III.
правитьА. X. ВОСТОКОВЪ 1).
править1892.
править1) Слав. Обозрѣніе. 1892 г., т. I, кн. 4. Настоящій біографическій очеркъ редакторъ «Слав. Об.» А. С. Будиловичъ получилъ при слѣд. письмѣ автора:
«Многоуважаемый Антонъ Семеновичъ. По желанію вашему посылаю вамъ, въ нѣсколько сокращенномъ видѣ, очеркъ жизни и дѣятельности Востокова, читанный мною 27-го прошлаго февраля въ годичномъ собраніи Императорскаго Русскаго Историческаго Общества. Согласно съ цѣлію, для которой онъ предназначался, это — не какой-нибудь ученый трудъ, а простая біографическая замѣтка, составленная частью по личнымъ моимъ воспоминаніямъ, частью но свѣдѣніямъ, заимствованнымъ изъ трудовъ Срезневскаго, Сухомлинова, Греча, Кочубипскаго и Карелкина (писавшаго о Востоковѣ еще при жизни его). Отъ васъ зависитъ напечатать этотъ бѣглый очеркъ, если вы найдете, что онъ того заслуживаетъ».
16 марта 1892 г.
Годовщина дня рожденія
А. X. Востокова въ 1781 году.
Въ лѣтописяхъ науки никогда не умретъ славное имя Востокова, память котораго чтятъ не одни русскіе, но и всѣ соплеменники ихъ, называя его «свѣтиломъ и творцомъ славянской филологіи».
Александръ Христофоровичъ Востоковъ родился 16-го марта 1781 года въ нѣмецкомъ семействѣ въ Аренсбургѣ, на островѣ Эзелѣ, и носилъ первоначально нѣмецкую фамилію: Остенекъ. Первымъ языкомъ его былъ нѣмецкій: на немъ началъ онъ говорить, живя въ Ревелѣ на воспитаніи у майорши Трейблутъ, и первымъ его чтеніемъ была нѣмецкая библія. Но нѣмцемъ оставался онъ недолго: семилѣтній мальчикъ пристрастился къ русскому языку, и хотя знаніе нѣмецкаго навсегда сохранило для его занятій важное значеніе, но онъ его не любилъ и даже письма на немъ писалъ только въ случаяхъ крайней необходимости. «Онъ сталъ понимать по-русски еще живя у г-жи Трейблутъ, слушая сказки и разсказы гарнизоннаго служителя Савелія, жившаго въ томъ же домѣ». Восьми лѣтъ отвезли его въ Петербургъ и отдали въ сухопутный кадетскій корпусъ гимназистомъ Такъ назывались воспитанники изъ не-дворянъ, обязанные, по окончаніи курса, остаться учителями въ корпусѣ. Здѣсь кадетъ Остенекъ окончательно обрусѣлъ, не только по языку, но и по сердцу, и 13-ти лѣтъ отроду сталъ писать стихи на чисто русскомъ языкѣ. Но мальчикъ страдалъ природнымъ недостаткомъ,.который очень заботилъ близкихъ къ нему насчетъ его будущности: онъ заикался такъ сильно, что съ большимъ трудомъ могъ произнести сряду два-три самыя простыя слова. Начальство, видя, что этотъ недостатокъ мѣшаетъ участію даровитаго кадета въ общей корпусной жизни, перевело его (1794) въ Академію Художествъ — по тому соображенію, какъ увѣрялъ Гречъ, «что тамъ говорить не нужно».
Въ Академіи Востоковъ занимался сначала рисованіемъ, а потомъ архитектурою. Умѣнье рисовать перомъ очень пригодилось ему впослѣдствіи для снятія съ рукописей палеографическихъ снимковъ; но онъ не обнаружилъ склонности ни къ тому, ни къ другому искусству. Между тѣмъ въ немъ болѣе и болѣе развивалась страсть къ литературнымъ занятіямъ, особенно къ стихотворству.
На 21 году жизни Востоковъ кончилъ курсъ ученія въ Академіи. Это было въ началѣ царствованія императора Александра I. Въ то время въ Петербургѣ образовалось литературное общество подъ названіемъ: «Вольное общество любителей словесности, наукъ и художествъ». Учредители его, большею частью молодые люди, получившіе воспитаніе въ гимназіи Академіи Наукъ, обратили вниманіе на Востокова, уже пріобрѣвшаго извѣстность своими стихотвореніями. Въ ихъ кругу, преданномъ умственнымъ интересамъ, занятія Востокова стали принимать все болѣе серьёзный характеръ. Ознакомившись въ Академіи съ французскимъ языкомъ, онъ теперь сталъ изучать греческій и латинскій. Много было обстоятельствъ, благопріятствовавшихъ въ эту эпоху дальнѣйшему развитію Востокова. Сильнѣе всего дѣйствовало на него общее оживленіе литературы, внезапно пробудившейся при вступленіи на престолъ юнаго, благодушнаго монарха. Вновь раздались голоса любимыхъ писателей: Державина, Карамзина, Дмитріева; возникли новые таланты: Жуковскій, Батюшковъ, Гнѣдичъ; между Карамзинымъ и Шишковымъ завязался заманчивый споръ о старомъ и новомъ слогѣ; наконецъ, не могло остаться безъ вліянія на молодого литератора и появленіе въ 1804 собранія былинъ подъ заглавіемъ: «Древнія русскія стихотворенія». Все это вмѣстѣ усиливало въ Востоковѣ охоту къ лингвистическимъ занятіямъ, побуждало его къ сличенію народнаго русскаго языка съ церковнославянскимъ, и скоро онъ созналъ истинное свое призваніе вполнѣ посвятить себя строгому служенію наукѣ слова. Начавъ печатать свои произведенія, онъ, по совѣту своихъ друзей, сталъ подписываться подъ стихотвореніями псевдонимомъ: JВостоковъ, а подъ учеными статьями ставилъ: Остенекъ-Востоковъ. Позднѣе, при поступленіи его на службу въ Императорскую Публичную Библіотеку, директоръ ея, А. Н. Оленинъ, убѣдилъ его подписываться просто: Востоковъ, имя, подъ которымъ онъ и заслужилъ всемірную извѣстность.
Его стихотворенія имѣютъ чисто-лирическій характеръ: это изліянія пылкаго и мыслящаго юноши, стремящагося ко всему духовно-прекрасному, восхищающагося красотами природы, воспѣвающаго любовь, дружбу и другія возвышенныя чувства; но онъ писалъ старинными, довольно тяжелыми стихами, которые для насъ уже не представляютъ интереса, кромѣ развѣ біографическаго. Особенно любопытно въ этомъ отношеніи одно изъ нихъ, въ которомъ онъ размышляетъ о своемъ положеніи вслѣдствіе тяготѣющаго надъ нимъ недуга. Онъ обращается къ богу молчанія и говоритъ между прочимъ:
Я долженъ, сжавши сердце,
Полезныхъ многихъ дѣлъ и радостей быть чуждъ,
Которыми владѣетъ
Послѣдній изъ людей, когда онъ получилъ
Воинственный даръ слова…
Но мнѣ, его лишенну,
Роптать ли, и другихъ завидовать судьбѣ?
Нѣтъ, я не менѣ счастливъ,
Что скрыться иногда могу въ самомъ себѣ
Съ тобою, богъ молчанья…
Когда злословіемъ бываю оглушенъ,
И дикимъ пустословьемъ,
О радость! отвѣчать я имъ не принужденъ…
И отъ пороковъ многихъ,
Молчанья строгій богъ, меня ты оградилъ:
Я поневолѣ скроменъ,
Смиренъ и терпѣливъ. Во мнѣ ты притупилъ
Сей обоюдуострый,
Опасный мечъ — языкъ…
Первымъ и важнѣйшимъ трудомъ Востокова по славянской филологіи было его геніальное «Разсужденіе о славянскомъ языкѣ», напечатанное въ 1820 году въ «Трудахъ московскаго общества любителей россійской словесности». Здѣсь указаны въ первый разъ многія существенныя и характеристическія отличія церковно-славянскаго языка. Для немногихъ избранныхъ это былъ яркій лучъ свѣта, внезапно озарившій темную до тѣхъ поръ область. Но въ цѣломъ ученомъ мірѣ это замѣчательное открытіе не вдругъ было оцѣнено. Въ то самое время въ Вѣнѣ печаталась первая пространная грамматика старославянскаго языка чехомъ Добровскимъ, который считался ученѣйшимъ знатокомъ его. Ознакомясь съ произведеніемъ Востокова, онъ увидѣлъ, насколько русскій филологъ опередилъ его въ пониманіи законовъ языка, и потому первою мыслью Добровскаго было остановить печатаніе своего труда и уничтожить его. Только настоянія Копитара убѣдили Добровскаго отказаться отъ этого намѣренія. Но при выпускѣ своей книги онъ ни единымъ словомъ не упомянулъ объ открытіяхъ своего русскаго собрата. Не только въ литературѣ Запада, но и у насъ изслѣдованіе Востокова долго оставалось мало извѣстнымъ: не прежде 40-хъ годовъ, когда въ русскихъ университетахъ были открыты каѳедры славянской филологіи, стали распространяться идеи, впервые высказанныя Востоковымъ въ его знаменитомъ «Разсужденіи».
Почти одновременно съ появленіемъ этого труда, именно въ іюнѣ 1820 г., Востоковъ былъ избранъ въ члены Россійской Академіи. Но замѣчательно, что это было сдѣлано не столько авъ пониманіи значенія Востокова для науки, сколько изъ расчета пріобрѣсти въ немъ сторонника и пособника въ пресловутыхъ корнесловныхъ измышленіяхъ президента Академіи Шишкова, который безраздѣльно надъ нею властвовалъ. Извѣстны нѣкоторыя изъ его словопроизводствъ, напр. какъ онъ производилъ нѣмецкое слово Schornstein отъ русскаго «черная стѣна», или утверждалъ, что французское trésor состоитъ изъ très и ог. Въ предварительной перепискѣ Шишкова съ Востоковымъ обнаруживается одна изъ господствующихъ чертъ характера послѣдняго, — его уступчивость и податливость въ отношеніи къ чужимъ мнѣніямъ, его неохота вступать въ какія-либо пререканія ради защиты своихъ убѣжденій. На приглашеніе Шишкова содѣйствовать ему въ его любимыхъ этимологическихъ упражненіяхъ Востоковъ отвѣчалъ выраженіемъ благодарности за любопытныя замѣчанія о словопроизводствѣ. «Съ нетерпѣніемъ, прибавилъ онъ, жду того времени, когда мнѣ позволено будетъ въ засѣданіяхъ академиковъ наслаждаться слушаніемъ бесѣды почтенныхъ моихъ сочленовъ о семъ любимомъ для меня предметѣ». Зная скромность Востокова, можно быть увѣреннымъ, что эти слова были сказаны имъ совершенно искренно.
Двадцать лѣтъ онъ принадлежалъ Россійской Академіи и посѣщалъ ея засѣданія усерднѣе всѣхъ другихъ членовъ, почти никогда не отсутствуя; но оффиціальное его участіе въ ея дѣятельности ограничивалась почти исключительно подачею «мнѣній» о сочиненіяхъ, которыя представлялись на разсмотрѣніе Академіи.
Въ апрѣлѣ 1841 года умеръ Шишковъ, а вмѣстѣ съ нимъ окончила свое почти 60-тилѣтнее существованіе и Россійская Академія.
По мудрому рѣшенію императора Николая, видѣвшаго, что она далеко не исполняетъ своего назначенія, эта Академія была преобразована во Второе Отдѣленіе Академіи Наукъ. Изъ прежняго учрежденія съ неопредѣленнымъ кругомъ дѣйствія и слишкомъ обширнымъ, разнохарактернымъ составомъ создана была другая, менѣе многочисленная коллегія, но зато съ ясно выраженнымъ научнымъ назначеніемъ, которое состояло главнымъ образомъ въ изслѣдованіи русскаго языка и другихъ славянскихъ нарѣчій, и въ разработкѣ исторіи русской словесности, къ чему, въ видѣ второстепенныхъ предметовъ, придана еще изящная словесность и отечественная исторія. Изъ шестидесяти членовъ бывшей Россійской Академіи двадцать были переименованы въ дѣйствительные члены ІІ-го Отдѣленія, въ числѣ которыхъ былъ конечно и Востоковъ, единственный между ними филологъ въ строгомъ смыслѣ этого слова. Въ Академіи Наукъ Востоковъ долженъ былъ принять на себя дѣятельное участіе въ словарныхъ работахъ новаго Отдѣленія, что не могло не отвлекать его отъ прежнихъ изслѣдованій надъ древними рукописями; но были два капитальные труда этого рода, начатые имъ очень давно и которые ему теперь удалось окончить и напечатать. Для объясненія одного изъ нихъ мы должны возвратиться къ началу 20-хъ годовъ, времени приближенія Востокова къ славному нашему меценату, канцлеру, графу Николаю Петровичу Румянцеву. Извѣстно, что этотъ незабвенный ревнитель просвѣщенія, нѣкогда дипломатъ и министръ, посвятилъ послѣдніе годы жизни важнымъ ученымъ предпріятіямъ и особенно изданію историческихъ памятниковъ. Для совѣщанія по этимъ предпріятіямъ онъ привлекъ къ себѣ нѣкоторыхъ изъ лучшихъ нашихъ ученыхъ того времени, съ которыми любилъ бесѣдовать и переписываться. Это были: митрополитъ Евгеній, Бантышъ-Каменскій, Ермолаевъ, Малиновскій, Каченовскій. Обладая богатѣйшимъ собраніемъ драгоцѣнныхъ рукописей, Румянцовъ искалъ человѣка, который взялъ бы на себя приведеніе ихъ въ порядокъ и описаніе.
Митрополитъ Евгеній,· оцѣнивъ необыкновенныя достоинства Востокова, указалъ на него канцлеру, который писалъ въ отвѣтъ: «Давно уже стараюсь, но безъ успѣха, сблизиться короткимъ знакомствомъ съ г. Востоковымъ; но онъ отъ этого отказывается всегда тѣмъ, что, будучи страшный заика, очень страждетъ съ незнакомыми людьми». Черезъ нѣсколько времени однакожъ Румянцовъ съ неподдѣльнымъ восторгомъ дѣлится съ м. Евгеніемъ отрадною вѣстью: «Наконецъ мнѣ удалось побѣдить то отвращеніе, которое г. Востоковъ имѣлъ со мною лично познакомиться, и не однажды уже съ нимъ и съ г. Ермолаевымъ я у себя обѣдалъ». Востоковъ вошелъ въ кружокъ Румянцова и вскорѣ принялъ предъ канцлеромъ обязательство описать рукописи его собранія, а вслѣдъ затѣмъ, но настоянію канцлера, оставилъ казенную службу и перешелъ къ нему на службу наукъ въ «богатѣйшій рудникъ древней русской словесности», какъ назвалъ самъ Востоковъ знаменитое собраніе рукописей канцлера. Съ 1824 года онъ принялся за ихъ описаніе. Черезъ два года, въ январѣ 1826-го, графъ Румянцовъ, разбитый параличемъ и совершенно лишенный слуха, скончался, но трудъ описанія рукописей продолжался по приглашенію брата и наслѣдника канцлера, графа Сергѣя Петровича Румянцова. Главная часть работы была уже готова, когда, въ исполненіе воли покойнаго и по ходатайству его брата, собранія книгъ, рукописей, древностей и рѣдкостей были открыты для общаго пользованія подъ названіемъ Румяндовскаго Музея, который до 1861 года помѣщался въ Петербургѣ, въ домѣ его основателя. При учрежденіи Музея Востоковъ былъ назначенъ главнымъ его хранителемъ.
«Описаніе» Востокова было напечатано въ 1842 году по распоряженію министра народнаго просвѣщенія, графа Уварова, и составило огромный томъ въ 900 страницъ. Не даромъ покойный канцлеръ предрекалъ, что Востоковъ этимъ трудомъ «составитъ себѣ вѣчный памятникъ». Здѣсь описано около 500 рукописей самымъ обстоятельнымъ образомъ, но вмѣстѣ и въ возможно-сжатомъ изложеніи, съ означеніемъ не одного только содержанія, но и всего, что можетъ интересовать палеографа, археолога, историка, съ самыми точными выписками. «Послѣдствія этого изданія, говоритъ Срезневскій, не могли быть маловажны: съ этого только времени можно было начать основательную разработку древней русской литературы и вообще русскихъ древностей».
Черезъ годъ послѣ описанія румянцовскихъ рукописей, въ 1843-мъ, издано Востоковымъ Остромирово евангеліе, рукопись котораго, какъ извѣстно, писана была въ половинѣ XI столѣтія для новгородскаго посадника Остромира и найдена, по смерти Екатерины II, въ кабинетѣ императрицы. Императоръ Александръ Павловичъ подарилъ ее Публичной Библіотекѣ. Кому не извѣстно, какъ тщательно и съ какою богатою научною обстановкой сдѣлано изданіе этой драгоцѣнной рукописи?
Еще выше этихъ образцовыхъ изданій стоятъ словарные и грамматическіе труды Востокова. Первой работой его по лексикографіи, предпринятою въ 1808 году, т. е. въ самомъ началѣ эпохи перехода его отъ поэзіи къ наукѣ, былъ «этимологическій сравнительный словарь» славянскихъ нарѣчій и другихъ родственныхъ европейскихъ языковъ. Нѣсколько позже онъ приступилъ къ составленію «русскаго этимологическаго словаря». Оба эти труда остались неконченными въ бумагахъ Востокова и не были изданы. Но, дѣлая постоянно выписки изъ древнихъ памятниковъ, онъ не переставалъ готовить матеріалы для церковно-славянскаго словаря, который и былъ напечатанъ Академіею Наукъ въ послѣдній періодъ его жизни (1858—1861). Задолго до того, именно вскорѣ по образованіи II Отдѣленія Академіи, Востоковъ, по порученію его, приготовилъ къ печати второй томъ словаря «церковно-славянскаго и русскаго языка», вышедшаго въ 1847 году. Затѣмъ, около 50-хъ годовъ, онъ же, по желанію сочленовъ, принялъ на себя редакцію областного словаря, который и былъ напечатанъ подъ его наблюденіемъ.
Почти одновременно съ первымъ словарнымъ опытомъ Востокова начались его изслѣдованія по русской грамматикѣ, замѣчательныя по своей основательности и новости выводовъ. Около 1830 года ему предложено было министерствомъ народнаго просвѣщенія заняться составленіемъ грамматики для учебныхъ заведеній этого вѣдомства. Въ 1831 г. появилась сперва его «Сокращенная русская грамматика», а позднѣе «Русская грамматика, полнѣе изложенная». Та и другая много лѣтъ служили обязательнымъ для училищъ министерства руководствомъ и пережили большое число изданій. По части церковно-славянской грамматики существуютъ также два труда Востокова. При Остромировомъ евангеліи помѣщены имъ правила, извлеченныя изъ этого памятника, а въ 1863 г., слѣдовательно, менѣе чѣмъ за годъ до кончины маститаго филолога, издана II Отдѣленіемъ Академіи его «Грамматика церковно-славянскаго языка, изложенная по древнѣйшимъ онаго памятникамъ». Хотя этотъ послѣдній трудъ Востокова и явился не въ томъ обширномъ видѣ, какой онъ первоначально предполагалъ дать ему и какого ожидали, тѣмъ не менѣе онъ представляетъ неоспоримыя достоинства, особенно по своей исторической документальности. Нѣтъ надобности говорить, что всѣ грамматическія и лексикальныя работы Востокова отличаются тѣмъ превосходствомъ, какимъ запечатлѣно всякое произведеніе его проницательной мысли и глубокой учености. Однакожъ нельзя не согласиться съ замѣчаніемъ Срезневскаго, что въ грамматикахъ Востокова есть слабая сторона, объясняющаяся указанною выше чертою его характера и состоящая въ избѣжаніи всего, что по ходячимъ въ его время понятіямъ могло бы казаться слишкомъ новымъ, слишкомъ рѣзко противорѣчащимъ господствовавшимъ тогда взглядамъ рутинной грамматики.
Не касаясь здѣсь многочисленныхъ мелкихъ, но также не маловажныхъ изслѣдованій нашего академика, нельзя въ заключеніе пройти молчаніемъ его «Опыта о русскомъ стихосложеніи», напечатаннаго сперва (1812) въ «С.-Петербургскомъ Вѣстникѣ», а потомъ (1817) изданнаго отдѣльною книгой. Здѣсь въ первый разъ систематически разсмотрѣно, какіе метрическіе размѣры примѣнимы къ русскому стиху при замѣнѣ долготы удареніемъ; особенно же ново и любопытно разсмотрѣніе русскаго народнаго стиха въ пѣсняхъ и сказкахъ, при чемъ показаны существенныя его отличія, смотря по большему или меньшему числу встрѣчающихся въ немъ ударяемыхъ слоговъ.
Собственно-филологическія статьи Востокова были собраны Срезневскимъ и изданы въ 1873 году особо подъ названіемъ «Филологическихъ наблюденій». Другимъ трудомъ, которымъ Срезневскій почтилъ память знаменитаго товарища, было изданіе его ученой, въ высшей степени любопытной переписки съ гр. Румянцевымъ и другими близкими къ нимъ обоимъ лицами.
Во всѣхъ своихъ ученыхъ трудахъ Востоковъ отличался крайнею осмотрительностію, избѣгая всякаго смѣлаго предположенія или догадки, которая могла бы не оправдаться. Господствующими свойствами его были необыкновенная скромность, непритязательность и безкорыстіе. Какъ часто бываетъ, эти черты характера вредили ему въ житейскихъ дѣлахъ. Историкъ Россійской Академіи, академикъ Сухомлиновъ, разсказываетъ между прочимъ: «Щедро награждая второстепенныхъ и третьестепенныхъ писателей, Академія удѣляла Востокову самую скромную долю тѣхъ суммъ, которыми она имѣла право распоряжаться. Между тѣмъ какъ какой-то купецъ Ертовъ получилъ 1.000 р. за изданіе своего труда и академикъ Лобановъ 5,000 на изданіе своихъ (плохихъ) стиховъ и трагедій, а непремѣнному секретарю П. И. Соколову „за неутомимые труды и рвеніе“ единовременно было выдано
13.000 руб., Востокову за его филологическіе труды присуждена та же самая награда, что и 14-тилѣтней дѣвочкѣ Шаховой за ея дѣтскія стихотворенія, именно 500 рублей. Да и выдачею этихъ денегъ Востоковъ обязанъ былъ не своимъ научнымъ заслугамъ, а мелькнувшей надеждѣ избавиться отъ тяжкаго недостатка, которая однакожъ не оправдалась: 500 рублей были выданы „г. надворному совѣтнику Востокову единовременно изъ штатной суммы для уплаты врачу“. Впослѣдствіи, впрочемъ, Россійская Академія щедрѣе помогала ему. Самою лестною наградой была для него неожиданная монаршая милость, оказанная ему въ 1854 году по поводу его 50-тилѣтняго юбилея, когда во время торжественнаго засѣданія Академіи Наукъ 29-го декабря министръ народнаго просвѣщенія Абр. Серг. Норовъ сошелъ съ своего мѣста и надѣлъ на него ленту Станислала 1-й степени. Всѣ присутствовавшіе отнеслись съ восторгомъ и умиленіемъ къ этому торжеству скромнаго труженика».
Поступивъ въ Академію вскорѣ послѣ этого, я засталъ Востокова уже 75-тилѣтнимъ старцемъ; онъ былъ средняго роста, довольно плотнаго сложенія съ массивной, убѣленной сѣдинами головой. Онъ прожилъ еще около десяти лѣтъ; я сидѣлъ противъ него, но почти никогда не слышалъ его голоса. Послѣднее время онъ ходилъ уже съ трудомъ и былъ почти слѣпъ, но все-таки ѣздилъ въ засѣданія, при помощи проводника.
Востоковъ умеръ 8-го февраля 1864 г., за полторы недѣли до кончины тогдашняго президента Академіи, графа Блудова, который еще бесѣдовалъ со мною о необходимости обезпечить судьбу вдовы знаменитаго академика. Извѣстіе о смерти Востокова быстро распространилось по Петербургу[1]. Стеченіе людей на его отпѣваніи въ протестантской Петропавловской церкви и погребеніи на Волновомъ кладбищѣ было многочисленно но отношенію къ спеціальности трудовъ его и къ тѣсному кругу его знакомыхъ. Ближайшій товарищъ его по предмету занятій, академикъ Срезневскій въ произнесенныхъ надъ его могилою прощальныхъ словахъ такъ опредѣлилъ значеніе утраты, понесенной въ немъ наукою: «Востоковъ, это нашъ Яковъ Гриммъ.
Одновременно начали они оба свое дѣло важными открытіями, одновременно въ долгую жизнь трудились усердно, каждый для своего отечества, съ одинаково чистыми побужденіями, съ одинаковою требовательностію достоинства въ трудѣ, и оставили по себѣ одинаково цѣнные образцы для трудовъ послѣдователей. Давно, со времени кончины Карамзина, не раскрывалась могила въ землѣ русской для останковъ такого могучаго дѣятеля науки».
- ↑ Только-что онъ испустилъ послѣдній вздохъ, вдова его сообщила мнѣ печальное извѣстіе, и поспѣшилъ на квартиру покойнаго (домъ акад. Савича въ 10-й линіи). Какъ теперь вижу его почтенную, еще не остывшую голову на высокой подушкѣ, на которой за полчаса окончилъ свою тихую, но плодотворную жизнь знаменитый труженикъ. — См. выше «Некрологъ Востокова», и статью: «Похороны Востокова».