Аполлонъ Александровичъ Григорьевъ.
правитьН. Страховъ. Критическія статьи. Томъ второй. (1861—1894).
Изданіе И. П. Матченко. Кіевъ, 1902.
Аполлонъ Александровичъ Григорьевъ, нашъ извѣстный критикъ, былъ москвичъ по рожденію и воспитанію. Учился сперва дома, а потомъ въ Московскомъ университетѣ, изъ котораго вышелъ въ 1842 году первымъ кандидатомъ юридическаго факультета. Въ это время Московскій университетъ стоялъ очень высоко; молодые профессора, Грановскій, Крюковъ, Крыловъ и другіе, возбуждали энтузіазмъ въ слушателяхъ, и ни прежде, ни потомъ напряженіе умственной жизни не достигало такой высоты.
Ап. Григорьевъ, по окончаніи курса поступилъ на службу и до 1857 года занималъ разныя небольшія мѣста, то въ Москвѣ, то въ Петербургѣ; большею частью онъ былъ учителемъ. Но его служебное поприще не имѣетъ въ себѣ интереса; главное было для него и для насъ — его литературная дѣятельность. Ее можно раздѣлить на три періода: а) первый петербурскій, б) московскій, и в) второй петербургскій.
Въ концѣ 1843 года Григорьевъ переселился въ Петербургъ. Разсказываютъ, что причиною этого была несчастная любовь, слѣды которой остались во многихъ его произведеніяхъ и память о которой неоставляла его до конца жизни. Литературное поприще отъ началъ стихотвореніями, которыя въ 1846 году вышли особою маленькою книжкой. Кромѣ того, въ журналѣ «Репертуаръ и Пантеонъ» появлялись за эти годы его повѣсти, драмы, театральныя рецензіи и т. д. Всѣ эти произведенія онъ самъ впослѣдствіи называлъ напряженными; онъ былъ въ это время подъ сильнѣйшимъ вліяніемъ романтизма, «тревожнаго начала», которому вообще заплатилъ дань въ своей жизни. Кромѣ лирическихъ стихотвореній, эта полоса дѣятельности Ап. Григорьева носитъ на себѣ печать незрѣлости и представляетъ интересъ (впрочемъ не малый) только для изслѣдованія его развитія.
Въ 1847 году онъ вернулся въ Москву; весь 1848 г. работалъ въ «Московскомъ Городскомъ Листвѣ», еженедѣльной литературной газетъ, издававшейся только одинъ годъ; съ 1851 года сталъ работать въ «Москвитянинѣ». Вообще-же, въ Москвѣ въ это время онъ сблизился съ кружкомъ людей, девизомъ которыхъ была народность и которые съ такимъ жаромъ исповѣдывали вѣру въ самобытность русскаго духа и его развитія, что увлекли за собою и Ап. Григорьева. Онъ, говоря его собственными словами, очнулся отъ обаятельныхъ сновъ, которыми грезилъ столько лѣтъ, и въ немъ живо воскресло все его чисто-русское, замоскворѣцкое воспитаніе, съ преданіями, пѣснями, сказками, со всѣми чертами народной жизни. Замѣтимъ кстати, что онъ съ дѣтства зналъ множество пѣсенъ; дотомъ, когда онъ понялъ имъ цѣну, онъ собиралъ ихъ, писалъ объ нихъ, и самъ прекрасно пѣлъ ихъ, аккомпанируя себѣ на гитарѣ.
Съ 1851 по 1855 г. онъ постоянно писалъ критическія статьи въ «Москвитянинѣ» и здѣсь-то обнаружилъ свои критическія способности, пониманіе искусства въ его связи съ жизнью народа. Центромъ кружка и предметомъ нѣкотораго поклоненія былъ А. Н. Островскій, тогда только что выступившій со своими комедіями и драмами и составлявшій, дѣйствительно, «новое слово» въ уразумѣніи нами нашей народности.
Въ 1856 году явилась только одна большая статья Ап. Григорьева О правдѣ и искренности въ искусствѣ, напечатанная въ «Русской Бесѣдѣ», органѣ славянофиловъ.
Въ 1857 году онъ уѣхалъ за границу, долго жилъ во Флоренціи, потомъ былъ въ Римѣ, въ Парижѣ и въ концѣ 1858 года вернулся въ Петербургъ. Здѣсь начинается второй петербургскій періодъ его дѣятельности, самый плодотворный и зрѣлый. Съ 1859 года началъ выходить новый ежемѣсячный журналъ «Русское Слово», основанный графомъ А. K Кушелевымъ-Безбородко и выходившій подъ совокупною редакціею самого графа, Я. П. Полонскаго и Ап. Григорьева. Тугъ явилось множество статей Ап. Григорьева, изъ которыхъ особенно важны двѣ статьи подъ заглавіемъ — Русская литература со смерти Пушкина и четыре подъ заглавіемъ — И. С. Тургеневъ и его дѣятельность, по поводу «Дворянскаго Гнѣзда». Въ этихъ статьяхъ въ первый разъ высказанъ былъ тотъ особенный взглядъ на развитіе русской литературы и на центральное значеніе въ ней Пушкина, который составляетъ самую важную заслугу Григорьева; это единственный у насъ общій критическій взглядъ, одною широкою мыслью обнимающій и связывающій всѣ художественныя явленія нашей словесности; въ частности, истолкованіе Пушкина, образующее главный узелъ этой мысли, есть конечно лучшее, что у насъ было писано о Пушкинѣ.
Уже въ концѣ 1859 года «Русское Слово» попало въ другія руки, и Ап. Григорьевъ пересталъ въ немъ писать. Въ 1860 году онъ помѣщалъ статьи въ «Русскомъ Мірѣ», «Отечественныхъ Запискахъ», «Сынѣ Отечества», «Драматическомъ Сборникѣ». Съ 1861 года сталъ выходить журналъ «Время», подъ редакціею М. Достоевскаго, брата знаменитаго романиста. Здѣсь постоянно писалъ Ап. Григорьевъ. Но еще въ первый годъ журнала онъ вздумалъ по своимъ личнымъ обстоятельствамъ уѣхать изъ Петербурга и поступилъ на службу въ Оренбургъ, учителемъ словесности въ тамошній корпусъ. Не прошло года, однакоже, какъ онъ вернулся. Въ 1863 году стала выходить подъ его редакціею новая еженедѣльная газета «Якорь» и при ней, въ видѣ приложенія, юмористическій листокъ съ каррикатурами «Оса». Тутъ Ап. Григорьевъ писалъ очень много о театрѣ. Въ томъ же 1863 году «Время» было запрещено, но въ слѣдующемъ М. Достоевскому былъ разрѣшенъ журналъ «Эпоха», и въ немъ опять Ап. Григорьевъ принималъ постоянное участіе.
Всѣ знавшіе нашего критика, конечно, помнятъ и признаютъ, что это былъ человѣкъ съ возвышеннымъ душевнымъ настроеніемъ, весь преданный идеямъ, которыми онъ жилъ, младенчески-добродушный и незлобивый, впадавшій въ увлеченія и дѣлавшій иногда глупости, но неспособный ни покривить душой, ни дѣйствовать по разсчету. Жизнь для него была очень трудна по его дѣтской небрежности и неумѣлости во всякихъ дѣлахъ. Его истинную радость и его истинное дѣло составляли произведенія словеснаго художества. Искусство онъ считалъ лучшимъ изъ всѣхъ «земныхъ дѣлъ человѣка», видѣлъ въ немъ самаго зоркаго судью и пророка жизни, связывалъ съ нимъ всѣ свои понятія о красотѣ души, о правдѣ и добрѣ. А такъ какъ искусство, по самому существу своему, національно, то онъ былъ ревностный поклонникъ народности въ литературѣ. Онъ доказалъ горячимъ и глубокимъ истолкованіемъ, что Пушкинъ, дѣйствительно, нашъ народный поэтъ, что въ немъ выразились въ широкомъ очеркѣ всѣ черты нашей народной физіономіи, сказался нашъ душевный складъ, обозначились мѣра и свойство нашихъ сочувствій и ко всему, что мы нашли въ Европѣ, и ко всему своему, къ нашей исторіи и къ нашему быту. Съ этой точки зрѣнія разомъ освѣтилась и получила смыслъ и связь вся наша литература: она явилась, какъ подготовленіе или дальнѣйшее развитіе элементовъ, обнаружившихся въ Пушкинѣ; каждое ея явленіе нашло себѣ, такъ сказать, мѣрку, посредствомъ которой можно было опредѣлить его значеніе въ общемъ идеалѣ, лежащемъ въ глубинѣ нашего народнаго характера.