Галлерея Шлиссельбургскихъ узниковъ
Подъ редакціею: Н. Ѳ. Анненскаго, В. Я. Богучарскаго, В. И. Семевскаго и П. Ф. Якубовича
Часть I. Съ 29 портретами.
Весь чистый доходъ предназначается въ пользу бывшихъ шлиссельбургскихъ узниковъ.
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича, Bac. остр., 5 лин., 28. 1907.
Валеріанъ Лукасинскій *).
править1) Статья, написанная авторомъ для «Галлереи шлиссельбургскихъ узниковъ» по-польски, переведена на русскій языкъ Н. И. Карѣевымъ.
Валеріанъ Лукасинскій родился въ Варшавѣ 14 апрѣля 1786 г. Отецъ его, Іосифъ, шляхтичъ изъ небогатыхъ, былъ женатъ на Луціи Грудзинской изъ Плоцкаго воеводства; отъ этого брака, кромѣ старшаго сына Валеріана, родились дочь, Юзефа, и другой сынъ калѣка. Семья жила поперемѣнно то въ Варшавѣ на Старомъ Мѣстѣ, гдѣ умеръ отецъ, то въ плоцкой деревнѣ Пауловѣ, гдѣ скончалась мать.
Валеріанъ воспитывался въ пору самыхъ тяжелыхъ катастрофъ своего отечества. Онъ былъ восьмилѣтнимъ мальчикомъ, когда произошла суворовская рѣзня въ варшавскомъ предмѣстьѣ Прагѣ, и потомъ росъ подъ прусскимъ игомъ въ Варшавѣ. Несмотря на трудныя матеріальныя условія, онъ получилъ очень серьезное образованіе, хорошо говорилъ по-французски и по-нѣмецки, а позднѣе въ своихъ служебныхъ занятіяхъ выдѣлялся знаніями по математикѣ, статистикѣ и географіи. Начитанность его была обширной и основательной, и онъ хорошо зналъ, напр., и часто цитировалъ Плутарха, Монтескье, Чацкаго. Способности у него были среднія, мышленіе скорѣе тяжеловатое и медленное, хотя, съ другой стороны, онъ отличался проницательностью и даже проявлялъ замѣчательную тонкость. Въ отношеніяхъ къ людямъ онъ былъ суровымъ, недовѣрчивымъ, мало обшительнымъ, но подъ холодною внѣшностью скрывался внутренній огонь любви къ людямъ и къ свободѣ, соединенной съ любовью къ родной странѣ. Личнаго честолюбія у него не было, и всѣ его стремленія заключались въ желаніи служить своему народу въ первыхъ его рядахъ. Всѣ, кому только доводилось имѣть съ нимъ дѣло, — даже противники, упрекавшіе его въ «холодномъ» обращеніи, — признавали за нимъ непоколебимую правдивость, твердость, готовность къ полному самопожертвованію и весьма развитое чувство отвѣтственности. Черты его смуглаго лица были правильныя, съ высокимъ лбомъ и умѣреннымъ носомъ, сѣрыми глазами и темнорусыми волосами.
Разгромъ Пруссіи подъ Іеной и освобожденіе отнятой у нея Наполеономъ части польской земли открыли передъ молодымъ Лукасинскимъ доступъ къ военной службѣ подъ національными знаменами. Онъ поступилъ (15 апрѣля 1807 года) добровольцемъ въ польскій полкъ пѣшихъ стрѣлковъ, набранный въ Плоцкѣ, участвовалъ въ лѣтнемъ походѣ противъ прусаковъ и русскихъ и за отличіе былъ произведенъ въ подпоручики. При реорганизаціи войска Варшавскаго герцогства онъ перешелъ въ шестой пѣхотный полкъ и потомъ исполнялъ обязанности адьютанта при инспекторѣ административнаго вѣдомства но военному министерству кн. Яблоновскомъ. Въ 1809 г. онъ участвовалъ, уже поручикомъ, въ австрійской кампаніи и тогда (5 іюля), во время операцій кн. Понятовскаго въ Галиціи, былъ произведенъ въ капитаны перваго образованнаго здѣсь смѣшаннаго галиційско-французскаго пѣхотнаго полка, послѣ же заключенія^мира его снова перевели для административныхъ занятій въ военное министерство, вслѣдствіе этого онъ уже не принималъ участія въ русскомъ походѣ 1812 г. Зато онъ участвовалъ въ саксонской кампаніи слѣдующаго года и при взятіи Дрездена попалъ въ австрійскій плѣнъ (12 ноября 1813 г.); его отправили въ Венгрію, и онъ былъ освобожденъ (8 іюля 1814 г.) только благодаря вмѣшательству Александра I, давшаго свободу вообще всѣмъ военноплѣннымъ полякамъ. Вернувшись въ Варшаву, онъ вступилъ въ реорганизованную в. кн. Константиномъ Павловичемъ армію Царства Польскаго, въ чинѣ капитана четвертаго линейнаго пѣхотнаго полка, въ которомъ черезъ два года (20 марта 1817 г.) и дослужился до майора. Этотъ полкъ, стоявшій въ столицѣ края и составленный изъ «сыновъ Варшавы», былъ любимымъ полкомъ великаго князя, который ставилъ его въ примѣръ всѣмъ остальнымъ и отличалъ его передъ всѣми въ такой степени, что это поселило зависть къ нему даже въ самой гвардіи. Офицеры этого полка пользовались особою милостью Константина Павловича. Лукасинскій, котораго онъ цѣнилъ, какъ особенно дѣльнаго и добросовѣстнаго офицера, былъ, повидимому, и въ очень близкихъ личныхъ отношеніяхъ къ великому князю, сохраняя, однако, полную независимость характера и убѣжденій. Въ 1818 г. онъ напечаталъ содержательныя и интересныя «Замѣчанія одного офицера по поводу признанной потребности устройства евреевъ и въ нашей странѣ», выступивъ въ этой работѣ весьма рѣзко противъ изданной незадолго передъ тѣмъ неблагопріятной для евреевъ брошюры гр. Викентія Красинскаго: Лукасинскій домогался, именно, для еврейскаго населенія просвѣщенія и равноправности и привлеченія евреевъ къ военной службѣ, хотя и зналъ, что это противорѣчило взглядамъ вел. князя. Въ своемъ разсужденіи по этому предмету онъ соединялъ любовь къ людямъ съ разумнымъ патріотизмомъ.
Извѣстно, какому тяжкому испытанію подвергалось войско польское — наравнѣ, впрочемъ, съ литовскимъ корпусомъ и русскою гвардіею съ кавалеріею — подъ страшно суровой командой и. кн. Константина Павловича. Особенно въ первые годы существованія Царства онъ просто издѣвался надъ арміей, а въ частности надъ корпусомъ офицеровъ. Въ і8і6 и 1817 гг. это вызвало рядъ самоубійствъ среди польскихъ офицеровъ, воспитывавшихся въ традиціи военной чести временъ Варшавскаго герцогства, а отъ и. кн. видѣвшихъ только крайне грубое обращеніе. Все это дѣйствовало крайне угнетающимъ образомъ на Лукасинскаго. Однако, онъ все-таки не терялъ надежды на то, что Александръ, согласно съ ожиданіями общества, расширитъ границы Царства присоединеніемъ къ нему литовскихъ губерній, на что открывала виды знаменитая рѣчь императора и короля при открытіи сейма въ 1818 г. Дѣйствительно Александръ носился еще тогда съ великими, хотя и довольно неопредѣленными планами относительно крестьянской и даже конституціонной реформы въ самой имперіи и о возсоединеніи Литвы съ Польшей, что пока предуказывалось основаніемъ отдѣльнаго литовскаго корпуса и расширенія власти и. кн. Константина на литовскія губерніи. Обезпечивая за собою на всякій случай сочувствіе общественнаго мнѣнія и пользуясь примѣромъ, даннымъ въ этомъ отношеніи Пруссіей во время борьбы съ Наполеономъ (именно имѣя въ виду «Союзъ доблести»), Александръ въ эти годы благопріятствовалъ въ имперіи масонству и даже старался оказывать вліяніе на первое образованіе русскихъ тайныхъ союзовъ. Совершенно также и въ Царствѣ Польскомъ широко въ то время развѣтвленное масонство пользовалось сначала покровительствомъ властей: великимъ магистромъ польскаго Великаго Востока былъ министръ просвѣщенія и исповѣданій Станиславъ Потоцкій, его замѣстителемъ, а потомъ и преемникомъ — генералъ Рожнецкій, бывшій вмѣстѣ съ тѣмъ начальникомъ тайной полиціи при и. кн. Константинѣ и пользовавшійся совершеннымъ довѣріемъ Александра. Вскорѣ послѣ пребыванія императора въ Варшавѣ во время сейма 1818 г., въ правительственныхъ сферахъ, близкихъ къ монарху, возникла мысль объ образованіи тайной масонской организаціи съ спеціально польскимъ «народовымъ» характеромъ. Было ли въ этомъ отношеніи сдѣлано особое предложеніе Лукасинскому, состоявшему масономъ, со стороны в. кн. или, можетъ быть, самого Александра, на это у насъ нѣтъ данныхъ; это только предположеніе, тѣмъ, однако, болѣе заслуживающее вниманія, что имъ разрѣшалась бы загадка, почему Лукасинскій такъ долго — дольше, чѣмъ декабристы, до самой своей смерти — держался подъ замкомъ, такъ какъ оказательство подобнаго источника тайной національно-польской организаціи, распространившейся на всю территорію прежней Польши, слѣдовательно и на Познань, и на Галицію — должно было признаваться въ Петербургѣ нежелательнымъ даже и черезъ полстолѣтіе. Одно только можно утвердительно сказать, что мысль объ образованіи тайной масонской организаціи съ чисто польскимъ національнымъ характеромъ была подсказана тогда Лукасинскому Рожнецкимъ.
Во всякомъ случаѣ оба эти фактора, т.-е., съ одной стороны, сознаніе необходимости концентраціи народныхъ силъ въ Царствѣ, конституціи котораго угрожало своеволіе и. кн. Константина, а съ другой — стремленіе утилизировать обѣщанія Александра или реализировать ихъ въ данный моментъ въ принципіальномъ вопросѣ территоріальнаго расширенія Царства, привели Лукасинскаго къ образованію большого тайнаго союза подъ названіемъ «Вольномулярства Народоваго» (Національнаго союза свободныхъ каменщиковъ). Первыя организаціонныя дѣйствія онъ началъ въ маѣ 1819 г. при участіи кружка бывшихъ товарищей перваго галиційско-французскаго полка: Махницкаго, Шредера, Козаковскаго, Скробецкаго и Шнайдера. Первый изъ нихъ, бывшій майоръ Махницкій, человѣкъ недюжиннаго ума и характера, но до такой степени скрытный, что и до сихъ поръ мы мало о немъ знаемъ, былъ главнымъ совѣтникомъ и даже вдохновителемъ Лукасинскаго; бывшій полковникъ Шнайдеръ, личность совершенно ничтожная, впослѣдствіи сдѣлался предателемъ союза; остальные, дѣйствовавшіе добросовѣстно, играли второстепенную роль. Кромѣ нихъ въ образованіи союза принималъ участіе судья Венгржецкій, занимавшій въ обыкновенномъ масонствѣ высокія степени, и собственно чрезъ него предложеніе Рожнецкаго было впервые сообщено Лукасинскому. «Національное масонство», по уставу, выработанному Лукасинскимъ, имѣло въ духѣ старой англійской системы только три степени — ученика, подмастерья и мастера; въ обрядахъ первой степени съ девизомъ «Чарнецкій» фигурировалъ бюстъ Александра I; въ другой степени уже этого изображенія не было, девизомъ былъ «Болеславъ Храбрый», а описаніе ложи гласило: «высокія горы, два великихъ моря и двѣ рѣки служатъ ей границами»; девизъ третьей степени былъ такой: «Жолкевскій или Понятовскій», а декорація ложи состояла изъ символовъ смерти и воскресенія націи. Лукасинскій занялъ мѣсто во главѣ союза съ титуломъ «преподобнаго мастера каѳедры» (przewielebnego mistrza katedry). Взносъ участниковъ первой степени былъ 6 злотыхъ въ мѣсяцъ, второй — 12, третьей — 18. Устройство ложъ, на первыхъ порахъ почти исключительно военныхъ, лучше всего шло въ Варшавѣ и Калишѣ; сверхъ того, ихъ устраивали и въ Литвѣ, но особенное рвеніе проявилъ Лукасинскій въ организаціи ихъ въ Познани. Однако, вообще все дѣло основанія союза велось въ высшей степени осторожно, и число дѣйствительныхъ и дѣятельныхъ членовъ, вѣроятно, никогда не превышало двухсотъ.
Между тѣмъ вслѣдствіе разныхъ происшествій за границей и въ Россіи общее положеніе ухудшилось, и Александръ, покинувъ свои широкіе реформаторскіе проекты, началъ переходить на сторону реакціи. Существованіе тайныхъ союзовъ, до того времени терпимыхъ, было признано въ высшихъ сферахъ недопустимымъ, а съ другой стороны, съ момента перемѣны фронта Александромъ руководители такихъ союзовъ почувствовали потребность очистить ихъ составъ, чтобы избавиться отъ сомнительныхъ элементовъ, находившихся въ соприкосновеніи съ правительствомъ. Эти общія побужденія въ связи съ нѣкоторыми чисто личными и мѣстными заставили Лукасинскаго формально закрыть Національное Масонство въ августѣ 1820 г. Этотъ актъ, во многихъ отношеніяхъ похожій на закрытіе русскаго Союза Благоденствія въ январѣ 1821 г., также не прекращалъ вполнѣ дѣйствительныхъ работъ союза, а только подготовлялъ преобразованіе его въ болѣе независимую организацію. Въ самомъ дѣлѣ, уже 1 мая 1821 г. подъ вліяніемъ давленія со стороны познанскихъ союзовъ, и не подумавшихъ прекратить свою дѣятельность, Лукасинскій при участіи нѣсколькихъ товарищей, собранныхъ въ Бѣлянскомъ лѣсу, подъ Варшавой, основалъ новый, болѣе обширный союзъ подъ названіемъ Патріотическаго Товарищества. Въ слѣдующіе мѣсяцы, подъ его же преимущественно руководствомъ, былъ выработанъ новый уставъ союза въ 44 параграфахъ, гдѣ была уже примѣнена т. наз. цѣпная система (lanciuchowy System) карбонарской организаціи съ раздѣленіемъ на общины, округа, провинціи подъ начальствомъ центральнаго комитета. Провинцій было 7, а именно 6 территоріальныхъ, охватывавшихъ всю прежнюю Польшу, а седьмою было польское войско. Лукасинскій остался начальникомъ этой послѣдней, самой важной, а кромѣ того входилъ въ составъ центральнаго комитета, предсѣдательство въ которомъ предоставилъ своему зятю, хотя, очевидно, самъ былъ его начальникомъ. Съ большой энергіей принялся онъ немедленно же за распространеніе союза въ арміи, гдѣ и основалъ 4 «округа», также и во всѣхъ другихъ «провинціяхъ».
Тайна продержалась недолго. Уже лѣтомъ 1821 г. Шнайдеръ сдѣлалъ доносъ в. кн. Константину Павловичу. В. кн. въ сентябрѣ того же года призвалъ къ себѣ Лукасинскаго, имѣлъ съ нимъ длинный разговоръ и въ концѣ концовъ взялъ съ него «честное слово, что онъ не будетъ принадлежать ни къ чему подобному». Все это дѣло, впрочемъ, и. кн. сохранилъ въ секретѣ даже и передъ императорскимъ коммиссаромъ Новосильцевымъ. Между тѣмъ вскорѣ былъ сдѣланъ новый и на этотъ разъ убійственный доносъ со стороны. Нѣкто Карскій, бывшій артиллерійскій капитанъ, которому Лукасинскій довѣрилъ опубликованіе своей статьи о польскихъ дѣлахъ въ парижской газетѣ «Le Constitutionnel», вошелъ въ Парижѣ въ сношеніе съ русскимъ посланникомъ Поццо-ди-Борго и сообщилъ ему все, что зналъ о существованіи Патріотическаго Товарищества. Поццо-ди-Борго довелъ о своемъ открытіи до свѣдѣнія Нессельроде, и изъ Петербурга къ и. кн. пришло предписаніе о производствѣ строжайшаго слѣдствія. Тотчасъ же лѣтомъ 1822 г. произошелъ арестъ Лукасинскаго и его товарищей съ отдачею ихъ въ руки особой «слѣдственной коммиссіи для разслѣдованія Національнаго Масонства», такъ какъ о другой союзной организаціи, Патріотическомъ Товариществѣ, у правительства не было подробныхъ свѣдѣній. Лукасинскій во время слѣдствія бралъ на себя всю отвѣтственность, но признавалъ лишь то, что цѣлью своею ставилъ охрану польской національности въ легальномъ смыслѣ, санкціонированномъ самимъ Александромъ. Послѣ двухлѣтнихъ разспросовъ онъ предсталъ передъ высшимъ военнымъ судомъ, который 14 іюня 1824 г. приговорилъ его на g лѣтъ къ строгому тюремному заключенію. Рескриптомъ отъ 24 августа того же года Александръ конфирмовалъ приговоръ, понизивъ наказаніе до 7 лѣтъ заключенія въ крѣпости. Для отбыванія наказанія Лукасинскій былъ отправленъ въ Замостье, гдѣ онъ сдѣлалъ неудачную попытку бунта, начатаго однимъ изъ его товарищей по заключенію, Суминскимъ, во время работъ 28 авг. 1825 г. Вслѣдствіе этого в. кн. Константинъ приказомъ отъ 14 октября приговорилъ Лукасинскаго (вмѣстѣ съ Суминскимъ) къ удлиненію срока наказанія до 14 лѣтъ. Въ присутствіи Лукасинскаго Суминскій получилъ 400 ударовъ шпицрутенами, и въ тотъ же день, 17 октября 1825 г., Лукасинскій сдѣлалъ обширное признаніе о Патріотическомъ Товариществѣ, дополнивъ его потомъ въ декабрѣ 1825 и январѣ 1826 г. въ Гурѣ-Кальваріи, куда былъ переведенъ изъ Замостья. Однако по сдѣланнымъ Лукасинскимъ показаніямъ, компрометировавшимъ множество лицъ, великій князь никого не арестовалъ; только впослѣдствіи, когда вслѣдъ за покушеніемъ декабристовъ петербургская слѣдственная коммиссія узнала объ этихъ его показаніяхъ, компрометировавшихъ польскихъ офицеровъ, и. кн. Константинъ, но приказу Николая, приступилъ къ арестамъ и въ Варшавѣ. Тогда же и Лукасинскаго перевезли изъ Гуры-Кальваріи въ Варшаву, гдѣ его и подвергли строго секретному заключенію сначала въ зданіи арсенала, а потомъ въ темной коморкѣ казармъ Волынскаго полка.
Послѣ взрыва революціи въ Варшавѣ, на другой день, 30 ноября утромъ, Волынскій полкъ, захвативъ Лукасинскаго, отступилъ сначала къ Высоко-Литовску, потомъ къ Бѣлостоку. Въ послѣдній разъ видѣли его при проходѣ черезъ Влодаву, въ сермягѣ, съ бородою по поясъ, ведомаго пѣшимъ на веревкѣ, подъ конной стражей съ обнаженными палашами. Въ концѣ декабря 1830 г. по приказу и. кн. Константина онъ былъ отданъ въ распоряженіе начальника VI пѣхотнаго корпуса, генерала Розена, который отправилъ его въ Бобруйскъ, о чемъ и донесъ немедленно императору Николаю. На рапортѣ Розена Николай написалъ собственноручно резолюцію, которою приказывалъ тотчасъ же отправить Лукасинскаго въ Шлиссельбургъ и «держать его тамъ въ секретѣ, чтобы его происхожденіе и имя были извѣстны только одному коменданту крѣпости». Въ началѣ января 1831 г. Лукасинскій былъ запертъ въ Шлиссельбургѣ въ отдѣльной темной коморкѣ секретнаго замка. Здѣсь его продержали 37 лѣтъ. Тайна соблюдалась такъ строго, что въ маѣ 1850 г. даже управляющій III Отдѣленіемъ Собственной Е. И. В. Канцеляріи и шефъ жандармовъ обратился къ военному министру Чернышеву съ вопросомъ, кто такой, этотъ, сидящій въ Шлиссельбургѣ, старый полякъ и въ чемъ его вина. По вступленіи на престолъ Александра II, племянница Лукасинскаго просила въ 1858 году о свиданіи съ узникомъ, но ей было отказано. Въ 1861 г. комендантъ Шлиссельбурга, генералъ Лепарскій, по собственной иниціативѣ обратился къ императору съ просьбою облегчить участь 75-лѣтняго Лукасинскаго, который уже плохо слышитъ и видитъ, страдаетъ каменной болѣзнью, а тѣмъ не менѣе все еще сидитъ въ подземельѣ. Результатомъ этого ходатайства было то, что Александръ II позволилъ перенести его въ болѣе свѣтлое помѣщеніе и время отъ времени дозволять ему прогулки внутри крѣпости. Въ іюнѣ 1862 г., по просьбѣ Лукасинскаго, къ нему былъ посланъ католическій священникъ, изъ рукъ котораго онъ принялъ причастіе, но новая просьба родныхъ о свиданіи встрѣтила вторичный отказъ.
Валеріанъ Лукасинскій умеръ въ Шлиссельбургѣ 27 февраля 1868 г. послѣ непрерывнаго сорокашестилѣтняго заключенія, на восемьдесятъ второмъ году жизни.