«Как едки трои не посутчишь,
«Так на тошне заживотит;
«На всем нытье ты зажелудчишь
«И на ворчале забрюшнит.
«А если позубит жевало,
«Не засердчит уж тосковало,
«И все уйдило прочь сгрустит;
«Сбедятся кучи все в забудку,
«Скручинишь всю свою избудку ,
«И улетило сголодит.
«Но что пустячить нам звонилом?
«Звенильцом лучше замошнуй
«К чему полтиниться скупилом?
«Жалелом так ты не рублюй.
«Поденежи меня давальцом,
«То поумлю я раскидальцом; .
«Рассказы посудьблю всем вам:
«Что спередить с тобой в случиле?
«И как ты должен угодиле
«Юнонить и Минервить сам?»
Здесь скажет, может быть, читатель,
Что так не кстати тарантит
Енея нашего писатель?
Он вздором нас не удивит.
С билибердною гиль чухою
И с непонятной шабалою
Видали мы и без него.
К чему тарабарские враки?
Дела Енея-забияки
Хотим мы слушать от него.
Пожалуй погоди немного,
Читатель! и не вдруг сердись;
Поспешно не суди так строго,
Но прежде с мысльми соберись
И рассуди умом прилежно.
Всё то на свете неизбежно,
Чего не можно миновать.
Бранить меня ты перестанешь,
Когда подале не устанешь,
Стихов десяток прочитать.
Сивилла баба не простая,
Отличная от женщин всех,
И чина жреческа Ягая,
Не станет говорить на смех
И языком обыкновенным,
Но громким, пышным и отменным,
В невразумительных словах,
Чтоб речью ей такой своею
Со всею сволочью Енею
Внушить почтение и страх.
И для того столь кудревато
Отборным штилем в изворот
Так бредила замысловато.
Еней стоял разинув рот
Слова ее на ум хватая;
Но ни чего не понимая
Не знал совсем как с нею быть,
Однако ж рук ее кривлянье
Оказывали всё желанье,
Что ей хотелось подловить.
Не мешкавши тогда ни мало
Стараясь услужить ей в том,
Прощанью первое начало
Своим он сделал кошельком,
Который со благоговением
И с должным жрице сей почтеньем
Ей тихо в руку положил.
Она же вдруг проворно с маху
Усердно ёмь его да в ляху,
Как будто он не тут то был.
Потом простившися с Ягою
Старался поспешать в свой путь,
Попутной чтоб скорей волною
Верст сотни две им угребнуть
Но прежде своего похода,
Дабы тем у всего народа
В отменную любовь придти,
В поминок няньке козу мертву
Гекате посвятил на жертву,
Чтоб горя не было в пути.
Суда лишь только отвалили
От берегов подале прочь,
Вдруг ветры сильно забурлили
И грозная настала ночь;
Суда как мячиков швыряло,
И так бессовестно качало,
Что на ногах не устоять.
Троянцы все развеся губы
Чуть не разбили с дрожи зубы;
Не знали что тогда начать.
Но небо сжалясь их бедою
Зефиров всех на почтовых
Послало дуть чтоб над водою
И бурю отогнать от них.
Собравшиеся в страшны тучи
Громовые сердиты тучи
Пропали вдруг из вида вон;
А месяц вытараща очи
Светил им сколько было мочи;
Утих троянский жалкий стон.
По мачтам паруса надулись;
Суда летели как стрела;
Троянцы с робости очнулись;
Струя вертелась как юла
Позадь руля за кораблями
В кривых извилинах волнами...
Но не прошло еще часа,
Завыли все ручьями в оба,
Как на погосте подле гроба
Крестьянски бабы в голоса.
Троянский кормщик побледневши
Ничком на палубу припал,
Потом от робости хрипевши
Нелепым голосом визжал;
Как рыба об лед бедный бился
И ошалевши суетился;
Кричал: «Теперь-то берегись!
«Пропали мы без повороту
«Как от солдат жиды в субботу,
«И нет возможности спастись.
«Чертовский остров перед нами;
«Нельзя его никак пройти.
«Теперь голов нам над плечами
«Здоровыми не унести.
«Цирцея здесь, дочь ясна Феба,
«За колдовство изгнанна с неба.
«Изволит в заточение жить.
«Кто ей ни попадется в руки,
«Того тотчас она от скуки
«В животных вид перерядит.
«Красавец делался уродом,
«В ее волшебничьих кохтях;
«На четвереньках скотским ходом,
«Иль верх ногами на руках
«Начнет ходить здесь всяк проезжий;
«Иной под шкурою медвежей
«Заставлен от нее реветь;
«Иной мня действовать руками,
«Порхая хлопает крылами:,
«И птичьим свистом должен петь.
«Здесь англинский милорд надменный
«Поёт гагарой на суку;
«А нидерландец в крюк согбенный
«Кричит сквозь нос кокореку;
«Французы собравшись кружками
«Борзыми резвятся щенками;
«Голландец же забившись в грязь
«Лягушкою в воде клокочет;
«И тонко горлицей хохочет
«Изнеженный германский князь.
«Гишпанец в гордости раздувшись
«Ходил индейским петухом,
«Ступал ходой не спотыкнувшись
«Хвост расщеперя колесом.
«Тирольцы же и савояры
«И прочи римские бояры
«Шипя, мурлыча и ревя
«Коверкались как обезьяны,
«Плясали, пели как цыганы,
«Ползли оборотясь в червя.
«Что делать нам в таком несчастье,
«И чем злу горю пособить?
«Пускай бы нас опять в ненастье
«Волнами стало колотить;
«Лишь только бы от злой Цирцеи
«Свои нам по здорову шеи
«Как можно дальше унести
«И не остаться здесь зверями.
«Беды сидят здесь над бедами;
«Кто может нас от них спасти?».
Беду ту видя неминучу
Удалый молодец Еней,
Собравши всех троянцев в кучу
В каюте убранной своей,
И там схватясь полой за полу:
Над бурей старосте Еолу
Велел произносить мольбы;
Чтоб он их в нужде не оставил,
И в сторону оттоль оправил
Избавя их от злой судьбы.
Еол, услышавши моленье
Отчаянных троянцев сих,
Тотчас дал строго повеленье:
И бурный ветер вдруг утих.
А между тем перед зарею
Со всею чернотой своею
Оканчивалась темна ночь,
И солнечны лучи являлись,
С востока кверху поднимались
Гоня собой потемки прочь.
Поверхность вод морских стояла
Как будто гладкое стекло.
Печаль в троянцах вся пропала
И горе с сердца отлегло;
Исчез у них весь ропот смутный;
Подул им в спину ветр попутный
И прочь от острова погнал.
Троянцы в духе освежели,
Присевши песенки запели,
И всяк ни в чем как не бывал.
Пригрянув дружно по-гребецки,
От вёсел только стон стоял;
Всяк взапуски по-молодецки
Из всех кишок приналегал
Друг друга в том не выдавая.
Еней по палубе гуляя
В даль очи ясны простирал,
Все замечая рвы, лесочки,
Поляны, горы и кусточки,
И ничего не пропускал.
Потом как-будто взбеленяся
Вдруг витязь наш осатанел,
3апрыгал всячески бесяся
И рот разинувши смотрел,
Указывая всем руками
На устье речки меж кустами,
Крича, чтоб к ней приворотить.
«Вот Тибр река нам обещанна!
«И вот земля обетованна,
«Где будем мы спокойно жить…»
Суда поворотя кормилы
Направилися к тем краям
Гребя из всей геройской силы,
Еней не уступал и сам
В работе никому ни мало.
Потом как к берегу пристало
Всё войско беглых сих троян,
Еней сказал: «Богов веленье
«Дает всё в наше здесь владенье;
«А я здесь вельмовластный пан !..»
Читатель! здесь приготовляйся
Услышать странны чудеса;
Страшись, робей и восхищайся.
Чего не зрели небеса,
То ты увидишь пред собою.
Что нам предписано судьбою,
И я то не перешагну.
Большое чудо должно статься,
Когда два молодца бранятся
За землю или за жену.
О Марс, головорез исправный,
Охотник сечь, палить, рубить!
И Геркулес, детина славный!
Потщитесь здесь мне пособить,
Военным штилем и по-свойски
Все описать дела геройски,
Отчоску, рубку и трезвон;
Как здесь троянцы работали,
Латинцев плотно оплетали
Тузя без дальных забобон.
А нежно Еввино отродье!
Созданное лишь для того,
Чтоб не лишилася в безродье
Земля живущего всего!
Вы все у нас нетерпеливы,
Слезливы, робки и пужливы;
И для того прошу вас всех
Перепрыгнуть сии грозны строки,
Которые для вас, жестоки
И не найдете в них утех.
В то время над Латинским царством
Владел латинский царь Латин,
И всем пространным государством
Спокойно управлял один.
Все люди без заботы жили;
Бояре бедных не давили;
Судьи с людей не драли кож;
Мотали моты понемножку,
Тянули по одежке ножку;
Был всякий на себя похож.
Латин был роду не простого.
Марика, мать его, влюбясь
В красивого божка лесного,
И дружелюбно согласясь,
Пустила в свет сего сыночка,
Надеяся, что выдет дочка
От жаркой Фауновой любви.
Сей Фаун произведен был Пиком,
Который был хотя шит лыком,
Но из Сатурновой крови.
И так он был, хотя не близко,
Олимпским жителям сродни;
И для себя считал всё низко,
Простые бары где одни
И не юпитерской породы.
Женат он был уж многи годы
Трудясь во всю супружню мочь;
Но видно с зависти Луцина
Ему не подарила сына
И даровала только дочь
Но дочь сия была и девка,
Отменная от прочих всех.
Резвиться с нею не издевка,
Отведает всяк с горем смех.
Она была как холь и нега.
Лицо ее белее снега,
А щечки будто маков цвет.
Росла, стройна, свежа, красива
Приступа всем и не спесива
И было уж осьмнадцать лет.
На лакомый такой кусочек
И нехотя разинешь рот;
Зачешется небось усочек
И мигом подведет живот;
Развесишь от зеванья нюни;
Покажутся на губе слюни,
И поневоле дрожь проймет;
Заёкает как от испуга
Сердчишко будто от натуга.
Ничто на ум уж не пойдет.
Такую дочку драгоценну
Какой ни вздумать ни взгадать,
Как невидальщину бесценну
Лелеяли отец и мать.
Довольно молодцов пытались
И у дверей ее стучались,
Чтоб как-нибудь да подцепить
Принцессу ту на свойску удку,
И ту пригоженьку голубку
Себе женою снарядить.
Но матушка ее Амата
Старинных баба лет была,
Ее ценила пуще злата,
Как порох в глазе берегла.
Искала жениха прямого,
Увесистого, молодого,
Судя о дочке по себе;
Чтоб ей не мыкать с мужем горе
И не остаться бы в позоре;
Но быть довольной по судьбе.
Хоть сваталося к ней и много
Прямых нарядных женихов,
Но мать их выбирала строго;
Всё был по дочке не таков,
Какого бы для ней хотелось.
Лишь Турну одному сумелось
Амате как-то угодить.
Амата Турна полюбила
И непременно положила,
Чтоб на Лавинии женить.
Сей Турн владел у них в соседах
И был Аматушке знаком;
На многих с многими беседах
Везде являлся молодцом
И не трусливого десятку.
Амата взяв сие в догадку,
Что столь детина удалой
Для дочери ее полезен,
И будет верно ей любезен
Не попусту имев женой.
Но не хвались на рать пошедши,
Пословица у нас идет,
А с рати похвалися шедши.
Превратен стал весь ныне свет.
Что есть в руках, то только наше;
А в людях видишь хоть и краше
Но надобно еще достать.
А наперед что загадаешь
И что зараньше полагаешь,
Того никак не окончать.
Судьбина девка своенравна,
Всё делает по-своему,
Всем пакостит она издавна,
У ней нет спуска никому.
И здесь как будто мимоходом,
Царице и со всем содомом
Досаду крепку навела,
Переверня ее желанье
Совсем в другое окончанье,
Чего и в ум та не брала.
Латину как-то с перехмелья
Пригрезился неловкий сон,
В котором божески веленья
Как въяв понятно слышал он:
Чтоб дочку ту свою, невесту,
В замужество он ни к какому месту
Пристраивать не поспешал
И тем никак не торопился;
Но дожидался б, чтоб явился
Троянский молодой нахал.
Назначено то так судьбою,
Чтоб сей приезжий молодец
Имел ее своей женою,
И с ней пошедши под венец
Остался б в Латии роднею.
Сей князь владеть здесь над землею
Издавна предопределен;
Распространит ее границы
За самы дальные станицы,
И всех возьмет соседей в плен.
Царь утром ото сна проснувшись
Глаза спросонья протирал,
И кое-как поочунувшись,
О сновиденье помышлял
Не позабыв его ни мало.
К тому же и давно начало
Предчувствия уж было в нем
Различными знаменованьми
И жреческими предвещаньми
О зяте будущем своем.
Однажды при закладке дома
(А прежде жил он в шалашах)
При страшном ударение грома
Нечаянно при всех глазах
На месте том, где рвы копали
И стены дома назначали,
Возрос лавров зеленый куст,
Издревле посвященный Фебу.
Вскричали все: угодно небу,
Чтоб дом Латинов не был пуст.
Потом опять, как миновало
Кусту сему с десяток лет
И дерево большое стало
Нося на длинных сучьях цвет,
Не знаю по какой причине
На самой вдруг его вершине
Привился мимоходом рой.
Друг другу люди все шептали,
Что пчелы счастье означали
И изобилие собой.
Так водится всегда невесте
И девке зрелых взрослых лет
Ходить с родителями вместе
Кто в гости их ни позовет.
На пир однажды пребогатой
Идя с Латином и Аматой
Соделалося чудо с ней.
Все пукли разом возблистали,
На волосах лучи сверкали
Различных пламенных огней
Все люди взапуски взметались
Чтобы огонь тот потушить
Но тщетно все они старались
Свое усердье в том явить;
Огонь тот, сделавшись веночком
Обшед кругом вертясь вьюночком,
По лбу, по темю и вискам,
Потом в клубок большой собравшись
И без вреда с ней распрощавшись
Наверх поднялся к облакам.
Вельможи, знать вся и дворяне,
Седобородые жрецы,
Купцы, подьячи и мещане,
Все книжники и мудрецы,
В глазах то чудо видя ясно,
Кричали шоптом громогласно,
Оно что даром не пройдет
И что судьба рекла уж гневна,
Что девушка сия царевна
Довольно крови попрольет.
Латину таковы приметы
Не больно были по нутру.
На стары несмотря он леты
В один день рано поутру
Идти задумал ворожиться,
О всем подробно изъясниться
С родимым дядюшкой своим,
Который жил во пустоплесье,
И во пустынном чернолесье
Был славен колдовством своим.
Он всякому поподноготно
Не заикаясь предвещал,
И за труды свои всех плотно
Весной как липку обдирал.
Латински древние народы
В непросвещенны стары годы
В знак благодарности своей
Его пожаловали в боги;
И со приносом жертвы многи
Курились у его дверей.
Сей Фаун Латину бывши дядя
И в самой близости родня,
Привыкши на подарки глядя
И от него того же дня
Надеялся попощечиться
И думал, что перевалится
На магарыч ему с атгын.
Но царь пришел и нему с голями,
Надеясь, там что над лесами
И он такой же господин.
Не рад был Фаун сему приходу,
Боясь, чтобы не стал народ
Сию безденежную моду
Хранить и впредь из рода в род;
Но помня всё родство и дружбу
Решился колдовскую службы
Для родственника своего
Со всею точностью исправить,
Во всем порядочно наставить
От сердца чистого всего.
Разгладя бороду с усами,
Утерши кулаком глаза,
Щелкнул скрипнувши он зубами,
И по лбу дал себе туза
Десницы сильной пятернею;
Потом взяв шуйцею своею
Латина за руку, пожал
Легонько, сколько было мочи,
И выпуча с задора очи
Такую речь ему сказал:
«В реке не испытавши броду
«Идти не суйся в быстрину;
«Наквасишь потонувши воду,
«Юркнешь как рак во глубину.
«Не скоро к делу торопися,
«Но прежде знахарей спросися
«И по совету их ступай.
«Не больно с Турном ты якшайся,
«В родню к нему не вдруг вплетайся
«И свадьбы сей не затевай.
«Кому ты, глупая скотина!
«Задумал дочь свою отдать?
«Какого проку от латина
«Себе напредки можешь ждать~
«И самый лучший из латинцев
«Как будто огурь из тавлинцев
«Того и смотрит чтоб стянуть
«Отбрось ты Турна мужичину,
«Сыщу я лучшего детину
«И дело всё пойдет на путь.
«Мне будущее смертных время
«Известно въяве наизусть.
«3най то, что турновское племя
«Собравшися в кружок под куст
«Бродя жить будет по-цыгански.
«Коль хочешь ты, чтобы по-царски
«Твоя Лавиния жила,
«То свадьбою не торопись,
«Но зятя пришлого дождися
«Кого судьба ей избрала».
Богиня Фама без умолку
Болтает всё, везде, о всем;
Кричит разиня рот без толку,
Что делается в свете сем.
Хоть крошечку что где случится,
У ней тот час на то родится
Охабки две заказных врак
С прикрасою и с барышами,
Которы полными ушами
Хватает умный и дурак.
Случись же так, что в это время,
Как Фаун кудесил чудеса,
Еней и с ним троянско племя
Понатянувши паруса
Попутною волной летели,
Ко берегам тем подоспели,
И якорь брося стали в трой;
И только лишь остановились,
Сойти на землю торопились,
Чтоб чем набить желудок свой.
Болтливая в то время Фама
К троянцам принесла ту весть
Оставшийся что род Приама
Назначен в Латии воссесть
Над всеми самовластным паном,
И станет за ничто и даром
Свои карманы набивать,
Сдирая до живого шкуру,
И только лишь свою конуру
Плотнее будут наполнять.
Троянцы только привалили
К латинским с моря берегам,
В один все голос завопили:
«Пора б хоть и попить уж нам!»
Не спорил в том никто ни мало;
На животе у всех ворчало,
И жажда плотно их брала.
И самому тогда Енею
С княжною Латия своею
На ум никак совсем не шла.
В дороге можно ль запастися
Всем так, как дома на печи?
Троянцы в путь не собралися
Как бара пышно живучи
Со всем столовым в путь прибором,
Но севши дружно под забором
Сбиралися чем бог послал
Набить желудок свой и брюхо.
Тут всякий рот свой, глаз и ухо
И ум на жвачку направлял.
К еде совсем приуготовясь
Увидели уже тогда,
Что, наперед не изготовясь,
Случилася у них беда.
Где взять к столу прибор готовый?
Весь харч их и запас столовый
Был чорствый хлеб и сухари;
Посуду ж и на стол припасы
И все съедобные запасы,
То всё где хочешь, тут бери,
Еней наш был не без догадки
И всё тотчас в уме смекал;
Из сучьев сработать палатки
Своим робятам приказал;
Из хлебных корок сделал ложки
А из краюшек чорствых плошки
Из мякиша стаканы смял;
И под шатер свой на лужайку
Всю посадя троянску шайку
Обед им не на шутку дал.
Изведав рок с собой безродный
И злой судьбины треухов,
Троянский люд весь тот голодный
Хоть сатану был съесть готов.
Проворно все порасстегнулись,
К обеду разом прикачнулись
Теснясь жевать наперерыв;
Без хитрости и без утайки
Спешили чавкать без оглядки;
Тут всякий для себя был чив.
Асканий был с догадкой всюду;
И здесь наевшися сказал,
Чтоб всякий всю свою посуду
Не съеденну не оставлял.
А если у кого из ложки
Останутся хоть малы крошки,
Иль из стакана лоскуток,
Не будь тот братом нам троянцем,
На весь останься век поганцем,
И будь французом без порток.
Троянцы, запорожским кругом
Сидевши за одним столом,
Спешили все, друг перед другом,
Чтоб им тот раз в приказе том
Не сделаться непослушливым.
С прямым усердьем не ленивым
Свою всю долю всякий съел
Все ложки, блюды и тарелки
Как чарка сгибнули горелки,
Пропали, будто порох стлел.
Еней в конце всей той пирушки,
Встав с важностью из-за стола
Держа остаток от краюшки,
Вскричал: «Вот наша уж взяла!
«Теперь-то вижу я уж ясно,
«Что всё то было не напрасно,
«Мне в аде что сказал отец:
«Мы будем голодать до туду,
«Что всю свою съедим посуду.
«Здесь всё свершилось наконец».
Потом сынка на руки взявши
С отцовской лаской обнимал,
И без устатку целовавши
Так плотно к сердцу прижимал,
Что бедный нежный тот ребенок
Мычал как молодой теленок
От приголубленьев его;
И выпуча слез полны очи
Кричал в нем сколько было мочи
От сердца чистого всего.
«Скорее, братцы! без откладки,—
Сказал троянцам всем Еней
Подняв стакан во все лопатки,—
«Отдуем кубок полный сей
«За здравие земли счастливой,
«Куда мы рок стерпев гневливой
«На вечно кочевье пришли.
«От ветров, бури и пучины,
«От бед, напастей и кручины
«Теперь на веки мы ушли.».
Троянцы, дружно подражая
Начальнику в том своему,
«Ура!» и «здравствуй!» восклицая,
По полному и одному
Стаканчику до дна хватили,
Потом не мешкавши спешили
Отдать со службой должну честь
Богам земли той и богиням,
Сатирам, нимфам и княгиням,
И жертвы с пением принесть,
У жбанов, фляг, сулей, бутылок
Когда уже обсохло дно,
А из ковшей, ендов, братинок
Всё высуслено вон вино,
Когда троянцы протрезвяся
И меж собою согласяся
Пошли ту землю обдирать,
Где им назначено судьбою
Соседей плотною рукою
Под сильный ноготь свои прижать.
Но вдруг назад все возвратившись
С рапортом к князю своему,
Об ручку низко поклонившись
Рекли: «Не быть здесь ничему,
«В земле латинской у Латина
«Мы будем глупая скотина
«Не знавши толку здесь ни в чом,
«Здесь бают только по-латински,
«А мы бормочем по-фригийски;
«Какой успех нам будет в том?»
Еней, не тратя нужно время
И не теряя ни часа,
Свое троянское все племя
Скорей на разны голоса
Велел учить латинску складу;
И всем прилежно без откладу
Язык тот в голову вбирать
Не исподоволь по-боярски,
Но палями по-семицарски,
Чтобы скорей его о ять
Когда же все поизучились
И взяли в толк язык весь тот,
Тогда к Енею все явились.
Без дальнейших Еней хлопот
Экзамен дав на скору руку
И похваля за их науку
Десяток лучших отобрал;
И с пышностью по царску чину
К латинскому царю Латину
Послами от себя послал.
Послы, дошедши до столицы,
Стоявшим тамо часовым
Сказали: «Для царя, царицы
«Еней с почтением своим
«Дары чрез нас препровождает;
«Всем добра здравия желает,
«Ласкаясь в дружбу к ним вступить.
«Мы присланы сказать Латину,
«Чтоб он троянского детину
«Велел в дворец свой проводить».
Латину только доложили,
Что добрый молодец Еней
Желает, чтоб его впустили
Со всею сволочью своей
К его латинску царску трону,
По низкому отдать поклону,
Царю, царице и с семьей;
При том прислал к ним по подарку.
Распить намерен с ними чарку
И дружбой клясться им своей.
Такие о подарках речи
Как будто медом по губам,
Иль в бане жаркой паром плечи,
Царя латинского ушам
Пришли по животу и за честь.
Вскочил шагов с престола за шесть,
И вестника обняв сказал:
«Я рад гостям; ступай смелее!
«Веди сюда их поскорее!
«Добро пожаловать на бал!
«И сам тряхнувши стариной
«На радостях повоскурну,
«Готов тянуть хоть до запою;
«Ни капельки не промигну.
«Бегите все не тратя время
«Принять енеевско всё племя
«Чин чином, доброй чередой.
«Вы знаете, что я разборчив,
«На кус и чарочку приморчив
«И в угощенье сам не свой»
Тотчас велел приуготовить
Высокий для гостей терем,
Чтоб с радости поколобродить
До самого повалу в нем.
В клетях, каморках, переходах,
Светелках, чердаках, проходах,
Все стены приказал убрать
С отменным щегольством по-свойски;
И предков подвиги геройски
Все въяв и в лицах показать.
С Бутырок, Балчуга, Неглинной,
Зацепы, Пресни, Плетешков,
Со Красной площади предлинной;
С Рогожек всех, из-под шатров,
У Троицы на рву с погосту,
Со Спасского из лавок мосту
Набрали разные листы,
На коих лучшие картины
И размалеванны личины
Цветут как в рощице кусты.
В одной там небылица в лицах
Чертами изображена;
В другой вся роспись о девицах
В таблицах расположена;
В иной Савоська с Парамошкой
За винною поссорясь плошкой
Друг друга рыцарски тузят;
В иной кота хоронят крысы;
В иной прекрасны Мирикрисы
Бову к себе в любовь манят.
В иной там Семика встречают,
Дежуря дружно в кабаках,
И масляницу провожают
С гудком и дудкой на свиньях
Досушивая бочки пива.
Коза с бородушкою сива,
Надевши синий сарафан,
Покруче держит кверху роги,
Перед медведем бьет в треноги;
А тот трезвонит в барабан.
Такими редкими вещами
Хотел пощеголять Латин
Пред небывалыми гостями.
Трудился в том не день один
Картины все перечищая,
Приклеивая, прибивая,
Чтобы товар лицом продать.
Когда ж привел всё к окончанью,
Тогда к нарядному свиданью
Себя стал сам принаряжать.
Был торг от города не близок.
Послал туда скорей гонцов,
Чухонских накупить пронизок,
Стеклярусовых жемчугов,
Гагатных косточек со счетов,
Обломков хрусталя с заводов,
Шумихи, бусов, янтарей;
И всё прошивши мишурою
Сшил платье нового покрою
Себе со всей семьей своей.
Сам сел на месте возвышенном,
На липовой скамье с ковром,
В кафтане новом испещренном,
И в шапке Аське со пером.
Пониже на другой скамейке
В грезетной желтой телогрейке
Сидела царская жена.
Лавиния присела с нею,
И всею красотой своею
Как солнце в день была видна.
От царской лавки и до входа,
Или по-русски до дверей,
Как будто в поле для похода
Во всей окружности своей
Стояли витязи отличны,
Стражи придворные опричны,
Как крепки каменны столпы.
За ними вплоть к стене рядами
Теснились давкою толпами
Дворяне, бабы и попы.
Послы ввелися церемонно,
Как водится во всех дворах,
На цыпочках, тишком, уклонно,
В манерных с шарканьем шагах,
В сопровождение двух придворных.
В латинских риторствах отборных
На цицероновскую стать
Один из них приосамяся,
В присядку низко поклонялся
Стал рацию свою читать:
«К тебе, как мужику богату,
«Пришли мы, Серениссиме!.
«Хоть даром, хоть и за заплату
«Позволь нам, Бенегниссиме!
«Беднягам обнищавшим в Трое
«В твоей земле пожить в покое.
«Экзавди нос ты, Домине!
«Пришли просить мы хлеба-соли;
«И от твоей зависим воли;
«Любя тебя ин Номине.
«Пожалуй не оставь нас бедных
«И милостию не покинь;
«Не дай в бедах скитаться вредных,
«И просьбы нашей не отринь.
«Энеус наш детина славный;
«Его род царский стародавний,
«И храбр как Муромец Илья;
«Хорош, пригож, румян, бел, строен,
«Росл, бодр, неспорлив и спокоен.
«Правдива, верь, вся речь моя.
«Всё правда то, что об Енее
«Тебе теперь я доношу;
«И дружелюбно помилее
«Подарки сии принять прошу,
«Которые он от досугу
«Тебе Латину, милу другу,
«Чрез нас осмелился прислать;
«А если ты возьмешь терпенье,
«В твое я царско угожденье
«Могу их все пересказать.
«Вот нож охотничий булатный
«Троянских прежних всех царей;
«В войне он служит меч как ратный,
«А в поле пазночит зверей.
«Приамус им всегда гордился,
«Сек, бил, колол, рубил и брился,
«И иноходца погонял.
«Не бось! Энеус знает сметку!
«Старинну вещь такую редку
«Тебе из дружбы в дар прислал.
«Вот гребень из слоновой кости.
«Парисова всегда жена,
«Когда куда случалось в гости
«Бывала кем подозвала,
«Изволила чесать им кудри,
«Которые хоть и не пудри,
«Всегда бывали в завитках.
«Сей гребень греческой девицы
«Енеем прислан для царицы;
«Пусть красится в ее руках'
«Вот дар отменный для царевны:
«Наперсток чудный золотой!
«Во времена для Трои гневны
«Когда нас рок щелкал всех злой,
«Гекуба слезы им скопляла,
«Которы с горя проливала
«Когда убит ее Приам
«И овдовела та сударка.
«Ты редкость всю сего подарка,
«Конечно, ведаешь и сам.
«А впрочем князь наш уверяет
«С женой и дочерью царя.
«Что с нетерпением желает,
«Проехав многие моря,
«Здесь сделать отдых и дневанье,
«И просит, чтоб на кочеванье
«Велел местечко ты отвесть
«Под рощицею за лужайкой.
«А он за то со всею шайкой
«Тебе служить сочтет за честь.
«Троянцы ж наши все робята
«Проворны, бойки, силачи;
«И против всякого солдата
«Умеют выпрячь и впрячи
«И сунуться по горло в воду;
«Не струсят дальнего походу,
«Привыкли есть и сухари.
«Попить ли, погулять, побиться
«Иль с девками повеселиться,
«О том хоть и не говори».
Латин от сей посольской речи
Как от удара изумел;
Подняв к ушам могучи плечи
Глаза разинувши глядел,
Смотря остолбенелым взором
На ритора с его прибором;
Не ведал, что им отвечать.
Какую на троянску сказку
Соврать Латинскую прибаску?
Иль красноречивей солгать?
Но вдруг на разум толконулся
Ему недавно бывший сон.
Тотчас в уме своем очнулся
Тогда без дальних забобон,
Разинувши уста пошире,
Как будто бы Орфей на лире
Напевом сладким возгласил:
«Скажите вашему Енею,
«Что мне он и с семьей моею
«Как будто сын родимый мил.
«Вся здешняя земля вам рада;
«Ступайте кушать наших щей.
«Такой-то парень нам и нада,
«Каков молодчик ваш Еней.
«Не даром Фаун меня морочил;
«Его-то точно дочке прочил,
«Не позволяя отдавать
«Ни за кого из здесь живущих,
«Стращая кучей бед грядущих.
«Пускай же будет он мой зять.
«Еней мне точно муж по сердцу,
«Лавинии же по плечу.
«Вот то-то зададим мы перцу,
«Кому когда ни захочу!
«А то для нас всего милее,
«Приятнее и веселее,
«Что с ним Лавиния моя
«Не титулярною женою;
«Но точно будущей весною
«Нарядит в дедушки меня.
«Ступайте же скорей, спешите
«Не мешкавши здесь ни мига;
«Енею вашему скажите:
«Покорный я ему слуга,
«И милости прошу в беседу
«К простому нашему обеду
«По дружески чем бог послал,
«Не будь для гостя ты запасен,
«Будь рад ему и с ним согласен,
«Я так от стариков слыхали.
Царь был так рад сему случаю,
Как будто б на небе сидел.
И по старинну обычаю
Посольских меж дворами дел
Велел с приезжими послами
К Енею шествовать с дарами
Боярам лучшим из своих;
Сказать поклонов полны горсти,
И звать к себе на завтра в гости
Смотреть латинских щеголих.
Шестерку бурых белогривых,
Задорных самых игрунов,
Отменных, рослых и красивых
И с виноходью скакунов,
Которые во царском стойле
На корме медовом и пойле
Стояли для красы одной,
Латин велел убравши чище
Вести к Енею в становище
Вслед за посольскою толпой.
Отменного те были роду
Царя Латина жеребцы;
По пятому все были году
И удалые молодцы.
Не с конских куплены заводов,
Иль от проезжих коноводов,
Но от Цирцеи присланы
В подарок для царя Латина,
И все из княжеского чина
В скотину преобращены.
И так с Енеем у Латина
Все дело поплыло на лад;
Троянский молодой детина
Найдет в княжне наверно клад.
Но погоди, не торопися,
А прежде богу помолися,
Чтобы не похлебать тычка.
Юнона баба не дремлива,
Не промах и везде смеклива,
И здесь Енею даст толчка.
Олимпа горнего царица,
Которой весь подвластен мир,
Не стара бывши молодица
Готовилась рядиться в пир
На именины к Прозерпине,
Где ей, как всех богинь княгине,
Готовилась отлична честь.
Плутон супруге в угожденье
Затеял празднично веселье,
И было что попить, поесть.
Юнона частым гребешечком
Головушку свою чесав
Старалась всем своим сердечком,
Чтоб как-нибудь пригожей став
В гостях Зевесу приглянуться;
Чтоб он не вздумал откачнуться
В гульбу с другою на отлет.
А он, сказать всю правду-матку,
Разбродливого был десятку,
И бил с прямого на пролет.
Но в самое приятно время,
Когда рука богини сей
Схватя лилей и роз беремя
Держала у груди своей,
Сама ж пред зеркалом ломаясь
Со вкусом приколоть стараясь
Жеманилась красой своей,—
Ириса к ней тогда влетела,
И всё подробно то отпела,
Как счастлив хочет быть Еней.
«Кто? где? что? как? Еней негодной
«Из рук моих уж ускользнул?
«Хотя б он в пропасти подводной
«Иль в самом аде утонул,
«Но я его и там достану;
«Иль называться уж не стану
«Юпитеровою женой.
«Когда Зевс у меня на удке
«И по моей танцует дудке,
«Что ж мне троянец молодой~
«Нет, нет; такой ему потешки
«Отведать я не допущу
«И за Венерины насмешки
«Ему, повесе, отомщу.
«Теперь же с просьбою моею
«Повешуся богам на шею,
«Чтоб сделали по моему.
«А если в них не будет толку,
«То Зевсу своему я, волку,
«В глаза наплюю самому.
«Ну, так и быть, во что б ни стало,
«Я шуточку с ним смастерю;
«Расстрою свадьбы сей начало
«И гордость всю поусмирю.
«Мой Турн свои собравши войски
«Отпаточит его по-свойски
«За нежную его любовь.
«В приданство же за той царевной
«Прольет у них ручьем Марс гневной
«Троянску и рутульску кровь.
«Но что болтать мне попустому
«И время лишь в речах терять;
«Пойдем-ка лучше ко прямому
«И точну делу приступать.
"Скорее, нимфы, все бегите
«И голову сломя спешите
«К Плутону в преисподний ад
"И там нашедши Тизифону
«Тотчас представьте пред Юнону
«Суля ей тысячи наград».
Читателю во угожденье
Я здесь поприостановлюсь;
И каково его уменье,
О том с самим им поспрошусь.
Я мню, что чуть не половина
Читак моих такого чина,
Что учены по старине
И мифологии не знают,
О фуриях не понимают,
Какие женщины оне.
И для того с их позволенья
Открою им хоть лоскуток
Из мелка моего ученья,
Чтоб им взять легче было в толк,
Какие в аде баснословном,
В жилище жарком и бездонном
Живали злобные жильцы,
От коих испуская вои
Терпели страшные побои
Удалы добры молодцы.
Кто в свете жил по-молодецки
И ни о чем не горевал
И проводя лишь лета детски
По-удалому куликал,
Тех в аде в каторгу ссылали
И трем сестрицам отдавали
Пытать, жечь, рвать и тормошить.
Вот фурии какие были!
Они-то смертных всех казнили,
Кто живучи любил грешить.
Одна сестрица Тизифона
Ехидна так и зла была,
Что чуть и самого Плутона
С ума собою не свела.
Ее-то из подземна света
Для тайного с собой совета
На поговорку позвала
В сердцах юпитерска супруга;
И ожидая будто друга
Всю ночь насквозь ту не спала.
Явилась фурия из ада
Тотчас к Юнонину лицу.
От одного той зверска взгляда
Хотя какому молодцу
Пристанет к сердцу дрожь с морозом.
Лицо запачкано навозом,
Между волос шипят змеи
Смертельным угрожая жалом,
А с рук и с платья как каналом
Текут кровавые ручьи.
«Поди ко мне, моя драгая!—
Юнона фурии рекла,—
«Ты мастерица пребольшая
«Работать людям кучи зла.
«Любимая твоя забава,
«Веселье, радость, честь и слава,
«Чтоб человеками кутить;
«Вселять вражды между друзьями,
«Рассоривать мужей с женами,
«Детей против отцов мутить.
«Прошу тебя, любезна друга,
«Теперь мне в нужде послужить
«И сколько можно от досуга
«Троянских псов потеребить,
«А больше потузить Енея,
«И сделать, чтоб он был смирнея
«И о женитьбе не смекал.
«Затей здесь между ими ссору:,
«Чтоб дело как пойдет до спору
«Латин ему потачку дал».
«Изволь, царица! наше дело,—
Сказала фурия в ответ,—
«Надейся на меня в том смело.
«Какой меня ни знает свет
«Лютее сатаны во злости,
«Но эти прибылые гости
«Отведают таких тузов
«Что всяк из них возбеленится,
«Хотя на нож не убоится,
«И к чорту на рога готов.
«Из свадебных же сих затеев
«Не будет вовсе ничего.
«Я возмущу всех как злодеев;
«Пойдут один на одного
«И целой кучей в сильну схватку,
«Начнут давать друг другу катку,
«И драки в свалку закипят.
«Скулы, гляделки, жабры, губы,
«Храпочки, морды, рот и зубы
«Как щепки розно полетят».
Яга, сказав такие речи,
С улыбкой сделала поклон
Оскаля рот по самы плечи.
От змей ее раздался стон
Со свистом, ревом и шипеньем
Стращая страшным угрызением,
Так что Юнона и сама
Немного тут поиспугалась,
Чтобы и с ней не привязалась
Такая адская чума.
А фурия из глаз пропавши
Пустилася в латинский град,
Чтоб во дворец к царю попавши
Завесть там настояший ад.
Прокралась потайком к Амате,
Которая в своей палате
Сидела запершись одна,
Горючи слезы проливала
И мужа своего ругала
От головы насквозь до дна.
До сердца было ей обидно,
Досадно во всю бабью мочь,
И перед всеми очень стыдно,
Что милую родиму дочь
Не удалося так обабить,
Чтоб можно и самой повабить
На ручку зятика к себе.
В сердцах всю брань перебирала,
Рвалась, бесилась и стонала,
Упреки делая судьбе.
К ней тут подкравшись Тизифона
За нею став подождала
И жалобна подслушав тона
Весьма довольна тем была,
Что подоспела в саму пору.
Из адского волос убору,
Шипящих ядовитых змей
Одну сорвавши похитрее
И в аде злобном посильнее
За пазуху впустила к ней.
Змея легонько извиваясь,
Чтоб не услышана была,
Под платьицем притаеваясь
Тихонько к телу прилегла.
Потом кой-как промеж грудями
Закрытыми от всех путями,
Посольство чтоб свершить свое,
Прокралась от часу пониже,
И сердцу подходя поближе
Вошла во внутренность ее.
Черевы молодой царицы
Казалися как будто рай
Для адской старой сей девицы.
Такой прелестный нежный край
Ей очень было жаль оставить;
Но дело чтоб свое исправить,
Не долго мешкала у ней
И по углам всем поскакавши
Пустилась яд свой изблевавши
Обратно к фурии своей.
Весной в деревне у крестьянок
Пред пасхою в великий пост
На разговенья для цыпляток
На яица поджавши хвост
Сажают молодых наседок.
Пример такой у нас не редок.
Распарясь в яице желток
От беспрестанного сиденья
Получит действы оживленья,
И выдет целый петушок.
Так точно было и в царице
От яда адского тогда;
Сей яд в латинской молодице,
Хотя без курячья гнезда,
Однако ж разгнездился скоро;
Хоть слишком торопко, но споро
И семена с плодом пустил;
Потом помалу надуваясь
И от часу поприбавляясь
Вдруг въяв себя весь разродил.
Когда хмельнистой где молодке
С похмелья в пьяный ум взбредет,
Что муж ее в том околодке
Кого-нибудь ей предпочтет
В ее супружнем брачном ложе,—
Мороз проймет ее по коже
И выдет баба из ума.
Амата точно так взбесилась;
Вскоча тотчас бежать пустилась
Куда, не ведая сама.
А между тем змеиста девка
Взбеся Латинову жену
Хотела, чтоб ее издевка
(Чем льзя вскружить и сатану)
Досталася в удел и Турну.
Оставя шум и лютость бурну
И притая свои змеи
К нему подкралась потихоньку;
И в сновиденье полегоньку
Явила чудеса свои.
Турн был вчерась на вечеринке
И поздно уж домой пришел,
Хватив по дружеской братинке
Довольно плотно охмелел;
От тошноты не знал где деться
Так что не могши и раздеться
Средь полу ринулся как пень;
И руки врознь свои раскинув
Храпел с мычаньем рот разинув
От утра и во весь тот день.
В то самое сонливо время,
Как Турн с похмелья крепко спал
И пьяное с себя беремя
Храпеньем сильным прогонял,
Увидя страшно сновиденье
Пришел в такое исступление,
Так что и в сне осатанел;
И столько много испугался,
Что как безумный врознь метался
И страшным голосом ревел.
Мечталось Турну, что прихожий
Троянский парень молодой,
Собою будучи пригожий
И забияка удалой,
Схватя в кулак его невесту
Тащил к укромненькому месту
Бурлацкой сильною рукой
Почти на горло наступивши,
И всю ее растеребивши
Тянул насильно за собой.
Лавиния сперва кричала
И вырывалась от него,
Но после вдруг призамолчала
Как будто вовсе ничего
Еней над ней не проклажался.
Меж ими в миг союз начался
И дружба тесная сплелась;
Лавиния его милуя
И с приголубленьем целуя
За ним охотно уж плелась.
Такое страшное мечтанье
Столь сильно Турна потрясло,
Что превеликое терзанье
Во всех составах в нем пришло:
Пищал из глотки дикий голос,
Встопорщился щетиной волос,
Всё тело всколотила дрожь;
В великом страхе весь метался,
Как от огневицы кривлялся
И не был на себя похож.
Без памяти от сна проснувшись,
Как шаль разинув рот стоял
И от похмелья не очнувшись
Тянулся, кашлял и зевал,
Твердя ругательств полны кучи
И целые громовы тучи
Перебирая бранных слов;
В сердцах бил в груди кулаками,
И топая о пол ногами
Был хоть на нож тогда готов.
«Кого ? меня? кто? ... побродяга
«Перелукавить чтоб умел?
«Нет, нет! Троянская бедняга!
«Хоть будь ты пуще чорта смел,
«И сатаны собой сильнее,
«И дьявола во всем умнее,
«Но не перемудришь меня;
«И сам я также ведь с усами;
«И не с такими молодцами
«Работала рука моя.
«Ты хочешь воровски подцапать
«Невесту у меня мою;
«Но я умею сам отстряпать
«Всю кожу на тебе твою.
«Узнаешь, каково со мною
«Померяться тебе собою;
«Я морду у тебя утру.
«Готов с тобой хоть в схватку драться;
«А каково со мной тягаться
«Увидишь завтра ж по утру»
Тотчас потом схватя бумагу
Письмо к Енею написал
И к утрему с собой на шпагу
Во поединок вызывал
Иль молодецкими руками
Изведать силы кулаками.
Но мало было то ему.
С царицей самому Латину
Отведать дать хотел дубину
И отвозить по своему.
А фурия меж тем скорее
К троянцам вздумала зайти,
Чтобы всё дело пополнее
К концу со славой привести.
Нашла большую в них заботу;
На псовую все там охоту
Сбирались лошадей седлать
Енееву в угодность сыну,
Который с добра молодчину
Тогда уж начал вырастать.
Но убежишь ли от прорухи
И пакости судьбины злой?
У царской мызницы, старухи,
Яги, грызуньи и лихой,
Которая давно в отставке
Поблизости к троянской ставке
В покое с пенсией жила,
Была болонска собачонка,
Котору больше как робёнка
Лелеяла и берегла
Собачке той все чтя старуху,
Оказывали с лаской честь
Белее снега, мягче пуху
Была на ней кудрява шерсть,
Как шолк висящая до полу;
И всю собачью твердо школу
С начала взяв и до конца
Без книги наизусть умела,
И совершенно в том успела
Не хуже лучша мудреца.
В старухином уединенье
Она была как соловей,
И в скуке лучшее веселье
Собой приносила ей.
С ней с сухарями чай пивала,
Повсюду блох у ней искала
И будто молодой супруг
Ласкала, хоть не целованьем,
Но тихим с нежностью лизаньем.
Как самый настоящий друг.
Асканий в роги затрубивши
Со псами в поле поскакал,
И гончих со смычков спустивши
Зайчишка под опушкой ждал,
Держа борзых своих на своре;
Не мнил о том ни мало горе,
Готовилося что ему;
О том лишь только и старался,
Чтобы зверок ему попался
Отцу в гостинец своему.
Старухина же собачонка
В то время вырвавшись ушла.
Одна прислужная девчонка
3а нею нянькою была;
Везде как дочку провожала
И с глаз нимало не спускала;
Но тут к несчастью своему
Резвяся как-то просмотрела,
И поздно следом полетела
Вдогонку по полю всему.
Собачка выбежавши в поле
Весьма была довольна тем,
Увидя вдруг себя на воле;
И в тонком лаянье своем
Всю радость с визгом изъявляла,
Развилась, прыгала, скакала,
Ко вдруг услыша гончих лай
На голос тот бежать пустилась,
Найти себе подобных льстилась.
Забывши про старухин рай.
Асканий у опушки сидя
На резвой бурой лошади
И нечто белое увидя
Перед собою впереди,
Сочел то молодым зайчишком,
Или другим каким зверчишком,
Пустился сам скорей травить.
Собаки воззряся доспели,
С костями всю и с шерстью съели;
Поопоздали и отбить.
Собачья нянька испугавшись
Пустилася назад бежать
Из всех кишок и запыхавшись;
Спешила горе то сказать
В великом страхе со слезами,
Какой манерой в поле псами
Собачка вся разорвана,
Так что от бедной той скотинки
Не уцелело ни шерстинки
Но вся в куски разделена.
Услышавши такие вести
Старуха вдруг с ума сошла;
С усердием без всякой лести
Охабку бранных слов прочла;
Потом ударивши тревогу
Заворошилася в дорогу
Туда, где был троянский стан;
Таща толпами за собою
Свою всю челядь к страшну бою
Поймать псарей всех на кукан.
Сама схватя из-под тагана
Пылающую головню,
Храбрилась пуще Еруслана
И всех лютейшему огню
Предать фригийцев собиралась.
В сердцах шумя расхрабровалась
Как над цыплятами петух;
Своих людей всех ободряла,
Быть храбрыми увещевала,
И перебить злодеев в пух.
Служанка следом за хозяйкой
Сгребла с ухватом помело;
Кухарка приподнявши шайкой
Грозила в самое чело
Ударить кто ни попадется.
Лакей забывши и одеться
Спешил туда схватив голик.
Извозчик с ездовым прибором
В запас вооружась запором
Шел в драку испуская крик.
А прочи в доме челядинцы
Быв ради случаю сему,
Как самы дружные тавлинцы
Тотчас один по одному
Толпой к тревоге той собрались
И со оружием сбежались,
Кто что скорей успел схватить.
Косарь служил наместо сабли,
За копья отправляли грабли;
Готов был всяк всю кровь пролить.
Но у троянской молодежи
Не выторговать ничего.
Дай бог, чтобы здоровы рожи
Принести с побоища сего.
Асканий за своей толпою
Стоял как будто за стеною,
И щедро плотною рукой
Тузил всех, кто ни попадался;
В ушах лишь только раздавался
От оплеух со звоном вой.
Пошла меж ими сильна свалка
В потаску, под бока, в захват;
И не одна в мочалки палка
И в дребезги разбит ухват.
Всяк в драке о своих жалея
Работал дружно не робея,
Не разбирая ничего,
Во что бы тяпнуть ни пришлося,
И как попасть ни привелося
В размашку со плеча всего.
Иной геройския десницы
Могущественным кулаком
Врагу подкрашивал зеницы;
Иной с разбега и пинком
Хватив противника под вздохи
Последни выбив духа крохи
Со стоном принуждал зевать;
Иной зубов не досчитался;
Иной весь кровью обливался,
Иной заставлен век хромать.
Не мало молодецкой крови
Лилося на сражение том.
У многих растроили брови
Бурлацким добрым чередом.
А кто тут был посмышленее,
Догадливее и умнее,
Тот по здорову по добру,
Хлебать страшась такой же катки,
Давай бог ноги без оглядки
Добраться целым ко двору.
А между тем в то само время
Когда за мызницына пса
Латинско и троянско племя
Вцепясь друг другу в волоса
По-братски меж собой таскались,
К Латину вдруг тогда примчались
От Турна грозные гонцы
С весьма нерадостною вестью,
Что Турн дышит ужасной местью
И все рутульски молодцы.
«Когда ты вздумал без причины, —
Сказал царю один посол,—
«На стары несмотря седины
«Из глотки выдернуть мосол,
«Тобою Турну обещанный,
«И хочешь чтоб его незванный
«Сюда пришелец оглодал,
«Готовься завтра ж в поединок
«Отведать турновских дубинок.
«За тем к тебе нас князь прислал».
Такие сильные угрозы
Царь слышать вовсе не привык.
Едва в глазах мог спрятать слёзы,
Но расшумелся как голик
Величество свое являя,
Чтоб тем весь страх утаевая
Себя не робким показать;
И кой-как с мыслями собравшись
Готовился не заикавшись
Послам со гневом отвечать.
Но выглянув на двор широкий
В окошко из своих палат
Пришел вдруг в ужас прежестокий,
Услышавши, что бьют в набат;
На площади ж перед окнами
Скопляется везде толпами
Латинский весь его народ,
Крича: «Война против троянцев!
«Мы всех енеевских поганцев
«Сгубим на век из рода в род».
Латин был царь миролюбивый
И драки вовсе не любил,
Смирен, не спорлив, не гневливый,
И весь свой век спокойно жил,
Со всеми убегая спору,
Одну имел лишь только ссору
Ночною изредка порой
Со вздорливой своей женою,
Котора сильною рукою
Его под ноготь жала свой.
И так услыша о сраженье,
О поединке, о войне,
Пришел и вправду в изумленье,
Вспылал как будто на огне;
Напал жестокий жар со дрожью,
Загомозило по закожью;
Не ведал вовсе как и быть;
Что делать в злом таком несчастье,
И чем столь страшное ненастье
Подальше с шеи сколотить.
В часы такие сердцу люты,
Горчее редьки для него,
Не мешкав ни одной минуты
Велел тотчас изо всего
Латинская многолюдна царства,
Из знати, княжества и барства
К себе собраться старшинам,
Которы прочих поплотнее
И бородами поседее,
И слушался которых сам.
Загнавши всех большой толпою
В особу отдаленну клеть,
Приказ всем дал, чтоб меж собою
Никто из них не смел шуметь,
Сберечь свои кто хочет плечи,
Но царские одни бы речи
Внимать прилежно тщился всяк,
Ни в чем их не перебивая,
И ничего не отвечая
И рта не разевал никак.
«Какой в вас дьявол поселился? —
Латин боярам всем сказал.—
«Вам хочется, чтоб я взбесился
«И драку до крови начал.
«Вы знаете все до едина,
«Что никогда еще Латина
«Никто не задирал войной.
«Лить кровь людскую я боюся;
«И ни за что не соглашуся
«Ни в шпажный ни в кулачный бой.
«Военной вашей чертовщины
«Я вовсе слышать не хочу.
«Когда у вас в чесотке спины,
«Изволь, я вас поколочу
«Своими царскими руками.
«Подумайте прилежно сами:
«Прошло уже довольно лет
«Как мы войны совсем не знали,
«Ничем себя не запасали
«И войск у нас ни пула нет.
«Покиньте глупое геройство
«И бросьте драку начинать.
«Я тихое люблю спокойство
«И не намерен променять
«Сию невинную забаву,
«В которой чту свою всю слава.
«На громкую воинскую честь.
«А вы того не затевайте:
«Но лучше лишь о том смекайте
«Чтоб было что попить, поесть,
«А если кто мне заикнется
«Хотя полслова про войну,
«Тот скоро у меня утрется.
«Я в три погибели согну
«Такого скоро забияку;
«И всякого из вас рубаку
«Пошлю лет на пять в монастырь
«Толочь с молитвой в ступе воду.
«Такую от меня невзгоду
«Жди на нос всякий богатырь».
Сказав сие махнул руками,
И с места встав от них пошел
В сердцах гневливыми шагами,
Бояся, чтобы не нашел
На речь свою от них отказа,
И чтоб они его указа
Не вздумали переменить.
И так ответа не дождавшись,
Проворнее от них убравшись
Побрел к Амате чаю пить;
Бояре от сих слов Латина
Не знали что и отвечать,
И будто глупая скотина,
Лишь выпуча глаза молчать
Из всей своей старались мочи;
Но как уже шло дело к ночи,
То не теряя ни часа
В совет пустились меж собою,
И споря сильною рукою
Кричали в разны голоса.
По долгом тайном их совете,
Ворчанье, шуме и вранье,
Решились, чтобы в том же лете
Собравши войско всё свое
Готовиться на рать к походу,
На царску плюнуть всю невзгоду
И брань между ушей пустить;
И не касаясь суммы царской
Из собственной казны боярской
Скорей всю силу снярядить.
Меж тем покамест возгоралась
Повсюду страшная война,
С восторгом фурия помчалась
Туда, где Зевсова жена
От скуки сидя отдыхала
И с нетерпеньем ожидала
Решенья зачатых проказ;
Боясь, чтобы троянски гости
Не ускользнули вон из горсти
И не пропали б между глаз.
«Ура! великая Юнона!
«Теперь-то наша уж взяла1
В пыхах прибегши Тизифона
Юпитерихе так рекла:
«Ты ничего не потеряла,
«На службу что меня избрала
«Тебе отраду в горе дать.
«Я столько каши заварила,
«Что никакая в свете сила
«Ее не может расхлебать.
«Приезжих голых всех троянов
«Проймет со лихорадкой дрожь;
«Пойдут отсюда без кафтанов,
«А может быть что и без кож.
«Енею ж вовсе не удастся
«С Лавинией пообвенчаться
«И подцепить себе женой.
«Хоть по устам течет ручьями,
«Но не попасть между губами;
«Хоть кус и сладок, но чужой.
«Амату также постаралась
«На свой потизифонить лад;
«Царица так возворковалась,
«Что ей никто уж и не рад.
«Без панцыря теперь штурмует,
«На мужа крепко негодует
«И волосы с сердцов дерет.
«Небось, мой труд не бесполезной
«И дочери ее любезной
«Еней никак не приберет.
«А Турна так возбеленила,
«Что он хоть на стены готов.
«Ни носа, ни бровей, ни рыла
«Ни рук, ни ног и ни голов
«Не хочет у троян оставить;
«И точно на своем поставить,
«Чтобы Латиновскую дочь
«Своею сгоношить женою
«И за нее всей головою
«Рад спорить сильно день и ночь»
Юнона адской сей плутовке
Тьму благодарностей рекла;
Рукой погладить по головке
Готова бы ее была
За столь велико одолженье,
Но в волосах ее шипенье
Десятков многих лютых змей
Поудержало нежну руку,
Чтоб и самой такую ж муку
От фурии не скушать сей.
«Спасибо, мила Тизифона,
«Прекрасна в скверности своей!—
Сказала фурии Юнона.—
«Но убирайся поскорей
«Обратно в адское жилище,
«Покамест мой еще мужище
Спросонья глаз не продирал;
«Чтоб он тебя здесь не увидел,
«Во гневе крепко не обидел
«И в шею с света не согнал.
«Когда тебя он здесь застанет,
«То так начнет в сердцах ломать,
«Что адской силы всей не станет
«Тебя из рук его отнять.
«Итак ступай не тратя время
«Во аде мучить смертных племя.
«А я уж мочью всей моей
«Всё то, что начато тобою
«К успешному концу пристрою
«По всей возможности своей».
По-адски страшно улыбнувшись
Зла фурия во весь свой рот,
Пошла со свистом повернувшись
Унесть от Зевса свой живот.
Подбравши волосы змеины
И крылья распустив мышины
Порхнула к самым облакам;
И там в клубочек вся сверняся,
И как стрела на низ пустяся
Юркнула в ад ко всем чертям.
О вы, парнасские сестрицы!
Девятка пожилых невест!
Вы, безотлучные жилицы
Ученых ипокренских мест!
Вы любите болтать охотно.
И всяку дрянь поподноготно
Читаете по всем углам.
Ко мне на помощь поспешите;
И хоть пылинку уделите
Парнасска смаку сим стихам.
Пошла по всей земле жарёха
Против желания царя,
И столь велика суматоха,
Что реки, горы и моря
Военным духом замутились;
Все взапуски засуетились
Солдат везде вооружать,
Готовить корму им и пойла,
Для конницы поставить стойла
И всё для драки запасать.
Сперва назначили квартиры
Для сотни тысяч молодцов;
Потом построили мундиры
И накроили сапогов.
А там по самой той одежде,
Которая пошита прежде,
Спешили набирать людей;
Однако же не без разбору
Но чтобы всяк пришелся впору
По амуниции своей.
Потом со всех солдат портреты
Велели вкратце живо снять;
Весь рост их, леты и приметы
Как в зеркале все показать;
И ту подобную картину
Через нарочного детину
Послали к вражеску царю,
Чтобы троянец мог увидеть,
Кого осмелился обидеть
И с кем вступает в сильну прю.
За недостатком крупна лесу
И толстых барочных досок,
Из драни и гнилого тесу
Сплотили крепкий городок,
И в защищение столицы
Свезли на самые границы.
А для зарядов боевых
Из всех контор, архив, приказов
Набрали кучами указов,
Катать патроны чтоб из них.
Для лучшей в войске дисциплины
И строгости во всех полках
Должны там были все мужчины
У жен своих побыть в руках
По крайней мере сутки трои
И страшные от них побои
Со многой бранью претерпеть,
Дабы потом самим собою
И над солдатскою толпою
Как должно властвовать уметь.
Повсюду кельи монастырски
В казармы преобращены;
Военны силы богатырски
Постоем в них помещены.
В церквах, в торжественно служенье
Читалося одно ученье
На место всех проповедей.
Попы кричали: «Стой! равняйся!
«Смотри направо! не шатайся!
«Вперёд! все разом! не робей!»
Из вил навозных сделать копья
Приказано во всех полках;
А из тряпиц, мочалок, хлопья,
Поразжевавши их в зубах,
Скатали ядра и картечи.
Отняв заслонки все от печи
Одели латников из них.
Хорунжии верхом с усами
На место знамя с помелами
Стояли при полках своих.
От бабок отобрав свинчатки
Спешили в пули разрубить.
Подметки, стельки и перчатки
В лапшу велели искрошить;
И смазав клестером рядами
Поделать шлемы с шишаками.
Котлы, кастрюли и горшки
В мортиры слиты все и пушки.
Петардой сделаны подушки,
А бомбами с песком мешки.
Лишь в уши каждого латина
Раздался бранный глас трубы
Как воробьи из-под овина
Прибавил всяк своей ходьбы
Сбегаяся в большие кучи,
Иной вскоча забыл онучи;
Иной бежал без кушака
Накинув женину рубашку;
Иной спеша скорей в размашку
Толкал друг друга под бока.
Всяк сделался тут патриотом,
Похоже на французску стать.
Никто не смел сказать что шоптом,
Но каждый должен был кричать
О наступающем походе,
Приноровляясь к новой моде,
Бурлаки, нищи, кузнецы,
Поденщики и трубочисты
Соделалися вдруг клубисты
И новой секты мудрецы.
Тотчас по сортам разделили
Народ весь дружно работать,
И всякого поприсадили
Снаряды ратны припасать,
Сапожник запасшись вервями
Из голенищ кроил ремнями
Верхи палаточных чехлов.
Французски модные торговки
Наклали целые начовки
Ко вьючным лошадям хохлов.
Конфетчики взялись патроны
И картузы приготовлять;
Колбасничьи отцы и жены
Их подрядились начинять.
Обойщик делал батареи;
Насосник мастерил фузеи;
Минером выбран могиляк
Артиллеристом сделан лекарь;
За инженера был аптекарь;
А пушки вычищал скорняк.
Десяцких выбрали в шпионы
И повезли на почтовых
В троянские тишком загоны,
Смотреть всю силу ратну их.
Голытьба, пьяницы, ярыги,
Мошенники и моторыги
Отправлены посереди
На место в войске авангарда;
А в замке за ариергарда
Шли скоморохи позади.
Харчевники и маркитанты
Казну приставлены стеречь;
Трактирны щоголи и франты
Больных и раненых беречь.
Картежник выбран в комиссары.
Проворы, плясуны, фигляры,
Борцы, кулачные бойцы,
Повесы, моты и транжиры
Назначены все в фуражиры;
В урядники же к ним купцы.
Не зная вовсе, по какому
Случаю было встарину,
Что если царь один другому
Задумал объявить войну.
То шли с зажженными свечами
Многонародными толпами
В одну часовню, или храм,
В котором Янус бог двуличной
Во всякой почести приличной
Стоял при самых дверях там.
Во времена войны и драки
Сей храм отворен был всегда; .
А в мир ни кошки ни собаки
Не велено пускать туда,
И двери были па запоре.
Во время мирно на просторе
Разгуливали только в нем
Одни лишь крысы со мышами;
А двери толстыми замками
Накрепко заперты ключом.
Латинцы над царем усилясь
Поставили по-своему;
И изо всех кишок все жилясь
Бежали к Янусу тому.
Пришед ко храму, вся забота
Их в том была, чтобы ворота
Скорей как можно отворить.
Сгреблись все дружно за затворы;
Крюки, задвижки и запоры
Тотчас успели отшибить.
Латинцев мы теперь оставя
Работать как они хотят,
И в сторону глаза управя
Посмотрим турновских робят.
И Турн не выкидок собою,
Не левой чистит нос ногою;
Но вместе за людьми бредет
Ни крошечки на отставая;
И никому не уступая
Как добрый скосырь жизнь ведет.
Умыслив Турн войну кроваву
Послав к союзникам своим,
Чтоб не дали рутульску славу
Попрать наездникам чужим;
Но на отмстительно сраженье
Прислали б сильно ополченье
По силе помочи своей;
Дабы он с ними посмелее
Возмог енейцев поскорее
Из Латии повыгнать всей.
Со всех сторон тотчас пустились
К нему на помощь молодцы;
И друг пред другом торопились
Отменны в драке удальцы
Своим геройством отличиться;
И досыта навеселиться
Над сопротивнои головой
Порасписав ее тычками
Под зеньками и под скулами
От сердца плотною рукой.
Меценз к нему сперва явился,
Детина лет уж пожилых.
Лишь случай где б ему открылся
В бою померять сил своих,
То неотказна был десятку,
Но напрямик совался в схватку
И на опасность не смотрел.
Под старость тем и веселился,
Когда на кулаках возился;
Жданья ни мало не терпел.
За ним поспешно тем же следом
Приехал Лауз, сын его;
Одним питался только медом
На место кушанья всего.
Был росл, при том красив и взрачен,
И на войне не безудачен;
Дирался уже много раз.
А с ним кто в драку ни пускались,
Все верх тормашками валялись,
Без носа, уха и без глаз.
Потом пришел большой повеса,
Угар, наездник Авентин,
Сын удалого Геркулеса.
Нигде с ним вовсе ни один
Боец не смел померять силы.
Столь крепкие имел он жилы,
Что целый дуб сгибал дугой.
На голову свою и спину
Вздевал накинув кожу львину;
А впрочем был почти нагой.
Из греческа соседня града,
Два братца к Турну приплелись;
Брала их на троян досада
За то что девять лет дрались
За бабу, как за важно дело,
Горя и тут подраться смело.
Один из них был князь Корас,
Другого же Кратиллом звали.
Против троян они пригнали
Всё войско, коней и запас.
Сетул, побочный сын Вулканов
С Пренестским воинством своим
Поднялся также на троянов
И на Енея, чтобы с ним
Разделаться как должно брату
Хорошей таскою, в заплату
За старика его отца,
Который презря честь и веру
Любовью обольстил Венеру
Пустя с рогами кузнеца.
Мезап, рожденный в свет Нептуном,
К союзникам туда ж приспел.
Ни Зевс вооружась перуном
Не может быть столь много смел.
От скуки, для единой шутки,
Дирался он по трои сутки
Не отдыхая ни часа.
В бою был молодец премилой;
Не вырвешь никакою силой,
Кому вцеплялся в волоса.
Галез, сынок Агамемнонов,
Туда же к прочим прискакал;
Фригийских в Трое он трезвонов
Десятка с два-три прохлебал.—
Уфенс, молодчик, нурсианин
Чернехонек как персиянин,
О коем нечего сказать.
Хулить людей я не умею,
А даром похвалить не смею,
чтоб как-нибудь да не солгать.
За всеми следом после прочих
Союзников пришедших всех,
С Енеем в бой вступить охочих.
И в драке ищущих утех,
Явился как пригожий гоголь,
Или отменный черный соболь,
Сынок Тезеев Ипполит:
На золоте вся сбруя ратна,
При боке сабелька булатна,
И на руке серебрян щит.
Виргилий сплел чудесну сказку
О бойком Ипполите сем;
Скажу и я его прибаску
На русском языке своем.
Сей рыцарь ездя за лисицей,
В лесочке встретился с девицей
Из нимф богини полевой;
И с молодецка легкоумья
Без всяка дального раздумья
Хватил ее своей женой.
Отец тогда сего детины
Взбесясь женился на другой,
Которая его седины
Седее делала собой;
Держала на вожжах моржовых,
И в нарукавниках ежовых,
Играя крепко на носу.
Тезей был принужден смириться
И пред женою проступиться
Не смел ни на одном часу.
Тезеем Федра овладея
Так точно, как желалось ей,
И мужа вовсе не робея
Весь двор по дудочке своей
Плясать неволей заставляла.
Но вдруг на пасынка припала
У ней на сердце сильна страсть.
Сперва она к нему ласкалась,
И всею силой домогалась
Поймать его к себе во власть,
Но Ипполит, любя другую,
О мачихе не дул и в ус
И бабу видя в ней лихую
Пред ней ни мало не был трус.
К себе презренье видя Федра,
Из бабьего презлобна недра
Всю ненависть приподняла;
И воскипевши всей утробой
К нему непримиримой злобой,
Из света выгнать в ум взяла.
С растрепанными волосами
Пришедши к мужу своему,
В рыданье, вздохах, со слезами
Нажаловалася ему:
«Твой мерзкий пакостник сыночек,
«Отцовский королев кусочек
«Хотел насильно полизать,
«И чуть нахрапом не собедал,
«Так что никто б и не проведал.
«Пора тебе его унять».
Тезей кувыркою вскочивши
Как рак в сердцах весь покраснел,
И в злобе пасть свою раскрывши
Хотел вскричать, но лишь хрипел;
Потом затопавши ногами,
В спотычку скорыми шагами
Горя весь местью побежал
Ко своему блудливу сыну,
И сбивши об него дубину
В три шеи со двора прогнал.
Со взбитою как пух спиною
Шел подгорюнясь Ипполит
Стирая слезы с глаз рукою.—
Ни разу от роду сердит
Его так не бывал родитель;
Но на сына вдруг стал гонитель
По наговорам злой жены.
Пословица не мимо мчится,
Что если женщина озлится
То буде хуже сатаны
С побой, печали, грусти, горя,
И телом и душой болел,
По бережечку синя моря
Взваля котомочку пошел
Куда его глаза глядели
Вдруг волны с шумом закипели,
В крупчатке как под колесом
Вода из жолоба стекая:
Настала буря вдруг большая,
Хотя и не был слышен гром.
Нептун, трезубец взявши в руки
И запрягши морских зверей,
Всходился под вечер от скуки
Со всею пышностью своей
Верхом по морю разгуляться.—
Не знал от страха где деваться
Изгнанный мачихою сын;
Где от грозы ему укрыться,
И чем в беде оборониться;
А был на берегу один.
Неподалеку тут паслися
Воловьи с конскими стада.
Царевич мня от зла спастися
Пустился на рысях туда;
И подцепя одну кобылку,
Не мешкавши вскочил с затылку,
Вцепился в гриву, поскакал.—
Но не ускачешь от ненастья,
И не уйдешь от зла несчастья,
Когда нам рок то предписал.
Отроковица конска роду
Родясь не видя молодца
Была бы рада хоть и в воду,
Как будто бы от жеребца;
Поднявши ноги поскакала,
Лягала, прыгала, 6рыкаа,
И сшибла всадника долой.
А Ипполит сего не ждавши
И вдруг с нее на низ упавши
Попал о камень головой.
Расплющен лоб, разбиты зубы
Растреснут череп до висков,
Расщеплены клочками губы,
Разметан мозг меж волосов,
Разинут рот и полон кровью,
Глаза запрятались под бровью,
И запеклися все уста.
От кобылицына трепанья
Ни гласу в нем, ни послушанья,
Ни духа и ни живота.
Все думали, что он уж мертвой,
И приказал всем долго жить
Безгодной смерти ставши жертвой.
Но нечего о нем тужить.
Диана, знав сего детину,
Олимпскому врачебну чину
Дала по строгости приказ,
Чтоб всё свое они уменье
Употребили на леченье
Поставя на ноги тотчас.
С седою длинной бородою
Явился старый Ескулап,
Привезши возом за собою
Лекарств различных целый шкап.
Тотчас избито тело нежно
Обмывши сам водой прилежно,
Намазал снадобьем своим;
И дав слабительное с потным
Смешав со взваром крепким рвотным
Велел, чтоб он так был храним.
Небесный врач с больным возяся
Вдругорядь вновь заставил жить,
И угодить Диане тщася
Его старался воскресить.
Богиня за его заботу
Пожаловала за работу
Довольно щедрою рукой.
Зевес же за сии затеи
Врача с олимпских мест в три шеи
Повытолкал с небес долой.
А Ипполит сей пооправясь
Слоняться по свету побрел
Местечко жить найти стараясь,
К Егерии служить пришел;
И жив у ней не мало время
Пустил от Нимфы сей в свет племя,
В подарок давши ей сынка,
Который в батюшку удался;
Везде за ним всегда шатался,
И был как правая рука.
Но Ипполитом занимаясь
Далеко больно я забрел.
И от Енея удаляясь
Неведь куда с враньем уплел.
И так назад поворочуся,
С читателями примирюся
Докончив им мои стихи
Четвертой сей Енейды части.
Кто в свете убежит напасти?
Кого не путают грехи?
К несчастью нашего Енея
Сбиралися со всех сторон
Против троянцев злость имея
В пространный турновский загон
Различны всякие народы,
Красивы рожей, и уроды,
На колесницах, и пешком,
Причосанны, простоволосы,
Лет старых, и молокососы,
И в сапогах, и босиком.
Но кто возможет именами
Те все народы перечесть?
Читатели пускай же сами,
Когда хотят им сделать честь,
Посправятся об них нарочно,
Узнать чтобы всю правду точно;
А мне теперь не до того.
К тому ж когда я сим займуся,
Опять в сторонщину завруся
От сочиненья моего.
