БРУНО, Джордано (1548—1600), один из величайших философов Возрождения, борец за новое, свободное от церковной догмы, миросозерцание. Род. в Неаполитанском королевстве, в ранней юности поступил в доминиканский орден, но вскоре навлек на себя подозрение в еретическом образе мыслей и бежал из монастыря в Неаполе—сперва в Рим и сев. Италию, а потом—за Альпы. Его непрерывные странствования приводят его в Женеву и Тулузу, Париж и Лондон, Виттенберг, Прагу и Франкфурт; и всюду—то с профес. кафедры, то на публич. диспутах, то в печатных произведениях—он с неутомимой энергией возвещает и отстаивает свое учение о вселенной, в котором результаты теории Коперника были им использованы для создания новой картины мира, во многих чертах уже совпадающей с нашими современными воззрениями.
Вернувшись (в 1592) в Италию, он попал в руки венецианской, а затем римской инквизиции, но семилетнее заключение в тюрьме не поколебало в нем верности своим взглядам, и за решительный отказ отречься от них он был приговорен к смертной казни и сожжен живым в Риме на Campo del Fiori 17 февраля 1600.
В области мысли 16-й век был веком непрестанной борьбы, к-рую прогрессивные слои промышленной и торговой буржуазии со все возрастающим успехом вели против диктатуры римской церкви, добиваясь свободы от схоластических схем и возможности непосредственного изучения природы; и в этой борьбе учение Б. выступило как могучее орудие, разрушающее аристотелевское и схоластическое мировоззрение. Исходя из теории Коперника (см.), Б. создает картину вселенной, далеко выходящую за пределы тех выводов, к-рые получил Коперник. Движущееся вокруг своей оси солнце, вокруг к-рого вращаются планеты (как видимые людям, так, может быть, и другие—за орбитою Сатурна),— не центр всей вселенной, а только—нашей системы. Замыкающего нашу систему «неба неподвижных звезд» не существует (как вообще не существует кристальных сфер, к к-рым аристотелевско - птолемеевская астрономия прикрепляла небесные тела). Б. разрушает «стены мира» и провозглашает бесконечность мирового пространства. Все это пространство на всем своем протяжении заполнено бесчисленным множеством миров: видимые нами неподвижные звезды—солнца других систем. И один и тот же порядок господствует во всех частях вселенной, всюду одним и тем же правилам подчинено существование и движение вещей. Б. отвергает аристотелевскую противоположность незыблемой закономерности небес и случайности, царящей на земле. Законы земли—законы светил, и небесные миры подвергаются возникновению и уничтожению так же, как это происходит на земле. Конечно, законы у Б.—не те законы, к-рые несколько позднее положили в основу своего «механистического» мировоззрения Декарт и Галилей (см.). Так (под несомненным влиянием Аристотеля), у Б. сохраняется учение о «естественных местах», принадлежащих основным элементам мировых тел (огню, воздуху, земле и воде); и прямолинейное движение он рассматривает лишь как результат стремления отдельных частей вещества кратчайшим путем вернуться к своему «естественному месту», тогда как каждому предмету самому по себе свойственно наиболее совершенное (по Аристотелю) движение—круговое. Но повсеместность действия одних и тех же законов дает возможность рассматривать всю вселенную как одно целое, и таким I путем облегчается задача возводить ее к одному философскому принципу.
Астрономические воззрения Б. стоят в тесной связи с общим его философским учением. Рушится грань, к-рою официальное средневековое миросозерцание отделяло бога от мира,—мир простирается в бесконечность, и бог перестает быть оторванным от него потусторонним существом. Место бога—внутри мира: бесконечное божественное существо—внутренняя сущность бесконечной вселенной. Б. выступает пламенным поборником самого решительного пантеизма. С беспощадной иронией высмеивает он церковную теорию божественного промысла, по к-рой бог заранее составляет исчерпывающий план, в мельчайших деталях регулирующий весь последующий ход мирового процесса. Бог не извне предопределяет, а изнутри непрерывно творит жизнь. Божество есть вездесущая сила, к-рая внедряется в мировую материю бесчисленным множеством творческих духовных центров—отдельных душ. Каждая такая душа—«герой, демоническое начало, полубог, мысль, в которой, которою и при посредстве которой образуются разнообразнейшие организмы и тела». Все в мире одушевлено, ибо все сложные неодушевленные вещи (вроде, напр., стола, платья, стекла) в конечном счете слагаются из первичных вещей, в к-рых действует элементарная форма—душа, организуя связанную с нею материю, заставляя ее развиваться и жить. В качестве основного элемента существующего выступает, т. о., у Б. духовное начало, тесно объединенное с непосредственно примыкающею к нему и всецело ему подчиненною материей—монада. И все совершающиеся в мире процессы—результаты деятельности монад. Возникновение и рождение предметов—«эволюция», т. е. развертывание входящей в состав монад материи, жизнь—поддержание образовавшейся таким путем сферы, смерть—ее обратное возвращение в центр. Материя, в понимании Б., отнюдь не представляет, однако же, инородного начала, противополагаемого душе и отрывающего отдельные души—части единой мировой души—друг от друга. Из материи возникает все «путем выделения, рождения, истечения»; она—не инертная масса, а полное жизни существо, гармонирующее с душой, стремящееся и способное осуществлять все ее импульсы. Отсюда—культ материи у Б. и решительный разрыв со взглядом схоластиков, рассматривавших ее как безжизненное неподвижное бытие, источник несовершенства и зла; отсюда пламенный панегирик материи в сочинении «О причине»,—панегирик, в к-ром Бруно особенно ярко выступает как передовой боец Возрождения против средневековой католической традиции. Но при такой оценке материи, она уже оказывается одной из сторон божества, наравне с творящею и формирующею мир мировой душой, а,
вследствие этого, у нее утрачивается способность быть «принципом индивидуальности»— источником образования единичных вещей, основанием для субстанциальной обособленности отдельных монад, для их реального самостоятельного существования: каждая из них является лишь особою формой, в к-рой на особый лад, но, вместе с тем, каждый раз полностью, проявляется единое божественное существо. И, так. обр., у Б. на первый план выдвигается единство божественной субстанции: единое существо вселенной не становится, благодаря множественности, «более чем одним, но единым многовидным существом». Все различия, существующие в мире, оказываются поэтому в конечном счете свойствами единого божественного существа, а бог, следовательно, должен совмещать и, действительно, совмещает в себе все эти различия, в т. ч. и все противоположные определения. Между противоположностями существует глубокая внутренняя связь (ненависть к одному есть любовь к другому, опаснейшие яды—лучшие лекарства, сильнейший жар рядом неразличимых звеньев переходит в сильный холод); и источник этой связи—внутреннее сродство противоположностей в божественной сущности, в которой все противоположные моменты теряют свою обособленность и усваивают природу друг друга: как в бесконечности сливаются прямая и круг, так в боге—центр и периферия, форма и материя, свобода и необходимость—одно. Б, дает, т. о., натуралистическую формулировку, представляющему яркий образец диалектической связи, учению о совпадении противоположностей (coincidentia oppositorum), к-рое перед тем с теологической точки зрения—для выяснения понятия божества—развил Николай Кузанский (см.). Это учение было впоследствии разработано Шеллингом (см.) в его философии тождества, при чем Шеллинг наиболее подробному и яркому изложению своей теории присвоил имя итальянского философа (см. диалог Шеллинга «Бруно»).
Главные сочинения Б. (написаны в 1584—91): «О причине, начале и едином»; «О бесконечном, вселенной и о мирах»; «Изгнание торжествующего зверя» (есть в рус. переводе Золотарева, 1914); «О трояком наименьшем (т. е. о математическом, физическом и метафизическом минимуме) и о мере»; «О неизмеримом и бесчисленных мирах»; «О монаде, числе и фигуре» (три первых—на итальянском, три последних—на латинском языке). В библиотеке Ленинского (б. Румянцовского) музея находится поступившая туда из частной коллекции большая тетрадь, написанная частью собственноручно самим Бруно, частью, повидимому, под его диктовку и заключающая в себе несколько отрывков и два, до сих пор еще не опубликованных, произведения: одно вполне законченное—по логике, и одно не совсем обработанное—«О началах, элементах и причинах вещей».
Издания соч.: G. Bruno, Opere italiane, 3 тома, 2-е изд., Napoli, 1923—25; J. Bruni, Opera latina conscripta, u 3 тт., под ред. Фиорентино и др., Neapolis, 1879—91; G. Bruno, Gesammelte Werke, в 6 тт., изд. и пер. Куленбека, Leipzig, 1904—09.
Лит.: Карсавин, Л„ Дж. Бруно, П., 1923. Библиографические сведения о произведениях Дж. Бруно и посвященных ему сочинениях см. V. Salvestrini, Bibliografia delle opere di Giordano Bruno e degli scritti ad esso attinenti, Pisa, 1926; Chr. Bartholmess, Jordano Bruno, в 2 тт., P., 18i7; W. Вoulting, J. Bruno, his Life. Thought and Martyrdom, L., 1914; M. Carriere. Die philosophische Weltanschauung der Reformationszeit, часть 2-я, Lpz., 1887.