Белый дьявол (Дорошевич)/ДО
| Бѣлый дьяволъ |
| Изъ цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Россія», 1900, № 476, 22 августа. Источникъ: Амфитеатровъ А. В., Дорошевичъ В. М. Китайскій вопросъ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1901. — С. 98. |
Мудрецъ Тунгъ-Са-О былъ ученѣйшимъ изъ людей. Онъ зналъ все, что дѣлается на землѣ, подъ землей, въ водахъ, среди звѣздъ. Спокойно и неторопливо онъ дѣлалъ теперь тѣ нѣсколько шаговъ, которые отдѣляли его отъ могилы, вырытой въ его саду, среди цвѣтовъ.
«Сегодня я еще самъ иду къ ней, а скоро!.. — улыбаясь, думалъ онъ, каждое утро идя посмотрѣть на свою могилу, — я знаю многое, а здѣсь узнаю остальное!»
И онъ улыбался могилѣ, которая улыбалась ему среди цвѣтовъ.
И вотъ однажды, когда Тунгъ-Са-О стоялъ и смотрѣлъ въ свою могилу, къ нему подошелъ духъ человѣческій.
— А хорошо бы пожить еще разъ! — сказалъ духъ человѣческій.
— Зачѣмъ? — воскликнулъ мудрецъ, — только глупецъ, кончивъ тяжкій и утомительный путь и стоя передъ дверью, возвращается назадъ и снова дѣлаетъ весь путь!
— А хорошо бы пожить! — отвѣтилъ на это духъ человѣческій.
— Человѣкъ, какъ сурокъ, выскакиваетъ изъ люльки, чтобы спрятаться въ могилу. Я кончилъ это презрѣнное существованіе! — воскликнулъ Тунгъ-Са-О.
А духъ человѣческій вздохнулъ и сказалъ:
— А хорошо бы пожить!
Долго и мудро говорилъ еще Тунгъ-Са-О о тщетѣ человѣческой жизни, о страданьяхъ, лишеньяхъ, болѣзняхъ, а духъ человѣческій вздыхалъ и повторялъ въ отвѣтъ на все:
— А хорошо бы пожить!
— Знать и вѣчно жаждать знанья. И чѣмъ больше знаешь, тѣмъ больше мучишься этой палящей жаждой. Жизнь — неизреченное мученье! Жизнь — это вѣчная жажда, и только могила сразу утолитъ ее!
— А хорошо бы пожить! — вздохнулъ духъ человѣческій.
И Тунгъ-Са-О закончилъ свои разсужденья:
— А хорошо бы, дѣйствительно, пожить! — со вздохомъ сказалъ онъ.
И въ ту же минуту передъ нимъ предсталъ дьяволъ, съ бѣлымъ, бѣлымъ лицомъ. Онъ не носилъ нашей священной косы, и короткіе волосы его были свѣтлы и мягки, какъ шелкъ.
— Привѣтъ мудрому! — воскликнулъ бѣлый дьяволъ, — люди предъ тобой, Тунгъ-Са-О, какъ трава передъ вѣковымъ дубомъ, и я готовъ служить тебѣ. Я возвращу тебѣ юность, и всѣми радостями наполню твое существованье. Я дамъ тебѣ такія знанья и научу тебя такимъ искусствамъ и ремесламъ, что ты будешь волшебникомъ и радостью наполнишь жизнь свою и жизнь кругомъ.
— А какой потребуешь ты за это платы? — спросилъ боязливо Тунгъ-Са-О, — моей души? Жизни?
— Нѣтъ! О, нѣтъ! — воскликнулъ бѣлый дьяволъ, — про насъ разсказываютъ глупости, будто мы отнимаемъ у людей душу, жизнь. Это клевета. Это незнанье. Ты пройдешь всю свою жизнь безъ страха, безъ опасеній, — а я только буду итти всегда на одинъ шагъ впереди тебя.
— Иди! — сказалъ мудрецъ.
И они пошли черезъ дремучій лѣсъ, заросшій непроходимой чащей. Бѣлый дьяволъ шелъ впереди и раздвигалъ колючія вѣтви, такъ что мудрецъ шелъ за нимъ по очищенной дорожкѣ, спокойно, не получая ни одной царапины.
«Какой глупый этотъ бѣлый дьяволъ! — улыбаясь, думалъ Тунгъ-Са-О, — пусть всегда идетъ впереди. Это даже очень хорошо, если приходится итти зимой по глубокому снѣгу или тамъ, гдѣ много волчьихъ ямъ.»
Такъ пришли они къ жилищу могущественнаго дракона, который коснулся своимъ жаломъ Тунгъ-Са-О, — и Тунгъ-Са-О вдругъ стало опять 18 лѣтъ.
Помолодѣлъ не только онъ, а весь міръ кругомъ. Онъ увидѣлъ въ мірѣ много цвѣтовъ, которые чудно пахли, и среди этихъ цвѣтовъ рѣзвились птицы, пѣвшія пѣсни, которыхъ онъ еще не слыхалъ, когда былъ старикомъ.
И Тунгъ-Са-О захотѣлось весь міръ обратить въ цвѣты.
Тунгъ-Са-О проходилъ мимо лавки искусника, который дѣлалъ изъ драгоцѣнныхъ камней побрякушки на радость людской пустотѣ.
— Я знаю чудныя искусства и ремесла, которыя не снились тебѣ! — сказалъ Тунгъ-Са-О, — дай мнѣ обдѣлать твои камни, и я превращу ихъ въ дивные цвѣты.
— Преврати, если ты такой искусникъ! — сказалъ ювелиръ.
И такъ какъ Тунгъ-Са-О зналъ необыкновенныя искусства и необыкновенныя ремесла, то онъ принялся придавать драгоцѣннымъ камнямъ невиданную форму. Онъ принялся вытачивать цвѣты изъ цѣльныхъ камней. Огромные брилліанты расцвѣли пышными розами, на лепесткахъ которыхъ солнце зажигало золотыя, голубыя, красныя горящія точки. Большіе изумруды приняли форму сверкающихъ листьевъ. А изъ сафировъ выросли незабудки.
Потрудившись такъ до вечера и страшно уставъ за работой, Тунгъ-Са-О пошелъ къ хозяину, чтобъ получить заработокъ.
— А у меня только-что былъ бѣлый человѣкъ, съ волосами, какъ шелкъ, и получилъ все, что слѣдовало, за тебя! — воскликнулъ хозяинъ, — только-что! Я удивляюсь даже, какъ вы не встрѣтились въ дверяхъ.
— При такихъ условіяхъ не стоитъ и работать! — проворчалъ очень недовольный Тунгъ-Са-О и сталъ думать только о наслажденіяхъ.
Какъ разъ навстрѣчу Тунгъ-Са-О несли въ паланкинѣ 14-лѣтнюю дѣвушку, дочь самаго богатаго и самаго знатнаго мандарина.
Она была хороша, какъ благоухающій несорванный цвѣтокъ.
Ея ножки были такъ малы, что не могли бы сдѣлать и шагу, — и это придавало ей прелесть ребенка, и счастливъ тотъ, кто будетъ ея мужемъ: сколько радостей! Ея робкіе, неувѣренные шаги будутъ вызывать. восторгъ и нѣжность въ его сердцѣ, какъ первые шаги ребенка.
Ея маленькіе глазки смотрѣли на все кругомъ: деревья, дома, людей, съ удивленнымъ видомъ, словно спрашивали:
— Что это такое?
Такъ она была невинна.
А крошечныя ручки съ испугомъ держались за край паланкина, словно боялись, что вѣтеръ вотъ-вотъ подхватитъ этотъ цвѣтокъ земли и унесетъ въ воздухъ и не отдастъ его землѣ.
Словомъ, красавица очень понравилась Тунгъ-Са-О.
А такъ какъ ему помогалъ дьяволъ, а можетъ-быть, просто потому, что Тунгъ-Са-О было 18 лѣтъ, и онъ былъ красивъ, — сердце крошки-красавицы забилось сильнѣе, забилось желаніемъ.
Мандаринъ съ восторгомъ согласился выдать свою дочь за самаго ученаго человѣка и величайшаго искусника въ странѣ, и свадьба была отпразднована съ величайшей пышностью.
Свадебный пиръ приходилъ къ концу, и Тунгъ-Са-О, сопровождаемый нескромными шутками, которыя еще больше зажигали горѣвшія желанія, оставилъ гостей.
Онъ шелъ въ покой своей жены чтобъ тамъ, среди цвѣтовъ, сорвать лучшую изъ лилій и горящими устами коснуться маленькаго алаго цвѣтка — устъ своей невѣсты.
И на порогѣ покоя онъ встрѣтилъ выходящаго оттуда бѣлаго дьявола:
— Я это сдѣлалъ за тебя!
Зарыдалъ Тунгъ-Са-О, и міръ показался ему садомъ, въ которомъ росли цвѣты безъ благоуханія, и, безъ пѣсенъ, безтолково прыгали пестрыя птицы.
Такъ жилъ Тунгъ-Са-О долгую, долгую, сѣрую жизнь, пока однажды онъ не очутился на берегу глубокаго ручья.
Черезъ ручей былъ переброшенъ мостикъ, такой легкій и такой непрочный, что по немъ могъ перейти только одинъ человѣкъ. Первый же, кто прошелъ бы по немъ, расшаталъ бы его такъ, что слѣдующій упалъ бы въ ручей и утонулъ.
И въ ту минуту, какъ Тунгъ-Са-О хотѣлъ поставить ногу на мостикъ, — впереди него проскользнулъ бѣлый дьяволъ и перешелъ по мостику. За нимъ, вторымъ, пошелъ Тунгъ-Са-О. Мостикъ упалъ, и Тунгъ-Са-О утонулъ.
Утонулъ, радостно привѣтствуя смерть — избавительницу.
Вотъ и вся сказка.
Сынъ неба! Бойся бѣлыхъ дьяволовъ! Они не отнимаютъ ни души, ни жизни, но они оскверняютъ все, что есть лучшаго въ первой, берутъ себѣ все, что есть хорошаго во второй.