Языков, 1) Иван Максимович, приближенный царя Федора А-ча, оказывавший большое влияние на дела правления, происходил из старинного дворянского рода, 1678 способствовал женитьбе царя Ф-ра на Аг. Сем. Грушецкой и был пожалован в окольничие, заведывал Оружейной, Золотой и Серебряной палатами. Под его влиянием уничтожено было „членоотсечение“ для „воров“, отменена унизительно-неприличная форма челобитных, благодаря Я. и другим; отменено местничество. Под конец царствования Ф-ра он был боярином, после смерти — поддерживал партию Петра и был убит стрельцами во время бунта 1682.
2) Я., Н., псевдоним Н. В. Шелгунова.
3) Я., Николай Михайлович (1803—1846) — известный поэт пушкинской плеяды, род. в древней дворянской семье, в Симбирске. 12 лет был отдан в Горный корпус; но годы учения прошли здесь для него совершенно бесплодно, так как, не чувствуя никакого расположения к математике, он предпочитал посвящать свои досуги писанию стихов. Его поэтические опыты вскоре обратили на себя внимание известного литератора того времени Воейкова, который пригласил Я. приехать в Дерпт для поступления в местный университет. После некоторых колебаний, Я. переселился в Дерпт и стал посещать университетские лекции. Период дерптской жизни является периодом созревания и развития поэтического таланта Я., обратившего на себя внимание светил русской поэзии: Жуковского и особенно Пушкина. Его поэтическая известность скоро достигла таких размеров, что журналы наперерыв добивались его сотрудничества. Увлекаясь поэзией и литературой, русской и западноевропейской, Я. не мог посвящать достаточно времени своим университетским занятиям, правильному ходу которых мешала также неумеренная и разгульная жизнь, которою он мало-по-малу увлекся под влиянием более тесного сближения с немецкими буршами. Ночные кутежи и пьянство не прошли также бесследно и для здоровья Я. В 1826 появились у него первые признаки болезни спинного мозга, которая позднее свела поэта в могилу. Эта болезнь, а также крупные долги, в которых он запутался (28.000 р.) заставили его покинуть университет до окончания курса и уехать в Москву. Столица встретила поэта очень дружелюбно. В доме Елагиных, где поселился Я., он встречался и сближался с известными представителями тогдашней литературы; он принимал участие в литературных вечерах, во многих журналах, но вместе с тем не оставлял мысли сдать университетский экзамен. Эта мысль, однако, не была приведена в исполнение и, тяготясь положением „бездипломного“ студента, Я. решил поступить на службу. В конце 1831 он поступил в межевую канцелярию, но находя, что служебные занятия мешают ему отдаться литературе, он чрез два года оставил их. Почувствовав новые приступы болезни, Я. переселился в деревню, где прожил до 1837 и изредка наезжал в Москву для совета с врачами. Не находя дома облегчения своей болезни, Я. вынужден был уехать заграницу, но и там он не нашел серьезной помощи и после нескольких лет скитаний по заграничным курортам возвратился в Москву таким же больным, каким уехал оттуда. Последние три года жизни прошли в беспрерывных страданиях. В конце 1846 Я. простудился и схватил горячку, которая была последним ударом для разрушенного старой болезнью организма поэта. Тело Я. похоронено в Даниловом монастыре. Стихотворения Я. выходили в 6-ти изданиях (в 1833, 1844, 1845, 1858, 1887 и 1898 в „Дешевой Библиотеке“ А. С. Суворина). О жизни и литературной деятельности Я. см.: Белинский, В. „Русская литература в 1844“ (Соч., т. IX); Добролюбов, Н. „Стихотворения Н. М. Я.“ (Соч., т. I); Вяземский, П. „Я. и Гоголь“ (Соч., т. II); Шенрок, В. „Н. М. Я.“ („Вестник Европы“, 1897); Веселовский, А. „Западное влияние в русской литературе“ („Вестник Европы“, 1882); Поливанов, В. „Село Языково“ („Историч. Вестник“, 1896); Шенрок, В. „Письмо Н. М. Я. к Гоголю“ („Русская Старина“, 1896); „Н. М. Я.“ („Русский Архив“, 1896); Острогорский, В. „Русские писатели, как воспитательно-образовательный материал“ (М., 1896). Первый период поэтической деятельности Я. был вместе с тем и самым лучшим ее периодом как по содержанию, так и по форме. Правда, и в юношеских своих стихотворениях поэт сильно увлекается звоном победного оружия, но то было оружие, которым славяне добывали себе свободу, „пылая к отчизне любовию святой“. Потомок героев, как предки свободный, поэт в прославлении отчизны и свободы славян видел свою благородную миссию, вознаграждаемую не эфемерными „почестями света и его пышными дарами“, но „славою… за далью веков“. „Служа тебе, тобою полный, — обращался поэт к своей Музее, — не видел я, не слышал я, как на пучине бытия росли, текли, шумели волны“; так далеки были эти возвышенные мотивы поэтического творчества Я. от сутолоки будничных интересов. Но недолго оставался поэт на этих недоступных для простых смертных высотах вдохновенной поэзии; втянувшись мало-по-малу в обстановку немецких буршей, он становится беспечным певцом буйных кутежей и грубой чувственности. „Все тлен и миг! Блажен, кому с друзьями свою весну пропировать дано, кто видит мир туманными глазами и любит жизнь за песни и вино!“ В эту пору лучшие мгновения жизни для Я. это те, в которые „горделивый и свободный, чудно пьянствует поэт“. Соответственно этому новому настроению, изменяется и общий характер и направление его творчества, выразившееся в ряде незначительных посланий и пьесок, в которых почти исключительно воспеваются „вино и шалости любви нескромной“, а любовь его к народным обычаям выродилась в ухарство и волокитство. Новое настроение охватывает Я. под влиянием усилившейся болезни и сближения с кружком московских друзей; он становится мистиком и страстным защитником родной старины. Его патриотизм вылился в форму грубого восхваления всего своего и высокомерного презрения ко всему иноземному; стихотворения в узко-славянофильском духе („Не нашим“, „Послание к Чаадаеву“, „С. П. Шевыреву“, „Послание А. С. Хомякову“) наполнены хлесткою бранью по адресу несогласно мыслящих, осмелившихся усомниться в красоте и славе „лучших преданий“, „могучих прадедов деяний, в святыне древнего кремля“. Все такие смельчаки в глазах поэта „люд заносчивый и дерзкий, оплот ученья школы богомерзкой“. Вместе с тем, Я. с ожесточением набрасывается на европейский запад, который, по его мнению, и является очагом этого „богомерзкого ученья“. Давая общую оценку поэзии Я., Белинский говорит, что историческое ее значение состояло в том, что она явилась реакцией против надутой, жеманной поэзии предыдущей эпохи; „в эстетическом же отношении общий характер поэзии Я. чисто риторический, основание зыбко, пафос беден, а содержание и форма лишены истины. Главный ее недостаток… холодность… Повидимому, поэзия Я. исполнена бурного и огненного вдохновения, но это не более, как разноцветный огонь отразившегося на льдине солнца“…