Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда её вела!..
Но стали ж мы пятою твёрдой
И грудью приняли напор
Племён, послушных воле гордой, 10 И равен был неравный спор.
И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русской штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь[1] —
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье, 20 Под злаком северных полей!
Ступайте ж к нам: вас Русь зовёт!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведёт:[2]
Через её шагнёте кости!…»
Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена[3]
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый — 30 И бунт раздавленный умолк.
В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали;
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;[4]
Мы не сожжём Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды 40 От лиры русского певца.
Но вы, мутители палат,[5]
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы?.. Ещё ли росс Больной, расслабленный колосс?
Ещё ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава 50 Предпишет гордый свой закон?
Куда отдвинем строй твердынь?[6]
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?[7]
Признав мятежные права,
От нас отторгнется ль Литва?
Наш Киев дряхлый, златоглавый,
Сей пращур русских городов,
Сроднит ли с буйною Варшавой 60 Святыню всех своих гробов?[8]
Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт,[9] и внешних бурь напор[10]
Её, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг её волненья пали — 70 И Польши участь решена…
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!..
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,[11]
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,[12]
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра 80Венок сплела тройная брань[13].
Восстав из гроба своего,
Суворов видит плен Варшавы;
Вострепетала тень его
От блеска им начатой славы!
Благословляет он, герой,
Твоё страданье, твой покой,
Твоих сподвижников отвагу,
И весть триумфа твоего,
И с ней летящего за Прагу 90 Младого внука своего.[14]
5 сентября 1831
Примечания
Датируется, согласно помете в брошюре, 5 сентября 1831 г. Напечатано Пушкиным впервые в брошюре «На взятие Варшавы. Три стихотворения В. Жуковского и А. Пушкина», СПб., 1831, стр. 11—15. Здесь допущена опечатка — в ст. 60 вместо «гробов» напечатано: «градов». Вошло в «Стихотворения А. Пушкина», часть третья, 1832, стр. 123—129, в отдел стихотворений 1831 г. (СП3). Здесь ошибки: в ст. 41 вместо «мутители» напечатано «мучители»; в ст. 69 вместо «её» напечатано «нея».
Написано по поводу взятия предместья Варшавы, Праги — 26 августа 1831 г., в день годовщины Бородинского боя 1812 г.
↑Знакомый пир их манит вновь… — имеется в виду план интервенции, предлагавшийся депутатами французской палаты (см. выше — «Клеветникам России»).
↑Уж Польша вас не поведёт — напоминание об участии Польши (Варшавского герцогства, созданного Наполеоном в 1807 г.) в войне Наполеона против России в 1812 г.
↑Вновь наши вторглись знамена — имеется в виду взятие Варшавы Суворовым в 1794 г.
↑Того, что старые скрижали // Хранят в преданиях немых — разорение и сожжение Москвы во время польской интервенции 1611 г.
↑Но вы, мутители палат — речь идет о выступлениях во французской палате депутатов Могена и Лафайета, которых Пушкин разумел в стихотворении «Клеветникам России», и новых выступлениях (30 июля и 15 августа ст. ст.) Клозеля, Лараби, Одиллона-Барро и Лафайета.
↑Куда отдвинем строй твердынь?— Деятели польского восстания 1830 г. претендовали на присоединение украинских, белорусских и литовских земель.
↑Наследие Богдана — то есть Богдана Хмельницкого, — Украина.
↑Святыню всех своих гробов — «дело идет о могилах Ярослава и печерских угодников», — так объяснил этот стих сам Пушкин в письме к Е. М. Хитрово от середины сентября 1831 г. (подлинник на французском языке; см. т. 9).
↑Война, и мор, и бунт — русско-турецкая война 1828—1829 гг., эпидемия холеры 1830—1831 гг. и, вероятно, восстание новгородских военных поселений летом 1831 г.
↑Вокруг одра, где он лежит — речь идет о И. Ф. Паскевиче (1782—1856), главнокомандующем русскими войсками, взявшими Варшаву, контуженном при штурме Праги.
↑Кто покорил вершины Тавра (горной цепи в южной Армении), Пред кем смирилась Эривань — имеется в виду русско-персидская война 1827—1828 гг. и взятие крепости Эривани 1 октября 1827 г.
↑Венок сплела тройная брань — Паскевич был победителем в трех войнах: русско-персидской 1827—1828 гг., русско-турецкой 1829 г. и русско-польской 1831 г.
↑И весть триумфа твоего // И с ней летящего за Прагу // Младого внука своего. — Донесение Паскевича о взятии Варшавы было доставлено в Петербург внуком Суворова, кн. А. А. Суворовым (1804—1882).
См. также одноимённые страницы.