Послѣ паденія Римской Имперіи, Аѳины продолжали быть убѣжищемъ учености, вѣжливости и философіи. Феодорикъ, Царь Остроготскій, спѣшилъ возстановить школы, разрушенныя рукою варваровъ, и возвратить ученымъ пенсіи, у нихъ отнятыя скупостію правительствъ.
Въ то время Алкандръ и Септимій проходили вмѣстѣ науки у славнѣйшихъ учителей въ семъ городѣ. Септимій былъ искуснѣйшимъ умствователемъ въ Лицеѣ, Алкандръ отличнѣйшимъ говоруномъ въ Академіи: взаимное почтеніе другъ къ другу произвело между ними сердечную связь; они подружились. Ихъ богатство и участь были сходственныя; оба родились въ двухъ знаменитѣйшихъ городахъ свѣта: Алкандръ въ Аѳинахъ, а Септимій въ Римѣ. Такъ жили они въ безпрерывномъ согласіи чувствъ и мыслей, какъ вдругъ Алкандръ, пожертвуя для философической безпечности лучшими годами жизни и молодости, рѣшился заняться полезнѣе, и вступить въ шумный свѣтъ. Ему казалось, что для предварительнаго шага надлежало избрать для сердца предметъ любви достойный. Гипатія была та красавица, которой посвятилъ онъ обѣты свои; она была рѣдкимъ образцомъ совершенства. Назначили день брака; предварительный обрядъ совершился, и Алкандръ ожидалъ къ дополненіе своего блаженства того торжественнаго дня, которому надлежало привести его съ молодою супругою къ брачному олтарю.
Онъ былъ на верху радости; но какимъ щастіемъ можетъ наслаждаться другъ безъ участія своего друга. Онъ представилъ жену свою Септимію съ довѣренностію и съ удовольствіемъ человѣка, равно щастливаго въ любви и дружбѣ; но свиданіе имѣло слѣдствія, гибельныя для ихъ спокойствія. Увидя Гипатію, Септимій почувствовалъ въ сердцѣ смертельную рану: любовь воспылала въ немъ во всей ея силѣ. Напрасно старался онъ умѣрять восторги страсти безразсудной и непозволительной; воспаленіе чувствѣ его произвело горячку, отъ которой врачи не надѣялись спасти его.
Въ продолженіе болѣзни, Алкандръ ходилъ за своимъ другомъ, подавая ему помощь и облегчая его страданіе всѣми способами чувствительнаго и великодушнаго сердца; его любезная невѣста участвовала въ сихъ благотворительныхъ попеченіяхъ; но скоро догадка врачей открыла имъ, что любовь была единственнымъ препятствіемъ къ выздоровленію больнаго. Они объявили о томъ Алкандру, который не безъ труда вытребовалъ признаніе отъ умирающаго друга своего.
Не буду говорить, какъ его сердце сражалось между любовію и дружбою; довольно сказать, что Аѳиняне довели тогда страсти и чувства до послѣдняго утонченія и распаленія. Алкандръ все забылъ для дружбы, и жертвуя ей своимъ щастіемъ, вручилъ Септимію нареченную свою супругу со всѣми тѣми прелестями; которыми природа ее обогатила. Втайнѣ совершили бракъ; и щастливая перемѣна имѣла такое быстрое дѣйствіе на жизнь Септимія, что онъ выздоровѣлъ черезъ нѣсколько дней, и съ молодою супругою своею отравился въ Римъ. Достоинства, дарованіе и способности, пріобрѣтенныя имъ въ Аѳинахъ, возвели его на первыя степени государственныхъ почестей — его сдѣлали Преторомъ.
Что дѣлалъ тогда Алкандръ? Онъ страдалъ отъ разлуки съ другомъ и съ любовницей, и отъ доносу ея родственниковъ, которые принесли жалобу, будто бы онъ продалъ за деньги свою невѣсту. Ни его невинность, ни его превосходное краснорѣчіе въ защищеніи своего дѣла не могли спасти его отъ гоненія сильныхъ людей: судъ объявилъ его виновнымъ, и наложилъ на него большій штрафъ. Его достатокъ не позволялъ ему выплатить чрезвычайной суммы: имѣніе его описали, его самаго лишили права и одѣянія вольнаго человѣка, и вывели на площадь для продажи въ неволю.
Купецъ, родомъ изъ Фракіи, купилъ его, и съ нѣкоторыми другими невольниками отвезъ въ свою пустынную и безплодную страну. Тамъ онъ стерегъ стадо жестокаго и высокомѣрнаго хозяина своего; для пропитанія имѣлъ онъ только дичь, которую самъ застрѣлить могъ; и каждое утро выводило новый день и новыя горести; перемѣна годовыхъ временъ не облегчала, а умножала его страданія. Черезъ нѣсколько лѣтъ онъ убѣжалъ отъ хозяина при удобномъ случаѣ, странствовалъ ночью, скрывался днемъ въ пещерахъ, и такъ дошелъ до Рима. Въ тотъ самый день, какъ онъ вступилъ въ городъ, Септимій производилъ судъ на форумѣ. Алкандръ явился на томъ мѣстѣ, въ надеждѣ обратить на себя замѣчаніе друга, и быть предметомъ торжественной ласки.
Онъ провелъ цѣлый день въ толпѣ, ежеминутно ожидая взгляда Претора; но бѣдность и печаль такъ перемѣнили лице его, что Септимій не узналъ своего друга. Наконецъ подъ вечеръ онъ хотѣлъ подойти къ судилищу; но ликторы отогнали его съ грубостію.
За однимъ бѣдствіемъ идетъ въ слѣдъ другое. Настала ночь. Алкандръ не имѣлъ убѣжища, у него не было ни знакомца, ни покровителя; его блѣдное лице, его бѣдное рубище возбуждали не жалость, а презрѣніе: никто не хоѣлъ принять бѣдняка подѣ кровъ свой. Ему казалось опасно ночевать на открытомъ мѣстѣ: въ такой крайности онъ удалился въ одну изъ тѣхъ гробницъ, которыя служили убѣжищемъ для злодѣйства, отчаянія и бѣдности. Опрокинутая урна была его изголовьемъ. Сонъ, преимущественный даръ невинности, посѣтилъ его вѣжды, и на семъ одрѣ страданія вкусилъ онъ нѣсколько часовъ такого спокойствія, какого не имѣютъ злодѣи, покоясь на мягкомъ пуху.
Во время сна его, два разбойника хотѣли скрыться въ ту же гробницу, но какъ они поссорились за раздѣлъ ихъ добычи, то одинъ ударилъ другаго въ голову, и оставилъ его мертваго въ крови при входѣ гробницы. На другой день найденное тѣло мертваго принудило отъискивать убійцу. Заглянули въ гробницу и тамъ нашли Алкандра. Его схватили, и обвинили въ душегубствѣ. По видимому онъ былъ настоящій преступникъ, самая его наружность подтверждала подозрѣніе. Наконецъ безпрестанное гоненіе рока утомило его душу; жизнь сдѣлалась ему несносною; онъ возненавидѣлъ свѣтъ въ которомъ испыталъ только неблагодарность, клевету и злобу, и онъ рѣшился не оправдываться. Въ цѣпяхъ привели его къ Претору. Какъ доказательства казались не оспоримыми, и какъ онъ самъ ничего не говорилъ въ свое защищеніе, то судія готовъ былъ подписать ему приговоръ смерти, какъ вдругъ новый предметъ обратилъ на себя общее вниманіе; истиннаго убійцу, захваченнаго съ кражею, привели на тоже мѣсто связаннаго. Онъ признался во всѣхъ своихъ преступленіяхъ, и такимъ образомъ доказалъ невинность Алкандра. Народѣ изумился, видя его равнодушіе къ жизни; но изумленіе увеличилось несравненно болѣе, когда Преторъ съ высоты судилища бросился вдругъ обнять мнимаго убійцу. Септимій узналъ наконецъ своего рѣдкаго друга, своего лучшаго благотворителя; онѣ заключилъ его въ своихъ объятіяхъ, проливая слезы отъ радости и сожалѣнія. Нужно ли досказывать? Алкандръ, совершенно оправданный, имѣлъ съ другомъ своимъ однѣ общія почести и одно общее богатство; былъ введенъ въ лучшія бесѣды знаменитыхъ гражданъ Римскихъ; и когда онъ скончалъ жизнь свою, на его гробѣ вырѣзали надпись: Нѣть такого бѣдственнаго состоянія, отъ котораго не могло бы Провидѣніе освободить человѣка.