Большие крестьянские школы (Пругавин)/РМ 1889 (ДО)

Большие крестьянские школы
авторъ Александр Степанович Пругавин

Опубл.: 1889. Источникъ: az.lib.ru • Часть первая.

Большія крестьянскія школы.

(Очеркъ).

Почти повсюду въ Россіи, въ селахъ и деревняхъ, на ряду съ правильно-организованными, оффиціальными земскими и казенными училищами можно встрѣтить вольныя крестьянскія школы или «домашнія школы грамотности», какъ принято называть ихъ въ педагогическомъ мірѣ. Обыкновенно школы эти учреждаются самими крестьянами, по собственному почину, вполнѣ самостоятельно, безъ всякихъ стороннихъ вліяній и побужденій со стороны властей, земства, духовенства, помѣщиковъ и т. д.

Эти «вольныя», самородныя школы существуютъ въ народѣ съ давнихъ поръ; съ давнихъ поръ обученіе въ нихъ производилось такъ называемыми «мастерами», «грамотѣями», которые входили въ особыя условія съ родителями. Объ этихъ «мастерахъ» -учителяхъ упоминаетъ еще Псковская судная грамота, на нихъ жалуется новгородскій епископъ Геннадій, извѣстный противникъ «жидовской ереси», о нихъ говорится въ Стоглавѣ и т. д. Такимъ образомъ, «вольныя» крестьянскія школы имѣютъ свою исторію, прослѣдить которую было бы весьма полезно, интересно и поучительно, тѣмъ болѣе, что исторія эта до сихъ поръ остается совершенно неразработанною въ нашей литературѣ.

Несмотря, однако, на свое многовѣковое существованіе, «вольныя» крестьянскія школы до самаго послѣдняго времени совершенно игнорировались русскимъ образованнымъ обществомъ. Долгое время многіе совсѣмъ и не подозрѣвали о существованіи этого рода школъ; другіе, слыхавшіе кое-что объ этихъ школахъ, относились къ нимъ съ полнымъ пренебреженіемъ. Это пренебреженіе раздѣлялось и литературою. «Старая приходская система элементарнаго обученія, — говорить г. Владимірскій-Будановъ, — возбуждала въ писателяхъ какую-то брезгливость; говорить въ серьезномъ тонѣ о дьячковскихъ школахъ считалось не только неумѣстнымъ, но даже постыднымъ».

Чернички, солдаты, дьячки и т. п. лица, силившіяся обучить грамотѣ крестьянскихъ ребятишекъ, не только не возбуждали ни въ комъ изъ образованнаго общества сочувствія къ своей дѣятельности, но, напротивъ, почти повсюду встрѣчали прямо враждебное отношеніе къ себѣ. Особенно же враждебно относились къ этимъ доморощеннымъ труженикамъ народнаго просвѣщенія оффиціальные представители нашего педагогическаго міра.

Оффиціальные педагоги, вполнѣе убѣжденные въ томъ, что «непатентованные» вольные учителя ничего, кромѣ вреда, не могутъ принести населенію, энергически старались всѣми способами пресѣчь ихъ дѣятельность. За содѣйствіемъ въ этихъ случаяхъ они обыкновенно обращались къ полиціи, которая и обязывала непатентованныхъ учителей-добровольцевъ подпиской прекратить обученіе крестьянскихъ ребятъ. Нарушителей такой подписки постигали наказанія, нерѣдко весьма суровыя. О томъ же, что съ прекращеніемъ дѣятельности этихъ учителей-самоучекъ въ той или другой мѣстности зачастую отнималась у населенія всякая возможность обучить ребятъ грамотѣ, никто не думалъ.

Только въ самое послѣднее время, какихъ-нибудь 7—8 лѣтъ тону назадъ, отношеніе общества къ самобытнымъ крестьянскимъ школамъ начинаетъ радикально измѣняться. Въ печати, хотя и изрѣдка, начинаютъ раздаваться голоса въ защиту вольныхъ мужицкихъ школъ. Земство начинаетъ внимательно приглядываться къ дѣятельности этихъ школъ и дѣлаетъ попытки помочь имъ въ этой дѣятельности. Начинаютъ признаваться кое-какія заслуги за дѣятельностью разныхъ «невѣжественныхъ унтеровъ и черничекъ».

Наконецъ, одинъ изъ лучшихъ и авторитетнѣйшихъ органовъ русской печати выступаетъ съ заявленіемъ, что вольная крестьянская школа, «если не въ качественномъ, то въ количественномъ отношеніи такой же, быть можетъ, могучій факторъ въ дѣлp3; образованія народа, какъ и земская школа», и что, поэтому, «оставаться при такихъ скудныхъ свѣдѣніяхъ о ней, какія теперь имѣются налицо, рѣшительно невозможно»^[1].

Это писалось въ 1884 году. Съ тѣхъ поръ хотя запасъ свѣдѣній о вольныхъ школахъ и выросъ, по бѣда въ томъ, что почти всѣ эти свѣдѣнія разбросаны по разнымъ земскимъ Статистическимъ сборникамъ, которые, какъ извѣстно, имѣютъ самое незначительное распространеніе и читателей которыхъ нужно считать чуть не единицами. Огромное большинство публики и не подозрѣваетъ, сколько глубоко-интереснаго и поучительнаго, содержатъ въ себѣ эти толстые, неуклюжіе Сборники, испещренные безконечными таблицами и рядами всевозможныхъ цифръ….

Кромѣ земства, собираніемъ свѣдѣній о вольныхъ школахъ занялся одно время петербургскій комитетъ грамотности; собранныя имъ свѣдѣнія по этому вопросу были обработаны извѣстнымъ педагогомъ Н. Ѳ. Бунаковымъ въ формѣ статьи, которая напечатана въ Русскомъ Начальномъ Учителѣ за 1885 г.; впослѣдствіи статья г. Бунакова вышла отдѣльною брошюрой:

О домашнихъ школкахъ грамотности въ народѣ (Спб., 1885 г.); подробнѣе о свѣдѣніяхъ, добытыхъ комитетомъ, мы скажемъ въ одной изъ слѣдующихъ главъ.

Одновременно съ перемѣною, обнаружившеюся въ нашемъ обществѣ по -отношенію къ вольному народному обученію, происходитъ не менѣе рѣзкая и коренная перемѣна въ отношеніяхъ къ этому вопросу со стороны оффиціальнаго міра. Гоненія и преслѣдованія, которымъ еще въ недавнее время подвергались вольные «непатентованные» учителя, прекращаются, по крайней мѣрѣ, de jure. Въ 1882 году выходитъ извѣстный циркуляръ министра народнаго просвѣщенія барона Николаи, которымъ впервые признается за вольными учителями право на существованіе, право на педагогическую дѣятельность!

До министерскаго распоряженія 1882 г. о вольныхъ школахъ нельзя было говорить иначе, какъ въ общихъ выраженіяхъ, потому что всякое указаніе точныхъ опредѣленныхъ данныхъ могло вызвать разныя репрессивныя мѣры со стороны полиціи. Только съ 1882 г. вольная школа грамотности становится возможнымъ объектомъ наблюденія и гласнаго изученія. «Теперь, — какъ справедливо замѣтилъ по этому поводу Вѣстникъ Европы, — ничто не мѣшаетъ основательному изслѣдованію одной изъ самыхъ важныхъ и интересныхъ сторонъ народной жизни».

Пользуясь земскими Статистическими сборниками, свѣдѣніями петербургскаго комитета грамотности, докладами и протоколами земскихъ управъ и отчетами различныхъ духовныхъ «братствъ», а также тѣми данными, которыя появлялись по этому вопросу въ періодической прессѣ, мы постараемся, насколько возможно, обрисовать существующія въ народѣ вольныя школы, выяснить причины ихъ возникновенія, познакомиться съ главными типами этихъ школъ, съ составомъ вольныхъ учителей, съ программами и характеромъ ихъ преподаванія, съ условіями вознагражденія, получаемаго этими учителями за свой трудъ, укажемъ районы наибольшаго распространенія самородныхъ школъ, а также тѣ препятствія, тормазы и затрудненія, которыми до сихъ поръ обставлена у насъ дѣятельность вольныхъ учителей.

Далѣе, путемъ сравненія съ современною земскою школой постараемся выяснить достоинства и недостатки вольной крестьянской школы, — посмотримъ, что представляютъ собою эти школы: «Жалкій ли суррогатъ правильно-организованныхъ училищъ», — какъ думаютъ нѣкоторые, — или же дѣйствительно могучій факторъ въ дѣлѣ развитія грамотности въ народѣ? Посмотримъ, насколько соотвѣтствуютъ народнымъ потребностямъ и педагогическимъ условіямъ эти вольныя школы? Что сдѣлано земствомъ и учебнымъ начальствомъ для поддержанія этихъ школъ, и вообще заслуживаютъ ли онѣ поддержки, и если заслуживаютъ, то что именно могутъ и что должны сдѣлать для поддержанія ихъ правительство, земство и общество?

Но прежде чѣмъ говорить о современномъ состояніи «вольнаго» обученія, существующаго въ народѣ, необходимо ознакомиться, хотя въ самыхъ общихъ чертахъ, съ исторіею вольныхъ народныхъ школъ, самостоятельно возникающихъ среди крестьянства.

I.
Прошлое «вольныхъ» школъ.

Первые зачатки книжнаго обученія дѣтей встрѣчаются на Руси, какъ извѣстно, съ самаго введенія христіанской вѣры. Еще Владиміръ св., приказывая крестить народъ, строить церкви, въ то же время, приказывалъ обучать дѣтей грамотѣ. Училища въ его время были открыты въ Кіевѣ и — можно думать — въ другихъ мѣстахъ, такъ какъ Владиміръ высказывалъ желаніе, чтобы во всякомъ приходѣ находилось училище, въ которомъ бы мѣстное духовенство обучало дѣтей грамотѣ.

Великій князь Ярославъ не только самъ занимался науками и приказывалъ составлять переводы греческихъ книгъ, но, постановляя по городамъ и селеніямъ церковно-служителей, опредѣлялъ имъ изъ своего имѣнія жалованье, для того, чтобы они ревностнѣе обучали дѣтей^[2]. Посѣтивши въ 1030 году Новгородъ, Ярославъ основалъ въ немъ значительное, по своему времени, училище съ 300 учениковъ.

По свидѣтельству Погодина, книжное ученіе въ это время ставилось высоко на Руси и считалось однимъ изъ главныхъ средствъ для спасенія души. Самое служеніе книжному дѣлу, списываніе и распространеніе книгъ (преимущественно священныхъ) считалось дѣломъ богоугоднымъ, достойнымъ занятіемъ каждаго человѣка, ревновавшаго о распространеніи и пользѣ просвѣщенія и образованія. Многіе князья въ этотъ періодъ покровительствовали книжному ученію и оказывали ревность къ его распространенію. Въ томъ же духѣ дѣйствовало и духовенство. Священники обязаны были заниматься при церквахъ обученіемъ дѣтей.

Однако, было бы большою ошибкой утверждать, что ученіе въ древней Россіи было дѣломъ правительственнымъ съ одной стороны и церковнымъ — съ другой. На ряду со школами, заводимыми князьями, духовенствомъ и монастырями, — со школами, имѣвшими цѣлью, главнымъ образомъ, приготовленіе священниковъ и церковниковъ, — существовали чисто-народныя, мірскія школы, учителями въ которыхъ являлись люди свѣтскіе, по актамъ, «мастера» и даже «простые мужики».

Слѣдя за дѣятельностью князей въ области народнаго просвѣщенія, замѣчаемъ, что съ теченіемъ времени эта дѣятельность все слабѣетъ и слабѣетъ, «такъ что къ половинѣ XIII в. лѣтописи умолкаютъ и не говорятъ больше о дѣятельности князей на пользу установленія школъ». Между тѣмъ, и позже этой эпохи школы постепенно возростаютъ, ученіе отнюдь не прекращается, появляются писатели въ разныхъ родахъ, появляются сочиненія съ различнымъ содержаніемъ и т. д. Слѣдовательно, «была сила, производившая всѣ эти явленія, помимо правительственнаго участія; но не одна церковь и не одни монастыри служили у насъ этою силой».

Замѣчательно, что ни въ церковномъ уставѣ Владиміра св. или Ярослава В., ни въ одномъ изъ семи ярлыковъ, данныхъ ханами орды нашему духовенству, и ни въ одной изъ грамотъ, впослѣдствіи жалованныхъ нашими князьями духовнымъ властямъ и монастырямъ, — нигдѣ не упоминается о школахъ или училищахъ, объ учителяхъ или ученикахъ, хотя въ каждомъ изъ названныхъ законоположеній подробно вычисляются всѣ лица, сколько-нибудь принадлежавшія къ составу церковнаго суда и управленія, отъ нищихъ и больныхъ до крестьянъ и мастеровъ. Очевидно, сюда не входили одни училища съ принадлежащими къ нимъ лицами, и не входили потому, что не составляли предмета церковнаго управленія, образуя собою чисто-свѣтскія, вполнѣ народныя, мірскія установленія, не имѣвшія нрава на привиллегіи ханскія или на льготы княжескія и существовавшія и дѣйствовавшія по силѣ собственной, внутренней жизни^[3].

Многія изъ произведеній того времени носятъ на себѣ вполнѣ опредѣленный, мірской характеръ, чуждый всего церковнаго, а тѣмъ болѣе монастырскаго. «Какъ могла, — спрашиваетъ Лешковъ, — исключительно церковная, духовная школа породить результаты, иногда исключительно свѣтскіе, частью съ примѣсью язычества, каковы: Слово Слово Даніила Заточника, Сказаніе объ убіеніи Андрея Боголюбскаго, о Калкской битвѣ и другія сказанія, вошедшія и невошедшія въ лѣтопись? И могла ли школа монастыря возбудить вопросъ даже о томъ, кто былъ Кій, перевощикъ у Кіева, или князь города, и сообщить нашему первому лѣтописцу его точныя свѣдѣнія о древней Россіи, географическія и этнографическія, или его живыя черты для изображенія быта древнѣйшаго населенія, его повѣрій, обычаевъ, образа жизни и т. п.?»

На основаніи всѣхъ этихъ данныхъ и соображеній, покойный Лешковъ утверждалъ, что «образованіе въ Россіи искони вѣковъ было народнымъ, обще-народнымъ, доступнымъ для всѣхъ, по мѣрѣ способностей и средствъ воспользоваться его благодѣяніемъ». Каковы же были рамки тогдашняго образованія? Какія знанія выносили учащіеся изъ школы того времени?

Лавровскій^[4] утверждаетъ, что ученіе въ древней Россіи до монголовъ обнимало собою, сверхъ чтенія и письма, счисленія и пѣнія, всѣ предметы, входившіе въ составъ тогдашняго византійскаго образованія. Это мнѣніе раздѣлялъ и Лешковъ, указывая въ подтвержденіе на «массу и разнообразіе свѣдѣній, встрѣчаемыхъ въ Изборникахъ, начиная съ XI вѣка, — свѣдѣній, заимствованныхъ составителями изъ риторики, діалектики, философіи, психологіи, географіи, исторіи, богословія и т. п.».

Само собою понятно, что школъ съ такою широкою программой не могло, конечно, быть особенно много въ то время. Въ большинствѣ же случаевъ, обученіе въ древней Руси обыкновенно ограничивалось чтеніемъ, письмомъ и пѣніемъ. Въ подтвержденіе этого И. Е. Забѣлинъ, между прочимъ, приводитъ отрывовъ изъ старинной пѣсни о Вас. Буслаевѣ, въ которой поется:

Грамота ему въ наукъ пошла,

Посадила его (мать) перомъ писать,

Письмо Василью въ наукъ пошло;

Отдавала его пѣнью учить,

Пѣньё Василью въ наукъ пошло…

Позднѣе же качали обучать «нумераціи». Не остается никакого сомнѣнія, — говоритъ г. Владимірскій-Будановъ, — что основная часть первоначальнаго обученія заключалась и въ XVII в. въ азбукѣ, часословѣ, псалтырѣ, письмѣ и пѣніи, а подъ конецъ и въ счисленіи. Но вопросъ состоитъ въ" томъ, признавались ли эти предметы обученія конечными цѣлями его, или только средствами для пріобрѣтенія знаній и нравственнаго развитія? Только въ послѣднемъ случаѣ элементарное образованіе заслуживаетъ имени образованія. И дѣйствительно, только невѣжественные преподаватели могли ограничиваться голою азбукой, а потомъ неосмысленнымъ чтеніемъ псалтыря и часослова (какъ это сдѣлалось обычнымъ послѣ, когда лучшія педагогическія силы уже отвлечены были къ среднимъ училищамъ). «Азбуковники» того времени показываютъ, что учитель XVII вѣка, подъ скромною формулой азбуки, преподавалъ массу разнообразныхъ, но самыхъ необходимыхъ свѣдѣній. Сверхъ того, педагогическая часть азбуковниковъ — нравственныя наставленія и религіозное образованіе, для котораго часословъ и псалтырь первоначально служили средствомъ, а не цѣлью, — даетъ, истинное содержаніе элементарному образованію^[5].

Связь школы съ народомъ чувствуется во всѣхъ явленіяхъ древняго русскаго быта, — говоритъ Лешковъ. — «Житія русскихъ святыхъ изображаютъ угодниковъ, которые различались и мѣстомъ своего рожденія, и званіемъ родителей, и происхожденіемъ, но почти всѣ сходствовали въ томъ, что съ дѣтства имѣли случай и возможность выучиться читать св. писаніе и священныя книги. Повѣствуя о дѣтскомъ возрастѣ угодниковъ, принадлежавшихъ въ различнымъ областямъ Россіи и къ разнымъ классамъ населенія, житія напоминаютъ объ ученіи въ такихъ выраженіяхъ, которыя, видимо, установлены общимъ обычаемъ цѣлаго народа въ цѣлой Россіи. Напримѣръ, говоря о срокѣ, съ котораго начиналось ученіе, они умалчиваютъ о лѣтахъ дитяти, а выражаются такъ: „времени приспѣвшу“, или „отроку, достигшу возраста“, „вданъ бываетъ въ ученіе“; стало быть, всѣ понимали, какіе годы возраста имѣлъ въ виду повѣствователь. Говоря же о самомъ ученіи, житія постоянно и ясно представляютъ школу дѣломъ народнымъ, частнымъ, гдѣ ученики сходятся для ученія, по соглашенію своихъ родителей, съ учителями, въ домы этихъ учителей, священниковъ, причетниковъ и т. д.»^[6]

По нѣкоторымъ даннымъ можно думать даже, что мірское народное ученіе въ то время было господствующимъ и преобладало надъ церковнымъ, духовнымъ обученіемъ. Есть указанія, что даже священники того времени получали свое образованіе у «мастеровъ», за отсутствіемъ церковныхъ, болѣе или менѣе правильно организованныхъ школъ. Въ XXV главѣ Стоглава соборъ начинаетъ свой отвѣтъ съ показанія ставленниковъ: «мы-де учимся у своихъ мастеровъ, — говорятъ ставленники, — а учиться нехдѣ, а мастера сами мало умѣютъ и силы въ Божественномъ писаніи не знаютъ».

Естественное развитіе русскаго народнаго просвѣщенія, какъ извѣстно, было остановлено монгольскимъ игомъ, которое, уничтоживъ свободу, разрушивъ матеріальное благосостояніе народа, прервало сношенія съ Византіей и сдѣлало невозможнымъ сближеніе съ Западомъ и тамошнею цивилизаціей. Монгольское иго, междоусобія, войны, крѣпостное право и другія неблагопріятныя условія заглушили дѣло народнаго развитія, вызвали грубость нравовъ и обычаевъ. Не только время монгольскаго ига, но и періодъ, непосредственно слѣдующій за нимъ, отличаются у паромъ образованія, невѣжествомъ.

Уже въ половинѣ XIII стол. лѣтописи умолкаютъ и не сообщаютъ ничего о дѣятельности князей на пользу народнаго образованія, учрежденія школъ. Впослѣдствіи не встрѣчается даже извѣстій объ образованности князей и вельможъ, — напротивъ, о нѣкоторыхъ даже талантливыхъ отзываются лѣтописцы, что они были не образованы. Такъ, о Дмитріи Донскомъ говорится, что онъ «не былъ книгамъ изученъ», о Василіи Темномъ — что онъ былъ «ни книженъ, ни грамотенъ». Объ училищахъ въ это время нѣтъ никакихъ извѣстій^[7].

Съ XVII ст. встрѣчаемъ усилія государства доставить образованіе высшимъ классамъ; что же касается народа, то онъ оставался въ совершенномъ забвеніи. Между тѣмъ, потребность въ образованіи, какъ мы видѣли, постоянно таившаяся въ народной средѣ, продолжала жить и не глохла, несмотря на самыя неблагопріятныя условія общественной жизни. Отдѣльные передовые умы изъ народа отчетливо сознавали пользу и настоятельную необходимость грамотности и ратовали за обученіе крестьянскихъ дѣтей. Вотъ, напримѣръ, что писалъ знаменитый современникъ Петра Великаго, крестьянинъ Посошковъ: «Паки не малая пакость крестьянамъ чинится и оттого, что грамотныхъ людей у нихъ нѣтъ… Я чаю, не худо бы было такъ учинить, чтобы не было и въ малой деревнѣ безграмотнаго человѣка, и положить имъ крѣпкое опредѣленіе, чтобы безотложно дѣтей своихъ отдавали учить грамотѣ».

По словамъ Лешкова, въ началѣ XVIII в. частное и земское образованіе продолжали свое дѣло, распространяя грамотность и счетоводство въ народѣ, который платилъ въ это время по селамъ за выучку дѣтей грамотѣ отъ 4 до 6 рублей, а за выучку ариѳметикѣ 3 рубля и дешевле. Во второй половинѣ XVII стол. сильный толчокъ дѣлу мірскаго народнаго образованія данъ былъ расколомъ.

Въ то время, когда значительная масса русскаго крестьянства коснѣла въ полномъ невѣжествѣ, мы уже находимъ въ расколѣ несомнѣнные признаки и проблески умственнаго развитія и просвѣщенія. Уже въ то время въ раскольническихъ скитахъ можно было встрѣтить школы, въ которыхъ обучались грамотѣ старообрядческія дѣти обоего пода; въ скитахъ были свои учителя и учительницы, даже свои библіотеки и цѣлыя канцеляріи, въ которыхъ въ огромномъ количествѣ экземпляровъ переписывались разныя старообрядческія книги, тетради, рукописи и т. д., составлялись стихи, сатиры, въ которыхъ осмѣивались тѣ или другіе пороки и смѣшныя стороны въ жизни старообрядчества, издавались аллегорическаго содержанія картины и проч.

Не можетъ подлежать сомнѣнію, что значительная часть крестьянства обязана именно расколу своею грамотностью. «Благодаря относительной развитости крестьянства и вліянію раскола, — говоритъ П. С. Ефименко, — грамотность здѣсь (въ Архангельской губерніи) значительно привилась и даетъ утѣшительную пропорцію: одинъ грамотный на 17 человѣкъ сельскихъ жителей губерніи»^[8]. Оффиціальный изслѣдователь раскола, г. Синицынъ, изучавшій расколъ въ Костромской и нѣкоторыхъ другихъ губерніяхъ, говоритъ, что у раскольниковъ 1 грамотный приходится на 3 человѣка неграмотныхъ^[9]. Въ нѣкоторыхъ районахъ, заселенныхъ старообрядцами (напримѣръ, въ Гуслицахъ), грамотность составляетъ почти всеобщее достояніе. То же самое встрѣчаемъ мы и въ самыхъ глухихъ, въ самыхъ отдаленныхъ углахъ Россіи. Вотъ, напр., что сообщали недавно Вятскія Губернскія Вѣдомости изъ Пинюжанской волости, Орловскаго уѣзда, Вятской губерніи: «Почти всѣ (здѣшніе раскольники) умѣютъ читать и писать. На воспитаніе дѣтей и на ихъ образованіе обращается несравненно большее вниманіе, чѣмъ въ средѣ православной… Мальчикъ учится подъ руководствомъ отца, матери или наставника, какого-нибудь почтеннаго, сѣдовласаго старика, который уже бросилъ землю, сдалъ ее общинѣ или домашнимъ и посвятилъ остатокъ своихъ силъ обученію дѣтей грамотѣ и закону. Главные предметы обученія: часословъ, псалтырь и письмо. Въ послѣднее время стали учить „цифири“ и книгамъ гражданской печати»^[10].

Возникновеніе гуслицкихъ школъ относится къ временамъ глубокой старины. Задолго до открытія земскихъ учрежденій, на которыхъ теперь лежитъ попеченіе о народномъ образованіи, въ Гуслицахъ существовалъ не одинъ десятокъ такъ называемыхъ самородныхъ школъ, которыя разбросаны были по всѣмъ почти селеніямъ Гуслицъ. Основаніе этихъ «самородныхъ» разсадниковъ грамотности принадлежитъ исключительно старообрядцамъ, составляющимъ сплошное населеніе этого края^[11]. Впослѣдствіи такое же вліяніе имѣло и сектантство, особенно раціоналистическое, какъ, напримѣръ, молоканство. Извѣстно, что грамотность среди молоканъ развита очень сильно. «Между ними рѣдко можно встрѣтить неграмотнаго. „Неграмотный — все одно, что безъ глазъ“, — говорятъ они. Они любятъ читать не однѣ священныя книги, которыми они признаютъ лишь библію, а и свѣтскія литературныя сочиненія» (Совр. Извѣстія 1886 г., № 168).

У молоканъ, какъ и у старообрядцевъ, точно также были свои собственные доморощенные учителя, свои школы. Живя рядомъ, бокъ-о-бокъ съ православнымъ населеніемъ, сектанты не могли, разумѣется, не вліять на него въ большей или меньшей степени.

Но мы черезъ-чуръ забѣжали впередъ, поэтому въ слѣдующей главѣ намъ по необходимости придется еще разъ вернуться въ область давно минувшихъ лѣтъ, чтобы поближе взглянуть на тѣ условія, среди которыхъ приходилось существовать встарину самороднымъ крестьянскимъ школамъ, на ту глухую борьбу, которую приходилось вести имъ, отстаивая свое право за существованіе.

II.
Вольныя школы въ Малороссіи и причины ихъ исчезновенія.

И такъ, вольныя крестьянскія школы существовали за-долго до того времени, когда правительство рѣшило придти на помощь народу въ его стремленіи къ образованію. Въ то время, когда оффиціально еще и не помышляли о просвѣщеніи народа, въ селахъ и деревняхъ уже работали въ безвѣстности и тишинѣ вольные грамотѣи, разные учителя-самоучки.

По странному стеченію обстоятельствъ, — говоритъ Вѣстникъ Европы, — первыя ограниченія самобытной «вольной» школы совпали съ первыми широкими мѣрами на пользу начальнаго народнаго образованія. Одновременно съ учрежденіемъ земской школы начинаются ограниченія самодѣльной крестьянской школы, руководимой непатентованными учителями-самоучками. До тѣхъ поръ эта школа, эти учителя благополучно ускользали отъ всякаго правительственнаго надзора и контроля. Особенно же недовѣріе къ самобытной крестьянской школѣ возросло ко времени изданія Положенія 25 мая 1874 года. Съ тѣхъ поръ «право на существованіе признается исключительно за училищами, подходящими подъ дѣйствіе Положенія, а подходятъ подъ него только училища гораздо высшаго уровня, чѣмъ крестьянская школа стараго типа»^[12].

Что съ учрежденіемъ земскихъ школъ и особенно съ изданіемъ Положенія 1874 года усилились ограниченія самобытной крестьянской школы, это не подлежитъ сомнѣнію; но авторъ цитируемой нами статьи неправъ, пріурочивая начало этихъ ограниченій ко времени учрежденія земскихъ школъ. Въ дѣйствительности ограниченія вольной крестьянской школы начались гораздо раньше учрежденія земскихъ училищъ, а именно: начало этихъ ограниченій слѣдуетъ отнести къ концу прошлаго столѣтія. Уже въ то время эти «ограниченія» были настолько велики, что послужили главною причиной къ полному почти исчезновенію вольныхъ крестьянскихъ школъ въ нѣкоторыхъ областяхъ. Такъ было, напримѣръ, въ Черниговской губерніи.

По словамъ г. М. Сухомлинова, «въ Черниговской губерніи съ давняго времени заводимы были училища и — что весьма замѣчательно — многія, изъ нихъ возникали безъ всякаго вліянія извнѣ, а по дѣйствительной потребности мѣстныхъ жителей»^[13]. Какъ велико было число подобныхъ школъ, можно видѣть изъ слѣдующихъ данныхъ. До учрежденія намѣстничества Черниговскій край входилъ въ составъ Малороссійской губерніи, раздѣлявшейся на девять «полковъ»; въ двухъ изъ этихъ полковъ — Черниговскомъ и Нѣжинскомъ, вошедшихъ впослѣдствіи въ составъ Черниговской губерніи, — было въ половинѣ прошлаго столѣтія около 370 школъ^[14].

Каковы бы ни были эти школы, — замѣчаетъ г. Сухомлиновъ, — «вѣрно то, что онѣ пользовались расположеніемъ народа, и изо всѣхъ учебныхъ заведеній, которыя могли открыться по приказу, ни одно не пріобрѣло бы такой популярности, какъ эти простыя, неорганизованныя властью, школы». Къ сожалѣнію, несмотря на очевидную пользу, приносимую этими народными школами, ихъ постигла самая печальная судьба: «число ихъ быстра уменьшается, и онѣ какъ бы вовсе исчезаютъ въ Малороссіи».

Невольно является вопросъ: отчего же зависѣло истребленіе этихъ первыхъ разсадниковъ образованія, созданныхъ самимъ народомъ? Одни объясняютъ это причинами педагогическими, другіе — соціальными. Первые полагаютъ, что вся бѣда въ томъ, что учителя были плохи. И споконъ вѣка учительствомъ промышляли дьячки, особенно въ Малороссіи. «Званіе дьячка до того слилось въ понятіи народа съ учительствомъ, что самыя крутыя мѣры не въ состояніи были подорвать довѣрія къ дьячковскимъ школамъ».

Образованіе сельскаго духовенства встарину, дѣйствительно, стояло на низкой ступени развитія, какъ можно судить по отзывамъ его представителей. «Изъ духовныхъ лицъ, — писалъ мѣстный епископъ въ 1729 году, — иные позабыли грамоту отъ безчинія, другіе — отъ рѣдкаго служенія въ церкви; искатели священническихъ мѣстъ не только избѣгаютъ латинскихъ школъ, но не стараются и русскаго писанія читать и разумѣть, валяясь въ лѣности и безполезно изживая года своей жизни».

Но, какъ бы ни были несостоятельны учителя этихъ вольныхъ народныхъ школъ, они выбирались саынмъ народомъ и — дурно ли, хорошо ли вели свое дѣло — были въ ладу съ средою, въ которой жили и учили, и пользовались ея довѣріемъ. Извѣстно, что въ Малороссіи, какъ и въ другихъ мѣстахъ, прихожане сами избирали себѣ священниковъ и церковниковъ и упорно отстаивали права свои въ этомъ отношеніи передъ епархіальнымъ начальствомъ. При томъ же, если бы единственною причиной паденія школъ было дурное преподаваніе, то онѣ замерли бы сами собою, а, между тѣмъ, ихъ начали преслѣдовать, и такъ настойчиво, какъ не преслѣдуются учрежденія, умирающія собственною смертью.

Въ виду этого, болѣе достовѣрнымъ и правдоподобнымъ является мнѣніе тѣхъ лицъ, которыя паденіе вольныхъ народныхъ школъ приписываютъ перемѣнамъ въ общественномъ быту Малороссіи и преимущественно введенію крѣпостнаго права; но такъ какъ народныя школы не удержались и въ козачьихъ общинахъ, чуждыхъ крѣпостной зависимости, то приходятъ къ мысли, не слѣдуетъ ли «гасителей народнаго просвѣщенія искать не въ средѣ духовенства, а въ какой-нибудь другой средѣ: и что, если ими окажутся тѣ, которые, со времени Екатерины, стали называться опекунами народнаго просвѣщенія? Пусть подумаютъ о томъ тѣ, до кого дѣло касается».

По мнѣнію г. Сухомлинова, «опека, которой хотѣли подчинить просвѣщеніе народа, едва ли не самая дѣйствительная причина насильственной смерти» вольныхъ народныхъ училищъ въ Черниговскомъ краѣ. Рѣшительныя мѣры, принятыя во второй половинѣ восемнадцатаго столѣтія къ учрежденію оффиціальныхъ училищъ, были, вмѣстѣ съ тѣмъ, мѣрами противъ самородныхъ школъ. Предписано было учить по такимъ-то книгамъ, въ такіе-то часы, подчиняться такимъ-то начальникамъ. Но исполненію подобныхъ требованій и предписаній представились, на первыхъ порахъ препятствія непреодолимыя. Никто не хотѣлъ посылать дѣтей своихъ въ казенныя, оффиціальныя училища; власти прибѣгали къ угрозамъ, но, видя ихъ безуспѣшность, рѣшались на сдѣлку, шли на компромиссы: допускали совмѣстное обученіе и въ оффиціальныхъ, и въ вольныхъ домашнихъ школахъ.

Новыя училища, раздѣлявшіяся на «главныя народныя» и «малыя народныя», начали открываться въ Малороссіи въ 80-хъ годахъ прошлаго столѣтія. Народными они были только но имени, а отнюдь не по сочувствію къ нимъ народа. Явное, открытое нерасположеніе народа къ этимъ новымъ училищамъ видно изъ многихъ обстоятельствъ, сопровождавшихъ ихъ учрежденіе и дальнѣйшее существованіе.

Вскорѣ по открытіи нѣжинскаго народнаго училища (1789 г.) смотритель его получилъ слѣдующій ордеръ: «Высочайшая воля есть, чтобы юношество обучаемо было по вновь изданнымъ книгамъ, и на тотъ конецъ заведены народныя училища съ немалымъ отъ казны содержаніемъ». Хотя взяты были дѣти отъ дьячковъ и приведены въ училище, но пробыли тамъ только одинъ день, а потомъ болѣе мѣсяца никто изъ нихъ не являлся. Причиною тому дьячки, кои обучаютъ гражданскихъ дѣтей по старому методу; родители же почитаютъ въ томъ только науку, что дѣти ихъ въ церквахъ читать могутъ псалтирь… По полученіи сего, собравъ сорокъ пять дѣтей, сочинить имъ при себѣ именной списокъ и прибить его въ классѣ на стѣнѣ, чтобъ учитель могъ знать кого нѣтъ и настаивать на посѣщеніи у родителей и опекуновъ при содѣйствіи полиціи... Для ученья въ училищѣ (назначается) понедѣльникъ, вторникъ и среда.

Смотритель нѣжинской городской школы слѣдующимъ образомъ описываетъ вольныя народныя школы конца прошлаго столѣтія: «Дьячковскія школы я всѣ осмотрѣлъ; въ оныхъ обучаютъ по старинному методу словенскому букварю, часослову, псалтырю и писать. У соборнаго дьячка 30 учениковъ; у пономаря той же церкви — 7 учениковъ и 5 ученицъ; у Преображенскаго дьячка — 8 уч., у мѣщанина — 16, у дьячихи — 5 учениковъ и ? ученицъ, у богоявленскаго дьячка — 22, у Воздвиженскаго дьячка — 11, у старовѣрскаго мастера — 6 учениковъ и 5 ученицъ». Всего — 121, слѣдовательно вдвое болѣе, нежели учащихся въ оффиціальномъ городскомъ училищѣ; да, сверхъ того, по показанію смотрителя, «обучаютъ еще монахи, монахини и различнаго состоянія люди».

Такимъ образомъ, вольное домашнее обученіе въ то время значительно преобладало сравнительно съ оффиціальномъ даже въ городахъ. Въ городѣ Ромнахъ въ оффиціальной школѣ считалось 72 учащихся, а у вольныхъ, частныхъ наставниковъ 80 изъ всѣхъ сословій: дворянъ, купцовъ, Козаковъ и проч. Сверхъ того, были школы при церквахъ. Обученіемъ дѣтей въ Ромнахъ занимались: два дьякона, одинъ корнетъ, одинъ козакъ, одна вдова козачка и другіе.

Относительно характера преподаванія въ тогдашнихъ вольныхъ школахъ находимъ слѣдующее свидѣтельство: «всѣ оные содержатели (т.-е. вольные учителя) учатъ стариннымъ обычаемъ, несходнымъ съ нашимъ методомъ, по книгамъ, называемымъ: граматки, часословы, псалтири, и писать, безъ всякаго порядка въ ученіи, раздѣленія учениковъ на сорты по знаніямъ и безъ малѣйшаго изъясненія уроковъ, отчего нѣкоторые изъ учениковъ ихъ, оканчивая псалтирь и продолжая писать, не разумѣютъ даже и тройныхъ складовъ, да и самые ихъ учители также искусны въ складахъ».

Но какъ ни плохи были эти школы съ точки зрѣнія педагога, тѣмъ не менѣе, онѣ совершенно удовлетворяли скромныя требованія тогдашняго населенія, которое съ живымъ участіемъ относилось къ дѣятельности своихъ, ими самими избранныхъ учителей. «Переходъ отъ граматки къ часослову и отъ часослова къ псалтырю былъ настоящимъ праздникомъ и для наставниковъ, и для ихъ питомцевъ; учитель получилъ горшоцъ съ кашею, осыпанный сверху деньгами; ученикамъ дарили родители по пятаку или по гривнѣ мѣди. Обычай этотъ, извѣстный подъ именемъ „ваши“, уцѣлѣлъ кое-гдѣ и теперь, какъ уцѣлѣли и старинные учебники и народные наставники и наставницы».

Совершенно иначе относились къ вольнымъ школамъ училищныя и городскія начальства: они видѣли въ нихъ опаснаго соперника новой методы обученія и потому начали открытую войну противъ самородныхъ, неорганизованныхъ школъ, всячески стараясь уничтожить ихъ или, по крайней мѣрѣ, ограничить по возможности ихъ дѣятельность. По этому поводу авторъ цитируемой нами статьи, М. И. Сухомлиновъ, высказываетъ слѣдующія соображенія: «зачѣмъ такое ревностное желаніе уничтожить неопаснаго врага — старинныя школы съ ихъ вѣковыми обычаями? Съ какою цѣлью составлялись великолѣпныя новыя программы, если общество не въ состояніи было ихъ выполнить? Нуженъ ли былъ дѣйствительный успѣхъ или только блестящая наружность: учебныя книги съ европейскими идеями^[15], училищные чиновники по цивилизованнымъ образцамъ и разнорѣчивые отчеты, удобные для перевода на иностранные языки? Говорятъ, что при жалобахъ о неприсылкѣ дѣтей въ новыя школы лица вліятельныя совѣтовали не слишкомъ горевать объ этомъ, ибо школы заводятся не для насъ, а для Европы, т.-е. для поддержанія въ ней хорошаго о насъ мнѣнія».

Защитники и представители новаго типа школъ, доказывая превосходство его надъ старымъ, основывались на томъ, что по новому уставу введены были правильные методы и учебныя книги; опредѣлены учителя, приготовленные къ своему дѣлу; дана большая возможность обществу слѣдить за преподаваніемъ, учреждены публичныя испытанія, визитаціи и т. п. «Дѣйствительно, — говоритъ по этому поводу г. Сухомлиновъ, — между школою, объясняющею права и обязанности человѣка и гражданина, и школою, гдѣ едва научивались славянской грамотѣ, большая разница. Но еще большая разница между хорошимъ уставомъ и его исполненіемъ на самомъ дѣлѣ. Если новыя школы встрѣчали такъ мало сочувствія, то преимущественно по той причинѣ, что общество цѣнило учебныя заведенія по результатамъ ихъ дѣятельности, но не задавало себѣ труда и не видѣло ни малѣйшей надобности ознакомиться съ ихъ уставами. Печальнѣе всего то, что школьники, учившіеся у дьячковъ, и воспитанники благоустроенныхъ училищъ часто вступали въ общество съ одинаково скудными познаніями».

По мѣрѣ того, какъ улучшались эти училища, мѣнялось и отношеніе къ нимъ населенія. «Чѣмъ удовлетворительнѣе становилось преподаваніе въ новыхъ училищахъ, тѣмъ пріятнѣе смотрѣло на нихъ населеніе», — говоритъ г. Сухомлиновъ. Такимъ образомъ, то, чего не могли достигнуть разныя полицейскія мѣры и репрессивные циркуляры, то сдѣлалось само собою, въ силу тѣхъ педагогическихъ улучшеній, которыя постепенно были введены въ систему преподаванія новыхъ правительственныхъ школъ и которыя мало-по малу были, наконецъ, оцѣнены населеніемъ. Репрессіи же и полицейскія стѣсненія были причиною того, что населеніе лишилось множества школъ, созданныхъ самимъ народомъ, — школъ, содержаніе которыхъ ничего не стоило казнѣ, нѣкоторыя, въ то же время, приносили несомнѣнную, посильную пользу.

III.
Заслуги «мастеровъ-грамотѣевъ». — Отношеніе народа къ ученію и школѣ.

Запросъ на грамотность въ массѣ сельскаго населенія съ особенною силой обнаруживается съ начала шестидесятыхъ годовъ, съ того момента, когда реформа 19 февраля сдѣлала десятки милліоновъ крестьянъ равноправными съ другими сословіями государства. «Жажда въ просвѣщенію пробудилась въ народѣ съ неслыханною силой, — писалъ г. Рачинскій въ 1862 году. — Производимая въ быту его реформа дала ему почувствовать, что онъ призывается отселѣ къ самостоятельной дѣятельности на общественномъ поприщѣ: и онъ самъ спѣшитъ стряхнуть съ себя долгій сонъ невѣжества, хочетъ новыми просвѣтленными взорами взглянуть на Божій міръ и на свои общественныя отношенія»^[16].

Но не легко было удовлетворить эту пробудившуюся потребность. Дѣло народнаго образованія находилось въ то время въ самомъ жалкомъ положеніи, число народныхъ школъ было самое ничтожное. Земства еще не существовало, казна не имѣла возможности увеличить сколько-нибудь замѣтнымъ образомъ число существовавшихъ народныхъ училищъ, церковноприходскія школы по большей части числились только на бумагѣ. И вотъ, не видя помощи извнѣ, со стороны болѣе культурныхъ классовъ, народъ самъ началъ заводить свои собственныя доморощенныя школы, началъ отыскивать учителей для этихъ школъ своей же среды — изъ числа отставныхъ солдатъ, черничекъ, разныхъ захожихъ людей и т. п.

Какъ ни скромна дѣятельность этихъ грамотѣевъ, тѣмъ не менѣе, она не осталась безслѣдною и дала результаты довольно крупные и, во всякомъ случаѣ, вполнѣ очевидные и безспорные: во многихъ мѣстахъ, благодаря исключительно вліянію вольныхъ доморощенныхъ учителей, народъ обучился грамотѣ. Укажемъ нѣсколько фактовъ, подтверждающихъ это положеніе.

Такъ, напримѣръ, въ Рязанской губерніи, въ сѣверной и средней части ея, по свѣдѣніямъ губернской управы, мелкія вольныя школы существовали всегда, существуютъ и теперь. Ученье въ нихъ идетъ не всю зиму и не каждый годъ, тѣмъ не менѣе, благодаря этимъ школамъ, сѣверная частъ губерніи, по выраженію управы, «издавна грамотна»^[17].

Въ Антыковской волости, Путивльскаго уѣзда, Курской губерніи, большая часть грамотныхъ обучена «нахожими» учителями. То же самое слѣдуетъ сказать о хуторахъ Пригородней волости, того же уѣзда. Учили солдаты, кантонисты, грамотные крестьяне, монахи, духовенство и т. д. Только въ послѣднія 10—15 лѣтъ земскія школы «начинаютъ понемногу завоевывать свое настоящее положеніе, и обученіе у грамотѣевъ начинаетъ постепенно уступать обученію въ школѣ, хотя за ними остается еще очень видная роль въ дѣлѣ созданія грамотности крестьянъ». "Слишкомъ мелкія селенія, изъ которыхъ, главнымъ образомъ, состоитъ эта волость, не позволяли устроить школу и потому все обученіе велось мѣстными грамотѣями я странствующими учителями.

Въ Борочанскомъ уѣздѣ, Бурской губерніи, есть волость Новооскоченская, въ которой нѣтъ ни одной оффиціальной школы, и, тѣмъ не менѣе, % грамотности въ этой волости выше сравнительно съ нѣкоторыми изъ волостей того же уѣзда, имѣющихъ школу. Это объясняется сильнымъ развитіемъ вольнаго обученія въ этой волости.

Въ Благодатенской волости, Рыльскаго уѣзда, Бурской губерніи, "главный контингентъ грамотныхъ и учащихся даетъ не школа, а мѣстные грамотѣи, хотя вновь открытую Благодатенскую школу дѣти посѣщаютъ охотно^[18].

Въ селѣ Соколовѣ, Александровскаго уѣзда, Владимірской губ., при довольно высокомъ уровнѣ грамотности, только двое изъ 52-хъ (4 %) учились въ земской школѣ, всѣ же остальные учились у мѣстныхъ крестьянъ грамотѣевъ, а фабричные, будучи уже взрослыми, обучаются на фабрикахъ другъ отъ друга^[19].

Въ Опаринскомъ районѣ, того же Александровскаго уѣзда, изъ общаго числа грамотныхъ (254) лишь 43, т.-е. около 17 % (16,9), учились въ земскихъ школахъ, остальные же 211 человѣкъ, т.-е. 83,1 %, обучались грамотѣ внѣ оффиціальной школы: у духовенства, дворовыхъ людей, дѣвушекъ-вѣкоушекъ, солдатъ и, наконецъ, просто другъ отъ друга^[20].

Въ селѣ Никольскомъ, Александровскаго уѣзда, всѣ грамотные обучались у мѣстныхъ грамотѣевъ-крестьянъ, нѣтъ ни одного, получившаго образованіе въ земской школѣ. Въ селѣ Мошнинѣ, того же уѣзда, крестьяне ранъще «обучались читать у дѣвушки Агаѳоновой, а писать — у дочери дьякона» и только въ самое послѣднее время устроили школу пополамъ съ земствомъ^[21].

Среди бочаровъ Рюминскаго прихода, того же уѣзда, грамотныхъ считается 51 человѣкъ. Изъ этого числа нѣтъ ни одного, получившаго образованіе въ земской школѣ^[22]; большая часть грамотныхъ обучалась у мѣстнаго священника. Теперь же обученіемъ крестьянъ грамотѣ занимается какая-то роровая женщина и дворовый человѣкъ, Ѳедоръ Никифоровъ^[23].

Въ Юхновскомъ уѣздѣ, Смоленской губерніи, считается 704 селенія, въ которыхъ живетъ 112,323 души обоего пола. Изъ этого числа оффиціальною школой пользуются лишь 249 селеній, въ которыхъ считается 42,14$ душъ обоего пола. Число же селеній, которыя нанимаютъ вольныхъ учителей г доходитъ до 275 съ 47,714 жителями. Такимъ образомъ, оффиціальною школой пользуется 37,% всего населенія уѣзда, а вольными школами — 42,%.

Авторъ Очерка первоначальнаго образованія въ Уральскомъ Козачьемъ Войскѣ, г. Бородинъ, указываетъ на «громадное, сравнительно, количество мастеровъ и мастерицъ въ Войскѣ и широкіе размѣры внѣшкольнаго распространенія грамотности» въ средѣ мѣстнаго населенія. «Частныя школы, мало отличающіяся отъ народныхъ (оффиціальныхъ) школъ по преподаваемымъ въ нихъ предметамъ, хотя и есть въ Войскѣ, но онѣ составляютъ каплю въ морѣ въ сравненіи съ числомъ практикующихъ мастеровъ и мастерицъ, обучающихъ, главнымъ образомъ, церковному чтенію и письму, а иногда и пѣнію. Большая часть грамотныхъ козаковъ (изъ пожилыхъ) въ Войскѣ научилась грамотѣ именно у этихъ мастеровъ и мастерицъ»^[24].

Въ Уральскомъ Козачьемъ Войскѣ насчитывается до 200 «мастеровъ» и «мастерицъ»; они обучаютъ 2,284 чел. дѣтей войсковаго сословія обоего пола. Общее же число учащихся въ войсковыхъ школахъ равняется 2,583, слѣдовательно, «чуть не половина дѣтей и до сего времени, вмѣсто школъ, ходятъ учиться къ мастерамъ и мастерицамъ». Если при этомъ принять во вниманіе, что мастера и мастерицы учатъ не безплатно, какъ въ войсковыхъ школахъ, то несомнѣненъ будетъ тотъ выводъ, что родители, очевидно, предпочитаютъ ученье мастеровъ и мастерицъ школьному ученію, — по крайней мѣрѣ, въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ имѣются эти школы.

По словамъ г. Бородина, распредѣленіе войсковыхъ школъ по станицамъ и отношеніе числа школъ къ населенію не можетъ служить мѣриломъ для опредѣленія стремленія населенія къ грамотѣ: тамъ, гдѣ нѣтъ школы или школа пустуетъ (наприм., Кругло-Озерный п.), дѣти учатся у мастеровъ и мастерицъ, притомъ, въ такомъ большомъ количествѣ, что процентъ учащихся вообще, по отношенію къ населенію, даже выше многихъ другихъ станицъ. Но, съ другой стороны, не замѣчается зависимости такого рода, чтобы тамъ, гдѣ есть школа и въ ней учится много ребятъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, не было бы мастеровъ и мастерицъ: школъ нѣтъ въ четырехъ станицахъ, а мастера и мастерицы во всѣхъ станицахъ есть, притомъ, на ряду съ значительнымъ числомъ учениковъ въ школахъ, ихъ довольно много учится и ₍внѣ школъ. Напримѣръ, въ войсковыхъ школахъ Илецкой станицы обучалось въ 1885 г. 215 душъ обоего пола, внѣ школъ — 147; въ Студеновской — въ школахъ — 77 человѣкъ, внѣ школъ, у мастеровъ и мастерицъ — 188 и т. д.

Процентъ грамотныхъ среди населенія Уральскаго Войска весьма высокъ сравнительно съ другими мѣстностями Россіи, а именно: 22,8 % (28,8 % грамотныхъ мужчинъ и 16,8 % грамотныхъ женщинъ). Такой высокій процентъ мы находимъ лишь въ очень немногихъ уѣздахъ центральной Россіи: такъ, напримѣръ, въ уѣздахъ Московской губерніи, гдѣ грамотность вообще развита сильнѣе другихъ губ., % грамотныхъ къ населенію колеблется отъ 27,9 % (Коломенскій уѣздъ) до 15 % (Можайскій у.) и въ среднемъ равенъ 20,3.

Въ Ставропольскомъ уѣздѣ — 12,9 %

" Донскомъ Войскѣ — 10 "

" Рязанскомъ уѣздѣ — 9,8 "

" Самарскомъ " — 6,8 "

" Воронежскомъ " — 6,7 « и т. д.

Наконецъ, встрѣчаются уѣзды (Тамбовской и Курской губ.), въ которыхъ % грамотности нисходитъ до 3,7, такъ что въ этомъ отношеніи Уральское Войско стоитъ неизмѣримо выше большинства земледѣльческихъ уѣздовъ. Наконецъ, слѣдуетъ отмѣтить еще ту особенность, что въ Уральскомъ Войскѣ процентъ грамотныхъ женщинъ не такъ сильно разнится съ процентомъ грамотныхъ мужчинъ, какъ это замѣчается почти повсюду. Въ Московской губерніи, наприм., грамотныхъ мужчинъ, по крайней мѣрѣ, въ 7 разъ болѣе, чѣмъ женщинъ; въ Воронежскомъ уѣздѣ ихъ въ 12 разъ болѣе, чѣмъ женщинъ, въ Уральскомъ же Войскѣ грамотныхъ мужчинъ всего въ 1,3 раза больше грамотныхъ женщинъ. Явленіе это слѣдуетъ приписать исключительно вліянію раскола, который съ давнихъ поръ и по настоящее время играетъ огромную роль въ жизни населенія Уральскаго Войска.

Высокимъ процентомъ грамотныхъ Уральское Войско, главнымъ образомъ, обязано дѣятельности „мастеровъ“ и „мастерицъ“. Войсковыя школы, изъ которыхъ первая появилась только въ 1857 году, до самаго послѣдняго времени совсѣмъ не пользовались довѣріемъ населенія, благодаря тому, что мѣстная администрація при учрежденіи школъ, ревнуя о народномъ просвѣщеніи, пыталась дѣйствовать путемъ насилія и принужденія^[25]. Это надолго оттолкнуло населеніе отъ войсковыхъ школъ и заставило его крѣпко ухватиться за „мастеровъ“ и мастерицъ», которые искони работали на пользу народнаго просвѣщенія и благодаря которымъ во многихъ станицахъ (Благодарной, Каменной и др.) процентъ грамотныхъ является самымъ высокимъ (свыше 25 %), хотя въ этихъ станицахъ нѣтъ и никогда не было ни одной войсковой школы.

Положимъ, нельзя не согласиться, что грамотность, даваемая «вольными учителями», такъ сказать, черезъ-чуръ элементарна. Однако, далѣе мы увидимъ, что и въ этомъ отношеніи замѣчаются нѣкоторыя существенныя улучшенія, замѣчается несомнѣнный прогрессъ. Въ Тверскомъ уѣздѣ школы грамотности, «существуя съ 1882 г., дали возможность 300 воспитанникамъ выдержать экзаменъ на льготу»^[26].

Фактъ существованія и возникновенія вольныхъ крестьянскихъ школъ служитъ лучшимъ доказательствомъ ростущихъ, развивающихся потребностей народа въ образованіи и, въ то же время, примѣромъ непосредственныхъ, самостоятельныхъ заботъ крестьянъ о своемъ просвѣщеніи.

Здѣсь будетъ кстати сдѣлать оговорку. Сознавая все болѣе необходимость грамотности для себя, для своего брата-мужика, крестьянинъ большею частью совершенно отрицаетъ пользу ученія для женщины. Исключеніе изъ этого правила представляютъ раскольники и сектанты.

«На что дѣвкѣ грамота? — обыкновенно говорятъ православные крестьяне. — Это совсѣмъ не бабье дѣло, ея дѣло — хозяйство; вотъ обучить мальчонку — это иная статья: ему и въ солдатахъ легче будетъ, да и по мужичеству нынѣ безъ грамоты плохо: нужда бываетъ въ городъ по дѣламъ, ила на заработки, а то еще выберутъ въ податные и старосты, — мужику приходится всякіе обороты дѣлать, а баба сидитъ дома».

Благодаря такому взгляду, крестьяне, въ большинствѣ случаевъ, почти совсѣмъ не заботятся о томъ, чтобы обучать грамотѣ дѣвочекъ. Поэтому процентъ грамотныхъ женщинъ среди нихъ самый ничтожный. Въ Новооскольскомъ уѣздѣ, Курской губерніи, на 1,000 населенія мужскаго пола приходится 135 грамотныхъ, а на 1,000 женщинъ — 10 грамотныхъ^[27]. Въ Курскомъ уѣздѣ на 1,000 мужчинъ приходится 105 грамотныхъ, а на тысячу женщинъ всего 9. Въ Богородскомъ уѣздѣ, Курской губерніи, на 1,000 населенія мужскаго пола приходится 103 грамотныхъ, а мнѣ 1,000 женщинъ грамотныхъ только 5. Наконецъ, въ Томскомъ уѣздѣ, той же губерніи, на 1,000 женщинъ грамотныхъ приходится только 3^[28].

Однако, и здѣсь мы не можемъ не сдѣлать нѣкоторой оговорки. Дѣла въ томъ, что въ послѣднее время почти повсюду замѣчается, что числа ученицъ быстро ростетъ какъ въ земскихъ, такъ и въ волостныхъ школахъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ появляются даже спеціальныя женскія школы. Такъ, въ одномъ изъ селъ Лаишевскаго уѣзда, Казанской губерніи, есть женская школа грамотности, въ которой учительницей состоитъ г-жа Чистосердова, изъ 3-го класса женской гимназіи.

Стремленія крестьянъ къ образованію проявлялись повсюду, когда во время земскихъ статистическихъ работъ изслѣдователь начиналъ разспрашивать сходъ объ образованіи. На вопросы изслѣдователя о поводахъ въ открытію школъ, крестьяне говѣли: «Необходимость побудила, — нынѣ безграмотному плохо», и эта короткая, но многозначительная фраза повторялась въ разныхъ мѣстахъ, какъ бы однимъ человѣкомъ. Въ селеніяхъ, удаленныхъ отъ школы, очень часто приходилось слышать: «рады имѣть свою школу, да мочи нѣтъ». «Живемъ, какъ трава, — говорили крестьяне деревни Сергѣевки, — и очень желали бы завести свою школу, да средства наши плохи, — пообезсилѣлъ народъ!»^[29].

Въ Бурскомъ уѣздѣ, на вопросы земскихъ статистиковъ, «крестьяне всюду съ Достоинствомъ и гордостью перечисляли своихъ грамотныхъ и учащихся, если таковые были въ семьѣ; съ другой стороны, въ случаѣ ихъ отсутствія, грустно и тоскливо давали отрицательный отвѣтъ»^[30]. То же самое наблюдается и въ другихъ мѣстахъ. Вотъ, наприм., что писалъ изслѣдователь кузнечнаго промысла въ селѣ Опаринѣ, Александровскаго уѣзда, Владимірской губерніи:

«Наблюдателя поражаетъ та готовность, съ которою кузнецы разсказываютъ о своихъ дѣтяхъ, когда они поступили въ школу, какъ, сколько времени и чему научились, — та гордость, которою сіяютъ ихъ лица, когда они на перебой одинъ передъ другимъ объясняютъ, что ихъ сынъ получилъ „аттестатъ“ объ окончаніи курса въ народной школѣ»^[31]. Во многихъ мѣстахъ крестьяне настолько освоились со школой, что считаютъ ее чѣмъ-то вполнѣ необходимымъ: пререканій изъ-за школы тамъ никогда не услышишь. Такое отношеніе къ школѣ можно наблюдать, наприм., среди крестьянъ Фатежскаго уѣзда, Курской губерніи.

Враги земской школы пытаются увѣрить, что возникновеніе вольныхъ, самородныхъ школъ объясняется предубѣжденіемъ, съ которымъ будто бы относится нашъ народъ къ земской школѣ, якобы совершенно неудовлетворяющей его. Мнѣніе это, довольно распространенное въ извѣстныхъ кругахъ, поражаетъ своею очевидною нелѣпостью: можно ли говорить о предубѣжденіи народа къ земскимъ школамъ, которыя почти повсюду переполнены учащимися?… Но подробнѣе объ этомъ — въ слѣдующей главѣ.

IV.
Чѣмъ вызывается возникновеніе вольныхъ школъ?

Несмотря на всѣ усилія земства, несмотря на дѣятельность министерства народнаго просвѣщенія, дѣло развитія начальныхъ народныхъ училищъ идетъ впередъ далеко не такъ быстро, чтобы могло удовлетворить все болѣе и болѣе ростущую въ народѣ потребность въ обученіи. Множество селеній остается внѣ района дѣйствія земскихъ и министерскихъ училищъ, множество дѣтей не находятъ въ нихъ мѣста; есть, наконецъ, семьи и даже цѣлыя группы, — какъ, напримѣръ, старообрядцы и сектанты, — которыя не желаютъ помѣщать туда своихъ дѣтей, хотя и желаютъ, въ то же время, обучать ихъ грамотѣ.

Основываясь на мѣстныхъ статистическихъ изслѣдованіяхъ, слѣдуетъ признать, что главныя причины, вызывающія возникновеніе вольныхъ крестьянскихъ школъ, состоятъ, во-первыхъ, въ крайней недостаточности существующаго числа правильно-организованныхъ училищъ, вслѣдствіе чего многія селенія отстоятъ отъ училища на разстояніи 10—20 и болѣе верстъ; во-вторыхъ, въ неравномѣрномъ распредѣленіи этихъ училищъ, благодаря чему въ однѣхъ волостяхъ сосредоточено по 3, по 4 школы, а въ другихъ — ни одной; въ-третьихъ, въ переполненіи многихъ оффиціальныхъ народныхъ школъ учащимися.

Въ любой губерніи можно указать цѣлыя волости, не имѣющія ни одной правильно-организованной школы. Между тѣмъ, населеніе многихъ изъ этихъ волостей достигаетъ 5 — 6 тысячъ человѣкъ. Въ Новооскольскомъ уѣздѣ, Курской губерніи, встрѣчаются селенія, отстоящія отъ ближайшаго училища на 15, 18, 20 и даже 25 верстъ^[32].

Въ изслѣдованіи кустарныхъ промысловъ Александровскаго уѣзда, Владимірской губерніи, приводится цѣлый рядъ селъ изъ числа «самыхъ богатыхъ и значительныхъ въ уѣздѣ», которыя не имѣютъ земскихъ школъ. Промышленное населеніе этихъ селъ не можетъ, конечно, помириться съ безграмотностью и потому постоянно прибѣгаетъ къ помощи разныхъ "вольныхъ учителей, вродѣ отставныхъ солдатъ, дворовыхъ женщинъ, «вѣкоушекъ» и т. д.^[33].

Въ Дорогобужскомъ уѣздѣ, Смоленской губерніи, всѣхъ селеній считается 633, а число душъ обоего пола 82,352. Оффиціальныхъ школъ въ уѣздѣ всего 25^[34] и, притомъ, размѣщены онѣ весьма неравномѣрно: въ одной волости три школы, въ другой — четыре, а въ двухъ волостяхъ нѣтъ ни одной школы. По даннымъ подворной переписи, число селеній, пользующихся этими школами, не превышаетъ 154 селенія, съ населеніемъ въ 22,126 человѣкъ, что составляетъ 26 % общаго числа жителей уѣзда. Слѣдовательно, на каждую оффиціальную школу въ среднемъ приходится всего только по 6 селеній и по 885 душъ обоего пола. Затѣмъ 479 селеній съ 60,226 жителями, составляющими 74 % всего населенія, лишены возможности пользоваться оффиціальными школами. Понятно, что такая масса населенія не можетъ остаться безъ ученья, и вотъ мы видимъ, что изъ числа этихъ селеній 108 нанимаютъ собственныхъ вольныхъ учителей. Число жителей въ этихъ 108 селеніяхъ равняется 20,066 человѣкъ, что составляетъ 24 % всего населенія уѣзда^[35].

Или возьмемъ, напримѣръ, Гжатскій уѣздъ, Смоленской губерніи. Оффиціальныхъ школъ въ этомъ уѣздѣ считается 28, размѣщены онѣ въ 22 волостяхъ, причемъ въ пяти волостяхъ имѣется по двѣ школы, а съ десяти нѣтъ ни одной.

Населеніе уѣзда состоитъ изъ 108,972 душъ обоего пола; число же селеній въ уѣздѣ — 855. Такимъ образомъ, одна школа приходится на 4,040 жителей и одна на 35 -селеній.

По даннымъ статистической переписи, дѣйствительное число селеній, хотя отчасти пользовавшихся оффиціальною школой, простирается до 304, съ населеніемъ въ 39,312 душъ обоего пола, что составитъ 36 % всего населенія. «Слѣдовательно, 551 селеніе, съ населеніемъ въ 69,660, или, иначе говоря, 64 % населенія находятся въ условіяхъ, при которыхъ пользованіе оффиціальною школой, по тѣмъ или другимъ причинамъ, оказывается недоступнымъ».

Лишенные земской и казенной школы, крестьяне не мирятся, однако, съ такимъ положеніемъ дѣла и заводятъ свои собственныя, мужицкія школы. Статистическою переписью 1885 года констатировано, что изъ числа селеній (551), не пользующихся оффиціальною школой, въ 230 селеніяхъ крестьяне нанимаютъ своихъ учителей^[36]. Число жителей этихъ селеній составляетъ 28,4 % всего числа населенія Гжатскаго уѣзда.

Обыкновенно организованная школа оказываетъ свое вліяніе въ большей или меньшей степени на разстояніи 3—4 верстъ: чѣмъ ближе населеніе въ школѣ, тѣмъ сильнѣе это вліяніе, тѣмъ выше % грамотныхъ въ средѣ населенія и наоборотъ. Хотя зя предѣлами 3—4-хъ верстнаго разстоянія отъ школы % грамотности часто вновь поднимается, но это уже не вліяніе школы, а результатъ дѣятельности вольныхъ учителей-грамотѣевъ.

Число вольныхъ школъ въ Московской губерніи «находится въ прямой зависимости отъ числа организованныхъ училищъ и отъ степени большаго или меньшаго удобства пользованія послѣдними». Чѣмъ больше въ уѣздѣ правильно-организованныхъ училищъ, тѣмъ меньше вольныхъ школъ, и наоборотъ. Въ районѣ до 3 верстъ отъ училища вольныхъ школъ всего 133, учащихся (въ 116 школахъ)^[37] было 952; во второмъ районѣ (3—5 верстъ) вольныхъ школъ 171, учащихся (въ 163 школахъ) было 1,548; наконецъ, въ третьемъ, самомъ удаленномъ районѣ, вольныхъ школъ 233, число учащихся (въ 220 школахъ) было 2,029.

На основаніи этихъ данныхъ, статистическое изслѣдованіе дѣлаетъ выводъ, что вольныя школы въ настоящее время «не имѣютъ никакого другаго значенія, какъ только то, что ими восполняется недостатокъ въ числѣ организованныхъ училищъ».

Жалобы на переполненіе оффиціальныхъ народныхъ училищъ учениками слышатся съ разныхъ сторонъ, изъ разныхъ мѣстъ Россіи.

Въ Московской губерніи весьма многія земскія и даже «министерскія» училища совершенно переполнены учащимися. «Отказы въ пріемѣ дѣтей въ шкоды по случаю переполненія послѣднихъ не составляютъ какого-либо исключенія, присущаго одному только году; совершенно наоборотъ, они принадлежатъ къ числу явленій постоянныхъ, повторяющихся изъ года въ годъ, хотя и не въ одинаковыхъ размѣрахъ». Подобные отказы практикуются обыкновенно болѣе чѣмъ въ 100 школахъ; въ 1886—87 году такіе отказы были произведены въ 108 земскихъ школахъ, причемъ число дѣтей, которымъ было отказано въ пріемѣ въ школу, равнялось 1,356^[38].

Въ Маріупольскомъ уѣздѣ, Бкатериносдавской губерніи, земскія школы переполнены учащимися; мѣстная управа насчитываетъ во всѣхъ 60 шкодахъ болѣе 1,500 учениковъ лишнихъ по размѣрамъ школьныхъ помѣщеній. Въ Шадринскомъ уѣздѣ, Пермской губерніи, «народныя школы были переполнены учащимися» еще три года тому назадъ.

Въ Фатежскомъ уѣздѣ, Бурской губерніи, «чрезмѣрное переполненіе училищъ» существуетъ въ шести волостяхъ уѣзда. Съ тѣмъ же фактомъ встрѣчаемся мы въ Путивльскомъ уѣздѣ, гдѣ на нѣкоторыя школы приходится по 108 учениковъ. Понятно; что въ такихъ случаяхъ школы принуждены бываютъ отказывать въ пріемѣ новыхъ учениковъ.

Отвергнутые школой, крестьяне въ этихъ случаяхъ, обыкновенно обращаются къ учителямъ-самоучкамъ, разнымъ грамотѣямъ.

Въ Шестопаловской волости, Щигровскаго уѣзда, существующія три шкоды настолько «переполнены учащимися, что въ послѣднее время начали отказывать въ пріемѣ постороннимъ. Дѣти крестьянъ деревни Александровки учились прежде въ Шестопаловской школѣ, но затѣмъ имъ было отказано за тѣснотою школьнаго помѣщенія. Является „николаевскій солдатъ“ и предлагаетъ крестьянамъ свои услуги учить дѣтей грамотѣ; крестьяне охотно отдаютъ ему своихъ дѣтей, платя по 50 коп. въ мѣсяцъ^[39].

Во Владимірской губерніи „школы грамотности существуютъ большею частью въ тѣхъ селахъ, гдѣ нѣтъ ни земскаго, ни церковно-приходскаго училища, и преимущественно въ деревняхъ, отстоящихъ отъ селъ на довольно большое разстояніе“^[40].

Случаи, когда въ одномъ и томъ же селеніи на ряду съ организованнымъ училищемъ существуетъ и вольная школа, говоря вообще, довольно рѣдки. Такіе факты встрѣчаются въ тѣхъ селеніяхъ, гдѣ оффиціальная школа, вслѣдствіе тѣсноты или другихъ какихъ-нибудь причинъ, не въ состояніи удовлетворить потребности крестьянъ въ обученіи.

Въ селѣ Ведико-Михайловкѣ, Новооскольскаго уѣзда, существуетъ такой сильный запросъ на грамоту, что рядомъ съ двухкласснымъ училищемъ и земскою школой существуетъ еще частная школа, и, кромѣ того, въ разныхъ отдаленныхъ закоулкахъ селенія дѣятельно занимаются обученіемъ дѣтей простые грамотѣи, берущіе по 2—3 рубля въ зиму^[41].

Въ Карандаковскую земскую школу, Щигровскаго уѣзда, принимаютъ не болѣе 60 человѣкъ, остальнымъ отказываютъ въ пріемѣ. Благодаря этому, рядомъ съ оффиціальною школой возникла частная, вольная — у дьячка, который беретъ по 60 коп. въ мѣсяцъ съ мальчика и учитъ по звуковому способу. Всѣхъ учениковъ въ 1884 году у него было 17 человѣкъ.

Въ Корочанскомъ уѣздѣ, Курской губерніи, вольное обученіе развито и въ тѣхъ волостяхъ, гдѣ есть школы (организованныя), такъ какъ послѣднія имѣются въ такомъ ограниченномъ количествѣ, что способны удовлетворить далеко не все населеніе. Иногда въ одномъ и томъ же селеніи, „если оно очень велико, одни ребята учатся въ школѣ, другіе — у грамотѣевъ“^[42].

Въ Липовской волости, Щигровскаго уѣзда, на ряду съ дѣятельностью трехъ оффиціальныхъ школъ, ведется еще довольно усиленная дѣятельность грамотѣевъ. Такъ, въ селѣ Теплый-Колодезь дѣти учатся частью въ школахъ, а частью у отставнаго солдата Залетаева, который нанимаетъ хату и беретъ по 50 коп. въ мѣсяцъ. Тамъ же 4 мальчика учатся у сельскаго писаря, съ платой по 25 коп. въ мѣсяцъ и харчи по очереди^[43].

Но, главнымъ образомъ, дѣятельность вольныхъ учителей сосредоточивается въ селеніяхъ, болѣе или менѣе отдаленныхъ отъ правильно-организованныхъ училищъ. Въ Фатежскомъ уѣздѣ, Курской губ., всѣ грамотѣи „оперируютъ въ тѣхъ селеніяхъ, разстояніе коихъ отъ школы колеблется между 4—9 верстами“.

Въ Ставропольскомъ уѣздѣ, Самарской губ., „въ большинствѣ случаевъ, дѣти, не имѣющія возможности за отдаленностью школы посѣщать ее, учатся въ своей деревнѣ у какихъ-нибудь случайныхъ солдатъ-самоучекъ, а дѣвочки — у келейницъ“. Чѣмъ ближе школа къ селенію, тѣмъ меньше самоучекъ, а грамотѣевъ, обучающихъ дѣтей по найму, вовсе нѣтъ». За неимѣніемъ подъ руками школы, «крестьяне предлагаютъ учитъ своихъ дѣтей грамотѣ каждому встрѣчному»^[44].

Въ Гжатскомъ уѣздѣ, Смоленской губерніи, изъ числа 230 селеній, нанимающихъ своихъ собственныхъ, вольныхъ учителей, 76 % селеній находятся въ 5-ти и болѣе верстномъ разстояніи отъ оффиціальныхъ школъ.

Въ деревнѣ Внезапной, Рыльскаго уѣзда, прежде крестьяне платили на содержаніе земской Кульбакинской школы по 20 коп. съ ревизской души, но по дальнему разстоянію совсѣмъ не пользовались этою школой. Теперь они отказались платить на школу и пригласили къ себѣ въ качествѣ вольнаго учителя отставнаго солдата. Деревни болѣе богатыя, но удаленныя отъ земскихъ школъ, переставая платить на эти школы, нерѣдко начинаютъ строить собственное училище, какъ только имъ позволятъ на это ихъ средства. Вообще, чѣмъ ниже экономическій уровень населенія, тѣмъ менѣе представляется возможности пользоваться услугами земскихъ и правительственныхъ школъ и тѣмъ большее значеніе пріобрѣтаютъ непатентованные факторы народнаго образованія: солдаты, дворовые люди, дѣвушкивѣко ушки, разночинцы и т. п.^[45].

Московская уѣздная земская управа собрала свѣдѣнія о количествѣ бѣднѣйшихъ учениковъ земскихъ школъ въ уѣздѣ. Оказалось, что въ 52 училищахъ, откуда были получены свѣдѣнія, на 3,710 всѣхъ учениковъ насчитывается 853 нуждающихся и что бѣднѣйшіе ученики существуютъ, въ. большемъ или меньшемъ количествѣ, во всѣхъ земскихъ училищахъ. Нужда состоитъ въ недостаткѣ одежды, а особенно обуви, а иногда пропитанія. Бѣдственное матеріальное положеніе, по отзыву почти всѣхъ учителей, имѣетъ большое вліяніе на неправильное посѣщеніе ими школы и на частые пропуски ими уроковъ^[46].

Въ нѣкоторыхъ другихъ губерніяхъ бѣдность населенія отражается еще болѣе неблагопріятнымъ образомъ на успѣхѣ занятій въ земскихъ шкодахъ. Въ одной земской школѣ Щигровскаго уѣзда, Курской губерніи, числилось учениковъ болѣе 50, тогда какъ, по словамъ крестьянъ, въ продолженіе холодныхъ зимнихъ мѣсяцевъ посѣщали школу не болѣе 12 мальчиковъ. На вопросъ изслѣдователя о причинѣ этого крестьяне отвѣчали, что «у ребятъ нѣтъ теплой одёжи»^[47].

Всѣхъ этихъ препятствій и неудобствъ почти не существуетъ^-для вольныхъ крестьянскихъ школъ; недостатокъ обуви и одежды нисколько не мѣшаетъ ученикамъ этихъ школъ продолжать занятія даже въ морозы, такъ какъ школы этого рода находятся всегда подъ рукой, въ томъ же самомъ селѣ или деревнѣ, въ которыхъ живутъ родители учениковъ.

Приведемъ еще два-три примѣра, чтобы нагляднѣе показать, какъ, въ сущности, недостаточны и даже безсильны въ настоящее время стремленія земства и казны придать дѣлу народнаго образованія тѣ размѣры, какіе требуются самою жизнью, вызываются настоятельною необходимостью.

Относительно Путивльскаго уѣзда, Курской губерніи, статистическое изслѣдованіе установляетъ слѣдующій выводъ: «существующихъ (въ уѣздѣ) 29 школъ недостаточно уже потому, что только ²/₃ населенія приближены къ шкодѣ на разстояніе, позволяющее пользоваться ея услугами; чтобы все населеніе находилось въ предѣлахъ школьнаго района, необходимо устроить еще не менѣе 15 школъ»^[48].

Въ Весьегонскомъ уѣздѣ, Тверской губерніи, въ настоящее время считается 45 училищъ, содержаніе которыхъ обходится земству въ 17,000 рублей, слѣдовательно, каждая школа стоитъ земству около 380 рублей. Въ этихъ школахъ обучается 3,090 учениковъ, т.-е. на каждое училище приходится въ среднемъ по 70 учениковъ. По вычисленію князя Шаховскаго, для того, чтобы дать возможность обучаться въ школахъ всѣмъ дѣтямъ школьнаго возраста (считая съ 7—12 лѣтъ), необходимо имѣть 193 школы, что потребовало бы отъ земства ежегоднаго расхода въ 73,340 рублей^[49]. Само собою ясно, что подобный расходъ немыслимъ для уѣзднаго земства.,

Въ Тверскомъ уѣздѣ, несмотря на значительныя затраты на народное образованіе, достигающія до 19,028 рублей въ годъ, земскія школы, по вычисленію Вас. Ив. Покровскаго, могутъ вмѣстить лишь одну четвертую часть школьнаго населенія уѣзда.

Въ Бѣлгородскомъ уѣздѣ, Курской губерніи, всѣхъ дѣтей школьнаго возраста считается 9,443; для того, чтобы дать возможность всѣмъ дѣтямъ подучить образованіе въ начальныхъ училищахъ, необходимо имѣть 157 училищъ (считая по 60 челов. на училище), въ томъ числѣ 80 мужскихъ и 77 женскихъ. Такимъ образомъ, существующее число школъ въ уѣздѣ (42) должно быть увеличено почти въ четыре раза, не говоря уже о томъ, что при этомъ значительно пришлось бы расширить и ихъ вмѣстимости, такъ какъ встрѣчающіяся теперь убогія конуры при церковныхъ сторожкахъ, называемыя школами, вмѣстить 60 человѣкъ ни въ какомъ случаѣ не могутъ.

Отсюда ясно, конечно, что ни земство, ни казна рѣшительно не въ состояніи въ настоящее время увеличить число народныхъ училищъ въ томъ размѣрѣ, который могъ бы удовлетворить существующую въ народѣ потребность. Поэтому, въ силу роковой необходимости приходится съ самымъ глубокимъ вниманіемъ остановиться на тѣхъ школахъ, которыя создаетъ самъ народъ, по собственному почину, къ которымъ онъ привыкъ въ теченіе цѣлаго ряда вѣковъ и которыя по своей дешевизнѣ являются вполнѣ доступными и отнюдь не обременительными для скудныхъ средствъ крестьянина.

Задача и, въ то же время, священная обязанность интеллигенціи — придти на помощь этимъ мужицкимъ школамъ, помочь народу въ его стремленіи устроить эти школы, расширить ихъ программу, улучшить преподаваніе, — словомъ, употребить со своей стороны всѣ усилія для того, чтобы эти вольныя крестьянскія шкоды дѣйствительно явились разсадниками просвѣщенія и развитія.

А. Пругавинъ. (Окончаніе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.I, 1889

---

1. Вѣстникъ Европы 1884 г., № 5.
2. Л. Окольскій: «Объ отношеніи государства въ народному образованію». Спб., 1872 г., стр. 101.
3. В. Лешковъ: «Русскій народъ и государство», стр. 418.
4. Авторъ серьезнаго историческаго изслѣдованія: Разсужденіе о древне-русскихъ училищахъ. Харьковъ, 1854 г.
5. Владимірскій-Будановъ: «Государство и народное образованіе въ Россіи съ. XVII в. до учрежденія министерствъ». Спб., 1874 г., стр. 32.
6. В. Лешковъ: «Русскій народъ и государство». Москва, 1858 г., стр. 418.
7. А. Окольскій: «Объ отношеніяхъ государства къ народн. образованію», стр. 104.
8. П. С. Ефименко: «Сборникъ народахъ юридическихъ обычаевъ Архангельской губерніи». Архангельскъ, 1869 г.
9. Кельсіевъ: «Сборникъ правительственныхъ свѣдѣніи о раскольникахъ», вып. IV, стр. 166.
10. Вятскія Губернскія Вѣдомости 1883 г., № 6.
11. Подробнѣе объ этомъ см. нашу статью: Запросы проявленія умственной жизни въ расколѣ. Русская Мысль 1884 г., кн. 1.
12. Вѣстникъ Европы 1884 г., № 5.
13. Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія 1864 г., январь.
14. Въ Черниговскомъ полку считалось въ то время: 3 города, 12 мѣстечекъ, 131 село и 83 деревни; въ Нѣжинскомъ полку считалось: 3 города, 14 мѣстечекъ, 167 селъ и 15 деревень.
15. Напомнимъ здѣсь кстати, что извѣстная книга О должностяхъ гражданина и человѣка была весьма долго обязательною учебною книгой, наравнѣ съ катихизисомъ и ариѳметикою.
16. С. Рачинскій: «Замѣтки о сельскихъ школахъ». Спб., 1883 г., стр. 122.
17. Н. Бунаковъ: «О домашнихъ школкахъ грамотности въ народѣ». Спб., 1885 г.
18. Ближайшія къ Соколову земскія школы отстоятъ на разстояніи пяти верстъ. Понятно, что посылать туда дѣтей для сокоювскихъ крестьянъ довольно затруднительно: приходится нанимать квартиру. Ученіе при далекомъ разстояніи происходитъ урывками; отъ этого «учатъ пять лѣтъ, а ничему не внучатъ. Въ школу пойдетъ — станъ забудетъ, за станъ сядетъ — науку забудетъ, притомъ же мальчикъ за зиму подмога, самъ себя на шпуляхъ прокормитъ» (С. А. Харизоменовъ: "Промыслы Владимірской губ., вып. III).
19. Сборникъ статистич. свѣд. по Курской губ., вып. VI, стр. 322.
20. Промыслы Владимірской губ., вып. II, стр. 141.
21. Промыслы Владим. губ., вып. III, стр. 252.
22. Земскія школы удалены отъ Рюминскаго прихода на 10 и болѣе верстъ.
23. Промыслы Владим. губ., вып. II, стр. 841.
24. Н. Бородинъ: «Очеркъ первоначальнаго образованія въ Уральскому Козачьемъ Войскѣ», стр. 60.
25. Подробности объ этомъ читатель можетъ найти въ очеркѣ г. Бородина.
26. Русскія Вѣдомости 1888 г., № 300. Многія изъ этихъ школъ несомнѣнно существовали и раньше 1882 г. (годъ изданія циркуляра барона Николаи), но тогда ими никто не интересовался и земство не принимало никакого участія въ ихъ судьбѣ.
27. Сборн. стат. свѣд. по Курск. губ., выпускъ X.
28. Сборн. стат. свѣд. по Курск. губ., выпускъ XII, стр. ХСІ.
29. Сборн. стат. свѣд. по. Курск. губ., выпускъ IX, стр. 223.
30. Сборн. стат. свѣд. по Курск. губ., вып. I.
31. Промыслы Владимір. г. выпускъ II, стр. 250.
32. Сборникъ статистич. свѣд. по Курской губ., выпускъ XI, стр. 177.
33. Промыслы Владимірской губ., выпускъ II, стр. 24.
34. Изъ нихъ: семь церковно-приходскихъ, 12 земскихъ и 6 министерскихъ.
35. Сборникъ статистич. свѣд. по Смоленской губ.
36. Сборникъ статистич. свѣд. по Смоленской губ., томъ III, стр. 25.
37. Въ 17 школахъ неизвѣстно число учащихся.
38. Статистическій Ежегодникъ Московскаго Губ. Земства 1888 г., статья Народное образованіе, стр. 13.
39. Сб. cm. св. по Курск. губ., выпускъ VIII, стр. 176.
40. Отчетъ о дѣятельности владимірскаго правосл. братства св. Алекс. Невскаго за 1886—87 годъ.
41. Сборн. cm. cв. по Курск. губ., выпускъ XI, стр. 178.
42. Сборн. стат. свѣдѣн. по Курской губ., вып. XIII, стр. 31.
43. Сборн. стат. свѣдѣн. по Курской губ., вып. VIII, стр. 178.
44. Сборн. стат. свѣдѣн. по Самарской губ., т. II, стр. 219.
45. С. А. Харизоменовъ: «Промыслы Владимірской губ.», вып. Ш, стр. 111.
46. Русскія Вѣдомости 1888 г.
47. Сборникъ статист. свѣд. по Курской губ., вып. VIII, стр. 176.
48. Сборн. стат. свѣд. по Курской губ., вып. VII, стр. 854.
49. О народномъ образованіи въ Весьегонскомъ уѣздѣ, Тверской губ. Рыбинскъ, 1886 г.