Бежавший нотариус (Шаветт)/БдЧ 1882 (ДО)

Бежавший нотариус
авторъ Эжен Шаветт, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: фр. Un notaire en fuite, опубл.: 1881. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: «Библіотека для Чтенія», №№ 3-4, 1882.
Отсутствуют главы I—IX (не было в исходнике): о(((

Э. Шаветтъ.

Бѣжавшій нотаріусъ.

ГЛАВА X.

Во время разговора барина съ лакеемъ, докторъ молча сидѣлъ въ креслѣ, не слыша ни одного слова изъ всего говорившагося, погруженный въ соображенія по поводу опасности, которой угрожало ему открытіе трупа Ренодена.

Послѣ ухода лакея, Либуа вернулся къ доктору.

Не смотря на пробѣлъ, который докторъ отказался пополнить въ своихъ объясненіяхъ, художникъ, съ той минуты какъ Мореръ заговорилъ, не могъ рѣшиться снова начать подозрѣвать его въ томъ, что онъ былъ преступникомъ или, по крайней мѣрѣ, сообщникомъ преступника.

— Впрочемъ, думалъ онъ, это его дѣло. Онъ, можетъ быть, будетъ менѣе скроменъ съ правосудіемъ, которое Монжезъ не замедлитъ посадить ему на шею. На всякій случай для меня лучше отдѣлаться отъ чего. Я нисколько не желаю быть запутаннымъ въ это дѣло.

Послѣ этого эгоистическаго соображеніи, Дибуа вынулъ изъ кармана автографъ маркизы и подалъ его доктору, говоря:

— Вотъ то, зачѣмъ вы пришли ко мнѣ, г. Мореръ.

Докторъ узналъ бумагу. И въ ту минуту, какъ онъ бралъ ее, взглядъ его съ безпокойствомъ остановился на артистѣ.

Послѣдній угадалъ вопросъ, съ которымъ докторъ не смѣлъ къ нему обратиться.

— Я повторяю уже данное мною слово, что я не читалъ письма.

Затѣмъ онъ продолжалъ съ улыбкой:

— Въ сущности, повторяю вамъ, мнѣ не было надобности читать его. Послѣ того, что я видѣлъ въ ночь грозы, когда извѣстная дама прогуливалась подъ проливнымъ дождемъ, не нужно быть особенно проницательнымъ, чтобы понять, что въ этомъ письмѣ заключается прощаніе съ мужемъ жены, которая бѣжитъ къ любовнику.

При послѣднемъ словѣ Мореръ выпрямился и совершенно серьезнымъ и спокойнымъ тономъ сказалъ:

— Г. Либуа, согласны ли вы, не смотря ни на что, вѣрить честному человѣку?

— О! говорите! сказалъ артистъ, вполнѣ убѣжденный тономъ доктора.

— Вы узнаете правду, клянусь вамъ, что съ перваго дня свадьбы маркиза де-Монжезъ ни разу измѣняла обязанностямъ супруги!..

— Не можетъ быть! откровенно вскричалъ Лафуа, который, не смотря на все свое расположеніе повѣрить доктору, не ожидалъ подобнаго заявленія.

Но вслѣдствіе этого онъ почувствовалъ потребность прибавить:

— Впрочемъ, со стороны маркизы это было бы только вполнѣ достойной отплатой.

Монжезъ, какъ ни глупъ онъ былъ, по всей вѣроятности сумѣлъ убѣдить жену, что онъ безупречно ей вѣренъ, а маркиза убѣдила въ этомъ и доктора, такъ какъ послѣдній, услыша замѣчаніе артиста, такъ недовѣрчиво покачалъ головою, что Либуа захотѣлъ убѣдить его въ противномъ.

— Вы сомнѣваетесь? спросилъ онъ, увлеченный безумной идеей, мелькнувшей у него въ головѣ.

И такъ какъ докторъ отвѣчалъ неопредѣленнымъ жестомъ, то Либуа сказалъ:

— Идемте.

И направился къ своей уборной, въ сопровожденіи Морера, повиновавшагося приглашенію.

Прежде чѣмъ сказать что нибудь болѣе, Либуа сначала хотѣлъ самъ посмотрѣть.

Завтракъ маркиза и его любовницы кончился, былъ уже поданъ десертъ, и мы должны сказать десертъ самый интимный.

Госпожа де-Вервенъ, ничего не прибавивъ къ тому легкому костюму, который мы описывали, сидѣла на колѣняхъ маркиза и глотала вишня, которыя ея любовникъ подавалъ ей, держа губами.

Это, если вамъ угодно, было идеально, но такъ идеально, что далеко не говорило въ пользу супружеской вѣрности маркиза, лицо котораго было сильно возбуждено, а глаза сверкали.

Осмотрѣвъ мѣстность, либуа повернулся къ Мореру.

— И такъ, мой милый, продолжалъ онъ, вы полагаете, что цѣль частыхъ путешествій Монжеза въ Парижъ есть забота о полученіи наслѣдства покойнаго Бержерона, его тестя?

— Да, онъ проводитъ время съ мѣнялами, уполномоченными по дѣламъ, нотаріусами.

— Отлично, перебилъ артистъ.

И, сказавъ это, толкнулъ Морера къ телескопу и прибавилъ:

— Смотрите же и скажите мнѣ, что это за повѣренный, въ обществѣ котораго находится въ настоящее время мой дорогой другъ, Монжезъ.

Докторъ наклонился къ инструменту и взглянулъ въ него.

По въ то же мгновеніе съ испугомъ отскочилъ.

— Что вы такъ удивлены? сказалъ Либуа, принимая волненіе Морера за удивленіе при видѣ проступка образцоваго мужа.

— Да, — это она! вскричалъ Мореръ дрожащимъ отъ удивленія голосомъ.

— Она!… Кто она? повторилъ художникъ, женщина, которая теперь съ маркизомъ?

— Да, — это она! я ее узнаю!

— А! такъ вы уже встрѣчались съ бѣлокурой госпожею де-Вервенъ?

— Она такъ теперь называется?

— Да, безъ сомнѣнія, это выдуманное имя. Но вы знаете настоящее? спросилъ Либуа, желая узнать болѣе, чѣмъ зналъ самъ Монжезъ о прошломъ его блондинки.

При этомъ вопросѣ Мореръ съ удивленіемъ поглядѣлъ на него.

— Вы дѣйствительно не знаете, кто эта женщина? спросилъ онъ.

— О! нѣтъ. Скажите.

— Это жена Генека!

— Чортъ возьми! подпрыгнувъ вскричалъ Либуа.

Послѣ этого онъ остановился, разинувъ ротъ и вытаращивъ глаза.

Это имя напомнило ему все, что лакей сказалъ ему о гнѣвѣ Генека, который разбилъ ему носъ, когда онъ хотѣлъ помѣшать его уходу.

Теперь Либуа понялъ все.

Генекъ, котораго онъ заперъ въ своей обсерваторіи по приходѣ Морера, вѣроятно, чтобъ убить время, подошелъ къ телескопу и увидалъ сидѣвшихъ за столомъ любовниковъ. Тогда, внѣ себя отъ ярости, зная наконецъ свою жертву, онъ бросился вонъ преслѣдовать свое мщеніе.

— Чортъ возьми! чортъ возьми! повторялъ Либуа. Когда способность говорить, наконецъ, возвратилась къ нему, невольная дрожь пробѣжала у него по спинѣ и онъ медленнымъ, испуганнымъ тономъ сказалъ:

— Ну, въ такомъ случаѣ, бѣднякъ Монжезъ переживаетъ плохія минуты.

— Не можемъ ли мы отправиться защитить его? перебилъ Мореръ, убѣжденный въ опасности, угрожавшей Монжезу.

— Теперь поздно, Генекъ предупредилъ насъ. Мы опоздаемъ.

Вдругъ его печальная физіономія превратилась въ улыбающуюся и онъ громко расхохотался.

— Какъ я глупъ, сказалъ онъ.

Дѣйствительно, было отчего успокоиться.

Да, Генекъ видѣлъ любовниковъ и въ первомъ порывѣ безумной ярости бросился уничтожить ихъ.

Но куда онъ пойдетъ? гдѣ найдетъ своихъ жертвъ?

Либуа вспомнилъ три длинныхъ дня, въ теченіе которыхъ онъ изъ улицы въ улицу разыскивалъ окна блондинки, а съ того времени его телескопъ не улучшился настолько, чтобъ, показавъ блондинку въ рубашкѣ, сказалъ бы вмѣстѣ съ тѣмъ и ея адресъ.

— Дикій звѣрь, котораго зовутъ Генекъ, долженъ проискать пять или шесть дней, прежде чѣмъ найти, сказалъ Мореръ.

— Въ такомъ случаѣ, мы можемъ предупредить маркиза объ опасности.

— Да, и не теряя времени.

— Идемъ сейчасъ же, продолжалъ Либуа.

Да, но прежде, чѣмъ уйти, онъ хотѣлъ еще разъ взглянуть въ телескопъ.

— Посмотримъ, что за видъ у человѣка, который не подозрѣваетъ, что надъ его головою виситъ тяжелый камень.

Сказавъ эти слова, онъ наклонился къ инструменту, который десять минутъ тому назадъ показалъ ему счастливыхъ и беззаботныхъ влюбленныхъ.

— Ого!.. вскричалъ онъ, выпрямляясь, блѣдный отъ испуга.

— Что жъ, идемте, сказалъ Мореръ, который уже подошелъ къ двери и въ эту минуту обернулся.

— Слишкомъ поздно! остановилъ его пораженный Либуа.

Новое зрѣлище, которое онъ увидалъ, нисколько не походило на то, которе раньше показалъ ему инструментъ.

Вмѣсто молодыхъ людей, сидѣвшихъ за столомъ, Ли бау увидалъ двухъ городскихъ сержантовъ, наклонившихся въ окно, изъ которыхъ одинъ, вытянувъ руку, показывалъ что-то другому на дворѣ у подножія дома. Сзади этихъ агентовъ вся уборная была набита народомъ.

— Какъ слишкомъ поздно? повторилъ Мореръ, съ безпокойствомъ возвращаясь назадъ.

— Да, Генекъ, по всей вѣроятности, уже нашелъ маркиза.

— Не вы ли сію минуту говорили, что ему придется проискать пять или шесть дней, замѣтилъ докторъ.

Вмѣсто отвѣта, Либуа стоялъ неподвижно, стараясь разъяснить въ головѣ загадку: какимъ образомъ садовникъ могъ добиться такого быстраго результата?

На этотъ разъ память снова оказала ему услугу.

Онъ вспомнилъ первый вечеръ, проведенный въ Кланжи, когда они болтали съ маркизомъ, сидя на скамейкѣ въ саду, тогда Монжезъ вдругъ всталъ, услышавъ шумъ въ сосѣднихъ кустахъ, и крикнулъ: «кто тамъ?» на что Генекъ спокойно отвѣчалъ, что идетъ покрывать соломой стекла парниковъ, которымъ угрожала гроза. Гигантъ, постоянно, подслушивавшій, чтобъ узнать что нибудь, что могло бы навести его на слѣдъ Ренодена, по всей вѣроятности, услышалъ разсказъ Монжеза о его любовницѣ, госпожѣ де-Вервенъ, и вмѣстѣ ея адресъ. Увидавъ свою жену и маркиза, Генекъ вспомнилъ о подслушанномъ разговорѣ и прямо пошелъ къ цѣли, подумалъ Либуа.

Между тѣмъ Мореръ, въ свою очередь, подбѣжалъ къ телескопу.

— Ничего, тономъ разочарованія сказалъ онъ, отходя отъ инструмента, въ которомъ увидалъ окно съ опущенными шторами.

Тогда онъ вернулся къ Либуа, который, погруженный въ свои размышленія, печально качалъ головой.

— Но что же такое вы видѣли, что заставило васъ думать, что уже слишкомъ поздно? спросилъ онъ художника.

Тотъ, ничего не отвѣчая, продолжалъ качать головою и, наконецъ, сказалъ:

— Я сильно боюсь, что теперь маркиза де-Монжезъ вдова.

Въ эту самую минуту онъ вспомнилъ фразу марказа: "Если когда нибудь Генекъ узнаетъ любовника своей жены, то я не дамъ и четырехъ су за его шкуру.

Хотя дѣло Лезюрка окончилось для него весьма печальнымъ образомъ, тѣмъ не менѣе судьба этого несчастнаго имѣла ту полезную сторону, что показала людямъ всѣ опасности, которымъ подвергается человѣкъ, мѣшающійся въ чужія дѣла.

Мы не будемъ утверждать положительно, чтобъ Либуа, думая о катастрофѣ, поразившей маркиза, вспомнилъ о дѣлѣ Лезюрка, но все таки послѣ перваго движенія, заставившаго скорѣе отправиться въ Кастеланскую улицу, къ госпожѣ де-Вервенъ, чтобъ узнать, въ какомъ положеніи было дѣло, покончилъ тѣмъ, что подумалъ:

— Зачѣмъ совать туда носъ? «Я другъ покойнаго маркиза», придется мнѣ отвѣтить народу, который я застану тамъ. Тогда у меня спросятъ мое имя, станутъ надоѣдать мнѣ всевозможными вопросами, затѣмъ вызовутъ, какъ свидѣтеля, въ судъ… а я себя знаю, я не умѣю говорить предъ публикой, я начну путаться и судъ, часто слишкомъ требовательный, приговоритъ меня къ пятилѣтнему заключенію въ тюрьмѣ за ложное показаніе.

Поэтому, гораздо лучше, а главное дѣло, гораздо благоразумнѣе, было ждать часа отхода поѣзда и отправиться на станцію, гдѣ его долженъ былъ ждать Монжезъ.

Если послѣдній не явится, то слѣдовало сѣсть въ вагонъ и вернуться одному въ Кланжи, сдѣлавъ видъ, что думалъ, будто маркизъ вернулся съ предыдущимъ поѣздомъ, и тамъ спокойно ждать что будетъ.

Придуманный имъ планъ казался ему еще лучше, вслѣдствіе восклицанія, вырвавшагося у доктора, когда онъ заговорилъ, что госпожа де-Монжезъ овдовѣла.

Дѣйствительно то, что печалитъ однихъ, веселитъ другихъ. Но когда Дибуа огорченнымъ тономъ произнесъ, что маркиза, можетъ быть, уже вдова, молнія радости сверкнула въ глазахъ Морера, и онъ, не думая сдерживаться, вскричалъ;

— Тогда Лора будетъ свободна!…

— О! сказалъ художникъ, это все, что вызываетъ въ насъ извѣстіе о возможной смерти Монжеза. Чортъ возьми! вы, кажется, спѣшите сдѣлаться его наслѣдникомъ.

Эти слова привели доктора въ себя, и онъ. уже раскаясь, что не могъ побѣдить своего радостнаго волненія, чистосердечнымъ тономъ сказалъ.

— Я признаюсь, г. Либуа, что я былъ не правъ, говоря такимъ образомъ, но….

Онъ колебался нѣсколько мгновеній, прежде чѣмъ продолжать.

— Но, сказалъ онъ, наконецъ, я столько страдалъ въ послѣдніе полгода, что вы извинили бы меня…. если бы знали мою исторію.

Надо сказать, что часто у людей, самыхъ сдержанныхъ, въ извѣстныхъ обстоятельствахъ, является непреодолимая потребность быть откровеннымъ съ кѣмъ нибудь.

По тону доктора Либуа угадалъ въ немъ человѣка, желающаго говорить, во что бы то ни стало.

Что же касается художника, то онъ былъ крайне любопытенъ; поэтому, спѣша выслушать признаніе доктора, онъ сказалъ слѣдующую, странную фразу:

— Допустимъ, что Монжезъ умеръ, скажите мнѣ, уничтожаетъ ли смерть маркиза причину вашего молчанія относительно имени убійцы Ренодена?… этого преступника, котораго вы видѣли совершающимъ убійство, какъ вы мнѣ сами сказали, и который въ настоящее время находится въ безопасности отъ всякихъ, преслѣдованій.

Докторъ немного подумалъ.

— Можетъ быть, отвѣчалъ онъ. Впрочемъ, г. Либуа, прибавилъ онъ, когда вы меня выслушаете, я предоставляю вамъ судить и рѣшить, долженъ ли я назвать его.

Сказавъ это, Мореръ улыбнулся улыбкою человѣка, который предвидитъ близкое освобожденіе, и прибавилъ:

— Если я такъ долго хранилъ молчаніе, то потому, что не находилъ человѣка, которому могъ бы довѣриться, и который могъ бы дать мнѣ совѣтъ.

— Говорите, сказалъ художникъ, любопытство котораго еще болѣе усилилось отъ этого начала.

— Какъ будетъ забавно, подумалъ онъ въ тоже время, если, узнавъ отъ доктора его тайну, я найду Монжеза по-прежнему здравымъ и невредимымъ.

Надѣясь на это, онъ, тѣмъ не менѣе, не могъ не вздрогнуть, припомнивъ чудовищныя лапы ужаснаго Генека.

Между тѣмъ докторъ началъ:

— Когда, два года тому назадъ, я въ первый разъ, пріѣхалъ въ Кланжи къ моей теткѣ, дѣвицѣ Мореръ, сестрѣ моего отца, г. Бержеронъ, будущій тесть маркиза де-Монжезъ, еще не купилъ замка Кланжи…

Либуа, желавшій знать все подробно, сейчасъ же перебилъ доктора.

— Извините, сказалъ онъ, вы, кажется, сказали дѣвица Мореръ?

— Да, моя тетка была дѣвушка. Въ теченіе долгихъ лѣтъ братъ и сестра вмѣстѣ жили въ домѣ, который въ настоящее время принадлежитъ мнѣ. Ихъ разлучило назначеніе моего отца на слишкомъ далекій постъ — на югъ Франціи. Тетка не пожелала за нимъ слѣдовать и осталась въ Кланжи.

— Какая была профессія вашего отца?

— Онъ былъ сборщикомъ податей.

— Онъ оставилъ вамъ состояніе?

— Никакого. Онъ съ трудомъ могъ дать мнѣ воспитаніе и поддерживать меня, пока я былъ студентомъ.

— Когда онъ умеръ, вы уже были докторомъ?

— Да, уже два года.

— Сейчасъ же, послѣ этой тяжелой потери вы сошлись съ теткой?

— Нѣтъ. Оставшись послѣ смерти отца въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ, я изъ гордости не могъ обратиться къ теткѣ, которая была богата. Я не желалъ походить на человѣка, ухаживающаго за деньгами, и рѣшился подождать, пока не составлю себѣ независимаго положенія. Но это рѣшеніе было непродолжительно. Оно не могло устоять противъ нѣжнаго письма, написаннаго мнѣ теткой, которая, узнавъ о смерти моего отца, написала мнѣ чрезъ нѣсколько дней послѣ этого и умоляла меня пріѣхать, разсѣять ее одиночество. Поэтому я отправился въ Кланжи. Я былъ встрѣченъ теткою съ распростертыми объятіями. Она плакала горькими слезами, расхваливая мнѣ отца… Чрезъ недѣлю она глядѣла на все моими глазами, и во всемъ слушалась моихъ совѣтовъ. Она только и думала о томъ, какъ бы сдѣлать меня счастливымъ. «Не сердись, дитя мое, на то, что я тебѣ скажу», сказала она мнѣ, въ «Парижѣ ты, высуня языкъ, ждешь кліентовъ. Ты не интриганъ, тебѣ никогда не удастся выдвинуться и чрезъ десять лѣтъ у тебя, можетъ быть, не будетъ другаго кліента, кромѣ твоего привратника. Поэтому брось это занятіе». — По развѣ я могу ничего не дѣлать въ мои лѣта? «Въ такомъ случаѣ переселись въ Кланжи. У насъ докторъ такой кретинъ, что я не дала бы ему лѣчить у меня и лампу. Тебѣ не трудно будетъ побѣдить его. Да и то я не хотѣла бы, чтобъ ты трудился особенно много, а въ особенности лѣчилъ изъ за денегъ. Я и безъ твоихъ кліентовъ обезпечу твою будущность. Пойми, что все мое будетъ твоимъ и единственно сообразуйся съ этимъ. Если же ты будешь поступать иначе, то мы разссоримся». Она до такой степени настаивала, что я переселился въ Кланжи. Я не думаю оскорблять память покойной тетки, говоря, что она была живаго характера. Она всегда говорила откровенно, не задумываясь сказать человѣку то, что она о немъ думаетъ. «Знаешь, говорила она мнѣ, такой-то человѣкъ безчестный, или глупый или лицемѣрный, и я при первомъ случаѣ не замедлю высказать ему это. Я предпочитаю видѣть на моемъ порогѣ его каблуки, чѣмъ лицо». А такъ какъ она всегда дѣлала то, что обѣщала, то результатомъ этого было то, что ея общество было крайне ограниченное, всего нѣсколько друзей. Къ числу ихъ принадлежалъ нотаріусъ Реноденъ, который приходилъ къ ней обѣдать каждое воскресенье. Онъ очень любилъ поѣсть, а моя тетка хвалилась тѣмъ, что у нее лучшая кухарка во всемъ департаментѣ. «На этого ты можешь положиться, говорила она мнѣ. Это мой старый другъ, которому я обязана глубокой благодарностъю. Со временемъ ты узнаешь почему». Однажды, въ воскресенье, когда у нее, кромѣ Ренодена, обѣдало еще нѣсколько друзей, тетка не слыша похвалъ нотаріуса каждому кушанью, какъ обыкновенно, была удивлена этимъ молчаніемъ и спросила: «что съ вами Реноденъ?» — Со мной ничего. «Но я не вижу вашей обычной веселости. Вы, можетъ быть, больны?» — Нисколько, у меня только немного плохъ аппетитъ, отвѣчалъ нотаріусъ, физіономія котораго дѣйствительно имѣла мрачное выраженіе. Почти предъ концомъ обѣда онъ сказалъ: — Кстати, замокъ Кланжи нашелъ покупщика и новый владѣлецъ скоро пріѣдетъ въ него. «Кто онъ?» спросила тетка. — Бывшій начальникъ округа сбора податей, нѣкій Бержеронъ, медленно отвѣчалъ Реноденъ. Въ эту минуту я сидѣлъ, уткнувъ носъ въ тарелку. Но неожиданный шумъ заставилъ меня поднять голову. Это моя тетка уронила на столъ стаканъ, который собиралась поднести къ губамъ. Она была блѣдна, какъ смерть. Замѣтивъ это неожиданное и сильное волненіе тетки, я въ тоже время подмѣтилъ быстрый взглядъ нотаріуса, совѣтовавшій ей быть осторожнѣе.

Слѣдовательно, Реноденъ сообщилъ не какое нибудь пустое извѣстіе, а напротивъ это было обдуманное замѣчаніе, впечатлѣніе котораго онъ предвидѣлъ.

Волненіе моей тетки продолжалось одно мгновеніе и почти въ ту же минуту она громко разсмѣялась, говоря: «какая я сегодня неловкая, стаканъ выскользнулъ у меня изъ рукъ, точно онъ былъ намазанъ масломъ.» Для меня, очень хорошо знавшаго тетку, ея веселость показалась фальшивой. Я замѣтилъ легкую дрожь въ ея голосѣ, которому она старалась придать равнодушное выраженіе. «Значитъ, этотъ господинъ Бержеронъ очень богатъ?» сказала она, «такъ какъ замокъ Кланжи стоитъ не дешево.» Въ числѣ гостей былъ одинъ изъ бывшихъ сослуживцевъ Бержерона, который поспѣшилъ отвѣтить:

— Да, очень богатъ, если только это тотъ, котораго я знаю. Затѣмъ онъ повернулся въ мою сторону, говоря: Но вы, г. Мореръ, вы должны также его знать! Я увидалъ, что тетка съ безпокойствомъ взглянула на меня и, казалось, ждала моего отвѣта. — Я въ первый разъ слышу его имя. Почему вы думаете, г. Моренъ, что я могу знать этого Бержерона, отвѣчалъ я. — Потому что вашъ отецъ долго служилъ у него подъ начальствомъ, отвѣчалъ Моренъ. Мнѣ показалось, что, услыша мои слова, что я не знаю новаго хозяина замка, моя тетка вздохнула съ облегченіемъ и переглянулась съ Реноденомъ. Точно также голосъ ея звучалъ спокойнѣе, когда она продолжала: — Ну, что жъ, если онъ незнакомъ, такъ познакомится, такъ какъ я надѣюсь, что новый владѣлецъ замка, слѣдуя обычаю, обязательному для всякаго, вновь пріѣхавшаго въ страну, сдѣлаетъ визиты сосѣдямъ. Нотаріусъ снова переглянулся съ теткой, какъ бы желая предупредить ее на счетъ того, что хочетъ сказать. — Таково, по крайней мѣрѣ, намѣреніе г. Бержерона, сказалъ онъ. Онъ говорилъ мнѣ сегодня въ моей конторѣ, куда онъ пріѣзжалъ посовѣтоваться со мною по поводу формальностей.

Я полагаю, другъ мой, что не позже, какъ завтра вы можете разсчитывать на его посѣщеніе. Хотя предупрежденная взглядомъ Ренодена, моя тетка была такъ взволнована, что должна была молчать около минуты, прежде чѣмъ быть въ состояніи отвѣчать: «Завтра, пожалуй. Мы сумѣемъ принять вашего богача». Эти слова подали Морену поводъ продолжать свое сообщеніе. — Богача. — повторилъ онъ, да, Бержеронъ долженъ быть очень богатъ. Кромѣ своего личнаго состоянія онъ женился на очень богатой. Послѣ всѣхъ полученныхъ ею наслѣдствъ его жена, умирая, должна была оставить большое состояніе. — И онъ вдовецъ? сказалъ мэръ, также бывшій въ числѣ гостей. — Да, вдовецъ, съ одной дочерью. — Богатый и, можетъ быть, скупой? — Ну, совсѣмъ нѣтъ, возразилъ Моренъ. Бержеронъ всегда считался человѣкомъ крайне щедрымъ и расточительнымъ, какъ всѣ… «Кто всѣ?» крикнули хоромъ гости. — Дѣло въ томъ, что я, кажется, начинаю сплетничать о моемъ начальствѣ, смѣясь замѣтилъ Моренъ. — Ба! полноте! мы здѣсь люди свои, ваши слова не будутъ переданы, какъ, кто всѣ? — Какъ всѣ тѣ, которые любятъ женскій полъ. — А онъ любитъ женщинъ? смѣясь сказалъ мэръ. — Да, говорятъ. Я говорю только слухи, потому что самъ ничего не знаю. Нѣтъ дыма безъ огня. А кромѣ того этотъ вдовецъ достаточно богатъ, чтобъ позволить себѣ подобныя фантазіи, въ особености, если онъ человѣкъ здоровый, — Сколько ему лѣтъ? спросилъ мэръ. — Около шестидесяти. А его дочери лѣтъ двадцать. — Я удивляюсь, что ея отецъ, при такомъ богатствѣ до сихъ поръ не выдалъ ее замужъ, продолжалъ Моренъ. — Если бы она получила только состояніе матери, то и тогда это было бы уже большимъ приданымъ, прибавилъ мэръ. Не правда ли? обратился онъ къ Ренодену. — Вы спрашиваете у меня больше, чѣмъ я знаю. Бержеронъ мой кліентъ только съ сегодняшняго утра, даже купчая на замокъ совершена не у меня. — Во весь остальной вечеръ моя тетка казалась по прежнему веселой, но для меня подъ ея немного шумной веселостью скрывалось безпокойство. Когда гости уходили, между нею и нотаріусомъ произошелъ короткій разговоръ шепотомъ, изъ котораго я слышалъ только послѣднюю фразу. Подойдя пожать руку, Реноденъ шепнулъ моей теткѣ: не бойтесь ничего, — я здѣсь. На другой день моя тетка была сильно озабочена, разстроена, почти молчалива. Она поминутно глядѣла на часы. Сдѣлать видъ, что я замѣчаю ея безпокойство, значило бы удвоить его, а потому я дѣлалъ видъ, будто ничего не замѣчаю. За завтракомъ она мало ѣла и, такъ какъ ей надо было объяснить этотъ недостатокъ аппетита, то она сказала: "Не знаю право, вѣроятно, будетъ гроза, но только мнѣ сегодня что-то нездоровится. — Около двухъ часовъ дня у воротъ раздался звонокъ. При этомъ звонкѣ тетка сначала вздрогнула, потомъ встряхнула головой, какъ бы призывая всю свою энергію, и лицо ея стало спокойно, почти весело. Отъ воротъ до дома надо было пройти по липовой аллеи длиною приблизительно въ тридцать метровъ. Въ то время, какъ посѣтители проходили это пространство, тетка рѣшала, смотря по тому, кто это былъ, принять или нѣтъ. На этотъ разъ, услыша звонокъ, она по обыкновенію отправилась къ окну на свой наблюдательный постъ. — Поди сюда, Поль, отрывистымъ тономъ позвала она меня. Я подошелъ къ ней какъ разъ во время, чтобъ увидѣть, какъ садовникъ открылъ калитку для господина, шедшаго съ молодой дѣвушкой, очень красивой собой. Обмѣнявшись нѣсколькими словами съ садовникомъ, посѣтители вошли въ аллею, такъ что мы могли видѣть ихъ прямо въ лицо. Мужчина былъ высокій, худой старикъ, съ крайне изящнымъ и строгимъ видомъ. Его блѣдное, правильное лицо казалось какъ бы мраморнымъ, до такой степени оно было спокойно, еслибъ не взглядъ его сѣрыхъ глазъ, сверкавшихъ, какъ сталь; какъ только этотъ человѣкъ, за которымъ мы наблюдали изъ-за занавѣсей, появился въ концѣ аллеи, тетка взяла меня за руку и сильно сжала. Тогда я взглянулъ ей въ лицо. Ея лобъ былъ нахмуренъ, губы сжаты, въ глазахъ сверкала ненависть.

— Поль, шепнула она мнѣ прерывающимся отъ гнѣва голосомъ, посмотри хорошенько на этого человѣка и помни, что это послѣдній изъ негодяевъ, и что нѣтъ такого мщенія, на которое бы ты не имѣлъ права относительно его. — Въ эту минуту посѣтители дошли до подъѣзда и вскорѣ явилась служанка спросить тетку, приметъ ли она новаго хозяина замка, г. Бержерона, съ дочерью, который явился къ ней, какъ сосѣдъ. Малѣйшій слѣдъ волненія исчезъ съ лица тетки, когда она отвѣчала, что сейчасъ выйдетъ къ посѣтителямъ въ гостиную. Затѣмъ она взяла меня за руки и почти веселымъ тономъ сказала:

— Идемъ, ты раздѣлишь мой трудъ, племянникъ, пока я буду говорить съ папашей, ты возьми себѣ барышню. Я былъ такъ изумленъ только что происшедшей короткой сценой, что не сразу поднялся, чтобъ слѣдовать за теткой. Замѣтивъ это, она повернулась и, взглянувъ мнѣ въ лицо, угадала, что я хочу спросить. Я знаю, что ты хочешь сказать, сухо и рѣшительно сказала она.

Но я забылась и сказала и такъ слишкомъ много. Но такъ какъ я уже начала, то Реноденъ скажетъ тебѣ все раньше, чѣмъ я умру. Теперь же, когда ты предупрежденъ, будь остороженъ. Идемъ, насъ ждутъ. Я слишкомъ хорошо зналъ характеръ тетки и потому былъ убѣжденъ, что отъ нее не добьешься ни слова болѣе. Когда мы вошли въ гостиную, мадемуазель Бержеронъ, сидя предъ роялемъ, разсматривала разложенныя на немъ ноты. Отецъ стоялъ у окна, повернувшись къ намъ спиною, и разсматривалъ садъ. При шумѣ нашихъ шаговъ онъ обернулся. Тетка раскланялась съ посѣтителями съ самымъ любезнымъ видомъ. Можно было подумать, что происшедшей сейчасъ сцены никогда не было. Я не стану передавать вамъ послѣдовавшаго банальнаго разговора. Это былъ цѣлый рядъ спрошенныхъ и сказанныхъ свѣдѣній относительно мѣстности, лучшихъ поставщикахъ, рабочихъ и такъ далѣе. Однимъ словомъ, моя тетка болтала и даже сплетничала о сосѣдяхъ самымъ веселымъ тономъ; предлагала свои услуги новопріѣзжимъ во всемъ, въ чемъ только она могла быть имъ полезна или пріятна. Въ концѣ концовъ, она указала на меня, говоря: Я не стану хвалить его талантъ доктора, такъ какъ не хочу подвергать его скромность испытанію, позвольте мнѣ представить вамъ доктора Морера, моего племянника. Что касается Бержерона, то онъ ни однимъ жестомъ не показалъ, что зналъ раньше ту женщину, у которой сидѣлъ теперь въ гостяхъ. Имя моей тетки, которое онъ долженъ былъ записать въ спискѣ нужныхъ визитовъ, казалось, ничего не напоминало ему. Однако, когда тетка представила ему меня, какъ своего племянника, я замѣтилъ, что взглядъ Бержерона оживился и недовѣрчиво устремился на меня. Затѣмъ лицо его вдругъ прояснилось и онъ подошелъ ко мнѣ почти съ улыбкой, говоря любезнымъ тономъ: Докторъ, я спѣшу прибѣгнуть къ вашему искусству по поводу моего разстроеннаго здоровья. Надѣюсь, вы согласитесь посѣтить меня въ замкѣ? Прежде, чѣмъ отвѣтить, я бросилъ на тетку вопросительный взглядъ и она взглядомъ же дала мнѣ понять, что я долженъ принять приглашеніе. — Въ которомъ часу? спросилъ я. «Утромъ, если это возможно.» — Въ такомъ случаѣ, я буду у васъ завтра. Вскорѣ отецъ съ дочерью простились съ нами.

Тетка проводила ихъ до подъѣзда и долго стола, глядя имъ вслѣдъ. Когда же она вернулась въ гостиную, гдѣ я ждалъ ее, я поспѣшилъ ее спросить: — Не правда ли, вы хотите, чтобъ я шелъ завтра въ замокъ? «Отчего же тебѣ не идти», сказала она. — Но послѣ того, что вы сказали объ этомъ человѣкѣ? «Докторъ обязанъ помогать всѣмъ страждующимъ», торжественнымъ тономъ отвѣчала она. Потомъ прибавила съ улыбкой: «Вовсякомъ случаѣ, ты теперь имѣешь входъ въ замокъ». Затѣмъ, посмотрѣвъ на часы, она толкнула меня къ двери. «Тебѣ пора идти навѣщать твоихъ больныхъ; я же немного отдохну». Я уже хотѣлъ идти, когда она снова позвала меня. «Кстати, сказала она, если ты случайно будешь проходить мимо конторы Ренодена, то зайди къ нему сказать, чтобъ онъ пришелъ ко мнѣ сегодня вечеромъ дать мнѣ отыграть въ пикетъ мой вчерашній проигрышъ». Было очевидно, что тетка хотѣла поговорить съ Реноденомъ по поводу посѣщенія Бержерона и отыгрышъ въ пикетъ былъ только предлогомъ.

ГЛАВА XI.

Когда я пошелъ къ нотаріусу по порученію тетки, я столкнулся съ нимъ подъ воротами.

— Я буду въ вашемъ распоряженіи чрезъ минуту.мой милый докторъ, сказалъ онъ.

Въ эту минуту онъ провожалъ до кареты молодаго человѣка, изящно одѣтаго. Мнѣ надо было такъ мало сказать Венодену, что я счелъ безполезнымъ заходить въ контору и остался подъ воротами, ожидая возвращенія нотаріуса. Это позволило мнѣ слышать, какъ молодой человѣкъ, садясь въ экипажъ, дружески ворчливымъ тономъ сказалъ:

— Ну, мой милый нотаріусъ, вы поступаете непростительно. Я двадцать разъ повторялъ вамъ, что замокъ Кланжи мнѣ крайне нравится, и вдругъ, когда онъ поступилъ въ продажу, вы пропускаете это дѣло;, я заплатилъ бы за него, сколько угодно!

— Клянусь вамъ, маркизъ, что эта продажа была устроена по секрету. Когда я узналъ о ней, все было уже кончено.

— Развѣ вы не вели дѣлъ ни того, ни другаго?

— Нѣтъ. Продавецъ заключилъ актъ у своего парижскаго нотаріуса; что же касается до покупщика, то я видѣлъ его вчера въ первый разъ у себя въ конторѣ.

— О, я долго буду сожалѣть о потерянномъ случаѣ, со вздохомъ сказалъ тотъ, кого Реноденъ назвалъ маркизомъ.

— О, кто знаетъ, можетъ быть, этотъ случай снова представится. Новому хозяину можетъ не понравиться его покупка, онъ можетъ умереть, или же найти имѣніе слишкомъ великимъ, когда выдастъ замужъ свою дочь, если та послѣдуетъ за мужемъ.

— А! У него есть дочь?

— Да, и очень хорошенькая дѣвушка двадцати лѣтъ.

— А приданое велико?

— Говорятъ, что барышня очень богата, получивъ въ наслѣдство материнское состояніе.

— А, смѣясь сказалъ маркизъ, жениться на владѣлицѣ замка было бы средствомъ пріобрѣсти его, вы должны заняться этимъ дѣломъ.

— Если вы мнѣ позволите, маркизъ де-Монжезъ, я наведу справки и сообщу вамъ о результатѣ.

Маркизъ показался мнѣ человѣкомъ, который любитъ принимать всевозможныя предосторожности, и къ тому же принимаетъ ихъ очень рано, такъ какъ онъ продолжалъ:

— Хорошо, и если дѣло удастся, то я хочу, дорогой господинъ Реноденъ, чтобы вы были моимъ нотаріусомъ, только моимъ, то есть, чтобы вы защищали только мои интересы, а моя будущая невѣста и ея семейство могутъ взять себѣ нотаріуса, гдѣ имъ угодно, такъ какъ, видите ли, я не хочу быть обманутымъ такъ, какъ обманули моего друга, графа де-Мерлере.

— А что же съ нимъ сдѣлали?

— Въ день подписанія контракта, въ восторгѣ отъ своей будущей жены, онъ пропустилъ маленькую фразу въ контрактѣ, которая должна была бы заставить его насторожить уши: «будущій супругъ признаетъ, что получилъ отъ будущей супруги въ видѣ придачею 800,000 франковъ, въ полученіи которыхъ заключеніе брака будетъ служить роспискою». На другой день онъ женился, а два дня спустя, когда онъ попросилъ у тестя передать ему приданое, послѣдній съ удивленіемъ поглядѣлъ на него, говоря: вы уже получили его, дорогой зять, вы даже дали въ немъ росписку. «Когда это?» — женившись на моей дочери, перечитайте вашъ контрактъ!

Послѣ этого Мерлере подалъ жалобу, но проигралъ процессъ. Каждый повторялъ ему: вы женились — слѣдовательно вы получили, взгляните въ вашъ контрактъ.

— Это часто случается, улыбаясь согласился Реноденъ

— Да, потому что у обоихъ семействъ одинъ и тотъ же нотаріусъ, который заботится и о козѣ, и о капустѣ, но у меня будетъ не такъ: будучи только моимъ нотаріусомъ, вы, когда дойдетъ дѣло до чтенія знаменитой фразы, любезно повернетесь къ моему будущему тестю и съ самой любезной улыбкой скажете: «потрудитесь передать въ наши руки…» и т. д. Вы меня поняли?

— Да, но не боитесь ли вы оскорбить вашего тестя этимъ доказательствомъ недовѣрія?

— Я все таки предпочитаю это, и даже разрывъ свадьбы, чѣмъ взвалить себѣ на шею женщину безъ приданаго, которая со временемъ, въ случаѣ развода, такъ какъ нужно все предвидѣть, будетъ имѣть право требовать отъ меня возвращенія денегъ, которыхъ я никогда не получалъ.

— Вы человѣкъ крайне аккуратный въ дѣлахъ, маркизъ, почтительно сказалъ Реноденъ.

— Скажите лучше, что меня не надуешь. И кромѣ того, если тесть не будетъ имѣть желанія обмануть меня, то для него будетъ все равно разстаться съ деньгами раньше или позже, такъ какъ въ сущности я не прошу ничего необыкновеннаго, а только то, на что имѣю право.

— Да, конечно, но обыкновенно такія дѣла основываются на взаимномъ довѣріи.

— Довѣріе, довѣріе, повторилъ маркизъ, довѣріемъ не заплатишь никому. И такъ, вы спросите деньги и я женюсь не раньше, какъ вы ихъ получите въ руки.

Послѣ этого, маркизъ, уже сидя въ каретѣ, протянулъ въ окошко руку нотаріусу, говоря на прощанье:

— Такъ это рѣшено! За неимѣніемъ лучшаго средства, постарайтесь помочь мнѣ пріобрѣсти Кланжи хоть такимъ способомъ!

Когда экипажъ отъѣхалъ и Реноденъ повернулся, чтобы идти обратно, я поспѣшно пошелъ къ нему на встрѣчу, чтобы онъ могъ подумать, будто я, потерявъ терпѣніе ожидать его въ конторѣ, шелъ къ нему на встрѣчу.

— Извините, сказалъ онъ, я и забылъ о васъ.

Тогда я передалъ ему порученіе тетки.

— Я приду, поспѣшно сказалъ онъ, когда я, сказавъ ему о желаніи тетки сыграть съ нимъ въ пикетъ, послѣ этого сообщилъ о визитѣ Бержерона.

Вечеромъ онъ дѣйствительно пришелъ, но, такъ какъ одинъ серьезный больной удержалъ меня цѣлый вечеръ внѣ дома, я не могъ присутствовать при ихъ свиданіи. Когда я вернулся домой, тетка уже легла спать и, такъ какъ она любила вставать поздно, то на другой день еще спала, когда я долженъ былъ, около десяти часовъ утра, отправиться въ замокъ Кланжи, куда я обѣщался придти господину Бержерону, моему новому больному, который просилъ меня навѣстить его утромъ.

Когда я пришелъ въ замокъ и сказалъ встрѣтившему меня человѣку, что я докторъ, котораго ожидаетъ его баринъ, то слуга провелъ меня до входа въ длинный корридоръ.

— Въ концѣ корридора, послѣдняя дверь, сказалъ онъ мнѣ, останавливаясь.

— Развѣ вы не пойдете доложить обо мнѣ? спросилъ я, удивленный безцеремонностью этого человѣка.

— Это не мое дѣло, отвѣчалъ онъ мнѣ. Я здѣсь садовникъ и въ отсутствіе лакея, который шатается неизвѣстно гдѣ, я пришелъ помочь вамъ, но мнѣ надо идти скорѣй, такъ какъ прежде, чѣмъ проводить васъ, мнѣ кажется, я забылъ закрыть кранъ отъ резервуара въ огородѣ.

Пройдя по корридору, я дошелъ до указанной мнѣ двери и уже хотѣлъ постучаться, какъ вдругъ, по другую сторону двери, услышалъ женскій голосъ, говорившій:

— Она или я!

— Неужели ты не можешь потерпѣть, моя красавица? возражалъ голосъ Бержерона.

— Мнѣ уже надоѣло терпѣть, вы должны рѣшиться: она или я! рѣзко повторила женщина.

По усилившемуся шуму голосовъ, я понялъ, что разговаривавшіе приближались къ двери.

Чтобы не быть застигнутымъ за моимъ невольнымъ подслушиваніемъ, я поспѣшно вернулся назадъ по корридору и затѣмъ пошелъ обратно, громко стуча сапогами. Я сдѣлалъ это какъ разъ во время, такъ какъ въ эту минуту дверь комнаты Бержерона отворилась и на порогѣ показалась дѣвушка лѣтъ двадцати, роскошная блондинка, отлично сложенная, сверкающая красотою.

Когда это прелестное созданіе прошло мимо меня съ самымъ скромнымъ видомъ, тихой походкой, опустивъ глаза, и почтительно поклонилась мнѣ по дорогѣ, я готовъ былъ бы назвать ее ангеломъ, если бы не слышалъ ея разговора.

Войдя къ Бержерону, я засталъ его укладывавшимъ въ письменный столъ какія-то бумаги, которыя онъ поспѣшно бросилъ въ ящикъ, увидя меня, и, обращаясь ко мнѣ, сказалъ:

— А, вотъ докторъ, который держитъ слово!

Я сталъ распрашивать его о здоровьи, которое, по его словамъ, было сильно разстроено. Онъ увѣрялъ, будто страдаетъ болѣзнью сердца и печени, но мой осмотръ и его безпорядочные отвѣты доказали мнѣ, что онъ лжетъ. У этого человѣка было желѣзное здоровье. Очевидно, онъ только хотѣлъ привлечь меня въ замокъ и въ то время, какъ я невольно спрашивалъ себя: для чего? мнѣ казалось, что я еще слышу отрывистый и взволнованный голосъ моей тетки, когда наканунѣ она говорила мнѣ: «будь остороженъ!»

Дать подозрѣвать мнимому больному, что онъ не обманулъ меня, значило возбудить въ немъ недовѣріе и разстроить тотъ планъ, который онъ составилъ относительно меня, поэтому я сказалъ, что прежде, чѣмъ начать лѣченіе, мнѣ необходимо вполнѣ изучить его болѣзненное состояніе, а главное дѣло, темпераментъ.

— Изучайте, изучайте, докторъ, и для этого приходите ко мнѣ, когда вамъ будетъ угодно, сказалъ онъ мнѣ самымъ любезнымъ тономъ.

Говоря, онъ взялъ меня подъ руку, какъ будто бы, считая мой визитъ оконченнымъ, онъ собрался меня проводить; мы шли по корридору, какъ вдругъ Бержеронъ остановился на серединѣ.

— Кстати, сказалъ онъ, ваше имя, Мореръ, со вчерашняго вечера вертится у меня въ головѣ; только часъ тому назадъ я вспомнилъ, что у меня былъ одинъ подчиненный, носившій эту фамилію, онъ былъ вамъ родственникъ?

— Это былъ мой отецъ.

— О, я его совершенно не помню, безъ сомнѣнія, потому, что наши дѣловыя съ нимъ сношенія были крайне ограничены, только его фамилія осталась у меня въ памяти, равнодушнымъ тономъ сказалъ Бержеронъ, вы давно потеряли вашего отца? прибавилъ онъ.

— Только нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ.

Во всемъ, что онъ мнѣ сказалъ, не было ничего необыкновеннаго, но тѣмъ не менѣе одно обстоятельство возбудило мое недовѣріе: какимъ образомъ онъ былъ увѣренъ въ смерти того, про кого сейчасъ только что говорилъ, будто помнитъ одно его имя? Наканунѣ, во время его посѣщенія моей тетки, о моемъ отцѣ не было разговора.

Въ ту минуту, какъ я думалъ это, Бержеронъ открылъ дверь въ корридоръ направо и толкнулъ меня впередъ, говоря:

— Не правда ли, вы доставите намъ удовольствіе позавтракать съ нами?

Мы были въ столовой; около накрытаго стола стояла мадемуазель Нора и, казалось, ожидала отца.

— Дитя мое, сказалъ Бержеронъ, позвони Анкету, чтобы она поставила приборъ для доктора, который согласился позавтракать съ нами.

Вмѣсто того, чтобы протянуть руку къ звонку,

Лора поглядѣла на отца и, какъ мнѣ Показалось, съ тяжелымъ удивленіемъ спросила:

— Анкету! Почему же не Фредерика?

— Потому что я послалъ Фредерика съ порученіемъ въ Парижъ.

— Въ такомъ случаѣ, Шарля, настойчиво сказала Лора.

— Шарль отправился въ Вильсаръ за вещами, которыя прислали мнѣ по желѣзной дорогѣ, сказалъ отецъ.

Не прибавивъ ни слова, Лора позвонила и такъ сильно дернула звонокъ, что мнѣ показалось, что услуги этой Анкеты не особенно ей пріятны.

На звонокъ въ столовой появилась молодая и хорошенькая дѣвушка, которую я недавно видѣлъ, вышедшую изъ комнаты хозяина дома, послѣ произнесенія двухъ или трехъ странныхъ фразъ, невольно подслушанныхъ мною. Эту дѣвушку можно было принять за святую, судя по наружности.

Ловкая, граціозная, она отлично прислуживала во время завтрака, выказывая крайнюю предупредительность къ своей молодой госпожѣ, которая не только не была тронута этимъ усердіемъ, но, казалось мнѣ, переносила его съ печальной покорностью. Что же касается до Бержерона, то онъ сурово слѣдилъ за служанкой; два или три приказанія, которыя онъ далъ ей, были произнесены сухимъ тономъ, который для меня, подслушавшаго ихъ разговоръ, звучалъ фальшиво и плохо согласовался съ тѣмъ нѣжнымъ, почти боязливымъ тономъ, которымъ Бержеронъ говорилъ съ дѣвушкой, когда они были вдвоемъ.

Я уже не помню, о чемъ мы говорили, и помню только то, что послѣдовало за уходомъ Аннеты, послѣ того, какъ она подала намъ кофе. Припомнивъ разсказъ сборщика податей за обѣдомъ у моей тетки, относительно неравнодушія Бержерона къ юбкамъ, я не могъ сомнѣваться, что Анкета была въ замкѣ нѣчто въ родѣ служанки-госпожи, которая по-своему вертѣла хозяиномъ. Ея власть, правда, была еще скрытая, она не осмѣливалась выказываться передъ Лорой, но было несомнѣнно, что если мадемуазель Бержеронъ выйдетъ замужъ, то блондинка сдѣлается полновластной госпожею, поэтому, желая заставить Бержерона выйти изъ его холодности, которую онъ разыгрывалъ передъ Аннетой, я рѣшился сказать послѣ ея выхода:

— Ботъ хорошенькая дѣвушка, у которой не будетъ недостатка во вздыхателяхъ въ тотъ день, когда ей придетъ въ голову желаніе выйти замужъ.

Бержеронъ пожалъ плечами, поднялъ глаза къ небу и печальнымъ тономъ вскричалъ:

— Какъ жаль, что это желаніе не приходитъ къ ней!

— Какъ? Развѣ она не имѣетъ наклонности къ замужеству?

— Напротивъ, но она знаетъ, что хороша и кокетничаетъ, но я положительно былъ бы счастливъ, видя ея замужемъ, до такой степени я боюсь, что въ одно прекрасное утро она кончитъ дурно.

Это было сказано добродѣтельнымъ тономъ, который, конечно, не обманулъ меня, но внушилъ мнѣ мысль, что Бержеронъ хотѣлъ отдѣлаться отъ своей любовницы, выдавъ ее замужъ.

На эти слова отца, Лора, которая, казалось, чувствовала себя легче послѣ исчезновенія Анкеты, поспѣшила сказать:

— Но, папа, если тебѣ такъ хочется помѣшать Анкетѣ кончить дурно, то почему ты противишься бракамъ, которые ей представляются?

Этотъ вопросъ, казалось, былъ не по вкусу Бержерону, такъ какъ неудовольствіе мелькнуло у него въ глазахъ, но въ то же самое время физіономія его приняла выраженіе неожиданнаго удивленія и онъ отвѣчалъ тономъ человѣка, не знающаго, о чемъ говорятъ:

— Замужество? О какомъ замужествѣ ты говоришь, моя милая?

— О замужествѣ за Генека.

— Развѣ онъ все еще о немъ думаетъ?

— Да, еще сегодня утромъ, онъ приходилъ ко мнѣ съ просьбой, чтобы я взяла на себя поговорить въ его пользу съ Аннетой.

— И что же, ты это сдѣлаешь? спросилъ отецъ, голосомъ, въ которомъ мнѣ послышалось безпокойство. Конечно, Генекъ, человѣкъ честный, ведетъ себя безукоризненно, я не могу сказать о немъ ничего, кромѣ хорошаго… но онъ только садовникъ…

— А вы ожидаете, что Анкета выйдетъ за принца? съ презрительной насмѣшливостью сказала Лора.

На этотъ разъ выраженіе гнѣва еще сильнѣе мелькнуло въ глазахъ отца, но и тутъ голосъ его противорѣчилъ словамъ, такъ какъ онъ самымъ кроткимъ тономъ продолжалъ:

— Ты не такъ поняла меня, дитя мое, я хотѣлъ сказать, что, при своей красотѣ, Анкета можетъ расчитывать на лучшее, она можетъ выйти, напримѣръ, за мелкаго чиновника, или за деревенскаго торговца, или, наконецъ, за мелкаго землевладѣльца.

Лора повернулась ко мнѣ.

— Или за доктора медицины, сказала она, громко разсмѣявшись.

Затѣмъ, снова сдѣлавшись серьезной, она сухо прибавила:

— Мнѣ, впрочемъ, все равно, выдавайте эту дѣвушку за кого вамъ угодно, и затѣмъ, дѣлая удареніе на словахъ, прибавила:

— …Такъ какъ Генекъ васъ пугаетъ!

При этихъ словахъ Бержеронъ только вполовину могъ преодолѣть гнѣвное движеніе; онъ, ни слова не говоря, устремилъ на дочь рѣзкій и непріятный взглядъ, о которомъ я говорилъ.

Развалившись въ креслѣ, высоко поднявъ голову, съ насмѣшливой улыбкой, Лора выдержала этотъ взглядъ, не опуская глазъ.

*  *  *

Въ этомъ мѣстѣ своего разсказа, докторъ былъ прерванъ Либуа, который поспѣшно вскочилъ съ кресла.

— Тише, сказалъ онъ, прислушиваясь.

— Что такое? спросилъ Мореръ.

— Кажется, кто-то хочетъ войти ко мнѣ, развѣ вы не слышите, что кто-то шевелитъ замкомъ?

— Это, можетъ быть, вашъ лакей, замѣтилъ Мореръ.

— Нѣтъ, я позволилъ ему до завтрашняго утра, идти въ улицу Комартенъ. Онъ держитъ свое слово и не вернется раньше завтрашняго дня.

Но между тѣмъ шумъ продолжался

— Пойдемъ посмотримъ, предложилъ художникъ.

Затѣмъ, на цыпочкахъ, они оба прошли въ переднюю.

Замокъ продолжалъ скрипѣть. Тогда Либуа вдругъ отворилъ дверь, передъ дверью стоялъ его лакей, который, воображая, что держитъ въ рукахъ ключъ, старался открыть дверь крючкомъ для ботинокъ, которымъ онъ обыкновенно чистилъ трубку.

— Чортъ возьми, онъ пришелъ сегодня раньше! вскричалъ Либуа. Это случается съ нимъ въ первый разъ.

Между тѣмъ, пьяница молча вошелъ въ дверь и шатаясь добрался до скамейки въ передней, тогда какъ артистъ, повернувшись къ доктору, говорилъ:

— Не кажется ли вамъ, что онъ напился до бѣлой горячки?

Мореръ, осмотрѣвъ лакея, покачалъ головою, говоря:

— Одно вино не могло привести несчастнаго въ такое состояніе, такъ какъ онъ почти сошелъ съ ума. Какое-то сильное волненіе, гнѣвъ или страхъ, должна было еще болѣе возбудить его мозги, разгоряченные виномъ.

Въ эту минуту пьяница вздохнулъ и съ усиліемъ прошепталъ:

— Проклятый Генекъ! Вотъ человѣкъ, который на меня золъ… Отчего онъ такъ недоволенъ мной? Я, кажется, не сдѣлалъ ему ничего, кромѣ того, что получилъ отъ него ударъ кулакомъ. Знаете, что сыгралъ со мной этотъ негодяй?.. сказалъ онъ, помолчавъ немного и укладываясь на скамейку.

Если бы Либуа желалъ узнать, какую новую штуку сыгралъ съ его лакеемъ Генекъ, то онъ остался бы при одномъ желаніи — горизонтальное положеніе для пьяницы имѣетъ то неудобство, что, усыпивъ его сію же минуту, оставляетъ неудовлетвореннымъ любопытство того, кто прислушивался къ его болтовнѣ. Едва успѣвъ растянуться на скамейкѣ, лакей заснулъ такъ что Либуа по тому, что онъ слышалъ, понялъ, что если Генекъ встрѣтился съ лакеемъ на дорогѣ, то, слѣдовательно, не могъ видѣться съ маркизомъ.

— Не имѣя возможности найти Монжеза, великанъ выместилъ свою злость на несчастномъ маломъ, подумалъ онъ.

Тѣмъ не менѣе, осталось еще объяснить сцену, которую Либуа видѣлъ въ телескопъ, то есть двухъ городскихъ сержантовъ, глядѣвшихъ въ окно, и толпу народа, наполнявшую уборную, гдѣ за двадцать минутъ до этого завтракали вдвоемъ влюбленные.

Крайній оптимистъ, Либуа, вмѣсто того, чтобы взглянуть на дѣло трагически, склонялся къ предположенію, которое мирило все.

— По всей вѣроятности, маляры еще работали въ квартирѣ, подумалъ онъ, и какой нибудь споръ между ними заставилъ Монжеза послать за полиціей.

Тѣмъ не менѣе, желая узнать сколько можно больше, онъ хотѣлъ растолкать пьяницу, крѣпко спавшаго, когда докторъ остановилъ его.

— Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ Мореръ, увѣряю васъ, что этотъ человѣкъ въ припадкѣ безумія, дайте ему спать. Когда онъ проснется, мы узнаемъ отъ него гораздо больше, чѣмъ онъ въ состояніи сказать теперь.

— Пожалуй, согласился Либуа, повинуясь совѣту доктора.

Послѣ этого онъ посмотрѣлъ на часы и, такъ какъ до отхода поѣзда оставалось еще болѣе двухъ часовъ, то онъ, въ сопровожденіи Морера, вернулся въ свою обсерваторію. Первой его заботой было поглядѣть въ телескопъ, чтобы убѣдиться, не произошло ли у блондинки чего нибудь новаго.

Обыкновенно, какъ мы уже сказали, въ это время солнце ярко свѣтило въ окно и поэтому штора всегда была спущена, теперь же штора была поднята, но окно закрыто.

— Дурной признакъ, подумалъ артистъ, замѣчая эту перемѣну въ привычкахъ.

— Ну, что такое? спросилъ Мореръ, который въ это время сѣлъ въ кресло.

— Окно все заперто, это меня безпокоитъ.

— Въ такомъ случаѣ, я повторяю вамъ мое предложеніе отправиться туда, узнать въ чемъ дѣло, сказалъ докторъ:

Но, какъ мы уже сказали, Либуа былъ человѣкъ осторожный и нисколько не хотѣлъ сунуться туда, гдѣ его не спрашивали.

— Ба! сказалъ онъ, предоставимъ дѣло своему теченію, мы всегда успѣемъ впутаться.

Этотъ отвѣтъ дышалъ эгоизмомъ, но громкій храпъ пьянаго, донесшійся до обсерваторіи, доставилъ художнику извиненіе.

— Изъ того, что мой пьяница разсказалъ о своей встрѣчѣ съ Генекомъ, сказалъ онъ, мы можемъ заключить, что послѣдній не видалъ маркиза.

Затѣмъ, чтобы положитъ конецъ всякой новой попыткѣ доктора отправиться разузнавать объ участи Монжеза, художникъ сказалъ:

— Я попрошу васъ, докторъ, продолжать разсказъ.

Помолчавъ немного, Мореръ продолжалъ:

*  *  *

Изъ этой сцены за завтракомъ, для меня стало несомнѣнно, что Бержеронъ имѣлъ какой нибудь интересъ щадить дочь, такъ какъ, вмѣсто того, чтобы позволить разразиться гнѣву, который я прочелъ въ его глазахъ, когда Лора обвинила его въ томъ, что онъ боится Генека, онъ опустилъ знамя, дѣлая видъ, что смѣется.

— Ну, ну, весело сказалъ онъ, я уступаю, пусть Аннета выходитъ за Генека, или за кого ей угодно, это не мое дѣло, за кого она рѣшится выйти, за того и выйдетъ.

Говоря это, онъ всталъ изъ за стола и, подойдя ко мнѣ, послѣдовавшему его примѣру, спросилъ:

— Вы прямо отправляетесь домой, дорогой Докторъ?

Я спѣшилъ видѣться съ теткой, чтобы разсказать ей всѣ подробности перваго посѣщенія замка и поэтому сдѣлалъ утвердительный знакъ.

— Въ такомъ случаѣ, я провожу васъ по кратчайшей дорогѣ, сказалъ онъ мнѣ.

Сейчасъ же, какъ отецъ прекратилъ разговоръ, Лора взяла на столѣ газету и сдѣлала видъ, что внимательно читаетъ ее. Она едва подняла голову, чтобы отвѣтить на мой почтительный поклонъ. Послѣ этого я послѣдовалъ за отцомъ, который вышелъ изъ столовой, не сказавъ ни слова съ дочерью.

Споръ возгорится сильнѣе, когда меня не будетъ, подумалъ я.

Бержеронъ проводилъ меня по маленькой тропинкѣ, которая вела къ калиткѣ, находившейся не болѣе, чѣмъ во ста метрахъ отъ дома моей тетки.

Безъ сомнѣнія, онъ хотѣлъ заставить меня забыть сцену, при которой я присутствовалъ, такъ какъ сказалъ смѣясь:

— Вы, докторъ, видѣли, что невозможно говорить передъ молодой дѣвушкой о свадьбѣ другой, она сейчасъ начнетъ чувствовать зависть и самая кроткая раздражается. Доказательство этому моя дорогая Лоретта, которая, тѣмъ не менѣе, самая любящая дѣвушка въ свѣтѣ. Но что дѣлать? Ей двадцать лѣтъ.

Родительское признаніе показалось пнѣ достаточно страннымъ, чтобъ я могъ позволить себѣ возразить:

— Но въ двадцать лѣтъ ей слѣдовало бы уже быть замужемъ.

Отецъ покачалъ головой и печальнымъ голосомъ сказалъ:

— Да, это истина, которая каждый день терзаетъ меня, но вы должны понять колебанія отца при мысли, что онъ можетъ дурно выдать замужъ свою дочь.

— Красота мадемуазель Лоры и ваше богатство, которое заставляетъ предполагать большое приданое, должны были бы заставить жениховъ являться къ вамъ толпою, а въ этой толпѣ вы, конечно, могли бы выбрать человѣка подходящаго.

— Да, у нея ужъ было много жениховъ, но ни одинъ не нравился мнѣ, а между тѣмъ были люди очень богатые, отвѣчалъ онъ, дѣлая удареніе на послѣдней фразѣ.

— Деньги идутъ всегда къ деньгамъ, возразилъ я.

Тогда онъ добродушнымъ тономъ вскричалъ:

— Э! Развѣ мнѣ нуженъ богатый зять? Вы сами сказали, что мое состояніе велико… Не въ деньгахъ счастье, говоритъ пословица. Я такой человѣкъ, что готовъ предпочесть бѣдняка милліонеру, если только увижу, что первый способенъ сдѣлать мою дочь счастливой. Кстати, сказалъ онъ, кто это такое Реноденъ, здѣшній нотаріусъ? Мнѣ говорили о немъ много хорошаго, но вы знаете, что лишняя предосторожность никогда не повредитъ. Я видѣлъ его третьяго дня и, признаюсь, онъ произвелъ на меня олень пріятное впечатлѣніе.

Я не могу хвалить господина Ренодена.

— Почему?

— Потому что онъ принадлежитъ къ числу друзей моей тетки и моихъ, и вы могли бы подумать, что мои похвалы внушены дружбой.

— Онъ человѣкъ серьезный? На него можно положиться? продолжалъ Бержеронъ.

— Да, вполнѣ.

— Въ такомъ случаѣ, я поручу ему найти мнѣ хорошаго зятя, такого, какого мнѣ надо. Если Реноденъ изберетъ его, я соглашусь, хотя бы у него не было за душой ни гроша.

При этомъ второмъ заявленіи, что Бержеронъ готовъ отдать свою дочь за бѣдняка, мнѣ пришло въ голову подозрѣніе, что этотъ милліонеръ, не знавшій меня наканунѣ, предлагалъ мнѣ свою дочь. Мнѣ показалось, что онъ хочетъ дать мнѣ понять, что, будучи представленнымъ Реноденомъ, я могу разсчитывать на согласіе и я опять вспомнилъ слова тетки: «будь остороженъ!»

Въ это время мы дошли до калитки. На порогѣ Бержеронъ протянулъ мнѣ руку въ знакъ прощанія и сказалъ странную фразу:

— Да, это рѣшено! Послѣ всего хорошаго, что вы сказали мнѣ о Реноденѣ, я непремѣнно попрошу его найти мнѣ зятя.

— И онъ найдетъ вамъ его, сказалъ я, протягивая ему руку.

Послѣ моего отвѣта, Бержеронъ молчалъ нѣсколько мгновеній, пристально глядя мнѣ въ глаза, чтобы увидать, что внушило мнѣ мой отвѣтъ. Но мой равнодушный видъ, по всей вѣроятности, сбилъ его съ толку и мнѣ показалось, что на его лицѣ выразилось неудовольствіе, что онъ обратился къ дураку, который его не понялъ.

ГЛАВА XII.

Я пришелъ домой очень кстати. Тетка еще сидѣла за столомъ съ Реноденомъ, котораго оставила завтракать послѣ того, какъ онъ зашелъ къ ней по обыкновенію.

— Твой первый визитъ въ замокъ продолжался таки порядочно, шутливо-сердитымъ тономъ сказала тетка, твой новый кліентъ, должно быть, заставилъ тебя пересчитать всѣ его волосы.

Сказавъ это, она указала на приборъ, который ожидалъ меня.

— Ты долженъ чувствовать волчій голодъ, продолжала она, садись и вознагради себя за потерянное время.

— Я завтракалъ въ замкѣ.

— А, ба! сказала она, обмѣнявшись съ Реноденомъ насмѣшливымъ взглядомъ.

— Разскажи намъ все, съ любопытствомъ прибавила она, облокачиваясь на столъ.

Тогда, одно за однимъ, я описалъ всѣ обстоятельства.

— Она ловко ведетъ свою игру, сказала тетка, когда я разсказалъ ей о разговорѣ, подслушанномъ мною за дверью.

Затѣмъ она молчала до разсказа о сценѣ между отцомъ и дочерью, въ концѣ которой Бержеронъ былъ разсерженъ.

— Какъ онъ кротко ведетъ себя съ нею, замѣтила тетка.

Затѣмъ она прибавила довольнымъ тономъ:

— А она дѣвушка не глупая, я почти готова была бы полюбить ее!

Услышавъ это, я засмѣялся и сказалъ:

— Если вы хотите имѣть ее вашей племянницей, то это зависитъ отъ васъ, нѣтъ, я ошибся, это зависитъ отъ господина Ренодена, стоитъ ему представить меня отцу, и я сейчасъ буду принятъ зятемъ.

— Что ты такое разсказываешь? съ удивленіемъ вскричала тетка.

Тогда я слово въ слово повторилъ нашъ послѣдній разговоръ, обративъ особенное вниманіе на то, что Бержеронъ два раза говорилъ о бѣдномъ зятѣ и о томъ, что его громадное состояніе позволяетъ ему ничего не требовать отъ того, кто составитъ счастье его дочери.

Реноденъ слушалъ меня съ насмѣшливой улыбкой, слегка качая головой, но не сказалъ ни слова. По всей вѣроятности, обязательная для его профессіи, скромность закрывала ему ротъ. Что же касается до тетки, то, услышавъ, что я говорю о большомъ состояніи Бержерона, она громко засмѣялась и съ трудомъ могла выговорить:

— Его большое состояніе! Ну, да, нечего сказать, хороша шутка! У него нѣтъ ни гроша!

Видя по моему лицу, что я сомнѣваюсь въ ея словахъ, тетка снова сдѣлалась серьезной и продолжала:

— Ни гроша, повторяю тебѣ, у него нѣтъ ни гроша, все, что у него было, онъ уже давно прокутилъ. Его теперешнее состояніе принадлежитъ всецѣло его дочери, она получила его въ наслѣдство отъ матери. Я понимаю, что онъ ищетъ зятя безъ гроша, то есть, какого нибудь негодяя, умирающаго отъ голоду, или дурака, которому могъ бы оставить только частичку состоянія дочери. Стоитъ только будущему мужу дать росписку, что онъ получилъ все, и дѣло будетъ устроено.

Я не могъ безусловно повѣрить тому, что она говорила относительно финансоваго положенія Бержерона, и позволилъ себѣ сдѣлать такое замѣчаніе:

— Но замокъ Кланжи, недавно имъ купленный за большія деньги?

— Да, но на деньги дочери. Прежде онъ былъ опекуномъ, но его дурное поведеніе и расточительность заставили отнять отъ него опекунство. Поэтому, новый опекунъ, знающій, что на папашу нельзя положиться, ведетъ себя очень осторожно и помѣщаетъ всѣ деньги въ землю, то есть ставитъ ихъ въ независимость отъ родительскихъ ручекъ. Въ день совершеннолѣтія Лоры, если она не дастъ ему пенсіи, ему придется хоть идти дѣлать Фокусы на площадяхъ.

Тетка перевела духъ, затѣмъ, взглянувъ на нотаріуса, продолжала:

— О, негодяй славно выдумывалъ, когда дѣлалъ при тебѣ видъ, будто не знаетъ Ренодена! На свое несчастіе, и этимъ онъ, конечно, не станетъ хвастаться, онъ знаетъ его отлично и знаетъ уже давно.

Мнѣ не было надобности спрашивать Ренодена, правда ли это, такъ какъ онъ молча кивалъ головой въ знакъ согласія. Между тѣмъ, тетка продолжала съ насмѣшливой веселостью:

— А! мадемуазель Лора становится въ оборонительное положеніе! И хорошо дѣлаетъ! Воображаю себѣ, какая фигура у Бержерона между этими двумя женщинами — одной, которая защищаетъ свое добро; другой, которая хочетъ быть богатой! Въ замкѣ скоро будетъ скандалъ. Ты, пожалуйста, не вздумай впутаться, тебѣ тамъ нечего дѣлать, буть остороженъ, племянникъ, будь остороженъ!

Послѣ этого, слѣдуя своему обыкновенію, когда она хотѣла прервать разговоръ, тетка указала на часы, говоря:

— Твои больные ждутъ тебя.

Я отправился обходить больныхъ и, часъ спустя, зашелъ въ хижину одной больной старухи. Войдя туда, я засталъ мадемуазель Лору, сидящую у изголовья постели крестьянки.

Она принесла щедрое приношеніе моей бѣдной больной, главной причиной болѣзни которой были тяжелыя лишенія и нищета.

Во все время моего визита мадемуазель Бержеронъ молчала, когда же я вышелъ, поклонившись ей, она послѣдовала за мной.

— Докторъ Мореръ, сказала она мнѣ, когда мы вышли, мнѣ надо просить у васъ прощенья.

— Прощенья?.. у меня? сказалъ я, дѣлая видъ, что стараюсь придумать.

— Да, сегодня утромъ, въ моей маленькой стычкѣ съ отцомъ по поводу Аннеты… или лучше сказать, по поводу мужа, котораго отецъ ищетъ для нашей служанки, я предложила доктора медицины.

— Увѣряю васъ, мадемуазель, что я совершенно забылъ эту шутку.

— Шутку, которая имѣла претензію быть злой и была только глупа, не колеблясь, созналась Пора.

— Злой? Почему?

— Потому, что я предложила васъ въ мужья какой нибудь Аннетѣ, сказала она презрительнымъ тономъ.

Не было сомнѣнія, что она знала, какую роль играетъ красавица блондинка у ея отца.

Если бы я хотѣлъ подробнѣе поговорить объ этомъ пунктѣ, то не имѣлъ бы времени, такъ какъ Лора сейчасъ же протянула мнѣ руку, говоря:

— Миръ заключенъ! Не правда ли, докторъ, мы болѣе не враги?

— Я никогда не былъ вашимъ врагомъ.

Она печально улыбнулась.

— Что дѣлать, сказала она, я очень нервная… а сегодня утромъ мои нервы мучили меня болѣе, чѣмъ когда либо… и я вымѣстила на васъ неудовольствіе, въ которомъ вы были совершенно невинны.

Я зналъ, какое это было неудовольствіе, это была необходимость переносить услуги Аннеты, къ которой принудилъ ее отецъ.

Лора медленно взяла свою руку, которую я оставилъ въ моей, и съ новой улыбкой прибавила:

— Если у меня нѣтъ друзей, то я, по крайней мѣрѣ, не хочу создавать себѣ враговъ.

Говоря это, она старалась придать веселое выраженіе тону своего голоса, но противъ воли конецъ фразы былъ сказанъ огорченнымъ тономъ, который взволновалъ меня.

Я угадывалъ сильное нравственное страданіе этой дѣвушки. Будучи поставлена въ положеніе, которое внушало ея честной натурѣ глубокое отвращеніе, она чувствовала страстное, тайное желаніе довѣриться какому нибудь другу, который руководилъ бы ею. Она была мужественна и готова была бороться противъ всякой опасности, которая угрожала бы ей, но эта опасность, которую она чувствовала, была ей неизвѣстна и ей хотѣлось, чтобы преданный другъ помогъ ей, если не отвратить, то, по крайней мѣрѣ, бороться противъ этой опасности.

— У васъ нѣтъ друзей, мадемуазель, сказалъ я, можетъ быть, это потому, что вы ихъ не ищете. Я знаю человѣка, который, по вашему зову, поспѣшилъ бы придти къ вамъ на помощь.

Краска покрыла щеки молодой дѣвушки, она подумала, что я предлагаю свои услуги, и была оскорблена такимъ предложеніемъ.

Она, вѣроятно, подумала, что доброе движеніе раскаянія, заставившее ее выйти изъ обычной сдержанности, не давало мнѣ права злоупотреблять имъ и воображать, будто она ищетъ себѣ защитника моихъ лѣтъ; я поспѣшилъ разувѣрить ее, сказавъ:

— Согласны ли вы, мадемуазель, чтобы я передалъ господину Ренодену, нотаріусу, ваше желаніе имѣть около себя опытнаго и хорошаго совѣтника.

При этомъ предложеніи, облако неудовольствія разсѣялось на лицѣ Лоры. Подумавъ минуту, она покачала головой, затѣмъ рѣшительнымъ тономъ отвѣчала:

— О нѣтъ, я еще не дошла до этого.

Почти каждый день, въ теченіе послѣдующаго мѣсяца, я встрѣчался съ мадемуазель Бержеронъ. Страданія и нищета всегда идутъ рядомъ: тамъ, куда я являлся, какъ врачъ, я находилъ Лору, разсыпавшую благодѣянія. Вслѣдствіе этихъ встрѣчъ между нами установилась нѣкоторая дружба.

Я чувствовалъ, что она несчастна, что ее давитъ какая-то тайна, что она страдаетъ, видя постоянно Аннету, въ которой она угадывала злаго генія своего отца. Но я остерегался вызывать какое нибудь признаніе, или просьбу о помощи, я ожидалъ, чтобы довѣріе ко мнѣ одно заставило ее говорить.

Безъ сомнѣнія, Бержеронъ оставилъ свои виды на мой счетъ, такъ какъ, послѣ приглашенія бывать у него каждый день, онъ, по всей вѣроятности, отказался отъ мысли быть больнымъ, такъ какъ, въ теченіе цѣлаго мѣсяца меня ни разу не позвали въ замокъ и я не получилъ ни одной записки отъ него, въ которой онъ упрекалъ бы меня за небрежность къ новому паціенту.

Вспомнивъ о разговорѣ, который мы вели съ нимъ на тропинкѣ, ведущей къ калиткѣ, о желаніи его положиться на Ренодена въ выборѣ зятя, я спросилъ нотаріуса:

— Господинъ Бержеронъ былъ у васъ въ конторѣ?

— Нѣтъ, докторъ.

— А васъ звали въ замокъ?

— Нѣтъ, но я предполагаю скоро самъ отправиться туда. Этого требуетъ отъ меня одинъ изъ моихъ кліентовъ.

Этотъ отвѣтъ сейчасъ же напомнилъ мнѣ маркиза де-Монжеза, разговоръ котораго съ Реноденомъ я нечаянно услышалъ, этого любителя замка Кланжи, который, не успѣвъ купить его во время, желалъ пріобрѣсти его черезъ бракъ, однимъ словомъ, молодаго человѣка, который желалъ жениться не ранѣе, какъ получивъ впередъ приданое жены.

Подумавъ о Монжезѣ, богатомъ, молодомъ, титулованномъ, красивомъ, который, подъ покровительствомъ нотаріуса, будетъ просить руки Лоры, я почувствовалъ, что сердце у меня сжалось, тогда я понялъ, что, какъ сумасшедшій, люблю мадемуазель Бержеронъ.

Какъ настоящій трусъ, не рѣшающійся идти прямо на встрѣчу опасности, я побоялся снова разспрашивать нотаріуса. Я ласкалъ себя иллюзіями, что Реноденъ, можетъ быть, забылъ о своемъ посольствѣ, что маркизъ могъ отказаться отъ своихъ плановъ, что, наконецъ, онъ умеръ, и Богъ знаетъ еще что.

Въ моихъ обманчивыхъ надеждахъ меня поддерживало то, что въ теченіе двухъ недѣль, послѣдовавшихъ за отвѣтомъ нотаріуса на мой вопросъ, я часто встрѣчалъ Лору, но она ни разу не сказала мнѣ ни слова о предложеніи, въ которомъ она была заинтересована больше всѣхъ.

Во время нашихъ встрѣчъ она только поручала мнѣ своихъ бѣдныхъ, а я ей своихъ больныхъ. Но въ послѣднія двѣ недѣли я замѣтилъ, что расположеніе духа молодой дѣвушки дѣлалось все печальнѣе: она только съ усиліемъ могла вызвать улыбку на губы. Она должна была страдать отъ какого нибудь ужаснаго горя, тайну котораго свято хранила. Наконецъ, я долженъ былъ признаться себѣ, что нравственныя мученія разстраивали и физическое ея здоровье.

Однажды утромъ, когда мы встрѣтились съ нею на дорогѣ изъ Вильсара въ Кланжи, я остановился на мѣстѣ, пораженный ея блѣдностью, синевой подъ глазами и тяжелой походкой.

Замѣтивъ мое удивленіе, она глядѣла на меня съ печальной улыбкой, ожидая, что я ей скажу.

— Но вы совсѣмъ больны! вскричалъ я.

— О, больна!.. Нѣтъ, отвѣчала она, самое большее немного устала. Я мало-по-малу расширила кругъ моихъ больныхъ, что заставляетъ меня иногда ходить очень далеко. Такъ, напримѣръ, сегодня я уже прошла четыре мили.

Я покачалъ головой.

— Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ я, не усталость причиной той перемѣны, которую я въ васъ вижу. Вы больны, очень больны…

Говоря это, я взялъ ее за руку и умоляющимъ голосомъ сказалъ:

— Говорите, Лора, говорите!..

По всей вѣроятности, мой отчаянный тонъ тронулъ ее, такъ какъ она отвѣчала мнѣ, стараясь казаться веселой:

— Ахъ, эти доктора! Отъ нихъ ничего не скроешь. Ну да, мое здоровье немного разстроено.

— Съ какихъ поръ?

Она пристально взглянула мнѣ въ глаза, затѣмъ, помолчавъ немного, спросила:

— Могу ли я на васъ положиться?

— О да, да, говорите…

— Что бы я вамъ ни сказала, чего бы я у васъ не попросила, клянетесь ли вы мнѣ сохранить тайну?

— Клянусь!

Она подумала еще немного, затѣмъ сказала:

— Вы знаете рѣшетку, которая отдѣляетъ дорогу отъ нашего огорода… сегодня вечеромъ, въ одиннадцать часовъ, будьте у этой рѣшетки; я приду туда сказать вамъ, какой болѣзнью я страдаю. Приготовляйте хорошенько вашу аптеку, прибавила она, смѣясь.

Останавливаемый клятвою, которую я далъ мадемуазель Бержеронъ, я ни слова не сказалъ теткѣ о назначенномъ свиданіи.

Моя тетка вела крайне аккуратную жизнь: въ десять часовъ она уже всегда была въ постели, а три минуты спустя, спала крѣпкимъ сномъ, который продолжался безъ перерыва въ теченіе десяти часовъ, поэтому мнѣ было легко, въ желанную минуту, оставить домъ, не будучи никѣмъ замѣченнымъ, и отправиться на свиданіе.

Въ одиннадцать часовъ я былъ у рѣшетки огорода. Ночь была жаркая, удушливая, небо покрыто тучами и темнота не позволяла мнѣ видѣть далѣе десяти метровъ за рѣшетку.

Я ждалъ минутъ пять, когда, наконецъ, въ ночномъ молчаніи услышалъ прерывистое дыханіе и тяжелые шаги. Если бы днемъ меня не испугало состояніе мадемуазель Бержеронъ, я никогда не подумалъ бы, что это идетъ она. Когда, наконецъ, она дошла до рѣшетки, ея слабость была такъ велика, что она должна была схватиться рукой за столбъ, чтобы не упасть. Дыханіе ея было такъ тяжело, что нѣсколько минутъ она не могла сказать ни слова.

Дрожа отъ горя и испуга, я не осмѣливался заговорить первый. Наконецъ, она спросила меня, все еще прерывающимся голосомъ:

— Могу я разсчитывать на вашу клятву?

— Клянусь вамъ, что я никому не скажу того, что вы мнѣ сейчасъ будете говорить.

Тогда Лора опустила свободную руку въ карманъ и вынула изъ него маленькую вещичку, которую и подала мнѣ черезъ рѣшетку, говоря:

— Возьмите!

— Что это такое? спросилъ я, хотя ощупью узналъ, что держу въ рукахъ маленькую склянку.

— Это половина той порціи, которую мнѣ прописано принимать каждый вечеръ.

— Прописано… кѣмъ?! вскричалъ я.

— Вашимъ собратомъ, докторомъ Пижо.

Пижо былъ тотъ мнимый докторъ, котораго невѣжество, до моего пріѣзда въ Кланжи, было столь роковымъ для окрестныхъ жителей. Лѣкарь самаго послѣдняго сорта, онъ убивалъ своихъ больныхъ направо и налѣво. Можно было безъ боязни сказать, что пригласить Пижо къ больному, значило желать его смерти. Поэтому, вы поймете, съ какимъ негодованіемъ я спросилъ:

— Почему не обратились ко мнѣ, вмѣсто того, чтобы прибѣгать къ этому невѣждѣ?

— О, вы… сказала Лора съ горькой ироніей, вы не стоите вашего собрата. Безъ сомнѣнія, для моей болѣзни мнѣ необходимо лѣченіе невѣжды…

— Почему не послали за мной? повторилъ я.

Объ этомъ надо спросить у Аннеты, которая, въ своей преданности ко мнѣ, бросилась за помощью къ ближайшему доктору.

При имени Аннеты я вздрогнулъ. По ужасное подозрѣніе, мелькнувшее у меня въ головѣ, было таково, что я не рѣшался сразу повѣрить ему.

— Отъ какой болѣзни прописалъ вамъ Пижо это лѣкарство? спросилъ я, стараясь говорить спокойнымъ тономъ.

— Для успокоенія моихъ немного возбужденныхъ нервовъ.

— Развѣ съ вами случилась какая нибудь особенная непріятность?

— Нѣтъ, совсѣмъ нѣтъ, отвѣчала она тѣмъ же насмѣшливымъ тономъ, волненіе, которое я испытала, можно, напротивъ того, причислить къ числу пріятныхъ волненій, въ особенности для дѣвушки невѣсты.

— А! такъ дѣло идетъ о свадьбѣ, прошепталъ я.

И такъ, явился человѣкъ, который просилъ ея руки! Былъ ли это тотъ, который носилъ имя Монжеза, или кто нибудь другой?

Я недолго былъ въ неувѣренности, такъ какъ Лора почти сейчасъ же продолжала:

— Вы, кажется, говорили мнѣ о господинѣ Реноденѣ?

— Да, какъ о человѣкѣ, который можетъ подать хорошій совѣтъ.

Тогда Лора продолжала своимъ печально-насмѣшливымъ голосомъ:

— Въ первый разъ, когда я встрѣтилась съ господиномъ Реноденомъ, его посредство не принесло мнѣ счастья, такъ какъ на другой день послѣ того, какъ онъ представилъ моего будущаго жениха, мое здоровье серьезно разстроилось. Какъ кажется, прибавила она съ легкой насмѣшкой, страшный смыслъ которой я понялъ, я могу быть здоровой только подъ условіемъ не выходить замужъ…

— Вы приняли того, кого вамъ рекомендовалъ Реноденъ?

— Я не сказала ни да, ни нѣтъ. Но другимъ показалось, что этотъ женихъ, богатый, титулованный, молодой, имѣетъ такъ много шансовъ на мое вниманіе, что они вообразили, что дѣло кончится моимъ согласіемъ.

— О какихъ это другихъ вы говорите?

— Во-первыхъ, о моемъ отцѣ… Съ того же самаго вечера онъ такъ мучилъ меня… въ моемъ же интересѣ, какъ онъ говорилъ… чтобы добиться отъ меня опредѣленнаго отвѣта, что я была такъ раздражена, что…

— Что Анкета побѣжала за докторомъ Пижо, добавилъ я, видя, что она колеблется.

— Да… и онъ прописалъ мнѣ это успокоительное средство.

— Въ дѣйствіи котораго онъ, вѣроятно, явился убѣдиться на завтра?

— Да, сказала Лора, дѣлая особенное удареніе на словахъ, на другой день и каждый послѣдующій день, по просьбѣ моего отца и Аннеты, сильно безпокоившихся за меня, онъ являлся слѣдить за результатомъ своего лѣкарства, или, лучше сказать, за отсутствіемъ результата, что мало-по-малу заставило его увеличивать количество пріема.

Слушая Лору, я сжималъ въ рукахъ данную мнѣ склянку. Мнѣ хотѣлось скорѣй вернуться домой и анализировать ея содержимое.

— И ваша болѣзнь ни на минуту не ослабѣвала? спросилъ я.

— Нѣтъ, одинъ разъ мнѣ было легче, послѣ того… какъ я сказала, что, будучи такъ серьезно больна, я хочу послать отказъ претенденту на мою руку, маркизу де-Монжезу…

— Но болѣзнь снова возвратилась?

— Да, на другой день… когда я измѣнила намъ реніе.

Мнѣ пришло въ голову одно сомнѣніе, — можетъ быть, мадемуазель Бержеронъ не приписывала свою болѣзнь той причинѣ, которую, не смотря на всѣ мои подозрѣнія, я еще отказывался допустить, но разспрашивать ее о тѣхъ страданіяхъ, которыя она испытывала, можетъ быть, значило бы возбудить ея вниманіе и заставить требовать отъ меня истины, которую я могъ сказать ей только послѣ анализа склянки. Чтобы не напугать ее, я перемѣнилъ предметъ разговора.

— Вы, значитъ, точно хотите выйти замужъ за господина де-Монжеза?

Она ничего не отвѣчала.

Я не имѣлъ ни малѣйшей снисходительности къ маркизу, къ этому сопернику, противъ котораго я, бѣдный деревенскій докторъ, не могъ бороться, поэтому весьма понятно, съ какой горечью я прибавилъ:

— Судя по тому немногому, что я видѣлъ и слышалъ, маркизъ де-Монжезъ корыстолюбивый дуракъ.

— Допустивъ, что я выйду замужъ, отвѣчала мнѣ Лора, для меня все таки лучше выйти за дурака, чѣмъ за негодяя.

Эти слова поразили меня. Неужели Лора знала планъ, который, судя по тому, что сказала мнѣ тетка, долженъ былъ быть планомъ ея отца, то есть найти какого нибудь негодяя, который за сто тысячъ Франковъ согласился бы жениться на дѣвушкѣ и дать отцу квитанцію въ полученіи всего состоянія?

Въ эту минуту на башенныхъ часахъ пробило полночь.

— Полночь! Мы должны разстаться, сказала она. У меня едва хватитъ силъ дойти къ себѣ въ комнату.

Глядя на нее, я не могъ сомнѣваться въ справедливости ея словъ.

— Когда мы увидимся? спросилъ я.

— Завтра, здѣсь, въ этотъ же часъ.

Она удалилась, шатаясь, и, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, исчезла въ темнотѣ.

Я уже хотѣлъ идти, какъ вдругъ издали услышалъ ея голосъ, говорившій:

— Завтра… если силы позволятъ мнѣ.

Я бѣгомъ бросился домой, спѣша анализировать содержимое Флакона.

Двадцать минутъ спустя, я былъ убѣжденъ въ ужасной истинѣ: къ лѣкарству была примѣшана небольшая доза яда. На глазахъ невѣжды доктора мадемуазель Бержеронъ медленно отравляли, чтобы похитить ея состояніе, которое, благодаря ея свадьбѣ, угрожало ускользнуть изъ рукъ ея отца.

Цѣлый часъ я былъ въ отчаяніи. Дрожа и пристально глядя на склянку, я спрашивалъ себя, долженъ ли я, какъ честный человѣкъ, держать мою клятву и не открывать никому ужасной тайны. Затѣмъ отчаяніе уступило мѣсто одной мысли, которая до такой степени засѣла у меня въ головѣ, что я убѣдилъ себя, что передача этой склянки должна была имѣть значеніе. Мнѣ казалось, что она говорила мнѣ: «То, чего дочь не могла и не хотѣла сказать вамъ про своего отца, то вы узнаете отъ этой склянки. Я погибла, если вы не поможете мнѣ. Вся моя надежда на васъ!»

Да, передача этой склянки должна была значить именно это.

— Я спасу ее! вскричалъ я.

Безполезно говоритъ вамъ, какъ тянулись для меня часы, отдѣлявшіе меня отъ втораго свиданія.

Цѣлый слѣдующій день я ходилъ, какъ въ лихорадкѣ, такъ что тетка замѣтила это.

— Что съ тобой сегодня, племянникъ? спросила она, ты не можешь усидѣть на мѣстѣ. У тебя такой видъ, какъ будто ты больше нуждаешься въ уздѣ, чѣмъ въ шпорахъ.

Я сказалъ, что у меня разстроены нервы, подъ вліяніемъ удушливой погоды.

Наконецъ, она легла спать и я могъ, въ свою очередь, скрыться.

На башенныхъ часахъ било одиннадцать, когда я подошелъ къ рѣшеткѣ. Я взялъ съ собой маленькую карманную аптеку со всевозможными средствами, пользу которыхъ указалъ мнѣ анализъ склянки. Однажды, когда я отправлялся ночью къ больному, мнѣ случилось имѣть столкновеніе съ ночнымъ бродягой, тогда я отдѣлался благополучно, благодаря силѣ моихъ кулаковъ, но такъ какъ лишняя предосторожность не мѣшаетъ и кулаковъ могло быть недостаточно, то съ тѣхъ поръ я бралъ имъ на помощь хорошій револьверъ, который въ послѣднее время постоянно носилъ съ собою.

Сначала я ждалъ безъ особенннаго нетерпѣнія, прислушиваясь, не раздадутся ли вдали шаги Лоры, но время шло, а она не являлась. Пробило полночь, тогда меня охватило ужасное предчувствіе, я вспомнилъ о послѣдней ея фразѣ вчера: «завтра… если силы позволятъ мнѣ». Слѣдовательно, ей было хуже! Она, можетъ быть, умерла! Да, умерла… а я спокойно стоялъ на мѣстѣ.

Свѣтъ, мелькавшій вдали, указалъ мнѣ направленіе по которому я долженъ былъ идти къ замку. Въ припадкѣ отчаянія я перелѣзъ черезъ рѣшетку, не Думая о серьезности моего поступка. Какъ только моя нога стала на непріятельскую почву, хладнокровіе возвратилось ко мнѣ и я вспомнилъ, что надо быть благоразумнымъ. Поэтому я сталъ подвигаться впередъ осторожными шагами, и хорошо сдѣлалъ, такъ какъ въ ту минуту, когда я дошелъ до кустовъ, скрывавшихъ отъ замка огородъ, два человѣка, изъ которыхъ одинъ несъ фонарь, вышли изъ лѣваго Флигеля замка и пошли въ мою сторону. Я неподвижно остановился за моимъ прикрытіемъ.

— Въ самомъ дѣлѣ, добрый господинъ Пижо, говорилъ жалобный голосъ, въ которомъ я узналъ голосъ Аннеты, вы не видите ничего опаснаго въ положеніи нашей дорогой больной.

— Нѣтъ, тысячу разъ нѣтъ, моя красавица! Болѣзнь, которою страдаетъ ваша молодая госпожа, такова, что бываетъ сильнѣе всего въ ту минуту, когда должна исчезнуть. Вмѣсто того, чтобъ посылать за мною сегодня ночью, вы могли бы, безъ малѣйшей опасности, ждать моего завтрашняго посѣщенія.

Ея отецъ и я, мы потеряли голову при видѣ ея слабости.

— Не безпокойтесь, я отвѣчаю за все, я видѣлъ и не такихъ, съ глупой самоувѣренностью сказалъ кретинъ.

— Вы ничего не пропишете?

— Продолжайте давать ей прежнее лѣкарство, шесть ложекъ вмѣсто пяти, вотъ и все!

Они удалились по направленію къ воротамъ, до которыхъ Аннета проводила съ фонаремъ въ рукахъ моего невѣжду собрата.

Мнѣ нельзя было терять времени, если я хотѣлъ пробраться въ замокъ; въ этотъ поздній часъ всѣ двери должны были быть заперты, кромѣ той, въ которую вышла Аннета и которую, можетъ быть, она оставила открытой до своего возвращенія. Счастье мнѣ благопріятствовало, такъ какъ я нашелъ открытой настежь дверь въ лѣвомъ Флигелѣ замка.

Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ въ темнотѣ по маленькой передней, я наткнулся на лѣстницу, по которой поспѣшилъ подняться, такъ какъ слышалъ шаги возвращающейся Аннеты, фонарь которой помогъ бы меня открыть, если бы я остался въ передней.

Рѣшившись на все, я подождалъ, чтобы служанка поднялась, въ свою очередь. Однако, нѣкоторое размышленіе дало мнѣ понять, что въ эту минуту я былъ внѣ опасности встрѣтиться, съ кѣмъ бы то ни было.

Проходя мимо дому, чтобы добраться до лѣваго Флигеля, я узналъ, что свѣтъ, который руководилъ мною, выходилъ изъ комнаты нижняго этажа, и вспомнилъ, что эта комната была та самая, въ которой я былъ у господина Бержерона съ первымъ визитомъ.

Свѣдовательно, онъ еще не спалъ, и слѣдовательно также легко могло быть, что служанка по возвращеніи зайдетъ къ своему барину. Я угадалъ совершенно вѣрно: Аннета едва успѣла войти въ переднюю, какъ одна изъ дверей направо быстро отворилась и дрожащій голосъ прошепталъ:

— Развѣ ты только сейчасъ вошла? Какъ это странно, мнѣ послышалось, будто я сейчасъ слышалъ шумъ шаговъ.

— Это у васъ отъ страха звенитъ въ ушахъ.

— Ну, что же? спросилъ Бержеронъ.

— Какъ и въ прежніе разы старый дуракъ ничего не понялъ. Онъ сказалъ «продолжайте прежнее лѣкарство», доказательство, что онъ ничего не подозрѣваетъ.

Какъ ни тихо было все это сказано, я ясно слышалъ всѣ слова до одного.

Между тѣмъ, Аннета, прежде чѣмъ погасить фонарь, подняла его къ лицу Бержерона.

— Какъ вы блѣдны, сказала она. Если у васъ не хватаетъ мужества, то теперь какъ разъ время сказать мнѣ объ этомъ… такъ какъ я рѣшилась, во что бы то ни стало, покончить.

— Аннета! произнесъ Бержеронъ, умоляющимъ и разбитымъ голосомъ.

— Она, или я! сухо повторила служанка.

— Развѣ ты не можешь подождать?

— Я уже вамъ сказала, что мнѣ надоѣло ждать.

— Но вѣдь очень возможно, что она и не выйдетъ замужъ за маркиза, тогда у насъ будетъ время впереди…

— Нечего сказать, много у насъ будетъ времени! Черезъ пять мѣсяцевъ она будетъ совершеннолѣтняя… да и кто знаетъ, придется ли намъ ждать и пять мѣсяцевъ? вмѣсто маркиза, она можетъ найти себѣ кого нибудь и другаго.

Кого же?

— Да вотъ, недалеко искать, докторъ Мореръ; онъ мнѣ показался опаснымъ съ перваго взгляда. Я слышала, будто они встрѣчаются повсюду… съ этимъ надо покончить, я такъ хочу! Она, или я!

Затѣмъ, прежде чѣмъ онъ успѣлъ отвѣтить, она втолкнула его въ спальню, на порогѣ которой они разговаривали, и шепнула:

— Идите, идите, даже въ два часа ночи благоразумнѣе говорить за дверью, чѣмъ передъ нею.

Стукъ закрывшейся двери и окружившая меня темнота доказали мнѣ, что они заперлись въ спальнѣ Бержерона.

Что долженъ былъ я дѣлать?

Не было сомнѣнія, что эта ужасная женщина восторжествуетъ надъ послѣдними колебаніями негодяя, который былъ вполнѣ въ ея власти, и вскорѣ они должны были выйти, чтобы покончить свое ужасное дѣло. Тогда, одно воспоминаніе заставило мои волосы подняться дыбомъ: когда я пришелъ къ Бержерону въ первый разъ, я шелъ по длинному корридору, а не черезъ эту переднюю, слѣдовательно, въ его комнатѣ было два выхода и въ то время, какъ я стоялъ, сторожа одну дверь, они, можетъ быть, уже вышли черезъ другую и отправились туда, гдѣ мучилась ихъ жертва.

Куда идти? въ полной темнотѣ, въ громадномъ незнакомомъ домѣ, я не могъ надѣяться найти Лору. Счастливый случай пришелъ мнѣ на помощь: застигнутый приходомъ Аннеты въ то время, какъ я поднимался по лѣстницѣ, я остановился, не дойдя до ея конца. Въ этомъ положеніи, не дойдя до верху нѣсколько ступеней, мой взглядъ приходился какъ разъ въ уровень съ поломъ верхняго этажа. На разстояніи метровъ десяти я увидѣлъ полоску свѣта, не было сомнѣнія, что онъ выходилъ изъ подъ двери комнаты, въ которой горѣлъ огонь.

Была ли эта комната Лоры?

Съ безконечными предосторожностями, чтобы сообщники не услышали шума моихъ шаговъ, я добрался до этой двери. Она не была заперта на ключъ, когда я прижалъ ручку она отворилась безъ малѣйшаго шума; очевидно, петли были смазаны масломъ.

Къ счастью, благоразуміе подавило въ. моей груди крикъ испуга, который чуть не вырвался у меня при видѣ мрачной картины, которая мнѣ представилась. При слабомъ свѣтѣ ночника, горѣвшаго у изголовья постели, я увидѣлъ Лору, лежавшую на постели съ искаженнымъ лицомъ, съ закрытыми глазами, съ синеватымъ цвѣтомъ лица. Она до такой степени показалась мнѣ похожей на трупъ, что я въ первую минуту былъ парализованъ страхомъ.

Но нѣтъ, она не могла быть мертвой, такъ какъ, нѣсколько минутъ тому назадъ, отравители говорили о томъ, чтобы покончить съ нею.

Тогда я осторожно приблизился къ ней и наклонился. Слабое дыханіе доказывало, что она еще жива.

— Лора, прошепталъ я.

При своемъ имени она открыла глаза, въ которыхъ сверкнула молнія радости. Она слабо улыбнулась и прошептала:

— Это вы… Я спасена! Я не спала… когда я увидала, что дверь отворяется, я закрыла глаза, думая, что это они…

Затѣмъ она прибавила съ испугомъ:

— Я ихъ слышу, они идутъ… Спрячьтесь, спрячьтесь за занавѣсомъ!

Я повиновался и въ одно мгновеніе исчезъ за занавѣсомъ алькова.

Въ тѣ нѣсколько мгновеній, которыя предшествовали появленію достойной пары, Лора шепнула мнѣ:

— Спасите меня… но не губите отца.

Когда дверь отворилась, Лора лежала по прежнему неподвижно.

Въ отверстіе занавѣса я увидѣлъ Бержерона, входившаго первымъ. Онъ былъ въ сильномъ волненіи, его зубы стучали, лицо было страшно искажено.

Онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, затѣмъ остановился, прошептавъ:

— Нѣтъ… нѣтъ… нѣтъ!

Тогда изъ-за плеча отца я увидалъ голову Аннеты, которая повторила ему на ухо:

— Она, или я!

— Нѣтъ, нѣтъ! возразилъ отецъ, роняя изъ руки маленькій бумажный пакетъ.

Аннета подняла его, снова сунула ему въ руку и рѣшительно прошептала:

— Надо покончить. Кто хочетъ съѣсть плодъ, тотъ долженъ помочь сорвать его. Ваша очередь.

И она хотѣла толкнуть его къ постели, но онъ уцѣпился за дверь и повторялъ:

— Нѣвъ… нѣтъ… нѣтъ!

— Трусъ! проворчала Аннета и, наклонившись, подняла маленькій пакетикъ, который Бержеронъ снова уронилъ, затѣмъ, развернувъ его, подошла къ ночному столику, на которомъ стояла чашка, наполненная до половины.

Въ ту минуту, когда она протянула руку, чтобы высыпать въ чашку порошокъ, я схватилъ ее за руку.

— Отравительница! вскричалъ я.

Звукъ моего голоса произвелъ на Бержерона впечатлѣніе удара грома. Онъ, шатаясь, сдѣлалъ два шага по комнатѣ и упалъ навзничь, пораженный ударомъ.

Что касается Аннеты, которую я продолжалъ держать за руку, то она была страшно поражена. Ея глаза, широко открытые отъ ужаса, были устремлены на Лору, которая до половины поднялась на постели.

Свободной рукой я приставилъ дуло револьвера къ виску служанки и, вспомнивъ о томъ, что меня просили спасти отца, сказалъ:

— Я убью ее, у меня достаточно доказательствъ, чтобы оправдаться впослѣдствіи въ ея убійствѣ. Выдать ее правосудію, это значило бы посадить рядомъ съ нею на скамью подсудимыхъ еще другаго.

— Сжальтесь! прошептала Аннета.

Эта мольба о состраданіи тронула Лору.

— Отпустите ее, сказала она мнѣ.

— Подумайте только, эта женщина злой геній вашего отца.

— Завтра мой отецъ раскается и забудетъ ее

— Да, но со временемъ онъ снова станетъ думать о ней и ничто не разлучитъ ихъ.

Лора подумала.

— Хорошо, сказала она, я знаю средство оттолкнуть его отъ этой несчастной.

— Какое?

— Отвращеніе.

Затѣмъ она прибавила рѣшительнымъ тономъ:

— Я требую, чтобы она вышла замужъ за Генека.

ГЛАВА XIII.

Мѣсяцъ спустя, Аннета вышла за Генека, который нисколько не подозрѣвалъ тѣхъ ужасныхъ обстоятельствъ, которымъ онъ былъ обязанъ полученіемъ руки той, которую любилъ.

Можетъ быть, вы удивились бы, что служанка, не будучи болѣе подъ угрозой револьвера, согласилась исполнить поставленныя ей условія. Для объясненія ея покорности надо возвратиться къ сценѣ, которая произошла послѣ того, какъ Лора потребовала, чтобы Аннета вышла за Генека.

Чувство ли глубокаго отвращенія къ садовнику, или въ ярости отъ своей безпомощности, я не могу этого опредѣлить, но только, услышавъ слова Лоры о Генекѣ, Аннета вздрогнула съ головы до ногъ.

Тогда, воспользовавшись тѣмъ, что она еще была подъ вліяніемъ испуга, я добился отъ нея гарантіи.

— Ты должна сейчасъ же, сказалъ я, написать въ твоемъ преступленіи; эта бумага будетъ возвращена тебѣ въ день твоей свадьбы.

Аннета, ни слова не говоря, подошла къ письменному столу и взяла перо.

Въ то время, какъ она это дѣлала, я наклонился къ Бержерону, снялъ съ него галстухъ, растегнулъ жилетъ и подалъ ему первую помощь, оказать которую мнѣ дала возможность моя карманная аптека. Мнѣ было легко убѣдиться, что кровопусканіе совершенно излѣчитъ его.

— Завтра онъ совершенно поправится, сказалъ я Лорѣ, которая съ безпокойствомъ ожидала моего рѣшенія.

При этихъ словахъ, указывавшихъ на быстрое излѣченіе сообщника, безъ сомнѣнія, въ умѣ Аннеты мелькнула надежда на отплату, такъ какъ, колеблясь сначала написать признаніе, она послѣ этого написала его въ нѣсколько минутъ, подписала и передала Лорѣ.

— Нѣтъ, дайте мнѣ, сказалъ я, беря ея бумагу во избѣжаніе того, чтобы Бержеронъ, до свадьбы служанки, не добился отъ дочери возвращенія этого признанія.

Я внимательно прочелъ эту бумагу, которая, хотя удовлетворила меня, но въ то же время возбудила мои опасенія на будущее.

Въ этомъ признаніи Аннета описывала только свою вину, ни однимъ словомъ не обвиняя Бержерона. Было бы глупо вообразить, будто эта дѣвушка, желая спасти своего сообщника, повиновалась чувству великодушія. Мнѣ казалось несомнѣннымъ, что, написавъ такимъ образомъ, она имѣла цѣль.

— Не надѣйся избѣгнуть бѣгствомъ этого брака, сказалъ я, при твоемъ первомъ отсутствіи, я передамъ въ судъ твое заявленіе.

Послѣ этого я указалъ ей на дверь, въ которую она медленно вышла, не чувствуя ни малѣйшей радости видѣть себя свободной.

За исключеніемъ слова «сжальтесь!» она не произнесла ничего болѣе.

Дойдя до порога, она повернулась. Я думалъ, что она хочетъ что-то сказать, но нѣтъ, она только устремила на меня и Лору угрожающій взглядъ и затѣмъ вышла.

— Мнѣ слѣдовало бы убить ее, подумалъ я, взволнованный предчувствіемъ катастрофы въ будущемъ.

Десять минутъ спустя, Бержеронъ, котораго я отнесъ въ его спальню, чтобы пустить ему кровь, пришелъ въ себя. Открывъ глаза, онъ оглядѣлся вокругъ.

Я угадалъ, что первая его мысль была объ Анкетѣ.

— Она должна выйти за Генека, сказалъ я.

Неужели Лора угадала вѣрно, неужели отвращеніе при мысли, что эта дѣвушка во власти мужика, должно было быть настолько могущественно, чтобы вылѣчить его отъ любви? Я долженъ былъ это подумать.

— Жена Генека! Жена Генека! повторилъ онъ, смѣясь громкимъ, презрительнымъ смѣхомъ.

За смѣхомъ послѣдовалъ вздохъ радости и онъ прибавилъ тономъ чистосердечнаго раскаянія:

— Наконецъ-то я освободился отъ этого проклятаго демона, который свелъ бы меня съ ума.

Въ теченіе мѣсяца, предшествовавшаго свадьбѣ Аннеты, я лѣчилъ Лору и мнѣ удалось совершенно возстановить ея силы.

Между тѣмъ Аннета была очень весела, очевидно, у нея былъ какой-то скрытый козырь, благодаря которому она надѣялась выиграть потерянную партію. Она ни одной минуты не думала избавиться отъ ожидающей ее свадьбы. Она ходила къ Генеку въ его родъ, весело болтала съ нимъ, тогда какъ великанъ глядѣлъ на нее влюбленнымъ взглядомъ.

Между тѣмъ Бержеронъ не разставался съ дочерью, поминутно ухаживая за нею, избѣгая всего, что могло бы напомнить ей прошлое.

Лора была въ восторгѣ.

— Мой отецъ спасенъ, говорила она мнѣ.

— Лучше было бы удалить Анкету, отвѣчалъ я ей.

— Нѣтъ, тогда онъ бы бросился за нею. Погодите, когда она будетъ женою Генека, тогда отвращеніе докончитъ излѣченіе, возражала она, продолжая настаивать на своей идеѣ, что Бержеронъ не такой человѣкъ, который захотѣлъ бы сдѣлаться соперникомъ своего садовника.

Я улыбался ея надеждамъ, но, противъ воли, испытывалъ страхъ: спокойствіе, которымъ наслаждалась Лора, казалось мнѣ, предшествовало грозѣ. Потрясеніе, испытанное этимъ человѣкомъ, застигнутымъ на мѣстѣ преступленія, могло на мгновеніе заглушить "го дурные инстинкты, но они должны были снова пробудиться. Я не могъ допустить, чтобы его жадность удовольствовалась пенсіей въ двѣнадцать тысячъ франковъ, которую онъ, въ припадкѣ раскаянія, самъ назначилъ себѣ, какъ вполнѣ достаточную, на тотъ случай, когда его дочь выйдетъ замужъ. Допустивъ даже, что его страсть къ Аннетѣ перестала существовать, его главный порокъ — любовь къ женщинамъ, долженъ былъ увлечь его въ другую связь, можетъ быть, столь же роковую.

Двѣнадцать тысячъ франковъ! Это было очень плохой подачкой для такого расточителя.

Въ день свадьбы своего садовника, Бержеронъ, чтобы не присутствовать на ней, уѣхалъ наканунѣ на два дня, къ величайшей радости своей дочери, которая видѣла въ его отсутствіи доказательство презрѣнія къ союзу, который долженъ былъ отпраздноваться на завтра.

Аннета, въ костюмѣ новобрачной, была восхитительна. Я не могъ не восхищаться ею, когда она выходила изъ церкви подъ руку съ Генекомъ: контрастъ съ ея великаномъ мужемъ дѣлалъ ее еще соблазнительнѣе.

Реноденъ согласился быть свидѣтелемъ Генека.

— Понимаете ли вы что нибудь во всей этой исторіи? тысячу разъ повторялъ мнѣ нотаріусъ передъ свадьбой. Мнѣ кажется, что эта дѣвушка могла бы найти себѣ гораздо лучшаго мужа.

Но я, связанный клятвой, не говорилъ ему ни слова о тѣхъ обстоятельствахъ, которыя были причиной этого брака.

Незадолго до завтрака, приготовленнаго на чистомъ воздухѣ передъ замкомъ, я стоялъ около Ренодена, когда онъ заговорилъ съ новобрачнымъ.

— Счастливый день для васъ, Генекъ, сказалъ онъ, вы пріобрѣли себѣ сокровище… и, вмѣстѣ съ нимъ, много завистниковъ.

Физіономія жениха омрачилась.

— Я не совѣтую этимъ завистникамъ, сказалъ онъ, бродить вокругъ моего сокровища.

По всей вѣроятности, въ умѣ Генека, нотаріусъ также казался подозрительнымъ, такъ какъ онъ прибавилъ:

— Вамъ первому, господинъ Реноденъ!

Пять минутъ спустя, вдали отъ мужа, госпожа Генекъ подошла ко мнѣ.

Съ той минуты, когда я приставилъ ей къ головѣ револьверъ, мы въ первый разъ очутились лицомъ къ лицу.

— Мое признаніе! сказала она.

Чтобы исполнить обѣщаніе возвратить ей бумагу по выходѣ изъ церкви, я положилъ ее на готовѣ въ карманъ жилета.

Какъ только бумага попала ей въ руки, она устремила на меня угрожающій взглядъ и сказала:

— Вы заставили меня сдѣлаться женою Генека, ну, а я клянусь вамъ, что пока, будетъ жива жена Генека, вы не женитесь на Дорѣ.

— Ого! сказалъ я. Вы все еще воображаете, что прошли тѣ времена, когда Бержеронъ былъ вашимъ рабомъ?

— О! сказала она, смѣясь, завтра, если мнѣ захочется, онъ рискнетъ для меня головой. Вы воображаете, что онъ очень далеко, а онъ провелъ цѣлую ночь у меня подъ окномъ, умоляя меня бѣжать съ нимъ. Къ чему?.. Бержеронъ безъ гроша не стоитъ для меня ничего.

— Это правда, у него нѣтъ никакого состоянія, сказалъ я, стараясь преодолѣть ужасъ, который внушало мнѣ будущее.

— Повѣрьте, онъ пріобрѣтетъ состояніе.

— Какимъ образомъ?

Она засмѣялась мнѣ въ лицо и прибавила цинично:

— Неужели вы воображаете, что я вышла замужъ для того, чтобъ получить эту бумагу? Полноте, вы никогда не осмѣлились бы употребить ее въ дѣло; Нора слишкомъ боялась за своего папашу, котораго я могла погубить. Я подписала вамъ эту бумагу потому, что вы способны были убить меня на мѣстѣ, и потому еще, что услышала отъ васъ, что Бержеронъ будетъ живъ… а его жизнь обезпечивала мою безнаказанность.

— Но, въ такомъ случаѣ, такъ какъ вы не боялись, что ваше преступленіе погубитъ васъ, къ чему же повиновались вы приказанію выйти за Генека? спросилъ я съ непритворнымъ удивленіемъ.

— А! сказала она, вы хотите знать почему? Потому что, какъ я ни хороша, я хотѣла прибавить еще болѣе возбужденія къ безумной любви, которую чувствуетъ тотъ, котораго вы хотѣли избавить отъ моего вліянія. Вмѣсто того, чтобы уменьшитъ страсть этого человѣка, ваша глупость только увеличила ее. Я была хорошенькая дѣвушка, которую онъ обожалъ — теперь, благодаря вамъ, его страсть обладать мною еще болѣе увеличится.

Помолчавъ немного, она спросила:

— Знаете почему?

— Нѣтъ, я положительно не понимаю, почему несчастный еще болѣе влюбится въ васъ.

— Потому что я запрещенный плодъ, сказала она, съ такой улыбкой, которая заставила меня вздрогнуть.

Конецъ первой части.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
РѢДКІЙ TЕСТЪ.

ГЛАВА I.

Разговоръ съ Анкетой до такой степени подѣйствовалъ на меня, что я не въ состояніи былъ принять участіе въ завтракѣ, и вернулся къ теткѣ. Одно мгновеніе я спрашивалъ себя, не долженъ ли я предупредить Лору, — но прежде чѣмъ нарушить ея спокойствіе, мнѣ казалось благоразумнымъ хорошенько обдумать дѣло.

Тетка, при видѣ моего скораго возвращенія, была немного удивлена, но ничѣмъ не выразила своего удивленія.

— А! весело вскричала она, вотъ примѣрный племянникъ! Ты вѣрно сказалъ себѣ, что я весь день буду одна, и пожертвовалъ развлеченіемъ, чтобы придти посидѣть со мною.

Въ теченіе цѣлаго часа она старалась развеселить меня и вырвать у меня признаніе. Видя, что ей это не удается, она подошла ко мнѣ и, взявъ руками за плечи, сказала своимъ добрымъ, нѣжнымъ голосомъ:

— Дорогой мой, у тебя есть большая тайна, которая мучитъ тебя, скажи, въ чемъ дѣло? Ты знаешь, что твоя старая тетка сумѣетъ тебѣ дать хорошій совѣтъ.

Я, правда, далъ клятву, но новыя угрозы жены Генека дѣлали съ моей стороны неблагоразумнымъ продолжать хранить молчаніе. Кромѣ того, голосъ тетки такъ растрогалъ меня, что я рѣшился, зная ея скромность, разсказать ей все.

Она молча и серьезно выслушала меня, но на лицѣ ея не выразилось ея впечатлѣній.

— Это все? спросила она меня, когда я кончилъ разсказъ.

— Все, отвѣчалъ я.

— Ты ничего не пропустилъ?

Я съ удивленіемъ поглядѣлъ на нее, пораженный ея настойчивостью.

— Ты не забылъ сказать мнѣ, продолжала она, что ты влюбленъ въ Лору?

Яркая краска, покрывшая мое лицо, была отвѣтомъ.

— Очень, очень влюбленъ? спросила она, дѣлая удареніе на словахъ.

Я кивнулъ головою утвердительно. Она устремила на меня растроганный взглядъ и, помолчавъ немного, сказала:

— А она?

Не получая отвѣта, она съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ повторила:

— Любитъ ли тебя Лора?

Тогда я рѣшился сказать: «я надѣюсь».

На этотъ разъ молчаніе тетки продолжалось довольно долго, было очевидно, что она не рѣшается говорить.

— Ба, сказала она, наконецъ, будь мужественъ, не мѣшай ей выйти замужъ за Монжеза; если надо опасаться грозы, то пусть она разразится надъ маркизомъ.

При этомъ совѣтѣ отступить, чтобы избавиться отъ опасности, которая могла угрожать мужу Лоры, лицо мое приняло такое выраженіе, что тетка поспѣшила употребить другое средство.

— Если бы я дала тебѣ половину, даже три четверти моего состоянія, то это было бы все таки ничто въ сравненіи съ громаднымъ состояніемъ, которое эта дѣвушка принесетъ своему мужу. Кто знаетъ, можетъ быть, со временемъ, тебя станутъ обвинять, что ты ухаживалъ за ея деньгами.

Этотъ ударъ шпоръ подѣйствовалъ на меня, но совсѣмъ не такъ, какъ ожидала тетка.

— Если Лора любитъ меня, отвѣчалъ я, она довольствуется той ничтожной долей, которую вы намъ дадите, сказалъ я съ наивной глупостью влюбленныхъ.

— Ну да! насмѣшливымъ тономъ сказала тетка. А состояніе дѣвушки, на которое цѣлится Бержеронъ, что съ нимъ будетъ?

— Мы оставимъ его отцу, чтобы онъ пользовался имъ до смерти.

Моя тетка громко расхохоталась.

— До смерти! повторила она. Но какъ же ты глупъ, послѣ смерти этого канальи Бержерона, вамъ не останется ни гроша, до такой степени Аннета и ей подобныя помогутъ ему раззориться. Нечего сказать, племянникъ, ты хорошо понимаешь свои интересы!

Веселость моей тетки звучала фальшиво и черезъ мгновеніе она снова была серьезна и, не смотря на всѣ ея усилія, въ ея голосѣ звучала печаль.

— Повѣрь мнѣ, сказала она, предоставь ей выходить за маркиза. Я даю тебѣ хорошій совѣтъ.

На моемъ лицѣ выразилось такое упрямое желаніе не убѣждаться, что тетка нѣсколько минутъ молчала, погруженная въ какія-то тяжелыя мысли. На ея губахъ, видимо, вертѣлись слова, которыя она не рѣшалась произнести, наконецъ, она сказала взволнованнымъ и слегка дрожащимъ голосомъ:

— Знаешь ты, почему я никогда не вышла замужъ?

— Мой отецъ часто говорилъ мнѣ о вашемъ отвращеніи къ браку.

Она печально улыбнулась.

— Да, продолжала она, я говорила это до тридцати или до тридцати пяти лѣтъ, но, даю тебѣ слово далеко неохотно. Впослѣдствіи мысль о принесенной жертвѣ нѣсколько смягчила мои сожалѣнія.

— О жертвѣ? повторилъ я, пораженный этими неожиданными словами.

Вмѣсто того, чтобы объясниться по этому поводу, тетка, послѣ новой остановки, спросила:

— Послушай, дитя мое, такъ это рѣшено, ты не хочешь послѣдовать моему совѣту и предоставить мадемуазель Бержеронъ выйти за Монжеза?

Мое молчаніе равнялось отрицательному отвѣту.

— Я хотѣла; чтобы ты узналъ истину только послѣ моей смерти, но если этого нельзя, то я разскажу тебѣ мою длинную, печальную исторію.

*  *  *

Въ этомъ мѣстѣ разсказа, Либуа жестомъ остановилъ Морера.

Какъ ни любопытенъ былъ артистъ, ему болѣе хотѣлось знать настоящее, чѣмъ прошлое, имя Монжеза, нѣсколько разъ повторенное, заставило его снова думать о маркизѣ, или, лучше сказать, усилило его желаніе узнать, что случилось съ его другомъ, мнимымъ Баланке, у госпожи де-Вервенъ, то есть у жены Генека.

— Не кажется ли вамъ, докторъ, что мой слуга долженъ уже проснуться, сказалъ онъ, я не слышу что-то его храпѣнья. Не надо позволять ему снова уснуть, прежде чѣмъ онъ разскажетъ намъ знаменитую новую штуку, которую, по его словамъ, сыгралъ съ нимъ Генекъ.

— Пойдемте посмотрѣть, что съ нимъ, сказалъ Мореръ, направляясь къ передней и думая, что художникъ слѣдуетъ за нимъ.

Но артистъ далъ ему уйти одному, желая узнать, не сообщитъ ли ему телескопъ чего нибудь новенькаго. Онъ хорошо сдѣлалъ, что началъ снова надѣяться. Окно было открыто и, какъ въ первый разъ городскіе сержанты, такъ теперь двое какихъ-то господъ глядѣли изъ окна. Одинъ изъ нихъ, казалось объяснялъ что-то другому, глядя внизъ.

— Гмъ, гмъ! подумалъ Либуа, эти господа слишкомъ похожи на судейскихъ: этотъ толстякъ, должно быть, полицейскій коммиссаръ, а высокій сильно похожъ на слѣдователя.

Немного взволнованный, художникъ покачалъ головой.

— Чортъ возьми, прошепталъ онъ, неужели съ бѣднякомъ Монжезомъ въ самомъ дѣлѣ что нибудь случилось?

Одно мгновеніе ему хотѣлосъ бѣжать въ Кастелянскую улицу, навести справки, но эгоизмъ подсказалъ ему слѣдующее соображеніе: "я во всякомъ случаѣ приду слишкомъ поздно. Какова бы ни была судьба несчастнаго маркиза, я ничего не могу въ ней измѣнить. "

Извиняя себя такимъ образомъ, Либуа продолжалъ глядѣть въ телескопъ. Охъ увидалъ, что двое мужчинъ вдругъ поднялись съ подоконника и повернулись внутрь комнаты. Это движеніе открыло художнику третью личность, слова которой, по всей вѣроятности, заставили повернуться глядѣвшихъ въ окно. Этотъ третій почтительно подалъ высокому господину какую то вещь, которую послѣдній быстро схватилъ.

Послѣ того, что мы уже сказали о силѣ телескопа, нѣтъ ничего удивительнаго, что Либуа могъ узнать, что это за вещь.

— Это бумажникъ маркиза — тотъ самый, изъ котораго сегодня утромъ онъ вынулъ письмо, которое считалъ за шутку 1-го апрѣля, подумалъ Либуа.

Въ это время высокій господинъ раскрылъ бумажникъ и одну за одной вынималъ лежавшія тамъ бумаги и разсматривалъ ихъ. Наконецъ, пришла очередь одной бумаги, которую онъ прочелъ и перечелъ, и содержаніе которой показалось ему столь страннымъ, что онъ почувствовалъ потребность сообщить его своему товарищу. Послѣдній, въ свою очередь, прочелъ бумагу, затѣмъ оба съ удивленіемъ переглянулись.

Затѣмъ они, казалось, стали совѣтоваться, стараясь понять эту таинственную записку.

— Эта мнимая шутка 1-го апрѣля, подумалъ Либуа.

Вдругъ онъ отошелъ отъ инструмента и снова занялъ прежнее мѣсто на креслѣ, которое занималъ во время разсказа Морера. Дѣло въ томъ, что онъ услышалъ шаги доктора, возвращающагося изъ передней.

Если бы докторъ засталъ его глядящимъ въ телескопъ, онъ, можетъ быть, захотѣлъ бы послѣдовать его примѣру и то, что онъ увидѣлъ бы, могло помѣшать ему продолжать разсказъ, еще болѣе усиливъ его желаніе навести справки.

— Нашъ пьяница по прежнему спитъ, сказалъ докторъ. Надо подождать еще полчаса и тогда его можно будетъ разбудить и заставить говорить.

— Пожалуй, подождемъ, согласился художникъ, который, бросивъ взглядъ на часы, убѣдился, что до отправленія на желѣзную дорогу имъ остается еще болѣе часу и, чтобы не дать Мореру времени подумать о телескопѣ, онъ съ величайшимъ любопытствомъ продолжалъ:

— И такъ, вы говорили, что ваша тетка собиралась разсказать вамъ свою исторію…

*  *  *

Для всякаго разскащика, послѣ удовольствія говорить, нѣтъ ничего пріятнѣе, какъ имѣть внимательнаго слушателя, поэтому Монжезъ сейчасъ же продолжалъ:

Надо полагать, что въ началѣ разсказа истина показалась моей теткѣ немного для меня тяжелой, и поэтому она старалась предварительно смягчить ее.

— Не надо, дитя мое, начала они, судить о твоемъ отцѣ по тому, какимъ ты его зналъ, т. е. серьезнымъ, печальнымъ, измученнымъ годами и страданіями. Въ ту эпоху, о которой я говорю, ему было тридцать лѣтъ, сказать это все равно что сказать, что онъ былъ въ полномъ цвѣтѣ молодости и силъ.

Думая, что такимъ образомъ приготовила почву, тетка продолжала снисходительнымъ тономъ:

— Поэтому для него было извинительно немного слишкомъ любить вино, карты и красавицъ, въ особенности красавицъ.

Вино! карты! Женщины! моя тетка была права, сказавъ мнѣ, что прошлая жизнь отца была далеко не такова, какимъ я зналъ его. Я никогда не видалъ, чтобы онъ брался за карты и, сколько помнилъ себя, онъ пилъ всегда только воду, въ особенности же я помнилъ его экономію, чтобы дать мнѣ приличное образованіе

Между тѣмъ тетка продолжала:

— Выйдя изъ пансіона, я поселилась у твоего отца, который просилъ меня управлять его домомъ, такъ какъ твоя мать, умершая, произведя тебя на свѣтъ, — оставила его вдовцомъ послѣ нѣсколькихъ лѣтъ брака. Когда я переѣхала къ вамъ въ домъ, ты поступилъ въ гимназію.

Въ теченіе первыхъ лѣтъ все шло отлично: небольшаго состоянія, оставленнаго тебѣ матерью, въ соединеньи съ жалованьемъ отца, не было бы достаточно для нашей жизни, если бы я, съ своей стороны, не внесла въ общее хозяйство процентовъ съ двухъсотъ тысячъ франковъ, оставленныхъ мнѣ моей крестной матерью съ тѣмъ, чтобы капиталъ былъ переданъ мнѣ въ день моего совершеннолѣтія или замужества. Вдругъ я начала замѣчать, что денегъ у насъ не хватаетъ.

Твой отецъ, сначала дававшій мнѣ деньги сейчасъ же, какъ я спрошу, началъ откладывать выдачу, затѣмъ, сталъ выдавать мнѣ мелкими суммами, которыя далеко не соотвѣтствовали тому, что было нужно. Слѣдователѣно, деньги, безъ моего вѣдома, уходили изъ дому. Немного обезпокоенная, я стала розыскивать причину нашихъ стѣсненныхъ обстоятельствъ.

Моимъ первымъ открытіемъ было то, что твой отецъ, который каждый вечеръ, послѣ обѣда, уходилъ къ себѣ въ комнату, подъ предлогомъ работы, уходилъ изъ дому сейчасъ же, какъ только думалъ, что я заснула, и очень часто возвращался только на другой день съ зарею.

Однажды, утромъ, я подкараулила его возвращеніе. Только что стало разсвѣтать, когда онъ возвратился, разсчитывая уснуть нѣсколько часовъ, чтобы разсѣять свое опьяненіе. Я не въ состояніи выразить тебѣ моего огорченія и удивленія, когда я увидѣла отвратительный порокъ, который твой отецъ умѣлъ до этого дня скрывать отъ меня. Его опьяненіе было не такого рода, которое дѣлаетъ человѣка веселымъ и разговорчивымъ, нѣтъ, его опьяненіе было тяжелое и злое, которое умнаго и добраго человѣка превращало въ неразумное животное. Доказательствомъ этого могло служить то, что, когда я позволила себѣ сдѣлать ему очень слабый упрекъ, онъ забылъ, что я его сестра, молодая дѣвушка, и рѣзкимъ тономъ отвѣчалъ:

— Что такое! Ужъ не станешь ли ты читать мнѣ. нравоученія за то, что я провелъ нѣсколько часовъ въ обществѣ любезныхъ молодыхъ людей и веселыхъ, дѣвушекъ! Бѣдъ я не святой!

Затѣмъ, онъ ударилъ рукой по карману жилета, въ которомъ зазвенѣли деньги.

— Къ тому же, продолжалъ онъ, я не даромъ потерялъ время, слышишь! Ты всегда преслѣдуешь меня просьбами денегъ, на этотъ разъ, благодаря пиковой дамѣ, я принесъ тебѣ столько, сколько ты хочешь.

Затѣмъ, онъ съ громкимъ смѣхомъ прошелъ мимо меня, положительно пораженной изумленіемъ, и отправился спать.

Пять часовъ спустя, мы снова встрѣтились за завтракомъ. Сонъ совершенно разсѣялъ опьяненіе, твой отецъ, любезный и улыбающійся, нисколько не походилъ на вчерашняго человѣка.

— А! сказалъ онъ, я и забылъ, ты, кажется, просила у меня вчера денегъ на хозяйство, я получилъ деньги отъ одного должника, вотъ, бери!

И такъ, его опьяненіе было столь сильно, что онъ совершенно забылъ сцену, происшедшую послѣ его возвращенія. Мое огорченіе при этомъ открытіи было такъ велико, что я заплакала.

— Что съ тобою, сестрица? Отчего ты печальна? спросилъ онъ меня съ большимъ безпокойствомъ.

— Ты этого не подозрѣваешь? спросила я.

— Нѣтъ, ровно ничего.

Тогда я разсказала ему все. Бѣдняжка, я какъ сейчасъ вижу передъ собой его озадаченное лицо. Онъ былъ немного пристыженъ, что его открыли, но болѣе всего взволнованъ раскаяніемъ, что огорчилъ меня.

— О! сказалъ онъ, стараясь смягчить дѣло, мнѣ кажется, ты смотришь на это слишкомъ трагично, одинъ разъ еще ничего не значитъ! Мое сегодняшнее состояніе доказываетъ тебѣ, что вчерашній случай былъ одинъ изъ немногихъ.

На его слова, что одинъ разъ ничего не значитъ, я могла бы спросить его, почему же съ нѣкотораго времени наши дѣла были въ такомъ стѣсненномъ положеніи, но я удержалась отъ этого, сдѣлавъ видъ, что вполнѣ вѣрю ему, и только сказала:

— Я тебѣ вѣрю… ты не привыкъ пить, но умоляю тебя и не привыкай. Подумай только, къ чему можетъ повести тебя пьянство?

Онъ дурно понялъ меня и отвѣчалъ мнѣ смѣясь:

— Пьянство можетъ повести меня къ мигрени. Я храбрился передъ тобой, но у меня трещитъ въ головѣ.

Я печально покачала головой.

— Я говорю не о головной боли, продолжала я.

— Такъ о чемъ же?

— Опьяненіе, отнимая у тебя память, отнимаетъ и разсудокъ: оно можетъ заставить тебя совершить преступный поступокъ, о которомъ на другой день ты не будешь помнить. Достаточно дурнаго товарища, чтобы заставить тебя поступить нехорошо Кто знаетъ, можетъ быть, твой сегодняшній партнеръ способенъ на это.

Мои послѣднія слова заставили его засмѣяться.

— Благодарю, весело сказалъ онъ, ты славно рекомендуешь моего ближайшаго начальника.

— Значитъ, ты провелъ послѣднюю ночь съ Бержерономъ?

Поспѣшность, съ которой я сдѣлала этотъ вопросъ, удвоила его веселость.

— Да, да, сказалъ онъ, я знаю, что ты не переносишь его. Послушай, будь справедлива, за что ты на него сердишься? Что онъ тебѣ сдѣлалъ?

— Ничего, сухо отвѣчала я.

— Ты даже не въ состояніи упрекнуть его въ какомъ нибудь оскорбившемъ тебя словѣ, такъ какъ онъ никогда не говорилъ съ тобой и не видалъ тебя.

Братъ сказалъ правду: въ первый разъ, какъ Бержеронъ былъ у насъ, я увидала его въ окно, когда онъ звонилъ у нашихъ дверей, и его лицо внушило мнѣ такое отвращеніе, что, какъ въ этотъ разъ, такъ и во всѣ его слѣдующія посѣщенія, я всегда отказывалась выйти къ нему.

— Да, но я его видѣла, съ отвращеніемъ сказала я.

— Я знаю, знаю, продолжалъ братъ, ты опять повторишь мнѣ, что его лицо тебѣ не нравится, что онъ долженъ приносить несчастье.

— У меня есть предчувствіе, что рано или поздно онъ повредитъ тебѣ.

— Какъ ты предубѣждена, моя дорогая!

— А ты, какъ упрямъ.

Дѣйствительно я ненавидѣла Бержерона, сама не зная почему, и въ то же время боялась его. Съ тѣхъ поръ, какъ отецъ сообщилъ мнѣ, что провелъ ночь съ этимъ человѣкомъ, моя ненависть къ нему удвоилась.

Насмѣшливый тонъ, которымъ твой отецъ защищалъ своего пріятеля до такой степени вывелъ меня изъ себя, что я вскричала:

— Этотъ Бержеронъ, я убѣждена, долженъ быть безчестнымъ человѣкомъ.

— Ты слишкомъ строга, сестра, сказалъ твой отецъ уже серьезно, не слѣдуетъ судить о людяхъ такъ поверхностно.

— По тому, что я немъ слышала, я знаю, что его репутація отвратительна.

— Только не со стороны честности, дитя мое.

Но, боясь съ моей стороны новаго взрыва гнѣва, онъ захотѣлъ предупредить его, сдѣлавъ уступку.

— Я не стану спорить, что онъ человѣкъ, любящій развлеченія, я признаюсь, что онъ бросаетъ деньги направо и налѣво.

— Вотъ видишь! вскричала я.

— Что такое?

— Ты говоришь, что онъ бросаетъ деньги — откуда онъ ихъ беретъ?

При этомъ обвиненіи физіономія брата омрачилось и онъ строгимъ тономъ сказалъ:

— Берегись! предубѣжденіе завлекаетъ тебя слишкомъ далеко. Не считая большаго жалованья, Бержеронъ еще имѣетъ личныя средства. Онъ недавно говорилъ мнѣ о выгодной женитьбѣ, которую имѣетъ въ виду, и сказалъ, что, съ своей стороны, вноситъ двѣсти тысячъ франковъ.

— Хотѣла бы я на нихъ посмотрѣть, насмѣшливо отвѣчала я.

Увы! Къ чему сдѣлала я эту сцену, которая дала знать твоему отцу, что его дурное поведеніе стало мнѣ извѣстно. Онъ только сдѣлался лицемѣрнѣе относительно меня. Онъ далъ мнѣ самое торжественное обѣщаніе, что это не будетъ повторяться, увѣряя, будто бы тотъ разъ, въ который я его застала, онъ былъ пьянъ въ первый разъ и въ послѣдній, но, тѣмъ не менѣе, продолжалъ видѣться съ Бержерономъ.

Что еще больше увеличило мое обманчивое спокойствіе, это то, что недостатокъ въ деньгахъ пересталъ замѣчаться въ домѣ. То, что я приписывала возращенію брата къ прежней правильной жизни, было просто его счастьемъ въ игрѣ. Въ теченіе двухъ или трехъ недѣль, я узнала это позднѣе, онъ постоянно выигрывалъ въ карты и если бы я узнала тогда истину, то въ моемъ недовѣріи къ Бержерону непремѣнно приписала бы ему это неожиданное счастье и мое недовѣріе было бы основательно, то, что послѣдовало, доказало это. Нѣсколько времени я ничего не слышала о Бержеронѣ.

Братъ напрасно приставалъ ко мнѣ, чтобы я согласилась пригласить его къ намъ обѣдать, но мое отвращеніе было такъ велико, что онъ, наконецъ, пересталъ настаивать.

— Однако, ты не можешь требовать, чтобы я закрылъ свои двери начальнику, сказалъ онъ мнѣ.

— Для служебныхъ дѣлъ — нѣтъ, принимай его, сколько хочешь, у себя въ кабинетѣ, по что касается нашей частной жизни, то я никогда не соглашусь принять его.

Ну, послушай, поговори съ нимъ хоть одинъ разъ, я убѣжденъ, что ты перемѣнишь свое мнѣніе.

— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! повторяла я съ упрямствомъ, еще больше раздраженнымъ настойчивостью брата непремѣнно навязать мнѣ этого человѣка.

Наконецъ, наступила ужасная катастрофа, которой я опасалась. Однажды вечеромъ, садясь за столъ, твой отецъ сказалъ мнѣ смѣясь:

— Я хотѣлъ бы быть старше на двѣнадцать часовъ.

— Почему?

— Потому что завтра я отдаю отчетъ и слѣдовательно моя касса полна. Пока въ домѣ лежитъ такая большая сумма, я не могу спать спокойно. Отдавъ ее, кому слѣдуетъ, я вздохну съ облегченіемъ.

— Значитъ, Бержеронъ придетъ завтра?

— Да.

— Это хорошо знать заранѣе. Онъ приходитъ обыкновенно къ десяти часамъ, я уйду раньше, чтобы не встрѣтиться съ нимъ.

Повторяю тебѣ, я думала, что братъ снова началъ прежнюю правильную жизнь, и поэтому безъ малѣйшаго недовѣрія пошла спать, послѣ того, какъ онъ сказалъ мнѣ, что просидитъ еще часа два, приводя счеты въ окончательный порядокъ.

Во время сна я была разбужена стукомъ отворявшейся двери, я думала, что это твой отецъ, окончивъ работу, вошелъ къ себѣ въ спальню. Не подумавъ посмотрѣть, который часъ, я снова заснула. Рано утромъ я уже была одѣта, чтобы выйти, и братъ только что вошелъ въ кабинетъ, какъ я, въ свою очередь, вошла туда.

— Я пришла поздороваться и уйти скорѣй, сказала я.

— Но вѣдь Бержеронъ придетъ не раньше десяти часовъ, а теперь самое большее восемь, замѣтилъ мнѣ братъ

Въ эту минуту наша старая служанка поспѣшно вошла въ кабинетъ, говоря:

— Пришелъ господинъ Бержеронъ и желаетъ говорить съ вами сейчасъ же. У него такой странный видъ… онъ увѣряетъ, будто бы пришелъ по крайне важному дѣлу, и непремѣнно желаетъ быть принятымъ.

— Просите, сказалъ братъ, удивленный словами служанки.

Изъ кабинета былъ только одинъ выходъ и я уже слышала въ корридорѣ приближающіеся шаги моего врага. Отступленіе было мнѣ отрѣзано. Мнѣ приходилось встрѣтиться съ человѣкомъ, котораго до сихъ поръ удавалось избѣгать. Въ эту минуту въ голову мнѣ пришла идея: въ одномъ изъ угловъ комнаты стоялъ большой экранъ. Однимъ прыжкомъ я исчезла за этимъ экраномъ.

Братъ мой не подозрѣвалъ причины, заставившей Бержерона придти раньше обычнаго часа, такъ какъ чистосердечно удивленнымъ голосомъ спросилъ пришедшаго:

— Какая серьезная причина заставила васъ придти сегодня раньше обыкновеннаго, мой дорогой начальникъ? сказалъ онъ.

— Вашъ начальникъ придетъ только въ десять часовъ, Мореръ, отвѣчалъ Бержеронъ торжественнымъ, тономъ, въ эту минуту къ вамъ пришелъ только другъ. Вы знаете почему?

Небольшое молчаніе показало мнѣ, что твой отецъ при этомъ вопросѣ старался придумать, въ чемъ можетъ быть дѣло, и черезъ нѣсколько мгновеній совершенно чистосердечно сказалъ:

— Положительно ничего не знаю.

— Я не въ состояніи этому повѣрить, сухо сказалъ Бержеронъ. Или же, прибавилъ онъ, помолчавъ немного, я сильно ошибаюсь, воображая, что пришелъ сюда спасти васъ.

Мой братъ началъ испытывать нетерпѣнье.

— Послушайте, другъ мой, сказалъ онъ отрывисто, объяснитесь, пожалуйста, зачѣмъ пришли вы сюда?

— Какъ другъ, я принесъ вамъ обратно ваши деньги, сказалъ Бержеронъ, дѣлая удареніе на словахъ.

— Мои деньги? Какія деньги?

— Тѣ, которыя вы проиграли сегодня ночью… проиграли, не смотря на мое сопротивленіе, на мои замѣчанія, что опьяненіе лишаетъ васъ разсудка… въ особенности, не смотря на мои совѣты не ставить такъ много на карту.

Спрятанная за экраномъ, я не могла видѣть лица брата, но, по всей вѣроятности, оно было страшно взволновано, судя по его голосу, онъ спросилъ:

— Сколько же я проигралъ?

— Столько, сколько я вамъ сейчасъ отдамъ до послѣдняго гроша, неблагоразумный другъ.

Онъ немного остановился и затѣмъ прибавилъ:

— …То есть сто девяносто двѣ тысячи франковъ.

Величина суммы заставила расхохотаться твоего отца, который вскричалъ:

— Что за шутка! Уходя отсюда вчера вечеромъ, я унесъ съ собою всего 60 луидоровъ.

— Когда я вошелъ, спросилъ Бержеронъ, вы уже давно были у себя въ кабинетѣ?

— Только что вошелъ. Вы пришли, такъ сказать, слѣдомъ за мною.

— Въ такомъ случаѣ вы еще не открывали вашей кассы?

Отецъ страшно вскрикнулъ, услыша эти слова, страшный смыслъ которыхъ онъ понялъ.

Я слышала, какъ онъ бросился къ кассѣ, поспѣшно открылъ ея и, дрожащимъ отъ отчаянія голосомъ, вскричалъ:

— Ничего! Ничего! Я погибъ!

Одно мгновеніе я готова была выйти изъ своего угла, но благоразуміе удержало меня: мнѣ не слѣдовало появляться третьимъ лицомъ въ этой сценѣ. Показавшись, я только увеличила бы мученіе и униженіе твоего отца. Кромѣ того, я должна сказать, что моя ненависть къ Бержерону заставляла меня подозрѣвать западню, въ которую онъ рѣшился привлечь слишкомъ довѣрчивую жертву.

— Погибъ! Погибъ! съ отчаяніемъ повторялъ братъ.

— Погибъ? повторилъ кроткимъ голосомъ Бержеронъ, горе заставляетъ васъ забываться, Мореръ, развѣ я не сказалъ вамъ сейчасъ, что явился къ вамъ, какъ другъ, чтобы спасти васъ изъ положенія, о которомъ не долженъ знать вашъ начальникъ.

За этими словами послѣдовалъ глухой стукъ связки банковыхъ билетовъ, брошенной на столъ.

— Вотъ та сумма, которой должно не доставать въ вашей кассѣ.

Вы меня спасаете, Бержеронъ! Какъ буду я въ состояніи доказать вамъ мою благодарность! задыхающимся отъ радости голосомъ произнесъ несчастный, который въ эту минуту думалъ только о томъ, что спасся отъ позора.

— Вы можете сейчасъ же доказать мнѣ вашу благодарность, продолжалъ Бержеронъ, поклянитесь мнѣ никогда болѣе не пить и не играть.

— О да! Клянусь! вскричалъ твой отецъ.

Тогда Бержеронъ добродушно ворчаливымъ тономъ продолжалъ:

— Да, не пейте болѣе, Мореръ, такъ какъ у васъ опьяненіе слишкомъ опасно; оно совершенно лишаетъ васъ памяти и разума. Доказательство этому я видѣлъ сейчасъ, найдя васъ совершенно незнающимъ о томъ, что ваша касса опустѣла.

— Это правда, сознался Мореръ. Ничто происходившее сегодня ночью не осталось у меня въ памяти съ той минуты, какъ дамы послѣ ужина оставили насъ, разсердившись, что мы сѣли играть…

— Да, послѣ ужина, за которымъ, не смотря на мои совѣты, вы слишкомъ много выпили. Вы помните, я не хотѣлъ играть, но вы, раздраженные опьяненіемъ и ободренные выигрышемъ послѣднихъ дней, такъ настаивали, что я долженъ былъ согласиться. Тогда дамы оставили насъ.

— Да, и я ничего не помню, что послѣдовало послѣ ихъ ухода.

— Вы даже забыли про бутылку водки, которую поставили возлѣ себя на столѣ.

И такъ, мы стали играть, счастье вамъ неблагопріятствовало. Проигравъ все, что у васъ было съ собою, вы заставили меня согласиться игратьсъ вами на слово, это продолжалось до тѣхъ поръ, пока вы не проиграли десять тысячъ франковъ, тогда я положилъ карты, сказавъ, что не желаю болѣе продолжать игры. Къ несчастію, стараясь убѣдить васъ, я сказалъ неблагоразумную фразу.

— Какую?

— Что проигранная вами сумма, десять тысячъ франковъ, должна превосходить ваши средства къ уплатѣ, что этотъ проигрышъ будетъ причиной для васъ большаго затрудненія. При этомъ замѣчаніи вы почувствовали свое самолюбіе оскорбленнымъ. «Подождите меня, сказали вы.»

Послѣ отсутствія, продолжавшагося не болѣе четверти часа, вы вернулись обратно и прежде всего передали мнѣ десять билетовъ по тысячѣ франковъ, говоря:

«Теперь вы получили мой долгъ и я хочу отыграть у васъ эти десять тысячъ франковъ.»

— Слѣдовательно, я сходилъ за деньгами въ мою кассу, прошепталъ братъ, думая о проступкѣ, совершенномъ въ опьяненіи.

Я съ безпокойствомъ слушала разсказъ Бержерона, убѣжденная, что негодяй лжетъ.

При его послѣднихъ словахъ жестокое подозрѣніе мелькнуло у меня въ головѣ и заставило меня на мгновеніе сомнѣваться въ невинности брата. Я вспомнила стукъ въ дверь, который въ прошлую ночь неожиданно разбудилъ меня. Услыша разсказъ Бержерона, я спрашивала себя, что, можетъ быть, это былъ стукъ двери, которую заперъ мой братъ, оставляя домъ послѣ того, какъ взялъ деньги изъ кассы. Но послѣ этого воспоминанія, обвинявшаго твоего отца, у меня въ головѣ мелькнула мысль, которая еще болѣе усилила мое сомнѣніе въ справедливости словъ Бержерона. Какимъ образомъ этотъ человѣкъ, игравшій съ пьянымъ, которому онъ дѣлалъ замѣчанія относительно его состоянія, не удивился, видя въ его рукахъ, послѣ короткаго отсутствія, такую большую сумму? Почему продолжалъ онъ играть, почему, наконецъ, ждалъ онъ слѣдующаго дня, чтобы угадать источникъ этихъ денегъ, которыя онъ выигралъ до послѣдняго су?

Можно было подумать, что я выразила вслухъ эту мысль, такъ какъ Бержеронъ, точно въ отвѣтъ на нее, продолжалъ свой разсказъ такимъ образомъ:

— Мнѣ слѣдовало бы, прежде чѣмъ начать играть въ такую большую игру, узнать, откуда получили вы эти деньги, но я самъ не каменный, я лучше васъ переношу опьяненіе, тѣмъ не менѣе я былъ далеко не въ своемъ видѣ, кромѣ того, игра сама опьяняетъ. Поэтому я сталъ играть и выигрывалъ, не считая. Только сегодня утромъ, проспавъ нѣсколько часовъ и удивленный громадностью выигранной суммы, я спросилъ себя: каковъ могъ быть источникъ этихъ денегъ, попавшихъ въ мои руки, и…

Онъ остановился, какъ будто боясь сказать что нибудь, что могло бы еще болѣе увеличить горе твоего отца, потомъ быстро докончилъ фразу такимъ образомъ:

— …И я пришелъ.

Затѣмъ онъ весело прибавилъ:

— Ну, скорѣй, положите эти деньги въ вашу кассу, мой милый другъ.

— Да, да, повторилъ мой братъ, дрожа отъ безконечной радости.

Мой бѣдный братъ былъ очень честный человѣкъ; едва успѣлъ онъ закрыть кассу, какъ поспѣшно сказалъ:

— Но… но…

— Но что? сказалъ Бержеронъ, казалось, ждавшій этого восклицанія.

— Но эти деньги, которыя вы принесли мнѣ, чтобы спасти меня отъ безчестья, были, тѣмъ не менѣе, благородно выиграны вами.

— Та, та, та! сказалъ Бержеронъ развязнымъ тономъ, который въ моихъ ушахъ зазвучалъ фальшиво. Мы объ этомъ дѣлѣ поговоримъ со временемъ.

— Напротивъ того, мы поговоримъ сейчасъ же. Я вашъ должникъ, вся моя жизнь будетъ посвящена на уплату вамъ долга.

— Да… да, хорошо, повторилъ Бержеронъ, какъ будто теряя терпѣнье, что разговоръ продолжаетъ вертѣться на этомъ. Что вы дѣлаете, мой другъ?…

Въ его голосѣ звучало удивленіе, но сквозь него мнѣ послышалось удовольствіе.

— Я подписываю вамъ росписку въ сто девяносто двѣ тысячи франковъ, которыя вы дали мнѣ въ долгъ, отвѣчалъ мой братъ.

— Къ чему!? Между честными людьми достаточно слова… не нужно никакихъ бумагъ, говорилъ Бержеронъ, дѣлая видъ, что противится.

— Я умоляю васъ взять отъ меня росписку, хотя бы для того, чтобы позволить мнѣ подняться въ моихъ собственныхъ глазахъ, твердымъ голосомъ отвѣчалъ мой братъ.

— Въ такомъ случаѣ, я сдѣлаю это только для того, чтобы доставить вамъ удовольствіе, сказалъ Бержеронъ, тѣмъ не менѣе, поспѣшно кладя въ карманъ росписку.

Безъ сомнѣнія, онъ поглядѣлъ на часы, такъ какъ продолжалъ:

— Десять часовъ безъ пяти минутъ. Черезъ пять минутъ начальникъ забудетъ, что другъ сдѣлалъ для васъ… приготовьте ваши книги.

Въ десять часовъ онъ провѣрилъ счеты, сдѣлалъ подъ ними свою подпись и унесъ деньги.

— Онъ меня спасъ, прошепталъ мой братъ въ сильномъ волненіи, когда дверь закрылась за Бержерономъ.

— Онъ! Онъ обокралъ тебя, дуракъ! вскричала я, опрокидывая экранъ.

Истина открылась мнѣ вдругъ, но увы, слишкомъ поздно: негодяй унесъ съ собою росписку. Еще подъ вліяніемъ безграничной благодарности, которую онъ считалъ себя обязаннымъ чувствовать къ негодяю, обобравшему его, мой братъ поглядѣлъ на меня почти съ состраданіемъ.

— Твоя ненависть очень настойчива, сказалъ онъ.

— Ужъ лучше это, чѣмъ глупая довѣрчивость, отвѣчала я въ первомъ порывѣ гнѣва, вызваннаго его ослѣпленіемъ.

Прежде, чѣмъ онъ успѣлъ что нибудь возразить, я продолжала:

— Неужели ты вѣришь тому, что сказалъ тебѣ этотъ человѣкъ? Допускаешь ли ты все, что онъ приписываетъ твоему опьяненію, и прежде всего убѣжденъ ли ты, что былъ пьянъ?

Онъ провелъ рукою по лбу и отвѣчалъ:

— Да, и болѣе чѣмъ когда либо, такъ какъ у меня настолько тяжела голова, какъ никогда. Обыкновенно у меня была боль въ вискахъ… тогда какъ сегодня… сегодня я чувствую какую-то странную тяжесть въ мозгу.

— Въ такомъ случаѣ, ты убѣжденъ, что былъ пьянъ?

Онъ поглядѣлъ на кассу.

— Если бы я не былъ пьянъ, неужели я былъ бы способенъ взять деньги, не принадлежащія мнѣ?

— Кто знаетъ, можетъ быть, кто нибудь другой сдѣлалъ это за тебя, сказала я.

— Кто же такой? спросилъ онъ съ удивленнымъ видомъ человѣка, ничего не понимающаго.

— Самъ Бержеронъ.

Мой братъ вскочилъ, внѣ себя отъ негодованія при подобномъ обвиненіи.

— Сестра, сестра, ненависть ослѣпляетъ тебя, сказалъ онъ мнѣ.

Но вмѣсто того, чтобы уступить, я продолжала:

— Я ничего не желаю лучшаго, какъ отказаться отъ этой ненависти, но, чтобы убѣдить меня въ ея неосновательности, отвѣчай мнѣ на вопросы, съ которыми я къ тебѣ обращусь.

— Говори, сказалъ онъ, успокоившись.

— Вспомни, гдѣ былъ въ эту ночь ключъ отъ твоей кассы?

— Какъ всегда, въ карманѣ жилета.

Въ то время, нынѣшнія кассы, которыя открываются при помощи особаго механизма, еще не были введены въ употребленіе настолько, чтобы ихъ можно было встрѣтить въ деревнѣ; касса моего брата была дубовая, околоченная желѣзными полосами, и отлично могла противиться взлому, но всякій, у кого былъ ключъ, могъ очень легко открыть ее.

— Ты убѣжденъ, что не оставлялъ ключа дома, когда ушелъ въ прошлую ночь?

— Нѣтъ, повторяю тебѣ, этотъ ключъ никогда не выходитъ изъ кармана жилета.

— Слѣдовательно, ты носилъ его вчера съ собою?

— Конечно, и сегодня утромъ я нашелъ его на старомъ мѣстѣ.

— Хорошо, сказала я.

— Что жъ дальше?

— Теперь другой вопросъ: не говорилъ ли ты мнѣ сейчасъ, что послѣдствія твоего вчерашняго опьяненія не таковы, какъ бывали прежде. Обычную мигрень на этотъ разъ замѣнила тяжесть въ мозгу?

— Да, и такая сильная тяжесть, что, если бы я могъ, я сейчасъ же бы пошелъ уснуть часъ или два.

При этомъ отвѣтѣ мой взглядъ сверкнулъ торжествомъ, которое возбудило его нетерпѣнье.

— Ну, что же? сказалъ онъ. Къ чему ты хочешь придти со своимъ допросомъ? Кончила ли ты его?

— Да, такъ какъ я узнала все то, что хотѣла знать.

— И что ты изъ этого заключаешь?

— Если я тебѣ отвѣчу, ты мнѣ не повѣришь.

Я хотѣла раздражить его любопытство и сухой тонъ, которымъ я сказала послѣднюю фразу, достигнулъ цѣли, такъ какъ Мореръ вскричалъ:

— Говори, пожалуйста.

Я взглянула ему въ лицо.

— Ты непремѣнно хочешь, чтобы я говорила?

— Да, я этого требую.

— Ты обѣщаешься повѣрить мнѣ?

— Я сначала выслушаю тебя. Что же касается до того, чтобы вѣрить…

Я не дала ему досказать и поспѣшно заговорила.

— Ты не пилъ, ты не игралъ и, слѣдовательно ничего не проигралъ, и слѣдовательно также не приходилъ за деньгами въ кассу!…

Твой отецъ, немного озадаченный, указалъ мнѣ взглядомъ на свою кассу, говоря:

— Но, въ такомъ случаѣ…

— Ты хочешь сказать, что въ такомъ случаѣ почему сегодня утромъ твоя касса была пуста?

Онъ молча кивнулъ головою.

— Она была пуста потому, что другой, усыпившій тебя, взялъ у тебя изъ кармана ключъ и пришелъ украсть твои деньги.

Прежде, чѣмъ онъ успѣлъ что нибудь возразить противъ моихъ словъ, я поспѣшно прибавила:

— И этотъ другой называется Бержеронъ.

Братъ не успѣлъ возразить мнѣ, такъ какъ, едва я договорила, какъ дверь кабинета отворилась, и веселый голосъ спросилъ:

— Угостите ли вы меня сегодня завтракомъ?

Пришедшій былъ молодой человѣкъ тридцати лѣтъ, по имени Реноденъ, сдѣлавшійся нотаріусомъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ. Твой отецъ былъ друженъ съ нимъ еще въ то время, когда онъ былъ старшимъ клеркомъ конторы, которую купилъ.,

— Да, да, мы очень рады тебя видѣть, сказалъ Мореръ, стараясь быть хладнокровнымъ.

Хорошо или дурно, мой ударъ попалъ въ цѣль: твой отецъ не въ состояніи былъ побѣдить свое волненіе, такъ что Реноденъ замѣтилъ его.

— Что съ тобой? спросилъ онъ. У тебя совсѣмъ взволнованный видъ.

— Страшная мигрень. Я цѣлую ночь не смыкалъ глазъ, отчетъ, который я долженъ былъ отдать сегодня, заставилъ меня просидѣть всю ночь.

— Ахъ да, это правда. Я долженъ былъ бы знать это послѣ того, что видѣлъ сегодня ночью, спокойно сказалъ Реноденъ, слова котораго крайне удивили насъ.

Мы съ братомъ съ удивленіемъ переглянулись, тогда какъ молодой нотаріусъ продолжалъ, смѣясь:

— Твой начальникъ очень спѣшитъ получать казенныя деньги. По правдѣ сказать, я на твоемъ мѣстѣ прямо сказалъ бы ему, «ночь создана для того, чтобы спать, приходите завтра днемъ».

— А! ты сказалъ бы ему это, замѣтилъ мой братъ на всякій случай, желая заставить его выразиться яснѣе.

Что же касается до меня, то я предчувствовала, что нашъ другъ, самъ того не подозрѣвая, сообщитъ мамъ важную новость.

— Да, продолжалъ Реноденъ, будь я Мореромъ, я, сегодня ночью, когда онъ приходилъ къ тебѣ, преспокойно попросилъ бы его идти спать.

Сдѣлавъ надъ собою страшное усиліе, мой братъ могъ спокойно спросить:

— Такъ ты знаешь, что онъ приходилъ сегодня ночью?

— Конечно, я видѣлъ, какъ онъ входилъ къ тебѣ около двухъ часовъ утра. Я возвращался изъ Туфіо, откуда за мной присылали для составленія завѣщанія умирающаго, я шелъ по корридору, какъ вдругъ увидѣлъ при лунномъ свѣтѣ твоего начальника, входящаго къ вамъ въ домъ.

Сказавъ это, не подозрѣвая, какую важность имѣли для насъ его слова, Реноденъ повернулся ко мнѣ.

— Гости слѣдуютъ одинъ за однимъ, но не всегда походятъ другъ на друга, сказалъ онъ улыбаясь.. Одинъ является ночью, чтобы взять деньги у брата, другой приходитъ днемъ, чтобъ принести деньги сестрѣ.

Видя, что я ничего не понимаю, онъ продолжалъ:

— Я принесъ вамъ проценты за полгода съ двухъ сотъ тысячъ франковъ, положенныхъ на ваше имя вашей крестной матерью.

Сообщивъ объ этой причинѣ своего посѣщенія, онъ. съ притворной печалью, покачалъ головой.

— Все таки, сказалъ онъ, я теряю случай каждые полгода, въ день уплаты процентовъ, получать отъ васъ завтракъ, такъ какъ черезъ недѣлю вы будете совершеннолѣтняя, а по завѣщанію вашей крестной матери, вы должны получить въ руки капиталъ въ день совершеннолѣтія или въ день свадьбы, но только, продолжалъ-омъ, обращаясь къ брату, твой завтракъ заставляетъ меня ждать, а у меня желудокъ совсѣмъ пустъ.

За столомъ мы напрасно старались быть любезными съ нашимъ гостемъ. Это такъ мало удавалось, намъ, что въ половинѣ завтрака Реноденъ положилъ вилку, оттолкнулъ тарелку и, опершись на столъ, взволнованнымъ голосомъ сказалъ:

— Скажите, пожалуйста, къ чему служатъ друзья?

Не получая отвѣта, онъ повторилъ:

— Да, къ чему они служатъ, если люди, будучи въ большомъ огорченіи, не рѣшаются передать его имъ?

— Но у насъ нѣтъ никакого огорченія, попыталась я сказать.

— Полноте, я убѣжденъ, что вы страшно огорчены, и вашъ эгоизмъ отказываетъ мнѣ въ удовольствіи раздѣлить это горе. Ну скорѣй, пусть тотъ, кто изъ васъ храбрѣе, сознается, я серьезно требую этого.

Мы были слишкомъ убѣждены въ дружбѣ молодаго нотаріуса, чтобы колебаться. Я разсказала все, ничего не говоря о томъ, что думала о Бержеронѣ, я только повторила его разсказъ и сцену подписанія росписки. Я хорошо сдѣлала, что не выразила моего личнаго мнѣнія, которое могло бы имѣть вліяніе на Ренодена, рѣшеніе котораго должно было имѣть большое значеніе для моего брата.

Едва я успѣла договорить, какъ нашъ другъ, внимательно слушавшій, обратился къ Мореру и прямо сказалъ:

— Тебя обокрали и обокрали ловко.

— Но, однако, онъ самъ принесъ мнѣ деньги, замѣтилъ мой братъ, все еще стараясь оправдать своего друга.

— Вотъ въ этомъ-то и заключается вся ловкость. Еслибы онъ оставилъ у себя деньги, ничего не говоря, то, что бы ты сдѣлалъ? Я полагаю, что твоей первой идеей не было бы, что ты самъ обокралъ себя?

— Конечно.

— Слѣдовательно, ты вообразилъ бы, что тебя обокралъ другой, и прежде всего отправился бы сообщить правосудію о преступленіи, жертвой котораго ты сдѣлался.

Первой заботой правосудія было бы узнать, гдѣ ты былъ въ ночь воровства. Что бы ты отвѣчалъ?

— Я бы сказалъ правду.

— Что ты кутилъ съ Бержерономъ, а вотъ этого то онъ и хотѣлъ избѣгнуть. Правосудіе любопытно, оно до такой степени возилось бы съ Бержерономъ, что, наконецъ, узнало бы, въ чемъ дѣло, тогда какъ тотъ способъ, которымъ онъ поступилъ съ тобою, закрываетъ тебѣ ротъ: никакого воровства нѣтъ, а есть оказанная услуга, и какая услуга! Тебѣ спасли честь. Забота о своей репутаціи не дозволяетъ тебѣ кричать о роспискѣ на всѣхъ перекресткахъ. Росписка, которую ты ему подписалъ, доказываетъ только заемъ, ничего болѣе, и даже, я долженъ сказать тебѣ, что если бы Бержеронъ, не говоря ни слова, просто показалъ кому нибудь данную тобой росписку, то всякій, въ виду громадности суммы, сейчасъ же подумалъ бы, что ты прокутилъ казенныя деньги, и, что бы ты ни говорилъ объ этомъ, было бы сочтено всякимъ за желаніе оклеветать благодѣтеля, который спасъ тебя отъ каторги.

Я, такъ же какъ и Реноденъ, была убѣждена въ мошенничествѣ Бержерона, но мнѣ оставалось разъяснить еще одинъ пунктъ. Чтобы получить это разъясненіе отъ нотаріуса, я рѣшилась сдѣлать одно замѣчаніе.

— Почему, когда у него были деньги въ рукахъ, сказала я, онъ отдалъ ихъ взамѣнъ подписи моего брата, у котораго, онъ знаетъ, ничего нѣтъ? Ему придется получать цѣлые годы ту сумму, которую онъ могъ бы получить сразу, кромѣ того, мой братъ можетъ умереть завтра или потерять мѣсто и что станется тогда съ его кредиторомъ, росписка не будетъ стоить ни гроша?

При этомъ замѣчаніи Реноденъ задумался.

— Это правда, онъ выпустилъ добычу для тѣни, сознался онъ, но вдругъ вскрикнулъ:

— Угадалъ, угадалъ! А! Негодяй! Его не надо учить.

Мы переглянулись, твой отецъ и я, а Реноденъ, счастливый тѣмъ, что угадалъ, продолжалъ:

— Да, этому негодяю не приходится повторять два раза, онъ скоро понимаетъ. Онъ знаетъ, гдѣ раки зимуютъ.

Затѣмъ онъ продолжалъ болѣе серьезно:

— Полгода тому назадъ, когда я еще служилъ клеркомъ, Бержеронъ былъ въ конторѣ у моего патрона. Онъ говорилъ, что, желая женитьси, хочетъ узнать обо всѣхъ выгодныхъ окрестныхъ невѣстахъ. Первая особа, которую назвалъ мой предшественникъ, были вы, мадемуазель Мореръ. Онъ сообщилъ о вашемъ состояніи въ двѣсти тысячъ Франковъ, которое вы должны были получить въ день вашей свадьбы или совершеннолѣтія. При этомъ сообщеніи Бержеронъ, казалось, подумалъ, затѣмъ сдѣлалъ презрительную гримасу, показавшую желаніе получить большее приданое. Это презрѣніе поразило моего патрона. Я помню, что онъ, передавая этотъ разговоръ, насмѣшливо сказалъ: "Нечего сказать, этотъ Бержеронъ имѣетъ хорошій аппетитъ! Двумя стами тысячъ франковъ нельзя пренебрегать человѣку, у котораго, какъ у него, нѣтъ ни гроша состоянія.

Въ эту минуту мой братъ перебилъ Ренодена слѣдующимъ замѣчаніемъ:

— Твой патронъ ошибался, мой другъ, относительно денежнаго положенія искателя приданыхъ, недавно, Бержеронъ, говоря мнѣ о своей будущей женитьбѣ, сказалъ, что, со своей стороны, онъ приноситъ двѣсти тысячъ франковъ.

При этихъ словахъ молодой нотаріусъ насмѣшливо поглядѣлъ на брата.

— Да, конечно, сказалъ онъ, онъ имѣетъ эти деньги… хотя недавно и благодаря тебѣ. О! Негодяй поступилъ не легкомысленно, онъ зрѣло обдумалъ свой планъ. Съ того дня, когда онъ узналъ, какую сумму получитъ твоя сестра въ день совершеннолѣтія, онъ только и думалъ о томъ, какъ бы получить эти деньги, которыя должны были облегчить ему богатую женитьбу, которую онъ имѣетъ въ виду. Да, онъ возвратилъ тебѣ твои деньги, но сдѣлалъ это, будучи почти убѣжденъ, что, взамѣнъ взятой отъ тебя росписки, получитъ приданое твоей сестры.

При этомъ открытіи относительно той цѣли, которую преслѣдовалъ Бержеронъ, я не слушала ничего, кромѣ моей привязанности къ брату.

— Пусть онъ беретъ мое приданое! вскричала я, иначе мы не въ состояніи будемъ жить подъ постоянной угрозой проклятой росписки, которую мой братъ далъ негодяю.

Задыхаясь отъ волненія, твой отецъ сначала не могъ произнести ни слова. Что касается Ренодена, онъ взглянулъ на меня со слезами на глазахъ и взволнованнымъ голосомъ сказалъ:

— Очень хорошо, очень хорошо, я такъ и ожидалъ отъ васъ!

Сказавъ это, онъ покачалъ головой.

— Только, прибавилъ онъ, пожертвовавъ вашимъ приданымъ, за кого вы выйдете замужъ?

Въ подобныхъ обстоятельствахъ съ моей стороны было очень извинительно солгать. Поэтому, стараясь придать моему голосу чистосердечный тонъ, я отвѣчала:

— Я чувствую къ замужеству глубокое отвращеніе.

По лицу Ренодена я видѣла, что онъ не вѣритъ этому, и одно мгновеніе хотѣлъ возражать мнѣ, но какое-то размышленіе, вѣроятно, остановило его, такъ какъ онъ повернулся къ моему брату.

— Что ты на это скажешь?

— Я никогда не допущу, чтобы сестра раззорилась для меня! вскричалъ Мореръ.

— Въ такомъ случаѣ, чѣмъ же ты заплатишь, холодно спросилъ нашъ другъ, къ моему величайшему удивленію, такъ какъ я ожидала, что онъ одобритъ рѣшимость твоего отца.

— Я еще молодъ, передо мной цѣлая жизнь, мое положеніе можетъ улучшиться… Отказывая себѣ во всемъ, мнѣ удастся заплатить…

— Заплатить сто девяносто двѣ тысячи франковъ, насмѣшливо договорилъ Реноденъ.

— Я выплачу эти деньги, хотя бы мнѣ пришлось умереть… Бержеронъ, я въ этомъ убѣжденъ, хотя бы изъ осторожности дастъ мнѣ отсрочку.

Реноденъ пожалъ плечами:

— Ошибаешься, сказалъ онъ. Выслушай меня: въ тотъ день, когда этотъ негодяй рѣшился получить приданое твоей сестры и приготовилъ тебѣ ловушку, въ которую ты попался, повѣрь, онѣ разсчитывалъ получить деньги немедленно. Доказательствомъ этому можетъ служить то, что ему необходимо въ настоящее время имѣть деньги въ рукахъ, чтобы представить ихъ, какъ его личное состояніе, богатой вдовѣ, руки которой онъ ищетъ; неужели же ты воображаешь, что онъ дастъ тебѣ отсрочку? Полно, пожалуйста! Для него пораженіе было бы слишкомъ велико. Въ ярости, что не удался его планъ женитьбы, онъ будетъ въ состояніи сыграть съ тобой какую нибудь скверную штуку, которая погубитъ твою честь и твое положеніе, такъ какъ ты далъ ему въ руки опасное орудіе, подписавъ эту росписку.

Затѣмъ, обратившись ко мнѣ, онъ прибавилъ:

— Вы рѣшились пожертвовать ту сумму, которую получите черезъ нѣсколько дней? спросилъ онъ у меня.

— Твердо рѣшилась.

— Подумайте, однакожъ, что безъ приданаго вамъ, можетъ быть, совсѣмъ не придется выйти замужъ, настойчиво повторилъ онъ.

— Я чувствую отвращеніе къ замужеству, повторила я.

Убѣжденный, что я лгу, Реноденъ подошелъ ко мнѣ, поцѣловалъ меня и шепнулъ мнѣ на ухо:

— Вы мужественная дѣвушка.

Затѣмъ онъ обратился къ брату.

— Заплатите, заплатите сейчасъ же и лучше сегодня, чѣмъ завтра. Ты долженъ какъ можно скорѣе вернуть росписку, вотъ мой совѣтъ.

Мой братъ взглянулъ на меня умоляющимъ взглядомъ, какъ бы желая, чтобы я отказалась отъ моей жертвы.

— Надо заплатить, твердо сказала я. Твой отецъ хотѣлъ противиться, но Ренедонъ остановилъ его.

— Да, надо заплатить съ тѣмъ, чтобы впослѣдствіи вознаградить себя.

— Вознаградить! Чѣмъ? вскричала я.

— Этого я еще не знаю, но я убѣжденъ, что подобный случай долженъ представиться, стоитъ только умѣть ждать.

ГЛАВА II.

Въ день моего совершеннолѣтія, Бержеронъ получилъ деньги отъ моего брата, который не произнесъ ни слова, которое дало бы поводъ Бержерону подозрѣвать, что его мошенничество угадано.

— Главное дѣло, мой бѣдный другъ, сказалъ Бержеронъ, получая деньги, не забывайте клятвы никогда не пить и не играть.

Въ тотъ же самый вечеръ, Реноденъ, придя къ намъ, сказалъ моему брату:

— Покажи-ка мнѣ эту знаменитую проклятую росписку.

Онъ медленно прочелъ ее, затѣмъ серьезно, не говоря ни слова, сложилъ и, вмѣсто того, чтобы возвратить Мореру, положилъ въ карманъ.

— Ну, что? сказалъ твой отецъ, который протянулъ руку, чтобы взять росписку.

— Я ее оставлю у себя, сказалъ Реноденъ.

— Не лучше ли ее уничтожить? замѣтила я.

— Э, э! сказалъ онъ, можетъ быть, въ одинъ прекрасный день, показавъ ее Бержерону, можно будетъ доставить ему неособенно пріятную неожиданность.

— Вы, можетъ быть, уже нашли случай отплатить ему! поспѣшно вскричала я.

— Нѣтъ, отвѣчалъ онъ, улыбаясь, я долженъ повторить вамъ еще разъ, что все дѣло въ томъ, чтобы умѣть ждать. Какъ ни ловокъ Бержеронъ, все таки придетъ время, когда и у него окажутся слабыя стороны.

Три недѣли спустя, молодой нотаріусъ, обѣдавшій у насъ, сообщилъ намъ слѣдующее извѣстіе:

— Бержеронъ сегодня женился.

— На той, на комъ хотѣлъ? спросилъ Мореръ.

— Да, на молодой, бездѣтной вдовѣ одного фабриканта, который оставилъ ей болѣе двухъ сотъ тысячъ ливровъ дохода.

— Негодяй торжествуетъ! вскричала я съ сильнымъ гнѣвомъ.

— О! о! насмѣшливо возразилъ Реноденъ, этотъ тріумфаторъ споткнется не разъ во время своего тріумфальнаго шествія.

— Почему?

— Потому что ему придется отказаться отъ надежды растратить деньги жены, такъ какъ его молодая супруга, какъ женщина благоразумная, желающая предохранить свои деньги, просила написать свой свадебный контрактъ нотаріуса Тесье и старый хитрецъ написалъ такую бумагу, которая, какъ въ настоящемъ такъ и въ будущемъ, лишаетъ Бержерона всякой возможности истратить женины денежки. Мой старый собратъ только что разсказалъ мнѣ, какъ вытянулась физіономія у жениха при чтеніи контракта.

— Однако, онъ согласился жениться? спросилъ мой братъ.

— Это доказываетъ то, что я сказалъ вамъ нѣсколько дней тому назадъ: на свѣтѣ не существуетъ совершеннаго негодяя, нашъ понадѣялся такъ обойти жену, что контрактъ будетъ мертвой буквой.

— Удастся ли ему это? спросила я.

— Поживемъ — увидимъ, отвѣчалъ Реноденъ, пожимая плечами.

Реноденъ и я, мы до такой степени боялись чѣмъ нибудь напомнить твоему отцу прошедшее, что прошло много мѣсяцевъ, а мы ни однимъ словомъ неупомянули о Бержеронѣ.

Однажды молодой нотаріусъ явился къ намъ, очевидно, со свѣжей новостью.

— У мадамъ Бержеронъ родилась дочка, сказалъ онъ.

— Улучшитъ ли это положеніе отца?

— О нѣтъ, напротивъ того, такъ какъ мать только и будетъ думать о томъ, чтобы приготовить для своего ребенка болѣе блестящую будущность, вслѣдствіе этого, она уменьшитъ подачки мужу, которому все таки время отъ времени удавалось вытянуть у нея нѣсколько тысячныхъ билетовъ. Я думаю это не особенно то пріятно Бержерону, такъ какъ, я полагаю^ что карты и женщины, за которыми онъ не переставалъ волочиться, заставили его уже давно покончить съ украденной у васъ суммой.

— Дастъ ли это намъ случай вознагражденія? спросила я.

Отвѣтъ былъ одинъ и тотъ же: «Надо умѣть ждать».

Черезъ два мѣсяца нотаріусъ снова былъ у насъ. Такъ какъ мы упрекали его за продолжительное отсутствіе, то онъ, улыбаясь, ждалъ конца выговора.

— Думайте послѣ этого о вашихъ друзьяхъ, когда они принимаютъ васъ такимъ образомъ! сказалъ онъ, наконецъ, своимъ веселымъ тономъ.

И прежде, чѣмъ мы успѣли попросить объясненія, онъ сказалъ:

— Повѣрите ли вы мнѣ, если я дамъ вамъ одно обѣщаніе?

— Да! да! вскричали мы.

— Хотя бы до осуществленія этого обѣщанія пришлось ждать десять лѣтъ?

— О да!

— Или даже двадцать, или тридцать?

— Да! да! Но ради Бога говорите!

Онъ поглядѣлъ на насъ блестящими отъ удовольствія глазами, помолчалъ немного и затѣмъ сказалъ:

— Я нашелъ случай отплатить Бержерону. Я долго караулилъ его, но, наконецъ, онъ у меня въ рукахъ!

Реноденъ былъ въ такомъ восторгѣ, что мы вообразили, будто обѣщанная отплата уже близка.

— Когда это будетъ? вскричала я.

Реноденъ сдѣлалъ насмѣшливую гримасу и покачалъ головой.

— Чортъ возьми! сказалъ онъ, обѣщавъ мнѣ десять… двадцать… и даже тридцать лѣтъ, вы слишкомъ скоро закрыли кредитъ.

*  *  *

Занятый тѣмъ, чтобы вѣрно повторить разсказъ, когда-то переданный ему теткой, докторъ, припоминая, говорилъ очень медленно, что раздражало Либуа. Надѣленный сильнымъ любопытствомъ, требующимъ непремѣнно быстрой развязки, художникъ испытывалъ сильное желаніе перебить доктора. Поэтому онъ воспользовался первымъ удобнымъ случаемъ, чтобы остановить разскащика.

— Неужели серьезно нотаріусъ заставилъ ихъ ждать тридцать лѣтъ! вскричалъ онъ.

Тогда докторъ, прервавъ нить разсказа, вскричалъ:

— Отплата произошла только девятнадцать лѣтъ спустя.

— Девятнадцать лѣтъ, насмѣшливо повторилъ Либуа. Хотя и говорятъ, что мщеніе такое угощенье, которое можно ѣсть и холоднымъ, тѣмъ не менѣе, послѣ такого долгаго ожиданія, всякій аппетитъ долженъ былъ бы пропасть… Неужели ваши родные могли наслаждаться этимъ позднимъ мщеніемъ?

— Когда наступилъ день отплаты, моего отца уже полгода не было въ живыхъ, что касается Ренодена, то онъ заплатилъ за нее жизнью, а тетка умерла два дня спустя.

— Какъ! съ удивленіемъ вскричалъ Либуа, вы говорите мнѣ, такъ сказать, о вчерашнемъ днѣ, такъ какъ смерть Ренодена произошла одновременно съ женитьбою Монжеза, то есть не болѣе четырехъ мѣсяцевъ тому назадъ…

— Поводъ для отплаты дала женитьба Монжеза, благодаря женѣ Генека, которая…

При имени блондинки, снова выступившемъ на сцену, Либуа долженъ былъ бы сдѣлаться внимательнѣе, но одно обстоятельство отвлекло его вниманіе. Онъ вдругъ жестомъ остановилъ доктора.

— Слышите! сказалъ онъ, затѣмъ, послушавъ немного, прибавилъ:

— На этотъ разъ нашъ пьяница проснулся, такъ какъ я слышу въ передней его шаги.

Дѣйствительно, изъ передней доносились тяжелые шаги лакея и мало-по-малу шумъ ихъ приближался.

— А, вотъ и онъ самъ идетъ къ намъ, сказалъ Либуа.

Дѣйствительно, дверь отворилась и на порогѣ появился лакей.

Онъ былъ еще настолько пьянъ, что для того, чтобы не упасть, долженъ былъ держаться за косякъ двери. Но сонъ уничтожилъ возбужденіе, которое, два часа тому назадъ, дѣлало изъ него почти сумасшедшаго.

— Я вернулся, пробормоталъ онъ въ дверяхъ, совершенно забывая о тѣхъ двухъ часахъ, которые проспалъ на скамейкѣ въ передней.

— Уже? сказалъ художникъ. Чтобы сходить такъ скоро въ улицу Комартенъ и обратно, ты долженъ былъ бѣжать, вѣроятно, поэтому тебѣ такъ жарко! Ну, что же тебѣ сказали у бакалейщика?

— Я не дошелъ до него.

— Ба! въ такомъ случаѣ, вѣроятно, твой носъ выздоровѣлъ по дорогѣ? Или же, можетъ быть, ты заходилъ ко всѣмъ встрѣчнымъ бакалейщикамъ.

— Нѣтъ и нѣтъ! торжественно возразилъ пьяница.

— Такъ что же?

— Я долженъ вамъ сказать, что со мной случилось приключеніе, какія бываютъ не каждый день.

— Нортъ возьми, меня морозъ по кожѣ подираетъ, такимъ трагическимъ тономъ ты говоришь.

— И есть отъ чего!

— Такъ скажи, отъ чего.

Лакей сначала постарался удержаться на ногахъ, затѣмъ заговорилъ:

— Вотъ какъ только я пошелъ въ улицу Комартенъ, гдѣ мнѣ указали отличный кабакъ… то есть нѣтъ, не кабакъ… нѣтъ, нѣтъ… а бакалейщика.

— Да, я такъ тебя и понялъ.

— Да, увѣряю васъ, бакалейщика… потому что мы съ виномъ давно не знаемся. По дорогѣ я припомнилъ, что долженъ видѣться съ Полишю, который въ прошлое воскресенье угощалъ меня.

— Во первыхъ, кто это такое Полишю?

— Полишю мой дядя.

— А что онъ дѣлаетъ?

— Онъ привратникъ.

— Въ улицѣ Комартенъ?

— Нѣтъ, въ Кастеланской улицѣ, № 22-й.

Для Морера, молча слушавшаго разсказъ, этотъ адресъ не имѣлъ никакого значенія, но онъ заставилъ вздрогнуть Либуа. Это былъ тотъ самый адресъ, который указалъ ему Монжезъ, говоря адресъ своей любовницы.

Между тѣмъ пьяница продолжалъ:

— И такъ, я отправился къ Полишю… славный малый… Идя къ Полишю, признаюсь вамъ, я только и думалъ о Генекѣ…

— Ахъ да, твой другъ Генекъ… повторилъ Либуа, угадывая, что это имя было слабой струной, на которой слѣдовало играть. Осмѣлиться сказать, что Генекъ былъ его другомъ, было слишкомъ большимъ оскорбленіемъ для достойнаго племянника Полишю.

— Мой другъ! заревѣлъ онъ. Знаете вы, что онъ со мной сдѣлалъ, этотъ другъ?

— Нѣтъ, что такое?

— Онъ хотѣлъ убить меня… и знаете вы какъ?

— Вѣроятно, кулаками.

— Нѣтъ, это было бы слишкомъ просто для такого негодяя, ему понадобилось что нибудь болѣе утонченное… Держу пари, вамъ никогда не угадать, какимъ способомъ онъ хотѣлъ меня убить.

— Нѣтъ, скажи лучше.

— Онъ рѣшился броситься на меня съ высоты пятаго этажа.

— Чортъ возьми! вздрогнувъ, вскричалъ Либуа.

Читатель понимаетъ, что лакей не игралъ никакой роли въ волненіи художника, который только узнавалъ отъ него, въ довольно смѣшной формѣ, одинъ изъ актовъ трагедіи, произведшей у госпожи де-Вервенъ. Онъ взглядомъ заставилъ доктора, также взволновавшагося, не пьяницу, который долженъ былъ сообщить имъ что нибудь о Монжезѣ.

Что касается до лакея, онъ приписалъ восклицаніе барина тому интересу, который возбудилъ его разсказъ. Поэтому онъ продолжалъ съ еще большимъ оживленіемъ:

— Я очень сожалѣю, баринъ, что огорчаю васъ, но вы рисковали потерять образцоваго слугу. Да, чортъ возьми, вы еще не знаете конца. Можете себѣ представить, до какой степени былъ на меня золъ этотъ Генекъ… и все это, повторяю вамъ, потому, что я имѣлъ ловкость отпарировать его ударъ своимъ носомъ… Да, можете себѣ представить, до какой степени оскорбленное самолюбіе раздражило его жестокость?

— Нѣтъ, говори!

— Какимъ образомъ могъ этотъ быкъ догадаться, что я шелъ къ Полишю, я тутъ ровно ничего не понимаю, но дѣло въ томъ, что онъ былъ раньше меня въ Кастелянской улицѣ, чтобы подкараулить меня съ верху пятаго этажа… Когда я, выйдя изъ подъ воротъ вступилъ во дворъ…

Хотя Дибуа рѣшился дать лакею свободу разсказывать, тѣмъ не менѣе онъ не могъ удержаться, чтобы не спросить:

— Что такое ты говоришь объ оскорбленномъ самолюбіи Генека, которое раздражило его жестокость.

— Ахъ, я и забылъ. Онъ до такой степени хотѣлъ убить меня, что боялся, какъ бы не промахнуться..Угадайте, что онъ тогда сдѣлалъ!

— Говори.

— Онъ сумѣлъ разозлить противъ меня другаго. Какимъ образомъ могъ онъ угадать, что этотъ другой также на меня сердится, этого я положительно не понимаю, но дѣло въ томъ, что Генекъ заставилъ другого принять участіе въ его мщеніи. Тогда, чтобы не промахнуться, они соединились и, когда я только что вошелъ на дворъ, они оба вмѣстѣ прицѣлились въ меня съ ихъ пятаго этажа и — бацъ!.. прямо на меня! Я почувствовалъ только вѣтеръ, когда ихъ тѣла пролетѣли у меня передъ самымъ носомъ.

— Въ такомъ случаѣ, они оба убиты? спросилъ докторъ, думая о госпожѣ Монжезъ, сдѣлавшейся вдовой.

— Убиты, съ глупымъ смѣхомъ сказалъ лакей, ну да, конечно, имъ пришлось поплатиться за то, что они промахнулись.

Послѣднее сомнѣніе относительно судьбы Монжеза заставило художника сдѣлать такой вопросъ:

— Но другой, сказалъ онъ, за что могъ онъ сердиться на тебя?

При этомъ вопросѣ лакей ударилъ себя по лбу.

— Я и забылъ, сказалъ онъ, вы знаете его, баринъ… Это тотъ брюнетъ, который завтракалъ у васъ здѣсь на дняхъ… Онъ навѣрно сердился на меня за соусъ, который я вылилъ ему на спину.

Либуа, не подумавъ, вскричалъ:

— А женщина?

— Женщина… какая женщина? ничего не понимая, повторялъ лакей. Ахъ да, прибавилъ онъ, какъ будто догадавшись, вы говорите про мою тетку, мадамъ Полишю? Ну, такъ она пришла къ себѣ домой, говоря: вотъ несчастіе! Я теряю сто Франковъ, которые получала съ нихъ въ мѣсяцъ, не считая на чай.

Для художника и доктора драма, происшедшая въ въ Кастеланской улицѣ, объяснилась совершенно понятно изъ разсказа пьяницы: въ своей ярости, Генекъ, вѣроятно, хотѣлъ выбросить маркиза въ окно, но, увлеченный тяжестью Монжеза, который съ отчаянія, должно быть, вцѣпился въ него, онъ упалъ внизъ вмѣстѣ со своей жертвой.

Но, что сталось во время этой катастрофы съ госпожей де-Вервенъ?

Изъ словъ привратницы Полишю, переданныхъ пьяному лакею, еще не слѣдовало, чтобы жена Генека, бѣлокурая Аннета, побывала въ ужасныхъ лапахъ своего супруга: можетъ быть, садовникъ прежде всего бросился на маркиза, въ такомъ случаѣ, его паденіе спасло преступную жену.

— Это было бы положительно несправедливо, если бы она не получила своей доли, подумалъ Либуа, который послѣ разсказа доктора возненавидѣлъ свою Венеру.

Между тѣмъ, лакей задумчиво почесывалъ носъ и качалъ головой.

— По милости всего этого, сказалъ онъ, наконецъ, я не могъ купить себѣ лѣкарства.

Присутствіе лакея стѣсняло Либуа. Этотъ примѣрный слуга былъ очень болтливъ въ пьяномъ видѣ, не было сомнѣнія, что онъ отправится разсказывать исторію по всему дому, напирая на то, что одинъ изъ двухъ людей, пытавшихся убить его, былъ господинъ, который, нѣсколько дней тому назадъ, завтракалъ у его барина. Тогда художнику грозила опасность быть непремѣнно впутаннымъ въ дѣло, чего онъ хотѣлъ непремѣнно избѣгнуть, по крайней мѣрѣ, на двадцать четыре часа, чтобы сговориться съ докторомъ и предупредить маркизу-вдову, такъ какъ не было сомнѣнія, что слуги правосудія должны были слетѣться, какъ вороны, въ замокъ Кланжи.

Дѣйствительно, не считая насильственной смерти маркиза, въ замкѣ былъ еще найденъ трупъ нотаріуса и все это должно было вызвать самые усердные розыски.

Тогда, чтобы избавиться отъ лакея, Дибуа растроганнымъ тономъ сказалъ:

— Дѣйствительно, приключеніе помѣшало тебѣ купить лѣкарство, поэтому носъ твой все еще въ ужасномъ состояніи. Бѣги скорѣй, мой милый, и купи, что тебѣ надо!

Лакей инстинктивно сунулъ руку въ карманъ. По всей вѣроятности, продавецъ его лѣкарства принадлежалъ къ числу недовѣрчивыхъ коммерсантовъ, не оказывающихъ своимъ кліентамъ никакого кредита, такъ какъ физіономія лакея приняла самый жалобный видъ, когда его пальцы ощутили въ карманѣ полнѣйшую пустоту.

— У него ничего не осталось отъ десяти франковъ, которые я ему далъ, подумалъ художникъ, которому, впрочемъ, нельзя было пожаловаться на судьбу, такъ какъ за сто су его образцовый слуга разсказалъ ему очень интересную исторію.

Тогда артистъ сунулъ въ руку лакея цѣлый луидоръ, говоря:

— Ступай, купи себѣ лѣкарство и такъ какъ никто не гарантированъ отъ удара кулакомъ въ носъ и не мѣшаетъ все предвидѣть, то принеси и мнѣ своего лѣкарства, только самаго лучшаго… попробуй лучше десять разъ прежде, чѣмъ купить. Ты меня понялъ? Я разсчитываю на твою преданность.

— Слушать значитъ повиноваться… пробормоталъ лакей. Будьте увѣрены, я буду пробовать до тѣхъ поръ, пока не найду настоящаго нектара.

— Хорошо, когда ты найдешь этотъ нектаръ, ты мнѣ принесешь его на одно су.

Послѣ этого Либуа вытолкнулъ лакея за плечи изъ дверей, не подозрѣвая, что онъ ворчалъ про себя:

— На су… на су… не могъ онъ дать мнѣ весь луидоръ. Когда я вернусь, я скажу, что разбилъ склянку по дорогѣ.

Прислушавшись къ замолкавшимъ вдали тяжелымъ шагамъ своего благодарнаго слуги, Либуа указалъ доктору на часы, говоря:

— Скоро идетъ поѣздъ, намъ пора отправляться въ Кланжи, нельзя терять ни минуты.

— Но… нерѣшительно сказалъ Мореръ, неужели вы скажете, что мы не должны бѣжать сначала въ Кастеланскую улицу.

— Къ чему… узнать трупъ маркиза, но тогда насъ спросятъ, какъ и почему мы туда попали такъ кстати… и еще другіе вопросы, которые заставятъ насъ потерять драгоцѣнное время, и мы не успѣемъ предупредить маркизу. Предоставьте дѣло полиціи, повѣрьте, она быстро узнаетъ Монжеза и явится вслѣдъ за нами, поэтому будемъ ждать ее на другомъ концѣ, гдѣ по пріѣздѣ ее ожидаетъ новый сюрпризъ: я говорю о трупѣ Ренодена, вырытомъ Генекомъ.

Затѣмъ, Либуа вдругъ спросилъ доктора:

— Скажите, пожалуйста, смерть Монжеза, можетъ быть, даетъ вамъ возможность быть менѣе скромнымъ относительно убійства нотаріуса?

— Да.

— Въ такомъ случаѣ, кто убилъ Ренодена?

— Бержеронъ.

— Знаетъ ли объ этомъ преступленіи его дочь, маркиза де-Монжезъ?

— Нѣтъ.

— Вы убѣждены, что убійца Бержеронъ?

— Я самъ видѣлъ, какъ онъ совершилъ преступленіе.

Отложивъ на время разсказъ подробностей, Либуа счелъ отвѣтъ достаточнымъ и повторилъ:

— Идемъ въ Кланжи.

Затѣмъ, въ сопровожденіи доктора, онъ вышелъ въ переднюю.

Въ ту минуту, какъ онъ открылъ наружную дверь, онъ очутился лицомъ къ лицу съ господиномъ, который, стоя на площадкѣ, уже протянулъ руку, чтобы позвонить.

— Гдѣ я видѣлъ этого человѣка? сейчасъ же подумалъ Либуа, немного сухо отвѣчая на поклонъ посѣтителя.

— Я имѣю удовольствіе видѣть господина Либуа? спросилъ гость.

— Да, это я, отвѣчалъ художникъ.

— Я хотѣлъ бы узнать отъ васъ нѣсколько свѣдѣній, имѣющихъ крайнюю важность.

— Я тороплюсь на поѣздъ. Вы пріѣхали, какъ разъ въ ту минуту, когда я отправляюсь въ деревню, замѣтилъ артистъ, который продолжалъ думать, гдѣ и когда онъ уже видѣлъ кислую физіономію посѣтителя.

— Я попрошу васъ отложить вашъ отъѣздъ до слѣдующаго поѣзда, немного повелительнымъ тономъ сказалъ незнакомецъ.

— А не можете ли вы отложить разговоръ до завтра? въ свою очередь, предложилъ художникъ.

— Нѣтъ, я хочу говорить съ вами сейчасъ же.

Читатели уже знаютъ, что Либуа не отличался большимъ терпѣніемъ. Навязчивость этого незнакомца раздражила его, онъ уже открылъ ротъ, чтобы сказать ему дерзость, но вдругъ остановился, изъ сердитой его физіономія вдругъ сдѣлалась улыбающейся и онъ самымъ любезнымъ тономъ сказалъ:

— Въ такомъ случаѣ, я очень счастливъ, если буду имѣть возможность быть вамъ въ чемъ нибудь полезнымъ. Потрудитесь войти.

Отступивъ, чтобы пропустить гостя, онъ любезно проводилъ его до мастерской, предоставивъ запирать дверь Мореру, удивленному этой неожиданной перемѣной.

Дѣло въ томъ, что Либуа вдругъ вспомнилъ, при какихъ обстоятельствахъ онъ видѣлъ человѣка, который такъ настойчиво желалъ съ нимъ говорить. Посѣтитель былъ одинъ изъ двухъ мужчинъ, которыхъ онъ видѣлъ въ телескопъ два часа тому назадъ, въ окно уборной блондинки, другой былъ полицейскій коммиссаръ, слѣдовательно, это былъ слѣдователь.

— Какимъ образомъ онъ такъ быстро явился ко мнѣ? думалъ художникъ, указывая посѣтителю на кресло, на которое онъ сѣлъ на кончикъ.

Мореръ, которому предчувствіе говорило, что онъ не долженъ удаляться, вошелъ вслѣдъ за ними въ мастерскую и молча стоялъ за слѣдователемъ.

— Я васъ слушаю, сказалъ Либуа.

— Какъ я уже вамъ сказалъ, я долженъ попросить сообщить мнѣ нѣкоторыя свѣдѣнія, началъ слѣдователь.

— О чемъ или о комъ? — Объ одномъ изъ затихъ друзей.

— Какъ его имя?

— Баланке.

При этомъ имени, Либуа съ удивленіемъ поглядѣлъ на посѣтителя.

— Баланке… Баланке, повторилъ онъ.

Затѣмъ, подумавъ довольно долго, онъ рѣшительно отвѣчалъ:

— Не знаю!

Слѣдователь думалъ, что, нарушивъ свое инкогнито, онъ развяжетъ художнику языкъ, поэтому онъ сообщилъ, кто онъ такой.

Либуа почтительно поклонился, затѣмъ повторилъ:

— Я не знаю никакого Баланке.

— Увѣрены ли вы въ этомъ? спросилъ слѣдователь, поднося руку къ боковому карману сюртука.

— Кружокъ моихъ друзей слишкомъ малъ, чтобы я могъ забыть хоть одного. Можетъ быть, вы ошибаетесь въ имени, замѣтилъ артистъ, пристально глядя на руку слѣдователя въ ожиданіи, что онъ вынетъ изъ кармана.

— Вы одинъ Либуа, живущій въ этомъ домѣ? продолжалъ слѣдователь, рука котораго, исчезнувъ въ карманѣ, тамъ и осталась.

— Что такое у него въ карманѣ? подумалъ художникъ, затѣмъ прибавилъ вслухъ:

— Да, я одинъ Либуа.

— И вы продолжаете утверждать, что у васъ нѣтъ никакого пріятеля по имени Баланке?

— Продолжаю.

— Подумайте хорошенько, немного рѣзко сказалъ слѣдователь. Можетъ быть, прибавилъ онъ, я ошибаюсь, называя Баланке вашимъ другомъ. Ищите этого имени между вашими знакомыми… или поклонниками вашего таланта… или между вашими мимолетными знакомыми.

— Сколько я ни думаю, я не знаю никакого Баланке. Конечно, я могъ видѣть его какъ нибудь случайно, но тогда онъ, вѣроятно, не говорилъ мнѣ своего имени… и это было, можетъ быть, лѣтъ десять или пятнадцать тому назадъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, та встрѣча, о которой я говорю должна была произойти самое большее нѣсколько дней тому назадъ, сказалъ слѣдователь. А между тѣмъ, вы продолжаете утверждать, что въ послѣдніе пять или шесть дней у васъ не было никакого Баланке?

— У меня не было никого, кромѣ моего сапожника… и если онъ тотъ Баланке, котораго выищете, то я долженъ вамъ сказать, что я знаю его подъ именемъ Швейцгахаузера.

Слѣдователю, очевидно, не особенно понравился отвѣтъ, такъ какъ онъ сухо сказалъ:

— Въ такомъ случаѣ, господинъ Либуа, потрудитесь объяснить то, что я вамъ покажу.

Говоря это, онъ вынулъ руку изъ кармана.

Либуа сейчасъ же узналъ вещь, которую слѣдователь держалъ въ рукѣ. Это былъ бумажникъ Монжеза.

Слѣдователь раскрылъ его, говоря:

— Этотъ бумажникъ совсѣмъ новый, онъ былъ купленъ недавно, что подтверждаетъ записная книжка, всѣ листки которой чисты, кромѣ перваго, на которомъ написана слѣдующая, единственная замѣтка: «Послѣ завтра, въ восемь часовъ, завтракъ у пріятеля Либуа». Затѣмъ слѣдуетъ вашъ адресъ, такой точный, что я прямо пришелъ по нему сюда.

Либуа отлично помнилъ эту замѣтку, сдѣланную его товарищемъ по пансіону въ тотъ день, когда они встрѣтились на углу Сенъ-Лазарской улицы и возобновили знакомство.

Слѣдователь продолжалъ:

— Неужели вы и теперь будете продолжать утверждать, что не знаете никакого Баланке?

— Извините, сударь, насмѣшливымъ тономъ продолжалъ художникъ, мнѣ кажется, что скорѣй вы продолжаете настаивать, будто я знаю Баланке.

— Я опираюсь на это доказательство, сухо возразилъ слѣдователь, указывая на бумажникъ.

— Въ такомъ случаѣ, этотъ бумажникъ принадлежитъ человѣку, который сказалъ вамъ, что его зовутъ Баланке? самымъ невиннымъ тономъ, спросилъ артистъ.

— Нѣтъ, отвѣчалъ слѣдователь, такъ какъ этотъ бумажникъ былъ найденъ на трупѣ несчастнаго, умершаго насильственной смертью.

— Раздавленнаго омнибусомъ?

— Нѣтъ, убитаго.

— Если убійца арестованъ, то, можетъ быть, онъ сообщитъ вамъ болѣе подробныя свѣдѣнія.

— Онъ умеръ, выбросившись, вмѣстѣ съ своей жертвой, въ окно пятаго этажа отъ одной содержанки, называвшейся де-Вервенъ.

— Но почему же вы не спросите эту содержанку? Она, безъ сомнѣнія, выведетъ васъ изъ затрудненія.

Она также умерла, задушенная тѣмъ же негодяемъ.

— И такъ, продолжалъ Либуа, вы узнали только изъ этого бумажника, что убитый бѣднякъ назывался Баланке?

— Нисколько, такъ какъ въ бумажникѣ я не нашелъ ничего, подтверждающаго это.

— Но, въ такомъ случаѣ…

— Я узналъ это изъ показаній Полишю, привратницы того дома, гдѣ произошла драма, эта особа сообщила, что де-Вервенъ уже нѣсколько мѣсяцевъ жила съ господиномъ Баланке, или съ человѣкомъ, называвшимъ себя Баланке… такъ какъ Полишю знала его только подъ этимъ именемъ. Правосудію нужно узнать прошедшее положеніе умершаго, не считая того, что надо предупредить семейство, я и надѣялся узнать какія нибудь свѣдѣнія отъ васъ, такъ какъ ваше имя и адресъ были записаны въ бумажникѣ, найденномъ на покойникѣ.

Черезъ плечо слѣдователя, Либуа бросилъ на доктора взглядъ, который значилъ: «Берегитесь!» И указывая на бумажникъ, продолжалъ:

— Развѣ содержимое этого бумажника ничѣмъ не подтверждаетъ словъ привратницы Полишю? Неужели никакая бумага не называетъ имени Баланке?

— Нѣтъ, нѣтъ, ничего, сказалъ слѣдователь. Напротивъ то, что въ немъ заключалось, вмѣсто разъясненія чего нибудь, только еще болѣе сбило меня съ толку.

Говоря это, слѣдователь снова развернулъ бумажникъ и началъ переворачивать въ немъ бумаги.

— Банковые билеты на довольно большую сумму… счеты отъ драгоцѣнностей, по всей вѣроятности, подаренныхъ покойнымъ любовницѣ… копія со стиховъ Ламартина… и…

Говоря это, слѣдователь развернулъ бумагу, которую началъ перечитывать съ глубокимъ презрѣніемъ.

Либуа узналъ эту бумагу и бросилъ на доктора вторичный взглядъ, чтобы тотъ былъ осторожнѣе.

— И… продолжалъ слѣдователь, это письмо, въ которомъ заключается самая глупѣйшая шутка, которую я когда либо слышалъ. Правда, что она имѣетъ свое извиненіе въ числѣ, которое показываетъ, что это шутка 1 Апрѣля.

— И онъ также! подумалъ художникъ.

— Представьте себѣ, что это письмо написано послѣ смерти, какъ будто бы жертвой убійства… мнимымъ покойникомъ, по имени Реноденомъ.

Едва слѣдователь произнесъ это имя, какъ Либуа подпрыгнулъ, всплеснувъ руками, и съ испуганнымъ видомъ, закричалъ во все горло:

— Что жъ вы мнѣ не сказали этого сразу, вмѣсто того, чтобы приставать ко мнѣ съ вашимъ Баланке!

— Что такое я долженъ былъ вамъ сказать сразу? съ удивленіемъ спросилъ слѣдователь.

— Какъ! оскорбленнымъ тономъ сказалъ художникъ, вы, человѣкъ серьезный, позволяете себѣ подобныя шутки.

— Шутки? въ свою очередь, оскорбился слѣдователь.

Но онъ напрасно старался разыграть достоинство съ Либуа, который, все болѣе и болѣе раздражаясь, продолжалъ:

— Какъ только я подумаю, что я вполнѣ чистосердечно повѣрилъ вашему Баланке… ну если это называется вашей ловкостью, то я васъ не поздравляю — я предпочитаю откровенность.

— Милостивый государь! съ достоинствомъ произнесъ слѣдователь.

— Да, я предпочитаю откровенность! Вмѣсто того, чтобы приставать ко мнѣ съ вашимъ Баланке, гораздо лучше было бы вамъ придти и прямо сказать: «Поговоримъ немного о вашемъ бѣдномъ другѣ, маркизѣ де-Монжезъ, который завтракалъ у васъ три дня тому назадъ».

— Какъ! Что такое? вскричалъ слѣдователь. Вы говорите, что покойный назывался маркизомъ де-Монжезъ?

— Я полагаю., что вы это знаете лучше меня, сказалъ онъ.

По вдругъ раздраженная физіономія артиста приняла самый отчаянный видъ и онъ, самымъ огорченнымъ тономъ, вскричалъ:

— Какъ! Мой бѣдный Монжезъ умеръ! Какъ только я подумаю, что сегодня утромъ… да, сегодня утромъ онъ здѣсь сидѣлъ, на томъ самомъ стулѣ, на которомъ вы теперь сидите, а я говорилъ ему: «Не теряй времени, или скорѣй, разскажи все суду».

Понятно, съ какимъ вниманіемъ прислушивался слѣдователь къ тѣмъ словамъ, которыя вырывались у артиста, повидимому, подъ вліяніемъ отчаянія.

— Суду? повторилъ онъ.

— Да, суду. Къ несчастію, судя по тому, что вы мнѣ говорите, прежде чѣмъ отправиться въ судъ, онъ зашелъ къ какой нибудь возлюбленной… и тамъ убійца? догналъ его.

— И началъ съ того, что убилъ женщину? замѣтилъ слѣдователь.

— Какъ вы это знаете?

— Ясно, что онъ убилъ женщину сначала, если выбросился потомъ въ окно съ маркизомъ.

— Въ такомъ случаѣ, онъ сдѣлалъ это для того, чтобы въ послѣдствіи она не компрометировала его передъ судомъ, съ апломбомъ сказалъ Либуа.

При этомъ отвѣтѣ слѣдователь насмѣшливо улыбнулся и рѣшился снизойти до того, чтобъ дать понять художнику его наивность.

Какое ему было дѣло до показаній этой женщины, сказалъ онъ, если убійца, убивъ маркиза, рѣшился на самоубійство?

Либуа представился изумленнымъ.

— Самоубійство?.. повторилъ онъ. Гдѣ вы видите, самоубійство.

— Въ этомъ двойномъ паденіи изъ окна.

— Я не такъ объясняю себѣ дѣло.

— Такъ какъ же?

— Просто случаемъ. Монжезъ былъ маленькаго роста, но человѣкъ нервный и рѣшительный, очень способный сопротивляться. Вѣроятно, произошла борьба, во время которой оба противника приблизились къ окну и тогда… трахъ… Это случай, а никакъ не само убійство… Вы сами доказали, что это предположеніе? нельзя допустить.

— Я!.. какимъ образомъ я это доказалъ?.

— Сказавъ, что убійца началъ съ того, что убилъ женщину. Онъ никогда не видалъ этой несчастной, онъ не зналъ ее въ глаза, какую же причину онъ могъ имѣть убить ее, кромѣ желанія отдѣлаться отъ опаснаго свидѣтеля? Затѣмъ онъ бросился на маркиза и тогда произошло паденіе изъ окна. Нѣтъ! тысячу разъ нѣтъ! никакого самоубійства не было. Допускать его, это значитъ добровольно уклоняться отъ истины.

— Въ сущности это очень возможно, подумалъ слѣдователь, уже не находя Либуа столь наивнымъ.

Между тѣмъ артистъ задумался.

— Убійца былъ очень силенъ, не правда ли? спросилъ онъ, наконецъ,

— Великанъ.

— Это онъ!.. прошепталъ художникъ.

— Кто онъ? поспѣшно спросилъ слѣдователь, желая скорѣе узнать имя.

Но Либуа, казалось, не слышалъ и продолжалъ въ полголоса свой монологъ.

— Бѣдный маркизъ! зачѣмъ не послѣдовалъ онъ сегодня утромъ моему совѣту, сейчасъ же отправить его въ судъ, однако, я, кажется, достаточно повторялъ ему: «Повѣрь мнѣ, негодяй, чтобъ обезпечить тайну прошлаго, долженъ желать твоей смерти… Онъ убьетъ тебя такъ же, какъ уже убилъ двухъ другихъ.»

Если бы граната разорвалась подъ стуломъ слѣдователя, онъ не вскочилъ бы такъ быстро, какъ подпрыгнулъ отъ радости, услышавъ послѣднія слова.

— Двоихъ другихъ?.. съ трудомъ пробормоталъ онъ, задыхаясь отъ восторга.

И онъ имѣлъ полное основаніе радоваться, такъ какъ въ теченіе шестнадцати лѣтъ страдалъ отъ желанія выдвинуться.

Наконецъ, у него было въ рукахъ дѣло, которое должно было выдвинуть его впередъ. Пять труповъ!.. И цѣлый рядъ убійствъ связанныхъ одно съ другимъ! Не было сомнѣнія, что щедрая награда вознаградитъ его ловкость и быстроту дѣйствій, такъ какъ, конечно, онъ не признается, что дѣло было облегчено ему словами, вырвавшимися у болтуна, котораго онъ ловко сумѣлъ заставить говорить. Какое счастіе! Боже мой!

Тѣмъ не менѣе, онъ постарался скрыть свое удовольствіе, чтобъ не возбудить подозрѣній Либуа, который, самъ этого не подозрѣвая, открывалъ ему одну тайну за другой.

— Въ самомъ дѣлѣ, спросилъ онъ, два убійства уже были ранѣе совершены негодяемъ, котораго вы зовете…

— Генекомъ.

— Хорошо. А кто былъ его первой жертвой?

— Нотаріусъ Реноденъ.

— Онъ былъ на него сердитъ?

— Нѣтъ, онъ просто желалъ получитъ большую сумму денегъ, которая была у нотаріуса. Но преступленіе имѣло свидѣтеля… котораго онъ убилъ вслѣдъ за этимъ.

— Кто это былъ?

— Г. Бержеронъ, одинъ честный и достойный человѣкъ, тесть маркиза.

— Это онъ написалъ своему зятю, чтобъ предупредить его, странное письмо, найденное въ его бумажникѣ?

— Эта неосторожность была причиною его смерти. Онъ погибъ отъ руки Генека, который сумѣлъ такъ хорошо устроиться, что всѣ повѣрили самоубійству.

Какъ ни странно представлялъ Либуа истину, слова его привели Морера въ нѣкоторое волненіе и онъ съ безпокойствомъ глядѣлъ на артиста.

На этотъ взглядъ художникъ отвѣчалъ подмигиваніемъ, которое, казалось, хотѣло сказать: очистимъ положеніе, взваливъ все на голову Генека, Въ интересахъ маркизы де-Монжезъ, намъ слѣдуетъ избѣгать, чтобъ правосудіе сунуло носъ въ прошлое негодяя, называвшагося ея отцемъ.

Успокоивъ такимъ образомъ доктора, Либуа повернулся къ слѣдователю, который дѣлалъ замѣтки въ записной книжкѣ и жалобнымъ тономъ продолжалъ:

— Увы! послѣ тестя — зять… И тотъ день, когда Монжезъ узналъ объ ужасной кончинѣ нотаріуса, долженъ былъ быть послѣднимъ днемъ его жизни… Онъ теперь умеръ потому, что сегодня утромъ узналъ тайну Генека.

— Вы говорите только сегодня утромъ. Однако письмо, которое я нашелъ въ бумажникѣ, написано два мѣсяца тому назадъ, замѣтилъ слѣдователь.

Либуа подошелъ ближе.

— Милостивый государь! сказалъ онъ, въ вашихъ глазахъ свѣтится обширный умъ, какой встрѣчается у людей, возвышающихся надъ толпою, поэтому я прошу васъ чистосердечно отвѣтить на вопросъ, который я вамъ задамъ.

Нѣтъ сомнѣнія, что съ человѣкомъ, называющимъ васъ существомъ, стоящимъ выше толпы, вы, самое меньшее, будете любезны.

Поэтому слѣдователь отвѣчалъ самымъ любезнымъ тономъ:

— Предлагайте вашъ вопросъ.

— Когда вы прочли письмо, сообщавшее о кончинѣ Ренодена, что вы о немъ подумали?

— Я не воображаю, чтобъ вы предположили, будтобы я повѣрилъ, что оно было написано нотаріусомъ, чрезъ два мѣсяца послѣ его смерти, съ тонкой улыбкой замѣтилъ слѣдователь.

— О! нѣтъ! Развѣ вы были бы тѣмъ умнымъ человѣкомъ, каковы вы есть, если бы повѣрили этому. Нѣтъ я васъ спрашиваю, что прежде всего* пришло вамъ въ голову?

— Смѣшная редакція записки и ея число, первое апрѣля, заставили меня подумать, что это шутка перваго апрѣля.

— Что же удивительнаго, что Монжезъ, умъ котораго…. слѣдуетъ говорить правду о покойномъ…. былъ менѣе, чѣмъ ограниченъ, сошелся съ вами, человѣкомъ крайне проницательнымъ.

— А! покойный маркизъ также подумалъ, что это шутка перваго апрѣля?

— Совершенно. И продолжалъ бы вѣрить этому, если бы не его собака, любившая жареныхъ утокъ. Провидѣніе, какъ вамъ извѣстно, употребляетъ иногда самыя простыя средства для открытія преступниковъ. Эта собака, имѣвшая несчастіе обожать вкусные куски, до такой степени обворовывала кухню, что маркизъ рѣшилъ убить ее. Поэтому сегодня утромъ Монжезъ взялъ ружье и пошелъ караулите собаку…

Сказавъ это, Либуа остановился, полагая, что онъ далъ Мореру достаточный урокъ своимъ откровеннымъ способомъ объяснить все правосудію, онъ указалъ слѣдователю на доктора, говоря:

— Какъ вы полагаете, имѣетъ ли этотъ господинъ необходимость оставаться здѣсь и слушать, что я открою вамъ, для облегченія вашей задачи?

Эти слова «для облегченія вашей задачи» непріятно раздались въ ушахъ слѣдователя, который предполагалъ выдать себя за главнаго разъяснителя дѣла. Чтостанется съ наградой, если не его проницательность, ловкость и хитрость и такъ далѣе и такъ далѣе, будутъ считаться главными двигателями въ раскрытіи этого таинственнаго дѣла съ пятью трупами? Поэтому понятно, съ какой поспѣшностью онъ согласился отпустить такого неудобнаго свидѣтеля.

— Вы совершенно свободны уйти, куда вамъ угодно, сказалъ онъ. Я ни одной минуты не думалъ располагать вашимъ временемъ.

— Въ такомъ случаѣ, дорогой докторъ, счастливый путь, сказалъ художникъ, вставъ, чтобъ проводить Морера.

Когда они пришли въ переднюю, Либуа шепнулъ доктору:

— Для васъ программа начерчена. Бамъ не слѣдуетъ отступать отъ нея. Генекъ всеобщій убійца и похититель шестисотъ тысячъ Франковъ.

Мореръ, толкаемый артистомъ, который хотѣлъ скорѣе выпроводить его, уже переступалъ черезъ порогъ, но при послѣднихъ словахъ Либуа поспѣшно повернулся.

— Похититель шестисотъ тысячъ Франковъ!.. повторилъ онъ. Но вы, значитъ, не знаете…

Но художникъ, воображавшій, что онъ все знаетъ, счелъ минуту неудобною для разговора на площадкѣ. По его мнѣнію, ему не оставалось узнать ничего важнаго.

— Послѣ, послѣ! поспѣшно сказалъ онъ. Поѣзжайте предупредить вдову маркиза. Я пріѣду къ вамъ въ Кланжи вечеромъ.

И, не желая слушать болѣе, онъ захлопнулъ дверь предъ докторомъ, который повторялъ:

— Выслушайте меня! выслушайте меня!

Выпустивъ такимъ образомъ гостя, Либуа поспѣшно вернулся въ мастерскую.

— Извините, сказалъ слѣдователь, дѣлавшій замѣтки и желавшій, чтобъ артистъ подождалъ немного, пока онъ ихъ кончитъ.

Въ теченіе нѣсколькихъ минутъ молчанія, во время котораго слѣдователь оканчивалъ свои замѣтки, художникъ думалъ о докторѣ, такъ быстро выпровоженномъ имъ.

— Что такое хотѣлъ сказать Мореръ! подумалъ онъ тогда.

Затѣмъ, вспомнивъ, что докторъ хотѣлъ сказать что-то по поводу шестисотъ тысячъ Франковъ,| онъ задалъ себѣ такой вопросъ:

— Дѣйствительно ли эти деньги были украдены съ трупа Ренодена? Или, можетъ быть, прибавилъ онъ, знаменитая отплата Бержерону была связана съ этими шестью стами тысячъ Франковъ?

Между тѣмъ, слѣдователь кончилъ писать и поднялъ голову.

— И такъ, торжественнымъ тономъ сказалъ онъ, вы говорили, что у маркиза была собака, любившая жареныхъ утокъ.

Послѣ этого вопроса Либуа продолжалъ свой разсказъ о томъ что Монжезъ, желая зарыть трупъ собаки на мѣстѣ, указанномъ мнимой шуткой перваго апрѣля, открылъ трупъ нотаріуса, какъ онъ поспѣшилъ въ Парижъ, чтобъ сдѣлать заявленіе, но потерялъ драгоцѣнное время, что позволило Генеку убить его, и т. д. и т. д.

Либуа нѣсколько разъ повторялъ этотъ разсказъ, наконецъ, счелъ нужнымъ окончить, сказавъ:

— Вотъ все, что я имѣлъ вамъ сообщить.

Слѣдователь улыбнулся, покачивая головой.

— Вы? сообщить мнѣ!…. сказалъ онъ добродушнымъ тономъ, извинявшимъ претензію что-то сообщить ему. Но, тѣмъ не менѣе, я благодаренъ вамъ за вашъ разсказъ, который вполнѣ согласуется съ тѣмъ, что я уже открылъ или угадалъ, съ апломбомъ прибавилъ онъ.

— Позвольте мнѣ быть съ вами откровеннымъ? сказалъ художникъ самымъ наивнымъ тономъ.

— Говорите.

— Ну, когда вы вошли ко мнѣ, то я по вашимъ глазамъ увидалъ, что вы все знаете.

Сказавъ это, Либуа отправился провожать слѣдователя, который собирался уходить.

Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, слѣдователь остановился.

— Этотъ Генекъ былъ женатъ, вдовъ или холостъ? спросилъ онъ.

Либуа, въ свою очередь, улыбнулся.

— Я разсчитывалъ, что вы сообщите мнѣ объ этомъ, сказалъ онъ слѣдователю.

Слѣдователь былъ слишкомъ увѣренъ въ самомъ себѣ, чтобъ вообразить, что надъ нимъ смѣются. Поэтому онъ повѣрилъ незнанію художника объ этомъ пунктѣ и продолжалъ:

— Но что сталось съ деньгами, украденными убійцею нотаріуса?

Считая удобнымъ мистифицировать слѣдователя, Либуа не хотѣлъ сказать истину. Вслѣдствіе безпокойства, вызваннаго въ немъ уходомъ Морера, онъ началъ подозрѣвать тайну, которую ему еще оставалось узнать.

Поэтому онъ пожалъ плечами и повторилъ:

— Да, украденныя деньги, что съ ними сталось?

— Я васъ спрашиваю, не знаете ли вы чего ни-будь по этому поводу?

Художникъ подумалъ нѣсколько минутъ, какъ бы въ нерѣшимости, наконецъ, сказалъ:

— Да.

— Какъ!..вскричалъ слѣдователь, съ любопытствомъ настороживая уши. Что вы знаете по поводу этой исчезнувшей суммы?

— То, что я не нашелъ ее, тономъ сожалѣнія сознался артистъ.

Безграничная самоувѣренность слѣдователя не нашла въ этомъ отвѣтѣ ничего, кромѣ глупости. Поэтому онъ, ничего не отвѣтивъ, презрительно продолжалъ свое шествіе къ выходу, не заботясь, слѣдуетъ ли за нимъ художникъ.

Между тѣмъ Либуа, за спиной уходившаго, поглядѣлъ на часы.

— Что если я самъ привезу этого молодца въ Кланжи, подумалъ онъ. Есть такія пилюли, которыя лучше проглотить сразу. Мореръ, вѣроятно, теперь уже сидитъ въ вагонѣ, а слѣдующій поѣздъ пойдетъ не ранѣе, какъ чрезъ три часа. Онъ сумѣетъ приготовить свои батареи и предупредить вдову.

Подумавъ еще разъ, не сдѣлаетъ ли онъ неосторожности, если такъ скоро привезетъ правосудіе въ Кланжи, Либуа, наконецъ, сказалъ себѣ:

— Можетъ быть, было бы хорошо, еслибы я сейчасъ же выслушалъ то, что Мореръ хотѣлъ сказать мнѣ по поводу шестисотъ тысячъ Франковъ. Да, мнѣ очень хотѣлось бы знать конецъ приключенія тетки.

Между тѣмъ, слѣдователь дошелъ до дверей. Онъ былъ въ восторгѣ, что день не пропалъ даромъ. Завтра всѣ должны были заговорить о его ловкости и чутьѣ. Всѣ его собраты должны были повторять:

— Какая проницательность! какая проницательность!

Прежде чѣмъ выдти, онъ повернулся, чтобъ поклониться артисту, который подошелъ къ нему и который, по его мнѣнію, долженъ былъ остаться дома.

— Я иду вмѣстѣ съ вами, сказалъ Либуа. Я спѣшу поскорѣе быть тамъ.

— Гдѣ это тамъ? спросилъ слѣдователь.

— Въ замкѣ Кланжи, куда явится мэръ, жандармы, слѣдователи.

Желая начать веденіе дѣла, которое вы, двинетъ его впередъ, слѣдователь въ одну минуту понялъ, что эти люди вырвутъ у него дѣло изъ подъ носу, если онъ не поторопится.

— Вы ничего не предугадываете? спросилъ онъ.

— А что такое долженъ я предугадать?

— Что, разставшись съ вами, я отправлюсь въ замокъ Кланжи.

— Въ такомъ случаѣ, поѣдемте вмѣстѣ, сказалъ Либуа.

Когда, три часа спустя, они сидѣли въ вагонѣ, слѣдователь еще разъ спросилъ Либуа:

— Вы не знаете, Генекъ былъ женатъ, вдовъ или холостъ?

— Положительно не знаю, сказалъ артистъ.

— А, кстати, прибавилъ онъ, кто эта женщина?

— Какая женщина?

— Несчастная, которая была убита въ Кастеланской улицѣ, госпожа де-Вервенъ, знаете ли вы что нибудь о ней?

— Ничего, кромѣ того, что мнѣ сообщила ея привратница, Полишю, занимавшаяся ея хозяйствомъ.

— И вы остановились на этомъ?

— Для чего желалъ бы я узнать больше?

— Однако, мнѣ кажется, что…

Слѣдователь жестомъ перебилъ его и, сострадательно улыбаясь, сухо сказалъ:

— Милостивый государь занимайтесь рисованіемъ и не стремитесь давать совѣты тѣмъ, кто въ нихъ не нуждается.

ГЛАВА III.

Два мѣсяца спустя послѣ описанныхъ нами событій, докторъ Мореръ угощалъ завтракомъ художника Либуа, сдѣлавшагося его близкимъ другомъ, въ томъ же самомъ домѣ, который онъ получилъ въ наслѣдство отъ тетки.

Докторъ нисколько не походилъ на мрачнаго и печальнаго человѣка, какимъ мы его видѣли въ началѣ разсказа. Его лицо сіяло полнѣйшимъ удовольствіемъ, и онъ отъ всей души смѣялся шуткамъ артиста, пріѣхавшаго утромъ изъ Парижа. Сплетники могли бы открыть причину его удовольствія, распространивъ слухъ, еще мало извѣстный, но который долженъ былъ вскорѣ распространиться повсюду, что докторъ долженъ былъ жениться на госпожѣ Монжезъ по окончаніи ея траура.

Если будущее представлялось для Морера въ розовомъ свѣтѣ, то и настоящее должно было не мало веселить его, благодаря хорошему извѣстію, привезенному Либуа.

Когда подали кофе, артистъ сообщилъ эту новость.

— Уфъ!.. сказалъ онъ, наконецъ-то мы отдѣлались -отъ всѣхъ этихъ юридическихъ треволненій. Дѣло покончено.

— Вы въ этомъ убѣждены, Либуа.

— Чтобъ вы не могли сомнѣваться, дорогой другъ, сегодня утромъ, садясь въ вагонъ, я нарочно купилъ для васъ газету, которая считается въ Парижѣ имѣющей наивѣрнѣйшія свѣдѣнія.

Сказавъ это насмѣшливымъ тономъ, художникъ вынулъ изъ кармана газету и развернулъ ее, говоря:

— Выслушайте, что я вамъ прочту. Вы будете думать, что слышите голосъ самой истины, до такой степени эта газета имѣетъ право считать себя имѣющей самыя вѣрныя свѣдѣнія.

Либуа началъ чтеніе:

«Мы предоставляли нашимъ собратьямъ болтать, сколько угодно, относительно драмы въ Кастелянской улицѣ, которую нашъ знаменитый слѣдователь, г. Бишонъ де Шушотъ, сумѣлъ распутать до конца. Во время слѣдствія по этому мрачному дѣлу, виновникъ котораго сумѣлъ спастись отъ законнаго наказанія, мы не желали мѣшать розыскамъ правосудія, теперь же, когда намъ позволено говоритъ и когда наши читатели, пріученные нами знать все подробно, имѣютъ полное право ожидать самыхъ справедливыхъ подробностей, мы дополнимъ все уже сказанное новыми свѣдѣніями, почерпнутыми изъ самаго источника истины. Насъ увѣряли, а мы не имѣли причины сомнѣваться, до такой степени убѣждены въ правдивости нашего корреспондента, что жена Генека, такъ какъ было возстановлено, что убійца былъ женатъ, что жена Генека, слѣдовъ которой слѣдствіе не нашло, уѣхала въ Америку съ шестью стами тысячъ франковъ, украденныхъ ея мужемъ, который долженъ былъ присоединиться къ ней чрезъ полгода, чтобъ датъ время затихнутъ подозрѣніямъ относительно его»…

— Чортъ возьми! улыбаясь сказалъ Мореръ, если все такъ же вѣрно, какъ это…

— Слушайте дальше, сказалъ Либуа, продолжая чтеніе.

«У нашей газеты есть друзья повсюду, даже въ судѣ, нескромности одного изъ нихъ мы обязаны одной интересной подробностью, которую скрывали въ интересахъ одного знатнаго семейства. Мы говоримъ о несчастной дѣвушкѣ, которую называли госпожа де-Вервенъ, и прошедшаго которой, по словамъ нашихъ собратьевъ, не могли открытъ. Если это извѣстіе было пущено въ общество, то, повторяемъ, именно по просьбѣ одной изъ лучшихъ фамилій предмѣстья Сенъ-Жерменъ, къ которой принадлежала несчастная.. Два года тому назадъ, молодая герцогиня де… Еще немного и мы сказали бы ея имя… оставила своего мужа, который обожалъ ее, чтобъ бѣжать съ полотеромъ, брошенная вскорѣ своимъ любовникомъ, она кинулась въ безпорядочную жизнь, которая впослѣдствіи свела ее съ маркизомъ де-Монжезъ, роковую судьбу котораго ей пришлось раздѣлить. Мы не станемъ открывать болѣе покрывало, подъ которымъ скрывается позоръ извѣстнаго семейства, въ которомъ во время монархіи было три генерала, пятъ епископовъ, два адмирала и одинъ кардиналъ. Что же касается честнаго и добродѣтельнаго Бержерона, тестя маркиза де-Монжезъ»…

Громкій смѣхъ доктора прервалъ чтеніе Либуа.

— О! о! сказалъ онъ. Добродѣтельный Бержеронъ!? Замѣтьте, мой другъ, что эта газета для многихъ людей равняется Евангелію и для нихъ Бержеронъ будетъ святымъ.

Либуа снова взялъ газету, чтобъ докончить чтеніе статьи, но, вмѣсто того, чтобъ продолжать чтеніе, онъ поднялъ голову и спросилъ:

— Кстати, когда Монжезъ уѣзжалъ въ Парижъ видѣться съ любовницей, онъ говорилъ маркизѣ, въ извиненіе своихъ частыхъ путешествій, что хлопочетъ о полученіи наслѣдства Бержерона.

— Маркизъ лгалъ, сказалъ докторъ.

— Не можетъ быть?.. вскричалъ Либуа.

— Да, лгалъ, такъ какъ отлично зналъ, что его тесть не оставилъ ни гроша приданаго.

Художникъ съ сомнѣніемъ покачалъ головою.

— Позвольте мнѣ не повѣрить вамъ, другъ мой.

— Почему?

— Потому что память плохо служитъ вамъ. Бержеронъ умеръ не съ такими пустыми руками, какъ вы хотите меня увѣрить. При немъ должно было остаться, если не все сокровище, то хоть часть его.

— Какое сокровище?

— Шесть сотъ тысячъ франковъ, которые были въ карманѣ убитаго Ренодена, того приданаго маркизы де-Монжезъ, которое по приказанію маркиза, нотаріусъ потребовалъ во время подписанія контракта. Слѣдовательно, убивъ нотаріуса, Бержеронъ укралъ деньги.

Мореръ отрицательно покачалъ головою.

— Развѣ онъ не для того убилъ, чтобъ обокрасть? вскричалъ Либуа, удивленный этимъ молчаливымъ отвѣтомъ.

— Да, таково было его намѣреніе. Онъ даже обыскалъ всѣ карманы убитаго, сказалъ докторъ.

— И слѣдовательно, нашелъ и унесъ деньги?

— Вы ошибаетесь, онъ ничего не нашелъ.

— Какъ такъ!… съ удивленіемъ вскричалъ Либуа. Объяснитесь понятнѣе. Развѣ Реноденъ не получилъ приданаго?

— Напротивъ того, и даже въ присутствіе много численныхъ свидѣтелей, приглашенныхъ на чтеніе контракта. Два часа послѣ полученія этихъ денегъ, онъ еще имѣлъ ихъ въ карманѣ, уходя изъ замка…

— И тѣмъ не менѣе, вы говорите, что, обыскавъ убитаго, Бержеренъ ничего не нашелъ.

— Да, потому что Реноденъ, знавшій, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, употребилъ странную хитрость.

Либуа съ удивленіемъ открылъ глаза, стараясь понять. Но затѣмъ съ нетерпѣніемъ вскричалъ:

— Давайте скорѣе разгадку, дорогой докторъ!

— Это опять таки длинная исторія, которую вамъ надо разсказать, замѣтилъ докторъ.

— Въ такомъ случаѣ, разсказывайте скорѣе, поспѣшно сказалъ художникъ. Или лучше сказать, прибавилъ онъ, передумавъ, доскажите мнѣ исторію вашей тетки. Я убѣжденъ, что она должна повести къ смерти Ренодена.

— Вы не ошибаетесь.

— Говорите, я васъ слушаю.

Вмѣсто того, чтобъ повиноваться этому желанію, Мореръ указалъ на газету, оставшуюся на столѣ.

— Что если мы сначала прочтемъ эту газету, имѣющую такія вѣрныя свѣдѣнія, сказалъ онъ.

Либуа ни слова не говоря, взялъ газету, нашелъ мѣсто, на которомъ остановился, и продолжалъ чтеніе.

«Да, честный и добродѣтельный Бержеронъ, тестъ маркиза, вторая жертва Генека. Мы видимъ въ его лицѣ человѣка, жизнь котораго наполнена благородными и великодушными поступками, о которыхъ надо говоритъ такъ много, что мы принуждены попроситъ нашихъ читателей подождать до слѣдующаго нумера».

— Какъ человѣкъ волнуется, читая подобныя похвалы людямъ, которыхъ онъ зналъ, насмѣшливо сказалъ Мореръ. А слѣдователь? Неужели газета не говоритъ объ этомъ дорогомъ г. Бишонѣ де-Шушотъ. Онъ такъ стремился получить повышеніе.

— Нѣтъ, напротивъ того, въ послѣдней замѣткѣ о немъ говорится слѣдующее:

«Дѣло въ Кастеланской улицѣ будетъ для него заключеніемъ блестящей карьеры и министръ, чтобъ вознаградить успѣхъ о которомъ долго будутъ говорить юридическія лѣтописи, поспѣшилъ на встрѣчу желанія, котораго этотъ слѣдователь, столъ же скромный, какъ и замѣчательный, не рѣшался выразитъ и позволилъ ему подать прошеніе объ отставкѣ».

При этой развязкѣ Либуа вздохнулъ съ сожалѣніемъ.

— Бѣднякъ! онъ умретъ отъ удара, сказалъ онъ, печально покачавъ головою.

Посмѣявшись надъ точностью свѣдѣній газеты, Либуа оперся локтями на столъ и съ нетерпѣніемъ сказалъ:

— Я не сойду съ мѣста до тѣхъ поръ, пока вы не доскажете мнѣ исторію вашей тетки, или лучше сказать, исторію той отплаты, обѣщанной Реноденомъ, которой ваши родные такъ долго ждали и которая убила нотаріуса. Вы остановились на томъ мѣстѣ, гдѣ Реноденъ, давъ вашей теткѣ и отцу надежду на возможность отомстить Бержерону, вскричалъ по поводу послѣдняго: «Я долго караулилъ его, но, наконецъ, онъ у меня въ рукахъ»! Теперь продолжайте.

— Вотъ что случилось. Я уже говорилъ вамъ, что жена фабриканта, выйдя замужъ за Бержерона, принесла ему въ приданое громадное состояніе, управленіе которымъ она по свадебному контракту оставила за собою. Поэтому, достойный супругъ, надѣявшійся распоряжаться, какъ господинъ милліонами своей жены, долженъ былъ довольствоваться ея подачками. Относительно своихъ интересовъ, госпожа Бержеронъ совѣщалась со своимъ нотаріусомъ старой, хитрой обезьяной, какъ говорилъ Реноденъ, съ тѣмъ же самымъ, который составлялъ брачный контрактъ, крѣпко связавшій руки Бержерона. Къ несчастію, нотаріусъ умеръ. Госпожа Бержеронъ долго и тщательно отыскивала ему преемника и, наконецъ, обратилась къ Ренодену.

Съ перваго же свиданія она сообщила ему свои планы на настоящее и будущее. Тѣ немногія иллюзіи, которыя она могла питать относительно мужа до свадьбы, совершенно разсѣялись. Она вполнѣ знала негодяя, за котораго вышла замужъ, поэтому она сильно безпокоилась о состояніи своего ребенка, которое, въ случаѣ ея смерти, должно было поступить въ управленіе Бержерона, такъ какъ несчастная женщина была неизлѣчимо больна.

Реноденъ внимательно выслушалъ ее, затѣмъ тщательно перечелъ различныя бумаги, которыя она передала въ его руки.

Брачный контрактъ былъ безподобенъ; въ немъ не было ни одного слабаго пункта. Старая лисица отлично составила его.

— Хорошо, хорошо, одобрялъ Реноденъ, прочитавъ брачный контрактъ и перейдя къ чтенію завѣщанія, которое мать Лоры, чтобъ спасти имущество дочери, написала подъ диктовку старой обезьяны.

Но, какъ кажется, нѣтъ такой старый обезьяны, которая бы хоть разъ въ жизни не ошиблась.

Во время чтенія завѣщанія, Реноденъ произнесъ два раза: ого, звучавшее сильнымъ удивленіемъ.

— Развѣ вы находите что нибудь возразить противъ завѣщанія? спросила госпожа Бержеронъ.

Реноденъ былъ не такой человѣкъ, который позволилъ бы себѣ осудить своего собрата, даже въ томъ случаѣ, когда этотъ собратъ уже умеръ мѣсяцъ тому назадъ.

— Нѣтъ, я не имѣю ничего возразить, только тутъ есть маленькая забывчивость. Забывчивость, причина которой должны быть вы, прибавилъ онъ, для спасенія чести своего собрата.

— Я писала подъ диктовку г. Тесье, вашего покойнаго собрата, отвѣчала завѣщательница.

— Да, но, такъ какъ онъ диктовалъ скоро, нѣтъ ничего естественнѣе, что вы пропустили нѣсколько словъ..

Сказавъ это, Реноденъ помакнулъ перо въ чернила и, положивъ завѣщаніе передъ своей кліенткой, подалъ ей перо, говоря:

— Впрочемъ, эта забывчивость легко поправима, стоитъ вамъ написать вотъ на этомъ мѣстѣ:

Кліентка помѣстила перо въ указанномъ мѣстѣ.

— «Дѣлать немедленно и опредѣлять употребленіе».

— Дальше? спросила госпожа Бержеронъ, кончивъ писать. Это все?

— Только эти пять словъ, ничего болѣе. Теперь подпишитесь подъ этой припиской.

Въ то время, какъ она подписывалась, въ умѣ нотаріуса мелькнула неожиданная мысль.

— Вашъ супругъ знаетъ содержаніе этого завѣщанія? спросилъ онъ.

— Слово въ слово. у

— Вы прочли ему его или дали прочесть?

Всѣ бумаги, принесенныя госпожею Бержеронъ новому нотаріусу, доказывали слишкомъ глубокое недовѣріе къ мужу, чтобъ она могла счесть нужнымъ стѣсняться въ отвѣтѣ.

— Мнѣ нѣтъ надобности доказывать моему мужу, чтобъ онъ былъ убѣжденъ въ томъ, что послѣ моей онъ не получитъ ни гроша изъ состоянія моей дочери.

— Но вы сейчасъ сказали, что онъ слово въ слово знаетъ содержаніе этого завѣщанія.

— Да, но не чрезъ меня.

— Однако, покойный Тесье, мой собратъ, былъ человѣкъ скромный. Онъ не давалъ читать всякому встрѣчному тайнъ своихъ кліентовъ.

— Поэтому Бержеронъ и не обратился къ нему, но подкупилъ одного изъ клерковъ, которому удалось достать копію съ акта. Этотъ молодой человѣка послѣ признался своему патрону въ томъ, что сдѣлалъ. Ботъ какимъ образомъ мой мужъ вполнѣ знаетъ мое завѣщаніе.

— Да, вполнѣ… вполнѣ… повторилъ улыбаясь Реноденъ, кромѣ пяти словъ, которыя вы сейчасъ прибавили и подписали.

— Конечно.

— А такъ какъ мы одни знаемъ это, то я васъ прошу, въ интересѣ вашей дочери, не говорить объ этомъ ни слова, съ удареніемъ сказалъ Реноденъ.

— Я даже и безъ вашего совѣта никогда бы ничего не сказала.

Послѣ этого совѣта нотаріусъ продолжалъ чтеніе завѣщанія, прерванное на томъ мѣстѣ, на которомъ онъ счелъ нужнымъ сдѣлать приписку.

— Хорошая предосторожность, сказалъ онъ. Я вижу, что всѣ ваши бумаги, акціи и другая движимая собственность подробно описаны и записаны подъ нумерами. При каждой новой покупкѣ, которую вы будете дѣлать на экономію отъ вашихъ доходовъ, вамъ будетъ также надобно записывать нумера на поляхъ.

Въ тотъ же самый день вечеромъ нотаріусъ явился къ моему отцу и теткѣ и, дрожа отъ радости, вскричалъ: «Я долго караулилъ этого негодяя, наконецъ-то онъ въ моихъ рукахъ!»

— Скажите мнѣ какимъ образомъ? спросилъ мой отецъ.

— При помощи пяти словъ, отвѣчалъ нотаріусъ.

Но, не смотря на всѣ вопросы и просьбы, онъ отказался сказать болѣе.

— Вы обѣщали ждать, хоть двадцать лѣтъ, поэтому ждите, но будьте покойны, рано или поздно, онъ попадется.

На другой день послѣ посѣщенія госпожей Бержеронъ нотаріуса, ея мужъ, въ свою очередь, явился въ контору. Онъ пришелъ ощупать почву.

Убѣдившись прежде, что ему нечего надѣяться отъ стараго Тесье, который всегда принималъ его очень нелюбезно, онъ хотѣлъ узнать, какого рода новый нотаріусъ его жены. Однимъ словомъ, онъ хотѣлъ справиться, нѣтъ ли у Ренодена слабой стороны, въ которую онъ могъ бы нанести ударъ.

Онъ имѣлъ поводъ быть въ восторгѣ, что пришелъ.

Вмѣсто стараго, сердитаго, ворчливаго нотаріуса, какимъ былъ покойный, онъ встрѣтилъ нотаріуса молодаго, немного легкомысленнаго, однимъ словомъ, такого, что онъ могъ себѣ сказать:

— Ну, этого не трудно будетъ надуть. Онъ даже настолько легкомысленъ, что позволитъ вывѣдать все, что угодно.

Будучи по природѣ нескроменъ и болтливъ, Реноденъ первый похвастался, что пріобрѣлъ богатую кліентку.

— Госпожа Бержеронъ была вчера у меня и передала мнѣ всѣ свои бумаги, тщеславнымъ тономъ сказалъ онъ.

— Выборъ моей жены былъ причиною и моего. Я явился къ вамъ, въ свою очередь, просить васъ взять на себя веденіе моихъ дѣлъ.

— Очень вамъ благодаренъ.

— Завтра я передамъ вамъ мои деньги и бумаги.

Реноденъ засмѣялся глупымъ смѣхомъ.

— Можетъ быть, вы принесете мнѣ также и ваше завѣщаніе? спросилъ онъ.

— А! моя жена написала у васъ завѣщаніе? небрежно спросилъ Бержеронъ, чтобъ добиться истины.

— Нѣтъ, она принесла мнѣ уже готовое, написанное подъ диктовку стараго Тесье! Это былъ хитрецъ, который хорошо понималъ свое дѣло. Я даже не сталъ читать завѣщанія, до такой степени увѣренъ въ его достоинствахъ.

Едва замѣтная улыбка мелькнула на губахъ Бержерона. Онъ узналъ то, что хотѣлъ знать, то есть, что завѣщаніе его жены осталось тѣмъ же, копія съ котораго была у него въ рукахъ.

— Да, принесите мнѣ ваши бумаги, сказалъ Реноденъ, я не изъ тѣхъ, которые пренебрегаютъ исканіемъ кліентовъ. По моему, чѣмъ ихъ будетъ болѣе, тѣмъ я буду болѣе доволенъ. Такъ какъ, вы понимаете, что я купилъ мою контору не на орѣховую скорлупу и такъ какъ я не хочу жениться, чтобъ заплатить за контору приданымъ жены, то мнѣ приходится самому трудиться… и очень много.

Нотаріусъ произнесъ послѣднія слова такимъ жаднымъ тономъ, что Бержеронъ унесъ изъ своего посѣщенія самое пріятное впечатлѣніе.

— Глупъ, болтливъ и жаденъ, мнѣ не трудно будетъ обмануть его, когда понадобится.

Три мѣсяца спустя, госпожа Бержеронъ принесла нотаріусу сто тысячъ Франковъ, оставшіеся отъ ея годоваго дохода, чтобъ онъ помѣстилъ ихъ.

— Угодно вамъ купить ренту на предъявителя? предложилъ нотаріусъ. Это легче реализировать въ случаѣ надобности. Это, такъ сказать, карманныя деньги. Въ двадцать четыре часа вы можете ихъ размѣнять.

— Пожалуй, согласилась кліентка.

— Какъ только я куплю бумаги, я попрошу васъ пріѣхать за ними.

— Отчего вы не хотите прислать ихъ мнѣ?

— Потому что намъ надо будетъ записать нумера въ ваше завѣщаніе и прибавить къ нему новую замѣтку.

Недѣлю спустя, госпожа Бержеронъ пріѣхала въ контору за полученіемъ бумагъ и для того, чтобъ исполнить необходимыя формальности.

Это было ея послѣднее посѣщеніе Ренодена; чрезъ нѣсколько недѣль она умерла.

Какъ только нотаріусъ узналъ о ея смерти, онъ взялъ завѣщаніе, записалъ у себя въ книжкѣ всѣ нумера бумагъ и, часъ спустя, отправился въ Парижъ.

Въ тотъ же день вечеромъ онъ вернулся обратно.

— Ну, теперь моя крыса, попробуетъ сала, думалъ онъ, засыпая.

Безъ сомнѣнія, сало было не особенно пріятнаго вкуса для крысы, такъ какъ черезъ недѣлю Бержеронъ, блѣдный отъ гнѣва, явился въ контору. Ярость, душившая вдовца, была тѣмъ сильнѣе, что не могла разразиться. Онъ явился повѣсивъ носъ, съ видомъ лисицы, у которой неожиданно вырвали курицу, которую она уже считала своей.

Послѣ смерти жены онъ не потерялъ времени; былъ наскоро созванъ семейный совѣтъ, и онъ, по праву, былъ назначенъ опекуномъ несовершеннолѣтней дочери. И такъ, наконецъ-то онъ могъ приняться за состояніе, столько времени дразнившее его.

Но онъ забылъ про нотаріуса и это то обстоятельство привело его къ нему внѣ себя отъ гнѣва.

Какъ и въ первое свиданіе Реноденъ былъ любезнымъ и наивнымъ, однимъ словомъ, совершенно такимъ же, какимъ представился Бержерону въ первое свиданіе .

— Чему я обязанъ удовольствіемъ видѣть васъ? спросилъ нотаріусъ.

— Оскорбительной предосторожности, принятой противъ меня, оскорбленнымъ тономъ сказалъ онъ.

Реноденъ повернулся къ нему, какъ человѣкъ, сильный своей невинностью и желающій угадать, въ чемъ его обвиняютъ.

— Да, продолжалъ Бержеронъ, оскорбительной предосторожности по поводу цѣнностей, составлявшихъ состояніе моей покойной жены. Вчера я быль у одного мѣнялы, чтобъ продать ему одну изъ бумагъ и мнѣ отвѣчали…

— Что на всякій платежъ наложено запрещеніе, не правда ли? спросилъ нотаріусъ. Но, продолжалъ онъ добродушнымъ тономъ, развѣ; вы не знаете, сударь, что это мѣра самой простой осторожности? Между смертью и вводомъ во владѣніе наслѣдниковъ легко можетъ случиться, что кто нибудь чужой… слуга, напримѣръ, украдетъ какую нибудь бумагу, существованіе которой неизвѣстно наслѣдникамъ, которые, такимъ образомъ, будутъ обокрадены безъ ихъ вѣдома. Подумайте только, что множество состояній, которыя считались большими, послѣ инвентаря оказывались очень маленькими. Это очень часто зависитъ отъ такихъ покражъ, о которыхъ я говорилъ. Поэтому, владѣя нумерами билетовъ, было бы крайне неблагоразумно пренебречь этой предосторожностью со стороны душеприкащика.

— По душеприкащикъ моей жены — вы!

— Поэтому я наложилъ запрещеніе, которое будетъ снято сейчасъ же, какъ только наслѣдники будутъ законно введены во владѣніе. А теперь это можетъ быть сдѣлано, такъ какъ вашей дочери, мадемуазель Дорѣ, семейнымъ совѣтомъ назначена опека, съ которой я долженъ имѣть дѣло.

— Въ такомъ случаѣ, вы снимете запрещеніе? сказалъ вдовецъ, тономъ, въ которомъ звучала сдержанная радость.

— По вашему первому требованію. Вѣдь вы опекунъ? отвѣчалъ Реноденъ самымъ услужливымъ тономъ.

И, вынувъ бумагу, покрытую цифрами, онъ спросилъ:

— Какую бумагу вы желаете продать?

— Двѣ акціи на предъявителя, въ четыре тысячи восемьсотъ и въ пять тысячъ семьсотъ пятьдесятъ Франковъ дохода.

— То есть вмѣстѣ капиталъ въ двѣсти тысячъ франковъ?

— Именно.

— Однако, деньги были помѣщены не дурно. По тому курсу, по которому куплены бумаги, онѣ даютъ пять въ половиною процентовъ, почтительно замѣтилъ нотаріусъ.

Бержеронъ не могъ сознаться, что хочетъ получить деньги для того, чтобъ истратить ихъ на кутежъ, и съ апломбомъ отвѣчалъ:

— Да, но то новое помѣщеніе, которое я хочу дать этимъ деньгамъ, даетъ семь процентовъ на сто.

Нотаріусъ повернулся съ нѣкоторымъ восхищеніемъ къ опекуну, который такъ ловко умѣлъ управлять интересами опекаемой.

— Когда вамъ угодно, чтобъ произошла продажа?

— Ожидая слишкомъ долго, я могу пропустить представляющійся случай.

— Въ такомъ случаѣ, послѣ завтра, въ качествѣ душеприкащика я реализирую эту сумму, которая будетъ готова къ вашимъ услугамъ.

Со стороны Бержерона было бы слишкомъ странно разсердиться на это обѣщаніе. Онъ не только долженъ былъ получить деньги, но даже нотаріусъ избавлялъ его отъ труда совершить продажу.

— До послѣ завтра, сказалъ онъ.

Онъ ушелъ, полный сладкой надеждой, получить, обѣщанные двѣсти тысячъ франковъ.

Приближалась минута, когда онъ будетъ имѣть возможность осуществлять всѣ свои желанія, а истративъ эти деньги, онъ могъ получить изъ наслѣдства другія, — не даромъ онъ былъ опекуномъ дочери, то есть полновластнымъ хозяиномъ оставленныхъ ей милліоновъ. Правда, со временемъ пришлось бы отдавать отчетъ въ опекѣ. Но этотъ день былъ такъ далекъ, до него надо было ждать еще десять лѣтъ, а въ десять лѣтъ утечетъ много воды.

ГЛАВА IV.

Въ назначенный день Бержеронъ аккуратно явился на свиданіе съ нотаріусомъ.

Контора еще только что открылась и Реноденъ, увидавъ его на порогѣ своего кабинета, не далъ ему времени заговорить.

— Деньги готовы, сказалъ онъ, указывая на кассу, въ открытую дверцу которой можно было видѣть лежавшія на полкѣ пачки банковыхъ билетовъ.

При мысли о томъ, что эти деньги перейдутъ сейчасъ изъ кассы къ нему въ карманъ, вдовецъ почувствовалъ дрожь въ рукахъ.

— Вы человѣкъ аккуратный, тономъ комплимента сказалъ онъ Ренодену.

— Развѣ я не принадлежу вполнѣ моимъ кліентамъ? отвѣчалъ Реноденъ.

Но, говоря все это, нотаріусъ не присоединялъ къ словамъ дѣла. Какъ человѣкъ, принадлежавшій своимъ кліентамъ, онъ долженъ былъ бы взять деньги и передать ихъ въ руки того, кто за ними пришелъ. Но онъ, напротивъ того, показавъ деньги, оставилъ ихъ лежать на полкѣ. Затѣмъ онъ закрылъ дверцы кассы и сѣлъ напротивъ Бержерона, по другую сторону своего письменнаго стола, говоря:

— Третьяго дня вы, кажется, сказали, что нашли выгодное помѣщеніе для этихъ двухъсотъ тысячъ Франковъ?

— Да, по семи на сто.

Какъ и наканунѣ, Реноденъ поклонился, затѣмъ взялъ перо, обмакнулъ его въ чернила и, приготовившись писать, произнесъ дѣловымъ тономъ:

— Потрудитесь дать мнѣ приказаніе, я постараюсь исполнить его.

— Нѣтъ!.. нѣтъ!.. сказалъ Бержеронъ, я избавлю васъ отъ этого труда, помѣстивъ деньги самъ.

Но каково было его разочарованіе, когда, при этомъ отвѣтѣ, нотаріусъ отрицательно покачалъ головою и, помолчавъ немного, сказалъ:

— Невозможно.

— Невозможно!.. сказалъ вдовецъ, подпрыгнувъ отъ непріятнаго удивленія.

— Самымъ положительнымъ образомъ невозможно.

— Почему?.. Развѣ я не опекунъ моей дочери, то есть не свободенъ перемѣнить помѣщеніе ея капиталовъ, какъ я найду удобнымъ?

— Это настолько неоспоримое ваше право, что вы видѣли, съ какой поспѣшностью я продалъ бумаги, которыя вы пожелали замѣнить другими, болѣе доходными.

— Въ такомъ случаѣ, дайте ихъ мнѣ, сказалъ Бержеронъ, жадно протягивая руку.

Реноденъ поглядѣлъ на эту руку и спокойно повторилъ:

— Невозможно.

— Вы отказываетесь передать мнѣ эти деньги? спросилъ опекунъ угрожающимъ томомъ.

Нотаріусъ принялъ самый огорченный видъ.

— Да, г. Бержеронъ, можете ли вы повѣрить этому. Я готовъ былъ бы поручить вамъ все мое состояніе, но въ этомъ случаѣ я не могу дѣйствовать такъ, какъ бы хотѣлъ.

Вдовецъ почувствовалъ нѣкоторое безпокойство и спросилъ уже менѣе рѣзкимъ тономъ:

— Что же этому мѣшаетъ?

— Вы должны это знать, также хорошо, какъ и я, — завѣщаніе вашей покойной жены, завѣщаніе, которое я прочелъ вамъ въ присутствіи семейнаго совѣта, назначившаго васъ опекуномъ.

Бержеронъ отлично помнилъ все завѣщаніе, но обратилъ очень мало вниманія на его чтеніе, когда съ первыхъ словъ узналъ, что это то самое, копія съ котораго была у него. А эту копію онъ зналъ слово въ слово и ни одно мѣсто въ ней не оправдывало отказа Ренодена, передать ему деньги.

— Однако, это то самое завѣщаніе, которое было составлено вашимъ дорогимъ собратомъ г. Тесье, не задолго до его смерти? спросилъ онъ.

— То самое. Я ничего въ немъ не вычеркнулъ, сказалъ Реноденъ.

Затѣмъ, помолчавъ немного, онъ наивно прибавилъ:

— Самое большее, что я прибавилъ къ нему пять словъ. И подумайте, какъ разъ эти пять словъ мѣ таютъ мнѣ теперь удовлетворить ваше желаніе.

— Могу я узнать эти пять словъ? съ трудомъ проговорилъ Бержеронъ, задыхаясь отъ ярости.

— Вотъ они: дѣлать немедленно и объяснять употребленіе.

— Что это значитъ?

— То, что вы не можете располагать ни одной бумагой изъ всего наслѣдства, не замѣнивъ ее немедленно же другой. И такъ, сегодня вамъ угодно продать одну ренту, пожалуй! Но сумма, полученная оіъ этой продажи, должна немедленно получить другое назначеніе. И это поручается душеприкащику, то есть мнѣ — вашему покорному слугѣ, который будетъ всегда къ вашимъ услугамъ, когда вы найдете, что одно помѣщеніе денегъ выгоднѣе замѣнить другимъ

— Такимъ образомъ, я могу управлять состояніемъ, никогда не получивъ въ руки капитала?

— Совершенно вѣрно.

Что всего болѣе раздражило Бержерона, это добродушный и наивный тонъ, съ которымъ Реноденъ прибавилъ:

— Это избавляетъ васъ отъ тяжелой заботы и отвѣтственности за непринадлежащія вамъ деньги.

— Такимъ образомъ, я опекунъ, которому не довѣряютъ?

— О! Къ чему употреблять такія выраженія! Вы, напротивъ того, опекунъ, котораго умъ и опытность всѣми признана.

— А что сдѣлали бы вы на моемъ мѣстѣ?

— На вашемъ мѣстѣ?… право не знаю. Я дѣлаю только то, что обязанъ дѣлать по своей обязанности ду ш еприкащика.

— И такъ, мнѣ никогда не удастся располагать капиталомъ? повторилъ Бержеронъ.

— Да, если только….

При этомъ «если только» Бержеронъ навострилъ уши, но остался при одномъ любопытствѣ.

Была ли это случайность или сцена, приготовленная заранѣе, но только въ эту минуту нотаріусъ былъ перебитъ его старшимъ клеркомъ, который, просунувъ голову въ полуоткрытую дверь кабинета сказалъ:

— Патронъ, Жибо васъ ждетъ.

Сказавъ это клеркъ, совершенно вошелъ въ кабинетъ и, подойдя къ столу, сталъ за стуломъ Бержерона.

— Ну, что же ему нужно? спросилъ Реноденъ, такъ сказать, черезъ голову своего кліента.

— Онъ увѣряетъ, будто долженъ получить сегодня деньги за продажу бумагъ, которую вы должны были произвести для него.

При этомъ отвѣтѣ Реноденъ ударилъ рукою по столу и поспѣшно вскричалъ:

— Чортъ возьми! вѣдь онъ правъ! Но я совершенно забылъ это.

И, обратившись къ Бержерону, онъ прибавилъ:

— Вотъ онъ находится въ такомъ положеніи, о какомъ я говорилъ вамъ… покража процентныхъ бумагъ изъ наслѣдства въ ущербъ наслѣдникамъ. Его отецъ, сдѣлавшій нѣкоторую экономію, умеръ три мѣсяца тому назадъ, послѣ его смерти его сынъ нашелъ только незначительную сумму наличныхъ денегъ. Онъ явился ко мнѣ сообщить объ этомъ. Я два раза покупалъ покойному облигаціи желѣзныхъ дорогъ. Что сталось съ этими двумя бумагами, нумера которыхъ оставались у меня записанными? Безъ сомнѣнія, онѣ были украдены. Я сейчасъ же наложилъ запрещеніе. И, мѣсяцъ спустя, воръ, который подождалъ нѣсколько времени прежде чѣмъ реализировать свою покражу, былъ пойманъ у мѣнялы, которому принесъ размѣнять двѣ бумаги на предъявителя. Это былъ одинъ изъ работниковъ Жибо. Какъ только воръ нашелся, сынъ Жибо, какъ всѣ крестьяне, вѣрующій только въ недвижимую собственность, поручилъ мнѣ снять запрещеніе и продать бумаги. Я долженъ былъ сдѣлать это въ то же время, какъ реализировалъ ваши двѣсти тысячъ, но я совершенно забылъ объ этомъ.

Сообщивъ Бержерону это объясненіе, нотаріусъ снова повернулся къ старшему клерку.

— Жибо очень торопится получить свои деньги? спросилъ онъ.

— Да, какъ кажется, отвѣчалъ клеркъ.

— Не можетъ ли онъ подождать до будущей недѣли, когда я поѣду въ Парижъ?

— Онъ хочетъ купить небольшой клочекъ земли, который будетъ продаваться въ воскресенье съ публичнаго торга.

— Чортъ возьми! продолжалъ Реноденъ. У насъ сегодня 2пятница, мнѣ придется ѣхать въ Парижъ, иначе я не успѣю во время получить всѣ деньги.

Старшій клеркъ позволилъ сдѣлать замѣчаніе.

— Почему не дадите вы этихъ денегъ Жибо изъ вашей кассы; тогда вамъ можно будетъ ѣхать въ Парижъ, когда угодно.

— Въ самомъ дѣлѣ! это правда, человѣкъ всегда забываетъ о самомъ простомъ! вскричалъ нотаріусъ, вставая, чтобъ открыть кассу.

Бержеронъ слушалъ все сказанное очень невнимательно, онъ думалъ о томъ «если только», которое было прервано приходомъ старшаго клерка, не приди онъ, и Реноденъ, можетъ быть, сообщилъ бы, въ какомъ случаѣ опекунъ можетъ воспользоваться деньгамнопекаемой.

Тѣмъ не менѣе, скрипъ отворявшихся дверецъ кассы возбудилъ его вниманіе. Видъ банковыхъ билетовъ, которые онъ одно мгновеніе надѣялся получить, заставилъ его вздрогнуть.

— Вы правы, говорилъ Реноденъ. Давая Жибо эту сумму изъ моей кассы, я дамъ ему возможность купить землю, которую онъ желаетъ, и въ то же время избавлю себя отъ необходимости ѣхать въ Парижъ завтра.

И онъ протянулъ руку къ полкѣ, на которой лежали золото, бумажки и серебро.

Вся желчь поднялась въ Бержеронѣ при мысли, что другой, этотъ Жибо, унесетъ съ собою деньги, тогда какъ ему придется уйти съ пустыми руками.

Вдругъ нотаріусъ захлопнулъ кассу, говоря:

— Нѣтъ, надо быть аккуратнымъ въ дѣлахъ. Я не могу располагать этими деньгами, имѣющими опредѣленное назначеніе. Жибо получить то, что ему слѣдуетъ не раньше, какъ я получу самъ. Ему придется ждать до будущей недѣли.

— Но въ воскресенье продажа, замѣтилъ старшій клеркъ, заступаясь за Жибо.

— Мнѣ очень жаль, но ему придется ждать. Можетъ быть, тотъ случай, который онъ пропуститъ въ воскресенье, представится въ другой разъ и можетъ быть еще лучше, рѣшительнымъ тономъ отвѣчалъ Реноденъ.

— Почему бы не съѣздить ему самому въ Парижъ завтра, снова замѣтилъ старшій клеркъ.

— Къ чему? возразилъ нотаріусъ. Я наложилъ запрещеніе, я же одинъ могу снять его.

— Если только… началъ клеркъ.

При этихъ словахъ, вторично раздавшихся у него въ ушахъ, Бержеронъ вздрогнулъ. «Если только», которое касалось его, кажется, касалось и другаго. Ему слѣдовало слушать внимательно.

Между тѣмъ Реноденъ не далъ клерку договорить и, ударивъ себя по лбу, вскричалъ:

— Чортъ возьми! вы правы. Я не знаю, что со мною сегодня.

Сказавъ это, онъ выдвинулъ ящикъ стола и вынулъ изъ него гербовую бумагу.

Сильно взволнованный, дрожа отъ неопредѣленной надежды, Бержеронъ внимательно слѣдилъ за нотаріусомъ.

Онъ видѣлъ, какъ тотъ взялъ перо и внизу бумаги написалъ два слова «довѣряю получить», затѣмъ подъ ними сдѣлалъ свою подпись большими буквами, которыя можно было прочесть за нѣсколько шаговъ.

Сдѣлавъ это, онъ подалъ бумагу старшему клерку, говоря довольнымъ голосомъ:

— Теперь заполните бланкъ надъ моею подписью. Съ этой бумагой онъ получитъ деньги безъ всякихъ хлопотъ.

Когда дверь затворилась за клеркомъ, Реноденъ веселымъ тономъ сказалъ:

— Уфъ!.. наконецъ-то я избавился отъ непріятнаго дѣла. Теперь я къ вашимъ услугамъ, дорогой кліентъ.

— Такъ вотъ объясненіе того «еслитолько», которое вы хотѣли дать мнѣ относительно меня въ ту минуту, когда вошелъ вашъ клеркъ, продолжалъ Бержеронъ, стараясь говорить равнодушнымъ тономъ.

— Вы угадали. Въ качествѣ душеприкащика я имѣю право судить, можно ли дозволить другому, не смотря на параграфъ завѣщанія, получить вмѣсто меня. Такой случай можетъ представиться, напримѣръ если бы я захворалъ и меня пришлось бы замѣнить однимъ изъ моихъ собратовъ, или даже моимъ старшимъ клеркомъ, нотаріусъ можетъ хворать только подъ тѣмъ условіемъ, чтобъ интересы его кліентовъ отъ этого не страдали.

— Но Жибо, которому вы выдали довѣренность, ни нотаріусъ, ни клеркъ?

— Да, но онъ прямой наслѣдникъ, деньги, которыя онъ получитъ, принадлежатъ ему и ничто не мѣа етъ, чтобы онъ дѣлалъ съ ними то, что ему угодно.

— Тогда какъ я…

— Вы?.. вы опекунъ. То есть въ вашихъ рукахъ, вы держите интересы другаго, интересы котораго завѣщаніе хотѣло строго охранить.

Затѣмъ онъ прибавилъ тономъ извиненія:

— Я говорю все это не для того, чтобъ оскорбить васъ, г. Бержеронъ. Я знаю васъ за слишкомъ честнаго человѣка, чтобъ могъ подозрѣвать, что вы можете сердиться на меня за мое поведеніе. Для честныхъ людей, какъ вы и я, долгъ всегда долгъ.

Въ эту минуту старшій клеркъ снова вошелъ въ кабинетъ. Онъ все еще держалъ въ рукахъ гербовую бумагу, данную ему патрономъ.

— Отчего вы не заполнили бланкъ? спросилъ нотаріусъ, видя на бумагѣ только свою подпись.

— Потому что это оказалось безполезнымъ, отвѣчалъ клеркъ.

— Развѣ Жибо раздумалъ покупать землю на воскресныхъ торгахъ?

— Нѣтъ. Но въ то время, когда я былъ здѣсь, въ контору вошелъ продавецъ и уговорился съ Жибо о продажѣ на срокъ; поэтому Жибо не нуждается болѣе въ деньгахъ и ушелъ вмѣстѣ съ продавцемъ, поручивъ второму клерку передать вамъ, чтобъ вы оставили деньги у себя еще на мѣсяцъ. Вотъ почему я принесъ вамъ незаполненный бланкъ.

Реноденъ взялъ бумагу съ своею подписью и сунулъ ее въ столъ, говоря:

— Что не пригодилось для одного, можетъ пригодиться для другаго.

Бержеронъ внимательно слѣдилъ за этой сценой.

— И такъ, продолжалъ нотаріусъ, когда клеркъ ушелъ, наши труды по завѣщанію дѣлятся: вамъ принадлежатъ заботы находить хорошее помѣщеніе деньгамъ, а на мнѣ лежитъ обязанность покупать или продавать бумаги несовершеннолѣтней, смотря по вашему приказанію. Однимъ словомъ, вы совершенно лишены серьезнаго неудобства распоряжаться деньгами, на мнѣ одномъ лежитъ вся отвѣтственность.

Бержерону было отъ чего огорчаться, но онъ слушалъ довольно невнимательно. Всѣ его мысли сосредоточились на бумагѣ, подписанной нотаріусомъ и лежавшей въ незапертомъ ящикѣ стола. Что если бы эта подпись была у него въ рукахъ? Первая попытка съ двумя стами тысячъ франковъ не удалась и по ней придется надѣть трауръ. Но онъ помнилъ, что въ числѣ бумагъ, полученныхъ дочерью въ наслѣдство, было еще много рентъ на предъявителя, которыя, будучи проданы всѣ вмѣстѣ, представляли бы въ общемъ кругленькую цифру въ шесть сотъ семьдесятъ тысячъ франковъ.

Но онъ находился въ полнѣйшей невозможности продать эти бумаги, если только не удастся пріобрѣсти подпись нотаріуса, надъ которой онъ, не затрудняясь, вписалъ бы нужную довѣренность.

Между тѣмъ, нотаріусъ продолжалъ:

— Что касается доходовъ съ состоянія, то, за исключеніемъ суммы, необходимой на содержаніе и воспитаніе несовершеннолѣтней, они будутъ получаться мною и присоединяться къ капиталу, согласно вашимъ совѣтамъ.

Бержеронъ выразилъ свое одобреніе, кивнувъ головою, но совершенно машинально, такъ какъ всѣ его мысли были заняты подписью.

Въ эту минуту Реноденъ сталъ прислушиваться къ раздавшемуся въ конторѣ громкому шуму недовольныхъ голосовъ.

— Я знаю, что это такое, сказалъ онъ. Удовольствіе, которое я испытываю, принимая васъ, заставило меня забыть о другихъ кліентахъ, ожидающихъ своей очереди.

Затѣмъ, не ожидая отвѣта, онъ вышелъ изъ кабинета.

Возвращаясь, онъ столкнулся съ уходившимъ Бержерономъ,

— Прощайте, сказалъ Бержеронъ, я не хочу злоупотреблять вашимъ драгоцѣннымъ временемъ. Съ моей стороны, было бы нескромнымъ помѣшать вамъ принимать вашихъ другихъ кліентовъ. Я приду завтра.

И онъ поспѣшно ушелъ.

Вернувшись въ кабинетъ, Реноденъ сейчасъ же открылъ ящикъ своего стола. Бланкъ съ его подписью исчезъ.

Убѣдившись въ похищеніи, Реноденъ пришелъ въ такой восторгъ, что еще держался за бока и громко хохоталъ, когда, пять минутъ спустя, старшій клеркъ снова вошелъ въ кабинетъ.

— Поздравляю васъ, дорогой Мервиль, вы отлично сыграли вашу роль! вскричалъ нотаріусъ.

— Въ такомъ случаѣ, патронъ, ловушка удалась?

— Да, сказалъ нотаріусъ. Чрезъ два часа онъ будетъ въ Парижѣ, стараясь продать другія ренты на предъявителя.

— Какъ! развѣ вы не будете преслѣдовать его?

— Къ чему? Я его поймаю, сидя на мѣстѣ.

*  *  *

Дойдя до этого мѣста разсказа, докторъ замолчалъ, чтобъ немного перевести духъ, и залпомъ выпилъ чашку ко$е.

Либуа воспользовался этой остановкой.

— И такъ, сказалъ онъ, эта была ловушка, заранѣе приготовленная Реноденомъ для негодяя.

— Да. И нотаріусъ, хорошо знавшій, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, до такой степени былъ убѣжденъ въ удачѣ, что, прежде чѣмъ сдѣлать опытъ, уже принялъ мѣры на случай успѣха.

— Какимъ образомъ?

— Наканунѣ покражи бланка съ его подписью, онъ всюду сообщилъ о пропажѣ его, предупреждая противъ того, кто явился бы воспользоваться имъ.

— Донести на воровство за двадцать четыре часа до его совершенія, это значитъ продать шкуру медвѣдя задолго до того времени, когда его убьешь.

— Ба!.. замѣтилъ докторъ, Реноденъ былъ заранѣе увѣренъ, что не промахнется.

Либуа закурилъ новую сигару, оперся на столъ и сказалъ:

— Продолжайте.

Докторъ снова началъ свой разсказъ.

*  *  *

На другой день нотаріусъ получилъ письмо изъ Парижа отъ полицейскаго коммиссара, который просилъ его зайти къ нему въ контору по важному дѣлу.

Прежде чѣмъ отправиться въ путь, Реноденъ зашелъ на квартиру Бержерона. Онъ нашелъ всѣхъ домашнихъ въ сильномъ безпокойствѣ. Баринъ, объявившій наканунѣ, что вернется обѣдать, не былъ съ тѣхъ поръ. Бею ночь и утро они провели въ ожиданіи его.

— Негодяй попался, подумалъ нотаріусъ

Когда онъ явился къ коммиссару, послѣдній показалъ ему гербовую бумагу, на этотъ разъ заполненную.

— Узнаете ли вы вашу подпись? спросилъ коммиссаръ.

Реноденъ внимательно осмотрѣлъ подпись и отвѣчалъ:

— Нѣтъ.

— Какъ! Это не ваша подпись?

— Нисколько, спокойно отвѣчалъ Реноденъ.

Затѣмъ, взявъ перо и бумагу на письменномъ столѣ коммиссара, онъ прибавилъ:

— Вотъ моя подпись, какихъ вы можете найти сотни на разныхъ бумагахъ моей конторы.

Онъ сдѣлалъ подпись, которая, ни по формѣ буквъ, ни по росчеркамъ, не походила нисколько на ту, которую ему показали.

— Но вы, однако, заявили о пропажѣ чистаго бланка съ подписью?

— Да, но мое заявленіе не касалось этого.

— Въ такомъ случаѣ, мы видимъ предъ собою поддѣлку?

— Да, сударь, настоящую, неоспоримую поддѣлку.

Коммиссаръ принялъ очень суровый видъ, покачалъ головою и медленнымъ тономъ сказалъ:

— Поддѣлка!… Дѣло нашего арестанта усложняется. Я напрасно былъ къ нему такъ снисходителенъ.

— А! вы арестовали поддѣлывателя? самымъ невиннымъ тономъ спросилъ нотаріусъ.

— Да, вчера Ригу, мѣняла, прислалъ за мною, чтобъ я арестовалъ у него человѣка, который явился продать бумаги, на которыя наложено запрещеніе, и представилъ для этого довѣренность, о пропажѣ которой было заявлено. Когда я спросилъ этого человѣка, то онъ заявилъ мнѣ, что дѣйствовалъ, какъ опекунъ дочери, владѣлицы этихъ бумагъ. Онъ назвалъ мнѣ свое имя и фамилію, заявилъ, какое важное мѣсто онъ занимаетъ, и до такой степени правдиво увѣрялъ меня, будто получилъ эту бумагу отъ васъ, что я колебался окончательно арестовать его, и хотѣлъ прежде увидаться съ вами.

По мѣрѣ того, какъ коммиссаръ говорилъ, Реноденъ выражалъ все большее и большее удивленіе.

— Вы говорите мнѣ о г. Бержеронѣ? вскричалъ онъ наконецъ.

— Именно. Вы его знаете?

— Да, конечно. Онъ занимаетъ хорошее мѣсто въ министерствѣ финансовъ.

— Это онъ. Поэтому вы понимаете, почему, до полученія болѣе подробныхъ свѣдѣній, я желалъ отсрочить скандалъ, который заставитъ его потерять мѣсто.

Затѣмъ, довольный тѣмъ, что положеніе выясняется, коммиссаръ продолжалъ:

И такъ, все, что онъ сказалъ, а именно, что онъ опекунъ дочери, что продавалъ бумаги ея собственныя, все это правда?

— Совершенная правда.

Выраженіе лица коммиссара изъ строгаго сдѣлалось снисходительнымъ.

— Дѣло значительно теряетъ свою серьезность, сказалъ онъ.

— Да… вы думаете? возразилъ Реноденъ. Мнѣ кажется все таки, остается фальшивая подпись.

Коммиссаръ былъ человѣкъ добродушный и продолжалъ самымъ снисходительнымъ тономъ:

— Фальшивая! увѣрены ли вы въ этомъ?

Нотаріусъ такъ взглянулъ ему въ глаза, что онъ поспѣшилъ поправиться:

— Нѣтъ! нѣтъ! сказалъ онъ, я только хотѣлъ спросить васъ, не можете ли вы допустить, чтобъ она была не фальшивая?

Затѣмъ снова передумавъ:

— Однимъ словомъ, заключилъ онъ, не будетъ ли возможно отнестись снисходительно къ обвиняемому, вслѣдствіе его чистосердечнаго признанія?

— Какого признанія?

— Что онъ взялъ бланкъ у васъ въ письменномъ столѣ сегодня утромъ; что этотъ самый бланкъ онъ долженъ былъ получить отъ васъ, и взялъ его безъ спроса только отъ нетерпѣнія.

По мѣрѣ разсказа коммиссаръ все болѣе и болѣе растягивалъ слова и старался придать всему дѣлу видъ пріятельской шутки.

— Неужели онъ выпуститъ моего негодяя? подумалъ Реноденъ, начиная приходитъ въ ярость.

— Повторяю вамъ, г. коммиссаръ, что подпись, которую вы мнѣ показывали, фальшивая, Бержеронъ, которому я разсказалъ о пропавшемъ у меня раньше подписанномъ бланкѣ, счелъ нужнымъ употребить мой разсказъ въ свою пользу, назвавъ себя похитителемъ этой подписи, что значительно улучшило бы его положеніе, уничтоживъ обвиненіе въ подлогѣ, но украденный бланкъ совсѣмъ не тотъ, который вы имѣете теперь у себя. Другой былъ дѣйствительно подписанъ мною, этотъ же есть произведеніе поддѣлки, и я покорнѣйше прошу васъ взглянуть на это дѣло, какъ повелѣваетъ вамъ законъ.

Коммиссаръ сдѣлалъ новую попытку добиться пощады.

— Подумайте о семействѣ несчастнаго, о его положеніи, о скандалѣ, который вызоветъ его осужденіе.

— Я не чувствую никакого состраданія къ поддѣлывателю.

— Вы очень безпощадны къ вашему другу, жалобнымъ тономъ сказалъ коммиссаръ, напрасно употребляя усилія разстрогать своего слушателя.

Реноденъ счелъ эту минуту удобною, чтобъ немного измѣнить ходъ дѣла.

— Онъ!.. мой другъ! вскричалъ онъ. О! я хотѣлъ бы, чтобъ онъ осмѣлился сказать это мнѣ въ лицо!

— Да, вашъ другъ. Онъ даже сказалъ мнѣ, что ваша дружба не устоитъ противъ его просьбъ, если вы согласитесь выслушать его хоть минуту.

— Я сильно въ этомъ сомнѣваюсь, сказалъ нотаріусъ, повидимому, утомленный борьбою.

Коммиссаръ увидалъ слабую сторону въ его кирасѣ.

— Попытайтесь выслушать его, сказалъ онъ. Будьте снисходительны къ грѣшнику. Можетъ быть, выслушавъ его, вы согласитесь взять обратно ваше обвиненіе въ поддѣлкѣ.

Нотаріусъ покачалъ головою, но его сопротивленіе было далеко не такъ энергично, какъ прежде.

Тогда коммиссаръ снова вернулся къ своимъ просьбамъ.

— Да, повидайтесь съ нимъ, сказалъ онъ. Вмѣсто того, чтобъ посылать его въ префектуру, я оставилъ его здѣсь. Хотите я прикажу привести его сюда? Вы поговорите съ нимъ въ сосѣдней комнатѣ наединѣ, безъ меня.

— Э! къ чему это послужитъ, сказалъ Реноденъ, повидимому, совершенно растрогавшись.

— Къ тому, что вы возьмете обратно вашу жалобу на поддѣлку. Но если вы не сдѣлаете этого, то я принужденъ буду исполнить мой долгъ относительно этого несчастнаго, виновнаго, самое большее, въ минутномъ заблужденіи, но котораго законъ накажетъ каторгой. Развѣ Августъ не простилъ Цинну? прибавилъ онъ въ видѣ заключенія.

Реноденъ подавилъ смѣхъ и утомленнымъ тономъ сказалъ:

— Пожалуй.

Десять минутъ спустя, въ кабинетъ, откуда ушелъ коммиссаръ, вошелъ Бержеронъ, тогда какъ сопровождавшіе его агенты остались ждать въ сосѣдней комнатѣ.

Негодяй хотѣлъ взять смѣлостью:

— А! сказалъ онъ улыбаясь, шутка, которую вы со мной сыграли, дорогой нотаріусъ, была недурна.

— Эта шутка будетъ стоить вамъ двадцати лѣтъ каторги, сухо возразилъ нотаріусъ.

Бержеронъ расхохотался.

— Двадцать лѣтъ каторги! въ какомъ это законѣ нашли вы ихъ? Я — отецъ, который хотѣлъ немного легкомысленно распорядиться состояніемъ дочери, которой онъ опекунъ. Развѣ такія вещи наказываются подобнымъ образомъ? Законъ не признаетъ такого рода воровства… Остается только ваша подпись, которую я взялъ у васъ немного легкомысленно. Но я скажу, что мы условились… Что вы дали мнѣ свое позволеніе, такъ какъ дали мнѣ вашу подпись.

— А! такъ вотъ какимъ образомъ вы защищаете сдѣланную вами поддѣлку! тихо сказалъ Реноденъ.

— Поддѣлку?.. какую поддѣлку?

— Моей подписи, которую вы поддѣлали на той бумагѣ, которая должна была помочь вамъ обокрасть вашего ребенка.

Бержеронъ пересталъ смѣяться.

— Поддѣлалъ вашу подпись! сказалъ онъ тономъ далеко не насмѣшливымъ. Но это дѣйствительно ваша подпись, вы сдѣлали ее у меня на глазахъ и на глазахъ вашего клерка, который можетъ быть свидѣтелемъ этого!

— Вамъ нечего разсчитывать намоего клерка, у бѣдняжки нѣтъ ни на грошъ памяти.

— Но вы сами, развѣ вы отопретесь, что сдѣлали эту подпись? спросилъ Бержеронъ, вздрогнувъ отъ серьезной опасности, которая ему угрожала.

— Да, между нами, такъ какъ насъ никто не слышитъ, я признаюсь, что сдѣлалъ эту подпись… но такъ какъ я зналъ, съ кѣмъ имѣлъ дѣло, то написалъ фантастическую подпись, которая нисколько не похожа на мою обычную. Такъ что, если я обвиню васъ сегодня въ поддѣлкѣ, то убѣжденъ, что это обвиненіе прямо приведетъ васъ на каторгу.

Тогда Реноденъ, въ свою очередь, спросилъ:

— Что, не правда ли, шутка, которую я съ вами сыгралъ, не дурна?

Не было сомнѣнія, что Бержерону эта шутка не нравилась, и въ эту минуту онъ не находилъ, чтобъ нотаріусъ былъ такъ глупъ, какъ онъ думалъ прежде. Поэтому онъ съ ужасомъ слушалъ, какъ Реноденъ продолжалъ:

— Давъ знать, что у меня украденъ подписанный мною бланкъ, я вызвалъ вашъ арестъ. Теперь я утверждаю, что бумага, найденная у васъ въ рукахъ, есть простая поддѣлка, не имѣющая никакого отношенія къ украденному у меня бланку. Однимъ словомъ, вамъ не куда отступить.

Что болѣе всего увеличивало страхъ Бержерона, это насмѣшливый тонъ нотаріуса, описывавшаго свой планъ. Бержеронъ былъ негодяй наивный: онъ совершенно забылъ о своей собственной подлости, которая поставила его въ опасность, и съ чистосердечнымъ негодованіемъ вскричалъ:

— Это недостойная ловушка!

— Ловушка! вы думаете? насмѣшливо сказалъ нотаріусъ.

Помолчавъ немного, онъ прибавилъ:

— Впрочемъ, это совершенно возможно, такъ какъ, вы должны знать толкъ въ ловушкахъ.

Эти слова странно зазвучали въ ушахъ негодяя. Почему его противникъ утверждалъ, что онъ знаетъ толкъ въ ловушкахъ? На что онъ намекалъ?

Онъ напрасно припоминалъ прошлое, желая открыть, что такое произошло между нимъ и нотаріусомъ и могло вызвать этотъ намекъ?

— Да, повторилъ нотаріусъ, это была ловушка, приготовленная уже давно. Такія удаются болѣе всего, вы должны знать это.

На этотъ разъ Бержеронъ уже не могъ ошибиться, послѣдняя фраза была, очевидно, намекомъ на какое-то давнишнее преступленіе. А такъ какъ въ его прошломъ разные мелкіе и крупные проступки считались сотнями, то онъ не могъ припомнить того, за который теперь хотѣлъ отомстить Реноденъ, поэтому онъ самымъ чистосердечнымъ тономъ спросилъ:

— За что вы на меня сердиты?

— Я нисколько на васъ не сердитъ. За что я могу на васъ сердиться?

— Въ такомъ случаѣ, сказалъ Бержеронъ, съ какой цѣлью устроили вы мнѣ ловушку, въ которую я позволилъ поймать себя?.. такъ какъ вы не отрицаете, что приготовили мнѣ ловушку или западню.

— Да, признаюсь откровенно.

— Позвольте узнать, почему?

Реноденъ улыбнулся и самымъ веселымъ голосомъ сказалъ:

— Мнѣ просто пришла въ голову идея убѣдиться, не попадаются ли въ западню сами ихъ устроители, и теперь я очень хорошо знаю, что нѣтъ такого хитреца, котораго нельзя было бы провести.

При этомъ третьемъ намекѣ на прошлое, Бержеронъ поглядѣлъ на нотаріуса и дрожащимъ тономъ спросилъ:

— А узнавъ, что устроители западней сами попадаются, вы оставляете ихъ въ ловушкѣ?

— Это зависитъ, отвѣчалъ Реноденъ, полицейскій коммиссаръ сейчасъ говорилъ мнѣ, что если я возьму обратно мою жалобу на поддѣлку, то онъ выпуститъ васъ на свободу.

Бержеронъ ожилъ подъ вліяніемъ надежды. Послѣ этихъ фразъ нотаріуса для него сдѣлалось очевиднымъ, что у того есть опредѣленная цѣль.

Между тѣмъ Реноденъ продолжалъ, растягивая слова:

Тогда какъ, если я буду продолжать настаивать на моей жалобѣ, онъ будетъ принужденъ исполнить свой долгъ и препроводить васъ въ префектуру, которая для васъ будетъ первой станціей по дорогѣ въ каторгу. И, чтобъ растрогать меня, достойный и чувствительный коммиссаръ прибавилъ, что…

Реноденъ вдругъ остановился.

— Знаете, что онъ прибавилъ? спросилъ онъ.

— Говорите! съ нетерпѣніемъ сказалъ Бержеронъ.

— Онъ прибавилъ, что нѣтъ такого дурнаго дѣла, котораго нельзя было бы устроить.

Сказавъ это, нотаріусъ разсмѣялся.

— Признаюсь, я сказалъ, что я съ нимъ согласенъ.

— А!.. вскричалъ Бержеронъ, вздрогнувъ отъ радости при этой фразѣ, которая обѣщала ему возможность улучшить дѣло.

Нотаріусъ подошелъ къ нему ближе.

— А вы?.. спросилъ онъ вдругъ. Согласны ли вы съ мнѣніемъ коммиссара.

— Какъ нельзя болѣе, по прежнему съ апломбомъ сказалъ Бержеронъ.

358 сказалъ нотаріусъ. Вотъ что значитъ умѣть понимать другъ друга.

Затѣмъ, указавъ на письменный столъ коммиссара, онъ прибавилъ:

— Садитесь сюда, тутъ какъ разъ есть перо и чернила, необходимыя для того, чтобъ мы могли сговориться.

Бержеронъ сѣлъ.

— Какъ вы полагаете, что если мы сдѣлаемъ одно предположеніе? спросилъ Реноденъ.

— Сдѣлаемъ, согласился Бержеронъ.

— Предположимъ, что вы должны выкупить чистыми деньгами двадцать лѣтъ каторги, сколько предложите вы за годъ?

При этихъ словахъ Бержеронъ вспомнилъ о желаніи, высказанномъ нотаріусомъ пріобрѣсти много денегъ, чтобъ заплатить за контору, за которую онъ не желалъ платить при помощи выгодной женитьбы.

— Хитрецъ заставитъ меня заплатить за свою контору, подумалъ онъ.

Но въ то же время онъ вспомнилъ, что у него ничего нѣтъ и что слѣдовательно ему ничего не стоитъ обѣщать, что угодно, поэтому онъ думалъ, что докажетъ свою щедрость, отвѣтивъ.

— Пять тысячъ за годъ.

Это предложеніе заставило Ренодена сдѣлать гримасу.

— Ну, вы не особенно щедры, сказалъ онъ. Подумайте только: васъ отправятъ въ Каэнну, не такъ ли? Во первыхъ: путешествіе по морю, слѣдовательно, опасность кораблекрушенія. Если вы прочтете бюллетени ежемесячныхъ несчастій на морѣ, то вы увидите, какъ это ужасно. Иногда количество кораблекрушеній доходитъ до ста восьмидесяти. Но допустимъ, что вы доѣдете благополучно въ счастливую гавань… если только можно назвать счастливой гаванью мѣсто, гдѣ эпидеміи живо поканчиваютъ съ человѣкомъ. Я уже не говорю о дурной пищѣ, о крайней усталости и дурномъ обществѣ, окружающемъ васъ тамъ. Нѣтъ! нѣтъ! вы не щедры, продолжалъ онъ, дѣлая гримасу. Пять тысячъ франковъ за годъ въ Каэннѣ, — это чистые пустяки.

Для человѣка, твердо рѣшившагося ни гроша не платить, обѣщать сто лишнихъ луидоровъ ничего не значитъ.

— Ну, идетъ семь тысячъ, сказалъ онъ.

— Это уже лучше, согласился нотаріусъ. Не правда ли? — Ну, будьте немножко храбрѣе.

Бержеронъ наконецъ рѣшился сказать:

— Десять тысячъ франковъ.

— Вотъ это приличная цѣна, откровенно согласился Реноденъ.

Послѣ этого онъ началъ считать, говоря вслухъ:

— И такъ, двадцать лѣтъ по десяти тысячъ франковъ это, если только арифметика не измѣнилась съ сегодняшняго утра, составитъ кругленькую сумму въ двѣсти тысячъ франковъ.

Онъ сунулъ руку въ карманъ своего фрака, говоря:

— Какъ это отлично сошлось, какъ разъ у меня въ карманѣ съ собою вексельная бумага. Вы сейчасъ подпишите мнѣ эти векселя, не стоитъ затягивать дѣло.

Видъ пачки бланковъ, положенной на столъ побѣдителемъ, глубоко унизилъ Бержерона.

— Негодяй былъ увѣренъ въ удачѣ, съ яростью подумалъ онъ. О! я отомщу.

Затѣмъ, указавъ ему мѣсто на одномъ бланкѣ, нотаріусъ сказалъ:

— Написать всѣ эти двадцать векселей было бы слишкомъ долго, поэтому на каждой бумагѣ, вотъ въ этомъ мѣстѣ, напишите «вексель на десять тысячъ Франковъ» и затѣмъ сдѣлайте вашу подпись.

Когда Бержеронъ подписалъ всѣ двадцать векселей, нотаріусъ пересчиталъ ихъ съ такимъ довольнымъ видомъ, что Бержеронъ не могъ устоять отъ желанія нѣсколько отравить его радость.

— Я, право, не знаю, какъ мнѣ удастся заплатить, сказалъ онъ. Вы знаете старую пословицу «гдѣ нѣтъ ничего, тамъ и король теряетъ свои права.»

— Та… та…. та, любезнымъ тономъ возразилъ Реноденъ. Никогда не знаешь, что случится. Я до такой степени вѣрю въ ваше будущее, что, какъ вы видите, не заставилъ васъ назначить срокъ уплатить. Срокъ наступитъ, когда будетъ можно.

Говоря это, онъ клалъ въ карманъ векселя.

— Теперь, перейдемъ къ другому. И для этого будетъ не лишнимъ позвать коммиссара.

— Къ чему другому? съ новымъ безпокойствомъ спросилъ Бержеронъ.

— Вы напишите сейчасъ же, выставивъ предлогомъ ваши занятія или дурное состояніе вашего здоровья или другой какой нибудь остроумный предлогъ, письмо, и въ этомъ письмѣ будете просить взять отъ васъ опекунство надъ вашей дочерью.

— Но не могу ли я написать это письмо безъ коммиссара? замѣтилъ побѣжденный.

— Да; но, такъ какъ позднѣе вамъ, можетъ быть, пришло бы въ голову взять обратно вашъ отказъ, то не мѣшаетъ, чтобъ коммиссаръ могъ разсказать любопытнымъ, по какому поводу и при какихъ обстоятельствахъ, было написано это письмо, то, что человѣкъ спасся отъ каторги, еще не можетъ считаться поводомъ оказывать ему особенное довѣріе. Вотъ почему, въ виду будущаго, я требую присутствія коммиссара.

Приходилось покориться. Бержеронъ, подъ диктовку своего побѣдителя и на глазахъ у коммиссара, написалъ письмо. Когда Реноденъ согласился затушить дѣло, коммиссаръ, разорвавъ въ мелкіе клочки поддѣлку, обратился къ виновному съ суровой рѣчью. Суровость закона, роковая минута забвенія, новая жизнь, очищенная раскаяніемъ, возвышеніе въ собственныхъ глазахъ, благословеніе простившаго и т. д. и т. д., все это было темой, надъ которой, въ теченіе десяти минутъ, трудился достойный коммиссаръ.

Когда, наконецъ, Реноденъ и Бержеронъ выходили отъ коммиссара, нотаріусъ счелъ нужнымъ сказать:

— Знаете, когда коммиссаръ сейчасъ мылъ вамъ голову, я нашелъ, что вы были гораздо выше его въ роли Катона, проповѣдующаго добродѣтель.

Бержеронъ, съ удивленіемъ, ничего не понимая, взглянулъ на него.

— Да, продолжалъ нотаріусъ, вы были въ двадцать разъ величественнѣе и торжественнѣе, когда явились читать мораль о пьянствѣ и картахъ моему другу Мореру, укравъ у него двѣсти тысячъ франковъ приданаго его сестры.

Безполезно продолжать, что это начало не дало Бержерону особеннаго желанія продолжать сношенія съ нотаріусомъ. Ему пришлось слишкомъ плохо въ первый разъ, чтобъ онъ рискнулъ попробовать вторично обмануть того, кого сразу считалъ такимъ простякомъ, поэтому онъ держался на благородномъ разстояніи отъ тяжелой лапы, которая дала ему почувствовать свои острые когти.

Такимъ образомъ продолжалось много лѣтъ, въ теченіе которыхъ онъ жилъ подъ постоянною угрозою, что съ него потребуютъ двѣсти тысячъ франковъ, по подписаннымъ имъ векселямъ. Но такъ какъ его врагъ не вынималъ этихъ векселей изъ бумажника, то онъ подумалъ, что нотаріусъ взялъ ихъ съ него только для того, чтобъ напугать его, и, наконецъ, кончилъ тѣмъ, что почти совсѣмъ забылъ о нихъ.

Что касается Ренодена, то, будучи безжалостнымъ относительно побѣжденнаго, онъ былъ крайне скроменъ относительно моей тетки и отца, которымъ не сказалъ ни слова о пилюлѣ, которую заставилъ проглотить Бержерона. Каждый разъ, когда они спрашивали его объ обѣщанной отплатѣ, онъ повторялъ:

— Вы поклялись мнѣ ждать двадцать лѣтъ.

— Но, замѣчала моя тетка, вы однажды пришли сказать намъ, что случай, котораго вы ждали, представился и что негодяй у васъ въ рукахъ.

— Да, это правда. И въ тотъ день я посадилъ дерево, плоды котораго еще не созрѣли. Погодите, пока они поспѣютъ.

И годы проходили одинъ за однимъ, а отъ нотаріуса нельзя было ничего добиться, кромѣ обычнаго припѣва: «погодите, когда плоды созрѣютъ». Время шло, какъ для моей тетки и отца, такъ и для другихъ. Лорѣ Бержеронъ минуло восемьнадцать лѣтъ и -она должна были выдти изъ пансіона.

Что касается ея отца, то годы, вмѣсто того, чтобъ уменьшить его страсти, сдѣлали ихъ еще сильнѣе, по той причинѣ, что за недостаткомъ денегъ, онъ не вполнѣ удовлетворялъ ихъ. Принужденный отказаться отъ опеки надъ дочерью, онъ не могъ воспользоваться состояніемъ, отъ котораго даже проценты превращались въ капиталъ. Слѣдовательно, онъ имѣлъ только жалованье, которое получалъ въ министерствѣ финансовъ, гдѣ онъ, правда, занималъ довольно важное мѣсто, которое могло бы обезпечить ему очень порядочное существованіе, если бы онъ только не чувствовалъ безумной жажды къ дорогимъ удовольствіямъ. Въ особенности онъ, болѣе чѣмъ когда Либо, тратился на женщинъ. Хотя про Бержерона ничего никто не могъ сказать, тѣмъ не менѣе, онъ возбуждалъ невольное недовѣріе. Слишкомъ хитрый, чтобъ дать какой нибудь поводъ быть имъ недовольнымъ на службѣ, онъ никогда не подалъ ни малѣйшей тѣни предлога дать ему отставку. Но въ тотъ день, когда онъ самъ подалъ отставку, его поймали на первомъ словѣ.

Онъ подалъ въ отставку, которая лишала его жалованья для того, чтобъ побѣдить сопротивленіе одной женщины, за которой ухаживалъ. Эта женщина была модная куртизанка. Она потребовала отъ него, прежде чѣмъ сдаться, пятьдесятъ тысячъ франковъ. Бержеронъ напрасно бѣгалъ по Парижу, стараясь достать эту сумму въ долгъ. Ему осталось единственное средство найти деньги, — это подать въ отставку, что давало ему право взять обратно двѣсти тысячъ франковъ залога, который онъ долженъ былъ внести, поступая на мѣсто. Онъ зналъ, что это было все, что онъ можетъ истратить, его послѣдній рессурсъ. Но, терзаемый своимъ капризомъ къ куртизанкѣ, онъ не думалъ объ этомъ ни минуты. Онъ видѣлъ въ этихъ деньгахъ только средство пріобрѣсти желаемую женщину, и потому подалъ въ отставку.

Но каково же было его изумленіе и ярость при непріятномъ сюрпризѣ, ожидавшемъ его въ министерствѣ финансовъ въ тотъ день, когда онъ отправился туда, чтобъ получить двѣсти тысячъ франковъ залога.

Чиновникъ, къ которому онъ обратился, сначала поглядѣлъ на него съ удивленіемъ. Затѣмъ, когда Бержеронъ настаивалъ, сказалъ:

— Но вы должны знать, что вамъ не остается получить ровно ничего.

При этомъ извѣстіи Бержеронъ подскочилъ и могъ только вскричать:

— Какъ! — ничего не получить?

— Да, ничего, ни одного су. Вашъ залогъ принадлежитъ въ настоящее время г. Ренодену, нотаріусу, который наложилъ запрещеніе на передачу этихъ денегъ въ ваши руки.

— Почему? отчего?

— Вы занимали у него двадцать разъ по десяти тысячъ, подъ обезпеченіе вашего залога, какъ это сказано въ двадцати векселяхъ, переданныхъ имъ намъ въ подтвержденіе его иска.

Сказавъ это, чиновникъ вынулъ синюю папку и показалъ Бержерону подписанные имъ нѣкогда чистые векселя, которые теперь были заполнены Реноденомъ «каждый на сумму въ десять тысячъ франковъ, подъ обезпеченіе залога», что дало нотаріусу возможность наложить запрещеніе на этотъ залогъ съ тѣмъ, чтобъ въ то время, когда его можно будетъ получить, онъ былъ переданъ ему вмѣсто Бержерона.

Надо отдать справедливость Бержерону, что онъ былъ плохой игрокъ. Выигравъ партію съ моимъ отцемъ, онъ дважды проигралъ ее съ нотаріусомъ.

— Я отплачу проклятому Ренодену, подумалъ онъ.

Когда, въ вечеръ этой ужасной неудачи, онъ явился къ куртизанкѣ, ожидавшей пятидесяти тысячъ франковъ, она, увидя его съ пустыми руками, позвонила горничную и равнодушнымъ тономъ сказала:

— Жюли, выведи этого господина.

Нѣтъ денегъ — нѣтъ и женщины.

Было отчего заскрежетать зубами.

Бержеронъ не помнилъ себя отъ ярости, возвращаясь домой. И, тѣмъ не менѣе, какъ ни велика была его ярость, возбужденіе вдругъ оставило его, какъ по волшебству, при видѣ особы, отворившей ему дверь на его звонокъ.

Это была молоденькая дѣвушка лѣтъ восемьнадцати или двадцати, съ роскошными бѣлокурыми волосами, съ свѣжимъ цвѣтомъ лица, однимъ словомъ, такая красавица, что развратникъ въ одну минуту забылъ для этой аппетитной добычи тѣнь, за которой онъ бѣгалъ столько времени, то есть разрисованную и наштукатуренную куртизанку.

Онѣмѣвъ отъ изумленія, онъ восхищеннымъ взглядомъ разсматривалъ блондинку, которая стояла, скромно опустивъ глаза.

Она сказала ему:

— Я была нанята сегодня утромъ г. Бауеромъ въ горничныя къ мадемуазель Лорѣ.

Бауеръ былъ опекунъ, назначенный вмѣсто Бержерона. Человѣкъ умный и честный, онъ такъ хорошо управлялъ состояніемъ малолѣтней, что почти удвоилъ его. Онъ желалъ, чтобъ по выходѣ изъ пансіона, который долженъ былъ произойти завтра, Лора нашла домъ, поставленнымъ сообразно ея доходамъ. Кучеръ, поваръ, лакей и другіе слуги явились первые, хорошенькая блондинка, въ качествѣ субретки, дополняла ихъ число.

— Какъ васъ зовутъ, моя прелесть? самымъ нѣжнымъ тономъ спросилъ Бержеронъ.

— Аннета. Къ вашимъ услугамъ, баринъ, кланяясь, отвѣчала служанка.

Припомнивъ, какимъ образомъ онъ ошибся на счетъ нотаріуса, Бержерону слѣдовало бы не довѣрять своему первоначальному мнѣнію о людяхъ, тѣмъ не менѣе, онъ такимъ образомъ выразилъ свое мнѣніе о субреткѣ:

— Чудо невинности и наивности.

*  *  *

Громкій взрывъ смѣха Либуа, заставилъ доктора замолчать.

— Нечего сказать, хорошо чудо невинности, въ особенности наивности! вскричалъ артистъ.

Затѣмъ вдругъ, перемѣнивъ мысль, онъ задалъ доктору слѣдующій вопросъ:

— А что, если бы мы снова вернулись къ вашей теткѣ?

— Я только что хотѣлъ это сдѣлать, отвѣчалъ Мореръ.

*  *  *

Бержеронъ хотѣлъ немного посердить своего побѣдителя, отсрочивъ выдачу залога нотаріусу отказомъ дать на это свое согласіе. Поэтому Реноденъ, чтобъ получить деньги, принужденъ былъ прибѣгать къ различнымъ юридическимъ формальностямъ, которыя потребовали нѣсколькихъ мѣсяцевъ.

Мой отецъ умеръ уже двѣ недѣли, когда Реноденъ явился къ теткѣ.

— Вотъ, другъ мой, сказалъ онъ, ваше приданое, наконецъ, возвращается домой.

Сказавъ это, онъ подалъ ей ренту, купленную на залогъ Бержерона.

Послѣ этого онъ подробно расказалъ ей всю длинную компанію, которую ему пришлось вести, чтобъ заставить негодяя сдаться.

Выслушавъ его до конца, тетка печально покачала о ловою, говоря:

— Вы создали себѣ опаснаго врага, Реноденъ.

— Нѣтъ, возразилъ нотаріусъ, вы ошибаетесь. Благодаря своей постоянной надобности въ деньгахъ, Бержеронъ перенесетъ свою ненависть на Бауера, опекуна дочери. Да и то еще будетъ ли онъ сердиться и на него. До дна свадьбы или совершеннолѣтія Лоры послѣдній будетъ продолжать управлять состояніемъ носовершеннолѣтней, но такъ какъ онъ желаетъ, чтобъ его воспитанница могла найти себѣ мужа съ состояніемъ равнымъ ея, то онъ употребитъ всѣ доходы на то, чтобъ поддержать домъ на хорошей ногѣ. Такъ что папаша, имѣющій теперь большую возможностьпользоваться этими доходами, совершенно счастливъ. Голодъ дѣлаетъ собаку злой, дайте ей хорошую кость и она станетъ ласкова. А Бержеронъ получилъ теперьэту кость и не думаетъ кусать меня. Послѣ своей отставки онъ живетъ въ Парижѣ на счетъ дочери, я же живу въ деревнѣ, слѣдовательно, мы никогда въ жизни больше не встрѣтимся. А потому мнѣ нечего бояться, Повторяю вамъ, ему достаточно теперь его кости.

— Вы думаете? спросила меня тетка.

— Конечно, смѣясь возразилъ Реноденъ. Онъ уже вышелъ изъ тѣхъ лѣтъ, когда женщины, которыя были его камнемъ преткновенія, кружатъ голову.

На другой день послѣ этого разговора, тетка призвала меня къ Кланжи.

Когда Реноденъ Сказалъ, что "мы никогда болѣе не встрѣтимся съ Бержерономъ, " онъ и не подозрѣвалъ, что, немного времени спустя, за обѣдомъ у тетки, ему придется сообщить о покупкѣ Бержерономъ замка Кланжи.

ГЛАВА V.

Едва поселившись въ замкѣ, Бержеронъ, какъ я уже вамъ разсказалъ, имѣлъ неосторожность явиться съ визитомъ къ моей теткѣ, которая, если вы не забыли, предупредила меня, что надо быть осторожнымъ съ этимъ негодяемъ, смертельнымъ врагомъ нашего семейства.

Это посѣщеніе доставило мнѣ, въ свою очередь, визитъ въ замокъ на другой же день, по желанію Бержерона посовѣтоваться со мною о своемъ разстроенномъ здоровьѣ.

*  *  *

Теперь, когда разсказъ доктора, разъяснивъ Либуа, неизвѣстное ему прошлое, дошелъ до событій самыхъ недавнихъ, Либуа счелъ нужнымъ прекратить всякія повторенія, которыя только мучили бы его любопытство, такъ какъ онъ желалъ, какъ можно скорѣе узнать подробности смерти Ренодена.

— Да, сказалъ онъ. И придя въ замокъ вы, изъ нѣсколькихъ фразъ, нечаянно услышанныхъ за дверью, узнали о вліяніи служанки на Бержерона — вліяніи ужасномъ, которымъ она желала добиться отъ Бержерона женитьбы, предварительно обогативъ его наслѣдствомъ послѣ дочери, отравивъ эту послѣднюю, прежде чѣмъ она могла бы выдти замужъ.

— Да, я разстроилъ этотъ планъ, спасъ жизнь Лоры, послѣ того какъ засталъ виновника на мѣстѣ преступленія. И вслѣдъ за этимъ первая часть плана сдѣлалась неосуществимой, когда Аннета, мечтавшая выдти замужъ за Бержерона, принуждена была выдти за Генека.

Затѣмъ, покачавъ головой, онъ прибавилъ:

— Да, Аннета была права, когда въ день своей свадьбы сказала мнѣ: «я запрещенный плодъ». Она сказала мнѣ, что это препятствіе, которое должно было, по моему мнѣнію, ослабить страсть Бержерона, напротивъ того, только усилило ее. Но желать еще не значило получить, въ особенности съ такой хитрой штучкой, какой была Аннета.

Она слишкомъ стремилась получить состояніе Лоры, чтобъ послѣ первой неудачи отказаться отъ него. Желая заставить отца отравить дочь, она сказала: «она или я». Затѣмъ, когда употребленіе яда сдѣлалось невозможнымъ, Аннета, сдѣлавшись женою Генека, отвѣчала на всѣ мольбы своего бывшаго любовника, который хотѣлъ заставитъ ее бросить мужа, однимъ и тѣмъ же отвѣтомъ: «Богатство или ничего». Къ чему бѣжать съ человѣкомъ, котораго она знала за нищаго. «Съ милымъ рай и въ шалашѣ» нисколько не казался привлекательнымъ для Аннеты, женщины практичной, знавшей, что любовь не можетъ питаться одной чистой водою, и стремившейся къ положительному.

Поэтому она была глуха ко всѣмъ просьбамъ Бержерона, до крайности раздраженнаго ея отказами.

— Состояніе или ничего, повторяла она.

— Какъ же мнѣ получить это состояніе? говорилъ Бержеронъ, внѣ себя отъ своей безпомощности.

— Это ваше дѣло.

— По крайней мѣрѣ, посовѣтуй мнѣ.

— Воспользовавшись средствомъ, котораго я сначала не одобряла, на которое въ настоящее время кажется мнѣ достойнымъ вниманія. Надо выдать замужъ Лору за какого нибудь негодяя, который за четыреста или пятьсотъ тысячъ франковъ согласился бы дать росписку въ полученіи всего состоянія.

— Гдѣ найти такого человѣка?

— Я указывала вамъ на Морера, у него нѣтъ ни гроша, онъ любитъ Лору; можетъ быть, это сдѣлаетъ его сговорчивѣе.

— Я попробую, отвѣчалъ Бержеронъ.

*  *  *

Либуа, чтобъ сократить разсказъ, снова перебилъ Морера:

— Что жъ, онъ попробовалъ это сдѣлать?

— Нѣтъ, такъ какъ одинъ человѣкъ испортилъ весь планъ, бросившись имъ поперегъ дороги.

— Кто это?

— Маркизъ Монжезъ.

И, жестомъ попросивъ своего слушателя быть немного терпѣливѣе, докторъ продолжалъ:

*  *  *

— Пусть она выходитъ за Монжеза, посовѣтовала мнѣ моя тетка, сумѣвъ добиться отъ меня признанія въ моей любви къ Лорѣ.

Тогда, видя, что страсть мѣшаетъ мнѣ уступить ея просьбамъ, она рѣшилась для объясненіи своего отвращенія къ моей женитьбѣ на дочери Бержерона, разсказать мнѣ то, что въ прошедшемъ заставило ее возненавидѣть этого человѣка, и теперь она перенесла свою ненависть на его дочь.

Эта достойная женщина, оставшаяся старой дѣвой для того, чтобъ спасти моего отца, заслуживала съ своей стороны всякой жертвы.

Поэтому, когда она огорченнымъ голосомъ стала снова умолять меня отказаться отъ моей любви, я, наконецъ, отвѣчалъ ей:

— Пусть будетъ по вашему.

Въ тотъ же самый вечеръ Реноденъ былъ у насъ. Случайно было упомянуто имя Монжеза, тогда нотаріусъ громко расхохотался.

Затѣмъ, чтобъ объяснить намъ свою веселость, онъ сказалъ:

— Положительно, этотъ Бержеронъ безстыдный глупецъ.

— Да! сказала тетка, что онъ такое сдѣлалъ?

— Не позже, какъ вчера, я представилъ ему деМонжеза, а сегодня утромъ онъ попробовалъ надуть маркиза.

— И ему удалось? спросилъ я?

— Э!.. э!.. сказалъ нотаріусъ, съ сомнѣніемъ качая головою.

— Развѣ, какъ говорится, дока на доку нашелъ. Можетъ быть, маркизъ человѣкъ хитрый?

Реноденъ зналъ, что онъ можетъ говорить у насъ все, что ему угодно, не боясь сплетенъ, поэтому онъ откровенно сказалъ:

— Монжезъ — хитрецъ? скажите лучше, что это величайшій дуракъ, цоторый когда либо существовалъ на свѣтѣ. И тѣмъ болѣе дуракъ, что имѣетъ претензію считать себя умнымъ. Онъ ни къ селу, ни къ городу постоянно повторяетъ: «меня не надуешь,

— А! сказала тетка, если маркизъ такъ глупъ, то почему же вы сомнѣваетесь, что Бержерону удастся обмануть его?

— Потому, что есть человѣкъ, который помѣшаетъ ему сдѣлать это.

— Кто это? спросилъ я.

— Конечно, я, отвѣчалъ нотаріусъ. Онъ снова побываетъ у меня въ рукахъ.

При этомъ отвѣтѣ тетка нахмурила брови.

— Старый другъ, сказала она, будьте осторожны. На этотъ разъ вы сами начинаете. Оставьте лучше Бержерона въ покоѣ, въ особенности, когда его дѣла васъ не касаются.

— Напротивъ того, это меня касается.

Нотаріусъ возмутился.

— Какимъ образомъ?

— Г. де-Монжезъ мой кліентъ и моя обязанность защищать его интересы.

— Повторяю вамъ, оставьте Бержерона въ покоѣ, сказала тетка.

— Нѣтъ! тысячу разъ нѣтъ! отвѣчалъ нотаріусъ. Что дѣлать, это сильнѣе моей воли. Я не въ состояніи перенести, чтобъ этотъ негодяй укралъ у меня изъ подъ носа такое состояніе.

Слѣдовательно, сумма порядочная.

— Шестьсотъ тысячъ франковъ.

— Не можетъ быть? вскричала тетка, какъ кажется, въ старости онъ сталъ жаднѣе. Шестьсотъ тысячъ франковъ!

— Да, ни болѣе, ни менѣе.

— И, безъ сомнѣнія, для того, чтобъ раздѣлить ихъ съ женою Генека?

При имени жены Генека Геноденъ засмѣялся такъ же, какъ и при имени де-Монжеза.

— Да, по поводу Аннеты, вскричалъ онъ. Знаете, что третьяго дня мнѣ чуть не свернули шею.

Мы съ удивленіемъ поглядѣли на него.

— Да, да, продолжалъ онъ, чуть не свернулъ шеи негодяй мужъ. И угадайте почему?.. Потому что это животное, видя меня разговаривающимъ съ его женою, вообразило ревновать ко мнѣ, думая, будто я ухаживаю за красавицей.

И Реноденъ весело повернулся предъ нами, говоря:

— Посмотрите, пожалуйста, какой у меня соблазнительный видъ. Въ мои лѣта я вдругъ сдѣлался Фобласомъ, ужасомъ мужей и радостью женъ. Какъ должна быть лестна для меня ревность Генека. Еще немного и они начнутъ говорить, будто волкъ нотаріусъ съѣлъ несчастную овечку Анкету.

Дружба моей тетки съ Реноденомъ позволила ей, не оскорбляя его, откровенно сказать:

— Положительно невѣроятно, чтобъ Генекъ сталъ ревновать къ такому старому хрычу, какъ вы.

— Э! э! сказалъ нотаріусъ, должно быть, я еще не такой старый хрычъ. Желаете получить доказательство этого?

— Говорите!

— Доказательство — что Генекъ для того, чтобъ спасти свою дрожайшую половину отъ лицезрѣнія моихъ прелестей и увлекательности моихъ разговоровъ, отправилъ ее въ Куандре, къ одной своей родственницѣ.

— Въ такомъ случаѣ, Аннеты нѣтъ въ замкѣ, и слѣдовательно, она не могла видѣть де-Монжеза, сказала моя тетка.

— Нѣтъ, бѣдняжка, которую я очаровалъ, уѣхала до пріѣзда маркиза, шутливымъ тономъ продолжалъ Реноденъ.

— Да, продолжала тетка, также смѣясь, чтобъ возбудить ревность Генека, вы должны были разговаривать съ Анкетой наединѣ?

— Вы угадали. Онъ поймалъ насъ въ уголкѣ своего сада, гдѣ мы разговаривали о любви? сказала тетка тономъ насмѣшки.

— Не совсѣмъ. Аннета спрашивала у меня средство законно разстаться съ мужемъ, котораго ревность и грубость дѣлаютъ для нея жизнь слишкомъ тяжелой. Вы видите, что Генекъ, если только ему нужно свернуть кому нибудь шею, ошибся, обратившись ко мнѣ: наказаніе заслужила скорѣе его жена.

Затѣмъ, снова сдѣлавшись серьезнымъ, Реноденъ продолжалъ:

— Съ одной стороны, жена Генека, желающая бросить мужа, съ другой — Бержеронъ, желающій украсть у маркиза шесть сотъ тысячъ Франковъ, — есть отчего задуматься тому, кто знаетъ ихъ обоихъ. Нѣтъ сомнѣнія, что они придумали какую нибудь скверную шутку.

И онъ потиралъ себѣ руки, говоря:

— Я снова позабавлюсь.

— Реноденъ! Реноденъ! берегитесь, повторила моя тетка. На этотъ разъ начинаете вы. Оставьте Бержерона въ покоѣ.

Нотаріусъ ничего не отвѣтилъ, такъ какъ въ комнату вошелъ его старшій клеркъ, прибѣжавшій къ намъ изъ конторы.

— Маркизъ де-Монжезъ, ожидающій васъ въ конторѣ, желаетъ говорить съ вами сейчасъ же, сказалъ клеркъ.

Реноденъ сейчасъ же ушелъ,

Монжезъ былъ человѣкъ глупый, тщеславный и, кромѣ того, скупой. Въ тридцать лѣтъ, когда человѣкъ богатый и здоровый долженъ думать только о томъ, чтобъ наслаждаться жизнью, маркизъ, имѣя громадное состояніе, думалъ только о томъ, какъ бы округлить это состояніе, которымъ онъ всюду и всегда хвастался.

Однако его тщеславіе сильно страдало отъ одного обстоятельства. Во всей мѣстности, окружавшей его замокъ, только одно имѣніе считалось лучше его имѣнія, больше и доходнѣе. Это былъ замокъ Кланжи. И глупость маркиза никакъ не могла помириться съ мыслью, что чье нибудь имѣніе можетъ быть лучше его. Поэтому онъ страстно желалъ сдѣлаться обладателемъ Кланжи.

Къ его величайшей досадѣ, ему приходилось ждать, не имѣя надежды въ будущемъ, такъ какъ владѣлецъ Кланжи, человѣкъ умный, котораго раздражала надменная глупость Монжеза, когда послѣдній предложилъ купить замокъ, прямо сказалъ:

— Если бы онъ предложилъ мнѣ вымостить весь дворъ золотомъ, то и тогда мой замокъ никогда не принадлежалъ бы такому тщеславному пузырю.

Но такъ какъ этотъ упрямый владѣлецъ былъ немного расточителенъ, игралъ въ карты, очень любилъ женскій полъ, то Монжезъ утѣшалъ себя мыслью, что придетъ день, когда, истративъ все, владѣлецъ Кланжи будетъ считать себя счастливымъ, если у него купятъ замокъ. И онъ рѣшился терпѣливо ждать случая.

Этотъ случай представился, но ему не удалось имъ воспользоваться.

Поэтому, узнавъ о покупкѣ замка Кланжи, купленнаго другимъ, маркизъ явился къ своему нотаріусу Ренодену, чтобъ сдѣлать ему выговоръ, такъ какъ, уже два года тому назадъ, поручилъ ему наблюдать за продажею.

На его упреки нотаріусъ совершенно покойно отвѣчалъ:

— Продажа была устроена полюбовно, купчая составлена у одного моего парижскаго собрата и я узналъ о дѣлѣ только тогда, когда оно уже было окончено.

Конечно, этотъ отвѣтъ былъ гораздо лучше для самолюбія маркиза, чѣмъ еслибъ Реноденъ сказалъ ему истину, которая заключалась въ слѣдующемъ: Я первый узналъ о продажѣ, но когда я явился къ продавцу отъ вашего имени, онъ вскричалъ: „Нѣтъ! я никогда не продамъ моего замка вашему маркизу, этому тщеславному павлину. Я задохся бы отъ ярости, если бы зналъ, что мой замокъ будетъ въ рукахъ этого дурака. Онъ мнѣ до крайности антипатиченъ“.

Принужденный покориться совершившемуся факту, Монжезъ, тѣмъ не менѣе, еще питалъ послѣднюю надежду. Чтобт, добиться исполненія своего желанія, онъ даже подавилъ свою скупость.

— Можетъ быть, если мы предложимъ покупщику большую надбавку къ той цѣнѣ, за которую онъ купилъ замокъ, онъ уступитъ его намъ обратно? спросилъ онъ.

— Я сильно сомнѣваюсь. Эта покупка сдѣлана отъ имени несовершеннолѣтней дѣвушки и ея состояніе такъ велико, что опекуну нѣтъ надобности въ этой надбавкѣ, которую вы хотите предложить, тѣмъ болѣе, что это помѣщеніе денегъ уже и такъ очень хорошее, можетъ быть, сдѣлается еще выгоднѣе въ умныхъ рукахъ, такъ какъ земли отдаются въ аренду за третью часть ихъ стоимости. Послѣдній владѣлецъ распустилъ управленіе.

Монжезъ слишкомъ хорошо зналъ, какіе доходы можно получить съ Кланжи, поэтому то онъ и былъ такъ раздраженъ неудачей дѣла.

Тогда-то Реноденъ, въ видѣ шутки, замѣтилъ:

— Есть одно средство, — женитесь на владѣлицѣ замка.

Послѣ этого смѣшнаго совѣта, маркизъ не спрашивая даже, хороша или дурна эта дѣвушка, сейчасъ же согласился на этотъ новый способъ сдѣлаться обладателемъ замка.

Даже послѣ того, какъ онъ увидалъ Дору, красота молодой дѣвушки не имѣла никакого вліянія на его удовольствіе въ скоромъ времени получить замокъ, онъ думалъ только объ удовлетвореніи своего тщеславія. Послѣ тщеславія слѣдовала жадность, которая не ожидала подобной добычи.

Когда зашелъ вопросъ о взаимномъ матеріальномъ положеніи и Монжезъ объявилъ что имѣетъ двѣсти тысячъ ливровъ дохода, онъ былъ положительно восхищенъ, когда опекунъ Лоры прочелъ ему длинный списокъ цѣнностей, составлявшихъ состояніе молодой дѣвушки.

Только для того, чтобъ получить замокъ, онъ женился бы на молодой дѣвушкѣ, если бы у нее былъ доходъ только въ нѣсколько тысячъ франковъ, но нѣтъ онъ получалъ не только Кланжи, но еще три милліона.

Къ роскошной рыбѣ ему предлагали еще такой обильный соусъ.

Было отчего задохнуться отъ радости.

Съ этой минуты маркиза мучилъ страхъ, что свадьба можетъ не состояться.

Если бы онъ болѣе заботился о Лорѣ, онъ скоро замѣтилъ бы, что при мысли объ этомъ бракѣ въ глазахъ молодой дѣвушки не виднѣлось особенной радости Но развѣ Монжезу могло придти въ голову, что какая бы то ни была молодая дѣвушка не будетъ считать себя на седьмомъ небѣ, выйдя за него замужъ, за него, молодаго, красиваго, богатаго, изящнаго, титулованнаго, умнаго, любезнаго?

Считая себя, такимъ образомъ, не болѣе какъ совершенствомъ, онъ полагалъ, что былъ къ себѣ вполнѣ справедливъ и даже немного суровъ.

Когда онъ былъ представленъ, Лора не выказала никакого волненія. Но это, по его мнѣнію, произошло оттого, что она была поражена восторгомъ, а совсѣмъ не отъ холодности.

Поэтому, не останавливаясь на предположеніи, чтобъ молодая дѣвушка могла быть такимъ врагомъ своего счастія, чтобъ оттолкнуть руку, которую онъ удостаивалъ ей протянуть, Монжезъ не допускалъ, чтобъ препятствіемъ къ браку была Лора.

Въ такомъ случаѣ, съ какой стороны горизонта могла явиться мрачная туча?

Со стороны Бауера, опекуна, Монжезу нечего было бояться, такъ какъ тотъ взялъ на себя только финансовую часть дѣла. Впрочемъ, любезность, съ которой опекунъ сообщилъ ему мельчайшія подробности о состояніи невѣсты, доказывала живѣйшее его желаніе видѣть Лору маркизой. Если бы онъ имѣлъ что нибудь противъ брака, онъ, конечно, не сталъ бы выставлять состояніе Лоры.

Слѣдовательно, опасность могла быть только со. стороны отца Лоры. Когда ихъ познакомили въ первый разъ, маркизъ почтительно поклонился предъ господиномъ съ серьезнымъ видомъ, строгой наружностью и величественными манерами, предъ старцемъ, съ сѣдыми волосами, внушавшимъ уваженіе.

— У него очень почтенный видъ, думалъ Монжезъ, любезно раскланиваясь.

Въ теченіе часа маркизъ представлялся человѣкомъ только и думающимъ, чтобы сдѣлать все для счастія той, на которой собирается жениться.

— Онъ человѣкъ крайне скрытный, думалъ маркизъ, немного сбитый съ толку холодностью отца, а послѣдній отвѣчалъ на всѣ похвалы Монжеза медленнымъ киваніемъ головы, которое время отъ времени, сопровождалось фразой: „хорошо, молодой человѣкъ“.

Монжезъ, подъ впечатлѣніемъ сѣдыхъ волосъ, внушавшихъ почтеніе, далеко не подозрѣвалъ, что суровый старецъ, которому сильно надоѣла его болтовня говорилъ про себя: вотъ такъ несносный. И въ то же время, какъ будущій зять, повторялъ:

„Какой почтенный видъ.“

Будущій тесть думалъ:

„Какой идіотъ, такого, я думаю, не трудно ощипать.“

Послѣ этого перваго свиданія, маркизъ прямо прибѣжалъ къ Ренодену.

— Ну что, сказалъ нотаріусъ. Дѣло рѣшено, не правда ли?

— Да, и я боюсь только того, чтобъ какъ нибудь свадьба не разошлась, сказалъ Монжезъ взволнованнымъ голосомъ.

— А! вы видѣли Лору и влюбились. Наконецъ-то вы попались. А отецъ, прибавилъ нотаріусъ, вы его также видѣли? Что вы о немъ думаете?

Маркизъ, считая Ренодена другомъ семейства, сказалъ:

— Какой у него почтенный видъ. Сразу видѣнъ добродѣтельный человѣкъ, проведшій безупречно всю жизнь.

Реноденъ былъ человѣкъ спокойный и зналъ глупость своего кліента, но при этомъ неожиданномъ отвѣтѣ на лицѣ его выразилось такое удивленіе, что маркизъ немного рѣзко спросилъ его:

— Вы, кажется хотите заставить меня думать, что я ошибся на счетъ Бержерона?

Маркизъ сказалъ это такимъ рѣзкимъ тономъ, что Реноденъ, знавшій его глупость и хотѣвшій было предупредить его противъ будущаго тестя, не сдѣлалъ этого, а поспѣшилъ сказать:

— Напротивъ, маркизъ, вы прочли въ моихъ глазахъ не удивленіе, а восхищеніе быстротою и вѣрностью вашихъ сужденій о людяхъ.

— Да, меня не обманешь, сказалъ Монжезъ, успокоившись.

— Я знаю, маркизъ, знаю.

— Да, я могу похвастаться своей наблюдательностью.

— Поэтому я всегда и жду прежде вашего мнѣнія, чтобъ согласовать съ нимъ мое, совершенно серьезно сказалъ нотаріусъ.

Между тѣмъ Монжезъ, сначала мечтавшій только о замкѣ, теперь началъ думать о милліонахъ Лоры, но, вѣроятно и этого было мало, такъ какъ онъ спросилъ:

— Состояніе молодой дѣвушки, подробности котораго мнѣ передали, получено ею въ наслѣдство отъ матери, неужели папаша не дастъ ничего своей дочери?

Пожавъ плечами, какъ человѣкъ, не рѣшающійся ничего утверждать, нотаріусъ бросилъ такую удочку:

— Бержеронъ такъ щедръ!

Послѣ этихъ трехъ словъ, пріятно зазвучавшихъ у него въ ушахъ, Монжезъ простился съ Реноденомъ, который, слѣдуя за нимъ взглядомъ, прошепталъ:

— Иди, дай ощипать себя, дуралей.

Всю ночь маркизъ не спалъ отъ радости, думая о своемъ будущемъ тестѣ, этомъ мудромъ и добродѣтельномъ стражѣ домашняго очага, за которымъ онъ хотѣлъ занять мѣсто и невольно припоминалъ его гордость.

— Напрасно онъ старается, я сумѣю обмануть его, думалъ онъ.

Затѣмъ, набитый мыслями о своихъ достоинствахъ, которыя заставляли его глядѣть на этотъ первый успѣхъ, какъ на недостаточный, онъ прибавилъ:

— Я сумѣю заставить его дать со своей стороны въ приданое нѣсколько сотъ тысячъ Франковъ.

Надо, правда, прибавить, что въ тоже самое время Бержеронъ также не спалъ, ломая себѣ голову надъ задачей, какимъ образомъ заставить снести хорошенькое яичко гуся, который назывался Монжезомъ.

На другой день послѣ завтрака, маркизъ сѣлъ на лошадь и отправился въ Кланжи, начинать ухаживать за Лорой.

Подъѣзжая къ замку, онъ увидалъ шедшаго къ нему на встрѣчу гуляющаго, погруженнаго въ глубокую задумчивость, заложившаго руки за спину и, вѣроятно, державшаго въ нихъ шляпу, который шелъ по дорогѣ, наклонивъ голову, а эта голова была покрыта чудными сѣдыми волосами.

При стукѣ лошадиныхъ копытъ, голова поднялась и Монжезъ могъ любоваться видомъ почтеннаго Бержерона.

При видѣ маркиза на лицѣ его будущаго тестя выразилась сильнѣйшее изумленіе. Посторонній наблюдатель могъ бы поклясться, что Бержеронъ не ожидалъ встрѣтить маркиза.

И этотъ третій могъ бы поклясться совершенно чистосердечно, такъ какъ онъ не могъ слышать, какъ Бержеронъ радостно пробормоталъ:

— Наконецъ-то! вотъ и мой гусь.

Маркизъ остановилъ лошадь и почтительно снялъ шляпу.

Противъ воли, онъ чувствовалъ безпокойство, почему тотъ, котораго онъ такъ желалъ назвать своимъ тестемъ, съ такой задумчивостью и озабоченностью шелъ по пыльной дорогѣ, сжигаемой полуденнымъ солнцемъ?

— Вы ѣдете въ замокъ, маркизъ? спросилъ Бержеронъ.

— Я хотѣлъ повергнуть мое восхищеніе къ но гамъ вашей дочери, сказалъ Монжезъ.

При этомъ отвѣтѣ, отецъ Лоры бросилъ на маркиза меланхолическій взглядъ.

Лицо Бержерона выражало какую-то принужденность, нерѣшительность.

Затѣмъ, подумавъ немного, онъ, казалось, рѣшился и сказалъ:

— Поѣзжайте.

Выраженіе лица Бержерона возбудило вниманіе Монжеза:

— Онъ хотѣлъ что-то мнѣ сказать, затѣмъ отдумалъ, что такое это можетъ быть?

Между тѣмъ, Бержеронъ оглядѣлъ довольнымъ взглядомъ лошадь и всадника.

— Позвольте мнѣ дать вамъ одинъ совѣтъ, маркизъ? сказалъ онъ.

— Сдѣлайте одолженіе.

— Когда будете подъѣзжать къ замку, не въѣзжайте во дворъ, а сойдите съ лошади предъ подъѣздомъ, изъ окна гостиной дочь моя увидитъ васъ ѣдущимъ…

Затѣмъ онъ прибавилъ съ благосклонной улыбкой:

— Весьма извинительно желать показать всѣ свои преимущества. Въ особенности тому, кто такъ замѣчательно ѣздитъ верхомъ, какъ вы.

Воспитанный въ деревнѣ, Монжезъ хотя и крѣпко сидѣлъ въ сѣдлѣ, тѣмъ не менѣе, ѣздилъ, какъ ѣздятъ барышники, не имѣющіе никакого понятія о главныхъ основаніяхъ высшей школы.

Но басня о воронѣ и лисицѣ будетъ вѣчно оправдываться.

Грубая лесть Бержерона была принята маркизомъ зі чистую монету.

— Я воспользуюсь вашимъ совѣтомъ, отвѣчалъ онъ.

— Поѣзжайте же, и желаю счастія, сказалъ Бержеронъ.

Слова „желаю счастія“ нѣсколько возбудили безпокойство Монжеза.

— Счастія! повторилъ онъ. Почему это желаніе, которое предполагаетъ возможность несчастія?

Затѣмъ, желая удержать удаляющагося Бержерона, онъ поспѣшно сказалъ:

— Я буду имѣть честь видѣть васъ въ замкѣ прежде чѣмъ оставлю его?

— Едва ли, отвѣчалъ Бержеронъ, останавливаясь.

— Да, смѣясь прибавилъ онъ чистосердечнымъ тономъ, такъ какъ я рѣшился оставаться нейтральнымъ.

— Нейтральнымъ!

Еще слово, которое взволновало маркиза.

Нейтральность требуется только въ случаѣ столкновенія враждебныхъ сторонъ. Слѣдовательно, кто нибудь другой, кромѣ него, искалъ руки Лоры.

Можетъ быть, былъ какой нибудь соперникъ, желавшій вырвать у него добычу? И какую? Замокъ Кланжи и милліоны!

При мысли, что конкуррентъ можетъ отнять у него лакомый кусокъ, маркизъ почувствовалъ, что у него на спинѣ выступилъ холодный потъ. Онъ однимъ прыжкомъ соскочилъ на землю.

Удивленный, что не слышитъ за собою стука лошадиныхъ копытъ, Бержеронъ, уже сдѣлавшій нѣсколько шаговъ, обернулся.

— Что это, вы сходите съ лошади, маркизъ?

— Да, я хочу дать немного отдохнуть бѣдной лошади, которую я сильно погонялъ, спѣша увидѣть вашу прелестную дочь.

Сказавъ это, Монжезъ вынулъ изъ кармана носовой платокъ и принялся сбивать пыль съ сапогъ и платья и продолжалъ:

— Вы согласитесь съ этимъ, такъ какъ сами сказали мнѣ, что весьма извинительно желать показать всѣ свои преимущества, то лучше, если я буду менѣе покрытъ пылью и моя лошадь менѣе утомлена.

— Да, вы правы, согласился Бержеронъ, подходя.

Затѣмъ, указывая на лошадь, оставшуюся среди дороги, онъ прибавилъ:

— Мнѣ кажется, что вашему коню будетъ лучше здѣсь у дороги, въ тѣни деревъ?

— Вы тысячу разъ правы, согласился маркизъ, ведя лошадь за поводья и сопровождаемый маркизомъ.

— Мой будущій тесть, кажется, не особенно откровененъ? думалъ маркизъ во время краткаго перехода; подъ деревья.

— Гусь попался мнѣ въ руки, остается ощипать его такъ, чтобъ онъ не сталъ кричать, думалъ въ ту же минуту будущій тесть.

Придя въ тѣнь, въ то время, когда Монжезъ привязывалъ лошадь къ дереву, отецъ Лоры сказалъ:

— Надо сознаться, что тѣнь въ такую жару имѣетъ нѣкоторую цѣну. Я почти готовъ былъ бы лечь на траву.

— Позвольте мнѣ подать вамъ примѣръ, сейчасъ же предложилъ Монжезъ, садясь на траву.

— Не забудьте, что васъ ждутъ въ замкѣ, сказалъ папаша, тѣмъ не менѣе опускаясь на траву рядомъ съ нимъ.

Монжезъ, наконецъ, придумалъ, какъ начать разговоръ.

Вмѣсто того, чтобъ отвѣчать на послѣднюю фразу, онъ сказалъ:

— Сознайтесь, пожалуйста, въ одномъ…

— Въ чемъ это, маркизъ?

— Что вы нашли бы гораздо болѣе удобное мѣсто въ паркѣ замка, еслибы, вмѣсто того, чтобъ прогуливаться по пыльной дорогѣ, пошли гулять туда?

— Да, это правда. Но въ паркѣ меня бы нашли, увели бы въ замокъ, а вы знаете, что я вамъ сказалъ, что я хочу остаться нейтральнымъ.

Затѣмъ, добродушнымъ тономъ, съ легкостью, которая избавляла маркиза отъ труда выпытывать у него истину, добрякъ продолжалъ:

— Я не принадлежу къ числу тѣхъ отцовъ, которые навязываютъ дочерямъ мужей. „Ты выходишь замужъ, ты и должна выбирать. Я не хочу, чтобъ со временемъ ты могла упрекнуть меня въ томъ, что я былъ причиною твоего несчастія. Постарайся выбрать удачно. Моя единственная обязанность послѣ твоего выбора, навести справки и предупредить тебя во время, не приняла ли ты фальшивую монету за настоящую“. Вотъ роль, которую я начерталъ себѣ и изъ которой не хочу выходить.

Сказавъ это, папаша гордо поднялъ голову и дрожащимъ отъ благородства голосомъ продолжалъ:

— Да, я не хочу выходить изъ этой роли, потому что моя честь и мое достоинство обязываютъ меня поступать такимъ образомъ.

Тогда, торжественно указывая рукою на свои сѣдые волосы, онъ прибавилъ:

— Потому что въ мои лѣта, въ концѣ безупречной жизни, которая позволяетъ мнѣ спокойно ждать смерти, я не хочу, чтобъ меня могли подозрѣвать, будто я мѣшалъ выдти замужъ моей дочери для того, чтобъ долѣе пользоваться ея состояніемъ. Вотъ почему я хочу оставаться нейтральнымъ и прошу васъ, именемъ вашихъ знатныхъ предковъ, маркизъ, сказать мнѣ, правъ ли я?»

Но онъ обратился къ маркизу съ такой торжественной фразой не для отвѣта, такъ какъ сейчасъ же прибавилъ:

— Да, моя обязанность заставляетъ меня сказать Лорѣ: «Съ одной стороны, тебѣ представляется благородство, умъ, изящество, прекрасныя манеры, умѣніе жить, щедрость и богатство равное твоему, которое отнимаетъ всякую возможность подозрѣвать, будто твоей руки просятъ изъ за денегъ».

Такъ какъ Монжезъ, зная, что описываютъ именно его, выражалъ свою благодарность скромнымъ молчаніемъ, Бержеронъ поспѣшно сказалъ:

— Благодарить меня, маркизъ, значило бы оскорблять меня, для меня истина прежде всего. Это путь, съ котораго я никогда не уклонюсь. Я всегда говорю только то, что думаю и никогда никому не удастся вырвать отъ меня слово неправды.

Говоря это, Бержеронъ прижалъ руку къ сердцу.

— Это цѣлая гора честности я благородства, думалъ Монжезъ.

Между тѣмъ, папаша Лоры продолжалъ немного опечаленнымъ тономъ:

— Показавъ моей дочери, не выходя изъ предѣловъ истины, прекрасную партію, которая ожидаетъ ее съ одной стороны, моя обязанность повелѣваетъ мнѣ прибавить: «съ другой стороны, представляется человѣкъ также молодой, но холодный, съ непріятнымъ лицомъ, безъ большихъ достоинствъ, такъ какъ столица отказалась признать его и который пріѣхалъ похоронить свою посредственность у насъ въ деревнѣ.

Внимательно прислушиваясь къ тому, что говорилось о противникѣ, рѣшившемся оспаривать у него добычу, маркизъ спрашивалъ себя:

— Кто такой этотъ смѣлый безумецъ?

Бержеронъ продолжалъ:

— Ни талантовъ, ни гроша денегъ, что позволяетъ предполагать, что его любовь относится болѣе къ деньгамъ, чѣмъ къ дѣвушкѣ. Подумай, дочь моя, и рѣши между этими двумя людьми. Правда, ты достаточно богата, чтобъ не обращать вниманія на состояніе мужа, но взвѣсь хорошенько, каковы съ каждой стороны шансы на счастіе.

Монжезъ думалъ о своей особѣ слишкомъ много, чтобъ вообразить, будто, послѣ того, что онъ услышалъ о своемъ соперникѣ, онъ можетъ выдержать съ нимъ конкуренцію.

— Между двумя конкурентами, сказалъ онъ, мнѣ кажется, выборъ мадемуазель Лоры несомнѣненъ. Въ особенности, когда благоразуміе и разсудокъ говорятъ такимъ образомъ вашими устами.

— Да, сказалъ Бержеронъ, пожимая плечами, разсудокъ говоритъ для такой молодой дѣвушки, у которой есть опредѣленныя идеи.

— Что такое? какія идеи? вздрогнувъ, спросилъ маркизъ.

— Да, судите сами, есть ли такая идея у дѣвушки, которая отвѣчаетъ отцу: „Да, это правда, послѣдній не имѣетъ ни благородства, ни изящества, ни ума, ни состоянія, равнаго моему… но у него есть преимущество, которое можетъ служить противовѣсомъ всему этому, это то, что я люблю его.“

— Она его любитъ? прошепталъ маркизъ, пораженный при мысли, что могутъ любить кого нибудь другаго, а не его.

Чтобъ отнять у маркиза всякую иллюзію, добрый старикъ прибавилъ огорченнымъ тономъ, доказывавшимъ, на сколько онъ присоединяется къ огорченію обманутаго:

— Вы, вѣроятно, замѣчали, что негодяи безъ гроша всегда любимы женщинами.

Послѣ этого порыва негодованія, тонъ его снова сдѣлался серьезнымъ.

— Такъ какъ можетъ случиться, что позднѣе дочь моя раскается въ своемъ дурномъ выборѣ, я не хочу чтобъ она имѣла право упрекать меня, что я, хоть сколько нибудь, одобрялъ это безуміе. Вотъ почему я хочу остаться нейтральнымъ.

Монжезъ дрожалъ отъ ярости.

— Какъ! замокъ Кланжи и милліоны, на которые онъ глядѣлъ уже какъ на свои, грозили ускользнуть навсегда у него изъ рукъ!

Поэтому онъ дрожащимъ отъ гнѣва голосомъ, наконецъ, рѣшился выговорить слѣдующій упрекъ:

— Однако, г. Бержеронъ, позвольте мнѣ замѣтить вамъ, что съ вашей стороны это преступная слабость. Вооруженный вашимъ родительскимъ авторитетомъ, вы…

Но отецъ перебилъ его сухимъ и горькимъ смѣхомъ:

— Мой родительскій авторитетъ! сказалъ онъ. Развѣ вы не знаете, что мое положеніе не даетъ никакихъ шансовъ имѣть этотъ авторитетъ. Да, было бы средство поддержать мою волю… даже навязать ее…

При этихъ словахъ, раздавшихся въ ушахъ Монжеза какъ небесная музыка, онъ почувствовалъ, что надежда возраждается у него въ сердцѣ.

— Что это за средство? съ нетерпѣніемъ спросилъ онъ.

Хотя въ тонѣ маркиза слышались всѣ мученія раздраженной жадности, которую въ теченіе получаса Бержеронъ то охлаждалъ, то разгорячалъ, тѣмъ не менѣе послѣдній нашелъ это недостаточнымъ, онъ пожалъ плечами и покорнымъ тономъ сказалъ:

— Какое средство!.. Къ чему говорить о немъ? оно невозможно! то есть, поймите меня хорошенько: — невозможно для меня, человѣка, неимѣющаго никакого состоянія!

Хотя эти послѣднія слова разрушили одно крыло воздушнаго замка, который Монжезъ построилъ во время безсонницы прошлой ночи: получить Кланжи и милліоны и ловко выманить у тестя нѣсколько сотенъ тысячъ франковъ, приходилось отказаться отъ мысли выманить что нибудь у человѣка, признавшагося, что у него ничего нѣтъ, но, тѣмъ не менѣе, такъ же какъ въ виду неизбѣжнаго кораблекрушенія, желая спасти корпусъ судна, жертвуютъ мачтами, маркизъ сейчасъ же отказался отъ этой части своей программы, начертанной его жадностью.

Между тѣмъ, Бержеронъ, искоса наблюдавшій за своимъ собесѣдникомъ, продолжалъ подливать масла въ огонь.

— О! если бы у меня было состояніе, я безъ труда сумѣлъ бы выиграть дѣло моего протеже!

Говоря это, онъ дружески пожалъ руку маркиза и продолжалъ:

— Что этотъ протеже, вы, маркизъ, это, не правда ли, безполезно прибавлять.

Послѣ этого онъ глубоко вздохнулъ и прибавилъ:

— Да. Но увы! нѣтъ состоянія — нѣтъ и голоса въ дѣлѣ! А слѣдовательно и ни малѣйшей возможности заставить слушать себя.

Монжезъ уцѣпился за послѣднюю надежду.

— Но, спросилъ онъ, что невозможно для васъ, то, можетъ быть, можетъ сдѣлать другой на вашемъ мѣстѣ?

Бержеронъ печально покачалъ головою.

— Нѣтъ! нѣтъ!… печально простоналъ онъ. Я одинъ… и только я!

Помолчавъ немного, онъ поднялъ свой почтенный лобъ, обрамленный серебристыми волосами, и взглянулъ маркизу прямо въ глаза:

— Да, сказалъ онъ, я бѣденъ. Я, не краснѣя, признаюсь въ этомъ, въ особенности предъ вами, какъ предъ человѣкомъ умнымъ, великодушнымъ и благороднымъ, котораго я угадалъ сразу.

Но бѣдняку Монжезу было не до хвастовства. У него въ головѣ была только единственная идея, единственная цѣль — узнать знаменитое средство, дававшее ему возможность пріобрѣсти Кланжи и три милліона.

Впрочемъ, еслибы онъ даже хотѣлъ поблагодарить, того, кто его такъ расхваливалъ, то не успѣлъ бы, такъ какъ Бержеронъ вдругъ поднялъ голову и рѣшительнымъ тономъ прибавилъ:

— Чѣмъ я бѣднѣе, тѣмъ болѣе долженъ гордиться, что не подалъ повода къ клеветѣ. Маркизъ, я снова обращаюсь къ вашему уму, сердцу и благороднымъ чувствамъ, чтобъ укрѣпить въ себѣ желаніе остаться нейтральнымъ между вами и вашимъ соперникомъ; будьте сами судьей моего положенія.

Онъ не надолго остановился, чтобъ убѣдиться насколько возбуждено вниманіе его слушателя, затѣмъ медленно продолжалъ:

— Я уже сказалъ вамъ, что все состояніе Лоры получено сю въ наслѣдство отъ матери, отъ меня она не имѣетъ ничего. Слѣдовательно, если я, человѣкъ безъ состоянія, буду противиться успѣху вашего соперника, злословіе, повторяю вамъ, не замедлитъ распространить слухъ, будто я хочу помѣшать браку моей дочери для того, чтобъ дольше пользоваться ея состояніемъ. Если я стану стараться обезпечить вашу побѣду, клевета и тутъ найдетъ, въ чемъ упрекнуть меня, распустивъ слухъ, будто я защищаю васъ потому, что вы обѣщали мнѣ богатую подачку.

Онъ громко засмѣялся и, помолчавъ немного, печально-насмѣшливымъ тономъ продолжалъ:

— Вотъ что осмѣлятся сказать обо мнѣ… потому что я бѣденъ.

Затѣмъ, качая головою, онъ продолжалъ медленнымъ и задумчивымъ тономъ человѣка, мечтающаго вслухъ:

— Тогда какъ, еслибы я былъ богатъ или, по крайней мѣрѣ, имѣлъ пять или шесть сотъ тысячъ франковъ, которые могъ бы прибавить къ приданому Лоры, тогда, повторяю вамъ, я имѣлъ бы голосъ въ дѣлѣ. Опираясь на мои деньги, я имѣлъ бы право заставить себѣ повиноваться и затѣмъ злые языки ничего не нашли бы сказать противъ желанія отца, въ интересахъ будущности его дочери, устроить такъ, чтобы ей попасть въ хорошія руки, въ такія, гдѣ она не подвергается опасности, что ея состояніе будетъ растрачено голоднымъ нищимъ.

Маркизъ, задыхаясь, слушалъ его.

Онъ правъ, думалъ онъ. Но, такъ какъ онъ былъ воплощенная глупость, то только подумалъ:

— Зачѣмъ у него нѣтъ шести сотъ тысячъ франковъ, я сдѣлался бы хозяиномъ Кланжи и всего состоянія!

Бержеронъ хранилъ молчаніе, погруженный въ печальныя мысли. Но даже въ его позѣ виднѣлось нетерпѣніе въ ожиданіи предложенія маркиза.

— Мой гусь не рѣшается разинуть рта, думалъ онъ.

Къ счастію для него, у него была въ запасѣ еще другая штука.

— Погоди немного, я заставлю тебя разинуть ротъ, подумалъ онъ сейчасъ же.

Онъ вдругъ поспѣшно вскочилъ съ травы и громко вскричалъ:

— Мы спасены! маркизъ, ваше дѣло выиграно!

— Въ самомъ дѣлѣ? серьезно повторилъ Монжезъ, задыхаясь отъ радости.

— Да, я нашелъ средство устроить дѣло, средство очень остроумное и простое.

Тогда, остановившись предъ маркизомъ, онъ пристально поглядѣлъ ему въ глаза:

— Да, простое средство, продолжатъ онъ, но которое было бы опасно употребить съ кѣмъ нибудь другимъ, кромѣ васъ, въ честности котораго я увѣренъ. Я увѣренъ, что вы не захотѣли бы загрязнить вашъ гербъ, не заставили бы покраснѣть длинный рядъ вашихъ знаменитыхъ предковъ, сдѣлавшись виновнымъ въ воровствѣ.

— Воровствѣ!.. вскричалъ Монжезъ готовый встать на дыбы.

— Не сердитесь,, выслушайте меня. Шестьсотъ тысячъ франковъ, которыхъ у меня нѣтъ, я могу достать, зѣнявъ ихъ у кого нибудь другаго. Я передамъ ему всю истину. Дайте мнѣ шестьсотъ тысячъ франковъ, скажу я ему, на двадцать четыре часа, только для того, чтобъ показать ихъ при подписаніи контракта, и на другой день отъ меня или отъ маркиза, который ихъ получитъ, вы снова получите ихъ обратно.

Бержеронъ былъ такъ счастливъ своей находкой, что не далъ маркизу времени вставить ни слова, и продолжалъ улыбаясь:

— Эти шестьсотъ тысячъ франковъ не разорятъ меня и не обогатятъ васъ, но, благодаря имъ, Лора доставить вамъ Кланжи и свои милліоны. А! что выскажете о моемъ средствѣ?

Задыхаясь отъ счастія, маркизъ еще не успѣлъ перевести духъ, какъ его спаситель уже продолжалъ:

— Да, я обращусь къ одному другу… и если онъ откажетъ… то я найду десять, двадцать, сто другихъ, которымъ откровенно разскажу, въ немъ дѣло. Среди такого множества я непремѣнно найду, хоть одного, который будетъ счастливъ помочь маркизу Монжезу заключить блестящій бракъ.

Какъ уже извѣстно, тщеславіе маркиза равнялось его глупости и жадности. Онъ вйзмутился при мысли, что его имя будетъ повторяться направо и налѣво Бержерономъ, что онъ сдѣлается всеобщей басней, что на него начнутъ указывать, какъ на человѣка, ищущаго подозрительныхъ средствъ, чтобъ понравиться, благодаря богатой женитьбѣ.

Онъ уже готовъ былъ отказаться, но жадность заговорила, въ свою очередь.

Если бы онъ отказался, нужно было бы навсегда остаться безъ замка Кланжи и сопровождавшихъ его трехъ милліоновъ.

Но это было совершенно не желательно. Тогда скупость и тщеславіе, соединившись вмѣстѣ, сдѣлали чудо. Они настолько прояснили его умъ, что въ немъ мелькнула идея, которая, по его мнѣнію, мирила все

Въ эту минуту Бержеронъ повторилъ:

— А! что вы скажете о моемъ средствѣ?

Монжезъ сдѣлалъ хитрый видъ и отвѣчалъ:

— Оно не дурно, но можетъ упроститься.

Бержеронъ угадалъ, что онъ хочетъ сказать.

— Уфъ! подумалъ онъ. Мой гусь наконецъ-то разинулъ клювъ.

Но, какъ ни велико было его удовольствіе, ни малѣйшій слѣдъ его не выразился на его блѣдномъ лицѣ, выражавшемъ только удивленіе, вызванное отвѣтомъ маркиза.

— Упроститься? сказалъ онъ. Я васъ не понимаю.

— А между тѣмъ, это очень просто. Вы хотите заставить меня принять то, что я сейчасъ же долженъ буду отдать другому, не такъ ли?

— Да, вы должны будете возвратить моему другу сумму, которую онъ довѣритъ мнѣ.

Маркизъ хитро улыбнулся и спросилъ:

— Отчего бы намъ не удалить третье лицо?

— Я васъ не понимаю.

— Однимъ словомъ, почему мнѣ самому не дать вамъ ту сумму, которую вы дадите въ приданое и которая, такимъ образомъ, естественно возвратится ко мнѣ?

Бержеронъ былъ пораженъ простотою идеи маркиза.

Если бы маркизъ открылъ новый свѣтъ, его будущій тесть не глядѣлъ бы на него съ такимъ восхищеніемъ.

— Это не пришло мнѣ въ голову, наивно сознался онъ. Но я долженъ сказать вамъ, что, если бы мнѣ и пришла эта идея, я никогда не осмѣлился бы объявить ее вамъ.

— Почему?

— Потому что я слишкомъ боялся бы возбудить ваше недовѣріе, заставивъ васъ подумать, что я хочу вытянуть у васъ эти деньги, такъ какъ вы совсѣмъ не знаете меня, маркизъ, и моя бѣдность можетъ заставить сомнѣваться въ моей честности человѣка, знающаго меня нѣсколько дней. Однимъ словомъ, довѣрія нельзя навязать. И вы вполнѣ имѣли бы право не довѣрять мнѣ.

— Г. Бержеронъ, можете ли вы это предполагать? вскричалъ Монжезъ.

И, приблизясь къ бѣдному человѣку, столь щепетильному въ своей честности, онъ положилъ ему руку на плечо, говоря покровительственнымъ тономъ:

— Меня нельзя надуть. Со мной самые ловкіе обманщики ничего не могутъ сдѣлать, но за то я сразу узнаю честнаго человѣка и никогда еще не ошибался.

Затѣмъ, безъ всякаго перехода, онъ прибавилъ:

— Въ назначенный день я передамъ вамъ шесть сотъ тысячъ франковъ.

Сказавъ это, Монжезъ вскочилъ въ сѣдло и приготовился отправиться въ путь въ Кланжи, чтобъ отправиться ухаживать за Лорой, когда его остановилъ благоразумный совѣтъ будущаго тестя.

— На нашемъ мѣстѣ, сказалъ онъ, я не поѣхалъ бы сегодня въ замокъ, чтобъ дать мнѣ время лучше дѣйствовать въ вашихъ интересахъ.

— Съ удовольствіемъ, согласился маркизъ, поворачивая лошадь и удаляясь въ галопъ.

Проѣхавъ около полумили и не видя больше Бержерона, маркизъ повернулъ на боковую дорогу, говоря:

— Такъ какъ я недалеко отъ Ренодена, то лучше предупредить его сейчасъ же, чтобъ онъ держалъ деньги на готовѣ.

Что касается Бержерона, то онъ послѣ того, какъ маркизъ удалился, вмѣсто того, чтобъ вернуться въ замокъ, пошелъ по полю на дорогу въ Куандре, куда Генекъ, послѣ сцены ревности, сдѣланной имъ Ренодену, послалъ свою жену къ одной родственницѣ, чтобъ избавить ее отъ мнимаго преслѣдованія нотаріуса, котораго глупость мужа превратила въ влюбленнаго.

Было уже совсѣмъ темно, когда Бержеронъ пришелъ въ Куандре.

Домъ, въ которомъ въ то время жила Аннета, стоялъ на дорогѣ немного одиноко, во ста метрахъ отъ деревни, что избавляло Бержерона отъ непріятныхъ встрѣчъ.

На условленный сигналъ, его любовница появилась по другую сторону живой изгороди, окружавшей садъ.

— Ну, что? сказала она сухимъ тономъ, указывавшимъ на то, что терпѣніе ее истощилось.

— Вмѣсто состоянія Доры, сказалъ Бержеронъ, которымъ, повторяю тебѣ, я не могу завладѣть, удовлетворишься ли ты очень хорошей суммой для того, чтобъ послѣдовать за мною? спросилъ Бержеронъ.

— Сколько?

— Шесть сотъ тысячъ франковъ.

Аннета, безъ сомнѣнія, сильно спустила свои первоначальныя требованія, такъ какъ, услышавъ сумму, не колеблясь отвѣчала:

— Въ тотъ день, когда ты будешь увѣренъ, что получишь эти деньги, предупреди меня за нѣсколько часовъ впередъ. Я брошу Генека и отправлюсь ждать тебя въ Парижъ.

ГЛАВА VI.

Какъ всѣ крупные землевладѣльцы, думающіе только о томъ, чтобъ увеличить свои земли пріобрѣтеніемъ новыхъ, Монжезъ, постоянно караулившій выгодныя покупки, держалъ у нотаріуса порядочную сумму денегъ. Эту сумму онъ хотѣлъ взять изъ рукъ Ренодена и передать Бержерону.

Дорогой маркизъ былъ въ восторгѣ отъ своей остроумной выдумки. Не лучше ли было ему самому дать деньги этому гордому и честному старцу, который долженъ былъ сдѣлаться его тестемъ, чѣмъ позволить дѣлать займы у сотни друзей, у которыхъ онъ компрометировалъ бы имя Монжеза. Въ день подписанія контракта или на другой день, Бержеронъ возвратитъ ему деньги и все будетъ кончено.

— Достойный старикъ былъ правъ, думалъ онъ. Это приданое, которое онъ будетъ имѣть возможность дать своей дочери, дастъ ему несомнѣнное право руко — 404 водить ея выборомъ. Папаша, прибавляющій къ контракту шесть сотъ тысячъ Франковъ, безъ сомнѣнія, имѣетъ право указать и поддержать зятя, который ему нравится. Я убѣжденъ, что Реноденъ, съ которымъ я посовѣтуюсь по этому поводу, будетъ со мною одного мнѣнія.

Конечно, маркизъ не могъ сдѣлать ничего лучше, какъ разсказать все Ренодену, но противъ этого возмутилась его глупая гордость.

Къ чему совѣтоваться? Развѣ онъ не могъ ничего сдѣлать, не позволяя нотаріусу водить себя на помочахъ, какъ маленькаго ребенка? Не даромъ онъ былъ столько же уменъ, какъ Реноденъ, даже умнѣе, такъ какъ послѣдній самъ сознался въ этомъ наканунѣ, когда зашелъ разговоръ о Бержеронѣ, котораго Монжезъ, человѣкъ никогда не обманывающійся, сразу принялъ за честнаго человѣка, нотаріусъ наивно сознался, что всегда ждетъ, „чтобъ г. маркизъ высказалъ свое мнѣніе о человѣкѣ, чтобъ присоединиться къ нему“.

И такъ, онъ рѣшилъ ничего не говорить Ренодену, такъ какъ безполезно спрашивать совѣта у человѣка, стоящаго по уму ниже насъ.

Когда онъ сошелъ съ лошади предъ домомъ нотаріуса, онъ твердо рѣшился взять деньги, ни слова не говоря о томъ употребленіи, которое хотѣлъ имъ дать.

— У меня лежитъ сумма въ восемьсотъ восемьнадцать тысячъ франковъ, которую вы дали мнѣ на случай выгодныхъ покупокъ, и я скоро куплю на нее лѣсъ Бретонъ, какъ вы мнѣ приказали, сказалъ нотаріусъ.

— Очень хорошо. Но изъ этой суммы я желаю получить въ настоящее время шесть сотъ тысячъ франковъ.

Нотаріусъ сначала подождалъ, что маркизъ дастъ ему какое нибудь объясненіе въ неожиданной надобности такой большой суммы, но, видя, что тотъ молчитъ, онъ спросилъ:

— Вы хотите получить деньги сейчасъ?

— О! нѣтъ. Еще есть время.

— Я положилъ деньги въ банкъ и мнѣ нужно, по меньшей мѣрѣ, сутки, чтобъ взять ихъ. Поэтому онѣ будутъ въ вашемъ распоряженіи послѣ завтра.

И нотаріусъ, зная своего кліента, прибавилъ, надѣясь раздражить его тщеславіе и такимъ образомъ заставить говорить:

— Надѣюсь, вы можете дать мнѣ срокъ до послѣ завтра, какъ необходимо нужны вамъ деньги?

— Необходимо нужны?.. оскорбленнымъ тономъ повторилъ Монжезъ. Гдѣ вы видите необходимость? Вѣдь я сказалъ вамъ, что вы можете не торопиться.

При этомъ отвѣтѣ, ничего не говорившемъ, нотаріусъ попробовалъ напасть съ другой стороны.

— А! хорошо, сказалъ онъ, теперь я понимаю, предварительныя приготовленія къ браку займутъ, по меньшей мѣрѣ, три недѣли, и нѣтъ сомнѣнія, что въ теченіе ихъ вы не займетесь этимъ важнымъ дѣломъ. Затѣмъ вы, вѣроятно, уѣдете путешествовать недѣль на шесть, слѣдовательно, деньги понадобятся вамъ, самое раннее, чрезъ два мѣсяца.

— Нѣтъ! нѣтъ! что вы такое воображаете! поспѣшно вскричалъ Монжезъ.

— Но вы сами сказали мнѣ, что я могу не торопиться.

— Да, но все-таки это слишкомъ долго.

— Въ такомъ случаѣ, назначьте число.

— Хорошо, чрезъ двѣ недѣли.

— Чрезъ двѣ недѣли деньги будутъ ждать васъ, сказалъ нотаріусъ.

Въ то же самое время онъ думалъ про себя.

— Чрезъ двѣ недѣли!.. какую глупость хочетъ онъ сдѣлать, прежде чѣмъ жениться?

Онъ еще подождалъ немного, ожидая, что кліентъ нарушитъ свое молчаніе.

Но, наконецъ, заинтригованный молчаніемъ дурака, по обыкновенію столь болтливаго, онъ снова принялся за дѣло.

— Ваша свадьба подвигается, маркизъ, сказалъ онъ.

— О! да!

— Мадемуазель Лора, безъ сомнѣнія, безъ ума отъ васъ? продолжалъ Реноденъ, зная своего кліента за человѣка, не пренебрегающаго фиміамомъ.

— Я думаю, скромно сознался Монжезъ.

— Вчера, какъ мнѣ кажется, вы сомнѣвались относительно другаго пункта. Вы говорили мнѣ, что суровость Бержерона безпокоитъ васъ, что этотъ почтенный старецъ… это ваше подлинное выраженіе… показался вамъ немного холоднымъ.

Монжезъ улыбнулся съ видомъ фатовства и сказалъ:

— Вчера, да. Но сегодня все измѣнилось. Вы знаете Цезаря?

— Какого? мою собаку или знаменитаго римлянина?

— Римлянина. Вы знаете, который написалъ… напомните мнѣ.

— Пришелъ, увидѣлъ, побѣдилъ.

— Я пришелъ, увидѣлъ, побѣдилъ. Мое чутье не обмануло меня, когда вчера я утверждалъ, что меня не обманешь и что Бержеронъ человѣкъ крайне умный. Сегодня, въ пять минутъ, онъ сумѣлъ оцѣнить меня, и у меня нѣтъ болѣй горячаго союзника, чѣмъ онъ. Доказательство этого…

— Кто такое? сказалъ Реноденъ, видя, что онъ остановился.

Прежде чѣмъ договорить фразу, Монжезъ подумалъ, что фальшивое приданое, которое даетъ Бержеронъ, должно остаться тайной между ними. По если Реноденъ хорошо зналъ положеніе почтеннаго старца, то, можетъ быть, въ день подписанія контракта онъ удивится, увидя, что тотъ вынимаетъ такую большую сумму изъ тощаго кошелька.

Для того, чтобъ убѣдиться въ этомъ, маркизъ предпочелъ договорить фразу и спросилъ Ренодена:

— Г. Бержеронъ вашъ кліентъ?

Реноденъ чувствовалъ, что дѣло не ладно. Какъ наканунѣ, онъ пожалъ плечами и печально отвѣтилъ:

— Увы! нѣтъ! Если бы вы хотѣли получить отъ меня хоть малѣйшія свѣдѣнія о его состояніи, то я ни въ состояніи былъ бы вамъ отвѣтить. Я знаю о немъ только то, что сообщилъ вамъ вчера: его считаютъ очень щедрымъ.

Этотъ отвѣтъ успокоилъ маркиза. Если Реноденъ не зналъ болѣе точно, то знаменитое приданое Бержерона нисколько не удивитъ его.

Между тѣмъ, нотаріусъ снова возвратился къ прежнему разговору:

— Сейчасъ, сообщивъ мнѣ, что Бержеронъ сдѣлался вашимъ вѣрнымъ союзникомъ, вы начали одну фразу — вы говорили: доказательство этого…

Желая извинить свою настойчивость, которая могла бы возбудить недовѣріе маркиза, нотаріусъ поспѣшилъ прибавить, улыбаясь:

— Простите мнѣ мое любопытство, но все, что касается вашего брака, интересуетъ меня. Тѣмъ болѣе, что мое самолюбіе заинтересовано въ его успѣхѣ. Знаете почему?

— Нѣтъ, скажите.

— Потому, что вѣдь я нашелъ и предложилъ вамъ эту богатую партію.

Давъ это объясненіе, Реноденъ повторилъ:

— Доказательство этого… что же дальше?

Монжезъ счелъ возможнымъ безнаказанно сдѣлать полупризнаніе.

— Доказательство этого то, что Бержеронъ принялъ къ сердцу замужество дочери и я подозрѣваю, вы знаете мое чутье, что въ день подписанія контракта онъ хочетъ сдѣлать мнѣ сюрпризъ.

Нотаріусъ закусилъ губы, чтобъ не расхохотаться.

— Ну, если онъ сдѣлаетъ тебѣ сюрпризъ, то ужъ навѣрное сюрпризъ непріятный.

Затѣмъ, вслухъ, онъ прибавилъ съ апломбомъ:

— Сама судьба рѣшила, чтобъ вы очаровывали всѣхъ, маркизъ. Дѣйствительно, вы приготовили такимъ образомъ почву для дня подписанія контракта.

Монжезъ перемѣнилъ разговоръ.

— Это правда, сказалъ онъ, вы нашли для меня эту великолѣпную партію.

— Поэтому я разсчитываю, что я буду составлять контрактъ. Всякій трудъ заслуживаетъ вознагражденія, съ удареніемъ сказалъ Реноденъ.

Маркизъ былъ глупъ, поэтому всюду видѣлъ глупость. Вслѣдствіе этого, послѣдняя фраза показалась ему заключающей въ себѣ намекъ и съ самоувѣренностью дураковъ, говорящихъ спокойно самыя оскорбительныя дерзости, онъ поспѣшно возразилъ:

— Я не принадлежу къ числу людей, щедрость которыхъ должна возбуждаться напоминаніями. Нѣтъ, дорогой Реноденъ, я не забылъ обычая, который требуетъ вознаграждать посредника, доставившаго хорошее дѣло. Я буду счастливъ, подаривъ вамъ кольцо. Если вы не рѣшите сами, чтобъ я вмѣсто него сдѣлалъ денежный подарокъ.

Одно мгновеніе желчь зашевелилась въ Реноденѣ.

— Какой идіотъ! подумалъ онъ.

Но разумъ въ ту же минуту подсказалъ ему, что напрасно было бы желать заставить разсуждать такого идіота, а что, напротивъ того, надо говорить въ его тонѣ, поэтому онъ сейчасъ же сказалъ:

— Я предпочитаю подарокъ.

Раздраженный звономъ брелоковъ, которыми Монжезъ машинально игралъ во все время разговора, онъ прибавилъ:

— Я былъ бы болѣе, чѣмъ счастливъ, если бы вы мнѣ подарили вотъ эту печатку.

— Что вы? это дешевая вещь

— Подарокъ, маркизъ, получаетъ цѣну отъ той руки, которая его даетъ.

— Но это печать съ моимъ гербомъ. Не лучше ли я подарю вамъ другую, на которой заранѣе велю вырѣзать ваши буквы? сказалъ маркизъ, который, не смотря на свою жадность, находилъ вещь уже слишкомъ простой.

Но Реноденъ хотѣлъ, во чтобы то ни стало, прекратить звонъ брелоковъ, который раздражалъ его нервы.

— Вашъ гербъ на этой печаткѣ удваиваетъ цѣну подарка,

— Если вы этого хотите, сказалъ маркизъ, и, говоря это, снялъ печатку со связки и передалъ ее нотаріусу. Пять минутъ спустя, Монжезъ уѣхалъ.

Едва только онъ вышелъ, какъ нотаріусъ позвалъ одного изъ своихъ клерковъ и далъ ему слѣдующее приказаніе:

— Бѣгите сейчасъ же въ Кланжи и скажите, что я прошу маркиза де-Монжезъ, когда онъ будетъ уѣзжать оттуда, заѣхать ко мнѣ въ контору.

— Но, замѣтилъ клеркъ, маркизъ ѣдетъ не въ замокъ. Я видѣлъ, какъ онъ удалялся отсюда въ противоположную сторону отъ Кланжи.

— Я поэтому то и посылаю васъ за нимъ туда, что его тамъ нѣтъ.

Часъ спустя, клеркъ вернулся и сообщилъ ему, что маркизъ де-Монжезъ не былъ въ замкѣ въ этотъ день.

— Хорошо, подумалъ Реноденъ, это все, что я хотѣлъ знать. Слѣдовательно, если маркизъ встрѣтился сегодня съ Бержерономъ, то это произошло въ какомъ нибудь уголкѣ, куда хитрецъ сумѣлъ завлечь глупца. Мнѣ кажется, что шесть сотъ тысячъ франковъ назначены этому вору, но я не допущу этого.

Въ этотъ же самый вечеръ у мадемуазель Moреръ, когда нотаріусъ разсказалъ ей свой проектъ мистифицировать своего бывшаго противника, его старый другъ далъ ему совѣтъ:

— Берегитесь, Реноденъ, на этотъ разъ вы нападаете. Оставьте Бержерона въ покоѣ.

На это нотаріусъ отвѣчалъ смѣясь:

— Нѣтъ! нѣтъ! я хочу, чтобъ этотъ негодяй еще разъ побывалъ у меня въ рукахъ.

ГЛАВА VII.

Однако, что сталось съ Лорой?

На всѣ похвалы Бауера, ея опекуна, восхищавшагося Монжезомъ, какъ женихомъ, въ виду его состоянія, она не отвѣчала ни да, ни нѣтъ. Эту сдержанность опекунъ приписывалъ скромности молодой дѣвушки, которая не можетъ броситься къ нему на шею съ радости, за то что онъ предлагаетъ ей мужа.

Ренодену, говорившему въ пользу маркиза, представленнаго имъ, Лора улыбалась, но не говорила ничего опредѣленнаго, что могло бы доказать ея склонность или отвращеніе къ этому союзу.

Почему же мадемуазель Бержеронъ не высказывала своего мнѣнія?

Она ждала.

Кого же она ждала?

Воспоминаніе о прошломъ внушало ей глубокій страхъ за будущее. Послѣ попытки отравить ее, она думала, что, выдавъ замужъ Анкету, вырветъ своего отца изъ подъ роковой власти этой женщины. Но какъ ни хорошо Бержеронъ скрывалъ свою игру, Лора скоро увидѣла, что средство, употребленное ею, вмѣсто того, чтобъ погасить чувство страсти, только сдѣлала его еще сильнѣе.

Находясь между эти двумя существами, изъ которыхъ одно принадлежало другому, неспособное сопротивляться или лучше сказать, способное сдѣлать все, что ему прикажетъ другое, молодая дѣвушка чувствовала себя въ опасности.

Такъ какъ свадьба должна была избавить ее отъ родительской власти, то она спѣшила опереться на руку защитника. Но она хотѣла, чтобъ этотъ защитникъ былъ выбранъ ею.

А тотъ, котораго она выбрала въ глубинѣ души, котораго любила, котораго ждала, чтобъ отказать Монжезу, не являлся.

Это было причиною того, что маркизъ, ослѣпленный гордостью относительно холодности, которую выражала ему Лора, продолжалъ ухаживать за нею, не подозрѣвая, что онъ играетъ роль человѣка, котораго возьмутъ въ худшемъ случаѣ.

— Болѣе, чѣмъ когда либо, она погружена въ свое восхищеніе, продолжалъ повторять себѣ дуралей послѣ каждаго посѣщенія замка, во время котораго очень часто молодая дѣвушка не говорила съ нимъ и двадцати словъ.

— Что касается Бержерона, то онъ постоянно описывалъ Монжезу свои старанія удалить противника. Но если бы пришлось назвать этого противника, то Бержеронъ былъ бы въ большомъ затрудненіи, одно мгновеніе онъ думалъ, что докторъ Мореръ любитъ его дочъ и любимъ ею, но докторъ давно не показывался и Лора, съ своей стороны, никогда не упоминала о немъ.

Слѣдовательно, выставлять достоинства маркиза и поддерживать его не стоило Бержерону большаго труда.

Но это не мѣшало ему разсказывать маркизу, какія гигантскія усилія онъ дѣлаетъ, чтобъ заставить восторжествовать его дѣло.

— Вы говорили мадемуазель Лорѣ о томъ приданомъ, которое вы ей дарите?

— Безъ сомнѣнія. Такъ какъ, сколько вамъ извѣстно это приданое придаетъ вѣсъ моимъ словамъ и моему желанію.

Затѣмъ, очень хорошо зная, что трогаетъ слабую струну, Бержеронъ озабоченно спрашивалъ маркиза:

— Вы, можетъ быть, боитесь, будете ли въ состояніи собрать эту сумму ко времени свадьбы? Чортъ возьми, въ такомъ случаѣ вы должны предупредить меня во время, чтобъ я могъ прибѣгнуть къ займу. У меня какъ разъ есть одинъ другъ, котораго я ловко выпыталъ, не называя никого, и онъ почти далъ мнѣ слово; будьте откровенны; у васъ не будетъ денегъ? Я предчувствую это.

— Нѣтъ! нѣтъ! будьте покойны.

— Въ самомъ дѣлѣ?

— Клянусь вамъ!

— Какъ вы ни богаты, легко можетъ случиться что вамъ не удастся собрать шестьсотъ тысячъ франковъ въ такой короткій срокъ. Признайтесь только, и я сейчасъ же обращусь къ моему другу.

Тутъ маркизъ гордо выпрямлялся и сухимъ тономъ говорилъ:

— Монжезы всегда держатъ свое слово. Въ данную минуту у васъ будутъ ваши деньги.

— Что вы, говорилъ Бержеронъ, мои деньги? Я надѣюсь, что онѣ недолго будутъ моими деньгами, такъ какъ я надѣюсь какъ можно скорѣе отдѣлаться отъ нихъ, возвративъ ихъ вамъ.

Затѣмъ онъ принималъ боязливый видъ и говорилъ:

— Вы, безъ сомнѣнія, посмѣетесь надо мною, но я не въ состояніи буду ни спать, ни ѣсть, ни пить, если бы мнѣ долго пришлось хранить деньги, принадлежащія другому. Вотъ я каковъ. Въ мои лѣта уже поздно передѣлывать себя.

Говоря это, онъ меланхолично качалъ своей почтенной сѣдой головою.

— Но, послушайте, вдругъ прибавилъ онъ. Къ чему вамъ давать мнѣ эти деньги? Не достаточно ли мнѣ сказать, что я даю шестьсотъ тысячъ франковъ, не показывая денегъ?

На это предложеніе Монжезъ улыбался наивности добряка, который ничего не понималъ въ дѣлахъ и возражалъ:

— Да, но вы забываете, что при чтеніи контракта будутъ посторонніе. Обѣщать и сдержать обѣщаніе — не одно и то же. Услышавъ ваше обѣщаніе, надъ нимъ могли бы посмѣяться, тогда, какъ, если вы положите деньги на столъ, то можете себѣ представить то впечатлѣніе, которое произведете этимъ. Затѣмъ я долженъ вамъ сказать, что я также человѣкъ не совершенный и у каждаго есть свое самолюбіе, мое въ настоящемъ случаѣ заключается въ томъ, чтобъ всѣ убѣдились, что вы дѣйствительно даете эти деньги. Это возвыситъ насъ обоихъ, каждый будетъ говорить: Бержеронъ такъ дорожилъ свадьбой и такъ боялся, чтобъ она не разошлась, что большое состояніе невѣсты показалось ему недостаточнымъ, и въ послѣднюю минуту будущій тесть, котораго считали бѣднякомъ, рѣшился, чтобъ не потерять такого зятя, раскошелиться, и далъ въ приданое шестьсотъ тысячъ франковъ. Вотъ что скажутъ и я повторяю, что это возвыситъ насъ обоихъ. Васъ, какъ человѣка богатаго, который, изъ скромности, скрывалъ свое состояніе; меня, какъ любимаго жениха, котораго хотѣли удержать, сдѣлавъ золотыя цѣпи еще тяжелѣе.

При этомъ предположеніи маркиза Бержеронъ снова качалъ своей сѣдой головою и отвѣчалъ спокойнымъ тономъ:

— То, что вы мнѣ говорите, превышаетъ мое пониманіе. Но, если вы этого желаете, маркизъ, будь по вашему. Я беру деньги, которыя вы поручаете мнѣ только на нѣсколько часовъ… этого я требую, какъ непремѣннаго условія и въ этомъ отношеніи останусь непоколебимымъ.

Бержеронъ говорилъ это тономъ такой твердой рѣшимости, что Монжезъ, неособенно разнообразный въ своихъ выраженіяхъ, думалъ про себя съ чистосердечнымъ восторгомъ,

— Какая гора честности!

А Бержеронъ, съ своей стороны, также чистосердечно думалъ:

— Какой идіотъ.

Затѣмъ онъ вздрагивалъ отъ алчности при мысли о шестистахъ тысячахъ франковъ, благодаря которымъ онъ снова будетъ обладать Аннетой, которая въ назначенный день, согласно своему обѣщанію, отправится ожидать его.

Въ то время, какъ Бержеронъ опутывалъ такимъ образомъ своего дурака, а маркизъ, съ своей стороны, сохъ отъ нетерпѣнія, когда, наконецъ, наступитъ день полученія Кланжи, что дѣлалъ въ это время докторъ Мореръ?

Болѣе чѣмъ когда нибудь влюбленный въ Лору, онъ тщательно старался избѣгать ее, сдерживаемый обѣщаніемъ, даннымъ теткѣ, высказавшей ему свое непобѣдимое отвращеніе къ этому браку. Онъ, изъ благодарности, рѣшился пожертвовать всей своей будущностью для той, которая нѣкогда пожертвовала своею для его отца.

Кромѣ того, его бѣдность еще болѣе укрѣпляла его въ этомъ рѣшеніи. Развѣ его не могли обвинить, что онъ ухаживалъ за милліонами Доры?

Поэтому много разъ случалось, что, посѣщая больныхъ, Мореръ, замѣчая издали мадемуазель Бержеронъ, обходившую бѣдныхъ, бросался въ первую попавшуюся боковую тропинку, чтобъ избѣгнуть встрѣчи съ тою, которую онъ обожалъ.

Огласка была уже сдѣлана и бракъ долженъ былъ отпраздноваться на завтра, когда, однажды, послѣ полудня, докторъ былъ позванъ къ одному опасно больному.

— Я вчера видѣлъ Потрю. Онъ косилъ сѣно. Отчего же онъ могъ вдругъ серьезно захворать, спрашивалъ докторъ того, кто пришелъ за нимъ.

— Какъ кажется, кося, онъ схватилъ лихорадку или что нибудь въ этомъ родѣ, отвѣчалъ посланный.

Войдя въ хижину, больнаго, Мореръ очутился лицомъ къ лицу съ Лорой, а на дворѣ мнимоумирающій пѣлъ во все горло, точа косу.

Употребивъ столько усилій, чтобъ избѣгать Лору, докторъ попалъ въ западню и неожиданно очутился лицомъ къ лицу съ молодой дѣвушкой.

Она подошла къ нему блѣдная, съ дрожащими губами, подъ вліяніемъ волненія, которое напрасно старалась побѣдить.

Несчастный докторъ былъ не въ лучшемъ поположеніи. Видъ обожаемой имъ женщины сильно взволновалъ его, и онъ упалъ бы, если бы не успѣлъ опереться о спинку стула. Глядя на приближающуюся Лору, онъ призвалъ все свое мужество, чтобъ выдержать битву противъ своего собственнаго сердца.

Молодая дѣвушка откровенно сказала:.

— Я привлекла васъ сюда, Мореръ, потому что это единственное средство встрѣчи съ тѣмъ, кого я нѣкогда встрѣчала каждый день на дорогѣ.

Несчастный Мореръ задыхался отъ горя и не могъ ничего отвѣтить.

— Я хотѣла, продолжала Лора, чтобы вы изъ моихъ устъ узнали подтвержденіе извѣстія, которое уже, безъ сомнѣнія, вамъ извѣстно.

Она помолчала немного, ожидая, что докторъ что нибудь скажетъ; но такъ какъ онъ продолжалъ молчать, то она медленнымъ тономъ сказала:

— Я выхожу замужъ.

Сильное страданіе, терзавшее доктора, гальванизировало его.

— Я это знаю, отвѣчалъ онъ.

И это было все.

Помолчавъ немного, Лора, безъ сомнѣнія, надѣявшаяся, что онъ скажетъ болѣе, прибавила:

— Я выхожу замужъ завтра.

Докторъ былъ не въ припадкѣ краснорѣчія, такъ какъ могъ только повторить:

— Я это знаю.

Она глядѣла на него большими, печальными глазами, немного умоляющими, которые, кажется, говорили: „говори же, я не могу сама предложить тебѣ мою руку. Я знаю, что ты любишь меня, такъ же какъ я тебя люблю.. Говори!..“

Но докторъ далъ клятву, которая мѣшала ему понимать.

Онъ опустилъ голову, чтобъ не видѣть взгляда, обѣщавшаго ему счастіе цѣлой жизни, и мужественно отвѣчалъ:

— Я знаю также, что сегодня вечеромъ подписывается свадебный контрактъ, который завтра сдѣлаетъ васъ маркизою де-Монжезъ.

Лора попробовала сдѣлать нѣкоторое усиліе.

— Нѣтъ такого брака, который за двѣ секунды до торжественнаго „да“ не могъ бы разстроиться, сказала она.

Мореръ чувствовалъ, что слабѣетъ, и собралъ всѣ силы, чтобъ устоять отъ соблазна.

Но въ своемъ сопротивленіи онъ былъ жестокъ.

Вынувъ часы, онъ поглядѣлъ на нихъ и, какъ могъ холоднѣе, сказалъ:

Время идетъ. Позвольте мнѣ, мадемуазель, идти къ больнымъ, которые ждутъ меня.

Несчастный собирался обратиться въ бѣгство, какъ вдругъ вздрогнулъ отъ прикосновенія маленькой ручки Лоры, которая взяла его за руку.

— Г. Мореръ, я считала васъ моимъ другомъ, сказала молодая дѣвушка тономъ, который вдругъ сдѣлался веселъ.

Докторъ остановился, удивленный измѣненіемъ тона и самой фразой.

— Но, мадемуазель, сказалъ онъ, я до сихъ поръ вашъ другъ и буду имъ всегда. Я желаю, чтобъ представился случай доказать вамъ мою преданность.

— Въ самомъ дѣлѣ? сказала Лора.

— Можете ли вы въ этомъ сомнѣваться?

— Я имѣю сильное желаніе испытать эту преданность.

— Сдѣлайте одолженіе, мадемуазель, я къ вашимъ услугамъ, что бы вы мнѣ ни приказали.

— О! О! чтобы я ни приказала? повторила Лора съ недовѣрчивой улыбкой. Поклянетесь ли вы, напримѣръ, повиноваться просьбѣ, съ которой я къ вамъ обращусь, какъ бы необыкновенна, какъ бы чудовищна, какъ бы компрометирующа не была эта просьба со стороны молодой дѣвушки. Поклянетесь ли? повторила она улыбаясь.

Эта улыбка успокоила доктора.

Счастливый доказать свою дружбу той, которой онъ отказывалъ въ любви, онъ чистосердечнымъ тономъ вскричалъ:

— Да, клянусь!

— Въ такомъ случаѣ, выслушайте меня, сказала Лора.

Затѣмъ она наклонилась къ его уху и шепнула ему короткую фразу.

То, что она шепнула, должно было быть необыкновенно и чудовищно, такъ какъ Лора уже оставила хижину, а докторъ все еще не могъ двинуться съ мѣста, пораженный изумленіемъ.

Въ ту самую минуту, какъ докторъ Мореръ встрѣтился съ Лорою въ хижинѣ крестьянина, маркизъ сидѣлъ въ кабинетѣ Ренодена.

Дорогой Монжезъ былъ въ очень дурномъ расположеніи духа и яростнымъ голосомъ говорилъ нотаріусу:

— У васъ нѣтъ еще денегъ? Я вамъ далъ двѣ недѣли, а вотъ прошло уже три и вы все откладываете до завтра, повторяя мнѣ, что непредвидѣнныя формальности препятствуютъ полученію денегъ.

На гнѣвъ своего кліента Реноденъ отвѣчалъ, пожимая плечами, какъ человѣкъ, который ничего не можетъ сдѣлать:

— Вы видите меня въ отчаяніи, сказалъ онъ, но это не моя вина.

— Но, наконецъ, да или нѣтъ? получу я сегодня мои деньги или нѣтъ?

— Я надѣюсь, но не особенно разсчитываю.

Мы узнаемъ, въ чемъ дѣло, когда мой первый клеркъ вернется изъ Парижа, куда я послалъ его за деньгами.

— Въ которомъ часу онъ вернется?

— Между семью и восемью часами вечера.

Этотъ отвѣтъ еще болѣе раздражилъ Монжеза, уже выведеннаго изъ себя спокойствіемъ нотаріуса.

— Но, сухо сказалъ онъ, развѣ вы забыли, что въ эту минуту должно происходить чтеніе контракта?

Въ такомъ случаѣ, если мой клеркъ будетъ имѣть удачу, я передамъ вамъ деньги завтра… То есть, нѣтъ, не завтра, завтра день вашей свадьбы и вамъ некогда будетъ думать о какомъ нибудь другомъ дѣлѣ. Поэтому отложимъ передачу денегъ на послѣ завтра или позже, если вы желаете.

Маркизъ желалъ получить деньги сейчасъ же, чтобъ передать ихъ Бержерону. Перспектива получить деньги чрезъ два или три дня вывела его изъ себя.

— Я хочу!… слышите ли вы, хочу получить мои шесть сотъ тысячъ Франковъ до чтенія контракта! отрывисто сказалъ онъ.

Реноденъ снова пожалъ плечами и по прежнему хладнокровно повторилъ:

— Невозможно, невозможно. Или, можетъ быть, спекуляція, на которую вы предназначаете эти деньги, должна быть окончена до вашей свадьбы? спросилъ онъ.

— Да, объявилъ маркизъ, полагая, что такимъ образомъ положить конецъ любопытству нотаріуса.

При этомъ отвѣтѣ Реноденъ вынулъ изъ своего бюро тетрадь изъ листовъ пергаментной бумаги, перевязанной розовыми лентами и, взявъ перо, сказалъ, приготовляясь писать:

— Въ такомъ случаѣ, маркизъ, мы должны сдѣлать измѣненіе въ томъ пунктѣ контракта, гдѣ выставлена общая сумма вашего состоянія. Сообщите мнѣ что это за спекуляція, и я обозначу употребленіе шести сотъ тысячъ франковъ.

— Развѣ это необходимо? спросилъ Монжезъ смущеннымъ тономъ.

— Я не позволю себѣ давать уроковъ благородства такому совершенному джентельмену, какъ вы, маркизъ, почтительно сказалъ Реноденъ.

И, взявъ перо, онъ ожидалъ, что продиктуетъ Монжезъ.

Маркизъ былъ пойманъ.

Его гордость сдалась. Желая дѣйствовать сначала безъ совѣта нотаріуса, онъ, наконецъ, рѣшился довѣриться тому, въ комъ всегда находилъ хорошій совѣтъ.

— Другъ мой, я вамъ признаюсь во всемъ, сказалъ онъ.

Реноденъ не показалъ ни малѣйшаго удовольствія, что добился этого результата, но про себя онъ думалъ:

— Я зналъ, что добьюсь этого.

— Вы помните Мерлере? графа де-Мерлере, о которомъ я говорилъ вамъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ?

— Мерлере?… повторилъ нотаріусъ, напрасно стараясь припомнить.

— Да, это мой пріятель, который, не принявъ предосторожностей относительно приданаго до свадьбы, былъ обманутъ тестемъ. Развѣ вы забыли, что я разсказывалъ вамъ эту исторію?

— Ахъ! да! это тотъ, который во время чтенія контракта не обратилъ достаточнаго вниманія на знаменитую фразу: „будущій супругъ признаетъ, что получилъ отъ будущей супруги въ приданое такую-то сумму, въ полученіи которой бракъ будетъ служить роспиской“. Не такъ ли, сударь?

— Да, совершенно такъ, ну, сегодня вечеромъ Мерлере будетъ въ числѣ присутствующихъ при чтеніи контракта… Вы понимаете, у меня также есть самолюбіе…

— Самолюбіе!.. повторилъ Реноденъ. Я право ничего не понимаю. Конечно, я не обладаю вашимъ умомъ.

— Въ такомъ случаѣ, я объяснюсь. Я хочу доказать своему пріятелю, что я умнѣе его, что меня трудно надуть.

Послѣ этого начала Монжезъ остановился и, казалось, былъ Въ нерѣшимости.

— Я вполнѣ понимаю такое самолюбіе, совершенно серьезно сказалъ нотаріусъ, желая ободрить маркиза.

Тогда Монжезъ, съ хитрой улыбкой, продолжалъ:

— Я въ особенности хочу доказать тому, который позволилъ своему тестю обокрасть себѣ, что не всѣ тести похожи другъ на друга.

Если бы при этой фразѣ Реноденъ выразилъ сомнѣніе, то ему никогда бы не дождаться конца признанія, но онъ, напротивъ того, съ совершенно серьезнымъ видомъ кивнулъ головой и сказалъ:

— Я не имѣю чести лично знать г. Бержерона, но, судя по тому, что вы о немъ говорите, я охотно присоединяюсь къ вашему желанію выставить достоинства вашего тестя.

— Настоящая гора честности!.. повѣрьте мнѣ! вскричалъ Монжезъ.

— Я вамъ вѣрю.

— Поэтому, знаете ли, какая идея пришла мнѣ въ голову?

— По поводу вашего друга, графа Мерлере?

— Да, чтобъ заставить его выдти изъ себя….

— Я убѣжденъ заранѣе, что ваша выдумка остроумна. Говорите.

— Мнѣ удалось добиться отъ Бержерона… признаюсь онъ долго сопротивлялся… но при ловкости я, наконецъ, добился отъ него… Угадайте чего?

— Что онъ приметъ отъ васъ пенсію, съ апломбомъ сказалъ Реноденъ.

— О! какъ вы далеки отъ истины, насмѣшливо сказалъ Монжезъ, я уже вамъ сказалъ, что дѣло о томъ, чтобъ заставить позлиться Мерлере… Узнайте же, чего мнѣ удалось добиться отъ Бержерона: — чтобы къ тому состоянію, которое приноситъ мнѣ его дочь, онъ прибавилъ свои собственныя деньги.

— Нотаріусъ съ удивленіемъ выпрямился и вскричалъ.

— А! такъ г. Бержеронъ богатъ!.. Въ такомъ случаѣ, маркизъ, сдѣлайте одолженіе добейтесь отъ него, чтобъ онъ сдѣлался моимъ кліентомъ, нотаріусы вырываютъ другъ у друга богачей.

Монжезъ улыбнулся на этотъ взрывъ жадности нотаріуса и затѣмъ кроткимъ тономъ, который долженъ былъ смягчить разочарованіе, сказалъ:

— Узнайте, дорогой Реноденъ, что мой будущій тесть былъ бы для васъ плохимъ кліентомъ, у него нѣтъ ни гроша.

— Однако, вы говорили о приданомъ, которое онъ вамъ даетъ.

— Какъ! вы не понимаете? сказалъ Монжезъ, съ удивленіемъ глядя на него.

— Повторяю вамъ, я не одаренъ, какъ вы, умомъ, выходящимъ изъ ряду обыкновенныхъ.

— Ну такъ я объясню вамъ, какова моя цѣль. Я хочу показать Мерлере, обманутому своимъ тестемъ, что мой не ограничивается одними обѣщаніями приданаго, что онъ даетъ его чистыми деньгами, положитъ его на столъ на глазахъ у всѣхъ.

— Чѣмъ же онъ заплатитъ, если у него нѣтъ ни гроша? замѣтилъ Реноденъ, дѣлавшій видъ, будто дѣйствительно старается угадать.

— Какъ, вы въ самомъ дѣлѣ не понимаете!

— Стараюсь, но не могу, отвѣчалъ нотаріусъ.

Слегка улыбнувшись сострадательной улыбкой, Монжезъ удостоилъ сказать, дѣлая удареніе на словахъ:

— Моими шестьюстами тысячъ франковъ.

Нотаріусъ отъ восхищенія подпрыгнулъ на стулѣ. Наконецъ, энтузіазмъ его разрѣшился и онъ вскричалъ:

— Понялъ! Фиктивное приданое, а графъ Мерлере приметъ его за серьезное!.. Ахъ! г. Монжезъ, какимъ образомъ можете вы придумывать такія ловкія комбинаціи?

— Онѣ совершенно естественно приходятъ ко мнѣ, безъ лишней скромности сознался Монжезъ. Да, но, чтобъ дать урокъ Мерлере, мнѣ необходимы мои шестьсотъ тысячъ франковъ.

— Вы ихъ получите, г. маркизъ. Вы ихъ получите, у меня есть предчувствіе, что мой клеркъ привезетъ ихъ. Не безпокойтесь. Я увѣренъ, что, придя для чтенія контракта, я принесу ихъ въ моемъ карманѣ.

— О! только бы вы передали ихъ мнѣ за пять минутъ до чтенія контракта, чтобъ я могъ передать ихъ моему тестю, это еще не поздно, сказалъ Монжезъ.

— Не безпокойтесь, онѣ у васъ будутъ, сказалъ Реноденъ. Кстати, прибавилъ онъ, вы скажете г. Бержерону, что сообщили мнѣ объ этой операціи?

Монжезъ подпрыгнулъ отъ изумленія при такомъ глупомъ вопросѣ.

— Возможно ли это? насмѣшливо сказалъ онъ. Послѣ всѣхъ моихъ усилій добиться у старика, чтобъ онъ взялъ на себя такую роль, развѣ возможно пойти сказать ему, что въ нашу тайну посвященъ третій? Это значило бы добровольно добиться съ его стороны отказа. Поэтому сдѣлайте видъ, что вы ничего не знаете.

Послѣ этого Монжезъ простился, говоря:

— До вечера.

Только что онъ вышелъ, какъ нотаріусъ громко расхохотался.

— Я былъ въ этомъ увѣренъ, Бержеронъ ловко обошелъ его. Но этотъ кусочекъ слишкомъ великъ для тебя, мой другъ. Ты имъ подавишься.

Возвращаясь домой, Монжезъ на дорогѣ встрѣтилъ Бержерона, который, съ сѣткою въ рукахъ, предавался невинному занятію — ловлѣ бабочекъ.

Развѣ старость не есть возвратъ къ дѣтству!

Маркизъ воспользовался случаемъ, столкнувшимъ его съ горою честности, чтобъ сказать:

— До вечера, г. Бержеронъ. Вы говорили мнѣ о безпокойствѣ, которое волновало бы васъ, если бы вамъ пришлось хранить не принадлежащія вамъ деньги. Поэтому, для сокращенія вашихъ мученій, я передамъ ихъ вамъ въ послѣднюю минуту.

— Благодарю васъ. У васъ благородное сердце, умѣющее понимать малѣйшее безпокойство безупречной совѣсти, отвѣчалъ будущій тесть съ слезами благодарности на глазахъ.

Когда Монжезъ исчезъ, Бержеронъ бѣгомъ побѣжалъ въ Куандре, гдѣ Аннета продолжала жить по желанію своего мужа

— Ты можешь ѣхать въ Парижъ, сокровище будетъ у меня сегодня вечеромъ, сказалъ онъ своей любовницѣ.

— Ты въ этомъ увѣрена?

— Такъ же, какъ еслибы оно было у меня въ рукахъ.

— Хорошо, чрезъ полчаса меня здѣсь не будетъ.

Затѣмъ, помолчавъ немного, она прибавила:

— А между тѣмъ мнѣ хотѣлось бы хоть одинъ разъ видѣть твоего будущаго зятя, такъ какъ я не имѣю о немъ никакого понятія.

— Со временемъ, со временемъ. Теперь тебѣ надо ѣхать, какъ можно скорѣе. Сегодня ночью или завтра утромъ я соединюсь съ тобою въ Парижѣ, сказалъ Бержеронъ.

Вечеромъ, ровно въ восемь часовъ, Реноденъ входилъ въ гостиную замка Кланжи, наполненную народомъ.

— Деньги у меня въ карманѣ, шепнулъ онъ Монжезу, вышедшему къ нему на встрѣчу, отойдемте въ уголъ я ихъ незамѣтно передамъ вамъ.

Послѣ этого предложенія, Монжезъ отвелъ нотаріуса въ амбразуру окна, полузакрытаго тяжелыми занавѣсями.

Реноденъ вынулъ изъ портфеля пакетъ и, не давъ хозяину времени протянуть руку, поспѣшно сунулъ деньги въ боковой карманъ его фрака и шепнулъ:

— Вотъ и кончено. Никто ничего не видѣлъ. Вся сумма въ шестидесяти банковыхъ розовыхъ билетахъ по десяти тысячъ Франковъ каждый. Впрочемъ списокъ содержимаго написанъ на бумагѣ, въ которой они завернуты.

Но какъ ни быстро сунулъ деньги нотаріусъ, Монжезъ мимоходомъ видѣлъ конвертъ.

— Почему вы запечатали ихъ? спросилъ онъ. Это безполезный трудъ, такъ какъ деньги изъ моихъ рукъ немедленно перейдутъ въ руки моего тестя.

— Я поэтому то и сдѣлалъ это. Вѣдь вы же сказали мнѣ, что Бержеронъ не долженъ знать, что я посвященъ въ тайну, я такъ и поступилъ.

— Что вы хотите сказать?

— Бержеронъ не будетъ знать, что деньги были, у меня въ рукахъ, когда получитъ ихъ въ конвертѣ, запечатанномъ вашимъ гербомъ.

— Какъ такъ моимъ гербомъ? съ удивленіемъ спросилъ маркизъ.

— Да, вашимъ гербомъ. Имѣя съ вами дѣла, самъ сдѣлаешься изобрѣтательнымъ. Поэтому мнѣ пришло въ голову воспользоваться въ этомъ случаѣ печатью съ вашимъ гербомъ, которую вы подарили мнѣ. Благодаря этой невинной стратагемѣ печать ясно докажетъ Бержерону, что деньги были положены въ конвертъ вами самимъ.

— Эта идея великолѣпна, возразилъ маркизъ.

— Ну, теперь возвратитесь къ вашимъ гостямъ.

Въ ту минуту, какъ я буду усаживаться за столъ для чтенія, суньте деньги Бержерону.

Послѣ этого Реноденъ, оставивъ амбразуру окна, направился къ столу.

Было очень понятно, что маркизъ въ послѣднюю минуту могъ сдѣлать нотаріусу какой нибудь послѣдній совѣтъ, поэтому никто не нашелъ страннымъ, что Реноденъ и его кліентъ обмѣнялись въ сторонѣ нѣсколькими словами.

Раскладывая на столѣ свои бумаги, нотаріусъ искоса слѣдилъ за маркизомъ. Онъ видѣлъ, какъ тотъ подошелъ къ Бержерону и по быстрому движенію послѣдняго понялъ, что, поспѣшно сунувъ конвертъ въ карманъ, не глядя на него предъ всѣми свидѣтелями, которые могли бы увидать тоже, что и онъ, достойный тесть не имѣлъ ни малѣйшаго желанія смотрѣть на переданную ему вещь.

— Онъ не видалъ печатей, сейчасъ, же подумалъ нотаріусъ.

Почувствовавъ, что свертокъ съ деньгами упалъ къ нему въ карманъ, Бержеронъ вздрогнулъ отъ радости.

Между тѣмъ, Реноденъ искоса наблюдалъ за нимъ и дѣлалъ свои соображенія:

— Теперь, держа въ рукахъ сокровище, онъ спрашиваетъ себя, не долженъ ли уйти? Бѣги, мой милый, бѣги, сколько угодно, такъ какъ моя предосторожность была принята только на тотъ случай, если ты захочешь бѣжать. Тебѣ еще остается минутъ двадцать, чтобъ устроить эту штуку. Если ты останешься, я тебѣ поднесу сейчасъ же новую штуку моей стряпни.

Чтеніе должно было происходить предъ продолговатымъ столомъ, на одномъ концѣ котораго сидѣла Лора. Рядомъ съ нею сидѣлъ ея опекунъ.

По другую сторону помѣстился маркизъ, рядомъ съ которымъ стояло кресло, ожидавшее Бержерона.

Напротивъ нотаріуса, по другую сторону стола, сидѣлъ клеркъ, который долженъ былъ читать контрактъ, тогда какъ его патронъ долженъ былъ, по мѣрѣ перечисленія, класть на столъ купчія, деньги и всевозможныя другія бумаги, фигурировавшія въ контрактѣ.

Однимъ словомъ, все происходило какъ обыкновенно предъ гостями, которые должны были молча слушать чтеніе, сидя въ креслахъ, поставленныхъ въ два ряда, немного въ сторонѣ отъ стола.

Безполезно прибавлять, что въ числѣ этихъ свидѣтелей былъ графъ Мерлере, которому Монжезъ хотѣлъ доказать, что не всѣ тести похожи одинъ на другого.

Что же касается Лоры, то она неподвижно сидѣла въ креслѣ, опустивъ глаза.

Опекунъ уже извинился предъ гостями за свою опекаемую, говоря, что молодая дѣвушка страдаетъ страшною головною болью, которая послѣ прочтенія контракта заставитъ ее удалиться.

— О! мигрень! я этому совсѣмъ не вѣрю. Меня не обманешь, она задыхается отъ счастія, думалъ Монжезъ, когда опекунъ, въ свою очередь, сказалъ ему это.

Что касается Бержерона, то, вѣроятно, нотаріусъ ошибался, приписывая ему желаніе бѣжать, такъ какъ послѣ краткой нерѣшимости, онъ медленно опустился въ кресло, ожидавшее его рядомъ съ маркизомъ.

— Это продолжится цѣлый часъ, въ полночь я буду съ Аннетой въ Парижѣ.

Сидя рядомъ на одномъ концѣ стола, Монжезъ и его будущій тесть могли шепотомъ переговариваться, не рискуя быть услышанными.

Началось чтеніе контракта.

Когда дѣло дошло до подробнаго перечисленія состоянія будущихъ супруговъ, Реноденъ останавливала, клерка послѣ каждаго параграфа и въ подтвержденіе его вынималъ изъ своего большого портфеля бумаги и деньги и раскладывалъ ихъ на глазахъ свидѣтелей.

— Какъ долженъ злиться Мерлере, думалъ Монжезъ въ полномъ восторгѣ. Воображаю, какую гримасу онъ сдѣлаетъ, когда сейчасъ мой буудущій тесть спуститъ свой Фейерверкъ.

По прошествіи получаса чтенія, маркизъ поспѣшно прижалъ подъ столомъ ногу Бержерона.

— Теперь пора, шепнулъ онъ.

Бержеронъ сейчасъ же поднялъ руку.

При этомъ жестѣ Реноденъ остановилъ клерка.

Среди всеобщаго молчанія гостей, удивленныхъ этимъ неожиданнымъ перерывомъ, раздался взволнованный голосъ папаши, говорившаго:

— Ко всему перечисленному состоянію моей возлюбленной дочери потрудитесь прибавить, г. нотаріусъ, даваемую мною сумму въ шесть сотъ тысячъ франковъ.

Между гостями сейчасъ же раздался громкій шепотъ одобренія при этой родительской щедрости и восхищенные взгляды устремились на Бержерона.

Что же касается Ренодена, то почтительно поклонившись Бержерону, онъ повернулся къ клерку.

— Запишите на поляхъ, сказалъ онъ, и началъ диктовать:

„Во время чтенія контракта, г. Бержеронъ, отецъ будущей супруги, имущество которой мы перечислили выше, заявилъ, что онъ прибавляетъ сумму въ шесть сотъ тысячъ франковъ“…

Послѣ этихъ словъ Реноденъ пересталъ диктовать и, обратившись къ Бержерону, самымъ любезнымъ тономъ спросилъ:

— Неправда ли, г. Бержеронъ, вы покажете деньги!

Это было немного грубо, но дѣло всегда дѣло.

Если между гостями кто нибудь нашелъ нотаріуса слишкомъ недовѣрчивымъ, то, конечно, не графъ Мерлере, который не могъ не вскричать:

— Отлично! Меня бы никогда не надули, еслибы у меня былъ подобный нотаріусъ!

При этой просьбѣ показать деньги, Бержеронъ испыталъ весьма непріятное впечатлѣніе.

Но показать деньги еще не значитъ разстаться съ ними. Его будущій зять, полный восхищенія къ его суровой честности, конечно, не позволитъ выказать къ нему недовѣрія.

Все дѣло было въ томъ, чтобъ пощекотать самолюбіе дуралея.

И какъ бы въ отвѣтъ на намекъ Мерлере, Бержеронъ гордо выпрямился и сухимъ тономъ сказалъ:

— Неужели меня принимаютъ за тестя, желающаго обмануть своего зятя?

Сказавъ это, онъ быстрымъ жестомъ вынулъ изъ кармана пакетъ и, бросивъ его на столъ, прибавилъ:

— Вотъ деньги.

Вдругъ онъ остановился, разинувъ ротъ и широко разскрывъ глаза при видѣ двухъ печатей съ гербомъ маркиза, которыхъ онъ не успѣлъ замѣтить, получая деньги.

Между тѣмъ Реноденъ, не беря въ руки пакета» который, вслѣдствіе неразсчитаннаго движенія Бержерона, упалъ ему подъ руки, пристально глядѣлъ на печати, говоря удивленнымъ тономъ:

— Но это вашъ гербъ, маркизъ?

Нѣтъ такого дурака, который, хотя; бы разъ въ жизни, не поступилъ умно.

Удовлетвореніе тщеславія, которое испытывалъ маркизъ предъ Мерлере, заставило и его поступить такимъ образомъ.

— Да, сознаюсь, что г. Бержеронъ пытался сегодня утромъ передать мнѣ эти деньги изъ рукъ въ руки, онъ былъ настолько скроменъ, что не желалъ даже, чтобъ эти деньги были записаны въ контрактъ, но принять это было бы съ моей стороны неблагодарностью. Для того, чтобъ все было законно, а главное для того, чтобъ эта щедрость не осталась неизвѣстный моимъ друзьямъ, я добился отъ г. Бержерона, чтобъ онъ согласился самъ передать деньги и положилъ ихъ въ конвертъ, запечатанный моими печатями. На конвертѣ написанъ перечень содержимаго. Потрудитесь распечатать конвертъ, г. Реноденъ.

Но нотаріусъ, вмѣсто того, чтобъ повиноваться сказалъ:

— Я не считаю себя вправѣ считать послѣ васъ, г. маркизъ.

Затѣмъ, почтительно поклонясь Бержерону, какъ бы прося у него прощенія за свою смѣлость, Реноденъ взялъ пакетъ, прочелъ перечень содержимаго и, опустивъ деньги себѣ въ карманъ, продолжалъ диктовать клерку:

«Каковая сумма въ шесть сотъ тысячъ франковъ передана имъ десяти-тысячными розовыми банковыми билетами и т. д.»

Затѣмъ клеркъ продолжалъ чтеніе контракта, по окончаніи котораго Реноденъ, вздохнулъ отъ удовольствія.

— Но былъ человѣкъ, который не въ состояніи былъ оцѣнить красотъ, слога контракта.

Этотъ человѣкъ былъ Бержеронъ.

Поблѣднѣвъ отъ сдерживаемой ярости, онъ не спускалъ глазъ съ кармана Ренодена, въ которомъ исчезли банковые билеты.

Та сумма, которую онъ надѣялся, что Монжезъ оставитъ у него до утра, ускользнула у него изъ рукъ. Аннета ждетъ его въ Парижѣ и навѣрное захлопнетъ предъ нимъ дверь, когда онъ явится съ пустыми руками.

Монжезъ никогда не рѣшился бы потребовать у него обратно шесть сотъ тысячъ франковъ послѣ брака, который служилъ бы роспиской.

Тесть Мерлере обокралъ своего зятя, не давъ ему ничего, онъ же, напротивъ, обкрадывалъ своего похищая у него двѣсти тысячъ экю.

Какъ правъ былъ маркизъ, повторяя, что не всѣ тести походятъ другъ на друга.

Стиснувъ кулаки, съ горящей головою, Бержеронъ съ яростью глядѣлъ на нотаріуса, который долженъ былъ унести банковые билеты.

Реноденъ съ своей стороны, не помнилъ себя отъ радости.

Но глядя на своего побѣжденнаго врага, онъ увидалъ ярость, скрывавшуюся подъ наружно-спокойнымъ видомъ.

— Опять обманутъ, подумалъ онъ. Впрочемъ ты напрасно злишься, такъ какъ, если бы я оставилъ тебѣ пакетъ, ты не далеко бы убѣжалъ. Съ такимъ мошенникомъ какъ этотъ, не дурно принимать всѣ предосторожности, — я такъ и сдѣлалъ.

Затѣмъ, такъ какъ засѣданіе было окончено, онъ всталъ съ кресла, думая про себя:

— Въ сущности я сожалѣю, что онъ не бѣжалъ сейчасъ же, какъ получилъ деньги отъ маркиза, это было бы въ двадцать разъ забавнѣе.

Гости поднялись вмѣстѣ съ нотаріусомъ и раздѣлившись на группы въ большой гостиной, обмѣнивалисъ мнѣніями относительно брака, который долженъ былъ праздноваться завтра.

Одинъ Бержеронъ, погруженный въ мрачную задумчивость оставался на мѣстѣ.

Прежде чѣмъ кто нибудь успѣлъ замѣтить его страшную озабоченность, онъ пришелъ въ себя, услышавъ, голосъ, который говорилъ:

— Спокойной ночи, отецъ.

Это была Лора, которая, страдая мигренью, просила у гостей позволенія чрезъ своего опекуна уйти къ себѣ въ комнату сейчасъ же послѣ прочтенія контракта.

Услышавъ ея голосъ, отецъ пришелъ въ себя и съ улыбкой на губахъ отвѣчалъ:

— Спокойной ночи, моя дорогая. Пусть сонъ разсѣетъ мигрень, такъ какъ завтра для тебя великій день. Ты не должна быть больна. Ты не можешь себѣ представить, до какой степени я доволенъ этимъ бракомъ.

Не смотря на мучившую ее боль, Лора тихо засмѣялась и насмѣшливо сказала:

— Я тѣмъ болѣе вѣрю тому, что этотъ бракъ васъ радуетъ, что онъ позволилъ вамъ сдѣлать чудо съ шестью стами тысячъ франковъ приданаго, которое вдругъ появилось изъ глубины вашего кошелька.

— Это тридцатилѣтняя экономія, отвѣчалъ папаша съ влажными отъ волненія глазами.

Лора слишкомъ хорошо знала финансовое положеніе Бержерона, чтобъ думать, хоть одно мгновеніе, что: это приданое появилось изъ родительскаго кармана. Что эти деньги далъ маркизъ Монжезъ, она не подозрѣвала.

Но во всемъ этомъ дѣлѣ была оборотная сторона медали, которая сильно интересовала молодую дѣвушку.

Она легко могла допустить, что ея отецъ, жадный къ деньгамъ, могъ попросить эту сумму у маркиза, но чтобъ онъ сдѣлалъ это для того, чтобы дать деньги ей вмѣсто того, чтобъ оставить себѣ… это совершенно опровергало мнѣніе, составленное ею о презрѣнномъ виновникѣ ея дней.

Желая лучше убѣдить дочь, Бержеронъ имѣлъ неосторожность продолжать настаиваивать.

— Да, моя тридцатилѣтняя экономія. Я сдѣлалъ это для того, чтобъ облегчить тебѣ замужество, которое сдѣлаетъ изъ тебя завтра маркизу де-Монжезъ… такъ какъ, моя милая, теперь ты уже не можешь отказаться.

При этихъ словахъ Лора поглядѣла на часы, показывавшіе десять часовъ, и насмѣшливымъ тономъ возразила:

— Что? отказаться уже нельзя! Очень часто въ теченіе двухъ часовъ происходятъ обстоятельства, которыя избавляютъ насъ отъ труда отказываться.

Затѣмъ она снова повторила:

— Спокойной ночи, отецъ.

Послѣ этого, прежде чѣмъ Бержеронъ успѣлъ произнести слово, она исчезла.

Вмѣстѣ съ уходомъ Лоры исчезла улыбка съ лица отца. Его мрачный и угрожающій взглядъ устремился на нотаріуса, который, въ углу гостиной, весело болталъ съ однимъ изъ гостей, разскащикомъ анекдотовъ.

— Аннета ждетъ меня, думалъ онъ съ глухой яростью, которая раздражала его. А этотъ проклятый Реноденъ положилъ деньги въ карманъ.

Онъ снова былъ отвлеченъ отъ своихъ мрачныхъ думъ, но на этотъ разъ Монжезомъ, который, сіяя какъ настоящій герой празднества, подошелъ къ нему.

— Все кончено, сказалъ онъ. Чтобъ сократить дорогу, я проводилъ до маленькой калитки въ паркъ клерка нотаріуса, который ушелъ съ портфелемъ своего патрона. Контракъ, всѣ бумаги и цѣнности, все отправилось въ путь. Я оставилъ бы клерка ужинать, но подумалъ, что Ренодену, можетъ быть, это не поправится.

Потомъ, подумавъ немного, онъ прибавилъ:

— Кстати, сказали ли Ренодену, что мы будемъ ужинать? Мнѣ кажется, я, съ своей стороны совершенно забылъ предупредить его объ этомъ.

Въ эту минуту взглядъ нотаріуса встрѣтился со взглядомъ Монжеза и послѣдній сдѣлалъ ему жестъ подойти, жестъ, на который Реноденъ отвѣтилъ легкимъ наклоненіемъ головы, дававшимъ знать, что онъ сейчасъ придетъ.

Но, безъ сомнѣнія, Реноденъ долженъ былъ договорить какую нибудь фразу, такъ какъ, вмѣсто того, чтобъ подойти сейчасъ же, онъ возобновилъ веселый разговоръ съ особой, которая его удерживала.

Во время этого непродолжительнаго ожиданія Монжезъ продолжалъ:

— Не правда ли вы позволите мнѣ пригласить его?

Въ отсутствіе моей прелестной невѣсты, которую у насъ похитилъ проклятый мигрень, я счелъ, что сдѣлаю для васъ пріятное, если буду исполнять обязанности хозяина… Но, можетъ быть, вы найдете, что я слишкомъ спѣшу сдѣлаться хозяиномъ въ вашемъ домѣ? Скажите это, и я сейчасъ же откажусь отъ моей власти.

Разговаривая, Монжезъ не глядѣлъ на Бержерона и, занятый окружающимъ, поминутно, кивалъ головою мужчинамъ и дѣлалъ самыя любезныя улыбки дамамъ.

Только не получая отвѣта отъ Бержерона онъ, наконецъ, повернулся взглянуть на него и поспѣшно сказалъ:

— Что съ вами? Вы больны? Вы блѣдны какъ мертвецъ.

Да, Бержеронъ былъ блѣденъ. И если бы маркизъ глядѣлъ на него съ самаго начала разговора, то онъ замѣтилъ бы, что эта блѣдность явилась тогда, когда зашелъ разговоръ о клеркѣ, унесшемъ бумаги и цѣнности, довѣренныя ему патрономъ. При этомъ извѣстіи нервная дрожь охватила слушавшаго, который, блѣдный отъ отчаянія, говорилъ себѣ:

— Въ такомъ случаѣ, съ Реноденомъ нѣтъ больше денегъ.

Громкое восклицаніе Монжеза привлекло нѣсколько человѣкъ; въ числѣ ихъ былъ и Реноденъ, который, покончивъ со своимъ собесѣдникомъ, поспѣшно явился на зовъ Монжеза.

— Это правда, г. Бержеронъ, вы страшно блѣдны можетъ быть, вы не совсѣмъ здоровы? спросилъ онъ.

Подъ устремленными на него взглядами, негодяй вдругъ подавилъ свое волненіе.

— Нездоровъ!.. любезнымъ тономъ повторилъ онъ. О! нѣтъ, дорогой г. Реноденъ. Скажите лучше, что я усталъ, это будетъ вѣрнѣе. Въ мои лѣта, сказалъ онъ, обращаясь къ Монжезу, радость утомляетъ такъ же, какъ и трудъ, въ особенности, когда эта радость такъ велика, какъ та, которую я испытываю при мысли, какому порядочному человѣку ввѣрю я завтра счастіе моей дочери.

— Старый негодяй! подумалъ Реноденъ.

Но, тѣмъ не менѣе, по наружности, онъ казалось, раздѣлялъ волненіе, вызванное словами старика во всѣхъ слушателяхъ.

— И затѣмъ, продолжалъ Бержеронъ, я долженъ сдѣлать вамъ маленькое признаніе. Старость не любитъ много бодрствовать. Вотъ уже скоро одиннадцать часовъ. Въ другіе дни я уже спалъ бы два часа тому назадъ, но сегодня вечеромъ, въ отсутствіе моей" больной дочери, я захотѣлъ замѣнить ее.

— Развѣ вы не можете всѣ хлопоты поручить мнѣ? дружески перебилъ его Монжезъ. Ахъ! дорогой тесть, предупреждаю васъ, что мы не долго останемся друзьями, если вы будете такъ церемониться со мною. Идите скорѣе ложиться въ постель.

— Да, дѣйствительно, я чувствую сильную потребность отдохнуть.

— Это сейчасъ видно. Вы засыпаете стоя. Вы едва держитесь на ногахъ.

— Да, правда, я очень ослабъ, продолжалъ Бержеронъ, разыгрывавшій комедію слабости.

Маркизъ поспѣшно предложилъ ему руку.

— Обопритесь на меня, сказалъ онъ, съ другой стороны васъ поддержитъ Реноденъ, и мы вмѣстѣ осторожно доведемъ васъ до постели.

— Я принимаю ваши услуги, но только до передней, гдѣ ждетъ меня мой лакей, отвѣчалъ старикъ.

Реноденъ поспѣшилъ приблизиться по приглашеніи маркиза и также протянулъ свою руку.

Бержеронъ протянулъ руку, чтобъ воспользоватися этой второй поддержкой.

— О! О! вдругъ сказалъ Монжезъ, который съ перваго же шага почувствовалъ, что его тесть вздрагиваетъ. Неужели вы такъ слабы, что не можете сдѣлать ни шагу болѣе?

— Нѣтъ! нѣтъ! сказалъ Бержеронъ. Это минутная слабость. Теперь, при помощи васъ обоихъ, мнѣ кажется, что я дойду до конца свѣта.

Монжезъ не ошибся, его тесть дѣйствительно вздрогнулъ, но только отъ радости.

Просунувъ свою руку между тѣломъ и рукою нотаріуса, онъ почувствовалъ въ боковомъ его карманѣ какой-то крѣпкій свертокъ.

— Деньги еще у него, подумалъ онъ съ дрожью, которая обезпокоила маркиза.

Между тѣмъ, подвигаясь тихими шагами, онъ далъ вести себя до передней, слушая, какъ Монжезъ говорилъ:

— Спокойная ночь дастъ вамъ силы для завтрашней церемоніи. Мы весь ужинъ будемъ пить за ваше здоровье.

— Кстати, прибавилъ онъ, обращаясь къ нотаріусу вы, знаете, г. Реноденъ, что мы будемъ ужинать? Сейчасъ я подозвалъ васъ для того, чтобъ пригласить васъ. Вы останетесь, не правда ли? И даю вамъ слово мы посмѣемся. Легру разскажетъ намъ какой нибудь изъ своихъ анекдотовъ.

— Во-первыхъ, кто этотъ г. Легру?

— Одинъ изъ-моихъ друзей, который завтра будетъ моимъ шаферомъ. Музыкантъ и самый забавный человѣкъ. Не знаю, право, гдѣ онъ находитъ всѣ забавныя вещи, которыя разсказываетъ, но онъ уморитъ васъ со смѣху… Впрочемъ, вы сами будете судить о немъ, такъ какъ вы останетесь ужинать, не правда ли?

— Нѣтъ! нѣтъ! отвѣчалъ нотаріусъ. Я не люблю ложиться такъ рано, какъ г. Бержеронъ, но все-таки не люблю и запаздывать, а вашъ ужинъ навѣрное кончится слишкомъ поздно.

— Нисколько, мы кончимъ его въ полночь, даю вамъ слово. И чрезъ двадцать минутъ вы будете у себѣ въ постелѣ.

— Чортъ возьми! сказалъ Реноденъ. Двадцать мигнутъ!.. сейчасъ видно, что вы проѣзжали только на лошади разстояніе, отдѣляющее замокъ отъ моего дома, пѣшкомъ надо идти, по меньшей мѣрѣ, три четверти часа. Надо обойти вокругъ всей проклятой стѣны парка, которой конца нѣтъ.

Съ той минуты, какъ Монжезъ проводилъ клерка, сцена которую мы описывали такъ долго, продолжалась не долѣе десяти минутъ, онъ все еще держалъ въ рукахъ ключъ, которымъ открывалъ маленькую калитку парка, чтобъ выпустить чрезъ нее молодаго человѣка.

— Та! та! та! сказалъ онъ смѣясь. Откуда вы взяли, что вамъ придется идти три четверти часа?

— Я это знаю, потому что уже ходилъ.

— А я говорю, что вамъ нужно будетъ идти только двадцать минутъ, и продолжаю это утверждать, если вы послѣдуете примѣру вашего клерка.

— А что же сдѣлалъ мой клеркъ?

— Онъ прошелъ прямо по парку до маленькой калитки, которую я ему открылъ.

— Въ такомъ случаѣ, вы будете имѣть любезность пойти открыть ее и для меня?

— Нѣтъ, но вотъ вамъ ключъ отъ нее, завтра вы его принесете или пришлете обратно.

Реноденъ взялъ ключъ, который Монжезъ передалъ ему при Бержеронѣ, и отвѣчалъ:

— Если это такъ, я остаюсь. Но не до полуночи и не до ужина. Я выпью только чашку чаю и потихоньку уйду.

— Вы знаете тропинку къ калиткѣ?

— Отлично, отвѣчалъ Реноденъ.

Говоря такимъ образомъ, они продолжали вести Бержерона къ передней.

Передавъ его на руки лакея и пожелавъ ему спокойной ночи, они вернулись въ гостиную, сопровождаемые взглядомъ Бержерона.

— Деньги еще у него и онъ пойдетъ по парку, говорилъ онъ себѣ, когда дверь затворилась за Реноденомъ, пропустившимъ впередъ маркиза.

Чрезъ пять минутъ послѣ этого, Монжезъ приглашалъ гостей въ столовую, гдѣ ихъ ожидалъ роскошный ужинъ.

— Позвольте мнѣ выбрать вамъ мѣсто, сказалъ онъ Ренодену въ ту минуту, какъ всѣ садились за столъ.

Сказавъ это, онъ подвелъ его къ молодому человѣку съ веселымъ лицомъ и довольно полному, которому сказалъ:

— Дорогой Легру, поручаю тебѣ г. Ренодена, моего нотаріуса. Постарайся удержать его, такъ какъ онъ хочетъ бѣжать отъ насъ.

Садясь за столъ, нотаріусъ поглядѣлъ на часы, стоявшіе противъ него.

Было десять часовъ.

— Какъ ни интересны будутъ разсказы этого г. Легру, желалъ бы я посмотрѣть, какъ они помѣшаютъ мнѣ лечь спать въ одиннадцать часовъ.

Его сосѣдъ ѣлъ съ большимъ аппетитомъ, поминутно отправляя въ ротъ громадные куски. Но, не смотря на этотъ аппетитъ, онъ не переставалъ говорить и, обратившись къ Ренодену, сказалъ:

— А! вы нотаріусъ Монжеза, слѣдовательно это вы нашли для него богатую невѣсту, на которой онъ женится завтра?

— Да, г. Легру.

— У васъ легкая рука!

— Къ вашимъ услугамъ, если примѣръ вашего пріятеля соблазняетъ васъ.

— Ну, сказалъ толстякъ, я только разъ хотѣлъ попробовать жениться и у меня навсегда отбили охоту отказомъ.

И, ударивъ себя по животу, онъ прибавилъ:

— Вотъ кто заслужилъ мнѣ этотъ афронтъ.

— А! вамъ отказали по причинѣ вашей полноты, однако вы неособенно толсты.

— Въ особенности, если меня сравнить со слономъ… Представьте себѣ, я спокойно сидѣлъ, ничего не думая, какъ вдругъ ко мнѣ явился одинъ пріятель и говоритъ:

— Хочешь я тебя женю?

— Затѣмъ, не давъ мнѣ время отвѣтить, онъ прибавилъ:

— Какое несчастіе, что у тебя большой животъ.

Правда, что я уже не видалъ конца моихъ сапогъ. Мало-по-малу, на прежней долинѣ, годы и полнота воздвигли цѣлую гору, благодаря которой моя талія сдѣлалась метръ въ обхватѣ.

Когда мой пріятель повторилъ свою фразу:

— Какое несчастіе, у тебя большой животъ.

Я возразилъ ему, выведенный изъ себя:

— Кому же, чортъ возьми! хочешь ты, чтобъ я его отдалъ.

— Но, мой милый, должно быть, есть какое нибудь средство уничтожить его. Если ты рѣшился, приходи завтра въ назначенный часъ въ кафе Тортони, я буду тамъ съ твоимъ будущимъ тестемъ. Ты зайдешь какъ бы случайно, въ бѣломъ галстухѣ и главное, въ черномъ фракѣ.

— Въ черномъ фракѣ мой животъ бросится въ глаза.

— Это несчастіе! но фракъ необходимъ. По мнѣнію твоего будущаго тестя, кто не носитъ фрака, тотъ человѣкъ не серьезный. До завтра.

Цѣлую ночь я искалъ разрѣшенія загадки и, наконецъ рано утромъ побѣжалъ купить себѣ поясъ для стягиванія живота.

Вернувшись домой, я одѣлся въ самый парадный костюмъ: лакированныя ботинки, черный фракъ, бѣлый галстухъ и т. д., однимъ словомъ, въ самый безупречный костюмъ мужчины… безъ панталонъ, такъ какъ, эту часть костюма я оставилъ на стулѣ и долженъ былъ надѣть ее только въ послѣднюю минуту.

Поглядѣвъ на часы, я увидалъ, что у меня остается еще два часа до свиданія.

Тогда я осторожно наложилъ поясъ на чудовище, которое ничего не подозрѣвало. Разъ… два… три… и я такъ сильно потянулъ шнурокъ, что съ перваго же раза окружность моя уменьшилась по меньшей мѣрѣ, на двадцать сантиметровъ.

Я уже хотѣлъ восхититься этимъ прекраснымъ результатомъ, какъ вдругъ у меня зашумѣло въ ушахъ, лицо покраснѣло, глаза налились кровью, и я упалъ на стулъ.

Со мною чуть не сдѣлался ударъ.

Но мало-по-малу кровообращеніе возстановилось, дыханіе также, и я, сожалѣя о моей первоначальной рѣзкости, рѣшился дѣйствовать осторожно. Каждую четверть часа я немного стягивалъ шнурокъ, затѣмъ переводилъ духъ и, наконецъ въ этихъ мученіяхъ время прошло и цѣною четырехъ ударовъ мнѣ удалось сузить свою талію на сорокъ сантиметровъ.

Мнѣ едва оставалось пять минутъ, чтобъ поспѣть на свиданіе. Тогда я весело натянулъ панталоны.

— О! ужасъ! О! отчаяніе!

Если человѣкъ сильно похудѣлъ, то панталоны остались тѣ же. Передняя часть проклятыхъ панталонъ, которые прежде были такъ хорошо натянуты на чудовищѣ, теперь висѣла очень некрасивымъ карманомъ, въ родѣ передника и спускалась на колѣни.

Тщательно застегнутый сюртукъ могъ бы скрыть эту непріятность. По необходимо было надѣть фракъ, котораго требовалъ тесть.

Одну минуту мнѣ пришло въ голову надѣть эту часть костюма задомъ на передъ.

Но я понялъ, что тесть, столь Фанатически преданный фраку, не могъ бы остаться довольнымъ, видя своего зятя, носящігмъ одну часть этого костюма не такъ, какъ принято.

Такъ какъ у меня не оставалось времени, то я мужественно сжегъ корабли…

Я распустилъ поясъ.

Тогда плѣнникъ, вырвавшись на свободу, бросился въ пустое пространство съ ужаснымъ трескомъ, съ какимъ Луара прорываетъ плотины. И сукно сейчасъ же натянулось на старомъ другѣ, вернувшемся домой.

На свиданіи я старался постоянно становиться къ будущему тестю лицомъ и слѣдилъ за всѣми его движеніями.

Я надѣялся, что, будучи видимъ спереди, я сумѣю скрыть профиль ужаснаго живота.

Между тѣмъ, мой другъ, думая, что я только одинъ вижу его, дѣлалъ отчаянные жесты, которые какъ бы хотѣли сказать:

— Животъ! зачѣмъ ты принесъ его съ собою? Развѣ я не запретилъ тебѣ являться съ нимъ.

Эти пантомимы были такъ неосторожны, что будущій тесть, наконецъ, замѣтилъ ихъ.

Поэтому, когда послѣ моего ухода, пріятель спросилъ у тестя:

— Ну, что вы думаете о моемъ молодомъ человѣкѣ?

Тотъ сухо отвѣчалъ;

— Шутка вещь хорошая, но въ свое время. Вашъ другъ шутникъ, которому моя дочь никогда не достанется. Я терпѣть не могу такихъ Фарсовъ.

— Я васъ не понимаю.

— Полноте, мнѣ не было надобности замѣтить ваши удивленные жесты, чтобъ сейчасъ же угадать мистификацію съ пятью подушками.

— Мистификацію съ пятью подушками, съ какими подушками?

— Да, признайтесь, невозможно быть такимъ толстякомъ. Вашъ другъ устроилъ себѣ, фальшивый животъ.

Едва успѣлъ Легру окончить разсказъ о своемъ непріятномъ приключеніи, какъ Монжезъ съ другаго конца стола закричалъ ему:

— Послушай, Легру, будь такъ любезенъ, разскажи намъ какую нибудь изъ твоихъ шутокъ.

— Да, да, г. Легру, разскажите! хоромъ закричали гости, которымъ маркизъ, безъ сомнѣніи, уже расхвалили, своего шутника.

Легру вообще не любилъ заставлять себя просить и не колеблясь, сказалъ:

— Пожалуй.

Реноденъ, уже соблазненный тѣмъ, что слышалъ отъ своего сосѣда, снова поглядѣлъ на часы.

Было одиннадцать часовъ безъ четверти.

— Ба! сказалъ онъ, я далъ слово лечь въ одиннадцать, но какія нибудь четверть часа больше или меньше, ничего не значитъ. Я могу рискнуть выслушать эту исторію.

И онъ сталъ слушать разсказъ Легру, носившій слѣдующее названіе:

Христосъ по заказу.

"Два марсельскихъ моряка, вернувшись изъ далекаго и опаснаго плаванія, явились къ своему деревенскому священнику и объявили ему, что тотъ и другой во время бури дали обѣщаніе сдѣлать пожертвованіе на церковь.

— Что вамъ угодно? спросили они.

— Въ церкви мало картинъ, я хотѣлъ бы имѣть Христа, поспѣшно отвѣчалъ священникъ, очень поспѣшно, такъ какъ это былъ часъ отхода поѣзда.

Моряки имѣли время только вскочить въ вагонъ.

Они отправились въ путь, не успѣвъ узнать отъ священника, въ какомъ именно положеніи желательно было бы ему имѣть Христа.

Пріѣхавъ къ парижскому художнику, они начали съ того, что старшій изъ нихъ, у котораго хранились деньги, положилъ на столъ пригоршню луидоровъ, говоря:

— Возьмите это, мой милый, и сдѣлайте намъ хорошаго Христа.

— Да, по аккуратнѣе, прибавилъ другой.

— Хорошо, сказалъ художникъ. Но въ какомъ положеніи вы хотите имѣть Христа.

Видя, что моряки его не понимаютъ, онъ прибавилъ:

— Живаго или мертваго?

— Живаго, сказалъ младшій.

— Я предпочелъ бы мертваго, сказалъ старшій.

— Мертваго! — фи, сказалъ первый, съ гримасою отвращенія.

— Почему же нѣтъ?

— Потому, что это не весело.

— Въ такомъ случаѣ, я нарисую вамъ живаго, предложилъ художникъ. Я представлю его въ оливковомъ саду.

— Въ оливковомъ!.. Ну, у насъ въ Марсели повсюду оливки, онѣ намъ ужъ и такъ надоѣли. Товарищи, пожалуй, скажутъ, что мы поэкономничали. Я предпочелъ бы, чтобы вы его нарисовали гуляющимъ по грядамъ спаржи… но спаржи, толщиною въ кулакъ. Такой спаржи, какую я видѣлъ на столѣ адмирала.

Но младшій, мало соблазненный спаржей, покачалъ головою, и возразилъ:

— Я бы предпочелъ видѣть его ѣдущимъ на ослѣ, какъ я видѣлъ на одной картинѣ въ церкви въ Вальпарайзо.

— На ослѣ! сказалъ художникъ съ удивленіемъ. Но оселъ усложнитъ картину и удвоитъ ея цѣну.

Услыша это замѣчаніе, моряки подумали сосчитать деньги, положенныя на столъ.

Тогда оказалось, что сумма составляетъ восемь сотъ франковъ.

— Какъ! вскричалъ старикъ. За восемь сотъ франковъ вы не можете дать намъ Христа и осла? Да почемъ же ослы въ Парижѣ? Пріѣзжайте въ Марсель, я вамъ куплю сколько угодно по двѣсти пятидесяти франковъ. Слѣдовательно, за Христа остается пятьсотъ пятьдесятъ.

Младшій, видя нерѣшимость художника, явился на помощь и прибавилъ:

— Пятьсотъ пятьдесятъ франковъ — это хорошая цѣна. Въ Марсели, во время набора вы можете за пятьсотъ Франковъ купить цѣлаго человѣка, да еще на выборъ изъ самыхъ здоровыхъ.

— Вотъ вамъ еще пятьдесятъ франковъ, прибавилъ онъ, вынимая деньги изъ кармана, и пожалуйте намъ вашего Христа на нашемъ ослѣ.

Но старшій, при видѣ этой прибавки въ пятьдесятъ франковъ, поспѣшилъ сказать:

— Въ такомъ случаѣ, за эту цѣну я не хочу больше осла.

— Такъ чего же ты хочешь? — слона?

— Нѣтъ, я не хочу слона, я хочу Магдалину.

— Да, ты правъ. Г. художникъ, нарисуйте намъ хорошенькую Магдалину, на которую товарищи могли бы любоваться. Представьте намъ ее стоящей на колѣняхъ предъ Христомъ.

— По, въ такомъ случаѣ, она раздавитъ нашу спаржу, замѣтилъ художникъ, забавлявшійся надъ своими кліентами.

Затѣмъ онъ серьезно прибавилъ:

— Какъ жаль, что ни одинъ изъ васъ не желаетъ Христа послѣ смерти, это обошлось бы вамъ очень дешево. Я представилъ бы вамъ Христа въ гробницѣ… Гробница самая простая… Камень по самой дешевой цѣнѣ… Положимъ три метра камня по три франка за метръ — девять франковъ, на верху плита — тридцать франковъ, — всего тридцать девять франковъ.

Моряки были сначала восхищены такой скромной цѣною. Но старшій, много путешествовавшій и вслѣдствіе этого болѣе развитой, спросилъ, немного подумавъ:

— Да, но Христосъ?

— Что Христосъ? съ удивленіемъ сказалъ художникъ.

— Да, что онъ намъ будетъ стоить?

— Ничего, такъ какъ онъ будетъ въ гробницѣ и гробница будетъ задѣлана, слѣдовательно его не будетъ видно.

Но вѣдь г. священникъ хочетъ Христа.

— Въ такомъ случаѣ, возьмите Христа на крестѣ.

Послѣ закрытой гробницы это самое дешевое. Пятьдесятъ франковъ за крестъ изъ дубоваго дерева и два франка за гвозди — пятьдесятъ два франка. Положимъ за Христа триста франковъ — всего триста пятьдесятъ два франка.

— Триста франковъ за Христа? недовѣрчиво повторилъ старшій. Сейчасъ вы брали за него пятьсотъ пятьдесятъ, почему же это уменьшеніе?

— Потому что на крестѣ онъ совсѣмъ обнаженный, поэтому я и спускаю за костюмъ.

— Это правда, согласился младшій, тронутый такой честностью.

Но мы уже сказали что онъ былъ упрямъ, поэтому онъ не замедлилъ вскричать:

— Нѣтъ, я положительно не хочу мертваго Христа! Это слишкомъ печально. Онъ нуженъ мнѣ живой.

Художникъ, желавшій спустить имъ картину, стоявшую у одного изъ его собратьевъ уже двадцать лѣтъ, поспѣшилъ сказать:

— Въ такомъ случаѣ, возьмите его въ оливковомъ саду.

— Фи! Фи! въ одинъ голосъ закричали моряки. Весь Марсель будетъ смѣяться надъ нами изъ за оливокъ.

— Вы знаете, что Христа всегда представляютъ въ Гефсиманскомъ саду, который былъ весь изъ оливковыхъ деревьевъ, при лунномъ свѣтѣ, а при лунномъ свѣтѣ оливки можно будетъ выдать за что угодно. Чтобъ быть вамъ пріятнымъ, я, пожалуй, уничтожу лунный свѣтъ. Только вы должны прибавить мнѣ три франка за тучу, которая закроетъ луну и такимъ образомъ сдѣлаетъ полную темноту.

— Что же это будетъ намъ стоить?

— Четыреста франковъ и три франка за тучу.

— Но, въ такомъ случаѣ, замѣтилъ старшій морякъ, умъ котораго былъ развитъ путешествіями, если будетъ уже совершенно темно, ничто не мѣшаетъ вамъ нарисовать его совершенно неодѣтымъ, тогда вы спустите за костюмъ.

Кончилось тѣмъ, что условились на сто экю.

На другой день художникъ передалъ имъ Христа, за которымъ послалъ къ своему собрату, который, скажемъ въ скобкахъ, заболѣлъ отъ удивленія, узнавъ о продажѣ своего произведенія.

Полотно было свернуто, положено въ багажъ и моряки отправились обратно.

Но по пріѣздѣ по назначенію, картина исчезла; украденная или потерянная, она пропала изъ багажнаго вагона.

Въ то время, какъ младшій морякъ былъ въ отчаяніи, старшій насмѣшливо сказалъ ему:

— Это твоя вина. Я хотѣлъ чтобъ, его нарисовали мертвымъ, а ты непремѣнно хотѣлъ живаго. Вотъ онъ и ушелъ теперь обратно къ своему продавцу. Я одинъ разъ купилъ собаку, которая сыграла со мной такую же штуку!

Въ то время, какъ гости, громко смѣясь, вознаграждали Легру громомъ апплодисментовъ, Реноденъ въ третій разъ поглядѣлъ на часы.

— Чортъ возми! сказалъ онъ, скоро полночь. Пора идти.

И, воспользовавшись оваціей, сдѣланной Легру, которая отвлекла всеобщее вниманіе, онъ потихонько ушелъ.

Придя въ садъ, онъ пошелъ по лужайкѣ и скоро дошелъ до тропинки между деревьями.

Въ ту минуту, какъ онъ вступалъ на нее, онъ вдругъ остановился и сталъ прислушиваться.

Ему послышался трескъ сухихъ вѣтвей.

— Я испугалъ какого нибудь кролика, подумалъ онъ.

И, подождавъ нѣсколько мгновеній и ничего не слыша, онъ вошелъ на тропинку.

Едва прошелъ онъ метровъ пятьдесятъ, какъ снова остановился.

Нѣсколько минутъ тому назадъ ему слышался шумъ впереди, на этотъ же разъ шли сзади него.

Ошибиться было невозможно, такъ какъ тотъ, кто шелъ, не давалъ себѣ труда заглушать свои шаги, а напротивъ того, бѣжалъ очень скоро.

Первой идеей нотаріуса было то, что маркизъ де-Монжезъ, забывъ сказать ему что нибудь, послалъ вслѣдъ за нимъ слугу для того, чтобъ снова позвать его въ замокъ или же, чтобъ словесно передать ему порученіе.

Но это предположеніе быстро исчезло изъ головы нотаріуса, когда онъ подумалъ о двухъ шумахъ, слышавшихся одинъ впереди, другой сзади, и сейчасъ же нашелъ имъ разъясненіе.

По всей вѣроятности, это было свиданіе влюбленныхъ. Какой нибудь лакей ухаживалъ за горничной, женщина первая явилась на свиданіе и, безъ сомнѣнія, спрятавшись въ кустахъ, ожидала прихода вздыхателя, такъ какъ тяжелые шаги человѣка, бѣжавшаго во весь духъ, указывали на полъ опоздавшаго.

Въ томъ мѣстѣ лѣса, гдѣ стоялъ Реноденъ, года четыре тому назадъ была сдѣлана вырубка и вновь выросшія деревья были еще не настолько высоки, чтобъ могли дать большую тѣнь, и потому эта часть тропинки была ярко освѣщена. Слѣдовательно, нотаріусъ былъ освѣщенъ. И когда влюбленный долженъ былъ выдти на эту часть тропинки, онъ долженъ былъ сейчасъ же замѣтить неожиданную помѣху. Надо полагать, такъ и случилось, потому что бѣжавшій вдругъ остановился тамъ, гдѣ кончалась тѣнь, и, казалось, не осмѣливался идти далѣе.

— Уступимъ мѣсто бѣднякамъ, подумалъ Реноденъ.

И, повернувъ направо, онъ сошелъ съ тропинки и повернулъ въ чащу.

По всей вѣроятности, бѣжавшему пришла въ голову та же идея, такъ какъ, еслибы нотаріусъ болѣе обращалъ вниманія на окружающее, то по треску сухихъ сучьевъ онъ могъ бы догадаться, что бѣжавшій также рѣшился обойти по лѣсу освѣщенное мѣсто, такъ что тотъ и другой, желая избѣгнуть другъ друга, должны были встрѣтиться.

Наконецъ нотаріусъ дошелъ до высокихъ деревьевъ подъ которыми разсчитывалъ исчезнуть въ темнотѣ.

— Ну, весело сказалъ онъ, теперь тропинка свободна. Влюбленный можетъ идти къ своей красавицѣ. Что касается меня, то я…

Увы! онъ не могъ прибавить ни слова болѣе, такъ какъ чья-то рука схватила его сзади за шею и громадный ножъ до рукоятки вонзился ему между плечъ.

Глухо вскрикнувъ, онъ повернулся, сдѣлалъ, шатаясь, еще нѣсколько шаговъ и упалъ, какъ безжизненная масса.

Тогда изъ темноты вышелъ человѣкъ, осторожными шагами подошелъ къ тѣлу и, наклонившись къ нему, тихимъ голосомъ прошепталъ:

— Мертвъ! Мертвъ!

По всей вѣроятности, видъ жертвы испугалъ его, такъ какъ, дрожа всѣмъ тѣломъ, онъ стоялъ, не осмѣливаясь дотронуться до трупа, такъ какъ его’руки, протянутыя два раза, снова быстро отодвигались

Въ это время вдали, на часахъ замка, пробило полночь.

Убійца при этомъ боѣ мало по малу выпрямился и дрожа прошепталъ:

— Полночь! Аннета ждетъ меня въ Парижѣ, а послѣдній ночной поѣздъ идетъ чрезъ часъ.

По всей вѣроятности, эти соображенія вернули ему мужество, такъ какъ онъ точно дикое животное бросился на свою жертву и началъ обыскивать ея платье.

Вдругъ онъ поднялся однимъ прыжкомъ.

— Надо прежде всего скрыть трупъ, прошепталъ онъ.

И, повернувшись, онъ въ одно мгновеніе исчезъ по направленію къ службамъ замка.

Реноденъ не былъ убитъ на мѣстѣ.

Когда убійца удалился, онъ пришелъ въ себя и въ то же мгновеніе почувствовалъ, что кто-то поднимаетъ его и говоритъ огорченнымъ голосомъ:

— Это я, мой бѣдный другъ. Это я — докторъ Мореръ, я былъ тутъ, но не могъ поспѣть къ вамъ на помощь, такъ быстро нанесенъ былъ ударъ. Я все видѣлъ. Я отнесу васъ въ замокъ или къ вамъ.

— Нѣтъ! нѣтъ! это безполезно, я чувствую, что погибъ, съ трудомъ прошепталъ Реноденъ. Въ такомъ случаѣ, если вы все видѣли, вы можете мнѣ сказать, Бержеронъ это или нѣтъ?

— Да, это онъ.

— Что съ нимъ сталось?

— На, чавъ васъ обкрадывать, онъ вдругъ поспѣшно убѣжалъ.

Умирающій слабѣющей рукою дотронулся до кармана фрака и едва слышнымъ голосомъ, въ которомъ звучало удивленіе, прошепталъ:

— Отчего онъ ушелъ, не окончивъ своего дѣла? Пакетъ все еще тутъ, слѣдовательно, онъ вернется.

Въ эту минуту Мореръ снова попробовалъ поднять его, желая перенести.

— Нѣтъ! нѣтъ! сказалъ онъ. Мнѣ остается жить всего три-четыре минуты, выслушайте мою послѣднюю волю.

Онъ остановился на мгновеніе, чтобъ собраться съ силами, и медленно сказалъ:

— Я не хочу, чтобъ вы доносили о случившемся. Предоставьте случаю открыть преступленіе, пусть Лора и Монжезъ ничего не знаютъ. Негодяй, рано или поздно, будетъ наказанъ. Не знаю, зачѣмъ онъ ушелъ, но я убѣжденъ, что онъ вернется. Онъ вынетъ у меня изъ кармана пакетъ. Не мѣшайте ему. Это будетъ начало наказанія, и оно будетъ продолжаться, если вы поклянетесь повиноваться мнѣ.

Клянусь вамъ.

Въ такомъ случаѣ, наклонитесь ко мнѣ ближе, мнѣ трудно говорить.

Мореръ повиновался и Реноденъ едва слышно прошепталъ ему то, что онъ называлъ своей послѣдней волей, касавшейся наказанія его убійцы, и, наконецъ, прибавилъ:

— Въ особенности, повторяю вамъ, не доносите правосудію, предоставьте все случаю.

Говорятъ, что въ послѣднюю минуту умирающіе могутъ предвидѣть будущее, надо повѣрить этому, такъ какъ нотаріусъ прибавилъ:

— Идите скорѣе, онъ сейчасъ придетъ. Я знаю, зачѣмъ онъ уходилъ. Онъ ходилъ за инструментами, чтобъ вырыть мнѣ могилу.

Затѣмъ умирающимъ голосомъ, въ которомъ, тѣмъ не менѣе, слышалась насмѣшка, онъ прибавилъ.

— Ваша тетка, Мореръ, была права, когда говорила мнѣ: берегитесь, Реноденъ, на этотъ разъ вы начинаете!.. Но, ба! я обманулъ негодяя, и послѣ смерти еще посмѣюсь надъ нимъ, если вы исполните мою послѣднюю волю…

Реноденъ не могъ договорить послѣдняго слова, онъ былъ мертвъ.,

Когда, минуту спустя, Бержеронъ, съ лопатою и заступомъ въ рукахъ, подошелъ къ трупу, тотъ лежалъ на томъ же мѣстѣ, гдѣ онъ его оставилъ.

Тогда убійца началъ поспѣшно рыть землю.

— Аннета ждетъ меня въ Парижѣ, повторялъ онъ, задыхаясь и приподнимаясь послѣ каждаго отдохновенія, на которое вынуждала его усталость.

Наконецъ, яма была вырыта.

Вынувъ изъ кармана мертваго пакетъ, запечатанный гербомъ Монжеза, онъ поспѣшно столкнулъ тѣло и бросилъ ножъ въ яму, которую началъ зарывать, торопясь окончить свою ужасную работу, но тѣмъ не менѣе два раза останавливался.

— Деньги у меня, Аннета будетъ моею! Чрезъ часъ я буду около нее, повторялъ онъ.

Бросивъ послѣднюю горсть земли, онъ убѣжалъ и, отнеся заступъ и лопату въ оранжерею, изъ которыхъ ихъ бралъ, вернулся обратно въ замокъ, и чрезъ черную лѣстницу прошелъ къ себѣ въ комнату.

Прежде чѣмъ уйдти, онъ долженъ былъ благоразумно убѣдиться, не оставило ли убійство какихъ нибудь кровавыхъ слѣдовъ на его платьѣ. Но, придя къ себѣ и запершись на ключъ, онъ прежде всего почуи ствовалъ непреодолимое желаніе посмотрѣть на пріобрѣтенное сокровище.

Дрожа отъ радости, съ сверкающими отъ счастія глазами, онъ лихорадочно сломалъ печати и медленно раскрылъ пакетъ.

При видѣ содержимаго, негодяй безъ чувствъ упалъ на полъ.

Вмѣсто розовыхъ банковыхъ билетовъ, тщательно запечатанныхъ, въ конвертѣ, лежало пять или шесть старыхъ нумеровъ газетъ.

Реноденъ, какъ онъ уже сказалъ, прежде чѣмъ вы пустить изъ рукъ свертокъ, который хотѣлъ взять обратно, принялъ предосторожность на тѣ четверть часа, которыя Бержеронъ долженъ былъ продержать деньги у себѣ. Вотъ почему покойный нотаріусъ во время чтенія контракта, получивъ конвертъ и видя печальную мину Бержерона, принужденнаго выпустить добычу, подумалъ:

— Ты напрасно злишься, мой милый. Если бы я оставилъ тебѣ пакетъ, ты далеко бы не убѣжалъ.

ГЛАВА VIII.

На другой день множество гостей собрались въ замокъ Кланжи.

Всѣ почтительно раскланялись съ почтеннымъ старцемъ, отцемъ новобрачной, который былъ очень блѣденъ и, повидимому, утомленъ.

Но всѣ приписывали это волненію отца, который ввѣряетъ другому заботу о счастіи обожаемой дочери.

Чтобъ сдѣлать удовольствіе богатымъ молодымъ, мэръ побезпокоился и самъ принесъ книги въ замокъ.

Когда Лорѣ пришлось отвѣчать на вопросъ мэра:

— Согласны ли вы взять въ супруги Роберта де-Монжеза?

Она медленно встала и повернулась къ многочисленной толпѣ гостей, собравшихся за креслами жениха и невѣсты.

Пристальнымъ взглядомъ осмотрѣвъ толпу, она, казалось, искала въ рядахъ чье-то лицо, любимое существо, которое призывала въ эту минуту, когда должна была дать отвѣтъ, связывавшій ее на вѣки.

Безъ сомнѣнія, ея поиски были напрасны, такъ какъ слезы выступили у нея на глазахъ. И, опустившись въ кресла, она отрывисто отвѣчала:

— Да.

По возвращеніи изъ церкви, гостей ожидалъ завтракъ.

Всѣ умирали отъ голода и первыя двадцать минутъ прошли въ молчаніи.

Но когда первый голодъ былъ утоленъ, всѣ переглянулись и каждый невольно былъ пораженъ всеобщею печалью.

Мрачный видъ отца новобрачной, думавшаго о безполезномъ убійствѣ прошлой ночи, не могъ особенно вызывать веселости.

Всякое желаніе смѣяться исчезало при видѣ Лоры, блѣдность и измученное лицо которой выдавали глубокое отчаяніе.

Одинъ только Монжезъ объяснялъ въ свою пользу видъ той, которая часъ тому назадъ сдѣлалась его женою.

— Она еще не рѣшается вѣрить своему счастію и спрашиваетъ, не сонъ ли это? думалъ онъ.

Маркизъ былъ слишкомъ глупъ, чтобъ попробовать разсѣять мрачное настроеніе, мало-по-малу охватывавшее гостей.

Но Легру, весельчакъ Легру, былъ тутъ, чтобъ принять на себя эту тяжелую задачу.

Въ одной фразѣ, сказанной его сосѣдомъ, онъ нашелъ предлогъ, котораго искалъ, чтобъ начать одну изъ своихъ исторій и сейчасъ же объявилъ:

«Кроликъ и адвокатъ».

Я только разъ въ жизни имѣлъ дѣло съ адвокатомъ и до сихъ поръ вздрагиваю при одномъ воспоминаніи объ этомъ.

И еще, обратите вниманіе на то, что это былъ простой ходатай по дѣламъ. Что, если бы это былъ присяжный повѣренный!

Когда я былъ еще воспитанникомъ консерваторіи, на одной площадкѣ со мной жила хорошенькая работница, очень трудолюбивая и бѣдная; къ небольшой пожизненной рентѣ въ четыреста франковъ, оставленной ей старой кузиной, она прибавляла своимъ трудомъ каждый день двадцать пять или тридцать су.

Время отъ времени къ ней заходилъ ея женихъ, служившій въ кухмистерской.

Онъ долженъ былъ скоро жениться на ней.

Занимая такое скромное положеніе, молодая дѣвушка, тѣмъ не менѣе, питала тщеславное желаніе имѣть въ своей комнатѣ канапе и по немногу отложила сумму въ тридцать франковъ, предназначенную на эту покупку.

Случайно она обратилась ко мнѣ, своему сосѣду, прося указать ей мебельщика, который за тѣ деньги, которыя у нея были, и разсрочивъ остальную сумму помѣсячно, продалъ бы ей желанную мебель.

Такимъ образомъ, мы отправились къ мебельщику, такъ какъ она снова попросила моей помощи, не чувствуя въ себѣ достаточно смѣлости, чтобъ одной переговариваться съ купцомъ.

Двадцать минутъ спустя, мы остановились предъ великолѣпнымъ канапе, продававшимся за пятьдесятъ пять франковъ.

— Великолѣпный случай, лучше новаго.

Весь на волосѣ, говорилъ намъ продавщикъ.

Онъ взялъ тридцать франковъ, соглашаясь, чтобъ остальная сумма, была выплачиваема по пяти франковъ въ мѣсяцъ.

Моя сосѣдка выбрала для покупки какъ разъ день своего рожденья.

Почти въ одно время съ канапе явился женихъ поздравить свою невѣсту. Такъ какъ ему было не по средствамъ ни золотое ожерелье, ни брилліантовая нитка, то онъ принесъ единственный подарокъ, который былъ въ состояніи предложить, то есть хорошо откормленнаго живаго кролика, спрятаннаго въ корзинку.

Новобрачная сейчасъ же назвала его Альфредомъ и дала клятву дать ему умереть отъ старости.

На другой день утромъ, ко мнѣ явилась моя сосѣдка, перепуганная подвигами кролика.

Во время ночи Альфредъ, убѣжавъ изъ корзинки, взобрался на канапе и такъ какъ обоняніе позволило ему открыть подъ матеріей лакомую пищу, то онъ разорвалъ обивку, чтобъ угоститься сухой травой и сѣномъ, которымъ было набито канапе, по словамъ мебельщика, бывшее на чистомъ волосѣ.

Поэтому мы потребовали, чтобъ купецъ замѣнилъ кормъ для кролика тѣми волосами, о которыхъ онъ говорилъ.

Почтенный коммерсантъ отказался и слѣдствіемъ этого былъ отказъ покупательницы уплатить пять, франковъ въ концѣ мѣсяца.

Бѣдная дѣвушка воображала, будто продавецъ обязанъ былъ дать ей именно то, что продавалъ.

Что касается мебельщика, то, гордый своимъ правомъ, такъ какъ онъ не подписалъ никакой гарантіи, онъ пожаловался на свою должницу въ мировой, судъ.

Но, такъ какъ небольшой шантажъ не могъ помѣшать его дѣлу, то онъ счелъ нужнымъ замѣшать въ дѣло и меня. Я былъ вызванъ.

Въ то время я еще имѣлъ всю неосторожность молодежи, которая смѣется надъ самыми серьезными учрежденіями и вмѣсто того, чтобъ заплатить мебельщику, счелъ забавнымъ отправиться въ мировой судъ.

Увы! я не зналъ адвокатовъ.

Я какъ сейчасъ вижу себя въ засѣданіи.

Несчастная дѣвушка была блѣдна и дрожала отъ страха. Въ своемъ испугѣ она воображала, что изъ суда мы прямо отправимся и а гильотину.

Я старался успокоить ее, говоря, что нашего противника нѣтъ въ залѣ, и потому дѣло будетъ прекращено за его неявкой.

Когда было вызвано наше дѣло, то, вмѣсто мебельщика, мы увидали подходящаго къ рѣшеткѣ высокаго и худаго человѣка въ черномъ фракѣ и бѣломъ галстухѣ, или, лучше сказать, въ бѣломъ фракѣ и черномъ галстухѣ до такой степени нечистота и продолжительное употребленіе измѣнили цвѣта.

За одинъ франкъ онъ взялся защищать интересы мебельщика. За двадцать су онъ взялъ на себя обязанность дать восторжествовать правдѣ, честности, уму, нравственности, религіи, добродѣтели и т. д.

Да и все это за двадцать су.

Зная себя совершенно невиновнымъ въ этомъ дѣлѣ, я сѣлъ на кончикъ скамейки немного сзади адвоката, интересуясь узнать, что такое скажетъ онъ о бѣдной дѣвушкѣ.

Судите о моемъ изумленіи, когда этотъ господинъ, стоявшій ко мнѣ спиною, указывая на меня пальцемъ чрезъ плечо, началъ въ такихъ выраженіяхъ:

— Этотъ человѣкъ крайне нахальный, живущій въ постыдной связи съ проституткой самаго послѣдняго сорта, цинически отказывается въ настоящее время заплатить намъ за театръ своей безстыдной любви…

При этомъ началѣ взгляды всѣхъ присутствующихъ обратились ко мнѣ. На маркиза Сада глядѣли, по всей вѣроятности, не иначе.

Я имѣлъ неосторожность уступить припадку гнѣва, что было причиною моего изгнанія изъ залы, такъ что я не слышалъ конца обвинительной рѣчи.

Моя сосѣдка говорила мнѣ послѣ, что онъ говорилъ еще около десяти минутъ, все усиливая свое негодованіе.

Тѣмъ не менѣе, единственной фразы, услышанной мною, было достаточно, чтобъ я и до сихъ поръ чувствовалъ страхъ къ адвокатамъ. Я постоянно спрашивалъ себя, припоминая, что сказалъ онъ обо мнѣ за двадцать су, какимъ образомъ обошелся бы со мною адвокатъ, которому мой противникъ обѣщалъ бы десять тысячъ франковъ!

Благодаря Легру, чудо совершилось: веселость снова вернулась къ гостямъ.

— А что сталось съ Альфредомъ, который долженъ былъ умереть отъ старости? спросила одна дома.

— Я его съѣлъ, сознался Легру.

Гости еще смѣялись, какъ вдругъ раздался страшный ревъ, сопровождаемый ужаснымъ трескомъ разбитой посуды.

Лакей, котораго Монжезъ сейчасъ же послалъ узнать о причинѣ такого шума, явился сообщить, что Генекъ, садовникъ замка, впалъ въ припадокъ свирѣпой ярости. Его жена бѣжала наканунѣ отъ одной его родственницы, живущей въ деревни Куандре, куда ревнивый мужъ отправилъ жену.

Едва слуга окончилъ говорить, какъ въ комнату вбѣжалъ сильно испуганный старшій клеркъ Ренодена, требуя своего патрона, также исчезнувшаго наканунѣ

Сначала всѣ удивлялись, не видя нотаріуса; узнавъ же о его исчезновеніи, всѣ начали дѣлать разные коментаріи.

Но никому еще не пришло въ голову сдѣлать сближенія между этими двумя исчезновеніями.

Тогда то раздался торжественный, негодующій голосъ Бержерона, говорившій:

— Въ шестьдесятъ лѣтъ запятнать цѣлую безупречную жизнь для такой дряни, какой была жена Генека!

Эти слова благороднаго старца вызвали цѣлый взрывъ и, пять минутъ спустя, всѣ припомнили сцену ревности, которую Генекъ сдѣлалъ женѣ, заставъ ее съ нотаріусомъ. Только и говорили о томъ, что Реноденъ, влюбленный старикъ, увезъ замужнюю женщину и, что еще важнѣе, похитилъ вмѣстѣ съ тѣмъ шестьсотъ тысячъ франковъ, данныхъ вчера щедрымъ Бержерономъ.

Убійство не принесло никакой пользы Бержерону, но, покрайней мѣрѣ, онъ сумѣлъ предохранить себя отъ возможныхъ преслѣдованій и розысковъ, которые вызвало бы исчезновеніе его жертвы. Теперь же, благодаря его изобрѣтательной идеи, заставить думать, будто Реноденъ бѣжалъ съ замужней женщиной, опасность совершенно устранялась.

Поэтому, когда вечеромъ, въ день свадьбы, сейчасъ же послѣ начала бала, Бержеронъ ушелъ къ себѣ въ спальню, извинившись своей старостью, то его ярость, что онъ совершилъ безполезное убійство, немного смягчилась мыслью, что онъ не подвергнется никакой опасности за совершенное преступленіе.

— Какъ обыкновенно, думалъ онъ, правосудіе надѣлаетъ сначала много шуму, затѣмъ, не найдя ничего, успокоится, а въ это время трупъ успѣетъ разложиться.

Но успокоившагося негодяя; ожидалъ непріятный сюрпризъ.

По разъ заведенному обыкновенію, лакей Бержерона клалъ на столикъ письма, пришедшія, съ послѣдней почтой, которыя Бержеронъ читалъ прежде чѣмъ лечь въ постель.

Когда онъ закрылъ дверь, первая вещь, бросившаяся ему въ глаза, было письмо, лежавшее на мраморномъ столикѣ, которое было помѣчено"Парижъ", а въ уголкѣ подъ адресомъ было прибавлено: «Въ собственныя руки».

Онъ развернулъ письмо и взглянулъ на него.

Въ тотъ же моментъ волосы поднялись у него на головѣ, въ глазахъ выразился ужасъ, лицо исказилось, онъ задрожалъ всѣмъ тѣломъ.

Вотъ что заключалось въ письмѣ:

"Что ты скажешь, убійца, — три старыхъ газеты вмѣсто шестисотъ тысячъ франковъ? Я даю тебѣ два мѣсяца срока, чтобъ самому совершить надъ собою правосудіе. Ни денегъ, ни Аннеты! Поэтому тебѣ нѣтъ причины переживать меня. Я тебя жду.

Реноденъ." . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— О! о! дорогой докторъ, не выдумываете ли вы немного? Во первыхъ: какимъ образомъ узнали вы о существованіи этого письма и затѣмъ, какой чортъ сообщилъ вамъ его содержаніе? съ насмѣшливой недовѣрчивостью спросилъ Либуа.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Читатель не забылъ, что все предшествовавшее было разсказано, два мѣсяца спустя послѣ трагической смерти бѣднаго маркиза, докторомъ Мореромъ, художнику Либуа, сдѣлавшемуся его другомъ и пріѣхавшему утромъ изъ Парижа.

Продолжать эту исторію въ формѣ разсказа доктора, значило бы растянуть ее и вызвать множество ненужныхъ повтореній, которыя лучше уничтожить.

Сказавъ это, мы снова возвращаемся къ разговору молодыхъ людей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Да, продолжалъ художникъ, какъ могли и и узнать содержаніе этого письма… изъ за могилы?

— Очень просто я самъ написалъ его, смѣясь отвѣчалъ докторъ.

— Странная идея, замѣтилъ артистъ.

— Эта идея была не моя, такъ какъ это была послѣдняя воля Ренодена, который не ошибся въ цѣли своего мщенія, изобрѣтя для своего убійцы этотъ родъ наказанія, такъ какъ, послѣ восьми или десяти подобныхъ писемъ, написанныхъ мною Бержерону въ теченіе двухъ мѣсяцевъ, онъ, подъ вліяніемъ безумія, вызваннаго постояннымъ страхомъ, наконецъ застрѣлился. Вы не сомнѣваетесь, конечно, что онъ былъ слишкомъ уменъ для того, чтобъ вѣрить въ эти мнимыя письма покойнаго нотаріуса, но мысль, что около него во мракѣ находится человѣкъ, знающій его преступленіе и могущій выдать его правосудію, сдѣлалась для него такой невыносимой мукой, что, прибавивъ къ этому его дикую страсть къ исчезнувшей Аннетѣ, которую онъ не въ состояніи былъ найти, его самоубійство становится вполнѣ понятнымъ.

— Вы только сегодня мнѣ первому разсказываете объ убійствѣ нотаріуса? спросилъ Либуа.

— Нѣтъ, въ самый вечеръ преступленія, въ отчаяніи я сообщилъ теткѣ истину о смерти ея стараго друга. Не смотря на послѣднюю волю Ренодена, не желавшаго, чтобъ правосудіе вмѣшивалась въ дѣло, она хотѣла сейчасъ же донести, преступленіи. Увы! она не успѣла этого сдѣлать. Я не подумалъ о силѣ удара, который нанесъ ей, открывъ объ убійствѣ.

Вызванный сильнымъ волненіемъ, апоплексическій ударъ въ мозгъ поразилъ ее и на другой день она умерла.

— Вѣроятно, послѣ самоубійства Бержерона вамъ пришло въ голову написать Монжезу странное письмо, подписанное Реноденомъ, которое маркизъ счелъ за шутку перваго апрѣля, выдуманную его другомъ Легру?

— Да, преступникъ умеръ, не получивъ наказанія, которое опозорилобы Лору. И, кромѣ того, указать мѣсто, гдѣ лежитъ жертва, не значило еще указать имя убійцы, я хотѣлъ доставить достойную могилу тому, кто былъ моимъ руководителемъ и другомъ, тогда я написалъ это письмо, думая воспользоваться съ Монжезомъ той же формой, которую употреблялъ для Бержерона, то есть подписаться именемъ покойнаго нотаріуса. Вы знаете, что изъ этого вышло.

— Что Монжезъ, считая это за шутку, хранилъ письмо у себя въ бумажникѣ и въ тотъ день, когда приказаніе зарыть собаку вызвало открытіе трупа Ренодена, письмо это нашли.

Обстоятельства сложились такимъ образомъ, что правосудіе приписало это преступленіе Генеку, сказалъ Либуа.

Затѣмъ онъ громко засмѣялся и прибавилъ:

— Нечего сказать, у свирѣпаго садовника широкая спина. Слѣдствіе, веденное по дѣлу, взвалило на него все и госпожу де-Вервенъ, и Монжеза, и Ренодена и Бержерона. Забавнѣе всего, это смерть Бержерона, убитаго Генекомъ. Слѣдователь долженъ былъ какъ нибудь объяснить письмо, найденное у покойнаго Монжеза. Однимъ словомъ, мое письмо, или, лучше сказать, шутка перваго апрѣля, указала на мѣсто погребенія нотаріуса. Тогда-то слѣдователь рѣшилъ такъ: Генекъ, убивъ Ренодена, покончилъ съ Бержерономъ, который, зная объ этомъ первомъ преступленіи, предупредилъ о немъ своего зятя письмомъ, на которое послѣдній, къ несчастію, не обратилъ вниманія, принявъ его за дурную шутку. Вотъ какъ пишется исторія!

И друзья снова захохотали, припомнивъ ту сцену, когда слѣдователь, воображая, будто выпытываетъ тайну отъ Либуа, въ сущности самъ былъ направленъ артистомъ на фальшивый слѣдъ, по которому затѣмъ пошло слѣдствіе.

— Все хорошо, что хорошо кончается, сказалъ Либуа, вставая, такъ какъ настало время отхода поѣзда въ Парижъ.

Докторъ отправился проводить его до конца деревни, на пути они прошли мимо кладбища, на которомъ уже два мѣсяца, подъ роскошнымъ памятникомъ, покоился Робертъ де-Монжезъ, вдова котораго по окончаніи траура должна была назваться госпожею Мореръ.

— Бѣдный маркизъ! бѣдный Баланке! И какъ только подумаешь, что, если бы онъ не имѣлъ претензію быть любимымъ для самого себя, онъ не назвался бы Баланке и, нося свое настоящее имя, избѣгъ бы смерти, жена Генека знала бы, съ кѣмъ говоритъ, и бѣжала бы отъ него, какъ отъ чумы, до такой степени она боялась бы, чтобъ онъ не навелъ мужа на ея слѣдъ.

Такимъ образомъ Баланке съ одной стороны, госпожа де-Вервенъ съ другой, встрѣтились, не подозрѣвая, что имѣютъ множество причинъ избѣгать другъ друга. Если бы Монжезъ узналъ, что это жена его садовника, то съ нимъ сдѣлалась бы желтуха.

Бросивъ чрезъ рѣшетку кладбища послѣдній взглядъ на монументъ того, который въ этомъ мірѣ оставилъ прелестную вдову, утѣшить которую Мореру не стоило большаго труда, Либуа снова повторилъ:

— Все хорошо, что хорошо кончается.

Разставаясь съ докторомъ, артистъ вдругъ задумался и неожиданно спросилъ:

— Я долженъ обратиться къ вамъ съ послѣднимъ вопросомъ, который меня сильно интересуетъ, но я очень боюсь быть нескромнымъ.

— Говорите.

— Какимъ образомъ очутились вы въ паркѣ Кланжи въ минуту смерти Ренодена? Ваше присутствіе въ чужомъ паркѣ въ полночь даетъ право удивляться.

Мореръ подумалъ немного, наконецъ, рѣшился отвѣтить.

— Я выходилъ изъ комнаты мадемуазель Лоры, которая на другой день должна была выдти за Монжеза.

— Ого! насмѣшливо сказалъ художникъ.

Но докторъ, покачавъ головою, серьезно продолжалъ:

— Не перетолкуйте этого въ другую сторону, другъ мой, я былъ любимъ Лорою такъ же, какъ самъ любилъ ее. Наканунѣ мы встрѣтились въ хижинѣ одного крестьянина, тамъ она дала мнѣ понять, что по первому моему слову ея рука, обѣщанная Монжезу, будетъ отдана мнѣ. Связанный обѣщаніемъ, даннымъ теткѣ, я имѣлъ мужество сдѣлать видъ, что не понимаю. Тамъ она взяла съ меня клятву, что я исполню ея просьбу, какъ бы необыкновенна она ни была. Я поклялся. Эта просьба состояла въ томъ, чтобъ я въ тотъ же самый вечеръ пришелъ къ ней на свиданіе, въ ея спальню, послѣ чтенія свадебнаго контракта. Я поклялся и въ назначенный часъ былъ у нея Мнимая головная боль дала ей поводъ проститься съ гостями. Лора еще разъ предложила мнѣ свою руку и я еще разъ, но, можетъ быть, менѣе энергично сопротивлялся; безъ сомнѣнія, она поняла, что я ослабѣвалъ, такъ какъ дала мнѣ послѣдній срокъ:

— Завтра, сказала она, предъ мэромъ, въ ту минуту, когда я должна буду произнести «да», будьте между гостями. Ваше присутствіе будетъ знакомъ, что я должна отказать Монжезу.

Я ушелъ отъ нее внѣ себя отъ любви и отчаянія, рѣшившись броситься къ ногамъ тетки и умолять ее разрѣшить меня отъ моего обѣщанія. Тетка обожала меня, я убѣжденъ былъ, что мое горе тронуло бы ее и она позволила бы мнѣ на завтра подсказать своимъ присутствіемъ отвѣтъ Лоры. Чтобъ вернуться къ себѣ, разставшись съ Лорою, я пошелъ по тропинкѣ, которая поворачиваетъ направо и должна была провести меня къ отверстію въ стѣнѣ парка. Вдругъ я услышалъ, что за мною кто-то идетъ. Опасаясь, что трескъ сухихъ вѣтвей выдастъ меня, я бросился въ чащу, чтобъ подождать прохода незнакомца. Это оказался Реноденъ. Открыть ему мое присутствіе, значило бы компрометировать Лору, поэтому я остановился неподвижно. Затѣмъ появился Бержеронъ.

Сцена убійства произошла такъ быстро, что я не успѣлъ броситься на помощь. Все остальное вы знаете. Пораженный ужасомъ при воспоминаніи о преступленіи, я не могъ рѣшиться жениться на дочери того, кто обагрилъ свои руки въ крови. На другой день я не явился на брачную церемонію. Напрасно ища меня среди гостей, Лора сказала «да», связавшее ее на вѣки съ маркизомъ.

— То «да», которое, черезъ нѣсколько мѣсяцевъ, она повторитъ для васъ, замѣтилъ Либуа.

И такъ какъ онъ любилъ говорить пословицы, то веселымъ тономъ прибавилъ:

— Всякая дорога ведетъ въ Римъ.

Конецъ

"Библіотека для Чтенія", №№ 3—4, 1882