БЛЕСТЯЩІЕ ЖЕНИХИ.
правитьПРЕДИСЛОВІЕ
правитьКороль, стремящійся только къ необыкновеннымъ вещамъ во всемъ томъ, что онъ предпринимаетъ, захотѣлъ устроить для двора развлеченіе, которое было бы составлено изъ всего того, что можетъ дать сцена; чтобы осуществить эту обширную идею и связать столько разнородныхъ вещей, его величество избралъ въ видѣ сюжета исторію двухъ принцевъ-соперниковъ, которые, проводя лѣтнее время въ долинѣ Темпейской, гдѣ должно было состояться празднество пиѳійскихъ игръ, окружаютъ молодую принцессу и ея мать всевозможными любезностями.
Какъ видно изъ этого предисловія Мольера, сюжетъ пьесы былъ указанъ самимъ Людовикомъ XIV. Написанные спеціально для двора, «Блестящіе женихи» ставились только при дворѣ и могли, по замѣчанію Вольтера, имѣть успѣхъ только тамъ, благодаря тому, что они были способны развлекать зрителей и были написаны кстати. Мольеръ не заблуждался относительно значенія этой пьесы и не поставилъ даже ее у себя въ театрѣ; это произведеніе было напечатано впервые послѣ его смерти въ изданіи Вино (Vinot) и Лагранжа. Въ 1688 году французскіе актеры пытались извлечь эту пьесу изъ забвенія, въ которое она впала; но послѣ девяти представленій, очень мало посѣщаемыхъ, они сняли ее со сцены. Данкуръ въ 1704 году снова пытался, при помощи измѣненныхъ интермедій, поставить на сценѣ «Блестящихъ жениховъ», но эта попытка, какъ и въ 1688 г., не имѣла успѣха.
Два главныхъ характера выдѣляются въ этой пьесѣ: личность шута, ни въ чемъ не похожаго на Морона изъ «Принцессы Элиды», личность, которая въ сущности, слѣдуя справедливому указанію Вольтера, является только ловкимъ человѣкомъ, имѣющимъ право все говорить и пользующимся этимъ удачно и тонко, — и личность астролога. — Мольеръ, вставляя это послѣднее дѣйствующее лицо, желалъ посмѣяться надъ очень распространеннымъ вѣрованіемъ того времени, надъ судебною астрологіей, надъ которой смѣялись также Лафонтенъ и Фенелонъ.
Если вѣрить нѣкоторымъ комментаторамъ, Мольеръ въ роли Эрифиліи намекалъ на внучку Генриха IV и на ея страсть къ Лозену (Lauzun). По мнѣнію Петито, «за годъ передъ представленіемъ „Блестящихъ жениховъ“ Людовикъ XIV приказалъ этой принцессѣ отказаться отъ мысли — выйти замужъ за ея возлюбленнаго; черезъ два мѣсяца она въ отчаяніи видѣла, какъ его заключили въ Пиньероль. Людовикъ XIV далъ сюжетъ этой пьесы Мольеру; мемуары его эпохи единодушно подтверждаютъ это; но предписывалъ ли онъ намекать на это? — въ этомъ можно очень сомнѣваться. Естественно предположить, что король поручилъ автору написать комедію, гдѣ бы два принца состязались въ умѣніи ослѣпить и очаровать принцессу, и что Мольеръ, чтобы придать интересъ столь скромному сюжету, представлявшему мало матеріала для пяти актовъ, прибавилъ эту любовь, изображеніе которой должно было имѣть успѣхъ у присутствующаго двора, знавшаго всю эту интригу. Только одна внучка Генриха IV должна была страдать».
Проницательность Петито на этотъ разъ измѣнила ему. Какъ бы ни былъ смѣлъ Мольеръ, можно ли вообразить себѣ, чтобы онъ отважился выставить на сценѣ, въ присутствіи всего двора, принцессу королевской крови? Какъ предположить, что король допуститъ это? Можно а priori назвать увѣреніе Петито, даже становясь на точку зрѣнія простыхъ приличій, слишкомъ смѣлымъ. Обращаясь же къ фактамъ, мы узнаемъ, что это увѣреніе ложно. Ташеро въ слѣдующемъ отрывкѣ не оставляетъ никакихъ сомнѣній на этотъ счетъ: "Хорошо извѣстный характеръ Мольера былъ бы достаточнымъ опроверженіемъ страннаго предположенія, высказаннаго въ приведенныхъ нами строкахъ; мы надѣемся, что нѣтъ никого, кто, прочитавъ «Мизантропа» и «Тартюфа», не узналъ бы, на ряду съ высокимъ талантомъ, хорошаго человѣка, съ благороднымъ сердцемъ. Заслуживалъ ли бы авторъ подобной оцѣнки, если бы, злоупотребляя покровительствомъ монарха, сталъ оскорблять несчастную принцессу, выставляя ее передъ глазами всего двора, передъ глазами всей Франціи? Но есть еще болѣе вѣскій отвѣтъ на это предположеніе, обидное для Мольера: "Все это основано на анахронизмѣ. Петито говоритъ, что «за годъ до представленія „Блестящихъ жениховъ“ Людовикъ XIV приказалъ принцессѣ отказаться отъ надежды выйти замужъ за своего возлюбленнаго». Это объявленіе короля принцессѣ происходило только въ четвергъ, 18-го декабря 1670 года, какъ утверждаютъ современные анналы, именно — очень подробное письмо г-жи де-Севинье отъ 19-го декабря 1670 г. Между тѣмъ «Блестящіе женихи» были поставлены на сценѣ, какъ мы указывали, 7 сентября 1670 года, т.-е. за три мѣсяца до того времени, когда стали извѣстны огорченіе и страсть принцессы, а не черезъ годъ. Поэтому невозможно, какими бы злыми ни были намѣренія Мольера, чтобы онъ намекалъ на эту интригу".
Чтобы восполнить историческую сторону интересующей насъ пьесы, мы прибавимъ, что, по словамъ комментатора Бре, Гальяръ, въ своемъ «Похвальномъ словѣ Корнелю», первый замѣтилъ, что Мольеръ, вѣроятно, подражалъ въ своихъ «Блестящихъ женихахъ» героической комедіи «Don Sancho». На самомъ дѣлѣ, Состратъ, подобно дону Санчо, является героемъ, несмотря на его стѣсненныя обстоятельства, питая страсть къ принцессѣ, которая одинаково краснѣетъ и отъ любви, внушенной ею, и отъ любви, испытываемой ею самою къ неизвѣстному человѣку. Наконецъ, какъ у дона Санчо, у Сострата два принца-соперника; ему приходится самому назвать одного изъ этихъ двухъ соперниковъ, наиболѣе достойнаго руки принцессы. Этими двумя чертами ограничивается сходство двухъ произведеній.
Базенъ справедливо называетъ «Блестящихъ жениховъ» — попурри изъ комедіи, пасторали, пантомимы и балета, и указываетъ, по поводу созданія подобнаго рода произведеній, тѣ подробности, которыя, намъ кажется, мы должны воспроизвести здѣсь, такъ какъ онѣ затрагиваютъ одновременно исторію театральнаго искусства и, въ частности, — исторію пьесъ нашего автора. "Мольеръ, — говоритъ Базенъ: — сочинивъ «Блестящихъ жениховъ», взялъ на себя обязанность, принадлежавшую скорѣе Бенсераду и вызывающую невѣрное толкованіе. Настоящій случай даетъ намъ поводъ объяснить это. Придворные балеты составлялись изъ выходовъ, стиховъ и разсказовъ. «Выходы» были нѣмые; на сценѣ показывались лица, которыхъ поэтъ надѣлялъ характерами, костюмами и движеніями, заставляя ихъ въ танцѣ изображать дѣйствіе. Программы или либретто, раздаваемыя зрителямъ, давали понятіе о томъ, кто были танцовщики и что они хотѣли выразить. Всегда прибавляли нѣкоторые мадригалы, восхвалявшіе лицъ, которыя должны были показаться въ различныхъ роляхъ, и вотъ это-то называлось «стихами», не произносившимися на сценѣ, не входившими въ составъ дѣйствія, такъ какъ ихъ читали глазами или про себя въ публикѣ, — при чемъ актеры въ этомъ не принимали участія, если не считать того, что они давали матеріалъ для этихъ стиховъ. Наконецъ существовали еще «разсказы»: это были тирады и куплеты, исполнявшіеся дѣйствующими лицами не танцующими, большею частью — актерами, и относившіеся къ сюжету каждаго выхода. Бенсерадъ придумывалъ «выходы» и, слагая риѳмованные «разсказы», какъ это дѣлалось и до него, стремился придавать поистинѣ новую манеру своимъ стихамъ. Онъ примѣшивалъ къ нимъ всегда — съ остроуміемъ, часто — очень смѣло, общія черты между актеромъ и изображаемымъ имъ лицомъ, дѣлая иногда лестныя, иногда пикантныя сопоставленія между танцовщикомъ, названнымъ въ программѣ, и ролью, ему назначенною. Конечно, это не было произведеніе высшаго качества; но надо замѣтить, что автору особенно удавались подобныя вещи, и въ теченіе двадцати лѣтъ онъ варьировалъ, съ необыкновенною удачею, шутки и топкія шалости, текстъ которыхъ измѣнялся рѣдко. Чтобы судить о томъ, что онъ могъ сдѣлать въ этомъ родѣ, достаточно было видѣть, сколько разъ онъ съ успѣхомъ восхвалялъ солидныя достоинства маркиза Суакура или оправдывалъ уродство маркиза де-Жанлиса. Послѣднимъ произведеніемъ этою рода, написаннымъ тогда Бенсерадомъ, былъ «Королевскій балетъ Флоры», исполненный въ февралѣ 1669 г.; въ одномъ рондо, обратившись къ дамамъ, онъ объявилъ, что онъ покидаетъ это ремесло. Мольеръ получилъ приказаніе замѣнить его; и въ королевскихъ развлеченіяхъ 1670 г., исключая только сюжета, придуманнаго королемъ, все, что видѣли и слышали, все, что читали, исходило отъ него. Вполнѣ правдоподобно, что, какъ и всѣ люди, отказавшіеся отъ своего дѣла, Бенсерадъ выказалъ себя завистникомъ по отношенію къ своему преемнику и передъ представленіемъ посмѣялся надъ двумя неудачными стихами, которые должны были быть пропѣты въ пасторали. Мольеръ отомстилъ за себя, пародируя въ стихахъ, предназначенныхъ для короля, ту форму, въ которой его предшественникъ выражалъ обыкновенно похвалу; но онъ не, пытался подражать ему въ эпиграммѣ. Придворные, какъ всегда, много смѣялись, видя поддѣлку подъ то, чему они привыкли аплодировать, и «Бенсерадъ оказался осмѣяннымъ въ своей собственной области».
Аристіона, принцесса, мать Эрифиліи.
Эрифилія, дочь Аристіоны.
Ификратъ, Тимоктъ, принцы, женихи-соперники Эрифиліи.
Состратъ, военачальникъ, влюбленный въ Эрифилію.
Клеониса, довѣренная Эрифилія.
Анаксархъ, астрологъ.
Клеонъ, сынъ Анаксарха.
Хоребъ, состоящій въ свитѣ Аристіоны.
Клитидъ, придворный тутъ изъ свиты Эрифиліи.
Мнимая Венера, сообщница Анаксарха.
Эолъ.
Тритоны, поющіе.
Рѣки, поющія.
Амуры, поющіе.
Ловцы коралловъ, танцующіе.
Нептунъ.
Шесть морскихъ божковъ, танцующіе.
Балетъ трехъ пантомимъ.
Нимфа Темпейской долины.
Восемь статуй, танцующихъ.
Балетъ четырехъ пантомимъ.
Праздникъ ливійскихъ игръ.
Жрица.
Двое жрецовъ, танцующихъ.
Шесть исполнителей жертвоприношенія, несущихъ сѣкиры, танцующихъ.
Хоръ народный.
Шесть волтижеровъ на лошадяхъ.
Шесть вождей рабовъ, танцующихъ.
Восемь рабовъ, танцующихъ.
Четыре человѣка, вооруженныхъ по-гречески.
Четыре женщины, вооруженныя по-гречески.
Вѣстникъ.
Шесть трубачей.
Литаврщикъ.
Аполлонъ.
Спутники Аполлона, танцующіе.
ИНТЕРМЕДІЯ ПЕРВАЯ.
правитьЭолъ. О, вѣтеръ буйный, врагъ веселья,
Сокройся въ глубинѣ ущелья!
Пусть рѣетъ тихо надъ водой
Зефировъ и амуровъ рой.
Тритонъ. Чьи взоры свѣтятъ намъ въ обители Ѳетиды?
Сюда, тритоны всѣ! Сокройтесь, нереиды!
Всѣ тритоны. Навстрѣчу двумъ принцессамъ поспѣшимъ
И пѣніемъ хвалу красѣ ихъ воздадимъ.
Одинъ изъ амуровъ. Краса въ нихъ блещетъ неземная!
Другой амуръ. Предъ ней чье сердце устоитъ?
Третій амуръ. Венера, наша мать родная,
Чаръ дивныхъ менѣе таитъ!
Тритонъ. Какой величественный видъ!
Сейчасъ великій богъ, Нептунъ, съ блестящей свитой
Нашъ берегъ, волнами омытый,
Своимъ присутствіемъ почтитъ.
Хоръ. Пусть пѣнье наше снова
Подъ сводомъ неба голубого
Восторгомъ прозвучитъ!..
Нептунъ. Мнѣ сила грозная дана
По волѣ неба межъ богами,
И мощь моя для всѣхъ страшна:
Я царь надъ синими волнами.
Безъ исключенья всѣ края
Должны дрожать передо мною,
И нѣтъ земель, которыхъ я
Не могъ бы вмигъ залить волною.
Ничто не въ силахъ задержать
Моихъ могучихъ водъ разлива;
Запруды тщетно воздвигать:
Найдутъ дорогу волны живо!
Но ярость волнъ моихъ я самъ
Умѣю сдерживать браздами,
Я позволяю по волнамъ
Свободно плыть подъ парусами.
Хотя, какъ тонутъ корабли,
Порой бываю я свидѣтель —
Не ропщутъ жители земли:
Въ волнахъ не гибнетъ добродѣтель.
Первый изъ морскихъ боговъ.
У насъ сокровищъ тьма сокрыта подъ волнами;
На берегъ смертные сбѣгаются толпами,
И всѣ счастливцами тотчасъ же могутъ быть —
Лишь стоитъ милость имъ Нептуна заслужить.
Второй изъ морскихъ боговъ.
Довѣрясь богу волнъ сѣдыхъ,
Плыви, морякъ, отваги полный;
Пускай непостоянны волны, —
Правитель постояненъ ихъ!
Третій изъ морскихъ боговъ.
У всѣхъ пусть къ плаванью живѣе будетъ рвенье,
Зато окажетъ намъ Нептунъ благоволенье…
ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.
правитьКлитидъ (въ сторону). Онъ занятъ своими мыслями.
Состратъ (полагая, что онъ одинъ). Нѣтъ, Состратъ, я но вижу ничего, къ чему бы ты могъ прибѣгнуть; страданья твои такого рода, что у тебя нѣтъ никакой надежды освободиться отъ нихъ..
Клитидъ (въ сторону). Онъ разсуждаетъ самъ съ собою.
Состратъ (полагая, что онъ одинъ). Увы!
Клитидъ (въ сторону). Вотъ вздохи, которые говорятъ кое о чемъ; мое предположеніе оправдывается.
Состратъ (полагая, что онъ одинъ). На какихъ несбыточныхъ мечтаньяхъ, скажи, пожалуйста, могъ бы ты основать хотя какую-либо надежду? Что можешь ты ожидать впереди кромѣ длиннаго, томительнаго ряда дней, полныхъ тоски и горя, кромѣ страданій, конецъ которымъ положить лишь смерть?
Клитидъ (въ сторону). Эта голова гораздо въ большемъ затрудненіи, нежели моя.
Состратъ (полагая, что онъ одинъ). Сердце мое, сердце мое! Куда ты меня завело?
Клитидъ. Мое почтеніе, господинъ Состратъ.
Состратъ. Куда ты идешь, Клитидъ?
Клитидъ. Нѣтъ, прежде вы отвѣтьте мнѣ, что вы тутъ дѣлаете? Что за тайная меланхолія, что за мрачное настроеніе духа удерживаетъ васъ среди этихъ лѣсовъ въ то время, когда всѣ спѣшатъ толпою на великолѣпное празднество, которымъ любовь принца Ификрата украшаетъ морскую прогулку принцессъ, — въ то время, когда ихъ слухъ и зрѣніе услаждаются чудной музыкой и танцами, а прибрежныя скалы и воды украшены фигурами разнообразныхъ божествъ, чествующихъ красоту виновницъ торжества?
Состратъ. Я достаточно себѣ представляю, не видя его, это великолѣпіе; вѣдь обыкновенно на такихъ празднествахъ бываетъ столько народу и производятъ такую суматоху, что я счелъ благоразумнымъ не увеличивать числа докучныхъ зрителей.
Клитидъ. Вы знаете, что ваше присутствіе никогда ничего не можетъ испортить, и что вы вовсе не лишній, гдѣ бы вы ни присутствовали. Вы повсюду желанный гость; вы ни въ какомъ случаѣ не принадлежите къ разряду тѣхъ обиженныхъ природою личностей, которыхъ никогда не встрѣчаютъ привѣтливо взгляды монарховъ. Вы въ одинаковой степени чувствуете себя на мѣстѣ около обѣихъ принцессъ; и мать и дочь въ достаточной мѣрѣ даютъ вамъ чувствовать то уваженіе, съ которымъ онѣ къ вамъ относятся, чтобы вы могли не опасаться намозолить имъ глаза вашей личностью; и вѣдь въ концѣ концовъ васъ удержало здѣсь, навѣрно, не такого рода опасеніе.
Состратъ. Признаюсь тебѣ, что я не питаю большого любопытства къ такого рода вещамъ.
Клитидъ. Мой Богъ! Если не интересуешься самимъ празднествомъ, то во всякомъ случаѣ интересно пойти туда, гдѣ встрѣтишь всѣхъ; и, что бы вы тамъ ни говорили, во всякомъ случаѣ странно забираться одному во время такихъ торжествъ въ глушь лѣса и мечтать, какъ вы это дѣлаете теперь, не имѣя въ головѣ ничего такого, что приводило бы въ смущеніе.
Состратъ. Что же у меня такое, по-твоему?
Клитидъ. Гм! Не знаю, отъ кого, но здѣсь пахнетъ любовью. Нѣтъ, это не отъ меня… Ба! Да это, право, отъ васъ!
Состратъ. Ты съ ума сошелъ, Клитидъ!
Клитидъ. Нѣтъ, я въ здравомъ умѣ. Вы влюблены; у меня тонкое обоняніе, и я сразу это почувствовалъ.
Состратъ. Да откуда ты это взялъ?
Клитидъ. Откуда?.. Вы, вѣроятно, изрядно удивитесь, если я вамъ скажу еще — въ кого вы влюблены.
Состратъ. Я?
Клитидъ. Да. Бьюсь объ закладъ, что я сейчасъ отгадаю имя вашей возлюбленной. У меня есть свои секреты, какъ и у нашего астролога, которымъ такъ обворожена принцесса Аристіона; и если онъ умѣетъ читать въ звѣздахъ человѣческую судьбу, я умѣю читать въ, глазахъ людей имена тѣхъ особъ, въ которыхъ эти люди влюблены. Постойте немного и раскройте глаза. Первая буква — Э; затѣмъ р, и — Эри; ф, и — Эрифи; л, і, я — Эрифилія. Вы влюблены въ принцессу Эрифилію.
Состратъ. Ахъ, Клитидъ! Признаюсь, я не могу скрыть моего смущенія, ты меня поразилъ какъ громомъ.
Клитидъ. Вы видите, что я тоже ученый.
Состратъ. Ахъ! Если ты благодаря какой-нибудь случайности открылъ тайну моего сердца, то заклинаю тебя: не открывай ея никому и особенно храни эту тайну отъ несравненной принцессы, имя которой ты только-что произнесъ,
Клитидъ. Но если, слѣдя за вашими поступками, легко удалось раскрыть таимую вами страсть — мнѣ, постороннему человѣку, то возможно ли допустить,, чтобы ея не замѣтила сама принцесса Эрифилія? Красавицы, повѣрьте мнѣ, всегда самыя ясновидящія по части открытія того пыла, который онѣ возбуждаютъ; а языкъ взглядовъ и вздоховъ понятенъ лучше всего той, къ которой они относятся.
Состратъ. О, пусть, Клитидъ, пусть она видитъ, если можетъ, въ моихъ вздохахъ и взглядахъ ту любовь, которую внушаютъ мнѣ ея чары; но будемъ насторожѣ, чтобы уже никакой другой голосъ не могъ сообщить ей объ этомъ.
Клитидъ. Но чего вы боитесь? Возможно ли, чтобы тотъ самый Состратъ, который не побоялся ни Бревна ни всѣхъ галловъ, рука котораго такъ блестяще содѣйствовала нашему освобожденію отъ этого потока варваровъ, опустошавшихъ Грецію, — возможно ли, говорю я, чтобы человѣкъ, столь храбрый въ бою, былъ столь робокъ въ любви, чтобы онъ дрожалъ даже при самомъ произнесеніи слова «люблю»?
Состратъ. Ахъ, Клитидъ, я дрожу недаромъ! Всѣ галлы, вмѣстѣ взятые, гораздо менѣе страшны, чѣмъ пара прекрасныхъ глазъ, полныхъ очарованія!
Клитидъ. На этотъ счетъ я держусь другого мнѣнія; про себя я знаю навѣрно, что одинъ галлъ съ мечомъ въ рукѣ заставилъ бы меня задрожать гораздо сильнѣе, чѣмъ пятьдесятъ самыхъ очаровательныхъ глазъ на свѣтѣ, вмѣстѣ взятыхъ. Но скажите мнѣ, что же вы намѣрены дѣлать?
Состратъ. Умереть, не открывъ моей страсти.
Клитидъ. Прекрасная надежда! Вы просто шутите; немного смѣлости всегда приноситъ успѣхъ влюбленнымъ; лишь застѣнчивые проигрываютъ въ любви. Я бы признался въ моей страсти самой богинѣ, если бы влюбился въ нее.
Состратъ. Увы, слишкомъ много причинъ обрекаютъ мою любовь на вѣчное молчаніе.
Клитидъ. А что такое?
Состратъ. Ничтожество моего происхожденія, которымъ небу угодно разбить честолюбивыя мечтанья моей любви; высокое положеніе принцессы, создающее между нею и моими желаньями столь досадное разстояніе; соревнованіе двухъ принцевъ, которые тысячами пышныхъ подарковъ и празднествъ все время оспариваютъ другъ у друга славу побѣды надъ принцессой и между которыми она не-сегодня-завтра должна объявить свой выборъ; но болѣе всего удерживаетъ меня, Клитидъ, то безграничное уваженіе, которому подчиняютъ ея дивные глаза всю силу моей страсти.
Клитидъ. Весьма часто любовь предпочитаютъ уваженію; или я сильно ошибаюсь, или юная принцесса узнала про вашу страсть и… къ ней небезучастна.
Состратъ. Ахъ, не старайся льстить изъ сожалѣнія къ несчастному.
Клитидъ. Мое предположеніе имѣетъ свои основанія. Я вижу, какъ она откладываетъ выборъ супруга, и хочу нѣсколько выяснить, въ чемъ тутъ дѣло. Вы знаете, что я нѣкоторымъ образомъ у ней въ милости, что я имѣю къ ней свободный доступъ и что, благодаря моимъ стараньямъ, я пріобрѣлъ себѣ право вмѣшиваться въ разговоры и толковать вкось и вкривь о всевозможныхъ вещахъ. Иногда это мнѣ но удается, но иной разъ и удается. Предоставьте мнѣ поступить, какъ я желаю; вѣдь я одинъ изъ вашихъ друзей; я неравнодушенъ къ достойнымъ людямъ и хочу выбрать удобное время, чтобы побесѣдовать съ принцессой насчетъ.
Состратъ. О, ради боговъ, если «ты сколько-нибудь сочувствуешь моему несчастью, остерегись намекать ей какимъ бы то ни было образомъ на мою любовь. Я бы предпочелъ лучше умереть, чѣмъ дать ей возможность обвинить меня хотя бы въ малѣйшей дерзости; а то глубокое уваженіе, которое ея дивныя чары…
Клитидъ. Тише, — сюда всѣ идутъ.
Аристіона (Ификрату). Принцъ, я не нахожу словъ, чтобы выразить вамъ, насколько я восхищена всѣмъ видѣннымъ и слышаннымъ; на свѣтѣ не существуетъ зрѣлища, которое могло бы поспорить по великолѣпію съ тѣмъ, что вы намъ только-что показали. Это торжество было обставлено картинами, превосходящими, безъ сомнѣнія, все, что только возможно показать; наши глаза видѣли здѣсь столько прекраснаго-и величественнаго, что само небо не могло бы превзойти этого; я съ увѣренностью говорю вамъ, что на свѣтѣ нѣтъ ничего, что могло бы съ этимъ сравниться.
Тимоклъ. Нельзя, конечно, ожидать, чтобы такими украшеніями возможно было обставить всѣ празднества; и я долженъ сильно трепетать, принцесса, за простоту того маленькаго развлеченія, которое я готовлюсь вамъ предложить въ рощѣ Діаны.
Аристіона. Я увѣрена, что мы увидимъ тамъ лишь самое пріятное; признаюсь, вся эта мѣстность мнѣ очень нравится, и мы не имѣемъ времени скучать въ этомъ пріятномъ уголкѣ, прославленномъ подъ именемъ Темпеи всѣми поэтами. Не говоря уже объ удовольствіяхъ, доставляемыхъ намъ охотой, и о торжественности готовящихся пиѳійскихъ игръ, вы оба берете на себя трудъ безпрерывно услаждать насъ всевозможными развлеченіями, способными исцѣлить отъ самыхъ тяжелыхъ огорченій… Почему это, Сострать, васъ не было видно на нашей прогулкѣ?
Состратъ. Легкое нездоровье, принцесса, помѣшало мнѣ принять въ ней участіе.
Ификратъ. Состратъ принадлежитъ къ числу людей, принцесса, полагающихъ, что не слѣдуетъ быть любопытнымъ, какъ другіе; и вѣдь весьма лестно показать видъ, что не бѣжишь туда, куда бѣгутъ всѣ.
Состратъ. Принцъ, я никогда ни въ чемъ не притворяюсь; не желая вамъ дѣлать комплиментовъ, я нахожу въ этомъ празднествѣ много такого, что меня могло бы привлечь, не будь нѣкотораго обстоятельства, которое меня удержало.
Аристіона. А Клитидъ видѣлъ все это?
Клитидъ. Да, принцесса, но съ берега.
Аристіона. Почему же съ берега?
Клитидъ. Признаюсь, принцесса, я опасался какой-либо катастрофы, которыя обыкновенно случаются въ такой сумятицѣ. Въ эту ночь мнѣ спились дохлая рыба и разбитыя яйца, а я узналъ отъ. господина Анаксарха, что разбитыя яйца и дохлая рыба означаютъ несчастье.
Анаксархъ. Я замѣчаю одно, что Клитиду было бы не о чемъ говорить, если бы онъ не говорилъ обо мнѣ.
Клитидъ. Это потому, что о васъ можно сказать столь многое, что сколько ни говори — никогда не кончишь.
Анаксархъ. Вы бы могли найти другую тему, вѣдь я вазъ просилъ объ этомъ.
Клитидъ. Какимъ же образомъ? Не утверждаете ли вы, что предрасположеніе сильнѣе всего? И если написано въ звѣздахъ, что я предрасположенъ говорить о васъ, то какъ же вы хотите, чтобы я противостоялъ моей участи?
Анаксархъ. При всемъ томъ уваженіи, принцесса, которое я къ вамъ питаю, я долженъ признаться, что при вашемъ дворѣ есть одно непріятное обстоятельство: это именно то, что всякій здѣсь воленъ говорить, и что наичестнѣйшій человѣкъ предоставленъ насмѣшкамъ перваго попавшагося злого шутника.
Клитидъ. Благодарю за честь.
Аристіона (Анаксарху). Ну, не глупо ли съ нашей стороны обижаться на его слова!
Клитидъ. При всемъ уваженіи, которое я питаю къ принцессѣ, — я долженъ признаться, что есть одна вещь, удивляющая меня въ астрологіи: какимъ образомъ лица, знающія всѣ тайны боговъ, обладающія познаніями, благодаря которымъ они далеко превосходятъ всѣхъ прочихъ людей, — какимъ образомъ эти лица могутъ имѣть нужду угождать кому-либо и о чемъ-либо просить?
Анаксархъ. Вамъ бы слѣдовало получше зарабатывать ваши деньги, развлекая принцессу болѣе удачными остротами.
Клитидъ. Говоришь такъ, какъ умѣешь. Вы вѣдь говорите въ ваше удовольствіе; а ремесло шутника не таково, какъ ремесло астролога; хорошо лгать и хорошо шутить — двѣ вещи весьма разныя; гораздо легче обманывать людей, чѣмъ ихъ смѣшить.
Аристіона. Однако что ты хочешь этимъ сказать?
Клитидъ (говоря самъ съ собою). Молчать! Экій ты дерзкій! Развѣ ты не знаешь, что астрологія — государственное дѣло и что этого нельзя касаться. Тебѣ говорено это было нѣсколько разъ, ты черезчуръ забываешься, позволяя себѣ такія -вольности, которыя, увидишь, окажутъ тебѣ плохую услугу. Ты увидишь, что не-сегодня-завтра тебѣ дадутъ пинокъ ногой въ спину и прогонять, какъ бездѣльника. Молчи, если ты уменъ.
Аристіона. Гдѣ моя дочь?
Тимоклъ. Она удалилась отъ насъ; я предлагалъ проводить ее, но она отказалась.
Аристіона. Принцъ! Такъ какъ вы согласились подчинить вашу любовь къ Эрифиліи моимъ требованіямъ; такъ какъ мнѣ удалось добиться отъ васъ, чтобы вы оставались соперниками, не становясь врагами, и вы вполнѣ подчиняетесь чувствамъ моей дочери, ожидая отъ нея выбора, въ которомъ я ей предоставила полную свободу, — откройте мнѣ оба глубину вашей души и скажите мнѣ чистосердечно, насколько каждый изъ васъ, какъ ему кажется, завладѣлъ ея сердцемъ.
Тимоклъ. Принцесса! Я вовсе не склоненъ хвастаться. Я сдѣлалъ все, что могъ, чтобы тронуть сердце принцессы Эрифиліи, и, какъ мнѣ кажется, съ величайшей нѣжностью, которая только доступна влюбленному; я благоговѣйно преклонялся передъ нею, принося къ ногамъ ея мои мольбы; я выказывалъ во всемъ возможное усердіе, каждый день я былъ готовъ служить ей; я изливалъ мою страсть самыми трогательными, самыми нѣжными стихами; я сѣтовалъ на мои мученья въ самыхъ страстныхъ выраженіяхъ; я передавалъ и пойми взглядами и моими устами безнадежность моей любви; я испускалъ у ея ногъ страдальческіе вздохи; я даже проливалъ слезы; но все это — напрасно, и мнѣ не удалось подмѣтить въ душѣ принцессы никакого признака сочувственнаго отвѣта на мою пламенную страсть.
Аристіона. А вы, принцъ?
Ификратъ. Что касается меня, принцесса, то, зная равнодушіе вашей дочери къ оказываемымъ ей услугамъ, я не пожелалъ терять напрасно передъ нею ни жалобъ, ни вздоховъ, ни слезъ. Я знаю, что она вполнѣ подчинена вашей волѣ, и что иначе, какъ изъ вашихъ рукъ, она не пожелаетъ взять супруга; и вотъ, чтобы овладѣть ею, я обращаюсь исключительно къ вамъ — и вамъ, болѣе чѣмъ ей, я свидѣтельствую мою готовность служить и выражаю мое глубочайшее почтеніе. И да будетъ угодно небу, принцесса, чтобы вы могли рѣшиться занять ея мѣсто, чтобы вы пожелали воспользоваться тѣми побѣдами, которыя вы одерживаете для нея, и принять всѣ тѣ признанья, которыя вы ей отсылаете.
Аристіона. Принцъ! Это комплиментъ ловкаго любовника; вы, вѣроятно, слышали, что для обладанія дочерьми надо ухаживать за матерями; но въ данномъ случаѣ, къ сожалѣнію, все это безполезно; я рѣшилась предоставить выборъ всецѣло влеченію сердца моей дочери.
Ификратъ. Какую бы власть вы ей ни предоставили въ этомъ выборѣ, — то, что я сказалъ вамъ, вовсе не комплиментъ. Я ищу руки принцессы Эрифиліи только потому, что она ваша дочь; я нахожу ее привлекательной лишь постольку, поскольку она похожа на васъ; въ ней — я обожаю васъ!
Аристіона. Вотъ это очень хорошо.
Ификратъ. Да, принцесса, весь свѣтъ видитъ въ васъ такія обаятельныя чары, что…
Аристіона. Прошу васъ, принцъ, бросимъ эти чары и эти обаянья; вы знаете, что я вычеркиваю подобныя слова изъ преподносимыхъ мнѣ комплиментовъ. Я терплю, если меня хвалятъ за мою искренность, если говорятъ, что я добрая принцесса, что у меня есть для каждаго слово привѣтствія, есть теплое чувство къ друзьямъ, уваженіе къ заслугамъ и къ доблести; все это я сношу; по что касается слабостей обаянія и всякихъ чаръ, то я весьма довольна, если мнѣ ихъ не преподносятъ; и сколько бы правды въ нихъ ни заключалось, все-таки, согласитесь, слѣдуетъ относиться съ нѣкоторымъ сомнѣніемъ къ подобнымъ похваламъ, будучи матерью такой дочери, какъ моя.
Ификратъ. О, принцесса! Вѣдь это вы рѣшили непремѣнно оставаться матерью, и только матерью, вопреки желаніямъ всѣхъ; вѣдь нѣтъ человѣка, который бы не протестовалъ противъ такого рѣшенія вашего; вамъ стоитъ лишь захотѣть — и принцесса Эрифилія будетъ вамъ лишь сестрой.
Аристіона. Боже мой, принцъ! Я чужда всѣхъ этихъ глупостей, до которыхъ такъ падки многія женщины; я хочу оставаться матерью, потому что я мать на самомъ дѣлѣ и напрасно старалась бы не быть ею. Въ этомъ словѣ „мать“ — для меня нѣтъ ничего непріятнаго, такъ какъ я стала ею по собственному желанію. Въ этомъ — слабость нашего пола, и слава богамъ, что я представляю примѣръ именно такой сла-' бости; для меня не существуетъ столь непріятнаго для многихъ вопроса о годахъ, а вѣдь на этомъ помѣшано немало женщинъ. Возвратимся однако къ нашему разговору. Возможно ли, чтобы вы не могли узнать до сихъ поръ, въ чью сторону склоняется расположеніе Эрифиліи?
Ификратъ. Это для меня совершенно потемки.
Тимоклъ. Это для меня непроницаемая тайна.
Аристіона. Быть-можетъ, застѣнчивость мѣшаетъ ей признаться въ этомъ вамъ или мнѣ. Воспользуемся кѣмъ-нибудь другимъ, чтобы открыть тайну ея сердца. Состратъ, примите отъ меня это порученіе и окажите принцамъ услугу, постаравшись искусно узнать отъ моей дочери, къ которому изъ двухъ принцевъ она питаетъ расположеніе.
Состратъ. Принцесса, у васъ есть сотни лицъ при дворѣ, на которыхъ вы могли бы съ большимъ успѣхомъ возложить честь такого порученія; я чувствую себя мало пригоднымъ хорошо выполнить то, что вы отъ меня желаете.
Аристіона. Ваши заслуги, Состратъ, не ограничиваются одними военными подвигами. Въ васъ есть умъ, ловкость, умѣнье себя держать. Моя дочь питаетъ къ вамъ довѣріе.
Состратъ. Лучше кто-нибудь другой, чѣмъ я, принцесса…
Аристіона. Нѣтъ, нѣтъ, вы напрасно отказываетесь.
Состратъ. Такъ какъ вы этого хотите, принцесса, я долженъ вамъ повиноваться; но клянусь вамъ, что во всемъ вашемъ городѣ нѣтъ человѣка, который бы не сумѣлъ гораздо лучше меня выполнить такое порученіе.
Аристіона. Вы слишкомъ скромны; вы всегда превосходно справляетесь со всякимъ дѣломъ, какое бы вамъ ни поручили. Узнайте осторожно чувства Эрифиліи и напомните ей, что надо быть пораньше въ рощѣ Діаны.
Ификратъ (Сострату). Будьте увѣрены, что я раздѣляю то уваженіе, которое вамъ оказываетъ принцесса.
Тимоклъ (Сострату). Будьте увѣрены, что я восхищенъ такимъ выборомъ.
Ификратъ. Теперь вы въ состояніи оказать услугу вашимъ друзьямъ.
Тимоклъ. Вы имѣете полную возможность оказать добрую услугу тому, кто вамъ понравится.
Ификратъ. Я однако вовсе не прошу васъ поддерживать именно мои интересы.
Тимоклъ. Я также вовсе не говорю вамъ, чтобы вы хлопотали въ мою пользу.
Состратъ. Это совершенно безполезно, принцъ. Я былъ бы не правъ, переходя за границы даннаго мнѣ порученія; и вы сами должны счесть за лучшее, чтобы я не говорилъ ни въ чью пользу.
Ификратъ. Я предоставляю вамъ полную свободу дѣйствій.
Тимоклъ. Вы поступите такъ, какъ вамъ желательно.
Ификратъ (тихо Клитиду). Клитидъ хорошо помнитъ, что онъ одинъ изъ друзей моихъ; я ему усиленно совѣтую поддерживать мои интересы передъ его повелительницей въ ущербъ моему сопернику.
Клитидъ (тихо Ификрату). Положитесь на меня. Можетъ ли быть какое-нибудь сравненіе между нимъ и вами! Стоитъ ли думать о соперничествѣ такого захудалаго принца!
Ификратъ. Я отплачу вамъ за эту услугу.
Тимоклъ. Мой соперникъ ухаживаетъ за Клитидомъ; но Клитидъ хорошо помнитъ свое обѣщаніе поддержать мои притязанія.
Клитидъ. Конечно; онъ насмѣхается, полагая, что возьметъ верхъ надъ вами. Этакій-то соплякъ!
Тимоклъ. Пѣть ничего такого, чего бы я ни сдѣлалъ для Клитида!
Клитидъ (одинъ). Сладкія рѣчи со всѣхъ сторонъ! Но вотъ принцесса; постараемся выбрать удобный случай, чтобы приступить къ пей.
Клеониса. Не найдутъ ли страннымъ, принцесса, что вы такъ удалились отъ всего общества?
Эрифилія. Ахъ, какъ для такихъ лицъ, какъ мы, всегда осаждаемыхъ толпою приспѣшниковъ, бываетъ пріятно побыть немного въ уединеніи! Какъ отрадно, послѣ тысячи докучливыхъ разговоровъ, отдаться своимъ собственнымъ мыслямъ! Пусть дадутъ мнѣ погулять здѣсь одной.
Клеониса. Не пожелаетъ ли принцесса взглянуть на маленькое испытаніе талантовъ-нѣсколькихъ поистинѣ удивительныхъ людей, горящихъ желаніемъ поступить въ ряды вашихъ артистовъ? Вы увидите здѣсь комедіантовъ, которые своей походкой, жестами и движеніями могутъ изобразить передъ вами все, что угодно. Это называется пантомимой. Я боялась сказать вамъ про нихъ раньше; при вашемъ дворѣ найдутся люди, которые мнѣ этого не простятъ.
Эрифилія. Я вижу въ васъ намѣреніе, Клеониса, угостить меня здѣсь плохимъ развлеченіемъ. Вѣдь вы не пропускаете случая рекомендовать безразлично всякаго, кто бы къ вамъ ни обратился; вы такъ добры, что никѣмъ не пренебрегаете; у васъ одной находятъ убѣжище всѣ нуждающіяся музы; вы великая покровительница непризнанныхъ талантовъ, и все, что есть въ мірѣ добродѣтельнаго и вмѣстѣ съ тѣмъ неимущаго, находитъ пристанище у васъ.
Клеониса. Если у васъ нѣтъ желанія ихъ видѣть, принцесса, стоитъ только не звать ихъ сюда.
Эрифилія. Нѣтъ, нѣтъ, посмотримъ; пусть придутъ.
Клеониса. Но, быть-можетъ, принцесса, они будутъ танцевать скверно.
Эрифилія. Скверно или нѣтъ, но надо на нихъ посмотрѣть. Послушаться васъ — значитъ лишь отложить дѣло; лучше съ ними покончить теперь же.
Клеониса. Здѣсь будетъ, принцесса, лишь обыкновенный танецъ; въ другой разъ…
Эрифилія. Безъ предисловій, Клеониса, пусть танцуютъ.
Приближенная молодой принцессы приводитъ ей трехъ танцоровъ подъ именемъ пантомимъ: они все, выражаютъ жестами. Принцесса смоіригь на ихъ танецъ и принимаетъ ихъ къ себѣ на службу.
Танецъ трехъ пантомимъ.
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
правитьЭрифилія. Вотъ что прекрасно, такъ прекрасно. Я не думаю, чтобы можно было танцовать лучше ихъ; я очень довольна имѣть ихъ у себя.
Клеониса. А я, принцесса, я очень рада была показать вамъ, что у меня не столь плохой вкусъ, какъ вы думали.
Эрифилія. Не торжествуйте такъ; вы, я увѣрена, не замедлите подвести меня въ чемъ-нибудь другомъ. Оставьте меня здѣсь одну.
Клеониса (идя навстрѣчу Клитиду). Я должна васъ предупредить, Клитидъ, что принцесса желаетъ быть одна.
Клитидъ. Не безпокойтесь; я такой человѣкъ, который знаетъ, что дѣлаетъ.
Клитидъ (поетъ). Ля-ля, ля-ля… (Прикидываясь изумленнымъ при видѣ Эрифиліи). Ахъ! (Хочетъ уйти).
Эрифилія. Клитидъ!
Клитидъ, Я васъ не видалъ, принцесса.
Эрифилія. Подойди сюда. Ты откуда?
Клитидъ. Я только-что имѣлъ честь быть при принцессѣ вашей матушкѣ, направлявшейся къ храму Аполлона въ сопровожденіи большой свиты.
Эрифилія. Не находишь ли ты, что эти мѣста восхитительнѣе всего на свѣтѣ?
Клитидъ. Совершенно вѣрно. Влюбленные въ васъ принцы также были тамъ среди другихъ.
Эрифилія. Рѣка Пеней здѣсь образуетъ очень красивыя извилины.
Клитидъ. Очень красивыя. Сострать также былъ талъ. Эрифилія. Почему это онъ не участвовалъ въ прогулкѣ?
Клитидъ. У него что-то засѣло въ головѣ такое, что мѣшаетъ ему принимать участіе во всѣхъ этихъ роскошныхъ торжествахъ. Онъ хотѣлъ поговорить со мной; но вы мнѣ такъ рѣшительно запретили брать на себя какое бы то ни была дѣло, касающееся васъ, что я не захотѣлъ удѣлять ему вниманія; я ему такъ и сказалъ, что вовсе не расположенъ его слушать.
Эрифилія. Ты напрасно такъ сказалъ ему; ты долженъ былъ его выслушать.
Клитидъ. Я сначала сказалъ ему это, но затѣмъ я его выслушалъ.
Эрифилія. И хорошо сдѣлалъ.
Клитидъ. Въ самомъ дѣлѣ: это — человѣкъ, который мнѣ очень нравится; человѣкъ, созданный такъ, какъ я хочу, чтобъ были созданы люди — безъ излишне развязныхъ манеръ, безъ оглушающаго тона въ голосѣ; умный и положительный во всемъ, говорящій все только кстати, неторопливый на рѣшенія, во всемъ всегда крайне тактичный; какіе бы прекрасные стихи ему ни преподносили наши поэты, я никогда не слышалъ, чтобы онъ сказалъ: это прекраснѣе Гомера! Однимъ словомъ, это человѣкъ, къ которому я чувствую расположеніе, и — будь я принцесса — онъ не былъ бы несчастливъ.
Эрифилія. Да, безъ сомнѣнія, это человѣкъ съ большими достоинствами. Но о чемъ онъ тебѣ говорилъ?
Клитидъ. Онъ меня спрашивалъ, выказали ли вы большую радость по поводу даннаго вамъ великолѣпнаго зрѣлища, говорилъ мнѣ ö васъ съ величайшимъ восторгомъ, превознесъ васъ выше небесъ, восхвалялъ васъ такъ, какъ только можно восхвалять совершеннѣйшую изъ принцессъ, сопровождая все это глубокими вздохами, говорившими больше, чѣмъ онъ хотѣлъ. Наконецъ, въ отвѣтъ на мои всестороннія допытыванія о причинѣ его глубокой грусти, которую замѣтилъ уже весь дворъ, онъ былъ принужденъ признаться мнѣ, что онъ влюбленъ.
Эрифилія. Какъ влюбленъ! Какова дерзость съ его стороны! Да я такого сумасброда никогда себѣ болѣе на глаза не пущу!
Клитидъ. Чѣмъ вы, собственно, недовольны, принцесса.
Эрифилія. Какъ, имѣть смѣлость влюбиться въ меня! И — еще болѣе того — имѣть смѣлость говорить объ этомъ!
Клитидъ. Но онъ не въ васъ влюбленъ, принцесса.
Эрифилія. Не въ меня?
Клитидъ. Нѣтъ; онъ слишкомъ васъ уважаетъ и онъ слишкомъ уменъ, чтобы думать объ этомъ.
Эрифилія. Но въ кого же, Клитидъ?
Клитидъ. Въ одну изъ приближенныхъ къ вамъ дѣвушекъ, въ юную Арсиною.
Эрифилія. Да развѣ есть у ней столько привлекательнаго, что онъ не нашелъ никого другого, болѣе достойнаго его любви?
Клитидъ. Онъ ее любитъ безумно и заклинаетъ васъ удостоить его страсть вашимъ покровительствомъ.
Эрифилія. Меня?
Клитидъ. Нѣтъ, нѣтъ, принцесса.. Я вижу, что это вамъ не нравится. Вашъ гнѣвъ заставилъ меня сдѣлать такой маневръ; и, сказать вамъ правду, это васъ онъ любить до безумія.
Эрифилія. Ты однако наглецъ, если рѣшился прибѣгнуть къ подобнымъ пріемамъ, чтобы поймать меня врасплохъ въ моихъ чувствахъ! Ступай отсюда; ты суешься читать въ сердцахъ, хочешь проникнуть въ тайны сердца принцессы. Съ глазъ моихъ долой, и чтобы я тебя никогда не видѣла, Клитидъ!
Клитидъ. Принцесса…
Эрифилія. Постой. Я тебѣ прощаю твою выходку.
Клитидъ. Вы слишкомъ добры, принцесса…
Эрифилія. Но съ условіемъ, — хорошенько запомни то, что я тебѣ говорю, — что ты не заикнешься объ этомъ никому на свѣтѣ подъ страхомъ смерти.
Клитидъ. Будетъ исполнено.
Эрифилія. Такъ Состратъ сказалъ тебѣ, что онъ меня любитъ?
Клитидъ. Нѣтъ, принцесса. Вамъ надо сказать правду. Я, съ помощью хитрости, вырвалъ у него изъ сердца тайну, которую онъ хотѣлъ скрыть отъ всѣхъ, съ которою, говоритъ онъ, онъ рѣшилъ умереть. Онъ былъ въ отчаяньи, когда я неожиданно вырвалъ у него эту тайну; онъ не только не поручалъ мнѣ открыть ее вамъ, но, напротивъ, заклиналъ меня всевозможными неотступными мольбами не заикаться объ этомъ; и я совершилъ измѣну, сказавъ вамъ все это.
Эрифилія. Тѣмъ лучше! Онъ можетъ мнѣ понравиться лишь благодаря тому уваженію, которое онъ ко мнѣ питаетъ. Если бы онъ дерзнулъ открыть мнѣ свою любовь, онъ навсегда потерялъ бы и мое уваженіе и возможность оставаться въ моемъ присутствіи.
Клитидъ. О, не бойтесь насчетъ этого, принцесса.
Эрифилія. Но нотъ онъ самъ. Запомни, по крайней мѣрѣ, если ты благоразуменъ, о моемъ запрещеніи.
Клитидъ. Все будетъ выполнено. Для придворнаго не слѣдуетъ быть нескромнымъ.
Состратъ. У меня есть извиненіе, принцесса, за то, что я осмѣливаюсь прервать ваше уединеніе; я имѣю порученіе отъ принцессы вашей матушки, уполномочивающее меня на ту смѣлость, которую я позволяю себѣ теперь.
Эрифилія. Какое порученіе, Сострать?
Состратъ. Порученіе, состоящее въ томъ, чтобы постараться узнать отъ васъ, къ которому изъ двухъ принцевъ склоняется ваше сердце.
Эрифилія. Моя матушка выказываетъ разсудительный умъ, выбравъ васъ для такого порученія. Оно вамъ было, безъ сомнѣнія, пріятно, Сострать, и вы приняли его съ большой радостью?
Состратъ. Я его принялъ, принцесса, въ силу той необходимости, которую налагаетъ на меня мой долгъ повиновенія; по если бы принцессѣ вашей матушкѣ было угодно принять мой отказъ, то эта честь была бы оказана другому.
Эрифилія. Какая же причина, Состратъ, понуждала васъ отказываться?
Состратъ. Опасеніе плохо выполнить возложенное на меня.
Эрифилія. Думаете ли вы, что я не настолько васъ уважаю, чтобы вамъ открыть мое сердце и выяснить вамъ все, что бы вы ни пожелали, относительно моихъ чувствъ къ этимъ двумъпринцамъ?
Состратъ. Я лично ничего не желаю знать насчетъ этого, принцесса. Я васъ осмѣливаюсь спрашивать лишь постольку, поскольку вы сочтете необходимымъ мнѣ сообщить въ силу данныхъ мнѣ приказаній.
Эрифилія. До сихъ поръ я уклонялась отъ объясненій; моя матушка была такъ добра, что позволяла мнѣ все время откладывать этотъ выборъ, которымъ я буду разъ навсегда связана; но мнѣ будетъ пріятно показать всѣмъ, что я готова сдѣлать многое изъ расположенія къ вамъ; и, если вы настаиваете, я дамъ наконецъ столь долго ожидаемое рѣшеніе.
Состратъ. Это дѣло такого рода, принцесса, что я не буду изъ-за него надоѣдать вамъ; я никогда не рѣшусь чсго-либо настоятельно добиваться отъ васъ; вы сами прекрасно знаете, какъ вамъ лучше поступить.
Эрифилія. Но вѣдь моя матушка именно желаетъ, чтобы вы добились моего рѣшенія.
Состратъ. Не говорилъ ли я, принцесса, что плохо выполню это порученіе?
Эрифилія. О, Состратъ, такіе люди, какъ вы, обладаютъ всегда проницательнымъ взглядомъ; и я думаю, что нѣтъ такой вещи, которая бы ускользнула отъ вашей наблюдательности. Не могли ли вы открыть того, что приводить всѣхъ въ затрудненіе? Не подмѣтили ли вы чего-нибудь относительно склонности моего сердца? Вы видите проявляемыя обо мнѣ заботы и старанія угодить мнѣ. На котораго изъ двухъ принцевъ, но вашему мнѣнію, я гляжу болѣе благосклонно?
Состратъ. Сомнѣнія, которыя создаютъ себѣ по поводу подобныхъ вещей, зависятъ обыкновенно лишь отъ того, насколько близко эти вещи принимаются къ сердцу.
Эрифилія. А вы, Состратъ, кого бы предпочли изъ двухъ? Кого бы, скажите, вы пожелали, чтобы я назвала моимъ супругомъ?
Состратъ. О, принцесса! Но мои пожеланія рѣшатъ это дѣло, но ваши.
Эрифилія. Но если бы я посовѣтовалась съ вами насчетъ этого выбора?
Состратъ. Если бы вы хотѣли посовѣтоваться со мной, то я былъ бы въ большомъ затрудненіи.
Эрифилія. Вы не могли бы мнѣ сказать, который изъ двухъ вамъ кажется болѣе достойнымъ предпочтенія?
Состратъ. Если угодно знать мое мнѣніе, то нѣтъ никого, кто бы былъ достоинъ такой чести. Всѣ принцы, какіе бы они ни были, слишкомъ ничтожны, чтобы мечтать о васъ; только боги могли бы дерзать на это, а отъ людей вамъ слѣдуетъ принимать лишь куренія и жертвы.
Эрифилія. Это учтиво; вы — одинъ изъ моихъ друзей. Но я бы хотѣла узнать отъ васъ, къ которому изъ двухъ принцевъ вы питаете больше расположенія? Котораго изъ нихъ вы бы охотнѣе избрали вашимъ другомъ?
Хоревъ. Сюда идетъ принцесса ваша матушка, чтобы от нравиться съ вами вмѣстѣ въ рощу Діаны.
Состратъ (въ сторону). О, какъ ты во-время пришелъ сюда, мой мальчикъ!
Аристіона. О васъ спрашивали, дочь моя; есть лица, которыхъ весьма огорчаетъ ваше отсутствіе.,
Эрифилія. Я думаю, матушка, что обо мнѣ спрашивали изъ любезности, и что объ этомъ болѣе говорятъ, чѣмъ безпокоятся.
Аристіона. Намъ готовятъ здѣсь столько развлеченій, что все наше время занято, и намъ нельзя терять ни минуты, если мы не хотимъ пропустить что-нибудь. Войдемъ поскорѣе въ лѣсъ и посмотримъ, что насъ тамъ ожидаетъ. Эта мѣстность — прекраснѣйшая въ мірѣ; займемъ поскорѣе наши мѣста.
Нимфа долины Темпейской.
Тирсисъ.
Ликастъ.
Менандръ.
Калиста.
Два сатира.
Нимфа (одна). Принцесса! Къ намъ сюда подъ своды рощъ спѣшите!
На наши скромныя забавы посмотрите,
Которыя готовимъ мы вамъ тутъ;
Но пышностью онѣ придворной но блистаютъ:
Здѣсь о любви лишь всѣ вздыхаютъ
И о любви лишь всѣ поютъ.
Вы здѣсь поете подъ листвою,
О, соловьи, пѣвцы любви!
И, вдохновляясь пѣснью тою,
Вамъ отвѣчаютъ чередою
Изъ рощъ сосѣднихъ соловьи.
О, птички милыя, увы!
Будь вы несчастны такъ, какъ я, — не пѣли бъ вы!..
Ликастъ. Попрежнему ты бродишь угнетенный?
Менандръ. Все плачешь ты, скорбь давнюю тая?
Тирсисъ. Въ Калисту, какъ всегда, влюбленный,
И, какъ всегда, несчастенъ я!
Ликастъ. Преодолѣй, пастухъ, преодолѣй томленье.
Тирсисъ. Но какъ?
Менандръ. А воля намъ на что, скажи, дана?
Тирсисъ. Ахъ, гдѣ же мнѣ! Вѣдь слишкомъ страсть сильна…
Ликастъ. Найдется, вѣрь мнѣ, исцѣленье.
Тирсисъ. Да! Развѣ только смерть одна!
Ликастъ и Менандръ. Тирсисъ!
Тирсисъ. Друзья мои!
Ликастъ и Менандръ. Тирсисъ, владѣй собою!
Тирсисъ. Нѣтъ, мнѣ себя нельзя преодолѣть!
Ликастъ и Менандръ. Не будь уступчивъ такъ!
Тирсисъ. Ахъ, я убитъ тоскою…
Ликастъ и Менандръ. Какая слабость!
Тирсисъ. Нѣтъ! Какъ дальше мнѣ терпѣть!
Ликастъ и Менандръ. Будь мужественъ!
Тирсисъ. Нѣтъ, лучше умереть!..
На свѣтѣ не найдется
Пастушки, милый мой,
Въ чьемъ сердцѣ не зажжется
Огонь любви живой —
Будь страстенъ лишь душой!
Въ дѣлахъ любви игривой
Такой бываетъ мигъ,
Нежданный и счастливый,
Что — смотришь — у строптивой
Взаимности достигъ!
Но вотъ, смотри, оттуда
Жестокая грядетъ,
Такъ спрячемся покуда,
А то вѣдь выйдетъ худо:
Назадъ она уйдетъ.
Kалиста. Ахъ, какъ надъ нашими сердцами
Виситъ тяжелыми цѣпями
Дѣвичьей скромности законъ!
Изъ-за меня Тирсисъ несетъ одни страданья,
Межъ тѣмъ мнѣ дорога любви его признанья,
Мнѣ тяжко, что страдаетъ онъ!
Хочу я облегчить ему мученья,
Хочу сказать, что я люблю его…
Деревья! Вамъ однимъ ввѣряю я волненья,
Не выдайте вы сердца моего!..
Коль пылкая душа дана намъ небесами,
За что же такъ жестоко намъ велятъ
Не выпивать любви чудесный ядъ?
Зачѣмъ свершается жестокій судъ надъ нами,
Коль мы рѣшимся полюбить
Того, кто насъ сумѣлъ плѣнить?..
О, какъ блаженны вы,
Вы, пташки милыя, среди густой листвы!
Свободныя въ любви, вы всѣ безъ опасенья
Послушны голосу сердечнаго влеченья…
Но очи мнѣ смежаетъ сладкій сонъ,
Ему предамся всею я душою…
Вѣдь предаваться сладкому покою
Намъ не препятствуетъ безжалостный законъ.
Къ красавицѣ жестокой
Тихонько подойдемъ,
Но сонъ ея глубокій
Въ тиши побережемъ.
Спи, спи, красавица, вкушай покой отрадный,
Котораго другихъ лишаешь безпощадно.
Да, спи, красотка, спи!..
Вы, пташки, замолчите!
Пусть листъ не шелеститъ!
Потоки! Не журчите!
Въ лѣсу Калиста спитъ.
Спи, спи, красавица, вкушай покой отрадный, —
Котораго другихъ лишаешь безпощадно.
Да, спи, красотка, спи…
О, горе мнѣ! За мною
Ты ходишь по пятамъ.
Какъ быть любви иною?
Какъ дать запретъ мечтамъ?
Но хочешь ты чего же?
О, пусть у этихъ ногъ
Найду я смерти ложе —
Конецъ моихъ тревогъ!
Коль суждено кому весь вѣкъ вздыхать напрасно —
Такъ лучше пусть умретъ несчастный!
Тирсисъ, Тирсисъ, уйди! Боюсь, что жалость мнѣ
Вселить къ тебѣ любовь… Я вся горю въ огнѣ…
Будь то любовь иль жалость —
Нѣжнѣй быть надо вамъ!
Довольно защищаться,
Пора, пора сдаваться
Влюбленнаго мольбамъ.
Будь то любовь иль жалость —
Нѣжнѣй быть надо вамъ!..
Ахъ, слишкомъ я жестоко
Терзаю страсть твою…
Ахъ, ты мнѣ милъ глубоко!
Тирсисъ! По волѣ рока
Себя я отдаю!..
О, боги! Дивная, небесная отрада!
Отъ счастія я весь оцѣпенѣлъ…
Тебѣ достойная награда!
Достойный зависти удѣлъ!..
Первый сатиръ (Калистѣ). Неблагодарная! Пренебрегла ты мной!
А пастуху теперь даешь ты предпочтенье.
Второй сатиръ. Не тронули тебя любви моей томленья —
А съ томнымъ пастушкомъ ты стала вдругъ ивой!..
Такъ мнѣ велѣно судьбой,
А обоимъ вамъ — терпѣнье…
Пусть влюбленные несчастно
Въ горѣ плачутся своемъ;
Лить не будемъ слезъ напрасно —
Мы въ винѣ себѣ прекрасно
Утѣшеніе найдемъ.
Не всегда любовь балуетъ
Насъ желательнымъ концомъ;
Но сатиръ не негодуетъ
И, смѣясь, свой пылъ врачуетъ
Онъ хорошенькимъ винцомъ…
Эй, вы, фавны и дріады,
Выходите для услады
Изъ лѣсныхъ жилищъ — и свой!
Танецъ радостный начните,
Наши пѣсни начертите
На муравкѣ луговой.
Какъ я былъ любимъ тобою —
Былъ доволенъ я судьбою,
Не былъ завистью томимъ
Даже и къ богамъ самимъ.
Какъ же ты, въ меня влюбленный,
Сердце отдалъ вдругъ другой?
Мнѣ не надо и короны,
Лишь бы быть всегда съ тобой!
Да! другая исцѣлила
Страсть, что я къ тебѣ питалъ.
Я другого полюбила,
Коль невѣренъ ты мнѣ сталъ.
Малой, данной красотою
Хлора славится моя;
Пожелай она — съ душою
Жизнь отдамъ охотно я!..
Больше счастія любима
Я Миртиліемъ моимъ;
Страстью я къ нему палима,
Умереть готова съ нимъ.
Ахъ, когда бъ, на радость взору,
Возрожденная любовь
Вдругъ смогла мою мнѣ Хлору
Замѣнить тобою вновь!..
Пусть Миртилъ, плѣнившись мною,
Будетъ страстію горѣть;
Но — призираюсь: лишь съ тобою
Жить хочу и умереть 2)!
Оба. Какъ страстно мы теперь другъ въ друга влюблены!
Мы жить и умереть влюбленными должны.
Какъ милы, милы вы оба.
Побранившись межъ собой, —
Чувству вѣрные до гроба
И невинные душой!
Чаще, милые, бранитесь,
А затѣмъ опять миритесь!..
Любовь! О, ключъ живой невинныхъ наслажденіи!
Тебя, тебя поемъ въ тиши уединеній.
Пусть слава не прельщаетъ намъ сердца;
Всѣ эти почести смущаютъ лишь напрасно,
Въ ихъ поискахъ кончаютъ жизнь несчастно…
Мы лишь въ любви жить будемъ до конца!
Коль любишь — въ жизни все привѣтливо и мило,
Двумъ любящимъ сердцамъ не страшна и могила:
Когда въ насъ страсть отрадно зажжена,
Вся жизнь для насъ — веселая весна…
Любовь! О, ключъ живой невинныхъ наслажденій!
Тебя, тебя поемъ въ тиши уединеній…
ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.
правитьАристіона. Невольно повторяешь одно и то же: восхитительно! восхитительно! Что можетъ быть лучше этого! Ничего подобнаго никогда не было видано!
Тимоклъ. О, принцесса! Это значитъ придавать большое значеніе сущимъ пустячкамъ.
Аристіона. Такіе пустячки могутъ съ пріятностью занять самыхъ серьезныхъ людей. Въ самомъ дѣлѣ, дочь моя, вы очень обязаны этимъ принцамъ, и вамъ едва ли удастся въ должной мѣрѣ отблагодарить ихъ за всѣ ихъ старанія и хлопоты.
Эрифилія. Я все это чувствую, матушка, какъ нельзя болѣе.
Аристіона. Между тѣмъ вы ихъ заставляете такъ долго томиться въ ожиданіи вашего отвѣта. Я обѣщала не принуждать васъ; но ихъ любовь обязываетъ васъ поспѣшить съ вашимъ отвѣтомъ и не откладывать въ долгій ящикъ награду за ихъ услуги. Я поручила Сострату узнать отъ васъ чувства вашего сердца и не знаю, приступилъ ли онъ къ выполненію этого порученія.
Эрифилія. Да, матушка; но мнѣ кажется, что я все еще недостаточно откладываю этотъ выборъ, изъ-за котораго меня такъ торопятъ», и что я даже не смогу его сдѣлать, не заслуживъ за него нѣкоторой хулы. Я себя чувствую въ равной степени обязанной обоимъ принцамъ и за ихъ любовь, и за ихъ рвеніе, и за ихъ услуги; я чувствую, что сдѣлаю весьма большую несправедливость, если покажу себя неблагодарной къ одному изъ нихъ, отказавъ ему въ моей рукѣ изъ-за предпочтенія его соперника.
Ификратъ. Принцесса! Это называется — сказать весьма лестный комплиментъ съ тѣмъ, чтобы отказать намъ обоимъ.
Аристіона. Соображенія такого рода, дочь моя, не должны вовсе васъ безпокоить; оба принца заранѣе подчиняются тому предпочтенію, которое окажетъ одному изъ нихъ ваша склонность.
Эрифилія. Въ склонности, матушка, можно легко ошибиться; несравненно легче сдѣлать правильный выборъ лицу постороннему, незаинтересованному.
Аристіона. Вы знаете, что я дала слово ничего не высказывать по этому поводу; вашей склонности нельзя ошибиться, и вашъ выборъ между такими двумя принцами не можетъ быть дурнымъ.
Эрифилія. Чтобы вовсе не насиловать ни даннаго вами слова ни моей совѣсти, примемъ, матушка, такое рѣшеніе, какое я смѣю предложить.
Аристіона. А именно, дочь моя?
Эрифилія. Пусть Состратъ рѣшитъ этотъ вопросъ. Вы его выбрали, чтобы открыть тайну моего сердца, позвольте же и мнѣ обратиться къ нему, чтобы выйти изъ того затрудненія, въ которомъ я нахожусь.
Аристіона. Я настолько уважаю Сострата, что захочешь ли ты черезъ его посредство выразить свои чувства, или же вполнѣ положиться на его рѣшеніе, — я настолько, повторяю, уважаю его достоинства и его мнѣніе, что отъ всего сердца соглашаюсь на твое предложеніе.
Ификратъ. Это значитъ, принцесса, что намъ придется ухаживать за Состратомъ?
Состратъ. Пѣть, принцъ, вамъ вовсе не придется за мной ухаживать; и при всемъ томъ уваженіи, которое я питаю къ принцессамъ, я отказываюсь отъ предлагаемой мнѣ чести.
Аристіона. Почему же это, Сострать?
Состратъ. У меня есть причины, принцесса, не позволяющія принять оказываемую мнѣ честь.
Ификратъ. Но опасаетесь ли вы, Сострать, пажить себѣ врага?
Состратъ. Мнѣ не приходится, принцъ, бояться враговъ, которыхъ я себѣ наживу, повинуясь моимъ повелительницамъ.
Тимоклъ. По какой же причинѣ вы отказываетесь принять предлагаемую вамъ власть и пріобрѣсти дружбу принца, который будетъ вамъ обязанъ всѣмъ своимъ счастьемъ?
Состратъ. По той причинѣ, что я не въ состояніи даровать принцу того, что онъ отъ меня желалъ бы получить.
Ификратъ. Какая бы это могла быть причина?
Состратъ. Зачѣмъ вы такъ настоятельно добиваетесь этого отъ меня? Быть-можетъ, у пеня есть свои соображенія, которыя противятся притязаніямъ вашей любви. Быть-можетъ, у меня есть другъ, пылающій почтительной страстью къ плѣнившимъ васъ божественнымъ чарамъ принцессы, но по смѣющій этого высказать. Быть-можетъ, этотъ другъ ежедневно повѣряетъ мнѣ свои страданія, ежедневно жалуется мнѣ на жестокость своей участи и смотритъ на бракъ принцессы, какъ на страшный смертный приговоръ, и если бы это было такъ, то скажите, принцъ, разумно ли было бы съ моей стороны нанести ему смертельный ударъ моей собственной рукою?
Ификратъ. Весьма похоже на то, Сострать, что вы сами и есть тотъ другъ, интересы котораго вы такъ близко принимаете въ сердцу.
Состратъ. Ради боговъ, не старайтесь сдѣлать меня ненавистнымъ тѣмъ лицамъ, которыя васъ слушаютъ. Я прекрасно знаю себя, принцъ, и такіе несчастные, какъ я, понимаютъ, до какихъ границъ позволяетъ имъ стремиться ихъ доля.
Аристіона. Оставимъ это; мы найдемъ другой способъ покончить съ нерѣшительностью моей дочери.
Анаксархъ. Принцесса! Существуетъ ли лучшій способъ рѣшить это дѣло къ всеобщему удовольствію, какъ обращеніе за отвѣтомъ къ небу? Я началъ, какъ уже говорилъ вамъ, набрасывать таинственныя фигуры, которымъ учитъ насъ наше искусство, и я надѣюсь въ скоромъ времени показать вамъ то, что готовить будущее столь желанному браку. Послѣ этого возможно ли будетъ еще колебаться? Та слава и тѣ благополучія, которыя небо пообѣщаетъ тому или иному выбору — не будутъ ли достаточными, чтобы опредѣлить его? И тотъ, который будетъ отвергнуть, можетъ ли онъ быть въ обидѣ, если само небо рѣшило этотъ вопросъ?
Ификратъ. Что касается меня — я подчиняюсь всецѣло и заявляю, что этотъ путь мнѣ кажется наиболѣе благоразумнымъ.
Тимоклъ. Я того же мнѣнія; нѣтъ такого рѣшенія неба, подъ которымъ бы я не подписался безъ всякаго противленія.
Эрифилія. По, Анаксархъ, такъ ли ясно вы читаете въ судьбахъ человѣчества, что ошибка съ вашей стороны невозможна? Кто намъ поручится, скажите, за тѣ благополучія и за ту славу, которую, по вашимъ словамъ, намъ обѣщаеть небо?
Аристіона. Дочь моя, васъ никогда не покидаетъ нѣкоторая недовѣрчивость.
Анаксархъ. Многократныя испытанія, принцесса, безошибочности моихъ предсказаній у всѣхъ на глазахъ служатъ достаточнымъ ручательствомъ моихъ обѣщаній. Наконецъ, когда я вамъ раскрою то, что готовить вамъ небо въ обоихъ случаяхъ, вы можете поступать, какъ вамъ заблагоразсудится; будетъ зависѣть отъ васъ выбрать себѣ то или другое будущее.
Эрифилія. Такъ вы говорите, Анаксархъ, что небо мнѣ намѣтитъ мою судьбу въ обоихъ случаяхъ?
Анаксархъ. Да, принцесса; и тѣ блага, которыя посыплются на васъ, если вы выйдете за одного, и тѣ непріятности, которыя придется вамъ перенести, если вы выйдете за другого.
Эрифилія. Но такъ какъ невозможно, чтобы я вышла замужъ за обоихъ, то слѣдовательно на небѣ должно быть написано не только то, что должно случиться, но также и то, чего не должно случиться?
Клитидъ (въ сторону). Кажется, астрологу приходится туго.
Анаксархъ. Вамъ бы пришлось выслушать, принцесса, длинное изложеніе принциповъ астрологіи, чтобы понять это.
Клитидъ. Хорошо сказано. Принцесса, я вовсе не хочу говорить ничего дурного объ астрологіи; астрологія — прекрасная вещь, и господинъ Анаксархъ — великій человѣкъ;
Ификратъ. Правдивость астрологіи — вещь неопровержимая, и никто не можетъ оспаривать вѣрности ея предсказаній.
Клитидъ. Разумѣется.
Тимоклъ. Я порядкомъ недовѣрчивъ ко многимъ вещамъ; но что касается астрологіи, то нѣтъ ничего болѣе вѣрнаго и болѣе постояннаго, какъ успѣхъ даваемыхъ ею предсказаній.
Клитидъ. Нѣтъ въ мірѣ ничего болѣе яснаго.
Ификратъ. Ежедневно совершаются сотни предсказанныхъ фактовъ, убѣждающихъ самыхъ недовѣрчивыхъ.
Клитидъ. Совершенію вѣрно.
Тимоклъ. Возможно ли оспаривать цѣлый рядъ знаменитыхъ событій, которыя намъ подтверждаетъ исторія?
Клитидъ. Для этого надо бы не имѣть здраваго смысла. Какимъ же образомъ можно оспаривать то, что разъ навсегда признано?
Аристіона. Сострать не произнесъ ни слова. Каково его мнѣніе на этотъ счетъ?
Состратъ. Принцесса, не всѣ умы надѣлены тѣми качествами, которыя необходимо имѣть для пониманія топкости этихъ прекрасныхъ, такъ-называемыхъ таинственныхъ наукъ; существуютъ умы настолько грубые, что они не могутъ никакъ понять того, что другими умами познается съ чрезвычайной легкостью. Нѣтъ ничего болѣе пріятнаго, принцесса, какъ всѣ великія обѣщанія этихъ блистательныхъ наукъ. Все превращать въ золото; дать возможность жить вѣчно; исцѣлять словами; заставлять кого угодно полюбить васъ; знать всѣ тайны будущаго; по желанію низводить съ неба на металлы не эти счастья; повелѣвать демонами; создавать себѣ невидимыя полчища неуязвимыхъ воиновъ: все это, безъ сомнѣнія, прекрасно, и есть люди, для которыхъ не составляетъ никакого труда понять возможность всего этого; для нихъ усвоеніе подобныхъ вещей является самымъ легкимъ на свѣтѣ. Но что касается меня, я признаюсь вамъ, что моему грубому уму нѣсколько трудно понять это или повѣрить этому; и я всегда считалъ это слишкомъ прекраснымъ, чтобы этому быть въ дѣйствительности. Всѣ эти отличные доводы о существованіи сокровенныхъ свойствъ симпатіи и магнитической силы такъ топки и неуловимы, что они ускользаютъ отъ моего грубаго разсудка; и, не говоря объ остальномъ, никогда я не былъ въ состояніи понять, какимъ образомъ находятъ написаннымъ на небѣ все, до самыхъ мелкихъ подробностей, касающееся судьбы самаго ничтожнаго человѣка. Какое соотношеніе, какая связь и какое сродство можетъ быть между нами и между мірами, удаленными отъ нашей земли на такія ужасающія разстоянія? И откуда наконецъ эта прекрасная наука досталась человѣчеству? Какой богъ открылъ ее? Или какой опытъ могъ создать ее изъ наблюденія надъ этимъ огромнымъ числомъ свѣтилъ, которыхъ не удалось еще видѣть дважды въ одномъ и томъ же расположеніи?
Анаксархъ. Мнѣ не будетъ трудно уяснить вамъ это.
Состратъ. Значитъ, вы будете болѣе искусны, чѣмъ другіе.
Клитидъ (Сострату). Онъ вамъ прочтетъ лекцію насчетъ всего этого, когда вы захотите.
Ификратъ (Сострату). Если вы не понимаете этихъ вещей, то по крайней мѣрѣ вы можете повѣрить тому, что мы видимъ ежедневно.
Состратъ. Такъ какъ мой разсудокъ такъ грубъ, что не могъ ничего понять, то и глаза мои столь же несчастливы, что никогда ничего такого не видѣли.
Ификратъ. Что касается меня, то я видѣлъ, и притомъ вполнѣ убѣдительныя вещи.
Тимоклъ. И я тоже.
Состратъ. Такъ какъ вы видѣли, то хорошо дѣлаете, что вѣрите; должно-быть, ваши глаза устроены иначе, нежели мои.
Ификратъ. Но наконецъ сама принцесса вѣритъ въ астрологію, а мнѣ кажется, что можно повѣрить вслѣдъ за него. Развѣ у принцессы, Состратъ, нѣтъ ни разума ни здраваго смысла?
Состратъ. Принцъ, вопросъ немного рѣзокъ. Умъ принцессы не примѣръ для моего; ея пониманіе можетъ возвышаться до познаній, недоступныхъ моему разсудку.
Аристіона. Нѣтъ, Состратъ, я вамъ могу сказать про массу вещей, что не вѣрю имъ болѣе, чѣмъ вы; но что касается астрологіи, то мнѣ разсказывали и показывали столь положительныя вещи, что я не могу въ ней сомнѣваться.
Состратъ. Принцесса, на это мнѣ нечего отвѣтить.
Аристіона. Прекратимъ этотъ разговоръ, и пусть насъ оставятъ однѣхъ. Направимся, дочь моя, къ этому красивому гроту, куда я обѣщала зайти. На каждомъ шагу любезности!..
Сцена представляетъ гротъ, куда принцессы направляются гулять; въ моментъ ихъ входа восемь статуй, держа по факелу въ каждой рукѣ, выходятъ изъ своихъ нишъ и начинаютъ танецъ съ различными фигурами и красивыми положеніями.
ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
правитьАристіона. Кто бы намъ это ни устроилъ, ничего нельзя себѣ вообразить болѣе изящнаго и лучше придуманнаго. Дочь моя, я пожелала уединиться отъ общества, чтобы поговорить съ тобою; и я хочу, чтобы ты сказала мнѣ всю правду. Не скрываешь ли ты въ твоемъ сердцѣ какой-нибудь тайной привязанности, въ которой ты не хочешь намъ признаться?
Эрифилія. Я, матушка?
Аристіона. Говори чистосердечно, дочь моя. Все сдѣланное мною для тебя заслуживаетъ того, чтобы быть со мной откровенной. Я думаю только о тебѣ, ты для меня дороже всего на свѣтѣ; я, въ моемъ положеніи, закрываю уши отъ всѣхъ предложеній, которыя бы на моемъ мѣстѣ были благосклонно выслушаны сотнями принцессъ; все это должно тебя достаточно убѣдить, что я хорошая мать и что я неспособна отнестись сурово къ признаніямъ твоего сердца.
Эрифилія. Если бы я такъ плохо слѣдовала вашему примѣру; что допустила бы въ себѣ чувства такого сердечнаго влеченія, которое имѣла бы причины скрывать, то у меня нашлось бы, матушка, достаточно власти надъ собою, чтобы заставить замолчать эту страсть и не совершить ничего такого, что могло бы быть недостойно вашей наслѣдницы.
Аристіона. Нѣтъ, нѣтъ, дочь моя; ты можешь безъ всякаго смущенія открыть мнѣ твои чувства. Я вовсе не ограничиваю влеченія твоего сердца выборомъ между этими принцами: ты можешь его распространить на кого угодно; личныя достоинства и заслуги имѣютъ для меня такое же значеніе, какъ и все остальное; и если ты мнѣ откровенно признаешься, ты увидишь, что я безъ всякаго противорѣчія признаю избранника твоего сердца.
Эрифилія. Вы такъ добры ко мнѣ, матушка, что я не могу достаточно нарадоваться; но я не буду испытывать вашей доброты на томъ, про что вы говорите; все, что я буду просить отъ васъ — это не торопить меня съ такимъ бракомъ, на который я еще не вполнѣ рѣшилась.
Аристіона. До сихъ поръ я достаточно оставляла тебя хозяйкой твоихъ поступковъ; нетерпѣніе влюбленныхъ въ тебя принцевъ… Но что это за шумъ? Ахъ, дочь моя, посмотри, — что за зрѣлище открывается передъ нами! Какая-то богиня спускается къ намъ… Да это сама Венера, которая хочетъ, кажется, что-то сказать намъ.
Принцесса! Велика заботъ твоихъ заслуга
И быть увѣнчана безсмертными должна;
Чтобъ дочь твоя нашла достойнаго супруга,
Изъ рукъ самихъ боговъ возьметъ его она.
Ихъ сонмъ черезъ меня все это объявляетъ;
При выборѣ такомъ и славу и почетъ
Семейству твоему навѣки обѣщаетъ…
Конецъ сомнѣнію! Оконченъ кругъ заботъ!
Пусть дочь твоя того супругомъ избираетъ,
Кто жизнь тебѣ спасетъ.
Аристіона. Дочь моя, сами боги полагаютъ конецъ всѣмъ нашимъ разсужденіямъ. Послѣ этого намъ ничего не остается, какъ только принять изъ ихъ рукъ то, что они намѣрены намъ дать; ты сейчасъ ясно слышала ихъ волю. Пойдемъ въ ближайшій храмъ завѣрить ихъ въ нашемъ послушаніи и отблагодарить за ихъ доброту.
Клеонъ. Принцесса уходитъ; не хотите ли поговорить съ нею?
Анаксархъ. Подождемъ, чтобы дочь отошла подальше. Я немного побаиваюсь ея ума; онъ не такой закалки, чтобы его можно было обойти такъ же легко, какъ умъ ея матери. Во всякомъ случаѣ, сынъ мой, какъ мы только-что видѣли черезъ эту щелку, стратегическій маневръ удался вполнѣ. Наша Венера надѣлала чудесъ; и нашъ замѣчательный механикъ, взявшійся за устройство этой мистификаціи, такъ хорошо все расположилъ, такъ искусно разъединилъ потолокъ этого грота, такъ хорошо прикрылъ свои проволоки и всѣ приспособленія, такъ хорошо приспособилъ освѣщеніе и одѣлъ актеровъ, что нашлось бы мало людей, которые бы не были этимъ обмануты; а такъ какъ принцесса Аристіона очень суевѣрна, то нѣтъ сомнѣнія, что она всецѣло поддастся этому обману. Я уже давно, сынъ мой, подготовлялъ всю эту махинацію, и вотъ наконецъ я достигъ желаемаго.
Клеонъ. Но для котораго же изъ обоихъ принцевъ ты затѣялъ все это хитросплетеніе?
Анаксархъ. Они оба искали моей помощи, и я обѣщалъ имъ обоимъ покровительство моего искусства. Но подарки принца Ификрата и его обѣщанія превосходятъ во много разъ все то, что могъ сдѣлать другой; поэтому-то онъ и получитъ наиболѣе благопріятные результаты всѣхъ моихъ волхвованій; и такъ какъ своимъ успѣхомъ онъ будетъ всецѣло обязанъ мнѣ, — то наша карьера обезпечена. Я постараюсь какъ можно лучше закрѣпить принцессу въ ея заблужденіи, ловко указавъ ей на связь между словами Венеры и предсказаніями моихъ астрологическихъ фигуръ. Ступай-ка, помоги закончить нашу работу, распорядись, чтобы шесть человѣкъ хорошенько спрятались въ лодкѣ за скалою, выждали бы время, когда принцесса Аристіона подъ вечеръ выйдетъ, по обыкновенію, одна, погулять на берегу; чтобы они ловко набросились на нее, какъ разбойники, и дали бы возможность принцу Ификрату прійти ей на помощь. Такимъ образомъ онъ и будетъ, согласно указанію свыше, обладателемъ принцессы Эрифиліи. Принцъ мною предупрежденъ; онъ долженъ спрятаться въ этомъ небольшомъ прибрежномъ лѣсу. Но выйдемъ изъ грота; я тебѣ разскажу по дорогѣ обо всемъ, за чѣмъ придется хорошенько прослѣдить. Вотъ принцесса Эрифилія; избѣжимъ ея встрѣчи.
Эрифилія. Увы! Какъ тяжела моя участь! И что я сдѣлала такое богамъ, чтобы заслужить со стороны ихъ такія заботы обо мнѣ?
Клеониса. Принцесса, Состратъ къ вашимъ услугамъ; онъ послѣдовалъ за мною тотчасъ же, услышавъ ваше приказаніе.
Эрифилія. Пусть онъ подойдетъ, Клеониса, и оставь насъ на минуту однихъ.
Эрифилія. Сострать, вы меня любите.
Состратъ. Я, принцесса?
Эрифилія. Бросьте отнѣкиваться, Сострать; мнѣ это извѣстно, я это одобряю и позволяю вамъ высказать мнѣ это. Ваша любовь предстала моимъ глазамъ полной такого достоинства, что оказалась мнѣ пріятной. И если бы не тотъ высокій кругъ, въ которомъ мнѣ суждено было родиться, то могу сказать вамъ, что эта любовь не была бы несчастной; я много разъ мечтала о томъ, чтобы судьба даровала вамъ такое положеніе, которое бы могло дать полную свободу тайнымъ чувствамъ моей души. Не потому, Состратъ, что одни личныя достоинства въ моихъ глазахъ не имѣли бы должной цѣны, или что въ моемъ сердцѣ я не предпочитала бы вашихъ достоинствъ всѣмъ блестящимъ титуламъ, которыми украшены другіе; моя мать даетъ достаточную свободу всѣмъ моимъ желаньямъ, и я нисколько не сомнѣваюсь, откровенно говорю вамъ, что мои просьбы могутъ направить ея согласіе въ желаемую мною сторону. Но есть такія положенія, Состратъ, при которыхъ не подобаетъ желать всего того, что можешь сдѣлать. Не легко стать выше всѣхъ предразсудковъ; кривые толки о нашей репутаціи заставляютъ платить слишкомъ дорого за то удовольствіе, которое мы имѣемъ въ удовлетвореніи нашихъ влеченій. На это, Состратъ, я бы никогда не рѣшилась; я считаю, что сдѣлала пока достаточно, отвергнувъ предложенія принцевъ. Но наконецъ сами боги берутъ на себя трудъ дать мнѣ супруга; и всѣ эти долгія отсрочки, при помощи которыхъ я откладывала мое замужество и которыя съ такой добротою позволяла мнѣ дѣлать моя мать, — эти отсрочки теперь мнѣ болѣе не позволены, мнѣ надо рѣшиться принять повелѣніе Неба. Будьте увѣрены, Состратъ, что я отдаюсь этому браку съ величайшимъ отвращеніемъ, и что если бы я имѣла возможность быть госпожою самой себя, то я принадлежала бы или вамъ, или никому. Вотъ, Состратъ, что я имѣла сказать вамъ; вотъ въ чемъ я считала себя обязанной передъ вашими достоинствами, вотъ въ чемъ состоитъ то утѣшеніе, которое можетъ дать вашей страсти вся моя нѣжность къ вамъ.
Состратъ. О, принцесса! Этого слишкомъ много для несчастнаго! Я не готовился умереть съ такой славой; и я прекращаю съ данной минуты жалобы на судьбу. Если мнѣ было суждено родиться въ гораздо менѣе высокомъ положеніи, чѣмъ мои желаніи, зато я родился настолько счастливымъ, что привлекъ состраданіе сердца такой принцессы, какъ вы; ваше состраданіе стоитъ скипетровъ и коронъ, стоитъ доли самыхъ великихъ принцевъ на землѣ. Да, принцесса, какъ только я дерзнулъ васъ полюбить (вы сами желаете, чтобы я пользовался этимъ дерзновеннымъ словомъ), я сразу же осудилъ надменность моихъ желаній; я самъ себѣ приготовилъ ту участь, которая неизбѣжно должна ожидать меня. Часъ моей смерти, принцесса, не будетъ для меня неожиданнымъ, такъ какъ я къ такому концу подготовился; но ваша доброта переполняетъ его такой славой, на которую я не смѣлъ никогда надѣяться; послѣ этого я иду умирать счастливѣйшимъ и прославленнѣйшимъ изъ. людей. Если я могу еще желать чего-нибудь, то это двухъ милостей, принцесса, о которыхъ я беру смѣлость просить васъ на колѣняхъ: во-первыхъ, допустить мое присутствіе вблизи васъ до того счастливаго брака, который долженъ положить конецъ моей жизни, и, во-вторыхъ, среди той великой славы и тѣхъ нескончаемыхъ благополучій, которыя Небо обѣщаетъ вашему браку — хотя бы по временамъ вспоминать о любившемъ васъ Состратѣ. Могу ли я, божественная принцесса, обѣщать себѣ такую драгоцѣнную милость отъ васъ?
Эрифилія. Идите, Сострать, идите отсюда. Вамъ, значить, не дорогъ мой покой, если вы хотите, чтобы я вспоминала о васъ.
Состратъ. Ахъ, принцесса, если вашъ покой…
Эрифилія. Уйдите же отсюда, говорю вамъ, Состратъ, пощадите мою слабость и не подвергайте меня риску сдѣлать болѣе того, что я рѣшила сдѣлать.
Клеониса. Принцесса, я вижу васъ въ горѣ: не желаете ли вы, чтобы ваши танцоры, умѣющіе такъ хорошо переда, вать всѣ движенія души, дали вамъ теперь доказательство ихъ искусства?
Эрифилія. Да, Клеониса; пусть они продѣлываютъ все, что имъ угодно, лишь бы они предоставили меня моимъ мыслямъ.
ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.
правитьКлитидъ. Куда направить шаги мои? Куда итти мнѣ? Гдѣ бы я могъ надѣяться найти теперь принцессу Эрифилію? Вѣдь это немалое преимущество первому принести подобную новость. Да вотъ она! Принцесса, имѣю честь объявить вамъ, что Небо только-что дало вамъ супруга, котораго предназначило вамъ.
Эрифилія. Ахъ, оставь меня, Клитидъ, въ моей мрачной меланхоліи.
Клитидъ. Простите, принцесса, но я думалъ услужить вамъ, сообщивъ, что Небо назначило вамъ въ супруги Сострата; но такъ какъ вамъ это, я вижу, непріятно, я беру назадъ мою новость и ухожу такъ же, какъ пришелъ.
Эрифилія. Клитидъ! Полно тебѣ, Клитидъ!
Клитидъ. Я оставляю васъ, принцесса, въ вашей мрачной меланхоліи.
Эрифилія. Стой, говорю тебѣ; подойди сюда. Что ты сказалъ. мнѣ такое?
Клитидъ. Ничего, принцесса. Иногда торопишься сообщить великимъ міра сего такія вещи, до которыхъ имъ нѣтъ дѣла, и я прошу извинить меня.
Эрифилія. Какъ ты жестокъ!
Клитидъ. Въ другой разъ я буду остороженъ, чтобы не нарушить вашей меланхоліи.
Эрифилія. Не держи меня въ тревогѣ. Что такое ты сообщилъ мнѣ?
Клитидъ. Сущій вздоръ о Состратѣ, принцесса, о которомъ я вамъ разскажу въ другой разъ, когда вы не будете озабочены…..
Эрифилія. Не мучь меня долѣе, говорю тебѣ, сообщи мнѣ эту новость.
Клитидъ. Вы хотите знать ее, принцесса?
Эрифилія. Да; поскорѣе! Что ты имѣешь сообщить мнѣ о Состратѣ?
Клитидъ. Чудеснѣйшее приключеніе, котораго никто не ожидалъ.
Эрифилія. Говори же скорѣе, въ чемъ дѣло.
Клитидъ. А это не нарушитъ, принцесса, вашей мрачной меланхоліи?
Эрифилія. Ахъ, говори поскорѣе!
Клитидъ. Такъ вотъ въ чемъ дѣло, принцесса. Принцесса ваша матушка шла почти одна по лѣсу, по одной изъ тѣхъ тропинокъ, которыя столь пріятны для прогулокъ, какъ вдругъ ужасный кабанъ (эти противные кабаны всегда служатъ причиной безпорядка, и ихъ бы слѣдовало изгнать изъ содержимыхъ въ порядкѣ лѣсовъ), такъ вотъ — вдругъ ужасный кабанъ, преслѣдуемый, вѣроятно, охотниками, выбѣжалъ на дорогу, по которой мы шли. Быть-можетъ, я бы долженъ былъ, для украшенія моего разсказа, привести подробное описаніе этого кабана; но я думаю, что дѣло обойдется и безъ этого, и я ограничусь лишь указаніемъ на то, что это было отвратительнѣйшее животное. Онъ перебѣгалъ намъ дорогу, и было бы весьма благоразумно ему въ этомъ не препятствовать и не искать съ нимъ столкновеній; но принцесса захотѣла позабавиться своей ловкостью и пустила въ него (съ ея позволенія — довольно неудачно) своимъ дротикомъ, которымъ нанесла кабану повыше уха небольшую ранку. Кабанъ, очевидно, плохо воспитанный, дерзко бросился на насъ: насъ было двое или трое несчастныхъ, мы всѣ поблѣднѣли отъ ужаса; каждый бросился къ ближайшему отъ него дереву, а беззащитная принцесса осталась одна передъ разъяреннымъ звѣремъ, — какъ вдругъ явился Состратъ, будто посланный, самими богами.
Эрифилія. И что же, Клитидъ?
Клитидъ. Если мой разсказъ надоѣлъ вамъ, я отложу его до другого раза.
Эрифилія. Договаривай скорѣе!
Клитидъ. Клянусь, я его окончу дѣйствительно быстро, такъ какъ небольшая доза трусости помѣшала мнѣ видѣть подробности этого боя; все, что я вамъ могу сказать, это то, что, возвратясь на прежнее мѣсто, мы увидѣли кабана мертвымъ, въ крови, съ распоротымъ брюхомъ; а принцесса, полная радости, называла Сострата своимъ спасителемъ и вмѣстѣ съ тѣмъ достойнымъ и счастливымъ супругомъ, котораго боги намѣтили вамъ. Услышавъ эти слова, я рѣшилъ, что слышалъ достаточно, и поспѣшилъ прежде всего постараться принести вамъ какъ можно скорѣе эту новость.
Эрифилія. Ахъ, Клитидъ, могъ ли ты мнѣ сообщить что-либо болѣе пріятное!
Клитидъ. Вотъ за вами идутъ, принцесса.
Аристіона. Я вижу, дочь моя, что ты уже знаешь все, что мы могли бы сказать тебѣ. Ты видишь, что боги произнесли свое слово гораздо ранѣе, чѣмъ мы могли бы ожидать; моя опасность не замедлила открыть намъ ихъ волю; несомнѣнно, что они приняли участіе въ этомъ выборѣ, такъ какъ предпочтеніе оказано исключительно личнымъ достоинствамъ и заслугамъ. Будешь ли ты, дочь моя, имѣть что-либо противъ того, чтобы наградить твоимъ сердцемъ спасителя моей жизни? Откажешься ли ты взять въ супруги Сострата?
Эрифилія. Изъ рукъ боговъ и вашихъ я не могу получить ничего, что бы не было мнѣ весьма пріятно.
Состратъ. О, Небо! Не сонъ ли это, дивный, волшебный сонъ, которымъ боги хотятъ польстить мнѣ? Не настанетъ ли ужаснаго пробужденія, которое снова покажетъ мнѣ все убожество судьбы моей?
Клеониса. Принцесса! Спѣшу сообщить вамъ, что принцы, которыхъ до сихъ поръ Анаксархъ ублажалъ надеждой быть избранными принцессою, услышавъ о случившемся съ вами, обрушились на него съ яростью, и, слово за слово, дѣло дошло у нихъ до того, что они нанесли ему нѣсколько ранъ, исходъ которыхъ еще неизвѣстенъ. Но вотъ они сами.
Аристіона. Принцы, вы оба прибѣгаете къ непозволительному насилію! Если Анаксархъ васъ оскорбилъ, то это дѣло могло бы легко быть разобрано мною.
Ификратъ. Но скажите, принцесса, какую справедливость можно ожидать отъ васъ по отношенію къ Анаксарху, если вы соблюдаете ее такъ мало по отношенію къ намъ въ дѣлаемомъ вами выборѣ?
Аристіона. Не сами ли вы подчинились рѣшенію Неба или склонности моей дочери?
Тимоклъ. Да, принцесса, мы подчинились тому, что могло бы произойти при выборѣ принца Ификрата и меня, но мы не можемъ допустить отказа намъ обоимъ.
Аристіона. Но если каждый изъ васъ рѣшался перенести предпочтеніе соперника, то что случилось теперь такого, къ чему вы не были бы подготовлены? И могутъ ли значить что-нибудь для каждаго изъ васъ интересы соперника?
Ификратъ. Да, принцесса, могутъ значить. Видѣть, что предпочли равнаго тебѣ человѣка — есть все-таки нѣкоторое утѣшеніе; ваше же ослѣпленіе есть вещь невѣроятная.
Аристіона. Принцъ, я не хочу ссориться съ тѣмъ, кто мнѣ сдѣлалъ столько одолженій и любезностей; и я прошу васъ, насколько возможно вѣжливо, подыскать вашему горю болѣе разумное основаніе; вспомните, что заслуги и слава Сострата извѣстны всей Греціи, и что высокое положеніе, до котораго его возносить сегодня Небо, заполняетъ весь промежутокъ, который былъ между нимъ и вами.
Ификратъ. Да, да, принцесса, мы будемъ помнить. Но, быть-можетъ, и вы не забудете, что двое оскорбленныхъ принцевъ — вовсе не два ничтожныхъ врага!
Тимоклъ. Быть-можетъ, принцесса, вамъ недолго придется вкушать радость оказываемаго намъ презрѣнія.
Аристіона. Я прощаю всѣ эти угрозы въ виду горестей любви, считающей себя оскорбленной; мы же будемъ съ неизмѣннымъ спокойствіемъ любоваться празднествомъ пиѳійскихъ игръ. Пойдемъ же туда и увѣнчаемъ торжественнымъ зрѣлищемъ этотъ столь удивительный день.
Народы, пойте гимнъ! Его вы принесете
Въ честь бога нашего и всѣхъ его чудесъ!
Для слуха ничего вы слаще не найдете;
Цѣннѣе пѣсни не споете!..
Пусть внемлетъ вамъ земля и синій сводъ небесъ!
Колѣна всякій преклоняетъ
Предъ богомъ, полнымъ силъ, предъ богомъ, полнымъ чаръ.
Всѣхъ на землѣ обогащаетъ
Его лучей могучій даръ.
Когда онъ небо покидаетъ,
Мракъ стелется кругомъ.
Туда, въ обитель Феба,
Мы гимны вознесемъ;
Онъ намъ внимаетъ съ неба
Въ величіи своемъ.
Сіяйте, чертоги!
Грядетъ нашъ владыка!
Черты его лика
Прекрасны и строги,
Полны вдохновенья!
Найдутся ли боги
Такого сложенья!
Примѣчанія.
править1) Здѣсь намекъ на то довѣріе, которымъ пользовалась астрологія у вельможъ и даже у самихъ царственныхъ особъ. Въ эпоху Мольера самымъ славнымъ астрологомъ былъ Моренъ. Онъ былъ врачомъ и имѣлъ успѣхъ, но находилъ свою науку сомнительной и отдался астрологіи, въ вычисленія которой болѣе вѣрилъ. Въ этомъ образѣ дѣйствій его не видѣли ничего необычайнаго. Моренъ продолжалъ пользоваться уваженіемъ и двора и ученыхъ. Декартъ велъ съ нимъ переписку и оказывалъ ему много вниманія. Онъ уронилъ себя и подвергся немилости неосторожнымъ предсказаніемъ смерти Гассенди въ августѣ 1650 года. Этотъ ученый имѣлъ счастье заставить солгать пророчество, и надъ предсказателемъ стали смѣяться. Мольеръ, будучи другомъ Гассенди, его ученикомъ, не преминулъ позабавиться на счетъ Морена.
2) Этотъ грандіозный отрывокъ представляетъ собою не болѣе какъ подражаніе одной изъ одъ Горація: «Donec gratus eram tibi».