Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ, величайшій русскій поэтъ, родился 26 мая 1799 г., въ Москвѣ. Отецъ его, Сергѣй Львовичъ, потомокъ древняго боярскаго рода, получившій блестящее свѣтское образованіе, служилъ въ гвардіи, въ чинѣ капитанъ-поручика; мать — Надежда Осиповна, урожденная Ганнибалъ, приходилась внучкой извѣстному негру Абраму Ганнибалу, которому впослѣдствіи Пушкинъ посвятилъ свой историческій романъ «Арапъ Петра Великаго». Родъ Пушкиныхъ ведетъ свое происхожденіе съ XIII в., отъ мужа честна Радши, выѣхавшаго въ Новгородъ изъ Пруссіи, въ княженіе Александра Ярославича Невскаго. Въ числѣ предковъ Пушкина было трое бояръ и четверо окольничьихъ.
Первые младенческіе годы поэтъ провелъ подъ надзоромъ бабушки, Маріи Алексѣевны Ганнибалъ, женщины стариннаго русскаго воспитанія, чрезвычайно любившей своего внука, и старой няни — знаменитой Арины Родіоновны. «Родіоновна, по словамъ П. В. Анненкова, принадлежала къ типическимъ и благороднѣйшимъ лицамъ русскаго міра. Соединеніе добродушія и ворчливости, нѣжнаго расположенія въ молодости съ притворною строгостью оставили въ сердцѣ Пушкина неизгладимое воспоминаніе. Онъ любилъ ее родственною, неизмѣнною любовью и, въ годы возмужалости и славы, бесѣдовалъ съ нею по цѣлымъ часамъ. Это объясняется еще и другимъ важнымъ достоинствомъ Арины Родіоновны: весь сказочный русскій міръ былъ ей извѣстенъ, какъ нельзя короче, а передавала она его чрезвычайно оригинально. Поговорки, пословицы, присказки не сходили у нея съ языка. Бóльшую часть народныхъ былинъ и пѣсенъ, которыхъ Пушкинъ такъ много зналъ, слышалъ онъ отъ Арины Родіоновны».
Домашнее воспитаніе Пушкина шло подъ руководствомъ постоянно мѣнявшихся гувернеровъ разныхъ національностей и носило исключительно свѣтскій характеръ. Мальчикъ, отличавшійся вначалѣ крайнею неповоротливостью и бывшій далеко не изъ бойкихъ, не подчинился, однако, вліянію этой системы. Рано пристрастившись къ чтенію, онъ тайкомъ забирался въ кабинетъ отца и безъ разбора поглощалъ все, чтó находилъ въ его библіотекѣ... Страсть къ поэтическому творчеству проснулась въ Пушкинѣ очень рано: 10-ти лѣтъ онъ уже писалъ стихи на французскомъ языкѣ, который тогда зналъ лучше русскаго. Въ 1811 г. Пушкинъ былъ опредѣленъ въ только что открывшійся Царскосельскій лицей, въ числѣ тринадцати другихъ мальчиковъ. «Учебная жизнь молодого Пушкина, говоритъ Анненковъ, не была блестяща. При обширной, почти изумительной памяти, ему недоставало продолжительныхъ, ровныхъ усилій вниманія. Къ тому же, въ характерѣ его было какое-то нежеланіе выказывать и тѣ познанія, которыя онъ пріобрѣлъ. Замѣчательно, что въ лицеѣ основныя черты характера Пушкина развернулись скоро, какъ будто здѣсь предоставленъ имъ былъ просторъ и сняты были съ нихъ досадныя помѣхи: съ одной стороны, обнаружилось довѣрчивое и любящее сердце, съ другой — расположеніе къ насмѣшкѣ и преслѣдованію непріязненныхъ личностей, доводившее иногда многихъ до дѣтскаго отчаянія. Товарищи называли его французомъ, вѣроятно, за превосходное знаніе французскаго языка; но эпитетъ этотъ скрывалъ также и нерасположеніе ихъ къ живому и задорному мальчику, и выводилъ иногда самого Пушкина изъ терпѣнія. Только немногіе знали — въ томъ числѣ Дельвигъ — его душу, сильно расположенную къ пріязни и откровенности».
Первымъ стихотвореніемъ Пушкина, написаннымъ въ лицеѣ, было «Посланіе къ сестрѣ», и первымъ напечатаннымъ — «Къ другу-стихотворцу», появившееся въ «Вѣстникѣ Европы» за 1814 г. Изъ лицейскихъ опытовъ особенное вниманіе обратило на юношу-поэта стихотвореніе «Воспоминанія въ Царскомъ Селѣ», прочитанное на публичномъ экзаменѣ въ 1815 г., въ присутствіи Державина, на котораго оно произвело сильное впечатлѣніе.
По окончаніи курса въ лицеѣ, Пушкинъ мечталъ поступить въ гвардію, но, не получивъ согласія отца, приписался къ министерству иностранныхъ дѣлъ и съ увлеченіемъ предался удовольствіямъ столичной жизни: посѣщалъ общество, часто бывалъ въ театрѣ, на балахъ, гуляньяхъ, при чемъ находилъ время и для литературныхъ занятій. Въ 1820 г. появилась первая поэма Пушкина — «Русланъ и Людмила», восторженно встрѣченная публикой и большинствомъ представителей тогдашней литературы. Жуковскій, восхищенный поэмой, подарилъ автору свой литографированный портретъ съ слѣдующею на немъ надписью: «Ученику-побѣдителю отъ побѣжденнаго учителя въ высокоторжественный день окончанія «Руслана и Людмилы». Вскорѣ надъ Пушкинымъ разразилась буря, которая могла имѣть весьма печальныя послѣдствія. Только благодаря заступничеству Карамзина, Милорадовича и Энгельгардта, поэтъ не былъ преданъ суду, и все дѣло ограничилось лишь высылкою его изъ столицы и переводомъ изъ министерства иностранныхъ дѣлъ на службу въ канцелярію главнаго попечителя по дѣламъ колонистовъ южнаго края, въ Екатеринославъ. Причина всей суматохи была написанная поэтомъ ода «Вольность», а также то, что Пушкинъ, будучи въ театрѣ, открыто показывалъ своимъ сосѣдямъ портретъ Лувеля, убійцы герцога Беррійскаго. Почти пять лѣтъ (1820-1824) провелъ Пушкинъ на югѣ Россіи, въ безпрерывномъ кочеваніи изъ одного мѣста въ другое. Онъ жилъ на Кавказѣ, въ Крыму, Бессарабіи и, наконецъ, былъ переведенъ на службу въ Одессу, съ подчиненіемъ новому начальнику, генералъ-губернатору графу М. С. Воронцову. За этотъ періодъ имъ были написаны такія изумительныя по силѣ художественной изобразительности, богатству и разнообразію картинъ русской природы произведенія, какъ «Кавказскій плѣнникъ», «Бахчисарайскій фонтанъ», «Цыгане», «Къ морю», первыя три главы «Евгенія Онѣгина», «Пѣснь о вѣщемъ Олегѣ». Въ началѣ осени 1824 г. Пушкинъ, вслѣдствіе столкновеній съ графомъ Воронцовымъ, вызвавшихъ извѣстное стихотвореніе «Полу-милордъ, полу-невѣжда», былъ высланъ изъ Одессы въ принадлежавшее ему село Михайловское, Псковской губерніи. Здѣсь онъ велъ жизнь настоящаго затворника, развлекаясь чтеніемъ книгъ, сообществомъ близкихъ друзей и неистощимыми разсказами своей старой няни, Арины Родіоновны; здѣсь же написалъ многія изъ лучшихъ своихъ произведеній, какъ, напримѣръ: «Пророкъ», «Я помню чудное мгновенье», «19-го октября 1825 г.», «Зимній вечеръ», «Андрей Шенье», «Борисъ Годуновъ», нѣсколько главъ «Евгенія Онѣгина» и др.
Въ 1826 г. Пушкину, по ходатайству друзей, дозволено было переѣхать въ Москву, гдѣ онъ былъ представленъ императору Николаю I. Послѣ продолжительной бесѣды съ поэтомъ государь разрѣшилъ ему жить въ столицѣ. Въ тотъ же день, на балу у маршала Мармона, Николай, обращаясь къ графу Блудову, замѣтилъ: «Знаешь, я нынче говорилъ съ умнѣйшимъ человѣкомъ въ Россіи», и когда Блудовъ спросилъ объ имени этого человѣка — государь назвалъ великаго поэта.
Съ полученіемъ свободы, начался періодъ наиболѣе плодотворной поэтической дѣятельности Пушкина. Въ это время поэтъ написалъ рядъ замѣчательныхъ произведеній: «Арапъ Петра Великаго», «Полтава», «Моцартъ и Сальери», «Скупой рыцарь», «Каменный гость», «Галубъ», «Лѣтопись села Горохина» и конецъ «Евгенія Онѣгина». Въ 1831 г. Пушкинъ женился на Н. Н. Гончаровой и еще усерднѣе предался литературнымъ занятіямъ: въ этотъ періодъ, кромѣ массы стихотвореній, онъ написалъ «Исторію Пугачевскаго бунта», «Капитанскую дочку», а въ 1836 г. предпринялъ изданіе давно задуманнаго имъ журнала «Современникъ», въ которомъ первое мѣсто должно было принадлежать критикѣ.
Въ полномъ расцвѣтѣ силъ жизнь геніальнаго поэта, къ сожалѣнію, была прервана неожиданнымъ и крайне печальнымъ образомъ: вслѣдствіе грязныхъ великосвѣтскихъ сплетенъ, пущенныхъ относительно жены его, вспыльчивый и раздражительный Пушкинъ вызвалъ на дуэль сына голландскаго посланника, барона Дантеса-де-Гекерена, имѣвшую роковой исходъ. Пушкинъ былъ смертельно раненъ и умеръ 29 января 1837 г. Тѣло его было перевезено въ Святогорскій Успенскій монастырь, въ 4 верстахъ отъ Михайловскаго, и погребено тамъ 5 февраля того же года.
«Россія, говоритъ В. А. Жуковскій, оставившій трогательное описаніе болѣзни и смерти Пушкина, — лишилась въ немъ своего любимаго, національнаго поэта. Онъ пропалъ для нея въ ту минуту, когда его созрѣваніе совершилось; пропалъ, достигнувъ до той поворотной черты, на которой душа наша, прощаясь съ кипучею, иногда безпорядочною, силою молодости, тревожимой геніемъ, предается болѣе спокойной, болѣе образовательной силѣ зрѣлаго мужества, столь же свѣжей, какъ и первая, — можетъ быть, не столь порывистой, но болѣе творческой. У кого изъ русскихъ съ его смертью не оторвалось чтó-то родное отъ сердца?..»