Закончивъ наконецъ свой четырехлѣтній трудъ, я считаю небезполезнымъ сказать моимъ читателямъ, буде таковые найдутся, нѣсколько пояснительныхъ словъ.
Г. Гартманъ написалъ свое сочиненіе о спиритизмѣ, посвященное построенію теоріи для объясненія его явленій, единственно на основаніи условнаго признанія ихъ реальности, т. е. предположенія, что они дѣйствительно таковы, какъ о нихъ повѣствуется въ спиритизмѣ. Поэтому общая цѣль моего труда и не состояла въ томъ, чтобы доказывать и отстаивать, во что бы ни стало, реальность медіумическихъ фактовъ, но въ томъ, чтобъ приложитъ къ ихъ объясненію критическій методъ, придерживаясь правилъ, указанныхъ Гартманомъ. Эта работа, слѣдовательно, сводится къ разрѣшенію алгебраическаго уравненія съ неизвѣстными величинами условнаго достоинства.
Только первая глава, трактующая о матеріализаціяхъ, отличается въ этомъ отношеніи отъ остального, ибо тутъ Гартманъ призналъ реальность явленія только въ смыслѣ субъективномъ или психическомъ, какъ галлюцинацію, а для признанія объективной его реальности требовалъ нѣкоторыхъ экспериментальныхъ условій, которыя я и старался соблюсти.
Итакъ, мнѣ нечего заниматься защитою фактовъ ни передъ спиритами, которые въ нихъ не сомнѣваются, ни передъ не спиритами, которые отрицаютъ ихъ а priori — ибо рѣчь идетъ не о фактахъ, а о способахъ ихъ объясненія. Я нахожу необходимымъ выяснить эту постановку дѣла на первыхъ же порахъ, дабы мои критики не изъ спиритическаго лагеря, если таковые найдутся, не сбились въ сторону, накидываясь, по обыкновенію, на невозможность, чудесность, обманъ, самообманъ и т. д. Что же касается критики, которая пожелала бы заняться ошибками въ приложеніи метода, то она будетъ для меня весьма желанной.
Въ виду сказаннаго, ближайшая цѣль моего труда была въ томъ, чтобъ разсмотрѣть: дѣйствительно ли исчерпывается вся совокупность медіумическихъ явленій тѣми принципами толкованія, которые предложены Гартманомъ? Дѣйствительно ли они достаточны, чтобы представить для всѣхъ этихъ явленій такъ называемое Гартманомъ „естественное объясненіе“, столь же простое, какъ и раціональное? Или проще: разъ объяснительныя гипотезы Гартмана приняты, предстоитъ ли еще какая надобность въ спиритической?
А гипотезы, предлагаемыя г. Гартманомъ, очень смѣлы, очень широки и произвольны, напр.:
Нервная сила, производящая внѣ человѣческаго тѣла дѣйствія механическія и пластическія.
Галлюцинація, съ подкладкой этой самой нервной силы и также производящая дѣйствія физическія и пластическія.
Скрытое, безсознательное сомнамбулическое сознаніе, присущее нормальному состоянію субъекта и почерпающее въ умственномъ содержаніи другого человѣка, посредствомъ чтенія мыслей, все его настоящее и прошедшее.
И, наконецъ, это самое сознаніе, располагающее, также при нормальномъ состояніи субъекта, такою способностью ясновидѣнія, которая приводитъ его въ сношеніе съ абсолютомъ и, слѣдовательно, даетъ ему познать все бывшее и грядущее.
Надо признаться, что съ факторами столь могущественными, изъ коихъ послѣдній положительно „сверхъестественъ“, или „метафизиченъ" (что признаетъ и самъ Гартманъ) — борьба крайне трудна. Но надо отдать справедливость и Гартману: онъ пытался и самъ представить условія и установить предѣлы, въ которыхъ каждая изъ этихъ гипотезъ приложима.
Итакъ, моя задача состояла въ томъ, чтобъ разсмотрѣть — нѣтъ ли такихъ явленій, которыя, буде гипотезы Гартмана и имъ самимъ для нихъ установленныя условія и границы приняты, все-таки не поддаются объясненію посредствомъ этихъ гипотезъ?
Доказалъ ли я свой тезисъ, утверждая, что подобныя явленія существуютъ — рѣшать не мнѣ.
Заинтересовавшись спиритическимъ движеніемъ съ 1855 года, я не переставалъ изучать его во всѣхъ его подробностяхъ — во всѣхъ частяхъ свѣта и во всѣхъ литературахъ. Первоначально я принялъ факты на основаніи свидѣтельствъ другихъ людей; только въ 1870 г. довелось мнѣ присутствовать на первомъ сеансѣ въ частномъ кружкѣ, мною самимъ устроенномъ; я нисколько не удивился, увидавши, что факты были дѣйствительно таковы, какъ ихъ описывали другіе; я получилъ глубокое убѣжденіе, что въ этихъ фактахъ, какъ и во всемъ существующемъ въ природѣ, мы имѣемъ непоколебимую основу, твердую почву для созиданія новой науки о человѣкѣ, обѣщающей, быть можетъ, въ далекомъ будущемъ разрѣшеніе проблемы его бытія. Я сдѣлалъ все находившееся въ моей власти для распространенія этихъ фактовъ и для привлеченія къ ихъ изученію вниманія мыслителей, свободныхъ отъ предразсудковъ.
Но покуда совершалась эта внѣшняя работа, внутренняя шла своимъ чередомъ. Я думаю, что всякій благоразумный наблюдатель, при первомъ своемъ знакомствѣ съ этими явленіями, поражается двумя безспорными фактами: явнымъ автоматизмомъ спиритическихъ сообщеній и, весьма часто, столь же явною лживостью ихъ содержанія; великія имена, коими они зачастую подписываются, суть лучшія доказательства, что эти сообщенія не то, за что они себя выдаютъ; точно также и въ простыхъ физическихъ явленіяхъ вполнѣ очевидно, что они тоже происходятъ безъ всякаго сознательнаго участія медіума (т. е. автоматичны), и ничто въ самомъ началѣ не оправдываетъ предположенія о вмѣшательствѣ такъ называемыхъ „духовъ“. И только впослѣдствіи, когда нѣкоторыя явленія умственнаго порядка заставляютъ насъ признать участіе разумной, внѣ медіума находящейся силы, забываешь о своихъ первыхъ впечатлѣніяхъ и относишься съ большимъ снисхожденіемъ къ спиритической гипотезѣ. Собранные мною матеріалы чтеніемъ и опытомъ были громадны; но разгадки для нихъ не было. Напротивъ, съ годами всѣ слабыя стороны спиритизма становились ярче и толяко наростали: пошлость сообщеній, бѣдность ихъ умственнаго содержанія (даже когда и нѣтъ прямой пошлости), присущій имъ характеръ мистификаціи и лживости, капризность физическихъ явленій, въ особенности когда дѣло доходитъ до положительнаго опыта; легковѣріе, увлеченія и шовинизмъ спиритовъ и спиритуалистовъ, и, наконецъ, обманъ, который вторгся вмѣстѣ съ темными сеансами и матеріализаціями и въ которомъ мнѣ пришлось удостовѣриться не только путемъ литературнымъ, но и личнымъ опытомъ, въ сношеніяхъ моихъ съ профессіональными медіумами, даже самыми извѣстными. Словомъ, масса сомнѣній, возраженій и смущающихъ обстоятельствъ всякаго рода только усугубляла трудности проблемы. Подъ впечатлѣніемъ минуты, увлекаясь какой-нибудь аргументаціей, мысль переходитъ отъ одной крайности въ другую, до сомнѣнія и отвращенія самаго глубокаго; впадая въ одностороннее сужденіе, часто забываешь все, что говоритъ въ пользу предмета, чтобъ видѣть только то, что противъ него. Занимаясь этимъ вопросомъ, я весьма часто вспоминалъ о великихъ иллюзіяхъ, пережитыхъ человѣчествомъ въ теченіе своей умственной эволюціи: начиная съ неподвижности земли и движенія солнца и кончая цѣлымъ рядомъ иллюзій въ области наукъ отвлеченныхъ и положительныхъ, я спрашивалъ себя, не суждено ли спиритизму быть послѣдней изъ этихъ иллюзій? Поддаваясь отталкивающимъ впечатлѣніямъ, легко было упасть духомъ, еслибъ не было у меня, съ другой стороны, болѣе вящшихъ доводовъ — цѣлаго ряда безспорныхъ фактовъ, имѣющихъ для отстаиванія своего существованія — всемогущаго защитника: самое природу.
Въ этомъ громадномъ матеріалѣ фактовъ, наблюденій и мыслей я давно желалъ разобраться. Поэтому я глубоко благодаренъ г. Гартману за его критическое сочиненіе о спиритизмѣ. Оно заставило меня приняться за работу и въ то же время значительно помогло мнѣ, послуживъ для меня тою рамкой, той канвой, по которой я легко могъ разобраться въ этомъ хаосѣ. Я тѣмъ охотнѣе взялся за это, что орудія, созданныя Гартманомъ для нападенія, были весьма могучи, даже всемогущи — онъ самъ говоритъ, что подъ ударами этого оружія никакая спиритическая теорія не устоитъ. Англійскій его переводчикъ г. С. С. Массэй, судья въ этомъ дѣлѣ вполнѣ компетентный, признаетъ и съ своей стороны, что это сочиненіе — самый жестокій ударъ, который когда-либо былъ наносимъ спиритизму. И какъ нарочно сочиненіе г. Гартмана появилось въ такое время, когда мое отрицательное, скептическое настроеніе брало верхъ. И еслибъ я послѣ тщательной критики всѣхъ фактовъ нашелъ, что его гипотезы обнимаютъ всю область медіумическихъ явленій, давая имъ объясненіе простое и раціональное, то я безъ всякаго колебанія отступился бы вовсе отъ сппритической гипотезы: истина побораетъ.
Разобраться же въ этомъ лабиринтѣ фактовъ я могъ только съ помощью систематическаго указателя, составлявшагося мною по мѣрѣ моихъ чтеній и занятій; группируя факты подъ различныя рубрики, роды и виды, смотря по ихъ содержанію и условіямъ ихъ происхожденія, мы приходимъ (путемъ исключенія или градаціи) отъ фактовъ простыхъ къ болѣе сложнымъ, требующимъ другой гипотезы. Спиритическія сочиненія, и журналы въ особенности, вовсе не имѣютъ систематическихъ указателей. Такъ, напр., недавно изданный г. Блэкберномъ указатель за всѣ года «Спиритуалиста» не представляетъ никакого пособія для критическаго изученія. Мой трудъ — первая попытка въ этомъ родѣ, и я надѣюсь, что онъ послужитъ, по крайней мѣрѣ, хотя руководствомъ для составленія систематическихъ указателей медіумическихъ явленій — указателей необходимыхъ для установки и провѣрки любого критическаго метода, прилагаемаго къ разбору и объясненію этихъ фактовъ.
Группировка явленіи и установленіе ихъ градаціи — вотъ тотъ вѣрный методъ, который привелъ къ столь великимъ результатамъ въ изученіи явленіи видимаго міра и который приведетъ къ столь же великимъ, когда онъ будетъ приложенъ къ изученію явленій міра невидимаго (психическаго).
Большою помѣхою для болѣе разумнаго и терпимаго отношенія къ спиритизму послужило то обстоятельство, что вся совокупность его явленій во время вторженія его въ Европу, въ самой элементарной его формѣ — столоверченіи, была немедленно приписана массою проявленію «духовъ». Эта ошибка, впрочемъ, была совершенно естественна и, слѣдовательно, извинительна въ виду фактовъ постоянно возраставшихъ, столь же новыхъ, сколь непостижимыхъ, смущавшихъ ихъ свидѣтелей, предоставленныхъ своимъ собственнымъ силамъ. Противники же, съ своей стороны, впадали въ другую крайность — ни о какихъ «духахъ» и слышать не хотѣли и отрицали все. Истина же, какъ и всегда, оказалась въ серединѣ.
Для меня свѣтъ забрезжилъ только тогда, когда мой указатель заставилъ меня открыть рубрику анимизма, когда внимательное и критическое изученіе фактовъ заставило меня признать, что всѣ медіумическія явленія, что касается ихъ типовъ, могутъ быть произведеніемъ безсознательнаго дѣйствія живого человѣка, и это не въ качествѣ гипотезы, какъ произвольное предположеніе, но вслѣдствіе неоспоримаго свидѣтельства самихъ фактовъ, что, слѣдовательно, наша психическая безсознательная дѣятельность не ограничивается периферіей нашего тѣла и характеромъ дѣйствія исключительно психическимъ; но что она можетъ и переступать границы нашего тѣла, выражаясь въ дѣйствіяхъ не только физическихъ, но даже и пластическихъ; что, слѣдовательно, эта дѣятельность проявляется не только внутри, но и внѣ нашего тѣла. Эта послѣдняя представляетъ совершенно новое поприще для изслѣдованія, полное чудесныхъ фактовъ, обыкновенно почитаемыхъ за сверхъестественные; вотъ эту-то область, столь же громадную, быть можетъ даже болѣе громадную, чѣмъ спиритизмъ, чтобъ категорически, однимъ словомъ, отличить ее отъ послѣдняго, я и окрестилъ именемъ анимизма. (См. примѣчаніе въ главѣ IV Гипотеза духовъ).
Чрезвычайно важно признать и изучить существованіе и дѣятельность этого безсознательнаго въ нашей природѣ — въ его проявленіяхъ самыхъ разнообразныхъ и самыхъ необыкновенныхъ, какія мы видимъ въ анимизмѣ. Только на этой основѣ возможно оправдать, въ извѣстныхъ предѣлахъ, притязанія спиритизма, ибо если что переживаетъ тѣло и вѣчно пребываетъ, такъ именно это для насъ безсознательное — это внутреннее сознаніе, котораго теперь мы не вѣдаемъ, но которое и образуетъ первоначальное ядро всякой индивидуальности.
Такимъ образомъ для уразумѣнія медіумическихъ явленій намъ представляется не одна, а три гипотезы, изъ коихъ каждая имѣетъ право на существованіе и на признаніе для извѣстнаго ряда отдѣльныхъ фактовъ, и слѣдовательно мы можемъ подвести всѣ медіумическія явленія подъ три большія категоріи, которыя мы обозначимъ для формальнаго удобства слѣдующими условными названіями:
1) Персонизмъ. Этимъ словомъ я обозначаю психическія безсознательныя явленія, имѣющія мѣсто внутри предѣловъ тѣлесной сферы медіума, коихъ отличительная черта большею частью состоитъ въ персонификаціи, т. е. въ принятіи не только имени, но часто и характера личности (персоны) посторонней медіуму. Таковы элементарныя явленія медіумизма: разговоры посредствомъ стола, письма или безсознательной рѣчи въ трансѣ. Мы имѣемъ здѣсь первое и самое простое проявленіе раздвоенія сознанія — этой основной медіумической черты. Явленія, принадлежащія къ этой рубрикѣ, раскрываютъ передъ нами великій фактъ двойственности психическаго существа — нетождественность нашего индивидуальнаго, внутренняго, безсознательнаго я съ нашимъ личнымъ, внѣшнимъ, сознательнымъ я; они намъ доказываютъ, что всецѣлость нашего психическаго существа — его центръ тяготѣнія — не находится въ нашемъ личномъ я; что это послѣднее есть только феноменальное проявленіе индивидуальнаго (нуменальнаго) я; что, слѣдовательно, элементы этой феноменальности (необходимо личные) могутъ имѣть характеръ множественный — нормальный, анормальный, фиктивный — смотря по условіямъ организма (сонъ естественный, сомнамбулизмъ, медіумизмъ). Эта рубрика оправдываетъ теорію „безсознательной церебраціи“ Карпентера, „безсознательнаго или скрытаго сомнамбулизма“ Гартмана, «психическаго автоматизма» Майэрса, Жане и другихъ. Этимологическое значеніе слова persona какъ нельзя болѣе подходитъ для пониманія принятаго мною слова персонизмъ. Латинское слово persona употреблялось въ старину для названія маски, которую актеры надѣвали на свое лицо, разыгрывая роли различныхъ лицъ въ комедіи, а позднѣе стали называть этимъ словомъ и самого актера.
2) Анимизмъ. Этимъ словомъ я обозначаю безсознательныя психическія явленія, имѣющія мѣсто внѣ предѣловъ тѣлесной сферы медіума (умственное общеніе между людьми — телепатія, движеніе предметовъ безъ прикосновенія — телекинетія, явленіе прижизненныхъ призраковъ — телефанія, пластическое дѣйствіе на разстояніи — телесоматія, матеріализація). Мы имѣемъ здѣсь кульминаціонное явленіе психическаго раздвоенія; психическіе элементы переступаютъ за предѣлы тѣла и проявляются на разстояніи посредствомъ дѣйствій не только психическихъ, но и физическихъ и даже пластическихъ, до полной объективаціи или экстеріоризаціи — доказывая черезъ это, что психическій элементъ можетъ быть не только простымъ явленіемъ сознанія, но и центромъ субстанціальной силы, мыслящей и организующей, могущей, поэтому, временно организовать подобіе органа, видимаго или невидимаго для нашихъ глазъ и производящаго физическія дѣйствія. Значеніе слова душа (anima), въ смыслѣ обыкновенно понимаемомъ въ спиритизмѣ, какъ нельзя болѣе подходитъ для принятаго мною названія анимизмъ. По спиритическимъ понятіямъ, душа не есть индивидуальное я (принадлежащее духу), но оболочка, флюидическое или астральное тѣло этого я. Слѣдовательно, въ явленіяхъ анимическихъ мы имѣли бы проявленія души какъ конкретной субстанціи, чѣмъ и пояснялось бы, что эти проявленія могутъ принимать характеръ физическій, или пластическій, смотря по степени дезагрегаціи флюидическаго тѣла, или „метаорганизма“ по выраженію Гелленбаха. А какъ личность есть прямой результатъ нашего земного организма, то изъ этого естественно слѣдуетъ, что элементы анимическіе (принадлежащіе организму душевному) суть также и носители личности.
3) Спиритизмъ. Подъ этимъ словомъ обозначаются тѣ же по внѣшнему виду явленія персонизма и анимизма, когда дѣйствующая причина ихъ находится не только внѣ медіума, но и внѣ нашей сферы бытія: мы имѣемъ здѣсь земное проявленіе индивидуальнаго я, посредствомъ тѣхъ элементовъ личности, которые имѣли силу удержаться около индивидуальнаго центра послѣ его отрѣшенія отъ тѣла, и которые могутъ проявиться черезъ медіумизмъ, т. е. черезъ ассоціацію съ однородными психическими элементами живущаго на землѣ существа. Изъ чего выходитъ, что спиритическія явленія, по своимъ внѣшнимъ формамъ, совершенно сходны съ явленіями персонизма и анимизма, и отличаются отъ нихъ только по умственному содержанію, свидѣтельствующему о посторонней, самостоятельной личности.
Разъ факты этой послѣдней рубрики признаны, ясно, что гипотеза, изъ нихъ вытекающая, можетъ одинаково прилагаться и къ фактамъ двухъ первыхъ рубрикъ, такъ какъ она — дальнѣйшее развитіе двухъ предшествующихъ гипотезъ. Затрудненіе въ томъ, что очень часто всѣ три гипотезы могутъ имѣть мѣсто при объясненіи одного и того же факта: такъ, напр., простое явленіе персонизма можетъ быть фактомъ и анимическимъ и спиритическимъ. Задача, слѣдовательно, состоитъ въ томъ, чтобъ рѣшить, на которой изъ трехъ гипотезъ остановиться и не задаваться мыслію, что которой нибудь одной изъ нихъ достаточно для объясненія всѣхъ фактовъ. Критика требуетъ не идти далѣе той, которая удовлетворительно объясняетъ данный случай[1]).
Итакъ, великая ошибка поборниковъ спиритизма состоитъ въ томъ, что всѣ явленія, извѣстныя подъ этимъ общимъ именемъ, приписываются ими «духамъ». Самое слово спиритизмъ сбиваетъ съ толка. Оно должно быть замѣнено другимъ, болѣе общимъ, не содержащимъ въ себѣ никакой гипотезы, никакого ученія, какъ напр., слово медіумизмъ, которое мы давно уже ввели у себя.
Всякая новая истина въ наукѣ о природѣ имѣетъ свой ходъ медленный, постепенный, но неудержимый. Потребовалось столѣтіе для признанія фактовъ животнаго магнетизма, хотя вызывать и изучать ихъ гораздо легче, нежели медіумическіе. Послѣ немалыхъ превратностей, они, наконецъ, прорвали гордые оплоты научнаго «ignorabimus»’a («знать не хотимъ») — наука была вынуждена растворить имъ двери и, наконецъ, усыновить своего отъ вѣка законнаго сына, окрестивъ его именемъ гипнотизма. Правда, что по сіе время она преимущественно придерживается его элементарныхъ формъ на почвѣ физіологической. Но устное внушеніе приведетъ роковымъ образомъ къ внушенію умственному и уже раздаются голоса, его признающіе. Вотъ первый шагъ къ допущенію сверхчувственнаго. Это естественно и неизбѣжно приведетъ къ признанію всей громадной области явленій телепатическихъ, и группа неутомимыхъ, неустрашимыхъ ученыхъ уже стала изучать ихъ въ широкихъ размѣрахъ — признала ихъ и привела въ систему. Эти факты имѣютъ величайшее значеніе для объясненія и признанія остальныхъ фактовъ — анимическихъ и спиритическихъ. Еще шагъ, и мы пойдемъ къ фактамъ ясновидѣнія — они уже стучатся въ двери святилища!
Гипнотизмъ — вотъ тотъ клипъ, который пробьетъ стѣны научнаго матеріализма и дастъ проникнуть туда элементу сверхчувственному или метафизическому. Онъ уже создалъ экспериментальную психологію[2]), которая роковымъ образомъ включитъ въ себя факты анимизма и спиритизма, а эти, въ свою очередь, создадутъ экспериментальную метафизику, какъ это предсказалъ Шопенгауеръ.
Въ настоящее время въ свѣтѣ гипнотическихъ опытовъ понятіе о личности подвергается полному превращенію. Это уже не единица сознательная, недѣлимая и нерушимая, какъ старая школа это утверждала; но «психофизіологическая координація», сплоченіе, синтезъ, ассоціація явленій сознанія, короче — аггрегатъ психическихъ элементовъ; слѣдовательно, часть этихъ элементовъ можетъ при нѣкоторыхъ условіяхъ подвергнуться диссоціаціи, дезагрегаціи, отдѣленію отъ центра, и въ такой мѣрѣ, что эти элементы могутъ на время принять характеръ отдѣльной личности. Вотъ для начала подходящее объясненіе для измѣненій и раздвоеній личности, наблюдаемыхъ въ сомнамбулизмѣ и гипнотизмѣ. Въ этомъ объясненіи мы имѣемъ уже зародышъ подходящей гипотезы для явленій медіумизма; и дѣйствительно, уже начинаютъ прилагать его къ тѣмъ элементарнымъ явленіямъ, которыя гг. ученымъ угодно наконецъ признать подъ именемъ «психическаго автоматизма» (см. статьи Майэрса, Рише, Жане).
Если-бы наука не пренебрегала съ самаго начала фактами животнаго магнетизма, ея наблюденія надъ понятіемъ о личности сдѣлали бы уже громадные шаги и стали бы теперь принадлежностью общаго знанія; тогда и масса отнеслась бы иначе къ спиритизму и наука не замедлила бы увидать въ его высшихъ проявленіяхъ новое развитіе психической дезагрегаціи; эта самая гипотеза съ нѣкоторыми развитіями могла бы быть приложена и ко всѣмъ прочимъ видамъ медіумическихъ явленій; такъ въ высшихъ явленіяхъ физическаго порядка (движеніе предметовъ безъ прикосновенія и проч.) она могла бы увидать явленіе дезагрегаціи, преступающей предѣлы человѣческаго тѣла, сопряженное съ дѣйствіемъ физическимъ, а въ фактахъ матеріализаціи — явленіе дезагрегаціи, сопряженное съ дѣйствіемъ пластическимъ.
«Медіумъ», по этой терминологіи, былъ бы такимъ субъектомъ, у котораго состояніе психической' дезагрегаціи наступаетъ легко, у котораго, употребляя выраженіе г. Жане, «сила психическаго синтеза ослаблена и даетъ выдѣляться помимо личнаго сознанія большему или меньшему числу явленій психическихъ»[3]).
Подобно тому какъ въ наше время гипнотизмъ служитъ орудіемъ, посредствомъ котораго нѣкоторыя явленія психическаго автоматизма (диссоціація актовъ сознанія или умственной дезагрегаціи) могутъ быть произвольно вызываемы и подвержены экспериментированію, — точно также — мы позволяемъ себѣ утверждать это — гипнотизмъ сдѣлается скоро орудіемъ, посредствомъ котораго почти всѣ явленія анимизма можно будетъ подвергнуть положительному экспериментированію, послушному волѣ человѣка; внушеніе будетъ тѣмъ орудіемъ, при помощи котораго психическая дезагрегація преступитъ предѣлы тѣла и вызоветъ физическія дѣйствія на разстояніи по волѣ внушителя[4]). Это будетъ первымъ шагомъ къ полученію пластическаго дѣйствія по желанію, и явленіе, извѣстное въ наше время подъ именемъ «матеріализаціи», получитъ свое научное крещеніе. Все это вмѣстѣ взятое необходимо ведетъ къ измѣненію психологическихъ ученій согласно точки зрѣнія монистической, по которой каждый психическій элементъ есть носитель не только формы сознанія, но также и силы организующей[5]).
Расчленяя личность, психическая экспериментація наткнется, наконецъ, на индивидуальность — это трансцендентальное зерно силъ недиссоціируемыхъ, вокругъ которыхъ группируются разнообразные и диссоціируемые элементы личности. Тогда-то спиритизмъ предъявитъ свои права. Онъ одинъ можетъ доказать существованіе и метафизическую нерушимость индивидуума. И придетъ время, когда на вершинѣ громадной пирамиды, воздвигнутой наукой изъ безчисленныхъ матеріаловъ, собранныхъ въ области фактовъ, столь-же положительныхъ, сколь и трансцендентальныхъ, загорятся зажженные руками самой науки священные огни безсмертія.
Теперь, когда трудъ мой законченъ, я вижу лучше всякаго другого его недостатки, и мнѣ остается только просить моихъ читателей о снисхожденіи. Не желая откладывать моего отвѣта Гартману до окончанія всего труда, т. е. на время неопредѣленное — я началъ печатать его немедленно въ «Ps. St.» ежемѣсячными статьями, что всегда сопряжено съ нѣкоторымъ спѣхомъ и лишаетъ возможности дѣлать какія-либо поправки или измѣненія въ отдѣльныхъ главахъ, а тѣмъ болѣе во всемъ сочиненіи, отъ чего произошли несоразмѣрности частей и промахи въ изложеніи, на которые я теперь наталкиваюсь. Нѣкоторыя главы грѣшатъ объемистостью и излишкомъ подробностей, другія недостаткомъ развитія и повтореніемъ аргументаціи Такъ, я сожалѣю, что въ главѣ о трансцендентальной фотографіи я не далъ всего текста опытовъ Битти, которые считаю первостепенной важности, ограничившись ссылками на «Ps. St.» Впрочемъ, въ русскомъ изданіи я пополнилъ этотъ недостатокъ м передѣлалъ всю эту главу. Съ другой стороны, я сожалѣю, что въ главѣ о матеріализаціяхъ слишкомъ пространно изложилъ опыты съ гипсовыми отливками и фотографіями, вмѣсто того, чтобы придерживаться фактовъ, прямо соотвѣтствующихъ требованіямъ Гартмана; не стоило терять столько времени и труда на доказательство факта, объективная реальность котораго слишкомъ очевидна для имѣвшихъ случай наблюдать его, и признаніе котораго неминуемо послѣдуетъ вмѣстѣ съ признаніемъ другихъ медіумическихъ явленій; къ тому же и значеніе его для спиритической теоріи второстепенно. И опять я сожалѣю, что не далъ достаточнаго развитія, болѣе систематическаго и полнаго, главѣ объ анимизмѣ, которая является самой существенной для оправданія спиритической гипотезы.
Величайшее для меня затрудненіе состояло въ выборѣ фактовъ. Съ этого пункта я началъ свое предисловіе и этимъ заканчиваю. Я сказалъ въ началѣ, что цѣль моего труда не въ томъ, чтобъ защищать факты — это такъ, когда я становлюсь на точку зрѣнія Гартмана; но долженъ сказать, что я имѣлъ также въ виду и болѣе общую точку зрѣнія и всегда старался представить такіе факты, которые, по условіямъ своей обстановки, всего бы лучше соотвѣтствовали требованіямъ критики. Здѣсь-то и представляется величайшая трудность, здѣсь-то и уязвимое мѣсто, ибо никакія условія, никакія мѣры предосторожности при наблюденіяхъ не могутъ убѣдить въ фактѣ, поколѣ этотъ фактъ не находитъ себѣ мѣста въ общественномъ пониманіи. Съ другой стороны, возможность обмана, сознательнаго или безсознательнаго (возможность, которую всегда легко предположить и отсутствіе которой никакъ нельзя доказать) еще болѣе усиливаетъ затрудненіе. Умственныя явленія представляютъ въ этомъ отношеніи болѣе благодарную область для изслѣдованія, такъ какъ они весьма часто содержатъ въ себѣ самихъ такія доказательства своей подлинности, какихъ не создастъ никакая поддѣлка — если не искать для нихъ объясненія въ гипотезѣ повальнаго обмана. Опровергнуть эту гипотезу выше всякихъ человѣческихъ силъ. Итакъ, нравственное довѣріе является здѣсь, какъ и во всякомъ иномъ человѣческомъ изслѣдованіи, необходимой основой для прогресса въ истинѣ. Я не могу сдѣлать ничего другаго, какъ гласно заявить о томъ, что самъ видѣлъ, слышалъ или чувствовалъ, и когда сотни тысячъ лицъ утверждаютъ то же самое относительно нѣкоторыхъ явленій одного и того же типа, хотя и безконечно разнообразныхъ въ своихъ деталяхъ, то увѣренность въ существованіи этого типа становится неотразимой. Поэтому я не настаиваю на томъ, что каждый фактъ, мною приведенный, произошелъ именно такъ, какъ онъ описанъ — ибо нѣтъ такого факта, противъ котораго не нашлось бы возраженій, — но я настаиваю на типѣ явленія — въ этомъ вся суть. Я знаю, что онъ существуетъ, и этого мнѣ достаточно, чтобы допустить его разновидности. Вотъ, напр., факты телепатіи, собранные и доказанные съ такимъ стараніемъ и ревностью неутомимыми дѣятелями Лондонскаго Общества психическихъ изслѣдованій! Развѣ они убѣдили массу? Нисколько, и еще менѣе науку. Для нихъ, какъ это было и для гипнотизма, потребно время, а для тѣхъ фактовъ, о которыхъ идетъ рѣчь въ этой книгѣ, потребуется его еще болѣе. Наше дѣло, какъ я уже гдѣ-то выразился — бутить бутъ, — ставить вѣхи по тому пути, по которому, въ далекомъ будущемъ, ихъ замѣнятъ гранитные столбы.
Послѣднее слово: на закатѣ жизни я, подчасъ, задаю себѣ вопросъ: хорошо-ли я сдѣлалъ, что потратилъ столько времени, труда и средствъ на изученіе и пропаганду явленій этой области? Не шелъ-ли я по ложному пути, не преслѣдовалъ-ли иллюзію? Не потерялъ-ли я напрасно цѣлую жизнь — вѣдь ничто, по суду мірскому, не оправдало, не вознаградило моихъ трудовъ?.. Но постоянно вторится мнѣ все тотъ же отвѣтъ: для земной жизни человѣка не можетъ быть цѣли болѣе высокой, какъ искать и находить доказательства трансцендентальной природы человѣческаго существа, — его призванія къ судьбѣ гораздо болѣе высокой, чѣмъ его феноменальное бытіе! Поэтому я не могу сожалѣть, что посвятилъ всю свою жизнь преслѣдованію этой цѣли, хотя бы и путями непопулярными, иллюзорными, съ точки зрѣнія «правовѣрной» науки, но которые — я знаю — болѣе непогрѣшимы, чѣмъ эта наука. И если мнѣ, съ своей стороны, удалось приложить хотя бы единый камень къ созиданію того храма духа, который человѣчество, послушное своему внутреннему голосу, воздвигаетъ въ теченіе вѣковъ — то это было бы для меня единственно желаннымъ, наивысшимъ воздаяніемъ.
С.-Петербургъ, 3-го февраля 1890 г.
Примечания
править- ↑ Я только что нашелъ въ октябрьской книжкѣ «Сфинкса» 1889 г., на страницѣ 227, кратко формулированныя въ трехъ пунктахъ (какъ итогъ переписки между издателемъ и г. Гартманомъ) «условія, при которыхъ въ медіумическихъ сообщеніяхъ можно признать вмѣшательство отшедшихъ». Вотъ именно этого критеріума я тщетно искалъ у Гартмана, и мнѣ пришлось, основываясь на его отрицательной аргументаціи, самому установить его. Я полагаю, что мною представлено въ этомъ трудѣ не мало случаевъ, отвѣчающихъ указаннымъ «условіямъ». А. А.
- ↑ Конгрессъ Физіологической Психологіи, собиравшейся въ Парижѣ въ 1889 году, въ концѣ концовъ принялъ это названіе для будущихъ своихъ работъ. Кстати могу здѣсь упомянуть, что первый французскій журналъ, посвященный научному изученію «сна, сомнамбулизма, гипнотизма и спиритизма», возникъ черезъ мое посредство, на деньги, пожертвованныя русскимъ, покойнымъ Н. А. Львовымъ, подъ заглавіемъ: «Revue de Psychologie experimentale», издававшейся докторомъ Пюэлемъ въ Парижѣ въ 1874-76 гг. Появилось всего 5 выпусковъ: въ 1874 — два, въ 1875 — два и одинъ въ 1876 году. Теперь это библіографическая рѣдкость.
- ↑ «L’automatisme psychologique. Essai de Psychologic Experimentale sur les formes inferieures de l’activite humaine». Par Pierre Janet, professeur de philosophie an Lycée du Havre. Paris. 1889.
- ↑ Я поясню свою мысль. Медіумъ для физическихъ явленій или матеріализацій долженъ быть загипнотизированъ; послѣ того руки его должны быть связаны; тогда ему приказываютъ двинуть какую-нибудь вещь на разстояніи, доступномъ для его рукъ, если бы онѣ были свободны, и невидимый органъ его, повинуясь приказанію, двинетъ ее (см. мое письмо въ издающемся въ Чикаго «Religio-Philosoph. Journal» отъ 27 августа 1892 г.).
- ↑ Carl du Prel. Die monistische. Seelenlehre. Leipzig, 1888. — C. G. Raue. Psychology as a natural science, applied to the solution of occult psychic phenomena. Philadelfia, 1889. Авторъ этого замѣчательнаго сочиненія, основаннаго на психологіи Бенеке, приходитъ къ заключенію: «Психическія силы суть реальныя субстанціи. Душа человѣка есть организмъ, состоящій изъ этихъ психическихъ субстанцій, столь же вѣчныхъ и нерушимыхъ, какъ и матеріальныя». Стр. 529.