Бессилие умственной бедности (Шелгунов)/Дело 1867 (ДО)

Безсиліе умственной бѣдности
авторъ Николай Васильевич Шелгунов

Опубл.: 1867. Источникъ: az.lib.ru со ссылкой на журналъ «Дѣло», 1867, № 3, с. 188—202

БЕЗСИЛІЕ УМСТВЕННОЙ БѢДНОСТИ.

I.

Въ настоящей статьѣ читатель не найдетъ ни широкихъ вопросовъ, ни обширныхъ обобщеній. Я буду говорить о тѣхъ повседневныхъ мелочныхъ случаяхъ, которые отравляютъ жизнь и вамъ и мнѣ; и третьему и десятому.

Вообще о бѣдности писалось много; но о бѣдности, о которой я хочу говорить здѣсь, писалось мало и, сколько мнѣ помнится, ни одинъ филантропъ отъ нея въ негодованіе не приходилъ.

Причину этого равнодушія нужно искать исключительно въ томъ обстоятельствѣ, что филантропы имѣютъ вкусъ притупленный; имъ нужны пикантныя явства и раздирательныя сцены, а мучительныя мелочи жизни скользятъ мимо ихъ совершенно незамѣтно, не затрогивая ихъ чувствительности.

Такъ какъ неполное удовлетвореніе потребностей, сознаваемыхъ или не сознаваемыхъ, есть бѣдность, то для яснаго пониманія настоящаго вопроса необходимо опредѣлить — неудовлетвореніе какихъ именно потребностей составляетъ бѣдность.

Нормальныя нужды человѣка удовлетворяются пищей, одеждой, жилищемъ и трудомъ. Если одна или нѣсколько соотвѣтствующихъ этимъ четыремъ категоріямъ потребностей не удовлетворены, то человѣкъ несчастливъ, бѣденъ и его бѣдность или несчастіе на столько больше, на сколько меньше, разнообразнѣе и несовершеннѣе удовлетвореніе.

Въ тѣсномъ смыслѣ пищу, одежду, жилище слѣдуетъ разсматривать какъ факторы, обусловливающіе количество труда. Правильный трудъ или дѣятельность всѣхъ органовъ, иначе потребность физической и интеллектуальной дѣятельности, вотъ та основная сущность человѣческой природы, проявленіе которой во всѣхъ ея видахъ составляетъ жизнь, и качествомъ которой опредѣляется качество индивидуальной и общественной жизни. Слѣдовательно говоря о вспомогательныхъ факторахъ нужно разсматривать ихъ въ отношеніи ихъ вліянія на количество и качество всей совокупности человѣческой дѣятельности.

Физическій и интелектуальный трудъ есть необходимое условіе человѣческой природы, условіе человѣческаго здоровья, нравственности и безконечнаго прогреса. Только трудомъ создается счастье и только имъ устраняется скука, бѣдность, задерживается старость и преждевременная смерть.

Благодѣтельное вліяніе труда обнаруживается прежде всего на мускульной системѣ человѣка. въ этомъ можетъ убѣдиться всякій на себѣ, на томъ неравенствѣ силы, какая, вслѣдствіе привычки, существуетъ между правыми и лѣвыми частями тѣла. У каждаго изъ насъ правая рука и нога сильнѣе лѣвой, правый глазъ видитъ лучше лѣваго. У мастеровыхъ, работающихъ преимущественно извѣстными частями тѣла, эти части бываютъ развиты на счетъ другихъ менѣе дѣятельныхъ.

Вмѣстѣ съ развитіемъ мускульной силы выигрываетъ въ энергіи и пищеварительный аппаратъ, потому что всякая работа создается потерей вещества, которое должно быть вознаграждено употребленіемъ нищи.

Когда дѣятельность пищеварительныхъ органовъ возбуждена трудомъ, то благодѣтельное вліяніе активности желудка ощущается всѣми частями тѣла и правильный расходъ силъ, возстановляемыхъ правильнымъ сильнымъ питаніемъ, создаетъ гармоническое отправленіе всѣхъ органовъ и разливаетъ но всему организму чувство довольства, наслажденія. Такъ какъ правильный трудъ создаетъ чувство довольства и наслажденія, то я полагаю, что благоразумный читатель совершенно удовлетворится приведеннымъ мною доказательствомъ необходимости и пользы труда и не потребуетъ доказательствъ болѣе сильныхъ, тѣмъ болѣе что ихъ нѣтъ.

Во всякомъ трудѣ количество работы равно количеству потраченной на нее силы; а количество силы находится опять въ прямомъ отношеніи къ количеству и качеству возобновляющей ее пищи. Мускульный трудъ создается соотвѣтственной утратой мускульнаго вещества работника, а эта утрата требуетъ въ свою очередь пополненія, потому что иначе работа будетъ невозможной.

Такимъ образомъ пища въ человѣческомъ организмѣ превращается въ соотвѣтственную силу, создающую работу и слѣдовательно очевидно, что работа находится въ прямой зависимости отъ пищи.

Извѣстно, что если человѣкъ занятъ регулярнымъ энергическимъ трудомъ, то самой приличной, возстановляющей пищей служитъ ему мясо. Еще лучше туже мысль подтверждаютъ слѣдующіе примѣры. Когда около Шарантона былъ устроенъ первый желѣзный заводъ, то рабочихъ выписали изъ Англіи. Это сдѣлали потому, что по количеству работы Французскіе рабочіе не могли рѣшительно равняться съ англичанами. И вообще принято думать, что каждый англійскій работникъ по количеству труда, исполняемаго имъ, равняется тремъ рабочимъ европейскаго континента, а это значитъ, что при одинаковыхъ экономическихъ условіяхъ рабочее сословіе Англіи, состоящее изъ того же числа рабочихъ рукъ, производитъ втрое болѣе чѣмъ, напримѣръ, французское. Причина такого неравенства объяснялась сначала расой; но дѣло было проще: англійскіе рабочіе питались мясомъ въ большомъ количествѣ, тогда какъ французскіе по преимуществу хлѣбомъ и маленькими порціями вареной говядины. Подобный же фактъ былъ замѣченъ при постройкѣ дороги между Парижемъ и Руаномъ. Сначала работу ввѣрили рабочимъ англійскимъ, потомъ взяли и французовъ. Но французы, пока ихъ кормили легко, не были въ состояніи производить того, что производили англичане. Когда же имъ стали давать сильныя мясныя порціи, усилилось и количество производимой ими работы. Впрочемъ, и русскому человѣку извѣстно вліяніе сильной питательной пищи — это видно изъ того, что производители землекопныхъ работъ кормятъ своихъ рабочихъ хорошо. Щи съ говядиной и каша съ масломъ даются имъ въ скоромные дни постоянно. Конечно это не англійскій ростбишъ, но я думаю что если бы всѣ хозяева мастеровыхъ знали, какой выгодный процентъ въ работѣ приноситъ хорошая пища, то они кормили бы своихъ рабочихъ хорошо.

Рядомъ съ нищей, какъ необходимый вспомогательный къ ней элементъ, стоитъ одежда и жилище. Это факторы теплоты. Главная ихъ цѣль заключается въ томъ, чтобы защитить организмъ отъ вліянія внѣшняго холода, когда не спасаетъ отъ него внутренняя реакція.

Чтобы показать читателю важность вліянія теплоты, я напомню ему тотъ фактъ, что если человѣкъ доведенъ до истощенія продолжительнымъ голодомъ, то одной пищей невозможно возстановить его силъ; прежде нужно согрѣть его т. е. довести тѣло до нормальной температуры 38 %; безъ этой предосторожности пища останется неусвоенной организмомъ и не возстановитъ утраченной теплоты.

У тѣхъ несчастныхъ, которые бывали долгое время лишены пищи, чувство холода было гораздо сильнѣе, тогда какъ голодъ не всегда казался невыносимымъ. Такъ восемь рудокоповъ, засыпанныхъ въ одномъ рудникѣ обваломъ, оставались пять дней безъ пищи, пока тѣхъ не отрыли. Всѣ они показали при распросахъ, что не чувствовали судорогъ въ желудкѣ; а между тѣмъ одинъ изъ нихъ съѣлъ часть своей рубашки, другой кожаныя подтяжки, а третій фитиль лампы. Сдѣлали они это вовсе не потому, что дошли до невыносимаго положенія, а только изъ предосторожности, думая сохранить свои силы.

Всякое истощеніе, вслѣдствіе лишенія пищи, сопровождается пониженіемъ температуры тѣла. До предпослѣдняго дня пониженіе температуры идетъ прогрессивно по ³/₁₀ градуса въ день; въ послѣдній же день пониженіе идетъ быстро на 1°,29 въ часъ. Все же пониженіе, до смерти, составляетъ среднимъ числомъ 16 градусовъ и три десятыхъ. Изъ этого видно, что организмъ, лишенный пищи, совершенно не въ состояніи реагировать противъ холода или, употребляя хотя не совсѣмъ вѣрное, но за то наглядное сравненіе, человѣкъ какъ печка можетъ развивать въ себѣ теплоту, пока есть горючій матеріалъ. Какъ печка не даетъ теплоты безъ дровъ, такъ и животный организмъ безъ пищи не согрѣвается.

При трудѣ, теплота развивается движеніемъ и человѣкъ легче противодѣйствуетъ внѣшнему холоду; но въ состояніи покоя, напримѣръ во время сна, реакція слаба и потому нужна внѣшняя защита, которая бы замедляла выдѣленіе изъ тѣла теплоты; эту защиту доставляетъ одежда и жилище. Слѣдовательно понятно, что чѣмъ жилище и одежда достигаютъ несовершеннѣе своей цѣли, тѣмъ организмъ подвергается большимъ страданіямъ или рискуетъ имъ подвергнуться.

Такъ какъ жилище, одежда, пища служатъ исключительно для развитія въ тѣлѣ теплоты и такъ какъ человѣческій организмъ, разсматриваемый какъ механическій снарядъ, создаетъ работу только на счетъ развиваемой имъ теплоты, то изъ этого становится очевиднымъ первостатейное ея значеніе. А изъ итого слѣдуетъ непреложно тотъ выводъ, что невозможность сопротивляться внѣшнему вліянію холода есть величайшее бѣдствіе, какому только можетъ подвергнуться человѣкъ и что основнымъ признакомъ бѣдности можетъ и должна служить только эта невозможность. И въ самомъ дѣлѣ, нельзя представить себѣ большаго бѣдствія, какъ недостаточная одежда или жилище, не спасающее отъ холода. Поэтому неисходнымъ бѣднякомъ и настоящимъ нищимъ слѣдуетъ считать не того, кто нуждается въ пищѣ, а того, кто не имѣетъ необходимой защиты противъ внѣшняго холода. Это единственный непреложный признакъ бѣдности.

Въ человѣкѣ матеріальное неудовлетвореніе ведетъ къ умственному напряженію и создаетъ прогрессъ, поступательная сила котораго соотвѣтствуетъ всегда силѣ и энергіи мышленія.

Здѣсь мы подошли къ другой сторонѣ человѣческой дѣятельности — къ труду умственному.

Умственный трудъ вовсе не роскошь; онъ такая же потребность организма, какъ сонъ и вода. Если желудокъ заявляетъ свои требованія на счетъ воды или тѣло на счетъ тепла и покоя, то такое требованіе обнаруживается въ формѣ простаго желанія. Желаніе не опредѣляетъ ни количества, ни качества; это дѣло интелекта. И вотъ гдѣ начало прогрессивности.

Поэтому для прогресса недостаточно еще недовольства; нужна работа мысли и если голова подобной работы не производитъ, то можно весь свой вѣкъ быть недовольнымъ и оставаться все-таки на той же самой степени матеріальнаго неудовлетворенія. Состояніе это граничить съ умственнымъ уровнемъ животныхъ, которыя тоже не двигаются впередъ, а если и двигаются, то съ быстротою, для измѣренія которой еще не придумано часовъ.

Изъ этого слѣдуетъ тотъ выводъ, что если человѣкъ желаетъ лучшаго, онъ долженъ трудиться умственно.

Какъ праздность матеріальная ведетъ къ матеріальной бѣдности, къ сплину и къ другимъ разнымъ болѣзнямъ, такъ и умственная праздность ведетъ къ умственной убогости и нищетѣ.

Спящій интелектъ парализуетъ активность, потому что нельзя же дѣлать не зная что; слѣдствіемъ этого является матеріальная бездѣятельность, ведущая къ матеріальнымъ лишеніямъ.

Хотя совершенно тупоумные составляютъ среди цивилизованнаго человѣчества исключеніе, по посмотрите вокругъ себя — много ли умственныхъ богачей; много ли людей безъ предразсудковъ, много ли понимающихъ правильно свои собственныя выгоды и стремленія и умѣющихъ улучшить свое положеніе.

Тупоумные дѣйствительно не сообщаютъ своего отпечатка физіономіи цивилизованнаго человѣчества, но за то кладутъ на нее свою печать милліоны слабомыслящихъ людей.

II.

Такъ какъ эта вторая глаза больше ничего, какъ практическое подтвержденіе теоретическихъ выводовъ, помѣщенныхъ въ первой, то я и буду держаться принятаго въ ней порядка изложенія. Тамъ говорилось прежде всего о пищѣ, жилищѣ и одеждѣ.

Живя въ Петербургѣ вы не испытываете недостатка въ пищѣ, и можете достать все. Поэтому хотя лично за себя вы и можете быть спокойны, но необходимость осторожности въ выборъ провизіи должна навести васъ на мысль, что есть значитъ въ городѣ и неблагонадежная провизія, которая даетъ себя знать прежде всего тѣмъ, что вы рискуете разстроить желудокъ несвѣжей пищей; что вы имѣете каждый день ижжогу отъ прогорьклаго масла; что вамъ продаютъ тухлыя яйца вмѣсто свѣжихъ, молоко съ мукой вмѣсто сливокъ, сырой хлѣбъ вмѣсто пропеченнаго и т. д.

Отправившись путешествовать по губернскимъ и уѣзднымъ городамъ, вы встрѣтите частію тѣ же самыя неудобства, частію новыя, незнакомыя жителямъ большихъ промышленныхъ и торговыхъ центровъ.

Но не относитесь такъ легкомысленно къ повседневнымъ домашнимъ мелочамъ и для правильнаго вывода попробуйте сдѣлать быстрый переѣздъ изъ Парижа, Лондона или Петербурга въ какую нибудь провинціальную глушь и тогда вамъ будутъ ясны всѣ мелочныя неудобства провинціальной обыкновенной жизни.

Вы лишены возможности носить порядочное бѣлье, потому что стирать его некому; вы не можете носить приличнаго платья, потому что въ лавкахъ нѣтъ порядочныхъ матерій, а въ городѣ порядочныхъ портныхъ; вы должны сидѣть на дряной мебели, потому что некому ее починить; у васъ не убираются толкомъ комнаты, не обтирается какъ слѣдуетъ пыль, такъ что вашу квартиру можно уподобить въ нѣкоторой степени хлѣву; но самое большое мученіе вы терпите отъ кулинарнаго искуства вашей кухарки: сливочное масло получаетъ въ ея рукахъ вкусъ свѣчнаго сала, мясо превращается въ подошву, тараканы исправляютъ должность коринки и украшаютъ внутренности булокъ, пироговъ и всякаго другого печенья. Если у васъ есть дѣти, то ваша добрая кухарка принимаетъ всѣ мѣры, чтобы водворить въ ихъ желудкахъ хроническій катарръ; имъ даютъ отраву въ видѣ недопеченнаго, кислаго или другимъ образомъ испорченнаго хлѣба, имъ дается котлета, производящая отрыжку и рвоту; няня съ своей стороны принимаетъ всѣ мѣры, чтобы ваши дѣти походили какъ можно больше на маленькихъ трубочистовъ. Если но своей неопытности вы полагаете устранить всѣ эти бѣдствія смѣной няни и другой прислуги, то вы скоро убѣдитесь, что каждая новая прислуга всегда хуже старой и что никакими средствами вы не застрахуетесь отъ домашняго обмана и общей стачки всѣхъ у васъ служащихъ противъ благополучія вашего и вашихъ дѣтей. Если вы выросли въ порядочныхъ привычкахъ т. е. желаете чистоты, порядка и здоровья себѣ и дѣтямъ, то вамъ придется испытывать каждый день, на каждомъ шагу и отъ каждаго васъ окружающаго такое множество мелочныхъ мучительствъ, столько мелкой лжи, обмана, невѣжества и тупоумія, что вамъ придется наконецъ отказаться отъ своихъ привычекъ и изобразить изъ себя мученика.

Важный отдѣлъ нищи составляетъ вода. Но знаете ли, что вы пьете, не исключая даже Москвы, гордящейся своимъ мытищенскимъ водопроводомъ и Петербурга гордящагося Невой? Конечно и въ Петербургѣ и Москвѣ за хорошія деньги можно имѣть хорошую воду, но пользуются ли жители Фонтанки, Мойки и преимущественно Екатерининскаго канала водой подобнаго достоинства и знаютъ ли они насколько всякія нечистоты и всякія человѣческія выдѣленія способствуютъ, употребляемой ими водѣ, пріобрѣтенію тѣхъ качествъ, которыхъ ей вовсе имѣть не слѣдуетъ.

Въ провинціи, если вы желаете знать, какую воду вы тамъ пьете, сдѣлайте путешествіе но вашей водной системѣ и вы увидите слѣдующіе ужасы. Въ лѣсахъ, питающихъ источники вашей рѣки, вы встрѣтите необозримыя моховыя болоты, съ застоявшейся гнилой водой, отравленной разлагающимися водорослями, мхами, травами и остатками древесныхъ растеній. Вытекающіе изъ болотъ ручейки завалены гніющими колодами и цѣлыми деревьями. Образующіяся изъ ручейковъ рѣчки, протекаютъ до деревень еще довольно благополучно, если не считать посторонними веществами того, чѣмъ снабжаютъ ихъ сплавщики лѣса, прилагающіе вообще весьма энергическія усилія къ порчѣ рѣчной воды при всякихъ водныхъ системахъ. До сихъ поръ вода портилась отъ разлагающихся растительныхъ веществъ, теперь главнымъ отравляющимъ агентомъ являются остатки животнаго царства. Провинція не знаетъ ни дезинфекцій, ни помойныхъ ямъ. Деревня и провинціальный городъ сваливаютъ въ рѣки всякую гнилую и поганую ненужную дрянь. Дохлыя кошки и собаки, утопленные щенки и котята пользуются исключительной привиллегіей покоиться на днѣ свѣтлыхъ водъ, чтобы сообщать имъ непристойный запахъ и вредныя свойства. Первобытнаго устройства помойныя и отхожія ямы питаютъ ключевые источники и колодцы такими веществами, которыя бы принесли гораздо больше пользы нашимъ тощимъ нолямъ. Такимъ образомъ вода, отравленная повсюду въ своихъ основныхъ источникахъ, скопляется наконецъ въ главныя водяныя жилы. Изъ всѣхъ нашихъ рѣкъ посчастливилось одной Невѣ, и то потому, что питающее ее Ладожское озеро загадить довольно трудно.

Теперь посмотримъ на наши жилища. Не будемъ говорить объ удобствахъ, будемъ говорить о необходимомъ. Удобныя квартиры, и то не всегда, начинаются съ 800 и съ 1()00 р. Такихъ денегъ на квартиру мы съ вами тратить не въ состояніи, потому что тысячная квартира предполагаетъ расходъ на остальную жизнь въ 2—3 тысячи; а много ли у насъ людей, имѣющихъ возможность проживать 3—4 тысячи въ годъ? Такъ называемыя жилыя квартиры, въ 300—500 р., большею частію тѣсны, неудобны и сыры. Здоровыхъ дѣтей выронить въ нихъ рѣшительно невозможно; людямъ больнымъ жить трудно, а здоровымъ опасно. Живите вы въ Петербургѣ двадцать лѣтъ и перемѣняйте каждый годъ квартиры и вы все таки по найдете такой, какая вамъ нужна. Не будетъ преувеличенія, если я скажу, что весь Петербургъ, каждый годъ, мѣняетъ квартиры. Такое общее переселеніе не могло бы имѣть мѣста, если бы квартиры были хороши. Не потребность передвиженія гоняетъ въ этомъ случаѣ людей и не прихоть, а нужда.

Въ Петербургѣ квартирныя неудобства замаскированы, по крайней мѣрѣ, благовидною внѣшностію, а посмотрите на неприкрашенную провинцію, особенно на нашъ сѣверъ и сѣверо-востокъ. Подумаютъ, что тамъ живутъ итальянцы, цвѣтутъ померанцовыя рощи и въ рощахъ поютъ соловьи. Люди, живущіе въ жаркихъ странахъ, принимаютъ мѣры противъ шары; а какія мѣры противъ холода принимаемъ мы? Въ большинствѣ нашихъ уѣздныхъ городовъ для людей съ обыкновеннымъ здоровьемъ и съ европейскими привычками буквально нѣтъ квартиръ. У насъ есть множество городовъ, въ которыхъ вы не найдете ни одного оштукатуреннаго внутри дома; во многихъ домахъ не найдете совсѣмъ дверей, точно запирать комнаты роскошь, а не потребность; двойныя двери въ сѣни найдете только у немногихъ провинціальныхъ тузовъ, имѣющихъ собственные дома; въ домахъ проконопаченныхъ дурно мохомъ несетъ отъ стѣнъ, изъ подоконниковъ, изъ косяковъ, съ полу и изъ входныхъ дверей; утромъ, когда топятся печи, холодъ въ квартирѣ нестерпимый, а когда закроются трубы, наступаетъ нестерпимая жара и отъ печей пышетъ, какъ отъ раскаленнаго желѣза. Разумѣется, противъ всего этого можно принять мѣры; утромъ облачиться въ валенки и полушубокъ, а вечеромъ раздѣться донага и вообразить себя-въ банѣ; противъ клоповъ и блохъ можно запастись персидскимъ порошкомъ; чтобы спастись отъ ревматизма — не приближаться къ окнамъ и принять благоразумнымъ правиломъ держаться по преимуществу середины комнатъ. Но здѣсь рѣчь не объ этихъ мѣрахъ; чтобы спасаться подобнымъ образомъ, отъ неудобствъ совсѣмъ не нужно строить домовъ; а выгоднѣе раскинуть киргизскія кибитки и сидѣть въ нихъ въ валенкахъ и полушубкахъ, воображая себя цивилизованными европейцами.

Если вы захотите изслѣдовать этотъ вопросъ въ его источникѣ, то я вамъ посовѣтую отправиться въ первую деревню и войти въ первую избу. Вы увидите, что какъ болотная вода, превращаясь постепенно въ русло большихъ рѣкъ, несетъ съ собой всѣ постороннія вещества, хотя и въ болѣе растворенномъ видѣ, такъ и крестьянская изба, переходя постепенно въ уѣздный, губернскій и столичный домъ, сообщаетъ имъ хотя и въ болѣе слабой степени свои типическія свойства. Уѣздный домъ это ближайшая родня деревенской избѣ и потому онъ болѣе всего отличается ея качествами. Если жизнь въ избѣ вы находите удобной, то и уѣздный домъ не оскорбитъ вашихъ требованій и привычекъ; но если вы желаете жить въ квартирѣ теплой и опрятной, то не живите въ уѣздномъ городѣ.

Строителями и хозяевами уѣздныхъ домовъ бываютъ мѣстные мѣщане, отставные солдаты или мелкіе уѣздные торговцы. Скудныя привычки, въ которыхъ выросли эти люди, дѣлаютъ ихъ очень не требовательными къ удобствамъ жизни; а бѣдность позволяетъ имъ только строить лачужки, которымъ они усиливаются сообщать внѣшность городскихъ построекъ. Если бы законъ предоставилъ уѣзднымъ строителямъ полную свободу, не обязывая ихъ соблюдать извѣстныя архитектурныя правила, то наши уѣздные города превратились бы снова въ села. Собравшись строить домъ, мѣщанинъ или отставной солдатъ думаетъ не о томъ, чтобы въ этомъ домѣ можно было жить по-человѣчески, а только о томъ, чтобы на свои малыя деньги возвести какъ можно большее зданіе. Это большое зданіе, возведенное на послѣднія копѣйки, строится дешевыми рабочими изъ самаго дешеваго матеріала; перегораживается внутри тонкими деревянными перегородками, изображающими стѣны и затѣмъ оклѣивается дешевыми обоями, которыя изъ экономіи зачастую приколачиваются гвоздичками, что сообщаетъ квартирѣ еще болѣе безобразный видъ. Обои истощаютъ до того средства строителя, что оказывается уже невозможнымъ окрасить половъ и сдѣлать двери. Въ такомъ видѣ домъ готовъ принять въ свои нѣдра жильца, Не претендуйте найти при домѣ кладовыя, погребъ, сарай. Все это явится, можетъ быть, со временемъ, а, можетъ быть, не явится никогда. Скудная, съ трудомъ добываемая провизія, лѣтомъ будетъ портиться у васъ отъ жара, а зимой отъ мороза. Бѣдствіе, да и только. Не говорите что все это мелочи. Если вы не такъ богаты, чтобы закуривать деньгами трубку и владѣете на столько экономическимъ расчетомъ, что каждую напрасную трату результатовъ своего труда считаете дѣломъ убыточнымъ, неразсудительнымъ, безнравственнымъ, то вы придете въ великое изумленіе отъ колосальнаго ряда экономическихъ безразсудствъ, производимыхъ вами по милости вашего домохозяина. Сосчитайте число крынокъ прокисшаго молока, число фунтовъ протухшей говядины, число кочней промерзшей капусты или брюквы голандки и т. д. Если итогъ порчи составитъ въ концѣ года только 50 руб., то и въ этомъ случаѣ я спрошу васъ, что пріятнѣе для васъ: имѣть на эти деньги, какую нибудь полезную вещь, напримѣръ, новую сюртучную пару или созерцать свои трудовые 50 руб. въ помойной ямѣ въ видѣ тухлой говядины и замерзшей капусты? Уѣздный домъ, это спекуляція бѣдности на бѣдность.

Сравнимъ губерніи среднія, южныя и въ особенности югозападныя съ губерніями сѣверными и сѣверовосточными. Наибольшее развитіе экономическое и общественное вы найдете въ первыхъ; наименьшее во вторыхъ. Въ чемъ же причина? Причина исключительно въ разной борьбѣ съ окружающей природой. Что сдѣлаетъ сѣверянинъ съ своими безконечными лѣсами и непроходимыми болотами? Какого труда стоитъ ему проложить по нимъ одноконныя или пѣшеходныя тропы, только изъ вѣжливости называемыя дорогами? Какого труда и ломки стоитъ ему ѣзда по нимъ? Сколько концевъ приходится ему сдѣлать, чтобы перевезть за сто верстъ сто пудовъ хлѣба? Какого труда стоитъ ему, чтобы превратить свои лѣса и болота въ пашни и сѣнокосы, тоже только изъ вѣжливости называемые такимъ громкимъ именемъ? Въ этихъ случаяхъ трудъ по крайней мѣрѣ хотя ведетъ къ чему нибудь; а туманы и морозы, порождаемые безпредѣльными сырыми лѣсами и некультированной мѣстностію? — у сѣверянина противъ нихъ нѣтъ средствъ. И вотъ онъ раститъ скудный хлѣбъ, бѣдный разнообразіемъ сортовъ; не смѣетъ заводить порядочныхъ огородовъ, а о фруктовыхъ деревьяхъ даже и не мечтаетъ. Расходъ силъ на неблагодарный, грубый трудъ и продолжительная зима, обрекающая человѣка на невольное бездѣйствіе, создаютъ выносливость, привычку къ лишеніямъ, равнодушіе къ неудобствамъ и неохоту къ ихъ устраненію. Человѣкъ пріучается оттерпливаться вмѣсто того, чтобы одолѣвать препятствія, и только крайняя неисходная необходимость сгоняетъ его съ печки и заставляетъ работать. Мѣщанство городовъ этихъ губерній выростаетъ въ тѣхъ же, если еще не худшихъ условіяхъ и оно только оттерпливается и съ сложенными руками ждетъ помощи извнѣ, не вѣря въ собственныя силы и даже не зная, какимъ образомъ дать имъ болѣе выгодное направленіе. Попавъ въ такую среду, вамъ остается или подчиниться ей т. е. обтерпѣться къ грязи и нечистотѣ, съ которою васъ познакомить и прислуга, и всякій туземецъ, съ которымъ вамъ придется имѣть дѣло, обтерпѣться къ лишеніямъ въ пищѣ, къ холодному неудобному помѣщенію, или же бѣжать въ другую мѣстность, гдѣ уровень потребностей народа выше или гдѣ вы можете найти людей, которые въ вашихъ требованіяхъ не увидятъ праздную прихоть. Если же по обстоятельствамъ перемѣна мѣста для васъ невозможна, то вамъ останется или портить себѣ кровь безплоднымъ кипяченьемъ или же вообразить себя мученикомъ и сложить руки предъ этой непобѣдимой природой, въ образѣ людей бѣдныхъ потребностями, бѣдныхъ мыслями, бѣдныхъ энергіей и богатыхъ лишь терпѣніемъ и выносливостію.

Бѣдная, подавляющая природа, понижая уровень матеріальнаго удовлетворенія, порождаетъ привычки низкаго уровня потребностей и лѣность мысли. Лѣность мысли вліяетъ въ свою очередь на ослабленіе энергіи прогрессивныхъ стремленій и такимъ образомъ между бездѣятельностію интеллектуальной и бездѣятельностію матеріальной слагается круговая порука, ведущая къ малому и къ мало производительному труду и къ неизбѣжному его слѣдствію — бѣдности.

Эта бѣдность мысли, получающая свое начало въ деревнѣ, не остается только въ ея предѣлахъ; она переходитъ и въ уѣздный городъ, и въ губернскій, и въ столицу.

Провинціальная лѣность мысли поражаетъ особенно всякаго свѣжаго человѣка, находя сама въ себѣ и возмездіе за свою праздность. Никто въ мірѣ такъ не скучаетъ, какъ провинціалъ. Распорядокъ дня его очень простъ: утромъ встаетъ онъ какъ можно позже и затѣмъ пьетъ чай какъ можно дольше; если у человѣка есть служебныя занятія, то онъ отправляется на службу, если же нѣтъ, то измышляетъ какъ бы ему убить утро до обѣда. Обыкновенный, наиболѣе принятый способъ этого избіенія заключается въ рысканьи но городу съ ненужными визитами и въ закусываніи у знакомыхъ Когда такимъ образомъ утро сошло благополучно, наступаетъ обѣдъ. Послѣ обѣда провинціалы обыкновенно спятъ, потому что это одинъ изъ лучшихъ способовъ дать приличный отдыхъ праздному тѣлу и праздной мысли и сократить день часа на два. Подкрѣпивъ тѣло и умъ, провинціалъ опять изчезаетъ изъ дому или къ знакомымъ или въ клубъ и направляетъ всю свою энергію и силы ума на карты. Приходишь въ изумленіе, глядя на самоотверженіе, съ которымъ каждый провинціалъ убиваетъ за картами свое здоровье и свой умъ. А не скажу, чтобы все это дѣлалось съ полнымъ безсознаніемъ; провинціалъ знаетъ очень хорошо, что онъ убиваетъ свое время; онъ знаетъ также и почему онъ его убиваетъ — отъ скуки; но только не знаетъ одного — отчего онъ скучаетъ. «Фу, какая тоска», говоритъ провинціалъ и бѣжитъ отъ тоски изъ дому; но расчетъ ошибоченъ: тоска бѣжитъ слѣдомъ за провинціаломъ, какъ его собственная тѣнь; бѣжитъ съ нимъ къ его знакомымъ, сидитъ сзади его за карточнымъ столомъ и не отстаетъ отъ него ни на минуту. Вмѣсто того, чтобы искать средствъ противъ тоски въ самомъ себѣ, онъ ихъ ищетъ внѣ себя и не находитъ, и странствуетъ онъ бѣдняга съ своей тоской, какъ съ хронической болѣзнію, принимая какъ разъ именно тѣ средства, отъ которыхъ она меньше всего можетъ пройти.

Привычка видѣть скучающихъ и убивающихъ свое время людей дѣлаетъ насъ равнодушными къ нравственнымъ страданіямъ этихъ бѣдняковъ. А между тѣмъ едва ли можно придумать что нибудь болѣе тяжкое и разрушительное для нравственной природы человѣка, какъ бездѣятельность мысли, порождающей скуку и убивающей медленно, но неизбѣжно всю интелектуальную жизнь человѣка.

Умственно-праздный человѣкъ похожъ на лампу безъ масла; сколько ее не зажигай, она все будетъ гаснуть, потому что въ ней почему горѣть. Отъ этого въ провинціи люди и надоѣдаютъ такъ скоро другъ другу. Выжавъ одинъ другого, какъ лимонъ, они теряютъ обоюдный интересъ и если воображаютъ, что имъ вмѣстѣ веселѣе, чѣмъ дома, такъ только потому, что сдѣлали привычку скучать и ничего не дѣлать вмѣстѣ, коллективно.

Давно извѣстно, что привычка — вторая натура: привычка къ праздности дѣлаетъ провинціала лѣнтяемъ, а привычка къ праздной, болѣе или менѣе шумной компаніи, дѣлаетъ его общественнымъ человѣкомъ, заставлявъ его учреждать клубы и разныя гульбища, заставляетъ его напиваться, играть въ карты, устроивать пикники, катанья, прогулки. Бсе это больше ничего какъ праздныя занятія, придуманныя празднымъ умомъ противъ пожирающей его тоски.

Такъ какъ всѣ эти стратегическія мѣры совершенно безсильны противъ врага, на котораго они направлены, и неподкупный интелектъ нельзя обмануть фольгой, потому что ему нужна дѣйствительная, здоровая и питательная пища, то скучающій человѣкъ, чтобы заглушить свою тоску, долженъ придумывать средства заставить замолчать свой интелектъ, не удовлетворяющійся тѣмъ, что ему предлагаютъ. Этимъ заглушающимъ средствомъ является вино. Вотъ происхожденіе провинціальныхъ кутежей и неизбѣжныхъ закусокъ съ водкой, обыкновенно кончающихся пьянствомъ.

Конечно чтеніе могло бы дать полезное занятіе праздному уму. Но для способности чтенія требуется умъ привычный, не боящійся труда; а такой привычкѣ взяться было не откуда. И вотъ праздный умъ направилъ свои силы на пересуды и сплетни и за неимѣніемъ серьезнаго дѣла и обсужденія серьезныхъ вопросовъ размѣнивается на мелкую монету домашнихъ сплетенъ и канцелярскихъ пересудовъ.

Когда людямъ празднаго ума говорятъ: зачѣмъ они ничего не дѣлаютъ? — они отвѣчаютъ — что же намъ дѣлать? научите. И правы, ибо дѣйствительно имъ дѣлать нечего и сами они не въ состояніи придумать никакого полезнаго дѣла, такъ какъ ихъ умъ не пріученъ къ полезнымъ упражненіямъ.

Въ этомъ заключается величайшая потеря, которую испытываетъ человѣкъ празднаго и лѣниваго ума. Скука хотя вещь непріятная, но сна только одно изъ слабыхъ послѣдствій интеллектуальной бездѣятельности; главныя же потери человѣкъ испытываетъ въ томъ, что онъ безсиленъ избрать себѣ правильный путь жизни, безсиленъ создать себѣ матеріальное и умственное счастіе и терпя всякую бѣдность, обвиняетъ другихъ и судьбу въ томъ, въ чемъ нѣтъ никого виноватыхъ, кромѣ его самого.

Людямъ, утвердившимся въ праздныхъ привычкахъ, выхода изъ нихъ уже нѣтъ, и если справедливо говорить объ этомъ вопросѣ, то конечно не въ примѣненіи къ людямъ неизлѣчимымъ, которымъ укоры сдѣлаютъ только непріятность, не принеся личной пользы, а въ примѣненіи къ подростающему поколѣнію и къ подросткамъ.

Между многими причинами, мѣшающими правильному, гармоническому развитію человѣческаго организма и поселенію въ немъ выгодныхъ привычекъ ошибочное воспитаніе занимаетъ одно изъ видныхъ мѣстъ. Слѣдовательно очевидно, что для созданія людей энергическихъ и матеріально и умственно полезно-дѣятельныхъ, воспитаніе должно получить не тотъ характеръ, которымъ оно отличается теперь. Изъ дѣтей, съ первыхъ шаговъ ихъ жизни, нужно подготовлять будущихъ трудолюбивыхъ людей и создавать иное, болѣе богатое и счастливое поколѣніе. Кто-то возьметъ на себя эту задачу; кто и какъ ее выполнитъ? Разумѣется, это прежде всего задача матерей, но у многихъ ли достанетъ для нея силъ?

Н. Р.