Вот какая драма разыгралась перед чутко настороженными соснами, и кто знает, свидетелями скольких других ужасных происшествий были эти глухие уединённые северные деревушки. Позднее я слышал о другой трагедии, случившейся вёрст двадцать южнее. Героем её явился очень распространённый тип — убийцы Антихриста. Какая-то женщина, проснувшись в одно утро после чудесного сновидения, призналась своему мужу, что она Антихрист. Тот рассказал соседям и, собравшись вместе, они совещались и молились. Крестьяне обязаны были доложить священнику, но деревушка была маленькая и собственного священника в ней не было. Жители молились в маленькой сосновой часовенке перед самодельными иконами, и только в редкие дни кто-нибудь отправлялся к церковному богослужению вёрст за 15. И вот что случилось с несчастной женщиной. Человек пять крестьян явились в её избу и устроили совместно с её мужем род молитвенного собрания перед иконами, причём пели отрывки из богослужения. Женщина сидела на скамье посреди комнаты, а крестьяне расположились вокруг; в руках у них были топоры. После молитв женщина опустилась на колени, и, так как она упорно продолжала выдавать себя за Антихриста, один из мужиков ударил её топором по голове, за ним нанесли удары и все остальные и добили её до смерти. Затем помолились ещё усерднее, вынесли тело женщины и похоронили в поле и, не чувствуя никакого раскаяния, спокойно разошлись по домам к своим занятиям. Только месяц спустя полиция узнала о случившемся и арестовала мужиков. Четверо были освобождены, а муж этой женщины и ещё один крестьянин были осуждены на пятилетнюю каторгу.
Мысль об Антихристе чрезвычайно часто приводит к убийствам в русских деревнях и детоубийство на этой почве — одно из очень распространённых преступлений. Если ребёнок рождается несколько необыкновенным, его легко могут счесть или за дьявола или за Антихриста. Между прочим, и иностранец, попадающий в глухое местечко, находится в известной опасности на этот счёт. Часто я сам, заходя в некоторые деревни, где трудно было дать удовлетворительный ответ на расспросы мужиков, чувствовал, что могу быть принят по ошибке за Антихриста. В подобном положении оказывались и многие революционные пропагандисты, которые подвергались иногда даже нападению толпы. Что происходило с бессмертным Чичиковым в поэме Гоголя «Мёртвые души», может случиться и в настоящее время со всяким необыкновенным путешественником, похожим на меня. Какой-нибудь сумасшедший крикнет: «Вот Антихрист, сидевший в цепях за семью морями, теперь он идёт испробовать землю». Я вспоминаю, что в «Мёртвых душах» власти скорее были склонны не доверять безумцу, но зато готовы были с полной доверчивостью отнестись к тому лицу, который клялся, что Чичиков — Наполеон, ускользнувший с острова св. Елены.
На Севере много мест, где крестьяне идут назад в своём развитии, не к обезьяне, конечно, но к чему-то, во всяком случае, более первобытному и элементарному, чем обыкновенный мужик. Между прочим, интересный факт — население больших городов: Москвы, Берлина, Лондона, более похожее на обезьян, чем европейское крестьянство; оно живее, более гибко, более искусно. Мужик, предоставленный самому себе, стремится приблизиться к состоянию древних бриттов, — он становится грубее, крепче, забывает христианство и возвращается к прежней вере в леших и других духов. Где нет священника на 20 вёрст в окружности, замечается поворот к древнему язычеству. Отдельные случаи такого рода доходят до суда, но на каждый подобный сотни таких, о которых никто никогда и не слышал.
Язычество тайно процветает в Архангельской, Вологодской и Костромской губерниях, и перед миссионерами встаёт задача идти в эти местности и проповедовать христианство славянам так же, как они это делают для стран Востока. Но миссионеры хотя и убеждены в осуждении членов иных церквей, чем их собственная, хотя и считают неизбежною гибель бедных, верующих в лесных духов, дикарей, однако, нисколько не торопятся вмешаться во внутренние дела могущественного европейского государства. Впрочем, даже если бы они и пожелали отправиться в Россию, весьма сомнительно, чтоб царь допустил их. «Генерал» Бутс предлагал однажды организовать в России «армию спасени», но его предложение было резко отклонено. Толстой, может быть, величайший из проповедников своей родины, был связан по рукам и ногам всевозможными указами, и свет его учения, озаривший весь мир, остался чужд его родной стране. Пора русской церкви привести в порядок свой дом — особенно на Севере.
После октября 1906 года, когда распоряжением Столыпина[1] была дарована религиозная свобода всем сектам в России, много странных вер выползло из тёмных углов и из лесных трущоб и показало на свет свои не совсем привлекательные лица. Наиболее многочисленной из них, тогда менее других воспользовавшейся указанным распоряжением, были «старообрядцы», или «раскольники», древняя секта[2], которую господствующая церковь пыталась уничтожить уже почти три столетия тому назад.
Происхождение старообрядцев представляет интерес. Они ведут своё начало от времён царствования царя Алексея, когда патриарх Никон приказал произвести пересмотр церковных обрядов. При списывании богослужебных книг и воспроизведении икон вкрались многочисленные ошибки. Когда ошибки были исправлены, большая часть населения отказалась признать новые порядки и сочла их за еретические. Они отделились от великого тела церкви и были прозваны «раскольниками». В свою очередь, они признали за истинную церковь самих себя, а исправителей за раскольников. Самих себя они называли «старообрядцами», или хранителями старых обрядов — «староверами».
В России, как и в средневековой Европе, при монастырях состояла целая армия переписчиков, людей по большей части простых, далеко не образованных. В течение долгих лет они переписывали священные книги и при списывании прибавляли свои ошибки к ошибкам других, так что часто случалось, что позднейшее издание книги выходило и наиболее неудовлетворительным и наиболее неправильным. Никон, исправив книги по подлинникам, велел отпечатать их и разослать. Подобным образом он поступил и с иконами: по оригиналам были воспроизведены новые, а старые повелено было предать уничтожению. Но староверы отказались расстаться со старыми книгами и иконами; находя поддержку в населении, заявили протест и до настоящего времени удержали и старинные иконы, и книги со всеми ошибками, в них заключёнными. Они выдержали много преследований, принуждены были искать убежища в тайных местах и в лесных трущобах, не имели ни церквей, ни кладбищ; а их книги и иконы сжигались всякий раз, как только находились.
Староверы как были, так и остались очень фанатичной и нелепой сектой: их отличие от господствующей церкви состоит в том, что они пишут имя «Иисус» без «И», крестятся двумя пальцами, вместо трёх и т. д. Они убеждены, что печатные книги содержат более ошибок, чем переписанные от руки, что грешно молиться перед отпечатанными литографическим способом иконами.
Старый пророк, который проповедовал конец мира, принадлежал, вероятно, к их толку. Вообще, большое количество и страшных, и нелепых деяний было совершено по их наущению, так как они в сильной мере подчиняются всевозможным предсказаниям, видениям, знамениям и считают святыми самые грубые суеверия, которые только сохранила дикая страна.
По возвращении из Кехты в Боброво я отправился вёрст за десять в Ершовку, желая посетить лесную часовенку. Это было одно из мест древних тайных сборищ старообрядцев — невзрачное четырёхугольное строение, необделанное, без всяких украшений, без окон. Внутри не было ни одной скамьи, но почти во всю вышину часовни стояли две огромные иконы, древние и потемневшие. Одна, по-видимому, была изображением Страшного Суда, другая — Иисуса Христа, — обе, однако, настолько испортились и почернели, что напомнили мне заброшенные, изрытые непогодой лондонские сараи с наклеенными на них обрывками старых объявлений, в которые мальчишки целились глиной. Перед иконой Спасителя на высоте груди стояла большая жестяная подставка, на которой помещалась лампада и подсвечники; и сама подставка, и подсвечники, и лампады — всё было необыкновенно грязно. Около ног Иисуса Христа были подвешены талисманы. Талисманы состояли из изображений коров, лошадей, овец, мужчин, женщин, вырезанных из жести или олова на подобие детских игрушек. Крестьяне вешали эти талисманы или чтоб напомнить Богу о своих мольбах, или в качестве специального жертвоприношения для Его умилостивления. Вздувались бока у коровы, крестьянин вешал её изображение на икону, заболевала лошадь, ребёнок, и их изображения помещались туда же. Среди талисманов я заметил глаза, ноги, руки — живое свидетельство болезней тех лиц, которые приносили свои молитвы перед иконой. Где они доставали эти изображения — являлось для меня большим вопросом, но я слышал, что распространяли их паломники и разносчики, и что даже священнослужители господствующей церкви не брезгали принимать участие в торговле, продавая маленькие жестяные изображения прямо фунтами. Я думаю, что приношение подобных изображений, которое на Севере отнюдь не замыкается кругом старообрядцев, является пережитком тех времён, когда закалывались настоящие коровы и овцы, как жертва для умилостивления божества.
Старая часовенка глядела угрюмо и молчаливо — в момент моего пребывания там, ни один поклонник не зашёл в неё. Я вышел на древнее кладбище, покосившиеся кресты наклонились к земле. Под могильным покровом покоились тела преследуемых и загнанных людей, жизнь которых прошла так же безотрадно и угрюмо, как и дикие места, где они были погребены. Какая глубокая разница с англичанами: Вы не могли бы сказать:
„Как весело протащили они в поле свои телеги!“ или
„Суровая бедность сломила их благородный пыл,
И застыл живительный поток их душ“.[3]
Под этими почерневшими сосновыми крестами покоились славяне. В Англии также есть люди, которые веруют и в действительный ад и в день Страшного Суда, но они, по крайней мере, должны давать ответ своим сомневающимся братьям и затыкать уши перед вторгающимся скептицизмом. В них заметны всё же проблески сомнения.
Здесь под дёрном покоятся те, кто никогда не сомневался, кто непоколебимо был убеждён, что с ужасным огнём придёт последний день, когда Бог, появившись на небесах, призовёт к себе избранных и пошлёт осуждённых в ад. И они думали, что из целого мира только одни старообрядцы будут вознесены на небо, весь же остальной мир будет предан огню.
Позднее я побывал в Пинеге, за 210 вёрст на северо-восток от Архангельска, и остановился случайно в доме богатого старообрядца, одного из тех, что объявился после 1906 года. От него я получил много сведений относительно старообрядчества: они никогда не курят, не пьют вина; считая за грех стричь волосы, никогда не пользуются ножницами от колыбели до могилы; многие из них отказываются от паспортов, почему и вступают в столкновения с властями, ибо, хотя и дозволено отрекаться от мира, от плоти и от диавола, но сюда не разрешается включать паспорта и налоги.
Но о моём пинежском хозяине и о поездке по р. Пинеге я расскажу позднее, так как я вернусь ещё к приключениям в этой интересной стороне.
По возвращении с кладбища я решил расстаться с Бобровым и перебрался жить в деревню Новинки, вёрст 8 севернее.
Примѣчанія
- ↑ Автор, по-видимому, недостаточно знаком с русской историей. — Прим. перевод.
- ↑ Автор смешивает «раскол» с «сектой» — Прим. перевод.
- ↑ Цитируются строки из элегии Томаса Грея «Сельское кладбище» (1751):
How jocund did they drive their team afield!
...как весело в поле
К трудной работе они выходили...
(пер. В. Жуковского (1839))
Chill Penury repress'd their noble rage,
And froze the genial current of the soul.
Холод нужды умертвил благородный их пламень, и сила
Гением полной души их бесплодно погибла навеки.(пер. В. Жуковского (1839)) — Примѣчаніе редактора Викитеки.