Взятка править
Какъ искоренить взяточничество? Этотъ вопросъ занимаетъ теперь и правительство. и общество, и законодательныя учрежденія. Земцы-октябристы вносятъ законопроектъ о повышеніи наказаній за взяточничество и лихоимство. Правительство повышаетъ служебные оклады, полагая, что мелкіе чиновники берутъ взятки «съ голоду».
Въ этомъ, конечно, есть доля истины.
Ничтожность окладовъ на лишнихъ ступеняхъ служебной лѣстницы является своего рода историческимъ пережиткомъ той правительственной системы, которая достигла своего наивысшаго расцвѣта въ царствованіе Николая I-го.
«Политика правительства того времени, — пишетъ Н. Флеровскій (B. В. Берви) въ „Год. Мин.“. — заключалась въ томъ, чтобы давать чиновникамъ такое содержаніе, при которомъ существовать было окончательно невозможно. Министръ юстиціи г. Панинъ говаривалъ, что 200 руб. въ годъ чиновнику совершенно достаточно, чтобы содержать себя и свое семейство. Чиновники вынуждены были существовать взятками, но чрезъ это они вполнѣ были въ рукахъ правительства; оно могло засудить каждаго, лишь только ему къ тому пришла охота. Въ то же время за взяточничество свое они презирались и ненавидѣлись народомъ, такъ что они опереться ни него ни въ какомъ случаѣ не могли. Они каждую минуту своей жизни были въ отчаянномъ положеніи и чувство своей безпомощности заставляло ихъ такъ громко и такъ единообразно кричать въ унисонъ съ правительствомъ и такъ жадно обличать всякій диссонансъ въ этой стройной гаммѣ. Только такой образъ дѣйствія давалъ имъ хотя нѣкоторую тѣнь безопаснаго положенія… Такая злодѣйская система, при которой, по выраженію государственныхъ людей, вся Россія шла въ ногу къ одной цѣли, какъ полкъ солдатъ, деморализовала насквозь все руское населеніе».
Какъ показалъ опытъ, отъ этой деморализаціи русское общество не измѣнилось вполнѣ и по сейчасъ.
Довольно было сложиться «благопріятнымъ» условіямъ, и взяточничество вновь расцвѣло пышнымъ махровымъ цвѣтомъ.
Можно, конечно, привѣтствовать самый фактъ улучшенія матеріальнаго положенія малообезпеченныхъ чиновниковъ, но думать, что эта мѣра явится спасительной въ борьбѣ со взяточниствомъ, было бы ошибочно.
Не говоря уже о томъ, что прибавка явится лишь «несчастными грошами» по сравненію съ внушительными размѣрами приватныхъ доходовъ. — сомнительнымъ кажется и основное положеніе о томъ, что взятки берутъ «съ голоду». Взятки берутъ не только «стрѣлочники», дѣйствительно. стоящіе на рубежѣ нищеты, но и вполнѣ обезпеченные чиновники, — да еще какъ берутъ!
Выходить, что однимъ повышеніемъ окладовъ дѣлу не поможешь.
Едва ли также можно достигнуть желаемой цѣли и повышеніемъ наказанія на взяточничество.
Наказанія за мздоимство, сопряженное съ учиненіемъ чего-либо противнаго обязанностямъ службы, и сейчасъ у насъ вполнѣ достаточныя для устрашенія: полтора — три года арестантскихъ ротъ, съ лишеніемъ всѣхъ особенныхъ правъ и преимуществъ.
Вопросъ не въ размѣрѣ показанія, а въ дѣйствительности его примѣненія.
Судя только по тѣмъ свѣдѣніямъ, которыя доходятъ до печати, число взяточниковъ можно считать тысячами; а когда какого-нибудь чиновники привлекаютъ къ отвѣтственности за взяточничество, — нѣсть объ этомъ облетаетъ всю Россію, какъ рѣдкій и сенсаціонный случай.
Да и тутъ, глядишь, дѣло какъ-то «затушевалось», о немъ забыли, и не увидѣло общество суда надъ взяточникомъ.
Происходятъ это отъ того, что должностныя лица, въ дѣлѣ привлеченія ихъ къ отвѣтственности. находятся въ исключительныхъ условіяхъ.
По нашимъ законамъ, «донесенія и сообщенія о преступленіяхъ по административнымъ вѣдомствамъ обращаются къ тому начальству, отъ коего зависитъ опредѣленіе обвиняемаго къ должности (ст. 1065 ую. уг. суд.)
Аналогичный способъ привлеченія чиновъ и другихъ вѣдомствъ.
Такимъ образомъ, даже прокурорская власть не можетъ привлечь чиновника къ отвѣтственности, если его, чиновника, не „выдастъ головой“ начальство.
Но выгодно-ли начальству обнаруживать у себя взяточниковъ, если оно само отвѣчаетъ за „бездѣйствіе власти“, „за неупотребленіе въ надлежащее время всѣхъ средствъ, коими можно было предупредитъ или остановить какое-либо злоупотребленіе или безпорядокъ“?..
Нѣсколько обнаруженныхъ среди подчиненныхъ взяточниковъ, — и ихъ непосредственный начальникъ, въ лучшемъ случаѣ, рискуетъ своимъ служебнымъ положеніемъ, а въ худшемъ — можетъ сямъ быть привлеченнымъ къ отвѣтственности „за бездѣйствіе“.
Ясно, что при такомъ положеніи чиновникъ-взяточникъ можетъ попасть подъ судъ только въ исключительно неблагопріятныхъ для него условіяхъ: если его преступленіе получило, слишкомъ широкую огласку и уже не представляется возможнымъ „замять дѣло“, или у начальника нашлось мужество расписаться въ „бездѣйствіи“.
Если бы размѣры наказаній за взяточничество были даже понижены, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, былъ примѣненъ общій порядокъ привлеченія чиновниковъ къ суду, — взяточничество сократилось бы.
Одна возможность дѣйствительнаго привлеченія къ суду страшнѣе, чѣмъ висящія въ воздухѣ запугиванія хотя бы каторгой.
Вмѣсто этихъ дѣйствительныхъ мѣръ, вашъ законъ ограничивается одними пожеланіями о чиновническихъ добродѣтеляхъ.
„Общія обязанности, которыя должны быть всегда зерцаломъ во всѣхъ поступкахъ чиновниковъ, суть: здравый разсудокъ, честность, безкорыстіе и воздержаніе отъ взятокъ, покровительство невинному и скорбящему“ и т. п.. „нерадѣніе, лѣность да почтутся стыдомъ“.
— „А Васька слушаетъ, да ѣсть“. — можно только сказать по поводу всѣхъ этихъ архаическихъ ламентацій.
Насколько забронированы чиновники отъ судебнаго преслѣдованія, настолько они беззащитны передъ лицомъ своего начальства. Послѣднее обстоятельство создаетъ атмосферу, крайне благопріятную для злоупотребленій, — между прочимъ, и взяточничества.
Правда, есть статьи закона, будто бы ограждающія чиновника отъ незаконныхъ на него давленій со стороны начальства.
„Чиновникъ не долженъ смотрѣть ни ни какое лицо“, — сказано въ законѣ — и даже не обращать вниманія „на партикулярныя письма, хотя бы отъ первѣйшихъ лицъ въ государствѣ“. (!).
Больше того, даже если непосредственный начальникъ прикажетъ сдѣлать что-либо противозаконное, то чиновникъ — (у законодателя не повернулся языкъ поколебать „престижъ власти“ и сказать, что въ такихъ случаяхъ чиновникъ можетъ ослушаться начальства, и потому законодатель выразился описательно:) — „обязанъ неупустительно исполнить то. что на подобные случаи (?) въ учрежденіи занимаемой имъ должности предписало“.
Таково велѣніе закона. Допустимъ, что нашелся чиновникъ, который, „несмотря ни на какое лицо“ и „партикулярныя письма“, отказался участвовать во взяточничествѣ
И вотъ, въ этихъ случаяхъ на сцену можетъ появиться статья (788 т. ІІІ), въ силу которой „чиновники, кои по убѣжденію начальства не способны къ исправленію возложенныхъ на нихъ должностей, или почему-либо неблагонадежны, или сдѣлали вину, извѣстную начальству, которая и можетъ быть доказана фактами“, — увольняются со службы прошенія и безъ объясненія причинъ (знаменитый „третій пунктъ“ ст. 838).
Такова „конституція“ чиновническихъ правъ…
Безотвѣтственность передъ судомъ и „безотвѣтность“ передъ начальствомъ, — вотъ гдѣ основные корни взяточничества.
Если будутъ вырваны они, не представится особой нужды и для повышенія наказаній за взяточничество. Что же касается повышенія вкладовъ мелкимъ служащимъ, то оно диктуется, прежде всего, справедливостью.
Къ побочнымъ мѣропріятіямъ, могущимъ оказать полезное дѣйствіе въ борьбѣ со взяточничествомъ, относятся: установленіе наказанія для лицъ, дающихъ взятку („мзлодатели“) и усиленіе надзора за чиновниками.
По дѣйствующимъ законамъ, мздодательство у насъ совершенно ненаказуемо, за исключеніемъ одного только случая, — ости взяткой чиновника склоняютъ къ совершенію служебнаго подлога. Но и въ этомъ послѣднемъ случаѣ рѣшающимъ является не сама взятка, а подлогъ.
Ненаказуемость мздодательства — законодательный пробѣлъ, который также имѣетъ свое объясненіе въ исторіи.
Прежде всего, если бы мздодательство было наказуемо, то это моглобы вызвать уменьшеніе взяточничества, т. е. тѣхъ приватныхъ доходовъ, безъ которыхъ пореформенное чиновничество не имѣю никакой физической возможности продолжатъ свое существованіе. Правительству пришлось бы, волей-неволей, лучше обезпечитъ чиновничество жалованьемъ, чѣмъ была бы нарушена тя система порабощенія, о которой говорилось въ началѣ.
Да и самъ россійскій обыватель въ тѣ времени безъ взятки обойтись не могъ хотя бы уже поточу, что взятку не онъ давалъ, а у него брали.
(Не даромъ и филологически слова „взятка“, „мздоимство“, „лихоимство“ происходятъ отъ корня „взять“, брать (имать), — активность на сторонѣ берущаго; тогда какъ даже для обязательныхъ государственныхъ повинностей выработался терминъ „подать“, — отъ корня „дать“, т. е. активность на сторонѣ дающаго).
Право давать безнаказано взятки было единственнымъ „правомъ“ въ океанѣ обывательскаго безправія.
Взятка была тѣмъ же крѣпостническимъ „откупомъ“. Не дать взятки, во многихъ случаяхъ, равносильно было гибели. Это право безнаказаннаго мздодательства сохранилось, какъ пережитокъ старины, до настоящаго времени.
Необходимо, наконецъ, въ цѣляхъ искорененія взятокъ, установить фактическій надзоръ за исполненіемъ чиновниками своихъ служебныхъ обязанностей.
Правда, законами этотъ надзоръ установленъ въ самыхъ широкихъ рамкахъ. По закону начальникамъ предписывается имѣть надзоръ на только за исполненіемъ подчиненными служебныхъ обязанностей, но и надъ ихъ поведеніемъ и обхожденіемъ, побуждая своихъ подчиненныхъ къ добродѣтелямъ и похвальному любочестію, удерживая отъ безбожнаго житія, пьянства, лжи и обмановъ».
Что же мы видимъ въ дѣйствительности?
Въ настоящее время, какъ извѣстно, во главѣ управленія всей казенной сѣтью желѣзныхъ дорогъ стоять одинъ начальникъ, который долженъ распоряжаться сѣтью, имѣющей въ общемъ протяженіе 44.000 версты.
Возможно ли, при такомъ положеніи, одному чиновнику осуществлять фактически хотя бы самый общій подзоръ, — не говоря уже «о направленія своихъ подчиненныхъ къ добродѣтелямъ и похвальному любочестію».