Астрономъ и его служанка.
правитьНи одинъ Монархъ въ свѣтѣ неоставилъ народу своему столъ славныхъ и вмѣстѣ столь приятныхъ вспоминаній, какъ Фердинандъ Святый, Король Испанской, царствовавшій въ концѣ двѣнадцатаго столѣтія. Сей Государь, не менѣе достойный уваженія по отличной храбрости своей, сколько и по мирнымъ добродѣтелямъ, сдержалъ болѣе тридцати побѣдъ надъ Маврами, заставилъ Короля Валенціи, правителей Буенсы и Андалузіи признать надъ собою верховную свою Власть, сдѣлалъ данниками своими Королей Гренады и Мурціи, наконецъ, водрузивъ знамя Хрістово на стѣнахъ Кордуи, богатой и пышной столицы невѣрныхъ возвратился въ чертоги великаго Абдерамы насладиться удовольствіемъ отдыха послѣ трудовъ столь знаменитыхъ.
Въ царствованіе сего Государя учреждены въ Испаніи ордены Святаго Іакова, Калатравы, Алкантры и Рыцарскій, которыхъ всѣхъ священною обязанностію было преслѣдованіе враговъ вѣры и общественнаго спокойствія. Пылкій и отважный Фердинандъ, воюя противъ Мавровъ, часто пользовался неустрашимостію новыхъ кавалеровъ. Вспомоществуемый ихъ оружіемъ, онъ принудилъ къ сдачѣ Севиллу; покорилъ область, простирающуюся отъ стѣнъ сего города до устья Гвадалквивира; измѣрилъ пространство, раздѣлявшее его отъ противоположныхъ береговъ Африки; напалъ на сію землю и одержалъ знатную Побѣду надъ ескадрами Мавровъ, дерзнувшихъ оскорбить его морскую силу.
Смерть положила предѣлъ военнымъ успѣхамъ Фердинанда.
Сердца испанцевъ услаждались высокою надеждою; они многаго ожидали отъ новаго своего Государя: но сынъ, получая отъ отца своего корону, не всегда вмѣстѣ съ нею наслѣдуетъ и царственныя его доблести, Альфонсъ X, съ самыхъ юныхъ лѣтъ проименованный Мудрымъ, скоро уничтожилъ то высокое мнѣніе, которое имѣлъ народъ о его душевныхъ качествахъ. Будучи искуснымъ Астрономомъ и Грамматикомъ, онъ не зналъ важнѣйшей для себя науки — управлять Государствомъ; необдумавъ хорошо своихъ предприятій, приступалъ къ исполненію; недождавшись конца, оставлялъ ихъ съ такимъ же нетерпѣніемъ, съ какимъ начиналъ всѣ дѣла свои; онъ разточалъ несмѣтныя сокровища, приводя въ дѣйство свои ничтожные планы. Могущество его, которому много разъ грозило оружіе Мавровъ, должно было наконецъ пасть подъ ударами собственнаго его сына. Испанія, уже нѣсколько лѣтъ наслаждавшаяся военною славою, испытала, что слабое правительство, неумѣющее въ другихъ Державахъ внушить къ себѣ уваженіе, есть изъ всѣхъ самое худшее.
Терзаемые въ одно и то же время бѣдствіями внѣшней войны и внутренними междоусобіями, несчастные жители сей прекрасной земли ежечасно трепетали, не бывъ обезпечены ни въ жизни своей, ни въ собственности. Правительство отвсюду принимало доносы, и добрые граждане нерѣдко подвергались такимъ мученіямъ, которыя заслуживаютъ одни только злѣйшіе преступники. Всеобщій страхъ ослабилъ узы, связывающія общество, и Кордуа, сей величественный городъ, которой недавно видѣлъ на турнирахъ своихъ многочисленную толпу отличнѣйшихъ воиновъ цѣлаго свѣта, стекавшихся туда для принятія изъ рукъ красоты наградъ за свою храбрость, — Кордуа представляла только печальное зрѣлище пустоты и унынія.
Въ ето время жилъ одинъ славный Астрономъ, по имени Албуферасъ, которому самъ Альфонсъ оказывалъ особенное благоволеніе, и съ которымъ часто по нѣскольку часовъ проводилъ въ своемъ кабинетѣ.
Извѣстно, что и въ старину были злоязычные стихотворцы, которые для удовольствія написать плохой куплетъ забывали объ ужасахъ темничнаго заключенія. Они утверждали, будто Альфонсъ, занимаясь теченіемъ звѣздъ, теряетъ время, которое по долгу надлежало бы ему употреблять на управленіе своимъ государствомъ, и будто Альфонсу придется собственнымъ опытомъ дознать ту истину, что свѣтила земли неимѣютъ такого продолжительнаго, неизмѣняемаго блеска, какимъ сіяютъ свѣтила небесныя.
Какъ бы то нибыло, но человѣкъ, пользующійся довѣренностію своего Государя, даже не твердаго на престолѣ, всегда имѣетъ своихъ завистниковъ, хвалителей, ласкателей, обманщиковъ; придворные низшаго разряда тѣснятся вокругъ его колесницы. — Домъ Албуфераса безпрестанно былъ наполненъ мнимыми друзьями, привлекаемымъ къ нему корыстію, тщеславіемъ и любопытствомъ. Люди, движимые сею послѣднею страстію, были, равно какъ другіе, и многочисленны и докучливы. Они безпрестанно предлагали Астроному коварные вопросы, и извлекали важныя слѣдствія не только изъ его отвѣтовъ, вовсе незначительныхъ, но даже изъ взглядовъ его и тѣлодвиженій. Скажетъ ли Албуферасъ, что Король имѣлъ лихорадочный припадокъ, или худо спалъ; вдругъ тысяча смѣшныхъ басенъ разносится по городу. И тогда благомыслящіе люди не хотѣли имъ вѣрить, то разскащики отвѣчали: «мы слышали еще отъ Албуфераса.» — Такимъ образомъ политическія басни въ Испаніи принимали видъ подлинной Исторіи. Ложные слухи, съ намѣреніемъ разсѣваемые, поколебали въ самомъ основаніи престолъ, который и безъ того былъ уже близокъ къ паденію; ибо легкомысліе людей таково, что они бываютъ на сторонѣ власти только въ такомъ случаѣ, когда почитаютъ ее твердою. Безпокойная неизвѣстность о будущемъ не одинъ уже разъ была поводомъ возмущеній. Филиппъ, братъ Альфонса, пользуясь благопріятнымъ для себя расположеніемъ умовъ, принялъ самъ начальство надъ партіею нeдовольныхъ. Сей мятежъ оправдалъ догадки враговъ правительства, a праздные люди тысячу разъ снова ихъ повторили. Въ домѣ Астронома число посѣтителей еще болѣе увеличилось: и вѣрные подданные Короля, и приверженцы Филиппа приходили толпами къ Албуферасу. Одни надѣялись услышать отъ него отрадныя новости, которыя доказывали бы ложность носившихся слуховъ, другіе старались на лицѣ Королевскаго любимца находить признаки близкой погибели Альфонса.
Въ одинъ вечеръ, когда Албуферасу необыкновенно великаго труда стоило отвязаться отъ толпы, державшей его въ осадѣ, сказалъ онъ въ слухъ: «какъ я несчастливъ! Koроль….» — Боже милосердый! — воскликнула Флорецца, Албуферасова служанка, съ живостію прервавши рѣчь своего господина: — неужели ето правда? Король погибъ безвозвратно? бунтовщики одержали верхъ надъ нимъ? — «Что значитъ ето глупое пустословіе!» съ гнѣвомъ возразилъ Астрономъ: «какая тебѣ, нужда мѣшаться въ дѣла государственныя? Смыслишь ли ты что нибудь въ нихъ?…» — Ахъ, доброй мой господинъ! я въ нихъ ничего неразумѣю; но я слышу, какъ люди безпрестанно объ етомъ разсуждаютъ, хотя они смыслятъ неболѣе меня. Всѣ, начиная съ перваго вельможи Испанскаго до послѣдняго крестьянина, всѣ заняты однимъ только етимъ? a мнѣ, служанкѣ любимца нашего Короля, быть равнодушною къ тому, въ чемъ цѣлый свѣтъ принимаетъ живое участіе? Ето было бы очень странно! — «Перестань! ты съ ума сошла!» — И точно сойду съ ума, ежели Король не одолѣетъ своихъ неприятелей. Хоть я и съ роду не видала нашего добраго Государя, но я готова жизнь свою отдать за его здравіе, Ахъ, сударь! когда только подумаю объ окружающихъ его опасностяхъ, то слезы невольно льются изъ глазъ моихъ!
При сихъ словахъ Флорецца горько заплакала. Албуферасъ, тронутый рыданіемъ ея и тѣмъ простосердечіемъ, съ какимъ изображала она любовь свою къ Королю, сказалъ ей ласково: «Ты права, Флорецца! любить нашего Монарха повелѣваютъ тебѣ законы Божескіе и человѣческіе. Альфонсъ же единственно желаетъ блага своему народу, и если именемъ его дѣлаются несправедливости, то онъ объ етомъ ничего незнаетъ; но ты не безпокояся такъ много, Флорецца: возмущеніе Филиппа есть дѣло богопротивное и вовсе неопасное. Мятежникъ скоро получитъ достойное наказаніе за свою ужасную неблагодарность. Тщетно Филиппъ, измѣнникъ отечеству, Монарху своему и брату, тщетно вооружаетъ противъ васъ Королей Гренады и Марокка; знаменитые рыцари Кастильскіе храбро будутъ защищать священныя права Альфонсовъ, и мятежники погибнутъ….!
— Дай Боже! Однако друзья ваши, сударь, говорятъ иное, —
„Иное! Чтожъ они говорятъ?“
— Они утверждаютъ, будто Альфонсъ намѣренъ скоро удалиться изъ Кордуи, и будто вамъ ето извѣстно. —
„Мнѣ извѣстно!“
— Точно такъ. —
„Слышала ли ты, чтобы я когда нибудь говорилъ объ етомъ?“
— Нѣтъ, сударь; да къ бѣдной служанкѣ имѣютъ мало довѣренности. Несмотря на всю мою преданность къ особѣ вашей, не смотря на усердіе и вѣрность, съ которыми я пятьнадцать уже лѣтъ служу вамъ, вы, можетъ быть, все еще понимаете меня недостойною имѣть участіе въ вашихъ тайнахъ…. —
„Въ тайнахъ! y меня ихъ вовсе нѣтъ.“
— Позвольте же, сударь, напомнить вамъ: вы сей часъ только начали было что-то говорить о Королѣ, и притомъ такимъ тономъ, которой заставляетъ страшиться, не случилось ли съ нимъ какого несчастія.»
«Вотъ хорошо! У меня въ ето время были въ головѣ дѣла не государственныя, a собственныя свои. Король непремѣнно желаетъ, чтобъ я рѣшилъ одну задачу, надъ которою донынѣ всѣ прочіе трудились по пустому. Для етаго необходимо нужны исчисленія, требующія по крайней мѣрѣ шести мѣсячной безпрерывной работы, a я неимѣю теперь ни минуты свободной. Сколько я ни стараюсь уединяться, но усердные друзья мои вездѣ умѣютъ найти меня, и непокидаютъ почти ни на минуту.»
"Если, сударь, вы хотите, то будетъ совсѣмъ иное. Прикажите мнѣ запереть дверь, и я, Флорецца, клянусь честію своею, что ни одинъ изъ нихъ не придетъ къ вамъ. Я буду, какъ скала, непоколебима. Какимъ бы ласковымъ тономъ ни говорили мнѣ: «добрая Флорецца, милая Флорецца, сдѣлай одолженіе, ради Бога, позволь намъ увидѣться съ твоимъ господиномъ;» я небуду ихъ долго слушать, и отдѣлаюсь отъ нихъ однимъ словомъ; скажу имъ рѣшительнымъ и твердымъ голосомъ: господина моего нѣтъ дома. Ваша слава для меня дороже всего, и когда дѣло идетъ о спокойствіи вашемъ, объ исполненіи воли Короля, то ни ласки, ни деньги и ни что на свѣтѣ меня не преклонитъ. —
"Но меня станутъ называть гордецомъ, егоистомъ; подумаютъ, что я во зло употребляю довѣренность Королевскую, что хочу сдѣлаться сильнымъ: ето приведетъ меня въ отчаяніе. Чѣмъ болѣе кто славится своими познаніями, чѣмъ больше долженъ стараться заслуживать доброе мнѣніе о своемъ характерѣ. Что касается до меня, то я дорожу благосклонностію Государя потому только, тогда даетъ мнѣ возможность быть для другихъ полезнымъ.
— Полезнымъ для неблагодарныхъ! —
«Недумаю; но пусть ето и правда, я все не потеряю своей награды: чувство удовольствія, когда дѣдлешь людямъ добро….»
— Прекрасно! A если, мои доброй господинъ, вы прогнѣваете Короля, то безъ сомнѣнія лишитесь его милости, a слѣдственно и средствъ оказывать другимъ услуги. —
«Вотъ етаго-то я всего болѣе и страшуся.»
— Я женщина простая, ни въ чемъ несвѣдущая; однакожъ мнѣ кажется, что етому дѣлу можно легко пособить. Если позволите, сударь, я сообщу вамъ мысль мою. —
«Ну, чтожъ?» отвѣчалъ Астрономъ улыбаясь: «мнѣ весьма приятно будетъ услышать ее.»
— Извольте, доброй господинъ! — отвѣчала Флорецца; будучи на вашемъ мѣстѣ, завтра же приняла бы я на себя видъ необыкновенно веселый; разсѣяла бы слухи, истинные, или ложные, что Король въ скоромъ времени непремѣнно восторжествуетъ надъ своими неприятелями, внѣшними и внутренними; потомъ я стала бы казаться погруженною въ глубокую печаль, и тремъ или четыремъ изъ моихъ друзей сказала бы за тайну, что меня очернили передъ Государемъ, и что я подпала совершенной немилости: увидите, что домъ вашъ тотчасъ опустѣетъ. —
«Люди ищущіе своихъ выгодъ, люди праздные оставятъ меня, въ етомъ несомнѣваюсъ, но не друзья мои: a ты знаешь, что ихъ y меня много. Истинные друзья станутъ посѣщать меня чаще обыкновеннаго; они непремѣнно захотятъ подкрѣпить меня своими утѣшеніями.»
— Охъ, сударь! Я гдѣ-то читала, что едва ли можно найти такую постоянную дружбу, которая могла бы выдержать подобное испытаніе.
«Знаешь ли? Флорецца, что слова твои въ удивленіе меня приводятъ!»
— Вы сударь и недумаете, что живучи при васъ, часъ отъ часу становишься умнѣе! —
Флореццѣ не было еще тридцати четырехъ лѣтъ отъ роду; Албуферасу было шестьдесять. Флорецца имѣла прекрасные черные глаза и свѣжій цвѣтъ лица. Астрономъ, которому весьма понравился послѣдній отвѣтъ ея, въ первый разъ еще замѣтилъ въ ней сіи дары природы; онъ погладилъ ее нѣжно рукою по щекѣ, и сказалъ: «ты добрая дѣвушка, Флорецца; я не зналъ, что ты столько умна. Ступай себѣ съ Богомъ: я подумаю объ теперешнемъ нашемъ разговорѣ.» —
Албуферасъ послѣдовалъ совѣту служанки. Какъ скоро всѣ узнали, что онъ подпалъ немилости, толпа перестала тѣсниться y его дома. Одинъ только другъ пребылъ ему вѣренъ: ето былъ истинный другъ его — и сіе безцѣнное, рѣдкое сокровище исцѣлило язвы, нанесенныя его самолюбію. Онъ спокойно предался ученымъ своимъ занятіямъ и успѣлъ сдѣлать рѣшеніе задачи, для Короля столь важной, и былъ осыпанъ новыми милостями и почестьми. Прежніе друзья явились было опять къ нему съ почетомъ; но Албуферасъ небылъ уже болѣе расположенъ жертвовать своею мирною жизнію и своимъ спокойствіемъ прихотямъ людей честолюбивыхъ, любопытныхъ и праздныхъ. Единственный другъ его Донъ Калдера и Флорецца составляли все его общество. Съ ними только могъ онъ говорить свободно; имъ однимъ только повѣрялъ чувства своего сердца.
Между тѣмъ внутреннія смятенія все еще продолжались; бунтовщики склонили Гренадскаго Короля къ покушенію возвратить прежнюю свою независимость, и онъ при помощи Короля Марокскаго одержалъ важныя побѣды надъ хрістіанами. —
Терзаемая Испанія быстрыми стопами приближалась къ своему паденію, когда Фердинандъ, старшій сынъ Альфонса, принялъ начальство надъ храбрыми Кастильскими кавалерами, и выступилъ противъ Мавровъ. Жестокая лихорадка внезапно прекратила дни Героя. Санхо, братъ его, занялъ мѣсто умершаго Принца и сдѣлался вождемъ соединенныхъ войскъ хрістіанскихъ. Онъ угрозами смирилъ Короля Марокскаго и разбилъ владѣтеля Гренады. Сія первая счастливая удача подала ему надежду овладѣть престоломъ, a племянники его, по причинѣ малолѣтства, немогли противиться честолюбивымъ его намѣреніямъ. Опредѣленіе государственныхъ чиновъ, на которое самъ Король изъявилъ свое соизволеніе, утвердило за нимъ право наслѣдства на корону Кастильскую и Леонскую.
Щедрость и мужество Санха привлекли къ нему сердца всѣхъ воиновъ, и наслѣдникъ престола возъимѣлъ преступное желаніе сдѣлаться Королемъ еще при жизни своего родителя. Произвольное возвышеніе цѣны одной монеты, сдѣланное по повелѣнію Альфонса, показалось народу нарушеніемъ общественнаго довѣрія, несмотря на то что Государственные чины одобрили сію мѣру, и что признали ее такою, которая одна только можетъ привести въ хорошее состояніе истощенную казну Королевства. —
Санхо, пользуясь. всеобщимъ негодованіемъ, описалъ живыми красками слабость Альфонса и бѣдствіе Королевства, я заставилъ народъ вручить себѣ верховную власть съ титломъ Регента.
Только Валенція и Бадаіозъ пребыли вѣрными сторонѣ Альфонса. Государь сей удалился въ послѣдній городъ; Албуферасъ за нимъ послѣдовалъ.
Альфонсъ просилъ помощи противъ сына своего y Короля Марокскаго, который великодушно согласился исполнить его желаніе и уступилъ ему первенство при свиданіи съ нимъ на границахъ Гренады. «Я оказываю вамъ» сказалъ Мирамолинъ «такое уваженіе потому, что вы несчастны. Союзъ, которой теперь заключаю съ вами, не имѣетъ другой цѣли, кромѣ отмщенія за святыя права всѣхъ Государей и родителей.»
Войска Гренадскія и Марокскія вмѣстѣ съ Испанцами, преданными сторонѣ Альфонса, неустояли передъ бдительнымъ умомъ Санхи. Мирамолинъ возвратился въ Африку, и побѣжденному Королю отъ неблагоразумнаго поступка осталось только одно раскаяніе въ томъ, что отечество свое подвергъ новымъ бѣдствіямъ.
Несчестіе Альфонса усилило искреннюю привязанность къ нему Албуфераса. Мудрецъ оградилъ Государя своими попеченіями, и сдѣлался ненавистнымъ торжествующей партіи. Ему приписывали вину всѣхъ бѣдствій, опустошившихъ Испанію. — Посреди сей богопротивной политической борьбы двухъ партій Альфонсъ скончался.
Албуферасъ удалился въ тихое, уединенное жилище, въ окрестности Бадаіоза. Тамъ, предавшись ученымъ размышленіямъ своимъ, желалъ онъ навсегда проститься съ шумомъ свѣта, единственно желалъ наслаждаться счастіемъ безмятежной жизни, какъ вдругъ былъ объявленъ виновникомъ заговора, сдѣланнаго будто бы въ пользу Донъ-Жуана, младшаго брата Санхова, которому покойный Король оставилъ въ наслѣдство города Бадаіозъ и Севиллу съ ихъ округами.
По поводу сего обвиненія, неоснованнаго ни на какихъ доказательствахъ, Албуфеpасъ былъ увезенъ ночью изъ мирнаго свое обиталища, заключенъ въ темницу и приговоренъ къ смертной казни. Астрономъ спасъ нѣкогда жизнь многимъ осужденнымъ на смерть чиновникамъ. Всѣ они занимали теперь отличныя мѣста при новомъ Государѣ, но ни одинъ изъ нихъ не заботился подать руку помощи Албуферасу. Донъ Калдерасъ старался получить доступъ къ Санху; но всѣ его покушенія остались тщетными. Албуферасъ, жертва ненавистной клеветы, близокъ уже былъ къ своей погибели, когда вѣрная Флорецца рѣшилась спасти его и отважилась на такой поступокъ, котораго нельзя никакъ было ожидать отъ женщины ея состоянія.
Король ѣздилъ всякой день верхомъ прогуливаться по окрестностямъ Кордуи; нѣсколько тѣлохранителей составляли всю его свиту. Флорецца, одѣвшись въ лучшее свое платье, пришла на то мѣсто, черезъ которое долженъ былъ проѣзжать Санхо. Она бросилась къ нему навстрѣчу, упала почти у ногъ лошади, нестрашась очевидной опасности, и воскликнула: «помилуй, помилуй!» Санхо, тронутый такимъ отчаяннымъ поступкомъ женщины, останавливаетъ лошадь, приказываетъ поднять просительницу и узнать, что ей надобно. «Государь!» отвѣчала Флорецца: «если Богъ поставилъ тебя Королемъ, то конечно для того, чтобъ ты былъ правосуденъ: беззаконный приговоръ осуждаетъ господина моего на смерть. Уничтожъ приговоръ сей, и ты, Государь, тѣмъ докажешь подданнымъ, что вознамѣрившись оружіемъ проложить себѣ путь къ престолу августѣйшаго своего родителя, и ты имѣлъ въ виду не собственную свою пользу, но единственно благо народа. Люди, которые были преданы твоему родителю, увидѣвъ, что ты не хочешь за то преслѣдовать ихъ, сдѣлаются и подъ твоимъ правленіемъ добрыми гражданами; они поклянутся тебѣ въ вѣрности также охотно, какъ клялись прежнему своему Государю. Но если начало царствованія своего ознаменуетъ поступками самопроизвольными, приличными однимъ тиранамъ; то всѣ благомыслящіе граждане противъ тебя возстанутъ; и тогда, Государь, ты долженъ будетъ на каждомъ шагу сражаться съ неприятелями, которые тѣмъ для тебя опаснѣе, что на ихъ сторонѣ будетъ находиться общее мнѣніе, етотъ властелинъ цѣлаго свѣта. Побѣда низвергаетъ троны; но одна правота хранитъ ихъ, Албуферасъ сверхъ того есть величайшій Астрономъ нашего времени, и потомство за спасеніе славнаго мужа признаетъ тебя великодушнѣйшимъ Монархомъ своего вѣка. Вспомни, Государь, слова своего прародителя, Фердинанда Святаго: Я собираю вокругъ трона моего и воиновъ и ученыхъ, равно осыпаю ихъ почестями, равно раздѣляю между имъ любовь мою; ибо въ то время когда одни поддерживають власть мою, другіе озаряютъ ее лучами, славы и привлекаютъ къ ней любовь народную.»
Король внимательно слушалъ слова. Флореццы. Онъ понялъ, что для него весьма, выгодно однимъ кроткимъ повелѣніемъ сдѣлать священною ту власть, которая въ основаніи своемъ была беззаконна. Албуферасу возвращена жизнь, свобода и имущество; и сей поступокъ, повторяемый всѣми Испанцами съ восхищеніемъ, приобрѣлъ Санху любовь народную столь же скоро, какъ мужество его снискало ему уваженіе отъ войска.
Албуферасъ, исполненный признательности къ Флореццѣ, предложилъ ей свою руку.
"Принявъ предложеніе ваше, " отвѣчала Флорецца, «я лишила бы васъ уваженія; останьтесь навсегда моимъ Господиномъ: ето есть единственное средство сохранить ваше достоинство и даже мое собственное.»
Усильныя прозьбы Астронома не могли поколебать твердой рѣшимости служанки; она упорно стояла въ благородномъ своемъ отказѣ, не желала перемѣнять ни званія своего, ни должности, ни состоянія, и почитала священнымъ долгомъ тѣмъ болѣе уважать своего господина, чѣмъ болѣе чувствовала, что онъ ей всѣмъ былъ обязанъ
Албуферасъ, немогши при жизни своей достойно вознаградить свою благодѣтельницу, завѣщалъ ей при смерти все свое имѣніе. Но Флорецца не была способною воспользоваться симъ знакомъ благодарности добраго своего господина; она созвала родственниковъ покойнаго и раздѣлила между ими свое наслѣдство, не оставивъ себѣ ничего, кромѣ очень умѣреннаго пожизненнаго дохода и того уединеннаго маленькаго домика, въ которомъ провела она двадцать лѣтъ съ своимъ господиномъ.
Когда Флорецца скончалась, наслѣдники Албуфераса съ великолѣпными обрядами предали землѣ прахъ ея, и въ честь благодѣтельницы воздвигли памятникъ на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ она изъ устъ самаго Короля получила прощеніе Астроному. Сей памятникъ существовалъ еще въ прошедшемъ столѣтіи; на немъ видна была слѣдующая надпись золотыми буквами:
Покойся въ мирѣ, Флорецца, добродѣтельнѣйшая и великодушнѣйщая изъ всѣхъ женщинъ!
[Дюфренуа А.Ж.Б.] Астроном и его служанка: (Анекдот, взятый из старинной хроники [времен Фердинанда III Святого, короля испанского]): (Из Merc. de France [1816. T.66, N 29]) / ([Пер.] — У.) // Вестн. Европы. — 1817. — Ч. 93, № 9. — С. 3-21.