Битва при Турѣ (*).
править(*) Tours, городъ во Франціи. — Отрывокъ сей помѣщенъ Сочинителемъ въ новомъ изданіи его Gaule poétique, печатавшемся въ Парижѣ въ прошломъ 1825 году. Въ прежнихъ изданіяхъ его не было.
….Между тѣмъ войска, Карлово и Абдерамово, сближаются на широкихъ долинахъ, орошаемыхъ Луарою, и встрѣчаются подъ стѣнами Тура, куда сокровища гробницы Св. Мартина привлекаютъ алчныхъ Сарациновъ.
Оба войска наблюдаютъ другъ за другомъ цѣлые шесть дней, и въ это время являлись двѣ кометы; наконецъ, съ разсвѣтомъ седьмого дня, Карлъ поставилъ спою рать въ боевой порядокъ и сказалъ къ ней такую рѣчь:
"Если бъ я говорилъ не храбрымъ воинамъ, то, успокоилъ бы васъ тѣмъ, что варвары, на которыхъ вы наступите, досель успѣхами своими обязаны были только слабости ихъ сопротивниковъ; сказалъ бы вамъ, что они побѣждали въ Египтѣ и Нумидіи однѣ кочевыя орды, бродягъ полунагихъ, безъ воинскаго устройства и полководцевъ, что они восторжествовали въ равнинахъ Хереса измѣною Юліана и сыновъ Короля Витизы; наконецъ, получили нѣкоторую поверхность въ Аквитаніи единственно по нерѣшимости того, кто тамъ начальствовалъ и уже замышлялъ съ ними союзъ. Но Боже избави, чтобы я хотѣлъ возжечь въ васъ мужество сими рѣчами, излишними для храбрыхъ, идущихъ за мною на поле чести: "я желалъ бы, напротивъ того, превознести подвиги и храбрость Сарациновъ, дабы чрезъ то еще возвеличить славу побѣды надъ ними.
"Чѣмъ болѣе сей потокъ наводнитъ страну и расторгаетъ препоны, тѣмъ славнѣе для васъ будетъ сдержать его стремленіе и противопоставить волнамъ его оплотъ изъ вашихъ щитовъ.
«И какія побѣды сравнятся тогда съ вашими? Нѣкогда Франки раздѣлили съ Римлянами, Визиготами, Аланами и двадцатью соединенными народами побѣду, одержанную ими надъ Аттилою; Кловисъ одолѣлъ враговъ на поляхъ Толбіакскихъ съ помощію силъ небесныхъ. Послѣ сего герои, Короли ваши вооружали Французовъ только для мелкихъ набѣговъ, браней междоусобныхъ и братоубійственныхъ. Но нынѣ, какое величественное зрѣлище для потомства! Граждане, сильные собственною силою, стекшіеся на защиту своихъ жилищъ отъ многочисленныхъ племенъ, несущихъ съ собою законы, оковы и вѣру, исполненную лжи. Такъ, храбрые сотоварищи! вы можете съ гордостію сказать; мы спасли сей край! Съ этого дня будетъ у васъ отчизна, я вы возлюбите ее, какъ собственное дѣло, какъ мзду, стяжанную потомъ и кровію. Но если вы отступите хотя шагъ — тогда не будетъ уже Франціи: души усопшихъ предковъ вашихъ, столь мужественно защищавшихъ сію страну, еще для нихъ новую, съ негодованіемъ укорять васъ за то, что оставили ее, когда кости ихъ въ ней покоятся, когда въ ней ваши семейства, достоянія, наслѣдные кровы, храмы, воздвигнутые въ честь Господа и осѣненные знаменами, отбитыми у враговъ вашихъ. О! пусть сіи милые сердцу образы отгонятъ далеко отъ васъ слабодушіе! Помните, что для насъ спасеніе только въ побѣдѣ.»
Сарацины являли собою зрѣлище, новое для Французовъ, которые дотолѣ перевѣдывались только съ окружными народами, подобными имъ и происхожденіемъ и одеждою, и нравами. Станъ Сарациновъ наполненъ былъ множествомъ женщинъ: сіи Арабскія красавицы, съ томною поступью, имѣли очи блистающія, какъ очи сернъ; высокій станъ ихъ подобился длиннымъ ратовищамъ коней Іемена; прелестные, черные ихъ волосы, вьющіеся кудрями и умащенные благовоніями, упадали до земли, а стройныя ноги ихъ опоясаны были золотыми запястьями, вокругъ которыхъ висѣли хал-хилы, родъ колокольчиковъ, коихъ звонъ Поэты уподобляютъ сладостнымъ звукамъ кимваловъ серебряныхъ. Посреди строевъ возвышались бѣлыя и черныя знамена, на коихъ изображены были сіи слова: Единъ Богъ есть Богъ, и Магометъ Его Пророкъ[1]. Верблюды, навьюченные ношами, выставляли обнаженныя свои головы изъ за шатровъ восточныхъ. Воины, смуглые отъ солнца, носили на челахъ своихъ чалмы съ блестящими украшеніями; многіе изъ нихъ накололи на тѣлѣ своемъ цвѣты, звѣзды и изображенія животныхъ; одни вооружены были луками, другіе пращами; почти у всѣхъ были кривыя сабли и высокія копья, на коихъ развѣвались по вѣтру разноцвѣтныя перевязи. Полководцы, въ короткихъ шелковыхъ одеждахъ и въ дорогихъ шубахъ, вышитыхъ серебромъ, носили при себѣ наслѣдственныя оружія, завоеванныя ихъ предками у Евреевъ Каинобайскихъ.
Конница Сарациновъ тронулась первая. Никакое войско не могло еще дотолѣ противостать губительному ея натиску: Арабъ, привычный съ юныхъ лѣтъ управлять конемъ своимъ, носиться на немъ но безмѣрной равнинѣ степей, считаетъ его товарищемъ, сужденнымъ раздѣлять съ нимъ и опасности, и бѣды, и славу, — другомъ, коего природное влеченіе возвышено до чувствованія.
Но если конница Абдерамова была страшна, когда налетала при звукѣ трубъ, игравшихъ военную пѣснь Замбру, то пѣхота Французовъ имѣла видъ не менѣе грозный. Карлъ учредилъ густыми дружинами воинственныхъ своихъ ратниковъ, покрытыхъ щитами и бронями: устава свои копья на перевѣсъ, они выдержали натискъ непріятельскихъ наѣздниковъ. Сіи послѣдніе горячили пылкихъ и легкихъ коней своихъ, и пускали ихъ то съ боковъ, то въ средину рати Французской. Они, какъ будто бы утекали — и вдругъ опять нападали съ дикими воплями, метали жужжащія стрѣлы — и снова скакали прочь, и снова нападали еще быстрѣе, и пыль черными клубами вилась передъ ними.
Но воины Карловы, тѣснясь другъ подлѣ друга, неподвижны стояли подъ своими стягами, и острія ихъ копей, обращенныя къ непріятелю, составляли передъ ними мѣдную ограду.
Тысяча соображеній, тысяча хитростей военныхъ вотще были извѣданы Сарацинами: ихъ сила и искуство померкли предъ неподвижными строями Французовъ. Между тѣмъ, какъ Арабы истощали свой пылъ въ безплодныхъ усиліяхъ, Французы воспламенились нетерпѣливостію боя. Карлъ подалъ знакъ конницѣ, и она протянулась по обоимъ крыламъ войска непріятельскаго. Самъ онъ вмѣшался въ строи свои: простой ратникъ, полководецъ, витія — онъ сражается, убѣждаетъ и повелѣваетъ, нее видишь, все одушевляетъ онъ, и предъ лицемъ его самые безстрашные Нумидяне оцѣпенѣли внезапнымъ страхомъ.
Но въ станѣ Арабовъ вдругъ раздался ужасный вой.
Пламя и дымъ разнеслись надъ ихъ шатрами, добычею пожара: Эды (Eudes) и Аквитанцы, по повелѣнію Карлову, напали съ тылу на войско непріятельское и посѣяли въ немъ смятеніе и ужасъ.
Арабы, тѣснимые съ двухъ сторонъ, не слушались уже ни порядка, ни приказаній: тогда пѣхота Французская двинулась: ужасенъ былъ бой рукопашный! Карлъ, вооруженный палицею, билъ и гналъ враговъ, и отселѣ дано ему прозваніе Мартела[2]. Абдерамъ палъ подъ ударами сего героя, и болѣе двухъ сотъ тысячъ Сарациновъ покрыли поле битвы. Съ Фр. — С.