Лишь только ночь та миновалась,
И чуть лишь брежжиться стал день,
Из наших глаз вся Троя скралась ,
Пропала, сгибла так как тень.
Огромны храмы где стояли,
Там головешки лишь торчали;
А где Приамов был дворец,
Дымок над пепелом курился.
Троянец всяк тут прослезился,
Зря Трои таковой конец.
Что было делать нам в то время,
Не знали сами мы тогда.
Свалило нас несчастно бремя,
Как кочка сшибла с ног беда;
Придумать ничего не знали,
Как угорелые стояли
Без памяти разинув рот.
Кто самый бойкий был детина,
Но и того тогда кручина
Весь корчила совсем живот.
Гляденьем брюха не наполнишь;
Не кормят басней соловья;
Крушеньем горести не сломишь;
Тогда в себе так думал я.
Начнем о том теперь стараться,
Чтоб как-нибудь отсель убраться,
И сохранить Троянску честь
По разрушенью невредимо.
Пословица идет не мимо:
Научит нужда сайки есть.
Ум и в скоте беда рождает;
От нужды всяк замысловат;
Тут часто и дурак бывает
Умнее мудреца стократ.
Троянско все остатне племя
Послал я не теряя время
На иду гору лес рубить,
И как-нибудь на скору руку
Свою там разгоняя скуку
Суда к походу смастерить.
Довольно было нам работы,
Пока сплотили мы суда;
Тут было нам не без заботы,
Не мало также и труда;
Однако ж кое-как успели,
Что скоро лодки нам поспели,
И мы в них ехать уж могли.
Тотчас проворно в низ садились,
От берегов прочь торопились,
Взвились, пустились и пошли.
Куда ж мы бы тогда хотели
От Трои отваля идти?
О том и думать мы не смели;
Не знали никуда пути.
Туда, сюда, везде шатались,
Нигде к земле не приближались,
Готовились уж умереть;
Запасы все свои поели;
Голодну смерть в глазах мы зрели;
Пришло невмочь уж нам терпеть!
Бросаемы волнами моря
Не мало видели чудес;
Довольно натерпелись горя;
Потратили не мало слез.
Однако ж небо милосердо
Троянцев зря всех сердце твердо
Над нами сжалилось тогда;
И бурю утиша безпутну
Дало погоду нам попутну;
Пристали к берегу суда.
Земля где мы тогда пристали,
В союзе с Троею была.
Тотчас мы там запировали;
Тотчас попойка вдруг пошла.
Фракийцы, что в земле той жили,
По нашему ж попить любили,
И скоро стали нам друзья.
Забыли грусти мы и скуки,
И подхватя стаканы в руки
Дружились песенки поя.
Для славы я Троянска племя
У них там нанял уголок,
И в самое коротко время
Сварганил кой-как городок;
А имя чтоб свое прославить,
На память по себе оставить
Великим подвигам моим,
Была б чтоб всем известна Троя;
То город тот совсем устроя
Я назвал именем своим.
Во всяком месте не без чуда,
Нельзя чтоб не было проказ;
Узнал я, что вблизи оттуда
Какой-то чудный жил пролаз;
Нечистым духом всем являлся
До смерти всяк его боялся,
Считая сильным колдуном,
Иль дьявольской ворожеею.
С неустрашимостью ж моею
Хотел узнать я сам о том.
От самого малейша детства
Всегда я любопытным был,
И на все вздоры с малолетства
Смотреть с охотою любил;
То нечему и здесь дивиться,
Желанье что могло родиться
Увидеть чудо то, во мне.
Меня все в том остерегали,
Идти туда все отвращали,
Стращали, что сгорю в огне.
Но я никак не устрашаясь
Считал все то за пустоту;
И бабьим басням насмехаясь,
За вздор их клал и за мечту.
А чтобы в том их всех уверить,
И правду ту собой проверить,
Задумал сам туда идти;
И все молвы пренебрегая,
И любопытствовать желая
Велел себя туда вести.
Но для запасу и примера
Двух удальцов с собою взял,
Чтоб не ровна пора и мера
Без обороны не пропал.
Я ободряя их собою,
Вооружил как будто к бою
От самой головы до ног;
Чтоб если будет трудновато,
И с духом спорить плоховато,
За них бы спрятаться я мог.
Раздувшись месяц как волынка
Светил нам выпучив глаза;
Не шевелилась ни пылинка,
И не страшна была гроза.
Пошли мы в лес тот к чародею,
По правде в том признаться смею
Как самы храбры смельчаки;
В себе боязни не имели,
Не трусили и не робели,
Не так как многи простаки.
Вошедши в лес, нам показался
Надгробный камень меж дерев;
И жалкий стон в лесу раздался,
Похожий на медвежий рев.
Я сколько тут ни харабрился:
Но пот с меня как град катился,
И дыбом волос поднялся;
Дрожащими ступал ногами,
Щелкал как мерзлый кот зубами,
И вправду трусить принялся.
Вокруг того лесного гроба
Березки были в два ряда.
Я и головорезы оба
Пошли со трепетом туда.
А для скорейшего прохода
К жилищу чудного урода
Ломать я сучья приказал;
Но только сук лишь отрывался,
Весь черным соком наполнялся,
Чернильну кровь ручьем пускал.
Кто только лишь ни прикоснется
Сучок чтоб с дерева сломить,
Тотчас от дерева начнется
Вой, плач и крик происходить.
Я струсил тут уж не на шутку;
И чуть на заячью погудку
Оттуда лыж не навострил;
Но провожатых постыдился,
И сердце сжав вперед пустился,
Не знавши сам тогда что был.
По счастию из провожатых
Один со мною был цыган,
Из самых хитрых и богатых,
Колдун, волшебник и буян;
Умел он разводить бобами;
Переворачивал волками
На свадьбе часто всех гостей;
Нашептывал для порчи воду,
И навораживал погоду;
Был чернокнижник, чародей.
Поставя к месяцу спиною
Кругом меня он очертил,
И наклонясь передо мною
Сквозь зубы нечто говорил;
Потом кривляясь многократно,
Слизнул меня он троекратно,
И пересолом напоил;
Ни мало не велел бояться,
Назад никак не обращаться,
И с трех перстов водой скатил.
Всю кожу тут на мне подрало,
Прошиб меня холодный пот;
Всего как от побой ломало,
И со страстей засох весь рот.
На что глаза ни обращались,
Вдвойне все вещи мне казались;
Ни зги не взвидел я потом.
Все зеркало вдруг потемнело,
Потускло все и припотело,
Как будто было под сукном.
Цыган же от меня ни пяди
В то время прочь не отходил,
Племянник будто как от дяди;
И только то одно твердил:
Чтоб я никак не устрашался,
Но пристально смотреть старался
В то зеркало, что он мне дал.
«Все кончится к добру не худо;
«Увидим скоро странно чудо»
Он зачуравши мне сказал.
Стекло вдруг стало прочищаться
И сделалося как вода;
И начал мне в него казаться
Туман густой как дым тогда;
Но после всё то истребилось;
И мне перед глаза явилось
Ужасно чудо или урод;
Глазищи страшные мигали,
Ручьем чернила проливали,
Как слезы льет людской наш род.
К черте моей он подошедши
Свою разинул страшну пасть,
И раза три кругом обшедши,
Старался внутрь черты попасть.
Но видя труд свой в том напрасен,
Плачевный вопль пустил ужасен,
Как будто перед смертью волк,
Или на бойне как корова.
Не проронил я тут ни слова,
И все его взял речи в толк.
«Зачем ты пакости мне строишь,
«Незваный гость! пришел сюда
«Меня и в гробе беспокоить?»
Сказал мертвец тот мне тогда.
«Теплю и так я наказанье
«За все бумажное маранье,
«Что в жизни я моей творил.
«Когда я жизнью наслаждался,
«То только тем и утешался
«Что всех бумагами душил.
«С людьми я строил разны шутки
«Работая моим пером;
«У всех расстраивал рассудки
«И оборачивал верх дном;
«И забавляясь чудесами,
«Я умных делал дураками;
«Гнал честь и правду из сердец;
«Осмеивал законы, веры;
«Считал все вещи за химеры
«За то что ж вышло наконец?
«В награду мне и воздаянье
«За то, что в жизни я творил,
«Положено, чтоб в наказанье
«Я участь горьку здесь сносил.
«Все перья мною притупленны,
«При мне у гроба прицепленны,
«И в сучья преобращены.
«Вздыхаю я и здесь стихами;
«Чернила вместо слез глазами
«Текут за все мои вины.
«Но сжалься странник надо мною!
«И облегчи мою напасть;
«Избавь меня своей рукою,
«И тем окончи злую часть.
«Гласит судьбы моей решенье,
«Чтоб мне сие мое мученье
«До тех лишь только пор сносить,
«Покуда здесь кто не явится,
«Кто бы как дядька мог пуститься
«Меня лозами испестрить.»
Я сроден к жалости с измала
И рад всем ближним помогать;
Я бедным с самого начала
Старался помощь подавать.
А слыша таково мученье
Пришел в велико сожаленье,
И вознамерился помочь;
Вооружа себя лозами,
Принялся плотными руками
Хлестать его как вотчим дочь.
Трудился я тогда не худо,
И так как в бане употел.
Какое ж сделалося чудо?
Едва лишь только я успел
Пробить на нем рубцами кожу
И испестрить так как рогожу;
То он взвился вдруг и пропал,
Исчезла роща и гробница.
Я видя то, поверь, Царица!
Как шаль разинув рот стоял.
Потом промешкавши не мало
И отдохнувши на заказ,
Пора уже нам ехать стало
Искать других для нас проказ.
Суда свои перечинили,
Оправили и оснастили,
И севши в них пустились в путь.
Фракийцы все нас провожали;
До тех пор с нами куликали,
Пока попутный ветр стал дуть.
Направя парусы и снасти
Пустились в путь мы по волнам,
Но знать за нами все напасти
Гналися тут же по пятам.
Хоть мы тогда не унывали,
Почасту с горя попивали,
Но не могли всех бед избыть.
Вытьем же горя не убавить;
И радости тем не прибавить;
Знать так уже тому и быть.
Лесок вдали вдруг усмотревши
К нему направил я суда,
Убавить паруса велевши,
Не торопясь поплыл туда.
То место было неизвестно
А я всегда и повсеместно
С измала осторожен был.
Беды спешеньем не избудешь,
А тише едешь, дале будешь;
Я то из детства затвердил.
Усмотренный лесок тот нами,
Когда мы ближе подошли,
Был слой, покрытый островами;
Мы целу сотню их начли.
Близ берега остановились,
И якорь кинув, разснастились,
Суда чтоб кой-как починить
И запастися понемногу
Всем нужным для себя в дорогу,
Чтоб было нам что есть и пить.
Тот островок, где мы пристали,
Был всякой всячиной набит.
Сошедши на берег узнали,
Что называется он Крит.
Нашед местечко тут привольно,
Где было нам всего довольно,
Я вздумал в нем прожить годок.
А чтоб нам было безопасно
И люди б не жили напрасно,
То взгромоздил тут городок.
Будил троянцев спозаранки,
И не давал им долго спать;
Копал уютные землянки,
Старался стену возвышать.
Работали мы безумолку,
На скору руку и без толку,
Чтобы себя огородить;
Дабы пронырливым критянам,
Догадливым ко всем обманам
Нельзя нас было пощечить.
Устроя город, стал стараться,
Чтобы люднее населить,
Чтоб не пустым ему остаться
И мне бы не в безлюдье жить.
Всем то сказал мое желанье
И отдал строго приказанье,
Чтоб всякий род свой умножал;
Женаты все и холостые,
Ребята, стары, молодые,
Никто б в том деле не дремал.
К тому ж для лучшего успеха,
Чтоб всем охоту дать к тому,
И для скорейшего поспеха
Намерению моему,
Определил я воздаянье,
Кто лучшее явит старанье
Там детской размножать завод.
Пошли плодиться мне ребята,
Как в добры годы поросята:
У всякого явился плод.
Все взапуски тогда пустились
На перерыв детей рождать;
И так в том дружно торопились,
Что негде стало и девать.
Друг дружку в том перегоняли.
У всех ребята вырастали,
Как осенью в лесу грибы,
На то я глядя восхищался,
На тех цыпляток любовался.
Но упасешься ль от судьбы?
Напала вдруг на нас невзгода,
И всем нам сильный перебор,
И для троянского народа
Как на заказ ужасный мор,
Болезни чумные настали;
Валились все, околевали,
Как тараканы на снегу.
Ах! столько тут я сокрушался,
И о себе отчаивался!
Теперь и вздумать не могу.
Беду же видя неминучу
Оттуда вздумал наутек,
Чтобы такую грозну тучу
И на себя я не привлек,
И не попал в такую ж муку.
Скорей кой-как на скору руку
Суда к походу снарядил;
И взяв с собой людей остатки,
По всем по трем и без оглядки
Подале в море отвалил.
Но только лишь пустился в море,
Из вида берег потерял,
Настало новое нам горе,
И в новую беду попал.
Все небо тучами покрылось,
А море будто взбеленилось,
Начавши бурею бурлить.
Пошла такая вдруг потеха,
Что нам пришло уж не до смеха;
Не знали мы, как нам и быть.
За громом гром тогда гонялся,
Как взапуски на бегунах;
Шумел, ревел и раздавался
Без шабаша у нас в ушах.
Так сильно молнии сверкали,
Что чуть глаза не выжигали,
И не нагнали слепоту.
Когда ж они переставали,
То мы ни зги уж не видали,
Одну лишь зрели темноту.
Поесть ли с горя кто собрался,
Совал в потемках мимо рта;
За ложку ль кто тогда хватался,
Ан глядь, в руках лишь пустота.
А ветры все не умолкали
И наши корабли бросали
Весьма небережно тогда
В буграх рассерженной пучины.
Такой ужасной чертовщины
Не зрел я сроду никогда.
Казалось, небо согласилось
На нашу пагубу с водой,
И как нарочно сговорилось
Нас напугать такой грозой.
Того мы только и глядели,
Чтобы от молний не сгорели,
Иль не поехали б ко дну.
С такой всяк чуть не лопнул страсти;
И плавая в такой напасти
В явь видел смерть в глазах одну.
Такое горе зло терпели
Мы целые три сряду дни;
Покоя вовсе не имели,
Но только оханья одни.
Потом погода утишилась,
И буря с ветром примирилась,
Проглянул день, исчезла тьма.
Как с плеч гора тут с нас свалила;
А страсть так всех нас утомила,
Что чуть мы не сошли с ума.
Кой-как с умом потом собравшись
Насилу в чувство мы пришли,
И долго всюду озиравшись
Узрели землю, к ней дошли.
Мы так тогда оголодали,
Что кучами с судов бежали,
Чтобы достать что пожевать.
Всего съестного закупили;
Но и того не позабыли,
Чтоб было чем и запивать.
Все приготовя для обеда
Обсели взапуски в кружок.
Пошла было у нас беседа;
Но ненавистливый наш рок
Гоняясь по пятам за нами
Везде нас погонял бедами
И здесь покоя не давал;
Не преставал всегда тревожить,
И чтоб нам пакостей умножить
Рой саранчи на нас наслал.
Совсем от всех иных отменна
Та злая гадина была;
Знать особливая порода
Ее на свет произвела.
На что она ни нападала,
Сосала, грызла, поедала
Не оставляя ничего.
Но то всего чуднее было,
Что в них как в утке вдруг все ныло.
Нельзя сказать про них всего.
Что мы себе ни выбирали,
Но не могли до рта донесть;
Они и с ложек все хватали;
Нельзя никак нам было есть.
Как мы от них ни защищались,
Но ничего те не боялись
И лезли прямо нам в глаза.
Нам до зареза приходило;
А им ничто не страшно было,
Ни бой, ни смерть и ни гроза.
На дерзость таковую глядя,
Пришел в гневливый я задор,
И меч свой кладенец погладя,
Решился дать им перебор.
Немедля обнажил шпажищу
И ту прокляту саранчищу
Принялся на лету косить.
Они тотчас от нас отстали,
Потом и вовсе с глаз пропали,
Не смея больше нам вредить.
Но как пропали те уроды,
Один из них тогда отстал
И многие несчастны годы
Мне и троянцам предвещал,
Что долго будем мы скитаться,
Как нищи по морю слоняться,
Не будем есть домашних щей;
Нигде не избежим ненастья,
И не увидим вовсе счастья
Как собственных своих ушей.
Такие речи презирая
Никак мы не внимали им;
Но ближе к чашкам поспешая,
Бежал тут всяк с ножом своим.
Соседов хищных тех прогнавши
Пристали, груди расстегавши
Плотнее ложками возить;
Чтоб пища не была сухая,
То мы старались запивая
Похлебкою скорей залить.
Потом оттуда отвалили
И далее пустились в путь;
Еола взапуски молили:
Чтобы попутным ветрам дуть
Он в наши корабли позволил,
И нас бы поскорей пристроил,
Где потеплее зимовать.
Потом мы плыли дней не мало,
Актийску землю видно стало;
Мы к ней старалися пристать.
Зима с седыми волосами
За осенью гоняясь вслед,
Стращала всех снегами, льдами.
Мы избегая новых бед,
Задумали то злое время
Промешкать у актийска племя,
И зиму всю у них пробыть
И с ними вместе забавляться,
Поесть, попить, попроклажаться
И вместе скуку проводить.
Знакомство скоро завелося,
Я стал там по гостям ходить;
Довольно и таких нашлося,
Рука с кем на руку попить.
Пошли по городу троянцы
По озими как будто зайцы
Покормочки себе искать;
И где что плохо примечали,
То тут не мало не дремали
Свое проворство показать.
Мы зиму всю там проводили
В забавах, шутках и играх;
Заботы наши только были
О вечеринках и пирах.
Театры, балы, маскерады,
Катанья, клобы и наряды,
Гульбищи, дачи и сады
Друг за другом переменялись,
И будто взапуски гонялись
Без всякой вовсе череды.
Потом когда зима раскисла
Разъехалась, захлюстав хвост,
И на носу весна повисла,
Подкрался к нам великий пост.
Все люди тут не те уж стали,
Не тот уж вид совсем казали,
Шаталися как будто тень,
И с превеликого похмелья
Пришло тут всем до взбелененья,
Тяжел для нас такой был день.
И так чтоб чем-нибудь заняться
И скуку с горем разогнать,
Задумал я от них убраться
И якори велел поднять.
Сказавши им благодаренье
За хлеб, за соль и угощенье
Опять пустился по водам,
Искать: авось ли прилучится,
Где мне с народом приютиться
И всем конец найти бедам.
Известна вам сия прибаска,
И думаю, что знает всяк,
Что скоро говорится сказка,
Дела ж идут совсем не так.
Пустившись мы с судами в море
Опять замыкали зло горе,
Шатались кой-как там и сям.
Но бед больших тут не видали,
И скоро к берегу пристали
К попавшимся нам островам.
Хаонию мы тут узнали
Землицу изобильну всем.
Хаонцы в Трою к нам езжали
И людям в войске всём моем
Издавна хлеб и соль возили;
Так не было о чем тужить,
Мы все по горло наслаждались,
Как в масле сыр у них катались,
И рады бы хоть как там жить.
И я в знакомство также вплелся
Нашедши тамо земляка,
С которым вмиг роднею счелся
Хоть несколько издалека.
То был Елен, мужик учтивый,
Гуляка, малый неспесивый,
И для знакомых хлебосол.
Любил поесть, попить с друзьями,
И чтоб не пуст был дом гостями
Держал для всех открытый стол.
Знакомство сведши с ним по-братски,
Спустя мы жили рукава,
И вместе куликали хватски;
Он был отважна голова.
Вошедши в тесную с ним дружбу,
Каку ни есть бездельну службу
Хотел ему я отслужить;
И нового совсем покроя
Отменный городок устроя
Его тем вздумал подарить.
Поживши там не мало время
Гуляя в роскошах таких,
Нашел у них троянско племя,
Увидел несколько своих;
Нашел там нашу Андромаху,
Мне ближню сватью или сваху,
Что Пирр из Трои подцепил;
Но после как наскучил ею,
Тогда с придачей небольшею
Сему Елену уступил.
О прежнем муже воздыхала
Потом бедняжка самый час,
И никогда не осушала
Своих плакущих бабьих глаз;
Никак его не забывала,
По всякий час напоминала,
И не спускала с языка.
Печалью так ее убило,
Что всякому приметно было,
Так грусть была в ней велика.
Узнав о нас, что мы из Трои,
Тотчас подсела ближе к нам.
Где делись наши все герои?
И где остался наш Приам?
О всем подробно вопрошала,
Покоя вовсе не давала;
И в тонкость все желала знать.
Речьми так сыпала своими,
Что я словами ей моими
Не успевал и отвечать.
Потом попраздновав довольно
Я стал и об езде смышлять,
Чтоб как-нибудь уже привольно
Себе местечко наживать.
Со всеми с ними распрощался,
В поход от них опять поднялся,
Пустился снова горевать,
Хаонцы все нас провожали,
Всего в дорогу надавали;
Нам было чем их поминать.
Хаонцы в путь нас провожая,
Сказали нам приятну весть,
Что нам в Италию желая
Недалеко до ней догресть.
Что скоро мы туда поспеем,
И верно положиться смеем,
Что будем завтра же туда.
Когда мы весть сию узнали,
Тогда повеселее стали,
Как не грустили никогда.
Мы все с восторгом ожидали
Италию скорей узреть,
С нетерпеливостью желали
Скорее чтоб туда поспеть.
Из нас все что ни говорили,
Все про Италию твердили.
Смотрели выпуча глаза;
За тем лищь только и глядели
Чтобы на мель мы вдруг не сели
И не отбила б нас гроза.
Но все печали прекратились,
Прошло с нас горе все долой,
Как горы с плеч у нас свалились,
Когда вдали мы пред собой
В подзорны трубки вдруг узрели
С судами где пристать хотели,
И всю дорогу окончать.
Запрыгали как сумасшедши,
Забыли горести прошедши,
Друг друга стали поздравлять.
Но радость наша продолжалась
Один почти лишь только час,
Когда потом вдруг показалась
Опасность бедственна для нас.
Не знаю участью какою
Узрели вскоре пред собою
Сердитых двух и злых сестриц,
Которы всех красот лишенны,
И навсегда преобращенны
В глубоку пропасть из девиц.
Ревела Сцилла там ужасно,
Слышна была издалека;
Крутилась, пенилась всечасно,
Была пучина глубока.
Кто только не побережется
И близко к ней лишь чуть потрется,
Наверно должен тот пропасть;
Но и беды сей убегая,
Смотреть потребно не смигая,
Чтобы в Харибду не попасть.
Спастись нам было невозможно
И уберечь себя никак,
Хоть примечал и осторожно
Места тогда опасны всяк.
Никак того не избежали,
Чтобы суда не поплясали
Вокруг пучин тех козачка;
И вместе прыгая с волнами
Над разъяренными водами
Не поскакали там бычка.
Насилу мы освободились,
Кой-как и с горем пополам,
И от пучин тех торопились
Скорее ближе к берегам;
И с радости остолбенели,
Латинску землю как узрели,
Стояли руки опустя;
Друг друга с тем все поздравляли;
Потом тотчас закуликали,
Чертили рукава спустя.
Но несмотря на всю пирушку
До пьяна не велел я пить,
Чтоб с нами и опять игрушку
Еол не вздумал пошутить.
Мы плыли очень осторожно,
Скорей спешили как возможно
С судами к берегу пристать.
И так немало мы страдали,
И горе уж терпеть устали;
Пора бы хоть и перестать.
От берега вдали узрели
Невероятны чудеса;
Ручьи там огненны шумели,
И видны были сквозь леса.
Я правда хоть робел по-свойски,
Но дух в себе хотел геройский
Моим троянцам показать;
Являл отважный вид робея,
Как в бане с ужасу потея,
И чудо то хотел узнать.
Но сам идти туда боялся,
Чтоб не было какой беды,
И чтоб не сгинуть опасался
Без всякой тамо череды.
Желание ж во мне кипело,
Чтобы все чудное то дело
Пообстоятельней узнать.
Не ведал, как на то решиться;
Не знал я как на то пуститься,
И что придумать пригадать.
С десяток выбрав поумнее
Из бывших там со мной людей,
Которы были посмелее
Троянской кучи изо всей,
Послал я их о том разведать,
Пообстоятельнее сведать,
И нам подробно рассказать.
Они так дружно торопились,
Что в час назад к нам воротились
И так нам начали вещать:
«Ах! Государь! - они сказали,
«Какая небылица там!
«Тому б в глаза мы наплевали,
«Кто прежде то сказал бы нам;
«Чего не видано глазами,
«Не слыхано нигде ушами,
«То все там было наяву.
«Никак поверить невозможно;
«Все почитать то будут ложно;
«За сказки, вздор и за молву.
«Мы шли отсюда скорым шагом,
«Чтобы приказ исполнить твой;
«Но за одним большим оврагом
«Узрели гору пред собой,
«Котора вся в огне курилась
«Как будто в бане печь топилась,
«И шел из оной дым столбом;
То вверх, то вниз он расстилался;
«Когда ж на час хоть унимался,
«Вертелось поломя клубком.
«Прилежно все мы там смотрели
«Не пропуская ничего;
«Совсем надежды не имели,
«В том месте чтоб найти кого;
«Иль с кем-нибудь там повстречаться,
«Чтобы подробней попытаться.
«Но глядь, вдали прохожий шел.
«Тотчас мы вслед за ним погнали;
«Нагнав кругом всего обстали,
«Чтобы от нас он не уплел.
«Он нам все рассказал подробно
«О том, что мы хотели знать.
«Одно чудовище там злобно,
«(Не помним, как его назвать)
«Живет давно под той горою;
«Его все тело как корою
«Или как будто чешуей,
«Покрыто липкими крючками
«С прицепленными головнями;
«И людям всем оно злодей.
«Хоть мало кто лишь тут потрется
«Вблизи от сих опасных мест,
«Тотчас к нему тот попадется;
«Оно его с костями съест.
«Когда крючком кого прицепит,
«Тотчас к себе того подцепит,
«Склюет как рыбка червяка.
«Кого ж хотя не поимает,
«То головнями замарает,
«И обожжет издалека.
«Но как оно ни пожирает,
«Что ни подцепит на крючок,
«И брюхо как ни наполняет,
«Бросая за куском кусок,
«Все в нем тотчас как в ушке тает
«В один все миг перегорает,
«Как будто порох на огне.
«Бегите от сего урода;
«Из вашего всего здесь рода
«Лишь будут косточки одне.»
Услыша таковые вести,
Я прочь оттуда отвалил,
Чтобы как курочку с насести
Урод тот нас не подцепил.
Пригрянули по-молодецки;
Запели печенки гребецки;
Суда летели как стрела,
Погода нам была споручна;
И нас судьба благополучно
В Дрепанску гавань принесла.
В сем месте для меня несчастном
(Сказал Еней и зарыдал,
И на лице его прекрасном
Платочком слезы утирал)
В сем месте злобною судьбою
Я горемычным сиротою
Узрел себя лишась отца.
Анхиз мой умер с перепоя.
Я храброго того героя
Не позабуду до конца.
Отцу окончив погребенье
Как водится у всех людей,
И сделавши поминовенье,
К земле пустились мы своей.
Сначала ехали счастливо,
Но после небо к нам гневливо
Опять нас вздумало щунять;
Наслало новое нам горе,
Взмутило все волнами море,
И стало нас опять швырять.
Суда все порознь разметало,
Так как мякину на гумне;
Толкались мы где ни попало.
В которой были стороне,
Того совсем никак не знали;
Весь ум и разум растеряли;
И думали совсем пропасть.
Но буря скоро утишилась;
Надежда в нас приободрилась,
И вся из нас пропала страсть.
От бури все мы растерялись,
И вздумали дождаться тех,
Которых в нас не дочитались;
Но не могли дождаться всех.
Сжидалися немало время;
Но все троянско наше племя
Разбилось порознь по сучкам.
Всех ждать не стало больше мочи;
И плавать не хотя до ночи,
Пристали к здешним берегам.
Вот все, но ныне что случилось
С моим народом и со мной;
И вот, как счастье веселилось
Моею бедной головой,
Довольно мы перетерпели,
Довольно горестей имели,
Покудова дошли сюда.
Но не велика та причина;
Не век нас будет гнать кручина,
И всяко горе не беда.
Но что я вижу? вы уж спите!
Вот как убаял всех я вас!
Проснитесь; полно, не храпите.
Но вижу, всех сон клонит вас.
Я думаю и сам пуститься
К перинам ближе приютиться,
И там во всю геройску мочь
Повосхрапнуть по-молодецки.
Ведь лета наши уж не детски;
Пойдем, прощайте! добра ночь.
