Анекдоты, мысли, заметки (Смирновский)/ДО

Анекдоты, мысли, заметки
авторъ Платон Семенович Смирновский

Опубл.: 1855. Источникъ: az.lib.ru

НА ВСЯКОЕ ВРЕМЯ ВЪ ДОБРЫЙ ЧАСЪ.

(нѣчто въ родъ фельэтона). Пл. Смирновскаго. САНКТПЕТЕРБУРГЪ.

1855.

АНЕКДОТЫ, МЫСЛИ, ЗАМѢТКИ.

I.

На сдѣланный кому-то вопросъ: не играетъ-ли онъ на какомъ нибудь инструментѣ, былъ полученъ, скороговоркою, отвѣтъ: «Нѣтъ, я ни на чемъ не играю. А вотъ ужъ сынъ мой — такъ онъ тоже ни на чемъ не играетъ.»

II.

Однажды, кто-то, найдя у своего пріятеля незнакомаго ему собесѣдника, обратился къ нему съ вопросомъ: М. Г.! мнѣ помнятся, я васъ гдѣ-то видалъ! Тотъ отвѣчалъ: «Точно такъ; я тамъ очень-часто бываю.»

III.

У одного тучнаго Малоросса спросили: чего-бы онъ желалъ что-бы быть совершенно-счастливымъ? — Толстаго свинаго сала, которое-бы я ѣлъ и днемъ и ночью — отвѣчалъ съ страстною улыбкою Малороссъ.

IV.

Нѣкто пришедъ къ одному изъ своихъ знакомыхъ и найдя тамъ гостей, одного-за-другимъ разсказывающихъ небылицы, которымъ, каждый, старался дать видъ правдоподобія, немедленно вocпoльзoвалcя минутою молчанія и просилъ послушать разсказъ его объ одномъ чрезвычайно-странномъ приключеніи, случившемся съ нимъ очень-недавно. Вообразите! — началъ онъ — Ѣду я, нынѣшнимъ лѣтомъ, въ свою деревню. Вотъ, недоѣзжая, быть-можетъ, какихъ-нибудь ста саженъ до деревни, тройка лошадей, на которыхъ я ѣхалъ, вдругъ взбѣлѣнилась, начала фыркать, метаться во всѣ стороны, и никакія понужденія немогли принудить лошадей тронуться далѣе, съ этого заколдованнаго мѣста. Что-бы это такое, подумалъ я; взялъ наконецъ арапникъ, стегнулъ по всѣмъ по тремъ, — нѣтъ! Лошади бѣсятся, а сами ни-съ-мѣста. Я не могъ понять тому причины? Вдругъ слышу въ далекѣ какое-то алое храпѣнье, — глядь два огромные волка, на самой серединѣ дороги, грызутся такъ, что съ нихъ только шерсть летитъ клочками. Я остолбенѣлъ, Гляжу съ напряженнымъ вниманіемъ на этотъ отчаянный бой, который кончился…. Чѣмъ-бы вы думали, милостивые государи? Ну, скажите, чѣмъ-бы вы думали? Да не трудитесь: не отгадаете. Вообразите-же, оба волка разсвирѣпѣли до того, что одинъ другаго совершенно съѣли, а на дорогѣ остались только одни ихъ хвосты!! Я эти хвосты взялъ себѣ на память, и, вотъ, жаль, что не принесъ теперь съ собою, въ удостовѣреніе истины этого страннаго произшествія.

Слушатели поняли этотъ намекъ на ихъ вранье, и принялись разсуждать съ меньшею пустотою разговора.

V.

Однажды, Филиппъ II, король Испанскій, былъ одинъ въ эскуріальскомъ дворцѣ, и на немъ ничего не было, чтобы, могло показать его достоинство. Одинъ незнакомецъ, войдя въ это время во дворецъ, безъ церемоніи просилъ короля объяснить ему картины, украшавшія дворцовыя галлереи. Король исполнилъ его желаніе. Посѣтитель, очень-довольный его услужливостью, прощаясь сказалъ ему: — я такой-то; живу въ такомъ-то городѣ; когда вамъ случатся быть тамъ проѣздимъ, прошу покорно меня навѣстятъ: я васъ угощу отличнымъ виномъ. — Очень-благодаренъ, — отвѣчалъ король. Меня зовутъ Филиппомъ II, королемъ Испанскимъ; когда случатся вамъ быть въ Мадритѣ, и вы удостоите меня своего посѣщенія: я васъ угощу еще лучшимъ виномъ.

VI

Одинъ Англичанинъ отрѣзалъ своему врагу носъ; судъ опредѣлилъ наказать его за лишеніе члена у англійскаго подданнаго. Обвиненный возразилъ, что носъ не членъ; а такъ какъ законъ опредѣлилъ наказаніе только за изувѣченіе членовъ, то его нельзя наказать зато, что онъ отрѣзалъ носъ врагу, потому-что, носъ, не принадлежитъ и не можетъ принадлежать къ числу членовъ человѣческаго тѣла. Вслѣдствіе этой нелѣпой уловки, парламентъ издалъ актъ, которымъ объявилъ, что носъ принадлежитъ къ числу членовъ тѣла; вслѣдствіе чего, обвиненный былъ долженъ подвергнуться наказанію, опредѣленному законами.

VII.

У Людовика XIV была превосходная память; если онъ разъ замѣчалъ предметъ, то уже никогда не забывалъ его. Встрѣтивъ одинъ разъ незнакомаго человѣка въ версальскомъ дворцѣ, онъ спросилъ его: Ты слуга герцога…..?….. — Точно такъ, ваше величество. — Я узналъ это по золотымъ пряжкамъ на твоихъ башмакахъ: онѣ прежде принадлежали герцогу. Въ другой разъ, дѣлая смотръ своимъ мушкетерамъ, онъ спросилъ одного изъ нихъ: — Откуда взялъ ты эту лошадь? — Купилъ на рынкѣ, ваше величество. — Эта лошадь, лѣтъ пять тому назадъ, украдена у одного изъ твоихъ сослуживцевъ.

VIII.

Извѣстно, что лучшая забава для дѣтей въ городѣ, смотрѣть въ окно. Одна дѣвочка, увидѣвъ на улицѣ богатые похороны, сказала: — Маменька, мнѣ-бы очень-хотѣлось умереть! — Зачѣмъ, душа моя? — Чтобы посмотрѣть на свои похороны!

IX.

Гольменъ, Сомезъ и Моссакъ, трое знаменитыхъ ученыхъ, встрѣтились въ Парижской Королевской Библіотекѣ. Гольменъ сказалъ: — Мы можемъ, пожалуй, поспорить со всѣми учеными въ королевствѣ. — Скажите, со всѣми учеными въ мірѣ, возразилъ Сомезъ. — А я, одинъ — прибавилъ Моссакь, — могу поспорить съ вами обоими.

X.

Свифтъ, сбираясь прогуляться верхомъ, приказалъ подать сапоги; слуга подалъ. — Зачѣмъ ты ихъ не вычистилъ? — спросилъ Свифтъ. — Да, вѣдь, вы ихъ сейчасъ-же опять испачкаете; я подумалъ, что не стоитъ ихъ чистить. Чрезъ нѣсколько минутъ, слуга попросилъ у Свифта ключа отъ буфета: — На что тебѣ? — спросилъ Свифтъ. — Позавтракать. — Да, помилуй, стоитъ-ли теперь ѣсть: вѣдь, часа черезъ два, ты опять будетъ голоденъ.

XI.

У знаменитаго французскаго композитора Римо, былъ необыкновенно-нѣжный слухъ. Однажды, будучи въ гостяхъ у одной дамы, онъ вдругъ встаетъ, беретъ маленькую собаченку, — которая лаяла лежа на колѣнахъ своей госпожи, — и кидаетъ ее въ окно. — Помилуйте, что вы дѣлаете! вскричала встревоженная хозяйка. — Она фальшиво лаетъ — отвѣчалъ Римо въ негодованіи.

XII.

У Гиббона, автора паденія Римской Имперіи, почти не было носу, крошечные глаза и самый маленькій ротъ, — все поглощалось въ его необыкновенно-пухлыхъ щекахъ; трудно было себѣ вообразить, какъ только могли, на такомъ лицѣ, помѣститься такія чудовищныя щеки? Герцогъ де-Лозенъ представилъ его г-жѣ дю-Деванъ; она была слѣпа, и, обыкновенно, ощупывала лица новыхъ знакомыхъ, чтобы составить себѣ понятіе о ихъ чертахъ. Ощупавъ лицо Гиббона, она его оттолкнула и вскричала: — Фи! какая скверная шутка!

XIII.

Пьяный солдатъ побранившись съ своимъ капраломъ, сказалъ ему: — Молчи; ты, вѣдь, даже не человѣкъ. — Я тебѣ докажу, что человѣкъ. — Полно — возразилъ солдатъ — это невозможно; послушай только какъ адъютантъ, утромъ, на парадѣ, назначаетъ караулы. Онъ всегда говоритъ: въ такое-то мѣсто, — шесть человѣкъ и капрала. Стало-быть: капралы, не-люди!

XIV.

Англійскій памфлетистъ, Ричардъ Стиль, сказалъ, что люди желали-бы продлить жизнь — оптомъ, а сократить ее — въ розницу. И въ-самомъ-дѣлѣ: мы безпрестанно жалуемся на краткость жизни, а когда чего желаемъ, находимъ, что время ужасно медленно тянется..

XV.

Поэтъ Шапель, современникъ и другъ Буало, Расина и Мольера, когда бывалъ пьянъ, былъ очень-краснорѣчивь и задумывалъ самыя несбыточныя предпріятія. Онъ, обыкновенно, послѣдній вставалъ изъ-за-стола и толковалъ слугамъ Эпикурову философію. Однажды, горничная пріятельницы его, дѣвицы Шуаръ, застала ихъ обоихъ въ слезахъ и стала распрашивать о причинѣ ихъ горя. — Мы оплакиваемъ смерть Пиндара, котораго уморили лекаря — отвѣчалъ Шапель, и снова сталъ разсказывать это роковое событіе, случившееся слишкомъ за двѣ тысячи лѣтъ, и такъ трогательно, что и горничная пристала къ нимъ, и расплакалась съ ними вмѣстѣ.

XVI.

Извѣстный ученый Галлеръ, въ минуту смерти, щупалъ самъ себѣ пульсъ. Съ спокойствіемъ, достойнымъ его прекрасной души, говорилъ онъ: «Артерія бьется… Еще бьется… Уже не бьется»… и съ этимъ словомъ умеръ.

XVII.

— Я люблю лѣнь умныхъ людей — говорилъ Принцъ Делиль — но праздный глупецъ, точный лакей въ передней: онъ становится лгуномъ, завистникомъ и грубіяномъ.

XVIII.

Одинъ господинъ, въ какой-то парижской кофейной, громогласно восхищался красотою Генріетты, которая въ тотъ вечеръ дебютировала въ оперѣ-буффо. Кто-то изъ бывшихъ въ кофейной замѣтилъ, что Генріета, въ-самомъ-дѣлѣ, очень-хороша; но что у ней, одинъ глазъ, меньше другаго. — Одинъ глазъ меньше другаго! — вскричалъ разгоряченный господинъ. — Вы, видно, ея не видали; напротивъ: у ней, одинъ глазъ, больше другаго!

XIX.

Одинъ англичанинъ, на заборѣ своего луга, прибилъ объявленіе: «здѣсь можно пасти лошадей: длиннохвостыхъ — по 45-ти шиллинговъ въ день, а куцыхъ — по 25-ти». Онъ разсчиталъ, что куцая лошадь, которую будутъ мучить мухи, съѣстъ только вполовину противъ того, что съѣстъ лошадь, которая можетъ обмахиваться отъ мухъ хвостомъ.

XX.

Седенъ, говорилъ Гретри, послѣ перваго представленія одной изъ ихъ оперъ: — Мы неудачно выбрали время — груша не созрѣла! — А, все-таки упала — отвѣчалъ Гретри.

XXI.

У французскаго баснописца Лафонтена былъ сынъ, котораго онъ, еще ребенкомъ, оставилъ на попеченіе г-на Гарлея, взявшагося позаботиться о его воспитаніи и состояніи. Однажды, Лэфонтенъ, встрѣтилъ сына въ одномъ знакомомъ домѣ; но такъ какъ отецъ давно невидалъ его, то и не узналъ. Баснописецъ замѣтилъ, кому-то, изъ гостей, что этотъ молодой человѣкъ очень-уменъ и обходителенъ. — Да это вашъ сынъ! — возразилъ ему тотъ.

— Въ-самомъ-дѣлѣ? Мнѣ это очень-пріятно — отвѣчалъ добродушный Лафонтенъ.

XXII.

Герцогъ де-Франсагъ, сынъ знаменитаго маршала де-Ришелье, выходилъ, однажды, изъ театра. На немъ былъ богатый кафтанъ. Двумъ мошенникамъ вздумалось отрѣзать у него фалды, и такъ ловко, что онъ того и не замѣтилъ. Изъ театра, герцогъ, поѣхалъ на-вечеръ. Лишь только онъ показался, его встрѣтилъ общій хохотъ; онъ сталъ распрашивать о причинѣ этой странной веселости. Ему показали, что на немъ, кафтанъ, безъ фалдъ; онъ, не говоря ни слова, тотчасъ уѣхалъ домой. На другой день, рано утромъ, на квартиру его является очень-хорошо одѣтый человѣкъ и настоятельно проситъ позволенія поговорить съ самимъ герцогомъ. Разбудили герцога и впустили къ нему незнакомца; онъ сказалъ герцогу: — Меня прислалъ къ вашей свѣтлости г-нъ полиціймейстеръ: онъ узналъ, что съ вами случилось вчера, при выходѣ изъ театра, и проситъ вручить мнѣ кафтанъ, отъ котораго, мошенники, отрѣзали фалды. Кафтанъ необходимъ для того, чтобы при поимкѣ воровъ, тутъ-же и уличить ихъ, сличивъ фалды съ кафтаномъ. Герцогъ, восхищенный дѣятельностью полиціи, велѣлъ тотчасъ-же отдать изуродованный кафтанъ, не догадываясь, что это новая штука тѣхъ-же воровъ, которые придумали, что къ отрѣзаннымъ фалдамъ, не мѣшаетъ прибрать и весь кафтанъ.

XXIII.

Нѣкоторый господинъ хвалился своими путешествіями; при чемъ началъ отчаянно отсчитывать названія земель, городовъ и мѣстечекъ, которыя онъ проѣзжалъ, такъ, что, но словамъ его, онъ объѣздилъ едва-ли не цѣлый міръ.

Стало-быть, вы, хорошо знакомы съ географіею? — спросилъ его одинъ собесѣдникъ.

— Да — отвѣчалъ онъ.. — Я два раза черезъ нее проѣзжалъ; но теперь, признаюсь, нѣсколько запамятовалъ: въ какомъ именно государствѣ она находится. Но имя, имя (это я помню какъ нельзя лучше.

XXIV.

— Дай мнѣ такую-то ландкарту — сказалъ нѣкто вошедшій въ книжную лавку.

— Какую прикажите? — спросилъ его книгопродавецъ — генеральную или спеціальную?

— Милый мой! — наивно воразилъ покупщикъ — ты, кажется, можешь видѣть изъ моего лица, что если я и не генералъ, то когда-нибудь да буду имъ. Слѣдовательно вопросъ твой неумѣстенъ. Подай генеральную.

XXV.

Актеръ Баронъ, былъ чрезвычайно-разсѣянъ. О немъ разсказываютъ слѣдующій анекдотъ. Онъ спѣшилъ однажды въ театръ, и чтобы воспѣть къ представленію, нанялъ телѣжку. Въ то время, были въ большомъ употребленіи телѣжки, которыя таскали, вмѣсто лошадей, люди. Дорогой, показалось Барону, что эту телѣжку не довольно скоро тащутъ; онъ выскочилъ, и сталъ самъ пихать ее сзади. Когда онъ добѣжалъ, такимъ-образомъ, до театра, громкій хохотъ заставилъ его оглянуться, и, увидѣвъ себя всего въ грязи, онъ вспомнилъ свою глупость, и немедленно скрылся въ дверяхъ театра.

XXVI.

Одинъ поденьщикъ, въ Девонширскомъ Графствѣ, два раза бросался въ воду, съ намѣреніемъ положить конецъ своей жизни; но оба раза былъ вытащенъ изъ воды однимъ жнецомъ. Рѣшившись непремѣнно лишить себя жизни, несчастный таки воспользовался минутою, когда полагалъ, что спасавшій его жнецъ, не видитъ его: онъ поспѣшно повѣсился надъ воротами амбара. На этотъ разъ, жнецъ, хотя и видѣлъ это, но оставилъ его вѣщаться. Чрезъ нѣсколько часовъ, хозяицъ, пошелъ въ амбаръ, и увидѣвъ повѣшаннаго, сталъ допрашивать жнеца: зачѣмъ онъ далъ своему товарищу лишить себя жизни въ его глазахъ? — Помилуйте — отвѣчалъ жнецъ — я, сегодня-же, два раза вытаскивалъ его изъ воды, а такъ-какъ онъ промокъ съ ногъ до головы, то я и думалъ, что онъ только за тѣмъ и повѣсился, чтобъ просохнуть.

XXVII.

Передъ ливерпульскій полицейскій судъ представленъ двѣнадцатилѣтній ребенокъ, Питеръ Припинсъ, обвиненный въ похищеніи, наканунѣ, вечеромъ, кошелька изъ кармана одного ливерпульскаго купца. Полицейскіе служители схватили его въ ту самую минуту, какъ онъ опускалъ руку, въ карманъ, за кошелькомъ. Онъ сознавался въ преступленіи; и судья уже хотѣлъ приговорить его къ тюремному заключенію на нѣсколько мѣсяцевъ, какъ вдругъ, отецъ его, находившійся въ залѣ присутствія, подходитъ къ судьѣ, и громко протестуетъ противъ этого преслѣдованія. Отецъ. Я противлюсь произнесенію приговора: этотъ судъ, противузаконный. Судья. Почему? Отецъ. Потому, что, сына моего, схватили полицейскіе служители, въ воскресенье; а законъ, строго запрещаетъ всякому, заниматься, чѣмъ-бы-то-нибыло, въ святой день Господень. Слѣдовательно, полицейскіе служители, схвативъ моего сына, нарушили законъ.

При этихъ словахъ, произнесенныхъ торжественнымъ голосомъ, судья смутился и не зналъ, что отвѣчать. Сначала, казалось, онъ размышлялъ и колебался между двумя придумываемыми средствами приговора; но, наконецъ объявилъ, что протестъ основателенъ, и, что каждый должностной человѣкъ, обязанъ, прежде всего, повиноваться закону. Однакожъ, досадуя на то, что принужденъ отпустить вора, пойманнаго на дѣлѣ, онъ, все еще размышляя, обращается къ обвиненному съ вопросомъ: чѣмъ онъ промышляетъ? — У меня нѣтъ другаго промысла, кромѣ воровства — отвѣчалъ обвиненный съ гордостью и насмѣшливо. — Если такъ — возразилъ торжествующій судья — то я васъ осуждаю на уплату пяти шиллинговъ штрафа, за нарушеніе положеній парламентскаго акта о соблюденіи воскресныхъ дней, тѣмъ, что вы, въ святой день Господень, занимались своимъ обычнымъ промысломъ.

И такъ, — прибавляетъ одна англійская газета, — съ одной стороны, полиція, не имѣетъ права, въ воскресные дни, хватать воровъ и убійцъ; а съ другой стороны, воровство — промыселъ, признанный законами, которымъ, парламентскимъ актомъ, запрещено заниматься: съ субботы вечеромъ, до понедѣльника утромъ.