Бывшій Невольникъ.
правитьБолѣе двухъ вѣковъ длились въ Америкѣ страданія негровъ-невольниковъ подъ гнетомъ ихъ господъ — богатыхъ землевладѣльцевъ. Положеніе рабовъ было ужасно. Американскіе законы, справедливые для бѣлыхъ — свободныхъ гражданъ, были безпощадно-жестоки для негровъ-рабовъ. По закону рабъ считался полною собственностью его господина и приравнивался къ домашнему скоту. Господинъ могъ истязать его, изнурять тяжелой работой и даже замучить до смерти, не неся за это никакой отвѣтственности. Его могли произвольно разлучить съ женой и дѣтьми, продать кому угодно или подарить какъ вещь…
Однако, далеко не всѣ бѣлые въ Америкѣ сочувствовали рабству. Оно укоренилось только въ Южной Америкѣ. Тамъ было много земледѣльческихъ плантацій, владѣльцы которыхъ разбогатѣли, благодаря труду невольниковъ. Жители же Сѣверныхъ штатовъ, занимавшіеся промышленностью и торговлей, возмущались самымъ существованіемъ рабства, и между Сѣверной и Южной Америкой происходили постоянныя столкновенія изъ-за негровъ, перешедшія въ ожесточенную войну. Она продолжалась около двухъ лѣтъ и закончилась въ 1863 году великимъ дѣломъ — уничтоженіемъ рабства. Въ теченіи нѣсколькихъ послѣдующихъ лѣтъ негры были уравнены по закону во всѣхъ правахъ съ бѣлыми.
Казалось бы, неграмъ не оставалось ничего больше желать. Но дѣло въ томъ, что, несмотря на полное равенство по закону, въ большей части американскаго общества упорно продолжаютъ держаться старые предразсудки и предубѣжденіе противъ негровъ. Между бѣлыми и черными людьми въ Америкѣ по прежнему лежитъ пропасть. Негры не могутъ, напр., ѣздить въ курьерскихъ поѣздахъ и не принимаются въ лучшія гостиницы — вообще, продолжаютъ находиться въ положеніи презрѣнной, отверженной расы. Но они не теряютъ надежды добиться настоящаго равенства. Одушевленные горячимъ желаніемъ вырваться изъ окружавшаго ихъ въ теченіе столькихъ лѣтъ мрака, негры послѣ освобожденія дѣятельно принялись за ученіе и уже успѣли доказать своимъ нетерпимымъ бѣлымъ братьямъ, что цвѣтъ кожи не можетъ служить человѣку препятствіемъ къ развитію. Среди нихъ вскорѣ выдѣлились очень способные и выдающіеся люди. Они не только сравнялись по образованію съ бѣлыми, но достигли высшихъ государственныхъ должностей и пользуются всеобщей извѣстностью и почетомъ.
Самый замѣчательный изъ этихъ негровъ — Букеръ Вашингтонъ, въ настоящее время знаменитый американскій профессоръ и далеко еще не старый человѣкъ. Онъ родился рабомъ и достигъ своего высокаго положенія и извѣстности, исключительно благодаря своему уму, настойчивости и способностямъ. Онъ принесъ огромную пользу своимъ соплеменникамъ, и его жизнь, полная приключеній и борьбы съ препятствіями, очень интересна. Букеръ Вашингтонъ самъ разсказалъ ее въ своихъ запискахъ, поэтому и мы можемъ познакомить съ нею нашихъ читателей.
I.
Въ неволѣ.
править
Букеръ Вашингтонъ (или, вѣрнѣе, пока просто Букеръ, потому что фамилія Вашингтонъ была присоединена къ его имени впослѣдствіи) родился на плантаціи одного изъ округовъ Виргиніи лѣтъ за пять до уничтоженія рабства — въ 1858 или 59 году. «Точныхъ свѣдѣній о мѣстѣ и времени моего рожденія я не имѣю, но полагаю, во всякомъ случаѣ, что гдѣ-нибудь и когда-нибудь я все же родился», --не безъ грустной ироніи замѣчаетъ Букеръ въ своихъ запискахъ.
«О предкахъ моихъ я почти ничего не знаю. Въ невольничьемъ поселкѣ, а затѣмъ и позднѣе, мнѣ приходилось слышать между чернокожими разговоры о тѣхъ мученіяхъ, которыя испытывали рабы, въ томъ числѣ и мои предки, при перевозкѣ изъ Африки въ Америку».
Семья Букера состояла изъ матери, брата и сестры. Отца своего онъ не помнилъ. Мать Букера была кухаркой на плантаціи. Жили они очень бѣдно въ маленькой хижинѣ-кухнѣ, лишенной всякой мебели и очень неудобной для жилья. Въ ней не было даже печи; кушанье готовилось на земляномъ полу, на огнѣ, посреди избы, противъ отверстія въ крышѣ. Вмѣсто оконъ въ стѣнахъ тоже были устроены небольшія отверстія, такъ что зимой всѣ въ хижинѣ страдали отъ невыносимаго холода, а лѣтомъ отъ жары. Спали на голомъ полу, безъ всякой постели, а ѣли, подобно всѣмъ неграмъ, на ходу, не усаживаясь за столъ. — Таковы первыя впечатлѣнія, вынесенныя Букеромъ изъ его дѣтства! Впрочемъ, оно было одинаково безрадостно для всѣхъ негровъ. Дѣти рабовъ не знали ни беззаботныхъ игръ, ни радостей, ни развлеченій. Они начинали трудиться гораздо раньше, чѣмъ ихъ неокрѣпшій организмъ былъ къ тому способенъ. «Съ тѣхъ поръ, какъ я себя помню», — говоритъ Букеръ въ своихъ запискахъ, — «каждый день моей жизни былъ полонъ того или иного труда». Онъ таскалъ воду, пололъ гряды и возилъ на лошади тяжелые мѣшки съ зерномъ на мельницу. Послѣднее было даже не вполнѣ безопасно для такого маленькаго мальчика. Дорога на мельницу шла черезъ густой лѣсъ. Случалось, что мѣшки сваливались. Не будучи въ силахъ ихъ поднять и опять взвалить на лошадь, Букеръ цѣлыми часами ждалъ въ лѣсу, чтобы кто-нибудь ему помогъ, и горько плакалъ.
Но, несмотря на изнурительную работу и тяжелыя впечатлѣнія окружающаго, въ душѣ Букера съ дѣтства шевелилось стремленіе къ лучшей жизни — къ свѣту и къ знанію. Онъ говоритъ, что наибольшее волненіе доставляли ему минуты, когда онъ провожалъ молодыхъ господъ въ школу, неся ихъ книги. Онъ тогда еще не смѣлъ и мечтать объ ученіи для себя, но подходилъ къ школѣ «какъ къ дверямъ рая», и считалъ, что выше ея нѣтъ ничего въ мірѣ.
Букеръ рано сталъ сознавать, что онъ рабъ и что самое завѣтное желаніе каждаго раба — освобожденіе. Но особенно яснымъ сдѣлалось это сознаніе во время войны между Сѣверными и Южными Штатами. Онъ вспоминаетъ въ своихъ запискахъ день, когда онъ проснулся чуть-свѣтъ отъ рыданій своей матери. На его встревоженные разспросы она отвѣтила, что «молится о спасеніи арміи, сражающейся за свободу негровъ»… Съ тѣхъ поръ мальчикъ глубоко проникся важностью наступающихъ событій.
Негры съ большимъ волненіемъ слѣдили за ходомъ военныхъ дѣйствій и всегда имѣли о нихъ самыя точныя свѣдѣнія, хотя не читали газетъ. Они находились въ очень возбужденномъ настроеніи: пѣли пѣсни о свободѣ и собирались для разговоровъ по ночамъ — вообще, съ большимъ нетерпѣніемъ ждали освобожденія. Наконецъ, этотъ желанный день насталъ. Еще наканунѣ неграмъ было объявлено, чтобы они на слѣдующее утро собрались у господскаго дома. Никто не спалъ въ эту ночь. Всѣ страшно волновались. Но вотъ настало и утро. Букеръ вмѣстѣ со своею матерью, братомъ и сестрой отправился къ господскому дому. Тамъ стояла уже густая толпу негровъ. Букеру особенно памятна сцена, когда «какой-то человѣкъ, повидимому чужестранецъ, произнесъ короткую рѣчь и затѣмъ прочелъ большую бумагу». Затѣмъ неграмъ пояснили, что они теперь свободны и могутъ итти, куда угодно.
«Моя мать, стоявшая рядомъ со мною, — вспоминаетъ Букеръ, — приподняла одного за другимъ своихъ дѣтей, цѣлуя ихъ. По щекамъ ея бѣжали радостныя слезы. Она объяснила намъ все происходившее и сказала, что наступилъ день, о которомъ она такъ долго молилась, но до котораго боялась не дожить… Въ теченіе нѣсколькихъ минутъ продолжалось великое ликованье и сцены необузданнаго восторга. Но дикая радость, овладѣвшая чернокожими, продолжалась недолго, я замѣтилъ, что когда они возвращались къ своимъ хижинамъ, настроеніе ихъ уже измѣнилось. Сознаніе отвѣтственности, связанной съ свободой, необходимость заботиться самимъ о себѣ и своихъ дѣтяхъ скоро овладѣло ими. Они находились въ положеніи десяти или двѣнадцатилѣтнихъ дѣтей, внезапно предоставленныхъ самимъ себѣ. Удивительно ли, что въ теченіе нѣсколькихъ часовъ радость стихла и смѣнилась глубокой и грустной задумчивостью?»
Неграмъ, въ самомъ дѣлѣ, было надъ чѣмъ призадуматься. Лучшіе изъ нихъ сознавали, что препятствія къ осуществленію желанной цѣли лежатъ не только въ недоброжелательствѣ бѣлыхъ, но и въ ихъ собственныхъ качествахъ. Послѣ многихъ лѣтъ угнетенія, негры были совсѣмъ неподготовлены къ новой, свободной жизни. Невоспитанные, невѣжественные и несамостоятельные, какъ дѣти, они не были способны принимать участіе въ управленіи своею страною, на что имѣлъ право каждый свободный гражданинъ въ Америкѣ. Не способны они были позаботиться и объ устройствѣ своей судьбы, о воспитаніи своихъ дѣтей и проч. Въ этомъ нѣтъ ничего страннаго. Во время рабства имъ не приходилось ни о чемъ заботиться. Работая на господъ, какъ домашнія животныя, рабы получали отъ этихъ господъ все самое необходимое: кровъ, одежду и пищу, а объ удовлетвореніи другихъ, духовныхъ потребностей не смѣли и мечтать. Теперь, превратившись въ свободныхъ гражданъ, негры должны были почти переродиться и шагъ за шагомъ подготовить себя къ новой — болѣе трудной и сложной жизни.
II.
Первые шаги на свободѣ. Годы борьбы и испытаній. Ученіе.
править
По освобожденіи Букеръ переселился съ матерью къ ея мужу, своему вотчиму, въ городъ Мальденъ, въ западной Виргиніи. На первыхъ порахъ положеніе его мало въ чемъ измѣнилось къ лучшему. Семья его жила очень бѣдно, въ маленькомъ полуразрушенномъ домикѣ, напоминавшемъ прежнюю хижину, только воздухъ здѣсь былъ не такой чистый, какъ на плантаціи, а спертый, удушливый, и кругомъ не было простора, а тѣснота и грязь. Все живущее тутъ населеніе было очень бѣдно.
Члены сеы г., и Букера усиленно работали для добыванья куска хлѣба. И маленькаго Букера посылали на солеварню, гдѣ онъ ежедневно начиналъ трудиться съ 4-хъ часовъ утра. Но усталость не заглушала у этого маленькаго существа жажды учиться. Онъ неотступно приставалъ къ своей матери, чтобъ она достала ему какую-нибудь книгу. Ей, наконецъ, удалось исполнить его просьбу и, по счастливой случайности, это какъ разъ оказалась та книга, которую было нужно — азбука. Какъ удалось Букеру научиться грамотѣ, онъ и самъ не помнитъ. Вѣрнѣе всего, что ему опять помогла его умная мать, похлопотавъ за него у кого-нибудь изъ бѣлыхъ, и ему сказали названіе буквъ (Грамотныхъ негровъ въ то время въ Мальденѣ еще не было).
Такимъ образомъ, начало было сдѣлано. Между тѣмъ, среди негровъ появилось такъ много желающихъ учиться, что въ Мальденѣ вскорѣ возникла для нихъ школа. Первымъ учителемъ въ ней былъ отставной солдатъ, тоже негръ. Каждая негритянская семья удѣляла часть своего скуднаго заработка на школу, а учителя содержали сообща.
Немного знаній могъ передать ученикамъ этотъ учитель, самъ едва грамотный. Но это не охлаждало страстнаго желанія учиться, которое охватило всѣхъ негровъ, отъ мала до велика. «Трудно себѣ представить, — говоритъ Букеръ въ своихъ запискахъ, — до какой степени общимъ и горячимъ было стремленіе чернокожихъ попасть въ эту школу. Мужчины, женщины, дѣти — всѣ рвались туда. Тѣ, которые не имѣли возможности учиться днемъ, устраивали ночные классы. Такимъ образомъ, учителю приходилось работать и днемъ, и ночью, и въ праздники».
Букеръ тоже, первое время, могъ учиться только по ночамъ, такъ какъ по цѣлымъ днямъ работалъ на солеварнѣ. Но и это было для него большимъ счастьемъ. Бодрый и веселый шелъ онъ послѣ полу-безсонной ночи, проведенной надъ книгами, на работу, а затѣмъ опять спѣшилъ въ школу. Мало по малу онъ добился отъ вотчима разрѣшенія посѣщать дневные уроки, съ тѣмъ, однако, условіемъ, что онъ долженъ работать на солеварнѣ съ утра до начала школьныхъ занятій и вечеромъ, по ихъ окончаніи. Бѣда была только въ въ томъ, что занятія въ школѣ начинались какъ разъ въ тотъ часъ, когда оканчивалась его работа на солеварнѣ, а путь отъ одного мѣста въ другое былъ не близкій. Приходилось всегда опаздывать на уроки. И вотъ предпріимчивый мальчуганъ рѣшился на хитрость. Онъ перевелъ часы на солеварнѣ немного впередъ. Продѣлка сошла незамѣченной, и онъ, дрожа отъ страха, сталъ повторять ее изо дня въ день, покупая этой цѣною столь важное для него ученіе.
Зачѣмъ учиться — Букеръ пока не давалъ себѣ отчета, но ученье его манило необычайно и словно обѣщало новую жизнь, являлось воплощеніемъ всего лучшаго на землѣ.
На первыхъ же порахъ школьной жизни возникли маленькія затрудненія. Всѣ учащіеся приходили въ школу въ шапкахъ (въ знакъ того, что они. свободные люди — рабамъ не полагалось покрывать голову), а у Букера не было средствъ, чтобъ пріобрѣсти шапку. Тогда мать смастерила ему шапку собственными руками изъ лоскутковъ бумазея. И маленькій Букеръ былъ настолько благоразуменъ и самостоятеленъ, что не только не боялся насмѣшекъ товарищей надъ этой самодѣльной шапкой, но даже «носилъ ее съ особенною гордостью», какъ вспоминаетъ онъ въ своихъ запискахъ.
Другое затрудненіе состояло въ томъ, что у Букера не было фамиліи, какъ у большинства бывшихъ рабовъ. Онъ самъ разрѣшилъ его очень просто, присоединивъ къ своему имени первое попавшееся названіе — Вашингтонъ. Съ тѣхъ поръ онъ сталъ называться Букеромъ Вашингтономъ.
Къ величайшему сожалѣнію для Букера, его правильныя занятія въ школѣ продолжались недолго. Матеріальное положеніе его семьи ухудшилось, и потому вотчимъ перевелъ его на другую, болѣе доходную работу въ угольныхъ копяхъ, не оставлявшую ему ни минуты свободной въ теченіе цѣлаго дня. Букеръ всегда вспоминалъ о ней съ ужасомъ. Она была бы тяжела не только для ребенка, но и для окрѣпшаго человѣка. Работать приходилось подъ землей, въ темныхъ шахтахъ безъ свѣта и воздуха, среди ѣдкой угольной ныли, отъ которой слѣпнутъ глаза и задыхается грудь, и еще подъ постояннымъ страхомъ быть засыпаннымъ обваломъ. Царившій вокругъ мракъ, казалось, проникалъ въ душу и лишалъ ее всякихъ надеждъ и бодрости. Но и въ этой ужасной обстановкѣ Букеръ не падалъ духомъ. Онъ занимался урывками, какъ въ прежнее время, до поступленія въ школу, и продолжалъ пламенно мечтать о лучшемъ будущемъ.
И вотъ разъ, работая въ шахтѣ, онъ услыхалъ разговоръ двухъ углекоповъ о какой-то замѣчательной школѣ, основанной для негровъ въ городѣ Гамптонѣ (тоже въ Виргиніи). Съ сильно бьющимся сердцемъ Букеръ подползъ въ темнотѣ совсѣмъ близко къ разговаривающимъ и услыхалъ нѣкоторыя подробности. «Нормальная и промышленная школа въ Гамптонѣ» была, въ самомъ дѣлѣ, совсѣмъ особеннымъ учебнымъ заведеніемъ. Ученики ея получали не только научное образованіе, но еще обучались какому-нибудь полезному ремеслу, при чемъ бѣднѣйшіе изъ нихъ могли оплачивать свое содержаніе какой-нибудь работой при школѣ.
«Слушая это описаніе школы, — вспоминаетъ Букеръ, — я представлялъ ее себѣ, какъ самое чудесное мѣсто на всей землѣ; само небо не могло въ то время рисоваться мнѣ въ болѣе привлекательныхъ краскахъ, чѣмъ эта школа, о которой они говорили. Я сейчасъ же рѣшилъ отправиться въ эту школу, хотя еще не зналъ въ точности, гдѣ она находилась и сколько времени нужно было итти, чтобы достигнуть ея; я помню только, что горѣлъ однимъ желаніемъ — итти въ Гамптонъ. Мысль эта не покидала меня ни днемъ, ни ночью».
Вскорѣ Букеръ узналъ, что Гамптонъ находился на разстояніи пятисотъ миль отъ его города. Чтобы добраться до него, нужно было скопить хоть немного денегъ. И вотъ Букеръ поступилъ на службу къ одной богатой генеральшѣ, такой требовательной, что никто у нея не могъ ужиться. Къ общему удивленію, Букеръ не только прослужилъ у нея полтора года, но, благодаря своей расторопности и честности, успѣлъ заслужить ея полное довѣріе. Строгая хозяйка даже позволяла ему ежедневно отлучаться на короткое время въ школу и не запрещала ему заниматься по ночамъ. И онъ обыкновенно подолгу засиживался надъ книгами въ своей «библіотекѣ», какъ онъ называлъ собраніе разныхъ отрывковъ изъ книгъ и лоскутковъ напечатанной бумаги… Терпѣнье и настойчивость все преодолѣваетъ! Наконецъ, нужная сумма денегъ была собрана, и Букеръ сообщилъ о своихъ планахъ матери. Она не стала его удерживать, хотя и сомнѣвалась въ успѣхѣ, да и было отчего. Путь предстоялъ дальній и неизвѣстный, а маленькій Букеръ пускался въ него совершенно одинъ, безъ всякой поддержки и почти безъ средствъ. Какое будущее ждало его тамъ, въ чужомъ городѣ?.. Удастся ли ему попасть въ школу? И если да, достигнетъ ли онъ, благодаря школѣ, желанной цѣли? Откроетъ ли она передъ нимъ двери въ новую жизнь?..
Но Букеръ не предавался сомнѣніямъ. Онъ бодро простился съ матерью, перекинулъ черезъ плечо сумку и отправился въ дорогу.
Путешествіе было долгое, утомительное и полное приключеній. Букеру пришлось испытать его тягости въ первый же день, когда дилижансъ вечеромъ остановился у одной изъ гостинницъ. Всѣ другіе путешественники были бѣлые. Они встали и спокойно вошли въ домъ, радушно встрѣченные хозяиномъ. Букеръ робко предсталъ передъ нимъ послѣ всѣхъ.
— Что вамъ нужно? — раздался грубый окрикъ хозяина.
— Я хотѣлъ попросить у васъ какой-нибудь работы, чтобъ оплатить мой ночлегъ и содержаніе до завтра.
— Я бы все равно васъ не принялъ ни за какія деньги, — рѣзко отвѣтилъ хозяинъ гостинницы.
— Но почему же?
— Гм! Почему! Потому что не желаю терпѣть у себя негровъ!
И Букера вытолкнули за дверь.
«Это былъ мой первый жизненный опытъ по вопросу о томъ, что можетъ значить для людей цвѣтъ кожи», — замѣчаетъ онъ въ своихъ запискахъ.
Дѣлать было нечего. Нашъ бѣдный путникъ пробродилъ всю ночь, холодную, леденящую осеннюю ночь, вокругъ гостинницы, а съ зарею пустился дальше.
Большую часть пути приходилось совершать пѣшкомъ. Лишь изрѣдка ему удавалось немного проѣхать, если какой-нибудь ямщикъ, сжалившись надъ нимъ, соглашался подвезти его. Когда Букеръ добрался до перваго большого города Ричмонда, отстоявшаго въ восьмидесяти верстахъ отъ Гамптона, въ карманѣ у него не было ни гроша. Онъ изнемогалъ отъ голода и усталости. На ночлегъ, особенно даровой, конечно, нельзя было разсчитывать. Ему вездѣ отказывали. И онъ уныло бродилъ по многолюднымъ улицамъ города, едва передвигая ноги и невольно заглядывая въ освѣщенныя окна магазиновъ. Тамъ было выставлено столько вкусныхъ съѣдобныхъ вещей! Минутами ему казалось, что онъ готовъ за кусокъ жареной курицы пожертвовать всѣми мечтами — такъ невыносимо мучилъ его голодъ. А гдѣ было найти пріютъ на ночь? Пробродивши до полуночи, Букеръ замѣтилъ на одной изъ улицъ нѣсколько приподнявшійся надъ землею досчатый тротуаръ. Онъ забрался подъ него и заснулъ такимъ глубокимъ сномъ, что даже не слыхалъ надъ собой шаговъ прохожихъ.
Утромъ Букеръ проснулся голодный, но все же нѣсколько освѣженный, и тотчасъ принялся искать себѣ заработка. Невдалекѣ на пристани нагружали судно, и онъ обратился къ капитану съ просьбой позволить ему таскать тяжести. Капитанъ согласился и остался такъ доволенъ усердіемъ молодого негра, что предложилъ ему поработать у него еще нѣсколько дней. Такимъ образомъ, Букеръ могъ собрать немного денегъ, чтобы окончить свое путешествіе.
Много испытаній было перенесено имъ въ дорогѣ, но при видѣ школы — предмета своихъ мечтаній, онъ о нихъ совершенно забылъ, какъ и обо всемъ тяжеломъ, пережитомъ въ жизни. «Это было совсѣмъ обыкновенное трехэтажное зданіе», — вспоминаетъ онъ, — но мнѣ оно показалось сказочнымъ дворцомъ. Въ приливѣ восторга мнѣ хотѣлось упасть передъ нимъ на колѣни. Одинъ видъ этого зданія какъ бы вливалъ въ меня новую жизнь. Я чувствовалъ, что для меня начинается совсѣмъ новое существованіе, что жизнь отнынѣ получаетъ для меня иной, новый смыслъ. Я чувствовалъ, что достигъ обѣтованной страны и говорилъ себѣ, что теперь уже никакія препятствія не помѣшаютъ мнѣ въ моихъ стремленіяхъ совершитъ самое прекрасное, что только можетъ бытъ въ этомъ мірѣ".
Изъ этихъ послѣднихъ словъ Букера совершенно ясно, что онъ стремился къ образованію съ вполнѣ опредѣленною цѣлью: сдѣлать «что-нибудь прекрасное», что-нибудь полезное для людей. Это и придавало ему столько энергіи въ борьбѣ съ препятствіями. Букеръ видѣлъ, какъ страдаютъ его соплеменники отъ невѣжества, какъ они безпомощны въ жизни, и ему хотѣлось стать образованнымъ и могущественнымъ, чтобы помочь имъ подняться, выйти изъ своего темнаго, тяжелаго положенія. Такова была его пламенная мечта, но до осуществленія ея пока еще было далеко.
Букеръ явился въ школу, измученный долгимъ путешествіемъ, въ испачканномъ и изорванномъ платьѣ, и не могъ не произвести самое неблагопріятное впечатлѣніе на учительницу. Она нѣсколько минутъ медлила отвѣтомъ на его просьбу о принятіи въ школу. И онъ дрожалъ съ головы до ногъ подъ ея пытливымъ взоромъ. Неужели теперь, когда счастье такъ близко, оно ускользнетъ?.. тревожно шевелилась въ немъ мысль. Наконецъ, учительница прервала молчаніе, приказавъ ему убрать одинъ изъ классовъ. Мальчикъ почувствовалъ себя спасеннымъ. Очевидно, служба у строгой генеральши не пропала даромъ. Онъ превосходно исполнилъ свою работу, былъ сдѣланъ класснымъ сторожемъ и взамѣнъ своей работы получилъ право учиться въ школѣ. Счастью его не было границъ!
Жизнь въ Гамптонѣ была для Букера непрерывнымъ откровеніемъ, постепеннымъ переходомъ въ новый міръ. Ново ему было не столько то, что онъ узнавалъ изъ книгъ, сколько то, что онъ черпалъ изъ окружающаго — всѣ привычки культурныхъ людей, которыя онъ усваивалъ наравнѣ съ другими воспитанниками. Вѣдь негры до сихъ поръ не имѣли о нихъ никакого понятія. "Ѣда въ опредѣленные часы за столомъ, накрытымъ скатертью, употребленіе салфетокъ, ваннъ, зубной щетки, простынь на кровати — все это было для меня совершенно ново, " — говоритъ Букеръ въ своей книгѣ. Особенно затрудняли его простыни. Онъ рѣшительно не умѣлъ съ ними справляться: то покрывался обѣими ложась прямо на матрацъ, то подстилалъ подъ себя обѣ. Пришлось разспрашивать объ ихъ употребленіи у другихъ раньше него поступившихъ воспитанниковъ.
Но Букеръ относился очень внимательно ко всему, что происходило кругомъ, и привычки дикаря исчезли у него очень скоро. Каждый день приносилъ ему новый опытъ. Школой завѣдывалъ генералъ Армстронгъ человѣкъ очень просвѣщенный, понимавшій, что для негровъ гораздо важнѣе общее широкое воспитаніе
бывшій невольникъ. 35чѣмъ книжное ученіе. Армстронгъ относился къ ученикамъ очень строго, ежедневно самъ осматривалъ ихъ костюмы, не допуская никакой неаккуратности, и велъ съ учениками продолжительныя бесѣды, близко зная каждаго изъ нихъ. Вліяніе его на чернокожихъ воспитанниковъ было громадно.
"Если-бъ удалить изъ Гамптона всѣ школьныя зданія, классы, всѣхъ учителей, всѣ занятія ремеслами и оставить обучающимся тамъ мужчинамъ и женщинамъ одну только возможность быть въ ежедневномъ общеніи съ генераломъ Армстронгомъ, то и этого было бы достаточно, чтобы дать имъ воспитаніе, « — говоритъ Букеръ.
Желающихъ поступить въ Гамптоновскую школу было такъ много, что въ школьномъ зданіи не хватало мѣстъ. Поэтому, болѣе здоровымъ и крѣпкимъ предложено было поселиться по сосѣдству въ палаткахъ. И это предложеніе было съ готовностью принято, хотя зима была очень суровая. Никому не приходило въ голову жаловаться — такъ всѣмъ хотѣлось учиться.
Букеръ исполнялъ свои обязанности класснаго сторожа втеченіе всего своего трехлѣтняго пребыванія въ школѣ. Онъ считался однимъ изъ самыхъ способныхъ и старательныхъ учениковъ. Не довольствуясь занятіями въ классѣ, онъ устроилъ еще самостоятельный кружокъ среди учащихся для изученія ораторскаго искусства, что впослѣдствіи оказалось ему очень полезнымъ.
Во время вторыхъ каникулъ Букеръ предпринялъ поѣздку на родину и былъ встрѣченъ знакомыми и родными съ большимъ радушіемъ. Ему приходилось переходить изъ дома въ домъ и вездѣ повторять свой разсказъ о чудесной Гамптоновской школѣ. Но къ концу лѣта пребываніе на родинѣ было омрачено для Букера большимъ горемъ — смертью его горячо любимой матери.
Не суждено было ей увидѣть его взрослымъ и образованнымъ, а ему устроить ей покойную обезпеченную старость, о чемъ онъ такъ мечталъ!..
Послѣ смерти матери Букеру тяжело было оставаться въ Мальденѣ. Онъ обрадовался, когда получилъ приглашеніе изъ Гамптона явиться до начала занятій, чтобы помочь въ уборкѣ школы.
Въ 1875 году онъ съ отличіемъ окончилъ курсъ Гамптоновской школы и могъ начать примѣненіе полученныхъ знаній.
III.
Букеръ Вашингтонъ — просвѣтитель негровъ и знаменитый ораторъ. Напало всемірной славы.
править
По окончаніи школы, матеріальное положеніе Букера было такъ затруднительно, что ему пришлось взять первое попавшееся мѣсто слуги въ ресторанѣ. Но впереди у него уже былъ обезпеченъ другой, болѣе соотвѣтствующій ему трудъ. Скопивъ денегъ за лѣто, онъ переѣхалъ въ свой родной городъ и сразу принялся за обученіе своихъ соплеменниковъ.
Среди негровъ замѣчалось попрежнему сильное желаніе учиться. Учителей, предлагавшихъ для этого свои услуги, была тоже немало, но большинство изъ нихъ были совершенно неподготовлены и не годились для этой роли. Какіе необразованные порой попадались среди нихъ люди можетъ показать слѣдующій любопытный случай. Одного учителя спросили, приглашая въ школу, что онъ думаетъ о формѣ земли и что хочетъ преподать своимъ ученикамъ на этотъ счетъ.
Желая угодить своимъ покровителямъ, онъ отвѣтилъ, что можетъ говорить объ этомъ предметѣ, что имъ угодно: что земля кругла или, что она плоска… Такихъ случаевъ было не мало. Букеръ Вашингтонъ рѣзко выдѣлялся среди преподавателей своими широкими планами и взглядами на образованіе. „Съ ранняго дѣтства“, — говоритъ онъ въ своихъ запискахъ, — я чувствовалъ потребность такъ или иначе содѣйствоватъ усовершенствованію міра и говорить міру о необходимости усовершенствованія». Такимъ образомъ, цѣль образованія Букеръ видитъ не въ томъ только, чтобы обучить грамотѣ и сообщить ученикамъ рядъ знаній по разнымъ наукамъ, а въ томъ, чтобы сдѣлать изъ своихъ воспитанниковъ полезныхъ людей. Это было особенно важно по отношенію къ неграмъ, которые были совершенно не развиты и не знали ни чему учиться, ни какъ жить. Многіе изъ нихъ, очутившись на волѣ, совсѣмъ не умѣли ею пользоваться. Они видѣли высшее благо въ освобожденіи отъ труда и стремились къ легкой наживѣ, роскоши и удовольствіямъ. Случалось, что бывшіе рабы и рабыни тратили свои послѣдніе гроши на то, чтобъ прокатиться по городу въ роскошномъ экипажѣ или блеснуть моднымъ туалетомъ. Букеръ Вашингтонъ рѣшилъ бороться съ этимъ ложнымъ направленіемъ у негровъ и всецѣло посвятилъ себя дѣлу ихъ просвѣщенія. У него были двѣ школы: дневная и вечерняя, въ которыхъ онъ безъ устали работалъ съ семи часовъ утра до десяти вечера. Кромѣ того, онъ преподавалъ въ двухъ воскресныхъ школахъ, изъ которыхъ одна находилась въ Мальденѣ, а другая въ трехъ миляхъ отъ него. Но какъ онъ поспѣвалъ? Какъ у него хватало на все это силъ? — можетъ быть, спроситъ какой-нибудь любопытный читатель. Между тѣмъ, Букеръ вспоминаетъ въ своихъ запискахъ объ этихъ годахъ тяжелаго труда съ удовольствіемъ и нигдѣ не жалуется на усталость. Объясняется это тѣмъ, что просвѣщеніе негровъ, было для Букера не только любимымъ, но единственнымъ и всепоглощающимъ дѣломъ, съ которымъ у него сливались всѣ желанія и помыслы.
Проработавъ въ Мальденскихъ школахъ два года, Букеръ самъ поступилъ въ высшую школу въ Вашингтонѣ для пополненія своего образованія. Но вскорѣ онъ въ ней разочаровался и еще больше убѣдился въ преимуществахъ своей первой Гамптоновской школы. Вашингтонская школа была слишкомъ «книжной». Воспитанники ея, можетъ быть, были сильнѣе въ наукахъ, но не такъ самостоятельны и мало знакомы съ жизнью. А неграмъ, по мнѣнію Букера, именно нужнѣе всего это послѣднее. И онъ твердо рѣшилъ держаться въ своемъ преподаваніи Гамптоновской системы.
Букеръ Вашингтонъ не успѣлъ возобновить своихъ занятій въ Мальденѣ, какъ получилъ приглашеніе отъ генерала Армстронга пріѣхать въ Гамптонъ, чтобъ сказать рѣчь при открытіи новаго курса наукъ. Онъ отправился и вскорѣ получилъ тамъ очень трудную и отвѣтственную должность — воспитателя краснокожихъ, впервые допущенныхъ въ школу. Отношенія между обоими племенами были очень натянутыя и враждебныя, еще со времени рабства. Краснокожіе никогда не были въ положеніи негровъ, хотя не превосходили ихъ развитіемъ и культурностью, и относились къ нимъ съ большимъ пренебреженіемъ. Много нужно было воспитателю умѣнья, чтобы сгладить эту нетерпимость и внушить къ себѣ довѣріе. И, однако, Букеръ въ этомъ успѣлъ, какъ успѣвалъ во всякомъ дѣлѣ, за которое брался. Краснокожіе его полюбили, и воспитаніе ихъ сразу подвинулось впередъ.
Вскорѣ Букеру поручено было еще одно дѣло въ Гамптонѣ: устройство вечернихъ занятій для бѣдныхъ учениковъ и, кромѣ того, мастерскихъ, работая въ которыхъ, они могли бы оплачивать свое ученіе. Букеръ, испытавшій нужду на собственномъ опытѣ, исполнилъ это съ особенною заботливостью.
Слава Букера Вашингтона, какъ учителя, росла изо дня въ день. Въ 1881 году его пригласили для устройства новой школы въ Тексиджи, гдѣ преобладало негрское населеніе.
Эта школа — въ полномъ смыслѣ слова созданіе Букера Вашингтона. При устройствѣ ея ему пришлось заботиться не только объ учебной части, но и о средствахъ для ея существованія. Когда онъ пріѣхалъ на мѣсто, тамъ не оказалось даже помѣщенія для школы Онъ занимался съ учениками въ полуразвалившейся хижинѣ И во время дождя долженъ былъ укрываться подъ зонтикомъ. Но не отсутствіе удобствъ смущало Букера на первыхъ порахъ, а совершенно другое. Прежде чѣмъ приступить къ устройству школы, онъ предпринялъ поѣздку по окрестнымъ деревнямъ, чтобъ ознакомиться съ бытомъ и нуждами населенія. И полученныя имъ впечатлѣнія были ужасны.
«Я долженъ признаться, — пишетъ онъ въ своихъ воспоминаніяхъ, — что все видѣнное мною за этотъ мѣсяцъ моихъ разъѣздовъ и разслѣдованій произвело на меня самое удручающее впечатлѣніе. Предстоящая мнѣ задача возвышенія этого народа показалась, мнѣ почти невыполнимой. Она лежала на мнѣ одномъ и мнѣ думалось, что съ моими небольшими силами я не смогу сдѣлать ничего, что дало бы ощутительные результаты».
Но не въ характерѣ Букера было отчаяваться. Сомнѣнія скоро смѣнились у него рѣшимостью и онъ. энергично принялся за дѣло. Новая школа должна была быть устроена по образцу Гамптоновской. Главное затрудненіе заключалось въ отсутствіи средствъ. И Букеръ рѣшилъ прибѣгнуть къ займу. Къ счастію онъ. пользовался такимъ довѣріемъ, что ему охотно ссужали деньги, даже безъ всякихъ росписокъ, просто на честное слово. Но вѣдь занимая, нужно знать, когда и чѣмъ отдать! У Букера же и у будущей школы пока не было никакихъ источниковъ дохода. Онъ находилъ, что для школы необходимъ прежде всего довольно большой участокъ земли, который можно бы обрабатывать силами самихъ учениковъ, постепенно воздвигая на немъ нужныя для школы зданія. Неподалеку отъ города въ это время продавалась плодородная, но заброшенная плантація. Владѣлецъ ея соглашался на разсрочку платежа. Нужно было только внести двѣсти пятьдесятъ долларовъ въ задатокъ. Букеръ занялъ эту сумму у одного своего знакомаго и, купивши плантацію, тотчасъ принялся за расчистку мѣста подъ будущій посѣвъ. Вся работа производилась самими учениками. Сначала они относились неодобрительно къ физическому труду, считая его унизительнымъ, но мало по малу освоились съ мыслями Букера и принялись, дружно работать.
Дѣятельной помощницей Букера была учительница, мисъ Давидсонъ, которая впослѣдствіи сдѣлалась его женой. Она тоже заботилась о добываніи для школы средствъ, устраивая благотворительные вечера и концерты. Но чаще всего Букеръ Вашингтонъ просто обращался за пожертвованіями то къ одному, то къ другому состоятельному лицу. Онъ обыкновенно не просилъ, а подробно излагалъ передъ своимъ собесѣдникомъ дѣло, стараясь заинтересовать имъ, что почти всегда удавалось. Конечно, случалось Букеру переживать и непріятныя минуты, когда ему отказывали или давали слишкомъ мало. Но онъ въ такихъ случаяхъ никогда не оскорблялся. Вѣдь онъ просилъ не для себя, а для любимаго дѣла, въ которое глубоко вѣрилъ! Обыкновенно, онъ продолжалъ настаивать и убѣждать, что его предпріятіе стоитъ болѣе щедраго пожертвованія. Къ одному изъ такихъ скупыхъ богачей Букеръ Вашингтонъ ходилъ втеченіе двѣнадцати лѣтъ и добился того, что его школѣ завѣщали пятьдесятъ тысячъ долларовъ.
За то среди простого негрскаго населенія дѣло Букера Вашингтона встрѣчало полное и самое горячее сочувствіе. Всякій спѣшилъ отдать на него всѣ свои сбереженія. Одна старая негритянка, не имѣя ни гроша денегъ, принесла шесть яицъ. Она обратилась къ Букеру съ такими трогательными словами: «М-ръ Вашингтонъ! Богу извѣстно, что лучшіе дни моей жизни прошли въ неволѣ. Богу извѣстно, какая я темная и бѣдная… Но все-таки, вѣдь я знаю, надъ чѣмъ вы и миссъ Давидсонъ такъ стараетесь. Я вѣдь знаю, что вы стараетесь сдѣлать изъ негровъ хорошихъ людей и хорошихъ женщинъ. Денегъ у меня нѣтъ, но вы ужъ не откажитесь взять эти шесть яичекъ, которыя я сберегла».
Школа Букера Вашингтона въ Тэксиджи постепенно раздвигалась, расширялась и совершенствовалась. Одно за другимъ воздвигались въ ней зданія (всегда при содѣйствіи самихъ учениковъ). Открытая первоначально въ полуразрушенной хижинѣ, она заключала въ себѣ теперь до сорока строеній, вмѣщавшихъ болѣе тысячи учениковъ, которые пріѣзжали сюда не только изъ всѣхъ штатовъ Америки, но и изъ другихъ странъ. Ученіе въ. ней признается образцовымъ.
Въ это время Букеръ Вашингтонъ пріобрѣлъ всемірную славу и на другомъ поприщѣ — какъ знаменитый ораторъ. По натурѣ своей, онъ не особенно любилъ говорить и не придавалъ большого значенія словамъ, всегда предпочитая дѣло. Но онъ понималъ, что и безъ словъ обойтись нельзя. Часто люди остаются равнодушными къ какому-нибудь дѣлу, потому что невполнѣ понимаютъ его пользу. Необходимо имъ растолковать и объяснить его, представить въ надлежащемъ свѣтѣ. Всѣ рѣчи, произнесенныя Букеромъ Вашингтономъ находятся въ тѣсной связи съ дѣломъ его жизни, съ просвѣтительной работой въ школѣ. Первую свою рѣчь онъ сказалъ въ педагогическомъ обществѣ передъ четырьмя тысячами человѣкъ чернокожихъ и бѣлыхъ. Онъ говорилъ о томъ, что вся будущность негровъ будетъ зависѣть отъ того, съумѣютъ-ли они своими способностями, интеллигентностью и характеромъ завоевать себѣ достойное положеніе въ томъ обществѣ, къ которому они принадлежатъ. Онъ говорилъ о томъ, что «каждый человѣкъ, научившійся дѣлать какую-нибудь обыкновенную вещь необыкновеннымъ манеромъ разрѣшилъ для себя жизненную задачу, независимо отъ цвѣта своей кожи и что поскольку негры научатся производить нѣчто полезное и необходимое для другихъ, племенъ, постольку они будутъ пользоваться уваженіемъ». Эти слова показываютъ необыкновенную широту взглядовъ Букера. Онъ не только интересовался судьбой своихъ соплеменниковъ, но и тѣмъ, насколько они будутъ полезны другимъ людямъ. Защищая интересы негровъ, онъ руководствовался не столько симпатіей къ нимъ, сколько чувствомъ справедливости и желаніемъ "создать какъ можно больше полезныхъ людей вообще. До сихъ поръ негры, сначала вслѣдствіе рабства, затѣмъ вслѣдствіе предразсудковъ, были отстранены отъ участія въ общей человѣческой жизни. Но, получивъ свободу и образованіе, они должны постепенно занять мѣсто рядомъ со всѣми и доказать своимъ бѣлымъ братьямъ, что черный цвѣтъ кожи не мѣшаетъ имъ работать на общую пользу.
Таковъ смыслъ рѣчей Букера Вашингтона. Успѣхъ ихъ былъ громаденъ. Приглашенія говорить сыпались на него со всѣхъ сторонъ.
Въ 1896 году Букеръ присоединился къ депутаціи, отправившейся въ Вашингтонъ хлопотать объ открытіи международной выставки въ г. Атлантѣ. Онъ добивался того, чтобы неграмъ было разрѣшено- принять участіе въ этой выставкѣ. По его мнѣнію «это дало бы возможность показать, какой прогрессъ достигнутъ неграми со времени освобожденія и побудило бы ихъ къ дальнѣйшему развитію». Это хлопоты увѣнчались успѣхомъ. Негры впервые были допущены на всенародное торжество. А самъ Букеръ былъ приглашенъ сказать рѣчь при открытіи выставки. Какъ сильно былъ взволнованъ онъ такою честью, показываютъ слова его дневника. «Что я почувствовалъ въ ту минуту, когда получилъ это приглашеніе?!. Я вспомнилъ, что былъ рабомъ, что ранніе годы мои прошли въ глубочайшемъ мракѣ, бѣдности и невѣжествѣ; какихъ-нибудь нѣсколько лѣтъ тому назадъ одинъ изъ присутствующихъ бѣлыхъ могъ окликнуть меня, какъ своего раба; быть можетъ, даже кто-нибудь изъ моихъ бывшихъ владѣльцевъ дѣйствительно явится сюда и будетъ слушать, какъ я говорю… Я рѣшилъ, что не произнесу ни одного слова, правдивости котораго я не чувствовалъ бы до глубины моего сердца»…
Его рѣчь въ Атлантѣ глубоко растрогала присутствующихъ и вызвала шумный восторгъ.
Съ тѣхъ поръ для Букера Вашингтона начались дни славы не только на его родинѣ, но и далеко за предѣлами ея. Въ 1899 году онъ предпринялъ путешествіе по Европѣ, которое было сплошнымъ торжествомъ. Его приглашали въ лучшіе дома, а въ Англіи даже во дворецъ, «на, чашку чая» къ королевѣ Викторіи.
Возвращаясь въ Америку, Букеръ получилъ приглашеніе пріѣхать въ городъ Чарльстонъ, чтобы принять выраженіе почета и уваженія отъ его гражданъ. Это чествованіе имѣло особенное значеніе. Городъ Чарльстонъ издавна считался оплотомъ рабовладѣльчества, а теперь этотъ городъ выражалъ свое удивленіе бывшему рабу. Букеръ не могъ отказаться отъ такого празднества, хотя оно вызывало въ немъ не мало горькихъ воспоминаній. Среди нѣкоторыхъ изъ гостей ему пришлось узнать лицъ, на которыхъ онъ въ дѣтствѣ работалъ. Случалось ему произносить рѣчи и въ Ричмондѣ, первомъ большомъ городѣ, встрѣченномъ имъ во время своего перваго путешествія изъ Мальдена въ Гамптонъ. Онъ говоритъ, что взоръ его невольно обращался къ тому тротуару, подъ которымъ онъ провелъ нѣкогда нѣсколько безпріютныхъ ночей.
Но всѣ эти тяжелыя воспоминанія тонули въ отдаленномъ прошломъ. Въ настоящемъ онъ могъ наслаждаться полной побѣдой, важной не только для него, на и для всего чернаго племени. Теперь уже никто не осмѣлится съ увѣренностью говорить о неспособности черной расы къ развитію. Букеръ Вашингтонъ опровергъ это на своемъ примѣрѣ и расчистилъ дорогу для своихъ соплеменниковъ. Правда, у негровъ еще не мало враговъ и предразсудки относительно нихъ, къ сожалѣнію, продолжаютъ жить въ американскомъ обществѣ. Недавно, когда нынѣшній американскій президентъ Рузвельтъ впервые пригласилъ Букера Вашингтона къ себѣ на завтракъ, въ странѣ вспыхнула цѣлая буря негодованія. Но нѣтъ сомнѣнія, что эти предразсудки въ концѣ концовъ исчезнутъ и что со временемъ къ неграмъ будутъ относиться въ Америкѣ съ такимъ-же уваженіемъ, какъ и къ остальнымъ людямъ.