БЕРЕГЪ
правитьсъ тѣмъ, чтобы по напечатаніи до выпуска изъ типографіи представлены были въ Цензурный Комитетъ: одинъ экземпляръ сей книги для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Министерства Просвѣщенія, два екземпляра для Императорской публичной библіотеки, и одинъ для Императорской Академіи Наукъ. Санктпетербургъ 17 февраля 1812 года.
Ив. Тимковскій.
Встрѣча Далиды съ Дамономъ на берегу рѣки — причины ея печали — увѣщанія; Дамона вразсужденіи равнодушнаго перенесенія несчастій — Далида видитъ нѣчто плывущее къ берегу — повѣсть Дамона объ Улиссѣ и Пенелопѣ — узнаніе въ плывущемъ сперва нещастнаго, погибшаго среди волнъ, потомъ супруги Далиды — смерть ея. —
Далида, (ходя по берегу, и примѣтивъ идущаго къ ней старика Дамона говоритъ):
Иди, иди, Дамонъ, къ нещастной,
Печаль со мною раздѣли;
Въ минуты злой тоски, ужасной,
Залогъ любви своей яви.
Коль средствъ помочь мнѣ не найдется,
(Меня забыли небеса)
Въ жару сердечномъ хоть сольется
Съ моей слезой твоя слеза.
Грудь томную мою проникнетъ,
Своею теплою струей,
До сердца скорбнаго достигнетъ,
И будетъ для него елей.
Дамонъ (приближась).
Ты здѣсь о дочь моя любезна? *)
Спокойноль дни текутъ твои?
- ) Дамонъ называетъ Далиду дочерью по преимуществу лѣтъ, а не по праву рожденія.
Далида.
Судьба моя тебѣ извѣстна,
Покой возможноль мнѣ найти?
Дамонъ.
Я вижу признаки печали! —
Нѣтъ ясности въ твоихъ очахъ;
Въ ланитахъ лиліи увяли,
Цвѣтъ розы бледенъ на устахъ.
Далида.
Когда способенъ ты душею
Болѣть въ нещастіи другихъ;
Вздыхай и вмѣстѣ плачь со мною
О лютыхъ бѣдствіяхъ моихъ.
Ахъ другъ! вчера въ часы покоя,
Какъ рощи начали дремать,
И холмы въ думѣ сладкой стоя,
Къ себѣ видѣній ждали мать.
Арисъ отъ сихъ бреговъ вступившій,
Съ супругомь вь бурныя пути,
Закономъ дружбы утвердившій,
Въ огонь и бездны съ тѣмъ итти,
Арисъ, подобно тѣни блѣдный,
Вчера явился предо мной,
Веселой живости лишенный,
Какъ мѣсяцъ тусклый предъ зарей.
Гдѣ милый Вальфъ нашъ, вопрошаетъ,
Давно ли прибыль онъ сюда?
Гдѣ Вальфь, вь смущеньи повторяетъ,
Его здѣсь нѣтъ еще — бѣда! —
Какъ громъ или земли трясенье,
Смутила рѣчь его меня,
И жарь и хладъ, души волненье^
Все вмѣстѣ чувствовала я.
Почто тогда Всесильный спали
Перуны грозные твои?
Почто несчастной не карали?
Иль вѣчны горести мои?
Еще мнѣ мнится, что я вижу
Ариса тѣнь, иль здѣсь онъ самъ,
Его смущенный голосъ слышу,
Внимаю, кажется; словамъ:
Мы плыли, рѣкъ онъ мнѣ, спокойно,
Едва ребилисъ водъ струи;
Корабль предъ нами Вальфовъ стройно,
Какъ исполинъ ступалъ въ пути.
Въ вдали брегъ улыбаясь синій,
Свиданья ожидалъ часа;
На камень опираясь дикій
Манилъ рукою паруса.
Вальфъ тайно съ радостью небесной
Взиралъ на брегъ и на меня,
И чувствія души прелестной
Дѣлилъ движеньемъ говоря.
Но кинувъ взоръ кь странѣ вечерней,
Мы бури усмотрѣли ходъ,
Какъ тѣнь хаосной ночи древней,
Казался намъ ея приходъ.
Сначала дальними путями,
Собравъ во кругъ себя пары,
Она шла тяжкими шагами
На верьхь Атантскія горы.
Туманныя склоняли холмы,
Предъ нею старческу главу;
И кедровъ низвергались сонмы
Вступая въ дерзскую борьбу.
На рамѣ опершись широкимъ
Гиганта Западныхъ сторонъ,
Она въ молчаніи глубокомъ,
На свой возсѣла Фаетонъ.
Подъ нею кони закрутились,
Подвигли вихри въ облакахъ,
Какъ быстрые орлы пустились,
Клубами вился мракъ въ слѣдахъ.
Глядимъ — и высоты коснулась
Богиня хмуряся челомъ,
Предъ нею полночь развернулась
Скрывъ день на небѣ голубомъ.
Не часъ ли мнили мы отмщенья,
Насталъ неправды для сыновъ?
Не адъ ли, мнили, средь мученья,
Расторнулъ связь своихъ оковъ?
Вдругъ вѣстникъ съ неба быстротечный,
Отъ насъ промчался къ вѣчнымъ льдамъ,
И сводъ разкрывъ лазуро-млечный
Низвелъ громъ ярый по громамъ.
На морѣ родилися горы,
Главой касаясь небесамъ,
Жестокіе поднявши споры
Грозили дальнимъ берегамъ,
Въ минуту Вальфь со мной разстался
О лютый день, ужасный часъ!
Въ другую бездной отдѣлялся,
А въ третію изчезъ изъ глазъ.
Во весь сей день и ночь глухую
Носился я въ морскихъ путяхъ,
Кляня судьбу свою лихую,
Мнилъ гробь обрѣсть вь чужихъ земляхъ.
Корабль тотъ чась, какъ вѣтры гнали,
Ударился въ утесъ крутой,
Простились всѣ — но средь печали,
Я берегъ свой узналъ родной.
Дамонь! гдѣжъ Вальфъ?… гдѣ другъ любезный?…
Иль гнать насъ будетъ вѣчно рокъ?…
Дамонъ.
Когда назначенъ жребій слезный
Разсудокъ въ помощь дастъ урокъ.
Далида.
Всегдаль Дамонъ, всегдаль покорно
Разсудку сердце у тебя?
Какъ тетъ, печали чувство скорбно,
Лежитъ на груди у меня,
Не разъ здѣсь солнце восходило,
Безъ друга сердца моего;
Мечты съ собою приносило,
Мечты и больше ничего.
Не разъ надъ сею я рѣкою
Конца ждала судьбѣ своей —
Все тщетно — друга нѣтъ со мною,
Ахъ! нѣтъ со мной души моей.
Что естьли естьли поглотили
Того, для коего живу?
И смертные часы пробили
Того, кѣмъ движусь и дышу?
Прорвавъ тоску свою и муки,
Я съ жизнью горькою прощусь;
И послѣ тягостной разлуки.
Съ любезнымъ въ небѣ обымусь.
Иль нѣтъ… пойду сперва по свѣту,
Искать слѣдъ друга моего,
Холодною землей одѣту,
Сыщу могилу хоть его.
Сплету вѣнки изъ розъ, нарцисовъ
Росою слезъ ихъ омочу;
Среди печальныхъ кипарисовъ
На камень гроба положу;
Потомъ повергшись возрыдаю
И въ горести на немъ умру.
Дамонъ.
А съ каждымъ шагомъ смерть встрѣчаю —
Но знай тудажь къ тебѣ приду.
На урну обопрусь рукою,
Съ любезной сердца разлученъ,
Потомъ зальюся слезъ рѣкою,
Твоею смертью огорченъ.
Въ тоскѣ — участіе раскрою,
И утѣшеніе сыщу;
Въ словахъ — надежды лучь открою,
И духъ твой къ жизни возвращу.
Далида.
Дамонъ! незналъ ты видно страсти,
Когда винишь тоску мою,
Незналъ любви всесильной власти,
Какъ мертвый жизнь провелъ свою.
Ахъ! съ другомъ щастіе — милѣе,
Съ нимъ тихій міръ души живетъ,
Съ нимъ чувство радости — сильнѣе
Съ нимъ скука сердца не гнететъ,
Вздохнулъ: въ отвѣтъ я вздохъ не слышу —
Сей вздохъ, чѣмъ можно замѣнить?
Взглянулъ? я тѣже чувства вижу —
Но что! любви не изъяснишь…
Дамонъ (указывая на текущую рѣку).
О дочь! мы сходны съ сей рѣкою,
И цѣлый съ нею сходенъ свѣтъ,
Волна объимется съ волною,
И гдѣ сребрившійся ихъ слѣдъ?
Минуты рѣзвятся съ часами,
Но годы ихъ влекутъ съ собой,
Цвѣты лобзаются съ цвѣтами,
Но вѣтръ ихъ гнетъ къ землѣ главой.
Въ пески и пыль алмазы трутся,
Киты и львы впадаютъ въ сѣть;
Столбы вселегныя трясутся.
Для всѣхъ одинъ удѣлъ — терпѣть.
Но Царь міровъ, средь самой нощи,
Отъ неба преклоняетъ взоръ,
На горы, бездны, долы, рощи,
На весь творенія соборъ.
Онъ окомъ землю проникаетъ,
И ухомъ слышитъ бой сердецъ,
Край, солнце, ризъ его пылаетъ,
Утѣшься! онъ для насъ Отецъ.
Далида.
Дамонъ! сего дня предъ разсвѣтомъ,
Я зрѣла друга моего,
И здѣсь подъ лучезарнымъ небомъ,
Встрѣчала въ радости его.
Но гдѣжъ тѣнь милая, драгая,
Увижуль на яву ее?
О ночь! о сонъ! мечта пустая!..
Все множитъ бѣдствіе мое.
Дамонъ.
Быть можетъ сонъ сей есть предтеча
Зари твоихъ щастливыхъ дней;
Быть можетъ, скоро съ другомъ встрѣча
Прерветъ токъ горести твоей.
Оставь печаль свою и вздохи,
Въ нихъ пользы, вѣрь мнѣ, не найдешь.
Когда судьбы небесъ жестоки,
Гдѣ щитъ, и помощь обрѣтешь?
Далида.
Виновналь я, что вижу друга
И въ часъ покоя моего;
Душей стремлюсь къ душѣ супруга,
И жить не въ силахъ безъ него.
Дамонъ.
О дочь! Герои средь куреній
Клянутъ удѣлъ своей судьбы.
Цари кидаютъ жезлъ правленій
Страстей не выдержавъ борьбы.
По сердцу, другъ мы, всѣ младенцы;
Но умъ данъ Менторомъ для насъ —
Въ странѣ подлунной мы пришельцы —
Кто будущій откроетъ часъ?
Сего дня небосклонъ нашъ тмится,
Отъ бурь и темно-сѣрыхъ тучь;
Но утро завтра прояснится,
И правды возсіяетъ лучь.
Несчастенъ я, ни чистъ душею,
Мученье легче для меня,
Несчастенъ — и судьбой своею
Горжусь, когда невиненъ я,
Пусть сильная десница давитъ,
Страдальца въ горѣ и бѣдахъ;
Пусть рокъ жестокій золъ прибавитъ,
И тернъ умножитъ на путяхъ,
Паду подъ бремянемъ печали,
Безъ ропота, безъ тока слезъ,
Несчастья дни мои скончали;
Но я не весь еще изчезъ.
Въ странахъ безсмертья возрожуся,
И правый судъ себѣ найду,
Съ Царями гордыми сравнюся,
Или впередъ еще пойду.
Престола Судіи достигну,
Раскрою раны передъ нимъ,
Законъ судебъ его постигну,
Онъ есть, Онъ былъ Отцемъ моимъ.
Онъ книгу жизни мнѣ покажетъ,
Причину ясну дастъ всему,
Предъ цѣлою вселенной скажетъ,
Что я терпѣлъ, и почему?
Далида.
Ахъ! естъли бы уча терпѣнью,
Любилъ ты искренно людей;
Своихъ уроковъ къ утвержденью,
Лилъ слезыбъ и болѣлъ душей.
Но ты чувствъ нѣжныхъ не имѣешь,
Какъ сталь тверда грудь у тебя.
Или ты кровь со льдомъ умѣешь
Мѣшать по жиламъ у себя;
Или въ Сибири ты родился,
Со львами жилъ и тигромъ 6ылъ,
У скалъ жестокости учился,
Металловъ свойства получилъ.
Дамонъ.
Нѣтъ у меня пословъ печали —
Рѣсницы высохли мои,
И слезы теплыя скончали
Давно, давно пути свои,
Грудь старческая тихо стонетъ,
Едва за вздохомъ вздохъ идешъ;
Безъ бурь наружныхъ сердце ноетъ,
За каплей каплей кровь течетъ,
Чутъ искра держится, чуть дышетъ
Огня безсмертнаго во мнѣ;
Чуть томны силы жизни движетъ,
И друга бережетъ тебѣ.
Одна минута — я безгласенъ,
Умру…..
Далида.
Остановись Дамонъ!
Иль ты съ судьбой моей согласенъ,
Или любишь ты печаль и стонъ?
Могули я, или способналь,
Ты знаешь, дѣлатъ зло другимъ;
Въ твоемъ смущеніи спокойналь,
Могу я сердцемъ быть моимъ?
Дамонъ.
Оставимъ другъ мѣста жестоки,
Гдѣ грусть прикованна съ тоской;
Пусть узритъ Вальфъ сіи потоки,
Онъ вѣрно слѣдъ узнаетъ твой.
Пойдемъ подъ кровъ уединенный,
Не нелюдимъ въ немъ погребенъ;
Не злобы духъ лицепріемный,
Въ стѣнахъ унылыхъ заключенъ.
Далида (отступая отъ него).
О рощи темныя густыя,
Пустынницы въ свой цѣлый вѣкъ!
О горы вѣчныя крутыя,
Родительницы быстрыхъ рѣкъ!
О тучные брега высоки,
Блюдущіе законы водъ!
О быстрочистые потоки,
Рисующіе неба сводъ!
Гдѣ милый другъ мой объявите
Все вамъ, что естъ лишь у меня.
Теките, движьтеся, скажите,
О Вальфь! Далида ждетъ тебя,
Моря, щумящими волнами,
Не замедляйте другу путь,
Поля старайтеся съ цвѣтами
Ковры душисты развернуть.
Сирены, лиръ и арфъ Царицы,
Идите тихо передъ нимъ,
Строй взявъ Лезбозскія пѣвицы,
Маните пѣніемъ своимъ.
Иль нѣтъ! — вы всѣ, вы всѣ невѣрны,
Вы часомъ, случаемъ друзья.
Подобно людямъ лицемѣрны —
О сердце, жизнь душа моя,
Ты самъ, какъ легкій лебедь чистый,
Съ полетомъ спорящій вѣтровъ,
Или какъ царь пернатыхъ быстрыхй,
Парящій выше облаковъ,
Спустись съ полей пространствъ воздушныхъ,
Гдѣ ходитъ павою луна,
И плескъ хваленій разнозвучныхъ
Внимаеть гордости полна.
Спустись — въ странѣ чужей любимымъ
Пришлецъ не долго можешь быть,
Являясь Адонисомь милымъ,
Онъ все невѣрнымъ будетъ слыть.
Дамонъ (со вздохомъ)
Утѣхъ растенья прозябаютъ,
Средь терна, грусти и досадъ,
Взаимно вѣтви соплетаютъ,
И жизни занимаютъ садъ.
Ты знаешь ли, что въ прихотливыхъ,
Богатой Азіи странахъ,
Среди торжествъ сластолюбивыхъ,
Дивана мрачнаго въ стѣнахъ,
Родилось нѣкогда веленье,
Достойное труда умовъ,
Нашедшій ново услажденье,
Для деспота слѣпыхъ рабовъ,
Пріиметъ важную награду,
И честь обильно соберетъ.
Какое счастье скажешь граду,
Гдѣ Царь, земный Богь, такъ живетъ. *)
Эхъ! вѣрь, что смѣсь цвѣтовъ въ картинѣ,
Изъ тѣни къ свѣту переходъ,
Ручой текущій при долинѣ,
Холмъ близкій къ току чистыхъ водъ,
Спокойный отдыхъ послѣ бдѣнья,
И сладкой по трудахъ покой,
Даютъ часы увеселенья,
И нектара поятъ струей.
- ) Здѣсь говорится объ указѣ Ксеркса.
Далида.
Дамонъ! сребристыми струями
Несется что-то издали —
Смотри, теряется съ волнами —
Вотъ бѣлые браздитъ верьхи —
Ахъ! видишь ли? не медли —
Дамонъ.
Бижу —
Отливъ чернѣетъ на валахъ.
Далида.
И стонъ есть, кажется —
Дамонъ.
Не слышу
Далида.
Чтожъ значитъ шопотъ на брегахъ?
Дамонъ.
Пойдемъ другь!
Далида.
Нѣтъ,
Дамонъ.
Рукой святою,
Хранящею природы чинъ,
О домъ, какъ ночи вѣчной мглою,
Закрыто зрѣлище судьбинъ,
Исторіи въ міру обширномъ,
Гдѣ равные живутъ Богамь,
Высокой сферы въ чинѣ видномъ,
Красой подобятся звѣздамъ,
Въ міру, гдѣ фиміамъ душистый
Иконамь лживымъ не горитъ,
Гдѣ огнь въ горнилѣ правды чистой
Свинецъ отъ золота дѣлитъ,
Гдѣ лести тономъ переходнымъ,
Звукъ ложной славы недробять,
Рукой корыстной, съ видомъ томнымъ
Крестовъ и звездъ не шевелятъ,
Какихъ тумановъ не всходило,
Снѣговъ непадало, дождей?
Какихъ громовъ не проходило,
Не разливалось рѣкъ, морей?
Какихъ трагедій не играли,
И плескомъ не хвалили драмъ,
Гдѣ узелъ горемъ начинали,
Кончали жертвою Богамъ?
Подъ лучезарнымъ небосклономъ-
Эллады шумныя въ краяхъ,
Гдѣ странники подъ каждымъ кровомъ,
Могли найти покой въ путяхъ,
Ты знаешь ли убогославный,
Изъ водъ чуть выдавшійся холмъ,
На коемъ царствовалъ избранный
Наперстниковъ Минервы въ сонмъ?
Улиссомъ онъ имяновался,
И въ свѣтъ Лаэромъ былъ рожденъ,
Отважно десять лѣтъ сражался,
У гордыхъ Иліона стѣнъ.
Потомъ гонимъ Боговъ коварствомъ,
Иль злою участью своей,
Скитался по морямъ, и царствомъ
Оставилъ управлять друзей.
Супругѣ — имяПенелопа,
Ты, можетъ, слышала о ней,
Пѣвица Феба, Калліопа,
Безсмертною рукой своей,
Воздвигла памятникъ священный
Любви и нѣжности сея,
Булатъ въ рукѣ временъ согбенный
Его блюдетъ, въ урокъ храня,
Какъ громы собирались къ Троѣ,
Сливаясь въ тучу страшныхъ силъ,
Орлы Эллады, въ шумномъ строѣ,
Текли извѣдать твердость крылъ.
Улиссъ тревожимый стократно,
Средь спора славы и любви,
Былъ въ думѣ долго — и внезапно
Унесся въ пагубный Авли —
Забылъ предмѣтъ объятій теплыхъ
Супругу кинулъ сиротой,
Чушь дышущу — и радость свѣтлыхъ
Торжествъ на вѣки взялъ съ собой*
Какъ дни, ея минуты длились,
Какъ долгой вѣкъ, годъ каждый шелъ,
Какъ рѣки горести струились,
И страхъ, какъ вѣчный мракъ висѣлъ.
Весна украсила цвѣтами
Въ десятый разъ чело полей,
И холмы окропивъ духами,
Согрѣла взоромъ грудь морей.
Колоссъ разрушился Пріамовъ,
Пустынею градъ шумный сталъ;
Изъ гордыхъ же развалинъ храмовъ,
За слабыхъ мстящій Богъ возсталъ.
Герой сподвижникъ Ахиллеса,
И грознаго Атрида другъ,
Какъ камень, двинутый съ утеса,
Повергся въ бездну золъ и мукъ,
Отъ странъ всходящаго свѣтила
До темно-западныхъ бреговъ,
Отъ пажитей цвѣтущихъ Нила
До полюсныхъ носился льдовъ.
Напасти тысящьми и ковы
Встрѣчаль повсюду на путяхъ,
Къ нещастью розовы оковы,
Въ незнаемыхъ надѣлъ земляхъ.
Межъ тѣмъ печальная супруга,
Какъ блѣдная въ часъ ночи тѣнь,
Вздыхала, плакала — и друга
Ждала къ себѣ подъ мирну сѣнь.
На берегъ часто выходила,
Безъ спутницъ, съ грустію одна,
Близъ стелющихся волнъ ходила
Безъ силъ, и въ думѣ и томна.
То къ небу въ тихомъ умиленьи,
Прошенья возносила гласъ,
То въ бурномъ чувствъ своихъ волненьи,
Кляла рожденья лютый чась.
То въ стонѣ вопрошала горы
О бѣдственной своей судьбѣ;
То къ морю обращала взоры,
Отрады тайно жизнь себѣ.
Дочь! кто въ шумящихъ безднахъ моря,
Земный глазами видѣлъ логъ?
Кто вь нашемъ краѣ міра стоя
Познать всѣхъ звѣздъ теченье могъ?
Лаэртовь сынъ чрезъ волны, снѣги,
Лукавыхъ тысячи сѣтей,
Доплылъ — дошелъ — отъ храма нѣги
Къ убогой родинѣ своей.
Въ чертоги Пенелопы входитъ,
Какъ Иръ, унылъ, безъ силъ, согбенъ.
Взираетъ вдаль — и чтожъ находитъ?…
Средь бывшихъ мѣстомъ брака стѣнъ,
Бъ краю одномъ народъ смущенный
На землю въ горести глядитъ;
Въ другомъ вельможей сонмъ стѣсненный,
Безмолствуя въ слезахъ стоитъ,
Предъ ними въ сторонѣ отдѣльной,
У бѣломраморныхъ столбовъ,
Гдѣ ликъ пенатовъ позлащенный
Лучи льетъ радужныхъ цвѣтовъ,
Сынъ юный, роза красотою,
Отчаянную держитъ мать,
И тихою своей тоскою
Ее желаетъ утѣшать,
Въ срединѣ сожигаютъ маки,
Вѣнки на жертвенникъ кладутъ,
Къ родимымъ берегамъ Итаки,
Тѣнь блѣдную его зовутъ.
Надъ ними грусти томный Геній,
На черныхъ носится крылахъ,
Колебля облака куреній
По лицамь разливаетъ страхъ,
Какой языкъ гибко-обильный
Въ немъ чувства сердца изъяснитъ?
Какой восторгъ небесно-сильный
Сію минуту замѣнитъ?
Улиссъ, раздравъ хитонъ убогій,
Въ одѣждѣ предстоитъ Царя,
Кончаетъ вопль и стонъ глубокій,
Въ дверяхъ собранья говоря:
"Еще я живъ, друзья, народы,
"Я живъ не плачьте обо мнѣ,
"Судьбамь угодно было годы
«Мои провесть въ водахъ, огнѣ.»
Дочь! кисть Рубенса не покажеть
Оттѣнковъ всѣхъ картины сей;
Пусть сердце же твое доскажетъ
Все прочее душѣ твоей…
Далида.
Есть въ свѣтѣ, другъ Дамонъ, счастливцы,
Могуль сокрыть судебъ вражду?
Есть неба на землѣ любимцы,
Которымъ все идетъ къ добру*
Есть внучки, пасынки природы,
Которымъ, вѣрь, она не мать.
Есть въ мірѣ цѣлые народы,
Которыхъ доля, ввѣкъ страдать,
Въ какомъ не стройномъ восхищеньи,
Въ какихъ разительныхъ словахъ,
О тѣхъ, которые въ волненье,
Морей, волны или огняхъ,
Спаслися тайною игрою,
Богини въ дѣйствіяхъ слѣпой,
Невидимой для насъ рукою,
Иль темною ума стезей,
Какія басни небылыя,
Объ нихъ сплѣтаютъ намъ въ урокъ,
Мечтая, что въ минуты злыя
Слезъ можно удержать потокъ.
Но гдѣжъ погибшіе безвѣстно,
Подъ тяжестію золъ и бѣдъ?
Число ихъ въ дѣепись невмѣстно —
Ихъ участи незнаетъ свѣтъ.
Дамонъ.
Незнаетъ свѣтъ и пусть незнаетъ,
Потери нѣтъ ни мало въ томъ.
Надежду странникъ полагаетъ
Въ одномъ Отечествѣ своемъ. —
Жизнь наша — путь въ лѣсу, сомнѣнье —
На пняхъ и камняхъ отдыхай,
Жизнь наша — море и волненье —
Вѣтровъ и бурь незабывай.
Тамъ другъ мой, тамъ въ жилищахъ мирныхъ,
Нашъ берегъ, пристань и покой,
Тамъ, тамъ небесъ въ странахъ эфирныхъ,
Гдѣ мыслей будемъ жить одной.
Тамъ ясно узримъ тѣни милыхъ,
Найдемъ и братій и друзей.
Тамъ сирыхъ встрѣтимъ и гонимыхъ,
Довольныхъ жизнію своей*
Тамъ съ Богомъ мы соединимся,
Узнаемъ щастье близь него;
Съ волненьемъ чувствъ своихъ простимся,
Сольемся съ бытіемъ его…
Далида.
(Въ сіе время кидаетъ взоръ
ни рѣку и видитъ несчастнаго
погибшаго въ волнахъ).
Смотри, Дамонъ, что къ намъ несется.
Гдѣ жизни духъ, какая вѣсть!..
На персяхъ шумныхъ волнъ трясется —
Спаси, кто это, другъ, ни есть.
Далида (пріостанавливаясь на берегу).
О жители страны подлунной!
Конецъ увидимъ ли бѣдамъ?
Иль жизни бытіе минутной
Влачить въ мученьяхъ должно намъ?
На морѣ — смерть волнами гонитъ,
И бѣзднами грозитъ въ путяхъ.
На сушѣ — злоба, козни строитъ.,
И ухитряется въ сѣтяхъ.
Куда пойдемъ? къ кому прибѣгнемъ?
Кто дастъ намъ обороны щитъ?
Какой стезею золъ избѣгнемъ?
Когда найдемъ отъ нихъ эгидъ?
Иль небо мирное, благое
Вливаетъ бъ сладкій нектаръ ядъ,
Мѣщаетъ доброе и злое,
Въ подлунной хочетъ сдѣлать адъ?
Иль лютыхъ мукъ залогъ ужасной,
Въ волнахъ сокрытыхъ быть не могь?…
За чѣмъ изъ нѣдръ стихіи влажной
Ты бѣдъ моихъ вину исторгъ?
Кого ты видишь предъ собою?
Что хочешь дѣлать, для чего?..
Вальфъ! вѣрь, то ты оплаканъ мною!…
Дамонъ! нѣтъ друга моего!…
Дамонъ.
Какъ!… Вальфа нѣтъ?..
Далида.
Еще сомнѣнье…
Дамонъ.
О Валъфъ! что вижу? вижу — ты,
Или небесъ опредѣленье!…
Гдѣ духъ твой?.. жизнь гдѣ… гдѣ черты?..
Далида.
О другъ! судьба насъ разлучила!
Могуль тебя еще узрѣть?
Одна для насъ пускай могила…
Умремь — коль должно умереть…..
Дамонъ (беретъ ее за руку).
Далида! дочь! она безгласна…
Мертва, духъ жизни въ ней изчезъ. —
О сколь судьба людей несчастна!…
Друзья! пустимъ занавѣсъ…