Киръ, Персидскій Государь, на одномъ Сраженіи взялъ въ плѣнъ Панѳею, жену Абрадата, Царя Сузіанскаго. Наслышась о чрезвычайной красотѣ Царицы, Киръ не хотѣлъ ее видѣть. Араспъ, его любимецъ, изъявлялъ удивленіе, что сей Государь не довѣрялъ своей добродѣтели. "А я увѣренъ, « примолвилъ онъ, что ни одна женщина не можетъ довести до заблужденія мой разсудокъ.» Араспъ! — сказалъ ему Киръ — развѣ ты не знаешь, что слабость почти всегда бываетъ слѣдствіемъ, самонадѣянности? Какъ бы то ни было, я согласенъ думать, что ты имѣешь неограниченную власть надъ самимъ собою: почему и ввѣряю тебѣ Панѳею. Справедливость требуетъ, чтобы человѣкъ испытанной добродѣтели былъ избранъ защитникомъ невинности и красоты. —
Царь дѣйствительно поручилъ жену Абрадата охраненію Араспа, который вскорѣ плѣнясь ея красотою, забылъ и обѣщаніе, и честь свою. Царица, замѣтивъ страсть его, почувствовала сильное негодованіе; но зная, что дружба соединяла Араспа съ Киромъ, почла обязанностію своею уважить сіи священныя узы; опасеніе же, чтобы не поссоришь, двухъ друзей, побудило ее хранить молчаніе. Прошло нѣсколько времени. Араспъ, ослѣпленный страстію, сталъ уже выходить за предѣлы умѣренности. Панѳея, опасаясь, чтобы онъ не рѣшился на какую-либо дерзость, принуждена была увѣдомить Кира о своемъ положеніи. Киръ немедленно удалилъ отъ нея Араспа, и изъявилъ ей всю искренность участія и почтенія къ ея роду, добродѣтели и нещастіямъ, Араспъ въ отчаяніи почиталъ уже себя погибшимъ и придумывалъ средства къ побѣгу, какъ вдругъ увѣдомили его, что Киръ желаетъ его видѣть. Виновный явился къ Государю въ крайнемъ смущеніи, доказывавшемъ, сколько онъ терзался угрызеніями совѣсти. Киръ, видя друга своего въ такомъ униженіи и страхѣ, сжалился надъ нимъ. Первое движеніе истинной добродѣтели состоитъ не въ томъ, чтобы гордиться торжествомъ своимъ предъ посрамленнымъ порокомъ, но чтобы почувствовать все, чѣмъ только превосходство ея можетъ устыдить виновнаго, и со всею нѣжностію снисхожденія способствовать къ облегченію бремени, его тяготящаго.
Черезъ нѣсколько минутъ Киръ, съ кротостію взглянувъ на Араспа, сказалъ ему: «Не бойся укоризнъ моихъ, Араспъ! я знаю твое сердце и увѣренъ, что оно съ большею строгостію укоряетъ тебя, нежели какъ поступилъ бы другъ твой: сердце твое, можетъ-быть, увеличило твой проступокъ, а дружба дѣлаетъ его извинительномъ. Одна только разлука можетъ уврачевать недугъ твой и предохранить тебя отъ опасностей, коими любовь угрожаетъ. Поспѣши же, другъ мой, съ воинствомъ, тебѣ ввѣреннымъ, выступить противъ враговъ моихъ; поспѣши на полѣ брани увѣнчаться лаврами славы: она одна доставитъ тебѣ утѣшеніе, тебя достойное.»
Сія рѣчь воспламенила въ уныломъ сердцѣ Араспа чистую искру добродѣтели. Преисполненный благодарности и. побуждаемый желаніемъ во всемъ блескѣ доказать, столь благородное чувствованіе, онъ проливаетъ слезы и лобызаетъ руку снисходительнаго своего друга; самыя краснорѣчивыя слова почитая недостаточными къ изъявленію глубокихъ чувствованій, наполнявшихъ его душу, онъ разстается съ Киромъ и въ тотъ же день уѣзжаетъ сражаться противъ непріятелей своего Государя. Усердіе Араспа не осталось безъ возмездія: онъ успѣлъ оказать Киру величайшія услуги и свое заблужденіе загладилъ подвигами, блистательными и полезными.
Панѳея, съ своей стороны чувствительно тронутая великодушіемъ Кира, вознамѣрилась убѣдить Абрадата, своего супруга, чтобы онъ присталъ къ сторонѣ Персидскаго Государя. Благородный поступокъ сего послѣдняго описала она съ такою подробностію, что Абрадатъ, внѣ себя отъ восторга и признательности, немедленно отправился въ Персію. Прибывъ къ границамъ сего Царства, увѣдомилъ о себѣ Кира, который приказалъ проводишь его въ палатку Панѳеи. Супруги, увидѣвшись послѣ разлуки съ восторгомъ, какой только можетъ быть произведенъ неожиданнымъ щастіемъ, переговорили обо всемъ, что только могутъ внушишь радость и нѣжность; Панѳея бесѣдовала съ Абрадатомъ о великодушіи Кира, а особенно о чувствительности его къ ея нещастіямъ.
Абрадатъ явился къ Киру; «Государь!» сказалъ онъ ему: «благодѣянія твои велики! Возблагодарить за нихъ не могу ничѣмъ инымъ, какъ только искреннею готовностію быть отнынѣ исполнителемъ твоей воли, твоимъ другомъ и союзникомъ. Сіи почетныя и драгоцѣнныя титла потщуся заслужить пролитіемъ моей крови до послѣдней капли если нужда того потребуетъ.»
Спустя нѣсколько времени, Киръ, вознамѣрившись идти войною противъ Ассиріянъ, поручилъ Абрадату значительную часть своего войска. Наступилъ день, назначенный для сраженія. Въ ту самую минуту, когда Абрадатъ хотѣлъ надѣвать латы, Панѳея принесла ему золотой шлемъ и запястья изъ того же металла, пурпуровую тунику и пукъ перьевъ, драгоцѣнными камнями убранныхъ. Абрадатъ дивился, взирая на такіе доспѣхи: безъ его вѣдома были они сдѣланы по приказанію Панѳеи. «Любезная Панѳея!» сказалъ онъ ей: «и ты лишаешь себя всего, что служило къ умноженію красоты твоей, единственно для того, чтобы украсить мое оружіе?» — Нѣтъ! — отвѣчала Панѳея — увѣренность въ твоихъ достоинствахъ! въ любви твоей: вотъ драгоцѣннѣйшее мое украшеніе! оно остается со мною. О если бы другіе видѣли въ тебѣ тѣ же доблести, которыми ты украшенъ въ очахъ моихъ!, это составило бы для меня нарядъ блистательнѣйшій и богатѣйшій. — Произнося сіи слова, она. облекала его въ доспѣхи; ланиты ея орошались слезами, сколько ни старалась она скрыть ихъ. Абрадатъ, правильными и пріятными чертами лица своего привлекавшій на себя взоры другихъ, казался еще прекраснѣйшимъ. Видъ Абрадата содѣлался благороднѣе и величественнѣе, когда Онъ явился въ новыхъ доспѣхахъ.
«Не забывай, другъ мой, чѣмъ обязаны мы великодушному Киру!» примолвила Панѳея. Абрадатъ, возложивъ руку на главу своей супруги и возведши къ небесамъ взоры, воскликнулъ; «Да будетъ угодно судьбамъ, чтобы я въ сей день явился достойнымъ супругомъ Панѳеи, достойнымъ другомъ великодушнаго Кира!» Сказавъ это, онъ сѣлъ на колесницу. Лишь только оруженосецъ затворилъ ее, Панѳея, не имѣя уже возможности лобызать своего супруга, съ рыданіемъ цѣловала колесницу. Кони двинулись съ мѣста. Панѳея нѣсколько времени слѣдовала за своимъ супругомъ, который, увидѣвъ, что она провожаетъ его, произнесъ горестное прости и какъ избытокъ чувствованій не позволилъ ему говорить болѣе, то подалъ знакъ рукою, чтобъ Панѳея возвратилась,
Панѳея останавливается; блѣдность разливается по лицу ея, ноги трясутся и едва могутъ ее сдерживать; всѣ силы оставляютъ ее. Женщины, ей служившія, взяли ее на руки и отнесли въ шатеръ. Тогда взоры всѣхъ устремились, на Абрадата, на котораго мало Смотрѣли, когда подлѣ, него стояла Панѳея хотя сей военачальникъ заслуживалъ общее вниманіе.
Киръ выигралъ сраженіе; Абрадатъ увѣнчался славою и — заплатилъ за нее жизнію. Нещаст’ная супруга велѣла привезти его тѣло, возложила оное на колесницу, въ которой обыкновенно ѣздила, и привезла на берегъ Пактола. Киръ, узнавши о толь бѣдственномъ происшествіи, былъ пораженъ горестію; приказалъ изготовить богатѣйшія украшенія, чтобы облечь въ Оныя тѣло незабвеннаго своего друга, и поспѣшилъ увидѣть Панѳею. — Она сидѣла на землѣ и держала на колѣнахъ голову своего супруга, а между тѣмъ евнухи копали могилу на ближнемъ возвышеній. При видѣ такой картины Киръ не могъ отъ слезъ удержаться. Панѳея казалась окаменѣвшею; ея взоры устремились на печальный предметъ любви ея; ничто не могло отвлечь ее отъ бездыханнаго и охладѣвшаго супруга; слѣды глубочайшей скорби впечатлѣлись на лицѣ ея; но глаза не проливали слезъ, уста не произносили ни малѣйшей жалобы; мрачное отчаяніе овладѣло ею; никакое утѣшеніе человѣческое не сильно было облегчить бремени, ее подавлявшаго. — Она еще дышала, но ея сердце, смертоносною стрѣлой горести пронзенное, отреклось уже отъ жизни, одними ужасами ей грозившей.
Киръ преклонилъ колѣна и, орошая слезами лице Абрадатово, сказалъ: «И ты насъ оставила, душа добльственная и вѣрная!» Потомъ взялъ онъ за руку умершаго — и она осталась въ рукѣ его: Египтянинъ отрубилъ ее сѣкирою. При видѣ сего члена, отдѣлившагося отъ тѣла, Панѳея затрепетала; отъ ея воплей и самъ Киръ содрогнулся. Голова ея преклонилась на тѣло Абрадатово; не слышно было ничего, кромѣ ея рыданій и стоновъ.
«Государь!» наконецъ произнесла она трепещущимъ голосомъ: «вотъ до чего довела его любовь ко мнѣ и приверженность къ тебѣ!… И я, безумная, упросила его пріѣхать въ сію страну, для него гибельную! и я воспламенила его ревностію поражать враговъ твоихъ! и какъ жестоко я за то наказана! Увы! не стало уже того, кто ни отъ кого не навлекъ на себя укоризны; а я, которой совѣты изрыли ему могилу — я, нещастная, еще живу и чувствую!…»
Киръ Молчалъ и обливался слезами. «Панѳея!» сказалъ онъ черезъ нѣсколько минутъ: «твой супругъ рано, но за то со славою кончилъ свое поприще: онъ умеръ героемъ. Прими же предлагаемое мною для украшенія его тѣла; сверхъ того ему будетъ воздвигнутъ памятникъ, достойный храбраго военачальника. А ты, добродѣтельная Панѳея, ты не останешься безъ опоры и покровительства: въ Кирѣ всегда найдешь нѣжнѣйшаго и вѣрнѣйшаго друга; рѣши же сама свою участь: скажи, въ какое мѣсто желаешь быть препровожденною?» Государь! — отвѣчала она — сегодня вечеромъ узнаешь мое намѣреніе. —
Киръ удалился. Панѳея велѣла выдти евнухамъ, сказавъ что на свободѣ хочетъ питаться своею скорбію, — оставила при себѣ только свою кормилицу, которой приказала погребеніи въ одной могилѣ Абрадата и себя, какъ скоро смерть прекратитъ ея страданія. — Кормилица употребила всѣ возможныя убѣжденія къ отклоненію ее отъ гибельнаго намѣренія прекратить жизнь свою; но видя, что просьбы не только не дѣйствовали, но приводили въ раздраженіе вдову безутѣшную, начала плакать. — Тогда Панѳея обнажила кинжалъ, которымъ запаслась заблаговременно. Преклонила голову къ груди своего супруга, поразила себя въ сердце и умерла, произнося имя Абрадата, для нея любезное.
Киръ, извѣстясь о семъ трагическомъ происшествіи, внѣ себя отъ горести, поспѣшилъ къ Панѳеѣ, въ надеждѣ, если возможно, подать ей помощь. Три евнуха, узнавъ, до чего довело Царицу отчаяніе, тѣмъ же кинжаломъ прекратили жизнь свою. — Киръ, оплакавъ умершихъ, оказалъ имъ послѣднюю почесть, соотвѣтственную своему сану и ихъ достоинствамъ, и воздвигъ великолѣпный памятникъ надъ гробницею, въ которую были положены супруги, примѣрные по взаимной нѣжности.
(*) Чувствительно благодарю любезную молодую Переводчицу за украшеніе листковъ моихъ картиною добродѣтели, украшающей полъ ея. Изд.