Австрійская полярная экспедиція. править
- ) Статья эта была отослана Пайеромъ въ редакцію «Neue Freie Presse» немедленно по прибытіи въ Бардо, т е. въ такую минуту, когда члены экспедиціи ничего не знали о грандіозномъ успѣхѣ американской экспедиціи капитана Голда. Узнавъ объ ней въ послѣдствіи, Пайеръ поспѣшилъ написать въ «Neue Freie Presse» письмо, въ которомъ беретъ назадъ все сказанное въ его первой статьѣ относительно самой крайней широты и самыхъ сѣверныхъ странъ, когда либо достигнутыхъ, признавая, что въ этомъ отношеніи первое мѣсто принадлежатъ американской экспедиціи.
Какъ извѣстно, настоящая цѣль австрійско-венгерской сѣверо-полярной экспедиціи, описаніе которой слѣдуетъ ниже, заключалась въ открытіи сѣверо-восточнаго проѣзда, а никакъ не новыхъ земель на сѣверо-востокъ отъ Шпицбергена и Гиллисовой земли, хотя результаты предварительной экспедиціи во многихъ отношеніяхъ заставляли предполагать объ ихъ существованіи. И такъ, экспедиція 1872—1874 годовъ нашла землю, которой не искала, и не открыла проѣзда, котораго искала. Вмѣстѣ съ тѣмъ надо откровенно признаться, что начертанный нами планъ сѣверо-восточнаго проѣзда основывался отчасти на нѣкоторыхъ ложныхъ предположеніяхъ.
Необыкновенно высокая широта 78° 45'. достигнутая предварительной экспедиціей (1871 г.) въ открытомъ морѣ между Шпицбергеномъ и Новой Землей, и благопріятныя извѣстія, постоянно получаемыя отъ норвежскихъ мореплавателей о судоходности Карскаго моря, не имѣвшаго до сихъ поръ хорошей славы, — послужили данными, на которыхъ былъ построенъ планъ австрійской экспедиціи. Но мысль объ «открытомъ полярномъ морѣ» была совершенно чужда ей. Необыкновенно неблагопріятное лѣто 1872 года уже черезъ недѣлю послѣ переступленія ледяной границы, въ громаднѣйшемъ разстояніи отъ предполагаемаго проѣзда, разрушило всѣ мореходные планы предпріятія. Дѣйствительно, кораблямъ нынѣшней конструкціи невозможно достигнуть ни сѣверо-восточнаго, ни сѣверо-западнаго проѣзда, также какъ и самаго полюса Больше того, нынѣшнимъ судамъ въ сущности даже невозможно добровольно проникнуть въ болѣе глубокую полярную область. Впрочемъ, этимъ высказывается не болѣе какъ личное мнѣніе. Благосклонная судьба насильно удержала насъ отъ исполненія нашего плана, и избавила этимъ отъ горькаго чувства разочарованія: послѣ долгихъ страданій, ни съ чѣмъ вернуться въ отечество.
Предлагаемое описаніе экспедиціи дастъ не болѣе какъ поверхностную картину всего видѣннаго и пережитаго. Такъ какъ неутомимые труды гг. Вейнрехта, Ореля и Броша по части метеорологіи и магнетизма не могутъ входить сюда, то, чтобы не утомлять читателя побочными обстоятельствами, мы сосредоточимъ нашъ разсказъ главнымъ образомъ на открытіи и объѣздѣ новой земли[1] до самой большой достигнутой широты.
Экспедиція, снаряженная почти на три года, 13 іюня 1872 г. оставила Бременскую гавань на винтовомъ пароходѣ «Тегетгофъ» (около 220 тоннъ) съ экипажемъ изъ 24 человѣкъ. и послѣ 21-дневнаго плаванія достигла Тромсэ. Здѣсь былъ взятъ на пароходъ норвежскій полярный мореплаватель, капитанъ Карлсенъ, знаменитый китоловъ и знатокъ Ледовитаго океана. Кромѣ того были сдѣланы еще нѣкоторыя дополненія въ снаряженіи, и утромъ 14 іюля, мы оставили Тромсэ и направили свой путь къ Новой Землѣ. Черезъ нѣсколько дней мы прошли Нордкапъ; въ концѣ іюля, около 74 1/2 градуса широты показалась вдали ледяная граница.
Но тутъ, на первыхъ же порахъ, нашему плаванію во льду представились неожиданныя затрудненія. Нѣсколько дней мы стояли неподвижно, кругомъ стиснутые льдомъ (въ концѣ августа); освободясь отъ него, мы пошли по береговой линіи Новой Земли (75 град. сѣв. шир). Между тѣмъ постоянно низкая температура лѣтнихъ мѣсяцевъ и огромныя массы льда указывали на то, что лѣто 1872 г. будетъ совершенно противоположно предъидущему. Съ трудомъ держали мы свой курсъ вдоль берега, и только на высотѣ Вильгельмовыхъ острововъ вошли въ болѣе открытую воду. Еще нѣсколько южнѣе ихъ, встрѣтились мы съ норвежской яхтой «Пебьорнъ», на которой графъ Вильчекъ и баронъ Штернекъ совершили трудный переѣздъ отъ Шпицбергена, чтобы доставить намъ запасъ провизіи у Нассаускаго мыса.
Оба наши судна поѣхали вмѣстѣ до низменныхъ острововъ Барсиса; здѣсь сплошныя массы льда держали насъ на одномъ мѣстѣ цѣлую недѣлю.
16 августа, графъ Вильчекъ устроилъ для нашей провизіи депо въ узкомъ, недоступномъ для медвѣдей, скалистомъ ущельѣ. 21 августа, во льду показались нѣкоторыя, повидимому благопріятныя перемѣны; мы распрощались съ «Пебьорномъ», и въ сумрачную погоду двинулись къ сѣверу, къ нашей далекой цѣли — передъ нами лежалъ до нея путь въ 2,000 миль слишкомъ… Но какъ тщетны оказались всѣ наши надежды! Вечеромъ же мы были заперты льдомъ на цѣлыхъ два года! Мрачно и безнадежно было наше положеніе, и казалось судьба наша была рѣшена: изъ изслѣдователей мы превратились въ пассажировъ ледяной глыбы.
Необыкновенно сильные осенніе морозы 1872 года быстро сплачивали окружающія насъ льдины, въ одну твердую ледяную массу, которую ни прорѣзать, ни прорвать не было ни малѣйшей возможности. Прикованные къ своей льдинѣ, мы, въ теченіи сентября и октября, невольно неслись къ сѣверу, и наконецъ потеряли изъ виду и слѣдъ земли.
Какъ ни было наше состояніе печально само по себѣ, 13 октября оно сдѣлалось еще тяжелѣе; окружающіе насъ льды вдругъ проснулись изъ своей летаргіи, и наше судно почти ежедневно подвергалось страшнѣйшимъ напорамъ льда. Они часто вызывали насъ на палубу, чтобы быть на готовѣ оставить судно, въ случаѣ если бы оно пошло ко дну — и идти во мракѣ полярной ночи, не зная куда! Однако пароходъ не пошелъ ко дну, а напротивъ, напоромъ льда его все больше и больше подымало вверхъ противъ его обыкновенной ватерлиніи; тѣмъ не менѣе состояніе его въ этой угрожающей обстановкѣ было для насъ предметомъ постоянной заботы.
Всѣ приготовленія къ перезимовкѣ были уже готовы. Корабль частію былъ уже разснащенъ, съ оставленіемъ только нѣсколькихъ парусовъ; палуба засыпана снѣгомъ, кузовъ обведенъ ледяной стѣной, которая постоянно исправлялась, какъ скоро получала поврежденія отъ ледяныхъ напоровъ, а передняя часть судна накрыта шатромъ. Только кормовая часть его, по случаю постоянныхъ работъ, оставалась незакрытой. Поэтому для насъ было большимъ счастьемъ, что судьба пощадила насъ отъ тѣхъ страшныхъ снѣговыхъ бурь, какія мы испытали въ 1869—1870 годахъ въ Гренландіи, во время второй нѣмецкой полярной экспедиціи. Собакъ — ихъ оставалось у насъ всего семь — мы помѣстили на палубѣ въ наполненныхъ соломой ящикахъ. У насъ были учреждаемы правильные, смѣнявшіеся черезъ каждые два часа, метеорологическіе наблюдательные посты, въ коихъ принимали участіе гг. лейтенантъ Брошъ, поручикъ Орель, капитанъ Карлсенъ, боцманъ Лузина и машинистъ Киршъ; кромѣ того, опасность нашего положенія требовала постояннаго присутствія караульнаго на палубѣ. Онъ всегда во время давалъ намъ знать о приближеніи бѣлыхъ медвѣдей, которыхъ мы въ теченіи экспедиціи убили и съѣли 67 штукъ. Не смотря на это важное подспорье, санитарныя условія на нашемъ суднѣ, въ первую зиму оставляли желать многаго, и дѣлали не очень-то завидной дѣятельность нашего превосходнаго доктора, полковаго врача Кепеса. Никакія старанія не могли отвратить скорбута и болѣзней легкихъ — первый развивался отчасти вслѣдствіе нравственнаго подавленія, вызываемаго нашимъ положеніемъ. Съ улучшеніемъ его и съ наступленіемъ тяжелыхъ лѣтнихъ работъ на льду, стала исчезать и болѣзнь.
28 октября солнце скрылось — на сто девять дней. Мы построили недалеко отъ корабля домъ изъ каменнаго угля, съ цѣлію найти тамъ первое прибѣжище, въ случаѣ гибели корабля, подвергаемаго почти ежедневнымъ нападеніямъ ледяныхъ массъ. Но въ вечеръ передъ Рождествомъ нашъ спасительный пріютъ былъ разрушенъ двинувшимся льдомъ, и мы должны были считать за особенную милость свыше, что намъ еще довелось провести въ нашемъ тѣсномъ кружкѣ этотъ вечеръ, такъ весело празднуемый въ отечествѣ.
Наступилъ первый день 1873 года, но онъ не принесъ никакой новой надежды; насъ несло все дальше на сѣверъ и востокъ; мы достигли уже почти 78 градуса широты и 73 градуса долготы. Теперь становилось весьма вѣроятнымъ, что насъ занесетъ къ сѣверному берегу Сибири.
Случилось однако же иначе, потому что вѣтеръ перемѣнился и понесъ насъ къ сѣверо западу 15 февраля, солнце въ первый разъ снова появилось на горизонтѣ, а съ 25 февраля пытка причиняемая намъ ледяными напорами вдругъ кончилась и уже не возвращалась больше, между тѣмъ какъ вокругъ поднятаго вверхъ и наклоненнаго на лѣвый бокъ судна столпились цѣлыя горы крутыхъ ледяныхъ утесовъ. Холодъ все возрасталъ, и только къ концу февраля достигъ высшей точки на 37 градусовъ Реомюра. Невообразимо великолѣпное сѣверное сіяніе, свѣтившее намъ до сихъ поръ, стало быстро уменьшаться по мѣрѣ того, какъ увеличивались дни.
Съ наступленіемъ лѣта 1873 года, увеличилась такъ давно питаемая нами надежда на то, что наша глыба разсѣется и мы будемъ наконецъ освобождены. Въ стараніяхъ по возможности ускорить это событіе, прошли мѣсяцы іюль и августъ посвященные тяжелой работѣ прорубанію льда, чтобы освободить корабль отъ его ледяныхъ оковъ Но нѣсколько разъ проталкиваемый внизъ ледъ въ 40 футовъ толщины, дѣлалъ тщетными всѣ наши усилія; высоко приподнятая кормовая часть корабля продолжала лежать неподвижно на громадной ледяной площади. Къ этому прибавилось еще то обстоятельство, что въ теченіи лѣта окружавшія насъ снѣжныя и ледяныя массы понизились на двѣ и на три сажени. Корабль вслѣдствіе этого, лежалъ на семь футовъ выше нормальной ватерлиніи, и мы избѣгли опасности перевернуться на бокъ — только благодаря укрѣпленію мачтъ крѣпкими лисельшпиртами.
Сѣверные вѣтры, дувшіе въ теченіи іюля мѣсяца, подвинули насъ нѣсколько на югъ (подъ 79 град. сѣверной широты), но въ августѣ задули южные вѣтры, и. мы снова понеслись на сѣверъ. Съ каждымъ днемъ уменьшались питаемыя нами до сихъ поръ надежды на прорывъ льда, хотя мы нерѣдко слышали, невдалекѣ отъ нашей глыбы, такъ хорошо знакомый ледяной шорохъ, и темныя полосы на горизонтѣ говорили о томъ, что тамъ есть прорывы и полыя мѣста. Но они должны были оставаться недосягаемыми для насъ.
Съ грустной рѣшимостью ждали мы приближенія второй зимовки, такой же безплодной и съ тѣми же угрожающими опасностями, какъ вдругъ положеніе наше неожиданно измѣнилось вполнѣ въ нашу пользу. Уже давно глыба наша занесла насъ въ такую область, куда до сихъ поръ никогда еще не ступала человѣческая нога. Но до сихъ поръ мы тщетно искали неизвѣстныхъ земель. Можно судить по этому, какимъ радостнымъ и важнымъ событіемъ было для экспедиціи, когда 31 августа, въ разстояніи около 14 морскихъ миль, на сѣверѣ вдругъ вынырнули изъ тумана высокіе берега земли. Южный фасадъ главной массы долженъ былъ по видимому принадлежать 80 градусу. Вмѣстѣ съ этимъ мы въ первый разъ увидѣли вокругъ себя множество айсберговъ (ледяныхъ горъ).
Мы невольно тотчасъ же устремились къ землѣ — разумѣется не далѣе какъ на одну морскую милю — до края нашей глыбы, хотя мы знали, что безчисленныя прогалины дѣлали желанную землю недостижимой для насъ. Мы испытывали танталову муку, цѣлые мѣсяцы имѣя въ виду неизвѣстную еще. пространную землю, возможность новыхъ рѣдкихъ въ полярной исторіи открытій, и не смѣя приблизиться къ горячо желанной цѣли. Корабль все еще безъ отдыха несло каждымъ вѣтромъ, и если бы кто оставилъ несущую насъ глыбу, тотъ былъ бы отрѣзанъ отъ нея и ему предстояло погибнуть Однако къ концу октября случилось такъ, что мы очутились всего миляхъ въ трехъ разстоянія отъ однаго изъ предшествующихъ материку острововъ. Тутъ мы уже не останавливаясь ни передъ какими разсужденіями, рѣшились на высадку, и по расколотому въ тысячи мѣстахъ, наваленному грудами льду, вступили на землю подъ 79 градусомъ 54 минутами. Ледяной покровъ невыше какъ по щиколку внизу берега, указывалъ на періодическія скопленія береговой воды въ прошедшее лѣто. Едвали можно себѣ представить болѣе печальный, болѣе пустынный островъ, чѣмъ тотъ, на которомъ мы были теперь; крѣпко замерзшіе клочки земли были покрыты снѣгомъ и льдомъ, но значеніе его для насъ было такъ велико, что, въ ожиданіи дальнѣйшихъ открытій, мы назвали его именемъ основателя экспедиціи, графа Вильчека.
Солнце во второй разъ оставило насъ 22 октября; но, въ немногіе часы просвѣта слѣдующей недѣли, мы рѣшились предпринять еще нѣсколько экскурсій, миль на десять отъ корабля, впрочемъ не разширивъ этимъ нашихъ представленій объ видѣ новооткрытой земли. Что это такое, небольшіе острова, или материкъ? А тѣ бѣлыя возвышеіншя плоскости между вершинами, глетчеры или нѣтъ? Никто не умѣлъ отвѣчать на это.
Само собою разумѣется, всѣ наши стремленія клонились къ разрѣшенію этихъ вопросовъ. Къ сожалѣнію, наступившая полярная ночь отняла у насъ всякую возможность изслѣдованій материка, — и до весны 1874 года, въ виду предположенныхъ путешествій съ цѣлію открытій, мы опасались чтобы сѣверные вѣтры снова не отнесли насъ далеко отъ земли, которую мы собирались изслѣдовать. Но съ этихъ поръ счастіе не измѣняло намъ больше. Полярная ночь, продолжавшаяся на этотъ разъ 125 дней, прошла безъ прошлогоднихъ ужасовъ; ледъ больше такъ не напиралъ на насъ! — и безпріютный корабль, оставаясь прикованнымъ къ своей льдинѣ, спокойно лежалъ въ окраинахъ береговаго льда.
Такой поворотъ имѣлъ для экспедиціи самыя рѣшительныя послѣдствія. Онъ оживилъ наши надежды, облегчилъ наше существованіе и позволилъ продолжать съ величайшей добросовѣстностью производимыя всю зиму наблюденія надъ магнитомъ, въчемъ, какъ уже было упомянуто, принимали участіе гг. Вейнрехть, Брошъ и Орель. Послѣдній кромѣ того опредѣлилъ, изъ большаго ряда абсолютныхъ опредѣленій мѣстности, долготу и широту этой второй зимовки подъ 59 градусомъ В. Д. и 79 градусомъ С. Ш. Для спектрально-аналитическихъ наблюденій такъ ярко-свѣтившаго въ обѣ зимы сѣвернаго сіянія, взятый изъ Мюнхена аппаратъ оказался слишкомъ слабымъ.
Зима 1873—1874 годовъ была гораздо снѣжнѣе предъидущей. Когда полярная ночь достигла высшей точки, день уже ни чѣмъ нельзя было отличить отъ ночи, и мы на нѣсколько недѣль были погружены въ полнѣйшій мракъ. Рождество мы отпраздновали въ выстроенномъ изъ снѣга домикѣ. Затѣмъ опять наступила сильная стужа, и цѣлыя недѣли, какъ и въ прошедшую зиму, ртуть была замерзши. Бѣлые медвѣди попрежнему часто посѣщали насъ, бродя около самаго корабля. Мы стрѣляли въ нихъ съ борта. Около 1,209 фунтовъ свѣжаго мяса, полученнаго отъ 67 убитыхъ нами медвѣдей, послужило весьма дѣйствительнымъ средствомъ противъ скорбута. Заботливость нашего доктора, достойнаго представителя Венгріи, и благодѣтельное вліяніе снова появившагося (24 февраля) солнца — отвратили отъ большинства заболѣвшихъ опасность продолжительныхъ страданій. Но мы имѣли слишкомъ большое основаніе бояться, что бы на третью зиму, съ истощеніемъ медицинскихъ средствъ, состояніе здоровья на кораблѣ не приняло угрожающаго характера. Эти опасенія и печальная увѣренность въ томъ, что и слѣдующее лѣто корабль нашъ будетъ носиться вмѣстѣ съ своей нетающей льдиной. и наконецъ весьма вѣроятное предположеніе, что, при таяніи льда, корабль, вслѣдствіе его слишкомъ высокаго подъема, долженъ перевернуться, — все это привело насъ къ рѣшимости оставить его въ концѣ мая и попытаться вернуться въ Европу съ помощію нашихъ лодокъ и санокъ.
Между тѣмъ рѣшено было предпринимать большія санныя путешествія для изслѣдованія материка. Счастливое исполненіе этого намѣренія зависѣло, разумѣется, чисто отъ случая, потому что если бы корабль отнесло прочь, раньше возвращенія уѣхавшей партіи, то послѣдняя безъ сомнѣнія была бы обречена на гибель, — а люди оставшіеся на кораблѣ были бы чувствительно ослаблены. Но открытіе лежащей передъ нами загадочной земли было для экспедиціи такъ важно, что во что бы то ни стало надо было рѣшиться предпринять дальнія путешествія.
Наступилъ мартъ мѣсяцъ. Погода все еще была неблагопріятна, холодъ страшно великъ, полуденная высота солнца незначительна, — но всѣ эти обстоятельства только предостерегали насъ не терять больше времени. И такъ, 10 марта, тирольцы Галлеръ и К.юцъ, четыре матроса, три собаки и я, оставили корабль, на однихъ изъ нашихъ саней объѣздили въ сѣверо восточномъ направленіи берегъ западной части главнаго материка, взобрались на высокіе мысы Тегетгофъ и Макъ Клинтонъ (2,500 фут.) и прошли живописный Норденскьольдъ-Фьордъ, на заднемъ планѣ котораго подымалась колоссальная ледяная стѣна — окраина Зонклирскаго ледника.
Открытая земля была лишена всякой жизни; съ пустынныхъ горныхъ вершинъ спускалось множество громадныхъ глетчеровъ, и сверкающія ихъ массы смѣло возвышались надъ крутыми коническими вершинами и площадами преобладающей долеритной формаціи. Все было окутано ослѣпительно-бѣлымъ покровомъ: симметрическіе ряды горныхъ уступовъ были точно обсахарены. Нигдѣ, (чего нѣтъ даже въ Гренландіи, Шпицбергенѣ и Новой Землѣ) камень не выступалъ здѣсь въ своемъ натуральномъ колоритѣ. Это слѣдуетъ приписать большому количеству снѣговъ и сгущенію ихъ на холодныхъ стѣнахъ. Необыкновенная влажность воздуха была также причиной того, что мы ошибались въ разстояніяхъ, считая ихъ, совершенно наоборотъ обычному опыту въ арктическихъ странахъ, гораздо большими, чѣмъ онѣ были въ дѣйствительности; къ этому присоединялась еще рѣдкость вполнѣ ясныхъ дней.
Низкая температура, неизмѣнно державшаяся во время этого путешествія, требовала съ нашей стороны величайшихъ предосторожностей, такъ какъ минимумъ ея былъ — 40 градусовъ Реомюра (на палубѣ — 37 градусовъ). Наши ночлеги въ палаткахъ были очень мучительны; не менѣе тяжелъ былъ переходъ Зонкларскато глетчера, не смотря на полное отсутствіе вѣтра. Вся наша одежда оледенѣла какъ колъ — и крѣпчайшій ромъ повидимому потерялъ всякую силу и замерзъ въ твердую массу.
Возвратясь 16-го марта къ кораблю, мы принялись за приготовленія ко второму путешествію, которое должно было продолжаться 30 дней и имѣть свою цѣлью изслѣдованіе протяженія земли на сѣверъ. Черезъ три дня одинъ изъ нашихъ товарищей, машинистъ Критъ, выбылъ изъ нашей среды. Онъ умеръ отъ продолжительной легочной чахотки, усложненной скорбутомъ, и 17-го марта мы проводили его на саняхъ къ его одинокой могилѣ на дальнемъ сѣверѣ., между базальтовыми столбами, съ скромно подымающимся надъ ней простымъ деревяннымъ крестомъ.
Мы выступили въ наше путешествіе на сѣверъ 24 марта утромъ. Партія состояла изъ г. Ореля, тирольцевъ Галлера и Клоца, матросовъ Заниновича, Суссича, Лукиновича и меня. Къ сожалѣнію, собаки уже не могли быть самостоятельно пущены въ дѣло, съ нами было взято только три сильныхъ собаки въ большихъ саняхъ съ грузомъ въ 16 центнеровъ, остальныя животныя частію околѣли, частію сдѣлались неспособны къ работѣ. Но польза немногихъ оставшихся животныхъ была для насъ громадна. Сверхъ всякаго ожиданія, температура въ теченіи всего этого путешествія не стояла ниже — 26 градусовъ Реомюра; но за то снѣга и сырость, трещины во льду, залитія нашей дороги морской водой — готовили намъ много непріятностей впереди.
Безъ рисунковъ подробности этого путешествія могутъ быть переданы лишь поверхностно; это относится особенно къ топографическому описанію его. Поэтому достаточно будетъ пока сказать, что открытая земля равняется по изслѣдованному до сихъ поръ протяженію — приблизительно Шпицбергену и состоитъ изъ нѣсколькихъ значительныхъ составныхъ частей: главная ея масса на востокѣ, Вильчекова земля, и на западѣ земля Зичи — ихъ прорѣзаетъ множество проливовъ, омывающихъ многочисленныя группы острововъ.
Огромный проливъ — Австрія-Зундъ — раздѣляетъ эти двѣ главныя массы въ ихъ длину, начинаясь отъ мыса Ганзы, направляется къ сѣверу и развѣтвляется подъ 82°, сѣв. шир. у земли Кронпринца Рудольфа; широкій, направленный на сѣверо-востокъ рукавъ его — мы могли прослѣдить до мыса Песта на глубочайшемъ сѣверѣ.
Преобладающую каменную породу составляетъ вездѣ долеритъ. Его горизонтальные этажи и крутые усѣченные конусы придаютъ странѣ своеобразный характеръ. Ея геологическое сродство съ сѣверо-восточной Гренландіей несомнѣнно. Средняя высота горъ равняется 2—3000 футовъ, только на юго-западѣ горы подымаются до 5000 футовъ. Всѣ громадныя долины, между горными цѣпями, покрыты глетчерами, тѣхъ колоссальныхъ размѣровъ, какіе извѣстны только арктическому міру. Ихъ ежедневное движеніе могло быть непосредственно измѣрено лишь въ немногихъ случаяхъ. Обрывы во сто и въ двѣсти футовъ составляютъ обыкновенную береговую кайму. Довеглегчеръ, на Вильчековой землѣ, по ширинѣ не уступаетъ глетчеру Гумбольдта и каналу Кеннеди.
Растительность здѣсь гораздо ниже чѣмъ на Шпицбергенѣ, въ Гренландіи и на Ноной Землѣ. Въ этомъ отношеніи едва ли есть на свѣтѣ другая такая бѣдная земля. Пловучій лѣсъ, преимущественно очень старый, встрѣчался еще довольно часто, но всегда въ небольшомъ количествѣ. Земля, само собою разумѣется, необитаема, а на южной сторонѣ, за исключеніемъ медвѣдей, на ней не замѣтно даже никакой животной жизни. Многія мѣста новооткрытой земли очень живописны, хотя на нихъ и лежитъ оцѣпенѣлость полярной природы. Наши послѣдующія санныя поѣздки убѣдили насъ, какія затрудненія предстоятъ будущимъ экспедиціямъ въ отысканіи зимней гавани, ибо мы нигдѣ не могли отыскать подходящаго для этой цѣли мѣста.
При постоянно туманной атмосферѣ, безъ восхожденія на высокія горы намъ не было бы никакой возможности опредѣлить путь по Австрія-Зунду, направляя его прямо на сѣверъ. Но восхожденія на горы: Капъ Кольдевей 80 град. 15 минутъ, Капъ Франкфуртъ 80 град. 5 мин. сѣверной широты, Капъ Риттеръ 80 град. 45 минутъ, Капъ Кенъ 81 град. 10 мин., Капъ Флигели 82 град. 5 минутъ, въ сомнительныхъ случаяхъ чрезвычайно облегчали намъ оріентированіе въ выборѣ дороги.
Отъ одной земли къ другой распространялась замкнутая ледяная плоскость, усѣянная безчисленными айсбергами; она очевидно была новѣйшаго происхожденія; во многихъ мѣстахъ ее пересѣкали разщелины и широкіе баррьеры нагроможденнаго льда (Torrosy, hummocks), переходъ черезъ которые былъ сопряженъ съ большой тратой силъ и времени. Черезъ нихъ-же лежалъ нашъ путь; начиная отъ Капа Франкфурта, входныхъ воротъ упомянутаго выше громаднаго пролива, мы пускались въ область, на счетъ которой предъидущія наши санныя путешествія не дали намъ никакихъ указаній.
Пропуская всѣ подробности, достаточно будетъ упомянуть, что 26-го марта мы вступили на огромнѣйшій островъ Сальмъ, перейдя 80 град. широты, 3-го апрѣля перешли 81 град.; а черезъ пять дней, достигнувъ 81 град. 37 минутъ, могли льстить себя увѣренностью, что такъ близко придвинулись сухимъ путемъ къ сѣверному полюсу, какъ это еще ни кому ни удавалось до сихъ поръ.
На юго-восточной сторонѣ земли Кронпринца Рудольфа, мы обогнули новый проливъ огромнѣйшихъ размѣровъ, такъ какъ онъ обѣщалъ привести насъ прямо на сѣверъ. Но здѣсь мы очутились посреди хаоса нагроможденныхъ другъ на друга ледяныхъ осколковъ, черезъ которые мы нѣсколько дней прокладывали путь съ неимовѣрными усиліями. Наконецъ ледяныя глыбы стали непреодолимыми, и мы принуждены были вернуться назадъ на западъ къ Австрія-Зунду. Также какъ и вездѣ, мы встрѣчали здѣсь много бѣлыхъ медвѣдей, и, благодаря чуть не ежедневной практикѣ, пули наши всегда безъ промаха попадали въ нихъ.
Уменьшеніе провизіи и вообще небольшое количество времени, остававшееся для путешествія на сѣверъ, вызвало необходимость усиленныхъ маршей и кромѣ того раздѣленія общества. Большіе сани и часть людей подъ предводительствомъ тирольца Галлера остались подъ 81 град. 38 мин. у Капа Шротера, а Орель, Заниновичъ и я поѣхали съ нашими собаками дальше. Ближайшей нашей цѣлью былъ переходъ въ прямомъ сѣверномъ направленіи лежащей передъ нами земли Кронпринца. Рудольфа. Осуществить это можно было не иначе какъ перейдя могучій Миддендорфскій ледникъ, а такъ какъ въ это время года онъ не представлялъ большихъ опасностей, то мы не теряя времени пустились въ этотъ трудный путь. Послѣ утомительной дороги вдоль протянутой на нѣсколько миль обрывистой стѣны глетчера, мы наконецъ достигли его поверхности. Но едва успѣли мы пройти нѣсколько сотъ шаговъ, какъ огромный провалъ поглотилъ Заниновича, собакъ и тяжело нагруженные сани. Мы спаслись изъ этого отчаяннаго положенія, вдали отъ всякой человѣческой помощи, единственно по милости одной изъ тѣхъ особенныхъ случайностей, которыя въ горахъ всегда идутъ слѣдомъ за опасностями. Дѣйствительно, мы были такъ счастливы, что на другой же день, почти безъ всякихъ потерь, могли уже продолжать свое путешествіе — но только уже не по глетчеру.
Большой объѣздъ привелъ насъ къ западному берегу земли Кронпринца Рудольфа, и вдоль этого берега мы выбрали теперь нашу третью дорогу къ сѣверу.
Между тѣмъ въ природѣ произошла поразительная перемѣна — на сѣверѣ показалось темно-синее водное небо[2]. Около солнца собирались мутные желтые пары, температура поднялась, дорога размякла, безшумно сжимались подъ нами рыхлыя снѣжинки; еще раньше мы замѣтили появленіе здѣсь птицъ съ сѣвера, теперь же всѣ скалы земли Кронпринца Рудольфа были усѣяны тысячами чистиковъ, пингвиновъ, и пр. Они подымались въ воздухъ огромными стаями, и каждый кусочекъ земли, гдѣ свѣтило солнце, былъ оживленъ веселымъ чириканьемъ и пѣньемъ. Вездѣ стали показываться слѣды медвѣдей, зайцевъ и лисицъ, а на льду играло множество тюленей. Какъ ни вѣроятной казалась близость открытой воды, но наши печальные опыты закалили насъ противъ всѣхъ обольщеній «открытаго полярнаго моря».
Теперь наша дорога сдѣлалась въ высшей степени ненадежна. Зимней ледяной коры уже не было больше, оставался одинъ молодой ледокъ, какъ будто посыпанный солью, отъ одного до двухъ дюймовъ толщины, очень хрупкій и покрытый слоемъ осколковъ новѣйшаго образованія. Мы привязались къ канату, перенесли поодиночкѣ всѣ вещи, и пробивая дорогу сѣкирами, безпрестанно ощупывали ледяной покровъ. Миновавъ Алькенъ Капъ, мы пришли къ двумъ одинокимъ башнямъ Зейленъ Капа. Здѣсь начиналась открытая вода.
Міръ этотъ носилъ на себѣ печать возвышенной красоты. Съ высокаго берега разстилалось передъ глазами темное море, усѣянное алмазами своихъ айсберговъ. Надъ ними лежали тяжелыя тучи, сквозь которыя, на сверкающую воду, пробивались тамъ и сямъ яркіе лучи солнца; надъ этимъ солнцемъ возвышалось еще второе солнце, только нѣсколько блѣднѣе перваго, а сквозь колеблющійся туманъ въ неизмѣримой повидимому высотѣ поднимались ледяныя горы земли Кронпринца Рудольфа, окруженныя розовыми тѣнями.
12-го апрѣля было послѣднимъ днемъ нашего проникновенія къ сѣверу. День этотъ хотя и не былъ совсѣмъ ясенъ, но все-таки веселѣе чѣмъ большая часть его предшественниковъ. Температура поднялась до — 11 градусовъ Реомюра.
Прежняя дорога по покрытому молодымъ льдомъ мирю, у Зейленъ Кана, была теперь совершенно непроходима, и это принудило насъ продолжать путь черезъ горы.
Передъ отъѣздомъ, въ предосторожность отъ снующихъ повсюду медвѣдей, мы зарыли нашъ багажъ въ одну изъ трещинъ глетчера, на мѣстѣ нашего ночлега, и послѣ этого направились съ своимъ собаками черезъ снѣжную равнину (на высотѣ отъ 2000 до 3000 футовъ) къ береговой цѣпи. Мы оставили сани на скалистомъ выступѣ Капъ Германія (81 град. 57 мин. меридіональной высоты), и слѣдуя по береговой линіи по направленію къ сѣверо-востоку, привязавшись къ канату, прошли мы черезъ одинъ изъ глетчеровъ, спускавшійся гигантскими уступами къ береговой водѣ Возраставшая опасность пути, частыя трещины, провалы, и увѣренность въ достиженіи послѣ пяти часоваго марша широты 82 град. 5 минутъ — заставили насъ наконецъ остановиться на Капѣ Флигели.
Видъ, открывавшійся намъ этой высоты, представлялъ одну изъ тѣхъ картинъ, пристрастная оцѣнка которыхъ сдѣлала вопросъ о свойствахъ внутренней полярной области предметомъ оживленныхъ споровъ. Вдоль берега тянулся широкій водяной бассейнъ; онъ былъ во многихъ мѣстахъ покрытъ льдомъ недавняго происхожденія, между тѣмъ какъ на горизонтѣ, съ запада на сѣверъ, тянулась полоса пловучаго льда умѣренной толщины. Взвѣсивъ ранѣе время года и господствовавшій въ ту минуту западный вѣтеръ, не было никакой причины считать эту часть моря менѣе судоходной лѣтомъ, чѣмъ извѣстныя полыньи, считаемыя за признаки открытаго полярнаго моря.
Однако свидѣтельство какого нибудь одного часа не можетъ опровергнуть возраженій основанныхъ на многочисленныхъ опытахъ. Даже не принимая въ разсчетъ теперешняго временнаго препятствія отъ молодаго льда, все таки можно было утвердительно сказать, что корабль, перемѣщенный къ сѣверному берегу земли Зичи, могъ бы проникнуть на сѣверъ лишь на 10—20 морскихъ миль, насколько приблизительно можно было прослѣдить съ нашей точки проѣзды въ пловучемъ льду. Но насколько ему трудно было бы объѣхать Австрія-Зуидъ во 100 миль длины, на столько же вѣроятно, что выше къ сѣверу ему бы ничего не встрѣтилось кромѣ сплошныхъ льдовъ.
Я такъ долго распространялся объ этомъ предметѣ, потому что считаю весьма важнымъ, къ наблюденію открытой воды въ такой высокой широтѣ, присоединить всѣ эти соображенія, понижающія ея значеніе для мореплаванія. Для продолженія серіозныхъ полярныхъ изслѣдованій ничто не можетъ быть опаснѣе легкомысленныхъ, необдуманныхъ заключеній; онѣ приводятъ къ безчисленнымъ замѣшательствамъ, поддерживаютъ старыя гипотезы, а что всего хуже, готовятъ довѣрчивымъ послѣдователямъ ихъ тяжкія затрудненія и судьбы.
Но передъ нами предсталъ фактъ гораздо интереснѣе безполезнаго вопроса о судоходности этой далекой части Ледовитаго океана: отъ сѣверо-запада къ сѣверо-востоку открылись за 83 град. сѣв. шир. новыя пространныя земли, покрытыя горами. Грандіозный мысъ, получившій названіе Вѣнскаго мыса, обозначаетъ крайнюю, извѣстную сѣверо-восточную точку земнаго шара; а справедливость и благодарность продиктовали для этой далекой земли названіе Петермановой.
Не желая создавать какой либо теоріи касательно раздѣленія земли у полюса или соединенія Гиллисовой земли съ Новой землей, я замѣчу только, что, какъ развитіе береговъ, такъ и глетчеровъ вокругъ насъ, производило впечатлѣніе обширныхъ составныхъ земель, — и такимъ образомъ отчасти подтверждало мнѣніе Петермана о существованіи внутренняго арктическаго архипелага. Но въ геологическомъ отношеніи онѣ имѣютъ мало сходствъ съ группой Шпицбергена, а скорѣе, какъ уже было упомянуто выше, подходятъ къ Восточной Гренландіи. Замѣчательно безчисленное множество айсберговъ во всѣхъ здѣшнихъ проливахъ, и напротивъ отсутствіе ихъ на югѣ, то есть въ морѣ омывающемъ Новую Землю. Мы не имѣемъ фактовъ на то, чтобы приписать это теченіямъ, а между тѣмъ это отсутствіе айсберговъ въ морѣ Новой Земли какъ бы указываетъ на сплавъ ихъ къ сѣверу.
Далеко зашло мирное соперничество образованныхъ націй въ расширеніе географическихъ познаній, водрузивъ свое знамя на отдаленнѣйшемъ мысѣ сѣвера. Въ первый разъ еще на такой высокой широтѣ, ни кѣмъ еще не достигнутой сухимъ путемъ,[3] развевался австрійско-венгерскій флагъ.
Оставивъ знакъ нашего присутствія на этомъ мощномъ утесѣ, мы направились въ обратный путь къ кораблю ждавшему насъ въ ста шестидесяти миляхъ къ югу.
Благодаря усиленнымъ маршамъ и освобожденію отъ всѣхъ тяжестей, кромѣ палатки и провіанта, мы скоро соединились съ нашими товарищами, ожидавшими насъ съ большимъ страхомъ. При восхожденіи на одну гору, мы перешли ледникъ величественнаго и большаго ладенбургскаго острова. Но проходя (3 апрѣля) Мысъ Риттеръ, въ 80 град. 45 мин. мы были встревожены открытіемъ, что морская вода вездѣ проникала нижній снѣжный слой, и опять увидѣли передъ собой темное водное небо, и именно надъ устьемъ большаго Маркгамскаго пролива. Ложась спать, мы услышали хорошо знакомый трескъ ледяныхъ натисковъ и прибоя.
На слѣдующій день мы, безъ всякаго судна, стояли на берегу открытой воды, быстро стремившейся къ сѣверу. Южная часть Австрія Зунда превратилась въ открытое море, и водяная зыбь на тридцать шаговъ набѣгала на ледяной берегъ. Проблуждавъ два дня въ страшную снѣжную вьюгу, намъ удалось обойти эту припасть сухимъ путемъ, вдоль далеко растянутыхъ стѣнъ глетчера, и 21 апрѣля, мы съ отраднымъ чувствомъ увидѣли еще неповрежденный, спасительный для насъ ледяной путь у Кара Франкфурта. 26 апрѣля мы освободились отъ другой, не менѣе тяжелой заботы, убѣдившись, что корабль нашъ не былъ отнесенъ. Мы нашли его на томъ самомъ мѣстѣ, на которомъ оставили, на южной сторонѣ Вильчекова острова. Нѣсколько дней было употреблено для отдыха, такъ какъ несоразмѣрность напряженія и покоя сильно истощила наши силы. Отъ восьми до десяти часовъ въ день мы тащили сани, и спали только пять часовъ въ сутки.
Третье путешествіе, предпринятое въ началѣ мая гг. Брошемъ, Галлеромъ и мною, было направлено ні западъ. Въ сорока миляхъ отъ корабля, высокая гора Капъ-Брюннъ, дала возможность сдѣлать важныя заключенія о значительномъ протяженіи земли въ этомъ направленіи. Его можно было прослѣдить почти до 46 град. восточной долготы; это прорѣзанная многочисленными проливами, гористая страна съ характеромъ раздвоенныхъ вершинъ; высшая ея точка, Гумбольдтъ-Шпитце, лежитъ на 5,000 футахъ высоты надъ уровнемъ моря. Толстый сплошной ледъ покрывалъ море къ югу до горизонта — печальное зрѣлище въ виду предстоящаго возвращенія въ отечество.
По окончаніи этого путешествія и измѣренія базиса льда, сдѣланнаго г. Вейнрехтомъ, при данныхъ обстоятельствахъ, экспедиція должна была отказаться отъ своихъ задачъ, и мы ни объ чемъ больше не думали какъ о возвращеніи въ Европу.
Время до отъѣзда было посвящено исключительно отдыху. Потомъ мы простились съ могилой нашего погибшаго товарища и съ землей, которая, чтобы обезпечить намъ возвратный путь, въ веселомъ расположеніи духа, подарила намъ ледяную глыбу.
20 мая къ кораблю были прибиты флаги, и начался нашъ возвратный путь въ отечество. Мы были снаряжены самымъ скуднымъ образомъ, такъ какъ въ нашихъ обстоятельствахъ нечего было и помышлять о какихъ либо удобствахъ. Никто изъ насъ не имѣлъ никакой собственности, кромѣ одежды, которая была на себѣ и одного одѣяла. Четыре лодки, всѣ на полозьяхъ, и трое большихъ саней съ 17 1/2 центнерами груза, помѣщали въ себѣ всѣ наши снаряды и провіантъ на три, четыре мѣсяца. Сначала, по причинѣ глубокаго снѣга, необходимо было транспортировать (тащить) нашу кладь въ три пріема. Послѣ того, какъ была достигнута окраина еще твердаго береговаго льда, начались перебиранья съ лодками и санями съ одной льдины на другую и переправы черезъ разщелины. Упорные южные вѣтры уничтожали ничтожные успѣхи, до какихъ мы добивались этимъ способомъ, и по истеченіи втораго мѣсяца, разстояніе отдѣлявшее насъ отъ корабля, не превышало двухъ нѣмецкихъ миль. Становилось вѣроятнымъ, что послѣ долгой, тяжелой борьбы со льдомъ, намъ ничего не предстоитъ впереди, кромѣ безнадежнаго возвращенія къ кораблю и еще третьей зимы на немъ — безъ всякой надежды, и только съ отчаяннымъ ожиданіемъ вѣрной гибели.
Ледъ былъ какъ скованъ; нѣсколько разъ мы но недѣлѣ неподвижно стояли въ нашихъ лодкахъ на той или другой льдинѣ, въ ожиданіи, когда ей заблагоразсудится раздвинуться. Однако сѣверные вѣтры во второй половинѣ іюля разширили нѣсколько водяныхъ протоковъ и полыней; продолжительные дожди уменьшили силу льда, и такимъ образомъ, въ теченіи двадцати дней, мы пробились на шестьдесятъ миль впередъ, то переѣзжая по льдинамъ, то отталкиваясь отъ нихъ баграми, то идя на веслахъ, и даже мѣстами на парусахъ. Все убѣждало насъ въ невозможности подойти къ новооткрытой землѣ на кораблѣ.
Въ началѣ августа мы сдѣлали первое наблюденіе въ уменьшеніи толщины льда — обыкновенный признакъ близости открытаго моря, — и всѣ надежды наши снова ожили. Правда, новый пятидневный плѣнъ во льду, готовъ былъ уничтожить и ихъ. Ни 13 августа мы освободились изъ нашего плѣна и достигли крайней ледяной границы уже 14 августа, въ изумительно высокой широтѣ 77 град. 40 минутъ. Это было первымъ ручательствомъ нашего спасенія. Такое сѣверное положеніе ледяной границы, убѣдило насъ вмѣстѣ съ тѣмъ въ необыкновенно благопріятномъ ледяномъ годѣ 1874, чему единственно мы и были обязаны своей удачей. Наше освобожденіе изо льда было послѣднимъ актомъ цѣлаго ряда счастливыхъ случайностей, спасавшихъ насъ из отчаянныхъ положеній. При благопріятной погодѣ, поплыли мы по свободному отъ льда морю вдоль западнаго берега Новой Земли; 18 августа, у Адмиралтейскаго полуострова, въ первый разъ снова вступили на землю, и вечеромъ 24 августа слѣдовательно черезъ 96 дней послѣ того, какъ оставили свой корабль — нашли въ заливѣ Дуненъ-Ваи, русскую шкуну «Николай» (капитанъ Ф. Воронинъ) — гдѣ мы были приняты съ тѣмъ теплымъ радушіемъ, которое отличаетъ русскій народъ. Быстрый переѣздъ доставилъ насъ 3 сентября 1874 г. въ Бардо въ Норвегіи, на гостепріимную землю которой мы вступили въ три часа пополудни — съ тѣмъ отраднымъ чувствомъ, какое испытываетъ человѣкъ, избавясь наконецъ отъ всѣхъ сомнѣній и напастей. Наше путешествіе вдоль береговъ Норвегіи было цѣлымъ рядомъ праздниковъ; всѣ города были увѣшаны флагами, набережныя полны народа, привѣтствовавшаго насъ безконечными криками.
- ↑ Не слѣдуетъ смѣшивать съ островами «Новая Земля», принадлежащими Россіи, о которыхъ говорится ниже.
- ↑ Небо отражающее воду. Подъ этими высокими широтами, у горизонта, видъ неба раскинутаго надъ водою отличается отъ его вида надъ льдами.
- ↑ Примѣч. Это было писано въ то время, когда гг. Пайеръ и Вейнрехтъ еще не могли знать объ результатахъ Американской экспедиціи капитана Голла.