Ассортимент «четырёх королей» (Ильф)

Ассортимент «четырёх королей»
автор Илья Арнольдович Ильф

Опубл.: 1925. Источник: Илья Ильф, Евгений Петров. Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска / сост., комментарии и дополнения (с. 430-475) М. Долинского. — М.: Книжная палата, 1989. — С. 117-118. • Единственная прижизненная публикация: Гудок. 1925. 30 окт. Подпись: И-Ф.

Все более учащаются случаи принудительного ассортимента. Вместе с ситцем покупателя заставляют брать совершенно не нужные ему неходовые товары.

Из газет

Настасья Пицун, жена своего мужа, деповского слесаря Пицуна, мать пятерых маленьких и вконец оборвавшихся Пицунов, не вытерпела отсутствия мануфактуры в родном ТПО^[1] и помчалась за ситцем в ближайший городок.

Простояв с рассвета до полудня многословной кооперативной вывеской, Настасья все-таки пробралась внутрь магазина.

Спустя некоторое время она вышла оттуда с тремя свертками разной величины. Лицо Настасьи было несколько перекошено, но, пробормотав «я своим детям мать», отправилась домой.

— Что ты купила, жена? — угрюмо спросил слесарь. — На то я тяжелым, производственным тр>дом зарабатываю свой разряд, чтобы ты покупала фигли-мигли?

— Я своим детям мать! — отвечала Настасья. — Малолетний сын твой Коля ходит без штанов. А ситцу без этой картины и краски для губ не продают. И всего только три метра продали.

Картину повесили на стену. Не пропадать же картине. За нее деньги уплачены.

Картина называлась «Истома».

Изображала она целующуюся пару. Мужчина был в цилиндре, а дама такого вида, что малолетний сын Коля долго не мог оторвать от нее глаз и все хихикал.

Сыну Коле Настасья чуть не оборвала уши. Слесарь же думал, думал и, наконец, разразился.

— Мелкобуржуазная картина! Ну, я не виноват! Выдумали тоже — ассортимент!

Сыну Коле сшили штаны, но прочие Пицуны ходили в прежнем виде.

Посему в следующую получку Настасья накрасила губы (не пропадать же краске, за нее деньги плачены или не плачены?) и снова бросилась в кооператив.

Когда Пицун вернулся с работы, жена сидела у холодной плиты и плакала.

— Обед есть?

— Нету обеда!

Обеда действительно не было.

Вместо обеда на столе лежали роковые метры синего с желтыми горошинами ситца, два фунта обойных гвоздиков, флакон духов «Четыре короля» и в толстом переплете книга: «Трехсотлетие дома Романовых».

— Что это такое? — страшным голосом закричал Пицун.

— Дочь твоя Татьяна ходит голая, — сказала Настасья, — а ситцу без «Королей» не дают.

— Готовь обед! — упавшим голосом молвил слесарь.

— А деньги откуда? За ситец взяли рубль двадцать, да за «Королей» — два, да за «Трехсотлетие» — полтора. Я своим детям мать! Сын твой Алексей трех лет от роду, срам какой, голозадый бегает!

И запилила.

Случилось так, что заглянул в этот ужасный вечер к Пицуну секретарь месткома. Заглянул и нахмурился.

— Хоро-шо! — сказал секретарь. — Член профсоюза страстные картиночки развесил по стенам? «Трехсотлетие дома Романовых» читает? Хорошая книжечка, товарищ Пицун, нечего сказать! Омещанились, гражданин Пицун.

И стали Пицуна трепать. Вызывали, и допрашивали, и доискивались, выкинуть хотели из союза вон, и только принимая во внимание чистосердечное раскаяние да принудительный ассортимент, объявили строжайший выговор. А дивных «кооператоров» стали гнать в три шеи.

А теперь, когда Настасья заводит свое: «Юная дочь твоя Шура без рубашки ходит», слесарь энергично машет руками и кричит:

— А ты что — поцелуйных картинок давно не покупала? Пусть

ходит. Из «Трехсотлетия» все равно ничего не сошьешь. Не хватает меня денег на эти «ассортименты» Подожду, пока «дивных» кооператоров не выгонят.

1. Транспортное потребительское общество.