашнихъ интересахъ, въ интересахъ карточной игры, въ объегориваніи другъ друга, въ любознательности но части скандаловъ и пр.» Въ такомъ жалкомъ положеніи общество очутилось вслѣдствіе недостатка приспособленій, необходимыхъ для правильнаго его развитія. Оно остается все въ тѣхъ же формахъ, въ какихъ было назадъ тому 25 лѣтъ. Между тѣмъ и по своему составу, и по своей численности, а главное, по своему внутреннему умоположенію, оно не имѣетъ ничего похожаго на общество, бывшее назадъ тому 25 лѣтъ. Прежнее общество состояло почти исключительно изъ чиновниковъ и помѣщиковъ, людей, интересы которыхъ были большею частію солидарны и идеалы не сложные и однородные… Втеченіе 25-ти лѣтъ жизнь стала неизмѣримо сложи!е, интересы стали разнообразнѣе, условія жизни и дѣятельности измѣнились; мы стали говорить о партіяхъ либеральной, консервативной, національной, славянофильской. Что-нибудь одно: или это пустыя слова, или слова, имѣющія значеніе. По моему мнѣнію, они имѣютъ значеніе и зародыши если не партій, то групировки мнѣній непремѣнно существуютъ и по необходимости, по отсутствію органовъ для своего выраженія, преобразуются въ хаосъ, въ кружковые интересы, иногда діаметрально противоположные между собою, даже враждующіе другъ съ другомъ и враждующіе тѣмъ сильнѣе и мелочнѣе, что правильной борьбы нѣтъ.
Вслѣдствіе отсутствія какого бы то ни было реальнаго исхода для этихъ вновь народившихся потребностей, стремленій, идеаловъ, вслѣдствіе нетолько невозможности приложенія въ практической жизни того, что во всемъ этомъ есть дѣльнаго, но даже отсутствія арены для испытанія и распознанія того, что дѣльно и что недѣльно, идетъ какая-то безплодная, мелочыя борьба за новыя слова и клички, безплодность и мелочность которой увеличивается еще мелочностью личнаго раздраженія. Вслѣдствіе этого, въ обществѣ является, съ одной стороны, умственное и нравственное шатаніе, съ другой — полная апатія ко всякой серьёзной дѣятельности. А благодаря этому, на той самой почвѣ, гдѣ должно бы работать все общество и засѣвать ее добрымъ и полезнымъ зерномъ, сѣются плевелы. Сдѣлайте такъ, говоритъ «Новое Время»,
«чтобы общество приняло дѣятельное участіе ее въ карточной только игрѣ, не въ скандалахъ, не въ судачесьѣ у себя на дому на всѣ лады, а занималось бы дѣломъ, которое прилично всякому взрослому, созрѣвшему человѣку, и несло отвѣтственность за это,
и тогда плевелы исчезнутъ.
Какъ, однако-жь, лечить отъ апатіи общество? Съ чего начать? Надобно, говоритъ „Новое Время“, сначала точно узнать, что требуется для нашего общества въ его современномъ положеніи.
„Въ нынѣшнее царствованіе сдѣлано такъ много великаго и замѣчательнаго и въ тоже время такъ много интересовъ столкнулось между собою, что необходимо было бы разобраться, все уяснить себѣ и все оцѣнить надлежащимъ образомъ, чтобы найти вѣрную дорогу къ исцѣленію нашихъ золъ и къ свѣтлому будущему, какъ результату реформаторской дѣятельности нынѣшняго царствованія“.
Какимъ путемъ добыть эти свѣдѣнія, для этого, по словамъ „Новаго Времени“, имѣется испытанной прецедентъ при собранія свѣдѣній по крестьянскому вопросу. Губернскіе комитеты сослужили тогда вѣрную службу правительству; собравъ все, что требовалось для рѣшенія крестьянскаго вопроса. Такія же самыя учрежденія, подъ тѣмъ или другимъ названіемъ, могли бы собрать нужныя свѣдѣнія и о ныйѣпгнемъ состояніи общества, и о новыхъ его потребностяхъ. Элементовъ для образованія такихъ учрежденій есть въ настоящее время очень достаточно — и элементовъ вполнѣ консервативныхъ, благонадежныхъ. Къ числу такихъ элементовъ „Новое Время“ относитъ всѣ собранія земскія, дворянскія и городскія думы:
„всѣ они заслуживаютъ полнаго довѣрія правительства и ничѣмъ не обнаружили какихъ нибудь противугосударственныхъ и вообще пагубныхъ наклонностей. Зло находится не въ нихъ. Напротивъ, они самымъ своимъ существованіемъ уже не даютъ злу распространяться, не даютъ болѣе, чѣмъ не даютъ органы полиціи, которые въ этомъ отношеніи ужъ потому безсильнѣе, что обязанность ихъ внѣшнее благочиніе, тогда какъ представительные органы имѣютъ вліяніе на благочиніе внутреннее, на внутреннюю дисциплицу человѣка, они воспитываютъ, какъ воспитываетъ школа“.
И такъ, по петербургскому воззрѣнію… Я, впрочемъ, долженъ тутъ сдѣлать одну необходимую оговорку. Если я называю это воззрѣніе петербургскимъ, то потому только, что оно нашло себѣ слабое выраженіе въ одной изъ петербургскихъ газетъ о послѣднемъ покушеніи. Правильнѣе назвать это воззрѣніе московскимъ ибо оно прямо и обстоятельно изложено, вскорѣ послѣ покушенія 2-го апрѣля, въ брошюрѣ извѣстнаго московскаго патріота г. А. Кошелева, но брошюра эта, вслѣдствіе цензурныхъ условій, не распространена у насъ. Но я буду называть его, какъ и началъ, петербургскимъ воззрѣніемъ.
И такъ, по петербургскому воззрѣнію, чтобы искоренить зло нужно вывести изъ апатіи общество, а для этого узнать предварительно его новыя потребности, стремленія, идеалы и дать ему настолько возможности и простора, насколько требуется для правильнаго и законнаго развитія того, что найдется во всемъ этотъ полезнаго, и для устраненія того, что окажется вреднымъ. Пока же этого не будетъ, одними карательными мѣрами, какъ бы онѣ сильны ни были, истребить зла нельзя.
Эта мысль о недостаточности однѣхъ карательныхъ мѣръ косвенно выражена была самимъ правительствомъ въ прошлогоднемъ призывѣ общества въ содѣйствію противуреволюціонной пропагандѣ. На этотъ призывъ нѣкоторыя земства и сдѣлали отзывъ. Къ сожалѣнію, какъ я уже замѣтилъ въ моемъ январьскомъ обозрѣніи нынѣшняго года, они поняли свою задачу въ этомъ случаѣ не совсѣмъ правильно или, точнѣе сказать, совсѣмъ не поняли. Вмѣсто того, чтобы въ предѣлахъ своихъ правъ и раіоновъ каждому изъ нихъ тщательно изучить, что мѣшаетъ имъ преимущественно въ исполненіи главной задачи ихъ дѣятельности-поднятіи матеріальнаго и моральнаго благосостоянія народа и все это подробно разъяснить правительству, они въ своихъ отзывахъ стали говорить о недостаточности орудій, которыми они надѣлены, для борьбы съ революціонной пропагандой.
На первый взглядъ, можетъ многимъ казаться, что земствамъ нѣтъ никакой надобности разъяснять существующее положеніе дѣлъ правительству, потому, дескать, что правительство знаетъ все это и чрезъ административные органы. Но это но совсѣмъ такъ. Административные органы только приводятъ въ исполненіе законы, разныя правительственныя мѣры и распоряженія или наблюдаютъ за точнымъ ихъ исполненіемъ; они имѣютъ въ виду только, такъ сказать, формальноѣ отношеніе закона къ жизни. Органы земскаго самоуправленія и по праву, и по обязанности наблюдаютъ не надъ формальнымъ только отношеніемъ закона къ жизни, но и надъ проявленіемъ его въ приложеніи къ ней по существу, надъ тою или другою созидательною его силою въ практическомъ его дѣйствіи. Исправнику нѣтъ дѣла до того: богатъ мужикъ или бѣденъ, а также отчего онъ не богатъ, а бѣденъ; взыскалъ онъ тѣ подати и повинности, которыя слѣдуетъ съ мужика, или въ случаѣ неуплаты, принялъ законныя мѣры, и его дѣло кончено. Но тутъ, гдѣ кончается дѣло исправника, дѣло органа земскаго самоуправленія только начинается. Органъ земскаго самоуправленія, конечно, не можетъ воспрепятствовать, чтобъ исправникъ взыскивалъ подати и недоимки и съ бѣдняка, разъ это повелѣно закономъ. Но на немъ лежитъ обязанность немедленно вникнуть въ причины, отчего въ раіонѣ его вѣденія появились или появляются такіе бѣдняки, которые не въ состяніи платить лежащихъ на нихъ податей и повинностей? зависитъ ли это отъ какихъ нибудь причинъ частныхъ, случайныхъ, удобопоправимыхъ, или тутъ кроются какія-нибудь причины общія, лежащія въ неправильномъ устройствѣ условій аграрныхъ, бытовыхъ, юридическихъ и т. п. Точно также исправнику все равно: граматенъ ли мужикъ или не граматенъ; онъ требуетъ только, чтобы мужикъ исполнялъ законы и предписанія начальства, а затѣмъ ему нѣтъ никакого дѣла до того: походитъ ли мужикъ на человѣка, или нѣтъ, старается и дѣлаетъ ли что-нибудь, чтобъ походить на человѣка или нѣтъ. Органы земскаго самоуправленія, главная задача которыхъ состоитъ въ поднятіи матеріальнаго и моральнаго благосостоянія народа, напротивъ, изъ всѣхъ силъ хлопочутъ о томъ, чтобы поднять уровень народнаго развитія, такъ какъ каждый граматный мужикъ есть нетолько новый лучъ свѣта въ раіонѣ ихъ мѣстнаго самоуправленія, но и лишній атомъ въ увеличеніи его матеріальнаго благосостоянія. Понятно, что каждое земское самоуправленіе употребляетъ всѣ свои усилія на то, чтобы распространить въ своемъ раіонѣ, на сколько оно только можетъ, количество этихъ лучей и атомовъ. Поэтому каждое земское самоуправленіе знаетъ очень хорошо тѣ препятствія, которыя оно встрѣчаетъ на пути въ образованіи народа, равно какъ можетъ вполнѣ компетентно оцѣнить достоинство точно также и указать недостатки всѣхъ законовъ, мѣръ, распоряженій до народнаго образованія относящихся, чего не можетъ сдѣлать ни исправникъ, ни губернаторъ, вообще, ни одинъ административный органъ, не имѣющій ни обязанности, ни возможности наблюдать надъ внутреннею, созидательною силою тѣхъ или другихъ законовъ, мѣръ, распоряженій и т. п.
Изъ этого очевидно, что какъ бы ни были подробны тѣ свѣденія, которыя доставляютъ административные Органы правительству о состояніи общества и народа, эти свѣденія никогда не могутъ, даже въ лучшихъ случаяхъ, замѣнитъ свѣденія, идущія отъ органовъ самоуправленія. Я говорю: даже въ лучшихъ случаяхъ, ибо въ общемъ каждый административный органъ всегда есть нѣчто безпочвенное, нѣчто и внѣшнимъ образомъ и внутреннимъ чуждое тому дѣлу, къ которому онъ приставленъ, не связанное съ нимъ никакимъ внутреннимъ личнымъ и общественнымъ интересомъ. Сегодня онъ совершаетъ свое служеніе въ хладныхъ тундрахъ сѣвера, черезъ годъ — въ области пламенной Колхиды, еще черезъ годъ — въ Пріамурскомъ краѣ. Однимъ словомъ, для него „господня земля и исполненіе ея“, ему все равно куда бы его ни послали, вездѣ онъ готовъ наблюдать и исполнять по указанному ему шаблону. При этомъ ему все равно, какой это будетъ шаблонъ. Одинъ начальникъ имѣетъ такой взглядъ на дѣло и держится одной системы дѣйствій; назавтра поступаетъ новый начальникъ съ совершенно иному взглядомъ на дѣло и другой системой дѣйствій. Съ одинаково легкимъ сердцемъ и одинаковою преданностью онъ служитъ и тому взгляду, и этому, и той системѣ, и этой. Ибо существо и сила бюрократической организаціи, этой гражданской арміи въ государствѣ, въ томъ и состоитъ, что она дѣйствуетъ какъ машина, что каждый ея органъ обязанъ въ точности исполнять, что указано или предписано, не вдаваясь въ разсужденіе, насколько это указанное или предписанное полезно или вредно на дѣлѣ. Совсѣмъ въ другомъ положеніи находятся органы самоуправленія. Они составляютъ въ районѣ своего самоуправленія элементъ не пришлый, а постоянный, стоящій здѣсь на корнѣ; интересъ общественный здѣсь тѣсно связанъ съ ихъ личнымъ интересомъ; ихъ нельзя заставить такъ же легко мѣнять взгляды и системы, какъ чиновниковъ; потому что достоинство того или другого взгляда, той или другой системы, равно какъ и достоинство всѣхъ частныхъ законовъ, мѣръ, распоряженій, они повѣряютъ на самомъ дѣлѣ, на приложеніи ихъ къ практикѣ жизни, и то, что оказывается неудобнымъ или вреднымъ въ этомъ примѣненіи, они никакъ не могутъ находить желательнымъ и полезнымъ, ибо это неудобство или вредъ тѣмъ или другимъ образомъ необходимо отзовутся и на ихъ личныхъ интересахъ. Правда, будучи искренно преданы правительству и не имѣя при этомъ соотвѣтствующихъ путей для заявленія своихъ нуждъ и желаній, они могутъ безмолвно переносить неудобство и даже вредъ извѣстныхъ законовъ, мѣръ, распоряженій, но это молчаніе никакъ не показываетъ, чтобы они, когда будутъ спрошены, не указали въ нихъ многихъ существенныхъ недостатковъ, вредно вліяющихъ на ходъ развитія общаго благосостоянія.
Вотъ почему, какъ бы ни были богаты и разнообразны свѣденія по тому или другому общественному вопросу, собранныя одними органами административными, они никогда не могутъ быть ни достаточно полны, ни достаточно вѣрны и точны, если они не пополнены, не провѣрены, не исправлены свѣденіями органовъ самоуправленія. Послѣдніе всегда могутъ сказать по каждому общественному вопросу нѣчто новое, нѣчто такое, чего не могъ ни видѣть, ни наблюдать органъ администраціи и надъ чѣмъ, тѣмъ болѣе, не могла усиленно работать его мысль.
И мнѣ кажется, какъ земскія, такъ и городскія самоуправленія, оказали бы правительству великую услугу, еслибы каждое изъ нихъ въ предѣлахъ своего района занялось подробнымъ изслѣдованіемъ всѣхъ наболѣвшихъ вопросовъ, которые могутъ порождать недоумѣніе въ обществѣ въ томъ или другомъ отношеніи, и вполнѣ разъяснило правительству положеніе дѣла по каждому изъ этихъ вопросовъ.
Такихъ наболѣвшихъ вопросовъ, требующихъ настоятельнаго разрѣшенія, у васъ есть немало, и во главѣ ихъ стоитъ несомнѣнно вопросъ земельный.
Въ общемъ видѣ вопросъ земельный, несомнѣнно, извѣстенъ всѣмъ и не можетъ не быть извѣстнымъ. Ибо онъ сдѣлался въ настоящее время моднымъ: нѣтъ почти такого номера журнала и газеты, гдѣ бы не говорилось о недостаточности крестьянскихъ надѣловъ или не упоминалось объ этомъ по тому или другому поводу. Но всѣ эти свѣдѣнія отрывочныя, мѣстныя, частныя, которыя не даютъ общей картины состоянія крестьянъ и потому ни для кого не могутъ быть вполнѣ убѣдительны, тѣмъ болѣе, что рядомъ съ ними являются мнѣнія и совершенно противоположныя, высказываемыя людьми, повидимому, доказавшими свою компетентность въ своихъ сужденіяхъ о дѣлахъ крестьянскихъ. Таково, напримѣръ, мнѣніе князя А. Васильчикова, который говоритъ, что данныхъ крестьянамъ, надѣловъ за-глаза достаточно для веденія хозяйства, и если крестьяне бѣдствуютъ, то единственно отъ дурной обработки своихъ надѣловъ. Что касается до людей, компетентность которыхъ въ сужденіяхъ о подобныхъ вопросахъ сомнительны или искренность подозрительна и которые вмѣстѣ съ княземъ Васильчиковымъ заявляютъ, что бѣдствіе крестьянъ происходитъ вовсе не отъ недостаточности ихъ надѣловъ, а совершенно отъ другихъ причинъ, то такихъ людей можно насчитать безчисленное множество. Мы видѣли ихъ, говоря въ прошедшій разъ о московскомъ уѣздномъ земскомъ собраніи; ихъ можно видѣть ораторствующими въ засѣданіяхъ разныхъ ученыхъ обществъ; наконецъ, такія мнѣнія нерѣдкость и въ литературѣ. „Московскія Вѣдомости“ постоянно говорятъ, что мужикъ теперь день ото дня богатѣетъ. Такимъ образомъ, какъ ни назрѣлъ вопросъ о недостаточности крестьянскихъ земельныхъ надѣловъ, какъ ни настоятельно его немедленное разрѣшеніе, но эта настоятельность остается невыясненною правительству и его органамъ, ибо нѣтъ на лицо никакихъ такихъ вѣскихъ данныхъ, изъ которыхъ они могли бы осязательно убѣдиться въ его неотложной настоятельности и, оставивъ другіе вопросы, которые считаются теперь настоятельными, занялись бы имъ. Возьмемъ, напримѣръ, министерство финансовъ. Оно видитъ, что подати и повинности уплачиваются теперь такъ же исправно, какъ и прежде, пожалуй, еще лучше, что своимъ чередомъ идетъ при этомъ прежнимъ шагомъ уплата недоимокъ. Это естественно заставляетъ его думать, что положеніе мужика, если и не блестяще, то никакъ не хуже прежняго, во всякомъ случаѣ, не настолько бѣдственно, чтобы земельный вопросъ, ради увеличенія его надѣла, можно было считать настоятельнымъ. Оно считаетъ возможнымъ удерживать даже соляной налогъ, хотя о тяжести этого налога говорено и писано было очень много, причемъ всегда доказывалось, что тяжесть эта падаетъ преимущественно на бѣднѣйшее крестьянское населеніе. Очевидно, что министерство финансовъ относится съ совершеннымъ недовѣріемъ къ-изображенію бѣдственнаго положенія крестьянства въ литературѣ, о которой, впрочемъ, вообще составилось такое мнѣніе, что она склонна нетолько всѣ недостатки преувеличивать, но даже писать прямо чернымъ не бѣлому. На одной точкѣ зрѣнія съ министерствомъ финансовъ должно стоять и министерство государственныхъ имуществъ. Хотя до него и доходитъ не мало свѣдѣній о самовольныхъ переселеніяхъ крестьянъ на пустопорожнія мѣста и еще болѣе, конечно, поступаетъ просьбъ отъ разныхъ крестьянскихъ обществъ о недостаточности земельныхъ надѣловъ, но подобныя переселенія и подобныя просьбы бывали всегда, такъ какъ всякому человѣку и при хорошемъ естественно желать лучшаго, въ общемъ же оно въ правѣ оставаться въ томъ убѣжденіи, что оно дало крестьянамъ надѣлы вполнѣ достаточные для хозяйства и имѣетъ полное право сохранять эту убѣжденность, потому. что въ виду не имѣется такихъ не подлежащихъ сомнѣнію данныхъ, которыя показывали бы бѣдственное положеніе крестьянъ, происходящее именно отъ недостаточности земельныхъ надѣловъ. Мы могли бы поименовать и нѣкоторыя другія министерства и учрежденія, въ которыхъ существуетъ эта убѣжденность. Вслѣдствіе всего этого вопросъ земельный остается безъ движенія, непризнаннымъ, и на сценѣ въ числѣ вопросовъ настоятельнѣйшихъ фигурируютъ вопросы второстепенные, условной важности, вопросы, которые могли бы имѣть большое значеніе только при благосостояніи крестьянъ, и которые между тѣмъ требующимися на нихъ издержками еще болѣе увеличиваютъ расходъ бюджета, и слѣдовательно, тяжелое положеніе крестьянъ, отдаляя вмѣстѣ съ тѣмъ возможность и время для рѣшенія самаго главнаго для благосостоянія крестьянъ вопроса земельнаго.
Земства оказали бы великую, неоцѣненную услугу правительству, еслибы каждое изъ нихъ въ предѣлахъ своего района занялось изученіемъ современнаго положенія крестьянъ и на основаніи точныхъ цифръ и данныхъ выяснило тягость этого положенія. Одинъ изъ крестьянъ на московскомъ уѣздномъ земскомъ собраніи прямо заявлялъ, что имъ теперь жить гораздо хуже, чѣмъ было при крѣпостномъ правѣ, и что если долѣе имъ придется сидѣть на томъ же надѣлѣ, который у нихъ есть, то кромѣ голодной смерти ничего ждать нельзя — но что всего печальнѣе, такъ это то, что, по его словамъ, за недостаткомъ земли, молодое поколѣніе крестьянства съ самой юности бросаетъ землю и уходятъ изъ деревень искать другихъ работъ, которыхъ, конечно, находитъ мало, пріучаясь съ малолѣтства къ шатанію и бродяжничеству и приготовляя такимъ образомъ въ ближайшемъ будущемъ массу никогда небывавшаго въ Россіи пролетаріата. Подробныя, собранныя земствомъ, каждымъ въ своемъ районѣ, на основаніи точныхъ данныхъ, свѣдѣнія о современномъ положеніи крестьянъ представили бы такую картину ихъ существованія, что ни въ комъ не могло бы возникнуть сомнѣнія о неотложной необходимости разрѣшенія вопроса объ увеличеніи крестьянскихъ надѣловъ, черезъ прирѣзки казенныхъ земель, черезъ переселенія, въ случаѣ не имѣнія такихъ земель вблизи, желающихъ на пустопорожнія государственныя земли въ другихъ мѣстахъ и т. п. И несомнѣнно, что правительство немедленно взялось бы за это дѣло, поставляющее основу благосостоянія Россія — чего бы оно ни стоило. Неужели Россія, истратившая ради идеи — для освобожденія болгаръ — не одинъ милліардъ, если брать въ расчетъ все, не нашла бы милліарда на трату вполнѣ производительную, мало того: самую жизненную для ея благосостоянія, какъ достаточное снабженіе натуральными фондами ея трудящагося населенія? — Теперь же мы не имѣемъ права и жаловаться, что земельный вопросъ остается безъ движенія. Неотложная настоятельность его никѣмъ и ничѣмъ съ несомнѣнною очевидностію, осязательно не доказана правительству и оно имѣетъ основаніе предпочитать ему другіе вопросы, настоятельность которыхъ для него вполнѣ ясна.
На ряду съ вопросомъ земельнымъ стоитъ другой вопросъ, не менѣе, если еще не болѣе важный и не менѣе настоятельный, чѣмъ и вопросъ о расширеніи крестьянскихъ надѣловъ, хотя нетолько настоятельность его никѣмъ почти еще не пригнана, но и самое значеніе многими до сихъ поръ подвергается сомнѣнію. Такое отношеніе къ русской общинѣ происходитъ оттого, что большая часть современнаго образованнаго русскаго общества воспиталась въ политико-экономическихъ и юридическихъ понятіяхъ стараго времени, когда, по господствовавшимъ тогда повсюду началамъ римскаго права, единственною культурною формою землевладѣнія считалось владѣніе землею на правѣ собственности, общинное же землевладѣніе признавалось остаткомъ временъ патріархальныхъ или варварскихъ, и правительства разныхъ европейскихъ странъ употребляли нетолько всѣ усилія, но нерѣдко даже насилія на уничтоженіе общиннаго владѣнія и превращеніе его въ частную собственность. Теперь въ Европѣ взглядъ на общину уже измѣнился и Европа скорбитъ о томъ, что поспѣшила разрушить эту патріархальную форму землевладѣнія, которая въ настоящее время послужила бы ей лучшимъ плотомъ противъ разныхъ современныхъ золъ. Въ Россіи общинное владѣніе до сихъ поръ удержалось, если не вездѣ de facto, да и тамъ, гдѣ удержалось de facto, не вездѣ въ привлекательномъ видѣ, то несомнѣнно, что оно повсюду почти сохранилось въ мысляхъ и идеалахъ народа во всей неприкосновенности и цѣлости и недостаетъ только внѣшнихъ благопріятныхъ условій, чтобы оно возсоздалось въ своемъ настоящемъ видѣ. Поэтому, если мы и можемъ скорбѣть вмѣстѣ съ Европою о томъ, что не умѣли сохранить общины въ ея истинномъ видѣ и допустили, рядомъ съ нею, и часто на ея развалинахъ водвориться многочисленному частному землевладѣнію, то у насъ все таки не потеряны еще ни время, ни надежда реставрировать общину тамъ, мнѣ она есть, въ ея настоящемъ видѣ, помочь подворному крестьянскому владѣнію тамъ, гдѣ оно подъ вліяніемъ неблагопріятныхъ внѣшнихъ условій, выродилось изъ общиннаго, преобразиться снова въ общинное, наконецъ, пріобрѣтать, мало по малу, постоянно и неуклонно земли, продаваемыя разными частными владѣльцами и утверждать на нихъ общинное землевладѣніе. Всѣ труды и расходы на это государства окупились бы впослѣдствіи сторицею. Потому что, еслибы въ Россіи возникло сплошное общинное землевладѣніе, то Россія, при ея огромныхъ поземельныхъ пространствахъ, была бы навсегда обезпечена противъ язвы пролетаріата; во-вторыхъ, одинъ поземельный доходъ покрывалъ бы тогда если не весь бюджетъ государственныхъ расходовъ, то навѣрное самую значительную часть его, такъ какъ община сполна платила бы государству всю поземельную ренту, которую частное землевладѣніе нетолько не платитъ, но еще съ прихваткою труда рабочихъ беретъ всю себѣ. Я не говорю уже о высокомъ нравственномъ состояніи народа, которое необходима условливаетъ собою правильно поставленная община. Настоящее время есть рѣшительный моментъ для вопроса объ общинѣ, для ея будущаго: быть или не быть. На нее обращены теперь жадные взоры всѣхъ крупныхъ и мелкихъ хищниковъ. И въ этотъ то рѣшительный моментъ своего бытія община остается безъ всякой защиты, предоставленная единственно своей собственной силѣ, давно уже сильно подорванной и деморализованной. Законъ, въ положеніи 19-го февраля, далъ ей только одну защиту: дозволялъ ей распадаться на подворное владѣніе лишь въ такомъ случаѣ, если она захочетъ этого сама, слѣдовательно, косвенно воспретилъ уничтожать общины по какимъ то ни было административнымъ усмотрѣніямъ и соображеніямъ. Но авторъ статьи, помѣщенной въ нынѣшней книжкѣ „Отеч. Записокъ“: е Коренная нужда на Сѣверѣ», и проч. справедливо замѣчаетъ, что это огражденіе похоже на то, какъ еслибы городамъ и деревнямъ Россіи дозволено было выдѣляться изъ государства, если они того пожелаютъ. «Какъ бы ни было выгодно, прибавляетъ онъ: — государство русское для его страны, но стоитъ признать подобный принципъ — и оно распадется». Единственнаго защитника община имѣетъ себѣ въ литературѣ. Но въ литературѣ есть мнѣнія и противъ общины. Кромѣ того, литература, какъ я замѣтилъ уже выше относительно земельныхъ надѣловъ, въ подобныхъ вопросахъ, требующихъ законодательнаго почина и дѣйствія, ни для кого не мажетъ доставить несомнѣнной убѣдительности. Дѣло здѣсь стоитъ такъ же, какъ и относительно увеличенія земельныхъ надѣловъ. Въ рукахъ правительства нѣтъ такихъ несомнѣнныхъ данныхъ, на основаніи которыхъ оно могло бы убѣдиться въ превосходствѣ общиннаго владѣнія передъ частнымъ и въ необходимости, и притомъ, неотложной въ принятіи мѣръ какъ для огражденія общиннаго владѣнія уже существующаго, такъ и для развитія и распространенія его на будущее время. Разница только въ томъ, что въ данномъ случаѣ существуетъ убѣжденность не въ томъ только, что трогать общиннаго вопроса нѣтъ пока надобности, а прямая принципіальная предубѣжденность противъ пользы общиннаго владѣнія, происходящая оттого, что все дѣлающее исторію современное поколѣніе воспиталось въ старыхъ европейскихъ воззрѣніяхъ на общину. Видна нѣкоторая наклонность скорѣе въ уничтоженію общиннаго владѣнія, чѣмъ къ его сохраненію, а тѣмъ болѣе въ распространенію и развитію. Такое направленіе видимъ мы въ трудахъ комиссіи по изслѣдованію сельскаго хозяйства въ Россіи. Теперь носятся слухи объ установленіи сроковъ земельныхъ передѣловъ въ общинѣ. Еслибы такое установленіе, состоялось, то это было бы самымъ вѣрнымъ средствомъ для ускоренія распаденія общины.
И въ отношеніи общины земство могло бы оказать великую и неоцѣненную услугу правительству, собравъ каждое въ своемъ районѣ подробныя свѣдѣнія объ общинномъ и частномъ землевладѣніи, разъяснивъ при томъ обстоятельно тѣ основанія, на которыхъ стоитъ община, ея внутреннюю жизнь, ея культурную подвижность при благопріятныхъ условіяхъ, воздѣйствія ея на моральное состояніе народа, наконецъ, тѣ безчисленныя выгоды, которыя она приносить государству даже въ своемъ теперешнемъ непривлекательномъ видѣ и которыя могла бы приноситъ въ будущемъ, еслибы была правильно поставлена. Такое изученіе было бы полезно и самимъ земствамъ, ибо поставило бы ихъ въ правильное отношеніе къ различнымъ видамъ поземельнаго владѣнія, находящагося въ ихъ районѣ. Московское уѣздное земство, потрудившееся нѣсколько ближе познакомиться съ общиннымъ землевладѣніемъ, чѣмъ другія земства, уже теперь находитъ нетолько безполезнымъ, но и вреднымъ поддерживать своею помощью частныхъ мелкихъ собственниковъ изъ крестьянъ въ пріобрѣтеніи земель. Оно поставило принципомъ оказывать эту помощь единственно только цѣлымъ общинамъ.
Укажемъ и еще наболѣвшій вопросъ, который то и дѣло порождаетъ недовольство и въ земскихъ дѣятеляхъ, и во всемъ образованномъ обществѣ — это вопросъ о народномъ образованіи въ частности и объ образованіи вообще. Вопросъ этотъ Съ нѣкотораго времени сталъ жгучимъ, какъ говорится, обострился, какъ отъ тѣхъ безчисленныхъ затрудненій, неудобствъ, пререканій, которыя по поводу его то и дѣло повторяются въ практикѣ жизни, такъ и потому, что вполнѣ откровенному разъясненію его въ печати становится преграда.
Нужно ли говорить, что въ настоящее время вопросъ народнаго образованія есть вопросъ первой важности, вопросъ на столько же настоятельный, какъ и вопросъ земельный, какъ и вопросъ объ общинѣ? Всѣ законоположенія, которыми ограждаются права народа отъ внѣшнихъ стѣсненій и эксплуатаціи, всѣ, которыми предоставляется ему участіе въ дѣлахъ общественныхъ, наконецъ, всѣ благія правительственныя и общественныя начинанія въ видахъ его благосостоянія тормозятся или остаются совсѣмъ бездѣйственными, вслѣдствіе невѣжества народа, вслѣдствіе того, что по безграматности онъ не знаетъ твердо ни своихъ правъ, ни обязанностей или не можетъ отстоять своихъ правъ, не умѣя справиться съ самымъ ничтожнымъ дѣломъ, разъ приходится взяться за перо и имѣть свѣдѣнія въ первыхъ четырехъ дѣйствіяхъ ариѳметики. Авторъ «Коренной нужды на Сѣверѣ» разсказываетъ, что одно ссудо-сберегательное товарищество оказалось несостоятельнымъ потому, что среди членовъ его изъ крестьянъ не было никого, кто могъ бы вести дѣло и дѣлать повѣрки счетамъ. Впрочемъ, и безъ этого всѣмъ извѣстно, что въ волостныхъ правленіяхъ, старшинами и писарями раскрадываются крестьянскія деньги самымъ немилосерднымъ образомъ и міру при своихъ учетахъ рѣдко удается разъяснить досконально плутни. Равные взносы крестьяне, по своей безграматности, сплошь и рядомъ дѣлаютъ по два раза, или гораздо болѣе того, что слѣдуетъ. Какія массы на всемъ этомъ крестьяне переплачиваютъ лишнихъ денегъ, одинъ Богъ вѣсть. Но въ состояніи невѣжества находятся нетолько крестьяне заурядные, но и сами управляющіе ими старшины и писаря. Въ послѣдніе два года, нѣкоторые изъ начальниковъ губерній порѣшили обревизовать нѣкоторыя изъ волостныхъ правленій.. Но здѣсь оказался такой хаосъ, зависящій, впрочемъ, не отъ нерадѣнія, не отъ своекорыстія, не отъ какихъ-нибудь другихъ дурныхъ побужденій, а отъ такого вполнѣ добросовѣстнаго непониманія дѣла волостнымъ начальствомъ, что ни о какой серьёзной ревизіи тутъ и думать было нечего. Нѣкоторымъ изъ начальниковъ губерній пришла даже странная поэтому поводу мысль основать особыя школы для приготовленія сельскихъ и волостныхъ начальниковъ и волостныхъ писарей!!
Вотъ на какой степени невѣжества стоитъ еще нашъ народъ! Земства, по крайней мѣрѣ, лучшія изъ земствъ употребляютъ всѣ свои усилія, чтобы разогнать хоть немножко эту тьму. Они не щадятъ для этого ни своихъ хлопотъ, ни трудовъ, ни денегъ: готовы давать все, что можно дать изъ скуднаго земскаго бюджета — лишь бы дѣло сколько-нибудь двигалось впередъ. Но вмѣсто сочувствія и помощи своимъ просвѣщеннымъ стремленіямъ и начинаніямъ на пользу народа встрѣчаютъ странное недовѣріе! Казалось бы, кому можно было съ большею безопасностію и увѣренностію отдать въ руки дѣло начальнаго народнаго образованія, какъ не земству, интересы котораго тогда только и могутъ быть прочны и имѣть подъ собою твердую почву, когда образованіе народа будетъ вестись въ духѣ вполнѣ консервативномъ? Нѣть, кажется почему-то многимъ, что разъ дѣло народнаго начальнаго образованія будетъ въ рукахъ земства, тутъ непремѣнно явится красный призракъ. Никакой надзоръ административныхъ Органовъ, самый усиленный и неустанный, не воспрепятствуетъ этому появленію. Потому требуется, чтобы земства, вопреки положенію о земскихъ учрежденіяхъ, отложили всѣ заботы объ образованіи, и давали бы только деньги и поставляли все потребное по хозяйственной части училищъ. Земства, по крайней мѣрѣ, лучшія изъ нихъ, самыя ретивыя изъ нихъ къ дѣлу народнаго образованія не хотятъ играть такой унизительной для ихъ роли, и къ тому же, вредной для дѣла образованія. «Мы, говорятъ они: — хотимъ имѣть и школы надлежащія, и учителей хорошихъ, какихъ вы намъ не дадите, потому приставите за нами надзоръ какой хотите, но позвольте намъ самимъ заботиться и о школьномъ дѣлѣ, и о приготовленіи учителей — тогда мы готовы давать и наши деньги, и труды. Не согласитесь на это — тогда и души нашей въ дѣлѣ не увидите, а останется только формальное отношеніе къ дѣлу, изъ котораго въ концѣ-концовъ выйдетъ нуль». — Другія земства болѣе веселаго характера, которыя ничего, быть можетъ, болѣе и не желаютъ, какъ того, чтобы изъ всѣхъ хлопотъ по народному образованію получился одинъ нуль, тотчасъ смекнули, въ чемъ дѣло. «И на кой намъ чортъ, думаютъ они, эти мужичьи школы? И какая намъ польза отъ того, что чумазые деревенскіе ребятишки будутъ граматны. Все равно выростетъ — мужикомъ будетъ. Не лучше ли намъ закрыть школы и завести на эти деньги инспектора школъ? — Все-таки въ нашемъ маленькомъ обществѣ лишній хорошій человѣкъ будетъ, съ которымъ можно и выпить, и закусить, а подъ часъ и въ карты сыграть». — И закрываютъ школы и заводятъ инспекторовъ. Такъ, одинъ изъ корреспондентовъ изъ Новохоперска шлетъ «Донской Газетѣ», что бывшее у нихъ въ сентябрѣ мѣсяцѣ земское собраніе «совратило расходы по земскому образованію на 1,500 р. и ассигновало 1,000 р. на инспектора, котораго рѣшило пригласить для надзора за училищами Новохонерскаго уѣзда».
Корреспондентъ ярится и выходитъ изъ себя по поводу такого постановленія новохоперскаго земскаго собранія:
«Итакъ, восклицаетъ онъ: — до нищенства бѣдныя училища наши лишаются пособія отъ земства въ размѣрѣ 1 1/2 тысячъ рублей, но вмѣсто этого лишенія получаютъ инспектора! Такая комбинація напоминаетъ намъ нищаго, у котораго отнимаютъ послѣдній кусокъ хлѣба, давая взамѣнъ конфетку! (конфетка! Инспекторъ-то!). Это мы говоримъ не потому, однако, что желаемъ отрицать пользу инспекторскаго надзора — нѣтъ, мы только напоминаемъ, что улучшеніе матеріальнаго состоянія училищъ важнѣе инспектора. Если школы представляютъ изъ себя скорѣе берлоги, чѣмъ человѣческія жилища, если ихъ не топятъ, не моютъ, не снабжаютъ учебными пособіями, если учителя ходятъ Зовъ сапогъ и питаются чуть не манной небесной, никакой инспекторъ ничего не подѣлаетъ».
Но обращаюсь къ печальной исторіи пререканій, которыми тормозится ходъ народнаго образованія и причина которыхъ лежитъ въ отрицаніи у земства права заботиться о своихъ школахъ по существу. Я уже говорилъ въ нѣсколькихъ изъ моихъ прошедшихъ обозрѣній о пререканіяхъ, бывшихъ въ Твери, Вяткѣ, Рязани, Черниговѣ, Елисаветградѣ, вслѣдствіе столкновенія бргановъ министерства народнаго просвѣщенія съ земствами по поводу существовавшихъ въ означенныхъ мѣстахъ земскихъ семинарій или училищъ для приготовленія учителей или учительницъ для земскихъ школъ. Теперь новое таковое же пререканіе готово возникнуть въ Костромѣ относительно находящейся здѣсь женской семинаіри. Любопытныя свѣдѣнія объ этомъ въ газетѣ «Русскій Курьеръ» сообщаетъ г. Колюпановъ, предводитель ветлужскаго дворянства, самъ близко заинтересованный въ этомъ дѣлѣ.
Костромская женская учительская семинарія была основана губернскимъ земствомъ въ виду крайняго недостатка способныхъ учителей для сельскихъ школъ. До какой степени всѣ уѣздныя земства были рады открытію этой семинаріи видно изъ того, что, напримѣръ, ветлужское земство немедленно по основаніи семинаріи бюджетъ по народному образованію возвысило съ 2,000 р. на 9,000 р. постоянныхъ, въ дѣйствительности затрачивая" ежегодно по 12—18,000 р. И семинарія, дѣйствительно, оправдала надежды, возлагавшіяся на нее земствомъ. «Въ Ветлужскомъ уѣздѣ до настоящаго времени находится 8 семинаровъ въ качествѣ учительницъ; у всѣхъ школы сравнительно идутъ лучше, чѣмъ у учителей; у нѣкоторыхъ школы доведены до изумительнаго совершенства, даже по оффиціальнымъ сообщеніямъ чиновъ министерства народнаго просвѣщенія». Всѣ учительницы ведутъ себя безукоризненно во всѣхъ отношеніяхъ и никогда не подвергались ни отъ кого ни малѣйшему нареканію. «Все это, говоритъ г. Колюпановъ: — я могу подтвердить фактами и пишу это нетолько какъ газетный корреспондентъ, но какъ оффиціальное лицо, несущее нравственную и юридическую отвѣтственность какъ за справедливость моихъ показаній, такъ и за добросовѣстное исполненіе Высочайше на меня, какъ предводителя, возложеннаго надзора за благонадежностью преподавателей въ сельскихъ школахъ, въ качествѣ мѣстнаго предводителя дворянства. Я оканчиваю шестое трехлѣтіе моей предводительской службы въ Ветлужскомъ уѣздѣ». Относительно семинаріи г. Колюпановъ говоритъ, что, состоя со времени основанія самой семинаріи и до настоящаго времени, въ качествѣ губернскаго гласнаго, членомъ ревизіонной комиссіи, онъ знаетъ ходъ дѣлъ въ семинаріи вполнѣ обстоятельно, никогда въ теченіи этого времени никакихъ отступленій отъ устава, утвержденнаго правительствомъ, не замѣчалъ, и онъ, равно какъ я другіе члены ревизіонной комиссіи, изъ года въ годъ давали утѣшительный и самый лестный отзывъ о состояніи семинаріи.
Несмотря на все это, вдругъ послѣдовало предложеніе объ устраненіи земства отъ всякаго вмѣшательства въ дѣла основаннаго имъ упрежденія, за исключеніемъ уплаты «причитающихся на расходъ суммъ» — предложеніе, мотивированное упоминаніемъ «о безпорядкахъ по устройству надзора за воспитанницами семинаріи». Такими якобы безпорядками оказалось слѣдующее обстоятельство: 1) въ помѣщеніи, гдѣ живутъ воспитанницы, въ нынѣшнемъ году произведенъ былъ обыскъ, по которому ничего, впрочемъ, подозрительнаго не найдено; 2) вскорѣ затѣмъ губернаторъ, на основаніи полицейскихъ свѣдѣній, нашелъ пять изъ числа кончающихъ курсъ воспитанницъ заслуживающими нареканія относительно своего домашняго поведенія на квартирахъ. Совѣтъ семинаріи принялъ къ свѣдѣнію сообщеніе губернатора, но за отсутствіемъ точныхъ я опредѣленныхъ данныхъ, что онъ могъ предпринять относительно ихъ? Исключить безъ всякой причины кончающихъ уже курсъ дѣвушекъ было нетолько несправедливо, но и безчеловѣчно. Совѣтъ порѣшилъ перевести ихъ немедленно съ частныхъ квартиръ въ интернатъ для ближайшаго наблюденія, сдѣлавъ одной изъ нихъ, о которой получились свѣдѣнія болѣе опредѣленныя, выговоръ. Между тѣмъ, черезъ двѣ недѣли послѣ этого послѣдовало предложеніе попечителя московскаго учебнаго округа: не признаетъ ли совѣтъ необходимымъ немедленно удалить означенныхъ воспитанницъ изъ семинаріи? Совѣтъ, по чувству справедливости и человѣколюбія, произвелъ дознаніе объ образѣ жизни воспитанницъ на квартирахъ, гдѣ онѣ жили. Хозяева квартиръ дали самые благопріятные отзывы объ ихъ поведеніи. Такимъ образомъ, свѣдѣнія полицейскаго агента о воспитанницахъ оказались невѣрными, а между тѣмъ ими введены были въ заблужденіе и полицеймейстеръ, и губернаторъ, я попечитель округа, и, на основаніи этихъ донесеній, совѣту приходилось ни въ чемъ неповинныхъ воспитанницъ, теперь уже выдержавшихъ выпускной экзаменъ и кончившихъ курсъ, лишить, вслѣдствіе предложенія попечителя, аттестата. Само собою разумѣется, что совѣтъ не могъ рѣшиться на это. Онъ сообщилъ губернатору о ложномъ донесеніи полицейскихъ агентовъ, а къ попечителю округа командировалъ одного изъ своихъ членовъ для разъясненія обстоятельствъ дѣла. И вотъ тѣ якобы безпорядки, на основаніи которыхъ признано необходимымъ изъять семинарію изъ вѣдѣнія земства.
"Еслибы, говоритъ г. Колюпановъ: — земство отступлю отъ утвержденнаго правительствомъ устава, еслибы семинарія не доставляла хорошихъ учительницъ, еслибы въ семинаріи дѣйствительно происходили какіе-либо безпорядки и земство противъ нихъ не принимало мѣръ, тогда, въ сознаніи справедливости требованія и пользы для дѣла, я бы первый смиренно подчинился всякому правительственному предложенію. Но если этого не было, если уставъ никогда не нарушался, какъ это извѣстно и самому правительству, если семинарія выпускала учительницъ, заслуживавшихъ только одобреніе со стороны правительственной инспекціи, если не было случая нетолько исключенія, но даже какой-либо мѣры взысканія относительно окончившихъ въ семинаріи учительницъ, а только награды и поощренія со стороны училищныхъ совѣтовъ и земскихъ собраніи, если единственное нареканіе на семинарію, въ лицѣ указанныхъ мною пяти воспитанницъ, до сихъ поръ слѣдуетъ считать, по крайней мѣрѣ, не разъясненнымъ, то какое отсутствіе чувства гражданскаго долга слѣдуетъ предположить въ гласномъ, рѣшающемся добровольно отречься отъ самого себя и выпустить изъ рукъ земства учрежденіе, польза котораго очевидна для губерніи и которымъ, безъ сомнѣнія, его избиратели дорожатъ больше его самого?!. Признаюсь, въ виду подобныхъ фактовъ, даже у людей, сохранившихъ вѣру въ возможность у насъ честной земской дѣятельности — опускаются руки…
«Женская семинарія, говоритъ далѣе г. Колюпановъ: — была нетолько толчкомъ къ поднятію уровня народнаго образованія въ губерніи, но и прочною, живою, такъ сказать, родною связью между земствомъ и сельскою школой. Если эта связь насильственно порвется, то я не удивлюсь, что дѣлу народнаго образованія нанесенъ будетъ неожиданный, тяжелый и непоправимый ударъ, я не удивлюсь, что ветлужское земство съ 13,000 р. с. снова спустится на скромный бюджетъ въ 2,000 р., что и другіе уѣзды болѣе или менѣе охладѣютъ къ дѣлу народнаго образованія и сведутъ на оставленную въ ихъ завѣдываніи исключительно хозяйственную часть. Безъ всякаго сомнѣнія, не таковы виды правительства».
Для уясненія современнаго состоянія народнаго образованія становимся еще на одной корреспонденціи, помѣщенной въ томъ же (Русскомъ Курьерѣ) и такъ же г. Колюпанова, корреспонденціи, въ которой объясняется: почему наша начальная народная школа идетъ теперь плохо? По мнѣнію автора, съ которымъ нельзя не согласиться, успѣхъ начальной школы зависитъ вполнѣ отъ личности учителя: хорошъ учитель — хорошо пойдетъ школа, нѣтъ — школа будетъ имѣть только имя школы. Поэтому съ самаго начала земскихъ учрежденій, получивъ въ свое вѣденіе народную школу, земства обратили все свое вниманіе на пріисканіе и на приготовленіе возможно лучшихъ учителей. Они тогда имѣли возможность это сдѣлать, ибо выбранный имъ учитель немедленно утверждался училищнымъ совѣтомъ и немедленно поступалъ на мѣсто. Послѣднее обстоятельство при опредѣленіи народныхъ учителей весьма важно, такъ какъ народные учителя всегда вообще люди бѣдные и не могутъ ждать, пока бумаги объ ихъ утвержденіи будутъ ходить по разнымъ инстанціямъ. Опредѣленный разъ сельскій учитель могъ считать свое мѣсто прочнымъ. Удаленіе его отъ должности или воспрещеніе ему дальнѣйшей педагогической дѣятельности зависѣло исключительно отъ губернскаго училищнаго совѣта, вслѣдствіе представленія уѣзднаго о неблагонадежности учителя. Такимъ образомъ, разъ учитель но совершилъ ничего преступнаго, онъ могъ не бояться ничего. Земство, дорого цѣнившее хорошихъ учителей, не допустило бы, конечно, уволить учителя по какимъ-нибудь неосновательнымъ слухамъ, сплетнямъ, пустымъ придиркамъ и т. п., тѣмъ болѣе, что разъясненіе было удобно, ибо происходило на мѣстѣ, въ уѣздномъ училищномъ совѣтѣ, гдѣ предсѣдатель, предводитель дворянства, есть вмѣстѣ и предсѣдатель уѣзднаго земскаго собранія и гдѣ, кромѣ того, засѣдаютъ два члена отъ земства. По той же самой причинѣ, т. е. потому, что земство дорожило хорошими учителями, оно постоянно заботилось о томъ, чтобы по возможности улучшить матеріальное положеніе учителей. Такимъ образомъ, въ рукахъ земства народная школа имѣла хорошую постановку и въ началѣ, и имѣла основательныя причины надѣяться все на большее и большее свое улучшеніе съ каждымъ днемъ.
Теперь постановка народной школы, по словамъ Колюпанова, совершенно измѣнилась. Съ 1875 года учителя и учительницы всецѣло и безапелляціонно подчинены правительственной инспекціи. По ея назначенію они опредѣляются и увольняются; инспекція по своему усмотрѣнію можетъ временно устранять ихъ отъ должности по недостаточной способности или несоотвѣтствію; причемъ учителя, временно устраненные инспекціей, впредь до окончанія дѣла, нигдѣ не могутъ быть допускаемы къ исполненію учительскихъ обязанностей.
При такомъ всемогуществѣ инспекціи надъ судьбою училищнаго персонала, земство естественно должно со дня на день все болѣе и болѣе устраняться нетолько отъ приготовленія собственныхъ учителей и учительницъ, но и отъ выбора ихъ; ибо никому непріятно же бросать людей на произволъ судьбы. Чрезъ устраненіе отъ дѣла земства училищный персоналъ теряетъ нетолько въ матеріальномъ отношеніи, но и остается совершенно беззащитнымъ противъ всякихъ случайныхъ невзгодъ. Существованіе его ставится въ полную зависимость отъ благоволенія и неблаговоленія инспектора, которыя, по личнымъ качествамъ и темпераменту инспектора, могутъ обусловливаться иногда мотивами, неимѣющими вовсе никакого отношенія къ дѣлу народной школы. Но и благоволеніе инспектора не всегда будетъ въ состояніи защитить учителей и учительницъ отъ случайныхъ невзгодъ. Ибо инспекторъ самъ служебное и зависимое лицо — а кромѣ него есть еще цѣлый рядъ надзирающихъ за учителями и учительницами. За ними надзираютъ предводители дворянства, назначаемые по просьбѣ послѣднихъ губернскимъ училищнымъ совѣтомъ, любители народнаго просвѣщенія изъ мѣстныхъ жителей, губернаторъ, и самъ архіерей, и всѣ благочинные, которымъ онъ поручаетъ, попечители и попечительницы народныхъ школъ, наконецъ, приходскій священникъ.
По поводу такого множества надзирателей, г. Колюпановъ замѣчаетъ: ея слишкомъ долго жилъ и вращался въ общественной дѣятельности, чтобы въ настоящее время увѣровать въ необходимость безграничной свобода и отсутствія всякаго контроля, въ особенности въ дѣлѣ такой важности, какъ начальная школа и народное образованіе. Но, Боже мой, сколько и заѣзжихъ, и мѣстныхъ глазъ устремлено въ тотъ, по большей части, убогій чуланъ (не скажу даже — комнату), гдѣ отъ подавляющаго труда едва находитъ время отдохнуть несчастной учитель или учительница. Каждый изъ этихъ наблюдаютелей имѣетъ право раскапывать ихъ домашнюю жизнь, публично затрогивать и разбирать самыя неприкосновенныя и дорогія стороны ихъ семейной и личной обстановки — такія, о которыхъ всякій другой отдаетъ отчетъ одной своей совѣсти — и все это только потому, что судьба заставила ихъ искать себѣ пропитанія въ званіи сельскаго учителя. Трудно оспаривать, что такое положеніе наставника въ высшей степени ненормальное и невыносимое, что школы могутъ закрываться ея явственно вслѣдствіе этого наплыва надзирающихъ. Легко можетъ случиться, что при существованіи подобныхъ условій мѣста сельскихъ учителей мало по малу оставятъ всѣ полезные люди и въ концѣ-концовъ эти мѣста попадутъ въ руки такихъ потерянныхъ личностей, которыя до времени согласятся на всякія условія, лишь бы получить нѣсколько рублей, а тамъ, когда ихъ раскусятъ, они и сами уберутся по-добру по-здорову…
Въ особенности вреднымъ, разрушительнымъ для народной школы г. Колюпановъ считаетъ надзоръ приходскихъ священниковъ, потому что въ этомъ случаѣ надзоромъ большею частію руководитъ личное своекорыстіе. Земскія школы замѣнили собою церковно-приходскія, отъ которыхъ священники получали немаловажный доходъ, хотя и ничего тамъ не дѣлали. Земства озаботились пріискать новыхъ учителей. Отсюда началась непримиримая вражда приходскаго духовенства къ земскимъ учителямъ и учительницамъ. И что иногда дѣлаетъ эта вражда, повѣрить трудно. «Слово: нравственный надзоръ, говоритъ г. Колюпановъ: — и само по себѣ настолько же неопредѣленно и эластично, насколько опасно и непріятно; но когда къ нему примѣшивается надзоръ религіозный со стороны подъискивающагося лица, тогда, дѣйствительно, жизнь становится невыносимою. Повѣритъ ли читатель, что учитель или учительница могутъ потерять мѣсто за то, что они не постятся въ среду и пятницу?!» А между тѣмъ, положеніе дѣла такое, что разъ священникъ донесъ, что учитель или учительница не соблюдаютъ среды и пятницы, инспекторъ училищъ, какой бы онъ ни былъ просвѣщенный и преданный народному образованію человѣкъ, никакъ не можетъ оставить подобнаго доноса безъ послѣдствій.
Въ такомъ положеніи находится наша народная школа. Очевидно, что при подобныхъ порядкахъ отъ нея трудно ждать не только блестящихъ, но и какихъ бы то ни было успѣховъ въ будущемъ. Навѣрное, она также скоро зачахнетъ, какъ зачахли и народныя школы крестьянъ государственныхъ имуществъ, основанныя въ прошедшее время на широкую ногу и предоставленныя исключительно попеченію администраціи… чего, конечно, нежелательно. Но, какъ сдѣлать, чтобы пререканія между земствомъ и учебнымъ вѣдомствомъ прекратились, чтобы зиждительная работа надъ народною школою не отнималась изъ рукъ земства, чтобы надзоръ учебнаго вѣдомства надъ школою — пусть онъ будетъ самый строгій — оставался только надзоромъ, это вопросъ опять настоятельно важный, неотложный, и опять-таки вопросъ, настоятельность, неотложность котораго вполнѣ убѣдительно не выяснена для правительства. Какъ ни много говорилось о пререканіяхъ между земствомъ и учебнымъ вѣдомствомъ въ литературѣ, но все это говорилось только по частнымъ случаямъ. А какъ вообще стоитъ у насъ народная школа, остается невыясненнымъ.
Земство и опять сослужило бы хорошую службу государству и народу, еслибы каждое въ своемъ районѣ подробно изслѣдовало и изобразило тѣ препятствія, какія народная школа встрѣчаетъ въ своемъ развитіи.
Точно также есть много и другихъ наболѣвшихъ вопросовъ, по которымъ тщательно собранныя земствомъ свѣдѣнія освѣтили бы многое, что до сихъ поръ находится во мракѣ, и тѣмъ могли бы дать твердую основу для многихъ перемѣнъ къ лучшему. Таковы: система нынѣшняго образованія вообще, дѣйствія нашей юстиціи въ ея вліяніи на общество и т. п.
До сихъ поръ Россія оффиціально извѣстна намъ только по изображенію органовъ администраціи. Очень можетъ быть, что еслибы органы самоуправленія освѣтили ее съ своей стороны, мы увидѣли бы много такихъ сторонъ, которыхъ вовсе не видѣли до сихъ поръ или видѣли очень плохо, яснѣе распознали бы наши настоящіе недуги и поняли бы, что намъ надобно дѣлать, чтобы избѣжать разныхъ печальныхъ явленій въ современной жизни.