АВТОГРАФЫ БАСЕНЪ КРЫЛОВА ВЪ ПУШКИНСКОМЪ ДОМѢ.
правитьВъ собраніи рукописей Пушкинскаго Дома есть нѣсколько рукописныхъ текстовъ И. А. Крылова.
Какъ извѣстно, рукописи Крылова были тщательно собраны стараніемъ близкихъ къ нему лицъ (см. М. Лобановъ, стр. 45; Плетневъ, Соч. и перев., т. III, стр. 27—28); да и самъ Крыловъ далеко не безразлично относился къ сохранности своихъ рукописей (Кеневичъ, Сборникъ Отдѣл. Русск. яз. и словесности, стр. XII—XIII). Впослѣдствіи первый работникъ надъ рукописями Крылова — В. Ѳ. Кеневичъ, изучивъ и использовавъ рукописи для своихъ цѣнныхъ «Примѣчаній», передалъ ихъ въ книгохранилище Академіи Наукъ, гдѣ онѣ и находятся. Это собраніе, вмѣстѣ съ богатымъ собраніемъ Публичной Библіотеки, почти исчерпываетъ рукописную традицію произведеній Крылова. Были находки рукописей баснописца, но находки случайныя: отдѣльные листы, альбомы, гдѣ вписывалъ и Крыловъ свои произведенія, и т. п. Такихъ отдѣльныхъ рукописей немного; всѣ онѣ были наперечетъ, и трудно было ждать чего-либо новаго.
Однако, за послѣдніе годы въ Пушкинскій Домъ, въ собраніяхъ котораго ранѣе былъ лишь автографъ съ отрывкомъ басни «Василекъ» (См. Временникъ Пушкинскаго Дома, С.-Пб. 1913), поступили рукописные тексты слѣдующихъ басенъ въ автографахъ Крылова: 1. Свинья подъ дубомъ, 2. Слонъ и Моська, 3. Фортуна и Нищій и 4. Чижъ и Голубь.
Цѣнность ихъ не одинакова; но если показателемъ богатства хранилища являются рѣдкости, то можно, на основаніи поступленій Крыловскихъ рукописей, говорить о сильномъ ростѣ молодого учрежденія.
I
СВИНЬЯ ПОДЪ ДУБОМЪ.
править
Рукопись написана на желтоватой бумагѣ, безъ водяныхъ знаковъ. Форматъ — полулистъ размѣра писчей бумаги. Въ лѣвомъ углу полулиста поставлена цифра «16». Цифра поставлена рукою самого Крылова. Она нѣсколько вскрываетъ время появленія рукописи: съ подобными цифрами мы встрѣчаемся въ рукописяхъ, хранящихся въ Академіи Наукъ — «Тетрадь № 2». Эта тетрадь составлялась для изданія басенъ 1825 года, и басни нумеровались въ порядкѣ помѣщенія ихъ въ изданіи, для VII книги, впервые появившейся въ свѣтъ въ 1825 г.
При печатаніи порядокъ басенъ въ VII книгѣ былъ измѣненъ. Басня «Свинья подъ дубомъ» была перемѣщена на 9 мѣсто (стр. 268—69), какъ она перепечатана была и въ изданіи 1830 года, — изданіи, представляющемъ точную перепечатку изданія 1825 г. Но Крыловъ, перерабатывая изданія своихъ басенъ, внимательно слѣдилъ за порядкомъ расположенія басенъ и по книгамъ, и въ предѣлахъ каждой книги. И въ дальнѣйшемъ басня «Свинья подъ дубомъ» снова перемѣщалась (изд. 1834 г. — 10 мѣсто VII книги; изд. 1843 г. — 7-ое мѣсто той же книги), сообразуясь съ идеей книги, какъ она вырисовывалась баснописцу въ моментъ обработки изданія. Съ этой точки зрѣнія цифры, поставленныя въ углу рукописи, имѣютъ значеніе, какъ матеріалъ для опредѣленія принципа распредѣленія произведеній и выясненія идеи и ея развитія въ сознаніи писателя. Каждое изданіе басенъ является новымъ въ своей цѣльности произведеніемъ.
До сихъ поръ рукопись басни «Свинья подъ дубомъ» была неизвѣстна. Въ Академической «Тетради № 2», гдѣ она должна бы быть вмѣстѣ съ другими баснями VII книги, ея нѣтъ и не было даже у В. Ѳ. Кеневича. На ея мѣстѣ въ «Тетради» мы находимъ только черновую рукопись басни. Черновикъ написанъ неразборчивымъ почеркомъ, какъ писались черновые наброски, — написанъ онъ карандашомъ. Отъ времени карандашъ стерся, и рукопись можно считать почти погибшей. О потерѣ ея приходится жалѣть: судя по всему, рукопись представляетъ большой интересъ. Тѣмъ болѣе приходится еще жалѣть, что мы для басни «Свинья подъ дубомъ» рукописной традиціи не имѣемъ. Такъ басня и трактовалась В. Ѳ. Евневичемъ. З" нимъ шелъ и В. В. Каллашъ, упомянувъ лишь о рукописи Академіи Наукъ. Пріобрѣтенная Пушкинскимъ Домомъ рукопись восполняетъ недостатокъ рукописной традиціи басни. Въ этомъ ея большая цѣнность.
Басня «Свинья подъ дубомъ» впервые была напечатана въ «Сѣверной Пчелѣ» за 1825 годъ (№ 5. Цензорская помѣтка: 9-го января 1825 г.). Появилась она, какъ новинка. Слѣдовательно, датировать басню можно 1824 годомъ. Въ первомъ печатномъ текстѣ ст. 14 читался:
«Неблагодарная! — промолвилъ Дубъ ей тутъ»
ст. 18 имѣлъ:
«Невѣжда такъ же въ ослѣпленьѣ,
какъ онъ печатается и въ настоящее время. Стихъ же 14 окончательную редакцію — „Примолвилъ“ получилъ въ изд. 1830 г., и въ послѣдующихъ изданіяхъ (1834 и 1843 г.г.) басня печаталась безъ измѣненій. Текстъ басни окончательную редакцію принялъ къ 1830 году.
Такова печатная традиція. Рукописную традицію надо вести отъ черновой, хранящейся въ Академіи Наукъ. Въ ней мы найдемъ отраженіе творческой работы надъ басней. Работа была упорная. Неудавалось начало (ст. 1—5) басни. Не сразу сформулировались олова Ворона (ст. 6—8) и отвѣтъ Свиньи (ст. 9—13). Отвѣтъ Дуба не укладывался въ ту краткую сентенцію, какую онъ получилъ (ст. 14—17) впослѣдствіи. Литературной, стилистической обработки басня не получила. И авторъ, какъ это было въ его обычаѣ, оставилъ рукопись.
Онъ перенесъ работу на другой листъ. Имъ и является, несомнѣнно, рукопись Пушкинскаго Дома. Рукопись, правда, написана четкимъ почеркомъ, какъ писались бѣловыя рукописи. Но въ нее Были внесены поправки. При новой обработкѣ басни образы уже были продуманы; мысли сформулировались; намѣтилась основная картина. Вниманіе сосредоточено на Свиньѣ и Дубѣ; Воронъ — вставное лицо; Дубъ — выявитель сущности поступка Свиньи. Отсюда и первоначальное заглавіе, какъ мы находимъ въ рукописи Пушкинскаго Дома:
Заглавіе вполнѣ отвѣчаетъ обычаю Крылова въ заголовкѣ указывать дѣйствующихъ лицъ. Заголовки по темѣ басни, по ея морали у него не практиковались. Но заголовокъ съ двумя самостоятельными лицами, какъ приведенный, не совсѣмъ соотвѣтствовалъ бы ходу дѣйствія и степени участія лицъ заголовка. При выдѣленіи „Дуба“, какъ самостоятельнаго дѣйствующаго лица, заголовокъ, въ сущности, раздвоялъ вниманіе читателя, отвлекалъ его отъ центральной фигуры — Свиньи. Вѣдь, „Дубъ“ лишь подчеркиваетъ характеръ основного лица; въ немъ самомъ нѣтъ дѣйствія, онъ пассивенъ; главная роль остается за Свиньей. Съ этой точки зрѣнія заголовокъ „Свинья и Дубъ“ не былъ удачнымъ; а заголовкамъ, какъ можно судить по рукописямъ, Крыловъ придавалъ значеніе.
Каждая деталь басни имъ обдумывалась. Заголовокъ часто появлялся не сразу. Первоначальные черновые наброски басенъ не всѣ имѣютъ заголовки. Заголовокъ являлся въ результатѣ творческой работы надъ сюжетомъ произведенія. И черновая рукопись (Акад. Наукъ) басни „Свинья подъ дубомъ“ не имѣетъ заголовка. Да и поставленный уже заголовокъ при переработкѣ басни могъ, какъ это въ рукописяхъ и наблюдается, видоизмѣниться. Такъ было и съ нашей басней. Крыловъ зачеркиваетъ слова „и Дубъ“ и оставляетъ „Дубъ“ лишь, какъ показатель мѣста дѣйствія, что, выявляя содержаніе басни, не придаетъ Дубу значенія дѣйствующаго лица, хотя и подчеркиваетъ его роль. И въ рукописи Пушкинского Дома заголовокъ исправленъ въ ту его редакцію, какую находимъ въ печатномъ изданіи — „Свинья подъ дубомъ“. А это показываетъ, что рукопись Пушкинскаго Дома написана до печати басни въ „Сѣверной Пчелѣ“, гдѣ она появилась уже изъ серіи басенъ, подготовленныхъ къ изданію 1825 года.
Измѣненіе заголовка — результатъ новой проработки басни, каковую мы наблюдаемъ въ данной рукописи. Работа, повидимому, была редакціонной. Я оставляю въ сторонѣ орѳографическія особенности рукописи (ст. 6 — „это“, ст. 12 — „ево“, ст. 17 — „эти“» ст. 18 — «такъ же», ст. 20 — «учоные»), — они обычны въ рукописяхъ Крылова; отмѣчу лишь тѣ особенности, какими характеризуется работа надъ басней.
Ст. 2 въ рукописи первоначально читался:
«Дубовыхъ желудей наѣлась до отвала»,
Въ такой редакціи стихъ и остался. Въ печатныхъ изданіяхъ слово «дубовыхъ», какъ излишнее при словѣ «желудей», было исключено, и новой поправкой (наѣлась желудей досыта, доотвала) была усилена мысль о сытости свиньи, что болѣе ярко оттѣняетъ и дальнѣйшее ея поведеніе.
Въ ст. 8 первоначально мы находимъ: —
«Коль корни обнажишь, оно завянуть можетъ»
Но уже въ самой рукописи глаголъ «завянуть» былъ замѣненъ словомъ «сохнуть» (засохнуть), что, усиливая мысль вреда, приносимаго дереву, придаетъ поступку свиньи всю безсмысленность ея жестокости — жестокости грубой.
Съ перваго взгляда поправки кажутся редакціонными — не больше. Но вдуматься въ нихъ, — и вскрывается большая творческая работа. Поправки вносятъ новыя, существенныя черточки въ обработку сюжета. Усиливая краски, художникъ рѣзко подчеркиваетъ основную мысль, и такими черточками ведетъ читателя къ мысли нравоученія. Главное дѣйствующее лицо получаетъ рѣзко очерченный образъ, ослабляя тѣмъ самымъ остальныхъ дѣйствующихъ липъ. Измѣненіе заголовка послѣ этого вполнѣ естественно.
Къ такимъ же поправкамъ относится и поправка, внесенная въ ст. 13. Первоначально онъ читался:
«Лишь были бъ жолуди, отъ коихъ я жирѣю»,
Слова «отъ коихъ» въ рукописи замѣнены: «вѣдь я отъ нихъ». Живость діалога отъ замѣны канцелярскаго стиля живымъ разговорнымъ оборотомъ только выиграла.
Ст. 18 въ рукописи имѣетъ:
«Невѣжа такъ же въ ослѣпленьѣ» —
какъ, и было напечатано въ «Сѣверной Пчелѣ».
Работа надъ рукописью была закончена къ изданію 1825 года, на которомъ стоитъ цензорская помѣтка «30 августа 1824 года». Къ этому времени и необходимо отнести басню, а не къ 1821—23 гг., какъ относитъ ее В. В. Каллашъ (О хронологіи басенъ Крылова, С.-Пб. 1907 г., стр. 14), и не къ 1825 г., какъ мы находимъ у В. Ѳ. Кеневича (Сборн., стр. 211). Дата цензора и фактъ напечатанія ее въ «СѢв. Пчелѣ» въ началѣ 1825 года, когда само изданіе было уже сдано въ печать, говоритъ о 1824 годѣ. Крыловъ предварялъ свои изданія печатаніемъ послѣднихъ новинокъ; старый запасъ въ такомъ случаѣ онъ не пускалъ въ оборотъ.
Рукопись, поступившая въ Пушкинскій Домъ, до сихъ поръ не была извѣстна комментаторамъ Крылова. Кеневичъ о ней не упоминаетъ, какъ не упоминаетъ и о другой — черновой (Акад. Наукъ) рукописи (Сборн., стр. 211). Каллашъ зналъ о существованіи данной рукописи, но отмѣтилъ: «Рукопись этой басни есть еще у А. А. Журавлева, но намъ не удалось съ ней познакомиться» (т. IV, стр. 417); Въ настоящее время отъ Аркадія Аркадьевича Журавлева (умершаго въ Петроградѣ 18 (31) января 1919 года) рукопись и поступила въ Пушкинскій Домъ, будучи пожертвована туда ея владѣльцемъ.
II
ФОРТУНА И НИЩІЙ.
править
Рукопись басни «Фортуна и Нищій», поступившая въ Пушкинскій Домъ, представляетъ не меньшій интересъ, нежели рукопись басни «Свинья подъ дубомъ».
Рукописная традиція басни «Фортуна и Нищій» очень незначительна. До сихъ поръ мы имѣли лишь одну рукопись этой басни, хранящуюся въ Публичной Библіотекѣ, (тетрадь F. XIV. 13). Тетрадь Публичной Библіотеки состоитъ изъ ряда басенъ, написанныхъ четкимъ, крупнымъ почеркомъ на бумагѣ разнаго достоинства и времени. Несомнѣнно, тетрадь создалась искусственно, музейнымъ порядкомъ, изъ автографовъ разновременныхъ поступленій. Басня «Фортуна и Нищій» въ этой тетради представляетъ рукопись на бѣлой бумагѣ со знакомъ «1812». Рукопись нельзя назвать бѣловой: въ ней есть поправки. Но она и не черновая: почеркъ ея говоритъ, что она явилась уже послѣ другой — черновой рукописи.
Но въ ней — въ рукописи Публичной Библіотеки — мы находимъ еще слѣды черновой работы. Такъ — не было еще стиха 1: басня начиналась со стиха 2-го по теперешнему счету стиховъ, безъ той черточки, — важной для конца басни, — что мы имѣемъ въ окончательной редакціи, — безъ обозначенія ветхости сумы нищаго. Стихи 17—18 тоже еще въ періодѣ работы: ст. 17 совершенно нѣтъ, а ст. 18, правда, внесенъ въ текстъ, но зачеркнутъ. Не было въ текстѣ и стиховъ 45 — 47: они введены, какъ новая для редакціи рукописи поправка. Между тѣмъ, эти стихи очень важное добавленіе — необходимое для цѣльности картины и концентраціи вниманія читателя: весь разсказъ ведется въ опредѣленномъ темпѣ времени совершающагося, а пропускъ этихъ стиховъ ускорялъ темпъ дѣйствія. Работа надъ басней шла и въ другомъ направленіи, о чемъ говорятъ варіанты стиховъ: 14 — «такъ, напримѣръ, тово хозяинъ дому»; ст. 33 — «Червонцевъ кучу я достала»; ст. 53 — «Разсыпалась казна и обратилась въ соръ»; послѣдній стихъ имѣетъ и исправленную редакцію: «и обратилась въ прахъ». Въ рукописяхъ еще шла работа надъ басней.
Въ печатныхъ изданіяхъ, начиная съ 1816 года, когда она впервые была напечатана, басня уже имѣется въ своей окончательной редакціи и перепечатывалась безъ измѣненія.
Рукопись Пушкинскаго Дома, поступившая изъ архива князей Голицыныхъ, находившагося въ Рязанской губерніи, въ составѣ рукописной традиціи представляетъ большой интересъ. Рукопись черновая. Написана рукопись трудно читаемымъ почеркомъ, какимъ писалось большинство начальныхъ набросковъ басенъ. Особенность манеры письма черновыхъ первыхъ набросковъ у Крылова сказывалась въ томъ, что слова полностью не писались, а лишь намѣчались первыми буквами. Такія рукописи представляютъ большую трудность для чтенія. Такъ написана и черновая рукопись басни «Свинья подъ дубомъ» и много другихъ, особенно изъ басенъ ранняго періода творчества. П. А. Плетневъ (Соч. и перев., т. II, стр. 27) передаетъ, что Крыловъ часто самъ, прочитавъ заглавіе басни, стиховъ ея уже прочитать не могъ. Существуетъ разсказъ о томъ, какъ Крыловъ, написавши басню, чрезъ нѣкоторое время не могъ ее прочитать. (Каллашъ, т. IV, стр. 467). Разсказъ, переданный внукомъ А. Н. Оленина, какъ бы подтверждается настоящей рукописью. На папкѣ рукописи (листъ, сложенный конвертомъ. На бумагѣ водяной знакъ: М. Г. С. О. М. М. 1817 г.) четкимъ крупнымъ почеркомъ написано: «Басня писанная Ив. Анд. Крыловымъ въ 1813 году которую по прошествіи нѣкотораго времени прочитать онъ былъ не въ состояніи». Надпись сдѣлана послѣ 1817 г. (водяной знакъ бумаги конверта) и интересна не только какъ подтвержденіе анекдота переданнаго внукомъ А. Н. Оленина.
Дѣло въ томъ, что хронологія басни опредѣлялась временемъ ее напечатанія — 1816 г. (Кеневичъ, 159; Каллашъ, Хронологія, стр. 13). Между тѣмъ бумага новой рукописи (синяя бумага, водяной знакъ: М. О. Ф. С. Ѣ. 1811), надпись на конвертѣ, самый почеркъ — заставляютъ относить басню къ болѣе раннему времени. Можно вполнѣ согласиться съ датой конверта, — т. е. съ 1813 годомъ. Въ Этомъ году Крыловъ могъ написать басню при условіяхъ, переданныхъ А. Н. Оленинымъ, — забыть объ этой баснѣ, не внести ее въ тетради, по которымъ онъ читалъ басни во дворцѣ Императрицы Маріи Ѳеодоровны въ 1813 nl8J4 гг. (1 января и 12 мая), тѣмъ болѣе, что она и не была обработана, а позднѣе, при подготовкѣ новаго изданія, возстановить басню, что мы и находимъ въ рукописи Публичной Библіотеки.
Рукопись Пушкинскаго Дома имѣетъ слѣдующіе варіанты:
Заголовокъ басни трудно поддается чтенію {Зачеркнутыя слова введены въ скобки. Неразобранныя мѣста рукописи обозначаются многоточіемъ.
}.
Ст. 1 — въ рукописи отсутствуетъ.
" 6 — (по горло).
" 10 — 11 Что (новаго) чтобъ новаго богатства добывая (?).
" 14 — Вотъ напримѣръ того (богат) хозяинъ дому
" 15 — Стастливо началъ торговать.
" 17 — …остальной свой…
" 18 — въ рукописи отсутствуетъ.
" 21 — Денежки ево… все море поглотило
" 28 — Короче тьма такихъ примѣровъ есть.
" 33 — Червонцевъ кучу я достала
" 38 — (это) то сдѣлается соромъ.
" 39 — Смотри я напередъ тебя остерегла.
Ст. 43 — Вотъ Нищій мой отъ радости чуть дышитъ.
" 45 — Подставилъ свой кошель и рѣкой
" 46 — (Вдругъ по) Вдругъ полился въ нево червонцевъ дождь
" 47 — Сума ужъ стала тяжела.
" 48 — Довольно. Нѣтъ еще[1].
" 49 — 51 (Смотри ты крезомъ сталъ. Еще).
— (Ей полно. Посмотри). — Сравн. стихъ 51.
— (Ей полно. Не треснула бъ сума)
— Смотри ты крезомъ сталъ. Еще еще немножко.
— Ей полно. Посмотри: сума ползетъ ужъ врозь
Еще еще немножко
Хоть горсточку подбрось.
" 52 — Но тутъ кошель (прорвал) прорвался
« 54 — Фортуна скрылась. Одинъ хламъ остался
Черновой характеръ рукописи невольно обращаетъ на себя вниманье при взглядѣ на варіанты. Варіанты стиховъ 1, 14, 18, 33 мы встрѣтимъ и въ дальнѣйшей работѣ (рукопись Публ. Библіотеки) надъ басней. Ст. 10—11 еще только намѣчаются въ своей мысли. Яркости въ обрисовкѣ алчности нищаго еще нѣтъ. Отмѣчено лишь простое стремленіе разбогатѣть. Въ соотвѣтствіи съ этимъ и ст. 15 — „стастливо началъ“, — а не „пошелъ“, какъ въ дальнѣйшей обработкѣ. „Пошелъ“ — указываетъ на опредѣленное состояніе, которое могло бы удовлетворить не алчнаго (ст. 10) человѣка мы могло бы привести его къ мысли о достаточности имѣющагося богатства. При такой обрисовкѣ, конечно, ст. 18 ненуженъ, а ст. 21 долженъ дать понятіе не о сокровищахъ, а о „денежкахъ“, какъ мы и находимъ въ рукописи. Скромныя сравнительно выраженія нищаго при обрисовкѣ имъ положенія богатаго, мысли объ одномъ лицѣ обобщаются имъ до крайнихъ предѣловъ — „тьмы примѣровъ“ (ст. 28). При мягкости, неопределенности тоновъ богатства, конечно, эта „тема“ возможна и психологически, даже съ точки зрѣнія реальнаго языка нищаго, естественна, какъ естественна и самая формулировка его отношенія ко всему этому: „нерѣдко удивлялся“. Въ разсужденіяхъ нищаго нѣтъ ни озлобленія, ни негодованія; нѣтъ даже и ироніи: нищій добродушенъ и спокойно философствуетъ.
Можетъ быть, въ зависимости отъ такой разработки образа нищаго не поддавалась обработкѣ вторая половина басни, — второй актъ сюжета, — наказанная жадность нищаго. Жадность нищаго не была подчеркнута. И работа надъ басней не могла быть закончена. Ст. 43 отличается ненужной длиннотой, что можно сказать также и про ст. 45, а ст. 46 со своимъ „вдругъ“ идетъ совершенно вразрѣзъ со всѣмъ предыдущимъ: неожиданности быть не могло. Не удался и діалогъ стиховъ 48—52. Онъ соединяетъ въ себѣ два момента: предупрежденіе Фортуной нищаго въ соотвѣтствіи съ его собственными разсужденіями о богачахъ и ихъ осужденіи (ст. 16 — 18, 26 — 27), а съ другой стороны — этотъ стихъ долженъ былъ отмѣтить всю живость дѣйствія въ соотвѣтствіи съ общимъ темпомъ, взятымъ авторомъ.
Объединеніе того и другого и не удавалось, и мысли ст. 51—52 даже въ черновой редакціи предшествуютъ стиху 50-му. Діалогъ въ рукописи былъ оставленъ незаконченнымъ, принялъ онъ стройность во второй рукописи (Публичной Библіотеки).
Но здѣсь, во второй рукописи, подверглась переработкѣ и первая часть басни — именно слова нищаго. Передѣлка коснулась въ направленіи оттѣнка стиха 3-го — „и жалуясь на жребій свой“. Въ богатствѣ нищему, жалующемуся на свой жребій, рисуется уже жадность, алчность. Появляется, въ связи съ этимъ, ст. 10, усиливается мысль ст. ст. 15 и 21, появляется и ст. 18. Правда, онъ еще зачеркивается пока, но необходимость его осознана, и въ печатныхъ редакціяхъ онъ возстанавливается. Даются, наконецъ, редакціонныя поправки къ ст. ст. 6, 14, 33, 54. Басня въ рукописи получаетъ почти законченную редакцію и переписывается набѣло. Но, какъ часто бывало у Крылова, бѣловая редакція его не удовлетворила, когда онъ снова взялся за ея просмотръ для печатання. У Крылова, пока басня не напечатана, она все время передѣлывается. Да и послѣ напечатанія всегда требовательный къ себѣ писатель не оставлялъ басню; къ новому задуманному изданію многія басни снова и снова перерабатывались. Но съ басней „Фортуна и Нищій“ этого не произошло. Обработанная къ изд. 1816 года она въ послѣдующія изданія входила безъ измѣненія. Окончательная ея редакція относится ко времени 1816 года.
III
СЛОНЪ И МОСЬКА.
править
Рукопись басни „Слонъ и Моська“ находится въ чудомъ уцѣлѣвшемъ альбомѣ (одномъ изъ двухъ) академика П. И. Кеппена, поступившемъ въ Пушкинский Домъ вмѣстѣ съ немногими другими документами, сохранившимися отъ разгрома въ 1919 г. квартиры (на Васильевскомъ Островѣ), въ которой хранились рукописи сына академика, извѣстнаго зоолога Ѳ. П. Кеппена.
Басня „Слонъ и Моська“, какъ и предыдущія басни, бѣдна рукописной традиціей. До сихъ поръ была извѣстна рукопись Публичной Библіотеки. Рукопись бѣловая (собраніе автографовъ). Помѣтка цифрой „9“ въ углу рукописи показываетъ, что басня переписана къ подготовлявшемуся изданію басенъ въ 1811 году, когда она впервые появилась въ собраніи басенъ. Раньше она была напечатана въ „Драматическомъ Вѣстникѣ“ (1808 г., ч. IV, л. 85, стр. 55—56) — съ варіантами
къ ст. 4 — смотрители
— 13 И лаю твоего со всемъ
Въ рукописи Публичной Библіотеки варіанты лишь орѳографическаго характера (ст. 5 — отъ колѣ, на встрѣчу; ст. 6 — на нево; ст. 10 — шафка; ст. 11 — ужь; ст. 12 — въ передъ; ст. 13 — твоево). Въ печатныхъ редакціяхъ изданій басенъ варіантовъ не находимъ. Текстъ окончательно былъ установленъ къ изданію 1811 года.
Въ рукописи альбома Кеппена мы находимъ такіе варіанты:
Ст. 4 — такъ за слономъ толпы зѣвакъ бродили.
— 9 — страмиться
— 10 — шафка —
— 12 — въ передъ —
— 13 — твоево.
Изъ приведенныхъ варіантовъ лишь варіантъ ст. 4 даетъ редакціонную поправку, отмѣчая медленный, пассивный характеръ дѣйствія. Остальные — въ области орѳографіи. Но и варіантъ стиха 4-го не является важнымъ для изученія работы надъ басней.
Дѣло въ томъ, что рукопись альбома Кеппена рукою И. А. Крылова датирована: „19 авг. 1821 года“. Другими словами — басня попала въ альбомъ уже гораздо позднѣе написанія и напечатанія, послѣ того, какъ была установлена окончательная редакція басни. При такихъ условіяхъ варіанты новой рукописи, конечно, не имѣютъ большого значенія. Крыловъ написалъ въ альбомъ то, что, несомнѣнно, пришло ему на память, воспроизвелъ старую басню. 1821 годъ — это одинъ изъ тѣхъ годовъ, когда творческая работа баснописца была слабѣе, нежели въ другіе годы: къ 1821 году можно отнести, — и то съ большой натяжкой, — 1—2 новыхъ басни. А фактъ переписки Крыловымъ своихъ старыхъ, уже напечатанныхъ басенъ установленъ. Такъ, онъ переписывалъ баёни съ печатного экземпляра изданія 1819 года, что отмѣчено В. Ѳ. Евневичемъ (Сборн., стр. XII).
Басня „Слонъ и Моська“ написана на 93 листѣ альбома мелкимъ, четкимъ почеркомъ. Подъ басней подпись: „И. Крыловъ. Августа 19—1821 года“. Внизу листа рукою Кеппена приписано: „Иванъ Андреевичъ Крыловъ родился въ 1768 году 2-го февраля, это сощитано его помощникомъ по Имп. Библіот. Дельвигомъ“.
Трудно опредѣлить, — служебныя ли причины заставили Дельвига высчитывать годъ рожденія, или что другое. Въ 1828 году, при представленіи Крылова къ знаку отличія безпорочной службы, его формуляръ составлялся заново — за неименіемъ такового отъ прежнихъ лѣтъ. Возникла большая переписка (Дѣло Управленія Имп. Публичной Библіотеки. 1828 г., № 31) Для опредѣленія его возраста необходимо было знать и годъ его рожденія. Это могло заставить и Дельвига заняться высчитываніемъ времени рожденія баснописца, исходя изъ его собственныхъ, далеко неустойчивыхъ показаній. Результаты подсчета и были сообщены Кеппену, вносившему въ свой альбомъ свѣдѣнія объ его участникахъ.
Но могли быть и иныя какія-либо обстоятельства, даже просто просьба Кеппена. Вообще въ эти годы интересъ къ Крылову былъ очень оживленъ въ связи съ чисто-литературными фактами. Въ 1823 году Крыловъ становится предметомъ вниманія. А. А. Бестужевъ въ „Полярной Звѣздѣ“ даетъ лестную характеристику Крылова (стр. 21). Въ Парижѣ выходитъ переводъ нѣкоторыхъ басенъ Крылова (Anthologie Russe….). Въ 1824 году H. И. Гречъ въ „Сынѣ Отечества“ (ч. 91, № 2, стр. 76) сообщаетъ о возобновившейся послѣ перерыва творческой работѣ Крылова. Я. Н. Толстой защищаетъ Крылова отъ нападокъ французской критики за басню „Сочинитель и Разбойникъ“. Возникаетъ полемика Ѳ. Булгарина по поводу статьи князя П. А. Вяземскаго объ И. И. Дмитріевѣ(„Литер. Листки“ 1824 г., ч. I, стр. 61). Въ этомъ же году и Дельвигъ приготовилъ къ печати „Сѣверные Цвѣты“ на 1825 г. (Цензурная помѣта: 9 августа 1824 г.), гдѣ участвовалъ и Крыловъ. Все это могло создать интересъ и къ даннымъ біографіи Крылова, чѣмъ воспользовался Кеппенъ.
А Кеппену біографическія данныя были нужны для альбома. Альбомъ Кеппена въ этомъ отношеніи представляетъ, помимо литературнаго матеріала, значительный интересъ. Судя по датамъ записей альбома, идея созданія альбома возникла у владѣльца его въ концѣ второго десятилѣтія, когда Кеппенъ, послѣ своихъ поѣздокъ по Россіи (1819 г.) и во время ихъ, завелъ обширныя знакомства съ представителями культурной жизни Россіи. Это значительно расширило кругъ его знакомыхъ среди Русскихъ ученыхъ и литераторовъ. Съ послѣдними его сближало и участіе въ Вольномъ Обществѣ Любителей Россійской Словесности. У него и возникла мысль альбома.
Большинство записей альбома и относится къ 1819—1821 годамъ, — ко времени его приготовленій къ поѣздкѣ заграницу. Среди участниковъ альбома мы находимъ и представителей науки, какъ Строевъ, Калайдовичъ, Митрополитъ Евгеній, Анастасевичъ, Малиновскій, Каченовскій и др., такъ и представителей литературы — Жуковскій, Карамзинъ, Кюхельбекеръ, Дельвигъ, Шаховской, Гнѣдичъ и другіе. Среди послѣднихъ — Крыловъ. Любопытно, что большинство въ своихъ записяхъ сообщали и даты своего рожденія, а нѣкоторые даже просто сообщали главные факты своихъ біографій. Къ записямъ, послѣ смерти авторовъ ихъ, владѣлецъ альбома прибавлялъ и самъ свѣдѣнія о ихъ жизни или же ставилъ годъ ихъ смерти. Въ этомъ отношеніи альбомъ Кеппена представляетъ цѣнность.
И, конечно, при такомъ характерѣ альбома появленіе даты рожденія Крылова вполнѣ естественно. Самъ Крыловъ мало что могъ сообщить о себѣ (см. мою замѣтку объ изданіи сочиненій Крылова подъ редакціей В. В. Каллаша — „Изв. Отд. Русск. яз. и слов. Имп. Акад. Наукъ“, т. XII (1907), кн. 1, стр. 421—453), и Кеппенъ обратился за справкой къ Дельвигу, какъ помощнику Крылова по службѣ въ Библіотекѣ. Подсчетъ Дельвига не соотвѣтствуетъ дѣйствительности (см. мою статью: „Замѣтка о годѣ рожденія Крылова“ — „Журн. Мин. Нар. Просв.“ 1904 г., кн. X, стр. 102—143), но для того времени эта дата была употребительна. Она была взята и послѣ, въ 1828 году, и внесена въ формуляръ Крылова.
IV
ЧИЖЪ И ГОЛУБЬ.
править
Рукопись басни „Чижъ и Голубь“ относится къ категоріи такихъ же рукописей, какъ и предшествующая басня. Она находится въ альбомѣ композитора А. С. Даргомыжскаго, пріобрѣтенномъ въ 1920 году Пушкинскимъ Домомъ.
Альбомъ Даргомыжскаго по составу записей прежде всего — альбомъ музыкальныхъ дѣятелей; изъ писателей мы не находимъ въ немъ никого, кромѣ Крылова и Жуковскаго, давшаго свой автографъ на томъ же листѣ, гдѣ Крыловъ написалъ свою басню. Жуковскій; какъ извѣстно, стоялъ очень близко къ Даргомыжскому. О знакомствѣ съ нимъ Крылова было извѣстно очень мало. Вѣроятно, Крыловъ познакомился съ нимъ чрезъ Жуковскаго же. Судя по участію въ альбомѣ, Крыловъ былъ въ своихъ отношеніяхъ къ композитору далеко не безразличенъ. Музыка была ему близка; въ былые годы онъ и самъ игралъ, были у него и музыкальныя знакомства, и сношенія съ композиторами, особенно по поводу своей оперы (см. Лобановъ, стр. 32—37, 65; Каллашъ, т. II, стр. 95—98). Съ Даргомыжскимъ Крыловъ познакомился въ концѣ своей жизни; басня въ альбомѣ датирована: „20 февраля 1841 года“. Какъ и въ альбомъ Кеппена, Крыловъ записалъ въ альбомъ Даргомыжскаго одну изъ старыхъ, уже напечатанныхъ басенъ и даже — очень старыхъ. Басня „Чижъ и Голубь“ не безъ основанія датируется 1814 годомъ (Кеневичъ, стр. 131; Каллашъ, О хронологіи, стр. 13); основаніемъ для этого служитъ рукопись Публичной Библіотеки (Ѳ. XIV) — „Тетрадь 1814 года“, по которой Крыловъ читалъ 12 мая 1814 года свои басни у Имп. Маріи Ѳеодоровны. Если въ такой датировкѣ и есть неточность, то очень небольшая. Читая басни въ 1814 году, въ началѣ года, по экземляру, набѣло переписанному, Крыловъ написать басни могъ и раньше. Если судить по бумагѣ рукописи этой басни, принадлежащей Академіи Наукъ (тетрадь № 1), гдѣ мы находимъ водяной знакъ „1812“, — можно предположить, что басня написана въ 1812 — 13 г.г. Но поправка, конечно, незначительная.
Въ печати басня „Чижъ и Голубь“ появилась впервые въ изданіи 1816 года съ варіантомъ въ ст. 4:
„Середь бѣлого дня“, —
какъ она и печаталась до изд. 1834 года, когда редакція этого стиха была измѣнена въ:
„Средь бѣлаго дня“.
Но въ изд. 1843 года снова стихъ передѣлывается. Мы находимъ:
„Средь бѣла дня“.
Такимъ образомъ окончательно текстъ басни былъ установленъ только къ 1843 году. Отсюда — рукопись Пушкинскаго Дома, т. е. запись въ альбомѣ Даргомыжскаго, сдѣланная въ 1841 году, получаетъ нѣкоторое значеніе. Она можетъ быть внесена въ цѣпь фактовъ рукописной традиціи басни. Тѣмъ болѣе, что рукописная традиція у этой басни хотя и есть, но она ограничивается указанными рукописями Публ. Библіотеки и Академіи Наукъ. Эти рукописи обѣ бѣловыя. Черновыхъ рукописей басни нѣтъ. Рукопись Публ. Библіотеки была написана набѣло для чтенія Императрицѣ. Рукопись же Академіи Наукъ, вѣроятно, болѣе поздняя: въ ней 49 басенъ, пронумерованныхъ порядковыми числами. Порядковыя числа не совпадаютъ съ расположеніемъ басенъ въ какомъ-либо печатномъ изданіи. Можетъ быть, они переписывались въ періодъ подготовки изданія 1816 г. (бумага тетради съ водянымъ знакомъ „1812“), а можетъ быть и позднѣе для какой-то, пока неизвѣстной цѣли. Во всякомъ случаѣ и въ этой тетради мы имѣемъ дѣло съ бѣловой записью.
Но въ варіантахъ рукописей мы все же находимъ кое-что и любопытное. Изъ рукописныхъ варіантовъ прежде всего надо отмѣтить заголовокъ басни: „Голубь и Чижъ“. Вниманіе читателя обращалось на голубя, какъ основное лицо. Но такой порядокъ заголовка не соотвѣтствовалъ порядку хода дѣйствія въ баснѣ, — и при печати это несоотвѣтствіе было устранено перестановкой словъ заглавія. Уже въ изданіи 1816 года мы находимъ измѣненное заглавіе: на первую роль былъ выдвинутъ „Чижъ“; онъ, вѣдь, первое лицо для выявленія морали басни. Съ такимъ заголовкомъ басня помѣщена и въ альбомѣ Даргомыжскаго. Заголовокъ здѣсь взятъ съ печатнаго текста. Въ альбомномъ заголовкѣ мы находимъ одну поправку: „Чижъ и (Ежъ) Голубь“. Но эта поправка говоритъ только о тома», что Крыловъ первоначально хотѣлъ написать другую басню, но, вѣроятно, не могъ возстановись ее въ памяти.
Къ варіантамъ такого же порядка относится и первоначальный пропускъ при записи по памяти стиха 7-го. Онъ уже написалъ «Анъ смотришь», но зачеркнулъ и внесъ текстъ стиха 7-го.
Стихъ 4-й въ альбомѣ редактированъ, какъ и въ другихъ рукописяхъ (Публ. Библ. и Акад. Наукъ), —
«Середь бѣлова дня»,
а это въ печатныхъ изданіяхъ до 1834 года давало, согласно съ оффиціальной орѳографіей, — «бѣлаго», что нарушало ритмическій строй стиха. Эта редакція, особенно въ изд. 1834 года, — «бѣлаго», не удовлетворяла Крылова, и къ изд. 1843 года онъ нашелъ выходъ и далъ редакцію, удовлетворяющую и требованію ритма, и оффиціальной орѳографіи.
Этимъ и ограничивается то, что можетъ дать рукопись альбома Даргомыжскаго.
Альбомъ Даргомыжского возникъ въ 1841 году. Запись Крылова въ немъ первая — на первомъ нумерованномъ листѣ (на третьемъ ненумерованномъ). Внизу — подъ басней Крылова — автографъ Жуковскаго. Остальныя записи альбома относятся къ позднѣйшимъ годамъ.
- ↑ Не треснула бъ сума.