Акварельная выставка въ обществѣ поощренія художниковъ. править
Длинный рядъ петербургскихъ художественныхъ выставокъ заключился выставкой акварельныхъ работъ, довольно многочисленныхъ; между ними есть даже нѣсколько превосходныхъ. И какъ это ни странно, но самая превосходная между работами на спеціальной выставкѣ произведеній акварелистовъ принадлежитъ не спеціалисту акварели, г. Рѣпину. Отсюда прямо вытекаетъ, что для дарованій исключительныхъ спеціальностей не существуетъ или, пожалуй, что они во всякой спеціальности одинаково дома. Спеціализированіе себя тѣмъ или другимъ видомъ искусства, какъ тѣмъ или другимъ отдѣломъ науки, оттого не менѣе достойно уваженія. Этимъ мы обязаны выдающимся дѣятелямъ въ каждомъ изъ отмежованныхъ такимъ образомъ небольшихъ мірковъ, гдѣ, иначе, въ ожиданіи работъ дарованій всеобъемляющихъ приходилось бы, пожалуй, оставаться безъ всякихъ работъ. Такое раздробленіе на спеціальности, на роды и виды каждой спеціальности растетъ и умножается, такъ что не предвидится ему покуда конца. Давно ли еще врачъ лѣчилъ отъ всѣхъ болѣзней, а мало ли теперь такихъ, которые возьмутся лѣчить только ваше ухо или горло? Спеціальностью дѣтскихъ болѣзней люди даровитые задаются съ самаго начала своего научнаго поприща, а прежде дѣтскими врачами дѣлались только неудавшіеся врачи взрослыхъ, если не переходили въ гомеопатическій расколъ.
Примѣняя сказанное къ спеціальностямъ въ области художествъ, надо радоваться тому, что люди не раскидываютъ своего дара куда ни попало, но стараются воздѣлывать его на той почвѣ, которая ему особенно свойственна. Одного тянетъ къ легкому, прозрачному, намекомъ передающему предметы, нѣсколько условному пріему, вслѣдствіе ограниченности ея средствъ, живописи акварельной, — пусть онъ идетъ въ акварель. Другому привлекательна многосодержимая, обильная и средствами, и пріемами масляная живопись, — пускай онъ отдается ей, и оба поступятъ какъ слѣдуетъ: ибо все то хорошо, что достигаетъ хорошаго. Отличный акварелистъ лучше зауряднаго художника масляной живописи, и правдиво, со вкусомъ, съ чувствомъ мѣры и колорита, тронутая головка водяною краской выше головы густо написанной масляною, если въ ней ни вкуса нѣтъ, ни колорита, ни чувства мѣры… Сила, конечно, вездѣ хороша, и акварелистъ, достигающій силы масляной живописи средствами и пріемами чисто-акварельными, безъ ущерба для основныхъ условій акварели — сквозности и незабитости письма (письма сразу), становится тѣмъ выше въ этой области. Отсюда, однако, не слѣдуетъ, что недостатокъ силы, при полномъ присутствіи той особенной прелести, какая присуща хорошей акварели, умаляетъ ея цѣну. Мы имѣемъ представителей обоихъ родовъ акварельной живописи на настоящей выставкѣ, имѣемъ даже представителя и того рода, который собственно не можетъ быть названъ никакимъ родомъ, но соединяетъ въ себѣ всякіе роды, лишь бы скорѣе и легче достигать цѣли: тутъ и акварель собственно, и гуашъ, и тушъ, и карандашъ, — все, что попадется подъ руку, и изъ всего этого выходитъ что-то, — не мытьемъ, такъ катаньемъ впечатлѣніе достигается. Поощрять подобный пріемъ нельзя, по и класть на него запретъ не къ чему: истинный цѣнитель акварели за такими рисунками не погонится; для большинства же они во всякомъ случаѣ лучше олеографій и доступнѣе настоящихъ акварелей.
У насъ есть акварелисты по рожденію, у которыхъ эта спеціальность переходитъ изъ рода въ родъ; таковы, напримѣръ, гг. Соколовы. Отецъ подвизающихся нынѣ на этомъ поприщѣ извѣстныхъ П. и А. Соколовыхъ былъ когда-то большимъ мастеромъ акварели; третій г. Соколовъ послѣднее время не появляется болѣе, по и онъ пользовался нѣкогда успѣхомъ, особенно по части портретовъ на слоновой кости. Всѣ эти прирожденные акварелисты суть акварелисты чистой воды. П. Соколовъ, — самый даровитый изъ трехъ, — знаменитый своими типами и сценами изъ простонароднаго и охотничьяго быта, достигаетъ пріемами чистой акварели большой силы, и только въ видѣ исключенія, тамъ уже, гдѣ борется съ силою масляной живописи, кое-гдѣ мазнетъ гуашью. Особенность его работъ — движеніе, порывъ, стремительность. Его лошади, подъ охотниками или подъ ярмарочными барышниками, просто выскакиваютъ изъ рамы. Онъ ихъ пускаетъ фасомъ, въ самомъ неуловимомъ ракурсѣ, прямо на зрителя, и онѣ мчатся на него во всю прыть; онъ ихъ осаживаетъ на полномъ скаку, и онѣ садятся на заднія ноги на вашихъ глазахъ; онъ имъ даетъ, шпору, и ужь онѣ такъ вотъ и готовы сняться съ мѣста… Все это: и положеніе всадниковъ, то пригнувшихся къ лукѣ сѣдла, то привставшихъ на стременахъ, — все кипитъ жизнью и движеніемъ. Если у П. «Соколова пляшетъ подгулявшій мужичокъ, то ужь онъ пляшетъ такъ, что всѣ косточки ходятъ. Случается даже хватить и черезъ край… При такой горячности работы рисунокъ проигрываетъ въ строгости, но впечатлѣніе получается охватывающее, и тутъ ужь съ погрѣшностями рисунка приходится поневолѣ мириться, какъ съ задѣваніями клавишей у расходившагося г. Рубинштейна…
На настоящей выставкѣ есть картина, — да, и по размѣрамъ, и по необычайной силѣ исполненія настоящая картина, — Конная лебедянская ярмарка, какой, кажется, и у П. Соколова еще не бывало. На большомъ… такъ и хочется сказать — холстѣ… на очень большомъ листѣ бумаги художникъ вмѣстилъ столько степной дали, столько палатокъ, лошадей, людей, телѣгъ, движенія, — словомъ, такую ярмарку, и покрылъ все это такими клубами бѣлыхъ лѣтнихъ облаковъ, не застилающихъ солнца, а только горящихъ на этомъ солнцѣ, какъ и вся ярмарка; онъ сообщилъ такую типичность фигурамъ перваго плана, что остается только преклониться передъ мастерствомъ акварелиста. Пусть облака достигаютъ своей выпуклости и силы, отливы воздуха — своей атласности на прудахъ вороныхъ лошадей, при содѣйствіи гуаши, — за такое достиженіе можно простить и эту маленькую ересь акварели, когда она является съ мощью масляной живописи, да еще ничего не теряя изъ свѣжести живописи водяной. А каковы эти цыгане: одинъ верхомъ на лошади, которую торгуетъ офицеръ, другой рядомъ съ офицеромъ, расписывающій достоинства этой лошади? А тройка, привезшая офицера, съ какимъ-то ложнымъ любопытства выраженіемъ лошадиныхъ мордъ, смотрящихъ на то, что происходитъ? Травля волка, съ оторопѣлымъ, упирающимся конемъ подъ охотникомъ и двумя собаками, рвущими съ двухъ сторонъ звѣря, — одинъ изъ характерныхъ мотивовъ художника и трактованъ онъ превосходно.
Кисть другаго г. Соколова (А. П.) отличается нѣжностью, его головки — изяществомъ и вкусомъ. Когда онъ пишетъ сразу, лучшихъ, обращиковъ чистой акварели желать нельзя: это сквозно, гармонично, легко и прелестно. Ему переработать вреднѣе, чѣмъ недоработать, — таково свойство его дарованія. Къ сожалѣнію, для нынѣшней выставки онъ поскупился работами, и выставленныя не даютъ понятія о лучшихъ его произведеніяхъ. Вполнѣ достоинъ вниманія, развѣ мужской портретъ, въ бѣломъ лѣтнемъ кителѣ. Тутъ видѣнъ особенный — легкій и свѣжій пріемъ г. Соколова. Остальныя головки, женскія, хороши, но ничего не прибавляютъ къ прежнимъ, напримѣръ къ прошлогоднимъ, между которыми превосходная головка княжны Мещерской выдавалась по блеску колорита, изяществу, нѣжности и вкусу письма, а большихъ размѣровъ голова старушки (матери художника) была написана планами, широко и пластично. Такихъ работъ на настоящую выставку не далъ художникъ.
За г. А. Соколовымъ, а то и рядомъ съ нимъ, идетъ г. Александровскій, — тоже акварелистъ строгой школы. Они соперничаютъ и поочередно перетягиваютъ другъ друга: то одинъ выставитъ работы лучше, то другой. Въ прошломъ году г. Соколовъ перетянулъ г. Александровскаго, въ нынѣшнемъ г.. Александровскій перетягиваетъ г. Соколова. До г. Соколову не свойственна неровность г. Александровскаго, у котораго рядомъ съ прекрасною работой вы увидите такую, что, не будь на ней подписи художника, вы затруднились бы ему и приписать ее. На настоящей выставкѣ одѣ представленъ ровнѣе. Двѣ его головки — цыганка и крестьянка-шведка — одинаково хороши. И если въ чемъ можно затрудниться, такъ развѣ въ рѣшеніи: которую признать лучшею? Можетъ-быть сѣверная, бѣленькая, съ свѣтлыми глазками и волосами головка дѣвушки тѣмъ лучше, что она, во-первыхъ, смѣлѣе написана и вся въ свѣту, почти безъ полутоновъ, а во-вторыхъ — и типичнѣе: ужь это точно сѣверная дѣвушка; между тѣмъ какъ другая, очень колоритная (гораздо большихъ размѣровъ — въ полнатуры), рельефная и сильно вылѣпленная, не типична для цыганки. Можетъ-быть и бываютъ такія нецыганскія цыганки, но, въ такомъ случаѣ, что же въ нихъ типичнаго? Какъ просто женская головка, эта работа прекрасная, но только незачѣмъ ей быть цыганкою.
Выше сказано, что сильнѣе и колоритнѣе всего на выставкѣ работа г. Рѣпина. Это именно портретъ нашего знаменитаго химика Менделѣева, въ костюмѣ доктора Эдинбургскаго университета. Такой лѣпки и такихъ красокъ,, какъ на этой акварельной головѣ, водяная живопись врядъ ли часто достигала. А далось это безъ всякихъ неправдъ и уступокъ чистому акварельному пріему: все сквозно, просто, незатѣнено, а сильно, выпукло и тѣльно до невозможности. Поставьте рядомъ съ масляною живописью, голова не потеряетъ; она, пожалуй, и убьетъ еще иную масляную. Костюмъ очень живописный, — длинная синяя хламида съ широкими рукавами и съ малиновыми отворотами, четырехъугольная, развалистая, вродѣ конфедератки шапка на головѣ, — дѣлаетъ изъ портрета полную картину, подъ которою смѣло подписывайте: алхимикъ, да и ставьте въ галлерею. Кромѣ того, есть превосходный этюдъ г. Рѣпина: мужская фигура не то поляка, не то запорожца, въ желтомъ жупанѣ и красныхъ шароварахъ, съ коротенькою трубкой въ рукахъ.
Послѣ такого достиженія правды и жизненности акварелью странно какъ-то встрѣтить работы, застывшія да условныхъ, давно отжившихъ пріемахъ старыхъ акварелистовъ. Это какія-то египетскія муміи акварельнаго міра-. Все въ нихъ сухо, не живо; отъ нихъ вѣетъ холодомъ склепа. А работы эти очень и очень извѣстнаго спеціалиста акварели, г. Премацци, и какъ онѣ ни ярки и ни цвѣтны, но глядятъ муміями. Не ищите ни одного эффекта правдиваго, ни одного тона, какой даетъ природа, — вы найдете только тѣ, каковые даетъ плитка акварельной краски. Горы Бомскаго озера, напримѣръ, бываютъ, при извѣстномъ освѣщеніи, сини, — берется синяя плитка и съ нея кисточкой кладется синяя краска на гору. Зданія лиловаты подъ вечеръ, — берется лиловая плитка… Положимъ, все это взваливается на Италію, гдѣ краски вообще ярки; до, вѣдь, и на Италію нельзя же всегда валить безнаказанно собственные грѣхи! Въ изображеніи внутренностей зданій, залъ, галлерей, храмовъ или архитектурныхъ фасадовъ г. Премацци совсѣмъ другой человѣкъ. Тамъ и правда въ тонахъ есть, насколько вообще дается правда убогими средствами акварели, а ужь объ оконченности деталей и говорить нечего: г. Премацци въ этомъ не имѣетъ соперника. Впрочемъ, неодушевленная природа (nature morte) вообще передается легче.
По акварельнымъ работамъ можно безошибочно судить о способности художника быть правдивымъ. Такой правдолюбъ, напримѣръ, какъ г. Рѣпинъ, даже и тутъ умѣетъ высказаться съ большею правдой, чѣмъ другой. Также точно и наоборотъ: художникъ, который въ масляной живописи кажется далекимъ отъ правды, работаетъ акварелью, которая ходитъ только вокругъ да около правды, какъ будто бы правдивѣе (доказательство малой относительно требовательности правды отъ акварели). Г. Сверчковъ, кажется, гораздо непогрѣшимѣе на водѣ, чѣмъ на маслѣ. Г. Айпазовскій — также. Его сепіи (онѣ довольно рѣдки; ихъ можно встрѣтить въ альбомахъ Любителей), едва трогающія бумагу, такъ что та сквозитъ и мѣстами бѣлѣетъ, даютъ общее впечатлѣніе воды и воздуха несравненно изящнѣе и гармоничнѣе его масляныхъ работъ. У г. Сверчкова его неизбѣжныя, неизмѣнныя и непремѣнныя клячи, то гусемъ, то тройкою, въ саняхъ, въ кибиткахъ, въ дровняхъ и такъ далѣе, съ мужичками на облучкахъ и метелицей, дующею въ ноздри этимъ клячамъ и въ глаза этимъ мужичкамъ, гораздо выносимѣе на выставкахъ акварельныхъ рисунковъ, нежели на выставкахъ картинъ, — здѣсь онѣ почти пріятны. Вообще художникъ, небезупречный въ картинахъ, часто является молодцомъ въ рисункахъ, хотя рисовальщиками-то собственно мы и не можемъ похвалиться. Это у насъ рисуетъ нынче такъ, какъ рисовалъ тридцать лѣтъ назадъ Чернышевъ, а еще ранѣе его Штерибергъ? Вы укажете на г. Зичи; но онъ и не нашъ, да и искусство рисовальщика его не наше, не спроста, не такъ правдиво, искренно, какъ мы любимъ, хотя по-своему безподобно. Собственные же наши рисовальщики самаго послѣдняго времени совсѣмъ диллетацты рядомъ со Штерибергомъ и Чернышевымъ. У нѣкоторыхъ изъ нихъ нѣтъ недостатка ни въ вымыслѣ, ни во вкусѣ, ни въ ловкости пріема (укажемъ на г. Каразина), а ужь всего менѣе въ плодовитости и разнообразіи, но за то полный недостатокъ знанія, науки. Это иллюстраторы, виньетисты, а не рисовальщики въ серьезномъ значеніи слова.
Возвращаясь къ акварельнымъ пейзажамъ, должно сказать, что настоящая выставка представила работы по этой части, свидѣтельствующія о возможности передавать довольно близко пейзажные эффекты и водяною краской. Г. Премацци остается хотя и патріархомъ, но совсѣмъ позади новыхъ акварелистовъ, для которыхъ акварельныя плитки перестаютъ быть скрижалями завѣта. Эти господа ищутъ и находятъ тѣ серединные тоны, какіе существуютъ между красками въ природѣ и красками въ ящикѣ. Поэтому они уже гораздо ближе къ ней. Нѣкоторые эффекты, наименѣе сложные, какъ, напримѣръ, золотистые или румяные закаты à la Клеверъ, выходятъ очень свѣжо, легко и прозрачно. Чѣмъ красивѣе эффектъ (а въ то же время онъ, большею частью, и проще, однотоннѣе), тѣмъ онъ легче достигается акварелью. Эффектъ дневной, въ рощѣ или въ полѣ, наименѣе выгоденъ, потому что, будучи сложенъ, онъ не такъ красивъ, то-есть не такъ цвѣтенъ. Вотъ почему въ акварели онъ удается рѣдко. Той гаммы тоновъ, изъ которой онъ получается, едва уловимой и тонкой, не достаетъ у акварели. Акварель, какъ фортепіано въ музыкѣ, передаетъ только приблизительно и слабо то, что блистательно и полно доставляютъ оркестръ и масляная живопись. Но подобно тому, какъ есть виртуозы фортепіано, есть и виртуозы акварели. Тѣ и другіе доставляютъ свою „порцію удовольствія“, по любимому изреченію покойнаго Михаила Ивановича Глинки. Увертюра, сыгранная г. Рубинштейномъ на фортепіано, лучше тысячи увертюръ, пилимыхъ посредственными оркестрами. Можетъ*быть еще ближе превосходная акварель къ квартетной музыкѣ, гдѣ четырьмя струнными инструментами достигается впечатлѣніе и дается Наслажденіе чего-то необыкновенно ласкающаго и симпатичнаго до умиленія. Но, конечно, надо, чтобъ и квартетъ, и акварель были превосходны.
Нѣкоторые пейзажи нашей акварельной выставки развѣ не Производятъ какого-то освѣжающаго впечатлѣнія? Солнечные закаты надъ озеромъ и на возморьи и осенній мотивъ, съ поблекшими деревьями, — пейзажъ, въ которомъ столько воздуха, что между этими деревьями ходить хочется, — подъ искусною кистью г. Бенуа выступаютъ въ самой нѣжной прелести и привлекательности. Г. Полѣновъ, какъ художникъ-реалистъ, находитъ очень вѣрные тоны и въ своемъ, для чудесныхъ золотистыхъ подсолнечниковъ, для простыхъ цвѣтовъ огородныхъ овощей, и для Водянаго лопушника, который куда вѣрнѣе масляной Водяной идиліи г. Клевера, и для осенняго опять-таки мотива, съ фигуркою свѣженькой крошечной дѣвочки въ травѣ, среди желтѣющей и багровѣющей природы; онъ ихъ находитъ и для элегическихъ Сумерекъ, съ погасающею палевою зарей, голыми деревьями, рыхлымъ снѣгомъ и воронами на сучьяхъ этихъ деревьевъ и на землѣ. К. Маковскій съ большою силой колорита изобразилъ внутренности нѣсколькихъ восточныхъ жилищъ и передалъ бойко типы египтянки, мингрельской княжны, стараго мингрельца и др. Прелестны виды изъ Франціи и Италіи г. Вилліе, съ прозрачною, чудесною водой и опять солнечными закатами. Рѣшительно закатамъ везетъ въ акварели. Морскіе этюды и виды приморскихъ городовъ г. Бегрова тоже очень хороши. Г. Пржевальскій, возвращающійся съ охоты на озерp3; Лобъ-Норъ, а также Драгуны, Трубачъ и другія работы г. Бильдерлинга характерны и занимательны. Малороссійскія же сцены г. Трутовскаго, какъ всегда, носятъ вполнѣ свой мѣстный отпечатокъ и еще занимательнѣе и характернѣе. Даже г. Каразинъ, тамъ гдѣ онъ не злоупотребляетъ приправами въ чистой водяной краскѣ, является съ очень симпатичною передачей разныхъ моментовъ природы, между которыми Послѣ дождя, съ багровою мглой въ вечернемъ воздухѣ, очень прозрачно переданною въ лужахъ, особенно удачно. Затѣмъ можно указать на Морозное утро, Порубку, Полустанокъ. Прочія работы того же плодовитаго художника большею частью отягощены, замазаны и приправлены избыткомъ всякой всячины, обидной для настоящей акварели»
Есть хорошія сепіи г. Космакова и рисунокъ г. Кошелева (большой) Въ духовномъ концертѣ, съ типичными фигурами и разнообразнымъ выраженіемъ лицъ слушателей. Священникъ, не то умиленный, не то торжествующій, — вотъ, молъ, каково есть наше пѣніе, — очень хорошъ.
Видъ священника напомнилъ мнѣ о моихъ невольныхъ прегрѣшеніяхъ передъ нѣкоторыми изъ гг. художниковъ на недавнихъ выставкахъ. По спѣшности составленія о нихъ отчета, я пропустилъ нѣсколько достойнѣйшихъ именъ, перечисляя крупныхъ дѣятелей нашей живописи, накъто: въ исторической — г. Семирадскаго, а въ пейзажной, Дюккера. Хоть оба они покинули Россію и рѣдко посылаютъ къ намъ свои работы, но оба — воспитанники нашей академіи и составляютъ гордость русской шкоды живописи. Кромѣ того, одинъ пейзажъ г. Дубовскаго (обрѣзываніе вѣтвей осенью) я приписалъ г. Кузнецову. Обоихъ художниковъ дарованія такъ родственны, — по вѣрной передачѣ мотивовъ нашей русской природы, — оба они такъ изящны въ своемъ реализмѣ, что, право, часть вины должна пасть на нихъ самихъ: зачѣмъ они оба такъ хорошо пишутъ? И зачѣмъ, наконецъ, г. Кузнецовъ написалъ такъ мило и характерно мотивъ перваго весенняго зацвѣтанія плодовыхъ деревьевъ въ саду, а г. Дубовскій, точно сговорившись съ нимъ, осеннее оголеніе тѣхъ же деревьевъ, и также характерно и мило? Во всякомъ случаѣ, искренно прошу извинить меня за невольный промахъ и заранѣе утѣшаю себя тѣмъ, что, приписавъ хорошую работу одного таланта другому, который могъ бы написать такую же точно, ничѣмъ не худшую, я не оскорбилъ ни одного изъ нихъ.