БОЛЬНЫЯ МѢСТА ШВЕЙЦАРІИ.
правитьОбычай поздравленія съ новымъ годомъ и «новымъ счастіемъ» въ литературѣ процвѣтаетъ, какъ извѣстно, не меньше чѣмъ и въ другихъ слояхъ общества; но въ литературѣ это пожеланіе сопровождается обыкновенно еще обзоромъ протекшаго года и различными предсказаніями или соображеніями и измышленіями автора относительно наступающаго. Обзоры и предсказанія эти дѣлаются съ самыхъ разнообразныхъ точекъ зрѣнія, съ самыми различными направленіями, — иногда даже вовсе безъ всякого направленія — но всѣ и всегда неминуемо бранятъ протекшій годъ. Впрочемъ, сходство и не идетъ дальше; пессимисты, т. е. люди, которымъ еще нужно добраться до чего нибудь, видятъ все въ мрачномъ свѣтѣ; оно и понятно; какъ видѣть въ хорошемъ свѣтѣ будущность страны, въ которой не имѣешь ни подходящаго правительственнаго мѣста, ни тепленькаго общественнаго и финансоваго положенія! Напротивъ того, les arrivés, какъ говорить французы, т. е. разные члены совѣтовъ, директоры банковъ, бюро и т. д., люди, получающіе довольно круглую цифру жалованія, занимающіе видныя мѣста, — всѣ эти оптимисты по сущности своего общественнаго положенія и личнаго состоянія, — о! оптимисты видятъ будущее въ самомъ розовомъ свѣтѣ, что впрочемъ тоже совершенно понятно. Естественно, что люди, дѣлающіе исторію, видятъ будущее въ болѣе пріятномъ и красивомъ видѣ, нежели прочіе смертные. Съ другой стороны, у людей, имѣющихъ не менѣе 50 т. франковъ годового дохода, взглядъ гораздо вѣрнѣе, глубже и шире, чѣмъ у людей, которые своимъ трудомъ должны пропитать себя, свое семейство, да еще внести свою долю въ эти 50 т. франковъ ренты; первые, съ высоты своей ренты, видятъ величественный ходъ впередъ соціальнаго вопроса, видятъ, какъ постепенно рабочій изъ раба обращался въ наемщика и т. д. тогда какъ послѣдніе, прибитые къ землѣ ежедневной нуждой, не видитъ ничего дальше своего маленькаго горизонта, т. е. ничего кромѣ грязи, бѣдности и невѣжества сегодня, и возможнаго голода завтра, если почему нибудь имъ откажутъ въ работѣ, или просто сбавятъ заработную плату, вслѣдствіе прибытія въ городъ новыхъ рабочихъ, или даже изобрѣтенія какой нибудь новой машины. Но своему невѣжеству и но умственной своей близорукости, они неспособны понять, что всякая новая машина, уменьшая и облегчая человѣческій трудъ, освобождаетъ человѣка изъ-подъ власти природы, облагораживаетъ и возвышаетъ его умственно и нравственно; по своему упорному невѣжеству, они никакъ не могутъ возвыситься надъ примитивнымъ, и въ сущности, совершенно частнымъ фактомъ, что имъ сбавятъ заработную плату, или даже совершенно откажутъ отъ работы, и что дѣти ихъ будутъ голодать завтра. Понятно, что этому дѣлу можно помочь только распространеніемъ знанія и образованія въ народѣ, расширеніемъ его умственнаго горизонта — а главное, распространеніемъ въ рабочемъ классѣ здравыхъ экономическихъ понятій. Къ сожалѣнію, эти понятія такъ узки и своекорыстны, такъ искажены предразсудками добраго стараго времени, что буржуазная софистика, самая наглѣйшая изъ всѣхъ человѣческихъ софисгикъ, пользуется ими, какъ особенной привилегіей для увеличенія своихъ барышей. Весь кодексъ соціальной экономіи для буржуа заключается въ томъ, чтобы чѣмъ меньше трудиться, тѣмъ больше получать «законныхъ выгодъ» съ капитала. Вѣнцомъ этого кодекса служитъ идеалъ безсовѣстнаго ростовщика, который, не пошевеливъ пальцемъ, можетъ по всѣмъ правиламъ соціальной экономіи, облупить своего ближняго до послѣдней нитки.
Такими мыслями случайно былъ, вѣроятно, осажденъ каждый, читавшій передовыя статьи, появившіяся въ «Journal de Genève» въ началѣ нынѣшняго года. Намекая на возбужденную въ цюрихскомъ кантонѣ брошюрою доктора Лохера пропаганду противъ тамошней административной системы, и спеціально противъ нѣкоторыхъ высокопоставленныхъ лицъ, «Journal de Genève» благодаритъ Бога, что «въ то время, когда другіе волнуются и готовятся къ тому или другому роду борьбы, у насъ, благодаря Богу и нашей собственной интеллигенціи, все тихо и спокойно, и мы смѣло смотримъ въ будущее». Но не за одинъ матеріальный фактъ спокойствія возсылалъ экономическій журналъ свои горячія благодаренія небу, — онъ благодарилъ также и за то, что въ Женевѣ нѣтъ памфлетиста, какъ онъ старался презрительно называть Локера, нѣтъ человѣка, который возбудилъ-бы искуственную (sic) агитацію и искуственное недовольство въ народѣ къ высшимъ классамъ, которые взяли на себя такъ великодушно всю тяжесть управленія страною, всѣ антигигіеническія послѣдствія большихъ жалованій, теплыхъ байковыхъ мѣстъ, ренты и богатства; извѣстно, что бѣдные башмачники снятъ лучше и имѣютъ больше расположенія къ музыкальнымъ упражненіямъ, чѣмъ богатые банкиры, — интересный медико-экономическій фактъ, замѣченный еще Лафонтеномъ.
А между тѣмъ спокойствія этого далеко не было, и не надо было имѣть большой дальновидности и проницательности, чтобы видѣть надвигающуюся грозу, чтобы видѣть, что рабочій классъ въ Швейцаріи далеко не проповѣдуетъ философіи доктора Панглоса. Уже на Лозанскомъ конгрессѣ рабочихъ было рѣзко поставлено раздѣленіе общества на тучныхъ и тощихъ коровъ Фараона и прямо, безъ всякихъ фиговыхъ листиковъ, высказанъ извѣстный взглядъ, что въ настоящемъ порядкѣ вещей между капиталомъ и трудомъ идетъ открытая, непримиримая вражда. На конгрессѣ мира многіе ораторы высказали если далеко не новую, то, повидимому, для конгресса слишкомъ смѣлую мысль, что политическій вопросъ неразрывно связанъ съ соціальнымъ, что ихъ дѣлить нельзя, и что для успѣха первого надо приняться за второй, и только добродѣтельное негодованіе женевскихъ капиталистовъ на такое возмутительное ученіе, только непомѣрная сила легкихъ знаменитаго Карла Фогта, сдѣлавшагося покорнѣйшимъ слугою женевской буржуазіи за тепленькое мѣстечко въ банкѣ, могла заглушить голосъ Боркгейма и другихъ наивныхъ людей, вообразившихъ себѣ, что на собраніи либеральныхъ буржуа можно безнаказанно излагать такія доктрины, ставящія въ основаніи общества не гармонію и братство, а вражду и борьбу. Что этого рода ораторамъ клика Фази и католическихъ поповъ, Карла Фогта и его товарищей но банку и разныхъ акціонерныхъ обществъ, поспѣшила зажать рты — это въ порядкѣ вещей; странно было бы ожидать отъ разныхъ господъ этого разряда, имѣющихъ ренты и спокойно поживающихъ мирными помѣщиками, въ то время, какъ рабочіе умираютъ съ голода «ad majorera libertatis gloriam», чтобы они стали слушать, а тѣмъ болѣе разсуждать о томъ, что и работникъ «тоже человѣкъ», и что общество, въ которомъ производящій классъ нищъ, голоденъ и невѣжественъ, — никакъ не можетъ быть названо идеально-хорошимъ и справедливымъ. Но, съ другой стороны, странно также увѣрять, въ виду такихъ многозначительныхъ симптомовъ и «знаменій времени» что у насъ-де благодать Господня, всѣ довольны и счастливы, и что намъ остается только благодарить Всевышняго за изливаемыя имъ на насъ блага, и за то, что онъ не создалъ насъ такими дурными и порочными, какъ разные иные сосѣди и даже какъ нѣкоторые изъ возлюбленныхъ союзниковъ, какъ напр. цюрихцы, аргаузцы и тургаузцы. Понятно, что такой обманъ, такая глупая и ненужная ложь не могла продержаться долго, и что, рано или поздно, но истина должна наконецъ была выйти наружу. Впрочемъ, и «Женевскій журналъ», и банковые эксплуататоры изъ либеральныхъ ученыхъ, — всѣ эти буржуа, сытые, жирные и добродѣтельные, очень хорошо понимали, что шила въ мѣшкѣ не утаишь, но только они никакъ не ожидали, что грубые и необразованные рабочіе дадутъ имъ такъ скоро — и такъ неделикатно, — отпоръ самый рѣзкій и самый горькій.
А между тѣмъ, казалось бы, какой ужасный политическій промахъ" сдѣлала такъ называемая радикальная женевская партія, затыкая ротъ народнымъ ораторамъ! Она сама погибла, — и погибла въ Женевѣ, безвозвратно — и политически, и даже нравственно, и дешевый соціализмъ фразъ и пустыхъ декламацій представлялся имъ очевидно доскою спасанія, на которой они могли бы еще выплыть, тѣмъ болѣе, что въ сущности отъ нея требовали не дѣла какого нибудь, даже не серьезнаго предложенія правительству, а просто платоническаго заявленія. Казалось бы, отчего женевскимъ радикаламъ и здѣсь было не солгать, — имъ, которые изолгались и проворовались до nec plus ultra; но въ глубинѣ человѣческой души есть безотчетное чувство непреодолимыхъ симпатій и антипатій, роковымъ образомъ заставляющее людей выказывать изъ подъ львиной шкуры длинное, длинное, — ухъ какое длинное ухо! Застигнутые въ расплохъ, радикалы почувствовали, что между шьми и врагами ихъ, индепендентами, въ сущности стоятъ только личные вопросы — кому, но извѣстной пословицѣ, держать за хвостъ казеннаго козла, тогда какъ отъ пролетаріевъ ихъ отдѣляетъ цѣлая пропасть. Въ эту роковую минуту офиціальныхъ заявленій и невольной откровенности, суровый патрицій, милліонеръ и аристократъ Туретини проигравшійся, исподлившійся, изолгавшійся и изразвратничавшійся политическій и денежный эскрокъ Фази, протестантскій мыслитель и богачъ Навилъ и физіологъ-раціоналистъ и банковый чиновникъ Карлъ Фогтъ, почувствовали себя братьями, и разомъ прониклись одинаковымъ негодованіемъ на грубаго, невѣщественнаго и неделикатнаго пролетарія, заявившаго, что ему надоѣло кормить паразитовъ. Впрочемъ оно и понятно: ну какъ, въ самомъ дѣлѣ, пролетарій устроится безъ нихъ, — какъ имъ тогда прикрывать свои грѣшныя дѣлишки съ акціями, съ правительственной гарантіей для Comptoir d’escompte, по которому они до сихъ поръ не сдали еще счетовъ и отчетовъ? Конечно, въ сущности имъ всего этого бояться было нечего, но, къ счастію, они не сообразили, что тутъ-то и нужно было ловить рыбу въ мутной водѣ, и разомъ показали рабочему классу, что они за люди; эти крики Фогта, протестами Фази и всѣ милыя выходки радикальной партіи помянутся имъ при слѣдующихъ ноябрскихъ выборахъ, если они только не съумѣютъ снова одурачить народъ и на его плечахъ доползти до бархатныхъ совѣтническихъ креселъ, чтобъ снова захватить въ свои руки разныя болѣе или менѣе сомнительнаго свойства финансовыя учрежденія.
Другое явленіе, доказывающее, что соціальное движеніе началось въ Женевѣ давно уже, а не было экспромтомъ, какъ хотѣли увѣрить буржуа, — это огромный успѣхъ «Международнаго Общества Рабочихъ». Общество это, цѣль и характеръ котораго слишкомъ извѣстны, чтобъ о нихъ нужно было говорить, основало года полтора года тому назадъ въ Женевѣ особую секцію, которую вскорѣ пришлось разбить на двѣ — французскую и нѣмецкую, и теперь она считаетъ слишкомъ четыре тысячи членовъ, — главнымъ образомъ рабочихъ женевскаго кантона и другихъ кантоновъ Швейцаріи; понятно, что въ обществѣ много также и иностранцевъ, но во всякомъ случаѣ швейцарцы составляютъ въ немъ огромное большинство. Такъ какъ это общество, или международная ассоціація — какъ оно себя называетъ, хотя въ немъ нѣтъ ничего ассоціаціоннаго — открыто высказало свою цѣль — освободить трудъ изъ-подъ власти капитала, то оно и возбудило противъ себя бѣшеную злобу всякаго рода капиталистовъ и антрепренеровъ, такъ что во многихъ фабрикахъ и мастерскихъ хозяева прямо объявляютъ своимъ рабочимъ, что они откажутъ отъ работы каждому, кто вступить въ это общество; но не смотря на эти угрозы, не смотря даже на то, что очень многіе хозяева дѣйствительно привели ихъ въ исполненіе, рабочіе, болѣе инстинктомъ чѣмъ разумомъ понимали) что единственное спасеніе ихъ заключается именно въ общности и солидарности ихъ интересовъ, въ сплоченіи всего рабочаго населенія въ одну крѣпкую массу. Этого-то и не хотѣли допуститъ патроны и женевскіе буржуа; но такъ какъ закономъ нельзя же запретить этого общества, то Journal de Genève началъ сначала издали, а потомъ и прямо оплакивать, что вотъ-де у насъ завелось общество рабочихъ, въ которомъ иностранцы захватили всю власть и ведутъ деспотически все наше рабочее населеніе; видя, что это не дѣйствуетъ, почтенный органъ сталъ уже прямо обращаться къ женевскмъ рабочимъ съ совѣтами: не отдавать себя въ безусловное распоряженіе иностранцевъ, что отъ этого гибнетъ великій принципъ личной свободы, и т. д., — однимъ словомъ, пустился на обыкновенныя, банальныя уловки, чтобы вооружить членовъ международнаго общества другъ противъ друга, и наконецъ сталъ дѣлать разныя неблаговидныя инсинуаціи, что это общество проповѣдуетъ пагубныя доктрины, и даже намекалъ, что это не больше, какъ агенты Франціи, старающіеся какъ отбудь отдать Женеву въ руки имперіи. Но инсинуаціи эти не имѣли рѣшительно никакого успѣха; на подозрѣніе интернаціональнаго общества, будто оно — агентъ Франціи, отвѣчали хохотомъ, а что касается доктринъ, то журналъ Liberté съ большимъ остроуміемъ и умомъ поднялъ перчатку, и разбилъ политико-экономическій органъ женевскихъ буржуа рѣшительно на всѣхъ пунктахъ. Женевскій журналъ прибѣгъ къ обыкновенной уловкѣ людей, которымъ нечего отвѣчать, — и сдѣлалъ видъ будто Liberté ни слова не отвѣчалъ ему, однимъ словомъ рѣшился игнорировать ее, и продолжалъ свои пошлыя разглагольствованія о законѣ спроса и предложенія, свои увѣренія, что международное общество-общество исключительно иностранное, захватившее въ свои руки диктаторскую власть, отъ которой страдаютъ несчастные женевскіе рабочіе. Напрасно Liberté кричала ему на всѣ тоны, что это не такъ, что общество состоитъ больше чѣмъ на 9/10, изъ швейцарцевъ, что комитетъ его выбирается всѣми членами, — Журналъ твердилъ все свое, точно будто Liberté не существуетъ на бѣломъ свѣтѣ.
Видя, что споръ или даже простое разсужденіе съ почтеннымъ органомъ невозможны, — по той простой причинѣ, что ему, какъ говорится, хоть колъ на головѣ теши, онъ все твердитъ свое и не отвѣчая на возраженія, — Liberté прибѣгла къ очень простому средству; она стала печатать свои отвѣты въ видѣ объявленій или афишъ, которыя и приклеивались на углахъ улицъ. Такъ какъ возраженія эти были писаны умно, живо и остроумно, съ мѣткими насмѣшками, то онѣ имѣли огромный успѣхъ у рабочаго класса; Женевскій журитъ вышелъ изъ себя, и выдвинулъ свою тяжелую артиллерію, оченно здѣшняго профессора политической экономіи, француза Дамета, бывшаго фурьериста, теперь же самого покорнѣйшаго слугу здѣшнихъ банкировъ и буржуа, глупаго и совершенно невѣжественнаго человѣка, бездарнаго, пошлаго, но насквозь пропитаннаго «здравыми доктринами» буржуазной политической экономіи. Конечно, не Дамету съ его тяжелой пошлой фразистикой было бороться съ молодыми и живыми, а главное убѣжденными редакторами Liberté, и споръ, вертѣвшійся первоначально на подробностяхъ, но несообразительности Дамета былъ поставленъ на почву основныхъ принциповъ, и быстро сошелъ на обсужденіе отношенія капитала къ труду, капиталиста къ рабочему. Понятно, что на этой почвѣ борьба для буржуазнаго органа была невозможна, и онъ вскорѣ замолчалъ, только изрѣдка отвѣчая пошлыми общими фразами о любви своей къ рабочему классу; но вопросъ объ отношеніи капитала къ труду былъ, — въ теоріи по крайней мѣрѣ, — поставленъ прямо и откровенно, а это-то и придало оппозиціи рабочихъ самый торжественный характеръ.
Чтобы дать понятіе объ этой полемикѣ Liberté и Journal de Genève, — полемикѣ, имѣвшей чрезвычайно важное вліяніе на весь ходъ дѣла, а главное — на постановку вопроса между капиталистами и рабочими, мы приведемъ здѣсь выписки изъ Liberté, которыя покажутъ намъ ясно, какъ разсматривался вопросъ рабочихъ обѣими партіями.
"Намъ интересно знать, почему соціальный вопросъ ставится именно въ Женевѣ, а не гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ? Почему требованія, подобныя тѣмъ, которыя ставитъ Международное общество, появляются именно въ странѣ, пользующейся почти полной свободой, тогда какъ въ другихъ странахъ, гдѣ положеніе рабочихъ не лучше, они молча покоряются своей судьбѣ? Откуда эта быстрая перемѣна во взглядахъ нашего населенія, смѣнившихъ политику прежнихъ партій?
"Отвѣчать на эти вопросы, намъ кажется, чрезвычайно легко:
"Именно потому, что въ Женевѣ мы пользуемся большой свободой собранія и дѣйствія, настоящее движеніе и должно было совершиться здѣсь. Какая выгода была бы народу быть свободнымъ, еслибъ онъ не пользовался своей свободой, чтобы постоянно стремиться къ политическимъ и соціальнымъ реформамъ и улучшеніямъ?
"Уже à priori можно было бы предсказать, что Швейцарія должна была первая выйти на этотъ путь. Англійскіе рабочіе поглощены ежедневною борьбою Reform Ligue, бельгійскіе большею частію не понимаютъ хорошенько своего положенія, французскіе лишены права собранія, нѣмецкіе раздавлены страшной войной во имя прусскаго единства.
"Но это не все; кромѣ исключительнаго положенія женевскихъ рабочихъ, вслѣдствіе демократическаго управленія страной, еще и внутреннія политическія и экономическія условія ускорили ходъ настоящаго движенія. Не вдаваясь въ систему упрековъ, которую такъ любятъ прежнія партіи, мы можемъ привести однако довольно многозначительные факты.
"Трудъ, производство и торговля потерпѣли въ Женевѣ въ послѣдніе 5—6 лѣтъ чрезвычайно сильный кризисъ. Въ виду несчастій, порожденныхъ застоемъ, какъ держалась политика, какъ держался капиталъ? Капиталъ спрятался и притаился, перенесъ свою дѣятельность внѣ страны, въ спекуляціи часто очень сомнительной нравственности. Что же касается политики, то она обѣщала возвратить капиталъ въ страну; золотыя рѣки, по ея увѣреніямъ, потекутъ по улицамъ Женевы, которой возвратится ея прежній блескъ и благосостояніе; въ журналахъ партіи, стремившейся захватить въ свои руки правленіе, говорилось о шести-семи милліонахъ, которые страна ассигнуетъ на расходъ въ теченія двухъ лѣтъ на общественныя работы, на поддержку и улучшеніе часового, ювелирнаго мастерства и т. д.
"Что же однако сдѣлано было но этимъ обѣщаніямъ?
"Ровно ничего.
"Проэктъ устройства образцовой фабрики часовыхъ и золотыхъ дѣлъ и приготовленія ящиковъ съ музыкой, на которое женевскіе капиталисты будто подписали 5 или 6 милліоновъ, былъ положенъ подъ сукно.
"Проведеніе новыхъ улицъ, послуживъ три раза избирательной уловкой, окончательно оставлено. Банки уменьшили кредитъ, цѣна денегъ возвысилась, звонкая монета скрылась въ сундукахъ, останавливая такимъ образомъ предпріятія, производя застой и недостатокъ работы.
"Съ уменьшеніемъ производства дороговизна жизни увеличилась…. и т. д.
Въ принципѣ вопросъ далеко не былъ поставленъ, и буржуазной партіи, конечно, былъ весь разсчетъ недопускать его къ постановкѣ; но, по странной абераціи разсудка, органъ буржуазіи какъ будто нарочно вызывалъ рабочихъ на крайніе выводи, на окончательное формулированіе всей ихъ доктрины. «На что же наконецъ жалуются рабочіе?» спрашиваетъ Женевскій журналъ, въ то время, когда застой дѣлъ и страшно суровая зима совершенно раззорили рабочихъ.
"Мы отвѣтимъ Женевскому журналу, на что мы жалуемся. Мы жалуемся на:
а) застой дѣлъ, производящій
b) недостатокъ работы и его неизбѣжное слѣдствіе,
c) нищету.
"Что же касается мелкихъ промышленниковъ, торговцевъ, рабочихъ всѣхъ категорій, они жалуются на
а) рѣдкость капитала, припрятаннаго въ сундуки
b) на огромный процентъ, требуемый небольшимъ количествомъ капитала, пущеннаго въ обращеніе промышленныхъ предпріятій,
c) вздорожаніе всѣхъ предметовъ, необходимыхъ для жизни.
(1) банкротство
е) раззореніе.
Въ 1850 — 9
" 1851 — 8
" 1852 — 20
" 1853 — 11
" 1854 — 20
" 1855 — 20
" 1856 — 16
" 1857 — 11
" 1858 — 28
Въ 1859 — 30
" 1860 — 35
" 1861 — 45
" 1862 — 51
" 1863 — 66
" 1864 — 76
" 1865 — 59
" 1866 — 46
"На что-же вы жалуетесь, въ самомъ дѣлѣ?
"Вы говорите, что не понимаете, что мы хотимъ сказать. Очень жаль! Но замѣтьте, что мы выразили только возмутительную, — хотя и совершенно политико-экономическую мысль, что рѣдкость капитала производитъ ею дороговизну. Бастіа, одинъ изъ вашихъ, но только нетаскавшій науку въ грязи спекуляцій въ родѣ перейровскихъ, женевскаго кредита, Алжирскихъ мельницъ и т. II, говоритъ гдѣ-то, что недостатокъ хлѣба возвышаетъ цѣпу на него. Перечтите-ка вашихъ авторовъ, а за дальнѣйшими справками обратитесь къ мелкимъ промышленникамъ, которымъ приходится работать съ маленькимъ кредитомъ, дѣлаемымъ имъ разными банками, и другими учрежденіями, гдѣ обдираютъ ихъ до рубашки; мы полагаемся на ихъ слова, а ни на чьи больше, отрицая всѣ эти ложные, фантастическіе и нарочно запутанные отчеты, мы совершенно отстраняемъ авторитетъ обдирающихъ, и признаемъ искренними только крики обдираемыхъ.
«Вы увѣряете, что капиталъ дѣлаетъ стачку потому что процентъ на него слишкомъ малъ; ничуть не бывало, онъ прячется потому, что боится всего, — европейской войны, революціи во Франціи, — мало ли чего! Потому то люди, рискующіе своимъ капиталомъ, берутъ за свою смѣлость ростовщичьи проценты…»
Замѣтьте, что тонъ уже мѣняется; жалобы, обвиненія принимаютъ общій характеръ, факты уже обобщаются, но рабочіе все же негодуютъ не на эксплуатацію капиталомъ труда въ принципѣ, а на злоупотребленіе этого принципа, на непомѣрный процентъ, взимаемый капиталами, они не раздѣляютъ своихъ интересовъ съ интересами патроновъ вообще, они жалуются только на главныхъ финансистовъ страны, держащихъ въ своихъ рукахъ все населеніе черезъ банки, Comptoir d’escompte и т. д. Вопросъ не поставленъ еще въ принципѣ, — потому ли, что рабочіе не хотѣли еще ставить его открыто и положительно, или потому что имъ самимъ онъ не выяснился еще совершенно — Богъ знаетъ. Послѣднее вѣроятнѣе уже потому, что имъ не было никакого разсчета скрывать свой взглядъ на это дѣло, тѣмъ болѣе, что вскорѣ за тѣмъ они высказали его очень ясно и откровенно; между тѣмъ не случилось ничего такого, что заставило бы ихъ перемѣнить политику, такъ что если они высказались такъ прямо нѣсколько дней спустя, то нѣтъ причины подозрѣвать ихъ въ скрытности въ этомъ случаѣ, и если они не высказали этой мысли сразу и сначала, то очевидно только потому, что этой мысли въ началѣ у нихъ не было. Странно было бы предполагать, что они первоначально хотѣли скрыть свои намѣренія и взглядъ на дѣло, а потомъ высказали его въ жару полемики; впрочемъ кто ихъ знаетъ, — отъ нихъ и это возможно.
Но буржуазный журналъ никакъ не могъ успокоиться, и упорно продолжалъ полемику, — ненужную, безцѣльную и даже просто невыгодную для представляемыхъ имъ интересовъ; онъ видимо хотѣлъ вызвать рабочихъ на какой нибудь рѣшительный шагъ, за который можно было бы ухватиться, чтобъ обвинить ихъ въ стремленіи «ниспровергнуть существующій порядокъ вещей.» Такимъ образомъ появились въ Женевскомъ журналѣ одно вслѣдъ за другимъ, два письма отъ какихъ-то "собственниковъ ", въ которыхъ тѣ доказывали, что рабочимъ жить очень хорошо, и что въ сущности имъ даже нечего и желать; одинъ изъ этихъ пропріэтеровъ "приводитъ въ доказательство своей мѣры то, что его рабочіе (mes ouvriers), работая у него на полѣ, «трудолюбивые и неженатые» могли въ теченіи десяти лѣтъ составить себѣ капиталъ въ двѣ тысячи франковъ, другой, г. Рислеръ, точно также доказываетъ, что рабочій, если онъ не лѣнивъ, можетъ въ теченіи сорока лѣтъ работы скопить себѣ до восьми тысячъ франковъ.
Какъ ни глупъ и пошлъ Женевскій журналъ, но, очевидно, онъ не могъ серьезно вѣрить, что изображаемая въ этихъ письмахъ завидная участь рабочаго дѣйствительно составляетъ идеалъ человѣческаго счастія; это была перчатка, брошенная рабочимъ, наглый вызовъ, можетъ быть, желаніе во что бы-то ни стало додразнить ихъ до чего нибудь рѣшительнаго, что дало бы возможность федеральнымъ вмѣшательствомъ и штыками покончить неудобный вопросъ. Рабочіе, въ Liberté, отвѣчали на этотъ вызовъ очень спокойно, доказывая цифрами, что въ настоящее время въ бюджетѣ рабочаго дефицитъ неизбѣженъ, что рабочая плата далеко не можетъ, при настоящей дороговизнѣ, покрыть необходимыхъ расходовъ; затѣмъ, переходя къ самымъ терминамъ писемъ «собственниковъ», авторъ отвѣта замѣчаетъ:
"Вы приводите примѣръ полеваго рабочаго, который послѣ десяти лѣтъ работы и экономіи, можетъ сдѣлаться фермеромъ, фабричнаго рабочаго, который съ своими 2000 фр., въ компаніи съ другимъ рабочимъ, можетъ завести свою мастерскую, и такимъ образомъ разживаться.
"Вы забываете, что въ теченіи этихъ десяти лѣтъ, необходимыхъ для скопленія несчастныхъ двухъ тысячъ франковъ, надо еще чтобы рабочій ни разу не заболѣлъ, не имѣлъ недостатка въ работѣ, чтобы съ нимъ не случилось ни одного изъ тѣхъ несчастій, ни одной изъ тѣхъ неудачь, которыми такъ богата жизнь, чтобы ему, его семейству, все шло счастливо и хорошо и т. д.
"Но допустимъ, и это. Допустимъ, что у рабочаго желѣзный организмъ, стальныя мышцы, каменное сердце, что ни утомленіе, ни болѣзнь, ни семейство, ни дружба, — ничто не мѣшаетъ ему на его пути; увѣрены ли вы, господинъ собственникъ, что этихъ двухъ тысячъ франковъ достаточно, чтобы обзавестись фермой, или завести свою мастерскую? 2000 франковъ для фермера! Но они едва покроютъ плату за первый годъ и издержки перваго обзаведенія; кто же возьметъ на себя издержки по жизни молодой четы? А ну если будетъ неурожай на хлѣбъ, если виноградъ померзнетъ, если картофель сгніетъ?
"Или двѣ тысячи золотыхъ дѣлъ мастеру, часовщику, чтобы завести свою мастерскую! Вотъ богатство! Г-нъ собственникъ, справьтесь-ка сначала о цѣнѣ золота, серебра, инструментовъ, о шансахъ потери и неудачи, о недостаткѣ заказовъ и работы, и т. д., а потомъ уже совѣтуйте и толкуйте.
"Я не говорю уже, г-нъ собственникъ, о вашей теоріи относительно брака. Извѣстно, что бѣднякъ вступающій въ бракъ безъ обеспеченнаго будущаго, «дѣлаетъ поступокъ, за который не можетъ и не должно отвѣчать общество.»
"Само собою разумѣется, что бѣднякъ долженъ заглушить въ себѣ требованія природы, или развращать молодыхъ дѣвушекъ и размножать незаконныхъ дѣтей, или искать удовлетворенія своимъ потребностямъ у нечистыхъ богинь, дающихъ болѣзни и смерть, или…
«Такова ваша нравственность, г-нъ собственникъ, и не порицайте меня, если я показываю вамъ, какова она. Да, вы правы; не можетъ быть прочнаго общественнаго устройства… пока не вырвутъ съ корнемъ эту язву эгоизма довольныхъ и сытыхъ, которые, будучи сами женаты, отцы семейства и собственники, рѣшаются кричать другимъ: семейство тебѣ, нищій! Подожди, чтобы судьба, съ помощью работы и лишеній, сдѣлала тебя прежде собственникомъ! и т. д.» (Liberté, 14 марта, 1868 г.)
Рислеру, представлявшему въ розовомъ свѣтѣ будущность рабочаго, увѣряя, что въ сорокъ лѣтъ работы и лишеній неженатый рабочій можетъ скопить себѣ 8 тысячъ франковъ, и такимъ образомъ на старости имѣть 400 франковъ ежегодной ренты, — рабочіе отвѣтили очень простымъ вычисленіемъ: фунтъ хлѣба стоитъ 25 сантимовъ, фунтъ мяса 75, что составитъ въ день 1 франкъ, въ годъ 365 франковъ; слѣдовательно работнику, трудившемуся сорокъ лѣтъ, лишенному радостей семейной жизни, на старости лѣтъ остается въ годъ тридцать пять франковъ на квартиру, одежду, отопленіе, освѣщеніе, вино, овощи, соль и т. д. Цифры эти такъ краснорѣчивы, что, дѣйствительно, возражать на нихъ было трудно. Женевскій журналъ бросился въ обыкновенную уловку филантроповъ этого рода: «пусть рабочіе заводятъ общества потребленія, — имъ жизнь будетъ обходиться дешевле.» Но общества этого рода требуютъ денегъ, а у рабочихъ денегъ взять не откуда, возражаютъ экономистамъ простые смертные. Пусть рабочіе сберегаютъ отъ заработной платы, возражаютъ филантропы; но рабочіе только-что доказали цифрами, что заработной платой невозможно покрыть самыхъ бѣдныхъ расходовъ семейства рабочаго. "Cest une affaire d’interieur, " остроумно отвѣчаетъ Женевскій журналъ.
Но, одновременно съ этой журнальной полемикой, въ рабочемъ и патронскомъ лагерѣ шло другое движеніе. Никогда собранія интернаціональнаго общества не были такъ многочисленны и посѣщаемы, и хотя оффиціально на этихъ собраніяхъ и не говорилось ничего касательно рабочаго вопроса, но частные разговоры между рабочими принимали все болѣе и болѣе опредѣленный тонъ, и клонились къ одной цѣли. Комитетъ же, обходя вопросъ практически, постоянно настаивалъ на принципѣ солидарности рабочихъ, на общности ихъ интересовъ, на необходимости взаимной поддержки и т. д. Патроны знали это, и стремились всѣми силами уничтожить Общество, употребляя отъ угрозъ и попытокъ выгнать изъ кантона главныхъ и самыхъ вліятельныхъ его членовъ, до инсинуаціи, что оно служитъ агентомъ французскаго правительства, и даже просто организуетъ въ Женевѣ шайку грабителей и убійцъ, которая, въ данный моментъ, перерѣжетъ добродѣтельныхъ капиталистовъ, и завладѣетъ ихъ женами, деньгами и домами. Такъ какъ борьба противъ сильно и крѣпко сплоченнаго рабочаго общества была бы не легка, то первою задачею буржуазной партіи было, конечно, разстроить эту организацію, возбудить раздоръ въ рабочемъ лагерѣ, перессорить рабочихъ между собою, а главное — отвлечь ихъ отъ участія въ международномъ обществѣ. При этомъ были пущены въ ходъ всевозможныя пружины отъ клеветы до угрозъ, отъ обвиненій въ негостаткѣ патріотизма до экономическихъ соображеній. Всѣми средствами старались вооружить женевскихъ рабочихъ противъ рабочихъ — иностранцевъ, увѣряя первыхъ, что послѣдніе дѣлаютъ имъ конкуренцію и понижаютъ такимъ образомъ рабочую плату, — и это говорилось въ то время, когда рабочіе всѣ, безъ различія національностей, сплотились въ одно общество именно для того, чтобы не конкуррировать между собою, а чтобы сообща бороться противъ патроновъ за возвышеніе рабочей платы, и уравненіе ея въ различныхъ мастерскихъ и различныхъ ремеслахъ. Другой разъ убѣждали швейцарцевъ не сдаваться такъ въ руки иностранцевъ, получающихъ приказы изъ Парижа и Лондона, и стремящихся убить мирную свободу и благосостояніе женевскаго населенія; на эту инсинуацію интернаціональное общество отвѣчало очень просто — опубликованіемъ списка членовъ главнаго комитета и коммисли дѣйствія, состоящихъ почти исключительно изъ женевцевъ. Патроны предостерегали рабочихъ отъ ужасныхъ послѣдствій рабочихъ обществъ, въ которыхъ гибнетъ личная свобода и иниціатива, гдѣ личность должна подчиняться большинству; рабочіе въ отвѣтъ на это указывали на тотъ фактъ, что сами патроны составляютъ ассоціаціи въ виду готовящейся борьбы, и что въ этихъ ассоціаціяхъ богатые антрепренеры предписываютъ законы мелкимъ.
Злоба на рабочихъ, стремящихся выйти изъ крѣпостной зависимости патроновъ, злоба главнымъ образомъ на международное общество, поставившее своей программой освобожденіе рабочихъ изъ-подъ этой зависимости, и соединеніе рабочихъ интересовъ во всей Европѣ для болѣе успѣшной борьбы, наконецъ неопредѣленный страхъ предъ будущимъ, — все это увлекло буржуазную партію далеко за предѣлы благоразумія и даже простой логики. Такъ, напр., ихъ органы то горько упрекали рабочихъ, что они разсчитываютъ въ своей борьбѣ на помощь иностранцевъ, что это непатріотично, что борьба эта раззоритъ страну, то наивно угрожали, что капиталисты призовутъ въ страну иностранныхъ рабочихъ, и такимъ образомъ убьютъ мѣстный рабочій классъ, или что они перенесутъ свои капиталы въ другія государства и такимъ образомъ раззорятъ Женеву; отвѣтственность за это должна, конечно, опять-таки пасть на рабочій классъ. Съ забавной нѣжностью представляли они капиталъ какимъ-то нетронь меня, умирающимъ или убѣгающимъ отъ каждаго жизненнаго движенія страны, живо напоминая этимъ разсказъ мужика въ «Ночлегѣ» Слѣпцова, гдѣ тотъ точно также увѣряетъ, что «карась робокъ, коровъ пугается, и со страха колѣетъ». Но увы! — всѣ эти выходки, всѣ эти угрозы и инсинуаціи остались тщетными; рабочіе не испугались ужасныхъ послѣдствій борьбы, зная очень хорошо, что капиталъ никакъ не уйдетъ изъ страны, такъ какъ въ_Швейцаріи эксплуатація цвѣтетъ какъ нигдѣ, что капиталъ имѣетъ здѣсь до 20 %, и что сколько бы онъ ни потерялъ, во всякомъ случаѣ ни одна страна въ Европѣ не представитъ ему такой богатой почвы для эксплуатаціи труда, какъ Швейцарія. Что же касается до инсинуаціи относительно интернаціональнаго общества, то на нихъ общество имѣло наивность отвѣчать заявленіемъ, изъ котораго мы приведемъ только слѣдующее мѣсто:
"Женевскій Журналъ говоритъ неправду, утверждая, что въ нашей странѣ иностранцы дѣлаютъ самую дѣятельную конкуренцію мѣстнымъ рабочимъ. Іезуитизмъ этой тактики понятенъ каждому; онъ составляетъ сущность статей этого журнала, рѣшившагося во что бы-то ни стало раздѣлить рабочихъ на два лагеря, чтобы такимъ образомъ ослабить ихъ и отнять у нихъ возможность бороться противъ капиталистовъ и антрепренеровъ. Но мы думаемъ, что это обращеніе къ невѣжеству и дурнымъ страстямъ не поведетъ къ той цѣли, которую задалъ себѣ Женевскій Журналъ. Это ложь, будто наша ассоціація, и въ особенности женевская секція стремится въ общей стачкѣ. Мы не любимъ стачекъ, — онѣ, раззорительны для насъ; мы прибѣгаемъ къ нимъ не иначе, какъ только въ величайшей крайности, но тогда уже съ энергіей и единствомъ, не оставляющими никакого сомнѣнія на счетъ исхода этой борьбы.
"Это ложь, будто женевскіе рабочіе отказались отъ свободной своей воли, чтобы, связавъ себя по рукамъ и по ногамъ, отдаться во власть иностранной ассоціаціи, и сдѣлались послушными рабами лондонскихъ, парижскихъ и брюссельскихъ агитаторовъ. Да, это ложь, но мы сознаемся, что если бы уже намъ нужно было отдать въ чьи нибудь руки наши общіе интересы, то мы, конечно, скорѣе повѣримъ ихъ нашимъ братьямъ — рабочимъ другихъ странъ, нежели женевскимъ капиталистамъ и профессорамъ политической экономіи, сотрудничающимъ въ Женевскомъ журналѣ
"Это ложь, будто иностранные рабочіе, принадлежащіе къ нашему обществу, употребляютъ во зло наше гостепріимство.
«Люди эти намъ друзья, и составляютъ меньшинство въ нашей ассоціаціи и въ комитетахъ. Женевскому журналу не удастся раздѣлить насъ, возстановить насъ другъ противъ друга, ему не удастся возжечь снова безсмысленную національную вражду; она слишкомъ хорошо погашена въ насъ, чтобы нашимъ противникамъ удалось когда нибудь снова раздуть ее.» (Liberté, 21 марта 1868).
Глухая вражда между капиталистами и рабочими разгоралась между тѣмъ все болѣе и болѣе; съ одной стороны патроны употребляли всѣ усилія, чтобы разстроить международное общество и сломить такимъ образомъ главную силу рабочихъ; съ другой, у рабочихъ развивалось и зрѣло пониманіе отношенія труда къ капиталу; начавъ съ простого недовольства своей заработной платой, они перешли потомъ къ обсужденію того, насколько вознаграждается капиталъ въ промышленныхъ предпріятіяхъ, и стали находить, что 15—20 %, взимаемыхъ капиталомъ, составляютъ далеко не христіанскіе проценты; затѣмъ отъ этого они быстро перешли къ пониманію, что все богатство капиталистовъ, ихъ ренты, барыши, доходы, — все это результатъ труда ихъ, рабочихъ, и составляется, благодаря только низкой заработной платѣ, — и вотъ между рабочими стали слышаться уже рѣчи, что имъ надоѣло кормить паразитовъ, что пора бы обходиться безъ антрепренеровъ, безъ третьяго лица, становящагося между производителемъ и потребителемъ, и живущаго насчетъ ихъ обоихъ. Понятно, что, вступивъ на этотъ путь, рабочіе уже не скупились на эпитеты, а такъ какъ у патроновъ есть свои шпіоны, то разсужденія эти никакъ не способствовали примиренію. Вражда эта выразилась прямою борьбою прежде всего въ индустріи построекъ.
Уже въ прошломъ году были стачки рабочихъ граверовъ; благодаря помощи другихъ ремеслъ, а главнымъ образомъ тому, что граверы, какъ одна изъ самыхъ богатыхъ секцій, имѣли порядочныя экономіи, стачки кончились въ пользу рабочихъ, и патронамъ пришлось согласиться на прибавку заработной платы. Этотъ успѣхъ ободрилъ и другихъ рабочихъ, придалъ имъ мужество и рѣшительность въ свою очередь тоже возвысить заработную плату, и еслибъ рабочіе дѣлали это разумно, то, очевидно, они добились бы своего. Вся штука состояла въ томъ, чтобъ крѣпко держаться вмѣстѣ помогать другъ другу и дѣлать стачки постепенно, т. е. такъ, чтобъ во время стачки работниковъ одного ремесла, всѣ другіе Поддерживали ихъ, и но мѣрѣ того какъ оканчивалась бы одна стачка, начиналась бы другая. Понятно, что въ этомъ случаѣ надо было пользоваться всѣми условіями каждой индустріи, выбрать хорошо время, а главное подготовить дѣло заранѣе.
Положеніе рабочихъ индустріи построекъ, т. е. каменщиковъ, землекоповъ, штукатуровъ и т. д. было едва ли не самое горестное; барыши же антрепренеровъ этого рода были очень хороши, — такъ они сами сознаются, что 12 % составляютъ нормальную прибыль. О прибавкѣ заработной платы работникамъ этой индустріи, а главное, объ уравненіи этой платы, толковалось между рабочими и въ международномъ Обществѣ цѣлую зиму, такъ что если объявленіе стачки было для непосвященныхъ въ эти дѣла экспромтомъ, сюрпризомъ, то сами рабочіе и антрепренеры давно знали, что къ веснѣ готовится что-то серьезное. Дѣйствительно, положеніе рабочихъ, употребляемыхъ при постройкахъ, было до крайности печально; одинъ изъ антрепренеровъ, Оливе, въ письмѣ своемъ къ редактору Женевскаго журнала, защищая патроновъ, и доказывая, что плата рабочимъ очень удовлетворительна, такъ что со стороны послѣднихъ странно и требовать увеличенія ея, сообщилъ публикѣ подробности, поразившія самыхъ упорныхъ противниковъ рабочихъ изъ его письма оказывается, напр., что цѣлый классъ рабочихъ получаетъ два франка въ день, работая, какъ ломовая лошадь — двѣнадцать часовъ въ сутки; никто не подозрѣвалъ, чтобы въ Женевѣ, гдѣ жизненные припасы такъ дороги, а капиталъ даетъ такой высокій процентъ, была возможна заработная плата въ два франка за двѣнадцать часовъ самой тяжелой работы. Дѣйствительно, такъ какъ въ году всего 300 рабочихъ дней, то, считая, что рабочій не потеряетъ ни одного изъ нихъ, т. е., что онъ не заболѣетъ ни разу, ни разу не будетъ имѣть недостатка въ работѣ, то ему съ семействомъ придется прожить на шестьсотъ франковъ въ годъ, — и притомъ въ городѣ, гдѣ фунтъ хлѣба стоитъ 25 сантимовъ (6½ коп.), а фунтъ мяса — 75. Но извѣстно, что постройка не производится зимой, такъ что онъ имѣетъ maximum шесть мѣсяцевъ рабочихъ въ году, т. е. триста франковъ, а гдѣ онъ достаетъ работу въ теченіи остального полугодія и чѣмъ животъ — это одному Богу извѣстно.
Итакъ, въ субботу 21 марта, на углахъ Женевы было наклеено) объявленіе отъ международнаго общества, сзывающее къ понедѣльнику вечеромъ въ Кулувриньерскій тиръ рабочихъ индустрій построекъ (здѣсь обозначаютъ этимъ общимъ именемъ шесть ремеслъ: каменьшики, землекопы, штукатуры, столяры, желѣзныхъ дѣлъ мастера и кровельщики), употребляемыхъ при постройкахъ. Рабочіе въ шесть часовъ вечера должны были собраться у кафе международнаго общества, и оттуда, съ, барабаннымъ боемъ, процессіей пройти въ Кулувриньерскій стандъ, гдѣ и рѣшено было обсудить вопросы о томъ, что дѣлать рабочимъ, Объявленіе это произвело въ городѣ сильное впечатлѣніе; добрые женевскіе мѣщане, изъ оптимистовъ, были убѣждены, что правительство не позволитъ такого скандала, и вышлетъ войско; пессимисты знали изъ самыхъ вѣрныхъ источниковъ, что въ стандѣ международное общество будетъ раздавать рабочимъ оружіе, и что рабочіе изъ станда двинутся въ городъ… Но страхъ началъ мало-помалу успокоиваться; сталъ ходить слухъ, что эта процессія рабочихъ вовсе не предлогъ собраться вмѣстѣ для угрозъ и безпорядковъ, но что рабочіе, дѣйствительно, думаютъ идти въ стандъ разсуждать о своихъ дѣлахъ; конечно, проницательные мрачно улыбались на это-вотъ молъ увидите, что будетъ! — но городъ успокоился, и больше съ любопытствомъ, и развѣ только съ маленькимъ безпокойствомъ, сталъ ожидать, что-то будетъ. Насталъ, наконецъ, понедѣльникъ. 23-го марта; рабочіе, но обыкновенію, пошли въ свои мастерскія, а въ шесть часовъ дѣйствительно собрались въ Ронской улицѣ, и процессіей, съ барабанами, отправились въ стандъ; конечно, многія лавки закрылись, многіе магазины заперли ставни и двери, но мирный и тихій видъ рабочихъ успокоилъ самыхъ трусливыхъ. Какъ это всегда бываетъ, страхъ обратился въ дерзость; на Камперіо, министра внутреннихъ дѣлъ, посыпались ругательства и проклятія, что онъ позволяетъ такіе безпорядки, что онъ не выслалъ войска, причемъ эти добрые люди забыли, что онъ, еслибъ и хотѣлъ, то не могъ бы этого сдѣлать, такъ какъ конституція не позволяетъ высылать войско для прекращенія безпорядковъ иначе, какъ съ разрѣшенія Совѣта. Добрые мѣщане совсѣмъ забыли тутъ свои фразы о личной свободѣ, о законности, объ уваженіи конституціи и т. д., и серьезно негодовали, что высшее лицо республики не поступило беззаконно, не захватило диктаторской власти, — вотъ оно что значитъ мѣщанская-то мораль; какую она даетъ увѣренность въ себѣ и своихъ правахъ, какое уваженіе къ закону, къ нравамъ и къ личной свободѣ другихъ гражданъ!
Рабочіе собрались, прошлись процессіей, съ барабанами, но городу и отправились въ зданіе тира. Собственно говоря, почему имъ и не прогуляться съ музыкой но городу, если хочется? Конечно, иные найдутъ, что странно мѣшать въ соціальный вопросъ барабаны, что дѣло настолько серьезно, что всѣ эти дѣтскія выходки можно было бы и отстранить, что барабаны, процессіи, скандалы, — все это нейдетъ ни къ той идеѣ, за которую борятся рабочіе, ни къ средствамъ борьбы, что они безполезно пугаютъ не только непосредственныхъ противниковъ, но и все мѣщанское населеніе вообще, любящее прежде всего тишь да гладь, да божью благодать, а слѣдовательно и возстановляютъ противъ рабочихъ это населеніе, тогда какъ, напротивъ, было бы въ высшей степени важно успокоивать его, — да мало ли что скажутъ всѣмъ и всегда недовольные люди! Пожалуй они даже и правы, какъ оказались правыми и въ частномъ случаѣ женевской стачки, — но надо же принять въ соображеніе, что за то рабочіе доставили себѣ удовольствіе пройтись подъ барабанный трескъ, точно солдаты, а оно лестно, очень лестно!
Собрались рабочіе въ зданіи тира; тотчасъ составилось бюро, безъ чего дѣло, конечно, не обходится; и на трибуну стали выходить одинъ за другимъ ораторы, разсуждавшіе всѣ какъ одинъ, такъ что для экономіи времени можно было бы съ удобствомъ ограничиться первымъ. Всѣ они говорили о солидарности и братствѣ рабочихъ, о необходимости и силѣ рабочаго общества, о великомъ значеніи труда и т. д. «Всѣ мы братья», начиналъ рѣчь одинъ; «мы всѣ братья», для разнообразія кончалъ свою рѣчь другой; при этомъ всѣ много махали руками, въ патетическихъ мѣстахъ даже били себя въ грудь; одинъ женевецъ вышелъ даже на кафедру съ коммунистической рѣчью и былъ принятъ за французскаго agent provocateur, — однимъ словомъ все было, какъ слѣдуетъ; сходка, можно сказать, удалась. «Патроны не выдержатъ и недѣли», кричали ораторы; «не выдержатъ, не выдержатъ», надрывались слушатели: «такъ стачка, господа?» гремѣло съ трибуны. «Стачка, стачка!» ревѣла толпа, изъ которой, можетъ быть, только треть принадлежала къ индустріи построекъ, и слѣдовательно была прямо заинтересована въ вопросѣ. Составили протоколъ, въ которомъ говорилось, что послѣ обсужденія дѣла, собраніе единодушно рѣшило, что рабочіе трехъ ремеслъ индустріи построекъ не будутъ работать, пока патроны не, согласятся на ихъ требованія, именно на сбавку числа рабочихъ часовъ съ двѣнадцати на десять, на уничтоженіе задѣльной платы и на заработную плату 40—50 сантимовъ въ часъ, что уравнивало бы заработную плату различныхъ рабочихъ. Затѣмъ рабочіе разошлись тихо и мирно, рѣшивъ не являться на другой день на работу, и передавъ веденіе всего дѣла т. е. организацію стачки, въ руки комиссіи дѣйствія (Commission d’action), состоящей изъ трехъ рабочихъ, женевцевъ, — Мермильо, Вейерманна и Пальяра. Борьба перешла, такимъ образомъ, на практическую почву.
Что въ своемъ отчетѣ объ этомъ собраніи Женевскій журналъ сказалъ, что международное общество рѣшило одѣлить стачку въ Женевѣ, — помимо желанія заинтересованныхъ рабочихъ и только повинуясь приказамъ изъ Лондона и Парижа — что Liberté опровергла это и заявила, что стачка рѣшена не интернаціональнымъ обществомъ, а соотвѣтствующими секціями — все это въ порядкѣ вещей, все это разумѣется само собою, такъ что почти лишне и говорить объ этомъ. Что Женевскій журналъ пустилъ въ ходъ всѣ пружины, чтобы вызвать вмѣшательство федеральныхъ штыковъ, что сталъ разсказывать объ ужасныхъ насиліяхъ, дѣлаемыхъ международнымъ обществомъ рабочихъ, держась теоріи донъ Вазиліо «calomniez, calomniez, il en reste toujours quelque chose», что онъ всѣми силами старался вызвать уличные безпорядки, — все это тоже понятно; эта маленькая военная хитрость, по его мнѣнію, позволительна противъ врага; что Женевскій журналъ всѣ эти милыя выходки сопровождалъ заявленіями своей любви къ рабочему классу, своими пожеланіями ему всякихъ благъ, — все это тоже разумѣется само собою.
Не смотря на то, что стачка рабочихъ подготовлялась уже давно какъ мы видѣли, и какъ еще болѣе увидимъ ниже, не смотря на то, что разрывъ между патронами и рабочими былъ уже очевиденъ, патроны никакъ не ожидали, что стачка состоится, а главное, никакъ не ожидали, что рабочіе рѣшатся на нее, такъ какъ для нихъ это значитъ отказаться отъ насущнаго хлѣба для себя и своего семейства. Видя, что стачка, однако, состоялась, они тоже въ свою очередь собрались, чтобъ обсудить, какъ поступать и что дѣлать въ виду такого рѣшенія рабочихъ. Собрались они, конечно, въ аристократическомъ казино, — поставили у входа человѣка, который отбиралъ билеты у входящихъ, такъ что собраніе состояло только изъ самыхъ надежныхъ людей, которые сора изъ избы уже никакъ не вынесутъ, между тѣмъ какъ собраніе рабочихъ было открыто каждому, желающему послушать, что тамъ говорится. Рабочіе очистили даже одну изъ трибунъ корреспонденту Женевскаго журнала, а когда корреспондентъ Liberté явился было въ казино, то ему, конечно, начисто отказали въ правѣ присутствовать при засѣданіи. Однако, какъ ни строги были принятыя патронами мѣры, но въ городѣ стало извѣстно, что нѣкоторые патроны изъ мелкихъ, и во главѣ ихъ Вейбель и Жакеро, уговаривали собраніе уступить, или, по крайней мѣрѣ, сообразить, на сколько возможно рабочимъ уступить, опираясь на то, что процентъ антрепренеровъ такъ великъ, что уступка не составитъ для нихъ существенной потери. Но нѣсколько атрепренеровъ-богачей рѣшили не уступать ничего, и задавить общими силами того изъ патроновъ, который захотѣлъ бы сдѣлать рабочимъ уступку; Кривелли, въ особенности энергически поддержалъ партію сопротивленія, сказавъ, что если рабочіе заупрямятся, то онъ выпишетъ изъ бѣдныхъ провинцій Италіи рабочихъ, которые будутъ работать за половинную плату, и такимъ образомъ своей конкуренціей окончательно убьетъ женевскій рабочій классъ, и уговаривалъ другихъ патроновъ поступить такимъ же образомъ.
Болѣе непосредственнымъ результатомъ собранія патроновъ было слѣдующее воззваніе къ рабочимъ, наклеенное въ видѣ афишъ, 26-го марта, на всѣхъ углахъ города:
"Стачка угрожаетъ вашимъ и нашимъ интересамъ; останавливая работу и дѣла на все лѣто, она приноситъ намъ раззореніе и нищету; она вноситъ раздоръ въ страну и въ нашу индустрію, она составляетъ несчастіе для всѣхъ и гибель для васъ.
"Вызвали ли, рѣшили ли мы эту стачку?
"Нѣтъ, ее вызвало, ее рѣшило международное общество; оно предписываетъ и организуетъ ее.
"Международное общество хочетъ предписывать свою волю патронамъ и рабочимъ, хочетъ присвоить себѣ Право управленія всѣмъ, что касается работы.
"Патроны энергически протестуютъ противъ этого посягательства на ихъ свободу (еще бы!) и надѣятся, что вы тоже свергнете ярмо, которое хотятъ наложить на васъ.
"Вы, работавшіе въ Женевѣ, нуждаетесь ли вы въ опекѣ иностраннаго общества[1], если хотите обратиться въ патронамъ съ требованіями, кажущимися вамъ справедливыми и основательными? Развѣ до сего времени мы не жили всегда въ мирѣ? Мы и теперь готовы выслушать васъ! Зачѣмъ же поселять между нами раздоръ, зачѣмъ собирать вамъ его горькіе плоды?
"Зачѣмъ противопоставлять интересы рабочихъ и патроновъ? Интересы эти одни и тѣже. Многіе изъ васъ сдѣлаются еще патронами, многіе изъ насъ были рабочими! Неужели мы забудемъ эти узы, и еще болѣе тѣ, которыя связываютъ въ каждой свободной странѣ гражданъ между собою? Неужели мы не удалимъ изъ среды нашей элементы раздора, вносимые и поддерживаемые деньгами иностранцевъ[2].
"Работники!
"Отвергая международное общество, мы не отвергаемъ васъ. Патроны готовы улучшить вашъ бытъ, насколько позволяетъ это настоящее состояніе нашей индустріи; уже нѣкоторые увеличили заработную плату; уже мы рѣшили сбавить число часовъ работы въ день съ двѣнадцати на одинадцать; положитесь на насъ![3].
"Если вы понимаете ваши истинные интересы, если вы поможете намъ, спокойствіе не будетъ нарушено, работа ваша не будетъ остановлена; если же вы позволите предписать себѣ волю интернаціональнаго общества, мы примемъ борьбу; сильные нашимъ согласіемъ и единствомъ, мы сгруппируемъ для этой борьбы всѣ наши силы. Мы не потерпимъ, чтобъ международное общество убило одну за другою всѣ отрасли нашей промышленности отдѣльными стачками; мы прекратимъ всѣ работы; мы не отступимъ даже передъ этимъ средствомъ, слагая отвѣтственность за него на тѣхъ, кто принудитъ насъ къ этому.
«Съ вашею энергическою помощью мы можемъ избѣгнуть общаго прекращенія работъ; не поддавайтесь тиранніи[4] международнаго общества: независимые, свободные рабочіе, съумѣйте отстоять вашу свободу, и, высказавъ ваше мнѣніе, докажите, что интернаціональное общество представляетъ только ничтожное меньшинство, угрозы и насилія котораго не пугаютъ васъ.»
Центральный комитетъ:
Пфлюгеръ, президентъ; Оливо, Вейбель, Эллесъ,
Читатель видитъ, что все это таже, прежняя тактика увѣрять рабочихъ, что они вовсе не хотятъ никакихъ измѣненій, а требуютъ ихъ только по принужденію международнаго общества. Замѣтимъ мимоходомъ, что въ самомъ комитетѣ патроновъ изъ девяти членовъ пять не женевцы, а между тѣмъ комитетъ разглагольствуетъ о вмѣшательствѣ иностранцевъ. Дѣло въ томъ, что патронамъ всего важнѣе было раздѣлить рабочихъ, разсорить ихъ съ международнымъ обществомъ, по крайней мѣрѣ, поселить въ нихъ недовѣріе къ нему; для достиженія этого они были готовы на какія угодно уступки, очень хорошо понимая, что разъ сила рабочихъ сломлена, то очень легко будетъ свести заработную плату на прежній минимумъ. Съ первого же дня стачки они сбавляютъ одинъ часъ работы (рабочіе требуютъ сбавки двухъ часовъ), и даже увѣряютъ, что готовы на уступки и относительно заработной платы, лишь бы рабочіе оставили международное общество. Нѣкоторые патроны довели махіавелизмъ до того, что платили своимъ рабочимъ и содержали ихъ во время стачки, сдѣланной противъ нихъ же, патроновъ, -лишь бы рабочіе не ходили на засѣданія интернаціональнаго общества, и не вступали въ него членами.
На воззваніе патроновъ рабочій комитетъ дѣйствія отвѣчалъ слѣдующей прокламаціей:
"Рабочіе!
"Послѣ семи недѣль, употребленныхъ на то, чтобъ сговориться и соединиться между собою, патроны отвѣчали рѣшительнымъ отказомъ обсуждать съ вашими представителями ваши требованія.
"Вслѣдъ за этимъ отказомъ они стараются, въ своемъ возвваніи, отдѣлить васъ отъ международнаго общества; упорствуя въ нарочно распущенной врагами рабочихъ лжи, патроны утверждаютъ, что стачка вызвана интернаціональнымъ обществомъ, что оно предписало и организовало ее, что оно хочетъ предписывать свою волю патронамъ и рабочимъ, и распоряжаться всѣмъ, касающемся работы.
"Рабочіе!
"Намъ стоитъ только напомнить факты, чтобъ опровергнуть эту ложь.
"Вы знаете, что только послѣ окончательной неудачи всѣхъ нашихъ частныхъ попытокъ, мы рѣшили поручить наше дѣло интернаціональному обществу, итакъ не оно хотѣло предписывать вамъ свою волю, напротивъ того, — вы сами, надѣясь на принципъ солидарности, составляющій основаніе ея програни, поручили обществу ваши интересы.
"Итакъ это ложь, будто международное общество дѣлаетъ вамъ насиліе; вы заявите передъ общественнымъ мнѣніемъ, что вы сами хотѣли и хотите вмѣшательства общества; вы будете энергически протестовать противъ клсветъ, распускаемыхъ на этотъ счетъ съ цѣлью исказить истину.
"Еще разъ, и теперь мы адресуемся ко всѣмъ нашимъ согражданамъ, какого бы мнѣнія они ни были; мы по чести объявляемъ, что международное общество не есть иностранное общество, слѣпо исполняющее получаемыя имъ извнѣ приказанія. Каждая секція его живетъ своею собственною, независимою жизнью, и въ своихъ рѣшеніяхъ сообразуется только съ мѣстными условіями до тѣхъ поръ, пока необходимость борьбы не принудитъ ее обратиться къ солидарности другихъ секцій.
"Мы надѣемся, что намъ не нужно будетъ, для поддержки нашихъ правъ, помощи нашихъ братій другихъ странъ; надѣемся, что патроны увидятъ свою ошибку, измѣнятъ свое рѣшеніе, и удовлетворятъ нашимъ требованіямъ.
"Если же нѣтъ, то мы минуты не поколеблемся воспользоваться всею силою, которую даетъ намъ организація международнаго общества.
"Рабочіе!
"Если патроны дѣйствительно хотятъ, какъ увѣряютъ, улучшить вашу участь, то они обязаны отказаться отъ этихъ тонкостей и раздѣленій, только поддерживающихъ раздоръ. Пусть ассоціація патроновъ вступитъ въ переговоры съ ассоціаціей рабочихъ, иначе они могутъ быть увѣрены, что и мы тоже не отступимъ.
"Съ помощью патроновъ мы не прибѣгли бы къ стачкѣ; се вызвали только ихъ наглость и гордость. Вы съумѣете выказать имъ нашу волю и ваше рѣшеніе бороться не разъединяясь.
Женева, 20 мая 1868.
Мермильо.
Вейерманнъ.
Пальяръ.
Въ отвѣтъ на эту прокламацію комитета рабочихъ патроны отвѣчали порознь отдѣльными письмами къ редактору Женевскаго журнала, гдѣ оыи увѣряли, что стачка была для нихъ сюрпризомъ, что еще въ понедѣльникъ они разговаривали съ своими рабочими и что тѣ не предлагали никакихъ требованій, и что они были очень удивлены, когда рабочіе на слѣдующій день не явились на работу.
Каждый изъ этихъ патроновъ честью завѣрялъ, что отъ него рабочіе не требовали прибавки платы и вообще измѣненія условій работы, и что поэтому они и видятъ въ стачкѣ не желаніе рабочихъ, а волю международнаго общества. И точно, — въ этомъ они были правы; работники дѣйствительно ничего не говорили никому изъ нихъ о прибавкѣ платы и сбавкѣ числа рабочихъ часовъ, — но это по той простой причинѣ, что рабочіе очень хорошо понимали всю безполезность этихъ одиночныхъ требованій, и потому просили адресоваться съ своими требованіями къ ассоціаціи антрепренеровъ съ тѣмъ, что если условія работы будутъ измѣнены, то чтобъ они были измѣнены одинаково вездѣ, и заработная плата была вездѣ одинакова. Такъ напр. Вейбель, членъ комитета я секретарь ассоціаціи патроновъ, въ своемъ письмѣ къ редактору Женевскаго журнала, тоже жаловался, что рабочіе прекратили у него работу, не сказавъ ему ничего предварительно о своихъ требованіяхъ (это тотъ самый антрепренеръ, который "изумилъ публику, разсказавъ, что онъ платитъ своимъ рабочимъ но два франка за двѣнадцать часовъ работы). Въ отвѣтъ на это письмо комитетъ рабочихъ напечаталъ всю переписку свою съ патронами по дѣлу прибавки заработной платы, причемъ оказалось, что нѣкоторыя письма патроновъ, заключавшія отказъ, были писаны и подписаны Вейбелемъ, увѣрявшимъ, что стачка была для него сюрпризомъ, такъ какъ работники ничего не говорили ему; онъ умолчалъ только, что они писали, и что онъ отвѣчалъ имъ отказомъ на ихъ требованія. Наивный буржуа, — онъ думалъ, что его дипломатію не выведутъ на чистую воду!
Эта переписка съ патронами, напечатанная комитетомъ рабочихъ имѣетъ свой интерессъ въ томъ отношеніи, что изъ нея видно, какъ безцеремонно обращались патроны съ рабочими; мы приведемъ вкратцѣ факты.
Въ началѣ января 1868 года рабочіе индустріи построекъ въ своемъ общемъ собраніи рѣшили обратиться къ патронамъ съ просьбою измѣнить условія работы, такъ какъ положеніе рабочихъ этого рода чрезвычайно горестно. Требованія рабочихъ были слѣдующія:
1) Плата по часамъ, а не по днямъ.
2) Сбавка двухъ часовъ работы въ день (десять вмѣсто двѣнадцати).
3) Увеличеніе заработной платы но объявленному тарифу для каждой отрасли промышленности построекъ, — увеличеніе, составляющее круглымъ счетомъ около 20 % противъ прежняго.
4) Уничтоженіе задѣльной платы.
Протоколъ собранія, эти требованія, ихъ объясненія и доказательства ихъ справедливости были напечатаны и посланы къ патронамъ съ просьбою отвѣтить президенту общества рабочихъ. Намѣтимъ, между прочимъ, что никогда еще рабочіе эти не принадлежали къ международному обществу.
Прошли три недѣли, а отвѣта отъ патроновъ все не приходило. Между тѣмъ, предвидя близкую борьбу, патроны составили между собою ассоціацію, и выбрали пока, до окончательной организаціи, временный комитетъ. Рабочіе снова обратились къ патронамъ, и на этотъ разъ къ Бролье, члену временнаго комитета, съ тою же просьбою и съ тѣми же требованіями. Бролье отвѣчалъ 19 февраля, т. е. мѣсяцъ спустя послѣ первого письма рабочихъ, что онъ, какъ членъ временнаго комитета, ничего не можетъ отвѣтить имъ, и чтобы они обратились къ общему собранію ассоціаціи патроновъ.
Рабочіе думали, что наконецъ общее собраніе хоть отвѣтитъ имъ, — но ошиблись. Видя что отвѣта нѣтъ, они, 3 марта, снова обратились къ Бролье съ тою же просьбою, и 4 марта получили снова отвѣтъ, что общее собраніе состоится, вѣроятно, черезъ недѣлю или двѣ, и тогда разсмотритъ ихъ требованія; при этомъ онъ прибавилъ, что заранѣе предупреждаетъ рабочихъ, что въ ассоціаціи патроновъ основнымъ принципомъ принята полная свобода, — говоря этимъ, что патроны ни на какія общія требованія и общія измѣненія не согласятся. Рабочіе, 9 марта, снова обращаются съ просьбою, чтобы патроны хоть разсмотрѣли предложенныя ими измѣненія въ условіяхъ работъ; въ отвѣтъ имъ комитетъ объявляетъ себя не компетентнымъ, и говоритъ, чтобы они подождали общаго собранія, которое, между тѣмъ, сбиралось чуть не каждый день; нѣкоторые патроны были согласны на уступки, но богатѣйшіе ни за что не хотѣли уступить, и грозили въ случаѣ, если кто согласится на уступку, то хоть работать въ убытокъ себѣ, но подорвать его. Тутъ же было сдѣлано и знаменитое предложеніе отказывать отъ работы всѣмъ рабочимъ, принадлежащимъ къ международному обществу.
Рабочіе, видя, что ихъ водятъ за носъ втеченіе шести недѣль, и что этимъ путемъ они не добьются отвѣта, рѣшились, наконецъ, выбрать особую комиссію изъ трехъ членовъ, взятыхъ изъ центральнаго комитета международнаго общества. Комиссія эта снова обратилась къ Бролье, все съ тою же просьбою разсмотрѣть наконецъ требованія рабочихъ. Бролье назначилъ имъ свиданіе, на которомъ и обѣщалъ представить общему собранію письма, мотивированныя требованія рабочихъ, съ тѣмъ чтобы общее собраніе призвало депутатовъ отъ рабочихъ, и вмѣстѣ съ ними обсудило дѣло. Наконецъ и общее собраніе состоялось 18 марта, а депутатовъ отъ рабочихъ и не думали звать; мало того, даже не отвѣчали рабочимъ, читали ли ихъ требованія.
Видя, что патроны рѣшились игнорировать требованія рабочихъ, и что всѣ эти проволочки — не больше какъ уловки, чтобы ничего не отвѣтить, комиссія напечатала въ женевскихъ журналахъ письмо къ ассоціаціи патроновъ. Въ письмѣ этомъ, писанномъ очень спокойно и совершенно миролюбиво, комиссія напоминаетъ патронамъ, что, не смотря на всѣ старанія свои, рабочіе никакъ не могутъ получить даже простого отвѣта на свои письма, что съ депутатами ихъ патроны, повидимому, не хотятъ говорить, и что поэтому они рѣшаются снова обратиться къ патронамъ, прося ихъ придти въ назначенное время въ театральное кафе для переговоровъ. Въ отвѣтъ на это письмо патроны, наконецъ, заявили что, по разсмотрѣніи требованіи рабочихъ, ассоціація патроновъ рѣшила, что они ни въ какіе переговоры съ рабочими вступать не желаютъ.
Это было каплей, переполнившей чашу; восемь недѣль проволочекъ, откладываній, молчанія, чтобы патронамъ имѣть время организоваться, и наконецъ, когда ассоціація патроновъ готова, — они даже не отказываютъ рабочимъ въ ихъ требованіяхъ, они просто отказываются говорить съ ними объ этихъ требованіяхъ. Теперь было для всѣхъ ясно, что никакіе переговоры съ патронами невозможны; что на миролюбивую сдѣлку буржуа отвѣчаютъ разными окольными уловками, и потому вопросъ самъ собою вступилъ на почву открытой борьбы. О ходѣ и результатахъ ея мы поговоримъ въ слѣдующей книжкѣ «Дѣла».
- ↑ Все таже система выставлять интернаціональное общество чѣмъ-то чужимъ, навязывающимся женевцамъ.
- ↑ Странный упрекъ со стороны людей, имѣющихъ огромные капиталы въ разныхъ иностранныхъ компаніяхъ и банкахъ, и деньги иностранцевъ въ своихъ банкахъ; жаль только, что упрекъ несправедливъ, и что женевскіе рабочіе ни откуда не получали этихъ иностранныхъ денегъ.
- ↑ Какая трогательная наивность: чтобы рабочіе положились на людей, съ которыми у нихъ идетъ борьба?
- ↑ Опять этотъ вѣчный припѣвъ о тиранніи международнаго общества; патроны во что бы то ни стало хотятъ представить своихъ швейцарскихъ рабочихъ въ видѣ какихъ-то агнцевъ-идіотовъ, которыхъ можетъ запугать и захватить въ свои руки иностранное общество, составляющее меньшинство.