Библіографія.
правитьМіровая политика. Константина Франца (Die Weltpolitik, unter besonderer Bezugnahme auf Deutschland. Constantin Frantz. Chemnitz, 1882).
правитьПервый выпускъ новаго труда писателя, который пользуется нѣкоторою извѣстностью и у насъ, представляетъ значительный интересъ.
Главнымъ вопросомъ времени ставятъ вопросъ соціальный; но попытки его разрѣшенія неосуществимы, говоритъ Францъ, потому что соціальный вопросъ неразрывно связанъ съ международнымъ. Чтобъ убѣдиться въ этомъ, стоитъ только бросить взглядъ на всемірную торговлю, на средства сообщенія, которыя созданы этою торговлей. Хозяйственные интересы всѣхъ странъ свѣта все болѣе и болѣе втягиваются въ тѣсную взаимную зависимость, и національная экономія превращается въ міровую. Это обусловливаетъ въ свою очередь глубокія измѣненія въ политикѣ, получившей свои основанія въ то время, когда отдѣльныя государства жили почти замкнутою жизнью, когда область международной политики ограничивалась одною Европой.
Францъ, указывая на центральное мѣсто, занимаемое Германіей въ нашей части свѣта, говоритъ, что его отечество призвано оказывать могущественное и всеобщее вліяніе, вслѣдствіе чего онъ отводитъ въ своей книгѣ всего болѣе мѣста нѣмецкимъ внутреннимъ и внѣшнимъ отношеніямъ.
Но за экономическими и политическими измѣненіями идутъ другія, раскрывается новый духовный горизонтъ, происходитъ не только расширеніе, но и углубленіе мысли. Общественная наука должна стать на высшую точку, зрѣнія и дать отвѣтъ на вновь возникшіе вопросы. Наконецъ, изъ всѣхъ этихъ условій и требованій образуется стремленіе къ образованію полнаго и законченнаго міровоззрѣнія.
Францъ говоритъ, что національная политика составляетъ анахронизмъ въ вѣкъ желѣзныхъ дорогъ и телеграфовъ. Таможни и паспорты не въ силахъ сдержать международнаго сближенія, и сами государства вступаютъ въ кооперацію въ Дѣлѣ организаціи средствъ сообщенія. Эта кооперація является частнымъ и недостаточнымъ еще осуществленіемъ идеи федерализма. Подобное же стремленіе, въ меньшей до настоящаго времени степени, проявляется и въ денежномъ обращеніи[1]. Для наблюденія за этимъ обращеніемъ слѣдовало бы учредить особую международную коммиссію.
Необходимость соглашеній всѣхъ цивилизованныхъ по крайней мѣрѣ государствъ міра чувствуется уже во многихъ другихъ отношеніяхъ. Такъ фабричное законодательство, ограничивающее трудъ малолѣтнихъ и женщинъ, сокращающее рабочій день, ставитъ отдѣльное государство въ невыгодныя, съ точки зрѣнія производства, условія соперничества съ иностранными государствами, гдѣ нѣтъ такихъ законовъ. Еще болѣе трудная задача заключается въ уменьшеніи быстро развивающагося имущественнаго неравенства, которое грозитъ соціальною революціей. Францъ въ одномъ изъ своихъ прежнихъ сочиненій[2] доказывалъ, что для предупрежденія этого зла въ рукахъ правительства находится могущественное средство — прогрессивный подоходный и понаслѣдственный налогъ. Нѣмецкій писатель утверждаетъ даже, что нѣтъ другого средства. Но и эту мѣру, въ широкихъ размѣрахъ, можно осуществить только путемъ международнаго соглашенія, ибо въ противномъ случаѣ богатые люди переведутъ свои капиталы за границу и тѣмъ избѣгнутъ платежа подати. Францъ высказывается, конечно, за свободную торговлю, потому что міровое раздѣленіе труда только при ней можетъ достигнуть надлежащаго развитія. Но было бы несвоевременно требовать теперь же отмѣны всѣхъ пограничныхъ таможенныхъ сборовъ.
Я пропускаю соображенія Франца о колоніальной торговлѣ и нѣкоторыхъ другихъ экономическихъ вопросахъ, потому что соображенія эти не заключаютъ въ себѣ ничего выдающагося. Отмѣчу только слѣдующую мысль нѣмецкаго писателя: Вѣрное для отдѣльно взятой страны положеніе, что съ умноженіемъ населенія и общимъ развитіемъ культуры возрастаетъ цѣна земледѣльческихъ продуктовъ, подлежитъ поправкѣ, когда имѣется въ виду міровой торговый обмѣнъ. Въ послѣднее время хлѣбъ и нѣкоторые другіе земледѣльческіе товары сдѣлались именно предметами обширной международной торговли. Францъ съ большимъ уваженіемъ относится къ извѣстному труду Лоренца Штейна о трехъ вопросахъ поземельной собственности, о которомъ такого, невысокаго мнѣнія русскій ученый, г. Чичеринъ.
Насъ, конечно, не особенно интересуетъ вопросъ, чрезвычайно важный для нѣмецкаго изслѣдователя, можетъ или не можетъ германское земледѣліе соперничать съ сѣверо-американскимъ[3]. Для русскаго гораздо любопытнѣе то, что Константинъ Францъ говоритъ о нашемъ отечествѣ.
Для Европы было ново, что Россія съ Петра Великаго начала оказывать вліяніе на Западъ въ политическомъ отношеніи. Теперь съ этой стороны явилась другая непріятная германскому ученому новость: русское земледѣліе угрожаетъ нѣмецкому.
Россія представляется Францу съ одной стороны страною сходною съ Америкой (Seitenstück), а съ другой — ея противоположностью (Gegenstück). Указывая на громадность русской государственной области, расположенной менѣе выгодно, чѣмъ Соединенные Штаты, на значительныя природныя богатства, на рѣдкое еще населеніе, Францъ признаетъ большія промышленныя и техническія способности крестьянина-великоросса, которому въ этомъ отношеніи уступаетъ нѣмецкій крестьянинъ. Въ противоположность Сѣверной Америкѣ, личность въ Россіи получила до сихъ поръ ничтожное развитіе, и вслѣдствіе этого, между прочимъ, русскіе являются завоевателями, а не колонизаторами. Нельзя, къ сожалѣнію, не признать значительной доли правды въ этихъ словахъ нѣмецкаго ученаго.
Если Россія, замѣчаетъ Францъ, откажется отъ нападеній на западную Европу и займется внутренними реформами, то это будетъ, конечно, похвально, но составитъ плохое утѣшеніе для Германіи, потому что реформы укрѣпятъ международное значеніе государства, увеличатъ его военную силу.
Интересы Россіи и Америки не находятся въ противорѣчіи. Оба государства представляютъ каждое часть свѣта, и Россія предусмотрительно уступила Соединеннымъ Штатамъ свои американскія владѣнія, чтобъ избѣжать въ будущемъ всякихъ поводовъ къ несогласію. На Азію русскіе наложили уже свою тяжелую руку, а это чрезвычайно важно для Англіи и въ виду возможности разложенія Китая. И только въ этой послѣдней странѣ могутъ въ будущемъ разойтись русскіе и американскіе интересы. Г. Францъ серьезно заявляетъ, что Россіи нѣтъ причины не завоевать Китая, такъ какъ нашъ народъ замѣняетъ въ исторіи, по любезному увѣренію нѣмецкаго ученаго, мѣсто монголовъ. Міровое призваніе русскихъ указывается въ Азіи. Отъ европейскихъ державъ зависитъ, — и къ этому слѣдовало бы имъ стремиться, — чтобы политическою столицей государства пересталъ быть Петербургъ и вновь сдѣлалась бы ею Москва. Такимъ образомъ взглядъ нѣмецкаго ученаго, желающаго загнать насъ въ Азію, въ данномъ случаѣ совпадаетъ со взглядомъ И. С. Аксакова.
Третье міровое государство — Великобританія — имѣетъ незначительный территоріальный базисъ (въ Европѣ) и поэтому является искуственнымъ цѣлымъ. Францъ указываетъ, что система великихъ европейскихъ державъ не имѣетъ въ настоящее время смысла. Россія и Англія руководствуются въ своей политикѣ не европейскими только интересами. Великобританія, провозгласившая принципъ невмѣшательства, перенесла этимъ въ область международной политики правило манчестерской школы экономической политики: laissez faire.
Мысль о полной несостоятельности европейской системы равновѣсія Францъ высказывалъ уже давно («Die Politik der Zukunft», 1858 г., «Untersuchungen über das europäische Gleichgewicht», 1859); но только швейцарскій ученый Эшеръ, въ 1864 году, отмѣтилъ эту мысль.
Къ западно-европейскому семейству народовъ (die abendländische Völkergemeinschaft) принадлежатъ, кромѣ, разумѣется, Германіи и странъ романскихъ, Венгрія, Польша, Прибалтійскія области. Эти страны должны стремиться къ объединенію, къ федерализму, иначе они не въ состояніи будутъ противостоять возрастающему могуществу Россіи и Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ. Только матеріалистическій, грубый взглядъ, по которому великая держава есть великое войско, могъ допустить, говоритъ Францъ, Россію въ европейскій союзъ. Нашему отечеству, по приговору нѣмецкаго публициста, нечего искать не только на Средиземномъ морѣ, но и на Балканскомъ полуостровѣ: турецкимъ наслѣдіемъ должны распорядиться народы Запада. При этомъ Франціи дружески совѣтуется отказаться отъ мысли возвратить себѣ Эльзасъ и Лотарингію, подъ угрозой потерять въ противномъ случаѣ еще нѣсколько областей. Зато Тунисъ уступается французамъ въ интересахъ и ихъ самихъ, и міровой цивилизаціи. Другимъ государствамъ также раздаются Францемъ африканскія и азіатскія области, а папскій престолъ переносится изъ Рима въ Іерусалимъ.
Францъ видитъ въ національномъ принципѣ великое зло. Онъ прямо утверждаетъ, что желательно несовпаденіе политическихъ и этнографическихъ границъ.
Францъ оплакиваетъ нынѣшнюю нѣмецкую политику. Онъ въ концѣ своего труда еще разъ указываетъ на возрастающую мощь Россіи, которая выйдетъ изъ внутренняго кризиса такъ же побѣдоносно, какъ вышли Соединенные Штаты изъ междуусобной войны. Вполнѣ раздѣляя отвращеніе Франца къ милитаризму, разоряющему и развращающему европейскіе народы, мы думаемъ, что мѣсто въ международномъ союзѣ, которое намъ не желаютъ дать нѣмцы, дадутъ намъ наши собственныя усилія и романскія племена, въ интересахъ свободы и гуманности.
Россія. Страна и люди. Германа Роскошнаго (Russland. Land und Leute. Hermann Boslcoschny. Leipzig, 1882).
правитьЭто изданіе, въ которомъ принимаютъ участіе многіе нѣмецкіе и славянскіе писатели, обѣщаетъ быть очень интереснымъ. Прекрасно исполненные и достаточно правдивые рисунки увеличиваютъ достоинство сочиненія, которое не безъ пользы прочтется даже русскимъ читателемъ.
Издатели справедливо указываютъ на то, что Россія мало извѣстна за границей, что большая часть книгъ, писанныхъ о ней иностранцами, заключаетъ въ себѣ непріязненную русскимъ односторонность. Новое изданіе избѣгнетъ этого недостатка, постарается дать полное и безпристрастное изображеніе жизни русскаго народа, съ ея свѣтлыми и темными сторонами.
Нельзя не поблагодарить нѣмецкаго издателя даже за одно такое обѣщаніе; но исполненіе дѣйствительно отличается многими достоинствами. Введеніе написано извѣстнымъ переводчикомъ Лермонтова, Фридрихомъ Боденштедтомъ.
Я не знаю народа, — говоритъ Боденштедтъ, — который былъ бы отъ природы миролюбивѣе русскаго. Факты, указывающіе на противное, свидѣтельствуютъ только объ опасностяхъ порчи народнаго характера, если тьма долго не смѣняется просвѣщеніемъ. Русскій крестьянинъ привыкъ дѣйствовать по внѣшнимъ побужденіямъ, и вслѣдствіе этого онъ разучился что-либо предпринимать по собственному почину.
Отъ нѣкоторыхъ поспѣшныхъ обобщеній не убереглось почтенное изданіе Германа Роскошнаго. Мы можемъ, напримѣръ, нѣсколько удивиться завѣренію автора описанія Москвы, будто для русскаго погребъ важнѣе жилого помѣщенія; но до сихъ поръ погрѣшности касаются мелочей. Надо надѣяться, что общественное мнѣніе Германіи прислушается къ голосу безпристрастныхъ и знающихъ людей, которые указываютъ, какъ много добрыхъ чертъ въ русскомъ народномъ характерѣ. Боденштедтъ говоритъ, что мы до сихъ поръ отличаемся непосѣдливостію, что въ насъ еще живъ кочевникъ. И это отчасти справедливо; но нѣмецкому поэту и публицисту не приходитъ въ голову мысль загнать насъ въ Азію, какъ этого желаетъ Константинъ Францъ. Мы постараемся остаться въ Европѣ, не уходя и изъ Азіи.
Мои воспоминанія. Теодора де-Банвилля (Mes Souvenirs. Théodore de-Banville. Paris, 1882).
правитьВоспоминанія писателя-романтика читаются съ большимъ удовольствіемъ. Многіе замѣчательные люди, о которыхъ говоритъ де-Банвилль, извѣстны русскому образованному обществу, и поэтому не безъинтересны біографическія подробности и характеристики, заключающіяся въ «Воспоминаніяхъ».
Возьмемъ главу, посвященную Альфреду де-Виньи. Однажды, разсказываетъ де-Банвилль, молодой поэтъ, Эдгаръ, Кинэ, впослѣдствіи знаменитый, былъ въ состояніи полнаго отчаянія. Его таланта не признавали, на него устремлялись злыя насмѣшки. Одинъ изъ друзей Кинэ, чтобы развлечь его мрачныя думы, отправился съ нимъ въ Тюльерійскій дворецъ, въ скульптурную мастерскую принцессы Маріи, дочери Людовика-Филиппа, которой въ то время не было въ Парижѣ. Эдгаръ Кинэ осмотрѣлъ нѣсколько статуй, и вдругъ остановился пораженный: принцесса Марія, вдохновленная его поэмою, изваяла барельефъ, на которомъ была изображена одна изъ сценъ Агасѳера. Эдгаръ Кинэ вышелъ изъ Мастерской принцессы утѣшенный и бодрый.
Если я осмѣлюсь послѣ Кинэ поставить собственное имя, говоритъ де-Банвилль, то могу сказать, что имѣлъ въ молодости столь же восхитительную минуту. Я напечаталъ свою первую книгу поэмъ. На нее обрушилась критика. И вотъ де-Банвилль, въ величайшей тревогѣ за свою смѣлость, беретъ экземпляръ книги, звонитъ у подъѣзда Альфреда де-Виньи, отдаетъ свое сочиненіе и бѣжитъ за городъ, не рѣшаясь оглянуться, какъ будто совершивши тяжкое преступленіе. Къ ночи измученный сомнѣніями и усталостью поэтъ возвращается домой, и ему подаютъ записку Альфреда де-Виньи. Знаменитый писатель, получивъ поэмы де-Банвилля, немедленно прочелъ нѣсколько страницъ и поспѣшилъ къ юному и безвѣстному собрату, чтобъ ободрить его, чтобы поздравить его. и пригласить къ себѣ. Де-Банвилль сберегаетъ, какъ святыню, записку Альфреда де-Виньи.
Понятно, что молодой поэтъ не спалъ ночь, и на другой день отправился по приглашенію. Его приняли съ необыкновеннымъ радушіемъ. Альфредъ де-Виньи посадилъ де-Банвилля съ собой рядомъ и показалъ ему экземпляръ книги, весь покрытый замѣчаніями и поясненіями, сдѣланными карандашомъ, въ одну ночь. Знаменитый авторъ Сенъ-Марса въ одушевленной бесѣдѣ дополнялъ и развивалъ эти замѣчанія. Мое старое сердце, пишетъ де-Банвилль, и теперь радостно бьется при воспоминаніи объ этой бесѣдѣ.
Только разъ видѣлъ авторъ «Воспоминаній» великаго Бальзака и однако имѣетъ основаніе считать себя однимъ изъ людей, наиболѣе знавшихъ знаменитаго романиста. 25 іюля 1848 года, въ залахъ Института было многочисленное собраніе литераторовъ. Собраніе имѣло въ виду преобразованіе литературнаго общества (Société des gens de lettres) и шло очень шумно и безтолково. Де-Банвилль нѣсколько разъ почти рѣшался говорить, и одинъ разъ глаза его встрѣтились съ глазами Бальзака, котораго онъ, узналъ по сходству съ портретами. Великій знатокъ человѣческаго сердца угадалъ, что происходило въ душѣ де-Банвилля, и при выходѣ изъ залы взялъ подъ руку своего безмолвнаго собесѣдника и продолжалъ съ нимъ разговоръ уже на словахъ. Я вамъ завидую, — говорилъ Бальзакъ, — потому что вы лирическій поэтъ. Лирикѣ принадлежитъ будущее. Въ нашемъ демократическомъ обществѣ со дня на день растетъ роскошь. Громадная театральная зала неблагопріятна для истинно-драматической поэзіи. Какъ справедливо замѣтилъ Филаретъ Шаль, по мѣрѣ того, какъ совершенствуется спектакль, ослабѣваетъ и исчезаетъ драматическое искусство. Танцы, музыка, пантомимы и панорамы овладѣютъ сценою. Что касается до романа, гдѣ все болѣе и болѣе требуются психологическія наблюденія, то вновь родившаяся наука, антропологія, преобразуетъ его совершенно, и романъ явится подраздѣленіемъ исторіи и естественной исторіи. Только лирическая поэзія избѣгнетъ этого подавляющаго вліянія науки.
Въ книгѣ де-Банвилля есть нѣсколько любопытныхъ фактовъ изъ жизни Виктора Гюго, котораго онъ считаетъ первымъ геніемъ вѣка (вторымъ де Банвилль признаетъ Генриха Гейне), Дюма, Скриба, многихъ артистовъ.
Поліевктъ въ исторіи. Обэ (Polyeucte dans l’histoire, B. Aubé. Paris, 1882).
правитьВъ числѣ христіанскихъ мучениковъ III вѣка, о которыхъ дошли довольно смутныя преданія, былъ Поліевктъ, изображенный Корнелемъ въ знаменитой трагедіи. Обэ встрѣтилъ, при своихъ изслѣдованіяхъ тѣхъ жестокихъ кризисовъ, которымъ подвергалась христіанская церковь въ Римской имперіи, нѣсколько неизданныхъ документовъ, относящихся до жизни Поліевкта.
Въ древнихъ церковныхъ исторіяхъ этого имени не упоминается. Въ преданіи, послужившемъ основою для трагедіи Корнеля, находятся грубые анахронизмы, и многія подробности свидѣтельствуютъ о сравнительно позднемъ составленіи жизне-описанія Поліевкта. Тѣмъ не менѣе Обэ приходитъ къ заключенію, что преданіе имѣетъ фактическое основаніе. Много церквей въ IV и въ Т вѣкахъ были посвящены Поліевкту (въ Константинополѣ, въ Митиленѣ, въ Равеннѣ). Существуютъ и другія доказательства, придающія достовѣрность утвержденію французскаго ученаго.
Поліевктовъ считается четыре или пять. Но рядомъ остроумныхъ соображеній Обэ устраняетъ нѣсколькихъ изъ соименниковъ героя Корнелевской трагедіи, который одинъ только имѣетъ несомнѣнное жизнеописаніе.
Въ послѣдніе годы четвертаго столѣтія и еще болѣе въ слѣдующій вѣкъ, — говоритъ Обэ, — на Востокѣ забываютъ повидимому не только политическую исторію, но даже преданія первыхъ временъ христіанства. Епископы и клиръ погружаются въ страстные споры догматическаго характера, а невѣжественныя народныя массы засыпаютъ въ апатической вѣрѣ. На это жалуется анонимный авторъ (V или VI вѣка), который, на Западѣ, по просьбѣ одного изъ своихъ восточныхъ друзей, составляетъ, описаніе жизни и мученической кончины Поліевкта.
Для исторіи христіанства изслѣдованіе Обэ представляетъ нѣкоторый интересъ, но для обыкновеннаго читателя эта небольшая книжка, къ которой приложены греческіе и латинскіе тексты, неудобочитаема и безполезна. Цѣлью нашей замѣтки и служитъ такое предупрежденіе. Рецензентъ, введенный въ заблужденіе заглавіемъ сочиненія, обязанъ избавить отъ подобнаго заблужденія читателя.
Вопросы нынѣшняго и завтрашняго дня. Луи Блама (Questions d’aujourd’hui et de demain, quatrième série. Socialisme. Louis Blanc. 1882).
правитьВъ четвертомъ выпускѣ изданія подъ приведеннымъ заглавіемъ помѣщено знаменитое сочиненіе: «Организація труда» и «Соціализмъ». Право на трудъ". Было время, когда идеи Луи Блана волновали Францію и весь европейскій Западъ. На позднѣйшихъ мыслителей эти идеи оказали во всякомъ случаѣ замѣтное вліяніе, которое видно, напримѣръ, на работахъ Лассаля, въ его агитаціонной дѣятельности. Но Луи Бланъ былъ по преимуществу: мыслитель, литераторъ. Его изящная, согрѣтая, глубокимъ убѣжденіемъ, рѣчь производила больше впечатлѣнія въ ученомъ собраніи или въ палатѣ депутатовъ, чѣмъ на народную массу. Въ послѣдніе годы своей политической жизни Луи Бланъ не игралъ замѣтной роли, хотя нерѣдко являлся краснорѣчивымъ защитникомъ идей справедливости и гуманности.
Небезполезно напомнить въ настоящее время о нѣкоторыхъ свѣтлыхъ взглядахъ и немаловажныхъ промахахъ покойнаго писателя, — небезполезно въ особенности у насъ, гдѣ старыя ошибки выдаются нерѣдко за новую истину, а давно высказанная правда забывается или оставляется безъ вниманія.
Еслибы, — говорилъ Луи Бланъ въ 1847 году, — существовали только отдѣльныя и исключительныя бѣдствія, то для ихъ устраненія было бы достаточно, пожалуй, благотворительности; но зло имѣетъ столь же общія, какъ и глубокія причины. Среди насъ тысячи людей нуждаются въ одеждѣ, въ пищѣ, въ кровѣ'.
Какъ могло это случиться? Какимъ образомъ при цивилизаціи, такъ прославляемой, происходитъ это трагическое приниженіе, эта долгая агонія половины людей?… Темная и страшная задача, которая вызвала уже много возмущеній, обагрившихъ землю кровью, но не освободившихъ человѣка.
Однако отчаяніе не имѣетъ основанія, ибо законъ прогресса не подлежитъ сомнѣнію, и человѣческая совѣсть возстаетъ противъ зла. Но къ разрѣшенію задачи, — замѣчаетъ Луи Бланъ, — слѣдуетъ приступать со страхомъ и скромностью. Отдѣльный человѣкъ ни въ какомъ случаѣ не найдетъ этого рѣшенія. Необходимо, чтобы разумъ былъ со вниманіемъ устремленъ на то, чѣмъ взволновано сердце. Нужно чувствовать и размышлять въ одно и то же время, — надо, чтобы свѣточемъ служила наука.
Нищета держитъ во мракѣ человѣческій разумъ; она порождаетъ страданія и преступленія. Гдѣ трудъ не организованъ, гдѣ работа для существованія не обезпечена, тамъ царитъ несправедливость. Чтобы пробудить въ глубинѣ народа сочувствіе политическимъ преобразованіямъ, необходимо указать на неразрывную связь улучшенія общественнаго строя съ улучшеніемъ экономическаго состоянія массы населенія. Соціальная реформа, — говоритъ Луи Бланъ, — есть цѣль, а политическія преобразованія — средства достиженія этой цѣди. Знаменитый писатель вполнѣ справедливо настаиваетъ на томъ, что вопросъ освобожденія пролетаріевъ чрезвычайно сложенъ и затрогиваетъ множество самыхъ разнообразныхъ интересовъ. Рабочіе нуждаются въ орудіяхъ труда, а государство должно быть банкиромъ бѣдныхъ. Но это великое преобразованіе, которое составляетъ задачу современнаго государства, необходимо совершить постепенно, выдвигая все болѣе и болѣе начала ассоціаціи, при дѣятельномъ пособіи правительства. Именно въ интересахъ свободы, но свободы для всѣхъ, Луи Бланъ вооружается противъ невмѣшательства государства въ экономическія отношенія. Необходимо положить конецъ такому положенію вещей, при которомъ бѣдный ребенокъ идетъ не въ училище, а на фабрику, чтобы за нѣсколько грошей продать и свое тѣло, и свою душу. Дѣло идетъ о томъ, чтобы поднять общій уровень человѣчества. И народъ, къ счастію, начинаетъ понимать, что слѣпое и жестокое нетерпѣніе не создастъ ничего, лишь нагромоздитъ развалины, подъ которыми будутъ задушены и справедливость, и любовь.
Организована на новыхъ основаніяхъ должна быть, — продолжаетъ Луи Бланъ, — не только добывающая и обрабатывающая промышленность, но и земледѣліе. Спасеніе заключается въ созданіи крупнаго, но не личнаго землевладѣнія. Дробленіе участковъ дѣлаетъ невозможнымъ значительныя улучшенія въ обработкѣ земельныхъ участковъ, а личное крупное землевладѣніе обусловливаетъ существованіе бездомныхъ работниковъ, судьба которыхъ зависитъ отъ тысячи случайностей и между прочимъ отъ каприза собственника.
Луи Бланъ вѣрилъ въ возможность быстрой перестройки всего общественнаго быта, всѣхъ условій экономической жизни, и поэтому рѣшился, какъ извѣстно, приступить въ 1848 году къ организаціи національныхъ мастерскихъ. Опытъ совсѣмъ не удался, по многимъ причинамъ, въ числѣ которыхъ было и ошибочное предположеніе самого Луи Блана, какъ бы забывшаго, что соціальный вопросъ есть вопросъ, главнымъ образомъ, воспитанія. Но и ошибки знаменитаго писателя весьма поучительны, а сочиненія его отличаются такою бодрою преданностью идеямъ справедливости и гуманности, что чтеніе ихъ и теперь производитъ отрадное впечатлѣніе и возвышаетъ энергію духа.