1889.
править
ВЕКСЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТЪ.
правитьБыло двѣнадцать часовъ. Завѣдующій учетнымъ отдѣленіемъ Общедоступнаго банка Федоръ Федоровичъ Черномазовъ, среднихъ лѣтъ золотушный блондинъ съ рѣденькой бородкой и въ золотыхъ очкахъ, вошелъ въ комнату вексельнаго комитета и разложилъ на столѣ бумаги въ желтыхъ папкахъ. Комната вексельнаго комитета была большая комната съ темными обоями и зелеными драпри на окнахъ. Посреди ея стоялъ длинный столъ, покрытый зеленымъ сукномъ; вокругъ стола размѣщались стулья. Стѣны комнаты были почти голыя. На одной стѣнѣ висѣли часы, на другой большой фотографическій портретъ пожилого человѣка съ еврейской физіономіей, а на третьей помѣщался телефонъ. Въ комнатѣ еще никого не было. Завѣдующій учетнымъ отдѣленіемъ, онъ же и секретарь вексельнаго коыитета3 закурилъ сигару. Показался артельщикъ.
— Прикажете подавать чаю? спросилъ онъ.
— Давай.
Секретарь сталъ пить чай, выпилъ стаканъ, медленно прихлебывая, выкурилъ сигару, а члены вексельнаго комитета все еще не сбирались, хотя и было условлено собираться въ двѣнадцать часовъ ровно. Часы показывали уже половину перваго часа, когда дверь комитетской комнаты отворилась и на порогѣ показался сѣдой старикъ, очень изысканно одѣтый. Это былъ купецъ Каульбартъ, представитель фирмы Карла Деринга сыновья.
— Никого нѣтъ… А я уже думалъ, что я опоздалъ, проговорилъ онъ, снимая перчатку и здороваясь съ секретаремъ.
— Богъ знаетъ, и состоится ли сегодня комитетъ, отвѣчалъ секретарь. — Францъ Карлычъ Дрошке уѣхалъ на охоту, Густолѣсовъ все еще живетъ на дачѣ, а остальные, сами знаете, какъ плохо всегда собираются.
При этихъ словахъ вбѣжалъ юркій кудрявый купецъ.
— Ну, вотъ и отлично. Все-таки, по крайней мѣрѣ, теперь хоть двое членовъ: я и Провъ Васильичъ, сказалъ Каульбартъ. — Здравствуйте, Провъ Васильичъ.
— Здравствуйте и прощайте, заговорилъ кудрявый купецъ. — Я заѣхалъ сказать, что не могу быть сегодня въ засѣданіи. Сегодня сороковой день кончины Теркина. Сейчасъ я былъ на Волковомъ кладбищѣ у заупокойной обѣдни, а теперь ѣду на поминальный обѣдъ.
— Да полноте, оставайтесь. Что за обѣдъ! Комитетъ и такъ двѣ недѣли не собирался. Векселей накопилось множество и люди ждутъ рѣшенія своей участи.
— Нѣтъ, нѣтъ, не могу, не могу. Помилуйте, вѣдь я съ Теркинымъ дѣла дѣлалъ. Кромѣ того, онъ приходится дальнимъ родственникомъ женѣ. А какія, батюшка, у нихъ стерляди будутъ! Теркинскіе приказчики вчера пріѣхали съ ярмарки и привезли четыре штуки аршинныхъ стерлядей изъ Нижняго. Опоенныхъ виномъ везли. Знаете, подъ жабры подливали. И благополучно довезли. Посадили потомъ въ чанъ и всѣ четыре стерляди ожили. Это рѣдко бываетъ, что всѣ четыре. Мнѣ сейчасъ у обѣдни разсказывали. Одна стерлядь, говорятъ, больше аршина. Прощайте, Богданъ Богданычъ, прощайте, Федоръ Федорычъ.
— Прощайте, отвѣчалъ Каульбартъ. — Но какъ же мы безъ васъ сегодня векселя-то рѣшать будемъ? Вѣдь тамъ у насъ есть векселя льняныхъ торговцевъ, а это ужь по вашей спеціальности.
— Какъ-нибудь рѣшайте.
— Мы все васъ ждемъ и не рѣшаемъ, а вы три недѣли подъ-рядъ не являетесь въ комитетъ, три засѣданія пропустили.
— Какъ не являюсь? Какъ пропустилъ? воскликнулъ кудрявый купецъ. — Да вотъ сегодня же явился. Запишите, что я былъ — вотъ и все. А что до рѣшенія, какіе векселя принять, какіе отказать, то я съ большинствомъ голосовъ согласенъ, завтра сюда заѣду на минутку и журналъ вамъ подпишу. Да и мнѣ-то лучше, ежели вы меня запишете. Все-таки я за засѣданіе положенные тридцать рублей получу. Федоръ Федорычъ… запишите меня. Давайте листъ, давайте, я распишусь, что присутствовалъ.
Кудрявый купецъ схватилъ листъ и подмахнулъ свою фамилію.
— Прощайте, проговорилъ онъ и опять бросился къ двери.
— Постоите, остановилъ его Каульбартъ. — Все-таки, я не рѣшусь безъ васъ насчетъ векселей льняныхъ торговцевъ. Почемъ я знаю, кому надо отказать въ учетѣ, кому разрѣшить. Какъ я могу рѣшать солидность векселя, если я никого изъ льняныхъ торговцевъ и не знаю?
— А если не знаете и такъ ужь очень сомнѣваетесь, то взять да и отказать всѣмъ. Что за важность! Вѣдь тутъ представлены векселишки все мелкихъ, малоизвѣстныхъ купцовъ, какъ я думаю. Ну, прощайте, больше не могу ждать, а то къ закускѣ опоздаю.
Кудрявый купецъ схватилъ шляпу и вылетѣлъ изъ комнаты вексельнаго комитета.
— Вотъ оно, какъ дѣла-то дѣлаются! сказалъ Каульбартъ и вздохнулъ. — Запишете его развѣ для полученія гонорара за засѣданіе? спросилъ онъ секретаря.
— Конечно же. Нельзя не записать. Его зять у насъ директоромъ. Вѣдь Ефимъ Яковлевичъ Надвигаевъ его зять.
Дверь отворилась и показался осанистый лысый купецъ съ подстриженною бородою въ просѣдь.
— Добраго здоровья, сказалъ онъ, кланяясь присутствующимъ. — Неужто насъ только еще двое? А я нарочно медлилъ, чтобъ не забираться спозаранку. Заѣхалъ въ Милютиныхъ лавкахъ къ Романову закусить солененькаго, поѣлъ, сижу и покуриваю. Только двое… немного.
— Нѣтъ, не двое, а насъ въ сущности трое. Сейчасъ заѣзжалъ Провъ Васильичъ, записался и уѣхалъ, такъ что онъ будетъ считаться какъ бы присутствующимъ.
— Встрѣтилъ я его сейчасъ на лѣстницѣ. Тащилъ онъ меня на поминальный обѣдъ къ Теркину. Послушайте, Федоръ Федорычъ, да развѣ можно не быть въ засѣданіи и считаться какъ бы засѣдающимъ? спросилъ лысый купецъ секретаря.
Секретарь пожалъ плечами и отвѣчалъ:
— Что вы подѣлаете. По настоящему нельзя, а оказывается, что можно.
— И тридцать рублей, назначенные члену за засѣданіе, онъ получитъ?
— Получитъ.
Лысый купецъ сѣлъ къ столу и въ раздумьи забарабанилъ пальцами по столу. Артельщикъ подалъ ему стаканъ чаю на подносѣ.
— Не надо, отмахнулъ онъ рукой. — Я пилъ. Такъ Провъ Васильичъ, не засѣдая, будетъ числиться засѣдающимъ и получитъ свои тридцать рублей… сказалъ онъ, помолчалъ и прибавилъ: — Вотъ что, Федоръ Федорычъ… Запишите-ка и меня засѣдающимъ, а я поѣду, мнѣ надо. Я теперь сообразилъ… Дѣйствительно, сыновья и вдова Теркина могутъ обидѣться, что я не буду на поминальномъ обѣдѣ.
Лысый купецъ поднялся со стула и взялся за шляпу.
— Позвольте, Макаръ Ефимычъ… остановилъ его Каульбартъ. — Вы уйдете, Провъ Васильичъ ушелъ, такъ кто же у насъ въ комитетѣ-то останется?
— Ахъ ты, Господи! Вы, да еще кто-нибудь подойдетъ. Двое записанныхъ есть.
— Послушайте, такъ нельзя… Что же это такое! развелъ руками Каульбартъ.
— Отчего нельзя? Что за строгость такая! Вѣдь здѣсь не казенное мѣсто. Да и въ казенномъ-то мѣстѣ нынче всякія послабленія допускаются.
— Но какъ же мы рѣшать-то будемъ? Вѣдь я одинъ.
— Да чего тутъ рѣшать-то? Федоръ Федорычъ все знаетъ, что надо. Онъ и рѣшитъ, кивнулъ лысый купецъ на секретаря.
— Нѣтъ, Макаръ Ефимычъ, такъ невозможно. Я попросилъ бы васъ остаться. Ну, что такое вамъ поминальный обѣдъ? Съ тому же вы сейчасъ уже и закусывали у Романова въ фруктовой лавкѣ. Пожалуйста, оставайтесь. У насъ есть векселя рыботорговцевъ, а вы спеціалистъ по этой. части, вы сами рыботорговецъ и знаете всѣхъ рыботорговцевъ. Ну, что я могу съ рыботорговцами? По шерсти и салу я знаю векселедателей и бланкодателей, а по рыбной торговлѣ для меня это темное дѣло, упрашивалъ Каульбартъ.
— По рыбной торговлѣ Федоръ Федорычъ знаетъ. Онъ у насъ специвалистъ на всѣ руки. Правда вѣдь, Федоръ Федорычъ? спросилъ лысый купецъ, потрепалъ секретаря по плечу и улыбнулся.
— Какъ же мнѣ быть спеціалистомъ по всѣмъ отраслямъ торговли! отвѣчалъ секретарь.
— Полно, полно, не скромничайте.
Вошелъ русый бакенбардистъ съ брилліантовыми запонками въ сорочкѣ.
— Здравствуйте… заговорилъ онъ, запыхавшись — Расходитесь ужь? Покончили? А какъ я торопился! Какая досада!
— Какое! Даже еще и не собирались, и не начинали.
— Не начинали? Что же это вы?
— Да никто не собирается, а Макаръ Ефимычъ вотъ пріѣхалъ и обратно уѣзжаетъ.
— Ну, такъ что жь, что уѣзжаю? Я уѣзжаю, за то вотъ Иванъ Иванычъ пріѣхалъ къ вамъ въ подмогу. Сегодня я уѣзжаю, въ слѣдующій разъ онъ можетъ уѣхать, а потомъ вы можете уѣхать. Нельзя же сидѣть, когда кому необходимо ѣхать. А что до рыбной части, то Иванъ Иванычъ специвалистъ и по рыбной части. Онъ хоть лѣсникъ, а рыбную часть тоже знаетъ. Ну, прощайте. А мой голосъ причтите къ большинству голосовъ.
Лысый купецъ кивнулъ и удалился. Русый бакенбардистъ и Каульбартъ сидѣли и смотрѣли другъ на друга.
— Вдвоемъ-то можно начать засѣданіе? спросилъ бакенбардистъ.
— Если считать двухъ записавшихся, то можно, далъ отвѣтъ секретарь.
— Нельзя считать записавшихся, протестовалъ Каульбартъ.
— Въ такомъ случаѣ надо считать засѣданіе не состоявшимся, потому что никто уже не подойдетъ. Скоро второго половина. Двое членовъ были и уѣхали, одинъ членъ боленъ, другой на охотѣ.
— Тогда разойдемтесь и отложимъ засѣданіе до будущей недѣли. Хотя, судите сами: всѣ просящіе кредита ждутъ съ нетерпѣніемъ рѣшенія.
— Ну, и пускай ихъ ждутъ. Не важное дѣло. Подождутъ. Надъ ними не каплетъ. Разойдемтесь. Прощайте.
Бакенбардистъ и Каульбартъ поднялись съ мѣста и взялись за шляпы. Секретарь сталъ собирать бумаги.
Вскорѣ комната вексельнаго комитета опустѣла. Секретарь вышелъ послѣднимъ. Къ нему подскочилъ приземистый купецъ.
— Федоръ Федорычъ! Какъ мое дѣло? Чѣмъ рѣшили? спросилъ онъ.
— Ничѣмъ. Засѣданіе вексельнаго комитета не состоялось.
— Что же это такое! Три недѣли ждемъ. Ужь хоть бы какое-нибудь рѣшеніе! Вѣдь мнѣ деньги нужны. Отказали бы, такъ я все-таки гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ дисконтировалъ бы свои векселя, ропталъ купецъ.
