Бакинскія звѣрства.
(10 сент. 1905 г., № 110)
править
Огонь и мечъ царятъ на Кавказѣ… Тысячами косятся человѣческія жизни, стаптываются засѣянныя поля, цвѣтущія деревни исчезаютъ съ лица земля, города лежатъ въ развалинахъ… И только, когда въ городѣ не остается уже жителей, тогда смолкаютъ выстрѣлы, потому что некому уже стрѣлять, только тогда потомокъ выгнаннаго] французами коронованного авантюриста, а нынѣ «усмиритель» на службѣ россійскаго правительства, — Людовикъ Бонапартъ можетъ телеграфировать Петербургу: въ Шушѣ все спокойно.
Въ Шушѣ все спокойно! Такъ становилось постепенно «спокойно» и въ Петербургѣ, и въ Варшавѣ, и въ Лодзи, и въ Ригѣ, и въ Иваново-Вознесенскѣ, и въ Одессѣ, и въ Кишиневѣ, и въ Черноморскомъ флотѣ… Такъ становится «спокойно» въ той далекой Манчжуріи, гдѣ не осталось вершка земли, не обагреннаго кровью… Трупы искалѣченныхъ солдатъ, убитыхъ мирныхъ гражданъ, изнасилованныхъ женщинъ, растерзанныхъ дѣтей… какимъ утѣшительнымъ «спокойствіемъ» вѣетъ отъ нихъ для правительства! Сколько разверзтыхъ могилъ — столькими врагами, сегодняшними или завтрашними, у него меньше! Сомкнутые навѣки уста, застывшіе въ посмертномъ окоченѣніи руки — какъ хорошо это для «охраненія государственнаго порядка и спокойствія»! И баяны деспотизма, подвизающіеся въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ», уже сладострастно смакуютъ картину «успокоенія, распространеннаго на всю Россію». Кровавыя усмиренія, разстрѣлы, висѣлицы должны трупами «крамольнаго» народа покрыть страну. Трупы не говорятъ, они не борются. Правда, самымъ мертвымъ молчаніемъ своимъ они вопіютъ. Но къ этому воплю глухи правительственные башибузуки; онъ находитъ могучій, тысячекратный откликъ лишь въ сердцѣ измученнаго, горящаго огнемъ революціоннаго возбужденія, страстно рвущагося къ освобожденію многомилліоннаго народа; онъ отзовется въ безпощадной карѣ, въ безпощадной мести народа угнетателямъ, которые каждый день своего смраднаго существованія покупаютъ цѣною тысячей человѣческихъ жизней. «Но… когда-то все это еще будетъ! Быть можетъ, на нашъ вѣкъ хватитъ возможности безнаказанно носиться опустошающимъ ураганомъ по всей странѣ; а послѣ насъ хоть потопъ»! думаютъ россійскіе помпадуры всѣхъ ранговъ. А пока что, такъ пріятно читать отрадное извѣстіе наемнаго принца: въ Шушѣ все спокойно!
Но еще въ Шушѣ не успѣло все «успокоиться», какъ правительство предприняло новый, болѣе грандіозный опытъ «успокоенія» въ Баку. Что бы ни говорили слуги деспотизма, какъ бы ни усердствовали продажныя газеты въ описаніи раздиравшей бакинское населеніе «національной вражды», какъ бы горестно ни вздымалъ руки къ небу Іуда Суворинъ, не перестававшій въ своемъ «Новомъ Времени» всячески раздувать эту «вражду» по прямому порученію правительства, факты установлены незыблемо. Всѣмъ извѣстно, что еще во время февральской рѣзни застрѣльщиками и коноводами полу-дикихъ невѣжественныхъ татаръ являлась бакинская полиція съ бакинскимъ губернаторомъ княземъ Накашидзе во главѣ. Всѣмъ извѣстно, что послѣ этой рѣзни, которую пришлось «преждевременно» прекратить, благодаря рѣшительному вмѣшательству организованнаго безъ различія національностей бакинскаго пролетаріата, власти открыто вооружали татаръ окрестныхъ деревень берданками, доставлявшимися съ казенныхъ заводовъ. Всѣмъ извѣстно, что когда рабочіе и промышленники соединились вмѣстѣ, чтобы организовать революціонную охрану жителей и промысловъ, правительство всѣми силами препятствовало вооруженію этой охраны и не далѣе, какъ 2 недѣли тому назадъ, отказало нефтепромышленникамъ въ разрѣшеніи закупить оптомъ оружіе. Всѣмъ извѣстно, что тамъ, гдѣ только было можно, правительство жадно ухватывалось за національные и религіозные антагонизмы, затемняющіе и осложняющіе классовую борьбу, и старалось раздуть искры традиціонной расовой и религіозной ненависти въ пламя пожара, въ которомъ, во взаимной враждѣ и бойнѣ, истощились бы силы всѣхъ сторонъ, потонула бы все ярче и ярче разгорающаяся ненависть всѣхъ народностей къ душащему всѣхъ ихъ режиму. Именемъ крестьянина и помѣщика, именемъ рабочаго и фабриканта, именемъ латыша, эстонца и нѣмца, именемъ поляка, еврея и русскаго, правительство поперемѣнно, съ одинаковою злобною радостью натравливало другъ на друга всѣ народности, всѣ классы Россіи, истощая ихъ во взаимной враждѣ, искусственно задерживая ихъ на ступени примитивной, неразвитой, а потому губительной борьбы, — въ которой братъ не узнавалъ брата, — отклоняя удары всѣхъ ихъ отъ своей преступной головы. Начиная крестовый походъ въ Гомелѣ, Бѣлостокѣ, Кишиневѣ во имя Христа, правительство съ такимъ же удовольствіемъ поднимало кавказскихъ и персидскихъ татаръ на «газаватъ» во имя Магомета.
И то ужасное, непоправимое бѣдствіе, которое обрушилось на бакинскій нефтепромышленный районъ, есть — несомнѣнно и очевидно для всѣхъ — дѣло грязныхъ, кровавыхъ рукъ россійскихъ сатраповъ. Какъ вездѣ въ Россіи, правительство пользовалось стихійною, слѣпою, не освѣщенною классовымъ сознаніемъ ненавистью быстро пролетаризирующагося татарскаго крестьянина къ армянской буржуазіи, къ армянскимъ Колупаевымъ и Разуваевымъ, чтобы натравить его на армянскаго рабочаго. Ужасная, но старая исторія. Мы видѣли ее въ Прибалтійскомъ краѣ, гдѣ ненависть латышскихъ и эстонскихъ крестьянъ и мѣщанъ къ нѣмецкимъ помѣщикамъ и нѣмецкой буржуазіи правительство старалось обратить въ ненависть къ «нѣмцамъ» вообще; видимъ въ сѣверо-западномъ краѣ и на югѣ, гдѣ искупительной жертвой за преступленія деспотизма должны служить евреи, видимъ въ Польшѣ, въ Финляндіи. И мы знаемъ, по имѣющимся уже налицо историческимъ примѣрамъ знаемъ, что классовый инстинктъ и классовое сознаніе пробьютъ себѣ путь черезъ толстую кору грязи и крови, подъ которою хочетъ задавить правительство классовое движеніе пролетаріата; что, несмотря на остроту и живучесть національныхъ традицій, несмотря на то, что эти же традиціи находятъ себѣ мощную — и столь выгодную для правительства — поддержку въ дѣятельности пытающихся опереться на нихъ буржуазныхъ революціонныхъ партій, несмотря даже на то, что и соціалистическое движеніе пролетаріата на первыхъ шагахъ своихъ не всегда и не всюду умѣетъ начисто раздѣлаться съ національною ограниченностью и національными предразсудками; мы знаемъ, несмотря на все это, что самое обостреніе борьбы, вызываемое человѣконенавистническою проповѣдью правительственныхъ громилъ, втягиваетъ въ нее слои, которые, быть можетъ, иначе еще долго спали бы политическимъ ономъ, и готовитъ благодарную почву для соціалдемократяческой проповѣди классовой солидарности, полнаго тождества классовыхъ интересовъ пролетаріевъ всѣхъ племенъ и всѣхъ языковъ.
Люди могутъ долго бороться между собою мелкими подвохами, мелкими взаимными непріятностями просто по инерціи, по привычкѣ, по традиціи, но люди не могутъ грабить, жечь, рѣзать другъ друга, заливать кровью города, разрушать источники своего собственнаго существованія, безъ того, чтобъ у нихъ не всталъ рѣзко и опредѣленно вопросъ: зачѣмъ все это, изъ-за чего вражда? Но, когда этотъ; вопросъ встанетъ въ головахъ рабочихъ, будь то русскіе, армяне, татары, евреи, поляки, латыши, не много времени понадобится имъ, чтобы убѣдиться, что на равныхъ языкахъ, но одно и то же говорятъ всѣ они, не много времени понадобится, чтобы натравленные другъ на друга братья прозрѣли, подали другъ другу руки для совмѣстной безпощадной борьбы съ тѣмъ, кто такъ кровожадно насмѣялся надъ ними. Если февральская бакинская рѣзня положила начало соціалдемократичеокой организаціи татаръ, то можно быть увѣреннымъ, что нынѣшнія, еще болѣе ужасныя событія быстро подвинутъ впередъ дѣло объединенія пролетарской борьбы на Кавказѣ.
Но на правительствѣ останется вина за тѣ кровавые ужасы, которыми сопровождается пробужденіе татарскаго пролетаріата къ революціонной классовой борьбѣ, которыми знаменуется начало кавказскаго возстанія.
Конечно, слѣпое, какъ всегда, правительство не разсчитало всѣхъ послѣдствій своихъ шаговъ; оно забыло, что въ атмосферѣ, насыщенной порохомъ, нельзя играть съ огнемъ; оно не поняло, что при томъ страшномъ революціонномъ возбужденіи, которое охватываетъ всю страну сверху до низу, оно властно развязать движеніе, но не властно остановить его. И нѣтъ сомнѣнія, что бакинскія событія пошли куда дальше, чѣмъ того хотѣли ихъ иниціаторы. Они думали устроить одну изъ тѣхъ примѣрныхъ бойней, какія такъ счастливо удавались въ Гомелѣ и Кишиневѣ; они думали, водворивъ «миръ» на Дальнемъ Востокѣ, заодно маленькимъ кровопусканіемъ «замирить» и бунтующій Кавказъ. И вмѣсто этого — вдругъ ужасающая трагедія, которая еще отзовется могучими потрясеніями всей хозяйственной жизни Россіи. Хищники зарвались. Когда они поняли, какой страшный ударъ они нанесли самимъ себѣ, было уже поздно! Ихъ артиллерія могла остановить кровопролитіе; она не могла возстановить разрушеннаго питательнаго нерва всей русской промышленности.
Городъ Баку разрушенъ; убитые и раненые считаются тысячами; промыслы уничтожены почти до основанія; на ихъ возстановленіе потребуются мѣсяцы; 40.000 рабочихъ выброшено на улицу; волжское судоходство и значительная часть русской промышленности оставлены безъ топлива и вынуждены будутъ совратить или вовсе прекратить производство; это значитъ, что россійскіе города переполнятся новыми сотнями тысячъ безработныхъ, голодныхъ, въ дополненіе къ тѣмъ милліонамъ голодающихъ, которые появятся въ результатѣ огромнаго неурожая. И только, когда все это стало уже непоправимымъ фактомъ, только тогда правительство опомнилось и рѣшило: «охрана нефтяныхъ промысловъ есть дѣло первостепенной государственной важности». Оно, которое сдѣлало все, чтобы вызвать разрушеніе промысловъ; оно, которое сдѣлало все возможное, чтобы не дать революціонному самоуправленію бакинскихъ гражданъ взять на себя эту охрану; оно теперь готово «охранять» промыслы, когда ихъ уже нѣтъ, когда нечего охранять!
Въ такихъ то обстоятельствахъ правительство пытается еще искать «виноватаго», на котораго можно было бы свалять свои собственныя злодѣянія. Намѣстникъ Кавказскій уже нашелъ «виноватаго» — въ лицѣ революціонныхъ партій и сообществъ! Но, обличая ихъ, рьяный сатрапъ только подчеркиваетъ истинныя причины, произведенныхъ по наущенію правительства звѣрствъ. Онъ прямо говоритъ, что вина революціонныхъ партій въ томъ, что онѣ стремятся къ измѣненію существующаго образа правленія. Этого довольно! Давно извѣстно, зачѣмъ правительство устраивало еврейскіе погромы, черносотенные походы, армянскую рѣзню. Оно само неоднократно проговаривалось объ этомъ въ своихъ «сообщеніяхъ». Кавказскій намѣстникъ еще разъ заявляетъ русскимъ гражданамъ: за то, что вы не хотите жить въ рабствѣ, за то, что чувствуете себя не подданными, а гражданами, за то, что вы стремитесь къ измѣненію образа правленія, при которомъ на алтарь торговыхъ прибылей высокопоставленныхъ лицъ могутъ безнаказанно приноситься въ жертву ваши жизни и ваше достояніе, — за все это я буду вооружать хулигановъ, вооружать темныхъ татаръ и натравлять ихъ на васъ, безоружныхъ; за все это я буду разрушать ваши деревни и города, уничтожать вашу промышленность, выгонять васъ на улицу безъ работы и безъ хлѣба! И, совершивъ все это, я приглашу васъ «успокоиться» въ нѣдрахъ Государственной Думы, которая де вырываетъ почву изъ-подъ ногъ у подпольныхъ организацій!
Правительству придется еще разъ убѣдиться, что дѣло обстоитъ но совсѣмъ-то такъ, какъ оно себѣ представляетъ. Чтобы вырвать почву изъ-подъ ногъ у подпольныхъ организацій, его Дума должна была бы быть совсѣмъ иного калибра, именно такого, какого оно и не можетъ дать, оставаясь самовластнымъ; потому что «вырвать почву» можно только тѣмъ, что «подпольныя» организаціи станутъ явными и охваченное ими могучее движеніе народныхъ массъ камня на камнѣ не оставитъ отъ всей абсолютистской постройки. Но не только на счетъ «вырыванія почвы» грозитъ ему жестокое разочарованіе. Нѣтъ, и насчетъ истинныхъ виновниковъ бакинской катастрофы и всѣхъ связанныхъ съ нею бѣдствій народъ долженъ быть и будетъ освѣдомленъ.
Каждый безработный рабочій долженъ будетъ знать, кто оставилъ его безъ работы; онъ долженъ знать, какъ звѣрская политика ни передъ чѣмъ не останавливающагося режима привела въ ужаснѣйшему разоренію всей страны; онъ долженъ будетъ знать, съ какою цѣлью ведется правительствомъ систематическое натравливаніе одной народности на другую: какъ война на Дальнемъ Востокѣ, какъ бы подъ увеличительнымъ стекломъ, показала всю губительность абсолютизма и всѣ его язвы, такъ бакинская катастрофа своими колоссальными размѣрами дѣлаетъ доступнымъ всѣмъ и каждому смыслъ той травли «инородцевъ», того разжиганія вражды между національностями, которое на-ряду съ черносотенною агитаціею, стало теперь важнѣйшимъ дѣломъ правительственныхъ чиновниковъ, начиная отъ намѣстниковъ и кончая городовыми.
Но, кромѣ рабочихъ, и всѣ другіе слои населенія, прямо или косвенно задѣтые катастрофой, не смогутъ оставаться дольше равнодушными зрителями политики «натравливанія». Въ малыхъ размѣрахъ она была терпима для незатронутыхъ ею непосредственно слоевъ. Направленная противъ «интеллигенціи» въ видѣ черносотенныхъ безчинствъ — она могла даже встрѣчать кой-какое поощреніе или, на крайней мѣрѣ, злобное удовлетвореніе у тѣхъ, кто въ понятіи «баринъ» топилъ всѣ оттѣнки и различія въ средѣ привилегированныхъ классовъ. Но бакинскія событія ударятъ больно и всю сочувствовавшую подвигамъ правительства, по части держанія знамени «народности», или пассивно-равнодушную въ этимъ подвигамъ публику. Экономическія послѣдствія бакинской катастрофы ударятъ по карману всякаго мелкаго лавочника, всякаго базарнаго торговца, всякаго трактирщика, всякаго мѣщанина и крестьянина. Правительство сдѣлало все, чтобы и этой части населенія внушить основательное отвращеніе къ своей хулиганско-націоналистической агитаціи, чтобы и ее толкнуть въ оппозицію къ той политикѣ крови и желѣза, которою еще только и держится деспотизмъ.
Ну, а дли Кавказа бакинскія событія, конечно, значатъ и еще болѣе. То, что уже произошло послѣ нихъ въ Тифлисѣ, Батумѣ, Сухумѣ и другихъ мѣстахъ, показываетъ, что, быть можетъ, своими подвигами правительство само дало послѣдній толчокъ той лавинѣ кавказскаго возстанія, которая такъ явно готовится обрушиться со дня на день. И нѣтъ сомнѣнія, что не правительство выйдетъ побѣдителемъ изъ этого возстанія, ибо нужно быть слѣпымъ, чтобы не видѣть, что кавказское движеніе не останется одинокимъ…